I

На следующий день, в девять часов утра, приняв горячий, а потом холодный душ и смолотив завтрак, я отправился к Куинсли.

Бодрым шагом вошел к нему в кабинет, пожелав доброго утра.

Выражая искреннее недоумение, я поинтересовался, зачем это вдруг понадобился ему.

Такого он никак не ожидал.

— Вы не читали вечерних газет?

— Вы про самоубийство Рико? Хорошая новость. Туда ему и дорога. Теперь вы можете лечить Эсмеральду, не опасаясь вмешательства.

Промолчав, Куинсли принялся расхаживать по своему кабинету.

— Я — врач, и знаю свои обязанности, мистер О'Хара. Мне все это очень не нравится.

— Что вам так не нравится? — удивился я. — Только не говорите, что вы скорбите по Рико!

— Я не о нем. Я достаточно хорошо знаю его. За столь респектабельной внешностью скрывался страшный человек. Разговаривая как-то с ним и его женой, которая поведала мне свои сокровенные мысли, я понял, как ей было плохо. Но не это беспокоит меня сейчас…

— Хорошо. Ну и что же беспокоит вас именно сейчас? — Доктор снова сел за стол.

— Я занимаюсь практикой уже тридцать лет, повидал много разных людей и знаю, что психолога нельзя назвать хорошим, если он не может определить характер человека. Рико был мне понятен с самого начала: железный парень. И я не встречал человека, который бы так не подходил для роли самоубийцы.

— Что с вами, доктор? Вы подозреваете, что… — Куинсли не дал мне договорить.

— Я ничего и никого не подозреваю, а просто высказал то, что думаю. Все это мне не нравится. Не нравится потому, что во вторник вы рассказывали, что миссис Рико носит с собой пистолет для вполне определенной цели — убить своего мужа. Именно по этой причине она была помещена в клинику, откуда сбежала в тот же вечер. По-моему, она не собиралась оставаться в клинике. Миссис Рико надула и меня, и вас, мистер О'Хара.

— А что, по-вашему, было потом?

— Рико. Вы стали мешать ей осуществить задуманное, и миссис Рико решила покончить с этим, как можно скорее. Я не утверждаю, что она добилась своего. Но все очень странно и так много совпадений, что я считаю своим долгом рассказать то, что я думаю.

— Полиции?

Он утвердительно кивнул головой.

Мое лицо расплылось в кислой улыбке, а мозг силился быстро решить, можно ли говорить с этим человеком о вещах, не предназначенных для разговора с посторонними.

Наконец, я произнес:

— Послушайте, доктор, мне очень трудно говорить начистоту, потому что есть такие вещи, которые я не вправе говорить без разрешения клиента. Вот что я хочу вам сказать: Рико покончил с собой. Если же нет, убийцей может быть кто угодно, но не миссис Рико. Мне посчастливилось убедиться, что она действительно невиновна.

— Вы это серьезно?

— Конечно. Зачем мне врать? — Я закурил.

— Мои рассуждения были такими же, как и ваши, пока не довелось удостовериться, что Эсмеральда никак не могла быть с Рико в ту ночь. Я в этом абсолютно уверен. Большего пока сказать не могу, не затрагивая конфиденциальной стороны дела.

— Очень рад слышать это. С моей точки зрения, мистер О'Хара, следователь захочет побольше узнать об умершем, о его родственниках. Несомненно, он доберется и до миссис Рико и будет задавать ей сложные вопросы. А ведь она публично грозилась совершить убийство. И я не сомневаюсь, что кто-нибудь, да наболтает про это следователю, после чего он начнет предпринимать конкретные шаги. В таком случае, общественность может усомниться в моей совести. Поползут слухи, что я специально скрыл информацию о миссис Рико и ее муже от полиции.

Я понял, что его не отговорить. Оставался только один выход. Все, что мне требовалось, это время — хотя бы денька два.

— Разделяю вашу точку зрения и согласен с ней, но зачем вам причинять страдания миссис Рико, наносить ей удар в спину? Повремените, пожалуйста, с посещением полиции. Так вы сделаете, что я прошу?

— Конечно, да. Но…

Я не дал ему договорить:

— Тогда все нормально. Следствие продолжится в субботу. А вы пока не будете предпринимать никаких решительных действий, не так ли?

— Нет. Мне очень нравится Эсмеральда Рико, и хотелось бы видеть ее счастливой, здоровой и сильной.

— Отлично. Дождитесь результатов следствия в субботу, и, если они вас не удовлетворят, сделайте то, что хотите.

Доктор облегченно вздохнул.

— Мне никому не хотелось бы причинить зла… вы ведь знаете?

— О, конечно, ведь я нахожусь точно в таком же положении и помню все, что она говорила и делала, но уверен на сто процентов, что в момент смерти Рико ее с ним не было… Это точно. Если же меня не удовлетворят результаты официального расследования, тогда у меня возникнут чувства, сходные с вашими и придется кое-что предпринять.

— Хочется вам верить, мистер О'Хара. Я не буду предпринимать ничего относящегося к Эсмеральде, пока не переговорю с вами.

Прощаясь, мы пожали друг другу руки.

