— Ты гребешь? Или спишь?

Стрела подняла морду и навострила уши. Убедившись, что обращаются не к ней, улеглась обратно.

— Эй!

Тарша встряхнула головой и налегла на шест. Река на этом участке была неглубока, длины палки вполне хватало, чтобы отталкиваться от каменистого дна.

— Нога болит, — тихо ответила орчиха.

— Правим к берегу.

Так как место рулевого заняла волчица, а рулить она по известным причинам не могла, беглецам пришлось управлять плотом шестами. Это требовало немалой сноровки и слаженности, за сутки пути рыцарь и кочевница успели поругаться раз десять. Но постоянные перебранки хоть немного отвлекали от оставшегося позади ужаса.

Позади ли?

Несмотря на значительное удаление от проклятого монастыря, Тарша предпочла бы плыть до самого устья без остановок. Но рана с каждым часом беспокоила все сильнее. Сперва нытьем, затем тупой болью и потягиванием мышцы.

Тарша не стала хорохориться и делать вид, что все хорошо. Она впервые оказалась так далеко от родного племени, где брат всегда защитит, а Грум излечит любую хворь. Да еще в компании с неизвестно чем. Ни живым, ни мертвым бестелесным доспехом, от которого можно ждать чего угодно.

Когда до берега оставалось несколько шагов, Исмаил осторожно слез с бревна, придерживая его руками. Вытащил катамаран на отмель, подхватил Таршу и, громко скрипнув, перенес на прибрежный валун. К середине дня камень неплохо прогрелся, но рыцарь все равно накинул на него плащ.

Тарша немного ошалела от такой заботы, но противиться не стала. Хочет — пусть несет, есть проблемы и поважнее.

— Снимай штаны, — велел Исмаил.

— Но…

— Быстро! Или ты стесняешься? Вы же по жаре всей шайкой голышом ходите, а тут что?

— Я не стесняюсь своих.

— А я, значит, не свой?

Орчиха вздохнула и развязала пояс. Этой железке проще подчиниться, чем спорить.

Пока девушка оголяла рану, Исмаил вывалил на землю пузырьки из прихваченной лекарской сумки. Принялся перебирать склянки и рассматривать на свету. Пять мазей, четыре порошка — все разноцветные. Никаких надписей и этикеток нет. Как и чем лечить — непонятно.

— Может эта? — рыцарь протянул спутнице пузырь с вязкой зеленой массой. — Смотри, как твоя кожа.

Тарша напрягла память, но так и не смогла вспомнить, чем именно Рансу натирал рану. В доме целителя было темно, да и девушка старалась не смотреть на то, как руки остроухого гладят ее бедро.

— Дерьмо, — Исмаил с громким лязгом брякнулся на задницу. — У нашего врача, царство ему небесное, тоже была куча склянок. В половине — яды. Дашь чуть-чуть — яд поборет заразу. Переборщишь хоть на крупинку — больной преставится. Будь у меня тело — пробовал бы сперва на себе. А так…

— Почему ты заботишься обо мне?

Исмаил помолчал немного и ответил:

— Не хочу огорчать товарища вестью о еще одной смерти. Хоть для кого-то история должна закончиться счастливо. Синяя или зеленая? А может красная?

Помощь пришла откуда не ждали. Стрела, после длительного сплава размявшая лапы и сделавшая свои волчьи дела, вернулась к лагерю и села рядом с хозяйкой. Будто поняв, почему странный железный человек битый час нянчит в перчатках склянки, волчица обнюхала рану, а затем пузыри. И ткнула носом один — с темно-фиолетовой мазью.

Рыцарь хлопнул себя по забралу.

— И как я сразу не догадался.

Лекарство быстро впиталось и подействовало почти мгновенно. Зуд и тянущая боль ослабли, Тарша вздохнула с облегчением и потрепала питомицу по загривку. Стрела задрала морду, вывалила язык и довольно рыкнула.

— Плывем дальше, — попросила охотница.

Исмаил кивнул и повернулся к берегу.

Катамарана не было.

Быстрые волны уносили вдаль связанные бревна, превратившиеся в крошечную черную полоску. Скорее всего, Стрела, последней спрыгивая на землю, чуть столкнула катамаран с отмели. А течение сделало свое дело. Догадки догадками, но плот уже не догнать при всем желании.

