О ЛОТТИ!

Пришвартовываясь к пристани, я задавал себе вопрос: как теперь развернутся события? Я подумал, что Йонни и Констанция имели достаточно времени, чтобы освободиться от парней Гояса, которые были оставлены у изгороди. И я не ошибся. Поблизости никого не было, за исключением Миранды, Констанции и Йонни Маласа, и я должен сказать, что они неплохо играли свою роль, чтобы убедить Миранду.

Мы направились к машинам. Констанция села в свою, а Йонни — в мою, чтобы отвезти ее в автомастерскую, откуда она была взята. Я сел вместе с Мирандой в ее машину, которую она оставила в соседнем гараже.

Во время обратного пути Миранда не переставала обсуждать происшествие этого вечера. И как она болтала! Послушав ее, можно было подумать, что все это было незначительным событием. По-моему, у этой крошки странное представление о забавах, но, в конце концов, она не единственная, кто так думает.

Вы, вероятно, уже поняли, что мораль — не самая сильная черта моей натуры. Тем не менее, я вынужден констатировать, что большинство молодых женщин, отцы которых очень богаты, немного сумасшедшие. В девяти случаев из десяти старик начинал свою деятельность, как батрак на ферме в затерянном крае, работая, как негр, по пятнадцать часов в сутки, затем ехал в большой город, где опять трудился в течение долгого времени, пока благодаря счастливой случайности ему на голову не сваливались миллионы. А потом его детка начинает пользоваться плодами его трудов, попадая в грязные истории и ища сильных ощущений, так как считает, что в этом и заключается непознанный отцом смысл жизни. Это в полной мере относится к Миранде. Но все-таки что-то в голове у нее есть!

Пока я раздумывал обо всем этом, она рассказала мне, как попала к Гоясу.

Однажды, пообедав в одиночестве в одном шикарном ресторане, она отправилась в театр, а после представления ее подхватил какой-то молодой человек под предлогом, что они уже встречались в Соединенных Штатах. Миранда попалась на эту удочку, так как встречалась с таким множеством людей, что при всем желании не могла бы их запомнить.

Парень начал ей расхваливать плавучее казино Гояса со всеми его развлечениями и, конечно, Миранде очень захотелось отправиться туда. И он отвозит ее на яхту.

Все это время я ждал, что она вот-вот спросит меня, откуда мне известно, где она находилась, и сам поспешил рассказать ей всю историю. Она обратила внимание, что у меня болит рука, и села за руль.

Машину она вела с такой скоростью, что совершенно не имела возможности разговаривать. Меня это вполне устраивало и давало возможность все хорошенько обдумать. Я сказал ей, что как-то видел ее выходящей из "Карлтона" и зашел навестить ее, но узнал от горничной, что она уехала на пару дней. Выходя из отеля, я встретил парня из окружения Гояса, который в разговоре высказал мнение, что она отправилась на яхту Гояса поиграть в рулетку.

— И так как мне было хорошо известно, что за тип Гояс, — говорю я ей, — то понял, что он просто заманил ее туда, чтобы обобрать и похитить, ну и отправился к нему с сестрой и одним парнем, чтобы навести там порядок.

Она посмотрела на меня краем глаза очень лукаво.

— А почему вы не предупредили полицию, Лемми?

— Послушайте, Миранда, было бы неплохо, если бы вы внимательно смотрели на дорогу, иначе мы в лучшем случае окажемся в канаве. А что касается полицейских, то ведь вам известно, как я их люблю.

— Представьте себе. Но скажите, чем вы в действительности занимаетесь? Ведь вы гангстер, не так ли? А какая у вас специализация?

Я улыбнулся, так как у меня появилась мысль, что я могу выдать себя за маленького героя.

— Ну, боже мой, предположим, что я один из… И что же? Я уже завязал с этим. Уже давно я не участвую в таких делах.

Она улыбнулась.

— Это вы убили полицейского в Оклахоме?

