Глава 11. Че, Гевара?

Вечером в полупустом порту бродила согбенная фигура с низко опущенной головой и понурыми плечами, пряча лицо в тени соломенной шляпы. Неброско одетый незнакомец, очевидно преклонных лет, время от времени подходил к одиноко стоящим рыбакам, матросам и оставшимся не у дел торговцам и тайком протягивал исписанные клочки бумаги. И просил прочитать дома, либо в безлюдном месте, а затем передать знакомым или соседям, если те разделяют описанные в листовке взгляды. А написано там было вот что:

Я, Артур — исполнитель воли Демиурга и преданный поборник Света. Я освободил город от Пожирательницы и намереваюсь в кратчайший срок избавиться от Легата. Но мне всеми силами мешает мэр де ла Кюр, потому что боится потерять богатство и власть. Полученные, хочу отметить, совершенно несправедливо и незаслуженно. Ариша жирует за ваш счет в неприступных стенах, когда вы умираете от голода. И спускает на вас цепных псов, когда просите помощи. А теперь называет тех, кто сражается за ваше спокойствие — предателями и смутьянами. И двоих героев уже заточила в крепости без какого-либо обоснования. Но помните — Артур на свободе и за ним правда, но ему нужны союзники. Если вам не все равно, если не хотите погибнуть от полчища бесов, клинка стражника или пустого желудка — распространяйте эти листовки. Переписывайте, пересказывайте, рисуйте на стенах и заборах — сейчас важна любая помощь. Не стойте в стороне, не ждите, что за вас все сделают другие. Де ла Кюр уйдет. Хаб-Харбор выстоит и вернет былое благополучие.

И ниже вместо подписи — большая литера «А», почти как у Мстителей — отличный символ, который удобно черкать везде, где ни попадя в знак протеста и сопротивления. Как вы наверняка догадались, фигурой в шляпе был Альберт я. Чернила мы с девчонками сделали из золы и рыбьего жира и замешали вонючую жижу в глиняной кружке. Перья добыл из дохлых чаек, а бумагу надергал с доски объявлений — все равно никому не нужна, а так хоть на обороте писать можно. Главное, чтобы неписи не перепутали стороны и не отправились на поиски приключений, а то таким макаром можно последних сторонников со свету сжить.

Раздача опасных для режима флаеров успешно продолжалась около часа под шум моря с одной стороны и шум далекой толпы с другой. Но то ли моя дешевая и неумелая пропаганда возымела неожиданный успех, то ли Арише просто надоел кипиш на подходе к крепости, и стражники спустя полдня молчаливого ожидания приступили к разгону и задержаниям. Били, к счастью, не мечами, а деревянными дубинками, но и этого хватило, чтобы украсить брусчатку мозгами из пробитых черепов, а подсчитывать переломанные кости и пытаться не стоило.

Разозленный до предела народ поначалу отвечал и отбивал соратников, ибо сам был при оружии, но голь с кольями и острогами — ничто по сравнению с профессиональными воинами, облаченными в доспехи и прикрытыми ростовыми щитами. Толпа отхлынула точно прибой, оставив позади с десяток раненых, искалеченных и убитых. Стражники гнали чернь до самого порта, сшибая с ног всех, до кого дотягивались. А дотягивались чаще всего до стариков, женщин и изнуренных голодом мужчин — боевые молодчики и задиры рассосались по подворотням самыми первыми.

Не брезговали дублеты и насилием. Я уже скрылся во мраке проулка, когда за спиной с протяжным воплем упала светловолосая девушка лет восемнадцати в простецком голубом платьице. Пара бородачей, пыхтя и тараща налитые кровью глаза, перевернули добычу на спину и разорвали одежду, и пока один мял груди, другой залез грязными лапами под подол. И хотя мимо то и дело проносились «дублеты», ни один не вмешался и не остановил беззаконие. Бедняжка визжала, извивалась ужом и отбивалась из последних сил, но крохотные, почти детские кулачки при всем желании не могли помешать сошедшим с ума от безнаказанности и жажды плоти бугаям.