Исмаил матерился на всю округу минут пять, провожая взглядом уворованную рекой собственность. Потом бродил меж камней, не прекращая забористо ругаться, и искал плавник. Заткнулся лишь когда принялся стругать гнилую рогатину, приспосабливая ее под костыль.

Склянки перекочевали в котомку Тарши, а лекарская сумка пошла на обмотку рогатины. Получилось неплохо — и подмышке удобно, и топать можно почти не хромая. Но компенсировать утрату катамарана не смогли бы даже все костыли на свете. С тростями в придачу. А вязать новый было не из чего, да и день клонился к закату.

— Ну что, пошли? — Исмаил услужливо подставил спутнице плечо.

— Сама справлюсь, — ответила Тарша и заковыляла вперед, но на первом же камне поскользнулась и едва не упала.

Выручил рыцарь, шедший рядышком и успевший подхватить охотницу.

Скрипнув зубами, Тарша обхватила доспех за шею. Идти действительно стало легче, но на душе выли шакалы. Перед кем дочь Степи проявляет слабость? Перед человеком (если это можно так назвать), который ненавидит ее народ всей своей черной душой.

— Тебе не противно?

— Ты о чем? — лязгнул Исмаил.

— Обниматься с "огурцом".

— Да в принципе нет. Даже приятно. Ты такая гладкая, упругая…

Тарша отшатнулась, чуть не выронив костыль. Затем перехватила палку двумя руками и стукнула соседа по спине. Не сильно, но звонко.

— Ну-ну, коза, хватит прыгать. Ногу еще сломаешь, нести потом тебя.

— Больно надо.

— Надо не надо, а я своих в беде не бросаю. Ну, за редкими исключениями.

— С каких пор я стала своей?

Рыцарь приподнял забрало в ехидной улыбке.

— Плечом к плечу с тобой мне довелось повидать столько дерьма, сколько за всю Первую войну не набралось бы. Поэтому иди и не бухти.

С четверть часа шли молча, обходя большие камни, упавшие со скал, и стараясь не растянуться на гальке. Стрела как верный страж то бежала впереди, разведывая путь, то исчезала за спинами, проверяя, нет ли хвоста.

— Есть хочется, — вздохнула Тарша.

— Да, мне тоже. Желудка нет, а голод остался. Пока не засуну внутрь чего-нибудь — аж заснуть не могу.

Исмаил поднял два камешка: один бросил под забрало, другой протянул спутнице.

— Будешь? Сытно, питательно, не портит фигуру.

— Очень смешно.

— Ладно, пошли. Сейчас главное убраться отсюда, а поесть всегда успеем.

Передовой отряд Каменных Сердец добрался до Хуторов в рекордный срок — за день. Горран взял самых быстрых буйволов и самых выносливых воинов, не побоявшись оставить караван без охраны. За повозками надежно присматривало племя Желтой Луны, где главенствовал тот самый старик, едва не отправивший Альберта на гибель. После ритуала его отношение к человеку разительно изменилось, и орк хвостом ходил за Шайном, внимая каждому его слову будто божественным откровениям.

Каково же было удивление искателей, когда они обнаружили на месте поселка пепелища и множество обгоревших тел.

— Что… что здесь произошло?! — заревел Горран. — Вахул, где моя сестра?

Вместо дипломата ответил один из воинов:

— Вождь, здесь повсюду следы конских копыт!

— Люди, — прошипел кочевник. — Что это значит?

— Я не знаю. Пусть твои следопыты обыщут всю деревню. Уверен, с Таршей все в порядке. За ней присматривает Исмаил.

— Это меня ничуть не успокаивает!

Орки разбрелись по руинам. Вскоре им удалось найти следы, ведущие до козьей тропки и уходящие вниз. А вот свежие отпечатки копыт, наоборот, возвращались в Степь и продолжались вдоль Предгорья.

— Почему люди ищут мою сестру?

Альберту оставалось лишь развести руками.

— Найдем ее и узнаем. Не волнуйся. Верь мне.

Горран шумно выдохнул и прикрыл глаза. Было видно, что орка одолевают сомнения и тревога, но он не хотел выставлять эти чувства напоказ.