Я ответил, что да, был вынужден убить этого парня, так как в противном случае, он застрелил бы меня; вопрос в том, кто первый успел нажать на курок. И я продолжал рассказывать ей о себе, да так здорово, что она должна была считать меня чем-то средним между Робин Гудом, Полем Девером и еще кем-нибудь в этом роде.

— Ваша рука, кажется, причиняет вам сильную боль, Лемми? — спросила она. — Что с вами произошло?

— Если я вам расскажу это, вы станете смеяться. Когда я сегодня лез на пристань, то пистолет держал в руке, и так неловко поскользнулся, что всадил себе пулю в руку. Согласитесь, это достаточно глупо, не так ли? Когда я вернусь в Лондон, мне сделают перевязку, вот и все.

— Я сделаю это сама, Лемми.

Было семь часов утра, когда мы подъехали к "Карлтону". Мы поднялись в апартаменты Миранды. Она вызвала свою горничную и послала ее за перевязочными средствами для моей руки. Рука выглядела неплохо, так как парень я достаточно крепкий, и уверен, что через двадцать четыре часа у меня все пройдет.

Пока Миранда делала мне перевязку, я следил за ее горничной, которая помогала своей хозяйке. Она очень хорошенькая, и я подумал, что может быть, воспользуюсь ее услугами…

После окончания перевязки мы выпили кофе, и я заявил Миранде, что мне пора уходить. Она сказала, что хотела бы пообедать со мной завтра, часов в девять вечера. Вот это меня вполне устраивало!

После этого я распрощался, так как Миранда зевала с риском свернуть себе челюсть. Я сказал ей, что она хорошо сделает, если отдохнет, как следует.

Горничная проводила меня до двери, прошла по коридору и вызвала лифт.

Я посмотрел на нее.

— Скажите мне, малышка, вам уже говорили, что вы очаровательны?

Она улыбнулась.

— Мне кажется, я вспоминаю, что один парень говорил мне об этом, но из этого ничего не вышло.

— Очень жаль, — ответил я. — Надо будет серьезно заняться этим вопросом. А что если мы с вами отправимся куда-нибудь пообедать?

— Почему бы и нет? — ответила она.

— Ну, тогда решено, условимся о встрече. У вас есть выходные дни?

— Завтра вечером я свободна. Мисс ван Зелден обедает с друзьями.

— Отлично.

Я условился о встрече с ней в одном из ресторанов на Греческой улице и удалился.

Я шел по Полл Мелл, потом по Сент Джеймс-стрит и, дойдя до Джермин-стрит, стал обозревать окрестности. Никакого сомнения: напротив дома, в котором я живу, я заметил парня, который с непринужденным видом курил сигарету. Я понял, что это один из парней Сигеллы, которому поручено наблюдать за моим жилищем, чтобы знать, не потерялся ли я где-нибудь. Это доказывало, что Сигелла до сих пор не чувствует ко мне полного доверия.

Войдя к себе, я выпил стакан виски, потом сел, чтобы спокойно все обдумать. По-моему, все устраивается как нельзя лучше, но Мак-Фи, позволив себя убить, отнюдь не облегчил мою задачу, и это мне не совсем нравится.

Но, наконец, я решил, что бесполезно сейчас ломать себе голову… Рука моя болела, и я решил лечь в постель. Это действительно прекрасное изобретение — кровать. Существует немало парней, которым не вредно было бы это понять и проводить в постели побольше времени, вместо того чтобы все время бегать туда и сюда.

Было уже шесть часов вечера, когда служащий отеля вошел, постучавшись, и сказал, что некий мистер Сигелла хочет меня видеть.

Я попросил, чтобы он принес кофе и виски и пригласил Сигеллу.

Спустя минуту, он все принес. Вслед за ним вошел Сигелла, который был изысканно одет и выглядел отлично. Я сел в кровати и зевнул.

— Итак, что нового, Сигелла?

Он сел и достал из платинового портсигара сигарету. Его тонкие губы раздвинулись в улыбке. У меня такое чувство, что Сигелла из тех людей, которые улыбаются только губами и никогда не улыбаются глазами, которые у них всегда остаются холодными и жестокими, похожими на маленькие кусочки голубого льда. У многих гангстеров его типа такие же глаза. Он закурил, несколько раз затянулся, потом посмотрел на меня.

