Глава 11
День рождения
.
В последние дни Вера с головой погрузилась в рутину. Подъем спозаранку, скудный завтрак и работа до позднего вечера, перемежающаяся не менее скудными обедом и ужином. После недавнего нападения за ворота девочку не пускали, и большую часть времени она готовила еду, полола грядки, штопала прохудившуюся одежду и убиралась во дворе.
Не так сирота представляла свою жизнь в обители. Ей обещали усердную учебу и службу на благо народа, а вместо этого приходилось гнуть спину с утра до ночи. Но она даже не думала жаловаться. Ее окружали добрые люди, не помышляющие оскорблять или чинить пакости молодой подсобнице. Никто не гонял беднягу как раньше, не колотил, не унижал, поэтому пребывание в стенах крепости хоть и можно было назвать несколько скучным, но уж точно не нестерпимым.
Тем более, у девочки впервые в жизни появились настоящие друзья. Она неплохо сошлась с Ариной — с виду хмурая и нелюдимая девушка то и дело всучивала помощнице яблоки и кусочки сахару. Про Кристана можно и вовсе не говорить…
Он все чаще занимал мысли Веры, и думы эти странным, совершенно непонятным образом грели душу, а при виде кузнеца сердце так и прыгало в груди. Эти чувства пугали и радовали одновременно: когда парнишка ошивался рядом, сирота места себе найти не могла от страшного волнения, но стоило разойтись по кельям, как налетала снедающая тоска. Вот и получалось — и вместе неуютно, а порознь еще хуже.
Вера встала до первого колокола, сполоснула лицо холодной водой и уставилась на отражение в медном тазике. Она сильно изменилась внешне за жалкий месяц вдали от дома. Точнее, от места, где девочка родилась и выросла, но давно перестала считать своим настоящим домом. Еще задолго до знакомства с Андреем и переезда в крепость.
Взгляд девочки потерял былые отрешенность и безразличие. Стал более хмурым, напряженным, злым… Любой, кто смотрел Вере в глаза, подтвердит — это не взгляд ребенка. Это взгляд человека, лицом к лицу столкнувшегося с Тьмой, причем далеко не один раз.
Кстати, о лице. Ни постоянное питание, ни здоровый сон, ни работа на свежем воздухе ничуть не исправили бледность и острые черты. Иногда Вере казалось, будто она видит на серой глади не себя, а мать… или то, во что она превратилась. Болезненно-белая кожа, осунувшиеся щеки, тонкие губы. Всякий раз, когда из воды выглядывала упыриха, девочка вздрагивала и долго сидела на краешке кровати, сдерживая ладонью пытающееся протиснуться сквозь ребра сердце.
Ее недаром предупреждали — Тьма не отступит, не оставит в покое. И коль не сумела одолеть в честном бою, попытается взять измором. Но Вера не поддастся. Особенно не сегодня.
Взяв полотенце, девочка подошла к окну-бойнице и подставила влажную кожу прохладному утреннему ветру. Это всегда помогало прийти в себя после дурных снов и наваждений. Крепость в спешке просыпалась, словно обыденный звонок все приняли за набат. Со стен спускались привратники, дежурившие в ночную смену. Для них грядущий завтрак станет ужином.
Кристан с тяжеленными ведрами таскал воду из подвала и наполнял котел. Арина разводила под толстым чугуном пламя. В последнее время странствующие аскеты почти не появлялись в обители и не было частой нужды в починке и заточке натруженных мечей. Поэтому кузнец по мере сил и занятости помогал по хозяйству. Всякий раз, когда он отпускал шуточки, а Арина широко улыбалась ему, Веру охватывало еще одно странное чувство, осознать кое полностью она не могла. Но чувство определенно было неприятным, чем-то похожим на смесь зависти и раздражения.
Сирота вздохнула. Пятое августа. Для окружающих очередной ничем не примечательный день. Но именно сегодня девочке исполнилось тринадцать. Она прекрасно помнила, что среди аскетов праздновать именины не принято, все ограничивается вручением скромных подарков. Так всегда поступали родители, но совсем маленький ребенок не придавал этому особого значения. Жили тогда тяжело, бедно, и накрывали богатый стол лишь раз в год — во время Праздника урожая.
Поэтому Веру не особо заботила вареная картошка и соленые огурцы на тарелках. Она не ждала подарков, песен, плясок, гусляров и игрищ всем народом, как справляли дни рождения селяне. Она вообще ощущала себя весьма необычно, будто вот-вот должно произойти нечто важное, но с тем же успехом может и пройти мимо.
От тревожных мыслей отвлек звонкий голос северянина:
— Верка, хватит дрыхнуть! Хочешь, чтобы мы тут надорвались без тебя?
Девочка встрепенулась и быстрым шагом покинула келью.
Очередь, гробовое молчание за столом, мытье посуды, прополка грядок. Все по расписанию. Прошел час, два, стало невыносимо жарко, но девочка то и дело посматривала на ворота.
— Ждешь кого-то? — тихо спросила Арина.
Вера пристыжено опустила голову и продолжила мотыжить землю. Как вдруг из-за стены донесся возмущенный окрик:
— Как так закрыто? Какое особое положение?! Я к подруге на именины приехал, открывайте давайте! Устроили тут!
Девочка с мольбой взглянула на подсобницу. Та мило улыбнулась и кивнула — иди, мол, раз такой случай. Белкой взбежав на стену, сирота свесилась с зубца и увидела гарцующего на вороном коне Виктора. Наемник то и дело поднимал скакуна на дыбы, грозил стражникам кулаком и пыхтел как разъяренный бык.
— Ничего не знаю и знать не желаю! Мне сказали, ворота всегда открыты для желающих! Или для страждущих… Короче, не важно! Сегодня у одной замечательной девчонки день рождения. И я не уйду, покуда не увижусь с ней! Не заставляйте меня брать крепость натиском, я и не такие замки разорял! Я величайший охотник севера, непревзойденный Виктор Виверна! Вы должны были постелить мне красный ковер, едва завидев на горизонте!
— Непревзойденный? — хмыкнул Андрей. — Меньше месяца назад я превзошел тебя дважды.
— Кто там? — раздраженно бросил вышедший из башни наставник.
— Друг, — ответил аскет. — Охотник на нечисть.
— Что нужно этому проходимцу?
— У Веры сегодня именины. Приехал поздравить.
— Наемник явился сюда, чтобы поздравить твою подопечную? Да уж, умеет она выбирать друзей.
— Я ручаюсь за него, брат. Мы вместе пуд соли съели.
— Ладно. Лишний клинок лишним не бывает. Но я лично за ним присмотрю. Открыть ворота!
Заскрипела створка, заскрежетала решетка. Ее подняли ровно настолько, чтобы смог пройти спешившийся всадник, после чего железная громада рухнула на камни за его спиной. Безо всякой радости пожав Андрею руку, Виктор схватил бросившуюся навстречу девочку под мышки, поднял над головой и закружил, громко хохоча.
— Ну здравствуй, молодая княжна.
Но уже скоро смех сменился сдавленным хрипом. Виверна отпустил сироту и, скорчившись, потер поясницу.
— Здоровая стала как кобыла. Надеюсь, спина не встанет колом. Уф… Так, я не понял, — охотник подбоченился и огляделся. — Где еда, выпивка, песни, танцы? Почему все до сих пор трезвые? Эй, у нас именины или поминки?!
— Здесь тебе не кабак! — со злостью произнес Нестор, тряхнув косичками бороды. — Тише будь или проваливай.
— А ты еще что за…
Прежде чем свершилось непоправимое, Андрей приобнял товарища за шею (да так, что та хрустнула) и, притянув к себе, вежливо ответил:
— Прошу простить его, господин наставник. После стольких лет борьбы с Тьмой он малость не в себе…
— Вообще-то, еще как в себе…
— Цыц, — краем губ прошипел аскет и с улыбкой продолжил. — Мы отлучимся ненадолго, если вы не возражаете.
— Не возражаю, — буркнул старец. — Чем реже этот лысый мошенник будет попадаться на глаза, тем лучше.
Сказав это, Нестор развернулся и потопал восвояси, постукивая посохом по камням.
— Злой как собака, — пробормотал Виктор вслед.
— Вот и не зли его еще больше. Иначе вылетишь за ворота по щелчку. Идемте.
Выждав, когда стук на крученой лестнице стих, Андрей, Вера и Виверна расположились на первом ярусе башни в учебном зале. Шмякнув пузатую торбу на стол, наемник развязал тесемки и вытащил пропитанный прогоркшим маслом узелок. В нем оказался украшенный кремом пирог, выглядящий так, словно его сбросили с вершины горы раз этак пять. Сплющенный, искореженный, раскрошившийся, с кое-где прилипшими засохшими мухами, бедолага не пришелся бы по вкусу даже умирающим с голоду.
— Налетайте, — сказал охотник и под всеобще сморщенные носы сунул вонючий кусок в рот. — Что? Я, простите, по волшебству с места на место скакать не умею. Каким довез — таким довез. Подумаешь, конским потом провонял… нашлись неженки. Кстати, пекарь написал на нем «С днем рождения, Вера», а вы не цените.
— Чем написал? Тухлой сметаной? — Аскет отодвинулся подальше от угощения и брезгливо скривил губы.
— Говорю же — как хотите. Мне больше достанется, — Виктор стрескал второй кус, после чего как-то странно втянул живот и выпучил глаза. — Кстати, давно хотел спросить — у вас лекарь есть?
— Найдем, — с усмешкой ответил Андрей.
— Ладно. С пирогом не вышло, но подарок — просто загляденье! Вот, держи! — наемник достал из сумки рулончик алой ткани и развернул в добротно сотканный плащ. — Хотел еще сутану взять, да не знал, подойдет ли размер. Зато плащ настоящему Пламенному Сердцу всегда пригодится. Как там учеба, кстати? Режешь тварей уже, на вылазки ходишь?
Вера сжала губы и опустила взгляд. Виверна нахмурился:
— Не понял, что за дела?
— Сложные, — вздохнул странник. — Наставник запретил ее обучать. И, кажется, вообще не собирается выпускать за ворота.
— Из-за упырей, — догадался наемник.
— Да, — кивнул Андрей.
— Во невезуха. — Виктор повернулся в сторону выхода и побарабанил пальцами по столешнице. — Хотя… есть у меня одна задумка, как все исправить.
Аскет подался к собеседнику и тихо сказал:
— Говори.
— В общем, выкраду девчонку и увезу в Ярланд. Туда никакой упырь даже за бочку свежей кровушки не сунется. Сам обучу Веру, сделаю настоящую воительницу. Будем вместе колесить по стране, зарабатывать на старость.
— Да ну тебя! — отмахнулся Андрей. — Опять ерунду мелешь!
— А что? Думаешь, только вам нужно взращивать смену и передавать знания? Мы, охотники, между прочим с неба не падаем и на ветках как желуди не растем.
