1. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Машенька, здравствуй, не сразу тебе ответила, т. к. нехорошо мне было, и волнения с театром были – спасибо за зеленые ветки, за апельсин, за одеколон и за твое очень хорошее фото.
Я уже давно не выхожу за порог дома, очень тяжело дышу, все болит, а так хочется побывать в театрах: идет «Чайка» у Яншина, «Иванов» (ставила Кнебель), у нас «Лермонтов», у Охлопкова «Гамлет» с необычайной пышностью.
Зима у нас переменчивая – то мороз, то оттепель, а меня все лечат и не выпускают. Мечтаю, если буду жива, в начале мая приехать в Ялту, раздышаться и начать ходить, а то я уже до кислородных подушек дошла, когда невмоготу. Прости за кислоту письма. Молодые мои подружки ходят, рассказывают. Сейчас придут Виноградова и Балабанович обедать.
Целую тебя. Твоя Ольга.
Ел. Ф-не, Полиньке, Аникеевне – привет. Ульяшу обнимаю.
Все письма О.Л. к М.П. за этот год (кроме особо оговоренных) хранятся: ОР РГБ, 331.78.30.
2. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая и самая дорогая для меня, родная Олечка! Не знаю, допишу ли я до конца это письмо? Я совсем перестала писать письма кому-либо. Большею частью за меня пишет Сысоев, я только подписываю.
У меня такое чувство, что ты все сердишься на меня… Конечно, не проходит дня, чтобы я не думала о тебе. Мне кажется, что мы уж не увидимся больше на этом свете. Так бы хотелось, чтобы ты посмотрела теперь на наш сад – чудо природы!! Твой уголок – чудо природы тоже: придешь в сад и не хочешь уходить. Если бы Софа взяла тебя под мышку и бросила в самолет… Как бы я была счастлива повидать тебя, даже если бы ты накричала на меня по обыкновению.
Погодой я не могу похвастать, сегодня, например, идет то дождь, то снег. Вообще зима была плохая. Выпали было весенние деньки, да опять похолодало и пошел дождь, хотя фруктовые деревья начали цвести.
Как бы я была рада и даже счастлива, если бы Софа тебя привезла в отчий дом!
При сем прилагаю письмо, адресованное нам вместе.
Целую тебя, Софочку и Зосю и обнимаю также всех троих.
Буду ждать письма от всех троих. Твоя Маша.
Как меня Дроздова позорит, да еще в толстых журналах! Вот змея, котор. я согрела на своей груди. М.Ч.
Письмо М.П. к О.Л. хранится: ОР РГБ, 331.106.9.
3. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, ты все время зовешь меня и зазываешь и описываешь все прелести ялтинского сада, который я так хорошо знаю и люблю и о котором мечтаю. И так ты меня зовешь, как будто я отказываюсь или не хочу приехать. А я же сама писала тебе, что хочу приехать в начале мая, да вот видишь – не вышло, и мне по моему расшатанному здоровью приходится сидеть на одном месте; дышать кислородными палатками и подушками и т. д.
Маша, ведь я шесть недель вылежала в Кремлевке, вернулась домой и снова слегла, а тебе все кажется, что я прежняя, молодая и здоровая.
В театре идут волнения – у нас новый директор А.В. Солодовников из министерства: он образованный, воспитанный человек – взялся восстановить наш переболевший театр. На днях он говорил перед всем театром, что он думает предпринимать, и его доклад имел большой успех, как я слышу, и я очень жалею, что не могла присутствовать, т. к. еще не выхожу и нигде не бываю, да и боюсь на люди идти, т. к. плохо вижу, плоховато слышу, трудно хожу и дышу.
У нас мало кто бывает – все или заняты или больны. Зося только забегает. Театр уезжает в Молотов и Свердловск, начиная разъезд с 20-го числа.
Я совсем от всех отстала, ничего не вижу. Москвичи бегают и восторгаются Дрезденской галереей; хорошо, что я видела в Дрездене, но с удовольствием слушала восторженные рассказы Марины о красотах живописи.
Поздравь меня: родилась еще Ольга Леонардовна – в Сталинабаде (Таджикистан). Получила письмо и фото 10-месячной девочки; пишет мать, она биолог и энтомолог, отец физик и математик Леонард Иванович. Мать извещает, что родилась девочка и они в честь меня назвали ее Ольгой, тем более что и отчество подходит, и фамилия двойная (Милюнчик-Волынская). Меня тронуло письмо матери, я даже засмеялась, помню. И ответила ей тоже сердечно. Ну вот, Маша, есть у меня тезка, и есть жизнь, в которой одни уходят, другие приходят.