— Знаешь, Лемми, я снимаю перед тобой шляпу. Ты действительно был вчера на высоте на этой "Принцессе Кристабель". Ты очень ловок, когда принимаешься за дело.

— Согласен, но там ничего сверхособенного не произошло, и нечего об этой истории много говорить. Это было совершенно нетрудно. Да кто он такой, этот Гояс?

Он засмеялся и выпустил большую струю дыма.

— Мне кажется, что Гояс никого не может обвести, — сказал он и посмотрел мне прямо в глаза.

— Что ты хочешь этим сказать, Сигелла?

— Я хочу сказать, что это была отличная работа, Лемми. Этому парню лучше быть там, где он сейчас находится, чем стоять у нас на дороге. Я рад, что ты свел с ним счеты.

— Ты шутишь? Откуда ты мог узнать, что я свел с ним счеты?

Он засмеялся. У него очень красивые зубы.

— А что, по-твоему, я делал вчера вечером, Лемми? Когда Констанция позвонила мне и сказала, что Гояс увез Миранду на свое судно и что ты повздорил на Бейкер-стрит с Лотти и парнями из окружения Гояса, я немедленно отправился в путь. Ты ничего не знал, но вчера вечером в течение трех часов я с шестью парнями находился в лодке вблизи "Принцессы Кристабель" на тот случай, если ты сделаешь фальшивый маневр. И лишь после того, как мы увидели, как ты расправился с Гоясом и вышвырнул его за борт, проделав это на высшем уровне, я сказал себе, что теперь можно и возвращаться обратно.

— Что ты хочешь? — спросил я. — Такие вещи случаются. Гояс становился слишком нахальным.

Он согласно кивнул головой.

— Ты неплохо распорядился вчера вечером, Лемми! Ты вернул десять тысяч долларов мисс ван Зелден? Те, что она потеряла там?

— Еще бы, конечно, я их отдал ей. Кроме того, я и себя вознаградил десятью тысячами долларов, которые отнял у Гояса. Эти деньги я ей, конечно, не отдал, так как совершенно ни к чему, чтобы она еще и заработала на этом деле.

— Согласен, — сказал он. — Ну что ж, ты не очень несчастлив, старина Лемми. Ты получил от меня на дело десять тысяч, потом столько же от Гояса да еще имел удовольствие его прикончить. Что, тебе нравится подобное везение?

— Ты говоришь, что мне везет. Я уже поздравил себя с этим, будь уверен.

Он опять рассмеялся и налил себе немного виски.

— Ну что же, надеюсь, что и впредь будет также, Лемми. Я люблю видеть вокруг себя довольных людей. Должен признать, что ты храбрый человек и хорошо выполняешь свою работу. И чтобы доказать тебе, что я не зря говорю это и чтобы ты чувствовал себя еще более довольным, вот тебе еще пять тысяч долларов.

Он выложил на стол пять банкнот и с улыбкой посмотрел на меня.

— Это тебе за твою раненую руку. Знаешь, Лемми, у меня целая куча проектов относительно нашей совместной работы… У меня вот какая идея: после того, как мы осуществим похищение Миранды и шум, вызванный этим, утихнет, мы с тобой вернемся в США и приберем к своим рукам все гангстерские организации страны.

Я рассмеялся.

— Мой старый Сигелла! Когда я получу свою часть выкупа за Миранду, у меня будет дело, не имеющее отношения к гангстерам. Мне не нужно будет этим заниматься. Двести пятьдесят тысяч долларов — этого для меня достаточно.

— Что же ты будешь делать, Лемми? — смеется он.

— О! Я точно еще не знаю. Но мне все же хочется попытаться разводить кур.

Я смотрел на его белые длинные пальцы. Если можно сказать о руках, что они жестокие, то я гарантирую вам, что у этого типа самые жестокие руки на свете.