Зато мог я.

Да, понимал — передо мной не настоящие люди, а просто модельки. Пламенеть праведным гневом из-за них — все равно что просить посадить нарисованного насильника из какой-нибудь хентайной новеллы.

Да, знал — жуткое действо по сути кат-сцена на движке игры, как в новом «Томб райдере», где бандиты так же зажали мою любимую Лариску.

Да, осознавал — нуб нулевого ранга против городского гарда — это вернейший способ отправиться на виртуальные небеса.

И все равно не мог просто взять и уйти, слыша жуткие крики позади. К тому же, о каком сопротивлении, о какой поддержке народа идет речь, если их «герой» проходит мимо такого безобразия? Нет уж, хватит это терпеть.

Но самое паршивое (даже писать об этом не хочется), увиденное так наполнило фиолетовые сосуды, что оба чуть не лопнули от переизбытка давления. Зато это подсказало отличную задумку, как спасти красавицу и не помереть при том самому.

— Арграхира!

Суккуба вспыхнула посреди мостовой, облаченная в спортивные шортики с полосками на бедрах и облегающий топик с номером «13» на груди.

— Эй, педики! — прислужница повернулась к ублюдкам пятой точкой, выгнулась дугой и звонко шлепнула себя по заднице. — Догоните-ка меня!

Мужики вскинули головы, вмиг побледнели и схватились за оружие.

— Бесовщина! — заорал один.

— Демон! — возопил другой.

При виде порождения Нижнего мира былая смелость куда-то подевалась — с суккубами драться это вам не молоденьких девушек насиловать. Чтобы раздразнить «дублетов» пуще прежнего, Хира начала танцевать тверк, и двигала хвостом так, что опустевший на две трети фиал наполнился до шестого деления.

— За ней!! — воины рванули с места как ужаленные, размахивая мечами и тряся сальными космами.

— У-ру-ру! — прислужница зацокала по мостовой, обгоняя словно не замечающих ее неписей — каждый играл отведенную роль и не вмешивался в чужие. И хотя скорости беглянки позавидовал бы олимпийский спринтер, вилять на ходу орехом она не забывала — что тут скажешь, не женщина, а мечта. — Котята-чертенята! Догоняють!

Убедившись, что план сработал, подскочил к девушке и протянул ладонь. Страдалица как могла запахивала разодранное платье и глядела исподлобья большими слезящимися глазами. В тот момент девчонка сильно напоминала героиню Кристины Риччи из «Сонной долины» — вроде взрослая уже, а личико как у ребенка.

Вот бот ботом, а сердце екнуло. Хотя о чем это я, разве вы не радовались, когда в финале «Крови и вина» сестры помирились и обнялись? Разве не грустили, когда погиб Шепард? То-то и оно. Игры оказывают на нас куда больше влияния, чем нам кажется. И речь не о каких-то надуманных зависимостях, а об эмоциях и привязанности к персонажам.

— Сама домой доберешься? — спросил, воровато выглядывая из-за угла.

— Да, — спасенная угрюмо кивнула. — Тут недалеко.

— Тогда спеши. И помни — это еще не конец. Ублюдки за все заплатят.

— Ты... — она смутилась и опустила голову. — Как тебя зовут?

Ответил не без гордости, приосанившись, подняв голову и зачем-то коснувшись полы шляпы:

— Артур.

На перепачканной мордашке вспыхнуло удивление.

— Тот самый?

Кивнул, аки Зорро и бархатным галантным голосом произнес:

— Тот самый.

Девушка слабо улыбнулась.

— Спасибо... Я расскажу всем.

Отвесив на прощание легкий поклон, растворился в сгустившихся сумерках, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Изнутри всего распирало — если не взлечу, то вот-вот побегу вприпрыжку, как ребенок по лужам. Кто бы мог подумать, что совершать подвиги — это так здорово и приятно.

***

— Та милаха тебе дала, что ли? — спросила суккуба, сидя за столом и обмахиваясь ладонью. — Сияешь как лампа.

