ПРОГУЛКА НА АВТОМОБИЛЕ

Ничто не могло испортить мне настроение, которое было у меня, когда я стоял на углу Хеймаркет и Пикадилли. Даже Миранда ван Зелден.

Это было в одну из тех ночей… Вы понимаете, что я хочу сказать — когда все идет хорошо, когда ты чувствуешь, что все получается, что ты обставляешь всех. Я чувствовал себя на вершине счастья, а это случается не так часто.

Вот, взгляните на меня: зовут меня Лемми Кошен. Это мое настоящее имя, но у меня так много кличек, что иногда я и не знаю, кто же я на самом деле. В Чикаго некоторые типы называют меня просто "Чи", чтобы показать, что и они читали детектив, написанный каким-то подонком, утверждающим, что его едва не убили "пушкари" Аль-Капоне. Меня обычно зовут "двойной", так как считают, что прежде, чем меня задержать, в меня надо всадить двойную порцию "драже". Правда, есть места, где я кое-кому известен и под именем "Толидо".

Я рассказываю вам, что я из себя представляю, но если вы не верите, можете обратиться в любое место, где занимаются уголовными делами и отпечатками пальцев, и навести справки там.

В общем, все идет хорошо, но дело Миранды ван Зелден ни на шаг не продвигается. Эта девочка задала мне задачу.

Мне кажется, что Хеймаркет — замечательное место! Понимаете, я раньше никогда не был в Лондоне, и меня разбирает смех, когда я вспоминаю, как я сюда попал. В Нью-Йорке мне рассказали, что английские полицейские такие старательные, что даже арестовывают друг друга, чтобы набить себе руку. Мне сказали, что у меня абсолютно нет никаких шансов пройти через пункт проверки паспортов.

Мне удалось. Я скромно проехал в Марсель, где одна старая калоша, считающая для себя делом чести переправлять через границу типов вроде меня, устроила мне американский паспорт с подлинной фамилией и фотографией парня, которая могла бы сойти за мою только после хорошей выпивки.

Я болтаюсь по Хеймаркет уже одиннадцать часов. Я неплохо пообедал, на мне смокинг и черная фетровая шляпа. Если вас еще что-то интересует, скажу вам, что вешу я 200 фунтов, а лицо у меня такое, что девушки влюбляются в меня с ходу, поскольку я похож на парней из русского балета. Кроме всего прочего, голова моя прилично работает, и если я добавлю, что одна девочка в Толидо отравилась алкоголем после того, как я ее бросил, то вы будете отлично осведомлены на мой счет.

Я, кажется, говорил уже, что ночь была чудной. Я прогуливаюсь вдоль улицы, спокойно размышляя, потому что привык хорошо все продумать, прежде чем идти на риск. История с Мирандой ван Зелден — это не детская игра, и есть ребята, которые прихлопнули бы меня, как муху, немедленно, как только им стало бы известно, что затевается!

Вы, может, слышали, как совершаются похищения? Допустим, похищают какого-то типа, женщину или ребенка. Люди эти, конечно, должны быть богатыми. Их держат в какой-нибудь дыре до тех пор, пока их родные не уплатят выкуп. Этот бизнес, как вы сами понимаете, не приветствуют ребята из Федерального департамента юстиции, попросту — "феды", как я буду их называть.

Вот теперь я подвожу вас к сути дела.

У меня есть предположение, что "феды" находились на том судне из Марселя… ну, к этому я еще вернусь. А пока представлю вам Миранду ван Зелден, очень красивую женщину. Итак, дамы и господа, коль скоро знакомство состоялось, я расскажу вам о ней подробно.

Эта девочка — наследница семнадцати миллионов долларов, не плохой кусочек, а? И кроме того, это самая прелестная девушка, о которой может мечтать деловой мужчина, переутомившийся на работе, после того, как ему пришлось надолго задержаться в конторе.

Первый раз я говорил с Мирандой в отеле "Жимолость и жасмин" на главной улице Толидо Роуд. Это было тогда, если помните, когда Френчи Сквилс хотел объясниться с бандой Лакассара, хозяина этой коробки. Той ночью жимолостью и жасмином не пахло, и это заведение можно было бы назвать "Свинцовой аллеей", если учесть число пуль, выпущенных тогда в этом отеле.

