В откинутую дверь палатки Саша наблюдал, как Шакирзянов, опустившись на колени, с красным от натуги лицом раздувает костер.

За костром, метрах в пятнадцати, виднелась излучина Черного ручья. Через ручей, прыгая с камня на камень, перебирался Слава с охапкой сучьев в руках.

У входа в палатку на освещенном солнцем полотне покачивалась игольчатая тень сосновой ветки. Сухомлинов сказал, что, как только эта тень вырастет и дотянется до другого угла палатки, он придет и потребует завтрака.

Саша с утра вычистил котелок, Шакирзянов успел где-то наловить рыбы и сейчас, никому не доверяя, варил уху. Славка подтаскивал ему дрова.

Выполнив свою долю хозяйственных работ, Саша занялся образцами минералов, которые были грудой навалены в углу палатки. Ему нравилось с видом настоящего геолога сидеть на сложенных у входа спальных мешках, заносить в тетрадь названия минералов, слушать, как потрескивают сучья в костре да, колдуя над ухой, напевает что-то протяжное и незнакомое Шакирзянов.

Третий день они работали у геологов. Сначала все здесь было ново и непривычно, а сейчас как будто уже целый месяц прошел, так знакома и понятна стала каждая вещь в палатке.

За непромокаемыми плащами, висящими на центральном столбе, там, где в углу были сложены рюкзаки и фонари для ночной работы, отдельно лежали большие и маленькие куски бурой руды — магнитного железняка, того самого, который ребята никак не могли найти. Потому-то у них со Славкой ничего не вышло с азимутами, что руда была не простая, а магнитная. Когда они засекали направление от сосны, компас показывал правильно, а как только подошли к буграм, стал показывать на главное месторождение.

— У старшины Панкратова,- сказал им Сухомлинов,- в районе Больших бугров, очевидно, «задурил» компас. Поэтому он и догадался о руде.

А насчет схемы и азимутов Сухомлинов сказал, что отец, наверное, как нашел кусок руды, так и поставил на гребень бугров веху и только потом от наволока засек по ней азимут.

Саша приблизил компас к бурому железняку,- стрелка сейчас же повернулась по направлению к руде, как будто ей и дела не было до магнитного поля земли.

То, что казалось трудным для Саши и Славки, было совсем простым для геологов. Никакие углы они не засекали, а пошли прямо к Большим буграм и по геологическому строению сопок определили, где было железо. Теперь эта магнитная руда, разгаданная и найденная, лежала перед Сашей в палатке.

За палаткой послышались сдержанные восклицания, потом громкое «тссс!..», и на освещенную стенку внизу у входа легла тень чьей-то головы. Голова повернулась в профиль, показался хвостик изогнутой кверху косички.

— Айно! — крикнул Саша и выскочил из палатки.

Действительно, у входа стояла Айно, с любопытством заглядывая в откинутую дверь. Сегодня она опять была какая-то новая.

— Айно! — Саша и сам не знал, почему он так обрадовался.

В тихом утреннем воздухе послышалось фырканье лошади, стук колес и бодрая, лихая песня.

пел Алька, и по его голосу было слышно, что он тоже не желал пощады и готов был отправиться на дно океана, только бы не сдаться врагу.

С той стороны ручья по дороге неторопливо и легко тащил знакомую телегу Серый. На телеге сидели Аграфена Петровна, Нюра и Алька, рядом шагали старшина Лавров и Цюра. Старшего лейтенанта с ними не было: оставив ребят у геологов, он в тот же день вернулся на заставу.

— А тебе хочется домой? — перебираясь вслед за Сашей через ручей, спросила Айно.

— К юбилею-то надо готовиться,- отозвался Саша.

Айно посмотрела на него так, как будто хотела еще что-то сказать, но ничего не сказала. Саша никак не мог понять, что с ней такое. Он только собрался ее об этом спросить, как их догнал Славка, и Саша решил пока не спрашивать.

— Уха готова, товарищ старшина,- сняв котелок с костра, отрапортовал Шакирзянов.

— Проверим уху, заодно и повара! — отозвался Лавров.

— А мы чайку поставим,- предложила Аграфена Петровна.- Ну-ка, ребятки, подкиньте в костер веток, а ты, Айночка, сбегай за водой!

В одну минуту Саша и Славка развели такой костер, что дым повалил столбом, а пламя поднялось с палатку высотой.

— Зачем большой огонь? Нельзя: дым далеко видно! — крикнул Шакирзянов.

— Тушите его, детки, тушите! — подхватила Аграфена Петровна и сама накрыла костер мохнатой еловой веткой. Но от сырой хвои дым повалил еще сильнее.

Перебежав вброд ручей, Лавров плеснул в огонь целое ведро воды, и только после этого костер погас.

— Господи, наделали-то чего! — испуганно проговорила Аграфена Петровна.- Что ж теперь будет?

— Кто шумит? — раздался молодой, задорный голос. Из леса вышел Сухомлинов. Был он в болотных сапогах, в своей шляпе с накомарником, с рюкзаком за спиной и походной сумкой на поясе. Карманы, битком набитые образцами пород, оттопыривались, в руках — неизменный молоток.

Лавров, ничего не ответив, отошел от палатки. Шакирзянов развел в стороне новый костер и повесил на рогульку чайник.

Саше стало неловко, что по их вине получилось нарушение пограничных правил. Хорошо еще, что Лавров вовремя залил костер, а так вышла бы прямо-таки сигнализация. И на заставе, наверное, видели этот дым.

— О! Да здесь уха!-увидев котелок, обрадовался Аркадий.- Ну, за уху все грехи прощаю, даже дымовую завесу. А поскольку сегодня я единственный представитель всей нашей команды, буду есть за троих! — И Сухомлинов полез в палатку, чтобы достать миски и хлеб.