— До сего дня мне не приходилось сомневаться в твоих словах, Вахул. Надеюсь и дальше не придется.

Альберт тем временем подошел к остаткам хижины Куввы. Сам крестьянин, давший человеку приют и еду, лежал рядышком с глубокой раной в груди. В руке Куввы был зажат простецкий каменный топорик. Огонь не успел добраться до тела, и на лице старика можно было прочитать умиротворение. Несмотря на неподобающий орку образ жизни, кочевник умер не от позорной старости, а в бою.

Но с кем, черт возьми, он сражался? Зачем люди проникли так глубоко в Степь?

— Вождь, взгляни!

Воины собрали все женские тела и разложили в ряд на обочине дороги. Один труп был изуродован пламенем до неузнаваемости, сохранились лишь очертания фигуры. Но эта орчиха была низкорослой и кривоногой, чего нельзя сказать о высокой стройной охотнице. Среди остальных женщин Тарши также не нашлось.

— Не знаю, что хотели эти люди — но они ответят кровью за кровь. Можешь не пытаться убедить меня в обратном, Аль-Вахул.

— И не стану, — Альберт вытащил меч из ножен и коснулся пальцем лезвия. Надо обязательно подточить. — Но сперва я задам им несколько вопросов.

— Тогда мы отправимся по следу как только отдадим павших духам. Ломайте хижины и готовьте костер!

Несмотря на дикое желание броситься в погоню прямо сейчас, Горран был обязан ставить интересы племени и традиции превыше всего. Как бы не хотелось поскорее отыскать сестру, мертвых необходимо сжечь со всеми почестями. Хоть они избрали иной путь и другую жизнь, судить их за это могли только духи.

— Подожди, вождь. Эй, парни! Среди трупов эльфов не было?

Воины переглянулись и покачали головами.

— А дом на обрыве осмотрели?

— Да. Там пусто.

— Хорошо. Если с ними Рансу, беспокоиться не о чем.

— Рансу? — удивился Горран. — Кто это?

— Целитель. И друг. Уверен, что Тарша под надежным присмотром. Знай, я беспокоюсь о ней не меньше твоего.

Вождь нахмурился, но ничего не сказал.

Кочевники сложили посреди деревни невысокий, но широкий штабель из бревен и досок. Сверху в два ряда уложили мертвецов. Огонь занялся сразу, но столб дыма чуть сносило в сторону холодным ветром. Горран наблюдал за церемонией немигающим взглядом, скрестив руки на могучей груди.

— Жаль Грума рядом нет, — наконец произнес орк. — Как думаешь, духи примут этих земледельцев?

— Примут, — с уверенность ответил Шайн. — Обязательно примут.

Русло реки постепенно сужалось, течение ослабевало. Это показалось Исмаилу странным, и вскоре его подозрения подтвердились. На самом тонком участке образовалась большая "естественная" запруда. Среди плавника и всякого мусора застряли черные, раздувшиеся орочьи тела. Беглецы прекрасно знали, откуда приплыли эти подарочки — из обрушенной Альбертом крепости. Но самое паршивое (и в то же время обнадеживающее) было то, что к этой зловонной куче пристал и катамаран.

— Жди здесь, — сказал Исмаил. — Пойду заберу его.

Тарша противиться не стала. Сама бы она туда ни за что не полезла. Отнюдь не из-за брезгливости, а из-за боязни занести трупный яд в рану. А доспеху то что будет? Вот пусть и пыхтит.

Сперва рыцарь хотел подобраться к цели издалека, по воде. Но перед запрудой оказалась немалая глубина не меньше чем в полтора человеческих роста. Пришлось выбираться на берег и ползти по самой плотине. Стараясь не наступать на мертвецов, Исмаил преодолел половину пути. До заветного катамарана оставалось шага два, не больше… Как вдруг на бревно выбралась здоровенная водяная крыса с плоским чешуйчатым хвостом.

Зверь уселся поудобнее и принялся что-то жрать, держа цепкими подвижными пальцами. В закатном солнце Исмаил разглядел откусанный орочий палец.

— Ах ты трупоед! Пошел вон с моего катамарана!

