Эрни Гелвада прибыл точно в назначенное время.

Безупречно изящный тип среднего или чуть выше среднего роста. Вся его фигура состояла сплошь из мускулов. Ставил он ноги на пол со странной точностью и мягкостью, напоминавшей кошачью походку. Его лицо было круглое, приятное и казалось добродушным, доброжелательным. Но это впечатление оно производило только в том случае, если вы не видели его глаз, они обладали особым стальным блеском. Одним словом, это были глаза убийцы.

Говорил он со странной смесью английского и бельгийского акцентов. Свою правильную речь он оснащал случайными брызгами американского жаргона, что придавало его разговору странное несоответствие. Например, слово «хэй», выражающее обычно радость и удивление, он употреблял в значении полной остановки и вставлял его туда, где это совершенно не требовалось.

Я предложил ему виски с содовой, и он выпил его стоя, по привычке не поднимая глаз, а устремив взгляд на превосходно разглаженные складки своих брюк.

— Я хотел бы вам сказать, мистер Келлс, что очень рад случаю поработать с вами. Очень приятно, в самом деле. Я очень много слышал о вас. Уверен, что вы не будете заниматься мелкими делами. Хэй?

— Вы не любите людей, которые занимаются мелкими делами, Гелвада?

— По отношению к немцам, я имею в виду. — Когда он произносил слово «немцы», пальцы его рук совершали особые движения, как бы хватая кого-то за горло и с силой сдавливая его.

— Я лично, — продолжал он, — никогда не занимался мелкими делами по отношению к немцам. Хэй?

Я заметил суховато:

— Я слышал об этом. Надеюсь, вы будете удовлетворены предстоящим поручением.

— С чего я должен начать?

— Вы знаете Фриби?

— Очень хорошо.

— Я поручил ему следить за женщиной, носящей имя Бетина Бейл. Она сотрудница одной из гиммлеровских секций Внешней службы, которую мне подсунули с тем, чтобы я сконцентрировал все свое внимание на ее особе и не совал нес в другие дела.

Гелвада кивнул головой.

— Это старый трюк, — сказал он. — Она должна отвлечь вас от тех, кто занимается чем-то важным…

— Так вот. К ней приставлен Фриби. Вполне возможно, что она или те, кто стоят за ней, скоро заметят это. Люди они достаточно опытные и не остановятся ни перед чем. Снять Фриби с ее хвоста нельзя, но и потерять его мы тоже не можем. Ваша задача — наблюдать за Фриби и за общим положением в районе его слежки. Без крайней необходимости Фриби не должен об этом знать.

Затем я кратко описал Гелваде события, связанные с этим делом и поделился с ним своими соображениями.

Взяв листок бумаги, я написал адрес Бетины Бейл, адреса еще двух пунктов, которые, как я полагал, могут ему понадобиться, и передал ему.

— Запомните и уничтожьте эту записку. Держите связь со мной — думаю, что будет неплохо, если вы будете звонить мне сюда два раза в день, например, в двенадцать часов дня и затем в девять вечера. Если меня не будет, я свяжусь с вами через портье. На этот счет они предупреждены. В разговоре с ними называйте себя Эрни.

— Полагаю, что это будет надежно.

— Что-то должно взорваться, что-то должно неожиданно всплыть, — сказал я. — Это очевидно. Миссис Бейл не стала бы раскрывать себя, не имея какой-то цели. Если она пошла на такой риск — значит дела, которыми они занимаются, приближаются к завершению.

— Мне тоже кажется, что они выигрывают время, — задумчиво произнес Гелвада. — Вероятно, эта леди является одной из тех фанатичных сук, которые считают величайшим счастьем умереть за Фюрера. Она думает, что вы готовитесь ликвидировать ее, а пока вы будете этим заниматься, у кого-то будут развязаны руки. Видать, дело у них серьезное. Это меня устраивает. Хэй? — Я налил ему еще виски с содовой и сказал:

— И предупреждаю, Гелвада, пользуйтесь оружием только в самом крайнем случае, иначе провалите всю операцию.

— Будьте спокойны, мистер Келлс. Уверяю вас, что без необходимости или без вашего указания я не вытащу из кармана ни револьвера, ни ножа, ни веревки.