Выйдя на улицу, я облегченно вздохнул. Я отключил его до субботы, а это очень хорошо.

Забрав машину из гаража «Мэлинсона», я поехал к Маку. Он залил бензин и проверил масло, а помощники вымыли машину.

От него мой путь лежал в Брайтон.

 

II

Брайтон был каким-то дьявольским местом, в котором царила необычная атмосфера — наполовину веселая, наполовину мрачная. На первый взгляд это было хорошее, приятное место. В прошлом, когда я бывал в Брайтоне, меня всегда интересовало, что скрывается за этим милым обликом…

Мне нравилось здесь бывать, потому что ни с кем не надо было говорить, и я приезжал сюда поразмышлять.

Оставив машину рядом с какой-то забегаловкой, я поел там и вышел на улицу. С моря дул прохладный бриз. Мне показалось, что людей на улице было много, как никогда, поэтому, снова забравшись в машину, поехал по направлению к Роттингдэну. Через полчаса я свернул на боковую дорогу, ведущую в Алфристон.

Дорога была достаточно безлюдной и, оставив машину прямо на полосе, я пошел через поле. В таких местах тоже хорошо думается.

Основной темой для размышлений была, конечно, миссис Айвери. Но нужно было еще рассортировать много всяких фактов.

Я вспомнил лагерь на Тайване и другие места, где я побывал во время последней войны, о своем освобождении, которое не удалось бы без деятельного участия в нем Садо.

Потом меня увлекла работа детектива по найму. Вспомнилась также первая встреча с Пэллом, интересные случаи.

Но никогда еще мне не попадалось такое дело, как «Айвери-Рико», которое неожиданно стало так важно для меня лично.

Если дело закончится победой, я буду самым счастливым человеком. Если же нет, ко мне возвратится «чувство Тайваня». Чувство безнадежности и полной депрессии, которое я испытывал, когда проклятые японцы бросили меня в концентрационный лагерь.

Слишком много значит для меня теперь миссис Айвери, и я сделал бы ради нее все, что в моих силах, даже тогда, когда считал, что она надула меня.

Правда, между нами, видимо, не может быть никаких отношений, кроме деловых, и нельзя забывать о главном — о работе.

Мои мысли снова переключились на тех, с кем я общался, начиная с понедельника: Эсмеральда, Алексис Рико, Пэлл, Мак, Куинсли, однорукий портье из дома в Монтекют, телефонистка из «Мэлинсона», которой я подарил «Шанель №5». Все они разместились на воображаемой картине, в центре которой находились мы с миссис Айвери.

Хороший вышел бы снимок…

Я обожаю провинцию: испытываешь райское наслаждение после суеты и рутины Лондона. Мне этот город совсем не нравится.

Вернувшись к машине, я закурил и, развернувшись, поехал в Лондон.

 

III

К восьми часам я уже поел, запил обед двумя порциями виски с содовой и принялся набирать номер Пэлла. Когда нас соединили, я произнес:

— Это О'Хара. Мне нужно с тобой встретиться, Пэлл. У меня не все в порядке.

— А у кого в наше время все в порядке? Но что все-таки с тобой?

— Я не хочу говорить об этом по телефону, потому что разговор касается миссис Айвери.

— А… это… — рассмеялся он. — Ты смог найти ее? Ладно, приезжай ко мне. Если смогу, с удовольствием помогу.

— Спасибо, Пэлл. — Я повесил трубку.

Дверь мне открыл тот же парень в альпаковом пиджаке и провел в ту комнату, где мы встречались с Пэллом в прошлый раз. Теперь он стоял возле камина и курил свои любимые, прекрасные сигареты.

По внешнему виду в нем никак нельзя было угадать частного детектива. Грузный, с начинающим стареть лицом, он производил впечатление человека с неплохим характером, знающим толк в вещах, но в то же время было в нем что-то провинциальное.

— Приготовь себе выпить, О'Хара. Сигареты на столе. А потом ты расскажешь мне, что случилось. — Он хмыкнул. — Ты классно надо мной подшутил, но я не держу на тебя зла. Ты, конечно, человек со странностями, но в целом — я не могу пожаловаться.

— Я чувствую себя не в своей тарелке, Пэлл. Мне кажется, я — круглый дурак.

— Да? Ну, это со всеми бывает… Но что там насчет миссис Айвери? Ведь ты чувствуешь себя дураком именно из-за нее? Можешь не говорить мне, что сделал ей предложение. — Пэлл расхохотался над собственной шуткой.

Да, она лакомый кусочек, не правда ли? Ни разу не видел ничего подобного в жизни. Бывают женщины с красивым лицом, но ужасной фигурой или наоборот — с идеальной фигурой, но лицом, которое можно с трудом отличить от задней части автобуса. Миссис Айвери — само совершенство, да еще и не глупа.

— Возможно. Если бы она умела работать мозгами, я бы не согласился с нею соревноваться, тем более, что теперь я пришел к выводу: мозгов у меня ни на грош.

— Что случилось? Что с тобой?

— Послушай, теперь, когда я с головой втянут в это дело, хочу признаться: то, что я сказал тебе во вторник, все — неправда. Я знал, чего добивается миссис Айвери, но просто не захотел браться за дело.

