Глава 1

Дело в шляпе

Каллаган проснулся и разглядывал на потолке пляшущие тени от огня в камине. Потом зевнул, повернулся на бок, откинул одеяло и спустил ноги на пол. Сел и, обхватив голову руками, посмотрел в камин. Во рту пересохло, язык казался распухшим и шершавым. По стеклам окон хлестал дождь. Взглянул на часы. Восемь.

Он уже встал и направлялся в ванную, когда зазвонил телефон. Это была Эффи Томпсон. Каллаган хмуро отозвался.

— Не ворчи, — сказала она сухо. — Разве я виновата, что у тебя болит голова? Прости за беспокойство, но меня интересует: ты скоро придешь в контору? Есть кое-что срочное.

Каллаган провел языком по губам.

— Какого черта ты раньше не позвонила, Эффи? Что с тобой? Я всего на два этажа выше — разве трудно было разбудить?

— Не смешите меня, — съязвила Эффи. — Я уже дважды звонила тебе — никакой реакции.

— Я перебрал вчера и сейчас чертовски скверно себя чувствую. Что там стряслось?

— Есть кое-что по делу Ривертона. Если не хочешь потерять этих клиентов, ты должен что-то делать. Я думаю…

— Я не спрашиваю у тебя совета, — рявкнул Каллаган. — Когда я захочу, чтобы ты вмешивалась в мои дела, я тебя извещу.

— Хорошо, сэр. — Эффи холодно подчеркнула слово «сэр». — Разрешите сообщить вам подробности. Во-первых, я хотела бы напомнить, что вас не было здесь два дня и у вас на столе куча корреспонденции, которая потребует неделю на ответы. Но это не все. Вам восемь раз звонили из Манор-Хауза. Я думаю, полковник зол на фирму. Здесь есть еще письмо адвокатов Ривертонов — «Селби, Рокс и Уайт». Прочесть вам?

— Нет, спасибо. Я иду вниз. Что еще?

— Да, приходил владелец кинотеатра. Там обнаружилась недостача, и он хочет, чтобы мы провели расследование. Вы возьмете это дело?

— Ты спрашивала его, почему он не обращается в полицию?

— Да. Думаю, он этого не хочет. Изрядно нервничал, когда говорил об этом деле.

— Знакомая история, — усмехнулся Каллаган. — Возьми с него пятьдесят фунтов и передай дело Финдону. Он любит кино.

— Я знаю. — Эффи сделала паузу. — Но женщин — не меньше. Я подумала, что Николас сделает эту работу лучше, и передала дело ему. С клиента взяла сотню.

Каллаган снова усмехнулся.

— Ты молодец, Эффи!

Он повесил трубку и прошел в своей красивой шелковой пижаме через роскошную спальню в ванную. Поежился, ступив босой ногой на холодный пол. Снял пижамную куртку, побрился и встал под горячий душ. Каллаган постепенно охлаждал воду, пока она не стала почти ледяной.

После душа он присел к туалетному столику и стал приводить в порядок свои взъерошенные волосы. Вспомнил о деле Ривертона — и выругался.

В спальне зазвонил телефон. Каллаган, все еще не одетый, с проклятиями схватил трубку и услышал канадский акцент Келлса:

— Хэлло, Слим, как дела?

— Хорошо, Монти. Едва пришел в себя с похмелья. А что?

— Я на подходе, — сказал Келлс. — Говорю о деле Диксон. Ее зовут Азельда Диксон, по прозвищу «Качалка». Эта малышка неплохо выглядит, но вид у нее ужасно усталый.

— Хорошая работа, Монти. И она будет говорить?

— Не сразу. Из нее слова лишнего не вытянешь. Я даже пока не знаю, где она живет. Чертовски зажата — прямо механическая кукла.

— Бывает, — заметил Каллаган. — Такие женщины говорят или слишком много, или — ничего.

— Ты уже это говорил. Я решил, как действовать дальше: увижусь с ней еще разок — может быть, она клюнет на мое мужское обаяние. Если нет, то придумаю что-нибудь другое. Буду держать тебя в курсе.

— Хорошо, Монти, — одобрил Каллаган. — Послушай, вечером я собираюсь к Мартинелли: хочу посмотреть эту драку. Закончу день у Перуччи. Эффи говорила, что из Манор-Хауза звонили весь день. Что-то их чертовски волнует. Может быть, они думают, я не отрабатываю их сотню фунтов в неделю? Похоже, они считают нас бездельниками.

— Мне это нравится! — возмутился Келлс, — Но, ради Иисуса, что, по их мнению, мы должны делать?

Каллаган повесил трубку.

Он одевался. Натянул белую шелковую рубашку с твердым воротничком и повязал черный бант. Костюм выглядел дорогим и новым.

Надев мягкую черную шляпу, он закурил сигарету. С первых же затяжек закашлялся, но продолжал курить. Потом открыл шкаф, достал бутылку рисового виски и наполнил бокал на четыре пальца. Залпом выпил.

Затем вышел в коридор и вызвал лифт. По окну длинного коридора — оно выходило на Беркли-стрит — хлестали дождевые струи. Он ждал лифт и размышлял о деле Ривертона.

Каллаган обладал довольно колоритной внешностью. Достаточно высокий рост, широкие плечи, узкие бедра и талия. На тонком лице выделялась решительная челюсть. Женщинам нравилось это лицо, голубые глаза какого-то странного оттенка, черные непокорные волосы. В нем читался циничный юмор и полное отсутствие каких бы то ни было иллюзий.

Подошел лифт, и Каллаган спустился в контору.

Эффи Томпсон сидела у раскрытого шкафа. Рыжие волосы, зеленые глаза, ладная фигурка, одежда сидит как влитая — она выглядела щеголевато и эффектно.

Детектив сел за большой стол и занялся письмами от «Селби, Рокс и Уайт».

— Келлс был здесь? — неожиданно спросил он.

Она кивнула.

— Он был утром, и я сказала, что он может быть свободен. — Она громко хлопнула дверцей шкафа.

Каллаган усмехнулся.

— Так он тебя снова ущипнул? Это чертовски забавно, но ведь настоящий мужчина не упустит случая ущипнуть хорошенькую женщину… А, Эффи?

Та покраснела и ушла в свой кабинет. Он услышал, как защелкали клавиши ее машинки. Каллаган прочел письмо.

«„ Селби, Рокс Лайт “, адвокаты.

Подписал: Т. Д. Селби».

478 Линкольнз Инн Филдс, 15 ноября 1938 года

Дорогой мистер Каллаган!

Мы получили указания полковника Ривертона, который в настоящее время серьезно болен — о чем мы очень сожалеем, — написать вам снова о деле его сына, мистера Уилфрида Юстейса Ривертона.

Прошло уже восемь недель с тех пор, как наш клиент поручил вам выяснить местонахождение его сына, образ его жизни, имена его дружков и, если возможно, некоторые данные относительно тех немалых сумм, которые мистер Уилфрид Ривертон потратил или проиграл.

Мы надеемся, что вы будете в состоянии представить отчет через несколько дней.

В связи с этим напоминаем вам, что плата в размере ста фунтов в неделю, являющаяся, по нашему мнению, весьма щедрой, остается прежней, поскольку наш клиент надеется, что вы вскоре получите нужные ему сведения.

Остаемся преданными и т. д.

Селби, Рокс и Уайт.

Каллаган тихо выругался и нажал кнопку звонка. Вошла Эффи Томпсон с раскрытой книгой для записей.

— Напиши ответ и добавь, что, если им не нравится мой способ ведения дел, они могут поискать кого-нибудь другого. Подпиши от моего имени.

Он кинул ей письмо через стол. Она взяла его.

— Ты собирался сегодня вечером пообедать с Хуанитой. Мне позвонить, или ты сам это сделаешь?

— Напиши письмо и иди домой. Я сам позвоню.

— Миссис Ривертон приходила в шесть часов. Вела себя так, будто ей до смерти надоела наша фирма. Кажется, она решила, что здесь все бездельники. Сейчас она и городе, в отеле «Шартрез». Вернется в одиннадцать вечера. Она просила, чтобы ты позвонил ей в четверть двенадцатого.

Он кивнул.

— Спокойной ночи, Эффи.

Пять минут спустя он услышал, как за ней захлопнулась дверь. Каллаган снял трубку и набрал номер.

— Хэлло, Хуанита? Прости, но я не могу сегодня пообедать с тобой. Я занят… Да, дела. Да… Завтра позвоню.

Он положил трубку, нагнулся и достал из нижнего ящика стола бутылку ржаного виски. Вытащив пробку, отпил прямо из горлышка. Убрал виски на место и из другого ящика вынул автоматический маузер. Осмотрев его, сунул назад.

Потом встал, выключил свет, прошелся по конторе, запер двери. Лифт опустил его вниз. На Беркли-сквер Каллаган сел в такси.

— К Джо Мартинелли, — бросил он шоферу.

Каллаган стоял в конце длинного белого коридора, который тянулся от самого входа, и разглядывал заведение Джо Мартинелли. Густой табачный дым висел под потолком. Ряды, возвышающиеся ярусами вокруг ринга, забиты мужчинами. Женщин было мало. Одна или две из них, очевидно знакомые боксеров, сидели возле ринга, на котором два легковеса дубасили друг друга. Звук ударов эхом отдавался под потолком.

Каллаган пробрался через узкий проход. Шляпу он положил на одно из сидений второго ряда. Потом, обойдя ринг, по другому узкому проходу направился в личный бар Джо Мартинелли.

Небольшая комната, в которой располагался бар, была пропитана табачным дымом. У стойки бара Джо беседовал с несколькими завсегдатаями: букмекеры, профессиональные игроки и среди них — Джилл Чарльстон.

Каллаган подумал, что Джилл похож на рыбу, вытащенную из воды. Он был в хорошо сшитом обеденном костюме.

Чарльстон обернулся и увидел Каллагана. Он улыбнулся и подмигнул ему. Каллаган в ответ тоже мигнул, только мрачно. Потом он вышел в коридор и закурил сигарету. Чарльстон последовал за ним.

— Привет, конокрад! Как дела? Твои клиенты еще не разбежались?

Каллаган стряхнул пепел.

— Джилл, — начал он, — у меня кое-какие неприятности, и я хотел бы открыть карты. Может быть, ты сможешь мне помочь. Речь идет о Уилфриде Ривертоне — «Щенке».

Чарльстон кивнул.

— Валяй дальше, Слим.

— Его семья вцепилась в меня, — продолжал Каллаган. — Старик полковник совсем зачах от волнений. Я получаю сотню в неделю, чтобы узнать, где его «малыш» тратит семейные денежки: кто эти женщины, а если не они, то где-то есть рулетка или что-то в этом роде. Щенок транжирит деньги Ривертона, а я ничего не могу поделать.

Чарльстон внимательно слушал.

— Как ты начал эту игру, Слим?

— Как обычно в таких делах. Обшарил в Лондоне все злачные места. Пока ничего. Кто-то держит малыша на крючке и заставляет молчать.

Чарльстон закурил.

— Послушай, Слим, ты меня знаешь. Я не люблю неприятностей. Я понемногу играю и делаю небольшие деньги, но ненавижу влезать в то, что меня не касается. Видишь ли…

— Вижу, — усмехнулся Каллаган.

Чарльстон огляделся и понизил голос.

— Есть некий Рафано. Этот парень свиреп, как пара штопоров в заднице. Он каким-то образом оказался в Англии, и, я слышал, из него сыплются денежки. Покупает всех. Конечно, у него есть и еще кое-какие интересы: держит пару хат за Лондоном, где очаровательные девочки выуживают деньги из ребят, которым повезло в игре. Он полуамериканец-полуитальянец. И такой же неотесанный, как они все.

Каллаган выпустил из ноздрей струйку дыма.

— Спасибо, Джилл. Когда-нибудь я тебе тоже помогу. — И, помолчав немного, спросил: — Ты знал, что я интересуюсь Щенком?

Чарльстон засмеялся.

— Об этом все знают. Во всяком случае, все «умные люди». Я думаю, они имеют свои виды на Ривертона и потому не хотят тебя впускать в это дело. — Он замолчал и уставился на кончик сигареты. — Послушай, Слим… Ты сказал, что поможешь мне…

Каллаган посмотрел на него и улыбнулся.

— Я сделаю для тебя все, Джилл, — мягко сказал он. — В чем дело?

— Хуанита… — начал Чарльстон. — Я без ума от этой девушки. Никогда еще не любил так ни одну женщину в жизни. Я бы отдал за нее все.

Каллаган улыбнулся.

— А почему бы и нет, Джилл?

— Почему бы и нет? — эхом отозвался тот. — Вот это мне нравится! Ты так опутал ее, что она ни на кого не смотрит. Я пытался. Цветы, приглашения и все такое, но она — холодна, как метель. Она скорее пойдет с тобой, чем со мной.

— Не думай так, — сказал Каллаган. — Хуанита — умная девушка. По-моему, ты самый подходящий для нее парень, Джилл. — Он закурил другую сигарету. — И спасибо за намек насчет Рафано.

— Я слышал, как говорили, что он хочет за Ривертона тысячи, однако у него пока ничего не вышло. Но осторожнее, Слим… Рафано ядовит… И на него работает много крутых ребят. Он не упускает своих шансов.

Каллаган кивнул.

— Значит, он грубо работает?

— Очень. Посмотри сегодня борьбу — и ты увидишь. Держись подальше от Нигера. Осторожнее… У тебя может ничего не выйти. У них у всех есть свои деньги, но они не прочь вытянуть их из любого… раньше, чем Рафано положит этот бой в карман.

Каллаган удивленно посмотрел на него. Глаза его заблестели.

— Так это уже решено, Джилл?

Чарльстон кивнул.

— Ленни — белый парень — мог бы убить этого нигера, если бы захотел. Но, по-моему, ему велели лечь в третьем раунде, и он сделает это. Сделает потому, что получит сотню. Легкие деньги. Все «умные ребята» это тоже понимают.

Каллаган снова кивнул.

— И я полагаю, что Щенок вернется обратно к Ленни, — продолжал Чарльстон. — Рафано даст ему солидную цену, а Щенок считает, что у него все в порядке.

Каллаган прислонился к стене.

— Откуда вылупился этот парень, Джилл?

Чарльстон пожал плечами.

— Он никого не подпускает к себе. Не выходит отсюда по ночам. Если дела идут хорошо, у него не бывает никаких неприятностей. Я полагаю, он живет где-то в пригороде.

Каллаган провел кончиком языка по зубам.

— Понимаю… И смывается, когда дела идут плохо. — Он выпрямился. — Спасибо за информацию. — Потом усмехнулся: — Я не забуду о Хуаните. Попробую устроить так, чтобы она заинтересовалась тобою. До свидания, Джилл.

Он пошел по коридору. Чарльстон снова вернулся в бар. На полпути Каллаган остановился и задумался. Потом решительно направился к раздевалкам.

В маленьком коридоре никого не было. Каллаган спокойно направился к дальней двери, открыл ее и заглянул в раздевалку. За столом, уставясь в пол, сидел Ленни, боксер. Его руки были уже перевязаны.

Каллаган вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Хэлло, Ленни! Привет! Ты не кажешься счастливым.

Ленни поднял голову.

— Здравствуйте, мистер Каллаган. У меня все в норме.

— Это хорошо.

Каллаган улыбнулся, обнажив белые зубы. Затем достал из кармана золотой портсигар, который два года назад ему подарила Цинтия Меральтон, взял из него сигарету и закурил. Он делал все это очень медленно. И наблюдал за боксером.

— У меня в кармане лежит десятифунтовая бумажка, которая хочет, чтобы ты убил этого Нигера, — мягко начал он.

Наступила пауза.

— Я плохо себя чувствую, мистер Каллаган. Видимо, немного перетренировался… Как черт…

Каллаган улыбнулся. Он выпустил кольцо дыма и наблюдал, как оно постепенно исчезает в воздухе. Потом подошел поближе к Ленни и понизил голос.

— Выслушай меня, Ленни. Смотри не ошибись. Я все знаю об этом поединке. Все куплено. И ты — тоже. Ты получишь сто фунтов, если ляжешь в третьем раунде. Ты делаешь это для того, чтобы этот вонючка Рафано мог на тебе нажиться? Я знаю, что говорю. Ты не получишь от этого нигера и трехпенсовика — ведь все уже знают, что он выиграет.

Каллаган присел на стол.

— Ленни, я хочу тебе кое-что сказать. Джейк Рафано — конченый человек. Он достаточно натворил здесь, и ему не выкрутиться. Мне надоел этот тип. Я хочу сделать тебе предложение, Ленни, — продолжал Каллаган тихо. — Ты выйдешь на ринг и убьешь этого нигера. Ты знаешь, что сумеешь сделать это. Ты разбираешься в боксе лучше, чем любой другой. Все верно. Ты получишь весь выигрыш. Он составляет пятьдесят фунтов. А завтра утром из моей конторы ты получишь еще сотню. Итого у тебя будет сто пятьдесят, вместо сотни, которую Рафано хочет заплатить тебе. Кроме того, ты станешь чемпионом. Ну как?

Ленни испуганно посмотрел на дверь.

— Это не так легко, — сказал он. — Если бы это было просто… Ну, я обману Рафано и выиграю эту встречу. А что дальше? Кто-нибудь подкараулит меня ночью с бритвой… А мне мое лицо нравится целым.

Каллаган улыбнулся.

— Я бы не стал беспокоиться об этом, Ленни. Я же тебе сказал, что теперь я присмотрю за Рафано. Ну, ты можешь выбирать. Можешь лечь в третьем раунде и получить эту сотню, которую он обещал тебе, но в таком случае я всю жизнь буду против тебя. Или ты можешь убить этого нигера, и я обещаю тебе, что никто не полоснет тебя по лицу ножом.

Каллаган выпустил дым через нос и закашлялся. Он кашлял долго. Потом встал.

— Ну? — спросил он.

Боксер поднял руки.

— Хорошо, мистер Каллаган. Я выиграю эту встречу. Могу уложить этого нигера в любой момент. Выиграю и получу вашу сотню. Я на вашей стороне, но не хочу неприятностей.

Каллаган улыбнулся.

— Отлично, Ленни. Все будет в порядке.

Уже стоя в дверях, он обернулся.

— Положи его в первом раунде. До свидания, Ленни.

Каллаган снова вернулся на ринг, чтобы досмотреть бой легковесов. Перед ним сидели трое в вечерних костюмах; они вовсю дымили сигаретами и разговаривали. Каллаган постучал одного из них по плечу.

— Никто не хочет принять пари на Ленни? — спросил он.

Мужчины переглянулись. Один из них, который, казалось, задыхался в своем узком воротничке, подмигнул своим компаньонам.

— Кто поставит на него? Этот черный парень может сделать с Ленни все, что захочет. Ленни сейчас не в форме.

— Зря вы так говорите, — сказал Каллаган. — Я этого не думаю. Я считаю, Ленни в норме.

Трое снова переглянулись. Один из них, со сморщенным лицом и азиатским разрезом глаз, спросил:

— Вы хотите поставить на Ленни, Каллаган?

— А почему бы нет? У них равные возможности.

Он уловил, как перемигнулись мужчина с кадыком и азиат.

— Случайность — хорошая штука, — заметил Каллаган.

— Да, — согласился азиат, — ставлю три к одному, если хотите, что вы не выиграете.

Каллаган усмехнулся.

— Хорошо. Ставлю сто фунтов против ваших трехсот. И если я выиграю, то хочу получить их тут же, на месте. У вас есть с собой деньги?

Азиат внимательно посмотрел на Каллагана. Потом достал записную книжку. Она была набита десятками и двадцатками.

— А у вас? — вопросительно посмотрел он на Каллагана.

Детектив полез в карман. Он достал бумажник, вытащил из него десять десяток и протянул их азиату. Потом откинулся на спинку сиденья.

Через пять минут после того, как Ленни нокаутировал нигера, Каллаган уже стоял в коридоре, ведущем к раздевалке. Прислонясь к стене, он спокойно курил. Когда мимо него проходил азиат, он неожиданно выпрямился.

— Гоните четыреста фунтов! — Каллаган улыбнулся.

Азиат полез в карман, достал свою толстую записную книжку и начал отсчитывать деньги. Каллаган встал в центре коридора. Азиат стал расплываться в улыбке. При этом его глаза почти исчезли, а губы превратились в тонкую полоску.

— Хороший выигрыш, Каллаган, — сказал он. — Я надеюсь, что деньги пойдут на доброе дело. Но вы можете идти. А я хочу поговорить с Ленни. Кто-то научил этого парня быть таким умником.

Каллаган не двинулся с места.

— Послушайте, вы мне кажетесь интеллигентным человеком. Я дам вам совет — идите домой. Вам не стоит разговаривать с Ленни. Вам просто показалось, что вы хотите поговорить с ним.

Азиат ничего не ответил. Позади него показались двое других — тот, с кадыком, и мужчина маленького роста. Каллаган немного повысил голос.

— Ребята, вы должны поговорить с Джейком. Кто-то должен убедить Рафано, что этот путь не доведёт его до добра. Я думаю, он потерял свою хватку. — Он дружелюбно улыбнулся. — Со стороны Ленни было нехорошо выигрывать этот бой. Похоже, что Рафано теперь будет вынужден заплатить Щенку Ривертону. Для него это послужит прекрасным уроком.

— Вы такой добрый, Каллаган? — вмешался мужчина с кадыком. — Хорошо, сегодня вы здорово выиграли. Но вы дождетесь — мы разделаемся с вами.

Каллаган улыбнулся, обнажив зубы. Он легко размахнулся правой рукой и наотмашь ударил в лицо человека с кадыком. Тот рухнул как подкошенный. Каллаган продолжал улыбаться.

— Теперь поговорим по-другому, — обратился он к двум остальным. — Через полчаса я смогу сделать с вами все, что захочу. Но может быть, этот надутый шар Рафано будет рад повидаться со мной. Я полагаю, он посещает «Парлар-клуб»? Буду ждать его там.

Все молчали. В этот момент в коридоре появился Джо Мартинелли. На лбу его блестели капли пота.

— Джо, — сказал Каллаган, — я иду в «Парлар». Может быть, у меня будет небольшой разговор с Джейком Рафано. Я хочу, чтобы ты присмотрел за Ленни. Пусть он спокойно доберется до дому. Ты отвечаешь за него, Джо, ясно? И ты это сделаешь, Джо, иначе я завтра же закрою твое заведение.

Мартинелли вытер лоб и шею платком.

— Не глупи, Слим. Ты совсем не прав. Все в порядке. Я рад, что Ленни выиграл.

Каллаган засмеялся. Человек с кадыком медленно поднялся с пола и прислонился к стене. Узкая струйка крови стекала по его разбитому подбородку на белую рубашку.

— Спокойной ночи, ребята! — попрощался с ними Каллаган.

 

Глава 2

Будь всегда мил с женщиной

Было без двадцати одиннадцать, когда Каллаган остановил такси на Риджент-стрит и направился в «Парлар-клуб».

«Парлар-клуб» — прекрасное место для всякого рода удовольствий. Им заправлял высокий парень по имени Кеннуэй, которому непостижимым образом удалось удрать от джименов в Америке, добраться до Франции, а из Франции — на моторной лодке до Димчерча, избежав все таможенные формальности.

Фасад двухэтажного дома оживляли молодые длинноволосые люди неопределенного пола, жаждущие героина. В заведениях вроде «Парлар-клуба» можно найти все, что угодно, — лишь бы были деньги. Иногда можно было явиться туда и без денег, но в кредит отпускали только дамам.

Рафано сидел за маленьким столом, в дальнем конце зала, в нише возле бара. Он был один.

— Как дела? — спросил он и негромко рассмеялся.

Это был невысокий, но коренастый человек, с иссиня-черными волосами, густыми бровями и довольно приятным выражением лица. Одет он был великолепно, но увешан, как рождественская елка, дорогими украшениями. Он казался очень смышленым.

— Привет, Каллаган, — сказал он, посерьезнев. — Рад вас видеть. Мне нравятся такие парни, как вы. Когда мне сказали мои мальчики, что вы перешли мне дорогу у Джо Мартинелли, я решил, что это случайность. Я думаю, вы умный парень. — Он взял кусочек мороженого из стеклянного фужера. — Рад встретиться с вами, Каллаган. Куда мы пойдем отсюда?

Каллаган выпил виски.

— Послушайте, Рафано, не ошибитесь насчет меня. Я не боюсь неприятностей и не избегаю их…

Рафано поднял брови.

— Нет? — мило уточнил он.

— Нет, — отрезал Каллаган. Он перегнулся через стол и приблизил к лицу Джейка свое лицо, на котором появилось выражение искренности и доверия — как всегда, когда он собирался врать. — Я дам вам добрый совет, Джейк. И если вы тот, за кого я вас принимаю, вы поймете меня.

— О’кей, — согласился Рафано. — Ну-с, я слушаю.

Он откусил кончик сигары.

— Вы так же хорошо, как и я, знаете, что частные детективы в этой стране не могут позволить себе попадать в неприятные ситуации. В Америке частный детектив может делать что угодно, и с ним считаются, но здесь нее по-другому. Поэтому я открываю свои карты.

Рафано молчал.

— Возможно, вам известно, что я работаю по делу этого Ривертона, — продолжал Каллаган. — Старик, полковник Ривертон, платит мне сотню фунтов, чтобы получить сведения об Уилфриде. Ему нужны эти сведения, а у нас их нет. То, что этот парень сам скрылся, никого не касается. Я пытаюсь сделать все, что могу. Две или три недели назад мне в голову пришла одна идея: здесь замешан некто, достаточно умный, чтобы вытянуть из парня все деньги. Этот «некто» также имеет деньги и скрывает юнцов, которые ему нужны. Сегодня вечером я узнал, кто этот «некто». Мой намек понятен?

Рафано дымил сигарой.

— Скверно. А где вы это узнали, Каллаган?

— В одном месте, — небрежно ответил Каллаган. — Теперь вы знаете, почему я заставил Ленни победить сегодня вечером. Я знал, что, если вам кто-либо перейдет дорогу, вы обязательно захотите с ним встретиться. А если вы этого захотите, то разговор будет серьезным. Ну и вы быстренько оказались здесь. И разговаривать вы будете серьезно. Я знаю почему.

Рафано жевал сигару.

— Я уже говорил, что вы умный парень. И что это за причина?

— Вы боитесь. А почему? Это не Америка. Держу пари, вы сейчас думаете, как выбраться из этой страны. Вы знаете, что здесь от полиции не уйдешь и подкупить ее не удастся.

Джейк ослепительно улыбнулся.

— Вы это мне уже говорили.

— Ну что ж, вам виднее, — сказал Каллаган. — Может быть, я многого не знаю, но вполне достаточно, чтобы сообщить своим клиентам о вашем игорном синдикате, обобравшем Щенка. Это все, что я пока могу сказать. Есть ещё кое-какие догадки… Например, прежде чем обобрать парня, вы напоили его — это не трудно, — и вы использовали одну-две хорошеньких женщины. Но это только догадки. Допустим, я сообщу об этом адвокатам Ривертона. Что последует за этим, вы сами знаете.

Рафано кивнул:

— Копы.

— Точно, — отозвался Каллаган. — Как только юристы получат мой отчет, они тут же двинутся в Скотланд-Ярд, а вы не должны забывать, что семья Ривертонов пользуется большим влиянием. Вы знаете, чем это пахнет, Джейк: в лучшем случае вас отправят обратно в Штаты, а агент Скотланд-Ярда будет с берега махать вам ручкой. Вы вернетесь в Штаты в неподходящий момент.

Он помолчал.

— Возможно, вам не очень хочется назад в Америку. Мне говорили, что федеральные агенты сейчас работают гораздо лучше, чем раньше.

Рафано выпустил очередной клуб дыма.

— Ну и ублюдок же вы, Каллаган! Перебежали мне дорогу в таком деле! Оно стоило мне нескольких тысяч и было у меня в шляпе. А теперь являетесь сюда и даете мне советы. Если бы это было в Чикаго в старые добрые времена…

Каллаган улыбнулся.

— Я знаю. Попал бы в автомобильную катастрофу, и от меня остался бы один пепел. Но здесь не Чикаго, Джейк. Хотите знать, почему я так любезен с вами и даю вам советы? Хорошо, я скажу вам. Допустим, я сообщаю адвокатам полковника все, что узнал. Допустим. Мой отчет означает для них, что дальше я продвинуться не могу. По следу пойдет полиция, а я лишаюсь своей сотни фунтов в неделю, которая мне сейчас необходима.

Рафано кивнул.

— И что же?

— Ну, я и подумал… — Каллаган улыбнулся. — Я подумал, что мы сумеем разыграть эту карту. Вы отпускаете Щенка. Пусть парень побудет несколько недель без поводка. Я нахожу его. Таким образом, я смогу продержаться пару месяцев и получу тысячу фунтов, а вы не будете арестованы.

Рафано отшвырнул сигару. Он сделал знак официанту и заказал два двойных виски с содовой. Когда они выпили, Рафано повернулся к Каллагану:

— Я подумаю.

Каллаган встал.

— Подумайте хорошенько, Джейк. И сделайте, как я говорю. И еще одно. Насчет Ленни. Он отличный парень. Из него выйдет хороший боксер, и мне не хотелось бы, чтобы кто-либо, расстроенный потерей денег, попытался ему навредить. Вы знаете, о чем я говорю.

Если они с ним что-нибудь сделают, я могу подумать, что в этом замешаны вы. А если я так подумаю, то найду способ пристегнуть вас к этому делу, Джейк.

Рафано посмотрел на него и улыбнулся.

— Я не сделаю ничего подобного, Каллаган.

Он достал другую сигару из жилетного кармана и протянул ее Каллагану.

— Нет, спасибо, — отказался Каллаган. — Спокойной ночи, Джейк.

Каллаган дошел до телефонной будки на Карк-стрит. Он взглянул на часы и позвонил в отель «Шартрез». Назвал номер приемной миссис Ривертон и попросил передать, что мистер Каллаган будет ровно в четверть двенадцатого. Затем он направился к отелю.

Неприятные существа — женщины, размышлял он. Всегда суют нос не в свои дела. В то же время миссис Ривертон ведет себя как любая мать, которая беспокоится о своем отпрыске. Каллаган надеялся, что она хотя бы не будет умолять его действовать быстрее. Во-первых, он не любил, когда его о чем-либо умоляли женщины, а во-вторых, у него были собственные представления о темпах расследования.

Все остальное время по дороге к отелю он размышлял о разных интересных вещах.

Лифт поднял его на второй этаж. Лифтер распахнул дверцу, и Каллаган вышел. Ему открыли, и он оказался в номере. У камина стояла женщина. Он внимательно рассмотрел ее и представился:

— Я — Каллаган. Пришел повидать миссис Ривертон.

— Я — миссис Ривертон, — холодно отозвалась она.

Каллаган продолжал с интересом её разглядывать.

Миссис Ривертон, прикусив нижнюю губу, смотрела на него. Он же думал о чудесах, которые еще встречаются на свете. Его удивило, как у такого старика, как шестидесятилетний Ривертон, могла быть такая женщина.

Ей было около тридцати. Черные как смоль волосы и такие же глаза. Красивый овал лица. Каллаган, который любил мысленно рисовать портреты, решил, что у нее трепетный рот.

Он любил женщин. Любил женщин, которые знают, как надо двигаться, как одеваться, — словом, настоящих женщин. Он считал, что быть женщиной — это бизнес, а если вы занимаетесь бизнесом, то, черт возьми, надо выкладываться до конца.

Он был заинтригован: эта женщина излучала что-то необычное, непонятное, манящее…

Красива, думал он… породиста… а порода — это… очень многое: тут и хорошее, и плохое. Такие женщины своенравны и обязательно — беспокойны. Их надо крепко держать в руках, иначе вам крышка.

Он стоял перед ней со шляпой в руках, и слабая улыбка играла на его губах.

— Мистер Каллаган, я вижу, вы чем-то удивлены.

Каллаган положил шляпу в кресло.

— Жизнь иногда очень забавна, — улыбнулся он. — Я ожидал увидеть пожилую даму. Видите ли, я встречался с полковником, когда мы договаривались об этой работе, и считал, что его жена должна быть примерно того же возраста. Не думал, что увижу такую женщину, как вы.

Он разглядывал ее всю — от корней волос до самых кончиков маленьких, великолепных ножек.

— Надеюсь, вы довольны, — язвительно заметила она. — Я не ждала вас сегодня и передала в вашу контору, чтобы вы позвонили мне. Но, может быть, это и к лучшему, что вы пришли сюда. Я хочу поговорить с вами.

Каллаган кивнул. Холодна как лед, подумал он, и груба как черт. Но продолжал улыбаться. Потом спросил:

— Вы не возражаете, если я закурю?

— Пожалуйста, — разрешила она и добавила: — Садитесь.

Но Каллаган отошел от двери и встал у камина, рядом с ней.

— Я постою, если вы не возражаете, миссис Ривертон. По крайней мере, пока стоите вы. Это не только хороший тон, но и психологически интересно. — Его улыбка стала еще шире. — Мне всегда нравилось, когда люди сидят, пока я стою. Тогда они ощущают какой-то комплекс неполноценности, и я ловлю их на крючок.

Она покраснела, но не сделала попытки изменить позу.

— Не уверена, мистер Каллаган, что хочу обсуждать с вами комплексы неполноценности. Я хочу поговорить о моем пасынке. Тот факт, что он мой пасынок, возможно, объяснит вам, почему я не старая дама, какой вы меня себе представляли. Я гораздо моложе полковника и по возрасту ближе к его сыну. И хватит об этом…

Мой муж серьезно болен. Я не собираюсь связывать это с вами, но за последние шесть-семь недель ему стало значительно хуже. Он до смерти беспокоится за Уилфрида.

В настоящее время его делами занимаюсь я. Я высоко ценю деловые качества юристов моего мужа и убеждена, что следствие, в любой форме, может быть достаточно квалифицированным. За последние шесть месяцев мой пасынок истратил восемьдесят тысяч фунтов. Это слишком большая сумма, чтобы ее можно было проиграть. Да, мистер Каллаган, это очень большая сумма. А некоторые из тех, кто выигрывает деньги у слабого, глупого и нерешительного двадцатипятилетнего юнца, не считают нужным скрывать это. Я полагаю, что детектив за две или самое большее три недели найдет этих людей и сообщит моему мужу.

Каллаган молчал.

— Ну, мистер Каллаган?

Каллаган открыл портсигар и достал сигарету. Закурил и задумчиво уставился в потолок.

— А что я должен ответить, мадам? — спросил он. — Допустим, я скажу, что вы правы, что мы только тянем время, получая ваши сто фунтов в неделю. Что это вам даст? Вы знаете, что я думаю? Я думаю, что чертовски плохо, когда женщины вроде вас лезут в наши дела.

— Я мог бы добавить кое-что, — продолжал Каллаган холодным, неприятным тоном. — Я мог бы сказать, что это выглядит так, будто вы — единственная специалистка по делам частного сыска и игорного мира Лондона. Если вы так много знаете об этом деле, почему вы не сбережете свою сотню и не поручите его кому-нибудь другому, например «Селби, Рокс и Уайт»? Почему? А я вам скажу. Во-первых, это нелегкая работа. В Лондоне достаточно умных людей, которые могли вытянуть восемьдесят тысяч «из кружки», а если вы считаете этих людей идиотами, то вы ошибаетесь. Есть еще одна вещь, и очень важная. — Каллаган замолчал, подбирая слова. — Вы думаете, мадам, что эти жестокие люди вытягивают из вашего пасынка его деньги. Хорошо. Допустим, он, как вы сказали, слабый, глупый и нерешительный. Но позвольте спросить вас вот о чем: откуда вы знаете, что он сам не жестокий и не негодяй?

Он ждал ответа, но она молчала. Она стояла в футе от него, опираясь рукой на каминную полку. Каллаган подумал, что она с определенным любопытством разглядывает его, как будто он был для нее диковинным животным. Ее глаза — теперь он видел, что они не черные, а голубые — твердо смотрели на него.

— Я ведь не дурак, — продолжал Каллаган. — Когда солидная юридическая фирма, представляющая достойную семью, приходит ко мне с подобными делами, я всегда спрашиваю себя: почему они не обращаются в Скотланд-Ярд? И заранее знаю ответ. Потому что они не вполне уверены, как в действительности обстоят дела. Точно так же и вы не вполне уверены, что ваш дорогой пасынок, мистер Уилфрид Юстейс Ривертон, чист в этом деле. И еще одно. Что значат ваши сто фунтов в неделю по сравнению с восемьюдесятью тысячами?!

— Я думаю, что сто фунтов в неделю — это крупная сумма, мистер Каллаган, — возразила она. — Даже слишком большая сумма для дерзкого детектива.

Каллаган усмехнулся.

— Успокойтесь, мадам. — Голос его звучал как обычно. — Мы не получаем ничего за то, что нас выводят из себя. И знаете, мне больше по душе женщины с хорошим характером.

— Меня не интересует, каких женщин вы любите, — холодно отчеканила она. — Мы поняли друг друга.

Она подошла к дивану и села. Каллаган наблюдал за каждым ее движением. Поступь императрицы, подумал он. Ему доставляло удовольствие смотреть на нее.

— Вы уже знаете, что мой муж серьезно болен, и, пока он беспокоится за Уилфрида, на улучшение надежды нет, — продолжала она. — Я не знаю, говорил ли вам мистер Селби, что всего через год, в день своего двадцатишестилетия, мой пасынок унаследует двести тысяч фунтов. До этого времени отец является его опекуном и может более или менее контролировать его деньги. Может также, если сочтет нужным, назначить еще одного опекуна. Он хочет удалиться от дел и передать их мне, так как полагает, что недолго проживет, и считает необходимым решительно изменить образ жизни сына. Уилфриду не будет позволено получить эти деньги. Вы понимаете, мистер Каллаган?

Каллаган кивнул.

— Роль опекуна мне совсем не импонирует: мачехи и отчимы весьма непопулярны в этом качестве. Кроме того, я не очень уважаю своего пасынка и не хотела бы иметь никакого отношения к его делам. Я бы предпочла, чтобы ваша фирма как можно скорее пришла к определенным выводам, пока у моего мужа еще есть силы, чтобы самостоятельно принимать решения. Юристы будут предупреждены и в обычном порядке проинформируют вас. Но последние два дня показали, что ваша работа не дает никаких результатов. Надеюсь, я имею право знать ваши планы? Вы понимаете меня, мистер Каллаган?

Каллаган рассеянно кивнул. Его взгляд блуждал по комнате. Он увидел в кресле черную сумочку с блестящими инициалами «Т. Р.», черные перчатки, роскошный плащ из оцелота. Прекрасная одежда, — подумал он и стал гадать, какое имя скрывается под буквой «Т».

— Я понимаю, миссис Ривертон, — наконец ответил он. — По крайней мере, я понял то, что вы сказали. Простите, что вы не могли застать меня в конторе, но, видите ли, у меня много… — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Фактически я был «на деле». Но, возможно, вы не знаете, что это означает.

Он швырнул сигарету в камин, встал и подошел к креслу, где лежала его шляпа.

— Все это вполне ясно, миссис Ривертон. — Он озорно улыбнулся. — Возможно, вас это позабавит, но я не могу сказать, чтобы вы мне очень понравились. Я буду выполнять указания полковника Ривертона и его юристов.

Ее глаза вспыхнули. Каллаган усмехнулся, заметив, что губы у нее дрожат. Чувствовалось, что она очень раздражена.

— Понимаю, мистер Каллаган. Я, в свою очередь, могу вам обещать, что завтра вы получите от моего мужа или от его юристов уведомление о том, что ваше участие в расследовании этого дела прекращено.

Каллаган пожал плечами.

— Не думаю этого, мадам. Я даже считаю, что вы не правы, но не стану удовлетворять ваше любопытство объяснением, почему именно. Я скажу юристам все тогда, и только тогда, когда они потребуют у меня отчета, но и тогда вы ничего не узнаете. «Селби, Рокс и Уайт» знает, что в Лондоне — я лучший частный детектив. Вам вряд ли это известно, потому что, как я уже говорил, вы в делах такого рода ничего не смыслите.

Он взял шляпу и направился к выходу, но в дверях остановился.

— Вы читали историю французской революции, мадам? Там фигурирует одна женщина, которая, по-моему, очень похожа на вас. У нее было все, и она могла получить дьявольскую власть. Но когда ей сказали, что люди голодают и у них нет хлеба, она спросила: «Почему же они не едят пирожные?» Она была тем, что американцы называют «чокнутая». Спокойной ночи, мадам.

