Утром пришла Тарша и просунула сквозь прутья какой-то сверток. Альберт знал, что самый лучший способ разъярить орка — отказаться от подарка, поэтому без вопросов взял хрустящее теплое подношение. Не сказав ни слова, охотница удалилась быстрым шагом. Проводив взглядом крепкую, пружинистую фигуру и туго стянутый бинтами стан, Шайн открыл сверток.

Внутри лежал свежеиспеченный хлебец, если, конечно, кособокую подгоревшую до черноту булку можно так назвать. Есть это пленник не решился, хотя и был изрядно голоден. Не успел Альберт спрятать странный подарок в карман, как к клетке приковылял Грум, потрясая набитым плотным завтраком пузом.

— Скоро суд, — кратко бросил шаман. — Грум будет представлять тебя. А ты молчи, раб не имеет права открывать рта при вожде.

— Меня казнят? — сглотнув, спросил Альберт. Толстяк рассмеялся — слишком тихо, недобро.

— Одним духам ведомо. Главное, чтобы Тарша не имела к тебе…, - орк пощелкал пальцами, вспоминая чужеземное слово, — претензий. Кстати, Грум видел ее у клетки. Что она говорила? Это важно. Любое слово можно использовать в суде — за тебя или против.

— Ничего не говорила. Дала мне это…

Увидев подарок, шаман вздрогнул как от удара плетью.

— Святой гром! Не может быть!

Шайн едва в обморок не упал. Что если подгоревший сухарь — своеобразная черная метка, означающая неминуемую смерть обладателя?

— Да не переживай ты, побледнел как горный снег. Все гораздо лучше, чем Грум предполагал. Скоро будете плодить маленьких полуорчат на радость духам молний и штормов. С Грумова благословления и Горранова одобрения, разумеется.

— Прости, я не понимаю.

— Приготовленная своими руками пища — свадебный дар женщин степей. Просто из Тарши никудышная повариха, она больше в охоте мастерица. Тем дороже ее подарок, так что не вздумай его сожрать.

— Грум, ты серьезно?

— Нет, — ответил шаман, будто топором по камню. — Это просто знак благодарности, ничего не отменяющий и ни к чему не обязывающий. Тарша вернула долг за помощь в драке. И теперь на суде может со спокойной душой потребовать растянуть тебя меж буйволами.

Альберт судорожно сглотнул.

— Ты главное рта не раскрывай, доверься мне. И держись как орк, а не плаксивая тряпка! Все, пора.

Подошли два хмурых воина и бесцеремонно выволокли раба из клетки. Перед входом в шатер Альберту зачем-то связали руки за спиной, словно он мог сбежать или перебить целое племя. Впрочем, в жилище вождя собрались все старики общины, и некоторые выглядели едва живыми, так что опасность человек все-таки представлял.

Горран восседал на грубо сколоченном стуле, для мягкости обмотанном пушистыми шкурами. Выглядел вождь до невозможности зловеще и бросал на раба такие взоры, что у того подкашивались колени. Перед Горраном стояла Тарша спиной ко входу. Альберт не видел лица охотницы, но что-то подсказывало — оно еще суровее, чем у братца.

— Ты! — рявкнул вождь, указав на Шайна пальцем как в момент первой встречи. — Опоил мой народ ядом, оставил лежать беззащитными посреди степи на радость врагам или шакалам! Украл Стрелу и подверг Таршу смертельной опасности! Не будь у тебя покровителей…, - Горран многозначительно посмотрел на шамана, но тот лишь улыбнулся в ответ, — я раздавил бы твой череп сразу, а не устраивал бы судилище человеку, иноверцу, да еще и рабу на позор всем духам! Но раз такова воля Глаза Бури — пусть все будет по нашим законам. Я обвиняю тебя и требую немедленной казни!

Один из старейшин — лысый орк с длиннющей белой бородой, проскрипел:

— Твое слово услышано. Пусть говорит покровитель.

— Мой вождь! — неожиданно громко заявил Грум. — Твои слова как всегда верны, но лишь отчасти. В котле был не яд, а простейшее сонное зелье. Грум дает такое раненым бойцам перед сложным и опасным врачеванием. Ты и сам пил такое однажды. Это не отменяет опасности, которому подверглось племя, но должно быть принято к сведенью. Что касается собаки, то тут следует спросить хозяйку. У нас все.

— Мы услышали тебя, Грум, — подытожил старец. — Пусть говорит обвинитель.

