I

В коридоре у Куэйла часы пробили полночь. Куэйл услышал их бой сквозь открытую дверь спальни. Он лежал, растянувшись на кровати. На нем был шелковый халат в белый горошек, надетый поверх ярко-алой пижамы. Не мигая, он смотрел в потолок, как будто мог разглядеть на нем какие-то изображения. Рядом с ним на кровати валялись вдвое сложенные листки желтой бумаги, шифрованное донесение, которое досталось миссис Ферри ценой немалых усилий.

Куэйл читал и перечитывал его десятый раз. Теперь он старался представить все происходящее, подчиняясь плану, им же выработанному. Пошел дождь, Куэйл услышал стук его капель в стекло. Его не раздражал этот звук. Он его почти не замечал, так как его мысли были заняты Фоуденом.

Он сосредоточился на претензиях Фоудена, стараясь влезть в его шкуру, разгадать склад ума человека, годами бороздившего море у марокканского побережья, встречавшего странных типов и занимавшегося бог знает чем, вовсе не подходящим для младшего офицера на судне. Куэйл решил наконец, что достаточно отчетливо представляет себе картину в целом.

Согласно рапорту миссис Ферри, у Фоудена было одно хорошее качество — его патриотизм. Прежде всего, как утверждала миссис Ферри, Фоуден вовсе не собирался передавать сведения, которыми владел, ни консульской службе в Касабланке, ни агенту консульства в Марракеше. Их он хотел предоставить безвозмездно. Фоуден сказал миссис Ферри, что этот факт был зафиксирован на бумаге и, в случае чего, будет подтвержден.

Куэйл знал, что это правда. Он знал, что с 1936 по 1938 год были четыре попытки. Фоуден собирался снабдить британские власти сведениями, которыми он располагал. Сведения эти имели отношение к деятельности немецкой контрразведки, действовавшей на марокканском берегу. Фоудену никто не поверил, и это, кажется, было, ему очень неприятно. Его претензии, таким образом, были вполне обоснованными. Теперь же он располагал дополнительной информацией, еще более значительной, но на этот раз уже требовал денег, и немалых. Куэйл осознал, что образ, складывавшийся в его воображении, становится весьма противоречивым. Он ясно представлял себе миссис Ферри с сигаретой в уголке рта и неизменной бутылкой виски на краю стола, заваленного бумагами, составляющую оригинал донесения своим безукоризненным почерком. Куэйл сардонически улыбнулся и спросил себя: неужели она до сих пор так безобразно красится? На несколько секунд его мысль сосредоточилась на основных чертах миссис Анжелики Ферри. Потом он прочел: «Фоуден сообщает, что уже долгое время немцы ведут в Марокко подготовительные работы. Он утверждает, что они полностью отдают себе отчет в том, что французский север Африки всегда будет сомнительным пунктом в их планах, даже если победа над Францией и окажется легкой благодаря пятой колонне, в чем более чем уверено высшее командование Германии. По словам Фоудена, немцы думают, что именно в марокканской армии и сосредоточены лучшие образцы французского офицерского состава. Он считает, что если поход немцев на Францию и будет победоносным, им все равно не избежать трудностей. События как будто подтверждают его правоту. Каждый прибрежный город так и кишит немецкими агентами, а также здесь, начиная с 1932 года, действует превосходно организованная секретная служба.

Она сообщала также, что Фоуден около двух лет назад повздорил с владельцем пакетботов «Кристалл» и «Вечерняя звезда». Ссора разгорелась, по его словам, из-за денег. Я так не считаю (сообщает миссис Ферри), так как Эстальца, владелец этих судов, год спустя был убит в ночном заведении в Касабланке. Причиной ссоры были не деньги, а женщина, и я подозреваю, что удар был нанесен именно Фоуденом. Я не утверждаю, что он собственноручно убил Эстальцу, но, как вы знаете, при помощи денег не так уж и трудно от кого-нибудь избавиться.

Фоуден заявил, что в результате его ссоры с Эстальцей и последовавшей за ней смерти судовладельца на его след напали немцы. Он полагает, что Эстальца находился у них на службе и тайно провозил на своих судах их агентов. Фоуден добавляет, что Эстальца был в курсе его визитов к британским представителям и попыток ввести их в курс истинных событий. Возможно, это действительно так. Немцы долгое время причиняли нам массу неприятностей. Они вцепились в эту страну мертвой хваткой. Им было известно все, они использовали агентов разных национальностей, и много воды утечет, пока удастся освободить страну от их влияния.