С этими словами Каллаган вышел.

Он немного постоял у отеля «Шартрез», взглянул на часы. Было без четверти двенадцать. Потом медленно пошел через Найтсбридж к Пикадилли. Закурил сигарету и стал размышлять. Прежде всего он подумал о миссис Ривертон и решил, что с ней трудно иметь дело. Его удивляло, как полковник Ривертон мог жениться на женщине, которая была почти на тридцать лет моложе его. Но почему-то вскоре перестал думать о разнице возрастов и переключился на физические достоинства миссис Ривертон.

Определенно в ней что-то есть, думал Каллаган. Она стоит и двигается так, как это умеет делать только настоящая женщина. Посадка головы почти императорская. Неосознанная чувственность сквозит во всем. Даже блеск глаз, когда она рассердилась, интриговал Каллагана.

И она умела носить одежду. Он вспомнил ее шикарную сумочку с инициалами из бриллиантов, плащ из оцелота… В этом плаще было какое-то несоответствие. Каллаган подумал, что женщина, одевающаяся так, как миссис Ривертон, не должна носить оцелотовый плащ. Наверное, она сама вела машину. Он усмехнулся, представив себе, как она едет в Лондон с единственной целью сказать ему все, что она о нем думает…

Холодна как лед. Каллаган не мог не признать, что в этом она права. Она принадлежала к типу женщин, которые влекут к себе уже тем, что делают вид, будто ничего не знают о своей привлекательности. Типичная секс-бомба. И она никому не подражает — все свое. А почему бы и нет? Лучшие женщины всегда таковы. И ей не откажешь в рассудительности, когда речь идет о деньгах Ривертона.

Каллаган снова задумался о деле и о Джейке Рафано. Его удивляло, что Джейк снизошел до разговора с ним в «Парлар-клубе». Он отлично понимал, что если Джейк проанализирует их беседу, то нащупает уязвимое место Каллагана. Ему станет ясно: у Каллагана нет ничего, кроме подозрений. Ни единого голого факта — только подозрения, что это Джейк «освободил» Щенка от восьмидесяти тысяч, сводит его с женщинами и спаивает. Но может быть, ему удалось запугать Джейка? Тогда все пойдет по-другому. Если Джейк испугался, Каллаган доведет свою линию до конца.

Дьявольски плохо быть детективом, подумал Каллаган. Дела всегда оборачиваются не так, как хотелось бы. Не бывает так, чтобы все было ясно с самого начала. Те, кто пишет детективные романы, всегда знают, как должен действовать их герой, учитывая его характер. И они заставляют действовать его именно так, а не иначе. Но в жизни так никогда не бывает. Люди никогда не делают того, что вы от них ждете. Что-то оборачивается по-другому, они боятся, устают, грубо защищаются, нервничают, когда попадают в сложные ситуации. И если на дороге встречаются опасные повороты, преодолевают их слишком быстро или, наоборот, слишком медленно.

Он швырнул в водосток сигарету и закурил новую. Потом свернул на Беркли-сквер и через пару минут вошел в свой дом. Уилки, ночной швейцар, парень лет пятнадцати, всегда восхищавшийся Каллаганом, вышел ему навстречу из своей застекленной конуры.

— Вам звонили, мистер Каллаган, — сказал он. — Звонили и в контору, но я переключил линию сюда. Это был мистер Чарльстон. Он просил, чтобы вы позвонили ему, когда вернетесь.

Каллаган кивнул и вошел в лифт. Он поднялся прямо к себе на пятый этаж. Сбросил пальто и шляпу и набрал помер Мейфэра.

Чарльстон снял трубку.

— Будь осторожнее, Слим. Я слышал вчера вечером один разговор. Рафано ненавидит тебя. Его ребята чертовски опасны. Ради бога, будь осторожным, Слим!

— Спасибо, Джилл. Я немного поговорил с Джейком в «Парлар-клубе». Он мне показался в порядке. Был очень мил.

— Как дьявол, — мрачно заметил Чарльстон. — Я говорил тебе, что он способен задушить собственную мать.

Каллаган засмеялся.

— Ты это хотел сказать мне?

Чарльстон колебался.

— На твоем месте я бы не выходил поздно на улицу, — добавил он. — Ты помнишь того парня, которого нашли в парке с разбитым лицом пять недель назад… вспомни лицо парня, которого нашли в лесу в Энпинге.

Каллаган усмехнулся. Открыл портсигар и достал новую сигарету.

— Значит, это все Джейк… — задумчиво проговорил он. — Еще что-нибудь, Джилл?

— Да. — Чарльстон понизил голос. — Насчет Хуаниты… Я думаю, очень мило с твоей стороны, что ты пытаешься свести меня с ней. Я без ума от нее, Слим, а она смотрит только на тебя. Хотел бы я уметь завлекать женщин, как ты… а ведь ты и не пытаешься этого делать.

— Нет, — подтвердил Каллаган. — Ты никогда не добьешься ничего хорошего, если будешь «пытаться». Спокойной ночи, Джилл… Предоставь Хуаниту мне.

Он повесил трубку.

Зашел в спальню. Вымыл руки одеколоном, освежил лицо и вытерся полотенцем.

Надев пальто и шляпу, он спустился и вышел на улицу. Свернув за угол и пройдя шагов десять, обернулся.

К нему приближалась фигура — молодой человек в вечернем костюме. Он был без шляпы, длинные волосы взъерошены. Одна прядь свисала надо лбом. Лицо покраснело. Когда он проходил мимо фонаря, Каллаган разглядел, что глаза его блестят, как у пьяного.

— А! Это вы, мистер Ривертон? — догадался Каллаган.

Щенок держался одной рукой за железную ограду. Он стоял и покачивался.

— Послушайте, вы, проклятый умник, мистер Каллаган, — хмуро сказал он. — Разве вам не ясно, что вы мне надоели? Занимайтесь своим проклятым делом и не суйте свой грязный нос в мои дела… иначе…

— Иначе — ничего. — Каллаган закурил сигарету. — Так чем они вас пичкают? Кокаином? Держу пари, через пару недель вы превратитесь в настоящего наркомана.

Он выпустил дым через нос и вежливо продолжал:

— Почему вы не возвращаетесь домой и не ложитесь спать, Щенок? Вам кто-нибудь говорил об отце? Он очень болен… но, я полагаю, вас это не волнует… И ваша мачеха беспокоится за вас.

Щенок оторвался от ограды и приблизился к Каллагану.

— Я предупреждаю вас. Я говорил вам… К черту… Занимайтесь своим делом, а моя умная мачеха вас не касается. Вы…

Он грубо выругался и поднял кулак. На углу остановилась машина. Одной рукой Каллаган перехватил кулак Щенка, а другой — махнул шоферу.

— Отвезите его, куда он захочет. — И сунул шоферу банкноту.

Машина уехала. Каллаган прислонился к фонарю и записал в маленькой черной книжечке ее номер.

Потом пошел на Бонд-стрит.

 

Глава 3

Железнодорожный билет

Каллаган стоял на невысоком узком балконе, который тянулся вдоль трех стен «Желтой Лампы», и наблюдал за танцующими. Машинально закурил сигарету и закашлялся. Он все еще кашлял, когда к нему подошел Перуччи.

— Слишком много курите, мистер Каллаган, — заметил он. — Вы что, заядлый курильщик?

Каллаган кивнул.

— Когда-нибудь брошу. Как Хуанита?

— О, прекрасно! Огромный успех. У нее несколько номеров. И она спрашивала о вас, мистер Каллаган.

Пройдя по балкону, Каллаган вышел в коридор и постучал в дверь уборной.

— Войдите!

Хуанита, уже одетая для выступления, пудрила лицо. Увидев вошедшего, она отложила пудреницу. Это была стройная, подвижная брюнетка, с великолепной фигурой и большими страстными глазами, которые умели так много обещать…

Хуанита, которую все принимали за испанку, на самом деле родилась в Чикаго. Каллаган считал, что она довольно медлительна и не очень умно ведет себя с мужчинами.

Ей же нравился Каллаган. Нравился, потому что он не вмешивался в ее дела и потому что был для нее загадкой: она не могла понять, что скрывается за его печальными глазами.

Она нравилась мужчинам с первого же взгляда, и они пользовались ей, не давая себе труда хоть как-то понять ее.

Каллаган остановился у двери, глядя на Хуаниту. Он сам удивлялся, что мог так долго встречаться с ней… Так долго, что она скоро станет слишком любопытной.

— Так ты, наконец, добрался и сюда! — Она склонила голову набок и серьезно смотрела на него. — Почему ты прячешься? Почему я должна зря тратить на тебя время?

Каллаган улыбался. Хуанита закурила сигарету и повернулась к нему, скрестив ноги.

— Ты четыре раза назначал мне свидания на прошлой неделе, Шерлок, — продолжала она, — и каждый раз оставлял меня одну. Что с тобой? Может быть, я уже не так привлекательна?

— Дело, — ответил он. — У меня одно тяжелое дело. Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя отличная фигура, Хуанита? Ты просто изумительна.

— Иди к черту. Ты так интересуешься моей фигурой, что ни разу не обнял меня.

Он сел.

— Я выступаю с новым номером. Американский танец. Что ты об этом думаешь, Слим? Скажешь потом?

Он кивнул.

— Я для этого и пришел. — Он лгал легко, как всегда. — Я все время думаю о тебе, Хуанита…

— О да! А я думала о вас, мистер Каллаган. Ты больше времени тратишь на этого беби, когда оно у тебя есть…

Она уголком глаза наблюдала за ним. Каллаган продолжал улыбаться.

— Ты имеешь в виду Чарльстона? — невинно спросил он. — Ну, он хороший парень. А ты бываешь плохой. Ты слишком красивая девочка для этой вшивой работы. У него есть деньги. Почему бы тебе не заставить его Жениться на тебе?

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Потом поджала губы.

— Ну… вот! Значит, я была тебе нужна только для этого? И ты хочешь, чтобы я тратила свое время и сексуальность на айсберг? У тебя есть совесть? И еще одно… ты забыл о свидании в прошлый вторник? Забыл!

Каллаган улыбнулся.

— Но это было в прошлый вторник, — ехидно заметил он. — А сегодня пятница.

Он закурил сигарету.

— Я серьезно говорю о Чарльстоне, Хуанита. Он любит тебя.

— Ну и что же, — возразила она. — Джилл — хороший парень, но я никогда не думала о нем. Пока, — она со значением посмотрела на Каллагана, — я могу думать только о другом.

— Он хорошо смотрится в вечернем костюме. У него есть деньги. Он всегда открывает перед женщинами дверь и уступает им место.

— Об этом не стоит, — сказала Хуанита. — Швейцар тоже открывает дверь, и что из этого? Мне нравится Джилл. Он приятный парень, и у него есть башли, но ненадолго. Знаю я этих игроков. Если у них сегодня есть деньги, это не значит, что они и завтра у них будут… А я бы предпочла быть женой частного детектива. Видимо, я всегда выбираю лучшее.

Каллаган улыбнулся.

— Детективы хуже игроков.

Хуанита посмотрела на него:

— Поверь мне, я лучше тебя знаю.

Она подошла к нему, обвила шею руками и поцеловала в губы.

— Я не знаю, что с тобой происходит, но что-то ты скрываешь. Теперь иди, а потом скажешь мне, как понравился тебе мой новый номер. Я вернусь через несколько минут. Ты успеешь пока выпить. Приходи сюда потом, я хочу поговорить с тобой.

Каллаган встал.

— Хорошо, — пообещал он.

Он вернулся на балкон. Джаз не играл. Среди посетителей сновали официанты. С противоположной стороны зала кто-то смотрел на Каллагана. За столиком в углу расположился дородный мужчина с круглым лицом. Пиджак ему был явно мал. Возле него сидела хорошо одетая женщина. В ней было какое-то странное очарование. Но выглядела она усталой. Каллаган медленно спустился с балкона и подошел к ним.

— Вы не возражаете, если я сяду?

Дородный мужчина изумленно уставился на него. Он оглядел зал, где было много незанятых столов.

— Если вы хотите сесть именно здесь — пожалуйста. Но в зале много свободных мест.

— Я знаю. Но я хочу сидеть здесь.

Он посмотрел на женщину, сел, погасил сигарету и закурил новую.

— Хотите выпить, милая? — развязно спросил Каллаган.

Её кавалер мрачно улыбнулся.

— Спасибо, у нее есть что выпить.

— У вас есть, а она уже выпила, — возразил Каллаган. — Вы что-то сказали, милая?

Он враждебно посмотрел на женщину. Та опустила голову. Дородный начал злиться.

— Послушай, приятель, чего ты хочешь? Разве ты не понимаешь, что тебе надо убраться?

Каллаган встал.

— С кем ты разговариваешь?

Он перегнулся через стол и залепил пощечину дородному. Наступила пауза. В зале со всех сторон смотрели на них.

— Уйдем отсюда, — сказала женщина, — я не хочу участвовать в драке.

Толстяк встал. В это время в зале погасили свет. На сцене, где сидел джаз, появился Перуччи.

— Леди и джентльмены! — торжественно начал он. — С большим удовольствием представляю вам синьориту Хуаниту, прибывшую из триумфальной поездки в Нью-Йорк. Новый танец… Мексиканское фанданго!

Оркестр заиграл румбу. Толстяк через стол смотрел На Каллагана.

— Ты ищешь неприятностей? Хорошо. Ты их получишь. Я отведу даму в машину и вернусь к тебе… — Он усмехнулся. — Я разделаюсь с тобой.

Каллаган выпустил струю дыма.

— Мне это подходит.

Они направились к выходу. Первой шла женщина, за ней следовал дородный, Каллаган замыкал эту процессию. На сцене замерла Хуанита. Она жестом заставила джаз замолчать и смотрела издали на Каллагана. Ее взгляд был красноречивее всяких слов. Он кивнул ей с извиняющейся улыбкой. Уже за дверью до него донеслась музыка.

Дородный ждал его у гардероба.

— Здесь есть за углом одно место, — сказал он. — Ну и разделаюсь же я с тобой!

Каллаган ничего не ответил. Они вышли на спокойную улицу. Каллаган держался чуть позади. Женщина что-то тихо говорила. Неподалеку стояло такси. Толстяк поговорил с шофером и открыл дверцу. Неожиданно Каллаган прыгнул вперед, вырвал из рук женщины сумочку и бросил ее на тротуар.

Толстяк двигался очень резво для человека его комплекции. Он резко повернулся и схватил левой рукой Каллагана за воротник. Правой он нанес ему короткий удар в живот и прижал к ограде.

— Ты, вшивый гад!

Каллаган пытался перевести дыхание. Толстяк начал собирать все, что вывалилось из сумочки. Потом протянул ее женщине. Та села в машину. Каллаган увидел ее стройные ножки и успел заметить, что она до смерти устала.

— Я надеюсь, ты простишь меня, дорогая, — огорченно сказал ей дородный. — Я не могу проводить тебя, пока не разделаюсь с этой крысой. Не беспокойся, я проучу его. Поезжай домой… Я увижу тебя…

Машина уехала. Дородный подошел к Каллагану, который все еще «подпирал» ограду. Он схватил его за руку и потащил за собой.

— Так ты хочешь позабавиться, парень? — спросил он. — Ну, пошли за угол — и мы поиграем. Сюда, приятель!

Свернув за угол, где было темно, он, наконец, отпустил руку Каллагана.

— Черт тебя возьми, Монти! — сказал Каллаган. — Ты слишком сильно ударил меня. — Он достал портсигар. — Что-нибудь удалось заполучить?

Келлс улыбнулся.

— Не знаю. Я успел схватить визитные карточки и несколько бумажек, которые были в сумочке. Но она наблюдала за мной, и я не мог много взять.

— Пойдем посмотрим, что там…

Они свернули на Кондуит-стрит и направились в контору.

Каллаган уселся за свой стол и стал рассматривать то, что нашел Келлс в сумочке Азельды. Там было два или три счета от магазина «Вест-Эндер», расписка, реклама новой прически, несколько чистых листков и обратный железнодорожный билет первого класса.

Он открыл нижний ящик стола и достал бутылку виски. Сделав пару глотков, протянул ее Келлсу.

— Расскажи мне об Азельде, Монти.

Келлс тяжело заворочался в кресле. Достал сигарету и закурил.

— Это дело случая. Утром я играл в баре Уилли на Риджент-стрит. Мне сказали, что одна девица может кое-что знать. Я купил ей коктейль или два, и у нас завязался разговор. Потом пришла Азельда и сама заказала себе выпить. Когда она уселась на высокий стул у стойки, я сказал своей партнерше, что у Азельды плохая фигура. Это, конечно, не так, но моя беби разговорилась. Я получил кучу сведений. Когда она сказала, что видела Азельду с молодым «красивеньким» мальчиком, у которого много башлей, я насторожился, понимая, что речь идет о Ривертоне.

Я подумал немного, потом потащил свою девицу погулять. На улице отделался от нее и вернулся в бар. Азельда все еще была там, одна, и я подсел к ней. Сказал, что несколько раз видел ее, а она сделала вид, что верит этому. Мы вместе позавтракали, а вечером отправились к Перуччи. Я надеялся, что там она разговорится после выпивки. — Келлс отхлебнул виски. — У тебя, Слим, видимо, не было других вариантов, раз ты так начал действовать.

Каллаган кивнул. Он взял со стола железнодорожный билет. Потом встал и прошел внутрь конторы. Вернувшись, он сказал:

— Послушай, Монти, надо сделать одну работу очень быстро, а я не могу допустить даже малейшей ошибки. — Он выпустил струю дыма. — Кое-кто намекнул мне, — продолжал он, — что у Рафано где-то в пригороде есть яхта. Я кое-что начал понимать. — Он кивнул Монти и положил билет на стол. — Это обратный билет из Малиндона, и он датирован сегодняшним числом. Я только что смотрел карту: Малиндон — это станция возле Саутинг-Виллиджа, а именно в этой местности и находится Манор-Хауз Ривертона. Понимаешь?

Келлс свистнул.

— Что ты имеешь в виду, Слим?

— Ничего особенного. Но мне кажется, что Азельда могла уехать в Малиндон, после того как ты усадил ее в такси. Возможно, Азельда обманула тебя утром. Она могла знать, что ты работаешь на меня, и после ленча, договорившись с тобой о вечерней встрече, предупредила Рафано.

Он сделал большую затяжку и закашлялся. Потом продолжал:

— Она не использовала этот обратный билет. Наверное, кто-то привез ее на машине. Может быть, это был сам Рафано.

— Если она одна из дам Рафано, то наверняка знает, кто ты, — заметил Келлс, — и поймет, что мы действовали сегодня сообща. Нам тогда не удастся подцепить ее на крючок.

— Меня это не волнует, Монти. А ты займешься вот чем. — Каллаган достал из стола карту и расстелил ее на столе. — Вот здесь Малиндон, а здесь Саутинг-Виллидж. Здесь Пинмилл. А Пинмилл — отличное место для яхты. Было бы странно, если бы Рафано держал яхту не здесь. От Харвича до открытого моря рукой подать, и он в любой момент может удрать отсюда.

— Понимаю, — кивнул Келлс.

— Мы сделаем вот что, — продолжал Каллаган. — Семья Ривертона волнуется за Щенка. Я уже повидал его мачеху. Она из тех, кто может причинить большие неприятности, если почувствует…

Келлс усмехнулся.

— Скажи, Слим, я не говорил тебе, что одной из причин, заставивших меня удрать из Штатов, было то, что мой старик решил преподнести мне мачеху? Да-да, он хотел жениться на какой-то даме, содержащей ночной клуб. Когда я ее увидел, я собрал шмотки и смылся. К черту мачех!

— Иди домой и поспи, — сказал Каллаган. — Ты выедешь утром, в шесть часов. Найми машину. Приедешь в Малиндон, оставь машину и поброди по окрестностям. Осмотри все места, погуляй вокруг Фаллтона, Лайтинга и так далее. Попробуй найти яхту, она должна быть достаточно большой, чтобы на ней можно было удрать за границу. Яхту снял американец на пять или шесть месяцев. Сделай это побыстрее, Монти.

— Хорошо, босс. — Монти встал. — Я позвоню, если найду что-нибудь. — Он взял шляпу. — Пока, Слим.

Каллаган сидел за столом и разглядывал билет. Он размышлял. Сопоставлял факты, которые ему были уже известны. Во-первых, почему Чарльстон раньше не намекнул ему о Рафано? Каллаган давно приглядывался к Рафано, а Чарльстон профессиональный игрок, и ему должно быть многое известно о Джейке.

Он подумал, что знает ответ на этот вопрос. Чарльстон не дурак. Когда он узнал, что Каллаган ищет Щенка, то понял, что начинается фейерверк. А если это так — Джейк удерет. Ведь он приехал из страны, где не привыкли к неприятностям. И Чарльстон дал Каллагану сведения о Рафано в самый удобный момент, в надежде, что тот из благодарности поговорит о нем с Хуанитой.

Каллаган подумал, что Рафано удерет, пока все тихо и спокойно. Почему бы нет? Имея восемьдесят тысяч фунтов Щенка, он мог позаботиться и об укромном местечке, пока не запахло жареным.

Другой интересный факт не давал ему покоя: эпизод со Щенком на Беркли-сквер. Каллаган задумался. Он достал из стола лист бумаги и написал на нем номер такси, в которое усадил Щенка. Под номером, ниже, он приписал:

«Дорогая Эффи!

Поручи Финдону прогуляться на Беркли-сквер. Пусть найдет такси, которое вчера ночью отвозило молодого Ривертона, и спросит у шофера, куда тот его отвез. Если он все помнит, пусть даст ему один фунт».

Он подписал записку и сунул ее в правый ящик стола Эффи: она обычно по утрам сразу заглядывала туда — нет ли инструкций.

Потом он задумался. Азельда Диксон… Возможно, она была одной из женщин Рафано. Тогда ей известно, что Келлс — агент Каллагана. Более чем вероятно, что она поехала в деревню предупредить Рафано. Потому что не было ничего невероятного в предположении, что Рафано держит яхту в Малиндоне. Может быть, именно потому, что яхта находилась в Малиндоне, Рафано и пронюхал про Щенка.

Каллаган положил билет в ящик стола и закурил другую сигарету. Потом позвонил и попросил позвать Перуччи.

— Перуччи, — сказал он. — Это Каллаган. Я хочу поговорить с тобой, лично. Через пять минут буду у тебя.

Перуччи сидел за большим письменным столом и улыбался Каллагану.

— К вашим услугам.

Каллаган посмотрел на бриллиант на лацкане пиджака Перуччи.

— Я хотел сказать, что сожалею о небольшом вечернем инциденте. Надеюсь, что не доставил вам никаких неприятностей?

Перуччи пожал плечами.

— Я не люблю никаких неприятностей здесь, мистер Каллаган, вы же знаете это. Но вы хороший клиент… — Он снова выразительно пожал плечами. — Все в порядке.

— Прекрасно. Действительно, никаких неприятностей не было, Перуччи. Это был мой агент — Монти Келлс. А женщину звали Азельда Диксон. Вы знаете Азельду?

Перуччи непонимающе посмотрел на него.

— Я ничего не знаю. Вообще ничего.

Каллаган усмехнулся.

— Только не надо лгать, Перуччи. — Он встал, подошел к столу и смерил взглядом итальянца. — Дело в том, что вечером я встретил молодого Ривертона. Вы знаете это хотя бы потому, что половине посетителей вашего заведения это известно. А вот вам, видите ли, не известно го, что скрывается за всем этим.

Перуччи снова пожал плечами. Его улыбка исчезла.

— Когда я разговаривал ночью со Щенком, — сказал Каллаган, — я внимательно разглядел его. Похоже, парень был накачан наркотиком. Вечером, когда я увидел Азельду, мне показалось, что она нюхает кокаин. И я подумал, не является ли Азельда той женщиной, которая держит молодого Ривертона на привязи. Может быть, вы это знаете?

— Я же сказал вам, мистер Каллаган, что ничего не знаю.

Каллаган не двигался. Он спокойно стоял у стола. Губы его расползлись в улыбке, но глаза не смеялись. Он, не отрываясь, смотрел Перуччи в лицо.

— Все это хорошо, Перуччи. Возможно, вы ничего действительно не знаете, а возможно, начинаете что-то понимать, потому что я ведь тоже кое-что понимаю.

Он достал портсигар.

— В прошлом году, — спокойно продолжал он, — кое-кто дал мне задание найти, куда исчезла Лаллен. Вы помните ее, Перуччи? Красивая молодая блондинка, она приходила сюда с саксофонистом. Ну, мы нашли ее, но эта информация не слишком много дала тем, кто тогда ее искал. Лаллен уехала к тому времени слишком далеко. Возможно, сейчас она в Буэнос-Айресе.

Он замолчал. На лбу Перуччи выступили капли пота.

— Неплохая работа. Но самое интересное то, что нам известен номер машины, на которой уехала девушка в день исчезновения с побережья, — Он усмехнулся. — Монти Келлс выследил машину и узнал этот номер. Большая зеленая машина. Одна из твоих, Перуччи, — Каллаган сунул в рот сигарету и раскурил ее. — А теперь ты расскажешь мне об Азельде, — докончил он.

Перуччи опустил голову. Прошла, наверное, минута, прежде чем он заговорил.

— Я не много знаю о ней, мистер Каллаган. Не много. Думаю, она употребляет наркотики. Думаю, что она встречается с некоторыми друзьями Рафано. Больше я ничего не знаю.

— Подумай еще немного, Перуччи. Подумай, не вспомнишь ли ты еще что-нибудь о ней. Где она берет наркотики?

Перуччи не поднимал головы.

— В Сохо есть маленький ночной бар. — Он говорил тихо, но с едва сдерживаемой злостью. — Бар «Капер».

— Знаю, — подтвердил Каллаган. — Кто сейчас держит это место?

— Они зовут его Братец Генни, — ответил Перуччи.

Каллаган взял шляпу.

— Когда бар закрывается?

Перуччи встал.

— Там открыто до четырех утра, мистер Каллаган.

Каллаган направился к двери.

— Мистер Каллаган… — окликнул его Перуччи.

— Все в порядке, Перуччи. — Каллаган усмехнулся. — Я забуду номер твоей машины. Доброй ночи!

Каллаган вышел через коридор в зал «Желтой Лампы». Сейчас там было пусто, только две-три усталых пары сидели за столиками. Он увидел Чарльстона, направлявшегося к гардеробу. Тот улыбнулся.

— Хэлло, Слим! Ты быстро работаешь. Сегодня я ужинаю с Хуанитой. Ты уже не так популярен. Она говорит, что ты испортил ее танец.

Каллаган ухмыльнулся.

— Во время ее танца случилась маленькая неприятность. Естественно, ей это не очень понравилось.

Он подошел к двери.

— Послушай, Джилл, поработай с Хуанитой. Я уверен, что ты ей нравишься. Ей до смерти надоели эти выступления, и, по-моему, она будет рада выйти замуж. А если ты найдешь себе новое занятие, то можешь стать этим счастливцем. До свидания, Джилл.

Он вышел на улицу и, поймав такси, велел шоферу ехать в Сохо.

Бар «Капер» был одним из тех заведений, которые переходят из рук в руки каждые три-четыре месяца. Когда полиция решала, что пора познакомиться с владельцем, всегда оказывалось, что его уже нет, а его преемник уж никак не виноват в том, что «тот» уехал вчера вечером, скажем, в Париж.

Бар располагался в цокольном этаже, а над ним шел узкий пролет лестницы. В конце пролета усталый молодой человек играл на пианино и рассуждал о днях, когда он не чувствовал себя таким старым.

Обычно люди толпились под лестницей. Время от времени сюда наведывались сотрудники Центрального отделения уголовного розыска на Тоттнем-Корт-роуд и разглядывали публику…

Здесь всегда было накурено, пахло горелым кофе, а часто и дымком от сигарет с марихуаной, которые стоили всего шесть пенсов, а укорачивали жизнь на полчаса.

Каллаган купил себе чашку кофе, медленно выпил ее и закурил сигарету. Взглянул на часы — половина третьего. Неожиданно он почувствовал себя очень усталым. Встал и спустился вниз. Остановившись внизу, он вдруг улыбнулся: по ступенькам лестницы, ведущей от двери, только что спустилась Азельда Диксон. В комнате, за столиком возле пианино, сидели трое и, наклонившись друг к другу, о чем-то шептались.

Азельда шла, не поднимая глаз, и увидела Каллагана, только подойдя к нему совсем близко.

— Хэлло, Азельда, — спокойно окликнул он ее.

Лицо ее побледнело, напряглось, под глазами обозначились темные круги. «Азельда довольно мило выглядит, — подумал Каллаган. — В ней кое-что есть. И хорошо одета — вполне может сойти за леди».

— Что вам нужно? — сухо спросила она.

— Ничего. — Каллаган был совершенно спокоен. — Как поживает Братец Генни?

Азельда поджала губы, и Каллагану показалось, что она сейчас закричит.

— Идите к черту! — Азельда злилась. — Или оставайтесь здесь. Но будьте осторожны, мистер Каллаган.

— Хорошо, Азельда, — Каллаган по-прежнему говорил нарочито спокойно. — Я буду осторожен. Но кого я должен остерегаться?

— Вы узнаете это. У меня есть пара друзей… — сказала она многозначительно и прошла мимо.

— Я рад, — бросил ей вслед Каллаган, — В общем, когда вы захотите, можете явиться ко мне, Азельда. На Беркли-сквер вам укажут мою контору. Спокойной ночи…

Она начала подниматься по лестнице. Каллаган слышал стук ее каблучков. Потом направился к двери, ведущей в кабинет Братца Генни. Но до двери он не дошел, изменив намерения, — сел за стол и закурил другую сигарету. Минут через десять он встал и вышел на улицу.

Пройдя ярдов двадцать, свернул в темный переулок, который вел к Тоттнем-Корт-роуд. Дойдя примерно до середины переулка, остановился и закурил другую сигарету, выжидая. В конце переулка он заметил чью-то тень.

Каллаган сунул руки в карманы и медленно двинулся вперед, держась ближе, к стенам домов. Он двигался бесшумно и осторожно, не спуская глаз с тени.

Занеся ногу для следующего шага, Каллаган так и не сделал его, а круто повернулся, стоя на одной ноге, в сторону надвигавшейся тени.

Тень кинулась к нему, но резкий удар каблуком в живот заставил ее охнуть и рухнуть лицом на землю, Каллаган быстро огляделся и, убедившись, что нападающих больше нет, схватил упавшего за ноги и поволок к фонарю. Там он осмотрел его лицо, чтобы запомнить, потом — руки.

На правой руке Каллаган обнаружил перчатку, а в ее пальцах три половинки безопасных лезвий.

Каллаган достал новую сигарету, закурил ее и не спеша направился к стоянке такси.

 

Глава 4

Прощай, Джейк!

Китайские часы на каминной полке пробили четыре.

Каллаган проснулся. Он зевнул, поглядел на потолок, потом потянулся за телефоном.

— Я спущусь через пятнадцать минут, Эффи. Приготовь мне чай.

Каллаган встал и прошел в ванную. Принял душ, освежился одеколоном. Затем оделся, глотнул виски и сразу же закурил сигарету. Отчаянно кашляя, он направился в контору.

Эффи Томпсон внесла чашку чая.

— Финдон нашел такси, — сообщила она. — Шофер говорит, что молодой Ривертон остановил машину на Пикадилли, в конце Даун-стрит, и пошел по улице. Больше шофер ничего не видел. Финдон дал ему пять фунтов. Я внесла эту сумму в счет Ривертону.

Каллаган кивнул. Он начал пить чай, уголком глаза наблюдая за Эффи. На ней был новый костюм и белая шелковая блузка. Каллаган подумал, что у Эффи красивая линия бедер… И вспомнил фигуру миссис Ривертон… В этой женщине какое-то дьявольское очарование.

— В три часа звонила миссис Ривертон из Саутинга, — продолжала Эффи. — Сказала, что ей необходимо поговорить с тобой. Я обещала, что ты позвонишь ей, когда вернешься в контору. Уилки сказал, что ты спишь, и я не стала тебя беспокоить.

— Отлично, Эффи. Позвоню ей сейчас.

Она направилась к себе, но Каллаган уже передумал.

Он допил чай, закурил и долго сидел, задумавшись, в полутемном кабинете. Потом позвонил Чарльстону. Телефонистка Лилли-Хауза ответила, что мистера Чарльстона нет. Тогда Каллаган набрал номер Хуаниты. Горничная Хуаниты сказала, что хозяйка недавно ушла. Каллаган усмехнулся.

— Ей звонил мистер Чарльстон?

— Да, сэр. И она просила передать, если вы позвоните, что ждет вас в «Желтой Лампе».

Каллаган поблагодарил ее, положил трубку и взглянул на часы. Без двадцати пять. Он нажал кнопку на столе и вызвал Эффи.

— Я еду в Манор-Хауз. Выжди минут десять, потом позвони туда. Скажи миссис Ривертон, что я не вернусь в контору, но просил передать: буду у нее между шестью и половиной седьмого.

Он встал и вышел. Эффи услышала, как хлопнула входная дверь. Она недовольно подняла брови и пожала плечами. Потом подсела к телефону.

Было двадцать минут седьмого, когда Каллаган остановил машину у портала Манор-Хауза. Шел дождь. По дороге к дому он видел широкую аллею, усаженную деревьями, и решил, что летом здесь, наверное, замечательно. Каллаган нажал кнопку звонка.

Когда он вошел, миссис Ривертон стояла у камина. Достаточно было беглого взгляда, чтобы оценить великолепную обстановку, дорогие гобелены, всю атмосферу этой комнаты.

Он видел, что она устала. Под глазами голубые тени — и ни малейшего намека на улыбку. Каллаган остановился в дверях, не сводя с нее глаз и опустив руки по швам. Его удивила ее холодность. Каллаган подумал, что все-таки улыбка очень красит ее. Она из тех женщин, которым следует чаще улыбаться.

Он оглядел ее всю — от великолепных туфелек на ножках до прически — и нашел, что она прекрасна.

Они молча разглядывали друг друга. Каждый ждал, что первый шаг сделает другой. Каллаган думал: «Она ненавидит меня. Она разорвала бы меня на куски, если бы могла. И давно бы это сделала, но, держу пари, ее сдерживает старый Селби».

Нарушила молчание она.

— Вы удивительный человек, мистер Каллаган. В последнее время, когда я пыталась дозвониться до вас, в течение двух дней не было никакой реакции, а теперь, всего через несколько часов после нашего разговора, вы тратите время и приезжаете сюда, вместо того чтобы позвонить по телефону. Садитесь.

Каллаган сел.

— Телефон — не лучшее средство общения, миссис Ривертон, — заметил он. — Мне захотелось увидеть вас… — Он усмехнулся. — Мне определенно доставляет удовольствие видеть вас. И хотя я знаю, что это вас не интересует, есть факты, о которых я хотел бы сообщить вам. А такие вещи лучше не говорить по телефону. Но может быть, вы хотите начать первой?

Она пожала плечами. Каллаган понял: она раздосадована его словами о том, что ему приятно ее видеть. Она считала это замечание чисто личным и не имеющим отношения к делу. Она обиделась. Ну, это лучше, чем ничего. Каллаган полагал, что если женщина вас недолюбливает, то в данной ситуации она должна питать к вам отвращение. Во всяком случае, это могло выбить ее из колеи.

Она подошла к маленькому столику, взяла коробку с сигаретами и протянула Каллагану. Себе она тоже взяла сигарету. Каллаган встал, дал ей прикурить и прикурил сам. Он был рад, что хотя бы этим она показала, что не питает к нему вражды. Впрочем, возможно, это была только обычная вежливость.

— Должна вам сказать, мистер Каллаган, что моему мужу стало гораздо хуже. Настолько, что сегодня утром я вынуждена была поместить его в частную лечебницу в Свансдайне. Его состояние вызывает у врачей тревогу. Мне очень жаль его. К тому же он поручил мне вести дела Ривертонов, включая заботу о моем пасынке. — Она помолчала и продолжала: — Следовательно, мистер Каллаган, вы должны прислушиваться к моим указаниям, несмотря на то что вам это не нравится.

Каллаган улыбнулся и выпустил из ноздрей струю дыма.

— Не знаю, почему вы думаете, что мне не нравится получать ваши указания, миссис Ривертон. Я не скрываю, что предпочитаю получать указания от умных людей, хотя многие из них не любят частных детективов.

Он смотрел на нее и улыбался.

Несмотря ни на что, она не могла не заметить его очаровательной улыбки, не обратить внимания на сильную челюсть и красивую линию губ.

— Фактически мне даже приятно получать указания от вас, — прибавил Каллаган.

— Не думаю, что имеет значение, кто именно дает указания, — холодно сказала она. — У вас есть что сообщить мне?

— Да. Думаю, мы можем утверждать, что немного продвинулись. Я узнал одну-две вещи — ничего особенного, но этого достаточно, чтобы знать, куда ветер дует. Думаю, скоро смогу сказать вам больше: кто и когда вытянул деньги из Уилфрида Ривертона и где он проводит время.

— Что вы имеете в виду?

— Я разговаривал с ним вчера ночью. Он ждал меня возле моей конторы. Послал меня к черту и сказал, чтобы я не лез в его дела и что его умная мачеха — он так и выразился «умная мачеха» — меня не касается. Не думаю, что мы с вами популярны в вашей семье. Во всяком случае, я убедился, что он был напичкан кокаином, когда я с ним разговаривал.

Она ничего не ответила. Подошла к камину и смотрела в огонь.

— Какой ужас! — наконец сказала она. Потом подняла голову и повернулась к нему.

— Мистер Каллаган, почему это дело тянется так долго? Что, есть необходимость его затягивать? Или вас устраивают эти сто фунтов в неделю?

Каллаган погасил сигарету.

— Я надеялся, что вы не станете говорить подобных вещей. Мне не нравится, когда вы так говорите. Я думаю, эту работу нельзя сделать меньше чем за два месяца.

Она села в большое кресло у камина.

Каллаган встал, потом подошел к камину и остановился возле нее.

— Послушайте, миссис Ривертон, почему вы не хотите довериться людям, вместо того чтобы быть такой подозрительной и циничной. Я считаю, что такая работа требует не менее двух месяцев, и у меня есть основания так думать. Ваш пасынок попал в компанию скверных людей, которые ни перед чем не остановятся. Если мы начнем спешить, они сумеют отомстить.

— Ну и что же, мистер Каллаган? — возразила она. — Я считаю, что Скотланд-Ярд достаточно оперативен.

— Скотланд-Ярд дьявольски оперативен, — согласился Каллаган. — Поверьте мне, я их знаю. Если вы хотите обратиться в Скотланд-Ярд, вы можете это сделать. Их не волнует ваш Уилфрид Ривертон как обманутый игрок. Если они им и заинтересуются, то только с точки зрения наркотиков. Но пока они начнут действовать, рыбка сорвется с крючка. Хорошо, — продолжал он. — Что это может дать вам, полковнику или Уилфриду? Видите ли, Скотланд-Ярд — не частные детективы. Они слуги государства. Когда они начинают работу, об этом узнают все. У нас слишком много репортеров. Даже если вы и полковник не станете возражать против гласности, я думаю, будет возражать Щенок. Они сумеют обвинить и его тоже. В результате он возненавидит вас еще больше, а если вы еще начнете руководить всеми делами семьи и ограничите его в деньгах, то будет совсем плохо.

Она встала.

— Я думаю, мистер Каллаган, что вас это не касается. Мы с вами высказали друг другу все, что хотели, и я не собираюсь тянуть дело еще восемь или девять недель. У меня есть свои причины для этого.

Каллаган покачал головой.

— Это уж как получится, мадам.

— Да, уж как получится, мистер Каллаган. Это мое последнее слово. Сегодня — суббота. Как хотите, но дело должно быть закончено через две недели, в субботу. Если вас это не устраивает, мистер Селби найдет другую детективную фирму для продолжения расследования.

Каллаган встал.

— Понимаю, мадам. — Он улыбнулся. — Фактически я предупрежден за две недели. Не думаю, что мне все это нравится.

Ее рука потянулась к звонку.

— Надеюсь, вы не сердитесь, мистер Каллаган?

Каллаган улыбнулся еще шире.

— Даже сейчас не могу сказать, что вы мне не нравитесь. Странно, вы даже в чем-то похожи на меня. Дьявольски грубы. Доброго вечера, мадам, и благодарю вас за сигарету.

