— Туда пойдем, — сказал Славка и махнул рукой в сторону большого песчаного бугра.

Ребята остановились перед длинной лощиной, сжатой с двух сторон каменистыми откосами, поросшими лесом.

В конце лощины, в том направлении, куда указывал Славка, возвышался природный вал — высокий земляной бугор, обращенный в сторону границы.

Было светло, но с озера еще тянуло утренней сыростью. Саша зябко поежился и поднял воротник тужурки. Славка поглубже запустил руки в карманы штанов. Посиневший Алька откровенно дрожал, стуча зубами. Неподалеку Тобик обнюхивал кусты.

— Становись, Алька, на пост,- распорядился Славка.- Вон под сосной на горушке. Станешь и смотри кругом. А мы по тропке к блиндажу пойдем.

Алька, съежившись и вобрав голову в плечи так, что руки спрятались в рукава курточки, вприпрыжку побежал на пост. Саша и Слава спустились в лощину и пошли к блиндажу по извилистой тропинке. Сколько Саша ни смотрел, отсюда не было видно ни наволока, ни Больших бугров. Прошли они на стрельбище по тропинкам, известным, наверное, одному Славке, и только раз пересекли шоссейную дорогу. Славка напустил на себя важный вид, разыгрывая пограничника, а ему, Сашке, приходилось теперь идти за ним и слушать его объяснения.

Наконец они подошли к песчаному валу, на котором стояли два метровых фанерных щита с наклеенными на них зелеными мишенями. Вдоль насыпи ходила на рельсах тележка, от которой тянулись тросы через блоки в блиндаж.

— Во!-сказал Славка.- Здесь барабан. Теперь тебе и делать ничего не надо…

Славка спрыгнул в блиндаж. Саша тоже спрыгнул и осмотрелся.

Длинная скамейка из доски и чурбанов стояла у земляной стены. Над головой вдоль бревенчатого наката проложены жерди, подпертые столбами. Между жердями и землей виднелось небо и две зеленые мишени на насыпи. Из блиндажа было удобно смотреть во время стрельбы, как пули с щелканием пробивают мишень: поднимешь голову, и сразу видно, кто куда попал.

Рядом с мишенями — уголок тележки, от которой проходили тросы к барабану в блиндаж.

Саша определил сразу, что для стирки белья Славкин барабан никак не подходил. Был он размером с хороший бочонок, сколочен из толстых досок и насажен на самую настоящую заводную ручку от автомашины. Ручка вращалась в петлях, наглухо прибитых к двум стойкам. Хоть барабан был совершенно не нужен ни Саше, ни Славке, но все же интересно было испробовать его в действии.

Саша уперся ногами в боковую стенку блиндажа и, толкая ручку вверх, еле-еле повернул ее всего на пол-оборота. Трос натянулся, с одной стороны пополз на барабан, а с другой стал разматываться, блоки завизжали, тележка отъехала немного вправо. Саша поджал ноги и повис на ручке. Ручка повернулась вниз, тележка отъехала на прежнее место.

— Ну как, Саш, ведь здорово? А, Саш? — спросил Славка.- Наши сюда фанерного перебежчика или танк ставят, чтоб двигались, а потом, знаешь, как по ним из пулемета бьют? А хочешь, я тебе расскажу, как старшина Лавров сто очков из ста возможных выбил?

Саша смотрел на Славку и никак не мог понять, серьезно он говорит или просто морочит ему голову? Но Славка как будто и на самом деле старался что-то изобрести. Он даже повисел немного на ручке и, выпучив глаза, попробовал ее расшатать посильнее.

— Здорово прибито,- сказал Славка.- А если оторвем, пожалуй, и не донесем.

— Его и не покрутишь,- заметил Саша. «И зачем только пошли сюда? Попробуй уйди теперь от Славки».