— Я представляю себе, как ты разводишь кур, Лемми. Ты станешь сворачивать им шеи, чтобы не потерять сноровку. Ну, а теперь вернемся к нашей овечке.

Он передвинул к кровати стул и закурил следующую сигарету. Я тоже закурил и стал смотреть на него сквозь дым.

— Надо будет закончить дело на этой неделе, считая и уикенд, Лемми. Сегодня у нас среда. Я снял небольшой домик, и к четвергу все будет готово. Он называется "Брендерс Энд", совсем близко от Темзы. Там очень неплохо. Я привезу туда около тридцати пар. Это все милые и очень корректные люди, и знают меня много лет. Ну, а ты придумай причину, чтобы завлечь туда Миранду.

— Это легко сделать. Миранда сейчас очень заинтересовалась мной после истории на "Принцессе Кристабель". Я сегодня вечером обедаю с ней, но пока насчет уикенда ничего ей не скажу. А попозже наговорю ей кучу глупостей о том, что я сам попал в грязную историю, и она может помочь мне, если согласится поехать со мной в "Брендерс-Энд", и дело это настолько личное и конфиденциальное, что никто не должен знать, куда она поехала. Между нами говоря, я уже два раза вызволял ее из очень неприятных ситуаций и думаю, что полностью заслужил ее доверие, которое не позволит ей мне отказать.

Сигелла улыбнулся, потом провел языком по губам. Такая у него привычка.

— Хорошо придумано, Лемми. Привези ее в субботу вечером, и твоя работа будет почти закончена.

— А после этого?

— О, совсем немного дела. Ты вернешься в Лондон в воскресенье и позвонишь одному типу, номер телефона я сообщу тебе позже. Он устроит так, что в понедельник утром у тебя будет разговор со стариком ван Зелденом, и ты сразу изложишь ему дело.

Ты скажешь, что его дочь похищена, что через три дня ее в Англии уже не будет. Скажешь, что ему дается три дня на то, чтобы подумать и неделя на то, чтобы он выложил три миллиона долларов и перевел их на мой счет в Голландском банке, Роттердаме. Если он этого не сделает, — Сигелла снова рассмеялся, — скажешь ему, что нам пришла в голову потрясающая мысль. Спросишь, узнает ли он зубы своей дочери, ибо за каждую неделю промедления на следующий день мы будем посылать ему один из ее зубов по почте. И не забудь передать, что зубы у нее будут выдергивать без наркоза.

Он встал.

— Я ухожу, Лемми. Есть еще только одна маленькая вещь, которую я хочу сказать тебе. Ты человек смелый и решительный, но не вздумай сыграть со мной какую-нибудь шутку. Не забывай, что ты ничего не можешь предпринять без того, чтобы каждый твой шаг не стал бы мне известен тут же. И это не потому, что я не доверяю тебе, просто я никогда не надеюсь на случай. И если ты попытаешься меня надуть, я узнаю об этом раньше, чем ты это сделаешь.

Он стоял передо мной и смотрел на меня, как могло бы смотреть целое семейство гремучих змей.

Я слегка улыбнулся.

— Чего ты, в конце концов, хочешь? Напугать меня так, чтобы я протянул лапки? Не будь ребенком! С того момента, когда я согласился работать с тобой, все идет, как положено. Я хочу получить двести пятьдесят тысяч.

— Это хорошо, Лемми. Держи свое слово — и ты их получишь. До свидания.

Он вышел.

После его ухода я остался лежать на кровати, курил и смотрел в потолок. Поймите, я играл в очень опасную игру с этим подонком Сигеллой. Во-первых, он немного крутоват, во-вторых, я согласен, что в голове у него кое-что есть, и он недаром предупреждал меня, чтобы я не считал себя таким же ловким, как он. Возможно, это так, а может, и иначе, но одно совершенно ясно: до того как я покончу с этим делом, он получит от меня такую встряску, которую никогда не забудет, это я вам твердо говорю!