— Если бы не Аль… раб, обвинитель ничего не смог бы сейчас сказать. Стрелу никто не крал, мои охотники опоздали к ужину, поэтому не отравились и лагерю не угрожала беда. А за побег я накажу своего раба сама.

Грум протянул лапищу к лицу — якобы почесать нос, но Шайн видел, что толстяк прячет ехидную улыбку.

Брови Горрана поползли вверх. Суровое лицо на краткий миг стало удивленным и совсем не страшным.

— Тарша? — переспросил брат.

— У меня все.

К разговору подключились старейшины, играющие роль присяжных заседателей. Альберт понятия не имел, что орочьи судилища имеют много общего с людскими и надеялся, что это не последнее приятное открытие.

— Пришло время открыть душу всемогущим повелителям. Если они не пошлют нам знак — стало быть, с решением согласны. Кто за то, что раба нужно казнить?

Вверх взметнулись всего две руки.

— Кто за милосердие?

Шайн ожидал увидеть лес рук, но за него вступилось всего пять стариков. Остальные предпочли сохранить нейтралитет. Или процесс показался слишком предвзятым, или не пожелали выгораживать перед "духами" человека-пленника. Впрочем, и такой результат дипломата более чем устраивал.

Некоторое время собравшиеся сидели тихо, ожидая какого-то знака. Подуй в этот момент сильный ветер или грянь гром — и судьба раба сложилась бы иначе. Но духи проявили свою благосклонность.

— Можешь идти, — обратился Горран к сестре. — А нам надо кое-что обсудить.

Альберт вышел из шатра вслед за хозяйкой и сладко потянулся. Он еще до конца не осознавал, что ему довелось пережить.

— Спасибо, — широко улыбнувшись, сказал Шайн спасительнице.

Тарша на улыбку не ответила. Резко и очень больно ударила раба в живот — прямо в солнечное сплетение. В глазах потемнело — охотница явно не сдерживалась и врезала от души.

— Еще раз ты сделаешь что-то подобное — и я скормлю тебя Стреле. И прикажу жрать медленно, начиная с ног. Ты все понял, бледная собака?

— Да, — прохрипел Альберт.

— А теперь иди и вычеши волчицу. Как следует.

Получив костяной гребень, раб вернулся к клетке и подозвал зверя. Стрела как и прежде радостно подбежала и завалилась на бок, взбивая пыль хвостом. Хоть Шайн и чесал ее два дня назад, перечить рассерженной хозяйке не посмел — чего доброго еще раз в дыхалку даст. Но клетка стояла рядом с котлом, куда ветерок постоянно относил рыжие космы. Так что пленника вскоре выдворили на за крайний шатер, приставив для охраны молодого орка с копьем.

Спустя полчаса сиденья на одном месте парень заскучал и принялся расспрашивать Альберта о всякой ерунде.

— Слушай, раб, а правда, что люди живут в больших каменных коробках?

— Кто в каменных, кто в деревянных, — ответил Шайн и сплюнул попавший на язык волчий волос.

— А правда, что человеческих детенышей с самого детства заставляют ходить к шаманам и учиться магии?

Альберт усмехнулся.

— Если под магией ты подразумеваешь чтение и письмо — то да.

— Красиво ты говоришь. Как шаман. Но зачем уметь красиво говорить, если надо хорошо драться копьем и топором?

— Иногда слово сильнее оружия. Уж поверь мне.

— А я и верю. Когда-то Грум набормотал бурю — во страху все натерпелись. Так что слова это сила, да. А ты умеешь бормотать бурю?

Шайн не ответил. Стрела неожиданно вскочила и зарычала, наклонив морду и широко расставив лапы. Вдалеке объятые пылью двигались три всадника — один из наездников держал копье с каким-то флагом. Приблизившись к лагерю, гости принялись выкрикивать ругательства. Альберт разглядел на лицах кочевников красную краску — племя Багряного Топора. Стало понятно, что вызвало негодование у гостей. Закончив словесную тираду, один из орков метнул копье, приземлившееся в паре шагов от дипломата. Флаг был серого цвета, выпачканный подозрительными бурыми пятнами.

— Что это? — спросил дипломат у болтливого варвара.

— Это война. Слова теперь не помогут.