— Правильно, Саша, чтоб мне лопнуть,- не покрутишь! У нас его только Мишуня, как швейную машинку, крутит. А больше никто так и не крутит. И отец снимать этот барабан не разрешит.

— Какой Мишуня? — спросил Саша.

— А Цюра, что Аграфену Петровну привез. Здоровый он, как медведь, машину из канавы один вытаскивает.

— Это который поет?

— Ну да,- подтвердил Славка,- он и в складе и в конюшне все поет: «Каким ты был, таким остался…»

А хочешь, я тебе расскажу, как Цюра на баяне у Зозули учился?

Славка определенно вилял и шел на попятную. Он, наверное, не раз пожалел, что привел сюда Сашу показывать барабан.

— Если ты мне наврал, Славка, так я тебе сейчас…- начал было Саша, но в это время донесся Алькин голос:

— Са-ша! Слава! Мне можно с поста уходить?

Все это время Алька ковырял песок, отыскивая в промоинах дождя смятые, с продольными полосами от нарезов винтовочные пули. Ему уже надоело стоять на посту и не было видно, что делают ребята.

— Иди сюда, Аля, иди, уже не нужно стоять,- поднявшись по лесенке, разрешил Славка.

У Славки был такой добренький голос, что Алька даже удивился. Он дошел почти до блиндажа, потом остановился и прислушался.

— Са-ша, выходи! — крикнул он.- Тобик чего-то лает!

— Пошли! — заторопился Славка.- Тобик кого-то нашел!

Ничего другого не оставалось, пришлось уходить. Выбираясь из блиндажа, Саша еще раз выругал и себя и Славку, который так некстати вспомнил про барабан.

Когда Алька остался один на горке, Тобик побежал знакомиться с местностью. Выскочив на опушку березовой рощи, он остановился: громадный рябой зверь с одним рогом смотрел на него выпуклыми глазами и двигал челюстями. У Тобика была крепкая грудь, короткие кривые лапы и довольно нахальный вид, но рябой зверь, по-видимому, не испугался. Тобик угрожающе заворчал. Зверь махнул хвостом и отвернулся. По тропинке неторопливо шла Аграфена Петровна. Увидев ее, Тобик залаял. Этот лай и услыхал Алька.

Ребята выбрались из лощины и вошли в березовую рощу.

— Стой! — приказал Славка.

— Чего?

— Вот… Лавров проходил… с Рексом… Недавно…

— Где? — Саша ровным счетом ничего не видел.

Славка боязливо огляделся вокруг.

— Вот следы,- сказал он,- тут они, в роще..,

Саша и Алька вовсю таращили глаза: куст вереска, камень, мох,- никаких отпечатков, в одном месте примятый черничник.

Славка молча указал на согнувшуюся дугой ветку куста: в мелкой жесткой хвое вереска держалось несколько серых волосков.

— Может быть, другая собака или волк,- предположил Саша.

— Какой там волк! До этой ветки один только Рекс спиной достанет. Его волоски. Росы на них нет, ветром не сдуло… Говорю, сейчас прошли. Зря Лавров не пойдет, есть тут кто-то,- добавил Славка шепотом и еще раз боязливо осмотрелся вокруг.

Сзади них по росистой траве тянулись три темных извилистых следа — два широких, третий — Алькин — поуже. Никакого четвертого следа, а тем более следа Рекса, не было. Ребята осторожно пошли через рощу, оглядываясь и прислушиваясь. Алька плелся позади всех, перебирая пульки, которые приятным грузом оттягивали карман.

На лугу паслась однорогая Милка. По дороге от наволока шла Аграфена Петровна. Саша знал, что она ходила иногда к большой сосне, садилась там и смотрела на остров, где был похоронен старшина Панкратов.

Ребята вышли к дороге, и Саша хотел уже ее окликнуть.

— Ложись! — крикнул вдруг Славка и в один миг распластался на земле. Саша не понял, зачем надо было ложиться, но тоже так и упал рядом со Славкой.