Он внимательно прочел мою записку с адресами, вытащил из кармана маленькую золотую зажигалку, поджег уголок листа и с интересом наблюдал за тем, как она горит. Пепел он аккуратно ссыпал в мою корзину для бумаг, затем взял свою шляпу, щелкнул каблуками, почти незаметно поклонился и ушел.

Большую часть времени, пока он был у меня, мне было слегка не по себе.

Гелвада обладал особым видом воздействия, тем не менее, он мне понравился, и я счел его вполне подходящим сотрудником.

Был чудесный летний вечер, когда я прибыл в Чипингфилд. Часы показывали шесть тридцать.

Чипингфилд представлял собой маленькую деревеньку, на единственной улице которой располагались отдельные коттеджи.

Медленно проехав по улице и разыскав небольшой дорожный отель, я оставил машину во дворе и зашел в него.

В полупустом салоне я заказал виски с содовой и попросил принести местный телефонный справочник.

Открывая справочник на букве «К», я молил бога, чтобы мне повезло. Мои мольбы не пропали даром: оказалось, что в Чипингфилде проживала только одна Кэрью — мисс Элеонора. И жила она в старом Мавританском замке.

Расплатившись за виски и вернув справочник, я вышел из отеля и отправился отыскивать замок.

Деревенский полисмен, стоящий на углу, указал мне дорогу. По пути я пытался представить себе прием, который мог быть оказан мне со стороны мисс Кэрью. Со слов Сэмми я знал о ее существовании, но никогда с ней не встречался. И я думал, что если даже мои догадки и предположения не верны, не может быть, чтобы я потерпел здесь полную неудачу. Так или иначе, скоро все выяснится.

Старый Мавританский замок представлял собой старинный дом, вокруг которого царила атмосфера древнего спокойствия, что мне явно понравилось. На фоне этой обстановки я представил себе Сэмми и подумал, когда он мог быть здесь в последний раз?

Я протиснулся в щель между створками тяжелых чугунных ворот, прошел по крытому проезжему тоннелю и, пройдя еще несколько ярдов, очутился перед самым домом.

Дернув за грушу звонка, я отметил, что этот звонок принадлежит к тем старомодным изделиям, которые звучат в течение многих минут после того, как их привели в действие.

Через некоторое время дверь открылась, и в проеме почти квадратных дверей появилась очень приятная на вид старая леди в домашнем сером платье. Пара ее мерцавших глаз глядела на меня из-за очков в роговой оправе.

Я вежливо осведомился.

— Мисс Кэрью?

— Да.

Она стояла, улыбаясь, и смотрела на меня так, как будто уже давно ожидала моего визита.

— Простите меня за то, что я задаю вам вопросы. Я сейчас поясню, почему я это делаю. Так вот. Я полагаю, что вы являетесь тетей Сэмми Кэрью?

— Да. Я его тетя.

Она вовсе не казалась удивленной вопросом, и мне это не понравилось.

— Мне хотелось бы зайти к вам, если возможно, и поговорить.

— О, сделайте одолжение.

Она отступила от двери, и я вошел в прохладный, тускло освещенный вестибюль. Она закрыла за мной дверь и меня по коридору в хорошо обставленную гостиную.

— Не хотите ли присесть? Сигареты вот в этой коробке.

Я взял сигарету и уселся за стол. Она расположилась в большом кресле напротив.

— Итак, — очень спокойно сказала мисс Кэрью, — чем могу быть вам полезна?

— Положение немножко затруднительное, мисс Кэрью. Мое имя Келлс. Майкл Келлс. Я старый друг Сэмми. Вы, конечно, ничего не знаете о том, чем занимался Сэмми последние несколько лет?

— Напротив, — сказала она с улыбкой, — я это очень хорошо знаю. Сэмми всегда служил в армии. Он артиллерист.

— Понимаю. Так… Дело в том, что с Сэмми совсем недавно произошел неприятный инцидент, и я пытаюсь прояснить кое-какие детали. Все это довольно длинная и запутанная история, мисс Кэрью, и мне бы не хотелось беспокоить вас рассказом о ней.