— А почему? — спросил Пэлл. Я пожал плечами:

— Она наплела мне всякой всячины насчет того, что ты не собираешься мне платить по каким-то дурацким причинам. После такой подготовки она предложила мне тысячу фунтов за работу для нее. Я быстро раскусил ее: она отговорила тебя платить мне, чтобы я поработал на нее.

— Ты получил деньги и выставил ее? Нашел-таки уязвимое место. Ты — забавный малый.

— Правильно. Но успокоился ли я после этого? — Он поднял брови и вытащил сигарету изо рта.

— Значит, ты все же что-то предпринял? — Я кивнул.

— Меня начало одолевать любопытство. Не знаю, почему, но… ну просто любопытство. Итак, я забрался в машину и рванул в Мейднхэд к этому парню Рико. Это тот человек, за которого миссис Айвери вышла замуж в 1945 году и развелась почти сразу же. В общем после этого Рико приехал в Англию и женился на лучшей подруге миссис Айвери — Эсмеральде. Он накачивал ее наркотиками, спиртным и в конце концов она дошла до такого состояния, что собиралась прикончить мужа. От меня требовалось поехать туда и припугнуть Рико.

— Понятно. Ты припугнул его. После этого он затих?

— Нет, все не так просто, — я закурил большую вирджинскую сигарету. — Прибыв туда, я обнаружил в окрестностях дома Эсмеральду с пистолетом тридцать второго калибра в сумочке. После разговора с ней мне стало ясно, что с помощью пистолета Эсмеральда собирается расправиться с Рико, и в то время она как раз была готова к встрече с ним. Я посчитал, что пока ей опасно было наводить пистолет на тигра, ведь она была пьяна.

— Понятно… все это остается на словах. — Я промолчал.

— Что произошло потом?

— Она отключилась, и я отнес ее на заднее сиденье своей машины. Ждать самого Рико пришлось недолго. Он появился примерно через полчаса, и мы поговорили по душам. Наверное, у нас сложилось не очень лестное мнение друг о друге. Потом я решил продемонстрировать ему дзюдо, так — для поддержания формы.

— Уверен, что это ему не понравилось. Помню, как ты поработал над Леннетом в этой комнате. Ты ведь всегда был высокого мнения о себе. А, О'Хара?

— Он оказался мне не по зубам, показав истинное мастерство.

Пэлл залился смехом.

— Это действительно очень забавно. Значит, он тебя хорошенько обработал?

— Еще как! — сокрушался я. — Вот взбучка, так взбучка! В любом случае моей основной целью было оберегание Эсмеральды. Этим я надеялся помочь миссис Айвери, и заодно отработать ее деньги.

— Я еще раз убеждаюсь в том, что голова твоя отлично работает, — заметил Пэлл.

— Не мне об этом судить. Так или иначе, я нашел в ее сумочке карточку врача и привез ее в Лондон, где показал доктору Кимели. Кстати, хороший парень. Оказалось, что этот врач лечит ее уже давно. Мы решили поместить Эсмеральду в клинику. Все это произошло во вторник.

— Вижу, у тебя был тяжелый день. Твоя правая рука, наверное, не ведает, что творит левая, — шутливо добавил он.

— Да, вероятно, я слишком перемудрил. Помнишь, как во вторник я старался выведать у тебя адрес миссис Айвери? Тогда как раз было самое время, чтобы навестить ее и объявить, какой я чудесный парень, но ты не смог мне дать адрес, потому что его просто у тебя не было.

— Правильно, — Пэлл начал выпускать тонкой струйкой дым изо рта. — Что же ты сделал?

— Я просто не знал, что предпринять, и тут подвернулся шанс. Миссис Айвери просто навязывала мне эту тысячу, но я не взял.

— Теперь-то ты понял, что сглупил?

— Да, это уж точно. Но теперь деньги мне необходимы. Я потратил семьсот пятьдесят долларов на покупку нового автомобиля.

— Ну не смешно ли? Получил тысячу фунтов, а семьсот пятьдесят отвалил за машину.

— Мне всегда хотелось иметь хорошую машину. Короче говоря, мне нужно было узнать, где сейчас находится миссис Айвери. Единственной возможностью, наверное, было бы взять адрес у Рико. Приехать, навешать ему лапши на уши и между делом узнать адрес.

— Понятно. Ты так и поступил?

— Да. Именно это меня и тревожит. Пэлл… я все глубже и глубже зарываюсь в неприятности.

— То есть?

— Приехав туда, я обнаружил заднюю дверь открытой. Рико я обнаружил в гостиной на кушетке, но уже мертвым.

— Знаю. Читал в газетах. Но что именно тебя так волнует?

— Одна очень маленькая деталь. Ты ведь знаешь, какой я любопытный. Так вот, я внимательно осмотрел тело, а под кушеткой нашел маленькую записку, вроде «прощания с жизнью», но только вроде того. Уже в дверях комнаты какое-то странное чувство остановило меня.

— Какое? — удивился Пэлл.

