Когда я подъехал к дому Меттса в Палм Спрингсе, было уже одиннадцать часов вечера.

Полетта как будто немного успокоилась. Очевидно, у нее созрел план, как оставить меня в дураках.

Часа на полтора я сделал остановку в Юме. Позвонил оттуда Меттсу и рассказал ему кое-что о своих приключениях в Мексике. Так что он не будет особенно удивлен, когда я к нему заявлюсь. Кроме того, по телефону я урегулировал кое-какие дела с мексиканскими властями и с нашей конторой в Нью-Йорке. Потом я там немного отдохнул, дав Полетте тем самым возможность привести в порядок свой наряд и сделать прическу. Я не хотел оказаться в Палм Спрингсе засветло, чтобы кто-нибудь увидел Полетту. Я собирался пока держать ее в секрете.

В конце концов мы прибыли, и я передал ее Меттсу.

— Это Полетта Бенито, — заявил я ему. — Я обвиняю ее в преднамеренном убийстве Грэнворта Эймса. Я буду признателен тебе, если ты оставишь ее у себя в ожидании соответствующих документов из Нью-Йорка. Я думаю, что пребывание в одиночке в течение двух-трех дней принесет этой даме пользу. Она немного успокоится, настроится на более мирный лад и, может быть, заговорит.

— Что ж, о'кей! — согласился Меттс.

Он позвонил в полицию, чтобы прислали сержанта увести Полетту, и предупредил, что до получения других инструкций ее следует держать в полной изоляции.

Я взглянул на Полетту. Красивая все же она женщина! Как я вам уже сказал, она сделала в Юме прическу, на ней был изящный костюм. Что и говорить, красавица!

Она с достоинством обратилась ко мне.

— Очень хорошо, — сказала она. — Можешь поступать как считаешь нужным, Лемми, . Но, уверяю тебя, я устрою колоссальный скандал в Федеральном бюро. Кроме того, я настаиваю на вызове моего адвоката. Есть возражения? Или вы, мистер Кошен, собираетесь срочно переделать Конституцию Соединенных Штатов, так как в нынешнем виде она вас, очевидно, не устраивает?

— Нет, почему же, Полетта, я нисколько не возражаю против адвоката. Мистер Меттс пришлет вам завтра же утром самого лучшего в Палм Спрингсе. А что дальше? Конечно, вы будете красноречиво уверять, что это не вы убили Грэнворта Эймса. Что ж, валяйте, побеседуйте с законником. Только предупреждаю, никакого взятия на поруки, никаких сношений с внешним миром до тех пор, пока я не дам соответствующих указаний.

Она с независимым видом улыбнулась мне, показав свои очаровательные зубки.

Вошел полицейский, чтобы забрать ее, и остановился у двери.

— Оревуар, Лемми, — выкрикнула она. — Какой же ты, оказывается, паршивый легавый. Надеюсь, ты не думаешь, что я действительно влюбилась в тебя? А? — Она с издевкой смотрела на меня.

— Я? А я вообще никогда не думаю о женщинах, — огрызнулся я. — Пусть они сами думают обо мне. Что ж, до свидания, Полетта. Смотри, не делай ничего такого, о чем потом будешь сожалеть.

Полицейский увел ее.

Я рассказал Меттсу о ходе дела ровно столько, сколько считал нужным, а также поставил его в известность, как я собираюсь вести это дело дальше. Хороший парень Меттс, толковый, он сразу понял, что предлагаемый мною план — единственный способ добиться успеха. Поэтому он охотно согласился сделать все, о чем я его попросил.

В конце нашего разговора он передал мне телеграмму, полученную из Нью-Йорка.

Да, вот это здорово! Я ведь, кажется, говорил вам, что перед отъездом в Мексику я послал в нашу контору в Нью-Йорке телефонограмму. В ней я передал описание одежды, которая была на Генриетте Эймс вечером 12 января, когда она приезжала в Нью-Йорк на свидание с мужем. Я попросил также нашу контору проверить у горничной Мэри Дубинэ, действительно ли эта одежда была на Генриетте в тот вечер, и еще у ночного сторожа — так ли была одета женщина, которую он видел на пристани. И вот ответ.