— Очень вам признательна за это. Но что именно вы хотите от меня, мистер Келлс?

Мне было очевидно, что тетя Сэмми представляла собой весьма хладнокровную натуру, и она достаточно умна, чтобы не позволить увести себя в нежелательном направлении.

И в то же время можно было биться об заклад, что она знала многое о Сэмми. Она знала, чем он занимался. Она должна была знать. Сэмми рассказывал, что почти всегда останавливался у нее во время своих частых поездок в Лондон, вполне доверял ей и даже сообщил, что у него имеются кое-какие дела в Штабе, что и объясняет его нередкие поездки. Она должна была уразуметь, что артиллерийскому офицеру, особенно в военное время, совершенно нечего делать в подобных учреждениях.

Когда-то Сэмми предлагал мне навестить его в этом замке и познакомиться с его тетей. Но я так и не собрался этого сделать, а теперь сожалел об этом.

В самом начале беседы я почувствовал, что мисс Кэрью не расположена ко мне, но упрекать ее за это я не мог, так как чувствовал то же самое по отношению к ней. И, кажется, взаимная неприязнь имела явную тенденцию нарастать, что никак не могло способствовать моим планам.

Подавляя в себе раздражение, я сказал коротко:

— Я хотел бы знать, навещала ли вас недавно одна очень красивая молодая женщина, именующая себя мисс Джанина?

— Мистер Келлс, а почему эта мисс Джанина должна была навестить меня?

— Я скажу вам, мисс Кэрью. Она и Сэмми работали вместе по одному заданию, характер которого относился к тому роду дел, которыми Сэмми занимался в дополнение к своей службе в качестве артиллерийского офицера. Мне в голову пришла мысль, что, потеряв связь с Сэмми, она могла искать людей, знавших его или сотрудничавших с ним.

Она улыбнулась мне. Это была приятная и вежливая улыбка, меня всего как-то передернуло:

— Я не понимаю, мистер Келлс. Я не понимаю, что вы подразумеваете под какими-то сотрудниками Сэмми. Он ведь служит в армии. Он артиллерист. И я уже говорила это вам.

— Мисс Кэрью, Сэмми действительно служил в армии. Он был артиллеристом. Это так. Но…

— Был? — произнесла она с очаровательной улыбкой.

— Я не оговорился и сейчас это поясню. Так вот. В течение последних трех с половиной лет Сэмми выполнял вместе со мной работу специального назначения. Несколько дней тому назад он исчез, и мне это не нравится. Я не был бы удивлен, если бы обнаружил факт убийства Сэмми.

Спокойная улыбка не сходила с лица мисс Кэрью, выбивая почву из-под моих ног, но я продолжал:

— Я не очень много знаю об этой молодой женщине, которая называет себя Джаниной, но я хорошо знаю, что она была другом Сэмми. Я потерял контакт с ней, а только она может пролить свет на некоторые факты, скажите, Бога ради, была она здесь или нет?!

Мои слова и взволнованность начали, наконец, доходить до ее сознания и давать свой эффект. Улыбка, приводившая меня в бешенство, сошла с ее лица, и, отвечая на мою откровенность, она мягко, но серьезно и с достаточной искренностью сказала:

— Мистер Келлс, я ничего не знаю о вас. И вы это должны понимать. Вы также должны понимать и то обстоятельство, что нет никаких особых причин, которые бы побуждали меня доверять вам. Тем более, что ваша информация о Сэмми не выносит никакой критики.

Мои брови невольно приподнялись, и я молча ждал, что еще может последовать за этой уничтожающей оценкой моей деятельности.

Мисс продолжала:

— Вы совершенно ошибаетесь относительно того, что Сэмми якобы исчез и даже, видите ли, может быть убит. Мистер Келлс, я только вчера разговаривала с ним по телефону.

— Мисс Кэрью, вы уверены в том, что это был Сэмми?

Она взглянула на меня с сожалением.

— Мистер Келлс, если бы вы что-либо знали о Сэмми, вам было бы известно, что он обладает своеобразным тембром голоса, и я не могу спутать голос своего собственного племянника с другим. А что касается мисс Джанины, о которой вы говорите, то хочу вас уверить в том, что ее имя я впервые услышала от вас.