— Не обсуждается, — странник повысил голос. — Роксана пойдет за девочкой куда угодно. Хоть на север, хоть под землю, хоть на дно морское. Вера в безопасности только в крепости. И вообще, нечего делить ребенка, она тебе не добыча какая. Посидите тут, а я скоро вернусь.
Как только Андрей ушел, Виверна покачал головой и буркнул:
— У вас тут не обитель, а самый настоящий склеп. Все злые как черти, аж на душе паршиво стало. Знал бы, что тут так будет — сразу бы забрал тебя с собой.
Дверь со скрипом отворилась, но вместо аскета в комнату заглянула косматая волчья морда. Виктор вскочил и схватился за меч, но быстро успокоился и обреченно выдохнул:
— А, это ты. Все никак не привыкну, брюхо мохнатое.
— Я, я, — ответил Рохля, стоя в проходе и явно придерживая кого-то лохматой рукой. — У вас тут именины, значится, а лучшие друзья не приглашены, так?
— Как это не приглашены? Я же тут.
— Ты — да. А мы?
— Кто вы? Я тебя одного вижу.
— Голову мне давай не морочь. Я вот товарища одного с собой привел. Он сперва отнекивался, упирался, но с Рохлей спорить бесполезно, вы же знаете. На, принимай поздравления.
Полуоборотень подтолкнул вперед Кристана — красного как своя же рубаха и сердито пыхтящего. Обычно чумазый парнишка намыл лицо и шею, можно сказать, до блеска, а одежда выглядела удивительно чистой и опрятной. Кузнец сжимал в кулаке небольшую деревянную коробочку, перевязанную белой ленточкой.
— Иди-иди, не боись, — волк подбодрил спутника тычком в спину. — Чай не на плаху.
Парень встал перед Верой, почесал затылок и смущенно отвел взгляд:
— Это самое… я тут сделал одну штуку для тебя… И все никак не решался вручить. Не хотел дарить без повода, а то еще подумаешь чего… Но Рохля подслушал ваш разговор, и…
— Стукач малолетний, — прохрипел оборотень. — Я ж не виноват, что уши чуткие.
— Я не понял, это твой жених что ли? — удивился Виверна, вынудив Кристана покраснеть еще гуще. — Я-то думал ты сойдешься с каким-нибудь учеником, будущим аскетом, но с ним? Вот уж кого стоило назвать Рохлей.
— Не наезжай, не наезжай, — вступился за кузнеца полуоборотень. — Он только с Веркой такой робкий, а так парень хоть куда.
— Ха. Парни хоть куда умеют правильно дарить девчонкам подарки. А этот стоит, воды в рот набравши.
— Да дайте уже сказать! — озлобился подсобник. — В общем, с днем рождения. Желаю счастья, здоровья и всего самого наилучшего. Как-то так. Держи.
Виктор хмыкнул, ехидно улыбнулся и покачал головой — мол, никуда не годится. Именинница же благодарно кивнула и открыла коробочку. В ней лежала изумительной красоты фибула, выкованная в виде цветка ромашки. Свет заиграл на начищенных до блеска железных лепестках, удивленное лицо девочки, забавно исказившись, отразилось в выпуклом медном сердечнике.
— Сам делал? — спросил наемник.
— Да, — гордо ответил умелец, ощутив прилив уверенности.
Виверна присвистнул — на этом вся похвала иссякла. Но лучшим выражением признательности стал поступок сироты. Она надела алый плащ и заколола пониже шеи прекрасной застежкой. И пусть сироте запретили учиться, пусть она не настоящее Пламенное Сердце, но хотя бы накидку, в конце концов, заслужила. И никто не посмеет с этим спорить. Никто.
— Ну а ты-то, пузо шерстяное, какой подарок приготовил?
— А меня загодя никто не предупреждал. Я тут вообще со счета сбился: день, месяц — Свет разберет. Поэтому пришлось придумывать на ходу. Вот, собственно, небольшой, но вкусный подарок.
Волк наклонился и поднял с пола корзинку свежих красных яблок.
— Ого, другое дело! — обрадовался Виктор. — Ну-ка, женишок, помоги сдвинуть столы.
— Я не…, - воспротивился было кузнец, но втиснувшийся в комнату Рохля задел его плечом.
— Давай, не стой столбом.
Справившись, собравшиеся расселись по местам: волк и девочка с одной стороны, парнишка и охотник — напротив. Каждый взял по яблоку, и по учебной зале пронесся сочный хруст.
— Сейчас бы вина, — вздохнул Виверна.
— И не мечтай, — ответил Андрей с порога.
Аскет сел рядышком с подопечной и положил перед ней тугой черный сверток.
— Сутана твоей матери, — сказал странник, и беззаботные улыбки вмиг исчезли с лиц гостей. — Она сама сшила ее в четырнадцать лет. Эта одежда — то немногое, что несет память о прикосновении ее рук. Когда-нибудь ты наденешь такую же, обещаю. Ничто не длится вечно, рано или поздно наставник изменит свое решение.
«Или решение изменит наставника», — хотел добавить он, но в последний миг передумал.
— Это не просто красивые речи в честь праздника. Это то, к чему мы с тобой будет стремиться. Не думай, будто я один раз проиграл и навсегда отступился. Нет, битва за твое будущее только начинается. Ну а пока хочу пожелать тебе терпения, упорства и хорошего настроения. У тебя еще все впереди.
— Какие слова! — восхищенно пробормотал Рохля, качая башкой. — Умеете, можете!
— За Веру! — Виктор поднял надкушенное яблоко словно кубок.
— За Веру! — громыхнуло над каменным сводом.
Именинницу столь пристальное внимание сперва смущало, но вскоре девочка расслабилась и пугливо заулыбалась. Однако всякий раз встречаясь взглядом с Кристаном, она едва заметно вздрагивала и мрачнела как майская туча. Лишь тонкие бледно-розовые полоски на скулах давали понять, что дело не в неприязни, а как раз наоборот.
— Так, Андрей поздравил, — сказал наемник. — Чья теперь очередь? Как определять будем? По старшинству, мохнатости, наличию хвоста?
— Я за хвост, — поднял руку парнишка.
— Двое за хвост, — поддержал его Виверна.
Рохля дожевал огрызок и навострил уши:
— Что?
— Волею сего совета тебя избрали для произнесения торжественной речи.
Полуоборотень нахмурился:
— А?
— Тост говори!
— Так бы сразу и сказал, а то вывалил язык на стол! Тосты я говорить умею. — Волк резко встал, едва не стряхнув соседей с лавки, почесал брюхо, откашлялся и начал: — Хочу поднять это… кхм, яблоко за Верку. Пусть, значится, все в твоей жизни будет хорошо. Чтобы друзья любили, и женихи табуном ходили. До дна!
— До дна…, - хмыкнул наемник, повертев плод перед лицом. — Лишь бы душу травить…
— Давай ты теперь.
— Я — так я. В общем, это древнее северное поздравление. Звучит оно так: пусть твой меч разит без промаха, пусть впереди дорога твоя будет белая, а позади — красная, пусть твоим солнцем будут горящие дома врагов, а кроватью — взятая боем ладья.
— Это точно поздравление на день рождения? — нахмурившись, спросил аскет.
— Ну да. Правда, его говорят ярландским парням на совершеннолетие, но других тостов я не знаю, уж простите. На именины меня приглашают редко. Зато на поминки — постоянно.
— О Свет, ты неисправим! Что же, остался последний. Кристан — тебе слово.
— Э-э-э, — кузнец почесал затылок.
— Давай, женишок, не мнись, — «подбодрил» Виктор, в который раз вогнав бедолагу в краску. — Как ты невесту целовать собрался, если даже поздравить стесняешься.
— Ничего я не стесняюсь!
— Докажи.
— Не дави на мальчика, — строго произнес Андрей.
— Я просто хочу для Веры самого лучшего, понимаешь? Она мне как дочь, — наемник положил руку на сердце. — Был бы пьяным — пустил бы слезу, веришь?
— Не начинай…
— Все, молчу. Но ты знай, — Виктор ткнул пальцем в сторону сироты, — я за тебя всегда впрягусь. Только свистни, и величайший охотник севера будет тут как тут. Клянусь!
— Очень проникновенная речь, — хмыкнул странник. — Кристан, надеюсь, ты успел сочинить свою?
— Давай подскажу: тили-тили тесто…
— Цыц!
Кузнец глубоко вдохнул, сжал кулаки и тихо произнес:
— Это самое… ну… Желаю тебе…
Вдруг во дворе зазвонил колокол — громко, быстро, тревожно. Андрей вскочил и одними губами шепнул:
— Набат.
После чего выбежал за дверь. Виверна немедля помчался следом, остальные, переглянувшись, присоединились к наемнику.
Крепость вмиг превратилась в разворошенный муравейник. Привратники с луками в руках растянулись вдоль стен, кому не хватило места построились у ворот. Андрей взлетел по лестнице на боевой ход, отчетливо слыша в общем гомоне постукивание посоха наставника. Вскоре Нестор присоединился к братьям и напряженно уставился вдаль из-под скучившихся у переносицы седых бровей.
По извилистой горной дороге со стороны Пограничья ползла огромная серебряная змея, неся на чешуйчатой спине заструганное бревно. Острые шлемы тускло блестели в утреннем солнце, от шелеста кольчуг свербело в ушах, а от дробного топота множества ног подрагивали древние камни.
Дружинники шли молча — по три в ряд — хотя обычно на переходах пели бодрые боевые песенки. С такого расстояния невозможно было разобрать сколько их, но судя по растянувшемуся на добрую версту телу «гадины», не меньше трех сотен.
— И куда они прут? — пробормотал старец.
— В Ладин, быть может? — предположил один из аскетов.
— В стольный град есть путь покороче. Михаил, возьми коня и вызнай у воеводы, какого лешего они идут в крепость.
Пока рослый светловолосый мужчина седлал добытого у отравителей пегого жеребца, привратники приотворили створку и чуть приподняли решетку. Как только гонец стрелой вылетел из обители, ворота тут же заперли.
Полчаса спустя ало-черная точка преградила путь серебряному змею. От головы чудовища отделилась одна чешуйка и вплотную подошла к посланнику. Недолго пообщавшись, Михаил резво развернул скакуна и рванул прочь так, словно за ним гналась стая упырей.
— Не нравится мне это, — сказал Виктор, приставив ладонь козырьком. — Странно все как-то.
— Господин Очевидность, — фыркнул Андрей.
Вернувшись, Михаил слез с коня, отдышался и доложил:
— Наставник, воевода Пограничья требует выдать ему девочку по имени Вера. Коль откажемся — возьмет крепость натиском и никого не пощадит.
Аскеты превратились в статуи. Никто и представить не мог подобного… Андрей даже не заметил, как пальцы добела сжали рукоять меча.
— Среди дружины я заметил рыжую женщину в мужских одеждах. Наставник, глаза этих воинов застланы серой пеленой. Это глаза мертвецов.
— Марфа, — прошептал странник.