Крыса отвлеклась, смерила незваного гостя подозрительным взглядом и продолжила трапезу. Разъярившийся от таких наглости и неуважения Исмаил схватил первую попавшуюся под руку ветку и бросил в тварь. Снаряд ударил в жирный мохнатый бок, но крыса и усами не повела. Зато на шум из воды вынырнула вторая и присоединилась к соплеменнице.

Исмаил почувствовал, как что-то мягкое скользнуло по ноге. Затем еще раз, и еще. Одна любопытная гадина даже цапнула доспех за голень. Но убедившись, что съесть шумного гостя не получится, продолжила свой путь.

— У, твари, да я вас сейчас!

Доспех сделал резкий шаг вперед и едва не упал. Запруда просела под его весом и несколько кусков дерева отправились наконец-то в свободное плавание. А крыс, привлеченных громкими звуками, становилось все больше. Пятачок водной глади рядом с плотиной оказался сплошь усеян любопытными усатыми мордочками. Все хотели посмотреть на железного великана, но места на бревнах не хватало. Успевшим занять лучшие места зверушкам пришлось тесниться и ползти на край катамарана. В одну секунду тот превратился в детские качели и сильно накренился. Вода под ним хлынула с утроенной силой.

— Эй, эй! — замахал руками доспех. — А ну слезьте! Вы же его…

Катамаран перевесился через преграду и пополз вниз, увлекая за собой плавник и разлагающиеся тела. Образовавшуюся брешь вмиг размыло, и вся запруда развалилась на куски. Исмаил до последнего пытался удержать равновесие, но в конце концов с громким плеском скрылся под водой.

Тарша вскочила с валуна и доковыляла до берега. По реке плыли мертвецы, коряги и шайка крыс на катамаране. Исмаила нигде не было видно.

Он же тяжелый, промелькнуло в голове. Утонет.

Девушка отбросила костыль и окунулась в ледяную воду. Нырнула, пытаясь рассмотреть на дне знакомые ржавые очертания, но видела лишь гальку. Что его, течением унесло? Всплыла, отдышалась и получила сильный удар в затылок.

Вдохнула от неожиданности и поплыла вместе с мусором, увлекаемая течением в безрадостную даль.

Исмаил вышел из воды и осмотрелся. Спутницы нигде не было видно. Вон костыль валяется, вон плащ на камне. А сама орчиха где? И почему Стрела носится туда сюда у воды, жалобно подвывая?

Рыцарь сразу все понял. Вот же дура зеленая! Бросилась спасать нежить, которой-то и дышать не нужно! В отличии от орка. И что теперь делать? Где ее искать?

Волчица зарычала и бросилась в реку. Решила утопиться вслед за хозяйкой? Хлопнув себя по забралу, рыцарь полез за Стрелой.

Исмаил топал по дну, следя за силуэтом над головой. Волчица верно указала направление, сумев отыскать запах даже в реке. Девушка зацепилась за корягу и теперь колыхалась на течении, не подавая признаков жизни. Рыцарь знал (спасибо полковому врачу), что утопленников можно откачать даже спустя несколько минут, поэтому не стал медлить и раздумывать — спасать дуреху или оставить на корм крысам?

Вытянув бездыханное тело на берег, доспех пробурчал:

— Так, что же делать надо? Если не изменяет память — дуть в рот и бить по животу. Но у меня нет рта! Ладно, переходим сразу ко второй фазе.

От первого же удара Тарша выплюнула фонтанчик мутной жижи, но продолжила лежать ничком, раскинув руки в стороны. Исмаил ударил еще несколько раз, пока запас воды не иссяк. Но девушка даже пальцем не повела.

Спутник положил шлем на грудь утопленницы и не услышал биения сердца. Все оказалось хуже, чем он предполагал.

— Ладно. С животом прокатило, прокатит и сейчас. Ты крепкая, ты справишься.

Исмаил не стал бить кулаком, побоявшись проломить ребра. Ударил открытой ладонью — раз, второй, третий. Тишина. Стрела нарезала круги рядом с хозяйкой, время от времени облизывая лицо то ей, то незадачливому лекарю.

— Вот Рансу бы точно знал, что делать, — вздохнул рыцарь. — Господи, и зачем я только вылез из кургана? Тепло, спокойно, есть с кем поговорить, никто не умирает на руках.