Было около часа ночи. Я стоял, прислонившись к одной из скульптурных колонн дансинга, в ожидании спада оживления и смотрел на Миранду, танцевавшую с одним из горилл, который состоял в окружении Лакассара. Гибкая, как пантера, с фигурой, способной сорвать даже бриллиантовую свадьбу, и в то же время легкая, как фея. Если хотите знать мое мнение, то я считаю полным идиотством, что такая девчонка, как она, проводит время в подобных местах исключительно в погоне за острыми ощущениями.

Прежде, чем следовать дальше, пожалуй, стоит объяснить вам ситуацию в Толидо. О том, что я сам делал там, не следует знать. Прибыл я туда из Оклахомы, где почувствовал себя как-то неуютно, и слонялся в поисках приключений, в конце которых кое-что перепадало и мне. В то время трудно было определить, кто кого преследует. Еще в Оклахоме я слышал о Миранде, президент США Рузвельт и директор Федерального бюро расследования (ФБР) Гувер заявили, что покончат с преступностью. Но в ожидании выполнения этих обещаний никто не мог понять, полиция ли преследует гангстеров или наоборот. Происходило еще больше преступлений, махинаций, мошенничества.

Френчи Сквилс вбил себе в голову, что закон в Толидо осуществляет он. Это был крупный детина, подпольный торговец алкоголем, пират, рэкетир и глава шайки в этой местности до приезда Тони Лакассара. Тони смылся из Чикаго после диспута в одном гараже, в ходе которого четверо полицейских "федов" и один коммивояжер, который был в доску пьян, буквально захлебнулись свинцом и даже не подозревают об этом.

Тони скрылся и появился в Толидо, прихватив с собой такую банду подонков, которых никогда не было в преступном мире. Я видел много неприятных людей, но банда Лакассара — это просто купорос.

Тони начал ходить возле коробки Френчи, чтобы прибрать ее к рукам. Френчи пытался сопротивляться, но только до тех пор, пока одного из его людей не обнаружили на берегу залива Моми прибитым к дереву 4-дюймовыми гвоздями, с запиской во рту, в которой Тони выражал наилучшие пожелания Френчи.

Состоялись переговоры и было объявлено что-то вроде перемирия. На некоторое время наступило спокойствие, но Тони все еще был недоволен, хотя у Френчи остался только отель "Жимолость и жасмин". И, кажется, мысль завладеть и этим кабаком овладела Тони как раз в тот вечер, о котором я рассказываю.

С одной стороны, мне было это удобно. Если эти подонки расправятся друг с другом, в моем деле кое-что может проясниться. Я терпеливый паренек. Мне бы вручить медаль за ожидание многих вещей: денег, девочек, судебного следователя и прочего. Кроме того, меня интересовало и другое. Я определенно чувствовал, что за спиной Лакассара стоял кто-то другой, кто дергал за веревочки, истинный хозяин. И этот парень, о котором идет речь — это Сигелла, вы можете себе представить?

Так вот, я стоял, прислонившись к колонне, и смотрел, как Миранда общалась с Йонни Малосом, шефом телохранителей Лакассара. Он не дурен собой, а что касается танцев, то он умеет танцевать. Миранда — тоже. Вдвоем они составляют приличную пару. И это щекочет мне нервы.

Было жарко. Одна из тех ночей, когда при каждом вздохе думаешь, хватит ли воздуха для следующего. Мой фальшивый воротничок начинал разваливаться. Я мечтал о прохладе, о воде. В зале было так душно! Дансинги всегда душные. Дом был доверху наполнен завсегдатаями ночных коробок: мошенниками, наводчиками, проститутками и тому подобной публикой, которую всегда встречаешь в заведениях подобного типа. И мне казалось, что по меньшей мере, половина посетителей имела при себе оружие и могла им пользоваться.

Я подошел к бару, расположенному в глубине зала, и заказал себе виски с содовой.

— У вас здесь очень мило, — сказал я бармену, решив выудить у него что-нибудь. Но он, как оказалось, не был расположен к разговору, и я понял, что как источник информации он будет мне так же полезен, как мигрень — лошади. Я покидаю это место, выхожу на веранду и обхожу вокруг дома.

