Кэллаген стоял у камина и курил сигарету. Видок у него был не для слабонервных: глаз закрывала марлевая повязка, на разбитую нижнюю губу наложен пластырь, правая щека и шея представляли собой один сплошной синяк. Впрочем, все это не портило его прекрасного настроения.

Войдя, Николлз невольно улыбнулся и сказал:

— Гринголл выехал из Истбурна в одиннадцать часов, так что с минуты на минуту он появится здесь.

Пошарив в карманах, он извлек пачку «Лаки Страйк» и закурил.

— Перед завтраком я всегда испытываю некоторую слабость, — пожаловался Винди, — подозреваю, что мне необходимо немного выпить для тонуса. В конце концов, у нас есть повод для этого.

— Пожалуй, есть, — согласился Кэллаген. — Поищи-ка новую бутылку в стенном шкафчике.

Николлз достал бутылку, сифон и бокалы и занялся приготовлением напитка.

— Любопытно, что делает сейчас Корина, — задумчиво сказал он. — Уж кто влип, так влип! Боюсь, что ей сейчас не до веселья.

— Думаю, что наша красотка выкрутится, — возразил Кэллаген. — Она не из тех, кого легко выбить из седла.

— Упаси нас Бог от таких дел, — вздохнул Николлз, — столько беготни и членовредительства даром. Даже несчастные семьдесят пять фунтов Корины перепали не нам, а мерзавцу Донелли или как его там… Одним словом, поработали ради прекрасных глаз. Альтруисты, рыцари с голым задом, черт побери! А то, что мы едва не угодили за решетку, никого не колышет… По-моему, это обидно. Где, в конце концов, высшая справедливость?

— Поезжай лучше в «Марден-клаб», — прервал ворчанье помощника Кэллаген, — может быть, твоя подружка еще на месте. Намекни, что она может без всякой боязни с твоей помощью пошарить в этой дыре. Да не забудьте заглянуть в сейф, она наверняка знает шифр. Может быть, это компенсирует тебе затраченное время.

— О'кей, — обрадовался Николлз. — А если дело дойдет до мордобоя? Ведь Донелли обыск может не понравиться.

— Кого сейчас интересует Донелли? — заметил Кэллаген презрительно. — Лучше не теряй времени, Винди.

Николлз с сожалением посмотрел на бутылку с недопитым виски и вышел из комнаты.

Кэллаген налил себе виски и подошел к окну, любуясь освещенными солнцем облаками.

В дверь постучали, и на пороге появился Гринголл.

— Доброе утро, Слим, — сказал он. — Что с тобой? У тебя такой вид, словно тебя переехал танк.

— Что бы вы сказали, если бы увидели тех троих, с которыми я сражался? — улыбнулся Кэллаген. — Хотите выпить, Гринголл?

— Спасибо, может быть, чуть позднее.

Гринголл достал свою знаменитую трубку и начал набивать ее табаком. Выполнив это почти ритуальное действие, он сказал:

— Сегодня утром, примерно полтора часа назад, тела Корины Аллардайс и Люсьена Донелли были выброшены на берег в двух милях к востоку от Крамблеса. Для тебя это неожиданность, Слим?

— Не совсем: утром мне принесли ее письмо. Но теперь я знаю, что она не захотела расстаться с Донелли. Вы знаете, Корина была его женой, но до вчерашнего вечера она не подозревала, что их брак является незаконным. Дело в том, что Донелли оказался вовсе не Донелли. Его настоящее имя — Руперт Шэрфем. Да, да, тот самый Шэрфем, который женился на Виоле Аллардайс в 1939 году. Кстати, и этот брак незаконен: у Шэрфема остались жена и ребенок в Южной Африке. Они до сих пор разыскивают его. Шэрфем женился на Корине, чтобы прочнее привязать красавицу к себе и безнаказанно шантажировать ее сестру.

Надеюсь, тела в хорошем сохранности, и результаты опознания не будут вызывать сомнений?

— Тела в полном порядке, — заверил Гринголл. — Распухли, но не слишком. А ты, я смотрю, потрудился как маленькая рабочая пчелка, не покладая крыльев.