— В действительности, — продолжает миссис Ферри, — я полагаю, что сейчас, как никогда, в стране сложились наихудшие условия, так как люди Виши — можете мне поверить, их тут предостаточно, — ныне работают не столько на немцев, сколько на самих себя. Они отлично знают, что не выпутаются из данной ситуации невредимыми и где-то для них уже готовят славную виселицу.

В этой стране немало мест, где сторонник де Голля имеет так же мало шансов уцелеть, как улитка в щучьей пасти.

Вы видите, таким образом, что тактика Фоудена вполне ясна и понятна. Он заявляет, что вследствие этих дел немцы схватили его. Это произошло десять месяцев назад. Ему вменили в вину какое-то пустяковое нарушение и направили в один из внутренних правительственных лагерей. Он утверждает, что шайка местных головорезов на жаловании у немцев и вишистов и использует сборный пункт как концлагерь; большинство несчастных оттуда никогда не выйдет.

Этот Фоуден решительный малый. Он заявляет, что сведения, которыми он обладает, произведут эффект динамитного взрыва, когда станут достоянием общественности. Как ни странно, но это может оказаться правдой. Нам известно об этой сложной сети и о выполняемых ею заданиях в самых широких масштабах. Нет средств, чтобы приостановить их деятельность. А в период, о котором сообщает Фоуден, это сделать было еще труднее. Так что вполне возможно, что у него и вправду есть кое-какие ценные сведения. Неприятно то, что он соглашается лишь продать их, и за огромные деньги. Он говорит, что английские власти дважды его преследовали, что именно им он обязан десятью месяцами заключения и нищенским существованием. Больше он не даст себя облапошить. Он требует деньги вперед, а говорить будет после.

В числе прочего, он заявляет…

Куэйл продолжал читать. Его завораживали слова, напечатанные черным шрифтом на тонкой бумаге. Для него они были полны скрытого смысла. Эти тонкие, как луковая шелуха, листочки означали скорый поворот множества событий, одни из которых будут заурядными и обыденными, другие неприятными, а третьи — поистине трагическими. Он задумался.

Затем Куэйл закончил чтение рапорта, поднес бумажки-шелуху к огню и сжег их. Поднялся, прошел через кухню в смежное помещение. У него в кабинете молодая женщина приятной наружности, со светлыми завитыми волосами, одетая в отлично сшитый и обтягивающий ее фигуру костюм, старательно печатала на машинке.

— Где сейчас Грили? — спросил Куэйл.

Она прервала работу, подумала секунду и переспросила:

— Грили? Он сейчас ничем не занят. Он у себя в Суанси.

— Ясно… — отозвался Куэйл. — И с какого времени он там?

— Да уже три недели, — ответила она без колебаний.

— Долгий же у него получился отпуск, — сказал Куэйл. — Вызовите его. Передайте ему, пусть встретится со мной завтра вечером, как обычно.

— Разумеется, мистер Куэйл.

Затем Куэйл вернулся в свою спальню и растянулся на кровати. Он прикрыл глаза, но его рассудок наполовину бодрствовал, как всегда, в ожидании телефонного звонка.

II

Грили, сидя за деревянным столом, пил уже вторую чашку чая, поглядывая на водителей грузовиков, наскоро поглощавших свой ужин перед отъездом. Что за собачья работа — крутить баранку в военное время, подумалось ему.

А вообще-то они славные ребята. Наверное, не так уж плохо вести грузовик при лунном свете, но в такую темную ночь, вроде нынешней, надо все время быть начеку. Паршивая работенка. Ему бы она не понравилась. Он закурил сигарету и тихонько усмехнулся, представив, что сказал бы любой из этих шоферов, если бы ему предложили взяться за собственное ремесло. Грили философски подумал, что это только чужая работа производит отталкивающее впечатление. Лично он вряд ли возражал бы против любой работы, ему действительно было все равно, чем заниматься. Ему лишь было непонятно, в какую такую новую авантюру он вляпался очертя голову. Он затянулся сигаретным дымом и подумал о своем кокетливом домике в Суанси, о своей жене, которая считала его уполномоченным от заводов, работающих на оборону. Что ж, тем лучше. Чего не знаешь, о том не грустишь, а у бедняжки и без того достаточно забот.