— Когда я наклонился над кушеткой, то не обратил внимания, что моим ногам стало жарко, но потом вспомнил это. Я почти касался камина. Тогда мне стало ясно, что кушетка стоит слишком неестественно, и у меня возникли сомнения, а самоубийство ли это? Единственным человеком, способным на это, я считал Эсмеральду Рико.

Пэлл вытащил сигарету изо рта, обнажив при этом ровные белые зубы.

— Но я все еще не понимаю, что так тревожит тебя? Ведь ты его не убивал? — пошутил он.

— Нет. Не убивал. Но обрати внимание на мое положение. Я — частный детектив. Что будет, если я закопаюсь в этом деле по самые уши? Когда полиция обратит внимание общественности на мою роль в этом деле, моя репутация будет очернена. Понимаешь?

— Ты прав. Но я все еще не понимаю, к чему ты клонишь?

— Слушай. Когда я собрался ехать туда в понедельник, то еще не знал, где именно расположено это место, и мне пришлось выяснить это в забегаловке на Хейнлсиском шоссе. Если полиция начнет задавать вопросы бармену, тот обязательно вспомнит меня. Кто поверит мне, что единственной моей целью было выяснить один адрес? Звучит довольно глупо, не так ли? Но, правда, часто бывает именно такой банальной. Это все только мелочи. На самом деле меня беспокоит этот законопослушный доктор, который только и ждет продолжения следствия в субботу, чтобы настучать.

— Ты имеешь в виду пташку по имени Куинсли, того самого, что упек Эсмеральду в клинику?

— Да. Пришлось рассказать длиннющую историю, что бы уговорить его помочь мне. Я поведал, что Эсмеральда была в ту ночь с понедельника на вторник в «Кроссвейз», желая убить Рико. Оказалось, Куинсли уже все это знал от Эсмеральды, и он считает теперь своим долгом сообщить все, что знает, полиции, а большинство известных ему фактов только навредят мне.

— Если женщина говорит, что хочет кого-то убить, это еще не значит, что она это сделает. Ты, можно сказать, набросил ей на шею петлю, основываясь не столько на конкретных фактах, сколько на стечении обстоятельств.

— Но уж очень все сходится! Мы поместили ее в клинику во вторник, и в десять часов вечера того же дня она сбежала. После этого Эсмеральда поехала в Мейднхэд. Даю сто процентов, что убийца — миссис Рико. Она была там, в понедельник ночью, затем после побега — во вторник. Не слишком ли много совпадений? Мне известно все, и я хочу заявить в полицию.

Пэлл почесал подбородок.

— Теперь я все понял. Ты опасаешься, что доктор слишком много наболтает, и полиция больше не будет удовлетворена версией о самоубийстве. Они обязательно нападут на твой след и будут с тобой не очень ласковы. Составят протокол старинного образца, типа: «В ходе расследования установлено … и т. д.»

— Да. — Я вытащил новую сигарету из серебряного портсигара. — Даже не знаю, что, черт побери, мне делать? Надеюсь, Куинсли промолчит, в таком случае я тоже останусь в стороне. Если же он заявит в полицию, я пропал.

— Ты действительно считаешь, что доктор может проболтаться? Почему бы тебе не сходить к нему и мягко не поговорить?

— Уже сделал. Думаю, он все равно пойдет в понедельник в полицию. Знаешь, эти доктора такие болтливые и трусливые. Даже до субботы может что-нибудь вскрыться. Я хочу стать главным свидетелем, хотя не представляю себя в этой роли, да и не вижу в этом ничего хорошего, но что делать.

— Нет. Хорошее как раз есть.

Подождав, не скажет ли Пэлл что-нибудь еще, я продолжил:

— Это убийство — интересный случай. У меня появилась мысль, что кто-то был там после отъезда Эсмеральды, но до моего приезда. Я совершенно уверен, что Рико не мог лечь так близко к камину. Кто-то подвинул кушетку.

— Интересно, как прореагирует полиция на это заявление? Я разделяю твое мнение, что на девяносто девять процентов это сделала миссис Рико, но один процент остается на кого-то еще. Пусть полиция узнает и эту деталь.

— О, я сделал еще одну глупость.

Пэлл поднял брови.

— По-моему, ты уже достаточно наделал глупостей. Что на этот раз?

— Не знаю, что заставило меня это проделать, но я передвинул кушетку в нормальное положение в ту ночь.

— Это понятно. Первое о чем ты подумал, было самоубийство. Но осознав, что кто-то убил Рико, инстинктивно подумал, что подозрения могут пасть на тебя, и передвинул кушетку на место. В такие моменты люди редко могут все правильно осознать и, напряженно поразмыслив, быстро принимают решение.

— Возможно, ты прав. Но так или иначе, я нахожусь в затруднительном положении. Что бы ты сделал на моем месте?

Он пожал плечами.

— Не знаю. У меня совершенно другой характер, поэтому не могу сказать. Важно, что ты собираешься делать: остается выбирать одно из двух. Если ты расскажешь всю правду, это тебе сильно навредит, как частному детективу. Все агентства запишут тебя в черные списки. Если же проболтается доктор, у тебя возникнут нелады с полицией. Тебе решать. Этот доктор вмешался совсем некстати, а?