Хотел сострить в том же духе, но передумал и спросил:

— Сама как? Не ранили?

— Ни фанили? — передразнила девушка. — Ты что, педик?

— Нет. Просто беспокоюсь о тебе.

Браслет дрогнул — три из десяти на шкале симпатии.

— Да ну тебя!

— Как дела в городе? — Ингрид поставила на стол тарелку сухарей и вторую свечку. — Это последняя еда, кстати.

— Печально, — стукнул черствой коркой по тарелке и вздохнул. От переизбытка самых разных чувств кусок в горло не лез. А может дело в том, что этот кусок ничем не отличался от пемзы. — В городе хаос и анархия, но к полуночи, думаю, все успокоится. Тех, кого свинтили, утащат в крепость. Те, кто успел спрятаться, вряд ли скоро выйдут на улицы. Хотя та, кхм, милаха обещала замолвить обо мне словечко.

— А-а, — Хира облокотилась на стол, уложила подбородок на ладони и расплылась в ехидной улыбке. — Значит, не зря булки потели. Терпеть не могу, когда там хлюпает. Не хватало еще натереть...

— Фу! — Иришка отбросила сухарь и откинулась на спинку. — Наши друзья сидят в темнице... в этой холодной, мерзкой, вонючей помойке, а тебе лишь бы рофлить!

— Па-а-а-п! — суккуба посмотрела на меня и ткнула пальцем в жрицу. — Она обзывается.

— Успокойтесь, пожалуйста. Ир, я делаю все, что могу. Но так просто свергнуть мэра не получится.

Девушка молча добрела до кровати и укрылась одеялом с головой, но я все равно слышал приглушенные всхлипы.

— Ну и зачем? — спросил Хиру.

— Потому что я злая, — она оттопырила палец, — противная, коварная и непослушная. И меня надо бить кнутом, держать в подвале и всячески унижать. Тогда я стану милой и сговорчивой, — девушка поднесла кулаки к груди и затрепетала ресницами. — Мур-мур-мур. Чего изволите, мастер? Глубокий горловой минет? Конечно! Под хвост? С радостью! Порка и связывание? К вашим услугам!

— Не дождешься, — проворчал я, чувствуя, как жжет скулы, но не от похоти, а от злости. — Я не такой.

— Верно, — без спора согласилась суккуба и указала на меня ноготком. — Но лишь до поры до времени. Сначала вы все добрые и обходительные. Но когда понимаете, что можете делать со мной что угодно и ничего вам за это не будет... Пуф! Начинается шоу!

— Думай, что хочешь.

— Еще бы ты запретил, — демоница фыркнула и скрестила руки на груди. — Кстати, как спать будем? Нас трое, а кровати всего две.

— Ну... — побарабанил ногтями по усыпанной крошками доске. — Могу тебя отозвать.

— О, Владыка Тьмы! — Хира воздела ладони к потолку. — Когда же ты начнешь называть вещи своими именами?! Не отозвать, а выгнать. Причем в мир, где мне не очень-то и рады. Я там как бы предательница, мятежница, дезертир и бла-бла-бла. Убить не убьют, но помучают знатно, пока ваша милость не соизволит призвать обратно.

— Тогда... — потер затылок, уставившись в пол. — Ты наверх, а я вздремну на стуле у печки.

Следующее слово собеседница не сказала, а выстрелила:

— Педик.

— Что — педик? — всплеснул руками. — Ты ту кровать видела? Я один еле умещусь!

— П-е-е-д-и-и-к... — с издевкой протянули в ответ.

— Знаешь что? — я выпрямился и резким жестом указал на койку, словно родитель, отправляющий в угол разошедшегося дитятку. — Марш под одеяло и до утра ни гу-гу, поняла?

Суккуба скривилась, но возмущаться не стала.

— Как скажешь, папочка. Но если что — я сплю голышом.

— Я тебе слово давал? — продолжал жечь негодницу строгим взором. — Петухи еще не пели.