Ветер печально подвывал над крышами низких строений. Грили не понимал, за каким чертом Куэйлу понадобилось назначать встречу в такой затерянной дыре, в стольких километрах от жилья. Затем он подумал, что Куэйл все же превосходно соображает, что делает. Как и большинство людей, нанятых службой Куэйла, Грили знал ровно столько, сколько нужно для выполнения работы, и не более! Без сомнения Куэйл прекрасно знал свою работу! Грили припомнил парочку эпизодов, в которых ему приходилось участвовать за последние полтора года. Временами из-за неточностей еле-еле удавалось избежать провала, но все утряслось благодаря организаторскому таланту и исключительному чутью Куэйла, загодя предчувствовавшего опасность.

Странный субъект этот Куэйл. Решительность и осторожность вместе. Он зорко наблюдал за своим окружением и делал все возможное для своих подручных. Грили был убежден, что он искренне страдал, если порой терял кого-нибудь из них.

«А ведь это не жизнь», — подумал Грили. Ему самому не очень-то хотелось браться за работу Куэйла. Он предпочитал оставаться самим собой. Ему было непонятно, почему Куэйл занимался своим ремеслом. Неужели оно ему нравилось? Есть ведь люди, которые имеют почти нервную потребность в напряжении, создаваемом опасными ситуациями, совсем как тот тип, что колошматил себя молотком по макушке, просто потому, что ему становилось так хорошо после этой процедуры.

Увидев входящего Куэйла, Грили загасил сигарету. Куэйл подошел к стойке, на нем был старый плащ кирпичного цвета, весь в пятнах, и фланелевые брюки, а также старые башмаки и низко надвинутая засаленная шляпа. Не столько одежда, сколько выражение лица придавало ему вид бывалого бродяги. У Куэйла был незаурядный талант становиться похожим именно на того, кого он собирался изображать.

Он заказал чашку чая и сандвич с сыром. Грили он заметил и, повернувшись, воскликнул с напускным удивлением:

— Привет, Хорейс, как поживаешь?

— Привет, — ответил Грили. — Вот уж не ожидал тебя увидеть здесь!

Куэйл подошел к столику Грили и спросил, усаживаясь:

— Как там твоя хозяйка?

— Спасибо, неплохо.

Зал почти опустел, Куэйл сказал:

— Вот в чем дело. Один человек, его зовут Фоуден, со дня на день прибудет из Марокко. Завтра тебе скажут, куда причалит его пароход. Сегодня возвращайся к себе домой, завтра тебе позвонят после полудня, и ты отправишься в порт.

— Понял, — сказал Грили.

— Когда Фоуден выйдет на берег, ты должен взять его тихо, чтобы ни один волосок с его головы не упал. Фоуден довольно долго болтался по Марокко. Он везет кое-какие сведения и хочет продать их за большие деньги. Они ему кажутся очень важными.

— Им всем так кажется, — заметил Грили.

— Я знаю, — продолжал Куэйл. — Но, по крайней мере, у него действительно есть что продать, и если это что-то представляет ценность, то мы это приобретем, так и быть. Нужно провернуть, однако, это дело как можно осторожнее. Сойдя на берег, он будто бы случайно повстречает тебя, и ты уж постарайся его не упустить. Ты все понял?

— Все, — кивнул Грили.

— Ты помнишь девчонку, которая однажды в Кингстау… не оказала тебе услугу? Красивая такая девчонка, блондинка?..

— Еще бы! — отозвался Грили. — Я ее хорошо помню. И впрямь красавица! Я часто вспоминал ее, спрашивал себя…

— Все это неважно, — перебил его Куэйл. — Ее зовут Зилла Стивенсон, Она будет работать с тобой. Смотри, как все раскручивается. Девчонка уже три недели находится в порту. Она в хороших отношениях с инспектором доков. Они частенько встречаются.

— Ах, опасные связи… — хохотнул Грили. — Но я должен буду рискнуть?.. — спросил он с оттенком горечи.

Куэйл продолжал:

— Нужно, чтобы Фоуден встретил тебя по прибытии, а Зилла Стивенсон должна выведать у инспектора точный час прибытия судна. Употреби несколько часов на то, чтобы освоиться и принять меры. И разыщи Зиллу Стивенсон. Постарайся узнать, в каком состоянии дела. Она сообщит тебе о часе прибытия Фоудена. А там сам решай, что тебе делать.

— Понял, — сказал Грили. — А кому его передать?