— Да… Наверное, я еще раз с ним поговорю. Может быть, все-таки уговорю молчать? Попытка не пытка, черт возьми.

— Тебе придется поторопиться. Когда ты собираешься с ним встретиться?

— Скорее всего, завтра утром. К этому времени заготовлю побольше вариантов, — я налил себе виски. — Забавно… за всю мою карьеру у меня никогда не было никаких неприятностей. Я зарабатывал приличные деньги на приличных делах. В данном случае я мог просто забрать деньги, но меня погубило какое-то мальчишеское любопытство.

— Бывает. Тебе придется хорошенько попотеть, чтобы выкарабкаться, О'Хара. Надеюсь, все обойдется.

— Спасибо. Это меня и беспокоило. Теперь, после разговора, мне легче. А доктора я навещу завтра утром.

— Хорошо. Желаю удачи. Выпьешь? — предложил Пэлл.

За выпивкой я рассказал ему, где живу в данный момент и, попрощавшись, вышел. По дороге к машине я пришел к выводу, что наш разговор вовсе меня не удовлетворил.

 

IV

Охваченный чувством глубокой депрессии и подавленности, я все-таки понимал, что выбора нет — придется продолжать игру.

В баре «Девяностолетние весельчаки» на Брутон-стрит я поглотил несколько порций виски с содовой вместе с Терри и Додо, оказавшимися рядом со мной. Додо сказала, что я в отличной форме, но для меня это прозвучало, как издевка. Выпитое виски никак на меня не повлияло.

Потом я прогуливался, думая о своем гадком положении. Заглянул в знакомые забегаловки, но в этот вечер мой организм никак не отозвался на все выпитое виски.

Около одиннадцати я заглянул к Гризелде, которая держала некое подобие ежедневного банкета. Когда-то я оказал ей услугу, и до сих пор она оставалась мне очень благодарна.

Сев за столик, я съел сэндвич и запил его виски. Через некоторое время свет в зале погас, и заиграла ритмичная музыка. На сцену вышла какая-то безголосая пташка со слащавым лицом и принялась распевать незнакомую мне песню. По окончании раздались бурные аплодисменты, но зрители, скорее всего, аплодировали не голосу, а ногам. Голос не играл роли.

Спев еще несколько песен, она, наконец, затянула уже знакомую мне, которая называлась «Что я могу для тебя сделать?». Один старикашка заказал бутылку шампанского. Наверное, он вспомнил свою молодость или жену, или что-то еще…

Мне надоело, и я направился в «Мэлинсон», не переставая думать по дороге.

Время близилось к полуночи, чувствовалась сильная усталость во всем теле. С понедельника мне удалось многое сделать. Добравшись до номера, я скинул одежду и влез под душ. Тотчас же раздался телефонный звонок. Завернувшись в полотенце, я подошел к аппарату и снял трубку.

Это оказался ночной портье.

— Мистер О'Хара, — начал он. — Здесь находится джентльмен, который хочет с вами встретиться. Это инспектор Гейл из Скотланд-Ярда. Говорит, что дело весьма срочное.

«Ну вот. Теперь переходим к юмористической части программы», — подумалось мне.

— Сейчас я принимаю ванну. Попросите его подождать минут десять, позвоню — когда освобожусь.

— О'кэй, мистер О'Хара.

Я вернулся в ванную, оделся, закурил и позвонил вниз.

 

V

Инспектор оказался толстяком в очках с роговой оправой. На нем был синий костюм, сшитый на заказ.

Я предложил ему напитки, и инспектор не отказался. Это обстоятельство говорило о многом. Обычно, будучи на службе, полицейские не пьют. На душе полегчало.

Я также понял, что состоится информационная беседа, в которой я буду выполнять роль гражданина, помогающего полиции, но, несмотря на это, Гейл был похож на кошку, поджидающую мышку около норки.

Между Скотланд-Ярдом и констеблем из Беркшира состоялся телефонный разговор, после которого было решено направить ко мне инспектора Гейла, отличавшегося феноменальной памятью, располагающей внешностью и незаурядным умом.

Мы расположились у включенного электрокамина, инспектор отпил несколько глотков из своего стакана и приступил к работе:

— Мистер О'Хара, вы, вероятно, слышали или знаете из газет о смерти человека по имени Алексис Рико в поместье «Кроссвейз» в Мейднхэд?

Я ответил утвердительно, и он продолжал:

— Нам кажется, что у данного дела есть и другая сторона, которую определить сразу невозможно, поэтому хочется надеяться на вашу помощь. Мы стараемся проверить все возможные варианты, даже если почти уверены, что в некоторых мы ничего не найдем. Я думаю, вы меня понимаете? — Отпив немного виски, я снова кивнул.

— Беркширское отделение полиции попросило нас проверить кое-что, — проговорил Гейл приятным голосом. — Нам стало известно, что в ту злосчастную ночь вы спрашивали дорогу на «Кроссвейз»… Бармен из закусочной вас хорошо помнит.

Я кивнул.

— Откуда это он знает мое имя? Возможности представиться друг другу у нас не было, — с усмешкой ответил я.

— Хорошо.