Итак, разговор был закончен. Все просветы в нем были закрыты.

Воткнув сигарету в пепельницу, я поднялся.

— Хорошо, мисс Кэрью. Весьма благодарен вам. Сожалею, что вы не можете помочь мне. Я должен уйти и желаю вам всего хорошего.

— Я также сожалею.

Мисс Кэрью проводила меня по коридору и открыла входную дверь.

Когда я выходил, она сказала с легким оттенком сарказма в голосе:

— До свидания, мистер Келлс. Мне очень жаль, что вы потратили столько времени и сил попусту.

Шагая по улице, я вполголоса произносил разные, довольно-таки скверные слова. Причин для ругани было достаточно. Дела шли неважно.

Кто-то успел, и довольно искусно, обработать тетушку Сэмми. Кто-то рассказал ей хорошую и очень убедительную историю. Кто-то разговаривал с ней по телефону, с исключительным искусством имитируя голос Сэмми. И это уже второй загадочный случай подобной имитации. Там жертвой имитации была Элисон, и не может ли очередной жертвой стать Джанина? Очевидно, они догадались о том, что я могу появиться у мисс Кэрью. Возможно, они знали, что я попытаюсь начать розыски Джанины здесь, но сделали это раньше меня.

Я вернулся в отель, выпил виски с содовой и задумался. Ситуацию никак нельзя было назвать хорошей. Очевидно, что в данный момент они уже успели раскрыть Джанину, и если это так, то положение крайне осложнялось.

Попивая виски и покуривая сигареты, я просидел в баре с полчаса, примерно до половины седьмого, чувствуя себя скверно. Я пытался успокоить себя тем, что бывают такие дела, которые с самого начала идут наперекосяк, но заканчиваются вполне успешно.

В конце концов я пришел к заключению, что под лежачий камень вода не течет и что-то надо предпринимать, что-то искать, что-то нащупывать.

Попросив хозяина отеля присесть за мой столик, я кое-что узнал у него. Оказалось, что в пяти-шести милях от главной дороги находился следующий город под названием Боллинг, и что там есть узел телефонной сети данного района.

Покинув отель и забравшись в свою машину, я направился в Боллинг, не переставая думать о судьбе Джанины. Мне казалось, что наиболее вероятным и удобным пунктом, из которого кто-то звонил вчера мисс Кэрью, мог быть Боллинг. Логично. Телефонировать из самого Чипингфилда по ряду причин было крайне неудобно. Конечно, имелась и тысяча других мест, из которых можно было бы связаться с Чипингфилдом, и кроме того, если бы даже оказалось, что звонили именно из Боллинга, то и в этом случае я не представлял, какую пользу для себя я смог бы извлечь. Но я не мог придумать ничего лучшего, что можно было бы сделать в данный момент, а бездействие становилось невыносимым.

Если мои противники окажутся быстрее и умнее меня, то судьба Джанины предрешена — ее найдут с перерезанным горлом. Сомневаться в этом не приходилось.

Прибыв в Боллинг, я поставил машину в гараж и прошелся по главной улице. Это был красивый городок, примерно такого же размера, как Доркинг, с одной главной улицей и разбегавшимися от нее в стороны узенькими улочками. Немногочисленные жители входили и выходили из аккуратных магазинов, жили своей размеренной жизнью.

Старомодная гостиница помещалась на главной улице, приблизительно в средней ее части. Я прошел в бар, наполненный дымом и жужжанием голосов посетителей того сорта, которые собираются в подобные места после рыночного дня.

Я заказал себе выпивку и устроился у большого окна, думая о том, что в Боллинге имею столько же шансов узнать что-либо полезное, сколько и на то, чтобы вознестись на небо. У меня очень редко бывали подобные минуты депрессии.

Напротив окна, через которое я наблюдал за движением на улице, имелось не занятое домами место и я мог видеть в отдалении холмы и перелески. Был тихий чудесный вечер, и голубовато-синее небо красиво возвышалось над темной зеленью деревьев…

Но тут мое созерцательное состояние было прервано, не веря своим глазам, я придвинулся к окну.