— Да нет, один раскукарекался, аж стены дрожат...

Промолчал, не реагируя на подначки и не затягивая бесполезную ссору. Я приказал — она сделала. Точка. И самое удивительное — это сработало. Красная жидкость прыгнула аж до пятого деления, но что-то подсказывало, перегибать палку не стоит. Есть повод — прояви характер. Но если выпендриваться без малейшей причины, то вмиг превратишься в тупого домашнего тирана, а там и до бывшего хозяина Хиры рукой подать.

Демоница ящеркой заползла на вторую койку, едва не опрокинув кровать и не наступив копытом на жрицу лишь потому, что Ира в ужасе вжалась в стену. На этом демарш не закончился — девушка начала раздеваться, разбрасывая одежду по всей комнате. Я сидел вполоборота и намеренно не подглядывал, подчеркивая всю серьезность и жесткость настроя. Над головой, взмахивая рукавами, пролетела куртка, следом на стол аки парашют приземлился лифчик, а затем что-то мягкое врезалось в затылок.

Машинально потянулся и снял с ежика знатный подарок — черные узкие стринги без кружев, мой любимый фасон. После этакого стриптиза-протеста без зрителей, прислужница завертелась как устраивающаяся на лежку собака, из-за чего и без того шаткая конструкция заскрипела и закачалась как палуба в шторм. Я же продолжал подчеркнуто делать вид, что происходящее ничуть не заботит и ни коим образом не повлияет на принятое решение.

Когда же Хира наконец закуталась колбаской и ткнулась мордахой в угол, я подбросил дров и подсел к огню. Усталость и нервы расшатали тело, как демоница — кровать, вот и заснул мгновенно, невзирая на далекую от удобства позу и ощутимую прохладу, от которой не спасали ни одежда, ни угли. И под утром мне приснилось странное место: ночь, низкое небо черней смолы, ни звезды, ни облачка, словно то и не небо вовсе, а потолок в подвале. От края до края — каменистый пляж, а впереди — море бурлящей лавы. И тишина — да такая, что звенит в ушах.

Я лежу, прикованный к скале точно Прометей и одетый как Адам, но вместо орла из мрака спустилась... Хира в своем демоническом облике. Красная кожа, крылья по два метра в размахе, горящие глаза, только когти-кинжалы втянуты. Бестия обошла меня кругом, то и дело как бы невзначай задевая кончиком хвоста — скользнула по бедрам, пощекотала ребра, нежно провела по шее и лбу. Хочу спросить, что это за приколы, но губы слиплись как у Нео на допросе. Не могу издать ни звука, хотя отчетливо слышу и цокот копыт, и сладострастные усмешки, и щелчки.

— Попался, негодник? — девушка переступила через меня и нависла бронзовой блестящей статуей. — Думал, я прощу твою дерзость? Явью правят люди, а вот мир сновидений — моя безраздельная вотчина. Здесь мне сам Владыка не указ. А ты — тем более.

Девушка села, медленно покачивая бедрами, прямо на, простите, хрен, к тому моменту изрядно набухший. Несмотря на кажущиеся неудобства — все эти оковы, цепи, голая скала — чувствовал я себя примерно так же, как и в теплой кровати в позе звезды. Только вместо мягкого матраса — жесткое покрывало, но говорят же, что спать на твердом полезно. Лава нагревала воздух до летней жары, ни боли, ни каких-то других неприятных ощущений не было, и я всецело сосредоточился на блаженной неге прямиком из царства Эроса. Все это напоминало камеру сенсорной депривации, где отсекли все чувства, кроме того, что промеж ног, и бороться с пульсирующими волнами возбуждения не было никаких сил. Желания, в принципе, тоже.