— Мы уходим, — каркнул Нестор. — Немедленно. Через восточные ворота прямиком в столицу. Не брать с собой ничего лишнего: ни еды, ни вещей. Только оружие.
— Наставник! — донеслось с противоположной стены. — Вижу еще один отряд. Остановился в двух верстах от нас!
— Западня…, - На высушенном лице старца заиграли желваки, бледные губы сжались в тончайшую черту. Он закрыл глаз и долго стоял посреди двора, размышляя и взвешивая все за и против. Решение его было неутешительным и ударило как гром среди ясного неба: — Мы отдадим сироту.
— Что?! — Андрей не поверил собственным ушам.
— Да ты страх потерял, дедуля? — Виверна выхватил меч и шагнул вперед, но его оттолкнул разминающий кулаки Рохля.
— Я тебе вторую руку сейчас откушу, калечный пес!
— Нельзя же так! — выкрикнул Кристан, заслонив окаменевшую от ужаса подругу.
Четверо друзей обступили беднягу полукругом, готовые в любой миг вступить в бой не только с околдованными дружинниками, но и с обитателями крепости. Аскеты, в свою очередь, сгрудились вокруг наставника, стрелки на стенах повернулись и нацелили луки на мятежников.
— Ты не ведаешь, что творишь! — рявкнул Нестор. — Ты погубишь нас всех! Разве одна жизнь стоит множества?
— Не стоит, — с вызовом ответил Андрей. — Я бы с радостью вышвырнул Веру за ворота, будучи разбойником или нечистью. Но я — аскет. Я — Пламенное Сердце! Я — слуга Света, поклявшийся хранить его добродетели. И я не могу отдать ребенка на растерзание ведьме! А кто ты, Нестор? Кто ты, если готов сдаться задолго до боя, даже не попытавшись дать отпор?
— Какой еще отпор?! — от негодования старец чуть не выронил посох. — Нас тут два десятка, а их — сотни! Даже если дружина не сломает ворота в первый же приступ, то осадит обитель! И очень скоро мы все подохнем от голода и жажды!
— Ты ищешь оправдания собственной трусости и подлости! Ты подлец, Нестор! И всегда им был! Никто и пальцем не тронет Веру, ясно? Только через мой труп!
— Через наши трупы, дружище! — бросил Виверна, встав плечом к плечу с аскетом.
— Щенок! — взревел старик, выпучив глаз и брызжа слюной. — Убить его!
Все уставились на наставника удивленными взглядами, но никто не сошел с места. Обезумевший аскет отбросил посох, схватил ближайшего соратника за шиворот и толкнул вперед.
— Иди и прикончи его! Иначе мы все тут погибнем! Этот каменный мешок станет нашим склепом, некрополем!
Но молодой странник поправил плащ и вернулся в строй.
— Лучники! — пуще прежнего заорал Нестор.
Но ни одна стрела не спорхнула с тетивы.
— Ты забыл все, что якобы чтил, — с усмешкой бросил Андрей. — Попрал все, чему учил нас. Устав запрещает брату идти на брата.
— Сейчас не время для уставов! На кону судьба братства! И раз тебе на это плевать, раз променял нас на сопливую девку, то какой же ты брат? Ты предатель, а у предателей судьба одна! Но раз никто, кроме меня, этого не понимает, то и справляться придется самому. Я требую поединка!
— К вашим услугам, наставник, — ответил Андрей, вынув клинок.
Виверна схватил товарища за плечо, строго взглянул прямо в глаза и сказал:
— Удачи. Что бы ни случилось — Веру мы не бросим.
— Все в порядке, друг. Свет на моей стороне.
Невольные зрители расступились. Нестор шагнул на песок учебной площадки и крутанул мечом перед собой.
— Как в старые добрые времена. Ученик против учителя.
— Одумайтесь, наставник, — попытался воззвать к разуму аскет, но было уже слишком поздно.
— Я все решил. Теперь замолкни и дерись.
Схватка аскетов так же далека от обычного боя, как аскеты далеки от рядовых обывателей. Она больше напоминает танец — страшный, смертельно опасный и в то же время завораживающий. Соперники держат друг друга на расстоянии вытянутых мечей, сходясь лишь для нанесения удара — как правило, первого и последнего.
Несмотря на приверженность Писанию и Свету, странникам не чужды подлые приемы. Тьма не следует никаким правилам, и если хочешь победить — не сдерживайся. Вот и Нестор начал поединок с того, что поймал клинком солнечный луч и направил в лицо Андрею.
Тому пришлось напасть первому, дабы не быть ослепленным. Он скакнул вперед, разметав подошвами песок, и молниеносно выбросил руку, но наставник с легкостью уклонился от укола. Несмотря на кажущуюся немощность, старец вполне мог постоять за себя. Десятилетия драк с самыми разными чудовищами невозможно перечеркнуть ни увечьями, ни пошатнувшимся здоровьем. Да, Нестор не сравнится с молодежью в ловкости и выносливости, но сила не покинула все еще крепкое поджарое тело, а опыт без труда уравновесит недостатки.
Тем более, он знал Андрея как облупленного, ведь лично учил его на этой самой площадке. Кое-чего соперник поднабрался и сам во время странствий, но этого будет мало для уверенной победы. Так, по крайней мере, думал наставник, ныряя под следующий выпад и резко выпрямляясь подобно пружине.
Старик ударил снизу вверх, наискосок. Сталь протяжно свистнула, сорвавшийся с клинка ветер прочертил борозду на желтых крупицах. Но аскет в последний миг отшатнулся, и по воздуху медленно поплыл срезанный кусочек алого плаща.
Вера тихо ахнула, Виктор скрипнул зубами, Рохля до хруста сжал кулаки. Другие же хранили гробовую тишину — когда брат ринулся на брата смертным боем, грех болеть за одного из них. Кто бы ни вышел победителем, в итоге проиграют все. Оба поединщика прекрасно это понимали, но отступить не могли — слишком высоки оказались ставки.
Нестор занес меч высоко над головой, дразня врага оставшимся без защиты торсом. Андрей предугадал замысел старца, но решил немножко поддаться, дабы затем жестоко наказать за предсказуемость и неуважение. Он шагнул вперед, якобы намереваясь уколоть в живот или грудь, но сразу же отскочил назад — и вовремя. Наставник махнул клинком по широкой дуге, да так быстро, что странник почувствовал прохладное дыхание смерти на лице. Не успей он отпрыгнуть, и лезвие одним махом отняло бы ему руку.
Однако Нестор чуть не рассчитал силы, и тяжелая сталь потянула его в бок. Андрей тут же снова прыгнул на него, целясь в шею, но наставник резким ударом отбросил вражеский клинок. Раздался оглушительный звон, во все стороны брызнули искры. Аскет лишь чудом удержал рукоять в ладони, но даже плотная кожаная обмотка не уберегла от жуткой дрожи от запястья до локтя.
Продолжать схватку из столь неудобного положения стало слишком опасно для обоих. Учитель и ученик разошлись по углам и начали пляску смерти снова, но уже в разы менее резво. Чрезвычайное душевное напряжение, жара и усталость брали свое. Нестор знал — противник продержится в таких условиях гораздо дольше него. Молодость нельзя списывать со счетов, а уж старость — тем более. Затянуть бой — значит проиграть.
Поэтому старец ослабил натиск и решил любой ценой вывести Андрея из равновесия, заставить ошибиться. Однако сделать это оказалось не так-то просто. Видимо, аскет в самом деле дорожил девчонкой и не собирался лететь в бой очертя голову. Он будто зеркало повторял все движения наставника, неспешно бредя по кругу и так же выискивая уязвимые точки в обороне противника.
— К чему все это?! — в сердцах воскликнул наставник. — Разве мы враги? Разве мы не клялись в верности уставу? Разве не обещали стоять стеной друг за друга?
— Вот я и стою, — хмыкнул Андрей. — Можешь болтать что угодно, можешь выиграть сотню судов, но ничто не изменит истины. А истина проста — Вера одна из нас. И сейчас я защищаю сестру, что не идет в разрез ни с уставом, ни с Писанием.
— Глупец! Она всех погубит!
— Разговоры разговаривать надо было раньше. Но тогда ты не захотел слушать меня, теперь же я не желаю слушать тебя. Свет рассудит.
Старик понял — черта пройдена, и отважился на крайние меры. Подошва прошуршала по камням, метнув в противника раскаленные песчинки. Тот успел поднять руку, но на миг потерял врага из виду. Этого времени хватило на прыжок и укол прямо в открытое плечо. Андрей вскрикнул и махнул мечом не глядя, оставив на щеке Нестора глубокий порез.
Соперники в который раз разошлись по углам, обильно истекая кровью. Аскет мог зажать рану, только взяв оружие в другую руку, а драться левой он не умел. Наставник же ничего не мог поделать из-за увечья, лишь размазал по лицу культей алые ручейки.
— Ах ты бесчестная собака! — крикнул Виверна, выхватив кинжал и шагнув к старцу.
Но прямо под ногами наемника звякнула стрела, и серебряный клинок вернулся в ножны, а хозяин — на место.
— Братья пролили кровь, — хрипло пробормотал Нестор. — Вспомни Писание, безумец. Конец Света грядет! Тьма поглотит мир смертных, ибо праведники убивают друг друга.
— В твоем понимании праведник тот, кто носит сутану и плащ? — с упреком спросил Андрей. — Когда же ты поймешь — праведнее Веры нет никого. Они чиста и непорочна, а ты обрекаешь ее на смерть, суешь прямо в пасть порождению Тьмы. Разве это не начало конца?
— Нет! Мы все чисты и непорочны! Так почему должны погибнуть за одну единственную девчонку?
— Ой ли, — хмыкнул странник. — Сдается мне, ты просто печешься за свою шкуру. Решил принести жертву Тьме, лишь бы пожить подольше. И какой ты после этого чистый и непорочный?
Наставник тяжело вздохнул и направил меч на аскета:
— Видит Свет, я пытался тебя вразумить, но словам ты не внемлешь.
— Слова бывают разные. Сейчас я слышу лишь шипение придавленной камнем гадюки. И пришла пора заткнуть ее раз и навсегда.
Они третий раз пустились в захватывающую пляску. Уставшие, раненые, но несломленные духом. Каждый считал правым именно себя, и каждый был готов отдать жизнь за свою правду. Они закружились в ало-черном хороводе, над которым сверкала и звенела сталь. Ярость вытеснила изящные приемы, и схватка все больше напоминала обычную драку, а не будоражащий душу танец.
Клинки не стеснялись сходиться вплотную, сыпля искрами и оглушая зрителей. То и дело в ход пускались руки и ноги, а на смену молчанию пришли хрипы, стоны и зловещие рыки. Андрей нещадно наступал, но Нестор словно предугадывал все движения и вовремя уходил от выпадов и ударов. Однако долго так продолжаться не могло. Годы брали свое, и наставник отважился на решающий шаг.