Из табачной лавки, расположенной по ту сторону дороги, вышла «тетушка». Сомнений не могло быть — это была она — хозяйка квартиры Сэмми на Киннэул-стрит, участница его убийства.

Я залпом осушил стакан и поспешил выскользнуть на улицу.

Идя по противоположной стороне, я старался держаться в гуще людей, чтобы не быть замеченным «тетушкой».

К счастью, она не оборачивалась и не осматривалась. Я пересек улицу и пошел за ней. Людей было порядочно, и она по-прежнему не оглядывалась. Мы подошли к месту, где главная улица сужалась, и толпа была гуще. И здесь я ее потерял. В один момент я видел ее, и вдруг она исчезла из поля зрения, как будто растворилась в воздухе. Когда я подошел точно к тому месту, где видел ее в последний раз, я заметил узенькую аллею и пошел по ней. Еще десяток ярдов аллея продолжала идти прямо, но от нее ответвлялись узкие проходы и вправо, и влево. Здесь «тетушка» могла направиться в любую сторону, гадать было бесполезно.

Я вернулся на главную улицу и закурил.

Очевидно, «тетушка» зашла в какой-то соседний дом, но в какой?

Справа от аллеи был расположен небольшой кинотеатр. Я подошел к нему и, разглядывая афиши, подумал, что она вполне могла возыметь желание посмотреть какой-либо фильм. Правда, это мало согласовывалось с родом ее занятий: «Феи смерти» редко интересуются кинематографом, но вдруг?..

Я купил билет и вошел внутрь.

Помещение было маленьким и затхлым, а фильм старый и скучный. Когда мои глаза освоились с полутьмой, я начал внимательно всматриваться в присутствующих в надежде заметить «тетушку», но в зале ее не было.

Фильм кончился, зажегся свет, и я собрался было уйти, но экран вдруг поднялся, занавески позади него раздвинулись, и свет в зале снова погас.

На сцене появилась леди с несколькими обученными голубями и принялась демонстрировать разнообразные трюки.

Очевидно, в вечерний сеанс были включены несколько номеров с участием артистов.

Леди заставляла своих голубей проделывать различные интересные вещи, и казалось все это им нравится. Я с удовольствием следил за представлением.

Когда ее выступление окончилось, зал разразился громкими аплодисментами.

Я поднялся и начал продвигаться по проходу к выходу и уже почти добрался до него, когда услышал голос со сцены:

— Леди и джентльмены, сейчас я имитирую для вас воркование голубей, которое вы только что слышали в блестящем представлении мадмуазель Леклерк.

Я остался стоять у выхода, с возросшим интересом наблюдая представление. У артиста действительно был необыкновенный дар подражания…

Возле меня стояла контролерша. Я спросил ее:

— Кто это такой?

— Это Великий Равалло — вершина нашей программы на этой неделе.

— Превосходный подражатель, — заметил я.

— О, чудо! У нас многие удивляются, как он соглашается на такую ничтожную работу в маленьких местечках, имея возможность получить гастроли в больших городах.

— Да… — ответил я неопределенно, разглядывая вновь появившегося на сцене Великого Равалло. Он искусно имитировал известные звуки и голоса. Из его рта вырывался охрипший бас, мужской грубый голос, женский мягкий голосок, детский писк и лепет и многое другое. Аудитория бурно аплодировала ему.

Я вытащил портсигар из кармана, зажег сигарету и, прислонившись к стене, продолжал наблюдать за ним.

— Да, это очень занимательно, — сказал я контролерше. — Он еще будет выступать сегодня?

— Да, на последнем представлении, примерно в десять пятнадцать. Представление заканчивается его выступлением. Приходите. И приводите своих знакомых.

— Непременно, — ответил я, — а сейчас, очень жаль, не могу досмотреть. Тороплюсь.

Выйдя из кинотеатра, я дошел до аллеи, у входа в которую потерял тетушку, свернул в нее, добрался до первого узкого прохода вправо и уверенно пошел по нему. Не пройдя и пятнадцати ярдов, я нашел то, что искал — служебный вход в кинотеатр.