В данной ситуации это был хороший ответ. Инспектор не растерялся.

— Итак, выкладываю свои карты на стол, мистер О'Хара: по нашему мнению, Рико был убит. Вы, конечно, понимаете, что каждая деталь может очень много значить. Только, ради бога, не воспринимайте это, как допрос. («О… нет… черт возьми, конечно нет», — подумал я). Я очень надеюсь, что вы располагаете интересной информацией, которая может существенно нам помочь.

— Не знаю. Все будет зависеть от того, как пойдет расследование. Когда будет известно положение дел по ходу следствия, тогда смогу определить, располагаю ли я полезной для вас информацией.

— Хорошо.

Я понял: когда инспектору надо было подумать, он всегда говорил «хорошо» и имел секунды три на размышление.

— Повторяю: мы придерживаемся мнения, что Рико убит. Полной уверенности — нет, но большинство фактов говорит именно в пользу этого. Кстати, вы попали в ту ночь в «Кроссвейз»?

— Да. Не хотите ли еще выпить?

— Да, пожалуйста. Вообще-то, не пью днем, но сейчас — обстановка вполне располагает к этому, да и виски у вас хорошее.

Я наполнил два стакана и принялся расхаживать по комнате.

— Наилучшим вариантом, мистер Гейл, будет, если я изложу свое мнение по поводу всей этой истории. Может, что-нибудь из моего рассказа пойдет на пользу расследованию. Честно говоря, я даже рад, что вы пришли, потому, что сам колебался: идти мне в Скотланд-Ярд или нет.

— Хорошо. А почему вы колебались? Извините за нескромный вопрос…

— По вполне понятной причине: не хотелось, чтобы мои показания навредили кому-нибудь.

— Понимаю. — Гейл отпил немного виски и продолжал в том же духе. — Вы не возражаете, если я буду стенографировать ваши показания? Писать буду быстро, поэтому это не отнимет много времени. А потом, несомненно, пригодится.

— Нет… не пригодится, — отрезал я.

— Вы уверены? Ну, впрочем, на это у вас есть причины.

— Да, есть. Я хочу сообщить вам, что у меня на уме, но когда-нибудь я обязательно изложу всю эту историю на бумаге. Понятно? Думаю, так будет лучше.

— Согласен, — инспектор немного просветлел.

— В понедельник я отправился в «Кроссвейз» навестить Рико по заданию моего клиента. Предпочитаю не называть этого человека, если не возражаете. На звонок в парадную дверь мне не открыли, пришлось обойти дом кругом.

Сделав паузу, я допил виски.

— Кстати, полицейский из Беркшира, врачи, которые забирали тело Рико, пользовались парадной дверью или задней?

— Парадной. Задние ворота были закрыты. Никто не был там после того, как мы узнали о смерти мистера Рико. Но почему вы спросили?

— Потому что необходимо сфотографировать заднюю подъездную дорогу. По ней никто не должен ходить или ездить. Понятно?

— Понятно, — с интересом ответил инспектор и закурил.

— Войдя в задние ворота, я встретил в саду Эсмеральду Рико — жену мистера Рико. Она здорово набралась, да к тому же повлияли еще и наркотики. Женщина уронила на траву сумочку, и, поднимая ее, я нащупал внутри автоматический пистолет. Тогда мне показалось странным, что такая женщина носит с собой оружие.

— Интересно, интересно…

Инспектор жадно ловил каждое мое слово. Он уже представлял меня в качестве главного свидетеля на процессе «Миссис Эсмеральда Рико обвиняется в убийстве своего мужа». Гейл был счастлив, ведь он получает столько доказательств, на основе которых может арестовать убийцу. А это и есть его задача.

Инспектор выбросил окурок в мусорную корзину. Я предложил ему выпить, но он отказался, предпочитая выкурить лучше еще одну сигарету.

— Я понял — необходимо ее обезвредить, так как в тот момент она представляла опасность для своего ненавистного мужа и была готова его пристрелить. Об этом Эсмеральда говорила вполне убедительно, и поскольку я успел познакомиться с мистером Рико, у меня сложилось такое же впечатление, как и у его жены. Рико нужно было прикончить уже давно.

Инспектор кивнул. Будучи выдержанным и мудрым человеком, он ни разу не остановил меня, несмотря на то, что я говорил и не по делу.

— Я положил миссис Рико на заднее сиденье своей машины после того, как она отключилась. Привез в Лондон и оставил у своего хорошего друга на ночь. На следующий день я поместил ее в клинику…

Гейл не дал мне договорить.

— Мистер О'Хара, когда вы находились в «Кроссвейз», говорили ли вы с мистером Рико?

Тут я напомнил ему о нашем соглашении: говорить буду только я.

— Послушайте… Я ведь ясно сказал, что письменный документ будет. Возможно, я напишу его в суде, но не сейчас и не здесь. Будьте хорошим парнем и держите вопросы при себе. Мне нужно сосредоточиться.

Он примирительно улыбнулся.

— Я думал, что, попав в клинику, она утихомирится. Кроме того, она мне порядком поднадоела. Никогда не был в роли сиделки у наркоманки. Прежде чем положить ее в клинику, я посетил лечащего врача — доктора Куинсли. Вы его знаете. Именно он рассказал Скотланд-Ярду обо мне, не так ли?