— Ты дерзил не тому демону, дружок-пирожок. — Хира огладила и стиснула груди, и так сжатые полосками дубленой кожи. — И будешь за это наказан. Знаешь, чем занимаются суккубы? Вызывают эротические сны. И я буду терзать тебя, пока не проснется Ингрид, — говоря это, она легонько двигала тазом, и на каждом скольжении назад у меня темнело в глазах от удовольствия. — А потом по моему единственному слову твой вулкан выбросит столько лавы, сколько не извергал за всю жизнь, мелкий ты рукоблуд. Если Иру так бесят разговоры о потной заднице, представь, как она отнесется к твоему мокрому стояку. Б-е-е-е... Опозорил меня? Возомнил себя крутым повелителем Тьмы? Посмотрю, как ваше темнейшество будет общаться с милашкой после такого.

Вот же подлая су... ккуба! После того, что Иришка пережила, после всех слухов об извращенцах-демонистах нашей дружбе сто процентов конец, а Лерка так вообще убьет. И тут сердце пустилось в галоп от смеси злобы и обиды, что лесным пожаром покатилась к чреслам, врезалась в волну страстной неги и оттеснила прочь. Вот значит как, да? Я для нее стараюсь. Я о ней забочусь. Я, блин, из кожи вон лезу, чтобы стать во всем лучше предыдущего мастера. И мне платят вот такой монетой? Ну, ничего. Справился наяву — справлюсь и тут. Не знаю, где там твоя вотчина, но это мой сон, мой разум и моя воля.

— Сопротивляешься? — с усмешкой спросила мучительница, не то прочитав по сердитому хмурому лицу, не то почувствовав, как младший товарищ немного сдулся. — Ну-ну...

Хира легла и потерлась грудью о мою, а затем лизнула мочку уха.

— Ты даже не представляешь, что я умею, — жарким стоном выдохнула она. — Сто лет учебы у лучших конкубин Дворца Наслаждений. Сто лет воплощений самых безумных фантазий. Думаешь, сможешь выдержать? Что же, давай проверим.

Я оцепенел, не в силах даже мотнуть головой. Сонный, мать его, паралич во всей красе. Соблазнительница приподняла мой подбородок и принялась покрывать шею влажными поцелуями, медленно опускаясь к левой ключице. Звуки, которые издавала девушка, прежде слышать не доводилось, хотя порева пересмотрел не вагон, а целый товарный состав.

Так. Самый верный способ проснуться — кошмар. Например, переживание собственной смерти, падение с высоты или бегство от потустороннего чудища. Сильное волнение, выброс адреналина и готово. Но эти образы нельзя вызвать намеренно, они должны быть обязательной частью сновидения, иначе не поверишь и страха не почувствуешь. А какие могут быть страхи, когда твой сосок облизывает и покусывает самая горячая женщина на планете? И приунывший было перец вновь распух как вакууме, не оставляя шансов не только на победу, но и на достойное противостояние.

— Вот и вся твоя сила, — дыхание вновь обожгло лицо. — Уже сейчас готов спустить в штаны, а ведь я еще не взялась как следует за твою срамоту. Но не волнуйся, этот выстрел запомнишь на всю жизнь. И ни одна девушка на свете не доставит и сотой доли моего удовольствия.

Она поцеловала меня с игривой аккуратностью, без лобызаний в десны, завязанных узлом языков и прочей французской школы. Наверное, собиралась поиграть перед тем, как пустить в ход тяжелую артиллерию, но внезапно в мою грудь словно залили подогретый мед. Теплая нежность и концентрированная милота заструились по венам, остужая напряженные мышцы и без остатка смывая возбуждение. Судя по округлившимся глазам, суккуба явно не ожидала подобного результата. Выпрямившись, уставилась на меня испуганным взглядом и шепнула:

— Дурак...

И сон исчез. Я вскочил, чуть не опрокинув стул, пьяно замотал головой и подбежал к кровати. Наплевав на сон Ингрид, принялся трясти и шатать свернутое рулетом одеяло, пока наружу не выпросталась опухшая спросонья физиономия. Хира указала на плотно сжатые губы, потом на потолок — мол, еще не рассвело, а до утра приказано молчать, но я был слишком зол, чтобы вестись на подобные отмазки.