Находящийся позади дома гараж, это ангар, вытянутый в длину параллельно дороге, которая проходит как раз перед отелем. На углу я заметил парня в смокинге и белой фетровой шляпе, который, опершись о столб, наблюдал за дорогой. Он с безмятежным видом курил сигарету.

Такое выражение лица бывает у людей, которые стоят на страже в ожидании неприятностей. Он увидел меня и быстро сунул руку в карман пиджака. Когда так долго, как я, живешь в Америке, такой фокус не проходит незамеченным.

Я бросил свой окурок и направился к нему.

— Как дела, старина? — спросил я. — Нет ли огня?

Я достал из кармана две сигареты и одну дал ему. По глазам его я понял, что этот парень — наркоман.

Он улыбнулся во весь рот, потом достал зажигалку и дал мне прикурить. Сразу после этого, он отвернулся и продолжал наблюдение за дорогой.

— Тебе не нравится там, внутри? — спросил он.

Я потер затылок.

— Там отвратительно. Адская жара. Даже здесь задыхаешься. Странно, что так много людей мучаются там, вместо того, чтобы делать что-то более интересное, пьют в этой коробке всякую гадость и подыхают от жары…

Он посмотрел на меня.

— Это тебе не нравится, паренек? — спросил он. — Тогда что же тебе мешает убраться отсюда?

— А куда деваться? Тебе тоже, похоже, здесь не нравится, — заметил я. — Что если нам отправиться что-нибудь принять?

Он снова сунул руку в карман.

— Послушай, малыш, если я захочу пить, то я сам могу оплатить свой стакан. У меня дела.

Я стряхнул пепел со своей сигареты.

— Прошу прощения, старик, я этого не мог знать. Ты кого-нибудь ждешь?

Он бросил на меня змеиный взгляд.

— Послушай, детка, ты разве не понял, когда я сказал тебе, чтобы ты убирался отсюда? Ты слишком любопытен и это может причинить тебе неприятности.

Я бросил свой окурок.

— Ладно, ладно. Что бы я ни говорил, это просто так. Не стоит так сердиться. Доброй ночи.

Я спокойно осмотрел окрестность. Ни одной кошки. Я сделал движение, будто собираюсь уходить, но внезапно выдал ему оплеуху между глаз. Он опустился, как цветок. Я поймал его за воротник и поволок внутрь гаража, в темный угол, где прислонил к какой-то машине. Потом обшарил его.

Он носил револьвер "Смит и Вессон" в кобуре под левым плечом и автоматический "Кольт" 38-го калибра в правом кармане смокинга. За поясом у него — шведский кортик с лезвием в семь дюймов, в кармане брюк болтается небольшая яйцевидная бомба. Арсенал Нью-Йорка может равняться по нему, уверяю вас.

Я прислонил его к стене и стал щипать за ноздри: отличная штука, чтобы привести человека в сознание. Через несколько секунд он замотал головой, потом открыл глаза.

— Хорошо же, маленькая сволочь, — пробормотал он, — тебе не слишком долго придется ждать. Ты заплатишь за это, подонок. Когда мы с тобой объяснимся, твоя родная мать не захочет обменять тебя за пару стоптанных ботинок. Подожди, Лакассар достанет тебя.

— Помолчи, — предложил я ему и влепил по зубам. — Слушай меня, я сейчас говорю с тобой. Я не хочу мучить тебя и доставлять тебе неприятности, мне только хочется знать, кого ты ждешь, и предупреждаю, не старайся выкинуть какую-нибудь шутку. Твоя артиллерия у меня в кармане. Ну, а теперь, мой красавчик, договорились или, может, придется двинуть тебе по лицу гаечным ключом?

— Я ничего не знаю, — проговорил он. — Я только вышел немного подышать воздухом. Ведь можно дышать? — спросил он.