«Относительно вашей телефонограммы тчк Горничная Мэри Дубинэ зпт в настоящее время работающая у миссис Влафорд зпт Нью-Йорк зпт подтвердила зпт что именно эту одежду она упаковала в чемодан миссис Генриетты Эймс зпт когда она выезжала из Хартфорда зпт Коннектикут тчк Джеймс Фаргал зпт ночной стороою на пристани Коттон Уорф зпт подтвердил зпт что именно эти шляпка и пальто были надеты на женщине зпт когда она выскочила из машины зпт которая после этого упала в Ист Ривер вместе с Грэнвортом Эймсом зпт сидевшим на переднем сиденье машины тчк».

Вот какой ответ я получил. Теперь мне совершенно ясна роль Генриетты в этом деле, и воображаю, как удивится эта прелестная дама, когда я в самом ближайшем будущем скажу ей кое-что, от чего у нее буквально голова пойдет кругом.

Уже двенадцать часов ночи. Мы с Меттсом обо всем договорились и выработали подробный план, что нам делать в будущем. Меттс спросил меня, действительно ли я серьезно говорил об адвокате для Полетты? Я ответил, что не возражаю, если ее делом займутся хоть двадцать пять адвокатов, потому что я уверен, что когда это дело будет завершено, ей уже ни один из них не понадобится.

Мы с ним выпили, я немного отдохнул и выехал на гасиенду Алтмира.

Великолепная ночь. По дороге я думал, как много событий произошло с тех пор, когда я ехал по этой дороге в первый раз. Жизнь — забавная штука, с какой бы стороны на нее ни взглянуть.

Вскоре я подъехал к закусочной, помните, в которой я уже раз побывал, она назвается «Горячие сосиски». Я зашел туда и заказал чашечку кофе. Обе красотки в белых куртках все еще продолжали обслуживать посетителей, а в углу сидела та самая толстая Анни, такая же пьяная, как и в первую нашу встречу. Она сидела за столом, тыкала вилкой в горячие сосиски и по ее лицу по-прежнему катились слезы.

Рыжая девушка взглянула на меня, и глаза ее засияли.

— А, мистер Кошен! — воскликнула она. — Как мы обрадовались, когда узнали, что вы сыщик. Мы хорошо помним, как вы приходили к нам в первый раз и нагородили тогда кучу всякой чепухи насчет того, что вы приехали из Мексики. Ой, какая, наверно, интересная работа у сыщиков!

Я выпил поданный кофе.

— Да, неплохая, милочка моя, и в то же время не такая уж она хорошая. Но, смотри, не шали, а то как бы я и до тебя не добрался.

Я бросил на нее довольно вызывающий взгляд.

— Да? — улыбаясь, сказала она. — Думаете, я буду возражать? Не так уж плохо быть арестованной таким симпатичным парнем, как вы.

— Возможно, радость моя, — согласился я. — Но если речь идет о тебе, то я предпочел бы употребить это в несколько ином духе. Ну, пока, красавица.

Я поехал дальше и по дороге все время думал о Генриетте. Незавидное у нее положение. Постоянно находиться на гасиенде под присмотром Перейры. Я вспомнил, как она на меня рассердилась тогда в полицейском участке, когда я попросил перечислить ее одежду и не разрешил ей курить. Каким нахалом я тогда ей показался. А вот после сегодняшней ночи Генриетта возненавидит меня окончательно. Ну, что ж, и раньше бывали случаи, когда женщины меня ненавидели…

Вскоре показалась гасиенда. Неоновый свет вывески чуть мерцал, у входа стояло всего несколько машин. Вероятно, у них сегодня был выходной день. Я поставил машину, вошел через главный вход и прямо в гардеробной наткнулся на Перейру, который любезничал с привратницей. Увидев меня, он приветливо обратился ко мне.

