Что этот ушастый себе позволяет?

Знаете, какую фразу я слышу чаще всего? К сожалению. К сожалению, вы нам не подходите. К сожалению, все места уже заняты. К сожалению, вам нечем выплачивать кредит. К сожалению, мы не можем опубликовать вашу рукопись.

Вся моя жизнь — одно сплошное «к сожалению». Но однажды все круто поменялось.

Я, Семенов Андрей Николаевич, двадцать пять лет, не женат, не работаю. Родился и учился в Белгороде (да тут, скорее всего, и помру). По настоянию родителей закончил экономический. Одно время неплохо зарабатывал и даже намечался карьерный рост, как вдруг грянул кризис.

Попал под сокращение, взятую в кредит квартиру отобрали. Пришлось шабашить где только можно. О личной жизни в таких условиях можно и не говорить. С одной стороны и жаловаться грех — сейчас так большинство живет. А с другой — какого б хрена и не пожаловаться?! Глядишь и легче станет. Но история моя не о том.

В один ничем не примечательный вечер я как обычно лег спать на голодный желудок в грязной каморке коммунальной квартиры. А проснулся на роскошной перине, под пушистым белым одеялом, в залитой светом комнате.

Да нет, не комнате. Комнатище! Она была куда больше, чем вся коммуналка. Два окна почти на всю стену, огроменный портрет какого‑то дядьки напротив кровати, комод из красного дерева в углу, резная тумбочка под правой рукой.

Первая мысль — меня похитили. Знаю множество историй, когда ушлые жильцы избавлялись от соседа ради жилплощади. Но тогда, по идее, я должен очнуться в лесу в пластиковом пакете — и то как минимум. После такого как правило уже не очнешься при всем желании. А тут, получается, меня переселили в такие‑то хоромы ради сраной каморки?

Не верю!

Я попытался встать, но не смог. Не удержал равновесия и уперся руками во что‑то мягкое. Откинул одеяло — мама дорогая! Девушка!

Блондинка с точеной фигурой в кружевной ночной рубашке. Тихо посапывает, положив голову на предплечье. Из‑за растрепавшихся кудрявых волос совсем не видно лица. Но что‑то подсказывает — она явно не дурнушка. Кого попало в такие хоромы не водят.

Переворачиваюсь на другой бок — а там еще одна девчонка! Совсем нагая, рыжие локоны чуть ниже ушей. Красивые острые грудки поднимаются и опадают в такт дыханию.

Во попал!

Осторожно, чтобы не разбудить красавиц, я сполз с кровати. Надо убираться из странного места как можно скорее. Все это добро наверняка принадлежит какому‑нибудь мафиози, и он точно прибьет меня, если застукает в собственной спальне.

Ох, знать бы, кто подложил сюда мою спящую тушку…

Кстати о тушке. Какого черта у меня такое пузо! И маленькие кривые ножки. Что за чертовщина, мать ее! Я худой и высокий, а это тело какого‑то жирного карлика. Так, срочно отыскать зеркало.

И тут стук в дверь. Он прозвучал словно раскат грома. От ужаса я едва не грохнулся в обморок. Оклемавшись от шока, хотел выпрыгнуть в окно. И бежать, бежать, бежать сломя голову, покуда хватит сил. Но особняк наверняка охраняют. Вдруг у этого криминального авторитета тут снайперы на вышках? Замочат же сразу, и до забора добраться не успею!

Надо затаиться. Раз постучались и не вошли — значит прислуга. Если промолчать, она свалит восвояси.

— Господин! — раздался снаружи певучий низкий голос. — Вы готовы принимать лекарство?

Я мотнул головой. Готов поклясться чем угодно, но сперва эти слова показались мне чем‑то вроде: «бла — бла — бла курлык — курлык». То есть, я вообще не понял, о чем говорят. С тем же успехом со мной могли говорить по — китайски.