Он отскочил назад, присел и с воплем бросился на врага. Странник не ожидал такой прыти от обливающегося потом и кровью старика, но успел собраться и дать пусть и не совсем честный, но действенный ответ. Аскет схватил свободной рукой свой плащ и резко крутанулся на месте, ударив полами по лицу противника.
Нестор попытался отмахнуться, но не смог — меч с треском распорол ткань, ничуть ее не задержав. На миг ослепши, старик сильно испугался удара исподтишка. Сердце сжали ледяные пальцы, ноги похолодели, стали ватными, непослушными, чужими.
Развернувшись, он описал перед собой дугу, но острая сталь не встретила иной преграды, кроме воздуха. Тут же старик увидел перед собой сверкающее жало и замер, объятый смертным ужасом. В последнюю секунду он поднял культю в попытке защититься от укола, но тщетно. Клинок аскета пронзил ее как игла пергамент и хищно клюнул наставника в грудь.
От лютого, леденящего кровь стона содрогнулись все, даже самые стойкие и закаленные, повидавшие не одну страшную гибель. Проигравший выронил меч и рухнул прямо на бывшего ученика, не сводя с него укоряющего взгляда. Андрей успел подхватить учителя и бережно уложил на усеянный влажными комочками песок. Старик продолжал зажимать рану изуродованной рукой — хотя никакой надежды на спасение не было, он сражался за жизнь до последнего. Он схватил своего убийцу за плечо так, как утопающий хватается за бревно, словно пытался всеми силами удержаться в мире смертных.
В толпе мелькнула белая сутана — Казимир сел перед наставником на колени, бегло осмотрел и сокрушенно покачал головой. Собравшиеся опустили глаза, привратники на стенах предпочли отвернуться. Аскеты постарше держались, стискивая зубы, у многих из тех, кто помладше на щеках блестели тонкие полоски, и лишь Арина беззвучно рыдала, спрятав лицо в ладонях.
— Глупец, — прохрипел Нестор, не мигая уставившись на Андрея. — Ты убил не только меня. Ты убил нас всех… Кто теперь защитит народ? Кто встанет на стражу Света?
— По Ладину, Инроку, Ярланду и Туру бродит еще немало братьев. Не знаю, что они найдут, вернувшись в обитель после долгих странствий: развалины или цветущий сад? Но не думаю, что они захотели бы остаться в месте, где без боя отдали ребенка на растерзание Тьме. Достойны ли жизни свершившие подобное? Кто-то скажет — да, вполне. Но лично я свой выбор сделал. И не отступлюсь от него. Никогда.
— Я просто… хотел… чтобы братство… уцелело…
— С братством все будет в порядке. Братство — это не сутаны и плащи. Это не высокие стены. Братство — это Пламенные Сердца. И пока они горят ярче звезд, простые люди могут спать спокойно и не бояться выглядывать в окна после заката.
— Глупец…, - шепнул наставник, прежде чем его голова безвольно откинулась.
Андрей встал, поднял оброненный меч, но в ножны возвращать не стал.
— Братья! — громко сказал он. — Соратники! Друзья! Я вижу, вас обуяла скорбь, но скорбеть нет времени. Вы знаете, к чему нас готовили. Вы понимаете, что мы чтим и за чем идем. Порождение Тьмы объявило нам войну. И эта поганая тварь не в какой-то пещере, заброшенном доме или старом подвале. Она за воротами нашей обители и с каждым мигом все ближе.
Аскеты подняли головы и уставились на Андрея: кто с испугом, кто с сожалением, а кто и с нескрываемой ненавистью. Но говорящего не перебивали, не пытались спорить, все слушали молча, и мысленно странник был крайне благодарен за это.
— Да, наше противостояние длится столетия. Да, нас постоянно убивали и вряд ли остановятся. Но никогда прежде нечисть не покушалась на самое святое — наш дом. Она отважилась на столь дерзкую вылазку ради вот этой девочки. Посмотрите на нее внимательно, загляните в глаза. Не знаю, зачем ведьме понадобился ребенок, но она готова на все, лишь бы извести ее. Тварь обратила против нас тех, с кем мы всегда сражались плечом к плечу. Тех, кто защищал простой люд вместе с нами. Нестор полагал, что заполучив Веру, нас оставят в покое. Увы, наставник заблуждался. С Тьмой невозможно договориться, нельзя откупиться малой кровью. Потому что она ненасытна и беспощадна. Для нее любая кровь будет малой! Любая жертва — недостаточной! Лишь полностью завладев миром смертных, Тьма утолит бездонный голод, но надолго ли? Поэтому ни о какой сдаче и речи быть не может. Мы будем драться до конца: ради долга, друзей и общего дома. В этот непростой час я беру оборону крепости на себя. Кто против — говорите сразу, пока я не ушел отсюда, — Андрей обвел острием меча залитую кровью площадку. — И поторопитесь, ибо враг у ворот, а отступать некуда!
Из толпы вышел старейшина — один из проголосовавших против обучения сироты. Но на песок не ступил и оружия не оголил. Смерив странника усталым немного разочарованным взглядом, он произнес:
— Мы встанем на защиту обители, но не ради тебя или твоей девчонки. Я был прав — она накликала на нас беду, и гораздо быстрее, чем полагали самые ворчливые из нас. Но в одном ты прав тоже — нельзя усмирить Тьму, исполняя ее требования. Это как тушить пожар трухлявыми поленьями.
Отошедшие от дел аскеты оживленно закивали, впечатленные услышанной мудростью. Молодежь заметно оживилась, хотя прежде стояла как перед плахой. Приободренный Андрей подбоченился и крикнул:
— Все способные сражаться — берите луки, колчаны и на западную стену! Подсобники — подавайте нам стрелы! Казимир — готовь лекарню! Не знаю, победим мы или проиграем, но этот день точно войдет в летопись. В бой, братья! За Свет! За народ! За нашу общую родину!
Никто не разразился воплями, не стал размахивать мечами на кураже — среди аскетов так встречать грядущую сечу не принято. Воины спокойно взяли из амбара оружие и выстроились на стенах без спешки, болтовни и толкотни — четко и размеренно, словно на учениях. Каждый знал свое место, каждый знал свое дело. Андрею оставалось лишь приказать начать стрельбу, но пока новоиспеченный воевода не торопился — серебряный змей полз еще слишком далеко.
— Я вот думаю, — пробормотал Рохля, тренькая тетивой длинного лука — самого большого из всех, что имелись в обители. — Если ведьму шлепнуть — чары развеются?
— Угу, — ответил Виктор. — Только фигушки ты ее шлепнешь. Она явно не дура, раз такую кашу заварила. И подставляться не будет.
Полуоборотень вздохнул:
— Эх, жалко мужиков.
— Ну сходи к ним, пообщайся по душам. Может, им нас тоже жалко. Глядишь, одумаются и свалят восвояси.
— Да ну тебя. Так-то они не виноваты.
— Так-то нет, но какая разница? — наемник сплюнул со стены. — Или мы — или нас. Вот и все.
— Говорил им — давайте накую доспехов. Хоть кольчуг каких-нибудь наплету, — ворчал Кристан, натягивая зимнюю кожаную куртку овчиной наружу. — А они? Нет, мы доспехи не носим, они только мешают! Ну-ну.
Парень опоясался широким ремнем, походил по келье туда сюда, попробовал поднять руки и чертыхнулся. Он успел вырасти из старой одежки, рукава натянулись чуть ли не до середины предплечий и страшно сковывали движения. Ни мечом взмахнуть, ни тетиву натянуть.
Кузнец снял куртку, бросил на кровать и схватил со стола ножик. Сперва хотел отпороть рукава по шву, но нитки сидели крепко, пока каждый стежок разрежешь, обитель три раза захватят. Поэтому наспех разрезал кожу с ловкостью пьяного мясника, после чего снова надел куртку. Парнишке эта одежда очень нравилась, но распотрошил он ее без малейшего сожаления, прекрасно понимая, что до холодов может попросту не дожить.
Теперь же у него имелась какая-никакая защита — всяко лучше, чем лезть в бой в одной рубахе. Достав из мешка с вещами меховую шапку с длинными ушами на ярландский лад, Кристан водрузил ее на макушку и завязал тесемки под подбородком. Чем не шлем?
Сунув собственноручно выкованный меч в ножны, юный защитник забросил за спину колчан, схватил лук и выбежал во двор.
— Куда собрался? — строго спросил Казимир.
Лекарь стоял у распластанного на песке тела наставника, рядом лежали носилки из натянутой на жерди парусины. Впервые за долгие годы на чистой серой ткани появятся кровавые пятна. И тем тяжелее это осознавать, ведь кровь не от зубов, когтей или клыков, а от меча такого же странника. Воистину грядут страшные времена, и не только для запертых в каменном мешке братьев.
— На стену, — решительно ответил Кристан и выпятил грудь. В своем нелепом облачении он выглядел донельзя смешно, но врачеватель даже не улыбнулся.
— Ты не привратник.
— Ну и что? Я могу за себя постоять и не собираюсь отсиживаться за спинами друзей!
Мужчина тяжело вздохнул и покачал головой.
— Помоги лучше перенести… тело. Негоже ему валяться посреди двора.
Боевой задор парнишки как ветром сдуло. Кристан побледнел и судорожно сглотнул, не в силах отвести взгляда от мертвеца. Вполне возможно, уже скоро воинственный малец будет вот так же валяться с дырой груди, раззявленным ртом и вытаращенным глазом.
— Боишься смерти? — без издевки спросил Казимир. — Тут стыда нет — все боятся. Но сможешь ли ты сам стать смертью?
— А? — подросток тряхнул головой и захлопал ресницами.
— Сумеешь ли забрать чужую жизнь? Там за стенами отнюдь не жуткие чудовища, а такие же люди как мы с тобой. Да, околдованные, но все же… Готов ли ты убивать их? Не дрогнет ли твоя рука в решающий миг? У врага точно не дрогнет — уж поверь. И если не сдюжишь…, - лекарь многозначительно посмотрел на Нестора. — Лучше останься тут и помогай мне. Иначе погибнешь зазря.
Кристан поднял голову и увидел ало-черную цепь вдоль боевого хода. Свежий горный ветер развевал плащи, издали казавшиеся стягами на широких древках — столь неподвижно стояли аскеты, невзирая на нарастающее бряцанье кольчуг и дробный топот множества тяжелых сапог.
— Ну же!
Парень вздрогнул и подбежал к врачевателю. Вдвоем они положили тело на носилки и отнесли в лекарню, разместив на скрипучей койке в самом дальнем углу. Накрыв павшего наставника белой простыней, Казимир запалил масляную лампу и поставил на грудь покойника.
— Принеси-ка пахучих трав, — попросил мужчина. — Вторая полка, третья склянка слева. Не спи только, пошевеливайся! Кристан!
Но ему никто не ответил.
— Рохля сказал, у тебя сегодня день рождения, — тихо произнесла Арина. — Да уж, подарочек за подарочком.