Леву мало вижу – он все на экзаменах сидит, Андрей тоже редко показывается. Вчера сидел вечер Виталий, много и дружно беседовали. Вчера же днем я первый раз выехала покататься, по моему любимому шоссе (Красногорское). Там большая площадь дубовой рощи, но дубочки еще не распустились, но зато кругом лес – феерия, легкое зеленое кружево забыть не могу, даже во сне видела. Все так молодо, прекрасно, свежо, прямо до слез заволновалась. Марина ездила с нами. На этом чудесном шоссе нет проезда, людей изредка встретишь – тишина, благолепие. Белые стволы молодых берез с распускающимися листочками. Мы остановились, выходили, дышали. Марина собирала цветы. Софа собрала кончики травки для Тимки и сорвала ветви березовые.
Почувствуй и ты среднюю полосу нашу – ох, как чудесно. На днях еще поедем, пока зелень еще юная.
Ну, Машенька, глаза очень устали от напряжения, я совсем плохо вижу.
Софа тебя обнимает, целует; кашляет без конца.
Елену Фил., Полиньку, Ульяночку, Аникиевну – всех приветствую.
Тебя целую, живи крепко, не кисни. Злая Оличка, которая все не едет.
4. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Дорогая Маша, глубоко огорчена, что состояние моего здоровья не позволяет мне провести этот волнующий день с тобой и всеми пришедшими друзьями. Пятьдесят один год назад Антон Павлович отдал свое последнее дыхание своей родине, своему народу, который он так глубоко познал и любил большой всепонимающей любовью. Всеми мыслями и чувствами он мечтал и ждал, [что будущее даст народу возможность] на свободе развернуть все свои способности. Ант. Павлович и сейчас нужен своему народу, помогает ему понять себя, питает его своими гуманными идеями, своей любовью и пониманием жизни. Сердечный привет всем. Книппер-Чехова
КЧ, № 264. Автограф. Дата проставлена на правленой телеграмме.
5. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
[1187]
Прочли (читала Зося) толстую книгу «Это было в Праге» Брянцева – очень интересно, как Прага боролась с Гитлером и с правительством. Конец слабее. Получила книгу Гитович «Летопись жизни и творчества Чехова», необычайный труд и находка для биографов.
Все о тебе спрашивают, просят передать приветы. На днях вечером были у нас Волков, Федя Михальский, Раевские и Зося – очень было уютно. Кончаю, целую, не забывай меня. Оля.
6. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Машенька, пишу тебе потому, что хочется тебя обнять, поцеловать и поздравить с тем днем, когда ты впервые открыла глаза и увидела мир божий. Дай бог тебе еще долго глядеть на него.
Я все еще в Москве. С Софой и Зосей два раза ездили в Коломенское. На высоком берегу, кот. огибает Москва-река, стоит 400 лет чудесная церковь Вознесения, по твоему вкусу к строительству – ты бы оценила его. Описывать мне трудно для глаз, и потому высылаю тебе книжонку, прочти и просмакуй. Вчера мы долго там сидели, около Петровой избы, осмотрели ее внутри. Стоят старые дубы – и я отдыхала от моск. шума. Два месяца жила у нас Дина – помнишь мою мед. сестру? Из Саратова. Она чинила наши наряды и белье, закупала сахар и крупу, и мне с ней было веселее.
7. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Машенька, дорогая, посылаю тебе хоть немного аромата с Каменной горы, цветы которой благоухают – подыши этим воздухом и скажи: по вкусу они тебе или нет?
Я все еще лежу, темпер. нормальнее. Я так мечтала встретить обновление театра и новое руководство вместе со всей труппой, и вот – лежу и думаю, и больше ничего…
Ты жалуешься, что ноги болят, а спроси, что у меня не болит.
Глаза устали. Обнимаю и целую тебя.
Полиньке и Аникиевне передай привет. Твоя Оля
Приписка Софы. «Мапачка, целую Вас нежно. О смерти Полиньки О.Л. не знает».
8. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Дорогая Маша, недавно мне очень хотелось хоть услышать твой голос, и я его услышала благодаря Софе, соединившей Москву с Ялтой. Ты сказала: «Я очень больна, Оличка».