— Ты из банды Лакассара, не так ли? — ответил я. — Ты считаешь меня настолько глупым, будто я не понимаю, что половина людей в этом бараке — его люди, а? Там есть служащие, которые никогда никого не обслуживали и вообще никогда не служили и только ждут, когда что-то произойдет. У метрдотеля — раздутая фигура из-за кобуры, которую он носит под мышкой слева, а если у бармена не болтается в каждом кармане по "Смит и Вессону", то значит я — индийская принцесса в приступе малярии. Фактически сегодня дело пахнет потасовкой. Итак, все, что тебе остается делать, это рассказать мне, что ты знаешь, и поторопись, дружок, ибо, в противном случае, ты отведаешь гаечного ключа.

— Проклятие, — выдавил он. — Ну, ладно, расскажу, что знаю. Да, сегодня может произойти небольшая заваруха.

— Отлично, — ответил я. Мне надо было только убедиться в этом.

Он сделал гримасу, которая должна была означать улыбку, и спросил, не верну ли я ему его артиллерию. Я попросил его не говорить глупостей, стукнул его пару раз и потом связал электрическим проводом, который нашел в углу. После этого сунул ему в рот платок, а его самого поместил в какую-то тачку, у которой не хватало одного колеса. Я подумал, что вряд ли кто-нибудь захочет воспользоваться ею в ближайшие дни.

Надо было поразмыслить, что делать дальше. Я сделал несколько шагов по дороге, закурил, вернулся в гараж и стал осматривать автомобили. На дверях одной машины я обнаружил знакомые инициалы "М ван 3", включил мотор и вывел ее на дорогу, остановив недалеко от отеля позади трех деревьев, где ее было не очень видно. Мотор, на всякий случай, я выключать не стал.

Дальше я двинулся по дороге пешком. Через сотню метров дорога стала подниматься вверх и, взобравшись на пригорок, я обозрел длинную ленту шоссе, уходящую вдаль. Через некоторое время я заметил свет фар. Я подумал, что это могут быть автомашины Френчи. Видимо, их оставят здесь, где-нибудь недалеко от меня.

Я не ошибся, и вскоре они остановились именно там, где я предполагал. Рожа, которую я рассмотрел в первой машине, принадлежала самому Френчи.

Я подумал, что настало время вернуться в отель задами, обошел строение и вошел в зал через веранду. Подойдя к бару, угостил себя второй порцией виски с содовой, затем сел в уголке.

Через несколько секунд я сделал знак маленькой продавщице сигарет, она подошла ко мне.

— Скажите мне, куколка, — обратился я к ней, — у вас есть желание заработать пять долларов?

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

— Что я должна сделать?

Я сунул ей пять долларов.

— Видите вон там девчурку? Ту, которая танцует с тощим верзилой. Подойдите к ней и скажите, что ее срочно вызывают к телефону. Идите сейчас же. Скажите, что надо подойти к дальней кабине.

Она кивнула и направилась к танцующим: Миранде и Маласу. Миранда выслушала ее, остановилась, что-то сказала Маласу и направилась в коридор, где находились телефонные кабины.

Ну что же, полагаю, я неплохо рассчитал, потому что в тот момент, когда Миранда покидала площадку, оркестр перестал вдруг играть. Перестал он играть по неожиданной причине, потому что саксофонист получил пулю прямо в кишки и с воплем покатился на эстраду. Стекла в зале около веранды разлетелись вдребезги, и какой-то тип вовсю заиграл на своем автомате по парням Лакассара, которые заливали в себя виски. Его мальчики также не остались в долгу, достали свой арсенал и принялись стрелять по окнам. Через пять минут дансинг стал похож на мясную лавку в пятницу вечером.

Один толстый папаша, который должен быть бы дома с женой и детьми, лежал на полу с простреленной ногой. Он пытался подняться и получил пулю в лоб, после чего решил больше не подниматься.

Продавщица сигарет, у которой в руке была все еще зажата пятидолларовая бумажка, получила пулю в тот момент, когда почти достигла выхода из зала. Она с удивленным видом стала опускаться на пол, приложив руку с банкнотой к животу, на котором расплывалось красное пятно. Бедная крошка!

Я оставался неподвижным, прижимаясь к стене. С правой стороны меня закрывала деревянная колонна, и я думал, что у меня столько же шансов спастись, сколько у других. Краем глаза я увидел Миранду, которая поняла уже, что телефонный вызов был фиктивным и стояла в коридоре, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, что происходит в зале.