— Добрый вечер, сеньор Кошен, — приветствовал он. — Очень рад видеть вас вновь у нас. Здесь все спокойно, и если вы хотите видеть сеньору Эймс, то она наверху в игорном зале.

— Вот и отлично, — ответил я ему. — Ты оказался надежным парнем, Перейра, и думаю, что ты мне вскоре понадобишься еще для одного дела.

— Сеньор Кошен, все ваши друзья наверху, — продолжал он. — И Фернандес, и Мэлони, словом, все. И прошу вас, не платите за выпивку. Все, что вы здесь выпьете или скушаете, пойдет за счет фирмы.

Я пошел в танцевальный зал. Там почти никого не было. У оркестрантов был такой вид, какой бывает у всех музыкантов, когда их никто не слушает. Я прошел через зал и стал подниматься по лестнице на деревянный балкон.

Когда я поднялся на несколько ступенек, я вспомнил, что именно здесь я поднял серебряный шнурок от рубашки Сэйджерса. Я немного постоял молча, мысленно обещая Сэйджерсу достойно отомстить за него.

Потом я поднялся на второй этаж и вошел в игорный зал. Там было человек двенадцать. Фернандес, Мэлони и еще четыре парня сидели за главным столом и играли в покер. Остальные, включая и Генриетту, стояли вокруг стола и наблюдали за игрой.

Когда я вошел, Генриетта взглянула на меня. Я улыбнулся ей, но лицо ее как будто окаменело. Она демонстративно отвернулась.

— Так-так, Генриетта, — сказал я ей. — Вы что же, даже не хотите сказать «добрый вечер» своему старому другу Лемми?

— Я уже высказала вам все, что я о вас думаю, — ответила она с оскорбленным видом, — и буду вам очень благодарна, если вы воздержитесь от разговоров со мной. Я терпеть не могу вульгарных полицейских.

— Что ж, по мне и это «о'кей», беби, — сказал я. — Только, возможно, прежде чем я еще закончу это дело, вы возненавидите полицейских еще больше. На вашем месте, Генриетта, — продолжал я, — не стал бы так дерзить, а то ведь я могу и рассердиться.

Наступила тишина. Игра в покер прекратилась. Все уставились на меня и Генриетту. Мэлони вскочил со стула.

— Послушайте, Кошен, — выкрикнул он. — Я, конечно, понимаю, вы должны делать свою работу, но даже если вы являетесь федеральным агентом, это не значит, что вы можете грубить миссис Эймс.

— Да что ты говоришь, милок? — осадил я его. — Что ж, о'кей! Как вам будет угодно. Фернандес, — сказал я, — я хочу попросить тебя кое о чем. Спустись-ка, пожалуйста, вниз, там ты увидишь двух полицейских. Пригласи их сюда.

— О'кей! — с готовностью согласился Фернандес.

Он вышел из комнаты. Мэлони последовал за мной и с серьезным выражением лица обратился ко мне.

— Что случилось, Кошен? — спросил он. — Вы собираетесь здесь произвести арест?

— А ты как думал, Мэлони? — ответил я. — Это и есть моя работа: производить аресты. А зачем же, по-твоему, я здесь столько времени болтался, как не для того, чтобы, когда придет время, арестовать кого следует.

Он ничего не сказал, но вид у него был по-прежнему очень серьезным. Я достал сигарету и пока ее раскуривал, отворилась дверь, и вошли Фернандес, Перейра, а позади них двое полицейских, которые, как мы условились с Меттсом, дожидались внизу.

Атмосфера в комнате накалилась до предела. Все ожидали чего-то сверхъестественного. На лице Фернандеса играла злая усмешка. Он снова сел за стол и продолжал тасовать карты. Я повернулся к Генриетте.

— Миссис Генриетта Эймс, — обратился я к ней. — Я являюсь федеральным агентом и предъявляю вам обвинение в преднамеренном убийстве вашего мужа, Грэнворта Эймса, вечером 12 января сего года на пристани Коттон Уорф в Нью-Йорк Сити. Я также арестовываю вас по обвинению в попытке пустить в обращение фальшивые государственные облигации на сумму двести тысяч долларов. Я передаю вас начальнику полиции Палм Спрингса, который будет держать вас в тюрьме в ожидании соответствующего запроса из полицейского управления штата Нью-Йорк. — Я повернулся к полицейским. — О'кей, мальчики, можете забирать ее.