— Смотря по обстоятельствам. Для начала — пусть себе говорит, а ты внимательно слушай. И если он тебе не покажется особенно опасным, расскажи ему какую-нибудь историю, например, про женщину, получившую полтысячи долларов или фунтов, неважно, за сведения, не стоившие и двух пенсов. Может быть, это ему вскружит голову! Если этот номер пройдет, и он начнет болтать, мы передадим его Зилле Стивенсон, пусть им займется. Надеюсь, тебе не надо напоминать об осторожности?

Грили спросил:

— Этот Фоуден — он что, мелкая сошка или что-нибудь покрупнее?

— В этом-то и дело! — ответил Куэйл с дружеской улыбкой. — Мы не знаем. Но хотим это узнать. Если Фоуден владеет именно теми сведениями, на которые мы рассчитываем, то он может оказаться очень полезным для нас, но только не в своем теперешнем положении!

Он вынул из кармана пачку «Плейера», взял одну сигарету и закурил.

— Вот ведь какая неприятность… Этот Фоуден, весь из себя респектабельный англичанин, уже пробовал всучить кое-какие сведения нашим службам в Марокко, но они остались к нему начисто глухи. Это ему не понравилось, и он решил продать сведения как можно дороже.

— Я понял, — сказал Грили. — Он хочет крупненькую сумму. Это уже шантаж в чистом виде! Вот паршивец!

Куэйл пожал плечами:

— Он моряк. Он плавал младшим офицером на марокканском каботажнике. Этих морских волков ничем не проймешь, ты же сам знаешь. Но я думаю, что вы друг друга поймете. Вы говорите на одном языке, — добавил он с улыбкой.

— Ладно, — ответил Грили. — Я буду говорить на том же языке. Не беспокойся. Это все?

— Все, — сказал Куэйл. — Когда ты будешь у себя?

— Позвони мне завтра после полудня. К этому времени я уже буду дома.

— Моя секретарша позвонит тебе завтра между часом и тремя и передаст тебе все необходимые справки. Тебе надо быть в порту завтра вечером, так что пошевеливайся!

— А кого мне придется изображать на этот раз?

Куэйл вынул из кармана толстый пакет и подтолкнул его Грили.

— Все там, внутри. Ты — рабочий на оружейном заводе, которого вызвали для срочной работы на главную верфь. Пропуск на твое имя и все остальное найдешь в пакете.

— А помощник у меня будет? — спросил Грили.

— Да. Но рассчитывать на него сможешь только, если что-то не пойдет. Если почувствуешь, что упустил Фоудена из виду — разыщешь одного человека в городе. Его имя и адрес в пакете. Он содержит книжную лавку.

— Идет, — сказал Грили.

Куэйл поднялся. В дверь вошли два водителя. Один из них сказал:

— Вот паршивая ночь! Дождь так и лупит!

— Ну что ж, спокойной ночи, Хорейс! Привет твоей хозяйке!

— Всего хорошего старик! Еще увидимся! — Куэйл покинул зал.

III

Этот трактир находился в конце одной из длинных узких улочек, тянущихся до самых доков. Его интерьер не отличался оригинальностью. Грили нашел, что это место как раз в его духе. Бар устроили, пробив перегородку и соединив две комнаты дома, превращенного в трактир. Стойка бара, вытянутая в форме полумесяца, пол, присыпанный опилками, несколько корабельных бочонков у стены напротив стойки, якорь и другие морские атрибуты придавали заведению вид пристанища мореходов из добрых старых времен.

Здесь устоялся кислый запах пива и табачного дыма, оттого что потолок был низкий, а окна открывались редко.

Грили спокойно сидел в конце стойки бара, наблюдая за официанткой, любуясь виртуозной ловкостью, с которой ее пальцы подхватывали бутылки и стаканы, вынимали из ящиков пивные банки и вообще исполняли команды натренированного мозга.

Она с приятной улыбкой перебрасывалась шутками с посетителями, большую часть которых составляли матросы. «Крепкие ребята», — подумал Грили, невольно любуясь ими. На мгновение ему захотелось дать понять им, что и его работа не сахар, подчас она бывает не менее тяжкой и опасной.

На нем была куртка и синие брюки. Костюм дополнялся светло-коричневым свитером, высокий ворот которого подчеркивай худобу его лица. Клетчатое кепи слегка наезжало на один глаз. Он походил на того, на кого и хотел: плутоватого кокни, одного из многих квалифицированных рабочих с оборонного завода, кочующих по стране с предприятия на предприятие.