— Не смейтесь надо мной, Гринголл. На этот раз, на долю «Сыскного агентства Кэллагена» достались лишь пинки да зуботычины. Никакого вознаграждения, если не считать перспективы оказаться за решеткой.

— Хочешь покаяться в своих грязных делишках, Слим? — поинтересовался Гринголл. — Между прочим, я ни на минуту не сомневался, что Патриция выгораживала тебя.

— Да, но я не жалею о содеянном. Самое главное, что моя уловка сработала, — сказал Кэллаген. — Вы получили все доказательства, какие хотели. Чего вам еще надо? Корина Аллардайс написала мне письмо вчера вечером. Она, вероятно, проезжала мимо и бросила конверт в почтовый ящик.

— А что относительно Стенхарста? — спросил Гринголл.

— Она убила его. Теперь ясно, что Корина была инициатором случившегося. В ту же ночь, когда полковник позвонил в мою контору, он случайно подслушал разговор Корины и Донелли. Полковник и наполовину не был тем недалеким человеком, за которого его принимали окружающие. Он уже давно заинтересовался Донелли и его клубом. По-видимому, ему удалось навести кой-какие справки. Собственно, из-за этого и произошел скандал. Когда же из анонимного письма он узнал, что и Виола замужняя женщина, это переполнило чашу, и старый чудак вышел из себя. Можете себе представить его состояние?

— Еще бы! — кивнул Гринголл.

— Скорее всего, на следующий день Корине удалось проникнуть в кабинет полковника и ознакомиться с содержанием письма. Естественно, она сразу же заподозрила Донелли и не ошиблась. Тем не менее, ей требовались доказательства.

На следующий день она снова пробралась в кабинет отчима, чтобы взять револьвер. Из того, что она зарядила его, можно сделать вывод, что разговор с Донелли предстоял серьезный. Корина была в ярости, и от нее можно было ожидать чего угодно. Донелли, на его счастье, не было в клубе: в этот вечер он развлекался с дружками в Брайтоне. Корина вернулась в «Темную рощу», не выполнив задуманного. Револьвер находился у нее в сумочке. В сад она попала через калитку и тут, я полакаю, наткнулась на совершавшего свой вечерний моцион полковника. Стенхарст пригласил ее для разговора в пагоду и при этом, по-видимому, не слишком стеснялся в выражениях. Он показал ей анонимное письмо, рассказал о подслушанном им разговоре с Донелли-Шэрфемом и потребовал объяснения.

Надо полагать, что. Корина послала его ко всем чертям. Тогда полковник сыграл ва-банк. Он сообщил, что знает о ее браке с Донелли.

Что оставалось делать Корине? Сказанное полковником обращало в ничто все тщательно продуманные планы, лишало ее возможности шантажировать Виолу. Воображаете, какой скандал она закатила Стенхарсту?

— Нетрудно представить, — сказал Гринголл. — Сцена, наверное, была впечатляющая.

— Держу пари, что так оно и было. В конце концов, Корина пустила в ход револьвер, лежавший у нее в сумочке, и полковник получил свое.

Но Корине мало было убийства отчима. Она вспомнила, что за несколько недель до этого, когда полковник по какому-то случаю демонстрировал им револьвер, тот побывал в руках у всех членов семьи. Вполне возможно, что Виола держала его последней, а если и нет, что с того? Так или иначе, ее отпечатки должны были оказаться среди прочих. За себя Корина была спокойна, в этот день она не снимала перчатки, и, следовательно, ей ничего не угрожало.

Она положила револьвер недалеко от трупа, подсунула носовой платок с меткой Виолы под тело полковника, незаметно выскользнула из сада и вернулась в Истбурн по другой дороге. Никто ее не видел. Сведения, которыми располагал полковник, больше не представляли для нее опасности. То обстоятельство, что подозрения в убийстве полковника могли пасть на кого-нибудь из членов семьи, не смущало Корину. Ее беспокоил лишь Донелли: требовались твердые доказательства того, что именно он был автором письма. Получи она их, можно было бы вычислить его намерения. Поэтому она предложила мне 75 фунтов, чтобы я нашел эти доказательства или опроверг причастность Донелли к анонимному письму. Корина полагала, что за 75 фунтов можно купить все…

— Только не мистера Кэллагена, — улыбнулся Гринголл.