— Зачем ложиться? — спросил он шепотом.

— Бодается здорово…- ответил Славка.- Я вчера ее гипнотизировал, а она на меня рогом, хвост кверху, да как мукнет! Так я и перелетел через забор. После хотел перелезть — без коровы не смог…

— Наврал ты мне все! — поднимаясь с земли, сказал Саша.- «Ложись!», «Лавров», «Не зря тут…»

— А думаешь, не Лавров? Думаешь, наврал? Да? Честное слово, здесь они с Рексом. Верно говорю — здесь!..

Ясно было, что Славка врет, но у него было такое лицо, что сразу и не поймешь — притворяется он или испугался всерьез. А если всерьез, тогда за кем тут следит Лавров?

Кусты вереска неподалеку от ребят раздвинулись, показалась морда Тобика. Он с лаем бросился к корове.

— Нельзя, Тобик, пошел! — крикнул Саша.- Аграфена Петровна, давайте мы вам будем корову пасти.

— Ах ты, батюшки! — всполошилась Аграфена Петровна.- Да куда же вы запропастились? Сейчас же домой! Там уж и начальник солдат посылал, и Нюра сама не своя!

Саша и Славка молча переглянулись.

— Пасти будем…- не успев перестроиться, сказал Алька, далеко обходя корову.

— Мурлышечка ты моя, беги домой скорей, там мамка, небось, с ног сбилась! — И Аграфена Петровна сунула Альке в карман тужурки целый букетик земляничных ягод. Алька засопел и отвернулся. Он, как и Саша, не любил нежностей.

— Тогда мы пойдем…- сказал Саша.

— Бегите, бегите! Там и Нюра и капитан вас ждут. А я подойду.

В этот миг в кустах на опушке как будто показалась темная морда и волчьи уши Рекса. В следующую секунду никого там не было. Саша подумал, что это только почудилось ему, но Тобик, недовольно ворча, обежал вокруг и злобно тявкнул в сторону рощи. Определенно там кто-то был!

— Славка, ты ничего не видал? — спросил Саша.

— Все видал! — ответил Славка.- Я всегда все вижу…

И опять непонятно было, врет он или говорит правду.

Оглядываясь, ребята пересекли луг, на котором паслись две лошади, и вышли к заставе. С мягким шорохом крутился на столбе пропеллер ветряной электростанции. Из-под навеса, где стояли котлы, поднимался дымок. Саша, Славка и Алька вышли к кухне.

Зозуля, стоя возле стола в белой куртке и колпаке, резал мясо огромным, как сабля, ножом, мурлыкая себе что-то под нос. Природа наградила его ростом Петра Великого, густыми широкими бровями и внушительным носом. Можно было подумать, что он сердитый и необщительный. Но это только казалось. На самом деле все знали, что жить на заставе без Зозули — плясуна и баяниста — просто невозможно.

Возле стола сидел громадный черный кот Арап, известный своей ленью и наглостью. Весной был у Зозули ручной вороненок, которого подбил и принес ему Шакирзянов. Зозуля выкормил его, вылечил и бывало как крикнет: «Черныш!» — ворон летит и садится к нему на плечо.

В одно прекрасное утро вороненок исчез. Арап пропадал около двух часов, а когда вернулся, сел спиной ко всему миру и умывался до вечера. Совести у него не было. Но зато Арап каждый день провожал наряд до контрольной тропы и возвращался слушать Зозулин баян. Он и сейчас с видимым удовольствием водил ушами, сидя под столом и слушая пение Зозули.

— Эгей, Зозуля!

— А-а-а! Шакирзянчик! Как улов?

Маленький смуглый и крепкий пограничник, тот самый, что дежурил в день Сашиного приезда, подошел к столу и поставил перед Зозулей полную корзинку рыбы. Тут были и зеленые полосатые окуни, и серебристые сиги, и даже щука, все еще разевавшая зубастую пасть.