В восемь часов вечера Каллаган был в своей конторе. Эффи Томпсон терпеливо сидела в кресле и курила сигарету. Шляпка, сумочка и зонтик лежали на столе.

— Соедини меня с Дарки, — сказал Каллаган, проходя мимо нее в свой кабинет, — и иди домой, Эффи. Отдохнешь пару дней.

И усмехнулся, заметив, как она недовольно надула губки.

Он снял трубку.

— Послушай, Дарки, есть один молодой парень, Уилфрид Ривертон. Пять футов десять дюймов. Худой, слабый. Лицо распухло от пьянства и наркотиков. Блондин, волосы длинные, вспыльчив. Ты понял?

Дарки подтвердил, что понял.

— Прошлой ночью он болтался около Даун-стрит. Был накачан кокаином, — продолжал Каллаган. — Думаю, он живет где-то рядом. Узнай это. Если наймешь дюжину ребят, расходы будут оплачены. Есть еще для тебя дело. Понаблюдай за Азельдой Диксон. Среднего роста, прекрасно одета, брюнетка. Возможно, она вертится возле Ривертона. Действуй, Дарки. Я хочу знать, где живут обе птички, и как можно быстрее. Понял?

Он положил трубку.

В дверях появилась Эффи Томпсон. В руках она держала экземпляр «Бай стандер».

— Я ухожу, — предупредила она.

Затем вошла в кабинет и положила газету ему на стол.

— На седьмой странице есть фото миссис Ривертон. Миссис Торлы Ривертон. — Она бросила на него быстрый взгляд, — Мне кажется, она очень красива.

— Да? — спросил Каллаган. — И что же?

Она направилась к двери, холодно улыбаясь.

— Это то, что удивляет меня. Доброй ночи.

Каллаган все еще думал о миссис Ривертон, когда зазвонил телефон. Это был Келлс.

— Хэлло, Слим! Скажи, сыщик я или нет?

— Ты получил что-нибудь, Келлс?

— Я нашлел яхту, — ответил тот. — Я прошел от самого Фаллтона и напал на нее где-то посредине между Саутинг-Виллиджем и Пинмиллом. Яхта называется «Сан-Педро». Прекрасная штука. Несколько великовата, но быстроходная. На таких в Калифорнии устраивают гонки. Пришвартована в конце Фаллтона. В любой момент может отвалить в море.

Каллаган посмотрел на часы.

— Я выхожу. Ты где, Монти?

Келлс хихикнул.

— В деревенской гостинице, которая называется «Коза». Назвался странствующим торговцем. Выпивка тут неплохая, а барменша выглядит так, будто готова упасть в мои объятия. Куда мне ехать отсюда?

— Оставайся там. Я буду в половине первого. Сдается мне, что Джейк собирается драпануть, а я хотел бы поговорить с ним перед отъездом. В половине первого я буду у твоей «Козы» и захвачу тебя.

— О’кей, — отозвался Келлс. — Захвати лучше с собой пушку. Боюсь, что Джейк не очень жалует тебя, а если он собрался удрать, то ему ничего не стоит наброситься на тебя первым.

Каллаган усмехнулся.

— Я не люблю пушки. Слишком многое приходится потом объяснять — здесь не Оклахома.

— Ты уже говорил это. Но я все-таки ношу с собой пистолет. Предпочитаю лишний раз объясниться, чем быть мертвым. О’кей, Слим. В половине первого увидимся.

Было десять часов, когда он остановил машину в Мьюсе возле «Желтой Лампы». Он зашел туда, выпил коктейль, перебросился несколькими словами с Перуччи и поднялся наверх, в комнату Хуаниты. Она курила и читала газету.

Каллаган взял ее за руку. Лицо его выражало глубокое сожаление.

— Я знаю… — сказал он. — И мне очень жаль. Это одна из обычных вещей, так бывает.

Она выплюнула сигарету.

— Черт! Объясни, ради бога, почему ты выбрал для драки именно тот момент, когда я должна была выступать? И кто эта дама? — Она встала.

Каллаган пожал плечами.

— Я не знаю. Я никогда ее раньше не видел. — Он улыбнулся. — Как Джилл? Вы хорошо проводите время?

Она вскинула голову.

— Не так уж плохо. Но все же с Джиллом чертовски трудно. Он заставляет меня дышать свежим воздухом, угощает прекрасными обедами с шампанским. Это гораздо лучше, чем то, что делают другие.

Она цинично посмотрела на него.

— Джилл — хороший парень, — согласился Каллаган. — Я знаю, что вы прекрасно подходите друг другу.

Хуанита взяла две сигареты, обе сунула в рот, раскурила их и протянула одну Каллагану.

— Послушай, Слим, ты забавный парень, и я почти люблю тебя. Не знаю за что, но люблю. Джилл говорит, что ты связался с одним подонком по имени Джейк. Он врет, будто помог тебе. Говорит, что Джейк собирается разделаться с тобой.

Каллаган кивнул.

— Да, я знаю. Они собирались это сделать прошлой ночью. Какой-то парень решил лишить меня красоты и нацепил перчатку с тремя лезвиями. — Он улыбнулся. — Теперь он где-то валяется.

— Это тот парень, которого нашли около Тоттнем-Корт-роуд? Я читала об этом. Он в больнице. В газетах писали, что он — жертва драки двух гангстерских банд…

Каллаган кивнул.

— Я был одной из этих банд. — Он встал. — Всего, Хуанита! Скоро увидимся. Я еду на свидание.

Он вышел.

Она закрыла за ним дверь и долго молча смотрела на нее.

Из-за туч вышла луна. Каллаган гнал свой «ягуар» по узкой дороге на Фаллтон. В двенадцать он выключил фары и увидел Келлса. Тот стоял посреди дороги, засунув руки в карманы, и курил сигарету, висевшую в уголке рта.

Он быстро влез в машину.

— Скоро развилка. В двадцати пяти ярдах отсюда. Там и укромное местечко. «Сан-Педро» пришвартован напротив.

Каллаган кивнул и погасил фары.

— Ты не боишься за себя, Слим? — спросил Келлс.

Каллаган отрицательно покачал головой. Келлс пожал плечами.

— Ну что ж, ты — хозяин.

Каллаган остановил машину, и они вышли. Перед ними расстилалась небольшая лужайка, за ней белела пристань. Дальше — бескрайняя ширь моря и вдали огни яхты. В полудюжине иллюминаторов горел свет.

— Вот она, — сказал Келлс. — Смотри, какая красавица!

Каллаган огляделся.

— Поставь машину в кусты, Монти. Я не хочу, чтобы деревенские полисмены заинтересовались нами. И еще, — продолжал он, — ты останешься здесь и все осмотришь. Яхта — отличное место для игры, и если все это верно, то у Джейка поблизости должен быть дом, где можно отдохнуть. Оно должно быть здесь, это место. Понял?

— О’кей. Начну завтра же. Если это здесь, я найду его.

— Сейчас уведи машину, а я — на яхту. Когда найдешь дом, приходи в контору.

— Может, мне побыть здесь, Слим? Допустим, у Джейка плохое настроение. Возможно, он задумал что-то. У тебя есть пистолет?

Каллаган усмехнулся.

— Нет. Потому что люди с пистолетами всегда получают пулю. Спокойной ночи, Монти.

— Надеюсь увидеть тебя живым, — отозвался Келлс. Он направился к машине.

Каллаган пошел прямо по траве к пристани. Лодки были привязаны. Он забрался в одну из них, отвязал ее и направил к «Сан-Педро». Было время прилива, и Каллаган греб с большим трудом.

На подветренной стороне яхты он увидел лестницу с привязанной к ней лодкой. Каллаган закрепил свою лодку рядом и начал карабкаться по лестнице. Он двигался бесшумно, как тень. На палубе остановился и огляделся. Ничего не видно и не слышно ни звука. Он двинулся к корме и начал спускаться по трапу в темноту. Почувствовав под ногами палубу, остановился, достал из кармана фонарь и осветил себе путь. Затем стал продвигаться к салону, огни которого видел с берега.

В конце коридора из-под закрытой двери пробивалась узкая полоска света. Каллаган открыл дверь и вошел. Он попал в небольшой салон. У стены — бар с бутылками и стаканами. Напротив — металлический стол, под ним — корзина для мусора. В ней несколько клочков бумаги.

Он прислушался. Тишина. Каллаган сунул руку в корзину и сгреб обрывки. Их было восемь. На одном отчетливо виднелись буквы «У. О. И.». Он сложил обрывки на столе и, нахмурясь, прочел:

«Джейку Рафано, эсквайру.

Уилфрид Ривертон».

У. О. И. 22.000 (двадцать две тысячи фунтов).

Вдруг Каллаган уловил какой-то звук. Он сунул обрывки в карман и прислушался. Звук был странный: неровный, всасывающий, неприятный.

Слева от стола он заметил еще одну дверь и осторожно открыл ее. В конце небольшого, футов в шесть длиной коридора виднелась бархатная занавеска, а за ней — полуоткрытая дверь, через которую пробивался свет.

Каллаган толкнул ее и вошел.

Это был ярко освещенный главный салон. В конце его, напротив Каллагана, за огромным столом орехового дерева, в белом вечернем костюме, залитом кровью, сидел низко сползший в кресле Джейк Рафано. Левая рука безвольно висела вдоль кресла. Правая, лежавшая на столе, сжимала автоматический тяжелый пистолет.

Каллаган повернул голову направо, откуда раздавался неприятный, всасывающий звук. И он увидел того, кто издавал этот звук. Это был Щенок.

Он лежал у стены. Не подходя к нему, детектив уже знал, что пуля попала в легкое. Возле Щенка собралась небольшая лужица крови. Правой рукой, лежащей на левом бедре, он сжимал пистолет 32-го калибра.

Каллаган бегло осмотрел его и подошел к Джейку. Тот был мертв. Каллаган закурил. Потом достал из кармана перчатки и, надев их, начал планомерно, методично обыскивать салон. На стене позади стола он обнаружил скрытый картиной сейф. Затем вернулся к Джейку, но его обыск ничего не дал: карманы были пусты, а у Щенка он нашел только пачку сигарет.

Каллаган направился в маленький салон, где нашел расписку. Заглянул в шкаф с полуоткрытой дверцей. На вешалке висел халат, карманы пусты. Он заметил, однако, что халат был влажным, и это удивило его.

Каллаган сел в кресло и минуту или две курил. Затем встал и поднялся на палубу. Спустившись по лестнице в свою лодку, он стал грести к берегу. Прилив помогал ему.

Он привязал лодку у пристани, нашел свою машину и медленно поехал к Фаллтону. Примерно через три мили увидел телефонную будку.

Остановив машину, Каллаган закурил сигарету, вошел в телефонную будку и набрал номер — три девятки. Приложив носовой платок к трубке, он заговорил:

— Полиция? Слушайте внимательно, пожалуйста. Возле фаллтона стоит моторная яхта «Сан-Педро». Там неприятность. В главном салоне лежит американец, парень по имени Джейк Рафано, он мертв. Там же находится другой, раненный в легкое. Его имя Уилфрид Ривертон. Он плох. Это все. Спокойной ночи!

 

Глава 5

День отдыха

Каллаган спустился в контору в половине второго.

Эффи Томпсон в меховом пальто и небольшой шляпке, надвинутой на глаза, сидела за столом и читала газеты.

— Что ты здесь делаешь? Я тебя не вызывал.

— Утром я увидела газеты, — ответила она, — и подумала, что могу тебе понадобиться.

Каллаган плюхнулся в большое кресло у камина. На нем был серый костюм, голубая шелковая рубашка и светло-голубой галстук. Эффи сердито посмотрела на него. Он не спеша достал портсигар, выбрал сигарету, закурил.

— Что там написано?

— Не много. Очевидно, прошлой ночью кто-то анонимным звонком из окрестностей Фаллтона вызвал полицию на яхту «Сан-Педро». Приехав туда, полиция обнаружила труп Джейка Рафано. Я полагаю, тебе это неизвестно? — Она улыбнулась.

Каллаган ничего не ответил.

— Там же был и Уилфрид Ривертон, — продолжала Эффи. — Ранен в правое легкое. Они считают, что он умрет. Но врачи полагают, что у него есть все-таки шанс выжить.

— Что еще?

— Прошлой ночью умер полковник Ривертон. В двадцать три сорок пять. В частной лечебнице в Свансдайне.

— Итак, из жизни ушли оба Ривертона, — сказал Каллаган. — Скверно. Ты давно здесь?

Он протянул ей сигарету. Эффи взяла ее, достала из сумочки зажигалку и прикурила.

— Часа два. Уилки сказал, что ты спишь, и я переключила телефоны сюда.

— Келлс звонил?

— Нет, никто не звонил.

Каллаган встал и начал прохаживаться, заложив руки за спину.

— Соедини меня с Дарки, Эффи.

Он взял трубку, когда к телефону подошел Дарки.

— Хэлло, Дарки, ты видел сегодняшние газеты?

Дарки ответил утвердительно.

— Хорошо. Для тебя это, может быть, не играет никакой роли. А меня эти убийства на борту «Сан-Педро» интересуют, неважно почему. Я полагаю, что молодой Ривертон приехал туда позавчера или вчера. Узнай это поточнее, а также узнай, откуда он приехал и на чем. Если на машине — очевидно, кто-то привез его. Понимаешь, Дарки? Теперь я скажу тебе, как это сделать.

Ты помнишь Фреда Мазели, парня, которого поймали с наркотиками три месяца назад? Ну вот, найди его, дай пятифунтовую бумажку и притащи в Сохо, в бар «Капер». Накачай его там и порасспроси, что ему известно об этих делах в пригороде. Пусть попробует связаться с Братцем Генни или еще с кем-нибудь, кто знал Щенка. Скажи ему, чтоб узнал, где Щенок был вчера и что делал. Действуй, Дарки.

Он положил трубку.

Эффи Томпсон, которая во время этого разговора несколько раз выходила к себе, теперь стояла в дверях и с тревогой смотрела на него.

— Что мне делать? — спросила она. — Есть какая-нибудь работа для меня?

Каллаган взял ее за подбородок.

— Нет. Ты послала Ленни сотню фунтов?

— Да, еще вчера.

— Отлично, можешь идти домой.

Она кивнула.

— Я буду весь день дома. Если я понадоблюсь тебе, позвони. Я зайду.

Каллаган поднял брови.

— Зачем ты мне можешь понадобиться? Послушай, что с тобой? Уж не пытаешься ли ты стать детективом, Эффи?

Она улыбнулась.

— Я предоставляю это тебе, потому что плохо разбираюсь в подобных вещах. Единственное, на что я способна, — это решать задачи «Хороший ли вы детектив?» в воскресных газетах. Но меня удивил твой звонок в полицию вчера ночью…

— Послушай, милая, — резко перебил ее Каллаган, — тебе не надо удивляться — лучше решай задачи из серии «Хороший ли вы детектив?». Иди домой. Или посмотри что-нибудь в кино и забудь о деле Ривертона. Если ты мне понадобишься, я тебе позвоню. — И он улыбнулся.

Оставшись один, закурил сигарету, опустился в кожаное кресло, вытянул ноги и задумался, глядя в потолок. Звонок прервал его мысли. Он вышел в приемную.

Это был Уилки.

— Мистер Каллаган, один джентльмен хочет видеть вас. Инспектор Грингалл из Скотланд-Ярда.

В кабинете Каллагана зазвонил телефон, и он направился туда.

— Ты сказал ему, что я здесь?

— Я сказал, что вы спите, мистер Каллаган.

— Это хорошо. Попроси его подождать — скажи, что пойдешь за мной. Потом поднимись наверх, пережди там немного, спустись к нему и скажи, что я уже в конторе. Подержи его еще четыре-пять минут, а потом приведи сюда.

Телефон на столе все еще звонил.

Каллаган поспешил в кабинет и снял трубку. Это был Келлс.

— Хелло, Слим! Этот дом оказалось легко найти. Он всего в полумиле от места стоянки «Сан-Педро». Там сад, кусты, цветы — словом, все, что хочешь. Но в доме никого нет. Я был там рано утром — пролез в окно. Внутри неплохо; большой бар с разными напитками, полно еды. Все выглядит так, будто дом кто-то покинул в спешке.

— Как ты нашел его? Говори быстрее, Монти. С минуты на минуту сюда придет Грингалл.

Келлс свистнул.

— Он знает, что ты был в этих местах ночью, Слим? Об этой истории раззвонили все газеты. Они быстро действуют.

— Не будь дураком, — сказал Каллаган. — Они получили это дело только потому, что так хочет Грингалл. Но, возможно, он обманывается. Ладно, скажи, как нашел это место?

— Это оказалось просто. Барменша из «Козы» помогла.

— А сейчас ты далеко оттуда?

— Нет. А что, надо вернуться?

Каллаган на мгновение задумался.

— Нет, отдохни. Держу пари, что вокруг Фаллтона шляется полиция. И потом, я сам хочу все осмотреть. Завтра вечером встретимся неподалеку от этого места. Поболтайся еще там: может быть, найдешь что-нибудь еще. Узнай, чем занимается полиция, но будь осторожен. Если я не смогу приехать до десяти вечера, то позвоню в «Козу» и дам тебе знать. Понял?

— Да, — ответил Келлс. — Понял. Подожди минутку, у меня есть для тебя пикантная новость.

— Быстрее, Монти! Что за пикантная новость?

— Прошлой ночью на яхте была дама. В конце Фаллтона, у развилки — мы проезжали это место, — есть коттедж. В нем живет старик, Джимми Уилпинс. Этот тип плохо спит: ему около шестидесяти и он страдает бессонницей. Утром я разговаривал с ним в «Козе». Он сказал, что прошлой ночью, примерно без четверти двенадцать, он встал с постели, потому что не мог заснуть, и выглянул в окно. Ночь была полнолунная. Ты помнишь это, Слим? Ну, из верхней комнаты коттеджа ему видна пристань. Он говорит, что к пристани причалила лодка и из нее вышла женщина. На ней был плащ из шкуры тигра.

У Каллагана пересохло во рту.

— Что, он говорит, на ней было? Плащ из оцелота?

— Какой еще оцелот? Он сказал — плащ из шкуры тигра.

— Это одно и то же, — догадался Каллаган. — Хорошо. Прощай, Монти. Завтра в десять вечера.

Он повесил трубку, стряхнул в пепельницу пепел сигареты и улыбнулся. Он вспомнил плащ из оцелота — Джимми Уилпинс подумал, что он из тигровой шкуры, — который видел в комнате Торлы Ривертон в отеле «Шартрез». В тот вечер он впервые увидел ее. Как она все-таки хороша!

Он обрадованно засмеялся.

Каллаган лежал в кожаном кресле и курил, когда появился инспектор Грингалл.

Джорджу Генри Грингаллу было сорок три года — самый молодой инспектор в Скотланд-Ярде. Он носил небольшие усики «щеточкой» и был, подобно большинству его коллег, гораздо умнее, чем принято думать о людях его профессии.

— Рад видеть вас, Грингалл, — приветствовал его Каллаган. — Года два мы не вщделись, не так ли? Садитесь, сигареты на столе.

Грингалл положил шляпу на стол, сел в другое кресло и начал набивать трубку.

— А у вас хорошо здесь, Каллаган… — Каллаган пожал плечами. — Лучше, чем на четвертом этаже Чансери-Лейн, — продолжал Грингалл. — Кстати, на днях я видел Цинтию Меральтон и подумал, что вы хорошо справились с тем делом.

Каллаган усмехнулся.

— Думаю, это вы хорошо справились с тем делом, Грингалл. Только благодаря вам удалось закончить тогда эту работу.

Грингалл кивнул.

— Я тоже так думаю, но главную-то работу сделали вы. Странно, — продолжал он, — но мне всегда казалось, что вы женитесь на мисс Меральтон.

— Вы об этом никогда не говорили.

Каллаган смотрел в потолок. Он улыбался. Наступило молчание. Он знал, зачем Грингалл пришел, и знал, что Грингалл это тоже понимает.

Грингалл перевел взгляд на газету, валявшуюся на столе.

— Интересно, не так ли? — спросил он.

Каллаган покачал головой.

— Это дьявольски интересно, Грингалл, но мне это не нравится. Когда я утром увидел газеты, то понял, что моя сотня в неделю испарилась.

Грингалл щелкнул языком.

— Скверно, — сказал он. — Значит, они вам платили?

Каллаган кивнул.

— Это была прекрасная работа. Чем могу вам служить?

Грингалл наклонился вперед и сложил руки перед собой.

— Вы можете помочь мне, Каллаган. Утром я разговаривал с миссис Ривертон — мачехой молодого Ривертона. Она сказала, что вы вели по их поручению расследование. Я думаю, вы сможете ответить на пару моих вопросов.

Каллаган поднял брови.

— Вам ничего подобного не нужно, Грингалл. И вы знаете это. Дело в шляпе.

Грингалл удивленно уставился на него.

— Откуда вы знаете? — спросил он. — В газетах не было ничего, кроме фактов: смерть Рафано и ранение Ривертона. Я думаю, он тоже умрет, — прибавил он мрачно.

— Работайте сами. Я получил инструкции от старого Ривертона через «Селби, Рокс и Уайт», его адвокатов, узнать, кто выкачивает деньги из молодого Ривертона. Ривертона прозвали «Щенком», и поверьте мне: он им и был. Им удалось окрутить его. Кто-то давал ему наркотики и не отпускал от себя.

Он помолчал и закурил другую сигарету. Покашлял и задумался.

— Вы глотаете дым, Каллаган? — спросил вдруг Грингалл.

— Да. И к тому же слишком много курю.

— Продолжайте.

— Я не Шерлок Холмс, чтобы решать такие задачи, и не смог представить отчет своим клиентам, потому что у меня не было фактов. Были теории, но теории не много стоят, особенно если вы получаете за них по сотне фунтов в неделю. Решайте сами, — продолжал он. — Я выяснил только, что Рафано был заинтересован в Уилфриде. И этот же Рафано организовал все дело. Видимо, у него есть кое-что в голове, хотя техника, которой он пользовался при этом, целиком американская. Вы слышали о нем?

— Были всякие слухи, — пожал плечами Грингалл, — но мы не особенно доверяем слухам. Нам никогда не жаловались на него.

— Держу пари, что жалобщики до вас и не дошли бы. Это только случайное совпадение, что Щенок пожаловался. Правда, не тому, кому нужно. Это то же самое, как если бы он пожаловался на Рафано самому Рафано.

— Что вы имеете в виду?

Каллаган выпустил дым. Выражение искренности и полного доверия появилось на его лице — верный признак того, что он лжет.

— Я скажу вам, как я работал, Грингалл, — начал он. — Если я вернусь к «Селби, Рокс и Уайт» или старому Ривертону и выложу им свою версию этого дела, они могут позволить мне идти своим путем — что было бы лучшим решением — или обратятся в Скотланд-Ярд. Я предупредил миссис Ривертон, что, если связаться с вами, это может иметь неприятные последствия для Щенка. Закон преследует не только за продажу наркотиков, но и за их покупку.

Грингалл кивнул.

— Вы правы. Миссис Ривертон рассказала мне об этом. А какова ваша версия, Каллаган?

— Сейчас вы поймете, — ответил Каллаган. — Я позвонил Рафано и имел с ним разговор в пятницу вечером в Парлар-клубе. Я предупредил его, что если он не станет вести себя лучше, то самое благоприятное, что его ждет, — это высылка в Штаты в сопровождении агентов Скотланд-Ярда. А этот Джейк, как я случайно узнал, не очень-то популярен в Штатах, и ребята Гувера кое-что имеют против него.

— Кажется, я сработал хорошо, — продолжал Каллаган. — Молодой Ривертон на следующую ночь подкараулил меня и послал ко всем чертям. Он был напичкан кокаином и едва осознавал, что делает.

После этого я понял, что попал в целы Рафано предупредил Щенка, чтобы тот вел себя потише и избегал скандалов.

— Очень интересная мысль, — кивнул Грингалл. — Только это не помогло.

— Я знаю, — сказал Каллаган. — Ривертон может говорить?

Грингалл покачал головой.

— Он без сознания. Они поместили его в больницу в Баллингтоне. Может очнуться, но может и умереть, не приходя в сознание. Я бы хотел узнать, зачем он явился на яхту. Должен же он был понимать, что с Рафано ему не справиться.

— Ну, он был в таком состоянии, что его могли не волновать подобные нюансы. Я полагаю, он узнал, что Рафано собирается смыться. Может быть, до него, наконец, дошло, что из него вытянули восемьдесят тысяч. Ему это не понравилось, и он пошел к Джейку, вооружившись пистолетом. В свою очередь, угрозы Щенка не понравились Джейку, и тот тоже схватился за пистолет. Однако Щенку повезло больше.

— Это был прекрасный выстрел, — заметил Грингалл. — Ривертон с двенадцати ярдов поразил Джейка в сердце. Спасибо за помощь, Каллаган. — Он встал и взял шляпу.

— Я полагаю, это называется убийством, — сказал Каллаган.

Грингалл кивнул.

— Что же еще это может быть? Если он поправится, мы обвиним его в убийстве.

Опираясь руками о ручки кресла, Каллаган тоже встал.

— Это могло быть самозащитой, Грингалл. Если Щенок пришел поговорить с Рафано, считая, что тот мог убить его, я думаю, присяжные согласятся с версией самозащиты. Откуда вы знаете, что Джейк не стрелял первым? Может быть, Щенок выстрелил после того, как был ранен.

— Ну, это сейчас трудно утверждать. До свидания, Каллаган.

Он вышел из конторы. Каллаган стоял у камина и смотрел на кучу газет, валявшихся у его ног.

Потом он сидел в темном кабинете и смотрел в огонь. Чертовски странно устроена жизнь, думал он. Она зависит буквально от каждого пустяка. Если бы он сделал так, как настаивала в пятницу Торла Ривертон, он мог бы просто позвонить ей и не увидел бы ее в отеле «Шартрез». Тогда он не видел бы и ее плаща из оцелота. Если бы Джимми Уилпинс не страдал бессонницей, он спокойно спал бы в субботнюю ночь и не видел женщины в плаще из оцелота. Чертовски странно, что Джимми выглянул в окно именно в тот самый момент, когда на пристани появилась Торла Ривертон, а не он сам, Слим Каллаган.

Каллаган, который всегда избегал поспешных выводов, понимал, что там могла быть вовсе и не Торла Ривертон. То, что это была она, — только предположение, не более.

Он встал, включил свет, принес из кабинета Эффи телефонный справочник, разыскал номер Д. Т. Селби, одного из адвокатов Ривертонов, и позвонил ему. Тот оказался на месте.

— Скверные дела, мистер Селби, — сказал Каллаган. — И наверное, хорошо, что полковник Ривертон умер, не узнав о последних событиях. Я полагаю, вы были в больнице и все знаете.

Селби ответил, что не был там. Он собирается поехать туда завтра. Каллаган еще несколько минут поговорил с ним о пустяках и повесил трубку.

Потом он разыскал телефон больницы, набрал номер и попросил позвать экономку.

— Здравствуйте, — сказал он мрачным голосом. — Я мистер Селби из юридической конторы «Селби, Рокс и Уайт». Полковник Ривертон был моим клиентом. Я очень удручен известием о его смерти. Могу только надеяться, что она была легкой. В любом случае его должно было утешить, что миссис Ривертон была рядом.

— Нет, мистер Селби, — ответила экономка. — Это очень печально, но она не могла быть здесь раньше половины первого. Когда я позвонила ей в одиннадцать часов сообщить, что, по мнению врачей, полковник не доживет до утра, она уже покинула Манор-Хауз. Мне сказали, что она выехала сюда. Но у нее в дороге сломалась машина, и она задержалась. Она прибыла сюда только в половине первого, а полковник умер без четверти двенадцать. Такое несчастье!

Вешая трубку, Каллаган улыбался сатанинской улыбкой. Он сжал кулаки. Значит, женщиной, которую видел из окна Джимми Уилпинс, была Торла Ривертон.

Он принес из кабинета Эффи карту шоссейных дорог и принялся внимательно изучать ее. Она выехала из Манор-Хауза и направилась в Фаллтон, на «Сан-Педро». Она не знала, что старик совсем плох, и собиралась вернуться оттуда домой.

Оставив машину где-то возле пристани, она, видимо, позвонила в Манор-Хауз и узнала о звонке из больницы. Ей пришлось мчаться с дьявольской скоростью, чтобы успеть застать полковника в живых, и, возможно, у нее кончился бензин. Она потратила некоторое время на заправку и приехала в больницу, когда Каллаган был уже на борту «Сан-Педро».

Каллаган опустился в кресло и задумался, мысленно перебирая последние события. Клочки бумаги, найденные на яхте, натолкнули его на самые невероятные объяснения двух-трех странных фактов.

Он встал, закурил сигарету, набрал номер Мейфэра и попросил к телефону мистера Юстейса Менинуэя. Услышав знакомый тягучий голос этого молодого джентльмена, он сказал:

— Менинуэй? Хочешь заработать двадцать фунтов? Да? Хорошо, тогда выслушай меня. Есть одна женщина, которая живет в месте, именуемом Манор-Хауз, в Саутинге. Она вторая жена парня, который умер прошлой ночью, — его звали полковник Ривертон — и мачеха молодого Ривертона, замешанного в этом деле на «Сан-Педро». Ты читал об этом в газетах? Я хочу, чтобы ты кое-что разузнал об этой женщине. Хочу знать, кем она была до замужества, какова ее семья, почему она вышла замуж за старика Ривертона и тому подобное. Ты подберешь для меня эти сведения к одиннадцати часам вечера, понимаешь? И мне нужны только факты. Ночью мы встретимся, или я позвоню тебе в «Серебряный Бор» между одиннадцатью и двенадцатью. Если ты сделаешь то, что мне надо, утром получишь двадцать фунтов.

Менинуэй обещал сделать все, что сможет.

Каллаган взглянул на часы. Было пять. Он позвонил в гараж и приказал подать машину. Потом поднялся в свою квартиру, надел пальто и кепку. Открыл стенной сейф, скрытый картиной, и достал десять десятифунтовых банкнот — часть своего выигрыша за победу, одержанную Ленни.

Когда он спустился вниз, машина уже ждала его. Он спокойно выехал из Лондона, внимательно соблюдая правила уличного движения.

В пятнадцати милях от Лондона надвинул кепку на глаза и прибавил газ. Стрелка перевалила за пятьдесят пять миль. Каллаган гнал машину в Фаллтон.

Наклонясь вперед, он не отрываясь смотрел на убегающую ленту дороги. Руки твердо сжимали руль.

И он улыбался.

Тот, кто сказал, что вы никогда ничего не сумеете понять в женщинах, дьявольски прав, думал Каллаган. Чем более они похожи на святых, тем менее таковыми являются. Даже с таким лицом и фигурой Торла Ривертон не сумеет избежать неприятностей.

И он поверил, что на пристани была она. Каллаган решил, что она поступила с ним по-свински, навязывая ему свою точку зрения. А вот что Джимми Уилпинс не спал и видел ее из окна — этого она предвидеть не могла.

Каллаган всем телом лежал на руле. Когда фары его машины осветили дорожный знак «Опасные повороты», он усмехнулся: «Меня это не касается».

 

Глава 6

Бывший полисмен Харкер

Было холодно и шел дождь, когда Каллаган, оставив машину в гараже, вернулся домой. Его встретил Уилки.

— Вам звонили, мистер Каллаган. Звонок был в десять минут одиннадцатого, примерно десять минут назад. Это был мистер Дарки. Он сказал, что хочет поговорить с вами. И миссис Ривертон приходила.

Каллаган сбросил мокрое пальто и полез в карман за сигаретами.

— Что она хотела?

— Видеть вас. Она оставила вам записку.

Он протянул конверт. Каллаган прошел к себе и принял горячий душ. Он переоделся и только потом прочел записку.

«Я очень обеспокоена. Вечером я приехала в город, чтобы повидать мистера Грингалла — инспектора полиции, который занимается этим делом. Кажется, он хочет помочь мне, насколько это возможно.

Торла Ривертон».

Он говорит, что Селби, Рокс и Уайт первоклассные юристы, но лучше, если моего пасынка будут защищать адвокаты, специализирующиеся на уголовных делах. Он сказал, что мне надо посоветоваться об этом с вами.

Он также сказал, что уже виделся сегодня с вами и что вы поделились с ним своими соображениями — он назвал это „полезной теорией“ — о возможной самозащите.

Я собираюсь завтра утром повидаться с мистером Селби и была бы рада сначала поговорить с вами. Не могли бы вы позвонить мне, когда вернетесь? Я в отеле „Шартрез“.

Каллаган засмеялся. Так она боится! Она начала понимать, что гораздо лучше дружить с ним, чем враждовать.

Он достал бутылку виски и на три пальца наполнил стакан. Потом закурил сигарету и позвонил Дарки.

— Хэлло, Слим, — засопел Дарки, — я проверил насчет Даун-стрит. Молодого Ривертона там не было. Он жил в другом месте — Марлес-Мьюсе. Дом 876 — отличные меблированные комнаты. Их содержит некий Харкер, бывший полисмен. Теперь насчет «Капера». Я привлек к этому делу Мазели и Фанни Адамс. У этого Братца Генни так стиснут рот, что его не разожмешь и ножом. При любом упоминании о молодом Ривертоне или Азельде Диксон он замыкается, как мидия.

— Хорошо, Дарки. Когда ты мне понадобишься снова, я позвоню.

Он положил трубку, надел новое пальто, мягкую черную шляпу и спустился вниз. В холле посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Он немного постоял у входа, глядя на дождь. Потом вернулся к кабинке швейцара.

— Уилки, попросите прислать такси с Беркли-сквер. Потом позвоните в отель «Шартрез» миссис Ривертон. Скажите ей, что я получил ее записку и жду ее звонка в двенадцать часов. К этому времени я вернусь.

Когда подошло такси, он велел шоферу везти его в Марлес-Мьюс, 876 и задумался.

Номер 876 оказался старомодным трехэтажным домом, расположенным в конце Марлес-Мьюс. Он был погружен в темноту. Светилось лишь одно подвальное окошко, зашторенное занавесками.

Каллаган нажал на кнопку звонка и стал ждать. Две или три минуты спустя дверь открылась. Перед Каллаганом стоял невысокий мужчина. Вид драчуна, опухшие уши, хитрые глазки. Каллаган подумал, что он явно неприятный тип. За его спиной был виден мрачный холл.

— Ну? — вызывающе спросил мужчина.

Каллаган сунул руки в карманы пальто.

— Добрый день, — сказал он спокойно. — Моя фамилия Каллаган. Я хочу кое-что узнать об Уилфриде Ривертоне. Он снимал здесь комнату. А вы Харкер, бывший полисмен, не так ли?

Мужчина кивнул.

— Это правда. Моя фамилия Харкер, и я бывший полисмен. Хотя какого черта вас это интересует, я не таю. Он здесь жил — вот и все. Я не отвечаю ни на какие вопросы. Так что теперь вы знаете, что ждет вашу любознательность.

Он начал было закрывать дверь, но Каллаган подставил ногу и толкнул ее обратно. Потом вошел в дом и закрыл за собой дверь. На лице его появилась зловещая улыбка.

— Так вы дождетесь неприятностей. Вам этого хочется, а?

— Почему бы и нет? — в тон ему ответил Харкер.

— Ах так? — Каллаган пожал плечами и повернулся к двери, как бы собираясь уходить. Потом вынул правую руку из кармана пальто и, сделав резкий поворот, ударил Харкера в живот. Тот побледнел, разинул рот, судорожно глотая воздух, и начал оседать, скользя спиной по стене, У него был вид рыбы, вытащенной из воды на берег.

Каллаган прислушался. В доме, видимо, никого не было, иначе кто-нибудь услышал бы шум.

Харкер, непристойно ругаясь, начал подниматься с пола. Каллаган ударил его в челюсть левой рукой, потом правой. Опять прислушался. Тишина. Он встал на колени перед Харкером и принялся лупить его по щекам: левой — правой, левой — правой, приговаривая: «Значит, ты не отвечаешь на вопросы?»

Харкер молчал. Каллаган хлопнул его по носу, потом, зажав нос между пальцами, стал его выкручивать. Снова ударил в нос. Харкер захныкал.

Каллаган еще пару минут хлестал его по щекам, и Харкер сдался — решил заговорить.

Каллаган остановился посредине комнаты Щенка. Между ним и дверью, с распухшим носом и багровыми щеками, стоял Харкер.

Каллаган тщательно обыскал комнату, но ничего не нашел.

Он вытащил из кармана две сигареты, одну сунул в рот, другую протянул Харкеру.

— Садитесь на постель, — приказал Каллаган. — Я хочу поговорить с вами.

Харкер повиновался, но с ненавистью смотрел на Каллагана.

— Послушайте, — продолжал Каллаган, — я хочу кое-что узнать, а вы можете мне помочь. Этот Ривертон употреблял наркотики. Кто-то снабжал его ими. Вам это известно? А эту комнату он, очевидно, использовал как место, где можно переспать. Возможно, он иногда приводил сюда свою приятельницу. Возможно, именно она снабжала его наркотиками. Вы знаете ее. Ее зовут Азельда Диксон. Я хочу знать, где она живет.

Харкер провел языком по распухшим губам.

— У нее квартира на Слоун-стрит. Дом 17, Корт-Мэншнз. — Он сунул сигарету в рот. — Вы считаете себя слишком проницательным, — добавил он. — На вашем я месте я действовал бы поосторожнее. Вас не очень-то жалуют, ублюдок…

Каллаган улыбнулся.

— Это меня не волнует. Теперь вы скажете мне еще кое-что, но сначала выслушаете меня. Вы можете разыграть в этом деле свою партию, и неплохо. Есть два варианта: тот, который предложу я, и другой. Будете играть в моей команде — для вас найдется несколько фунтов и с полицией вам не придется иметь дело. Если предпочтете другой путь, я пойду прямо отсюда в Скотланд-Ярд и скажу Грингаллу — дело ведет он, — что вы связаны с этой Диксон скупкой и перепродажей наркотиков. Ну а что вас ожидает после, вы знаете лучше меня.

— Ну и что? — спросил Харкер. — Если я буду на вашей стороне, я получу деньги и останусь с разбитым носом. Если буду против вас, вы заявите в Скотланд-Ярд. Но есть еще третий вариант: некоторым может не понравиться, что я слишком много рассказал вам.

— Это не страшно, — успокоил его Каллаган. — Если вы боитесь, сложите ваши вещи и сматывайтесь. Никто не станет вас искать, — Он выпустил струю дыма через ноздри. — Итак, — продолжал он, — вернемся ко вчерашней ночи. В котором часу Щенок появился здесь?

— В восемь часов, — ответил Харкер.

— Верно. А потом кто-то приехал за ним на машине. Это было около девяти.

— Нет. Никто за ним не приезжал. Он сам спустился вниз. Просил меня заказать ему машину на без двадцати девять.

— Как он выглядел? Он уже успел зарядиться наркотиком?

— Нет. Похоже, он еще не успел принять его. Но был пьян. Просил сказать шоферу, что его надо отвезти и Корт-Мэншнз на Слоун-стрит и что он чертовски торопится. Он настолько спешил, что даже не надел воротничка, — схватил пальто и убежал.

— Понимаю, — кивнул Каллаган. — Значит, кто-то или что-то заставило его торопиться. Ему звонили по телефону?

Харкер помотал головой.

— Он получил записку. Ее просунули под дверь. На конверте было напечатано его имя. Он нашел его, как только вошел сюда.

— Хорошо, — сказал Каллаган. — Вы владелец этого дома?

— Нет. Я только что-то вроде управляющего.

Каллаган ухмыльнулся.

— Ну и дьявол же вы! — Он направился к двери. — Я дам совет: уходите отсюда, пока они до вас не добрались.

— Вы уже говорили это, — отозвался Харкер, усмехнувшись, и осторожно ощупал пальцами лицо. — Я-то уйду, — добавил он. — Но надеюсь, что и до вас они доберутся — сожгут вас живьем!

Менинуэй сидел у стены в дальнем конце зала и разговаривал с официанткой. Он был отлично одет и тщательно причесан. Увидев Каллагана, он кивнул официантке и поспешил детективу навстречу. Они сели за столик. Каллаган заказал две двойных порции виски и содовую.

— Ну? — спросил он.

Менинуэй поправил галстук.

— Гони двадцатку — и ты узнаешь все, что тебя интересует. — Он похлопал себя по карману. — Мне все известно об этой женщине. Это было не так уж трудно узнать.