— Не при таких обстоятельствах и не за 75 фунтов, — подтвердил смеясь Кэллаген. — Если «Сыскное агентство Кэллагена» когда-нибудь возьмется за сомнительное дельце, оно потребует за это очень солидное вознаграждение.

Он закурил новую сигарету.

— Итак, вернемся к письму Корины. Оно имеет для нас большое значение и написано толково, особенно, если принять в расчет ее почти безумное состояние. В своем письме Корина подтверждает все факты, которые мы добыли с большим трудом и, прямо скажем, риском. Она признается и в убийстве полковника, и в том, что была женой Донелли. Вероятно, после моего отъезда Корина позвонила ему и предложила прогулку по морю, надеясь, что после того, как она продала меня его компании, он легко попадется в расставленную ловушку, уверенный в неизменности ее чувств.

Расчет нашей красавицы был верен, а уж с моторкой она управляться умела, я сам недавно имел возможность убедиться в этом…

— А ты, хоть и не умел, опять вышел сухим из воды, — пошутил Гринголл.

— Фирма веников не вяжет! Если мы беремся за дело, то доводим его до конца.

Кэллаген, сияя улыбкой победителя, выложил на стол конверт.

— Здесь наш безвозмездный вклад в общее дело: письмо Корины, резиновый палец Шэрфема и мой отчет о расследовании, — пояснил он.

— Теперь есть повод для выпивки, — сказал инспектор. — Кстати, Слим, тебе придется задержаться здесь до слушания дела, оно состоится во вторник. Ты — мой главный свидетель. Что касается убийства полковника, я не сомневаюсь, что жюри вынесет вердикт «предумышленное убийство», а вот относительно душевного состояния Корины могут возникнуть вопросы…

Гринголл выпил виски, взял конверт и стал прощаться.

— Ну, мне пора, Слим. Спасибо за помощь.

— До скорой встречи, инспектор, — Кэллаген пожал Гринголлу руку и проводил его до двери.

В это время зазвонил телефон.

— Мистер Кэллаген, — раздался голос Эффи Томпсон, — вам снова звонила Одри Вендейн. Она просила напомнить, что Девоншир чудесен в это время года, поэтому приглашала провести у нее этот уик-энд или хотя бы следующий.

— Может быть, следующий: на этой неделе я не вернусь, Эффи. Слушанье дела состоится во вторник, до этого времени я буду находиться здесь.

— Что у вас во рту, мистер Кэллаген? — поинтересовалась секретарша. — Вы как-то странно разговариваете.

— Я рад, что моя речь вам кажется всего-навсего странной. Дело в том, что я лишился трех зубов, ну да Бог с ними… А мисс Вендейн передайте, что я позвоню ей в конце следующей недели.

— Все будет исполнено, — пропела Эффи и положила трубку.

* * *

— Джентльмены, — сказал в заключении председатель жюри, — мы затратили много времени на слушанье этого дела, и я понимаю ваше желание покинуть поскорее зал суда, но разрешите мне в вашем присутствии выразить нашу общую благодарность и благодарность представителя Скотланд-Ярда мистера Гринголла частному детективу мистеру Кэллагену за содействие полиции в расследовании обстоятельств трех смертей, по поводу которых вы только что вынесли свои вердикты. Джентльмены, вы свободны.

У выхода из здания суда Кэллаген столкнулся с Гринголлом.

— Ну и дела, черт побери! — вместо приветствия пробурчал Кэллаген. — С каких это пор полиция стала выражать свою признательность частным детективам?

— Обычный формализм, Слим. Числится за нами такой грешок… — отшутился Гринголл. — И позвольте мне на прощанье дать вам один совет: вы снова умудрились выйти сухим из воды, но не испытывайте больше судьбу, Кэллаген. Рано или поздно вас занесет далеко, и тогда вы нарветесь на крупные неприятности.

— В самом деле? Надеюсь, что вы меня не прогоните, если в этом случае я приеду к вам за советом, — рассмеялся Кэллаген. — Передайте от меня привет комиссару.