Едва новость достигла ушей вождя (а достигла она их очень быстро), лагерь превратился в потревоженный улей. Женщины, дети и даже дряхлые старцы расчехляли оружие и замешивали белую краску, что уж говорить о воинах. Один шаман выглядел нерушимой скалой в центре водоворота — сидел себе на мешке и раскуривал трубку.

От раба никто ничего не требовал, так что Альберт решил потратить свободное время с пользой.

— Багряные топоры — кто они?

— Радетели за орочью независимость, — спокойно ответил Грум. — Свирепая и охочая до людской крови община. Презирает всех, кто не живет постоянными битвами и грабежами. Пытаются склонить на свою сторону остальные кланы. Мечтают о воскрешении Великой Орды, поклоняются самой Смерти.

Шайн вздрогнул. Хоть он и не застал Первую войну, память о ней навеки отпечаталась в душе каждого человека Империи.

— И много их?

— Три сотни и еще сорок. Почти все — воины. Дожившие до седины в их понимании трусы и поганые собаки.

— Почему Горран согласился воевать? Ведь силы не равны.

Грум расхохотался, выдохнув крепкий сизый дым.

— Мы — не люди, если ты еще не заметил. У нас не принято откупаться от вызова и заключать всякие договора. Если Топоры объявили войну — она будет без всяких сомнений. Нам остается лишь защищаться и уповать на милость духов.

Шайн стиснул кулаки, собрался с духом и выпалил:

— Я бы мог попробовать… договориться.

Грум чуть трубку из зубов не выронил.

— Да ты никак умом тронулся? Ты хоть думаешь, что говоришь?

— Думаю. Среди людей бытует мнение, что орки — кровожадные твари, почти животные без чести, совести и достоинства. Единицы знают правду — и она далека от представлений обывателей. Я — дипломат, пять лет изучавший психологию всех разумных рас. Возможно, за это время что-то изменилось, обычаи и законы словно горная река, но основа осталась…

— Психочто? — перебил шаман. — Такого словца Грум еще не слыхал.

Альберт отмахнулся.

— Кем бы ни был вождь Топоров, у него достаточно ума и смекалки собрать, удержать и сохранить от гибели столь крупное племя. Будь он сумасбродным рубакой — от трех сотен остались бы три калеки, если не меньше. Значит, переговоры могут возыметь результат. Нужно только попробовать.

— Не понимаю, зачем это тебе?

— Скажем так: от спокойствия в степи зависит спокойствие моей Империи. А от здоровья Горрана оно зависит еще больше. Мне нужно доставить груз эльфам любой ценой. Война не нужна совершенно.

Грум вытряхнул трубку и принялся набивать по новой.

— Ты… странный, человек Альберт. Но я видел, как ты направил меч на вождя, зная, чем это может кончится. Видят духи, твоя миссия важнее жизни. Но тебя не станут слушать. Ты — человек и раб. В иерархии орков даже Стрела занимает место выше. Гораздо выше.

— Все верно. Но кто сказал, что я собираюсь говорить от своего лица?

Пять минут спустя Тарша, Альберт и Грум собрались в шатре последнего на совет. Охотница крайне негодовала из-за того, что ее отвлекли от подготовке к битве, но ослушаться шамана не посмела. Когда Тарша узнала, что задумал ее раб — ненадолго потеряла дар речи. Но выражение лица девушки говорило об отношении к плану больше любых слов.

— При всем моем уважении, Грум, но вы сошли с ума.

— Тарша, в этой драке погибнут многие твои соплеменники, если не все. От тебя требуется лишь молчание. Мое исчезновение среди переполоха никто не заметит, а когда вернусь — проблема исчезнет сама собой.

— Если вернешься, — нахмурилась кочевница.

— Я так понимаю, — крякнул Грум, — согласия хозяйки тебе недостаточно. Что еще нужно?

Альберт ответил сразу, хотя план до конца так и не созрел.

— Одежда — много. Пара набитых соломой мешков. Глина, немного воды, собачья шерсть. И проводник. Кто-нибудь из старейшин.

— Почему не взять молодого воина, а лучше нескольких? Зачем тебе орк, не способный постоять за себя? — удивилась сестра вождя.

— Психология. Уважение к старшим — одна из главенствующих традиций у кочевого народа, особенно у его закостенелых представителей, какими и являются Топоры. Сильный боец — это вызов, который неминуемо кончится схваткой. А еще мне потребуется капельку магии. Грум, говорят, ты умеешь вызывать бури?

Толстяк рассмеялся.