— Ай, какой ты молодец, Асан! — Зозуля отставил свою стряпню и обе руки запустил в корзину. Потом спохватился, наскоро ополоснул руки под умывальником и бросился усаживать Шакирзянова за стол.

— Чай не пьешь, какая сила будет! — приговаривал он, наливая Асану полную кружку душистого чаю. На столе мигом появилось масло, сахар и даже земляника.

Зарумянившийся от удовольствия Шакирзянов начал было отговариваться, но Зозуля не дал ему и слова сказать:

— Ешь, Асан. За твою рыбалку полкухни отдам. Наши катерники лодыри и дармоеды. А если бы ты на катере работал? Ты бы пудами рыбу таскал. Ведь правильно?

— Конечно правильно,- ответил Шакирзянов, принимаясь за чай.

Из-под стола донеслось грозное ворчание и треск рыбьих костей. Шакирзянов прислушался и посмотрел на Зозулю.

— Арап треклятый! Окуня стащил,- догадался Зозуля.

Он полез было под стол отнимать рыбу, но Арап, не собираясь расставаться с добычей, выставил усы и зашипел, хватая когтистой лапой пол возле морды.

— Пес с ним! — махнул рукой Зозуля.- Сколько раз говорил: «Ешь молча, никто б и не знал…»

В это время к кухне подошли ребята.

— Держи Тобика,- сказал Славка,- Арап глаза ему выдерет.

— Моему Тобику не выдерет,- возразил Саша, но все-таки придержал пса за ошейник.

Арап широко открыл желтые глазищи, выгнул спину и, ощетинившись, как сапожная щетка, скрылся за кухней.

— А-а, следопыты,- приветствовал их Зозуля.- Садитесь, гости дорогие, чай будем пить. А что это у тебя в руках? — спросил он Альку.

— Пульки! — ответил Алька.

— Где ж ты их взял?

— Там!-Алька махнул рукой в сторону стрельбища.- Эго мы нашли.

— Раньше,- сказал Зозуля,- здесь прямо во дворе заставы всякого добра было полно; только сейчас уже все из ям повытащили — искать нечего..

— Из каких ям? — Саша не помнил, говорил ли о ямах дядя Андрей.

— Ну что вы в самом деле,- на заставе живете и ничего не знаете! Мы тут в сорок первом, как из окружения. выходили, все имущество закопали. А потом опять все достали.

— И вы тоже на заставе были? — спросил Алька,

— А как же…- Зозуля подвинул к ним котелок с земляникой и показал в сторону леса.- Вон окоп: старший лейтенант с Петром Макашиным из станкача лупили. А в крайнем дзоте — Панкратов и я. Лавров разведчиком был — все время под огнем, а если к белофиннам в тыл, тоже его,- таежник он, охотник. Тут, брат ты мой, камни горели, живого места не было…

— А капитан Рязанов и тогда начальником был? — спросил Саша.

— Нет, тогда еще сержантом… А начальником у нас Костомаров был.

Саша посмотрел на Славку: как же он ему ничего не сказал?

— Дядя Степан,- спросил Алька,- а вы тогда и наганы закапывали?

— Ну нет, наганы мы с собой забрали. А хотите, можно пойти и на ямы посмотреть.

— Мы сегодня с Сашей в наряд идем,- сказал Шакирзянов.

— Нам надо в наряд, Степан Антонович,- подтвердил Славка.- А после мы придем.

— Уже в наряд? Так в наряд еще рано,- заметил Зозуля.- Ну, ладно, собирайтесь в наряд. Капитан и то про вас спрашивал… Скажи, пожалуйста, в наряд они идут, наганы им подавай! Надо капитану сказать,- глядя вслед ребятам, пробормотал Зозуля.

Алька шел за Сашей, двигал бровями и морщил нос, как это только что делал дядя Степан.

Возле обвитой плющом беседки Славка остановился.

— Теперь наверняка дадут! -сказал он.