Я вам клянусь, что она была изумительна, эта девушка, со своими розовыми щечками и глазами, блестевшими от возбуждения. Небольшой светлый локон все время падал ей на глаза, и она откидывала его назад. Можно было подумать, что она присутствует на конкурсе по стрельбе или на бейсбольном матче.

Наконец, понемногу шум стал затихать. Люди из банды Лакассара, находившиеся на улице, взяли парней Френчи в оборот, и потасовка стала перемещаться в сторону дороги, туда, где Френчи, по моему впечатлению, потерпел поражение, тем более, что Лакассар приготовился к встрече.

Пора было действовать мне. Я быстро выскользнул в коридор и, подойдя к Миранде, спросил ее:

— Скажите мне, мисс ван Зелден, чего вы здесь ожидаете? Это место не для вас, моя девочка. Когда эти молодые люди объяснятся между собой, они не постесняются объясниться и с вами.

— Что же мне делать? — спросила она. — Моя машина в гараже, и нет никакой возможности дойти туда. Он и все там и стреляют друг в друга.

— Ничего не бойтесь, мисс ван Зелден. Ваша машина стоит за тремя деревьями, в двух шагах от дороги. Это я поставил ее туда. А теперь послушайте мой совет: исчезайте отсюда.

— Понятно, — весело проговорила она. — Я вас не знаю, но вы мне очень симпатичны. Это очень мило с вашей стороны.

— Не беспокойтесь, у вас еще будет возможность встретиться со мной. Пока, малютка!

Она повернулась и пошла по коридору. Я последовал за ней и три-четыре минуты спустя увидел, как красные огни ее машины исчезли вдали.

Все не так уж плохо. Она вышла из игры. Но поймите меня правильно: не воображайте, что я рыцарь, который проводит свое время, приходя на помощь бедным девушкам. Совсем не так! Скажем, меня просто не устраивало, чтобы малютка ван Зелден попала в грязную историю. У меня имеются виды на нее.

Итак, я смотрел вслед исчезающей машине, когда почувствовал вдруг, что кто-то находится позади меня.

Я повернул голову и увидел Сигеллу, который также смотрел в ту же сторону.

На случай, если вы с ним не знакомы, скажу, что Сигелла высокого роста, почти такой же сильный, как и я. Тонкий в талии, с лицом, немного напоминающим лезвие ножа, с кривым носом. У него маленькие, сверлящие, как буравчики, глаза, и вся гнусность, которую только можно вообразить, смотрит на вас оттуда.

Он мило улыбался. Потом еще раз взглянул вслед машине Миранды и снова повернулся ко мне, после чего спокойно проговорил:

— Хороший улов, а, малыш?

Я сделал удивленный вид.

— Я не понимаю: что вы хотите этим сказать, старина, — ответил я, но мне кажется, я не слишком его этим убедил.

То, что Сигелла находился здесь в такой момент, говорило мне, что я был прав, считая его боссом Лакассара. Значит, я могу в любой момент получить кусочек теплой пломбы. Но пока все спокойно.

Сигелла вытащил из кармана портсигар и протянул его мне. Мы взяли по сигарете. Он протянул мне зажигалку.

При свете огня я видел, что он усмехается. Он убрал зажигалку в карман.

— Ладно, до скорой встречи, — сказал он мне и кивнул. Он отправился по коридору в танцевальный зал, где сейчас все было спокойно.

Я решил осмотреться и направился в раздевалку за своей шляпой, после чего по поперечной улице, стараясь держаться в тени, добрался до того места, где я оставил свою машину. Я сел за руль и нажал на педаль газа, так как уже имел честь доложить вам, что не люблю зря рисковать. Но все же я был ошарашен.

Наматывая километры, я не переставал думать о словах Сигеллы: "Хороший улов, малыш, а?" Интересно, что он хотел этим сказать? Я спрашивал себя, включился ли Сигелла в мою игру?

