О'Мара вошел в обшарпанный зал ожидания станции Сант-Лисс.

Танга сидела у окна. Он подумал, что среди этой убогой обстановки она смотрелась прекрасным цветком. Она была одета в вишневого цвета шерстяное дорожное платье и леопардовую шубу. На голове была шляпа без полей под цвет платья.

Она задумчиво смотрела на освещенный солнцем пейзаж.

Увидев О'Мару, улыбнулась и спросила:

— Вы говорили с мистером Куэйлом?

Он кивнул и сел на скамейку рядом с ней.

— Куэйл очень доволен. Посылает вам наилучшие пожелания. И очень рад, что Гелвада останется жив.

— Итак, все в порядке, — сказала она. — А что теперь?

О'Мара выглядел не очень довольным.

— Я не нужен ему, по крайней мере, шесть месяцев. Это — если я захочу столько ждать. Если же я не захочу, он говорит, что может снова послать меня в Рио.

Она поджала губы и спросила:

— Почему же вы выглядите таким несчастным? Прежде было понятно. Но сейчас? Ваши вещи здесь, на станции, у вас впереди шестимесячный отпуск. Если захотите, можете ехать в Рио. Я уверена, вас там ждет теплый прием. Вы сможете делать там все, что захотите, вы сможете…

О'Мара пожал плечами.

Она продолжила с легким раздражением в голосе:

— Ну… и почему же вы несчастливы? У вас есть все причины быть довольным.

— О некоторых вещах трудно говорить, — сказал он задумчиво. — Я хотел… — и внезапно остановился.

— Ну… О'Мара. Чего же вы хотели? Или, возможно, вы не хотите сказать этого мне?

О'Мара смотрел в пол.

— Не всегда важно, чего мы хотим, — сказал он резко.

Почти незаметно она придвинулась к нему.

— Иногда я вас совсем не понимаю, — сказала она. — Вы самая цельная личность, которую я когда-либо встречала. Вы знаете, чего вы хотите и как вы этого добьетесь. Затем по какой-то неизвестной причине, когда вы уже добились успеха в трудном деле и все хорошо, вы чувствуете себя несчастным и не знаете почему. Это даже неразумно.

— Конечно, я знаю почему, — сказал он с раздражением.

— Итак, вы знаете. — Танга подняла брови. — Но вам трудно сказать это мне. Должно быть, это касается меня? Я прошу вас сказать мне о том, что касается меня и делает несчастным вас. Я думаю, что имею право знать это.

О'Мара снова пожал плечами. Он достал из портсигара маленькую сигару и мрачно уставился на нее.

— Хорошо, я скажу вам. Хотя я и дурак, что говорю это.

— Вы не можете быть дураком, О'Мара.

— Когда я только что шел по платформе, — сказал О'Мара, все еще глядя на сигару, — после того как купил билет в Париж и отправил багаж, я задумался о себе. Не подумайте, что этим я только и занимаюсь.

— Да? И вы подумали?..

О'Мара сказал нетерпеливо, не глядя на нее:

— Я подумал, что я круглый дурак. Я подумал о своей вилле около Ванса. Красивое место — о нем можно только мечтать — место, которое кажется раем, особенно после такой работы, которую мы только что проделали. — Он замолчал.

— Я слушаю, О'Мара, — мягко сказала она.

— И я подумал, — продолжал он, — что здесь я нахожусь на дороге в Париж. А в тот вечер, когда мы прибудем туда, мы попрощаемся, и на этом все кончится.

Он сердито прикусил кончик сигары.

— Я не очень хочу в Париж. Я хочу на свою виллу, но не хочу туда один. Мне будет плохо одному. Мне о многом хочется поговорить с вами — о стольких приятных вещах. Был даже такой момент, когда я сдуру едва не пригласил вас с собой. Если бы вместо того, чтобы пересаживаться в парижский поезд, мы сели бы в поезд на Ванс, а там взяли машину до виллы. Через некоторое время я понял, что эта идея абсурдна.

— Да? — сказала Танга. — А почему?

— Во-первых, я знаю, что вы ответите нет. А во-вторых, есть еще одна причина, но она не имеет значения, потому что я знал, что вы мне откажете.

Она сказала, капризно надув губы:

— Меня интересует вторая причина. Поэтому давайте представим, что вы попросили меня и я согласилась. Итак… вторая причина.

— Если бы вы согласились, я был бы настолько счастлив, что это трудно себе представить. Но даже если бы все было именно так, ничего хорошего из этого не получилось бы. Даже, если…

Она резко сказала:

— Я была бы рада, если бы вы не уклонялись от ответа. Так почему бы не получилось ничего хорошего?

О'Мара представлял собой довольно жалкую картину.