— Хорошо, — сказал Каллаган. — Начинай, я спешу.

Менинуэй подождал, пока официантка поставит на стол виски. Потом достал портсигар, вынул турецкую сигарету, предложил одну Каллагану, который отказался, закурил, сделал глоток виски и начал свой отчет.

— Торла Ривертон очень мила. Все так считают. Ей тридцать лет. Она из прекрасной старинной семьи, которая живет в Нортамберленде, в Саутинг-Бреоне. Одна из трех самых очаровательных тамошних молодых женщин.

В двадцать два года она была помолвлена с неким Матисоном. Он был отличным парнем, из тех, кого называют настоящими солдатами. Служил в Индийской армии, а потом погиб в одной из незначительных драк, какие случаются на Северо-Западном фронте.

Очевидно, маленькая Торла побывала в сетях этого типа. Дома эту связь не одобрили, и ее отправили за границу. Они переписывались. Она всегда была очень твердой девушкой, но, когда узнала о смерти этого парня, начала опускаться… Ну, ты сам понимаешь…

Каллаган кивнул.

Менинуэй продолжал:

— Когда ей исполнилось двадцать четыре года, она получила немного денег и стала их швырять налево и направо. Она любила играть и проигрывала. Не думаю, что она дошла до такого положения, в каком оказываются игроки-мужчины, но к ростовщикам попала. Видимо, она все-таки надеялась, что в конце концов сумеет отыграться. Думаю, что для нее все это вообще было просто средством забыться.

Отец мало интересовался ею, и она была предоставлена самой себе. Когда ей было двадцать семь, ее заметил старый Ривертон. Несмотря на разницу в возрасте, она стала его женой. Я считаю, что она сделала это под нажимом семьи. Он постоянно болел, и она приобрела репутацию хорошей жены. Всегда была с ним и заботилась о нем. По крайней мере, так о ней говорят. Должен сказать, что не верю в это.

— Почему?

Менинуэй пожал плечами.

— Не знаю. На мой взгляд, если девушка слегка распущена до замужества, она продолжает оставаться такой и после замужества, и в старости. Но это только мое предположение, — заключил он.

— Хорошо сказано, — согласился Каллаган.

Он допил виски, достал бумажник и протянул Менинуэю две десятифунтовые бумажки. Тот взял их длинными тонкими пальцами и убрал в карман.

— Великолепная, легкая работа, — широко улыбнулся он, обнажая свои красивые белые зубы.

Каллаган закурил сигарету.

— Хочешь получить еще пятьдесят?

Менинуэй снова улыбнулся.

— Попробую.

— Главное, что от тебя требуется, — держать язык за зубами. Я не очень-то доверяю тебе, Менинуэй, и ты знаешь это. Ненавижу твою страсть к болтовне.

— Я не так уж плох, как ты думаешь, — обиделся Менинуэй. — По крайней мере, не все так считают. Кроме того, я достаточно умен, чтобы болтать о твоих делах.

— Да?

— Да, — улыбнулся Менинуэй. — Я помню Перси Беллина. Однажды он работал на тебя и тоже кое-что ляпнул лишнего. Через год он получил восемь месяцев, и никто по сей день не знает, откуда у полиции взялись доказательства. А я догадался.

— Умный парень. — Каллаган перегнулся через стол. — Есть еще одна знакомая. Ее зовут Азельда Диксон. Она неплохая женщина. Но сейчас немного испугана из-за дел с наркотиками. По-моему, она довольно мила. — Он стряхнул пепел. — Понаблюдай за ней сегодня вечером, но так, чтобы я в любой момент знал, где она, и был уверен, что она никому не причинит вреда. Один мой друг расскажет ей о молодом человеке, который несчастлив в браке и собирается развестись. Я попрошу своего друга сказать Азельде, что у этого парня много денег и стоит встретиться с ним и поговорить. Это займет час или около того.

Менинуэй счастливо улыбался.

— Этим несчастным женатым парнем буду я? — спросил он. — И моя задача — поговорить с Азельдой?

— Верно, — кивнул Каллаган. — Это не займет у тебя много времени. Если я все устрою, то сообщу тебе, где ты сможешь с ней встретиться. Приготовь хорошую байку и позаботься, чтобы она звучала правдиво. Тебе это нетрудно.

— Я к твоим услугам. За полсотни я готов рассказать все, что угодно. Жизнь в Мейфэре не так уж спокойна в наши дни. Так ты сообщишь мне?

— Я позвоню, — сказал Каллаган. — До свидания.

Каллаган направился в итальянское ночное кафе неподалеку от Хей-Хилла. Он заказал чашку кофе и медленно цедил его. Потом прошел к станции метро «Грин-Парк», позвонил в Скотланд-Ярд и спросил мистера Грингалла. Тот оказался на месте.

— Привет, Грингалл. Прошу прощения, что беспокою вас, но я был вынужден сделать это. Я и сам немного обеспокоен.

— Это плохо, — отозвался Грингалл. — Что вас беспокоит, Слим?

— Миссис Ривертон оставила мне записку. — Каллаган тщательно подбирал слова. — Она пишет, что виделась с вами сегодня и что, по вашему мнению, будет лучше всего, если я подыщу ей юридическую фирму, более опытную в уголовных делах, чем «Селби, Рокс и Уайт». Интересно, что у вас на уме? Я склонен думать, что в этом деле вам все ясно, но вы почему-то считаете нужным мое вмешательство.

— Понимаю вас, — сказал Грингалл и после небольшой паузы продолжал: — Мой разговор с миссис Ривертон носил более или менее неофициальный характер, если так можно выразиться. Она, естественно, после смерти полковника чувствует, что ее замучает проклятое дело с молодым Ривертоном. Это понятно, не так ли?

— Вполне, — подтвердил Каллаган. Одной рукой он потянулся за сигаретами.

— Щенок имеет шанс выкрутиться, — продолжал Грингалл. — Так считает хирург. Он в сознании, но очень слаб. И вот я думаю, если бы у вас был хороший юрист, который разбирается в подобной дряни, он смог бы помочь и нам, и молодому Ривертону. Вы знаете закон, и вам известно, что мы не можем принимать от подозреваемых никаких объяснений, которые можно было бы вменить им в вину. Но вполне вероятно, что Ривертон сам, по собственной воле, решит заговорить о своих делах с этим негодяем Рафано. Возможно, у него есть основания для этого.

Каллаган закурил сигарету. Он подумал, что Грингалл достаточно умен для полицейского офицера.

— Понимаю… — отвечал он. — Спасибо за намек, Грингалл. Если вы довольны развитием событий, я — тоже. Я только не хочу делать ничего противозаконного.

— Я не доволен, Слим, — возразил Грингалл. — Это не такое уж простое дело. Я думаю, что этот Рафано выстрелил в молодого Ривертона. Несомненно, что и Ривертон сделал ответный выстрел и убил его, но за всем этим кроется нечто большее. На яхте был кто-то еще, и я хочу знать кто.

— Вы не говорили об этом раньше. — В голосе Каллагана явно слышалось удивление. — Значит, на яхте был кто-то другой…

— Конечно. — В голосе Грингалла не было и тени сомнения. — Парень, который звонил в Скотланд-Ярд насчет этой стрельбы. Разве этот парень не был на яхте? По-моему, Ривертон может знать, кто он, и тот очень пригодился бы юристу. Возможно, этот парень помогал Ривертону, и тогда шансы Ривертона в глазах присяжных повышаются: легче доказать, что это была самозащита. Понимаете?

— Понимаю. Спасибо, Грингалл. Я поговорю с миссис Ривертон.

— Еще одна вещь, — добавил Грингалл. — В стене салона есть сейф. Он был заперт. Я открыл его. Но сейф оказался пустым, и отпечатков пальцев на нем не было. Однако у Рафано должно было быть много денег с собой. Мне известно, что накануне он взял из банка сорок тысяч. Хотел бы я знать, где эти деньги…

— Держу пари, вы узнаете это. — Каллаган был сама доброжелательность. — Это дьявольски интересно.

— Да, — согласился Грингалл. — Доброй ночи, Слим. Будьте осторожны. Еще увидимся.

Каллаган попрощался и положил трубку. Он вернулся на Беркли-сквер и поднялся в свою квартиру. Снял пальто и шляпу, налил на три пальца виски, зашел в столовую и позвонил Уилки. На часах было пять минут первого. Он спросил Уилки, звонила ли миссис Ривертон. Тот ответил, что не звонила. В отеле «Шартрез» клерк на его вопрос сказал, что миссис Ривертон нет. И в тот же самый момент зазвонил телефон. Каллаган взял трубку и вернулся в столовую. Это был Уилки, который сообщал, что его спрашивает миссис Ривертон. Каллаган подключился к линии.

Ее голос звучал устало и немного приглушенно:

— Извините, что звоню так поздно. Вы получили мою записку?

— Да, — ответил Каллаган. — Вы говорите из отеля «Шартрез»? Я не хочу, чтобы нас подслушали.

Она подтвердила, что звонит из «Шартреза». Каллаган усмехнулся.

— Подождите минутку, — попросил он. — Кто-то звонит в дверь.

Он быстро выскочил в спальню и позвонил Уилки.

— Послушай, Уилки, я говорю с миссис Ривертон и еще немного поболтаю с ней. А ты, как только мы с тобой кончим этот разговор, узнай немедленно, откуда она звонит. Понял?

Уилки понял его.

Каллаган вернулся в столовую.

— Все в порядке, мадам. Теперь мы можем разговаривать. Я многое должен сказать вам, но не хочу говорить по этому телефону. Думаю, вам лучше приехать сюда. Уилки, швейцар, проводит вас ко мне.

Наступила пауза. Потом она сказала:

— Отлично… Но я ужасно устала.

— Простите, — возразил Каллаган. — Я тоже не люблю чувствовать себя усталым. Но сейчас совсем другое дело. Я жду вас через десять минут, — продолжал он. — Когда поедете сюда, захватите с собой вашу чековую книжку. Она вам… понадобится.

— Что вы сказали? — Голос ее звучал странно.

— Вы слышали. Я попросил вас захватить с собой чековую книжку. Жду вас через десять минут.

Он положил трубку, подождал немного и снова поднял ее. На линии был Уилки.

— Ну? — спросил Каллаган.

— О’кей, мистер Каллаган. Звонок засекли. Она звонила из кафе на Бурд-стрит, возле Найтсбриджа.

— Великолепно! — Каллаган вернулся в спальню и выпил еще немного виски.

 

Глава 7

Перекрестный допрос

Каллаган стоял перед камином и курил. Все еще шел дождь. Он слушал, как капли стучат в окно, и думал, как трудно узнать истинное лицо женщины. И если вам кажется, что вы это знаете, то вы наверняка ошибаетесь.

Он выпрямился, услышав щелчок лифта. Потом Уилки отпер дверь его квартиры.

В дверях стояла Торла Ривертон. Черный костюм и персидское пальто. Лицо белое как мел, а глаза ярко горят. Каллаган оглядел ее всю — от маленьких атласных туфелек до прически — и подумал, что она чертовски хороша…

Торла вошла в комнату. Каллаган кивнул на кресло, и она села. От сигарет отказалась.

— Я очень устала, — начала она. — Но понимаю: только что-то очень важное заставило вас вызвать меня сюда. Однако не хочу оставаться здесь дольше, чем это необходимо для дела.

— Вы хотите побыстрее разделаться с этим, я понимаю. Но не думаю, что это возможно. Я считаю, что нам надо поговорить о многом. Во-первых, я хотел бы, чтобы вы поняли — мне кое-что известно о вас.

Он замолчал и прикурил сигарету. Миссис Ривертон наблюдала за ним совершенно невозмутимо.

— Я не хочу, чтобы вы считали; будто мой интерес к вам вызван только одним любопытством, — продолжал Каллаган. — Нет, я отнюдь не любопытен. У меня для этого есть основания, и я вам скоро о них скажу. Я говорю все это для того, чтобы вы поняли: у меня есть причина интересоваться вашей историей. Мне, например, известно, что вы очень увлекались игрой. Мне также известно о некоторых делах на «Сан-Педро». Так что вы должны понять — я теперь смотрю на вас не только как на свою клиентку, но и как на активного участника этого дела.

Она слегка вздрогнула.

— Что вы имеете в виду, мистер Каллаган?

Каллаган усмехнулся.

— Я отвечу вам. Я был на «Сан-Педро» прошлой ночью, около половины первого. Мой сотрудник Монти Келлс, который работал в районе Фаллтона, нашел эту яхту. Я заинтересовался ей, поскольку считал, что Джейк может удрать. И пока продолжаю думать, что был прав. Это именно то, что он собирался сделать.

Вечером я звонил Грингаллу в Скотланд-Ярд. Он сказал мне, что Джейк вчера утром взял из банка сорок тысяч фунтов. Грингалл, кажется, носится с идеей, что эти деньги, и возможно, еще кое-какие, были в стенном сейфе Рафано. Грингалл открыл сейф, но тот был пуст.

Вчера Келлс позвонил мне и сообщил одну пикантную новость, и, может быть, она не просто «пикантная» — он не уловил связи. Монти нашел одного старика по имени Джимми Уилпинс, который живет в коттедже в конце дороги, у развилки. Этот парень страдает бессонницей, и без четверти двенадцать он видел в окно женщину, которая высаживалась на берег, после того как побывала на «Сан-Педро». На ней был плащ из оцелота — он назвал его «тигровой шкурой». Это были вы…

Он наблюдал за ней. Ее длинные изящные пальчики сжали ручку кресла.

— …У меня появилась версия вашего визита на «Сан-Педро», — продолжал Каллаган. — Вас ждали в больнице. Вы знали, как тяжело болен полковник Ривертон, и, готов держать пари, врачи сказали вам, что он долго не протянет. Но туда вы не поехали. А не поехали потому, что у вас было какое-то более важное дело — возможно, кто-то позвонил вам, и полагаю, что этим «кто-то» был Джейк Рафано.

Итак, вы решили побывать на «Сан-Педро». Вы думали, что быстро закончите там дела и поедете в больницу. Надеялись, что у вас хватит времени, но его не хватило. Пока вы были на яхте, полковник умер. Правильно?

Она не ответила.

— Я не рассчитываю, что вы мне многое скажете, — заметил Каллаган. — Вы не очень-то расположены ко мне, но, даже если бы это было не так, не думаю, что вы бы в чем-то признались, хотя у меня есть свои предположения.

И тут она заговорила. Голос ее звучал тихо, устало и немного хрипло:

— Ну, а зачем я здесь?

— Мы сейчас перейдем к этому. — Он снова усмехнулся. — А пока я был бы рад задать вам пару вопросов. Сначала позвольте объяснить вам, почему я их задаю. Никто не подозревает, что вы были на яхте. Человек, который может выдать вас, — это Джимми Уилпинс. Ну, о нем я позаботился. Мне сегодня вечером пришлось много поездить, и я немного поговорил с Уилпинсом. Он хоть и старый, но деньги любит, и вы бы удивились, как на него подействовал вид десяти десятифунтовых бумажек. Он с ходу понял намек и тут же забыл и о женщине в плаще из оцелота, и даже о «Сан-Педро». Вот так-то.

— Зачем вы это сделали? — спросила она.

Каллаган швырнул сигарету в огонь.

— Я и сам не могу пока этого понять. — Он смотрел на нее. — Думаю, главная причина — это то, что я прилип к вам. Вы выглядите так, как должна выглядеть настоящая женщина. Вы двигаетесь и говорите, как должна двигаться и говорить женщина. Во всяком случае, по-моему. И полагаю, мне не нравится мысль о том, что вас обвинят в убийстве.

Она подняла брови, а Каллаган продолжал:

— Вы вышли на берег без четверти двенадцать. Помните корзинку для мусора под столом в маленьком салоне возле бара? — Она кивнула. — Никто не успел осмотреть ее. Там было несколько разорванных клочков бумаги. Их бросили туда специально, чтобы кто-то увидел эти клочки. Вы знаете, что это за бумаги? — Она снова кивнула. — Это была долговая расписка Джейку Рафано на двадцать две тысячи фунтов, подписанная Щенком. Она лежала у меня здесь. Вечером я сжег ее. Это слишком опасная улика.

— Да? А почему?

— Я думаю, Щенок был в отчаянии. Он, вероятно, почувствовал, что слишком зарвался с деньгами. Возможно, Рафано кое-что делал для него. Я бы сказал, молодой Ривертон устал от всего этого и решил отвязаться от Рафано. Допускаю, что он рассказал обо всем вам и решил силой отобрать расписку. Это веское объяснение вашего посещения яхты. Но есть еще и другая причина.

— Какая же?

— Возможно, Джейк не говорил вам, что он будет на яхте, — мрачно сказал Каллаган. — Это могла сказать и Азельда Диксон. Может быть, вы тоже работали на Рафано.

— Что вы имеете в виду? — Она старалась говорить мягко, но интонация была недоброй.

— Я скажу вам, — ответил Каллаган. — Прежде всего, мне кажется дьявольски странным, что яхта Рафано стояла возле Фаллтона, неподалеку от Манор-Хауза. Понимаете? Вы когда-то увлекались игрой, и нелегко поверить, что после замужества вы резко изменились в лучшую сторону! Готов держать пари, что вас не очень-то интересовал старик. Вы вышли за него замуж, потому что спустили все свои денежки и пользовались деньгами мужа, чтобы расплатиться с долгами.

Полковник ведь долго болел, не так ли? Может быть, вы знали, что он умирает и Щенок наследует все его состояние. Возможно, вы и Джейк имели собственные планы на этот счет…

Торла смотрела на Каллагана необычайно яркими глазами, но не двинулась с места.

— Вы ужасный лжец! — перебила она его. — Вы страшный, чудовищный лжец…

Каллаган резко вскинул глаза. Он прикусил нижнюю губу и некоторое время пристально разглядывал ее, потом начал прохаживаться по комнате. Бросая на нее взгляды, он, по своей давней привычке, мысленно рисовал ее портрет и решил, что миссис Ривертон похожа на лилию.

— Меня заинтересовала эта расписка Щенка, — продолжал он. — Очень любопытная вещь. Допустим на минуту, что его застрелили. Зачем же ему было рвать эту расписку и оставлять клочки в корзине для бумаг? Ведь их там могут найти. Не так ли? Вы согласны, что он должен был взять ее с собой? Да, он должен бы взять ее с собой.

Но он был застрелен, и, однако, кто-то другой порвал расписку и оставил там, где любой мог ее найти. Но… это было сделано до того, как Щенок был ранен, а?

Этот вопрос почему-то испугал Торлу. Каллаган увидел, что ее глаза, темные и горящие, искательно смотрят на него.

— Почему вы говорите, что кто-то порвал расписку до того, как Уилфрид был ранен? Как вы пришли к такому заключению?..

Каллаган пожал плечами. Он решил пойти другим путем.

— Хорошо, — сказал он. — Попробуем проанализировать. Если кто-то другой был на яхте и порвал расписку: после ранения Щенка, остается предположить, что он взял расписку у Джейка или Щенка уже после пальбы. — Он остановился и достал другую сигарету. — Это предположение означает, что тот, кто порвал расписку, был там, пока шла перестрелка между Джейком и Щенком, а затем, после смерти Джейка, пока Щенок был без, сознания, забрал расписку, порвал ее и клочки выбросил в корзину, чтобы, легко найдя их, полиция решила: именно эта расписка и послужила причиной стрельбы.

Что же, ваша версия реальна. Лично я считаю, что вы можете оказаться правой. Но если дело обстоит так, то этим другим человеком могли быть только вы. Ясно?

Она кивнула.

— Понимаю, — с горечью заметила она.

Каллаган бросил на нее быстрый взгляд. Видно было, что она смертельно устала и воля ее слабеет. Он прервал себя и прошел в спальню. Там налил в стакан виски на четыре пальца и добавил содовой. Принес ей бокал и протянул сигарету.

Она выпила и закурила. Каллаган сел в кресло; напротив.

— Почему вы сказали, что звоните из отеля «Шартрез», когда разговаривали со мной? Я проверил заказ. Это было где-то в районе Найтсбриджа. В чем дело?

— Я не хочу отвечать на ваши вопросы, — ответила Торла.

Он пожал плечами.

— Меня не интересует, мадам, хотите вы или не хотите отвечать на мои вопросы. Я все равно найду причину. Вы меня заинтриговали. Буду рад узнать, где вы были с тех пор, как оставили здесь записку для меня. Что вы делали и с кем разговаривали. Я многое узнаю, и очень скоро.

— Я так и предполагала. — Циничная улыбка искривила ее губы. — Я ждала подобных вопросов, мистер Каллаган. Но эти вещи вас не касаются.

Он засмеялся.

— Вы думаете, у вас твердая почва под ногами? Я допускаю, что вы считаете меня тупицей, как и других мужчин, с которыми имели дело. Вроде старого Ривертона — а ведь он тоже был стреляным воробьем — и, возможно, Джейка Рафано, который, несомненно, считал себя умником, собираясь удрать с деньгами Ривертона. А взамен получил пулю в сердце.

Он встал и достал пачку сигарет с каминной полки. Медленно закурил, выпустил дым и уставился на нее.

— Возможно, вы думаете, что я заткнул рот этому старому Джимми Уилпинсу только для того, чтобы самому занять место рядом с вами и сделаться чем-то вроде соучастника? Может быть, я так и поступил бы, но не теперь.

Она с томным видом откинулась на спинку кресла.

— Правда, мистер Каллаган? Очень интересно!

— Это чертовски интересно. Я был на яхте в половине первого ночи. С этими двоими все было уже покончено… не знаю точно, сколько времени прошло, и не думаю, что врачи сумеют это установить. Во всяком случае, ничего хорошего из этого не выйдет.

Вы были на яхте как минимум в половине двенадцатого. Уехали оттуда без четверти двенадцать… В это время вас и увидел Уилпинс. Значит, стрельба была до вашего появления на яхте — в этом случае вы застали их в том же состоянии, что и я, — или это случилось после вашего отъезда. Я лично убежден, что это случилось до того, как вы попали на яхту, или в то время, когда вы там были.

— Почему? — спросила она.

— Потому что труп Джейка уже остыл к тому времени, когда я попал на яхту, — ответил он. — Этот парень умер больше чем за час до моего появления там. Я знаю, что он не мог быть убит в те сорок пять минут, которые прошли с момента вашего ухода до моего появления. Прошло больше часа, как он скончался. Понимаете?

— В чем же дело? Если вы такой рыцарь, — она даже не пыталась скрыть сарказма в голосе, — почему же вы мотались в своей машине, чтобы заткнуть рот этому Уилпинсу? Или вы решили приберечь эти улики для себя, чтобы в будущем шантажировать меня?

Он усмехнулся.

— Это зависит от вас. Сейчас мне смешно, хотя перед этим я думал, что, может быть, мне и придется заняться небольшим шантажом… Возможно, я начну это уже сегодня. Но если вы хотите знать, почему я это сделал, я отвечу.

Прежде всего, не думайте, что Грингалл доволен своей работой. Нет. Он знает, что, кроме Рафано и Щенка, на яхте был еще кто-то. Может быть, он считает, что мне известно об этом больше, чем я сказал ему. И он прав! Грингалл не дурак! Он довольно проницателен. И ему скоро тоже многое станет ясно. А тогда он кинется на нас, как бык на корриде.

Она выпрямилась в кресле. В левой руке — сигарета, в правой — стакан.

— Что вы имеете в виду?

— Грингалл не может использовать заявление вашего пасынка, которое хоть в чем-то повредит Щенку. Таков закон. Он предложил мне нанять опытного юриста по уголовным делам, чтобы тот повидал Ривертона и взял у него показания. По мнению Грингалла, если Щенок заявит: да, он взял пистолет, зная, что Рафано вооружен, и выстрелил в Рафано только после того, как тот выстрелил в него, — это дело можно классифицировать как убийство в целях самозащиты. Грингалл считает, что если Щенок расскажет об этом и подтвердит присутствие на яхте кого-то третьего, то он, Грингалл, сможет вплотную заняться розыском, имея новые данные.

— Может быть, Уилфрид не знал, что на яхте был кто-то еще, кроме него и Рафано? — Ее голос звучал снова безжизненно.

Каллаган счастливо улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он. — Я буду доказывать, что он не знал. Потому что, готов держать пари, на яхте после убийства Джейка были вы…

Она перебила его:

— Вы только пытаетесь завлечь меня в ловушку. Это все… только ловушка для меня!

— Не говорите ерунды, — возмутился Каллаган. — Вы начинаете меня раздражать, когда говорите подобные вещи. Мне это не нравится, даже если я понимаю, почему вы так решили. Я не устраиваю никому никаких ловушек. Я рассказываю вам, как я веду свои дела и что предпринял в данном случае. А если вы или кто-то другой пытается помешать мне… это чертовски странно — вот и все.

Он подошел к окну и, отодвинув штору, смотрел на дождь.

— Я сыт по горло, — продолжал Каллаган. — Скрыл от Грингалла, что был на яхте прошлой ночью. Сделался соучастником, подкупив Уилпинса. Да, я веду дело по-своему, и, если вы сами не хотите помочь мне и очиститься от подозрений, можете убираться к черту, но вам не удастся помешать мне… по крайней мере, больше, чем вы делали это до сих пор…

— Что вы хотите этим сказать? — Теперь она полностью владела собой.

— Вы все время беспокоили меня. — Он опустил штору и вернулся к камину. — Я слишком сильно увлекся вами. Когда я расследую дело, то предпочитаю воздерживаться от размышлений о женщине, о том, как она ходит, как говорит, что она из себя представляет…

Она зло улыбнулась.

— В самом деле, мистер Каллаган? Вы считаете это опасным поворотом? Возможно ли, что великий, единственный и неповторимый мистер Каллаган может сломать себе шею на подобных поворотах?

Она хрипло засмеялась.

— Мне очень не нравится, когда вы ведете себя подобным образом, когда вы говорите таким странным голосом. Это выглядит так, словно вы потеряли все лучшее, что в вас есть. Не старайтесь казаться хуже. Я ожидал увидеть вас обеспокоенной, несчастной, усталой, даже жалкой, но такой, как сейчас, вам не стоит быть… вы можете быть гораздо лучше…

Она покраснела. Краска залила ее лицо, шею, плечи. Каллаган усмехнулся. Его глаза уставились на сумочку, которая лежала на стуле возле нее. В два прыжка он очутился возле стула и схватил сумочку. Она рванулась за ней, но тут же, пожав плечами, опустилась в кресло и уставилась в огонь.

Он открыл сумочку и нашел то, что искал. Под всякой мелочью — платок, флакон духов, деньги, ключи, пудреница — он увидел это: маленькую стеклянную капсулу с японскими иероглифами.

— Морфий, — хрипло сказал он. — Я понял, когда вы начали пить виски… Ты, проклятая дура… А я-то думал, что у тебя есть воля! — Он швырнул капсулу в камин.

Она опустила голову на руки и отчаянно зарыдала. Каллаган прошел в спальню и набрал номер.

— Это ты, Мэмпи? Это Каллаган. Ты помнить эти антинаркотические таблетки — каломелатровин, которыми ты пользовался в прошлом году в деле Рокселя? Да? О’кей. Пришли мне пару. Да, сейчас. Их надо передать Уилки. Пусть держит у себя, пока я не попрошу. Нет… Сильную дозу не нужно, хватит обычной. Спасибо… Спокойной ночи!

Он вернулся в гостиную. Она все еще сидела, обхватив голову руками.

— Хорошо, продолжим. — Тон его был успокаивающим. — Завтра я найду юриста. Мы расскажем ему о Щенке и обсудим, что можно сделать. Вы вернетесь в Манор-Хауз и будете вести себя, как подобает миссис Торле Ривертон. Я не спрашиваю вас, что вы делали сегодня и где были, потому что мне достаточно моих собственных предположений.

Вы поедете домой и останетесь там. Я свяжусь с вами. И помалкивайте… Никому ни слова. Ясно?

Она кивнула.

— У вас чертовски плохое положение, — продолжал он. — Если Грингалл услышит что-либо о вас, он сумеет раскрутить дело по-другому, и, ей-богу, у него будут основания думать, что вы тоже замешаны во всем этом.

— Основания… — прошептала она.

— Да. Основания. Мотив — это слово больше нравится полиции.

Он закурил сигарету.

— Вы знали, что старый Ривертон умирает. Они скажут, что вы затеяли все, чтобы остаться единственной наследницей. Что вы и Рафано вступили в заговор, чтобы полковник лишил Щенка денег.

Дальше. Полковник умер, не так ли? Полисмен сидит в больнице возле Щенка и ждет, как развернутся события. Или он умрет — и вы получите все деньги, или поправится — тогда его обвинят в убийстве Джейка и вы все равно их получите. Ясно? Это и можно назвать мотивом для ваших действий, а?

Она смотрела на него, бледная как полотно.

— Из этого может выйти очень славное дело, — продолжал Каллаган мрачно. — Будь я на месте Грингалла, я знал бы, как и что думать обо всем этом. Щенок явился на яхту, чтобы расправиться с Рафано, и взял с собой пистолет. Он получил назад долговую расписку и деньги, и… мне кажется, я знаю, что заставило его действовать подобным образом… Там вышла ссора, и Щенок схватился за пистолет. Рафано вытащил свой пистолет из ящика стола, но Щенок выстрелил первым и поразил Рафано прямо в сердце.

На борту яхты был еще некто. И этот «некто» вмешался. В Щенка, напичканного наркотиками, было совсем нетрудно направить пулю. Тот, кто выстрелил в него, покинул яхту, считая Щенка мертвым. Но этот умный человек позаботился о том, чтобы оставить отпечатки пальцев Рафано. Он зажал в руке убитого пистолет и его же пальцами нажал спусковой крючок. Пулю он выкинул за борт, чтобы ее не нашли. Потом он забрал из сейфа долговую расписку и деньги, воспользовавшись ключом Рафано. Он, конечно, действовал в перчатках. Потом, порвав расписку, имитировал, будто на яхте была перестрелка, и ушел. — Он закурил другую сигарету. — Таков возможный вариант событий на яхте. И при этом — очень возможный.

— Вы сейчас вернетесь в отель, — продолжал он. — Сначала вам надо привести в порядок лицо. И кое-что вы примете. Я вам дам. Это посленаркотические таблетки. Одну вы примете перед сном, другую — завтра утром. Голова станет ясной, и будет легче дышать. Но вам надо бросить это дело и не потерять себя.

Он прошел в ванную и вернулся с одеколоном, полотенцем и кремом. Все это протянул ей.

— Займитесь лицом. У вас ужасный вид.

Каллаган вышел из квартиры и вызвал лифт. Уилки поднялся с небольшой коробочкой. Детектив взял ее и вернулся к себе.

Миссис Ривертон стояла у каминного зеркала и приводила в порядок лицо. Он наблюдал за ней. Закончив, она повернулась к нему.

— Я не знаю, что вам сказать.

Каллаган усмехнулся.

— Вам не надо ничего говорить. Вы захватили чековую книжку?

Она кивнула. Он протянул ей ручку.

— Вы выпишете чек на меня или на предъявителя на пять тысяч фунтов.

Она замерла.

— Так это шантаж? — Голос ее звучал резко.

Он продолжал улыбаться.

— Считайте как хотите, мадам. Вы выпишете чек на пять тысяч фунтов, а если я захочу чего-то другого, я вам скажу.

— Что вы имеете в виду? — медленно произнесла она. — «Что-то другое»…

— Я дам вам знать, — Каллаган усмехнулся… зло.

Она подошла к столу и раскрыла чековую книжку.

Оформив чек, протянула ему. Он осмотрел чек и положил в карман. Потом снял телефонную трубку:

— Уилки, вызови машину. И подними сюда лифт.

Закурил сигарету и остановился перед камином, наблюдая за ней. Она смотрела в пол. Потом услышал щелчок лифта.

— Доброй ночи, мадам. Когда мне понадобится от вас что-либо, я дам вам знать. Не забудьте принять перед сном первую таблетку.

Она ушла. Каллаган слышал шум спускающегося лифта.

Потом прошел в спальню и приложился к виски. Вернувшись, смочил одеколоном волосы.

И вдруг начал неистово ругаться.

 

Глава 8

Прекрасная работа

Мистер Валентин Гагель был юристом с хорошо развитым чувством меры. В то время как большинство юристов делали много лишнего, мистер Гагель знал, чем следует заниматься и где следует остановиться. Он никогда не зарывался.

Его контора на Довер-стрит была хорошо обставлена и производила приятное впечатление. Клиентами в основном были молодые особы, которые проводили время в поисках случайных знакомств в надежде выйти замуж, а потом жаловались, что их «бросили».

Мистер Гагель, как правило, старался не доводить дело до суда. Джентльмены, которых ловили подобные дамы, чаще всего оказывались безденежными, и мистер Гагель устраивал «примирение». Оно обычно заканчивалось приличной выпивкой, после чего обе стороны пожимали друг другу руки.

Он был среднего возраста, подтянут, худ и улыбчив. Отлично одевался и носил пенсне, которое придавало ему вид зловещей совы. Мистер Гагель знал уголовные законы и хранил в памяти множество прецедентов, что давало ему возможность правильно выбирать линию поведения своим клиентам и не доводить дело до суда, если оно было явно проигрышным. Мистер Гагель не любил искушать судьбу.

Однажды ему пришлось столкнуться с владельцем «Бюро расследований Каллагана», и он понял, что тот очень умен и имеет весьма ценный опыт. Однако мистер Гагель не затаил зла на Каллагана. Напротив, не раз пользовался его услугами и не отказывал в своих.

Сейчас, сидя в кресле, он благосклонно разглядывал Каллагана.

— Ну-с, мистер Каллаган, это дело мне кажется неприятным, но вполне ясным. Если ваша идея верна, мы получим преимущество, установив таинственную личность, которая находилась на «Сан-Педро» во время стрельбы. В этом деле должна быть масса смягчающих обстоятельств. Мы должны найти их и…

Каллаган перебил его.

— Я не уверен, что заинтересован в поисках смягчающих обстоятельств. Когда вы поедете в Баллингтон и будете брать показания у молодого Ривертона, помните, что он очень слаб и что, возможно, не вполне отвечает за свои слова…

— Понимаю, — сказал мистер Гагель. — Понимаю, — повторил он. — Я запомню это, мистер Каллаган. Я сниму с него показания, и этот документ подскажет нам, что можно предпринять для защиты моего клиента. Полагаю, что могу его так называть?

— Можете. Но я не знаю, вправе ли мы считать его показания документом.

— Вот как! — Юрист был удивлен. — Сама процедура представляется мне вполне законной. Как вы считаете?

— Возможно, — ответил Каллаган. — Но все же дело это не обычное. Как вам известно, Гагель, семья играет немаловажную роль. У них есть деньги.

— Верно, — согласился Гагель.

Он достал серебряный портсигар и закурил. Потом улыбнулся Каллагану.

— Я полагаю, мистер Каллаган, вы понятия не имеете о характере показаний, которые может дать молодой Ривертон?

Каллаган улыбнулся в ответ.

— Ну, откровенно говоря, «понятие» я как раз имею. У меня есть основания считать, что его заявление такое откроет…

Мистер Гагель откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Казалось, он тщательно обдумывает слова Каллагана.

— Этот Ривертон связался с дурной компанией, — продолжал Каллаган. — Обычная история: много денег и мало ума. Рафано привлек к делу пару смазливых женщин, обеспечивал выпивку и наркотики. Ривертон потратил кучу денег. Естественно, ему это не нравилось. А потом он узнал, что Рафано собирается удрать, и решил разделаться с ним…

— Понятно, — перебил его Гагель. — Вы не думаете, что нам было бы интересно узнать, как именно Ривертон хотел это сделать?

— Не знаю. Скорее всего, он заранее этого не обдумывал. Он считал, что должен, наконец, объясниться с Рафано, а дальше… смотря по обстоятельствам.

— Понимаю. Значит, идея заключается в том, что Рафано стрелял преднамеренно?

Каллаган усмехнулся.

— Верно.

Гагель понимающе кивнул. Он все еще улыбался.

— Хорошо, — продолжал Каллаган. — Ривертон решил пойти и поговорить с Джейком. Он пошел…

— Простите, что снова перебиваю вас, мистер Каллаган, но не могли бы вы подробно рассказать мне всю эту историю? Имею ли я право думать, что наш клиент направился на «Сан-Педро» под влиянием алкоголя или наркотиков?

— Это верная мысль.

— Но если это так, то как он добрался туда? Ведь он не сумел бы вести машину, не так ли?

— Вы снова правы.

— Допустим.

— Я думаю, мы пока оставим это, — сказал Каллаган. — Он попал на яхту, у него в кармане был пистолет… потому что он считал: Рафано может быть вооружен и наверняка будет лгать и отпираться.

Гагель кивнул.

— Я снова хочу перебить вас, мистер Каллаган. Я допускаю, что этот молодой Ривертон попал на яхту, встретился с Рафано, объяснялся с ним. Хорошо. Но почему Рафано неожиданно стрелял в него? Интересно также узнать, кто сказал Уилфриду Ривертону, что этот Рафано может выстрелить в него?

— Вы правы, — усмехнулся Каллаган. — Но это другая точка зрения, о которой мы можем не беспокоиться. Видите ли, Гагель, вы подняли правильные вопросы. И продолжайте в том же духе. Ведь подобные вопросы могут прийти на ум и полицейскому офицеру, который ведет это дело… — Улыбка Каллагана стала еще шире. — Кто-то разрешит ему прочесть показания Ривертона.

— Понимаю, мистер Каллаган, — заметил Гагель. — Значит, дело обстоит так?

— Да, дело обстоит именно так, — подтвердил Каллаган и продолжал: — Все это верно. Молодой Ривертон был там. Мы не знаем, как он туда попал, но знаем, что он там был. На яхте, в салоне, встретился с Рафано. Он сказал Рафано, что слышал, будто тот собирается бежать…

— Простите, что опять перебиваю, мистер Каллаган. А вам известно, кто ему сказал о возможном бегстве Рафано?

— Это не имеет значения. Ривертон поверил, что Рафано собирается удрать. Он знал, что у Рафано есть его расписка на двадцать две тысячи фунтов, и хотел вернуть ее. Но боялся, что тот может позвонить полковнику. Поэтому просил вернуть расписку, и Рафано, видимо, высмеял его. Тогда Ривертон попытался применить силу. Он выхватил из кармана пистолет и стал угрожать Рафано.

Тот пытался выиграть время. Возможно, он обещал Ривертону вернуть расписку. Открыл ящик письменного стола, но достал не расписку, а пистолет. Однако не успел сработать быстро. Первым выстрелил Ривертон и попал в Рафано, а тот уже в последний момент нажал на спуск. Вы согласны?

— Вполне. — Гагель наклонился вперед. — Но это не очень полезное заявление, мистер Каллаган! Вы знаете, что оно означает?

Каллаган усмехнулся.

— Убийство?

— Верно. Даже если мы его показания никому не покажем, это будет равносильно признанию в убийстве — в преднамеренном убийстве. Это означает, что Ривертон явился на яхту, чтобы забрать назад свою расписку любым способом. Он пошел туда с оружием. Присяжные сочтут, что он взял пистолет, чтобы угрожать Рафано и, если возникнет необходимость, убить его. Угрозы заставили Рафано стрелять в целях самозащиты.

— Об этом я и думаю, — кивнул Каллаган.

Гагель снова откинулся на спинку кресла.

— Допустим, мистер Каллаган, что заявление Ривертона не будет соответствовать тому, о чем мы с вами говорили?

Каллаган встал. Он достал из кармана бумажник. Отсчитал десять стофунтовых бумажек и положил их на стол юриста.

— Это все, — сказал он. — А ваша задача сделать так, чтобы показания Ривертона соответствовали тому, что я вам рассказал. Если этого не будет… — Он помолчал и зловеще улыбнулся. — Я думаю, свидетелей там не будет, а Ривертон настолько слаб, что не сможет прочесть то, что вы написали. Понятно?

Гагель взял деньги и убрал их в ящик стола.

— Понятно, мистер Каллаган. А вы уверены, что Селби, Рокс и Уайт будут довольны такой линией защиты?

— Абсолютно, — ответил Каллаган. — Миссис Ривертон виделась с ними сегодня утром, перед отъездом в Саутинг-Виллидж. Она сказала им, что инспектор Грингалл, ведущий это дело, посоветовал ей нанять опытного юриста по уголовным делам. И он предложил, чтобы именно я нашел такого человека. А я знаю вас. — Он широко улыбнулся.