Удивительно, как быстро летят мысли… Все это пронеслось у меня в голове, когда я шел по Хеймаркет в Лондоне. В этот момент я подошел к королевскому театру. Спектакль окончился, и зрители начали выходить из театра. Я остановился, как вкопанный, так как заметил роскошную девушку, которая на противоположной стороне улицы собиралась садиться в машину. Мне показалось, что она бросила на меня многозначительный взгляд. Что бы там ни было, но пока я прохлаждался, размышляя, в действительности ли она на меня так посмотрела или мне показалось это, автомобиль тронулся с места.

Она пересекла улицу, сделала разворот и подъехала к тротуару в нескольких метрах от меня, чуть впереди. Через заднее стекло ее машины я вижу, как она с веселой улыбкой смотрит на меня. Теперь нет уже никаких сомнений. Машина остановилась.

Я придерживаюсь мнения, что никогда не следует упускать хорошей возможности, а что бы вы сами стали на моем месте делать, а? И я приблизился к дверце машины и снял шляпу.

Она смотрела на меня сквозь стекло кабины, и я клянусь вам, эта девочка была хороша, как мечта. У нее есть и то, и это, и даже, имеются излишки, а платье она умеет носить. Я немало за свою жизнь повидал красивых женщин, но это — одна из лучших, уж можете мне поверить.

— Что ж, Лемми? — спросила она, — это так-то встречают друзей?

Я ответил ей со смехом:

— Тысячу извинений, милая дамочка, я нахожу вас восхитительной, но к сожалению, должен сказать, что не знаю вас совершенно, а чтобы забыть такую, как вы, вероятно, надо сойти с ума.

Она улыбнулась, показав два ряда перламутровых зубов.

— Ну, ну, Лемми, ты что же, не помнишь вечер в Нью-Йорке, когда ты до того напился, что тебя пришлось отвезти домой? Ты отлично помнишь тот знаменитый ужин, который Сколлер дал в "Ритце"… Ты так и не вспомнил потом, кто отвез тебя домой?

Я невольно свистнул.

— Вот это да! Итак, это ты. Да, можно сказать, что жизнь, тем не менее, странная штука.

Я вспомнил ее. Я оказался на этом вечере и выпил немало дрянного алкоголя, сами понимаете. Это она отвезла тогда меня домой, во всяком случае, она претендует на это. И, вероятно, так оно и было, иначе откуда бы она про это знала?

— И что же мы теперь предпримем? — спросил я.

— Садись в машину, Лемми, мне надо поговорить с тобой.

Я вам повторяю, что никогда не следует упускать хороших возможностей. И я сел в машину. Она отъехала и повернула вокруг Полл Молл. Совершенно очевидно, что эта мышка меня знает, так как она рассказала мне о целой куче вещей и о местах, где я болтался. Она также говорила и о своей подружке Лилиан Шульц, которая, я знаю, сейчас также в Англии. Потом она предложила мне зайти выпить виски, чтобы отпраздновать встречу. Во время разговора я заметил, что мы находимся уже на Найтс-бридж. Вскоре машина свернула на поперечную улицу, потом проехала по другой и, наконец, остановилась перед роскошным зданием.

Мы вышли из машины и сели в лифт. Подойдя к двери своих апартаментов, она повернулась и посмотрела на меня.

— Ты знаешь, Лемми, это просто восхитительно, что я вдруг натолкнулась на тебя. Замечательно встретить старого друга в этих краях!

Мне невольно в голову полезли разные мысли. Я говорил себе, что не следует развлекаться с красотками, когда приехал для того, чтобы заниматься делом Миранды. И вместе с тем, какой-то голос шепчет мне, что мужчина имеет право жить так, как ему хочется, что эта девочка, действительно, лакомый кусочек, и мне, действительно, очень хочется знать, что она на самом деле думает обо мне.

Пока я так рассуждал, она открыла дверь и проводила меня в холл, где включила свет.

— Раздевайся, Лемми, — сказала она, — и входи.

Она прошла в другую дверь. До меня донесся приятный звук шуршанья льда в стакане. Я положил свою шляпу, повесил плащ и последовал за ней, но, подойдя к двери, остановился, как вкопанный. Напротив двери на кушетке расположился Сигелла. Пистолет в его руке был направлен прямо на меня.

— Итак, пижон, — бросил он, — входи!