Я чувствовала, что тебе нехорошо. Аникиевна ушла, Ел. Фил. лежит больная внизу, Полиньки нет (мне только недавно сказали об этом). Хорошо, что тебя навестил премьер из Бирмы в белом платочке – наверное, было интересно пообщаться с ним, и я рада, что ты получила зарядку на будущее. Это ведь точно сказка – и У-ну и мой любимец Неру. Сюжет из сказочной Индии.
Сижу в столовой – горит лампа, стоят в хрустальном бокале лавры и кипарисы из ялт. сада, лежит огромный наш кот и греется под лампой. Софа готовит чай. Скоро 6 час. Она читает мне (незрячей) Бунина 2-ую часть «Семьи Арсеньевых». Я сама совсем не вижу и читать не могу и пишу больше по памяти. После длинных и скучных моих болезней начала хоть с трудом, но выезжать в наш театр: раз была на художеств. совете (о репертуаре), 2-ой – раздавала в юбилейный наш день «скромный, но почетный значок нашего театра «чайка» и 3-ий раз было у нас днем «Утро памяти Н.П. Хмелева» – уже 10 лет как его нет. После этих выездов очень уставала и с болью в затылке долго приходила в себя. Тебе все это чуждо, может быть, но мне приятно было повидать людей, среди которых прошла моя былая интересная жизнь…
…А сегодня уже 16 ноября, вот видишь, как я пишу. Мне иногда кажется, что ты уже не реагируешь на переживания другой жизни, и потому сие удерживает меня от переписки с тобой, тем более что писать трудно из-за зрения.
22 сент. день моего рождения, мне исполнилось 87 лет, но журналистам интереснее была цифра 85 – юбилейная, а мне было все равно. Посыпались поздравления, телеграммы. Новый директор собрал труппу и говорил обо мне как об одной из основателей Худож. театра. Паша Марков очень трогательно и взволнованно говорил обо мне, читали из писем ко мне Конст. Сер-ча и Влад. Ив-ча. Я всего этого не слышала, т. как лежала уже порядочно в постели. В столовой был накрыт стол, как всегда при мне, и там приходил народ закусывать и выпить, а делегации приходили ко мне с шампанским и даже устроили проход мимо моей двери и вполголоса напевали: «Идем за синей птицей». Народу было очень много – я лежала, глядела и улыбалась.
А 14 октября ВТО устроило мой юбилейный вечер с более широкой программой, но без меня – а я еле доползла до столовой и сидела слушала весь концерт – мне привезли какую-то динамику, которая передавала все, как будто я сидела в зале, и все участвующие обращались ко мне – председатель была А.А. Яблочкина – и говорили, и пели, и играли, обращаясь ко мне, но меня не было видно. Пишу тебе об этом потому, что мне и самой приятно вспомнить мой, может, последний юбилей.
24 окт. Вчера приехала Ксения, и я ей обрадовалась, точно кусок прежней, дорогой мне Ялты пришел к нам, она привезла много зелени из сада и мне и Антону Пав-чу на могилу. Маша, мне очень тоскливо и больно так долго не видеть Белого Дома, котор. рос на моих глазах, и мы с Ант. П-чем ездили и, сидя на каких-то балках, смотрели, как вырастал этот дом – он и сейчас как живой в моей памяти.
Сегодня 25 ноября, милая Маша, а начала я 1-го ноября…
Сейчас говорили мы с тобой по телефону и довольно неудачно, но все-таки я слышала очень хорошо твой голос, и мне было приятно. Вчера Ксения обедала с нами, и чай пила, и много мы говорили, я ведь ее давно очень знаю, она славная. Вечер. На столе под лампой опять лежит Тимка, а на столе стоит ветка с цветком мушмулы, стоят цветочки из сада, и я с любовью смотрю на них и вдыхаю сладкий аромат мушмулы.
Софа раскладывает пасьянс. Третьего дня мы смотрели «Гамлета» у английской труппы в нашем филиале (б. Корш), и очень сие интересно.
И вот я кончаю наконец. Извини за мои каракули.
Обнимаю и целую тебя и Ел. Фил. Софа также. Помнишь твою невестку Олю?
Напиши мне.
9. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, милая, спешу хоть несколько слов переслать с Аллой.
Я еще жива, но не каждый день могу именоваться человеком как надо.
Сегодня поеду слушать симфонии Бетховена и Чайковского – оркестр знаменитый из Лейпцига. Вчера получила письмо от Ады.
Мечтаю о Гурзуфе и о Ялте, но… ох, трудно жить без книг и без слуха.
Целую тебя крепко. Позвони по телефону. Очень обнимаю Елену Филипп. Твоя Оля