Но мне необходимо держаться очень осторожно. Когда он говорил мне, что если я обману его, он все равно узнает об этом, у него были определенные основания. Вспоминая все художества Сигеллы, я понимал, что должен намного опередить его, чтобы выиграть партию. Вот уже несколько лет федеральные агенты, полиция штатов, да и другие категории должностных лиц пытались его поймать, но безуспешно. А все потому, что сам он держался позади, и у него всегда наготове был человек, служивший ему прикрытием, и за спиной которого он без помех проделывал свои финансовые операции.

Сигелла всегда играл среди гангстеров главные роли, потому что, с одной стороны, имел определенную силу, а с другой — никто никогда не знал, с кем он работал и кто работает на него.

Но при воспоминании о его предложении объединиться с ним для совместной работы в большом масштабе после того, как будет закончено дело с Мирандой, я начал дергаться от смеха. Это столь же приятно, как перспектива разделить свою кровать с парочкой пресмыкающихся, и все же я, пожалуй, предпочел бы змей. Но теперь, хотел я этого или не хотел, я был вовлечен в историю с похищением Миранды. Он держал меня так, что я никак не мог выкарабкаться. Я сильно рассчитывал на Мак-Фи, и надо же было, чтобы этот дурачок позволил себя убить как раз в то время, когда он так был мне нужен.

Я выворачивался наизнанку, чтобы придумать что-нибудь до уикенда. Было совершенно ясно: как только я доставлю Миранду в "Брендерс-Энд", он заставит меня вернуться в Лондон, чтобы начать переговоры о выкупе, о которых вы уже знаете. И после этого мне нужно отправиться в Нью-Йорк, чтобы получить там мои деньги.

Положение было скверным. После гибели Мак-Фи мне некому было довериться. Я не могу предупредить Миранду, так как тогда она поспешит покинуть Англию, а Сигелла сумеет захватить ее где-нибудь в другом месте. Потом мне пришла в голову мысль предупредить полицию, так как это была единственная возможность помешать операции Сигеллы, но это так же было довольно спорным, так как в Англии он пока не состоял на учете у полиции. Вряд ли полиция в Англии приняла бы во внимание мое заявление.

Неожиданно у меня появилась мысль, что Сигелла мог иметь и свои виды на Миранду после получения выкупа. Он был слишком большим любителем женщин, чтобы пропустить такой момент, и не был лишен вкуса, судя по Конни, которая была просто прелестна. Вполне вероятно, что он захочет еще что-то получить от Миранды, кроме выкупа, и не надо быть очень умным, чтобы понять, что будет с Мирандой после того, как она ему надоест.

Выкуп, по моему мнению, они получат. Сигелла ведь серьезно говорил, что будет посылать каждую неделю по одному зубу девочки ее отцу. Нет сомнения, что он это сделает. Он получит даже большое удовольствие, присутствуя на этих операциях. Я вспомнил, как Мак-Фи рассказывал мне об одном похищении, сенсационном событии в Канзас-сити, организованной бандой Лакассара, за спиной которого стоял Сигелла. Муж похищенной женщины не захотел сразу заплатить выкуп, и каждое утро ему присылали прядь волос, вырванных у нее. И когда он все же заплатил выкуп, то женщина была совсем лысой, как полированная ручка двери. Так проявлялся юмор Сигеллы. Это он считал доброй шуткой, и это говорит о том, что в голове у него что-то перевернуто.

Действительно, надо быть слишком ловким, чтобы суметь узнать, что я убил Гояса. Никогда бы не подумал, что кто-нибудь мог быть способен на такое. Это было здорово проделано, и еще раз свидетельствовало о том, что такой парень, как Сигелла, никому не доверял и в делах был очень осторожный и ловкий.

В конце концов, я пришел к выводу, что пока мне следует плыть по течению. Через некоторое время я встал и подошел к столу полюбоваться на те пять тысяч долларов, которые он оставил мне. Я тут же достал свой справочник, в котором, как вы помните, у меня были напечатаны номера краденых купюр, и, проверив их номера, установил, что они тоже из числа похищенных из банка в Арканзасе. Я положил эти деньги вместе с теми, что получил уже раньше, плюс те, что я взял у Гояса. Мне хочется получить как можно больше денег. На их недостаток жаловаться пока не приходится. И Сигелла в отношении денег безупречен.