Гагель с готовностью закивал.

— Естественно, я сделаю все наилучшим образом, мистер Каллаган. Конечно, когда я буду снимать показания, дежурный полицейский будет в соседней комнате. Как вы говорите, Уилфрид Ривертон очень слаб. Возможно, он не будет сознавать, что говорит. В любом случае он не запомнит ничего.

— Я тоже так думаю, — сказал Каллаган. — Ну, ладно. Я буду рад сегодня же услышать о результатах.

Гагель посмотрел на часы.

— Сегодня же поеду туда. Показания я сам привезу вам в контору, мистер Каллаган. Всего хорошего!

— Всего доброго, мистер Гагель. — И Каллаган ушел.

Было пять часов. Дул сильный ветер.

Эффи Томпсон принесла чашку чая — третью по счету с четырех часов. Поставив чашку на место, она задержалась, как будто собираясь сказать что-то важное. Потом взглянула на Каллагана и, передумав, вышла из кабинета.

Зазвонил телефон. Это был Келлс. Каллаган представил себе, как Келлс стоит в единственной телефонной будке на маленькой улице Фаллтона, надвинув на глаза шляпу, и курит.

— Эй, Слим, я звоню насчет времени встречи. У тебя все в порядке?

Каллаган ответил, что все в порядке, и подтвердил, что приедет в десять часов. Он условился встретиться с Келлсом под деревьями неподалеку от телефонной будки и спросил, как дела в Фалл тоне.

— Ничего, — ответил Келлс. — Все спокойно. Полиция на яхте закончила работу и ушла. — Он немного помолчал. — Тут еще этот старикашка заупрямился, Джимми Уилпинс, который видел женщину. Потрясти его немного?

— Нет. Оставь его в покое. Меня он не интересует. Кто-нибудь есть там, поблизости от Грин-Плейс?

— Никого. Я был там час назад. Тихо как в могиле. Да и погода отвратительная. Как дела, Слим?

— По-разному. В основном хорошо, Монти. Оставайся там. Я буду в десять. Хочу кое о чем поговорить с тобой, и мы осмотрим Грин-Плейс. Привет!

— Привет!

Каллаган положил трубку. Дверь кабинета открылась, и появилась Эффи Томпсон.

— Мистер Гагель хочет видеть тебя.

Каллаган кивнул. В кабинет быстро вошел Гагель, немного усталый, но улыбающийся. Он уселся в кресло, на которое указал ему Каллаган.

— Получили?

Гагель кивнул.

— Я все время думал, мистер Каллаган. И все еще продолжаю думать. Вы позволите защищать Ривертона по этому заявлению?

Он вытащил из кармана конверт и положил на свое колено. Каллаган придвинул к нему портсигар.

— Я не ожидал, что вы примете мою линию защиты, Гагель, — сказал он. — Если вы получили такие показания, как мы договорились, вашу работу можно считать законченной. Вы легко получили тысячу. Ну, что с показаниями?

Он откинулся на спинку кресла и усмехнулся. Гагель пожал плечами.

— Это смертный приговор. Смягчающих обстоятельств нет. Предполагается, что показания взяты для защиты, но тот, кому придется с ними работать, может смело надевать петлю на нашего подзащитного. Если бы вы работали на обвинение, я мог бы понять…

Каллаган помолчал и спросил:

— Он признался, что стрелял в Рафано?

— Он признался во всем, чего вы ожидали от него. Сказал, что отправился на яхту, чтобы разделаться с Рафано, что Рафано был чертовски раздражен и что он, Ривертон, потерял выдержку, выхватил пистолет и увидел, что Рафано из стола достал свой. Ривертон утверждает, что он тут же выстрелил и мгновенно почувствовал ответный выстрел. Он признался, что первым схватился за пистолет. И это называется действовать защищаясь? — Гагель пожал плечами. — Дьявольские показания, — закончил он.

— Что из этого сказал он и что домыслили вы? — спросил Каллаган.

— Практически все сказал он, — ответил Гагель. — Он говорил медленно, и я успевал записывать за ним, выбирая то, что нужно. Я не изменил материал, только расставил нужные акценты. Конечно, вам известно, что я мог получить другие показания — сделать так, чтобы представить его действия в более выгодном свете, если бы задавал нужные вопросы. Вопросы, которые мог бы задать.

Каллаган посмотрел на Гагеля.

— Например?

— Например, почему он так внезапно отправился на яхту и как попал туда; откуда он узнал, что Рафано на «Сан-Педро»; кто еще был на яхте, кроме Рафано. И вы…

— И вы не задавали ему этих вопросов? — спокойно спросил Каллаган.

— Вы хорошо знаете, что я не… вы дали мне определенные инструкции. Но от одного вопроса я не смог удержаться. Вы понимаете, что я имею в виду?

Каллаган усмехнулся.

— Профессиональная привычка, я полагаю. Да… Я знаю, что вы имеете в виду. И какой же это вопрос?

— Я спросил, по собственной ли воле он приехал на яхту, а если нет, то кто был с ним, — ответил Гагель. — Он послал меня к черту.

— Молодец парень! — восхитился Калаган. — Вот это рыцарский поступок! Ладно, — продолжал он. — Спасибо, Гагель. Я думаю, что вы закончили работу. Согласитесь, оплата была обычной. Вы довольны?

Гагель встал.

— Я доволен. Правда, предусмотрительность не вознаграждается.

— Это не так, — сказал Каллаган. — До свидания, Гагель.

Гагель положил на стол Каллагана конверт и попрощался.

Шел сильный дождь, когда Каллаган остановил свой «ягуар» среди деревьев, в двадцати ярдах от телефонной будки, на окраине Фаллтона. Он вышел из машины, посмотрел на часы, поднял воротник пальто и закурил сигарету. Было семнадцать минут одиннадцатого. Он пошел по мокрой траве к телефонной будке. Кругом ни души. Каллаган начал беспокоиться. Обычно Келлс не опаздывал.

Он прислонился к будке и, подумав о показаниях молодого Ривертона, которые лежали у него в нагрудном кармане, улыбнулся.

Каллаган ждал до половины одиннадцатого. Дождь прекратился, и из-за туч выглянула луна. Он вернулся в машину, достал из-под сиденья фонарь и начал бродить, не удаляясь, однако, от места свидания, в поисках Грин-Плейса, который знал только по описанию Келлса.

Была четверть двенадцатого, когда он нашел Грин-Плейс. Одна половина железных ворот была открыта, и Каллаган направился по гравийной дорожке к дому. Снова начался дождь.

При скудном лунном свете Каллаган увидел перед собой запущенный дом в георгианском стиле, с парком, в котором торчали редкие деревья. Света в доме не было. Тяжелая входная дверь под небольшим портиком с колоннами оказалась запертой.

Он обошел вокруг дома и заглянул в оконце чулана.

Келлс мог использовать его, чтобы проникнуть в дом. Потом влез в окно и зажег фонарь. Он очутился в небольшой комнате, что-то вроде кладовой. Каллаган вышел в коридор и направился в переднюю часть дома.

Он попал в прекрасные комнаты с высокими потолками, хорошо обставленные. Чувствовалось, что здесь совсем недавно были люди.

В комнате справа от входа в холл он увидел современный бар с множеством бутылок на полках. Каллаган подошел к бару, взял бутылку канадского «Бурбона» и сделал пару глотков.

Потом вернулся в холл и огляделся. Ничего не изменилось. Минуту или две он размышлял, затем начал медленно подниматься по широкой лестнице. Поднявшись на самый верхний этаж, обошел все комнаты, внимательно оглядывая углы при свете фонаря.

Двадцать минут спустя он снова был в холле. Где же Келлс? Он подумал, что, очевидно, кто-то заподозрил Келлса и тот решил смыться подальше отсюда, чтобы Каллаган мог сам обыскать Грин-Плейс, не вызывая ничьих подозрений. Вероятно, произошло это совсем недавно. Случись это раньше, до выезда Каллагана из Лондона, Келлс обязательно позвонил бы ему по телефону.

Каллаган направился по коридору в комнаты для прислуги. Он прошел через кухни, кладовые, чуланы. В последней комнате, которую, очевидно, использовали для всякого хлама, он увидел приоткрытую дверь и распахнул ее. Луч фонаря осветил каменные ступени. Перил не было. Несколькими ярдами ниже, у самого основания лестницы, лежал на спине Келлс, подложив под себя правую руку. Его тело было как-то странно изогнуто. Левая рука — в лужице крови на пыльном полу.

Каллаган спустился вниз и склонился над Келлсом. Тот был мертв. Детектив достал из кармана перчатки и надел их. Он расстегнул жилет Келлса. На груди кровавое пятно. Расстегнул рубашку. Пуля попала прямо под сердце.

Каллаган вздохнул. Застегнул на Келлсе рубашку и жилет, снял свои перчатки и сунул их в карман. Потом присел на ступеньку лестницы и закурил. Все это время он не отрывал глаз от Келлса.

Затем встал и обошел погреб. Несколько бочек и дюжина пустых тарных ящиков — вот и все. Вернулся к трупу Келлса и передвинул его. Он заметил что-то в правой руке канадца. Каллаган разжал его пальцы. Они еще не успели закоченеть. Это были сжатые в комок мужские плавки. Каллаган сунул их в правый карман своего пальто и снова сел на ступеньку, продолжая курить.

Очевидно, что-то заинтересовало Келлса в подвале. И кто-то спускался туда. Келлс пошел навстречу. Плавки он держал в руке.

Каллаган подумал, что этот «кто-то» неожиданно зажег свет. Каллаган видел на стене возле лестницы выключатель. Келлс держал руку с плавками за спиной. Он отчетливо представил себе эту сцену. Неизвестный стоит на лестнице, а Келлс внизу, с плавками за спиной.

Этот неизвестный выхватил пистолет и убил Келлса.

Он вернулся в комнату возле холла. В ту, где был бар. Он ругался спокойно и методично, на всех языках, которые знал.

Открыл бар и снова отхлебнул канадского «Бурбона». Потом достал плавки и разложил их перед собой. Это были обычные коричневые плавки с желтым поясом. Он повернул их, чтобы разглядеть фабричную метку. Метки или не было вообще, или ее содрали. Но было что-то другое. На внутренней стороне плавок был прикреплен клеенчатый кисет, какие обычно используют моряки.

Он внимательно рассмотрел кисет при свете фонаря. Внутри были табачные крошки.

Каллаган сунул плавки в карман и снова выпил. Потом, скорее по привычке, протер бутылку платком и поставил на место. Вышел из комнаты и направился к кладовой в конце дома.

Каллаган вылез из окна, прислонился к стене и, глядя на лужайку, внимательно прислушался. Он не слышал ничего, кроме шороха дождя в сухих листьях.

Прошелся вокруг дома, направляясь к выходу. Голова низко опущена, руки глубоко засунуты в карманы.

Он уселся в машину и направился в Лондон. За Фаллтоном, несмотря на дождь, развил бешеную скорость и всю дорогу что-то бормотал про себя. Иногда можно было разобрать:

— Хорошо, Монти, все хорошо… Ах ты, сукин сын!

Каллаган остановил машину на Доути-стрит в четверть третьего. До дома Дарки он дошел пешком и забарабанил в дверь. Вскоре показался Дарки в голубой пижаме. Брюки были явно коротки.

— Ну и стучишь же ты! — сказал Дарки. — Я думал, пожар или еще что. В чем дело, шеф?

Он посмотрел Каллагану в лицо и замолчал. Потом впустил его и закрыл дверь. Они прошли в маленькую гостиную.

Дарки достал из шкафа бутылку «Джонни Уолкера» и два стакана. Он разлил виски. Каллаган закурил сигарету и швырнул на стол пакет.

— Выслушай, Дарки. И смотри не ошибись ни в чем. Это насчет дела Ривертона.

Дарки кивнул.

— Я слушаю.

— В среду утром, — продолжал Каллаган, — адвокат по имени Гагель пойдет к этой Азельде Диксон. Она живет в доме 17, Корт-Мэншнз, на Слоун-стрит. Он скажет ей, что хочет видеть ее по делу о разводе и устроить ей встречу с мужем.

Ее «мужем» окажется Менинуэй. Гагель договорится с Азельдой, что она встретится с Менинуэем в «Серебряном Бору» около половины одиннадцатого в среду. Она пойдет туда хотя бы потому, что ей заплатят сотню. Ты понял?

— Понял, — ответил Дарки.

— Пока она будет там с Менинуэем — а уж он постарается, чтобы задержать ее на час или два, — в ее доме не должно быть ночного портье. Это твоя работа. Завтра ты пойдешь туда и разыщешь его. Узнай, есть ли у него семья или девушка. Наблюдай за домом весь вечер в среду. И как только увидишь, что Азельда отправилась на свидание с Менинуэем, сделай так, чтобы портье убрался: позвони и скажи, что его девушка попала под машину, или что-нибудь в этом роде. Предоставляю это тебе. Понял?

— Да, сделаю. Что-нибудь плохое случилось, Слим? Ты сам не свой. Что с тобой?

— Ничего. Все расчудесно.

Дарки больше ни о чем не спрашивал, только выпил свое виски.

 

Глава 9

Ничего похожего на любовь

Каллаган проснулся в девять. Он потянулся, поглядел на потолок, подумал о Монти Келлсе и цинично усмехнулся. Разве не чертовски забавно, что человека, который пять лет прослужил в королевской канадской полиции и семь — в Трансконтинентальном Детективном Агентстве Америки, прикончат в сельской Англии, в каком-то погребе, и только потому, что он не носил с собой оружия!

Он встал, принял ванну и спустился в контору. Заставил себя улыбнуться Эффи Томпсон и прошел в свой кабинет. Потом попросил Эффи соединить его с Хуанитой.

Та была в хорошем настроении. Каллаган откинулся на спинку кресла, закурил сигарету и быстро обдумал свой разговор с Хуанитой.

— Слим, — сказала она, — похоже, ты приятно проводишь время, занимаясь этим делом. Что случилось?

— Ничего. Самое обычное дело. Оно уже надоело мне.

— Не говори так. Я не думала, что в этой стране используют частных детективов в делах об убийстве.

— Не используют, — согласился Каллаган. — Разве что… неофициально. Семья Щенка наняла меня для смягчения некоторых обстоятельств.

Он услышал, как она засмеялась.

— Ну, Слим, это-то я понимаю. Лучше тебя им никого не найти. Насколько я знаю тебя, если и не будет смягчающих обстоятельств, ты найдешь их.

— Хотел бы, чтобы это удалось, — сказал Каллаган. — Но у молодого Ривертона положение незавидное.

— Как он? В газетах пишут, что ему не выкрутиться.

— Ему лучше. Пулю извлекли. Может быть, он настолько поправится, что его даже смогут повесить.

Наступила пауза.

— Зачем ты позвонил? — наконец спросила Хуанита. — Что тебе нужно? Или ты снова хочешь видеть меня?

Каллаган протестующе хихикнул.

— Ну, я не такой уже щенок! Послушай, Хуанита, ты не права. У тебя есть Джилл Чарльстон, он прекрасный парень.

— Ты уже говорил мне это. Но все равно, Слим, я была бы рада увидеть тебя.

— И я хочу видеть тебя. Хочу поговорить с тобой как отец. Поэтому и звоню. Я занят днем, но мы смогли бы где-нибудь выпить. Что ты думаешь об этом?

— Согласна. Это мне нравится. Послушай, Слим, а почему бы тебе не приехать ко мне домой часов в шесть на коктейль?

— Хорошо. Я буду. Приготовь мне джин.

— Зачем? У меня есть бутылка рисового виски.

— Тогда лучше приготовь две, на всякий случай.

— Договорились.

— Спасибо. До встречи, Хуанита.

Он положил трубку. Потом велел Эффи позвонить в гараж.

Было уже двенадцать, когда Каллаган остановил свой «ягуар» возле Манор-Хауза в Саутинге.

Он нажал кнопку звонка, надеясь застать Торлу Ривертон дома.

Его провели в ту же комнату, где он был в прошлый раз. Как и тогда, она стояла у камина. В черном платье из ангоры, отделанном мехом у шеи и рукавов. Каллаган с удивлением поймал себя на том, что немного волнуется.

Она устало смотрела на него, но бледное лицо было непроницаемо. Каллаган отметил про себя, что на этот раз перед ним «миссис Ривертон».

— Я подумал, что нам лучше увидеться, — начал он. — Думаю, вам будет интересно узнать о положении дел. К сожалению, не могу сообщить ничего хорошего.

Она кивнула.

— Садитесь, пожалуйста., мистер Каллаган. Хотите сигарету?

— Спасибо. Я закурю свои. Но не отказался бы чего-нибудь выпить.

Торла позвонила и сделала необходимые распоряжения. Когда виски принесли, она разлила его по бокалам, добавив себе содовой. Потом вернулась к камину.

— Я бы хотела узнать о вас больше, — неожиданно сказала она. — Думаю, вы не обычный человек. Не скрою, сначала вы мне не понравились, я даже презирала вас… Но потом я стала думать о вас лучше…

— На вашем месте я не стал бы беспокоиться, мадам. Прежде чем закончится эта работа, я полагаю, мы хорошо узнаем друг друга. Во всяком случае, я рад, что вы больше не испытываете ко мне неприязни.

Она пожала плечами.

— Что толку сейчас от неприязни…

— Я нашел адвоката, — сообщил Каллаган. — Он достаточно хорош. Один из лучших адвокатов в Лондоне. Хоть и не первоклассный юрист, но лучше многих других. Маленький человек всегда работает на совесть, особенно когда знает, что ему хорошо заплатят.

Вчера у меня был с ним долгий разговор. Вы, надеюсь, понимаете, миссис Ривертон, что самым важным в этом деле являются показания вашего пасынка. То, что ему предстоит вынести на перекрестном допросе, нелегко выдержать даже в лучшем положении, чем у него.

— Я понимаю это, — сказала она.

— Отлично. Юрист — его зовут Валентин Гагель — вчера был в больнице и выслушал рассказ вашего пасынка. Насколько я могу судить, в этом деле для него нет смягчающих обстоятельств. — Он помолчал. — Кстати, каково состояние Щенка?

— Утром ему было значительно лучше. Говорят, что он поправится.

Каллаган помрачнел.

— Вы не должны удивляться, если через неделю-другую его обвинят в убийстве. Судя по обстоятельствам убийства и по тому, что он рассказал Гагелю, его могут и повесить.

Торла Ривертон внезапно опустилась в кресло у камина, сложив руки на коленях. Она пристально смотрела на Каллагана.

— Этого не должно случиться… Этого не должно случиться, — повторяла она.

— Почему вас это так волнует? — удивился Каллаган. — Прежде всего, он ваш пасынок, а судя по тому, что я видел и слышал, он к тому же и порядочный негодяй.

Некоторое время она молчала. Потом серьезно сказала:

— Мой муж очень заботился об Уилфриде. Он никогда не думал, что подобное может случиться. Полковник надеялся, что тот в конце концов образумится. Он был прекрасным человеком, мой муж, и даже если я не очень любила, то всегда уважала его и восхищалась им. Мне кажется, он и женился на мне потому, что хотел, чтобы я стала Уилфриду другом… и помощником. Понимаете?

Каллаган кивнул. Он швырнул остаток сигареты в камин и закурил новую. Отпил глоток виски.

— Что теперь будет, мистер Каллаган?

— Сейчас я вам отвечу. Грингалл, который ведет это дело, послал своих людей в Мейфэр. Те многое узнали о Щенке и Рафано. Но Грингалл не удовлетворен, потому что в деле остались белые пятна. Он хорошо знает только основные вехи. На яхте была стрельба, но еще нужно доказать, кто стрелял первым.

Каллаган встал, подошел к окну и некоторое время молча смотрел на улицу.

— Наше уголовное право очень справедливо, миссис Ривертон, — продолжал он. — Если у нас вешают человека, так только потому, что он заслуживает этого. Когда суд услышит показания Ривертона, он найдет в них достаточно фактов, чтобы повесить его.

Она кивнула. Вид у нее был жалкий.

— Что он сказал?

Каллаган подошел к камину, достал из кармана конверт с показаниями Ривертона, полученными Гагелем, и начал читать вслух.

«Больница „Баллингтон“, понедельник, 19 ноября 1938 года.

Уилфрид Ривертон».

ПОДЛИННЫЕ ПОКАЗАНИЯ УИЛФРИДА ЮСТЕЙСА РИВЕРТОНА.

Мое имя Уилфрид Юстейс Ривертон, и проживаю я в Лондоне. Где — не имеет значения.

В течение прошлых четырех месяцев я вел себя довольно глупо — пил, играл в азартные игры и связался с беспутной компанией.

Одним из тех, из-за кого у меня начались неприятности, был Джейк Рафано, человек; которого нашли на борту „Сан-Педро“, где я был ранен. Я понимаю, что Рафано мертв. Я застрелил его.

Я сознаю, и адвокат предупредил меня, что я несу ответственность за это заявление, и я также понимаю, что могу не сообщать фактов, которые могут быть использованы против меня. Но он предупредил меня, что, ради себя, я должен говорить только правду, хотя ее можно истолковать против меня, учитывая действия, которые я совершил на „Сан-Педро“ ночью в субботу, 17 ноября.

Боюсь, что я не склонен сообщить больше, чем нижеследующее.

В связи с тем, что в последнее время я много пил и пользовался наркотиками — героином и кокаином, — мои финансовые дела пришли в крайний упадок, а адвокаты моего отца сообщили, что в ближайшем будущем я перестану получать деньги. Я считаю, что за все это время растратил и проиграл около девяноста тысяч фунтов.

Днем, в прошлую субботу, я находился в комнате, где жил, и раздумывал о сложившейся ситуации и о потере денег. Я понял, что больше не могу проигрывать. На эту мысль меня натолкнул и тот факт, что моя семья наняла частного детектива, чтобы расследовать это дело и выяснить, чем я занимаюсь и куда ушли деньги.

Я не чувствую себя достаточно хорошо, и, боюсь, за последние два-три месяца моя воля слабела все больше и больше. Я узнал, что Рафано собирается покинуть Англию. Эта новость привела меня в ярость, так как я считал, что он должен дать мне шанс вернуть деньги назад. Я решил пойти и поговорить с ним. У него была моя расписка на двадцать две тысячи фунтов, и я подумал, что сумею вернуть ее. Я боялся, что перед отъездом он может переслать ее отцу или, возможно, мачехе. Я не хотел, чтобы это произошло, поскольку я хорошо знаю своего отца. Он не дал бы ни гроша. Я не хотел, чтобы он узнал об этом деле.

Я много раз бывал на „Сан-Педро“, когда там шла игра. И подумал, что Рафано может быть там. В субботу вечером я покинул Лондон, взяв с собой автоматический пистолет. Я решил, что он может мне пригодиться, если Рафано откажется вернуть расписку и оставшиеся деньги. Я думал, что, угрожая ему, смогу получить расписку назад.

Я прибыл на пристань в Фаллтон примерно без четверти одиннадцать. Взял одну из двух лодок, на которых обычно подплывают к „Сан-Педро“. Лодку я привязал у яхты и поднялся на борт. Потом спустился вниз, в маленький салон, расположенный возле большого.

Рафано сидел за столом и считал деньги. Очевидно было, что он готовился уехать. Он спросил, какого черта мне нужно. Я ответил, что хочу получить назад свою долговую расписку, и сказал, что все игры в Лондоне и здесь, на борту „Сан-Педро“, в которых я принимал участие, были мошенническими. Я сказал, что он выиграл у меня достаточно денег, чтобы уделить мне хотя бы тысяч пять, когда у меня ничего не осталось.

Рафано засмеялся и обругал меня. Я достал пистолет и заявил, что намерен получить обратно деньги и расписку. Он сказал: „Ну, если ты так настаиваешь, я заплачу“. Он открыл ящик стола, и я думал, что он достанет расписку. Но когда он вынул руку из ящика, я увидел в ней пистолет. Я выстрелил и тут же почувствовал боль в груди. Я упал и больше ничего не помню.

Это все, что я могу сказать.

Каллаган свернул заявление, убрал его в карман, достал портсигар и закурил. Потом снова сел в кресло и допил виски.

— Это дьявольское заявление, миссис Ривертон. Здесь нет смягчающих обстоятельств. Любой суд скажет, что Ривертон специально поехал на «Сан-Педро», чтобы забрать деньги и долговую расписку. Он признает, что собирался угрожать Рафано пистолетом, если тот откажется вернуть деньги и расписку. Вы можете себе представить, какое впечатление это произведет на суд?

Она стояла и смотрела в огонь. Потом неожиданно повернулась лицом к Каллагану.

— Я не верю этому. Во всем этом есть что-то странное, что-то ложное. Я убеждена, что это неправда. Я уверена, что Уилфрид стрелял, защищаясь.

Каллаган обезоруживающе улыбнулся.

— Вам лучше знать! Ведь вы были там!

— Это еще одна ложь. — Голос ее звучал холодно. — Я не была там.

— Хорошо, — мягко согласился Каллаган. — Значит, во время стрельбы вас там не было. В таком случае вы были там после… Я так и думал. А если это не так, откуда, черт возьми, вы знаете, как это случилось? Отвечайте! — Она молчала.

— Ладно, — взорвался Каллаган. — Поступайте как хотите. Но я думаю, что вы ведете себя как дура. Если вы хотите помочь Уилфриду Ривертону, то ваше поведение тем более странно. Мне это не нравится. Подозрительно… дьявольски подозрительно.

Он вызывающе улыбнулся, а ее лицо побелело от гнева.

— Я ненавижу вас, — сказала она. — У вас какая-то извращенная логика. Вы, видимо, слишком часто имели дело с преступниками и мошенниками и не можете поверить, что нормальный порядочный человек может поступать честно и помогать правосудию…

— Вот это здорово! — громко рассмеялся Каллаган. — Вы что, воображаете себя помощником правосудия? Но если это так, то почему вы скрываете правду? Почему вы не расскажете, что случилось, — насколько вам это удалось узнать, пока вы находились на борту «Сан-Педро»? Вам нечего беспокоиться, можете спокойно рассказать мне все, потому что ответ я и сам знаю. Вы не говорите, потому что не можете сказать — вы боитесь.

— Может быть, я и боюсь, мистер Каллаган, — мрачно отозвалась она. — Но мое молчание сейчас, возможно, полезнее, чем все эти разговоры.

— Возможно, — усмехнулся Каллаган.

— Вы ужасно уверены в себе, не так ли? Какой он умный, этот мистер Каллаган! Вы даже не представляете себе, насколько разумнее для вас вести себя тактично. Ведь я могу попросить «Селби, Рокс и Уайт» потребовать от вас отчета об израсходованных пяти тысячах фунтов. Вы хотите, чтобы я это сделала, мистер Каллаган?

— Нет, — ответил Каллаган. — В настоящий момент я не могу ответить на этот вопрос утвердительно. — Он встал. — Я буду действовать, как считаю нужным. Но должен сказать вам, что не стоит особенно беспокоиться из-за показаний Уилфрида. Об этих показаниях знают только клиент и юрист, то есть Уилфрид и мистер Гагель. Никто другой их не видел, а если Щенок сам решит дать ход делу, никто не будет ему мешать. Возможно, они получат новые доказательства. Или вы что-либо сделаете. — Он улыбнулся. — Считайте для себя большой удачей, что этим делом занимаюсь я. Если бы не я, могло быть гораздо хуже. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Не знаю. — Она почти хрипела от злости. — И не хочу этого знать. Я вам не верю. И почему вы считаете, что делаете это ради меня? Вы думаете, меня это интересует?

— Не очень, — весело ответил Каллаган. — Не думаю, что и меня это особенно интересует. В таких делах я действую, невзирая на личности, если вы понимаете, что я имею в виду. Вы ужасно приятный человек, пока у вас хорошее настроение, но, когда вы не в духе, вы просто чудовище. Я готов заплатить, чтобы разозлить вас и посмотреть, как вы будете себя вести. Но я не намерен заходить дальше, чем сегодня. Я бываю очень любопытным, особенно если речь идет о женщинах, в которых я не уверен. Никогда не угадаешь, что они собираются делать. И еще: вы иногда кажетесь очень глупой, а единственное, чего я не могу простить женщине, — это глупость… Я ухожу, — продолжал он. — Но позволю себе один намек. Бывают моменты, когда человеку необходим кто-то, кому он может довериться. Жаль, что вы этого не понимаете. И не поймете. Вы только чертовски злитесь, потому что я люблю дразнить таких, как вы. Самое смешное в том, что вы ведь не просто не ненавидите меня, гораздо больше — я вам нравлюсь.

— Вот как, — сказала она и улыбнулась. — Бывают минуты, когда вы кажетесь мне невинным агнцем, мистер Каллаган. В такие моменты вы и пытаетесь убедить меня, что я вас нежно люблю.

Он подошел к двери и почти счастливо улыбнулся.

— Я не буду стараться убеждать вас, миссис Ривертон. Я оставляю это вам. Забыл, как звали человека, который заметил, что ненависть сродни любви. Если вы ненавидите меня, то в один прекрасный день измените свое отношение ко мне. Надеюсь, в этот день я окажусь рядом с вами.

Он захлопнул за собой дверь прежде, чем она сумела ответить.

Она опустилась в кресло и заплакала. И сама удивилась, что плачет. Мысль об этом привела ее в еще большую ярость.

Хуанита, очень привлекательная в черном платье, сидела на диване возле камина, когда заявился Каллаган.

— Пойло в шкафу, сыщик, — сказала она. — Ты уже поймал убийц?

Он сказал, что не поймал и что сезон убийств кончился. Смешал себе «Бурбон» с содой и льдом, добавил немного мяты, закурил сигарету и уселся в кресло напротив нее.

— Как дела, Хуанита? Все в порядке?

— О чем ты говоришь, Слим? — улыбнулась она. — Ты такой таинственный.

— Ничего таинственного. — Каллаган тоже улыбнулся. — Ты спокойна сейчас? Ты перестала волноваться, и я начинаю думать, что твои дела с Чарльстоном идут отлично. Надеюсь, он хорошо относится к тебе?

Хуанита перестала улыбаться. Ее лицо приняло странно серьезное выражение, не свойственное ей.

— Я должна сказать тебе кое-что, ты, старый хрен. И ради всего святого, держи язык за зубами. Я выхожу замуж за Джилла Чарльстона, и ты повинен в этом. Ты говорил мне… может быть, чтобы избавиться от меня…

Он засмеялся.

— Я не скажу ни одной живой душе. Я думаю, что это великая новость. Вы оба будете жить как в огне. Во всяком случае, вы подходите друг другу. Только не забудь пригласить меня крестным отцом.

Он подошел к столу и налил себе еще выпить.

— Когда это произойдет, Хуанита?

— Очень скоро. Как только Джилл закончит свои дела. Мы поедем в Штаты и начнем новую жизнь.

Каллаган кивнул.

— Это прекрасно… Но вам понадобятся свидетели, когда вы будете жениться. И я буду считать себя оскорбленным, если вы не пригласите меня, особенно теперь, когда с делом Ривертона практически покончено.

— Да? А что они с ним сделают, Слим? Он ведь плохо вел себя.

Каллаган усмехнулся.

— Они повесят его. Щенок вышел из себя и застрелил Рафано. Он признался в этом. — Он нащупал в кармане конверт Гагеля. — Вот его показания. Но только это между нами. Прочти.

Хуанита начала читать.

— О боже! Ужасно! Как в детективных романах.

Она прочла показания и вернула их Каллагану.

— Так ты все закончил, Слим?

Он кивнул.

— Я закончу это дело завтра, в среду, а сегодня я был в Саутинг-Виллидже и сказал, что думаю об этом деле. Больше я ничего не могу. Поэтому, когда у тебя будет свадьба, позвони мне… Кроме того, Хуанита, я хочу купить тебе что-нибудь особенное… действительно прекрасное… что-то вроде бриллиантов.

— Я согласна, Слим, — обрадовалась она. — И вот что. Вечером я увижу Джилла и поговорю с ним. Я скажу ему, что ты хочешь быть на свадьбе, и, если он согласится, позвоню тебе.

— Отлично. — Каллаган допил свой «бурбон». — Я пойду, Хуанита. Надо еще заглянуть в контору. Не забудь сообщить мне. Ты же знаешь, я всегда считал вас подходящей парой.

— Я знаю это, Слим. Я думаю, что всегда буду помнить это.

— Молодец. — Он поцеловал ее в кончик носа. — До свидания, милая.

Каллаган зашел в телефонную будку на углу Хей-Хилл и Беркли-сквер и набрал номер Гагеля. Тот сам подошел к телефону.

— Ну? — спросил Каллаган.

— Все просто великолепно, мистер Каллаган. Я позвонил мисс Азельде Диксон и сказал, что мне нужно поговорить с ней. Я сказал, что мистер Менинуэй встретится с ней завтра вечером, все обсудит и заплатит ей сто фунтов в качестве аванса. Встреча в «Серебряном Бору». Кажется, она обрадовалась. Сказала, что придет.

— Как она разговаривала? Может быть, была пьяна или накачалась кокаином?

— Кажется, нет. По-моему, она была в норме. Очевидно, ей нужны деньги.

— Хорошо. Спасибо, Гагель.

— Не за что. Я всегда готов устроить все наилучшим образом для своих клиентов. До свидания, мистер Каллаган.

Каллаган нажал рычаг и позвонил Менинуэю.

— Я насчет работы с Азельдой Диксон, — сказал он. — Ты будешь в «Серебряном Бору» завтра в одиннадцать вечера и задержишь ее там. Расскажешь ей ту историю, которую мы придумали, и уплатишь сотню. Утром зайди в мою контору. Эффи Томпсон даст денег. И задержи Азельду не менее чем до двенадцати. Понял?

— Разумеется, — ответил Менинуэй. — Да, кстати… когда я сам получу остальное?

— Когда закончишь свою работу.

— Спасибо. Все ясно.

Каллаган повесил трубку. Он вышел из будки и закурил сигарету. Потом сел в такси и поехал в контору. Просмотрел пару писем и поднялся к себе. Выпив виски, лег в постель и стал думать о Торле Ривертон. С женщинами всегда трудно: они умеют иногда заставить считаться с собой.

Если бы она с самого начала не была такой набитой дурой, все было бы гораздо проще. Он может, конечно, повернуть по-своему. Надо только хорошенько потрудиться. Но это дьявольски сложно. Если что-нибудь будет не так, один неверный шаг…

Он усмехнулся. Будет чертовски забавно, если не выйдет. У него и так слишком много неприятностей. Грингалл начнет орать: «Оскорбление правосудия!», «Обструкция!» и т. д. и т. п. Гагель будет качать головой, а «Селби, Рокс и Уайт» только выиграет от этого.

Он встал и начал прохаживаться по комнате, на ходу раздеваясь и бросая одежду куда попало.

Конечно, можно начать действовать и сейчас. Но Грингалл узнает об этом… а он, Каллаган, может, ничего и не добьется. Полицейские всегда отличались тупоумием. Им нужны доказательства.

И снова стал думать о Торле. Подумал, что платье из ангоры очень идет женщине с такой фигурой… Да, она умеет носить одежду. Он лег в постель и выключил свет.

В таком положении нельзя думать о женщинах.

 

Глава 10

Кто ищет, тот найдет

Когда Каллаган проснулся, на часах было одиннадцать. Он выбрался из постели, потянулся, выглянул в окно. Бледное, холодное солнце освещало дома на противоположной стороне улицы. Он подумал, что дождь все же будет, и тут же выругался — наплевать ему на дождь!

Сбросил пижаму и прошелся по комнате. Потом пустил горячую воду и побрился, тщательно оделся, спустился в контору, выпил чашку кофе и попросил Эффи позвонить в «Селби, Рокс и Уайт» и сказать, что он едет к ним.

Каллагану нравился старый Селби. Он любил его за добродушие и слабость к традициям, а юридическая контора «Селби, Рокс и Уайт» свято берегла традиции.

Сидя в большом кабинете за столом и зажав в уголке рта сигарету, седовласый юрист приготовился слушать план кампании, который предлагал Каллаган.

— Во-первых, мистер Селби, я хочу посвятить вас в то, что уже сделал, и объяснить, как и почему это было сделано. Возможно, миссис Ривертон вам говорила, что я нанял адвоката по фамилии Гагель — Валентин Гагель, — чтобы получить показания Уилфрида Ривертона?

Селби прикусил губу и серьезно посмотрел на Каллагана.

— Миссис Ривертон звонила мне и сообщила это… Меня удивило, зачем вы это сделали, мистер Каллаган. Я понятия не имею о Гагеле, но…

— Он готов на все, — объяснил Каллаган. — А мне нужны были показания молодого Ривертона. Получить нужные мне показания мог только он — и он их получил. Теперь Гагель вне игры. Мы больше в нем не нуждаемся.

Юрист поднял брови.

— В самом деле? — удивился он. — А как же защита?

Каллаган усмехнулся.

— Не стоит беспокоиться раньше времени. У нас еще все впереди, и мы успеем договориться с первоклассным адвокатом, хорошо разбирающимся в делах, которые будут фигурировать в обвинении Грингалла. А это произойдет очень скоро. Когда наступит такое время, я приеду к вам и мы вместе выберем нужного человека.

— Так вы наняли Гагеля, чтобы получить именно такие показания, какие были нужны вам? — спросил Селби.

Каллаган кивнул.

— Верно. Показания плохие. Ривертон придумал, что он взял с собой на «Сан-Педро» пистолет, чтобы получить у Рафано долговую расписку и вернуть деньги назад. Затем Рафано якобы вытащил из ящика стола свой пистолет, и они оба одновременно выстрелили друг в друга. С точки зрения защиты, такие показания могут помочь как мертвому припарки. Несомненно, мнение присяжных будет «виновен в убийстве». Но мне нужно это, и я получу то, что хотел.

— Вы ведь пришли не для того, чтобы рассказать мне это. Чего вы действительно хотите, мистер Каллаган?

Он улыбнулся: он хорошо знал Каллагана. Тот тоже улыбнулся в ответ.

— Мистер Селби, — заговорил он, — мы достаточно хорошо знаем друг друга и, я думаю, доверяем друг другу. Вы помните дело Пайнтера?

— Помню. Это было унизительное дело, и вы уникально разрешили его. Я думал, что вы поскользнетесь, но вы устояли…

— Верно, — согласился Каллаган. — Я не поскользнулся. Поэтому я хочу открыть вам карты.

Он закурил сигарету.

— Не думаю, что миссис Ривертон благоволит ко мне. Она чертовски не доверяет мне, и я не знаю, по какой именно причине. Возможно, я в чем-то неверно повел себя с ней.

Селби снова улыбнулся.

— Я тоже так думаю, — вставил он. — Наверное, вы были не очень тактичны. Однако…

— Правильно. Но дело не в том, что она думает и чего не думает. Пока длится это дело, я хочу идти по выбранному пути. И он правильный. Грингалл достаточно умен и через пару дней предъявит Ривертону обвинение в убийстве. А я и хочу, чтобы Ривертона обвинили в убийстве и чтобы об этом стало известно всем. И в связи с этим должен узнать у вас одну-две вещи.

— И вы не хотите, чтобы я задавал вам много вопросов? — спросил Селби.

— Вы правы. Прежде всего вот что: сколько денег в вашем распоряжении? Когда я говорю «деньги», я имею в виду большие деньги. Допустим, я приду к вам и попрошу у вас большую сумму, скажем, тысяч двадцать? Допустим, я сумею вам доказать, что эта сумма действительно необходима для работы? Допустим, я сумею убедить вас, что это — единственный путь? Вы сумеете найти такую сумму… быстро?

— Это солидная сумма. — Селби серьезно посмотрел на него. — Мы еще даже не начинали утверждать завещание полковника Ривертона. Конечно, состояние очень большое, и миссис Ривертон в любом случае будет чрезвычайно богатой женщиной, но в настоящий момент на текущем счету Ривертонов не наберется двадцати тысяч. Во всяком случае…

— Что?

Селби откинулся на спинку кресла.

— Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, говоря о деньгах. Вы случайно не задавали этот вопрос миссис Ривертон?

— Она сказала, что я спрашивал об этом?

— Нет, не говорила. — Он с любопытством посмотрел на Каллагана. — Она спрашивала, не сумеем ли мы предоставить ей двадцать тысяч фунтов немедленно, как только они ей понадобятся. Она звонила вчера рано утром из Манор-Хауза. Насколько я понял из ее слов, вы виделись с ней.