Генриетта не проронила ни слова, только побледнела, как смерть, и я видел, как дрожат ее губы. Мэлони выступил вперед и взял ее за руку. Потом повернулся ко мне.

— Слушайте, Кошен, это грубо, — сказал он. — Это неправильно. Я думал…

— Не надо, милок. Ты не мог ни о чем думать, так как тебе просто нечем думать. Но если ты уж такой герой, валяй, отправляйся с Генриеттой в Палм Спрингс.

— Благодарю вас, — сказал он поспешно. — Я с удовольствием это сделаю.

Он вышел вместе с Генриеттой в сопровождении полицейских.

Я обратился к Перейре,

— Мне нужно поговорить с тобой и с Фернандесом. Поэтому лучше закрой свое заведение, пускай все твои гости поскорей разойдутся.

Перейра, Фернандес и все остальные покинули, зал. Минуты через три-четыре снизу донесся шум отъезжающих автомобилей, гости уехали. Я подошел к буфету и налил себе бокал виски. Минут через десять вошел Перейра и сказал, что все уехали и что нам лучше пройти в его кабинет, там будет удобней разговаривать. Я последовал за ним в кабинет. Там уже сидел Фернандес с сигарой во рту. На столе перед ним стоял стакан с виски.

— Что ж, мистер Кошен, — сказал он. — Все вышло так, как я и предполагал. Я знал, что это сделала она.

Перейра подал мне сигарету и дал прикурить.

— По-моему, все сработано нами четко, — с гордостью заявил я. — С самого начала было совершенно ясно, что именно Генриетта была той женщиной, которая выскочила из машины Грэнворта и включила передачу, чтобы машина грохнулась в реку. Но до сегодняшнего вечера у меня не было доказательств этому. А сейчас я получил из Нью-Йорка телеграмму, в которой говорится, что горничная Мэри Дубинэ и ночной сторож с Коттон Уорф опознали ее одежду. Для меня этого вполне достаточно, и я считаю, что дело закончено.

— Вы полагаете, что она занималась и печатанием фальшивых облигаций? — спросил Фернандес.

— Нет, — ответил я. — Она не могла сама их печатать, это делал кто-то другой. Кто именно, мне пока неизвестно. Но когда я поговорю с ней в тюрьме завтра утром, у нее, вероятно, появится желание быть со мной несколько более откровенной, чем до сих пор.

Фернандес встал и налил себе еще один бокал виски. Наблюдая за ним, я видел, что парень до смерти доволен собой.

— А мне определенно жаль эту даму, — сокрушенно вздохнул он. — Она попала в ужасно неприятное положение, и, надо думать, ей будет очень трудно выкрутиться из него. Для этого надо иметь очень светлую голову.

— Вот это справедливые слова, — поддержал я его. — Но женщин вообще всегда трудно понять и разгадать. Да, между прочим, Фернандес, — продолжал я, — что это у тебя была за гениальная идея назвать себя Фернандесом и приехать сюда сразу после смерти Грэнворта Эймса?

Он взглянул на меня несколько растерянно.

— Надо же мне было что-нибудь делать, — ответил он. — Я и раньше встречался с Перейрой, когда примерно год тому назад привозил сюда Эймса. А Фернандесом я стал называть себя потому, что это имя звучит более красиво, чём Термигло.

Он довольно вызывающе посмотрел на меня.

— Вас еще что-нибудь интересует? — спросил он.

— Нет, — ответил я ему. — А в тот вечер, перед смертью Эймса, ты был выходной? Да?

— Совершенно верно, — подтвердил он. — У меня был выходной день. Ну и что из этого?

— Да так, ничего, — сказал я. — Просто я решил поинтересоваться, где ты был в это время. Вероятно, ты где-нибудь провел тот вечер, и, может быть, кто-нибудь тебя видел? Где?