Было уже около десяти часов. Я встал, принял душ, надел смокинг. Я совершенно не тороплюсь и пока одеваюсь раздумываю понемногу, так как, кажется, придумал уже, как провести мне этого прохвоста. Мне кажется естественным предпринять кое-что именно в "Брендерс-Энд" и только там.

Я намекнул вам, что небольшая мыслишка в голове у меня уже имеется, но пока я не даю ей ход, так как она кажется мне случайной. Но у меня ощущение, что я вернусь к этой мысли перед моим свиданием с горничной Миранды вечером в четверг.

Мне становится уже невмоготу все время ломать голову над этим вопросом, поэтому я закурил сигарету и вышел из дома. Ночь была хорошая, и к тому приятно было думать о предстоящем обеде с Мирандой.

Она ожидала меня в холле отеля "Карлтон" и, должен сказать, стоила того, чтобы на нее посмотреть. Платье очень шло ей и, вероятно, стоило немало бессонных ночей ее портным.

Увидев меня, она пошла мне навстречу, протянув руку с довольной улыбкой на лице.

— Я очень рада вас видеть, Лемми. Как ваша рука?

Я ответил, что все хорошо. Мы вышли из отеля и сели в ее машину. После небольшого спора по поводу того, куда направиться обедать, решили поехать в "Кафе де Пари".

Сидя в машине рядом с Мирандой, я чувствовал себя в полной форме. Она ничего особенного не говорила мне, только дружески положила свою руку на мою, и этот жест был мне очень приятен. Я думал о том, что сказала бы Миранда, знай она, что я по шею увяз в грязном деле с ее похищением, которое должно было произойти в ближайшие два-три дня. Но так как я человек далекий от сентиментальности, я отгонял подобные мысли.

Когда мы достигли Кингстон-Роул, я выжал газ до отказа, и машина рванулась вперед. Я случайно взглянул в зеркало и заметил, что за нами следует большая черная машина на расстоянии всего пятидесяти метров. Каждый раз, когда я менял скорость, наши преследователи делали то же самое. Это была "Штуц", очень мощная машина, которая могла легко обогнать нас в случае необходимости.

Миранде я ничего не сказал. Одно мгновение я подумал, что это, вероятно, Сигелла поручил присматривать за нами, но было мало вероятно, чтобы он делал это так открыто, он работал тоньше. А парни, которые преследовали нас, делали все для того, чтобы я это заметил.

Когда мы прибыли на место и Миранда пошла привести себя в порядок, я успел заметить, что черная машина въехала во двор напротив. Я нащупал под левым плечом свой "Люгер" на случай вероятных осложнений. Тут дверь машины открылась, и появилась Лотти.

Она бросила быстрый взгляд вокруг и направилась ко мне. Я отошел в угол, где меня нельзя было увидеть снаружи, она последовала за мной.

Она подошла ко мне и сказала:

— Послушай, Лемми, забудем все, что было вчера. Ты был хитрее нас, и с этим покончено. Я приехала по поручению Кастлина и его друзей, которые очень хотят с тобой договориться.

Я смотрел краешком глаза на дверь дамского туалета на случай, если бы Миранда вышла, но пока ее не было.

— Судя по тому, как обстоят дела, я надеюсь, Лотти, ты не станешь делать глупости?

— Не шути, Лемми, я знаю, с кем имею дело. Ты можешь поверить тому, что я тебе скажу. Я буду с тобой честной. Итак, вот что: "Принцесса Кристабель" сегодня утром снялась с якоря, но Кастлин остался здесь. Он не отправился на ней. Тут есть одно обстоятельство. Я полагаю, что Гояса убил один из людей Сигеллы. Именно поэтому Кастлин отправил судно и перебрался сюда.