— Нет, не вызывать. Чувствовать, предсказывать. Грум видит то, что сокрыто от глаз обычного орка. Природа сама дает ответы на многие вопросы.

— В ближайшее время ожидается какое-нибудь ненастье? Гроза, ураган?

— Да. Острохвосты летают низко, ветер стал холоднее. Грум думает, завтра к вечеру разразится непогода.

— Отлично. За кого из старейшин ты можешь поручиться?

Тарша всплеснула руками:

— Зачем тащить на переговоры полоумного старика? Пусть Грум и едет.

Альберт покачал головой.

— Исключено. Шаман — слишком лакомая добыча для противника. Если не убьют — то точно не отпустят.

— Грум поговорит с Джаком — это тот седобород, что судил тебя. Грум думает, он справится. Одежду можешь взять какую захочешь. Большой размер тебе пригодится.

Когда шаман ушел договариваться со стариком, Альберт приступил к созданию образа. Человеку появляться в лагере Топоров — смертельно опасная затея, какие там переговоры. Но вот орк — дело другое. Смешав глину и воду, Альберт намазал густой массой лицо и руки. Цвет вышел, конечно, не зеленый — но издалека и в темноте не особо и разберешь. Главное замаскировать присущую людям бледность.

Решив вопрос с кожей, Шайн взялся за фигуру. С помощью Тарши примотал к спине и животу мешки и накинул поверх разноцветную хламиду Грума. Хоть человек и прибавил в объеме, рост оставался слишком подозрительным, но и для этой проблемы дипломат нашел решение. Если не подворачивать длинные штаны и не спешиваться — сторонние наблюдатели подумают, что перед ними калека. Все орки в молодости бойцы — потерять ногу, а то и обе — плевое дело.

Следующий этап — валяние из шерсти волчицы бороды. Альберт специально не выбрасывал начес — ночами в клетке бывает так холодно, что зуб на зуб не попадает, и одеяло лишним не будет. Пришлось пустить весь запас на грим, зато под такой бородищей его ни один кочевник не распознает. Главное прикрепить как следует.

— Ты выглядишь отвратительно, — фыркнула Тарша.

— И это хорошо. Суровому воину не пристало мараться о грязь вроде меня. Надеюсь, нас хотя бы выслушают прежде чем нашпиговать стрелами.

— Да защитят тебя духи, Альберт.

— Переживаешь обо мне? — улыбнулся дипломат.

Тарша кивнула.

— Ты очень хорошо вычесываешь Стрелу. Жалко терять такого раба.

Вернулся Грум в сопровождении Джака и буйвола — такого же старого и плешивого, как и хозяин.

— Горран собрал племя для боевой молитвы. Проще всего уйти сейчас — вас никто не хватится. Грум должен быть в шатре, Тарша — тоже. Если прощаться — то сейчас.

Шаман протянул Альберту руку, тот крепко пожал ее.

— Ты глупый, но смелый, — одобрительно произнес толстяк. — Таких зовут отчаянными. Да хранят вас духи.

Альберт сел позади Джака. Своего буйвола у раба, разумеется, не водилось, а пропажу чужого быстро бы обнаружили. И пусть старик пахнет как компостная яма, зато можно подсказывать ему речь, если он не дай боги забудет.

По дороге парламентеры отрепетировали слова четыре раза, но Джак то и дело сбивался. Но времени больше не было — вдали уже виднелись шатры вражеского племени. Альберт заметил на обочине выбеленный ветрами скелет. Пришлось осторожно спешиться, чтобы глазастые дозорные не увидели, как безногий гарцует по тракту.

Альберт набросил на голову глубокий капюшон, скрывающий лицо так, что торчала одна косматая "борода", а сверху водрузил рогатый череп. Для полноты образа не хватало пары десятков безделушек и амулетов, но Шайн постеснялся обчищать Грумов сундук. Как-никак, послы могут и не вернуться, а украшения шаманы собирают всю жизнь.

Резкий порыв ветра поднял в воздух клубы пыли — идеальной начало грядущего представления. Не успели гости выбраться из непроглядной пелены, а в лагере уже началось оживление. Орки кричали, слышался гулкий топот множества ног. Лишь бы стрелять не начали, подумал Альберт.

От вида двухголового рогатого чудовища молодые кочевники задрожали и едва не бросились наутек, но когда поняли, кто перед ними — подбоченились и стали поигрывать топориками. Шайн мысленно фыркнул — нашли перед кем выпендриваться.