Каллаган встал.

— Вот и отлично. — Он улыбался, — Это все, что я хотел узнать. Ну-с, мистер Селби, буду продолжать следствие по своему плану.

— Вы будете держать нас в курсе дела? — спросил Селби. — У вас есть версия случившегося?

Каллаган покачал головой.

— Я не знаю ничего кроме, может быть, одного. Но если это «одно» подтвердится, я вам скажу. Я хочу, чтобы эти ребята из Ярда пошевелились. Я хочу, чтобы они оперативно раскрутили это дело и выдвинули обвинение против Ривертона.

— Вы не могли бы сказать мне — это, конечно, останется между нами, — почему вы так хотите, чтобы Уилфриду Ривертону предъявили обвинение в убийстве?

— Вам я это могу сказать. Послушайте… — Он наклонился к Селби и заговорил почти ласково: — Если они обвинят Ривертона в убийстве, а потом неожиданно откажутся от обвинения, это угробит все дело. Больше они не сумеют обвинить никого. Понимаете?

— Вполне, — согласился Селби. — У вас за пазухой есть нечто такое, что заставит их отказаться от обвинения в убийстве?

Каллаган усмехнулся.

— Черт возьми, я знаю, что Уилфрид Ривертон не стрелял в Рафано. Все, что меня беспокоит сейчас, — как это доказать, избежав неприятностей. До свидания, Селби!

Селби проводил Каллагана до двери. Его рот был открыт от удивления.

— Боже мой! — прошептал он.

Ровно в четыре Эффи Томпсон принесла в кабинет Каллагана чашку чая. Он лежал в кресле, положив ноги на письменный стол. Пепельница была полна окурков.

— Кто из ребят на месте? — спросил Каллаган.

— Николас. Он закончил это дело с кино.

— Пришли его, — распорядился Каллаган. — Кто-нибудь звонил?

— Нет, а от кого ты ждешь звонка? Ты имеешь в виду Келлса? Он еще не звонил.

— Нет, я не имел в виду Келлса, — отрезал Каллаган. — Он больше никогда не позвонит мне.

Эффи подняла брови.

— Так он у тебя больше не работает?

— Ты права, — мрачно проговорил Каллаган. — Он больше не работает у меня. Теперь ему лучше, чем у меня.

— Ты его уволил?

— Нет, я не увольнял его. И никогда не сделал бы ничего подобного. Я сам мог бы быть на его месте… но у меня не хватает мужества. — Он попытался улыбнуться ей.

Эффи посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

— Вот черт! — пробормотала она и вышла.

Вошел Николас. Каллаган протянул ему сигарету.

Тот взял ее и закурил.

— Сейчас пять минут пятого, — сказал детектив. — Если ты немедленно отправишься в «Желтую Лампу», то еще застанешь ее владельца на месте. Его зовут Перуччи. В это время он проверяет кассу. Возьми его за руку, усади в машину и привези прямо сюда. Я хочу поговорить с ним.

— А он согласится?

Каллаган удивленно поднял брови.

— Будет брыкаться, скажи, что, если ему так хочется, я сам приеду за ним, возьму его за шиворот и не оставлю живого места на его шкуре. Скажи, что у меня есть к нему дело. Он поедет.

— Понял. — Николас вышел, улыбаясь.

Перуччи уселся в большое кресло возле камина в кабинете Каллагана. Он выглядел оскорбленным и несчастным… почти плачущим. Выражение лица было негодующим и в то же время обеспокоенным.

Каллаган деловито наполнил в третий раз чашку чаем и хладнокровно посмотрел на итальянца.

— Значит, Николас довольно грубо обошелся с вами, когда тащил сюда. Вам это не понравилось, не так ли? Вам не нравится, что с таким порядочным, честным и лояльным гражданином, как вы, который свято блюдет уголовные законы, обошлись грубо? Ах ты, вошь!

— Мистер Каллаган! — Перуччи выпрямился в кресле. — Вы нравитесь мне и всегда нравились. Почему вы все время оскорбляете меня? Я хочу знать!

— Вы узнаете это. — Каллаган усмехнулся. — Я вам скажу. — Он прикурил новую сигарету от окурка. — Вечером в прошлую пятницу я был у вас, и между нами состоялся небольшой разговор. Я спрашивал у вас, где молодой Ривертон достает наркотики. Вы намекнули насчет Братца Генни. Хорошо, я понял намек. Как только я ушел, вы позвонили Азельде Диксон или послали кого-то к ней. Она пыталась обмануть меня и предупредить Генни в «Капере». Но ей это не удалось. Когда я спустился вниз, Азельда только что вышла от него. Я знаю, что она говорила с ним и просила его молчать. Поэтому я отложил разговор с Генни, — продолжал Каллаган, — и решил побеседовать пока с Азельдой. Я сидел и ждал минут десять, чтобы дать ей время позвонить. А потом на улице меня ждал парень с лезвиями в перчатке… — Он посмотрел на Перуччи. — Вам, конечно, ничего об этом не известно, Перуччи?

— Черт возьми, я ничего не знаю об этом. — Он поерзал в кресле и повторил: — Я ничего не знаю.

— Вы скажете мне все, что я хочу знать, — иначе вам будет плохо. А вы догадываетесь, что я имею в виду. Вам будет так плохо, что вы пожалеете о своем решении. Я знаю достаточно, чтобы прикрыть ваш вшивый притон. Ну, так как вы себя чувствуете?

Перуччи умоляюще сложил руки.

— Я не знаю, почему вы так со мной разговариваете, мистер Каллаган, — захныкал он. — Я всегда был вам добрым другом и отвечу на все ваши вопросы.

— Вот и хорошо, — одобрил Каллаган. — Я вам кое-что скажу, а вы подтвердите, прав ли я. Только не ошибитесь!

Каллаган встал перед Перуччи и вперил в него взгляд.

— Прежде всего, мальчики из Ярда беседовали с вами, не так ли? Это были ребята Грингалла. Они задавали вам вопросы о молодом Ривертоне, не так ли? Они спрашивали, где он доставал наркотики, а вы ответили, что не знаете. Верно?

Перуччи испуганно кивнул.

— Потом они захотели узнать, бывал ли в вашем заведении Ривертон вместе с Джейком Рафано и что вам известно о них? Они знали, что Ривертон часто бывал здесь. Знали также, что вы поставляли игроков в притоны Вест-Энда и Мейфэра. Они спрашивали, известно ли вам что-либо об игре Щенка и Рафано, а вы ответили, что вам известно только то, что Щенок потратил деньги на Рафано, но где он играл — вы не знаете. Верно?

Перуччи снова кивнул.

— Они спрашивали также, ссорился ли когда-либо Щенок с Рафано. Известно ли вам, что Щенок грозился убить Рафано, а вы подтвердили это, да?

— Да. Это правда. Я слышал, как мистер Ривертон дважды повторил это…

— Вы лжец, — прервал его Каллаган. — Вы никогда этого не слышали. Что еще они спрашивали?

Перуччи пожал плечами.

— Они задавали много дурацких вопросов. Спрашивали, знаю ли я, где живет Ривертон. Я ответил отрицательно. Еще спросили, знаю ли я его женщин. Я ответил, что не знаю. Они уточняли время, когда я слышал угрозы Ривертона по адресу Рафано.

Каллаган усмехнулся.

— Кроме вас присутствовал еще кто-нибудь, когда он грозил Рафано?

— Нет. Он говорил об этом в моем кабинете.

— Ясно. Держу пари, что вы выдали им также имена других людей, которые якобы слышали эти угрозы?

— Да.

— Хорошо, Перуччи. — Каллаган закурил сигарету. — Вы сейчас уйдете отсюда. А дальше будет вот что. Вы вернетесь в свой клуб и запретесь в кабинете. Попытаетесь дозвониться до своих друзей и расскажете им о нашем разговоре. Вы увидите, что я тогда сделаю с вами. К тому времени вас придется по частям выбрасывать на свалку.

Перуччи встал.

— Я… я не понимаю, мистер Каллаган. Я только сделал то, что считал нужным, я не хочу впутываться в это дело. Мне не нужно никаких неприятностей…

— Это хорошо. — Каллаган засмеялся. — Выслушай меня, проклятый дурак. — Он протянул ему показания Ривертона. — Мы стараемся защитить Щенка. Наш единственный шанс — убедить присяжных в том, что он стрелял в целях самозащиты. Он признался, что стрелял в Рафано, и был таким дураком, что заявил, будто стрелял первым. А вы наболтали полиции черт знает что.

Перуччи пожал плечами.

— Теперь я понимаю… Если бы я знал, что вы этого не хотите, мистер Каллаган, я бы не сказал ни слова.

Он растерянно кивнул и вышел.

Каллаган посмотрел на показания Ривертона. Перед заголовком слова: «Строго конфиденциально». Он усмехнулся. Потом разорвал показания в мелкие клочки и швырнул их в камин.

Мелкий дождь заливал лицо Каллагана, когда он стоял, прижавшись к стене дома, в конце Мьюс напротив Корт-Мэншнз. Вскоре после одиннадцати высокий портье торопливо вызвал такси. Две или три минуты спустя вышла Азельда Диксон, закутанная в меховое пальто, села в такси и уехала. Каллаган облегченно вздохнул и закурил сигарету. Его взгляд все еще был прикован к Двери напротив.

Прошло десять минут. Подъехало еще одно такси, и из него вышел Фред Мазели. Он вошел в дом, не отпуская такси. Минут через пять он вышел вместе с высоким портье. Оба уселись в такси и уехали.

Каллаган поднял воротник пальто и торопливо пересек дорогу. Затем вошел в дом и миновал длинный коридор, до номера 17. Достав из кармана связку ключей, он попытался открыть дверь.

Наконец это ему удалось. Войдя в квартиру Азельды Диксон, он осторожно закрыл за собой дверь и нашел выключатель. Из небольшого холла вели три двери — одна напротив входа и две по бокам. Он шагнул направо.

Открыв дверь, вдохнул теплый, свежий аромат косметики. Очевидно, здесь никогда не открывали окон. Каллаган включил свет. Это была спальня Азельды. Как раз то, что нужно. Кровать — роскошное шелковое одеяло лежало на полу — выглядела так, будто ее не убирали несколько дней.

Ящики выдвинуты, на туалетном столике — беспорядок. Слева на столе две бутылки — одна пустая из-под джина, другая, наполовину опорожненная, из-под виски — и два стакана.

Каллаган начал обыск. Он двигался по правой стороне, не пропуская ни одной вещи, но ничего не нашел. Выключил свет и направился в гостиную. Половина двенадцатого. Он работал быстро, но в гостиной обыск тоже результатов не дал.

Через левую дверь, ведущую из холла, он попал в небольшой коридор, который заканчивался кухней. Другая дверь вела в ванную. Справа Каллаган заметил еще одну дверь и открыл ее.

Это была небольшая комната без окон, но с вмонтированным в одну из стен вентилятором. Она тоже напоминала гостиную. Масса безделушек. Разбросанные коробки и ящики с одеждой. Каллаган начал обыскивать одежду, сваливая ее прямо на пол в центре комнаты. Потом стал перетряхивать все подряд. И усмехнулся: Азельда порядочек не любила. Здесь валялись перегоревшие электрические лампочки, старые объявления, коробки от сигарет, испорченные часы… Ему и раньше приходилось видеть похожие квартиры и встречать женщин, подобных Азельде. Он работал быстро, но тщательно рассматривал каждый клочок бумаги. И на дне одной из коробок нашел… Это была скомканная бумажка. Каллаган развернул ее и прочел на четвертушке стандартного печатного листа:

«Где-то возле Мейфэра.

Друг».

Уилфриду Ривертону, эсквайру.

Его Высокой Милости, главе всех Щенков.

Дорогой, проклятый Щенок!

Разве ты не настоящий Щенок? Разве тебе никто не говорил, что этот Рафано никогда в жизни не вел честную игру? Разве ты не знаешь, что он мошенничает не только в играх? Разве ты не знаешь, что женщины, которые тебя окружают, ловят таких щенков, как ты? Почему ты не можешь постоять за себя, или тебе нравится, что тебя окручивают? Если нет, почему бы тебе не получить свои башли назад, пока Джейк не увез их в Америку?

Каллаган покрутил письмо. Снова прочел его, отметив один-два изъяна пишущей машинки. Очевидно, очень старая машинка, подумал он.

Взглянул на часы. Пять минут первого. Он сложил письмо и положил его в бумажник. Потом торопливо привел все в относительный порядок — вернее, восстановил беспорядок, царивший в этой комнате.

Затем он кое-что заметил. Засохший цветок в глиняном горшке, на три четверти наполненном землей. С одной стороны земля была более рыхлой, чем с другой, хотя ее давно не поливали. Каллаган опустился на колени и, надев перчатки, начал рыться в земле. На глубине двух дюймов он нащупал что-то твердое. Он почти смеялся, когда достал этот предмет: «Эсмеральда» — испанский пистолет 32-го калибра.

Каллаган сунул пистолет в карман и, продолжая рыться в горшке, почти на дне его нашел картонную коробку. На ней было написано по-испански: «Пятьдесят патронов для „Эсмеральды“».

Он открыл коробку. Внутри ровными столбиками торчали сорок патронов. Остальные десять гнезд были пусты. Каллаган сунул коробку в карман и заровнял землю. Потом еще раз оглядел комнату, выключил свет и вышел.

Он вернулся в спальню, обошел вокруг кровати. Потом обернул бутылку с виски платком, сделал небольшой глоток и поставил бутылку на место. Подойдя к входной двери, открыл ее и прислушался. Тихо. Он выскользнул за дверь, захлопнул ее за собой и вышел на улицу.

Было холодно, и хлестал дождь. Каллаган был почти счастлив. Он быстро направился к метро у Найтсбриджа и зашел в телефонную будку. Набрав номер «Серебряного Бора», попросил позвать Галлуста — бармена верхнего этажа.

— Хелло, Галлуст, — это мистер Каллаган. Скажите, мистер Менинуэй еще у вас? Он с дамой?

— Да. Они здесь.

— Как дама? — спросил Каллаган.

Галлуст ответил, что она немного смущена, но в общем все в порядке.

— Хорошо. Позовите к телефону мистера Менинуэя. Скажите, что его спрашивает женщина. Мое имя не упоминайте.

Через минуту Менинуэй был у телефона.

— Послушай, Менинуэй, говорит Каллаган. Насколько я понял, Азельда немного смущена?

— Самую малость, — ответил Менинуэй. — Она очень мила.

— Ладно, увидишь, что будет после нескольких глотков. Сейчас четверть первого. Оставайся в баре еще двадцать минут. Потом предложи проводить ее домой. Когда выйдешь на улицу, возьми такси, в котором шофер читает газету. Усади ее в машину. Там будет один из моих ребят. Сам ты можешь идти домой: он присмотрит за ней. Завтра утром получишь свои деньги.

— Согласен. Я полагаю, ты знаешь, что делаешь.

— Во всяком случае, в твоих советах не нуждаюсь — так что держи их при себе.

— Моя ошибка, прошу прощения.

— Всего хорошего.

Каллаган позвонил Дарки:

— Послушай, Дарки. Скажи Фреду Мазели, чтобы он отправился к Хориджу. Пусть возьмет такси напрокат и едет к «Серебряному Бору». Ты поедешь с ним. Фред должен сидеть в машине и читать газету.

— В двенадцать тридцать пять, — продолжал Каллаган, — Менинуэй выйдет из «Серебряного Бора» с женщиной. Он посадит ее в ваше такси. Если она станет кричать, заткни ей рот. Когда она успокоится, скажи, что получил указания держать ее у себя до завтрашнего дня. Будто бы из-за дела Ривертона начинаются большие неприятности и твой босс считает, что ей лучше побыть в стороне. Если она захочет узнать, кто твой босс, скажи, чтобы она не задавала дурацких вопросов, на которые ты не можешь отвечать.

Отвези ее на Доути-стрит и дай выпить все, что она захочет. Она любит джин. Завтра придержи ее до двенадцати ночи. Потом отпусти и скажи, что она может делать все, что ей заблагорассудится. Ты понял?

— Понял, — подтвердил Дарки. — А она не станет звать полицию?

— Не думаю. Ей самой не очень хочется встречаться с полицией. Она ее ненавидит. Давай действуй!

— О’кей, шеф.

Каллаган повесил трубку. Он прошел Найтсбридж и направился к Пикадилли. Дождь кончился. Он закурил и свернул на Беркли-стрит. Каллаган был доволен. Денек выдался исключительно удачный.

 

Глава 11

Разговор с недомолвками

Каллаган сидел в постели и пил кофе. Часы пробили двенадцать. Но он не обратил на это внимания — думал об Азельде Диксон.

Азельда — интригующая личность. В общем-то, она приятная женщина. Возможно, жизнь обошлась с ней жестоко, и она выбрала проторенный до нее путь. Ему стало жаль Азельду, но он тут же подумал, что интересно бы узнать, много ли известно ей об этом деле. Он не считал Азельду храброй женщиной, но от любви она могла потерять голову.

Каллаган допил кофе, побрился и стал одеваться. Потом позвонил Дарки.

— Доброе утро, Дарки, — весело приветствовал он его. — Как твоя гостья?

— Ну и работку ты дал мне, Слим, — усмехнулся Дарки. — Еле-еле успокоил ее. Я еще никогда не слышал таких ругательств.

— Она хотела узнать, в чем дело?

— Еще бы! Но я напустил туману и сказал, что все делается для ее же блага. Иначе копы схватят ее и заставят сказать то, о чем ей наверняка не хочется говорить. Кажется, она осталась довольна.

— Хорошо. Пусть посидит до двенадцати, а потом отвези ее домой. Она должна быть там в двадцать минут первого — возможно, я захочу ее увидеть. Привет, Дарки.

Он положил трубку и спустился в контору. Прочел газеты, закурил. Без четверти час позвонил в Скотланд-Ярд и спросил мистера Грингалла.

— Хэлло, Слим, — отозвался Грингалл. — Как дела?

— Сказать по правде, Грингалл, я немного обеспокоен.

— Не верю в это. Ты всегда улыбаешься, несмотря на дела — будь то убийство, поджог или грабеж. Тебя может обеспокоить только что-то из ряда вон выходящее.

— Так оно и есть, — подтвердил Каллаган. — Я имею в виду дело Ривертона.

— А! — протянул Грингалл. — Я не думаю, что ты сумеешь чего-либо добиться в этом деле. Дело в шляпе.

— Этого я и боюсь, — мрачно признался Каллаган. — Если у тебя найдется лишнее время, я был бы рад получить твой совет.

— О да! — Голос Грингалла звучал удивленно-подозрительно. — Так тебе нужен мой совет? Я всегда немного побаиваюсь, когда ты просишь совета. Обычно это означает, что у тебя за пазухой что-то есть. Ты зайдешь сюда?

— Буду рад. Если не возражаешь, я приеду в три часа.

Грингалл не возражал, и разговор закончился. Каллаган нажал кнопку звонка к Эффи. Когда она вошла, он извлек из бумажника двадцать десятифунтовых бумажек.

— Когда ты пойдешь завтракать, Эффи, купи для меня какое-нибудь ювелирное изделие. Что-нибудь действительно красивое, и с бриллиантами. Это лучше всего поискать на Бонд-стрит. Можешь истратить все.

Она взяла деньги.

— Это для женщины?

Он заметил, что у нее сегодня глаза совсем зеленые и она особенно тщательно одета.

— Да, Эффи. И для очень красивой женщины.

Когда она уже шла к двери, Каллаган вдруг сказал:

— Тебе идет твой новый пояс, Эффи. Очень удачный выбор.

Она повернулась к нему.

— Я знаю, что ты замечаешь многое. — Эффи улыбнулась. — Но я не думала, что ты настолько наблюдателен. Впрочем, ты прав… Я вчера купила новый пояс. Рада, что он тебе нравится.

Каллаган усмехнулся.

— А я рад, что тебя это радует, Эффи.

— Спасибо, мистер Каллаган. — Он уловил в ее глазах злой блеск. — Я не думала, что вас интересует моя фигура.

— Ты будешь удивлена еще больше, — пробормотал Каллаган, когда за ней закрылась дверь.

Грингалл стоял у окна и с удовольствием дымил короткой трубкой, когда вошел Филдс.

— Есть что-нибудь? — спросил инспектор.

— Кое-что, сэр. Я посылал вчера двух детективов в «Капер». Взял их из дивизиона «К», чтобы их не узнали. Там были кое-какие разговоры о Ривертоне. Пара ребят знает его.

— Да? — сказал Грингалл, не отрываясь от окна. — Это странно.

— Почему? — удивился сержант.

— Держу пари, этот молодой Ривертон никогда не посещал «Капер». Да и зачем? Это не место для него и ему подобных.

Филдс повесил шляпу и сел за свой стол.

— Был бы рад, если это действительно так, сэр. Туда тянется ниточка. Братец Генни торгует наркотиками уже много лет. Мы дважды ловили его на этом. Один раз в двадцать четвертом году, другой — в тридцать пятом. Последние два года он стал дьявольски осторожен.

Грингалл кивнул. Потом подошел к своему столу и сел. Он начал выбивать трубку и чистить ее заколкой для волос, которую стащил у миссис Грингалл.

— Ну и что же они нашли? — наконец спросил он.

— Этот Генни знает, что Ривертон надоел Рафано, — ответил Филдс. — Очевидно, Азельда Диксон иногда болтала об этом с Генни. Она как раз одна из тех женщин, которые увивались за Ривертоном.

— Что она говорит? Вы видели ее?

— Сегодня я займусь ею. Она живет в Корт-Мэншнз, на Слоун-стрит. Очень дорогая квартира. Я оставил ее в покое, поскольку вы предупреждали, что с ней надо быть осторожным. Против нее ничего нет: считается, что она живет на собственные доходы. Легко возбудимая женщина…

— Все женщины из ночных клубов легко возбуждаются, — заметил Грингалл. — Если бы не это, им там нечего было бы делать. Когда вы увидите ее?

— Утром я был у нее, но ее еще не было дома. Вчера вечером она ушла и не возвращалась. Ночной портье думает, что она, может быть, накачалась наркотиками. Он говорит, что с ней такое случается, и тогда ее не бывает день-два.

Грингалл кивнул.

— Подождите до завтра и позвоните туда. Если она вернется, я сам пойду к ней. Если нет, надо узнать, где она. Мы должны ее найти. Я хочу с ней поговорить.

— Хорошо, сэр. Есть что-нибудь еще?

— Да. Я хочу знать, что делал молодой Ривертон в субботу днем и вечером до поездки в Фаллтон. Вы нашли, где он жил? Что это за тайна с его адресом?

— Это не тайна, сэр. Он сначала жил на Уэлбек-стрит. Выехал оттуда четыре месяца назад и продал всю обстановку. Отличная была обстановка. Потом — в меблированных комнатах на Мортимер-стрит. Платил три гинеи в неделю и прожил только пять недель. Затем снимал в течение двух недель комнату в Сент-Джон-Акадия-роуд у двух старых дам. Он никогда не получал писем и не оставлял своего адреса при переезде. Восемь недель — на Виктория-стрит. А где он жил после этого, я так и не нашел. Это немного странно…

— Чертовски странно, — сказал Грингалл. — Я хочу это узнать. А также что он делал в субботу — это важно. И как он попал в Фаллтон. Вы беседовали с железнодорожниками?

— Да, но это ничего не дало. Он мог доехать поездом до Баллингтона, или Свансдайна, или любого другого места, а оттуда — на автобусе до Фаллтона. Но никто из железнодорожников не видел его. Он мог приехать автобусом с Грин-Лайн. Или воспользоваться попутной машиной.

— Все это очень интересно, — с иронией заметил Грингалл. — Он мог и прилететь туда на воздушном шаре или прийти пешком. Надо узнать, как он попал туда. — Он помолчал немного. — В три часа придет Каллаган. Я не хочу, чтобы он видел вас здесь. Он сказал, что хочет просить у меня совета. — Он выразительно посмотрел на Филдса. Тот улыбнулся. — Немного удачи — и я кое-что получу, Я знаю умение Каллагана задавать вопросы.

Филдс встал.

— Пойду поговорю с экспертами по баллистике. Они изучают пулю, пущенную Ривертоном.

— Это мысль, — одобрил Грингалл. — Возвращайтесь через час.

Филдс ушел, а Грингалл взялся за журнал.

Было десять минут четвертого, когда Каллаган появился в кабинете Грингалла. Инспектор заметил, что Каллаган как будто чем-то недоволен. Но этот факт его не удивил: он знал, что тот хороший актер.

Грингалл открыл ящик стола и достал коробку с сигаретами. Предложив Каллагану кресло, он придвинул к нему сигареты.

— Вы прекрасно одеты, Слим, — начал он с комплимента.

— Жаль, что не могу чувствовать себя так же, — отозвался Каллаган.

— А что случилось? Вы же знаете, что нам не стоит разговаривать о деле Ривертона. Мы с вами находимся по разные стороны забора, но вы слишком опытный человек, чтобы я говорил вам то, что вы хотите от меня услышать. Я ни о чем не спрашиваю.

Каллаган кивнул. Он взял сигарету и закурил. Потом откинулся на спинку кресла и посмотрел на Грингалла.

— Я знаю все это. Но не хочу попасть в неприятное положение, тем более испортить дело вам.

Он долго молчал и курил. Потом заговорил:

— Послушайте, Грингалл. Я открою вам карты. Сейчас же. Я хочу рассказать вам кое-что, и это вам может помочь, но не хочу говорить об этом раньше времени. Вы понимаете?

Грингалл улыбнулся: Каллаган снова принялся за старые трюки.

— Вы помните, как мы ссорились в этой комнате из-за дела Меральтона, когда вы грозились пойти к комиссару? — спросил инспектор.

Каллаган улыбнулся.

— Ах, это… Ну, это был вопрос техники… и все.

— Верно, — пробормотал Грингалл. — Это была только «техника». А откуда я знаю, что сейчас это не так?

Каллаган пожал плечами.

— Если вы ответите на один мой вопрос, я вам все расскажу. И вы увидите, какая «техника» привела меня сюда.

— Ладно, — сдался Грингалл. — Какой вопрос?

Каллаган выпустил кольцо дыма.

— Когда вы собираетесь предъявить обвинение Уилфриду Ривертону?

Грингалл поднял брови.

— Хороший вопрос. — Инспектор казался спокойным. — А я хочу, в свою очередь, спросить вас: что сказал Гагелю молодой Ривертон?

— Тоже верно, — согласился Каллаган. — Я не возражаю против этого вопроса.

— Что?! — воскликнул Грингалл. — Вы откроете мне содержание заявления вашего клиента и практически осветите линию защиты?

— А почему бы и нет? — мрачно спросил Каллаган. Он наклонился вперед, чтобы быть ближе к Грингаллу. — Какой черт сможет воспользоваться этой ситуацией? — Он развел руками. — Дело в шляпе, и вы это знаете. Вы же понимаете не хуже меня, что, если бы у защиты были реальные основания, я бы не стал прибегать к помощи Валентина Гагеля. Вы ведь знаете это, не так ли?

Грингалл нерешительно кивнул головой.

— Должен сказать, что я предполагал что-то в этом роде. Вы говорили мне, что фактически защиты не будет. Иначе говоря, этот ваш Гагель пытался смягчить обстоятельства, свести на нет факты пьянства и употребления наркотиков.

— Я готов согласиться с вами, — печально сказал Каллаган.

Грингалл изумленно уставился на него.

— Боже мой! — воскликнул он. — Только не говорите мне, что вы сами считаете его виновным!

Каллаган колебался.

— Нет. Я бы не заходил так далеко, но… — Он пожал плечами. — Когда вы разговаривали с ним, Грингалл? Впрочем, вы действуете своими методами.

— Да. Но теперь не вижу причин скрывать это от вас. Завтра утром газеты сообщат обо всем.

Он опять принялся выколачивать свою трубку.

— Завтра я поеду в Баллингтон, — продолжал Грингалл. — Наш хирург говорит, что Ривертон достаточно оправился. Его состояние гораздо лучше, чем было, когда он употреблял наркотики. Пуля Рафано, так сказать, пошла ему на пользу. Ладно… Он сможет сказать все, что захочет. Я не собираюсь ничего спрашивать у него. И не хочу его ни в чем обвинять, пока сам не отыщу то, что мне нужно. — Он пристально посмотрел на Каллагана.

— А что именно вы хотите найти, Грингалл?

— Я хочу найти парня, который был на борту яхты. Того парня, который позвонил нам в Ярд и сообщил о стрельбе. Очевидно, этот парень звонил из Фаллтона. И вполне ясно, зачем именно он нужен мне. Он был на борту яхты. И был там или во время стрельбы, или сразу после нее. Если этот парень существует и он обычный порядочный гражданин, я не вижу причины, которая вынуждала бы его скрываться от полиции и утаивать свою историю. То, что он скрывается, заставляет меня думать: он был на яхте во время стрельбы и потому имеет основания избегать встречи с полицией.

Он помолчал.

— Комиссар хочет, чтобы я нашел этого парня, если смогу. Он не хочет, чтобы защита набросилась на него и неожиданно предъявила какую-нибудь небылицу… вроде рассказа о самозащите… или о чем-то подобном. Ну а я пока не в состоянии сделать это.

— И вы пришли к заключению, что это не меняет дела?

— Верно. Я был бы рад иметь на своей стороне этого человека, но наши эксперты и без его свидетельства могут доказать, что Рафано был убит из пистолета Ривертона. А теперь нам стало известно, что пуля, извлеченная из Ривертона, была выпущена из пистолета Рафано. Иными словами, оба парня поразили цель — каждый свою. Они пытались убить друг друга. Ну, у меня есть и другие доказательства, что Ривертон грозился убить Рафано, если представится удобный случай. Не сомневаюсь, что Рафано знал об этом и был готов к такой встрече. О Рафано чертовски скверные сведения из Штатов. Он часто пользовался оружием в грабежах, и немудрено, что он ждал этого идиота Ривертона с пистолетом, но не сразу выстрелил. Очевидно, он был немного растерян, и этой заминкой воспользовался Ривертон. Практически они выстрелили одновременно. Вот и вся история, и я не вижу, какую в ней можно пробить брешь.

— Убежден, что они не сумеют, — вздохнул Каллаган. — Молодой Ривертон сам согласился с этим!

Он посмотрел на Грингалла.

— Ну… Я открыл вам свои карты, — сказал тот.

Каллаган смял свою сигарету, взял себе другую из коробки Грингалла и закурил.

— Послушайте, Грингалл, я пришел сейчас прямо к вам, чтобы сказать о парне, который был на «Сан-Педро» и звонил в Ярд. Конечно, я мог бы сказать вам о нем и раньше. Но этот парень не в ладах с вами, и знает он очень мало. Он был там уже после стрельбы.

— Вот как? — Грингалл поднял брови. — И кто же он?

— Это я. — Каллаган невинно улыбнулся.

— Будь я проклят! — пробормотал Грингалл. — Но что вы там делали, черт вас побери?!

Каллаган выпустил кольцо.

— Все это очень просто, — начал он. — В прошлую пятницу утром семья Ривертонов начала дергать меня — якобы я медленно расследую это дело. И я подумал, что лучше всего начать действовать.

Вечером в пятницу я пошел к Джо Мартинелли. Там был матч по боксу между Ленни и каким-то нигером. Я слышал, как Рафано хвастался: мол, это дельце он обтяпал и поставил на нигера. Ну а я помешал ему. Я поговорил с Ленни и выиграл, а Рафано проиграл.

Грингалл свистнул.

— Держу пари, что Рафано это не понравилось.

— Еще бы! — согласился Каллаган. — А после бокса у меня вышла небольшая ссора с двумя-тремя ребятами Рафано, которые работают на него. Я дал ему знать, что буду в «Парлар-клубе» — Рафано бывает там. Я понимал, что ему будет любопытно узнать, почему я вмешался в это дело. Он, конечно, решит, что мне кое-что о нем известно.

— А что вы знали о нем?

— Немного, совсем чуть-чуть. Но небольшой блеф никогда не повредит.

— Расскажите.

Каллаган продолжал:

— Я узнал, где Рафано держит Щенка, о его яхте. И еще кое-что, в том числе об играх на яхте. Я знал, что он устраивал подобные игры и в Калифорнии, пока федеральные ребята не накрыли его. Я изучил карту и подумал, что его яхта должна быть где-то здесь, в этих краях, откуда легко смыться в любой момент.

Потом меня удивило, как легко он нашел подход к Щенку. А вскоре я обнаружил в одной женской сумочке неиспользованный билет от Малиндона до Лондона и тогда решил, что яхту Рафано надо искать где-то в районе Фаллтона.

— Прекрасная работа, — заметил Грингалл. — Кстати, как зовут женщину, в сумочке которой вы нашли этот билет, или это важный секрет фирмы Каллагана?

— Не думаю, что это секрет. Во всяком случае, теперь. Эту женщину зовут Азельда Диксон, по прозвищу «Качалка».

Грингалл кивнул.

— Я так и думал, что ее зовут как-нибудь в этом роде.

— Вот и хорошо. Это показывает, что вы, полиция, стали работать гораздо лучше.

— Продолжайте, Слим, — смутился инспектор.

— Я послал своего агента в Фаллтон рано утром в субботу. Приказал ему обшарить окрестности и найти яхту. И он ее нашел. Он нашел «Сан-Педро» и сообщил мне. Я подумал, что Джейк может удрать, и решил навестить его на яхте, чтобы поговорить с ним…

— И?

— …Опять использовать блеф, что семья Ривертонов решила обратиться за помощью к официальной полиции.

— Великолепно, — восхитился Грингалл. — У вас, частных детективов, все здорово получается, не так ли?

— Вы бы удивились. Я приехал туда в половине первого, нашел пристань. Там была привязана лодка. Я поплыл к «Сан-Педро». Там нашел еще одну лодку, привязанную к трапу. Я подумал, что на этой лодке приплыл молодой Ривертон.

Поднялся на борт «Сан-Педро». Тишина. Спустился вниз и огляделся. Потратил пару минут на осмотр маленького салона — того, который в конце коридора, ведущего к большому салону. Потом я нашел их. Джейк был мертв как топор, а Щенок еще дышал. Было очевидно, что он ранен в легкое.

— Очень интересно, — сказал Грингалл. — А что вы сделали потом?

— Ну, пару минут стоял в салоне и курил. Было ясно, что произошло. Потом спустился с яхты и приплыл в Баллингтон. Сперва решил сообщить в местную полицию, но потом подумал, что это дело больше подходит для Ярда. Не так ли? — Он улыбнулся Грингаллу. — Поэтому я и позвонил туда. Я не назвал себя, потому что, честно говоря, не хотел быть свидетелем полиции. Сперва я хотел посмотреть, как будут развиваться события.

Грингалл выбил погасшую трубку и начал снова набивать ее.

— Это уже кое-что, Слим. Хотя эффект слабее, чем я надеялся. Естественно, я рад узнать, кто был на яхте, потому что теперь защита не собьет нас с пути.

— Верно, — согласился Каллаган. — Так вы продвигаетесь вперед?

— Да, и завтра все станет ясно.

Каллаган встал. Он взял шляпу и направился к двери.

— Конечно, Грингалл, если вам нужны мои показания, я готов. Но мое заявление не даст никому ничего — ни защите, ни обвинению. Я только нашел их — вот и все, что мне известно.

Грингалл кивнул.

— Верно, Слим. Не думаю, что вы нам понадобитесь.

Каллаган взялся за ручку двери и снова заговорил.

— Есть одна маленькая деталь, Грингалл. Вы, правда, можете подумать, что я веду с вами нечестную игру. Конечно, я не пришел бы к вам, если бы это могло повредить моему клиенту. Но вы знаете меня: я всегда пытаюсь быть честным с вами.

— Чертовски похоже на вас, — с иронией заметил Грингалл. — Я-то знаю девиз фирмы Каллагана.

— Я вам не говорил о нем, — сказал Каллаган. — Что именно?

— Насколько я помню, вашим девизом всегда были следующие слова: «Мы всегда беремся за дело на авось, а потом пусть кашу расхлебывают черти». Я не могу сказать, что эти слова достойны приличного человека, уважающего законы. Но, во всяком случае, о вас я самого высокого мнения.

— Я о вас — тоже. Я внимательно слежу за вашей карьерой, Грингалл, и, между нами говоря, думаю — недалеко то время, когда вы станете старшим инспектором. И я всегда считал вас своим другом.

— Спасибо, Слим. Вы заставляете меня краснеть…

— Да, еще одно. Насчет вашего завтрашнего визита к Ривертону в больницу. Я хотел бы, если это не очень вас затруднит, чтобы вы отложили этот визит до субботы…

Он замолчал, увидев выражение лица Грингалла.

— Я вам объясню, почему прошу об этом. Я думаю о миссис Ривертон. Она чертовски невыдержанна. После смерти полковника и всего случившегося с молодым Ривертоном ей очень трудно. — Он вернулся от двери, пристально посмотрел на Грингалла и продолжал: — Я увижусь с ней завтра утром. Думаю, что откажусь от этой работы. Больше сделать я ничего не смогу, и сам знаю это. Но хотел бы предупредить ее, что вы готовите обвинение Щенку. И будет лучше, если она узнает это от меня… понимаете?

— Понимаю, — сказал Грингалл. — Вы можете поехать к ней и отказаться от работы, но, имея ценную информацию, вы могли бы найти другого, настоящего юриста, а не этого дурака Гагеля.

— Ну, так как, Грингалл?

Грингалл откинулся на спинку кресла.

— Согласен. Ривертон в больнице охраняется так же, как и в тюрьме. Там он в безопасности. Во всяком случае, завтра я могу заняться другими делами. А предъявить обвинение успею и в субботу утром.

— Большое спасибо, Грингалл. — Каллаган благодушно улыбнулся. — Я всегда знал, что вы настоящий друг.

Он спокойно закрыл за собой дверь.

Филдс вернулся в десять минут пятого. В руках он держал отчет баллистической экспертизы и протянул его Грингаллу.

— Повезло с Каллаганом, сэр?

Грингалл улыбнулся.

— Он хотел узнать, когда я собираюсь предъявить обвинение Ривертону. Я был бы рад узнать, почему для него это так важно. Думаю, у Каллагана за душой что-то есть. Он выложил далеко не все. Знаю я эту птицу!

Филдс расплылся в улыбке.

— Я сказал ему, что завтра предъявлю обвинение Ривертону, — продолжал инспектор, — но это ложь, как вам известно. До следующей недели я не собираюсь этого делать. Врач говорит, что Ривертону надо немного оправиться. Ну а когда я сказал Каллагану, что собираюсь в Баллингтон завтра, он сделал ход вперед и сказал, что хочет подготовить к этому миссис Ривертон, — как будто она не была подготовлена к такому исходу за последние дни. Он просил меня отложить визит до субботы. И я обещал.

— Интересно, что это может означать? — спросил Филдс.

— У него есть что-то в запасе. Я чувствую это всеми фибрами души. И он собирается что-то предпринять до субботы. Я знаю Каллагана.

— Вы думаете, у него есть свидетель или что-то в этом роде?

Грингалл подошел к окну.

— Он приготовил какой-то трюк. Я помню его в деле Меральтона. Он был почти убит, потому что ставил на Цинтию Меральтон. Он собрал это дело по кускам и доказал, что был прав.

Инспектор взял трубку и начал раскуривать ее.

— Цинтия Меральтон была красавица, одна из тех хладнокровных девиц, из-за которых можно потерять голову, — продолжал он. — Миссис Ривертон, мачеха молодого Ривертона, тоже очень красива. Она — тот тип женщин, который нравится Каллагану. Возможно, он думает, что получит свой шанс — вытащить каштаны из огня в самый последний момент, и тогда их отношения станут другими. Не буду удивлен, если так и случится.

— У него ничего из этого не выйдет, сэр, — сказал Филдс.

Грингалл резко повернулся к нему.

— Я бы не рискнул это утверждать, потому что знаю Каллагана. Он — стреляный воробей и один из самых порядочных частных детективов.

— Ну и что же?

— Он умеет использовать психологические моменты. Он выжидает такого момента и многого добивается. Это его тактика, и притом очень успешная. Вспомните дело Палькетто… Исчез основной свидетель обвинения, и мы несколько дней не могли найти его, а потом было уже поздно. А найти мы его не могли по той простой причине, что Каллаган объявил его невменяемым и упрятал в частный сумасшедший дом. — Он усмехнулся своим воспоминаниям. — Да, у этого парня есть ум… И хватка. И дьявольская изворотливость. Это я вам говорю, Филдс!