Так вот о чем пойдет речь: у меня создалось впечатление, что ты работаешь сам на себя, несмотря на то, что ты привел с собой на корабль Йонни Маласа, который связан с Сигеллой и является его доверенным лицом. Тогда Кастлин и я подумали, что если ты согласишься объединиться с нами, мы бы здорово обставили этого Сигеллу. И при этом неплохо бы заработали! Ты слушаешь меня?

— Это, возможно, меня заинтересует, — ответил я.

Мне пришло в голову, что, может быть, мне удастся воспользоваться этими людьми для своих целей. Во всяком случае, я спросил у нее, где мы можем поговорить.

— Кастлин и я остановились в отеле "Парксайд". Приезжай повидаться с нами сегодня ночью, часа в два или три. Мы записаны там под именем мистер и миссис Шульц из Нью-Йорка.

— Очень хорошо, беби. Я приеду, но на твоем месте я не стал бы устраивать какие-нибудь штучки. Кстати, что стало с тем японцем, которому ты всадила пулю?

Так как я улыбался, она улыбнулась тоже.

— Мне рассказали, как ты здорово взял над нами верх, Лемми. Это надо признать. А что касается японца, то он чувствует себя неплохо, если не считать того, что каждый раз, когда он кашляет, внутри у него что-то скрипит. Итак, ты приедешь, Лемми?

Я кивнул.

— Приеду между двумя и тремя часами ночи. И предупреди Кастлина, что диктовать буду я, и чтобы без всяких историй, в противном случае дело кончится плохо. А теперь исчезай!

Она вышла, вернулась к своей машине, и менее чем через минуту ее уже не было. Когда машина отъезжала, мне показалось, что на заднем сидении я заметил Кастлина. На этого гнусного типа очень похоже заставлять проделывать такие дела женщину.

В этот момент вышла Миранда, и мы отправились обедать. Мне кажется, что Миранда и в самом деле относится ко мне хорошо и, как вы понимаете, для моей большой игры это очень важно.

После обеда мы отправились танцевать, а потом ездили по городу без особого маршрута до полуночи. Просто катались по ночному Лондону и больше ничего.

Был уже час ночи, когда я остановил машину перед "Карлтоном". Миранда вышла и остановилась возле машины, глядя на меня.

— Вы не подниметесь ко мне выпить немного виски с содовой, Лемми? — спросила она, и в ее взгляде было что-то непонятное.

Я ответил отрицательно, так как сгорал от нетерпения повидаться с Кастлином. Она осталась недовольной.

— Возможно, настанет день, когда именно вы будете тем человеком, который захочет, чтобы я предложила ему виски с содовой, но у меня этого желания уже не будет.

Я подумал, что настал момент, когда нужно решиться, и я решился.

— Послушайте, Миранда, мне необходимо сейчас отправиться кое-куда, и это очень важно. Но если вы хотите оказать мне услугу, я буду чрезвычайно вам обязан, а кроме вас я не знаю никого, к кому мог бы обратиться.

Она подошла совсем близко и посмотрела на меня.

— Что же такое случилось, Лемми?

Я поведал ей, и, прошу вас поверить, сделал это достаточно убедительно, что являюсь жертвой гнусного шантажа со стороны одной женщины, которая имеет компрометирующие меня бумаги. Эта особа будет на вилле около Темзы, где я должен с ней встретиться. Я спросил Миранду, не согласится ли она поехать со мной, чтобы помочь мне как-то обмануть эту женщину и забрать у нее мои бумаги…

Она готова. Она бросается на происшествия, как птица на червяка, и она обещает мне, что никто не будет знать, куда она отправится, лишь бы только не причинить мне никаких неприятностей.

Я сказал, что заеду за ней в субботу в четыре часа дня. И после этого я пожелал ей спокойной ночи.

Мы пожали друг другу руки. Глаза ее сверкали, как звезды.

— Доброй ночи, Лемми, и, знаете, мне кажется, что я способна сделать для вас бог знает что…

Я что-то ответил ей… то, что говорят в такой момент, а сам думал о том, как пройдет мое свидание с Кастлином и как я смогу этим воспользоваться, чтобы перехитрить Сигеллу.