— Что дадут?

— Наряд дадут. Думаешь, тебе дали, а мне не надо?

Саша оторопел.

— Так ты, значит, про барабан выдумал все, чтоб наряд получить?

— Ну да.- сказал Славка,- просто для интереса. Чудак ты какой! Кто ж тебе барабан со стрельбища отдаст? А мы сами еще лучше сделаем, ведь правда, Саша?

— Зачем же ты мне все наврал? — спросил Саша.- Если тебе в наряд захотелось, шел бы ты на границу…

Славке стало как будто не по себе.

— А думаешь, ты на границе был? — нашелся он.- Это же старая просека, триста метров от заставы. А до границы-то тю-тю! Так просто не дойдешь! Это тебе повезло, а если бы я — на границу, знаешь, как всыпали?

— Ну ты бы так попросил отца дать наряд,- сказал Саша.

— Так не даст! Я уж знаю… А чего теперь ныть, все равно попадет, вечером вдвоем заступим,- тебе же веселей!

— Дал бы я тебе — веселей…

— Я тоже могу дать, только сейчас не хочу,- начал было Славка.

— А я с тобой разговаривать не хочу! — Саша решительно взял Альку за руку и пошел с ним к дому. «Ну подожди, узнаешь у меня!.. Правильно сделал, что ничего не сказал о схеме Славке. Врунам разве можно что-нибудь доверять? Вруны да болтуны — самые последние люди…- Саша удобнее перехватил Алькину руку.- Да, но про барабан-то я тоже наврал? Если бы сам не выдумал всю эту историю, никуда б Славка и не потащил. Все-таки вдвоем веселее, особенно с таким бывалым человеком, как Славка,- решил Саша.- Но сегодня к Большим буграм уже не успеть, а идти завтра — значит, еще одна самоволка. А что теперь Нюре скажешь?»

Саша только подумал о Нюре, как увидел ее.

— Где вы были?!-со слезами в голосе сказала Нюра.- Всю заставу обыскала, думала — на границу ушли, в колодец свалились!..- Она схватила Альку на руки и стала целовать его и шлепать в одно и то же время. Алька испуганно заревел. Славка моментально исчез. Саша, опустив голову, вошел в комнату. Он знал по опыту, что в таких случаях лучше молчать.

— Ну, Александр, приедет дядя Андрей — честное слово, все ему расскажу! И чтоб вы мне больше ни на шаг не отходили! — Нюра даже дверью хлопнула и загремела посудой, собирая им завтрак.

Саша постоял перед открытым окном, наблюдая, как во двор заставы входила Аграфена Петровна. Потом открыл сумку и достал дневник. Что за чудеса? Дядя Андрей уехал вчера, а в дневнике опять свежая запись: «Ничто не может остановить пограничника, когда он идет на задержание нарушителя». И немного ниже совсем другим почерком: «Настоящий человек не боится правды. Врут только слабые духом, а героям врать не положено».

Кто же все это написал? Саша решил подальше прятать свой дневник, но в глубине души был согласен, что написали ему правильно. И все это как будто бы к тому, чтобы он пошел и разведал наволок и Большие бугры. А Нюра сказала, чтоб они и на шаг от дома не отходили. Как же быть с Нюрой?

После завтрака, когда Славка с Аграфеной Петровной ушли на огород, Сашу и Альку в наказание Нюра оставила дома. Саша сидел и очищал от грязи свои ботинки. Алька томился в углу. Нюра называла его безжалостным и несознательным, но Саша понимал, что все это относится вовсе не к Альке. Начинать сейчас с нею разговор о наволоке было, конечно, бесполезно.

В дверь постучали, вошел Шакирзянов.

— Ну, солдат Саша, пора в наряд,- сказал он,- будем сушилку топить…

Саша вытер ботинки тряпкой, обулся и вышел за Шакирзяновым.