Он засмеялся.

— Конечно, — сказал он. — Если вам это обязательно нужно знать, я могу сказать. С горничной Мэри ходил в кино. Я не знал, что вы потребуете от меня алиби.

— Речь здесь не идет об алиби, Фернандес, — успокоил я его. — Просто мне интересно знать, кто и где был в тот вечер.

Он бросил на Перейру быстрый взгляд. Я подошел к маленькому столику и налил себе еще бокал виски. И только я успел пригубить его, как раздался телефонный звонок. Фернандес взял трубку и кивнул мне.

— Это вас, — сказал он. — Меттс, начальник полиции Палм Спрингса, просит позвать вас.

— Эй, слушай, Лемми! — прогремел в трубку Меттс. — Здесь грозят свадьбой, и я не знаю, как мне поступить. Полагаю, что о'кей!

— О чем ты говоришь, Меттс? — удивился я. — Кто на ком собирается жениться и почему? Какое это имеет отношение ко мне? Я думал, что у тебя там совершилось преступление или еще что-нибудь. Кто там у тебя рехнулся и решил окрутиться?

— Генриетта с Мэлони. Когда их привезли сюда, Мэлони заявил, что ты арестовал Генриетту по обвинению в убийстве Грэнворта Эймса и за распространение фальшивых облигаций и что ты подлец. Он сказал мне также, что Генриетта в ужасном положении. У нее совсем нет денег, а тут еще ты оклеветал ее, обвинив в таких тяжких преступлениях, и он решил, что самое лучшее, что он может сделать, так это жениться на ней. Он утверждает, что уже говорил с ней по этому поводу и что он должен обязательно это сделать, чтобы хоть кто-нибудь мог о ней позаботиться, нанять адвоката и вообще поддержать ее. Генриетта настолько потрясена всем случившимся, что готова согласиться на все. Ну что я мог ему сказать? Оба они жители здешних мест и имеют право пожениться. Поэтому я позвонил в мэрию, и их сотрудник явится сюда примерно через полчаса, чтобы соединить их брачными узами. Но потом мне пришло в голову, что об этом надо поставить в известность тебя. Вот поэтому я и решил позвонить тебе, чтобы ты был в курсе дела.

— Спасибо тебе, Меттс, — сказал я. — Я сейчас же еду к тебе и думаю, что немедленно же отменю эту свадьбу. Слушай, какого же черта затеял там Мэлони эту аферу? Он что, хочет превратить твое полицейское управление во дворец бракосочетаний?

Но ты ничего им не говори до тех пор, пока я не приеду. Просто задержи эту свадебную церемонию и все. Ну, смотри, чтобы никакой свадьбы ни в коем случае не состоялось. Ты понял меня?

Он сказал, что понял, и повесил трубку.

— Фернандес, — сказал я. — Я вот все думал, почему это ты сначала так стремился жениться на Генриетте, потом вдруг совершенно неожиданно дал задний ход? Наверно, это произошло потому, что ты решил, что она замешана в деле с фальшивомонетчиками?

— Именно поэтому, — с некоторой поспешностью подтвердил Фернандес. — А когда вы приехали сюда, я понял, что она имеет непосредственное отношение и к смерти Эймса. Вот я и раздумал жениться на ней.

— Понятно, понятно, — сказал я. — Что ж, мне, пожалуй, пора ехать. Но вот что я еще должен сказать вам, ребята. Вероятно, я попрошу вас обоих совершить со мной прогулку в Нью-Йорк. Я хочу выставить вас свидетелями по делу Генриетты. Во всяком случае, окружной прокурор захочет выслушать вас.

Перейра начал было что-то лепетать насчет того, что он не может оставить без присмотра свое заведение, но Фернандес остановил его возражения.

— Если, по вашему мнению, мы должны ехать, мы, конечно, поедем, — сказал он. — Откровенно говоря, неплохо за казенный счет провести несколько дней в Нью-Йорке.