Согласно лежавшему в кармане удостоверению личности, выданному Министерством национальной обороны, его звали Хорейс Стивенсон. Он уроженец Боу, Западной части Лондона, временно занят на одном из заводов Мак-Каллоха.

Он заказал себе кружку пива и принялся размышлять об инструкциях, полученных лишь сегодня утром вместе с историей Фоудена в кратком изложении. Он попытался представить себе этого субъекта и, в свете известных фактов, образ его мыслей.

Грили, чье воспитание не отличалось изысканностью, не умел думать. Он был способен только рассуждать, сопоставляя факты. Он знал, что Куэйл никогда не поручил бы ему подобного задания, если бы сомневался в нем. А задание — Грили отдавал себе отчет — было не простым.

Грили участвовал в нескольких наиболее опасных и дерзких операциях Куэйла, требовавших неукоснительного соблюдения военных правил и дисциплины. В ходе этих операций одни справились с заданием, другие — нет. В одних случаях все шло гладко. В других — никто не мог оказать помощь. Неудачников избегали или просто избавлялись от них.

В этом и заключалось наихудшее. Значит, следовало показывать готовность преодолеть все и быть всем довольным. Грили при этом тихо ухмыльнулся. Половина человечества понятия не имела о занятиях и образе жизни другой половины, и в Англии три четверти населения и не подозревали о крайних мерах, которые предпринимали немцы, чтобы выиграть войну, и тем более о мерах Куэйла и его шефов, призванных не дать свершиться этой катастрофе.

Есть, конечно, люди, которые всерьез полагают, что войны ведутся и выигрываются на полях сражений, на море и в воздухе. Это верно, но война также ведется повсюду весьма необычными людьми. Они не носят мундиров, их не награждают медалями, но они сражаются в самых неподходящих для этого местах, готовые получить все или ничего!

Да, но, в конце концов, никто из них не был обязан этим заниматься, подумал Грили. Он частенько задавался вопросом, каким образом Куэйлу удавалось вербовать некоторых из своих агентов, в том числе и принадлежавших к верхушке общества, как, например, Феллс или Зилла Стивенсон.

Вполне возможно, что парень вроде Феллса мог занимать в армии достаточно высокий пост. Было в его поведении что-то от офицера высшего командного состава. Тем не менее, это была интересная пара, особенно для тех, кто любит приключения и не делает промахов. А в случае промаха — тем хуже для них. И разглашение тайны не послужит ничему, все равно никто не поверит. Каждый сам за себя.

Грили вспомнил об одном таком случае. Он знал человека, отправленного в тюрьму за поступок, на первый взгляд показавшийся суду непростительным. Но Грили знал, что тот же судья, будь ему известно об истинной подоплеке дела, потребовал бы награждения подсудимого. Он был в зале суда во время вынесения приговора Сервену. Все время, пока тянулся процесс, он следил, не дрогнет ли Сервен, признав все, лишь бы выкарабкаться. Сидя на забитой публикой галерее, он непрестанно следил за Куэйлом, выхватив его взглядом из бесконечных рядов лиц. Куэйл производил впечатление процветающего бизнесмена. Он сидел с краю трибуны для публики, еле заметно улыбаясь. Когда Сервену был вынесен приговор, он заметил, что улыбка на лице Куэйла угасла. Грили подумал: «Да, старик, славно же ты потрудился! Три с половиной года тюрьмы за то, что сумел себя показать этаким английским суперменом!» — и сплюнул с отвращением, выходя из зала суда.

Был ли он циником? Скорее, под этой оболочкой он прятал искренность, романтичность и любовь к приключениям, так свойственную мальчишкам. Его еще нельзя было назвать вполне сложившимся, солидным, взрослым человеком, но он с блеском выполнял задания, достойные настоящего мужчины, привнося идеи и дух мятежной юности. Его цинизм был всего-навсего кольчугой, защищавшей его и от собственных сомнений, кольчугой, которую он мог бы по желанию надевать и снимать.

Дверь в конце бара отворилась, и вошла женщина. Грили тихо присвистнул. Это была она, девушка из Кингстауна. Господи! До чего же она была хороша!

Грили поднес кружку с пивом к губам и выпил, не отрывая взгляда от Зиллы Стивенсон. Со времени кингстаунского дела прошло полтора года. Она ухитрилась стать еще красивее, вот чертовка! Он употребил это слово, так как затруднялся произнести, что она была блистательна. Но именно это определение подходило ей больше всего!