Подсобница подняла дощатую крышку и спустилась в подпол амбара, освещая путь каганцом. Там хранились пыльные рулоны ткани, затянутые паутиной старые прялки, пузатые бочки с водой и соленьями, колотые дрова и всякая рухлядь, которая и в хозяйстве не нужна, и выкидывать жалко. Среди всего этого разнообразия девушка отыскала высоченные — Вере до груди — плетеные корзины, доверху заваленные стрелами.
Арина потянула одну на себя, но та даже не шелохнулась.
— Тяжеленная… Наверх не вытащим, придется здесь работать. Спускайся.
Девочка послушно заскрипела ступенями, ежась от холода и замогильной тишины подземелья. Из-под ног выскочил здоровый мохнатый паук и умчался в темноту, шурша лапками по доскам. По влажной каменной стене полз жирный слизень, оставляя за собой серебристую дорожку. В углах копошились, попискивая, мыши. Сироту внезапно охватил страх, будто перед ней простиралась древняя шахта, где за каждым углом поджидала притаившаяся нечисть. Но она быстро взяла себя в руки. Прекрасно понимала — пугаться ну никак нельзя. Иначе осаду не пережить.
Подсобница тем временем отыскала пару изгрызенных мышами колчанов, клубок толстой нити и горсть шерстяных кусочков, оставшихся после пошива зимней куртки. Один кусочек вручила помощнице с наставлением:
— Бери стрелу и чисти древко. Хорошенько три, чтоб ни пылинки ни заусенчика. Стрел-то у нас много, а запасной тетивы почти не осталось — не дай Свет у кого лопнет. А наконечники не чисти. Можешь даже нарочито в грязь окунать, вот врагам потеха будет.
Арина криво улыбнулась и подмигнула, но Вера ее веселье не разделила.
— Как полный колчан наберется, обмотай пучок ниткой и берись за следующий. Надо успеть навязать побольше стрел — чует сердце, у ребят на стенах они очень быстро кончатся. Хотя… кто их знает. На моем веку обитель еще не брали приступом.
Девушка сосредоточилась на работе и замолчала, но ненадолго. От чрезмерного волнения и пережитой потери ее тянуло поболтать, иначе руки начинали дрожать, а слезы туманили взор.
— Знаешь, Нестор мне как отец, но все же неправ… был, — подсобница шмыгнула и утерла нос рукавом. — Нельзя так с детьми поступать… Да и вообще ни с кем нельзя. Разве только с каким-нибудь лиходеем и подлецом. Может быть, проклятая ведьма и отстала бы от нас, но… уж лучше умереть в бою за правое дело, чем каждую ночь не смыкать глаз. А я бы не сомкнула, веришь? Ведь стала бы соучастницей детоубийства. А это хуже всего… Прости. — Арина отбросила стрелу и спрятала лицо в трясущихся ладонях.
Вера присела перед подругой на корточки и подобрала стрелу. Настойчиво взяв правую руку Арины, вложила в ладонь шершавое древко и сжала пальцы, после чего пристально посмотрела девушке прямо в глаза.
— Да, все верно. Продолжаем, не расслабляемся.
В тиши подпола вновь раздалось быстрое шуршание.
— Ты очень храбрый ребенок. Надеюсь, следующий день рождения мы отпразднуем как надо.
Серебряный змей разделился надвое, будто разрубленный невидимым клинком. Хвост остался на месте, половинка с тараном на спине поползла дальше. Андрей вскинул руку, веля лучникам приготовиться, но околдованные дружинники остановились в сотне шагов от крепости. Вперед вышел лишь один седобородый воин и вплотную приблизился к воротам. Задрав увенчанную остроконечным шлемом голову, он крикнул:
— Мы требуем девчонку! Отдавайте или умрете!
Гонец оказался прав — глаза старика заволокла мертвецкая пелена, лицо осунулось, кожа посерела. Аскет никогда прежде не встречал подобное колдовство и про себя надеялся, что проклятых слуг можно убить обычными стрелами. Иначе осажденным точно конец.
— Передай хозяйке, — надменно бросил странник, — пусть сама придет и заберет.
— С каких пор ты тут за главного? — спросил воин, и в его безжизненном голосе мелькнули нотки удивления.
— С недавних, — хмыкнул Андрей. — За Веру я убил наставника. Так что о переговорах забудь.
— Как скажешь.
Вдруг лицо старого рубаки исказилось, на смену замогильному спокойствию пришла неудержимая ярость. Он вытаращил налитые кровью зенки, раззявил истекающую пеной пасть и с нечеловеческим воплем ринулся на ворота. Тренькнула тетива, свистнула стрела и по самое оперение впилась в жуткую, нечеловечью морду. Зачарованный безумец споткнулся, вскинул руки и растянулся на камнях.
— Навык не пропьешь, — гордо произнес Рохля, потянувшись к колчану. — В свое время белок с верхушек сбивал, а этих и вслепую нащелкаю.
Последние слова полуоборотня утонули в диком реве. Таранщики рванули к цели, неся тяжеленный ствол как тростинку. Оставшийся позади «хвост» поднял луки, и свет померк, а от натужного свиста заложило уши.
— Ложись! — рявкнул Андрей.
Защитники пригнулись, но спрятаться за высокими зубцами успели далеко не все. Двое рухнули во двор спинами вперед, утыканные стрелами как подушки для иголок. Они умерли мгновенно, даже вскрикнуть не успели, но Казимир выбежал из лекарни и бросился к телам с мотками льна в руках, невзирая на звон наконечников по камням тут и там.
— Стреляйте по таранщикам! — велел аскет. — Не дайте разбить ворота!
— Бейте по первым рядам! — подсказал Виктор. — Пусть эти собаки спотыкаются!
Привратники разом высунулись из укрытий и спустили тетивы. Трое дружинников пали, но их товарищи этого даже не заметили, пробежав по распластанным телам как по кочкам. Очень многих ранило — стрелы торчали из плеч, шей, ног, пригвоздили руки к бревну, но ни криков, ни охов, ни стонов — безумцы остервенело мчались к цели, не чувствую боли. Зато со стороны обороняющихся погиб еще один аскет — лучники не забывали о своем деле и пускали стрелу за стрелой, стоя прямо посреди дороги.
— Не успели, — прошипел Виверна, прежде чем древние камни содрогнулись от могучего удара.
Ворота оглушительно скрипнули, но сломать толстенные дубовые брусья с первого раза не смогла бы даже хитроумная катапульта. Воины попятились, беря разбег для следующего натиска. Дождь из стрел их смущал не больше, чем обычный дождь.
— Вот чокнутые, — не унимался наемник. — Может кипятком их полить?
— Ну иди таскай воду, разводи костер, — буркнул Рохля.
— Раньше об этом думать надо было! Тоже мне крепость: ни рва, ни чана со смолой.
Над головой пролетела стрела — прямо промеж поджатых ушей. Волк тихо ругнулся и нырнул в укрытие. Соседу повезло меньше — молодой странник, нелепо взмахнув руками, перевесился через зубец и с глухим шлепком упал под стену.
Строй противника тоже редел с каждым мигом. Больше всего пострадали передние ряды, бревно начало перевешивать, и околдованным воинам вместо битья створок пришлось бегать вдоль тарана, дабы удержать его в равновесии. Наступление замедлилось, но слишком высокой ценой. А ведь от победы осажденных отделяла еще пара сотен бойцов, которые вряд ли испугаются и бросятся наутек. Тот, кто не боится боли, не боится и смерти.
— Колчан пуст! — крикнули слева.
— У меня тоже!
— Тащите стрелы! — во всю глотку заорал Виктор.
Из амбара выбежала тощая фигурка в алом плаще, с большущей корзиной за спиной. Согнувшись в три погибели, Вера вскарабкалась по лестнице и поставила ношу на боевой ход. Не успел Андрей отойти от ужаса и как следует отругать глупую девчонку, как она кошкой пронеслась через весь двор и спряталась на складе. И даже не заметила торчащие из корзины оперения.
— Совсем сдурела! — в сердцах воскликнул Андрей. — Почему за ней никто не смотрит? Кристан! Кристан!!
— Да! — раздалось неподалеку.
Странник завертел головой и увидел в двух десятках шагов странное создание в изуродованной овчинной куртке и зимней шапке. Лишь торчащий из-под нее хвост светлых волос помог опознать в мохнатом пугале кузнеца. Но легче аскету от этого ничуть не стало.
— Какого лешего ты здесь делаешь?!
— Где здесь? — искренне удивился парнишка.
— На стене!
— Защищаю крепость. Разве не видно?
— Убирайся немедленно!
— Но…
— И присмотри за Верой!
— Но я хочу сражаться! Я не маленький!
— Это приказ! Лучше подноси стрелы, больше проку будет. А теперь вали отсюда!
Парень замер в нерешительности, и в этот миг стоящий подле него привратник схватился за пронзенное насквозь горло и кувыркнулся на забрызганные кровью камни двора. Оборона таяла на глазах, и Кристан решил не обращать внимания на оклики Андрея. До скрежета сжав зубы, он пускал стрелу одну за одной, чаще всего куда попало.
— Что за дети пошли! Сечь вас надо!
Связки из корзины пошли по рукам. Защитники опускали их в свои колчаны, рвали нити и продолжали бой. Стрельба противника тоже малость поутихла, но вовсе не потому, что кончились припасы. Видимо поняв, что нагло в лоб обитель не взять, ведьма отозвала зачарованное войско. Бросив полено, таранщики со всех ног помчались прочь от ворот, ловя спинами прощальные подарочки от аскетов.
— На, гад! Получай на посошок! — рычал Рохля, без промаха разя отступающих неприятелей.
Никто из осажденных не ликовал и даже не улыбался. Изнуренные бойцы лишь с облечением вздыхали, радуясь про себя, что поживут на несколько часов дольше. Все прекрасно осознавали — тварь вернется, а вот когда — большой вопрос. Да, ее воины не ведают боли и усталости, но отнюдь не бессмертны, и гробить их в тщетной попытке вынести ворота — большая глупость, ведь быстро достать новых вряд ли получится. А глупой ведьму не назовешь при всем желании.
Когда серебряный змей уполз за скалу, Андрей подошел к Кристану и отвесил звонкую затрещину — аж шапка слетела и брякнулась в пыль.
— Мой шлем! — обиженно произнес парень, потирая затылок.
Андрей треснул ему второй раз по беззащитной голове. Кузнец взвыл и обхватил макушку ладонями.
— Больно?! — рявкнул аскет. — А дырка во лбу гораздо больнее! Так что оставь оружие и принеси нам воды! Займись полезным делом, хватит стрелы разбазаривать!
Бедняга повиновался — не получать же по репе еще раз. Рука у странника ой какая тяжелая, а когда он в гневе — сущий чугун! Взяв в пристройке ведра, Кристан спустился в подпол. Арина помогала Казимиру перевязывать раненых, поэтому Вера сидела в полумраке одна и старательно чистила древки. У ее ног лежала высокая горка связанных стрел.
— Ты как? — спросил парнишка, сняв крышку с бочки. — Цела?
Сирота молча кивнула, не поднимая взгляда.