Повернув обратно, я добрался до гостиницы, заказал виски с содовой и, расположившись в баре, почувствовал себя несравненно лучше.

После минутного размышления и одного стакана виски я отыскал с помощью буфетчицы телефонный аппарат и попросил соединить меня с номером моей квартиры в городе. Вскоре в трубке послышался голос портье.

— Говорит Келлс.

— Я вас слушаю, мистер Келлс.

— Сегодня вечером, в девять часов мне будет звонить мистер Эрни.

— Эрни. Ясно.

— Мне нужно передать ему сообщение. Было бы хорошо, если бы вы достали блокнот и записали.

— Одну секунду, мистер Келлс.

Я подождал, пока он приготовиться записывать, и затем продиктовал ему:

— «Прошу мистера Эрни взять машину и прибыть в Боллинг в Беркшире. Я буду ждать его в гостинице «Корона» в баре в девять сорок пять, поэтому ему надо поторопиться. Просит Келлс». Записали?

— Да.

— Прочтите, чтобы не было ошибок.

Портье прочел записанное, и я повесил трубку.

Вернувшись в бар, я выпил еще порцию виски с содовой, чувствуя, что нуждаюсь в этом, и затем вышел на улицу.

Двигаясь по главной улице и внимательно осматриваясь по сторонам из опасения неожиданно натолкнуться на «тетушку», я дошел до знакомой аллеи и, еще раз осмотревшись, проскользнул в нее. Здесь было безлюдно.

Свернув в знакомый проход справа, я прошел мимо закрытого служебного входа дальше и вскоре оказался в узеньком переулке. Двигаясь прямо по нему, я вышел на окраину городка и натолкнулся на теннисный корт. Тропинка, шедшая вокруг корта, вывела меня на проселочную дорогу, по обеим сторонам которой были расположены коттеджи и бунгало — летние одноэтажные домики с верандой.

Вскоре, пробираясь дальше, я обнаружил маленький коттедж, окруженный заросшим садом, у входа в который на калитке красовалось объявление: «Сдается».

Своим видом и расположением коттедж пришелся мне по вкусу. Кухонная дверь поддалась моим усилиям очень быстро и легко, и я принялся за осмотр внутренних помещений.

Коттедж имел три комнаты и кухню. Все помещение не было меблировано. Одна из комнат, расположенная между гостиной и кухней, имела маленькое окно, из которого проглядывались поля. Место было идеальное.

Я вышел через ту же кухню и плотно притворил за собой дверь, не заперев ее.

Несколько минут я гулял в окрестностях этого коттеджа, а затем направился обратно в город, придерживаясь по возможности наиболее безлюдных улиц. Беспокоила меня лишь одна мысль: как бы не попасться на глаза шнырявшей где-то здесь в городке голубоглазой «тетушке». И я все пытливее и зорче вглядывался в маячившие на главной улице женские фигуры, приближаясь к гостинице. Если бы «тетушка» заметила меня в этом городке, то все представление, которое я готовил, могло потерпеть полный крах.

Когда я благополучно вернулся в бар салона «Короны», то почувствовал большое облегчение.

Эрни Гелвада вошел в бар «Короны» без двенадцати десять.

На нем был твидовый костюм, коричневые ботинки, темно-зеленая шерстяная рубаха и красновато-коричневый галстук. Безусловно, одет он был очень хорошо для провинции.

Учитывая время, необходимое для приобретения такого внешнего вида, и время, отведенное ему на езду, можно было прийти к выводу, что он летел сюда на машине, как дьявол, намного превышая все дозволенные скорости.

Он уселся за мой столик, стоявший в отдаленном углу бара и, подтверждая мои предположения, сказал:

— Получив ваше сообщение, я должен был двигаться достаточно быстро, особенно потому, что мне надо было соответственно одеться. Я представляю себе, что кое-что взорвалось. Хэй?

— Вы представляете себе все правильно, — сказал я. — Взорвалась, как вы это называете, «тетушка». Она находится здесь. И, конечно, не для поправки своего драгоценного здоровья.

Он вытащил из кармана маленький изящно инкрустированный портсигар и предложил мне сигарету. Мы закурили.