Она больше не была блондинкой, ее волосы отливали бронзовым оттенком, как на картинах Тициана, и Грили понял, что это их природный оттенок. Очевидно, для кингстаунского дела она специально выкрасилась перекисью водорода.

«Какое мне дело до цвета ее волос? — подумал Грили. — Но девчонка-то с изюминкой!» Он подумал, что еще ни разу в жизни не встречал такой женщины, как Зилла. Ее лицо и фигура были само совершенство, а довольно красивое, хоть и недорогое платье подчеркивало изящество каждого ее движения. Она подошла к стойке и заказала аперитив «Дюбоннэ» на можжевельнике, не замечая впившихся в нее взглядов мужчин, находившихся в баре.

Она направилась со своим напитком к столику в глубине зала. Присев за стол, обежала взглядом всех присутствующих и остановилась на Грили. Он отвел взгляд, чувствуя, что она присматривается к нему. Потом поставил кружку на стойку, порылся в кармане, достал помятую сигарету и закурил. Как бы случайно оглянулся, мельком посмотрел на нее и заказал еще кружку.

Он курил сигарету, вдыхая дым, и думал, какого лешего этот негодяй Куэйл втянул в это поганое дело такую девушку, как Зилла Стивенсон, заставил ее прийти в этот гнусный уголок искать свидания с инспектором доков. И все лишь для того, чтобы разузнать день и час прихода какого-то корабля и высадки неизвестного человека! Тысяча чертей! Да разве можно для такой работы использовать подобную девушку! К примеру, возьмем девицу, оказывавшую помощь в Суррейском деле. Да, она вполне могла справиться, как и любая другая. Но в этой малышке Стивенсон чувствовалась порода. И незачем было пользоваться услугами такой красавицы в этом грязном деле, ибо, откровенно говоря, все могло закончиться очень и очень плохо. Ей нужно раздобыть кое-какие сведения, а для этого придется перепробовать очень многое! Интересно, как он хоть выглядит, этот инспектор доков?.. Внезапно Грили задал себе другой вопрос: а почему меня это тревожит? Что мне за дело до этой женщины, в конце-то концов? Она начнет это дело с раскруткой Фоудена, а раздобыв необходимую информацию и передав ее Грили, тут же исчезнет… А исчезнет ли? У Куэйла на нее могут быть и другие планы. Одни неприятности с этим Куэйлом! Никогда не знаешь толком, чем он занимается! Ему ведь никто не задает вопросов. Грили хохотнул. Его рассмешила сама мысль о том, что кто-нибудь мог бы задавать Куэйлу вопросы. Его агенты для него лишь средство для достижения цели, а каковы эти цели — знает лишь он.

Грили решил, что это не так уж плохо. Иначе его служащие обоих полов, обладающие более чувствительными нервами, спали бы по ночам гораздо менее спокойным сном.

Он принялся думать о своей жене, к которой был очень привязан. Женившись на ней незадолго до войны, Грили надеялся, что их союз будет долгим и прочным. Он поморщился.

Война, как известно, полностью перевернула жизнь. Он вспомнил разлуку с ней и тоску, которую он ощутил в полной мере в армии. Когда он вернулся с продырявленным легким, ему показалось, что он повидал на своем веку гораздо больше, чем она. Потом ему довелось встретиться с Куэйлом и как нельзя лучше оправдать его ожидания. «Моя жена, — говорил себе Грили, — приятная спутница жизни, добрая, доверчивая, лишенная женского любопытства и безоговорочно верящая во все, что ей ни рассказать, а это очень неплохо, что ни говори». Во всяком случае, она получала его жалованье каждую неделю, вне зависимости от того, где находился Грили и какую работу выполнял. Миссис Грили регулярно приходили деньги в конверте с самым настоящим штемпелем того города, откуда должен был прийти перевод.

Куэйл являл собою образец делового человека. У него все было разложено по полочкам, и в нужный момент он был готов сделать все для своих людей.

Его агенты брались за любые дела. Им давали задания, и они их беспрекословно выполняли, не задавая лишних вопросов. Это была хорошая система, так как в случае провала неосведомленные агенты не могли много выболтать.