— Я тоже обороняю крепость вместе со взрослыми, вот, — произнес он без капли гордости, словно говорил о погоде. — Кажется, даже подстрелил одного гада. Не помню, правда, куда. Ты это, не бойся, короче. Я тебя в обиду не дам… То есть мы не дадим, — смущенно поправил кузнец. — Ладно, мне пора. Сиди тут и никуда не уходи. Стрелы я буду таскать, Андрей приказал.
— Пятеро, — тихо сказал аскет, глядя с высоты боевого хода на лежащие посреди двора тела.
— То ли еще будет, — хмыкнул Виверна, свесив ноги со стены. — Все только начинается.
Кристан поставил рядом с защитниками ведра и шумно выдохнул. По раскрасневшемуся лицу парня ручьями тек пот — нелепые доспехи и августовская жара делали свое дело. Но пот всяко лучше крови.
— Я вот о чем подумал, — отдышавшись, сказал он. — А давайте призраков на них натравим. Нечисть на нечисть, клин клином…
— Думать будешь, когда вырастешь, — Андрей поймал за ручку плавающий в ведре ковшик и зачерпнул воды. — Они безвредны для людей, только напугать могут. Не будем же мы отправлять учеников на съедение опасным тварям.
Парнишка вмиг погрустнел и почесал макушку:
— О как…
— Поэтому делай, что приказывают. Кто слушается старших — живет дольше. Иди стрел еще принеси.
— А мысль любопытная, — задумчиво произнес Виктор. — Представь: войско неприкаянных духов против одержимой дружины. Кто бы победил, м?
— Не знаю.
— Да ладно тебе, чего такой сердитый?
— А чего ты такой веселый? Может, за тобой скоро прилетят огромные орлы и унесут подальше отсюда? Или ты сам летать умеешь, аки турский колдун?
— А мне всегда весело, когда смерть рядом. В иное время жуть как скучно.
— Ну, ничего, скоро такой праздник пойдет — зашатаешься.
— Восток!! — заорал дозорный на крыше башни. — Второй отряд наступает! У них лестница!
— Сказал же, — буркнул странник, встав и закинув за спину колчан.
Новый натиск разительно отличался от предыдущего. На этот раз одержимых никто не прикрывал, и они неслись на ворота нестройной орущей толпой. Привратники тянули тетивы на пределе сил, но пятнадцать человек мало что могли сделать с несколькими сотнями. К счастью, площадка перед створками была очень узкой: с одной стороны отвесная скала, с другой — отвесный обрыв. Можно поставить только одну лестницу, больше попросту не поместится. Что осаждающие и сделали, причем очень скоро — как защитники не старались, но обратить врагов в бегство не сумели.
Но как только наспех связанная лестница коснулась зубцов, снизу налетела просто туча стрел. Двоих аскетов, пытавшихся разрубить веревки и ступени, сбросило прочь с боевого входа. На беднягах выше поясов не осталось живого места, сплошь торчащие древки.
— К черту! — Виверна отбросил лук и выхватил кинжалы — для драки на узкой стене лучше оружия и не придумаешь.
Андрей последовал примеру товарища и вынул из ножен меч. Ближайшие к лестнице аскеты поступили так же, остальные продолжали отстреливаться. И вот прямо перед наемником возникло перекошенное от злобы бородатое лицо. Виктор недолго думая ткнул ему острием в глаз, а странник добавил, рассекши шлем вместе с черепом.
Продолжив неистово орать, дружинник скатился по соратникам и утонул в блестящей звенящей толпе. Несколько секунд спустя следом слетел еще один, получив молодецкую зуботычину от наемника. Если бы не постоянный обстрел, обороняться было бы довольно легко, а так ползущих по лестнице недругов сдерживали всего три человека. Точнее, два человека и один полуоборотень. Остальные же пытались хоть как-нибудь ослабить напор лучников, но получалось из рук вон плохо.
— Ну-ка пригнись! — крикнул Андрей и, взяв меч двумя руками, с размаху снес одержимому буйную головушку.
Виверна кольнул следующего кинжалом в горло, но налетчик, умирая, схватил охотника за руку и чуть не утащил за собой. Если бы Рохля не успел поймать товарища за ремень и утянуть за зубец, тот погиб бы быстрее, чем моргнул.
— Достали, — прорычал волк. — Посторонитесь, сейчас эти тараканы получат!
— Стой! — велел аскет, но полуоборотень оттолкнул его плечом и крепко ухватился за связанные бревна.
Напрягся, аж глаза закатил, взвыл, клацнул зубами, но все же опрокинул облепленную воинами лестницу в пропасть. Лишившись единственного способа попасть в крепость, враги рванули восвояси.
— Вот так-то! Будут знать! — гордо произнес Рохля и обернулся.
В его мохнатых плечах, шее и груди торчали стрелы.
— Сдвиньте кровати, — распорядился Казимир. — На одну не поместится.
— Какой же он тяжелый, — хрипло пробормотал Виверна.
Раненого волка удалось спустить со стены и отнести в лекарню лишь силами четырех человек. Мохнатый герой выглядел крайне паршиво, но держался, даже сознание не потерял. Шерсть на груди полностью пропиталась кровью, белое пятно сделалось бурым, и врачеватель потратил не один моток льняной ткани, чтобы перевязать раны. Но стрелы вытаскивать не стал — они сидели слишком глубоко, ни в одну, ни в другую сторону лучше и не пытаться тянуть.
— Он выживет? — прямо спросил Андрей.
Мужчина вздохнул и вытер пот со лба:
— Не знаю. Я не очень-то разбираюсь в полуоборотнях. Может тело отринет грязь, а может начнется такое заражение, что он умрет за считанные часы.
— Яды ему нипочем, — дрожащим голосом произнес Кристан. — Когда нас опоили сонным зельем, Рохля очнулся раньше всех.
— Это не значит, что яды его не берут, малыш.
— Никакой я не малыш! Я сражался наравне со всеми!
— Выйди вон! — сказал аскет. — Тебя тут только не хватало.
— Так или иначе, — Казимир сполоснул окровавленные руки в тазике, — все зависит от того, сколько мы проторчим в осаде. Из-за проклятой жары трупы начнут очень быстро разлагаться. Не избавимся от них — и добро пожаловать в рассадник чумы. Миазмы заполонят все вокруг, осядут на пище, растворятся в воде… Малейшая царапина — и медленная мучительная смерть. Рассчитывать на выздоровление в таких условиях… сам понимаешь.
— Значит, ночью займемся мертвыми. Глядишь, в темноте нас не подстрелят. А пока надо отдохнуть. Кто знает, когда ведьма нападет опять?
После нагоняя от аскета, Кристан отправился в амбар проведать подругу. Идя через двор, смертельно бледный несмотря на жару парнишка старался не смотреть на мертвецов. Девять окровавленных тел лежали рядком на учебной площадке, утыканные стрелами и облепленные жужжащими мухами.
Кузнец судорожно сглотнул и поскорее скрылся в прохладном полумраке подпола. Вера все еще находилась здесь, но уже не натирала древки, а шарила по завалам старой рухляди.
— Ищешь что-то?
Девочка не ответила. Кристан сел в уголку и прижался спиной к влажным камням. Помолчав немного, пробормотал:
— Да уж, выдался денек. Девять наших погибло. Рохля ранен.
Сирота вздрогнула и принялась быстрее заглядывать в трухлявые ящики, под корзины, мешковину и прочий хлам, собранный в подземелье за долгие годы. Возможно, тут валялись вещи, которым двести лет в обед, но нужная все никак не попадалась.
— Помочь?
Вера отрывисто качнула головой.
— Как хочешь. Но лучше тебе отдохнуть. Кто знает, когда ведьма попрет на крепость…
Девочка пропустила слова мимо ушей и продолжила рыться в старье. Коробки, бочки, ведра — все мимо. Лишь полчаса спустя искомая вещь отыскалась в разломанном шкафчике с покосившимися дверцами. Моток погрызенной мышами, но все еще крепкой пеньковой веревки. Сирота связала с одного конца широкую петлю, подергала, проверив прочность, и удовлетворенно кивнула. После чего спрятала находку под плащом и скорым шагом потопала к ступеням.
Но выход загородил собой Кристан. Парень скрестил руки на груди, подозрительно сощурился и не по годам строгим голосом спросил:
— Куда это ты собралась?
Вера ничего не ответила и попыталась обойти друга, но тот всякий раз заступал ей дорогу.
— Даже не думай, — выдохнул северянин, догадавшись обо всем. — Не пущу!
Девочка отошла назад, но лишь для того, чтобы вытащить меч. Но друг и глазом не моргнул.
— Делай, что хочешь, но я с места не сдвинусь! Ладно на меня тебе наплевать, но подумай о Виверне, Рохле, Андрее… Разве этого они хотят? Разве за это сражаются? Ради этого девять братьев отдали жизни, и неизвестно сколько погибнут еще?! Подумай!
Сирота тяжело вздохнула и опустила меч. Но лишь для того, чтобы миг спустя резко вскинуть и наотмашь ударить парня. Тупое лезвие оставило на виске багровую полосу, Кристан пошатнулся, взмахнул руками и сполз по стеночке на пыльный пол. Попытался дернуться, встать, но вскоре обмяк и потерял сознание.
Вера спрятала клинок и присела перед кузнецом на корточки. Взяла его голову, приподняла, погладила большим пальцем по ушибу и заглянула в мутные отрешенные глаза.
— Я подумала, — хрипло произнесла она. — И делаю это ради тебя. Ради всех вас.
Девочка замерла в нерешительности, но все же робко коснулась губ северянина своими. Смахнув рукавом тонкую слезинку, Вера выпрямилась, надела привычную фарфоровую маску и вышла прочь из амбара.
Увиденное ею во дворе только укрепило нелегкое решение. Еще вчера эти люди сидели вместе за одним столом, перешучивались, весело улыбались. Сегодня их нет. Сегодня они — изуродованные трупы, погибшие из-за нее. Сколько падет еще — неизвестно. Вряд ли Марфа остановится, пока не добьется цели.
Вера знала их всех, хотя почти не общалась. Она не могла назвать их друзьями и уж тем более братьями, но и чужими тоже. Все мертвы по ее вине. Больше такого не повторится. Если первое время Вера колебалась, то теперь все сомнения развеял колючий горный ветер.
— Не смотри, — раздался позади вкрадчивый голос. Сирота вздрогнула и обернулась, побледнев пуще прежнего. — Не надо.
Андрей подошел к подопечной и положил руку на плечо. На его предплечье виднелась старая перевязь, покрытая бурыми пятнами. Заметив, куда смотрит девочка, аскет слабо улыбнулся и потрепал ее по макушке:
— Не волнуйся, просто царапина. Иди лучше отдыхай, пока есть время, хорошо?