— • О'кей! — поставил я точку. — Значит, будьте готовы завтра выехать со мной в Нью-Йорк. Если у вас есть какие-нибудь дела, займитесь ими сейчас же, потому что поедем мы рано утром. Ну, пока, ребята, завтра увидимся.

Я сел в машину и примерно полмили ехал на полной скорости. Потом поехал помедленнее, потому что высматривал полицейского, который согласно уговору с Меттсом должен был прибыть сюда в мое распоряжение. Минуты через две я увидел его. Он сидел за деревом недалеко от дороги.

— Поезжай как можно скорее на гасиенду Алтмира, но так, чтобы тебя никто не видел, — приказал я ему. — Внимательно наблюдай за гасиендой. Там сейчас только Перейра и Фернандес. Если они куда-нибудь поедут, следуй за ними, но я думаю, что они никуда не двинутся. Я вернусь примерно через час.

Я поехал дальше. Я мчался так, как будто мне в штаны насыпали горячего свинца. Спешил я потому, что мне необходимо было во что бы то ни стало приостановить эту свадебную комедию.

Но, как следует обдумав всю ситуацию, я решил, что в конце концов какое мне дело до того, что Генриетта выходит замуж за Мэлони? Мне-то ведь это совершенно безразлично. Правда, потом у этой дамы могут возникнуть кое-какие удобства в связи с этой свадьбой, но… Какое мне дело?

Моя старушка мама часто говорила, что есть только одна вещь хуже одной женщины — это две женщины. Я считаю, что царь Соломон был просто чокнутый. Подумать только, возиться с четырьмя сотнями баб и при этом стараться угодить всей этой команде. Конечно, в древности мужчины были совсем другие. Настоящие мужчины! И если вы читали какую-нибудь историческую литературу, вы должны были заметить, что от столетия к столетию темперамент мужчин все больше и больше остывал. Возьмите хотя бы этого английского парня, Генриха Восьмого. Мы считаем, что он настоящий мужчина, потому что у него было шесть жен. Но по сравнению с царем Соломоном он просто сосунок. В самом деле, что такое шесть жен по сравнению с четырьмя сотнями?

Приехав в полицейское управление, я сразу прошел к Меттсу. Он сидел за столом и, ожидая меня, курил трубку, которую он, вероятно, набил слегка подопревшим луком, потому что вонь в кабинете была страшная.

— Что за чепуха с этой свадьбой Генриетты и Мэлони? — спросил я его.

Меттс рассмеялся.

— Ее привезли сюда вместе с Мэлони. Она, конечно, рвет и мечет по поводу того, что ее арестовали по обвинению в убийстве Грэнворта Эймса. Денег у нее нет, и она даже не может нанять адвоката. Вот Мэлони и решил, что если он женится на ней, он сможет оказать ей помощь. Он посоветовался со мной и я сказал, что не против. Поэтому я позвонил в мэрию, и они уже прислали своего служащего. Пусть их поженят.

— Этого не нужно делать, — потребовал я. — Слушай, Меттс, арест Генриетты — это сплошная липа. Она никогда никого не убивала, но мне просто нужно было для пользы дела произвести этот арест. Ну-ка, отведи меня к жениху и невесте.

Он встал, отложив в сторону свою трубку, чему я был несказанно рад, и отвел меня в соседнюю комнату.

Кто-то успел поставить на стол цветы. Около стола стоял служащий из мэрии, готовый начать церемонию. Рядом — двое полицейских в качестве свидетелей и Генриетта с Мэлони.

— Одну минутку, — вмешался я. — Боюсь, что мне придется прервать эту брачную церемонию, так как мне все это не нравится, не нравится даже сама идея этого.

Я обратился к представителю мэрии и сказал ему, что мне очень жаль, что его побеспокоили, вытащив из постели в такой час, но никакой свадьбы не будет. Он тут же удалился, а с ним и оба полицейских.