— Чего вам здесь надо? — с гонором спросил один из бойцов — видимо, глава дозора. Альберт видел, что здоровяк так и хочет обругать "стариков" и выгнать прочь, но уважение и традиции особенно сильны в кланах, поклоняющихся войне.

Шайн скосил взгляд и увидел приближающееся пыльное облако. По прикидке до него оставалось секунд двадцать, если ветер не изменит скорость и направление. Рогатый шаман воздел руки над головой и принялся вращать кистями, бубня околесицу под нос. Этого было достаточно, чтобы отвлечь внимание стражников от облака. Впрочем, поглядеть на экзотических гостей уже собралось орков тридцать, и толпа на границе лагеря росла.

Три, два, один — пора! Альберт легонько пнул соседа в бедро коленом. Джак, как и договаривались, закатил глаза и заорал так, что слышали наверное и в становище Горрана:

— Скоро грянет буря!!!

Аккурат в этот момент завороженных действом орков обдало волной пыли, изрядная часть которой осела в открытых ртах. Порыв ветра прокатился по лагерю, потрепал крыши, растормошил пологи шатров. На дикий крик явился и сам вождь — здоровенный (даже по орочьим меркам) лысый варвар. Он возвышался над подчиненными словно гора и видом своим вселял ужас. Все тело в шрамах, один клык обломан, вместо левого глаза — жуткий ожог.

— Что здесь происходит? — прорычал вожак.

Альберт расставил руки в стороны и плавно замахал вверх-вниз. Со стороны это выглядело так, будто у Джака выросла вторая пара конечностей. Орки явно занервничали, хоть и не отступили ни на шаг.

— Я - Басултан Всевидящее Око, шаман равнины, верный слуга духов, услышал, что в моей степи готовится война! Это так, Тарг Багряный топор?

— Может и так. Тебе какое дело? Иди своей дорогой.

Шайн, в отличии от орков постоянно крутящий головой, заметил следующую волну пыли. Прикинув расстояние, дал сигнал соседу.

— Я знаю!!! — крикнул Джак громче прежнего, заставив замерших кочевников чуть не подпрыгнуть от неожиданности. — Что твои люди сделали прошлой ночью! Они оскорбили духов своей похотью и безмерной жаждой смерти! Духи пророчат Великую войну, что принесет гибель всем детям Степи!

Тарг нахмурился.

— Откуда знаешь? Моих бойцов убили подлые Каменные Сердца.

— Ложь, — прошептал Альберт, а Джак озвучил это в привычной манере. Ветер снова растревожил вершины шатров. Близилась непогода, и первыми ее почуяли животные — по всему лагерю прокатился рев буйволов. И если матерый вождь лишь изменился в лице, то молодые соплеменники изрядно струхнули.

— Докажи!

— Ты послал троих и все три не вернулись живыми, — "пророчествовал" старец. — Кто сказал тебе, что напали Каменные Сердца?

— А тебе кто сказал?

— Духи!!! — возопил "шаман" под аккомпанемент сорванного ветром полога.

Альберт и сам чудом удержался в седле — буря грозила превратиться в настоящий ураган.

— И они очень злы! Хотят смести негодяев с лица Степи! Одумайся и зарой топор войны!

— Что сделать? — удивился вождь.

Альберт прикусил язык, поняв, что перегнул палку. Такие обычаи были свойственны людским дикарям, но никак не оркам.

— Топор… зарой, — повторил Джак и замолчал.

Орка больше испугало грядущее ненастье, чем угрозы Всевидящего Ока. Пришла пора сворачивать лагерь и искать новую стоянку, иначе ее и правда сдует. Подумав, Тарг ответил:

— Ладно. Воевать, может, и не будем — пока. Но убийства не прощу — будем разбираться.

— Да будет так! Духи довольны. Но помни — еще одна капля орочьей крови пробудет гнев стихий!

Шайн сквозь гул ветра услышал шаги и обернулся. Отряд Горрана приближался. Теперь главное, чтобы Каменное Сердце не наделал глупостей.

— Пора уходить, — буркнул дипломат.

— Пора уходить!!! — по привычке заорал Джак.

— Да не ори ты. Ворочай буйвола!

— Да не…!! А, все, мы уходим. Но помни — духи следят за тобой.

Уезжая, Шайн краем глаза заметил, как к Таргу подошел молодой кочевник с топором и лопатой.