После завтрака Саша остался с Аграфеной Петровной убирать возле палатки.

— Ну, Сашок,- спросила Макашина,- нашли вы тут что-нибудь для геологов?

— Нашли,- ответил Саша,- только они все это уже сами знали. Нам бы самим найти, понимаете? Где никто еще не искал…

— Ну, я в этих делах не разбираюсь,- сказала Аграфена Петровна,- а так своим умом думаю: раз ты кругом ученых ходишь, хорошо бы тебе эту науку к делу приложить. Вон у молодого начальника какая бумага,- покосилась она в сторону палатки. У входа сидел Сухомлинов и что-то выверял по карте.- Вот бы и тебе, Сашенька, посмотреть у них все, а потом пойти самому и найти, что требуется.

— Они, Аграфена Петровна, все, что им надо, нашли,- ответил Саша.- Сухомлинов и донесение и карты приготовил, скоро уже своему начальнику понесет.

Это сообщение, казалось, заставило Аграфену Петровну призадуматься.

— Ну, как знаешь,- зевая, сказала она.- И то правда, обойдутся и без тебя. Беспокойство одно…

Аграфена Петровна поднялась и пошла к ручью мыть посуду. Саша отошел от палатки и сел на камень.

«Если так просто карту попросить, — думал Саша, — Аркадий Павлович ни за что свои схемы не даст: каждый раз прячет их в сейф, а когда уходит, строго-настрого приказывает Шакирзянову не спускать с этого сейфа глаз. Но, с другой стороны, уедут геологи, найдешь без них что-нибудь, сделаешь свою схему, а потом и окажется, что этот же минерал они давно уже сами нашли…»

— О чем думу думаешь?

Саша оглянулся. Позади стоял Лавров.

— Так,- сказал Саша,- просто сижу…- «Спросить или не спросить?» — И он решил спросить.

— Товарищ старшина, а что, если, и правда, взять и переснять у Сухомлинова на свою карту значки? А потом, когда геологи уедут, искать там, где они еще не искали…

— Это как же «переснять» — воровским манером? — уточнил Лавров. Он быстро взглянул в сторону ручья на Аграфену Петровну и, отходя от Саши, сказал с усмешкой:

— Что ж тут думать? Взял да и переснял!

Саша хотел было спросить у него, как это лучше сделать, но Лавров уже переходил через ручей и был далеко. Захватив свою сумку, Саша направился к палатке. Сухомлинов, разложив на походном столике карту, что-то по ней выверял.

Саша хотел было подойти к нему и спросить, какие он ставит значки, но вдруг понял: «воровским манером» схему переснимать нельзя. Лавров ему сказал: «Что ж тут думать…», а это надо было понимать так: «Подумай, на какой поступок идешь?» И Саша вдруг осознал, что ни в коем случае не надо переснимать эти значки, не надо смотреть схему, не надо самому потихоньку от геологов искать минералы.

Саша перебрался через ручей, подошел к телеге и сунул свою сумку под тюк с постелью Аграфены Петровны. С легким сердцем вернулся он к палатке, чувствуя, что сам, почти без посторонней помощи, ответил на важный вопрос и ответил на него правильно.

Аграфена Петровна наблюдала за ним некоторое время, потом отвернулась и стала смотреть в ручей.

Перед тем как ехать дальше, Цюра и старшина Лавров взяли с Сухомлинова слово, что все геологи обязательно придут к ним на заставу отметить праздник.

Когда телега уже тронулась, Айно отозвала Сашу а сторону.

— Саша, — сказала она, — мне Сережа, старшина Лавров, приказал никому не говорить. Я только тебе скажу,- и опять у Айно было такое выражение лица, как тогда возле палатки.- Вашего Тобика,- сказала Айно,- Аграфена Петровна в озере утопила…

Саша был просто поражен словами Айно. Неужели это была правда? Но почему? Только из-за того, что Тобик все ходил вслед за Петровной и лаял?..

— Когда вы ушли,- продолжала Айно,- Федя наш утиные выводки смотрел, он за деревней возле ламбушки в тресте сидел и слыхал — вроде кто по тропке идет и собака лает. Это ваш Тобик лаял. Потом завизжал, и что-то в воду упало… Федя — туда! Видит, Аграфена Петровна к деревне идет, а на воде пузыри, и Тобик возле берега на дне бьется, выплыть не может… Федя вытащил вашего Тобика, а у него на шее веревка и камень привязан. Федя веревку отвязал, а Тобика в пиджак завернул и на электростанцию отнес. Мне потом сказал, а я — Сереже. А Сережа приказал никому ни слова и Тобика с электростанции не отпускать.

— Ну, а мне ты все же сказала? — заметил Саша.

— Так то тебе… Только ты никому не говори: Сережа велел…

— Ладно, не скажу.

— Я тоже не скажу,- пообещала Айно.

Саше вдруг захотелось, чтобы она не уходила в деревню, но Айно заторопилась и никак не хотела оставаться.

— У наших соседей,- сказала она,- волки овцу зарезали, так мы теперь стадо в другую сторону гоняем и встречать ходим. Я пойду.

Саша с удивлением посмотрел на Айно. В первый день, когда они встретились на заставе, он невольно отнесся к ней немного свысока, как и должен был, по его мнению, отнестись сын героя-пограничника к деревенской девчонке. А сейчас Саша даже постеснялся у нее про волков спросить, чтобы она не подумала, будто он сам трусит. Айно не придавала никакого значения тому, что здесь вот, в лесу, могут быть волки, и смелость у нее была не какая-нибудь показная, как, например, у Славки, а самая настоящая.

— Я тебя провожу,- сказал Саша. И он целый километр шел с нею к деревне, пока не показались дома.