Но затем из глубин памяти что‑то всплыло, отдав болью в затылке. И вот уже я прекрасно понимаю смысл сказанного, хотя язык по — прежнему кажется странным, незнакомым. Да что тут происходит, бляха — муха?

— Господин! — вновь донеслось из‑за двери. — Вы спите? Нарушать режим нельзя, так лекарь сказал. Я вхожу.

Я машинально взмахнул рукой, будто защищаясь от невидимого удара. Тяжелая дубовая дверь скрипнула, на пороге показался высокий тип с длинными светлыми волосами. Честно — я не специалист по мужской красоте, но тот мужик был феерическим красавцем. Словно сошел с обложки глянцевого журнала, где рекламировал дорогущий костюм или элитные часы. Мне никогда прежде не доводилось видеть людей со столь совершенными чертами. Незнакомец походил на выточенную лазером скульптуру, но никак не на творение грешной природы. И это была не педиковатая слащавая красота, а нечто… неестественное для моего восприятия.

Одето это чудо было в коричневые брюки, белую сорочку и вязаную черную жилетку. Шею украшало некое подобие галстука зеленого цвета. В левой руке с изяществом заправского официанта мужик держал небольшой серебряный поднос. На нем стояли темный пузырек и хрустальная стопочка.

Мысли бешено метались в голове. Выпрыгнуть в окно или подождать? А может мертвым притвориться? Или напасть на этот парня. Он высок, но сухопар и узок в плечах — авось получится ему навалять.

А если у него ствол?

Пока я судорожно размышлял, человек спокойно подошел к постели и поставил ношу на тумбочку. Затем коротко бросил что‑то на незнакомом языке — будто пролаял. Девчонки вмиг выскочили из‑под одеяла и убежали в коридор.

— Господин, — мужик явно обращался ко мне. — С вами все в порядке?

— Провалы в памяти, — ляпнул я первое, что пришло на ум.

Человек покачал головой.

— Болезнь развивается. Выпейте, будьте добры.

Он налил стопарик густой зеленой жижи и протянул мне. Даже с такого расстояния я чувствовал ядреный мятный запах. Черт, придется пить, а то подумает чего. И чем я, блин, болен? Кроме простуды никогда ничем не болел, да и той крайне редко.

А, будь что будет. Залил жижу в рот и разом проглотил. На вкус как сироп от кашля. Надеюсь, я не превращусь в козленочка или кого похуже. Но вместо этого мне срочно понадобилось справить малую нужду. А где здесь туалет? Если спрошу — вызову подозрения.

Хотя стоп. Если этот тип считает меня хозяином, то я могу ему просто приказать!

— Отведи меня в туалет…

Я сделал паузу. Слуга понял ее правильно.

— Ромэль. Меня зовут Ромэль, господин. Следуйте за мной.

Так, одной проблемой меньше. Возможно, удастся смыться через окно в сортире, если оно там, конечно, есть. А с другой стороны… По идее, все это добро принадлежит мне. Но каким нахрен образом? Как так получилось‑то? Пожалуй, стоит во всем разобраться. Может и бежать никуда не придется.

Мы вышли из комнаты и оказались в просторном ярко освещенном коридоре. Свет шел из овальных оконцев в потолке. На полу лежал ворсистый ковер темно — красного цвета. На дощатых стенах висели картины с какими‑то пейзажами.

Мы миновали несколько дверей, и Ромэль остановился у последней. Учтиво поклонился и указал рукой — нужник, мол, вот тут. Я кивнул в ответ и скрылся за дверью.

Да уж, не туалет, а тронный зал. Посреди на мраморном возвышении стоит золотой унитаз. Возможно, просто позолота, но выглядит впечатляюще. Как там в песне пелось: стоит сверкая, отражая солнца свет. Вот словно про этот нужник сочиняли.