Гринголл печально покачал головой и зашагал вниз по улице, а Кэллаген сел в машину и неторопливо поехал в сторону Алфристауна. У него не было оснований сетовать на фортуну, все закончилось, как нельзя лучше.

У пересечения дорог Хэнтовер-Алфристаун он вновь увидел зеленую калитку в стене, окружающей «Темную рощу».

Когда машина почти поравнялась с калиткой, она открылась. Виола и Патриция Аллардайс вышли на дорогу.

Кэллаген остановился, и девушки подошли к нему.

— Доброе утро, Слим, — приветствовала его Патриция. — Мы с Виолой только что говорили о вас и обо всем случившемся. Я пыталась убедить ее, что нельзя заклиниваться на прошлом. Жизнь продолжается, и надо взять от нее как можно больше хорошего. Вы меня поддерживаете?

— Полностью. По-моему, просто грешно быть несчастной в такой день, как сегодня.

— Извините, я тороплюсь в деревню, а на прощанье скажу вам, что мы очень надеемся, что вы не откажетесь погостить у нас, ведь каждый человек нуждается в отдыхе, а нам всем приятно будет видеть вас в «Темной роще». Лично я думаю, что скучать вам не придется. Моя сестра Виола думает то же самое, хотя, конечно, ни за что не признается в этом: у нее утром начался приступ сверхскромности.

— Патриция, ты неисправима! Разве можно говорить такое?.. — попыталась остановить ее Виола.

— Ты меня плохо знаешь, — с детским озорством предупредила сестру Патриция, — я еще не такое могу сказать, если потребуется.

Она рассмеялась и удалилась, имитируя походку какой-то кинозвезды.

— Может быть, вы и в самом деле останетесь, Слим? — робко спросила Виола. — Оставайтесь, пожалуйста, а то я не знаю, как и отблагодарить вас. Мы так обязаны вам… Тетя Онория просила передать, что она никогда не простит вас, если вы не примете нашего приглашения.

— Этого я бы не пережил, — притворно вздохнул Кэллаген, — поэтому я остаюсь. Благодарю вас за приглашение, Виола, мне только придется предупредить моего секретаря. Садитесь в машину, я позвоню из телефонной будки у дороги.

Виола села рядом с Кэллагеном, тот развернулся, и машина исчезла за поворотом дороги.

Патриция вышла из укрытия, в котором пряталась после своего «ухода», пересекла дорогу и вернулась через калитку в сад. Мисс Ваймеринг шла ей навстречу.

— Ну как? — спросила она, — мистер Кэллаген принял наше приглашение?

— Готова держать пари, что он останется, — усмехнулась Патриция. — Сейчас он куда-то укатил с Виолой, но боюсь, что моя сестрица даже не осознает, как ей подфартило…

— Что ты хочешь этим сказать, Патриция? — строго осведомилась мисс Ваймеринг.

— Я хочу сказать, что Виола влипла, — тоном опытного человека объяснила Патриция. — Когда Слим первый раз появился у нас, Виола была чересчур крута с ним, даже угрожала выбросить его отсюда. А сегодня — взгляните на нее — кротка, как ангел, и прямо светится от счастья при взгляде на Кэллагена…

Патриция вздохнула.

— Ну, если он не остановит машину на опушке и не потребует соответствующей компенсации, ей Богу, я разочаруюсь в нем.

— Господь с тобою, Патриция, о чем ты опять говоришь? — пробормотала мисс Ваймеринг. — Мистер Блэнкинс послал ему вчера чек на тысячу фунтов, ты считаешь, что этих денег недостаточно?

— Деньги, деньги… Есть кое-что дороже денег, — пояснила Патриция. — В конце концов, не в них счастье.

— Боже мой, — догадалась, наконец, мисс Ваймеринг, — уж не намекаешь ли ты на то, что после всех наших бед и волнений Виола опять думает о браке?

— Ну, я не стану утверждать, что она сразу уж задумалась о браке, — уклончиво заметила Патриция. — Я думаю, что теперь Виола с этим спешить не будет… Но неужели вы, тетя, никогда не слышали песенки «Люби их всех, а там, что Бог подаст…»

Насвистывая мелодию этой песенки, Патриция направилась к дому.