Сирота кивнула, но когда странник скрылся за дверьми лекарни, продолжила намеченный ранее путь. Остановившись у лестницы, ведущей на боевой ход, она осмотрелась. На стенах и во дворе никого не было, только дозорный стоял на крыше башни. Выждав, пока он отвернется, Вера взлетела по ступеням, накинула петлю на зубец и сбросила веревку.
Прежде чем кто-то заметил ее побег, девочка спустилась за ворота и со всех ног рванула вниз по дороге — за скалу, где прятался вражеский отряд. Прямиком в пасть твари.
Появление девочки стало для осаждавших полной неожиданностью. Никто: ни сами куклы, ни притаившийся во Тьме кукловод не ожидали подобного. Когда хмурые воины втолкнули безоружного ребенка в палатку ведьмы, Марфа выронила из рук яблоко и далеко не сразу захлопнула отвисшую челюсть. Впрочем, стоит отдать должное — самообладание к ней вернулось очень быстро. Но изумленное выражение все никак не сползало с ее лица.
Хищно улыбнувшись, как играющая с мышью кошка, женщина вальяжно разлеглась на тюфяке и жестом предложила гостье сесть. Теперь их разделял низкий походный столик, заставленный серебряными подносами со свежими фруктами и початыми бутылками. На полу была постелена шкура белого медведя, позади хозяйки виднелся тяжелый окованный сундук, на его крышке высилось овальное зеркало в изысканной бронзовой оправе. Под ним стройными рядами стояли пузырьки с разноцветными порошками и жидкостями — не то колдовские снадобья, не то косметика. Даже идя войной на злейшего врага, ведьма не забывала об удобстве и уюте. Разумеется, только для себя любимой. Зачарованные бойцы просто сидели вдоль скалы, замершие словно статуи. Никто не готовил им обед, не подавал воды или вина. А зачем? Все равно скоро пойдут в расход.
— Так-так-так, — промурлыкала чародейка, не сводя с Веры пронзительного взгляда изумрудных глаз. — Вот уж не думала, что кто-либо сумеет меня удивить, да еще так… О Тьма, да ты сумасшедшая или… У меня просто слов нет! Безумие…
Марфа хихикнула и тряхнула рыжими кудрями. Вера смотрела на нее безо всяких чувств, лишь громкий, слышимый на расстоянии перестук сердца выдавал нечеловеческое волнение, которое девочке удавалось скрывать каким-то совершенно невообразимым способом.
— Я… я…, - ведьма вскинула брови, удивляясь самой себе. — Сказать нечего… Кажется, я стала меньше тебя ненавидеть. Эй, как она сбежала из крепости? Ей что, кто-то открыл ворота?
— Никак нет, госпожа, — неживым голосом ответил охранник у палатки. — Со стены свисает веревка.
Марфа раскрыла было рот, но все еще не найдя нужных слов, медленно захлопала.
— Потрясающе. Хоть сказание пиши, хоть песню. Обалдеть… Выходит, ты решила принести себя в жертву, надеясь спасти друзей. Я права?
Сирота кивнула.
— Ох, это так мило… Расплакалась бы, да слезы давно кончились. По твоей вине, между прочим.
Женщина села на колени перед столом и вытащила из-за пояса кривой кинжал, неотрывно сверля гостью гневным взглядом. Но Вера и бровью не повела, столь же пристально смотря в ответ, и в глубине ее глаз таились такие ненависть и отвращение, что колдунья на миг нахмурилась.
А затем занесла клинок и вонзила в сочную грушу. Разрезав медовую мякоть на две половинки, одну подтолкнула девочке, а другую взяла себе и откусила небольшой кусочек.
— Ты очень смелая, — без издевки произнесла Марфа. — Или чокнутая. Мне так-то без разницы. Но ты зря сюда пришла. Я не собираюсь обменивать твою жизнь на жизни аскетов. Смерть — слишком просто. Ты будешь страдать, как страдаю я.
Колдунья вытащила из-за пазухи пузырек на золотой цепочке, доверху набитый черной пылью. Сняла его и с громким стуком поставила перед девочкой.
— Знакомься — это Лука, мой брат. Он вампир, я ведьма, мы живем уже очень долго, поэтому наши родители давным-давно умерли. Мы пытались завести друзей, но их постоянно убивали какие-то выродки в черных сутанах. Не слышала о таких? Редкостные мрази и мерзавцы. Но нам с Лукой и вдвоем неплохо, правда, братик? Как прошел твой день? Что любопытного видел? Погоди… Сутана с помощью какой-то грязной девки выследил тебя и пронзил сердце пылающим мечом? Вот незадача! Надеюсь, ты в порядке, ведь завтра мы хотели съездить на ярмарку, прикупить того да сего… Не можешь, да? Умер?
Марфа уняла дрожь в плечах и подняла на Веру залитые слезами глаза. Несколько секунд — и от влаги на лице не осталось и следа.
— Ты будешь страдать. Ты будешь на моем месте.
— Она пропала!
Виверна смерчем влетел на первый ярус башни, где отдыхали аскеты. Андрей поднялся с лавки первым, протер глаза и встревожено спросил:
— Кто пропала?
— Вера!
Остатки дремы словно смыло ушатом ледяной воды.
— Ты уверен?
— Да, бес возьми! Я поднялся на стену проверить, не прут ли наши дружки. Гляжу — веревка с зубца свисает, и свежие следы вниз по дорожке идут.
— Веди.
Мужчины взбежали на боевой ход. Странник лично осмотрел пеньку и до скрежета стиснул зубы.
— Вот же глупая девчонка, — процедил он. — А я еще хуже, старый дурак. Как мог прозевать?
Виверна ударил кулаком по камню и тряхнул головой.
— И что теперь?
Андрей с прищуром взглянул вдаль, где из-за поворота выползал огромный серебряный змей.
— Скоро узнаем. Бей в набат, друг. Зови братьев на последнюю битву.
Под громкий перезвон уцелевшие защитники похватали луки, колчаны и выстроились на воротах. Аскетов и раньше было крайне мало, а теперь стало вдвое меньше. Горстка отчаянных храбрецов против сотен одержимых рубак. Все прекрасно знали, чем закончится бой и кто выйдет победителем, но ни один не дрогнул, не зароптал, не попытался сбежать. Андрей внезапно осознал, как горд стоять плечом к плечу с этими людьми и как счастлив будет погибнуть вместе с ними за правое дело.
— Нас всего десять, — вздохнул Виктор, вернувшись на боевой ход и встав рядом с товарищем. — Если попрут с обеих сторон…
— Одиннадцать, — сказал Кристан, поправляя куртку. — И не вздумайте прогонять — не уйду. Я Веру упустил — мне и отвечать.
— Двенадцать, — добавила Арина, поднявшись на стену с луком и полной корзиной стрел.
— Тринадцать, — произнес идущий следом Казимир. Перевязь колчана и ремень с ножнами смотрелись на белой лекарской сутане куда более устрашающе, чем на обычной.
— Что же, — Виверна широко улыбнулся. — Вот теперь другой разговор. Сейчас мы гадинам покажем!
— Готовьтесь! — Аскет вскинул руку, соратники тут же натянули тетивы. Как только безумцы с тараном на плечах подбежали поближе, странник велел стрелять.
Просвистели стрелы, трое дружинников исчезли под сапогами товарищей, но те, как и прежде, не заметили потерь. Ответной стрельбой со стены сбросило привратника, второго навылет ранило в плечо. Молодой аскет стиснул зубы, одним движением сломал древко и вырвал стрелу, после чего снова взялся за лук.
Осажденные успели спустить тетивы еще раз, прежде чем заструганное бревно с разбега клюнуло ворота. Створки отчаянно скрипнули, но устояли. Однако сколько ударов они смогут выдержать, не знал никто — прежде ворота не испытывали на прочность подобным образом.
— Знаешь! — крикнул наемник, с трудом прорвавшись сквозь свист стрел и бешеный рев околдованных бойцов. — В старых сказках в час беды на помощь героям всегда приходят боги. Как думаешь, нам кто-нибудь поможет?
Андрей высунулся из укрытия, метким выстрелом пробил вражеский шлем насквозь и лишь потом ответил:
— Не тешь себя пустыми надеждами. Это хуже всего.
— Да? А я-то думал хуже всего вот это все…
— Поверь, бывают случаи и пострашнее. Главное, мы живы.
Еще один привратник свалился со стены с пронзенной грудью. Тут же таран обрушился на створки второй раз. Защитники били точно, но на смену каждому погибшему немедленно вставал новый одержимый. Подобную роскошь аскеты не могли себе позволить при всем желании.
— Ай! — Кристан рухнул под зубец со стрелой в боку.
Андрей бросился к парнишке, но тому чертовски повезло — наконечник заплутал в овчине и лишь легонько задел кожу, оставив неглубокую царапину.
— А вы говорили плохой доспех, — парень сдавленно улыбнулся и согнулся в приступе рвоты.
— Шел бы ты отсюда. Второй раз так не свезет.
— Ну уж нет, — малец тряхнул головой и часто задышал. — Я справлюсь. Просто… испугался немного.
Стену тряхнуло в третий раз, и, судя по оглушительному скрипу, налетчикам все же удалось сломать толстенные дубовые брусья. Но за ними находилась еще одна преграда — стальная решетка, сокрушить которую будет далеко не так просто.
Но как вскоре выяснилось, никто это делать и не собирался. Таран оказался обманкой, пылью в глаза, отвлечением внимания. Пока аскеты из последних сил отбивали западную сторону, второй отряд без малейшего сопротивления подошел с восточной. Осадную лестницу заметили слишком поздно — одержимые уже высыпали на стену и бесшумно как мыши подбирались к защитникам с мечами наголо.
Первым их заметил лекарь, когда собрался к корзине со стрелами, чтобы пополнить опустевший колчан.
— Сзади!! — не своим голосом заорал Казимир, указав на противоположные ворота.
— Вот же черт, — Виверна развернулся и спустил тетиву, но промазал. — Окружили, бесы!
— Надо отбить стену и скинуть лестницу! — предложил Кристан.
— Поздно. Отходим в кельи! — приказал Андрей.
Виктор охотно кивнул — мысль и правда разумная. Окна келий больше похожи на бойницы, а коридоры узки и длинны — отстреливаться можно очень долго и успешно. Но сперва надо пробиться к спуску во двор, а у ступеней уже бесновались зачарованные дружинники.
Вынув рунический клинок, наемник перехватил его двумя руками и первым бросился на врагов. Мимо лысого великана не прошмыгнул бы даже самый юркий и мелкий воин, поэтому он пер как таран, прикрывая товарищей собственным телом и прорубая путь к лестнице. Те, в свою очередь, поливали захватчиков стрелами, хотя бить из луков на ходу довольно непросто. Но жить захочешь — и не так извернешься. А жизни аскетов висели на волоске, и с каждой секундой он становился все тоньше.
— Близко не стойте, — велел Виверна, и вскоре все поняли, почему.