Из бачка с огромным сливным рычагом выходит медная труба и скрывается в потолке. Здесь, блин, что, никогда не слышали о нормальной сантехнике? Или хозяин ярый фанат старины?

Впрочем, какая мне разница, куда ссать. Кое‑как пристроился к унитазу, задрал длинную рубаху и оцепенел. Нет, в ступор меня ввел вовсе не размер пуза (большущего и жирного) или мужского достоинства (в данном случае — недостатка). А клочок бумаги, приклеенный к шерсти на животе.

Позабыв о нужде, я сорвал листок, развернул и прочитал следующее:

Это необходимо исправить. Время ограниченно.

Надеемся на Ваше понимание и содействие.

Г. П.

Похоже, записку отпечатали на машинке. Уж точно не на принтере. И что еще за Г. П., бляха — муха? Гарри Поттер? Уж ему точно по силам замутить весь этот ад. И что исправлять надо? И почему время ограниченно? Дерьмо какое‑то.

Я смял записку, выкинул в нужник и смыл. Так, на всякий случай. Чутье подсказало, что остальным видеть листок вовсе ни к чему.

Справив нужду, я повернулся к двери, тихо вскрикнул, замахал руками и растянулся на полу. Хорошо хоть и в сортир постелили мягкий коврик. Перед дверью стоял незнакомый толстый тип с бородкой и зачесанными назад каштановыми волосами.

Стоило мне вскрикнуть и упасть, как жирный карлик исчез. Наверное, тоже испугался и убежал.

Подождите‑ка… Я поднялся и хлопнул себя по лбу. Голова отозвалась непривычной тупой болью. Да это же зеркало, чтоб его! Но… Господи, какого хера я так выгляжу?!

Куда подевался высокий стройный парень?! Что за урод передо мной? Вернее, почему я стал таким уродом? Такое впечатление, что меня…

Я аж задохнулся от внезапно нахлынувшей догадки.

…Переселили в чужое тело.

С некой целью, которую нужно достигнуть за ограниченное время. Да уж, попал так попал.

Ладно, соберись, тряпка. По крайней мере, я не застряну тут навсегда. Буду считать этот попадос небольшой шабашкой. Сделаю работу (может господин Г. П. еще и деньжат подкинет) и свалю домой. Но для начала надо понять, с кем (а точнее — в ком) мне предстоит решать поставленную задачу.

Я подошел к зеркалу. Да уж, красавец тот еще. На вид новому мне лет тридцать, но, скорее всего, меньше. Просто рожа опухла из‑за частых возлияний. Обидно, блин — раньше я ничего крепче пива никогда не пил. А тут засунули в шкуру какого‑то алкаша. И болен он явно не циррозом печени — та тихо ноет, но особых проблем не доставляет.

А вот голова… В черепушке, видимо, и кроется смертельная зараза. Рак? Или некая местная мозговая хворь? Все возможно. Но пока что мне это на руку. Могу прикидываться склеротиком и не вызывать подозрений. Осталось понять, где я, блин, нахожусь. Что это за место и… я бросил взгляд на странный унитаз… время.

— Господин? — донеслось из коридора. — Я слышал шум — вы не упали?

— Да что‑то вот поскользнулся… Уже выхожу, все в порядке.

Ромэль предложил руку, но я отказался. И сам дойду, не облезу. Слуга кивнул и заправил прядь волос за ухо. За длинное острое ухо. Сердце пропустило удар, а затем прыгнуло с разбега. Я едва не упал — благо уперся спиной в стену. Ах ты леголас хренов!

— Господин! — Ромэль подбежал ко мне и помог выпрямиться.

— Да нормально все, не волнуйся. Полежу немножко и пройдет, — буркнул я, а у самого голова трещала от водоворота мыслей.