— Не все ли равно? Этот вопрос к делу не относится.

— Поймите, для меня это важно. Или вы отвечаете на вопрос, или я прекращаю рассказывать. Я ведь стараюсь избавить вас от уймы лишней работы.

— Хорошо… в общем, это — не Куинсли. Сейчас я впервые услышал это имя.

Выяснить, кто это сделал, не удалось. Если бы он мог ответить, то ответил бы, хотя бы для того, чтобы завоевать мое расположение. Я решил узнать кое-что еще и закурил.

— Той ночью я был в «Кроссвейз», чтобы увидеться с Рико. Причина сейчас не имеет значения, но в письменном документе она будет, хотя это совсем неважно.

— Хорошо. Продолжайте. На чем мы там остановились? Все так интересно.

— Еще бы! Приехав туда в следующий раз, я вошел в дом тем же путем — через заднюю дверь, рядом с гаражом, которая оказалась незаперта, и в гостиной обнаружил Рико, лежащим на кушетке у камина. Сначала мне показалось, что он спит, но потом я понял, что это самоубийство.

— Самоубийство?! Вы действительно так думали? — удивился инспектор.

— В тот момент — да. Всякий бы думал так же на моем месте. Существовал пистолет, следы сгоревшего пороха вокруг раны, предсмертная записка Рико. Почерк, несомненно, его. Все факты указывают на самоубийство. Встав на колени, я осмотрел тело.

— Значит, существует предсмертное письмо мистера Рико?

— Конечно. Но на листке не все, что он хотел написать. Это только первая страница. Записка кажется вполне законченной, но это не так.

Инспектор Гейл принялся что-то насвистывать. Несомненно, он был знаком с содержанием письма и теперь понимал мои слова.

— Я расценил это как самоубийство и решил поскорее смыться: не хотелось быть замешанным в деле о самоубийстве.

— Нет, — усмехнулся он, — вам действительно не хотелось вмешиваться тогда?

— Что вы имеете в виду?

— А то, что вы приехали туда не для того, чтобы справиться о здоровье мистера Рико. Скорее всего, цель приезда непосредственно касается вашего клиента. Вот почему вы не хотели вмешиваться в это дело. Вполне понятно. О'кей, Продолжайте рассказ.

Гейл не дурак. Он не задает вопросов прямо на интересующую его тему, а создает иллюзию простого разговора и ждет, когда я сам расскажу ему все.

— Я уже собирался уходить, когда кое-что вспомнил. Стоя на коленях, я чувствовал, что мои ноги быстро нагрелись из-за непосредственной близости камина. Эта кушетка стояла слишком близко к камину, тогда-то и возникла мысль о том, что кто-то специально передвинул кушетку таким образом, чтобы затруднить медицинское расследование.

Гейл кивнул:

— Да, понятно, чтобы оттянуть окоченение, но мне об этом ничего не известно. Полицейский из Беркшира не заметил ничего необычного в положении кушетки.

— И немудрено. Я передвинул ее в нормальное положение.

— Зачем вам это понадобилось? — поинтересовался он.

— Чтобы убедиться, действительно ли кушетку сдвинули. Я потрудился поставить ее так, как она стояла, потому, что был сильно напуган.

Инспектор затянулся сигаретой, пристально глядя на меня.

— И что же вас так напугало? — Я недоуменно пожал плечами.

— Кто-то хотел замести следы, инсценируя самоубийство. Именно это мне и не нравилось, ну и не хотелось вмешиваться в историю. Благоразумно, не правда ли? — Он кивнул.

— Что вы сделали дальше, мистер О'Хара?

— Вернулся в машину, оставленную на дороге к задним воротам «Кроссвейз», и поехал в Лондон, сделав только одну остановку, чтобы позвонить.

— Кому? — его голос звучал, как приговор. Секунду я колебался.

— Какого черта! — пожав плечами, воскликнул я. — Вы все равно узнаете. Если не я, то Куинсли скажет. Я останавливался, чтобы позвонить в клинику…

— Чтобы спросить, там ли еще миссис Рико? — Я кивнул.

— Ну, и как?

— Мне сказали, что она исчезла около десяти часов и им неизвестно, куда она направилась.

— Вы полагали, что в «Кроссвейз»?

— Не знаю.

Я приготовил себе виски и, закурив, снова сел на свое место.

— Не спрашиваю вас, что вы знаете о передвижениях миссис Рико, но скажите: вы предполагали, что она поедет в «Кроссвейз», сбежав из клиники?

Я пожал плечами.

Он, молча, курил сигарету, думая о том, как выведать у меня все, о чем я пытаюсь умолчать. А может быть, инспектор прикидывает, как лучше — сначала поговорить с доктором Куинсли, а потом браться за меня, или наоборот.

— Мистер О'Хара, я очень ценю всю изложенную вами информацию, которая, несомненно, окажет нам большую помощь в выяснении сути этой истории, но у меня есть один вопрос. Если вы ответите на него, сделаете нам большое одолжение.

— Что за вопрос?