— Причина очевидна, — сказал он. — В этом году… в следующем году… когда-нибудь… вы и я можем быть вместе брошены на какую-нибудь опасную работу. Ситуация может быть очень жесткой, как и та, которую мы только что перенесли. Вы должны понимать, что такое будет невозможно после нашего совместного отдыха на вилле. Представьте… как после этого я мог бы рискнуть вашей жизнью, сделать такую же опасную работу, какую мы только что проделали? После того как…

— О'Мара, — сказала Танга тихо, — простите меня, но вы дурак. И еще какой дурак. Вы даже не понимаете, что… вы так глупы, что даже не осознаете, что… — в ее голосе проскользнуло тихое раздражение.

— Наш поезд прибыл, — сказал О'Мара. — Пойду, займусь багажом, — и вышел.

В два часа паровоз выпустил пары на станции.

— У нас здесь пересадка, — сказал О'Мара. — Наш поезд на противоположной платформе. Я договорился о плацкарте. Вы найдете вагон, а я займусь багажом.

— Хорошо, — ответила Танга, — я пойду. — Носильщик показал ей купе и ушел.

Через несколько минут он вернулся с ее маленьким саквояжем, пыльником и перчатками О'Мары. Носильщик положил вещи на полку и вышел.

Проходящий по коридору контролер заглянул в ее купе и сказал:

— Вы можете не беспокоиться, мсье отдал мне ваши билеты.

— Когда мы прибываем в Париж? — спросила она. Контролер удивленно поднял брови.

— Этот поезд не идет в Париж, мадам. Этот поезд идет в Ванс. Вы же только что пересели с парижского поезда.

— Понятно… Спасибо. — Она побледнела от ярости.

Контролер пошел дальше по коридору. В следующем купе он почти столкнулся с О'Марой.

— Мсье, — сказал он, — очень странно. Мадам думала, что она находится в парижском поезде. Я сказал, что это не так, что я видел билеты, то…

— Ты внук кретина, — сказал О'Мара кратко по-французски. — Мне ничего бы больше не хотелось, как изрубить тебя ножом на кусочки.

— Но… мсье!

— Послушай, осел, — прервал его О'Мара. — Быстро бери свою записную книжку и пиши. — Он сказал, что записать, и дал некоторые инструкции. — Сделай это, или я не отвечаю за то, что случится с тобой. — И дал контролеру пятьсот франков.

О'Мара медленно пошел по коридору в свое купе. Танга посмотрела на него и сказала резко.

— Я возмущена вами. Это очень мне не нравится. Я была полной дурой, когда поверила, что вы хоть на миг можете быть человеком. Что вы хотели… что вы… — она остановилась, задохнувшись. О'Мара ничего не сказал.

— Вы не хотели рисковать, — продолжала она. — Вы побоялись нарваться на отказ, отказ вам, «великолепному» О'Маре. Вы просто разыграли эту комедию там, на станции, чтобы узнать, как я к этому отношусь. И вы могли бы это узнать, если бы… если бы…

— И все это время, — продолжала она, с трудом управляя своим голосом, — все это время у вас были билеты в Ванс. Вы никогда не брали билеты в Париж. Вы были абсолютно уверены…

О'Мара улыбнулся и сказал протестующе:

— Человек иногда должен рисковать.

— Не желаю вас никогда больше видеть. Я ненавижу вас. Сейчас ваше присутствие неприятно мне. Вы…

О'Мара взял свой плащ и перчатки и сказал несчастным голосом:

— Я знал, что мое везение продлится недолго. Я велю им вынести ваш багаж. Через полчаса идет другой поезд на Париж. До свидания, Танга.

Он вышел.

Она сидела, отрешенно глядя на противоположную сторону купе. Она была зла и несчастна. Появился контролер.

— Мадам… — сказал он. — Срочная телеграмма мсье О'Маре. Ее телеграфировали из Сант-Лисса. А в Сант-Лисс она была передана по телефону с виллы Коте д'Ажур. Может быть, вы передадите ее мсье О'Маре?

Он положил телеграмму на полку и быстро вышел, прежде чем она успела ответить.

Она встала, взяла телеграмму. «Возможно, от Куэйла», — подумала она.

Телеграмма гласила:

«Любимый. Связалась с Лондоном. Мне передали, что ты направляешься в Париж. Я буду там в отеле «Криллон». Мои приветствия, любовь, преданность.

Эвлалия.»

Танга стояла, глядя на листок бумаги. Она слегка зашипела сквозь зубы, вышла из вагона и пошла по платформе.

О'Мара стоял у камеры хранения.

— Вы взяли мой багаж? — холодно спросила Танга. Он покачал головой.

— Мне кажется, — сказала она, передернув плечами, — что бывают моменты, когда человека, несмотря на его гнусное поведение, нужно спасти от его же собственной глупости и… э… — она поколебалась, — других вещей. Я хочу поговорить с вами, О'Мара.

Он сказал заискивающим голосом:

— Я не достоин такой чести.

Они направились по платформе к своему вагону.

Она выбросила листок бумаги между поездом и платформой.

«Даже самые лучшие, самые смелые мужчины просто дети», — подумала она.