Эльф, мать его, эльф! Вот чем объясняется неестественная красота и слишком правильные черты лица. Он не человек! Вот бы рассказать все толчкам с форума — они бы свои деревянные мечи от зависти сгрызли. С ума сойти! Я что, в Средневековье попал? Тьфу, в Средиземье?! Но разве там есть канализация? Книги не читал, но в фильмах вроде не было. Хотя, эльфы есть не только у Толкина. Их во всем фэнтези как говна в хлеву.

Надеюсь, я попал не в сраный фанфик прыщавого школьника, а в более серьезный мир.

С этими тяжелыми думами я добрел до кровати и завалился на перину. Ромэль остался на пороге.

— Чем будете завтракать, господин?

— А что есть?

— Мармезо, фитоляд, карупа и немного кашуа.

Я замотал головой. Что за мерзкая жратва — от одних названий подташнивает. Тем более, кто знает, что намешано в этих блюдах. Вдруг мармезо — это жареные куриные какашки? А что, всякие гурманы жрут же гнилое мясо и ласточкины гнезда.

— Сделайте яичницу и травяного чаю.

— Принести сюда или спуститесь в трапезную?

— Сюда.

Пока что шастать по дому не хотелось. Сперва соберу побольше инфы, чтобы не выглядеть в глазах прислуги полным дундуком. А то подумают еще, что в меня бес вселился и сдадут инквизиторам. С них станется.

Я встал с кровати и подошел к окну. До самого горизонта тянулось залитое водой поле. Очень похожее на то, где выращивают рис. Только вместо риса из глубоких грядок торчали какие‑то мясистые светло — зеленые стебли. На них росли крупные — с кулак — плоды, напоминающие фиолетовую клубнику в темную полоску.

В поле работали эльфы — в основном женщины. Подвязывали, пропалывали, таскали ведра с серым порошком — наверное, удобряли. На крестьянах независимо от пола были лишь грязные набедренные повязки. На загорелых спинах и грудях виднелись длинные белые шрамы. Плетьми тут стегали неслабо.

Блин, что же исправить‑то надо? Может, избавить этот волшебный мир от рабства? Освободить ушастый народ? Для начала неплохо бы узнать, как он вообще попал в такую передрягу. Я читал довольно много фэнтези, но не припомню ни одной книжки, где эльфы прислуживали людям. Как‑то тут все не канонично. Это и есть моя задача? Млять, опять башка разболелась. Стоит меньше думать и больше спрашивать.

В дверь постучались.

— Войдите, — устало бросил я.

Вошла эльфийка с подносом. В изящном легком платье зеленого цвета. С корсажем, подчеркивающем красивую крупную грудь. Я всегда считал, что эльфы бывают только блондинами или рыжими, но волосы этой служанки были темнее ночи. Девушка на цыпочках добралась до тумбочки, расставила посуду и замерла, потупив взор. Передвигалась она так, будто под ковер напихали мин. Кем бы ни был мой предшественник, бедняг он держал в ежовых рукавицах.

Я взглянул на тарелку и тихо проворчал:

— Блин, глазунья. Ненавижу глазунью…

Как оказалось, для уха эльфа мой шепот был громче крика. Девушка размахнулась и врезала себе по щеке. Затем по второй. После каждого удара она приговаривала:

— Простите, хозяин.

Признаться честно — я офигел. Бывало, посматривал порнушку с элементами BDSM, но на такую жесть мои интересы не распространялись. Пришлось немедленно остановить самобичевание.

— Все, хватит!

Эльфийка застыла с занесенной рукой. Словно собака по команде «замри». Ужас, блин.

— Вольно! Расслабься, эй!

Девушка спрятала руки за спиной.

— В следующий раз просто переворачивайте яйца и все. Нашла проблему. Как тебя зовут?

— Данэль.

— Это эльфийская традиция, добавлять ко всем именам «эль»?

— Эль означает раб, господин.

— Слушай, я историю в школе пропускал часто. Расскажи, как вы угодили в рабство?

— Была война, господин. Сто лет назад. Мы проиграли и теперь платим дань юношами и девушками на услужение людям.