И тогда выступила Генриетта. Она спросила меня, кто я такой, чтобы приостанавливать чью бы то ни было свадьбу? У них есть разрешение Меттса, и они обязательно поженятся. По ее словам, я ее все время преследую, предъявляю ей ложные обвинения, и, если Мэлони настоящий мужчина, который может защитить ее от всяких посягательств, то она будет очень рада, если он примет соответствующие меры.

Да, ребята. Здорово разошлась Генриетта. Глаза блестят. Чудо, как хороша!

— Мне кажется, я в жизни никого так не ненавидела и не презирала, как вас, — крикнула она. — Я уже говорила вам, что считаю вас подлецом. И сейчас повторяю. Вы подлец!

Наконец она замолчала, потому что буквально задыхалась от ярости.

Тут выступил Мэлони.

— Послушайте, Кошен, будьте благоразумны. Вы не имеете права прерывать свадебную церемонию. Кто-то же должен позаботиться о Генриетте. Она и так в ужасном положении, а так как вы еще всячески ухудшаете его, преследуете ее… И позвольте мне вам сказать…

Я закрыл ему рот ладонью.

— А теперь заткнитесь вы оба и слушайте меня внимательно, — сказал я им обоим. — Ты тоже можешь послушать, Меттс. Генриетта, постарайтесь понять все, что я скажу, и запомните это хорошенько, потому что это Очень важно.

До какой степени вы меня ненавидите, это сейчас не имеет никакого значения. Я выполняю свою работу и делаю это по-своему. Может быть, Генриетта, когда все будет кончено, вы посмеетесь над собой, а пока что выслушайте меня и хорошенько запомните следующее. Ваш сегодняшний арест на гасиенде Алтмира был обыкновенной уловкой. Я сделал это нарочно, для того, чтобы расшевелить осиное гнездо. И если мой план удался, все будет в порядке. Я сделал все, чтобы Перейра и Фернандес поверили в этот спекталь, и предупредил их, что завтра я возьму их с собой в Нью-Йорк.

О'кей! Сейчас я возвращаюсь на гасиенду, но, прежде чем уеду, я хочу кое-что сказать вам, Генриетта, и вы хорошенько это запомните. Сегодня ночью, после того, как я вернусь, вы встретитесь с миссис Полеттой Бенито, женщиной, находившейся в любовной связи с вашим мужем. Между прочим, у этой женщины находятся подлинные облигации на двести тысяч долларов.

Теперь слушайте дальше. Я собираюсь предъявить обвинение в убийстве Грэнворта Эймса этой самой Полетте Бенито. И попытаюсь доказать это. Грэнворт Эймс мог быть убит одной из двух женщин, потому что только эти две женщины виделись с ним вечером 12 января. Одной из них были вы, другая — Полетта.

Я хочу вычеркнуть Генриетту Эймс из списка подозреваемых и сделаю это. Я собираюсь заявить, будто мы проверили и установили в Нью-Йорке, что Генриетта не могла убить Грэнворта Эймса потому, что уехала из Нью-Йорка на поезде, отошедшем от вокзала за пять минут до того, как ночной сторож на пристани Коттон Уорф увидел машину Эймса. И собираюсь заявить, что контролер билетов и проводник поезда опознали по фотографии Генриетту и подтверждают, что она выехала из Нью-Йорка именно этим поездом.

Все поняли, Генриетта? Вы вернулись в Хартфорд поездом, который отправился с нью-йоркского вокзала в 8.40. Поняли? Смотрите, не забудьте.

Она с любопытством взглянула на меня. Бедняжка страшно устала, и казалось, что она вот-вот расплачется.

— Хорошо, Лемми, — сказала она. — Я ничего толком не понимаю, но все запомню и постараюсь ничего не забыть.

— О'кей! — подвел я итог. — А теперь я сматываюсь… — Я повернулся к Меттсу и сказал ему: — Генриетта уже больше не находится под арестом, но я не хочу, чтобы она отсюда выходила. Пусть оба подождут меня здесь.

Когда я подошел к двери, я снова взглянул на Генриетту. Она улыбалась, глядя мне вслед.

— Когда я вернусь, милочка моя, я расскажу вам, почему я не дал вам выйти замуж.