Нюра продолжала уборку на кухне. Алька опустился в углу на корточки, прислонился к стене и незаметно для себя задремал. Все-таки встали они сегодня слишком рано…

На севере даже в конце июля темнеет поздно. Скроется солнце за лесом, а на небе долго еще не потухают отблески заката, раскрашивая горизонт алыми полосами.

Сосны и ели на светлом фоне кажутся темными силуэтами, вырезанными искусным мастером, и в прозрачном полумраке видна каждая ветка, каждая иголка хвои, застывшая в вечернем небе.

А над сухими каменистыми пригорками, покрытыми красными гроздьями спеющей брусники, над мхами и густым черничником ходит волнами теплый воздух, и только кое-где потянет струйка вечернего холодка да зашелестят листья на березах…

И долго стоят северные летние сумерки, когда до полуночи горит за лесом янтарная заря, а высокие раскидистые сосны темной стеной отражаются в пунцовом зеркале озера…

— Слушай, Рекс! — Лавров предостерегающе поднял руку.

Рекс повернул голову к старшине, потянул носом воздух, фыркнул так, что задрожали его плотные черные губы. Лобастая, с настороженными ушами голова Рекса приходилась на уровне плеча сидящего в окопе Лаврова.

Время от времени Рекс настораживался и, как бы проверяя себя, внимательно смотрел на хозяина своими умными темными глазами.

Вчера на рассвете они с Рексом были на этом же месте. Перед самым восходом солнца старшина заметил, что Рекс прикрыл глаза и покачнулся. В следующий момент он вскочил на ноги и беспокойно завертел головой: не пропустил ли чего?

Вспомнив его вчерашнюю оплошность, старшина притворно зевнул и стал клевать носом. Можно, было подумать, что Лавров вот-вот уснет. Рекс забеспокоился, завозился, толкая мордой под руку старшину, царапая гимнастерку лапой.

Лавров усмехнулся, потрепал Рекса по крепкой шее, и снова человек и собака, скрытые в листве, замерли, слушая границу.

Все предметы окутывал легкий сумрак. Шелестел ветер в листве, медленно раскачивались сосны, тихо прошуршала в траве то ли змея, то ли ящерица.

Тихо на границе.

Вдруг донесся шорох песка на дорожке, торопливое шлепание собачьих лап и негодующее ворчание.

Рекс, приготовившись к прыжку, подался вперед, посмотрел на хозяина.

По дорожке, опустив голову и нюхая землю, бежал Тобик. Перед окопчиком он остановился и, поведя носом, внимательно понюхал воздух: безусловно, Рекс и Лавров были здесь.

Тобик отступил шага на два и залился вызывающим лаем, лихо отбрасывая комья земли задними лапами. Наконец-то он нашел своих врагов!

Причмокивая губами, старшина протянул руку и позвал тихим, спокойным голосом:

— Поди сюда, песик, поди, хороший, кутю, кутю…

Но Тобик не поддался на уговоры. Забежав с другой стороны, он продолжал звонко лаять, вызывая Рекса на поединок. Тобик пришел сюда сражаться и не признавал никаких нежностей.

Пошарив вокруг себя, Лавров запустил в него камнем. Пес увернулся, камень пролетел мимо. Тобик залаял нахальнее прежнего.

— Ну, подожди ж ты, все-таки я уберу тебя отсюда! — пробормотал Лавров, рассердившись не на шутку.

Подобрав увесистую палку, старшина присел на дно окопчика, а Рекса заставил лечь рядом. Тобик, потеряв из виду противников, обнаглел и неосторожно приблизился к Лаврову. Здоровенный удар отбросил его в сторону. Отчаянный визг разнесся далеко по лесу.

Негодующе ворча и тявкая, Тобик стремглав летел по тропинке к заставе.

Рекс глухо и прерывисто рычал, порываясь броситься вслед — он готов был разорвать на части этого зловредного кутюка.. А. старшине теперь нужно было докладывать о случившемся начальнику заставы.