— Я ужасно заинтересован в этом деле, — проговорил он мягко.

— Джанина не вернулась домой прошлой ночью, — сообщил я ему. — И это было, вероятно, счастьем для нее. Они побывали у нее на квартире, все перевернули и перетрясли. Я был там уже после них.

— Никаких следов?

— На письменном столике, среди бумаг, я обнаружил иллюстрированную почтовую открытку с фотографией Мавританского замка в Чипингфилде. Эта деревня недалеко от сюда. Они тоже видели эту открытку…

Гелвада кивнул головой.

— Так, — сказал он. — Выходит, Джанина…

— Да, она направилась в Мавританский замок повидать тетку Сэмми. Она пыталась разыскать кого-либо из тех, с кем работал Сэмми, через эту тетю. Правильно она действовала или нет, этого вопроса пока касаться не будем. Пока важен сам факт. Это ее намерение было разгадано компанией Бетина-«тетушка». Каким образом, я не знаю, но факт, что еще до ее появления в Чипингфилде кто-то позвонил тете, назвав себя Сэмми.

— Но…

— В том-то все и дело, что никаких «но» не было. Звонивший мужчина изумительно точно имитировал голос Сэмми. Он сказал, что скоро к ней явится Джанина, и что ей надо сказать то-то и то-то, что ее надо отправить туда-то и туда-то, но ни в коем случае не говорить, что звонил Сэмми. Ясно?

Гелвада кивнул.

— Умно. Очень умно.

— Эта тетя была также предупреждена и по поводу меня. Ей было сказано, что, возможно, я побываю у нее и попытаюсь кое-что узнать и что ей вообще ни о чем сколько-нибудь серьезном со мной говорить не следует. Этой инструкции, она и придерживалась в разговоре со мной.

Он пожал плечами.

— Самое обычное дело с этими треклятыми тетками, — они всегда делают одно из двух: либо без всякого удержу и без остановки трещат всюду и везде о вещах, о которых вообще не следовало бы говорить, либо, наоборот, держат свои глотки закупоренными, когда интересы дела требуют сведений. Ко всем чертям эту мисс Кэрью! Хэй?

— Пользы от нее мало. Это правда. Но встреча здесь с «тетушкой» — это все-таки удача.

— Да, вам явно везет. Правда, мне говорили, что вам всегда везет и что вы очень счастливый человек.

— В данном случае мне, конечно, повезло. Я попал сюда из Чипингфилда не столько по расчету, сколько по наитию. И увидел «тетушку». Я потерял ее на улице возле небольшой аллейки, которая ведет к служебному входу в кинотеатр — и нашел нечто очень важное.

— Вы хотите поручить тетушку моим заботам?

— Может быть. Но не сейчас. Здесь есть еще одна интересная фигура.

— Значит, будем праздновать? Кто же это?

— В кинотеатре, кроме фильма, небольшое представление из парочки номеров. В одном из этих номеров выступает некий Равалло, который имитирует разные голоса… — Эрни сразу все понял.

— Бог мой!.. Я просто поражен… Но ведь это же сверхудача! Хэй?

— Да, это тот самый тип, который звонил мисс Кэрью. «Тетушка» навещала его в кинотеатре. Вероятно, она сидела с ним в его служебной комнате и беседовала в то время, когда я смотрел фильм. Вы поняли роль этого типа во всем деле?

— Вы полагаете, что «тетушка» с Киннэул-стрит предложила ему за приличную сумму имитировать голос Сэмми в беседе по телефону с его теткой. Вы полагаете…

— Нет, совсем не то, — прервал я его. — Пошевелите мозгами, Гелвада. Этот Равалло не мог бы имитировать голос кого бы то ни было, если бы он никогда не слышал этого голоса. Не так ли?

— Бог мой! Значит, этот парень — один из них?..

— Точно. Он один из тех, парней, которые убили Сэмми. Единственным местом, где Равалло мог встретить Сэмми и услышать его голос, было то место, куда они затащили его, напоив предварительно наркотиком. Там они его допрашивали, там они его и убили. Несомненно, Равалло один из участников этого допроса и убийства.