— Вставай, быстро! Собирай свою темную материю, собирайся — и за дверь. Даю минуту.

Девушка не сразу поняла, что я имею в виду, и на лице отразился тот же страх, что и во сне. Но собрался не выставить негодяйку на мороз, а поговорить на улице, чтобы не тревожить Ингрид. Ровно через шестьдесят секунд (считал в уме), демоница выбралась из подвала, с вызовом повернулась ко мне спиной и скрестила руки на груди.

— И как это понимать?! — взорвался я. — Что за шутки? Хочешь насолить мне — соли только мне! На кой приплетать сюда Иру? Она тебе что сделала?!

— Пок-пок-по-к-о-о-о-о... — Хира развернулась, притопывая и размахивая локтями. — Хули ты распетушился, педик? Хочешь наказать? Наказывай! Кнута нет, ну так врежь кулаком! Двинь по роже, дай по почкам, будь мужиком, млять! Хрена ты мнешься, как обоссанная тряпка?!

— Хира, — несмотря на едкую провокацию, я сохранил спокойствие и твердость в голосе. — Ты меня разочаровала.

— Разо... че? — она склонила голову вбок и сощурилась. — Это какое-то педийское наречие? Или гомий язык? Я таких не знаю. Фафочафофала... — девушка уперла руки в бока и закачалась неваляшкой, изображая вышагивающего среди своего гарема петуха. — Куд-кудах. Фмофрите, я муфык. Пок-пок-пок!

— Хира...

Суккуба толкнула ладонями в плечи и гневно бросила в лицо:

— Да хоть обзовись. Мне похер, понял? Я тебе не няша-стесняша. Я не роняю слезки и не кидаюсь на шею, когда пораню пальчик. И далеко не такая нежная и гладкая, как эта овца...

— Хира... — едва удержался от улыбки, ее время еще не пришло.

— ДА ЧТО??! ХИРА, ХИРА, ХИРА, ХИРА!!! — орала суккуба, приставив ладони к ушам и качая головой из стороны в сторону. — Хуира! Рот твой топтала, пес!

— Ты ревнуешь.

— Я... что? — истерика вмиг исчезла, сменившись крайней степенью замешательства — вскинутые брови, показушно-удивленный взгляд, разведенные ладони. — По-моему, у тебя крыша поехала. Ты э-э-э... поехавший абсолютно, парень.

— Хира...

— Еще одно слово — убью. И почему, млять, не вырвала тебе кишки, когда была возможность? А-а-а!!

— Хира...

Прислужница издала странный хрюкающий звук, сжала свое лицо ладонями и с напускным безразличием пробормотала:

— Ладно. Что, мастер?

— Не ревнуй.

Она тяжело выдохнула и схватилась за грудь, бледнея на глазах.

— Что-то мне... нехорошо...

— Не думай, что так легко отделаешься. Твое поведение — отвратительное. А задумка со сном — мерзость.

— Да-да. А сама я мразь, сволочь, сука, падаль, гниль...

— Замолчи, — я положил руку подруге на плечо, и та даже не особо вырывалась. — Ты гораздо лучше, чем тебе говорили бывшие.

— И говорили не просто так, идиота ты наивного кусок.

— У плохого хозяина собака кусается.

— О да, — демоница закатила глаза. — А ты, конечно же, хороший.

— Нет. Я не хочу быть твоим хозяином. Я хочу быть твоим другом.

Хира схватилась за живот и согнулась в три погибели, делая вид, что вот-вот вырвет. Браслет дрогнул, но оценить результат задушевной беседы не успел — по грязи подворотни шлепала девчонка, которую спас от насильников.

— Мастер Артур! — крикнула она, махнув рукой. — Мастер Артур!

— Как ты меня нашла? — шагнул навстречу, поглядывая за спину незваной гостьи — не скачет ли следом хвост.

— Люди... подсказали. Там, там... — незнакомка указала в сторону площади, тяжело дыша после долгого утомительного бега. — Мэр собирается на рассвете казнить мятежников!