— А из‑за чего воевали?

— С каждым годом людей становится все больше. На равнинах и в горах вам уже тесно. Вы решили забрать наш лес.

— То есть, войну начали мы?

Данэль кивнула.

— Ясненько. Ну что же, ты свободна.

— Желаете утренний м'эйкалиан перед завтраком?

Я решил не рисковать и отказался. Девушка развернулась как заправский военный на плацу и утопала в коридор. Так же на цыпочках, со сведенными за спиной руками. Блин, ну и порядки здесь.

Яичница оказалась странной на вкус, но вполне съедобной. Очевидно, яйца не куриные, но чьи? Оставалось надеяться, что их не снесло какое‑нибудь разумное сказочное существо. Фея там или гном. Как‑то не хотелось становиться каннибалом в первый «рабочий» день.

Запив завтрак терпким несладким чаем, я приступил к осмотру комнаты. В первую очередь меня интересовал комод. Во — первых, неплохо бы переодеться. Во — вторых, найденные предметы, возможно, подскажут время и место, куда мне довелось попасть.

Я вытащил верхний ящик и увидел аккуратно сложенные шмотки. Так, что тут у нас. Черный бархатный камзол, несколько накрахмаленных сорочек, длинные, до колен, носки… Кожаная шляпа с пером и сильно загнутыми полями. Бриджи с лампасами… Мода тут так себе, если честно. Ну да ладно, главное не выделяться.

Я надел свежую сорочку и бриджи, накинул сверху камзол. Застегивать не стал — дюже хитрые у него пуговицы, хоть и золотые. В общем, для дома и так сойдет. Еще бы на ноги что найти…

Вытащил второй ящик — кальсоны, панталоны, спальные колпаки. В общем, местное нижнее белье. В следующем ящике нашлись тапочки — кожаные, с красными меховыми помпонами. Жесть просто, в этом наряде я похож на клоуна. Стоит поработать над стилем, иначе я умру раньше времени — от стыда.

Так, что у нас в самом низу. Опа! Вот это действительно интересно.

Я достал широкую коробку, похожую на те, где хранят шахматы. Обтянутую кожей, с золотым тиснением по краям. Что же у нас внутри…

Я аж присвистнул. В специальном углублении покоился длинноствольный пистолет с лакированной костяной рукояткой. Рядом лежали патроны — маслята — всего десять штук. Вместо гильз круглые пули были инкрустированы в ярко — сияющие голубые цилиндрики. Провел по ним пальцем — гладкие и очень холодные. Какие‑то волшебные кристаллы? Вполне вероятно. Но этот пистолет однозначно не пороховой.

Взял оружие, покрутил в руке, стараясь не наводить на себя. Хрен знает, как он работает. Вот спусковой крючок — на своем положенном месте. А курка нет. Под большим пальцем непонятный рычажок — толи предохранитель, толи еще что‑то. На всякий случай отвернулся и нажал на него. Ствол с тихим хрустом надломился, продемонстрировав мне казенник. Ага, вот значит как ты заряжаешься, приятель.

Я не стал заряжать пистолет и уж тем более испытывать. Как‑нибудь потом поиграюсь, сейчас и без того дел вагон.

Приступил к осмотру тумбочки. Внутри нашлись письменные принадлежности: серебряная гравированная чернильница и золотое перо на костяном стиле. Чернила засохли — значит, хозяин поместья давненько ничего не писал.

Еще я нашел толстую пыльную книжку и связку монет, сперва принятых за украшение. Монетки здесь ходили небольшие, тонюсенькие и с дырочками в центре. Никакой чеканки не было — просто гладкие пластинки. На шнурке висели пять золотых и десять серебряных монеток. Надеюсь, это не последние сбережения рабовладельца, а просто забытая мелочь.

Хм, рабовладельца… Скорее уж эльфовладельца.