— Где миссис Рико?

— Не знаю, — ответил я.

Наступило молчание, во время которого инспектор опять принялся размышлять, глядя на кончик своей сигареты.

— Мистер О'Хара, вы сказали, что нашли миссис Рико возле дома с пистолетом. Был ли он заряжен?

— Не знаю. Мне не пришло в голову это проверить. — После непродолжительной паузы разговор возобновился.

— Вы привезли миссис Рико в Лондон и оставили на ночь у своего друга; на следующий день поместили ее в клинику и попросили доктора Куинсли зайти проведать ее. Это она дала вам адрес лечебницы?

— Нет. Когда миссис Рико отключилась, я обнаружил в ее сумочке визитную карточку лечащего врача.

— У вас были какие-нибудь причины такого интереса к миссис Рико? Когда вы направлялись в «Кроссвейз» в понедельник ночью, рассчитывали увидеть ее?

— Нет.

Инспектор удовлетворенно кивнул.

— Конечно, нет. У вас была совершенно другая цель, не так ли?

Я счел нужным промолчать.

— Почему вы проявили такую заботу по отношению к миссис Рико — привезли ее в Лондон, поместили в клинику и т. д.? Зачем все это?

Я усмехнулся:

— Не знаю.

Инспектор усмехнулся мне в ответ и предложил сигареты. Я взял одну и поблагодарил его.

Гейл возвратился на свое место.

— Я знаю, что частные детективы стараются не обсуждать темы, непосредственно касающиеся своих клиентов, но… — Я прервал его:

— Кто вам сказал, что я частный детектив?

Это заявление полностью сбило его с толку секунд на двадцать.

— Нам, по роду службы, необходимо знать обо всех частных детективах Лондона. В списках числится только один О'Хара.

Выходить из затруднительных ситуаций Гейл явно умел.

— Я хочу вас спросить: ваш клиент — миссис Рико?

— Нет. Первый раз я увидел ее в понедельник ночью близ «Кроссвейз».

— Понятно. И вы не знаете, где она живет?

— Нет.

— И неизвестно, где она находится сейчас?

— Нет.

— А в тот вечер, когда она отключилась, вы вернули ее из «Кроссвейз» в Лондон на своей машине?..

— Я привез ее в Лондон. Но, почему «вернул»? Не уверен, что в «Кроссвейз» миссис Рико приехала именно из Лондона.

Инспектор снисходительно усмехнулся.

— Вы знаете все ответы наперед, не так ли? Думаю, если мне понадобится частный детектив, вы будете первой кандидатурой, которую я рассмотрю.

— Благодарю. Если дело придется по душе, — сделаю все возможное.

— Отлично. Как выдумаете, она специально скрывала место жительства?

— Думаю, да.

— Когда вы оставляли ее в клинике, не говорила ли она, что требуется какое-нибудь нижнее белье, халат?.. И где она могла бы их взять?

— Не задумывался над этим. Может быть, кто-нибудь из персонала съездил за вещами. Не знаю.

— Где находится эта клиника? — Пришлось объяснить. Инспектор поднялся: — Ну, мистер О'Хара, спасибо за помощь. Должен сказать, что полиция Беркшира передала это дело нам — в Скотланд-Ярд, и теперь, когда мы узнали столько новых фактов, расследование быстро продвинется вперед.

— Да… Только дурак теперь не сможет закончить дело. Гейл сразу посуровел:

— Думаю, вам лучше пока не выезжать из Лондона, потому что, если мы поймаем убийцу, понадобится ваше присутствие в суде.

— Понятно.

Он взял свою шляпу.

— О нашем разговоре будет доложено начальству, мистер О'Хара, и не забудьте, что вы собирались воспроизвести все сведения на бумаге.

— Да… конечно, — усмехнулся я. — Без вреда для …

— Без вреда для чего?

— Мистер Гейл, мы с вами только что все обсудили. Я выполнил свою гражданскую обязанность — передал в распоряжение полиции имеющуюся информацию, но я сохранил за собой право воспроизвести эту информацию на бумаге, когда захочу.

Мои слова его немного ошарашили, и инспектор произнес примирительным тоном:

— Мистер О'Хара, я не считаю вас настолько мелочным человеком, чтобы отстаивать авторские права на какие-то показания, и хочу задать вам один вопрос, но не по долгу службы. Этот вопрос останется между нами. Если вы ответите, то очень поможете мне. В противном случае, мне хотелось бы знать причину отказа.

Я снова усмехнулся:

— Вы припираете меня к стенке. Ну, что за вопрос? — Он серьезно посмотрел на меня:

— Если в течение следующих двадцати четырех часов мое начальство постановит арестовать миссис Рико, согласитесь ли вы подтвердить, что проводили расследование для полиции?

— Да, несомненно.

Удовлетворенный инспектор надел шляпу, пожелал мне доброй ночи и вышел.

Закрыв за ним дверь, я выпил еще немного виски, выкурил пару сигарет и отправился в постель.

Через десять минут я отложил в сторону «Вечерние новости» и потушил свет.

Последней моей мыслью было то, что инспектор Гейл не так уж плох для своей должности.

Затем я погрузился в сон.