 

Глава 12

Генни выходит из игры

Каллаган встал из-за стола и подошел к окну. Он смотрел на отражение уличных фонарей в мокром асфальте. Потом взглянул на часы. Шесть.

Он вернулся к столу, закурил сигарету и позвонил Эффи. Когда она вошла, он объявил, ничем не выдавая своих чувств:

— Кто-то убил Келлса.

— Боже мой! — Эффи побледнела и уставилась на Каллагана.

— Я жду, что сообщение об этом появится в газетах завтра утром или, в крайнем случае, вечером. Как только оно появится, позвони Грингаллу в Скотланд-Ярд. Я надеюсь, что к тому времени баллингтонская полиция отвезет тело в морг. Скажи Грингаллу, что я буду признателен ему, если он пришлет как можно скорее гробовщиков. Понимаешь?

Она кивнула.

— У Келлса никого нет, — продолжал он. — По крайней мере, о нем некому позаботиться. Отец где-то в Штатах. Сама поговори с гробовщиками. Пусть дадут самый хороший гроб. Потом пошли заметку в пару американских и канадских газет. Текст такой:

«В память Монтело Келлса, бывшего сержанта Королевской Канадской горной полиции, бывшего старшего агента Трансконтинентального Детективного агентства Америки и недавнего первого заместителя Руперта Патрика Каллагана из „Детективного агентства Каллагана“ в Лондоне, который умер от раны, полученной при исполнении служебных обязанностей ночью в понедельник, 19 ноября. Ближайшие родственники могут обратиться к адвокату „Агентства Каллагана“: Чарльз-стрит, Беркли-сквер, Лондон, Англия — за подробной информацией и причитающимся покойному гонораром».

Эффи кивнула.

— Это ужасно. Он был таким милым… Жаль, что я часто ворчала на него.

Каллаган усмехнулся.

— Да. Монти был молодец.

— Ты знаешь, кто это сделал?

— Да, — кивнул Каллаган. — Я присмотрю за этим делом.

Она вышла. Каллаган слышал, как она тихо всхлипывала, печатая его заметку.

Он снял трубку и набрал номер «Желтой Лампы». Минуту спустя он разговаривал с Перуччи.

— Хэлло, Перуччи, — весело сказал детектив. — Ты ведешь себя по-прежнему хорошо?

— Не ругайте меня, Каллаган, — закричал он в трубку. — У меня опять неприятности.

— Вот как? Что же случилось?

— Хуанита… она уходит от меня. Даже не дала мне возможности подыскать замену. Сегодня заканчивает. Черт возьми… Теперь у меня нет звезды.

— Да, это плохо, — согласился Каллаган. — Ну ничего, найдешь другую.

Он положил трубку и закурил новую сигарету. Потом вышел из кабинета. Эффи крошечным платочком вытирала глаза.

— О чем ты плачешь?

— Я не плачу, — всхлипнула она.

Он усмехнулся.

— Допустим. Но если ты не плачешь, Эффи, тебе надо пойти к врачу и выписать лекарство для глаз. Я иду спать. Прежде чем ты уйдешь, свяжись с Николасом и Финдоном. Скажи им, пусть придут завтра сюда — они могут мне понадобиться. Потом надо напечатать письмо — я завтра утром подпишу его — Муру Пику, Трансконтинентальное Детективное агентство в Чикаго. Сообщи ему, что Келлс погиб и что мне нужен новый первый заместитель. Напиши, что, если хочет, пусть едет сюда. Я дам ему пятьдесят фунтов в год и наградные. Напиши, что это прекрасная работа.

Она медленно кивнула.

Подождала, пока не услышала шум поднимающегося лифта, потом отодвинула машинку в сторону, положила руки на стол, опустила на них голову и горько заплакала.

Каллаган проснулся в десять. Он чувствовал себя отдохнувшим и свежим. Послушал удары китайских часов на камине. Потом встал, подошел к окну и, отдернув занавеску, выглянул на мокрую улицу. Вернулся к постели, немного помедлил, а затем снял трубку и набрал номер Хуаниты.

— Хэлло, невеста! Где твой будущий муж? Он, наверное, забегался? Я подумал: может, мне прийти сегодня и выпить с вами обоими виски, а?

— Не стоит, Слим. Сегодня мы заняты.

— Тоже неплохо. А я приготовил для тебя небольшой подарок — маленькую брошь с бриллиантами. Когда можно будет вручить ее тебе?

— Какой ты милый! Миллион раз спасибо! Послушай, Слим… У меня идея. Завтра вечером Джилл уходит по делам и вернется поздно. Что ты скажешь насчет небольшого обеда, а? И мы сможем поговорить. Это ведь будет в последний раз. В субботу мы уезжаем.

— Вот как? Ты об этом не говорила. А куда, Хуанита? — В его голосе Звучали нотки сожаления.

— Ну, если я тебе скажу… только… ни слова. Мы улетаем из Кройдона в пять часов вечера в субботу. Джилл снял частный самолет. Мы поженимся в Париже. Не говори никому. Я обещала Джиллу, что никому не скажу.

— Буду нем как рыба, — пообещал Каллаган. — Ладно, завтра вечером пообедаем с тобой. Ну, пока, невеста!

— Пока, Слим. Жду тебя завтра около восьми. Наверное, я умру от радости, когда увижу брошку.

Вешая трубку, Каллаган улыбнулся. Он прошел в ванную, побрился, надел темно-серый костюм, пальто, налил виски на три пальца и спустился в контору. Отперев дверь, прошел в свой кабинет, включил свет и открыл правый ящик стола. Он достал «люгер», проверил обойму, вогнал патрон в патронник, поставил на предохранитель и опустил пистолет в нагрудный карман пальто.

Потом запер контору и спустился вниз. Поймав такси, он приказал везти себя в Сохо, в бар «Капер».

Откинувшись на спинку сиденья, закурил сигарету. Он улыбался. Он выглядел почти счастливым.

Каллаган вошел в бар. Три-четыре завсегдатая сидели за столиками в разных концах зала. Усталый молодой человек бренчал на пианино. Сигарета прилипла к его губам, и он мягко напевал «Я не могу уехать без тебя!».

Каллаган прошел мимо небольшой сцены с пианино и, толкнув ногой боковую дверь, шагнул в небольшой коридор. В конце его виднелась открытая дверь. Каллаган вошел и оказался в маленькой комнате, грязной, пыльной и неуютной. На крышке стола сидел Братец Генни.

— Хэлло, Генни! — весело приветствовал его Каллаган. Он обратил внимание на полузакрытые глаза и дрожащие руки Генни. — Так ты снова накачался наркотиками? Ну и вошь же ты, Генни!

Братец Генни сжал пальцами левой руки правую.

— Послушай, Каллаган, — прохрипел он. — Убирайся отсюда! У меня здесь есть пара ребят, которые могут помочь тебе, если ты не уйдешь сам. Я не боюсь тебя, Каллаган. Убирайся отсюда… — Он начал что-то невнятно бормотать…

Каллаган сделал два шага в сторону Генни. Он поднял правую руку и смачно влепил Генни пощечину. Генни начал хныкать, потом внезапно ударил его правой ногой в грудь, Каллаган упал как подкошенный. Генни с проклятиями схватил со стола нож и кинулся на Каллагана. Тот не торопился вставать. Он осторожно подвел левую ногу за ногу Генни, а затем резко ударил его правой ногой в колено. Тот рухнул на стул.

Каллаган медленно встал и отряхнул пальто, не снимая перчаток. Потом подвинул себе стул, стер с него платком пыль и сел напротив Генни.

— Какой ты серьезный, Генни. Послушай-ка. Сейчас не время устраивать истерику и волноваться. Уже слишком поздно…

— Какого черта тебе нужно? — раздраженно выкрикнул Генни. Он смотрел куда угодно, только не на Каллагана. — Что тебе нужно от меня, проклятая сволочь?

— Не смеши меня. И не груби. Я же к тебе хорошо отношусь, Генни. Правда, один раз я чуть не пострадал из-за тебя. Я сидел и ждал, а Азельда сумела позвонить, и один из твоих негодяев подкараулил меня… Правда, ему от этого не легче.

Из уголка рта Генни показалась струйка слюны. Мышцы лица начали спазматически сокращаться. Он был безобразен.

— Успокойся, Генни, и расслабься. Лучшее, что ты можешь сделать, — это сидеть и слушать меня, и тогда все закончится хорошо. Если ты не успокоишься, завтра тебя арестуют за соучастие в убийстве… Ты слышишь… За соучастие в убийстве…

— Ты проклятый лжец, Каллаган… вшивый лжец… Ты блефуешь. На мне ничего нет!

Каллаган усмехнулся и встал.

— Я хочу одолжить у тебя на минутку пишущую машинку, Генни. Ты не возражаешь, если я поупражняюсь в печатании?

Он направился к другому столу, на котором стояла машинка. Сунул в каретку четверть листа и начал печатать. Генни подошел к нему сзади и схватил его за руку, пытаясь что-то сказать заплетающимся языком.

Каллаган оглянулся и стряхнул его руку. Генни потянулся за палкой, но коротким толчком в живот Каллаган заставил его плюхнуться на стул. Генни опустил голову на грудь… и горько заплакал.

Каллаган печатал двумя пальцами. Клавиши жутко щелкали и произвели на Генни странный эффект: он перестал плакать, выпрямился на стуле и уставился на Каллагана.

Тот кончил печатать. Он вынул из машинки лист и прочел напечатанное.

— Чертовски забавная вещь, — сказал он. — Я допускаю, что это одно из тех совпадений, которые бывают только в книгах. Я нашел это у Азельды Диксон. Она была такой дурой, что не сожгла письмо. Оно было напечатано здесь, в прошлую субботу, утром или днем… зная Азельду, я бы сказал, что, скорее, это было днем. Ты хочешь услышать, что она напечатала?

Каллаган полез в карман, достал смятый клочок бумаги, который нашел в доме Азельды Диксон, и прочел его Генни. Генни застыл, глядя на него, его кулаки сжимались.

— Кто убил Монти Келлса? — вдруг резко спросил детектив. — Я нашел его в Грин-Плейс, около Фаллтона. Кто-то ухлопал его. А теперь, Генни, я прочту тебе то, что я напечатал на твоей машинке. Сиди спокойно и не рыпайся, ради самого же себя.

И Каллаган начал читать:

«Инспектору Грингаллу.

Азельда Диксон »

Центральный Департамент уголовных расследований, Уайтхолл, Ю. З. 1.

Дорогой сэр!

Меня зовут Азельда Диксон, и я живу в доме № 17, Корт-Мэншнз, Слоун-стрит. У меня есть для вас сведения, что Монтело Келлс, сотрудник „Детективного агентства Каллагана“, был убит в понедельник ночью в доме, именуемом „Грин-Плейс“, неподалеку от Фаллтона. Я знаю, кто убил Келлса. Я хочу сделать заявление об этом и других делах, связанных с убийством.

Я печатаю на машинке Братца Генни в баре „Капер“, в Сохо.

Я хочу, чтобы вы убедились в сходстве между тем письмом, которое было послано Уилфриду Ривертону в прошлую субботу, и этим. Письмо, которое заставило его поехать в Фаллтон к Джейку Рафано, в настоящий момент находится во владении „Детективного агентства Каллагана“, которое, возможно, предъявит его должным образом.

Каллаган свернул записку, сунул в конверт и напечатал на нем адрес Грингалла, но конверт не заклеил. Он просто положил его в карман.

— Как тебе это нравится, Генни? Не думаю, что подобные вещи пройдут тебе даром. А ты как считаешь?

Генни встал. Он открыл ящик стола, достал белый бумажный пакетик и высыпал из него на тыльную сторону ладони белый порошок. Поднес ладонь к носу и вдохнул кокаин. Сел на стул. Каллаган курил и смотрел на него.

Прошли две или три минуты, и Генни заговорил.

— Какого черта тебе нужно?

— Не так много, — медленно начал Каллаган. — Только поправь меня, если я ошибусь, и подтверди мои слова, если я окажусь прав… В прошлую пятницу вечером я помешал Рафано выиграть. Позже я встретился с ним в Парлар-клубе. У нас состоялся разговор, и закончился он неплохо. — Каллаган глубоко затянулся и медленно через нос выпустил дым. — После этого я пошел в «Желтую Лампу» и встретился с Монти Келлсом, — продолжал он. — Я хотел проверить содержимое сумочки Азельды Диксон. Позже я увиделся с Перуччи. Я спросил его, откуда она достает наркотики. Он испугался и назвал тебя. Я сказал, что пойду сюда и поговорю с тобой. Как только я ушел от Перуччи, он позвонил тебе, не так ли? Он сказал тебе, что послал сюда Азельду и что ты получишь указания от нее, верно? Она пришла сюда, опередив меня. Сказала тебе, что я напролом лезу не в свое дело и что это неплохо, потому что кое-кто ждет меня с лезвиями в перчатке. Она сказала также, что тебе нечего бояться, поскольку кое-кто заинтересован в моей смерти — ведь я помешал Рафано выиграть. Так?

Генни кивнул. Каллаган продолжал:

— В субботу утром, а возможно днем, Азельда Диксон пришла сюда и отпечатала письмо, которое я тебе прочел. Ты знал, о чем оно?

— Нет, не знал, — ответил Генни. — Я ничего об этом не знал. Она напечатала его и тут же заклеила конверт. Клянусь в этом!

— А ты отправил его, верно? Ты отправил его Ривертону на Даун-стрит, сам опустил в ящик. Так?

Братец Генни снова кивнул. Он выглядел очень испуганным. Каллаган встал.

— Ну разве ты не законченный сопляк? Только идиот может сам надеть на себя петлю и еще дать другому затянуть веревку. Ты так накачался кокаином, что твои мозги совсем высохли.

Генни неожиданно встал.

— Я ухожу, — заявил он. — Я выхожу из этой игры. Завязываю. На мне ничего нет, но я завязываю. — Он угрожающе повертел в руке нож. — Не пытайся остановить меня… не пытайся. — Он отчаянно размахивал ножом.

Каллаган усмехнулся.

— Я не собираюсь останавливать тебя, Генни. Ты уйдешь. Я думаю, в дальнейшем ты будешь умнее… на твоем месте я бы удрал подальше, иначе тебя накроют голубые. Ты знаешь Грингалла… он настойчивый парень.

Генни сунул нож в карман. Он начал медленно кружиться на месте. В его голове что-то заработало.

Каллаган закурил новую сигарету.

— Всего хорошего, Генни! Я ухожу. Мне надоело болтаться тут. Но тебе надо смываться.

Он вышел в бар. Усталый молодой человек по-прежнему бренчал на пианино. Двое пьяниц с любопытством уставились на Каллагана, когда он проходил по бару.

В половине первого Каллаган быстро шел к Корт-Мэншнз, в номер 17. Он нажал кнопку звонка и подождал. Тишина. Тогда он надавил на кнопку и звонил до тех пор, пока, несколько минут спустя, дверь не приоткрылась. Он сунул ногу в щель и распахнул ее. Затем шагнул вперед, отстранив изумленную Азельду.

— Ты… — сказала Азельда и прибавила нецензурное словцо.

— Успокойся, Азельда. Я хочу поговорить с тобой. Не стоит пугать меня и посылать за полицией. Может быть, я сам пошлю за ней после нашего разговора.

Она прижалась спиной к двери в спальню.

— Что тебе нужно? Что? Я тебе ничего не скажу!

— Ты сама в это не веришь, — сказал Каллаган. — И скоро станешь более разговорчивой.

— Я? — Она цинично улыбнулась. — Ты считаешь себя шибко умным, не так ли, мистер Каллаган? Но я не считаю тебя таким. И не буду разговаривать с тобой.

— Послушай, Азельда, тебе незачем ерепениться. Ты знаешь, что произошло сегодня днем. Боюсь, что на этом твоей свободе пришел конец. Я очень занят. Не тот путь — так другой!

Он снял шляпу и расстегнул пальто. Она все еще казалась спокойной и, прислонясь к стене, удивленно разглядывала его, хотя в глубине души смертельно боялась Каллагана.

— Я надеюсь, тебе понравился визит к моему другу Дарки? Это я затеял твою вчерашнюю встречу с Менинуэем в «Серебряном Бору», и с единственной целью… Пока он трепался там с тобой, я обыскал твою квартиру — это было нелегко, Азельда, — и нашел то, что искал. Я нашел записку, которую ты отпечатала Щенку в прошлую субботу. И нашел «Эсмеральду» в земле под цветком. Ну, этого хватит?

Азельда тяжело дышала. Каллаган видел, как под шелковым кимоно шевелились ее груди.

— Пройдем-ка в твою прекрасную гостиную. Может быть, у тебя найдется что выпить. Я хочу поговорить с тобой, Азельда, и дать тебе небольшой дружеский совет… — В его голосе звучала доброжелательность. — Ты в тяжелом положении, но можешь его облегчить.

— Я не стану разговаривать с тобой, — медленно произнесла Азельда. — Я ничего не боюсь.

— Крыса! Ты всего боишься и знаешь это лучше меня. Самое плохое в делах с вами, женщинами, то, что вы ведете себя как дети. Вы эгоистки. Никогда не смотрите в лицо фактам, а пытаетесь спрятаться от них. Ты никогда не знала, что такое настоящая любовь.

Азельда засмеялась. Но смех ее звучал совсем не весело.

— Ты не понимаешь, что для тебя все кончено, — продолжал Каллаган. — Поэтому, когда красивый парень появился возле тебя и тебе сказали, что у него есть деньги, ты согласилась помочь вытянуть их из него. Ты глупа и не знаешь, что такое перекрестный допрос. Из тебя вытрясут все, и даже душу — все, чего у тебя даже в мыслях нет. Эх ты, Азельда! Если бы ты была умнее, ты поняла бы, что он любит тебя.

— Я не боюсь тебя, — слабо возразила Азельда. — Я ничего не боюсь.

Каллаган достал портсигар и выбрал сигарету. Его глаза не отрывались от лица Азельды.

— Да? — усмехнулся он. — Ладно, я думаю, это все, — Голос его звучал очень мирно и дружелюбно. — Прости, что я пришел сюда так поздно. Но я сказал Дарки, чтобы он отпустил тебя в двенадцать часов. Надо было успеть повидаться с тобой. Завтра я буду занят. Надо еще увидеться с Джиллом Чарльстоном и Хуанитой, а то они в субботу уезжают…

— Что? — Голос Азельды звучал хрипло.

Каллаган с изумлением посмотрел на нее.

— А разве ты не знаешь? Разве ты не знаешь, что Джилл и Хуанита улетают в субботу в Париж? Они собираются там пожениться. Я купил Хуаните брошь с бриллиантами.

— Боже мой! — закричала она. — Ты лжец! Я не верю тебе, трепло!

— Это твое дело, Азельда. Ты считаешь, что в состоянии удержать такого мужчину, как он? Я сказал тебе правду. Они улетают в субботу. Он держит это в секрете, но мне рассказала Хуанита. Она сказала мне потому, что надеется вызвать во мне ревность. Но я не дурак, чтобы связываться с ней.

— Я не думала, что она втюрилась в тебя. Я думала…

— Это он хотел заставить тебя так думать, — мягко сказал Каллаган. — Но думай впредь сама.

Он улыбнулся.

— Так как насчет выпивки, Азельда? И насчет спокойной беседы?

Он достал из кармана записку, которую напечатал у Братца Генни.

— Вспомни Келлса. Это был мой парень. Помнишь нашу ссору в «Желтой Лампе»?

Она кивнула. Говорить она не могла.

— Келлс был в Фаллтоне, — продолжал Каллаган. — В Грин-Плейс. И кто-то застрелил его. Когда Монти убивали, он держал в руке плавки. Он был умным человеком и, падая, почти мертвый, успел подвернуть руку с плавками под себя, — Он помолчал немного. — Я думаю, ты догадываешься, кто это сделал. Я даже напечатал от твоего имени письмо Грингаллу в Скотланд-Ярд… Ты пишешь, что знаешь о смерти Келлса и о том, кто его убил. Я пошлю его Грингаллу завтра утром.

Он раздавил сигарету о металлический кончик зонта.

— Ты многое можешь облегчить для себя, Азельда. Тебя обманули, и ты это знаешь. Я не блефую. Я еще раз говорю тебе, что Хуанита и Чарльстон собираются пожениться в Париже в субботу… смотри! — Он достал из кармана коробку с брошью. — Это мой подарок Хуаните. Прекрасная вещица, не так ли?

Азельда отвернулась и зарыдала. Каллаган закурил новую сигарету и, прислонясь к стене, молча ждал. Вскоре она снова повернулась к нему. Ее глаза были красными, но сухими — сущая дьяволица.

— Хорошо, я скажу, — заговорила она.

Каллаган вздохнул. Она провела его в гостиную.

— Я оставил немного бренди в бутылке возле твоей постели. Думаю, тебе надо выпить.

Она неуверенно направилась в спальню.

— Вымой стаканы, Азельда, — крикнул ей вслед Каллаган. — Я ненавижу бренди с привкусом губной помады.

 

Глава 13

У дамы есть голова на плечах

Каллаган позавтракал у Хатчетка и вернулся в контору только в половине третьего. Пять минут спустя ему позвонили от «Селби, Рокс и Уайт». Говорил Селби.

— Мистер Каллаган, я был бы рад, если бы вы зашли повидаться со мной. Есть кое-что важное в связи с известным вам делом, действительно очень важное.

— В самом деле? — отозвался Каллаган. — Что-нибудь интересное?

— Очень интересное. Но не думаю, что стоит говорить об этом по телефону. Вы сможете приехать?

— Через десять минут буду у вас.

Каллаган бросился к лифту, даже не взяв шляпу. Такси доставило его к конторе «Селби, Рокс и Уайт» за семь минут. Он влетел в кабинет Селби.

— Так что за новость у вас? — уже от двери спросил детектив.

— Сейчас, мистер Каллаган, — кивнул ему Селби. — Но я могу вам сказать и много и мало. Моя клиентка дала мне определенные инструкции.

— Понимаю. Миссис Ривертон снова раздражена!

— Ну… — протянул Селби. Он откинулся на спинку кресла. — Возможно, вы уже имели случай убедиться, что мы неверно судили о миссис Ривертон. Думаю, она гораздо умнее, чем мы предполагали. Сегодня утром я виделся с ней. Короче говоря, за последние несколько дней она сумела сориентироваться в весьма трудных обстоятельствах. Представьте себе мое удивление, мистер Каллаган, когда она сегодня утром сообщила мне, что сама была на «Сан-Педро» в ту ужасную ночь и что вы осведомлены об этом. Она твердо заявила мне: в ближайшие двадцать четыре часа у нее будут настоящие, доказательства того, что Уилфрид Ривертон убил Рафано в порядке самозащиты.

Каллаган кивнул. Он начал улыбаться.

— Я бы хотел вам сказать, — продолжал Селби, — что поражен вашим недоверием. Когда я видел вас здесь последний раз, вы изумили меня, сказав, что Уилфрид Ривертон не стрелял в Рафано. Честно говоря, в это трудно было поверить, но я не стал интересоваться подробностями, считая, что вы бережете их для суда.

Селби замолчал.

— Продолжайте, — обратился к нему Каллаган. — Я слушаю.

— Нужно заметить, — вновь заговорил Селби, — я не говорил миссис Ривертон о том, что вы мне рассказали. Во-первых, потому что не хотел возбуждать в ней фальшивых надежд, а во-вторых, я не думал… — Селби улыбнулся, — что вы можете оказаться правым.

— Понимаю, — отозвался Каллаган.

— Я уже достаточно давно работаю юристом, мистер Каллаган, и, думаю, имею право сказать, что за всю свою жизнь не сталкивался с делом, в котором улики против обвиняемого были бы столь очевидны, как в случае с Уилфридом Ривертоном. Теперь, размышляя над этим — особенно после разговора с миссис Ривертон, — я склонен думать: даже если вы уверены в своей версии, мы оба должны быть убеждены, что у нее под ногами твердая почва, — иначе нам не устоять перед обвинением.

Каллаган кивнул.

— Вы хотите сказать, что, по вашему мнению, можно разработать новую линию защиты. Вы предлагаете сделать это мне, и как можно быстрее. А если от этого отказаться, то дела могут обернуться еще хуже. Что ж… вы имеете право на собственное мнение.

— Да, — согласился Селби. — Я имею в виду, что, если бы речь шла не о ваших доказательствах — абсолютно неоспоримых, — мы могли бы предоставить это миссис Ривертон.

Каллаган глубоко вздохнул.

— Я согласен. Ваша идея в том, что из двух зол нужно выбирать меньшее. Выслушав рассказ миссис Ривертон, вы решили, что появился хороший шанс доказать, что Ривертон стрелял, защищаясь. Вы думаете, что, если мы докажем это, ему удастся выкрутиться. Вы считаете, что версию миссис Ривертон легче доказать, чем мою, согласно которой Ривертон вообще не стрелял в Рафано?

— Это мое мнение, — кивнул Селби.

— И вы пригласили меня сюда, чтобы сказать только это, или есть что-нибудь еще?

И он озорно взглянул на Селби. Тот смутился.

— Миссис Ривертон сообщила мне, что в прошлую субботу, вечером, она вручила вам чек на пять тысяч фунтов. Она чувствует, что могут еще потребоваться деньги для вас, хотя ей не хотелось бы больше иметь с вами дело.

Каллаган так и предполагал.

— Так вы дали ей двадцать тысяч? — спросил он.

Селби удивленно посмотрел на него.

— Откуда вы знаете?

— Она не только взяла у вас двадцать тысяч фунтов, — продолжал Каллаган, — но и сказала вам, что я отстранен и должен отчитаться перед вами за пять тысяч, которые она мне дала. В общем, потребовала, чтобы я их вернул. Да?

Селби еще больше смутился.

— Да, что-то в этом роде.

Каллаган улыбнулся.

— Послушайте, мистер Селби, — сказал он. — Мы с вами достаточно хорошо знаем друг друга. У вас есть инструкции миссис Ривертон. Она просила вас сохранить все в тайне от меня, говорила, что я шантажировал ее, выманил пять тысяч фунтов и так далее. Она вам сказала, что…

Каллаган поудобнее расположился в кресле. Он был доволен собой.

— В прошлую субботу вечером, когда миссис Ривертон собиралась отправиться в больницу к мужу, кто-то позвонил ей. Этот «кто-то» сообщил ей, что Уилфрид Ривертон в данное время на борту «Сан-Педро» и между ним и Рафано возможна ссора. Информатор сказал ей, что, по его мнению, неприятностей можно избежать, но для этого им необходимо увидеться. Он назвал ей место встречи. Возможно, ей это не понравилось. Тогда он пригрозил ей, и угроза оказалась настолько сильной, что она предпочла увидеться с ним, а не с умирающим мужем, считая, что это меньшее из двух зол. Ну?

— Это просто невероятно! — воскликнул Селби. — Откуда вам все известно?

— Это называется логическим умозаключением, — ответил Каллаган не без юмора. — Он встал. — Вы в трудном положении, мистер Селби. Я понимаю, вы стараетесь сделать все возможное для тех, на кого работаете. Не беспокойтесь обо мне. Что касается этих пяти тысяч, не стоит о них волноваться. Меня это не беспокоит. Мы потом разочтемся. «Детективное агентство Каллагана» всегда информировало клиентов, как расходуются их деньги… если это было необходимо.

— Тем временем… — начал Селби.

— Тем временем ничего не случится, — перебил его Каллаган. — Если вы хотите сказать, что я отстранен от дела, говорите!

Он закурил новую сигарету.

— Я пришлю вам отчет в понедельник утром. — Теперь он говорил нарочито грубо. — И не советовал бы вам выступать против «Детективного агентства Каллагана» и требовать деньги назад. Подумать только, какой ущерб это принесет моей фирме!

Детектив направился к двери.

— А когда вы снова свяжетесь с Торлой Ривертон, — продолжал он зло, — скажите ей, что я был чертовски рад убедиться, что у нее есть мозги!

Он открыл дверь.

— Бог мой! — язвительно добавил он. — У дамы есть мозги! Просто смешно!

Дверь за ним захлопнулась.

Китайские часы на камине пробили семь раз. Каллаган, сидевший в большом кресле у камина, снял трубку и позвонил в контору.

— Финдон и Николас все еще здесь, — сообщила Эффи. — Им оставаться?

— Финдон может идти. А Николас пусть останется. Я сейчас приду.

— Здесь письмо для тебя, шеф, — продолжала Эффи. — Из Саутинга. С пометкой «лично».

— Как мило! — Каллаган положил трубку.

Он вышел в гостиную и отпер бюро. Достал «Эсмеральду-32» и десять патронов, которые взял в горшке в комнате Азельды Диксон, сунул все это в карман пальто. Потом бросил пальто на руку, нацепил шляпу и спустился в контору.

На его письменном столе лежало письмо из Саутинга. Он вскрыл его и посмотрел на подпись. От Торлы Ривертон.

«Дорогой мистер Каллаган!

Торла Ривертон».

Завтра утром Селби, Рокс и Уайт приедут ко мне в Саутинг. Я предполагаю дать им определенные указания. Одним из этих указаний будет следующее: отныне ни вы лично, ни ваша организация не будут иметь никакого отношения к делу моего пасынка.

Мое решение обусловлено несколькими причинами. Однажды вы сказали мне, что я к вам плохо отношусь, потому что вы мне не нравитесь. Я бы не хотела, чтобы вы считали это решающей причиной отказа от ваших услуг. Вы мне безразличны. Личные мотивы не играют в этом никакой роли. Это совет мистера Грингалла, полицейского инспектора. Несмотря на мои собственные соображения, я позволила вам уговорить себя искать юриста для защиты Уилфрида Ривертона. Я понимаю, что этот Гагель избран вами не зря, но не считаю нужным прибегать к его помощи. Случайно вышло так, что, когда я находилась у вас и была ужасно расстроена, я дала вам чек на пять тысяч фунтов. Я дала вам его тогда, чтобы никто не узнал о моем пребывании на „Сан-Педро“ в ночь убийства. У меня были свои причины для этого. Я считаю этот случай шантажом и дала указания мистеру Селби потребовать от вас отчет о расходах из этой суммы с точностью до единого пенни, а также отчет о расходах тех еженедельных ста фунтов, которые вы получали от моего мужа в течение длительного времени.

Когда мой муж серьезно заболел и начал передавать мне свои дела, я полагала, что вы действительно занимаетесь серьезным расследованием, и продолжала выплачивать вам прежнюю сумму. Поскольку ситуация с тех пор изменилась и ваше расследование привело к этому ужасному происшествию на „Сан-Педро“, полагаю, что больше не следует зря тратить деньги.

И еще: мне стало известно, что вы намерены вести дело так, будто разговор между вами и этим Рафано, убитым на „Сан-Педро“ в порядке самозащиты моим пасынком, и привел ко всем этим последствиям.

Обо всем, что написала, я сообщу также мистеру Селби, который немедленно свяжется с вами.

Каллаган откинулся на спинку кресла. Он начал хохотать. Эффи испуганно вздрогнула. Она никогда еще не слышала, чтобы шеф так громко смеялся. Потом он вызвал ее, и она вошла в кабинет.

— Принеси свою машинку и поставь на мой стол, — приказал Каллаган. — И еще мне нужна маленькая картонная коробка, маленький конверт и немного сургуча. — Он взглянул на часы. — Сейчас десять минут восьмого. Скажи Николасу, пусть сходит выпить и вернется сюда без четверти восемь. А ты можешь идти домой.

— Отлично. Что еще?

— Да, я не хочу, чтобы меня завтра утром беспокоили. Побудь тут одна. Я сегодня поздно лягу и завтра хочу отоспаться.

— Хорошо, — повторила Эффи. Она дошла до двери и остановилась. — Насчет Келлса… Грингалл обещал позвонить в одиннадцать. Ты сам сумеешь поговорить с ним?

Каллаган вложил в машинку лист фирменной бумаги и начал печатать двумя пальцами:

«Дорогой Грингалл!

С. Каллаган».

Боюсь, вы будете недовольны мной, потому что я позволил себе вас немного подурачить. Но это не нарочно. Раньше я не решался поговорить с вами, а сейчас, когда пишу письмо, это уже не имеет значения, потому что вы получите его после десяти часов, а до тех пор я успею кое-что сделать.

Но, уверяю вас, все будет хорошо, и комиссар вас похвалит. Только, пожалуйста, не говорите ему, что „Детективное агентство Каллагана“ плохо работает.

Я знал, что с самого начала у вас был неверный подход к этому делу против Ривертона. Во-первых, потому что оно было так прекрасно спланировано, что я и сам едва сумел во всем разобраться. Я просто привел все в порядок. Мое обращение к Гагелю и получение этого липового заявления Ривертона было всего лишь трюком. Ривертон действительно давал показания Гагелю. Бедняга верил и до сих пор еще верит, что он действительно застрелил Рафано.

Вы помните, когда вы были у меня в конторе в прошлое воскресенье, мы говорили об этом деле. Вы сказали, что это был прекрасный выстрел для Щенка — попасть с двенадцати ярдов Рафано в сердце!

Учитывая, что, отправляясь туда, Ривертон был набит наркотиками, этот выстрел можно считать просто волшебным. Но, увы, волшебства бывают только в сказках!

Продолжаю. В конверте, кроме этого письма, есть три вещи.

1. Отпечатанное письмо, подписанное „Друг“. Оно было доставлено Ривертону Братцем Генни прямо на квартиру в прошлую субботу. В письме сказано, что Рафано долгое время дурачил Щенка, мошенничал в игре. Это письмо привело Ривертона в ярость, и после свидания с Азельдой Диксон в Корт-Мэншнз он поехал прямо в Фаллтон, чтобы расправиться с Рафано. Он действительно взял с собой пистолет, но так им и не воспользовался. Мы бы никогда не нашли этот пистолет, даже если бы водолазы прочесали все дно под местом швартовки „Сан-Педро“. Но я готов держать с вами пари — двадцать к одному, — что водолаз может найти пистолет прямо под „Сан-Педро“. Его бросили вниз из иллюминатора.

2. Второе письмо, отпечатанное на той же машинке и подписанное Азельдой Диксон. Я сам лично напечатал его в кабинете Братца Генни в баре „Капер“, в Сохо. Заметьте, что буквы „е“, „ф“, „д“ и „а“ одинаковы. То есть, действительно, письмо Щенку было отпечатано на той же машинке и в этом же баре. А напечатала его Азельда Диксон.

Второе письмо скажет вам, что Азельда знает, кто убил Келлса в Грин-Плейс. Я нашел его там несколько дней назад. Он искал улики, но кто-то увидел его и разделался с ним. Эффи Томпсон, мой секретарь, звонила вам насчет погребения тела.

Азельда видела это письмо, подписанное ею. Прошлой ночью у меня с ней был длинный разговор. Она ждет вас в Корт-Мэншнз. Если вы пошлете за ней машину, когда получите это письмо, и поговорите с ней, она сообщит вам кучу подробностей. Надеюсь, вы самым лучшим образом отнесетесь к ней. Конечно, она соучастница убийства, но, знаете, она так привыкла к наркотикам, что ею мог вертеть любой. Мне искренне жаль ее. Эти показания дадут вам то, что вы любите называть „выдающимися фактами“, но пока я не сообщаю, где и когда вы сможете найти ее приятеля. Эта вещь сейчас интересует и меня. Если бы я мог, я бы обязательно вам сообщил, но не могу. Однако, если вы усидите спокойно за столом до одиннадцати часов (можете ходить по кабинету, но будьте рядом с телефоном), я сообщу вам последние данные. У меня есть кое-что, но, боюсь, меня могут опередить, и моя информация окажется неточной.

Если я не позвоню вам до двенадцати ночи… позвоните сами моему сотруднику Николасу (Спидуэлл 45632) в пять минут первого, и он скажет, куда вам надо прийти, чтобы посмотреть на меня. Возможно, вы получите еще один труп… но надеюсь, что этого не случится.

3. Третий предмет, который я вам посылаю, — это картонная коробка с несколькими неиспользованными патронами.

Если отдадите их вашим баллистическим спецам, они скажут вам, что такими пулями был убит Монти Келлс — автоматический пистолет „Эсмеральда“ калибра 32. А потом вы сравните пулю, извлеченную из тела Келлса, — я не сомневаюсь, что вы уже сделали это, — с пистолетом, который (я в этом уверен) скоро будет в ваших руках.

А пока — до свидания, Грингалл!

Каллаган перечитал письмо, исправил пару ошибок и сунул в конверт, напечатав на нем адрес Нового Скотланд-Ярда. Потом достал из кармана «Эсмеральду» и вынул обойму. В ней было девять патронов. Каллаган усмехнулся, засунул назад обойму и убрал пистолет в нагрудный карман пальто.

Он сложил в коробку патроны и конверт с двумя письмами, заклеил ее и залепил сургучом. Потом вызвал к себе Николаса, который уже успел вернуться. Когда тот вошел, Каллаган протянул ему пакет.

— Послушай, Никс, возьми это. Сиди здесь до без десяти десять. Никуда не выходи из конторы. Без десяти десять бери такси и гони в Скотланд-Ярд. Передай это инспектору Грингаллу. Если скажут, что его нет, не отдавай никому — только лично ему. Скажешь ему, что это от меня и именно то, что он хотел. Потом иди домой. Сиди дома до десяти минут первого. Если между двенадцатью и десятью минутами первого тебе позвонит Грингалл и спросит, где я, скажешь, что я в Манор-Хаузе. Никому больше не говори об этом, только Грингаллу и только в том случае, если он позвонит тебе в указанное время. Понял?

Николас кивнул.

— Отлично, — сказал Каллаган. — Сейчас я еду на одну квартиру. Телефон — Мейфэр 78326. Я буду там в восемь часов… Ее зовут Хуанита. Позвони туда в половине девятого и потребуй меня к телефону. Когда я буду говорить, ты помалкивай. Ясно?

Николас снова кивнул. Он вышел. Каллаган взглянул на часы. Без двадцати восемь. Он надел пальто и шляпу, достал из стола «люгер» и сунул в правый карман пальто.

Потом спустился вниз, торопливо прошел к гаражу, вывел «ягуар» и поехал к Хуаните.

Каллаган остановил машину в двух кварталах от дома Хуаниты и пошел по другой стороне улицы. Возле дома стояла машина. Каллаган остановился в удобном месте и стал наблюдать. Пять минут спустя вышел Джилл Чарльстон, сел в машину и уехал.

Каллаган закурил сигарету. Он подождал еще пять минут, пересек улицу и направился к Хуаните.

Она сама открыла дверь. Глаза ее сверкали. Хуанита была возбуждена.

— Хэлло, Слим! Ты видел Джилла?

Каллаган кивнул.

— Я проводил его немного. Мы поболтали. — Он с легкостью лгал ей.

Она провела его в гостиную. Комнату заполонили небрежно брошенные новые платья, шляпы, рулоны материи…

Он достал из кармана футляр с брошью и протянул ей. Хуанита открыла коробочку и восхищенно воскликнула.

— Ой! Какая прелесть!.. Какой ты милый!

Она нацепила брошку на платье и стала вертеться перед зеркалом.

Каллаган налил себе виски.

— Если бы ты даже надоела мне, Хуанита… ты знаешь… я не люблю вспоминать старое… Но достаточно посмотреть на тебя с этой брошью…

Она засмеялась.

— Ты прекрасный парень, — неожиданно серьезно сказала она. — Я думала, что надоела тебе. Но кто и что знает о таких вещах!

Он усмехнулся.

— Ты не веришь? Я тоже не верю, когда в делах замешаны женщины.

— Возможно. Но даже такой недоверчивый, как ты, может ошибаться. Мне кажется, я очень люблю Джилла…

Каллаган украдкой посмотрел на часы. Двенадцать минут девятого. Он решил попробовать рискнуть.

— Джилл сказал мне об изменениях в ваших планах.

— Не кричи так громко! — испугалась Хуанита. — Что ты о нем знаешь? Он сказал, чтобы я никому не говорила, даже тебе. Я сама только полчаса назад узнала, что мы вылетаем из Кройдона в два часа утра, а не в пять. Джилл сказал, что ночью лететь лучше. Я не понимаю, правда, почему нельзя вылететь позже. Да ладно…

Каллаган кивнул. Зазвонил телефон. Она сняла трубку.

— Это тебя, Слим.