Наемник так замахнулся, что едва не достал двуручником до своей спины. Находись кто позади — развалился бы надвое, к ворожее не ходи. С громким выдохом Виктор обрушил клинок на подбежавшего противника. Безумец попытался заслониться щитом, но руническая сталь в щепы разбила обтянутые кожей доски. Не остановил ее и вострый шлем — лезвие смяло его, и вслед за звоном железа раздался звук, как будто раздавили сырое яйцо.
Дружинник раззявил пасть, закатил глаза и рухнул со стены. Не прекращая наступление, наемник ткнул следующего одержимого в грудь. Клинок засел в теле так прочно, что пришлось буквально сбивать ногами проколотого насквозь противника.
Его сосед времени даром не терял и немедленно нанес удар шипастой палицей. Верзила успел вывернуть клинок и остановить им дубинку. Оттолкнув ее вбок, он выиграл достаточно места для хорошего размаха. Свист, чавканье, и боец шлепнулся во двор. Мигом позже к нему присоединилась его же голова и покатилась по камням, оставляя за собой дорожку из алых капель.
Виверна кромсал и рубил как сумасшедший мясник. Любые другие враги давно бы обратились в бегство, но ведомые ведьмой бойцы не страшились смерти и перли еще упорнее. Лишь узость боевого хода позволяла в одиночку сдерживать напор нечисти, но долго так продолжаться не могло. Каким бы сильным и умелым воином не был Виктор, его силы были не бесконечны.
К счастью, он успел довести отряд до лестницы, однако вместе со всеми спускаться не стал.
— Уходим! — крикнул Андрей, хлопнув товарища по плечу.
— Вы идите, — наемник прикончил очередного безумца и тут же взялся за следующего. — Я задержу их.
— Один против сотен? Шутишь?!
— Хотел бы, да настроения нет. — Меч со свистом описал дугу и снес буйную голову — Свет знает какую по счету. — Но если побежим все — все и погибнем. Кто-то должен остаться и прикрывать отступление. Считай, что я доброволец.
— Это глупо!
Виверна насадил на клинок сразу двоих и с большим трудом сбросил со стены рычащий и воющий шашлык.
— Не тяните, я не бессмертный. Если выкрутитесь из этой заварушки — передай Вере…, - верзила отвлекся на вооруженного топором дружинника, но вскоре продолжил: — Что она крутая девчонка. Хотел бы я такую дочь. Теперь валите, да побыстрее.
— Он прав, — тревожно произнес Казимир. — Иначе сгинем все.
Андрей тяжело вздохнул и шагнул в сторонку, пропуская защитников к ступеням.
— Левое крыло! — распорядился он. — Найдите, чем подпереть дверь.
Уцелевшие спустились во двор и со всех ног бросились к общежитию. Им вслед полетели стрелы, но в цель попала лишь одна. Михаил завертелся волчком, пытаясь дотянуться до торчащего из спины древка, и растянулся на камнях.
Виктор взревел как раненый бык, схватил наседающего одержимого за густую бороду и, дернув со всей дури, сломал шею.
— Славная драка! — крикнул он. — Жаль, последняя!
— Я буду помнить тебя, брат.
— За Пламенные Сердца!!! — возопил Виктор, замахав мечом из стороны в сторону будто косой.
С давящей тяжестью в груди аскет пересек двор и скрылся в доме. Сразу после дверь подперли стащенной с первого яруса мебелью: стульями, сундуками, шкафчиками. Враги нескоро пролезут через этот завал, но и осажденные никак не смогут выбраться — окна-бойницы слишком узкие даже для ребенка.
Если сам Свет не явится странникам на помощь, вырубленные в скале комнаты и коридоры станут для них склепом.
Прорвавшийся в крепость отряд за считанные минуты отпер ворота, несмотря на все усилия аскетов. Андрей порвал тетиву, Кристан стер пальцы в кровь, весь двор сплошным ковром устлали тела павших, но тщетно. Обитель аскетов, возведенная пятьсот лет назад и за все это время ни разу не взятая, пала под натиском сил Тьмы.
Остался последний рубеж, но одержимые уже тащили к нему таран, наплевав на свистящие тут и там и частенько попадающие в цель стрелы. И если ворота продержались достойно, то дверь разлетелась в труху с первого же удара. Снизу донеслись треск, скрежет и безумные вопли — дружинники ломились через завал, стремясь убить уцелевших защитников. Ведь пока слуги Света живы, Тьма не успокоится.
Андрей молча вытащил меч и кивнул, заглянув соратникам в глаза. Слова не требовались: все прекрасно знали, что делать и чем все закончится. Мало кто надеялся на иной исход. Он был предрешен еще вчера, когда из-за скалы выполз околдованный серебряный змей.
И тут снаружи раздался знакомый женский голос:
— Сложите оружие и выходите! Сопротивляться бесполезно… и глупо. Со мной две сотни славных мужчин — у вас попросту не хватит ни стрел, ни сил сражаться с ними. А если откажетесь — я прикончу девчонку.
Аскет выглянул в бойницу. Посреди двора, окруженная безумцами стояла Марфа, прижимая к себе Веру. Кривое лезвие поглаживало горло сироты — пока нежно, но одно слабенькое нажатие и все. Несмотря на немалую разницу в возрасте, девочка доставала ведьме аж до подбородка, так что можно было не пытаться подстрелить гадину.
— Считаю до десяти! — гневно крикнула колдунья.
Андрей, недолго думая, вышвырнул свой меч в окно.
— Простите, — только и сказал он и вышел в коридор.
Кристан, Казимир, Арина и привратники добровольно покинули кельи. Выходя во двор, они швыряли оружие под ноги одержимым, отрешенно глядя под ноги. Марфа откровенно ликовала, с хищной улыбкой взирая на сдачу последних защитников крепости.
— Эй, патлатый, — колдунья указала на кузнеца острием кинжала. — Иди-ка сюда. Ты, старый пес, тоже. На колени их!
Двое крепких бородачей ударили пленников по почкам и толкнули на пол. Связав руки за спинами, схватили за волосы и выпрямили. Сквозь плотно сжатые губы не просочилось ни звука, мальчик и мужчина стоически перенесли издевательства, не дав ведьме порадоваться еще больше. Третий дружинник встал позади девочки и схватил за плечи.
— Госпожа! — крикнул один из захватчиков. — Мы нашли в лекарне какую-то тварь! Оборотень, кажется.
— Что с ним?
— Утыкан стрелами как еж иголками, но еще жив!
— Прекрасно. Тащите сюда.
Рохлю грубо проволокли по камням и мертвым телам и бросили перед ведьмой.
— Ну, пора начинать, — произнесла Марфа. — Кто у нас первый на очереди?
Зачарованные воины притащили еще одно тело и кинули поодаль от пленников. Девочка с трудом узнала в мертвеце Виктора, но еще больше усилий ей понадобилось, чтобы сдержать рвоту. Бездонно-голубые глаза сироты остекленели, лицо будто окаменело, лишь тонкая струйка на правой щеке давала понять, что это живой человек, а не статуя.
Рохля попытался встать, но сил хватило лишь на хриплое ругательство.
— Зря ты раззявил пасть, — усмехнулась ведьма. — Но не переживай, я это исправлю.
Она поставила подошву на горло израненного волка и надавила. Полуоборотень задергался, засучил ногами, заскреб по камням, ломая когти. Марфа ослабила хватку и дала ему отдышаться, но лишь для того, чтобы тут же продолжить пытку. Однако на лице девочки не дрогнул ни один мускул, и измывательство колдунье быстро наскучило.
— Вижу, он тебе не очень-то дорог. Что же, не вижу смысла тратить время.
Гадина надавила на горло всем весом, Рохля вывалил покрытый пеной язык, вытаращил глаза и издох. Брезгливо вытерев о шерсть кровь и пену с сапога, погань встала между Кристаном и Андреем.
— Подскажешь, кого кончить первым? — обратилась она к сироте, поигрывая кинжалом. — Или самой выбрать?
— Чтоб ты сдохла в муках, мразь! — в сердцах выкрикнул кузнец.
— Молчи, — строго произнес аскет. — Никогда не теряй достоинства. Особенно перед смертью.
— Ах, даже в последние минуты ты продолжаешь поучать и наставлять. Так мило… И все же: с кого начать? О, придумала! Слушай внимательно, Верочка. На кого укажешь сама — тот умрет быстро, обещаю. Оставишь выбор мне — и казнь растянется надолго. Ну же!
Девочка ничего не ответила. Тогда Марфа уткнула колено промеж лопаток паренька, схватила за хвост и со всей силы потянула на себя. Кристан терпел до последнего, скрипя зубами и тараща глаза, но все же завыл как волк на весь двор. Вера вздрогнула, и подняв правую руку, указала пальцем в сторону бедолаги.
В тот же миг изогнутое лезвие скользнуло по коже чуть ниже кадыка.
— Странно, — ведьма стерла кровь об овчинную куртку. — Я думала, у вас тили-тили тесто и все дела. Разве ты не любила его? Так почему стоишь и смотришь, будто перед тобой мешок картошки?!
На лице Веры на самом деле не отразилось вообще ничего. Ни боли, ни грусти, ни ярости. Сторонний наблюдатель наверняка бы подумал, что ей все равно. Однако на самом деле все было иначе. Просто девочка отлично понимала цель Марфы. Тварь хотела заставить ее страдать. Реветь, лить слезы, рвать на себе волосы, умолять пощадить…
Но она ничего не получит.
— Ну а ты, старый пес? Скажешь что-нибудь на прощание?
Андрей лишь усмехнулся, не удостоив колдунью и взгляда. Он смотрел на сироту, и на постаревшем усталом лице теплилась отцовская улыбка. Которая не исчезла, даже когда клинок вошел под лопатку по самую рукоять.
— Так и будешь стоять как истукан? — взвизгнула ведьма. — Твой дом разрушен. Твоя любовь — убита. Самые дорогие и близкие люди мертвы. Какого беса ты… улыбаешься?
Но Вера уже не просто улыбалась. Она хохотала во всю глотку, хрипло словно ворона, подняв голову к серому небу. Такой ответ испугал убийцу не на шутку. Марфа шарахнулась, как от прокаженной, не веря собственным глазам. Потрясение было столь велико, что даже одержимый на миг ослабил хватку. И этого мига вполне хватило.
Девочка дернула плечами, вырвалась из цепкой хватки и со всех ног помчалась к башне наставника. Ошарашенная колдунья не сразу пришла в себя, а когда очухалась, время было упущено.
— За ней! — заорала она. — Поймать ее!
Но беглянка уже добралась до учебного зала и побежала по крученой лестнице. Мимо яруса с памятными табличками, мимо комнаты Нестора — прямиком на крышу. И оттуда, не сбавляя скорости, прыгнула как можно дальше. Крепость словно скакнула вверх, ей на смену пришла отвесная скала, а ее, в свою очередь, сменила зелень подножья.
Удар, страшная боль, муть в голове.
Холод.
Ей повезло. Она справилась. Долетела.
Полноводная река вытолкнула с глубины израненное тельце, подхватила течением и понесла прочь. Как можно дальше от смертей, мучений и Тьмы.