Книга, кстати, оказалась бухгалтерской. На пожелтевших листах виднелись заметки о том, сколько ящиков слюлы было отгружено и по какой цене. Отлично прослеживалось снижение цены на оную слюлу, а вот урожай, наоборот, рос с каждым годом. В общем, дела у хозяина шли весьма шатко.

Вдруг меня осенило. Вот же блин блинский — я же экономист по образованию. А что если настоящий хозяин заказал у некоего Г. П. управленца из иного мира? Чтобы он спас плантацию от банкротства… А сам в это время в другом теле (не факт, что не в моем) прохлаждается на каком‑нибудь лазурном берегу и в ус не дует. Хрень собачья, но ведь очень похожа на правду.

Ладно, как говорят следаки — будем отрабатывать эту версию. Для начала неплохо бы узнать, что такое слюля и с чем ее едят. Если, конечно, вообще едят. Настало время прогуляться на плантацию.

Сперва хотел позвать Ромэля, но передумал. В конце концов, это мой дом, и я могу шастать по нему как заблагорассудится. Кому какое дело, что вместо туалета я попал в библиотеку, а вместе кухни — в подвал. Осматриваю свои владения и точка.

Немного левее двери в спальню начиналась лестница на первый этаж. Два пролета, резная балюстрада, натертые воском перила. На стенах привычные пейзажи — очевидно, хозяин любит живопись. Или сам рисует — почему бы и нет? Художники бывают очень даже злыми. Взять хотя бы одного усатого, австрийского.

Ступени устилал темно — красный ковер. Чистый и мягкий — босые ступни утопали в ворсе, а не в мусоре. Скоро стало ясно, кто следит за чистотой. На пролете стояла рыжая эльфийка — кажется, это она грела меня ночью. Невольница смахивала сор мокрым веником. На ней было такое же зеленое платье с корсажем, как и на Данэль. Наверное, это такая униформа для прислуги.

Услышав шаги, эльфийка выпрямилась и отпрыгнула к стене. Локоны упали на лицо, руки спрятались за спиной. Казалось, девчушка и не дышит вовсе. Я подошел к ней и сказал:

— Доброе утро.

Эльфийка как‑то странно мотнула головой. Будто услышала эти слова впервые из моих уст. Что же, очень даже может быть.

— Добро утро, хозяин, — едва слышно ответила она.

— Как тебя зовут? — я решил, что этот вопрос не вызовет подозрений. Хозяин не обязан знать всех рабов поименно.

— Триэль.

— Ты разговариваешь со мной или с ковром? — с напускной сердитостью уточнил я.

Триэль подняла голову. Узкое милое личико, вздернутый носик и слегка раскосые карие глаза. На переносице бледные крохотные веснушки. Но смотрела она все равно не на меня, а куда‑то за спину.

— Ты хорошо справляешься с уборкой. Молодец.

— Спасибо, хозяин.

Я надеялся, что бедняжка обрадуется похвале, но она даже не улыбнулась. Видимо, необычное (пусть и доброе) поведение хозяина пугало ее сильнее наказаний. Оставив Триэль в покое, я спустился на первый этаж.

Мама дорогая, вот это хата. Прямо посреди широченного холла — круглый бассейн с золотыми поручнями. От него идет красная ковровая дорожка ко входу с застекленными раздвижными дверями. Снаружи, на высоких крыльцах маячит пара широкоплечих эльфов. На бедрах висят кожаные кобуры. Ясно — охранники.

Интересно, почему они просто не замочат неугодного рабовладельца? Ведь оружие есть, а я всего один. Вот вам еще одна загадочка. Как говорится, становится все интереснее и интереснее.

Одна стена рядом с бассейном занята длинным высоким шкафом. Пока что мне нет до него дела. Сначала прогуляюсь по особняку, а уж потом можно и на улицу. Напротив входа — три двери. Две закрыты, центральная нараспашку. Оттуда доносится шворчание, звон посуды и тихие певучие голоса. Ага, вот и наша кухня.