— Понимаю, — сказал Гелвада. — Вполне понимаю. И думаю, что с этим «имитатором голосов» надо рассчитаться, и сделать это не торопясь и со вкусом.

Он выразительно взмахнул рукой в воздухе.

— Для этого будет еще достаточно времени, а пока следует проделать некоторую работу.

— С имитатором? — Гелвада взглянул на меня с любопытством.

— Да. Он должен говорить. Он разговаривал по телефону с мисс Кэрью, а теперь должен поговорить со мной.

Гелвада засмеялся. Это был особый род тихого, сдержанного смеха, вызывающего мурашки.

— Превосходно, — сказал он, — я знаю много способов заставить людей заговорить. У меня они всегда разговаривают. Вы будете довольны.

— Посмотрим.

— Как и когда вы предполагаете начать?

— У нас есть еще время. Равалло выступает в последний раз сегодня в десять пятнадцать. Его номер занимает примерно около двадцати минут, но девушка из кинотеатра говорит, что на последнем сеансе его выступление тянется чуть дольше. После этого он уходит переодеваться. Таким образом, его выхода из кинотеатра следует ожидать около десяти сорока пяти. В это время будет уже темно. Мы отправимся туда в десять тридцать и подберем место для встречи с ним.

— Все ясно. К такому плану мне нечего добавить, разве только то, что теперь я буду с огромным нетерпением ждать его практического осуществления. Это будет захватывающее зрелище.

Он закурил новую сигарету и сказал:

— Расскажите мне, пожалуйста, немного о Джанине. Вы, вероятно, слышали, что я вообще большой любитель женщин, и мне хотелось бы более подробно узнать о ней.

Я улыбнулся ему.

— Это мне действительно известно, Гелвада. А что касается Джанины, то она чудесна. Она обладает всем, что требуется женщине высшего сорта. Голос, волосы, фигура — все у нее прелестно. Движения ее грациозны, и наблюдать за ее походкой — доставляет чистое эстетическое наслаждение. Джанина — штучный экземпляр, такие женщины встречаются редко и не каждому…

— Понимаю.

После минутной паузы Гелвада сказал:

— Чувствую, что мне не терпится. Как бы парень пораньше не ушел оттуда.

— Не уйдет. И маячить там без дела нам не следует. Не забывайте про голубые глаза.

Он посмотрел на меня сбоку, вздохнул и сказал:

— Вот мое проклятое невезение: где-то здесь находится голубоглазая красотка, но мой босс прибывает сюда раньше меня. Не очень хорошо. Правда, в противном случае ее уже не было бы в живых, что многих могло бы разочаровать… — Он задумался и продолжал:

— В Лиссабоне была женщина исключительной красоты. Отличная баба, скажу я вам. Тогда я работал с Кейном, и случилось так, что мне необходимо было вступить в контакт с ней, чтобы добыть некоторую информацию. Ее имя было Мирандель.

Он вновь тяжело вздохнул и продолжал:

— Я не мог ждать от нее прямой и откровенной информации ввиду того, что еще за год перед этим разошелся с нею при весьма неблагоприятных обстоятельствах.

Я взглянул на часы. Было десять двадцать. Гелвада продолжал:

— Я обнаружил, что моя нежная Мирандель не была верна мне, что она связалась с одним проклятым португальцем только потому, что у того были лишние деньги, и он покупал ей разные красивые камешки. Я покинул ее, но на прощание прихватил с собой ее бриллиантовое колье и такой же браслет. Красотка обнаружила это уже после того, как я ушел. Теперь вы понимаете, мистер Келлс, как мне было трудно, возобновлять с ней дружбу…

— Думаю, что это было почти невозможно, — заметил я. — И что дальше?

— Она была связана с испанским агентом по имени Рокка, который работал на немцев в Лиссабоне. Кейн поручил мне выйти на него через Мирандель, и однажды ранним утром я отправился к ней на виллу. Она была дома и выглядела превосходно. Прежде всего прелестница запустила в меня китайской вазой, и вы можете и сейчас видеть шрам на моем лице. Затем она предприняла попытку убить меня восточной саблей. Однако…

— Прервемся на этом, Гелвада, — время.

— Я готов.