— Хэлло! — сказал Каллаган. — Да… Да… Да… Нет, черт возьми, я не могу. Я только собрался пообедать с дамой… Что? А, тогда другое дело…

Он повесил трубку и изобразил на лице гримасу сожаления.

— Послушай, милая, мне надо уйти, и я ничего не могу поделать. Неприятное дело. Постараюсь справиться побыстрее и вернуться.

— Боже мой, как ты ужасен! Каждый раз, когда у нас свидание, что-нибудь случается. Если ты не вернешься через полчаса, при следующей встрече я тебя убью.

Каллаган надел шляпу, поцеловал ее в кончик носа.

— Нет, Слим, не так, — мягко сказала она. — Не так. Как раньше, по-настоящему.

Он сделал то же самое по-настоящему.

Каллаган шел к своему «ягуару». Он уселся за руль и несколько мгновений о чем-то размышлял. Потом с места рванул машину.

Движение по улицам ночного Вест-Энда медленное, но он и не спешил — время у него в запасе было. Он спокойно насвистывал.

За Лондоном он прибавил газу. Машина бесшумно мчалась между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Каллаган был доволен. Он вспомнил старинную песню китайских прачек.

Каллаган достал сигарету и прикурил от автомобильной зажигалки. Ночь была холодной и сухой. Ветер свистел над «ягуаром».

 

Глава 14

Встреча друзей

Было без четверти одиннадцать, когда Каллаган прибыл в Саутинг. Он остановил машину в пятидесяти ярдах от железных ворот, ведущих в Манор-Хауз. Оглядевшись, выбрал место, где можно было бы спрятать машину. Мотом выбрался из машины и, скрываясь за деревьями, неторопливо прошел к воротам.

Дул сильный ветер. Небо было затянуто тучами, в которых иногда проглядывала бледная луна. Каллаган дошел до ворот и увидел, что они открыты.

Быстро пройдя ворота и миновав сторожку, он осторожно направился к дому! Дорога была длинной, но Каллаган не спешил. Неподалеку от дома он увидел два красных пятна: это горели стоп-сигналы на машине Чарльстона. Каллаган облегченно вздохнул.

Он открыл дверцу машины и скользнул внутрь. Сидя на пассажирском месте, тщательно обшарил все, но ничего не нашел. Только обычные предметы валялись в багажном отделении: тряпка, дорожная карта, жестянка с краской — в общем то, что можно найти у всех водителей.

Каллаган передвинулся на место шофера и достал из нагрудного кармана «Эсмеральду», найденную у Азельды. Сунул пистолет в самый низ багажного отделения, завалил его хламом и вылез из машины.

Он укрылся в тени деревьев между дорогой и домом и закурил, скрывая сигарету в рукаве. Стоял и спокойно курил, а время шло. В густой темноте он не различал даже колец дыма от сигареты. Примерно полчаса спустя он услышал шаги. Каллаган повернулся к входу в Манор-Хауз и увидел открытую дверь и две фигуры в освещенном прямоугольнике. Потом дверь закрылась.

Когда звук шагов по гравию стал громче, Каллаган стал продвигаться к машине Чарльстона. Он подождал за машиной, пока Чарльстон усядется за руль. Потом подошел к открытому окну и заговорил с ним.

— Хэлло, приятель…

Чарльстон щелкнул тумблером — зажегся свет. Он повернул голову к окну и увидел Каллагана и ствол «люгера» в его руке.

— А, Слим! — облегченно выдохнул он. — Что за идея? Практикуешься в грабеже на большой дороге? — Он улыбался.

— Разверни машину и поезжай к выходу, — приказал Каллаган. — За воротами остановишься. Свет не выключай. Только не пытайся шутить, иначе я всажу в тебя пулю. Ясно?

— Ясно, — кивнул Чарльстон.

Он начал разворачивать машину. Каллаган двигался рядом с окном. Когда Чарльстон проехал немного, он сказал:

— Останови машину и выходи. Сядь на подножку так, чтобы сзади ты был освещен.

Чарльстон повиновался.

— Но что это значит? — мягко спросил он. — Ты что, рехнулся?

— Пока нет, — отозвался Каллаган. — Только, ради бога, не пытайся выкидывать фокусов. Я умнее тебя и мудрее. Это конец.

Чарльстон усмехнулся.

— Можно мне закурить?

— Почему бы и нет? Я дам тебе сигарету.

Свободной рукой он достал из кармана сигареты и зажигалку. Одну протянул Чарльстону, другую сунул себе в рот.

Потом чиркнул зажигалкой, дал прикурить Чарльстону и прикурил сам.

— Это была почти ювелирная работа, Джилл. Но все же недостаточно тонкая.

Чарльстон пожал плечами.

— Ты умный парень. Кажется, я недооценил тебя. Надо было давно тебя убрать. А я оказался сопляком. — Он снова пожал плечами. — Куда мы поедем отсюда?

Каллаган смотрел на Чарльстона. Он чувствовал, как лихорадочно тот ищет возможность выкрутиться. Он не ответил на вопрос.

— Ты прав, — подтвердил Каллаган. — Тебе надо было давно удрать. Хороший шанс. И ты сумел бы удрать. Но я оказался мудрее в прошлую пятницу, поэтому уговорил Хуаниту не отталкивать тебя — и ты остался. Ты оказался жадным, Джилл… решил захватить не только деньги, но и Хуаниту. Если бы ты удовлетворился сорока тысячами, которые забрал у Джейка, убив его, и удрал с Азельдой — ты ведь всегда сумел бы потом бросить ее, — то имел бы кучу денег, а молодой Ривертон болтался бы в петле. Но ты захотел больше. Ты попытался обобрать и Торлу Ривертон. Жаль, что морфий, которым ты пользовался, не очень сильно подействовал на нее. Ты сказал ей, что это лекарство от головной боли?

— Будь человеком, Слим… Я ничего не хотел делать с ней. Но я знал, что она собирается увидеться с тобой. Она сама сказала мне об этом. Я хотел, чтобы она не была слишком умной при вашем разговоре. Вот и все. Ты взял у нее пять тысяч фунтов. Она сама сказала мне сегодня. И что она уволила тебя — тоже. Забавно, не так ли? Эти бабы всегда…

— Ты сейчас очень удивишься, — съязвил Каллаган. — Я полагаю, она тебе сказала об этих пяти тысячах, чтобы объяснить, почему она достала только двадцать тысяч, а не двадцать две. Верно?

— Да.

При скудном свете Каллаган заметил тревогу на лице Чарльстона. Он знал, что тот сейчас обдумывает главный ход. Это забавляло его.

— Ты догадался в прошлую пятницу, когда встретил меня у Мартинелли? — спросил Чарльстон.

— А как ты думал?! — с сарказмом спросил Каллаган. — «Детективное агентство Каллагана» настолько глупо, и я ничего не знал о том, что ты и Рафано были партнерами? Ты думаешь, что мы целые недели ничего не делали? Это тебе хотелось думать, будто мы ничего о вас не знали. А когда я сказал тебе, что в тупике, тебя осенила блестящая идея. Да, идея была неплохая. Ты знал, что Джейк Рафано собирается удрать. Ты знал, что он заберет все деньги с собой, а ты ничего не получишь, потому что он уверен: ты не сможешь донести на него.

Это ты сказал мне, что Рафано забрал все деньги у Щенка. И об этой сделке ты сообщил мне только потому, что знал — я заставлю Ленни выступить против Джейка и это его разозлит. Он пойдет против меня, а я испугаюсь. Ты отлично знал, что Рафано собирается удрать на следующий же день. Я бы закончил это дело уже в субботу, если бы ты не застрелил Рафано.

— Смотри-ка! Ты совсем как Шерлок Холмс!

Каллаган спокойно продолжал.

— Но ты сделал пару дурацких ошибок. Может быть, тебе интересно услышать о них? Во-первых, ты позвонил Щенку в пятницу после моего ухода от Мартинелли и сказал, что я напал на его след и что это его мачеха наняла меня. Этот дурак решил поговорить со мной и начал орать на всю Беркли-сквер. Он предложил мне не лезть в его дела и передать то же самое мачехе. Только один человек мог сообщить ему об этом, потому что только один человек об этом знал — это ты… Ясно?

— Ясно, — ответил Чарльстон. — Забавно, как может погубить человека маленькая ошибка. Ты умный ублюдок, Слим.

Он продолжал курить. Каллаган понимал, что Чарльстон пытается выяснить, как много ему известно. Почему бы не лягнуть его еще разок? Пусть подумает, что он выкрутился, а потом выложить ему факты… Почему бы и нет?

Каллаган внутренне улыбался. Он радовался про себя. Это как игра в кошки-мышки. Внезапно, и не без причины, он вспомнил Монти Келлса, лежащего на каменном полу подвала… «Было бы чертовски забавно, — подумал Каллаган, — дать понять Чарльстону, что мне и это известно…»

И он сказал:

— Ты сделал и другую, такую же дурацкую ошибку. Когда я собирался пойти к Перуччи и немного пригрозить ему, чтобы узнать, откуда Азельда Диксон достает наркотики, которыми вы пичкали Щенка, я встретил тебя у входа в «Желтую Лампу». Ты собрался идти домой. Помнишь? Я рассказал тебе о Перуччи. Ты же позвонил ему через Азельду от Братца Генни и велел держать язык за зубами. И это ты нанял типа, который ждал меня на улице. Ты рассчитывал, что я все это спишу на Рафано.

Я был убежден, что Азельда работает с тобой. Это ты приучил ее к наркотикам, и ты пристроил ее к Ривертону. Когда Перуччи и Братец Генни сказали мне, что она работает на Рафано, я уже знал — она работает на тебя. И все это ты затеял из-за того, что Рафано собирался удрать. Ну, как?

— Неплохо. Ты прекрасно работаешь, Слим.

— Скоро буду еще лучше, — отрезал Каллаган. — Тебе пришла эта идея в пятницу вечером. Ты пошел к Азельде после того, как ее видели у Братца Генни. Она рассказала тебе о случившемся и о встрече со мной. И ты решил впутать ее в убийство.

Ты придумал план. Она была у Генни в субботу и напечатала анонимное письмо для Ривертона, в котором сообщалось о мошенничестве Рафано. Ты знал, что Щенок начнет действовать и побежит с этой запиской к Азельде. Ты был уверен, что он это сделает, потому что она единственный человек, которого он здесь знал. Он так и сделал, а Азельда, вместо того чтобы успокоить его, сказала, что он должен поехать в Фаллтон на «Сан-Педро» и разделаться с Джейком. Она посоветовала ему взять пистолет, пригрозить Джейку и потребовать назад долговую расписку на двадцать две тысячи и те деньги, которые у Рафано будут при себе.

Поскольку она дала ему наркотик, он уже не мог контролировать себя, но считал, что с ним все в порядке.

Она дала ему пистолет и повезла его на машине, потому что вы оба понимали: сам он не проедет и двух ярдов.

Но этот бедняга не знал, что ты велел Азельде дать ему пистолет с десятью холостыми патронами и она вытащила из патронов пистоны. Ты не мог доверить оружие этому наркоману-идиоту, тебе нужен был мертвый Джейк.

В субботу ты послал записку Джейку на «Сан-Педро». Ты писал, что Щенок собирается явиться к нему и что он вооружен, но вряд ли воспользуется пистолетом — просто хочет пригрозить Джейку. Тот приготовился к драке. Но ты ведь не предупредил Рафано, что заявишься на яхту сам!

— Знаешь, Слим, — Чарльстон стряхнул пепел с сигареты, — ты добрый. Слишком добрый — частный детектив, который напрягает мозги за бесценок. Ты можешь делать большие деньги. Если бы ты имел настоящий капитал, то сумел бы многого добиться для себя.

— Знаю, — согласился Каллаган. — Я давно думаю об этом. — Он засмеялся. — Да, так вот, продолжим разговор.

Ты договорился с Азельдой, что она привезет Щенка в половине одиннадцатого и будет ждать, пока Ривертон не сойдет с «Сан-Педро». Потом заедет за тобой в Грин-Плейс. Ты должен был ждать ее там с плавками. По дороге в Фаллтон вы проезжали телефонную будку, и тебя осенила другая идея. Ты позвонил Торле Ривертон, которая собиралась в это время в больницу к умирающему мужу. Ты сказал ей, что у Джейка Рафано есть долговая расписка ее пасынка на двадцать две тысячи фунтов и что, если ее не выкупить, Рафано явится в больницу требовать уплаты от полковника. Ты знал, что она готова сделать все, чтобы помешать этому. Вы договорились встретиться на «Сан-Педро» в половине двенадцатого. Ты сказал, что у пристани ее будет ждать лодка и что ты встретишь ее на борту «Сан-Педро». Ей это не понравилось, но сделать она ничего уже не могла. Ну как?

— Продолжай, Слим. — Чарльстон отбросил сигарету. — Забавный рассказ.

— Торла Ривертон согласилась. Ты сказал, что если она принесет свою расписку, то расписку Щенка ей вернут. Дескать, ты не возражаешь против ее расписки, поскольку она-то в состоянии оплачивать свои расходы. Ты настаивал, что только это может остановить Рафано от визита к полковнику. Потом Азельда подвезла тебя к деревьям возле пристани. Ты разделся и поплыл к «Сан-Педро». Азельда развернула машину и ждала тебя, чтобы вместе вернуться в город.

Что было на «Сан-Педро» — ты знаешь. Когда ты вошел в салон, Рафано и Ривертон ругались. Вероятно, ты наблюдал за ними в щель. А потом Ривертон сделал то, что насоветовала ему Азельда. Он достал пистолет. Рафано — тоже. И Щенок выстрелил. Этот идиот думал, что он действительно убивает Рафано, но патроны-то были холостыми. Рафано тоже выстрелил в него и попал в легкое. Щенок упал без сознания.

Прежде чем Джейк успел прийти в себя, вошел ты. У тебя была «Эсмеральда», в кисете на плавках, куда обычно кладут табак моряки, чтобы сохранить его сухим. Ты выстрелил в Рафано и убил его, прежде чем тот успел сообразить, что происходит.

Остальное было легко. Ты вытащил из руки Ривертона пистолет, стер свои отпечатки с «Эсмеральды» и приложил к его руке. Ты знал, что полиция найдет и пулю, убившую Рафано, и пулю Рафано, попавшую в Ривертона. Ты решил, что Ривертон мертв. Ну, сначала я тоже так думал.

Ладно. Ты взял его пистолет и выкинул из иллюминатора. Потом ты прошел в маленький салон и надел халат. Он был еще влажным, когда я был на «Сан-Педро». Ты вернулся в главный салон, открыл сейф ключом, который взял из кармана Рафано, достал расписку Щенка и вернулся в маленький салон, где и ждал Торлу Ривертон.

Когда она пришла, ты взял ее расписку, а другую порвал и бросил клочки в корзинку под столом. Ты имитировал, будто из-за этого и произошла ссора между Рафано и Ривертоном. Но это была существенная ошибка в твоем плане. Во-первых, полиция никогда не увидит эту расписку — я взял ее себе, а во-вторых, она мне о многом сказала…

— Что ты имеешь в виду? — мрачно спросил Чарльстон.

— А вот что, — продолжал Каллаган. — Если бы ты на минуту задумался, то понял бы, что, если Рафано и Ривертон ссорились из-за этой расписки, разве стал бы Рафано ее рвать до прибытия Ривертона? Ну а Ривертон не смог бы ее порвать, когда явился на яхту, потому что он был убит, как раз когда требовал ее назад. Если Ривертон и Рафано практически одновременно выстрелили друг в друга, то кто же из них мог порвать ее и выбросить? И не просто выбросить, а выйти из большого салона, пройти по коридору и бросить клочки в корзину в маленьком салоне? Ну?

— Это элементарно, мой дорогой Ватсон, — странным голосом произнес Чарльстон.

Каллаган достал сигарету и закурил, не сводя глаз с Чарльстона. Свой «люгер» он все еще держал наставленным на него.

— Итак, я понял, что на «Сан-Педро» был кто-то еще, — спокойно продолжал детектив. — Когда я узнал, что на борту была Торла Ривертон, я подумал, что это она могла потерять выдержку и начать стрельбу. Я не знал, как обвинить ее в этом. Но, к счастью, это и не понадобилось.

Ну а потом все стало проще. Полиция взялась за это дело. Ривертон не умер. Следующее, что ты услышал, и услышал от Торлы Ривертон, когда она пришла к тебе перед визитом ко мне, а ты дал ей наркотик и она потеряла всякое представление о реальности, что Ривертону, видимо, предъявят обвинение в убийстве и что все, включая ее саму, считают, что он действительно убил Рафано. — Каллаган усмехнулся. — Поэтому-то бедный Щенок и по сей день считает, что он застрелил Джейка.

Я знал, что Торла Ривертон была у тебя. Она считала, что я поверил, будто она звонит из отеля «Шартрез», но я проверил. Она звонила из небольшого бара у Найтсбриджа, а ты очень любишь это место. Ты сказал ей, что стрельба на яхте случилась после ее ухода. Будто бы Ривертон прибыл вместе с Рафано вскоре после ее ухода, они поссорились и стреляли друг в друга. Но ты сказал ей, что Рафано первым достал пистолет, что Ривертон стрелял в порядке самозащиты. И еще ты пообещал ей, что, если она заплатит тебе двадцать тысяч, ты пойдешь в Скотланд-Ярд и засвидетельствуешь там правду. Но деньги потребовал вперед, да еще пригрозил, что, если она кому-нибудь об этом скажет, ты промолчишь и дашь полиции спокойно повесить Ривертона. Что она могла ответить! Она согласилась. Прекрасная работа, Джилл…

— Ну да… У тебя есть еще сигареты, Слим?

— Нет, — отрезал Каллаган. — Для тебя нет. У меня осталось пять штук, и они понадобятся мне самому. Но самое скверное, Джилл, что ты убил Келлса.

— Не говори так, — хрипло сказал Чарльстон. — Разве я его убил?

— Ты, ты, — повторял Каллаган. — Ты. После того как ты переоделся, ты вспомнил о плавках и решил вернуться за ними. Но не нашел, потому что они были уже у Монти. Он держал их в руке за спиной, когда прятался в подвале. Ты услышал шум в подвале, спустился туда и убил его. Ты убил его из «Эсмеральды», которую я нашел у Азельды. И нашел еще пули, которые она вынула из патронов.

— Черт! — воскликнул Чарльстон. Он помолчал. — У тебя твердая позиция, Слим.

Каллаган молчал.

— Может, договоримся, Слим, а? — неуверенно спросил Чарльстон.

Каллаган усмехнулся.

— Неужели ты думаешь, что я просто так ждал тебя… Сколько ты взял на «Сан-Педро»?

— Около двадцати семи тысяч. Но много чеков… и они неважные.

— Я возьму у тебя двадцать тысяч, которые ты получил от Торлы Ривертон. Гони деньги!

Чарльстон полез в карман и вынул конверт.

— Достань деньги и считай их так, чтобы я видел, — приказал Каллаган.

Чарльстон повиновался. Каллаган протянул руку и взял банкноты.

— Теперь можешь убираться. И считай, что родился под счастливой звездой. Тебе крупно повезло, что я решил договориться с тобой.

Чарльстон буквально вполз на сиденье. Он улыбался.

— Ты настоящий парень, Слим. Я всегда знал, что у тебя доброе сердце. Никто так хорошо не относился ко мне, Как ты. Ты получил двадцать тысяч и еще пять, которые вытянул у этой бабы. А мне досталось остальное. Ну, пока, Слим. Когда-нибудь увидимся.

Он включил мотор, и машина медленно покатилась по дороге.

Каллаган смотрел ей вслед и улыбался, потом быстро направился к своей машине. Он промчался по дороге и свернул в сторону Грин-Плейс. Через двадцать минут он был на месте. Все окна в доме светились. У ворот стояли четыре машины. Грингалл действовал быстро.

Каллаган вернулся в Фаллтон, остановил у телефонной будки машину и позвонил в Скотланд-Ярд.

— Хэлло, Слим, — приветствовал его Грингалл. — Вы просто волшебник. Спасибо за письмо и подарки.

— Я говорю из Фаллтона, — сказал Каллаган. — Я только что проезжал мимо Грин-Плейс и видел в окнах свет, и машины рядом…

— Я послал туда полицию, — объяснил Грингалл. — Я сказал им о Келлсе.

— Хорошо, Грингалл. Теперь послушайте меня. Я могу вам подсказать, как взять Чарльстона. Сейчас он едет в город… Он думает, что ему удалось выкрутиться. Он едет к девушке по имени Хуанита, в Мейфэр. Они собираются вылететь из Кройдона в Париж. Можете взять его. Я не люблю этого парня.

— Я возьму его, — пообещал Грингалл.

— И еще одно. Эта Хуанита — хорошая девушка. Она ни черта не знает об этом деле и наивна, как новорожденная. Я познакомил ее с Чарльстоном, чтобы получать кое-какую информацию. Так что не терзайте ее, Грингалл. Она думала, что Чарльстон женится на ней.

— Хорошо. Я все сделаю, но не хотел бы оказаться на вашем месте, когда она все узнает. Она не захочет вас поколотить?

— Азельда заговорила? — спросил Каллаган.

— О, целый роман! Она с потрохами продала его и себя заодно.

— Дьявольская наивность… Во всяком случае, остальное вы знаете, Грингалл. Да, кстати, могу вам подсказать, где найти вторую «Эсмеральду», из которой Чарльстон убил Келлса. Мне кажется, она в багажном отделении его машины.

— Хорошо, но если бы вы еще дали мне номер его машины (вы его знаете?), он так и не добрался бы до Кройдона. И Хуаниту это спасло бы от неприятностей… Я пошлю к ней человека. Где она живет?

— Отлично придумано! — И Каллаган назвал номер машины Чарльстона и дал адрес Хуаниты.

— Завтра можем встретиться, — сказал Грингалл. — Хочу предложить вам свободу от городской жизни, виски и содовую. Все это, конечно, неофициально. Официально я должен вас строго предупредить о недозволенных методах получения доказательств и т. д.

— Согласен. Только я уверен, что мы еще с вами снова столкнемся в каком-нибудь деле, Грингалл. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи и, лично от меня, — большое спасибо.

— Не за что, Ватсон…

Он повесил трубку и, вернувшись в машину, поехал в Саутинг. Приближаясь к Грин-Плейс, он улыбался, представляя себе довольного Чарльстона… И… радостно засмеялся, когда мысленно увидел тюремный двор, эшафот, палача…

Грин-Плейс остался позади. Он помахал ему рукой.

— О’кей, Монти, — с облегчением сказал он. — Теперь все в порядке.

Машина мчалась в Саутинг. Шоссе второго класса… Знаки на дороге. И чаще других — «Опасные повороты».

— Ничего опасного, — пробормотал Каллаган, прибавляя газ.

 

Глава 15

Не удивляйтесь!

Каллаган сбросил скорость до тридцати, нащупал сигарету и закурил.

Машина плавно катилась по дороге. Он с удовольствием прислушивался к ровному гулу мотора. И улыбался. Такая жизнь нравилась ему. Все шло хорошо, пока не подвернулось дело Ривертона, а потом жизнь вспыхнула как фейерверк.

Но неделя была отличная… Он перебирал день за днем и вдруг вспомнил о маленькой неприятности с Хуанитой.

«Маленькая неприятность!» Он с сожалением улыбнулся, представив себе их следующую встречу. То, что он в последний момент помешал ей выйти замуж за убийцу, ничего для нее не значит. Хуанита будет во всем обвинять Каллагана. Он вздохнул, предвидя бурное объяснение в ближайшем будущем.

Дул ветер. Ночь была темная. Неожиданно он вспомнил о письме Торлы Ривертон с требованием отчитаться о расходах денег, которые она дала ему. Теперь ей придется согласиться с тем, что он был прав. Он счастливо улыбнулся.

Фары осветили ворота Манор-Хауза. Каллаган сбросил скорость и направил машину в ворота. Он видел фары машины, идущей ему навстречу. В тридцати ярдах от нее он нажал клаксон и резко остановился.

Каллаган вышел. Сигарета — в углу рта. Он подошел к встречной машине. В ней сидела Торла Ривертон в персидском пальто с непокрытой головой. Ее руки нетерпеливо постукивали по рулю.

— Добрый вечер, миссис Ривертон, — произнес Каллаган с удовольствием. — Собираетесь куда-нибудь? Вам надо бы надеть что-нибудь на голову, иначе вымокнете, как цыпленок.

Она разозлилась.

— Мистер Каллаган, я полагаю, вы получили мое письмо. Вы должны были понять все, что я написала. Вы избавите себя от неприятностей, если немедленно оставите меня в покое. Я тороплюсь.

Он выплюнул сигарету и закурил другую. Его улыбка стала наглой.

— Ну и беспокойный народ пошел! Все куда-то торопятся… И вы тоже, миссис Ривертон?

— Я советую вам уехать, мистер Каллаган, — холодно ответила она. — Вы ведь можете все, что вам нужно, сообщить мистеру Селби в его кабинете, если он захочет выслушать вас!

— Нет, мадам. Я не хочу видеть мистера Селби. Я хотел бы по душам поговорить с вами. Мистера Селби я могу увидеть в любой момент, когда захочу. Но вы — другое дело. Однажды я вам уже сказал, что, когда вы сердитесь, вы становитесь прекрасной. Я не пожалею времени, чтобы как можно дольше видеть вас разгневанной.

— Я предупредила вас, мистер Каллаган. Будет гораздо лучше, если вы уедете. У вас же есть машина. Уезжайте!

— А если я не уеду?

— Если вы немедленно не уедете, я вернусь в дом, вызову шофера, и он вас вышвырнет.

— Дорогая моя, — улыбнулся Каллаган. — Все выглядит так, как будто эта ночь создана для меня. Но пока я констатирую, мадам, что вы не торопитесь. Если вы могли спокойно слушать меня в течение пяти минут, вы действительно не торопитесь. Вы не откажетесь уделить мне еще пять минут? Я мог бы вас избавить от поездки в Баллингтон, куда вы собираетесь. Вы, как милосердный ангел, хотите сказать этому молодому ослу — вашему пасынку, что все в порядке, что вы нашли живого свидетеля, который видел, как Ривертон стрелял, потому что вынужден был защищаться.

Она включила газ, и машина медленно покатилась назад, к дому. Каллаган шел рядом.

— Есть и другая вещь, из-за которой я хотел видеть вас, — продолжал он. — Письмо, которое вы мне прислали. Вам не кажется, что это очень недоброе письмо по отношению ко мне, преданному вам детективу?

Она остановила машину.

— Если вам не понравилось мое письмо, можете пенять только на себя. Из-за ваших «особых» методов, вашего промедления все и произошло на «Сан-Педро».

— Глупости, мадам, — перебил ее Каллаган. — Беда в том, что вы не умеете смотреть фактам в лицо. Вы порхаете. Вы одна из тех женщин, которые не любят частных детективов. Вы всем недовольны. Вы иногда бываете просто глупы и не хотите в этом сознаться.

Она не ответила. Машина снова начала двигаться к дому.

— Ну вот, — сказал Каллаган, — еще пара минут — и все будет в порядке. Сейчас я все объясню. — Он кивнул в сторону дома. — Я полагаю, мистер Селби там?

— Да, — огрызнулась она, — я сейчас вернусь к нему и скажу все, что думаю о детективе, которого он мне рекомендовал.

— Бедный мистер Селби! Это разозлит его, не так ли? Вы знаете, он не выносит угроз. Подумайте сами: у вас есть адвокат, который рекомендовал меня, вшивого детектива, а я — вшивого юриста Гагеля. Каково, а?

По мере приближения к дому машина увеличивала скорость.

— Как это мило… это лучше, чем ходить…

Перед домом машина остановилась.

— Уезжайте, мистер Каллаган! Это ваш последний шанс.

Каллаган увидел, как дрожат ее пальцы.

— Но я хочу вам еще кое-что сказать о письме. Вы думаете, я говорю все это из-за чека, который вы мне дали, что мне жаль этих пяти тысяч? Ну нет, мадам! Еще при первой встрече, в отеле «Шартрез», я понял, что вы глупы. У вас даже не хватает ума понять, что ваш покойный муж был умным человеком и хорошим солдатом, что Селби — первоклассный юрист с большим опытом. У него в мизинце больше ума, чем во всей вашей красивой фигуре. И если двое мужчин ведут расследование, не вам соваться в их дела, а лучше держать язык за зубами и слушать… Вас никто не учил, что в жизни надо обязательно кому-нибудь доверять?..

Она что-то пробормотала. Каллаган помедлил мгновение.

— Кажется, начинается новое действие, — сказал он, увидев приближающуюся фигуру шофера в униформе. Он тяжко вздохнул.

Шофер подошел к машине.

— Джелкс, — сказала Торла, — выгоните этого человека и не позволяйте ему никогда снова появляться здесь.

— Не делай этого, Джелкс, — предупредил его Каллаган. — Ты всего на десять фунтов тяжелее меня, но мне будет неприятно видеть шофера Ривертонов с подбитым глазом. А ведь это реально, так же как и то, что на тебе униформа.

Джелкс обошел вокруг машины.

— Убирайтесь! — мрачно пробасил он и протянул огромную ручищу.

Как только его рука коснулась плеча Каллагана, тело детектива согнулось, потом резко выпрямилось. Джелкс взвыл. Она видела только, как Каллаган держит обеими руками руку Джелкса, причем явно без всякого усилия. Джелкс же корчился от боли.

— Мадам, это называется дзюдо, — любезно объяснил Каллаган. — Вы можете также назвать это джиу-джитсу. Я специалист в этом деле. Могу сделать с вашим Джелксом что угодно. Могу сломать ему запястье, всю руку — что хотите, мадам…

— Мистер Каллаган, отпустите его, пожалуйста…

Каллаган отпустил Джелкса.

— Можете идти, Джелкс. Миссис Ривертон решила, что так будет лучше.

Одуревший от боли, ничего не понимающий, Джелкс, шатаясь, направился к дому.

— Говорите, что вы хотели сказать, и уходите! — сказала Торла.

Она сидела за рулем и смотрела прямо перед собой. Упали первые крупные капли дождя. Каллаган посмотрел на небо.

— М-м-да! — Он пожал плечами. — Не думаю, что я все еще хочу многое сказать вам, — цинично заметил он. — Зачем? Одно могу вам сказать. Если бы полковник был жив, он не поблагодарил бы вас за эту глупую сделку с мошенником Джиллом Чарльстоном и за двадцать тысяч, которые вы ему дали, чтобы стать наследницей.

Он засмеялся. Неожиданно налетела гроза. Брызги дождя упали ей на лицо. Она поняла, что он издевается над ней. И ударила его по лицу рукой в перчатке. Со странным удовольствием она заметила, что пальцы оцарапали его щеку, и тоненькие струйки крови на его лице.

Он сжал обе ее руки в своей. Она почувствовала стальные тиски. Каллаган пристально смотрел на нее. А дождь все шел и шел…

— Если бы я могла выразить, какое чувствую к вам отвращение…

— Это прекрасно! — смеялся он. — Я говорил вам раньше, как один мудрец рассуждал о любви и ненависти. Ладно… Продолжайте ненавидеть, потом это станет любовью.

Он отпустил ее руки. Неожиданно она почувствовала себя слабой… беспомощной. И опустила голову на руки.

— Спокойной ночи, мадам, — мягко сказал Каллаган. — Вам не стоит ходить под дождем. Надо позаботиться о прическе. Теперь это единственная забота, которая у вас осталась. Вы можете спокойно идти спать, и пусть ваша красота всегда будет достойна миссис Торлы Ривертон… гордости графства… женщины с умом…

Селби вышел из Манор-Хауза.

— Боже мой! — удивленно воскликнул он. — Каллаган, как вы это сделали? Ведь это же удивительно! — Он подошел к машине. Миссис Ривертон вопросительно посмотрела на Селби.

— Из Ярда звонил мистер Грингалл, — пояснил Селби. — Они арестовали Чарльстона, человека, который убил Рафано. Уилфрид не виновен. Грингалл говорит, что мы должны поблагодарить мистера Каллагана, который…

— Поддержите ее… — Каллаган успел подхватить падающую Торлу Ривертон. — Слишком много волнений. Ну, ничего, все будет хорошо. — Он осторожно поставил ее. — Черт возьми, мистер Селби, никак не пойму, что повлияло на нее: ваша новость или мое дзюдо?

Селби удивленно посмотрел на него и увидел, как Каллаган улыбается.

Каллаган перед камином в гостиной курил сигарету, попивая виски. Селби, стоя рядом, курил сигару.

— Другого пути не было, — начал свой рассказ Каллаган. — Все вело к Чарльстону. Если бы я раньше проверил это, то все закончилось бы раньше.

Селби кивнул.

— До убийства Келлса я еще сомневался, — продолжал Каллаган. — Явной связи с Чарльстоном не было. Был один человек, связанный с этим делом, — Азельда Диксон. Я выработал план, чтобы выкурить ее. Находка пистолета и холостых патронов была только удачей. Я всегда думал, что найду что-нибудь посущественнее. И нашел письмо. Я знал, что Азельда втянула Ривертона в эти дела. Она не стала бы этого делать только из-за денег. Деньги у нее были: она получала их от мужа, обещая дать развод. И я нанял Гагеля, чтобы получить признание Ривертона. Я хорошо знал, что Гагель сдерет тысячу за эту работу. Сотню я уже дал Джимми Уилпинсу, который видел миссис Ривертон, и обещал ему еще сотню. Поэтому я и попросил у миссис Ривертон пять тысяч. Я действительно не знал, сколько денег мне понадобится.

Получив показания Ривертона, я почувствовал себя легче. Показал их Хуаните, потому что знал — она расскажет об этом Чарльстону. А узнав о показаниях, он почувствует себя в безопасности и начнет вытягивать из миссис Ривертон двадцать тысяч. Ну вот и все.

— Вы молодец, Каллаган! — воскликнул Селби, пораженный.

Каллаган пожал плечами.

— Возможно. Но я — молодец, потому что занимаюсь своим делом. Ну да ладно. Теперь я пошел.

— А вы не хотите подождать? — спросил Селби. — Скоро придет миссис Ривертон.

Каллаган усмехнулся.

— Нет, спасибо. Мы уже сказали друг другу все, что хотели сказать. Кстати… — Он полез в боковой карман и протянул Селби двадцать тысяч. — Можете отдать ей это, когда увидитесь с ней.

— Боже мой! Когда вы успели забрать у него деньги?

— Я ждал его возле дома, — ответил Каллаган. — Сделал вид, что продался, а сам позвонил Грингаллу. — Он усмехнулся. — Думаю, что утром в понедельник пришлю вам отчет.

Селби встал. Оба засмеялись.

— Спокойной ночи, Каллаган. Если хотите, Джелкс может отвезти вас.

— Я доберусь сам. Спокойной ночи, Селби.

Он был уже у двери, когда Селби ему сказал:

— Семья Ривертонов должна поставить вам за это памятник.

— К черту! Я предпочел бы не связываться с миссис Ривертон.

Дверь за ним закрылась.

Было три часа утра. Каллаган остановил «ягуар» у своего дома. Медленно прошел в подъезд. В стеклянной будке сидел Уилки.

— Проснись, солдат! У тебя есть сигареты?

Уилки встал, достал из кармана пачку и протянул Каллагану. Каллаган взял сигарету.

— Тут никто не звонил? Вроде Хуаниты?

— Звонила четыре раза за последний час, мистер Каллаган. Сказала, что еще увидится с вами.

— Как она говорила, Уилки?

— Ну, я не совсем понял. Думаю, была немного зла… Как будто у нее что-то есть на уме. Рявкала здорово…

— Это называется «зловеще», Уилки.

Он поднялся в контору и зашел в свой кабинет. «Люгер» он положил в ящик стола и достал виски. Выпил и вспомнил, как они с Келлсом пили виски и изучали бумаги Азельды Диксон.

Каллаган почувствовал себя усталым. Он встал, запер ящики стола и контору и поднялся в свою квартиру.

В спальне он разделся и прошел в гостиную. Подбросил немного угля в камин, включил проигрыватель.

Зазвонил телефон. Это был Уилки.

— Эта леди внизу, сэр.

Каллаган выругался. Если Хуанита хочет поплакаться, черт с ней. Пусть идет.

— Тащи ее сюда, Уилки!

Он прошел в холл, открыл дверь и вернулся в гостиную к камину.

Стук дверцы лифта. Потом открылась дверь. Он принял серьезный вид.

Это была Торла Ривертон.

Она остановилась у двери. На ней был плащ и…

— Гм, — пробормотал Каллаган. — Как это мило… или наоборот?

Она вошла в комнату.

— Я решила извиниться перед вами. Плохо иметь дело с людьми вроде меня. Таких людей мало, но они есть. Когда мы встречаем чужих, людей не своего круга, мы даже не пытаемся понять их. Мы не понимаем и не принимаем их, а они порою гораздо лучше нас, и их мизинец лучше наших красивых фигур…

— Теперь я понял, что это значит, — сказал Каллаган. — Это звучало глубоко во мне. Вы не присядете?

Она сняла плащ и села в большое кресло.

— Это была запоздалая попытка извиниться. Я все узнала от мистера Селби, когда вы уехали. Я начала все понимать, поняла, как глубоко ошибалась. Было бы гораздо умнее поговорить с вами, прежде чем приходить к своим идиотским заключениям. Одно я поняла, что особенно…

— Что именно?

— Что именно? Когда вы мне сказали, что получили указания полковника Ривертона и продолжаете их выполнять, мне надо было понять, что такой глупой женщине, как я, нечего соваться не в свои дела. Теперь я одобряю…

Каллаган улыбнулся.

— «Детективное агентство Каллагана», по словам Грингалла, имеет девиз…

— Какой?

Он подумал, что у нее очаровательная улыбка.

— «Мы всегда беремся за дело на авось, а потом пусть кашу расхлебывают черти». Это не очень хороший девиз… — Он снова улыбнулся. — Но ничего не поделаешь…

— Так вы тоже читаете Шекспира, мистер Каллаган? — спросила она. — Я заметила, что вы часто цитируете его.

— Я? Не знаю, насколько это помогает. А вы не хотите выпить после долгого и… — Он усмехнулся и закончил, имитируя ее голос: —…ненужного путешествия!

Торла засмеялась.

— Какой, должно быть, дурой, я вам кажусь! Да, я хочу выпить, и сигарету, пожалуйста.

Он приготовил ей выпить и дал сигарету.

— Так вы говорите, я что-то цитирую? Это любопытно.

— Что-то насчет ненависти, вызывающей любовь, — мягко ответила она.

Зазвонил телефон.

— Простите. — Каллаган прошел в спальню и закрыл за собой дверь.

Это была Хуанита.

— Ты грязный, вшивый… — начала она. — Ты обманул меня с ленчем и с обедом. Ты связал меня с убийцей, и все из-за того, что хотел добиться своего… О, как я вцеплюсь в тебя…

— Послушай, Хуанита. Послушай же! Ты же сама не хотела выходить за Чарльстона, и ты это знаешь. А ведь все вещи останутся у тебя. И брошка, которую я тебе подарил. Ну, успокойся, милая. На следующей неделе пообедаем. В какой день ты хочешь?

— В четверг. Только без обмана.

— Отлично, в четверг, Хуанита. И я тебе все объясню.

— Ты лучше веди себя как следует, — уже мягко закончила Хуанита. — Спокойной ночи…

Каллаган положил трубку. Он вздохнул и вернулся в гостиную.

— Так на чем мы остановились?

Она сдержанно посмотрела на него.

— Мы остановились на цитатах… на одной… о любви и ненависти.

— Ах, да. У меня есть теория… — Он замолчал и поднес к губам стакан, — Хотите ее услышать?

— Не сейчас, мистер Каллаган. Мистер Селби, тот самый «мизинец», который вы сравниваете с моей фигурой, говорит — вы необычайно опытный человек. Я буду рада услышать вашу теорию.

Каллаган посмотрел на нее. Ее глаза блестели. Он собирался заговорить, но тут опять зазвонил телефон. Он извинился и снова направился в спальню. Это был Уилки.

— В чем дело на этот раз?

— Простите, мистер Каллаган. Я звоню, чтобы сказать вам, что я ухожу.

— Хорошо, Уилки. Спи спокойно.

— Спокойной ночи, мистер Каллаган. Вам что-нибудь нужно?

Каллаган взглянул через приоткрытую дверь в гостиную и увидел изящную, покачивающуюся ножку.

— Нет, спасибо, Уилки. Думаю, я получу все, что хотел.

Он положил трубку и вернулся в гостиную.