Сразу за дверью начинается просторное помещение с диванами у стен. Между ними — невысокие, до колен, длинные столики. Из посуды на них только вазочки с незнакомыми желтыми цветами и курительные трубки на резных подставках.

Здесь остро пахнет специями и жареным мясом. Одной яичницы моему жирному телу явно недостаточно: желудок урчит, слюнки текут рекой. Пожалуй, стоит перекусить перед прогулкой, раз уж зашел.

Я вошел на кухню. В углах — две каменные печи. Есть открытый огонь, есть духовка, даже для коптильни место нашлось. Посреди комнаты — широкий стол, рядом — спуск в подвал. Холодильников тут, очевидно, еще не изобрели, так что приходится хранить продукты по старинке.

На кухне трудятся три эльфийки. Одну я узнал — блондиночка, соседка рыженькой по кровати. Вторая — русая, с большущими голубыми глазами и строгим лицом. Третья — совсем еще юная брюнетка с собранными в хвостик волосами. Все трое носят зеленые платья, а поверх — забрызганные маслом фартуки.

Поварихи заметили меня не сразу. Голубоглазая нарезала разноцветные овощи, которых мне не доводилось видеть прежде. Один, правда, походил на морковь, только белого цвета. Эльфийка мастерски управлялась с ножом, овощи почти мгновенно превращались в мелко нашинкованную стружку.

Блондинка помешивала какое‑то варево большим половником, а «хвостик» водила над огнем сковородой. Они так увлеклись процессом, что заметили меня не сразу. Скорее всего, голубоглазая увидела отражение в ноже. Тут же что‑то крикнула, девушки разом обернулись и отвесили низкие поклоны.

Могли бы и подождать, раз еда на плите. Стоило «хвостику» оставить сковороду, как из нее повалил густой белый дым, послышалось шипение масла.

— Эй, подгорает! — крикнул я сугубо из благих намерений.

Но голубоглазая расценила это как замечание. Ее лицо стало еще строже. Эльфийка подхватила сковородку, вытряхнула содержимое на пол и ударила «хвостика» по рукам. Раскаленным, мать его, днищем.

Девчонка взвыла как раненая олениха, но рук не убрала. А мучительница уже занесла посуду для очередного удара.

— Хватит! — рявкнул я, хлопнув ладонями по столу. — Отставить, кому сказал! Ты — как зовут?

— Лунэль, — всхлипнув, ответила «хвостик».

— Идем за мной.

Мы вышли в холл. Девушка тихо постанывала и прижимала запястье ко рту. Я позвал Ромэля. Очевидно, он здесь за дворецкого и должен во всем разбираться. Не прошло и пары секунд, как эльф примчался со второго этажа.

— Неси мазь от ожогов или что‑нибудь такое.

— Вы обожглись? — в глазах дворецкого читался неподдельный ужас.

— Не я. Она, — я кивнул на Лунэль.

— И что? — спокойно спросил Ромэль.

У меня аж брови на лоб поползли.

— В смысле «и что»?

— Она же раб, зачем тратить на нее лекарства?

Хороший вопрос. Но белобрысый хлыщ определенно не в том положении, чтобы его задавать.

— Ты с кем спорить вздумал? — наехал я на него.

— Прошу прощения, господин, — Ромэль бухнулся на колени. Хорошо хоть не стал биться лбом в пол. Впрочем, ему не помешает.

— Встал и пошел за мазью. Мои рабы должны быть самыми здоровыми и красивыми.

Парочка удалилась. Я упер кулаки в бока и покачал головой. Краем глаза заметил Триэль. Рыженькая отвлеклась от уборки и внимательно наблюдала за спором. Поняв, что ее заметили, эльфийка юркнула за балюстраду. Вскоре с лестницы донеслось привычное шорканье веника.