Исмаил попытался встать с колен, но поскользнулся. Инстинктивно выставленная вперед ладонь уткнулась в грудь орчихи. И в этот миг рыцарь ощутил очень слабый удар.

— Выходит, не колотить по сердцу надо. Сейчас попробуем иначе. Ты только держись, девочка.

Одной ладонью жать было неудобно, пришлось подключить обе, сведя их крест на крест. Доспех давил осторожно, но довольно сильно, ритмично. После каждых трех-четырех толчков прикладывал шлем к мокрому жилету. Сердце пропускало удары, барахлило, но работало.

Тарша открыла глаза и выгнулась дугой, шумно втянув воздух. Затем перевернулась на бок и свернулась калачиком, мелко дрожа. Но радоваться чудесному спасению было некогда. Чуть промедлить — и откачанная непосильным трудом орчиха помрет от холода. Исмаил сбегал за плащом и укутал девушку. Стрела уже примостилась рядом, но мокрая шерсть не особо согревала. Скорее даже наоборот. Пришлось отогнать недовольно зарычавшую волчицу.

— Держись давай. Я пойду искать дрова, а ты не вздумай помереть тут! Поняла?

Девушка кивнула, хотя со стороны этот жест был почти неразличим в общей дрожи.

— Не слышу?

— Д-да, — вырвалось из посиневших трясущихся губ.

— Так держать. Я скоро.

На берегу как назло нашлось совсем немного плавника, да и тот большей частью был мокрым. Разжечь угли в своем брюхе Исмаил не мог по понятной причине, иначе бы отогреть потерпевшую удалось бы куда быстрее. А так пришлось довольствоваться крошечным костерком, но даже маленькое пламя было куда лучше, чем один плащ.

Исмаил помог спутнице сесть. Через несколько минут дрожь заметно ослабла, но ночевать без нормального костра — смерти подобно. Где же найти чертову растопку?!

— Т-ты назвал меня д-девочкой…

— И что? — рыцарь пожал наплечниками. — Ты же не мальчик.

Тарша сдавленно улыбнулась.

— А т-ты не такая свинья, как я д-думала.

— А ты не такая уж суровая валькирия. Баба как баба, только выпендриваешься. И вообще, хватит меня хвалить, иначе опять свиньей стану.

Где-то на скале заухала сова. Исмаил поднял шлем и увидел высохшую до черноты сосенку, одиноко торчащую на крошечном уступе. Да вот же она, растопка!

— Ты куда?

— Скоро вернусь. Будет тебе костер, не околеешь.

Рыцарь подошел к отвесной стене, по которой бежали тонкие ручейки. Почти вся скала была покрыта трещинами и выщерблинами — есть за что ухватиться. Но уступ находился на высоте не меньше десяти человеческих ростов. Затея опасная, но дать орчихе умереть после всего недавно пережитого — как минимум глупо.

Размяв перчатки, Исмаил ухватился за неровность и покарабкался вверх.

— Н-не упади с-смотри! — раздалось позади.

— Да что мне будет! — фыркнул доспех. — Чай не сахарный.

Подъем шел довольно неплохо. Лишь пару раз пальцы соскользнули, но рыцарь удерживался на одной руке, слыша тревожные вздохи с берега. Оставалось как-то ухватиться за край уступа — и можно сбрасывать дерево вниз. Да только вот расстояние достаточно большое.

Рыцарь вспомнил, как однажды наблюдал за тренировкой имперских тайных убийц. Воины кинжала и капюшона учились взбираться по отвесным замковым стенам, ловко перепрыгивая от одного выступающего камня до другого. Если у них получалась сигать на целый рост — то почему у Исмаила не получится преодолеть расстояние в полшага?

Раскачавшись на одной руке, рыцарь прыгнул и попытался зацепиться за уступ, но пальцы хватанули воздух. Доспех сорвался и рухнул прямо на большой конический валун. Громко лязгнуло, во все стороны полетели куски брони, перегоревшие уголья, закопченные монеты и прочий хлам. Шлем, лихо кувыркаясь по гальке, подкатился почти к самым ногам орчихи.

— Исмаил! — вскочив, закричала охотница.