Грили догадался, почему у Куэйла было задействовано много людей там, где, казалось бы, вполне хватило бы двух-трех. Чем больше людей участвовало в деле, тем меньше знал каждый из них. Они выполняли свою часть задания и исчезали из поля зрения. Впрочем, некоторым посчастливилось знать несколько больше, чем прочим. Грили понимал, что был осведомлен более других. Куэйл доверял ему, так как он не раз выходил с честью из испытаний, избегал ловушек и был равнодушен к собственным неудачам. Но даже Грили знал не так уж много. Он подумал о тех, с кем ему довелось работать последний год. Их было не меньше шестидесяти, и вряд ли он увидится с кем-нибудь из них. Время от времени кто-то из них, как по волшебству, вновь возникал на горизонте. Как, например, Зилла Стивенсон. Но это были исключения из общего правила.

Он заказал еще одну кружку пива, залпом проглотил ее и все продолжал думать, каким образом эту девчонку Стивенсон угораздило вляпаться в это дело.

IV

Грили вышел из маленького домика на улицу, застроенную сплошь похожими домишками, и зашагал по направлению к докам. Через десять минут он вышел на Марш-стрит и двинулся вниз по улице. Нечетные номера находились слева. Было так темно, что ему приходилось подниматься по почерневшим ступеням крылечек, чтобы разглядеть номер дома. Наконец, он добрался до 17-го номера и позвонил в дверь. Ему открыла рослая женщина. Она спросила, поглядев на него внимательно, но приветливо:

— Вы кого-нибудь хотите видеть? — Грили весело ответил:

— Добрый вечер, мамаша! Я Хорейс Стивенсон, — и широко улыбнулся. — Я полагаю, здесь живет моя сестра.

Широкое лицо женщины расцвело в улыбке:

— Ах, так вы ее брат? Ишь ты, а с первого взгляда и не подумаешь… Ну, входите!

— Вот и вы тоже! — воскликнул он. — Все вечно подшучивают над нами, ведь моя сестра намного красивее меня, — балагурил Грили уже в коридоре. — Но если бы она повидала с мое, то стала бы хуже меня в сто раз!

— Нечего вам нервничать по этому породу, — сказала женщина. — Она предупредила, что вы сегодня зайдете, когда сможете. Но, пожалуй, поздновато, чтобы познакомиться с ее женихом, «Вот, оказывается, как она гнет свою линию! — подумал Грили. — Жених-это, вероятно, инспектор доков!»

— Совершенно верно, — сказал он вслух. — А что собой представляет этот человек?

— Он очень вежлив, — ответила женщина, — и очень нравится мне. Вы знаете, у него очень прочное положение в доках.

— Да, я знаю, — отозвался Грили.

— Извините, — сказала хозяйка, — но у меня еще полно работы. Ее комната — направо на площадке второго этажа. Готова спорить, что она будет просто счастлива видеть вас. В такое время у молодой девушки не так-то много приятного в жизни, особенно в таком городе, как наш, такой мрак, что не видишь дальше собственного носа, — и она скрылась в коридоре.

Грили поднялся по лестнице и постучался в дверь.

— Войдите, — услышал он в ответ.

Он вошел и остался на пороге, прикрыв за собой дверь. Как обычно, из угла рта свисала сигарета, а клетчатая кепка съезжала на один глаз.

Он удивился, увидев, что комната достаточно просторна и хорошо обставлена. В углу у окна на кровати сидела Зилла, куря сигарету. Грили мысленно восхитился парой красивых ног и дивных щиколоток. «Так еще, чего доброго, можно влюбиться», — молнией мелькнула у него мысль. Он приподнял кепку и сказал веселым голосом, к которому совершенно не шла его циничная ухмылка:

— Как поживаете, сестренка?

— Неплохо, — отозвалась Зилла. — У нее оказался низкий, мягкий голос и культурный выговор. Грили понял, что сейчас она не играет роль, а остается сама собой.

— У нас не так уж много времени, — продолжала она. — Вот-вот должен прийти мой друг.

— Неужели? Кроме шуток? Бывают же такие везунчики! Скажите, а трудно вам выйти на этого типа из доков?

— Нет, вовсе не трудно. Особого искусства тут не потребовалось. Он собирается на мне жениться!

— Бедный идиот, — вырвалось у Грили. — Но он-то, по крайней мере, заговорил?

— Нет. Он не из болтливых. В общем, он со мной говорит… ну, обо мне. Видите ли, он мне доверяет!

— Я вижу, — сказал Грили. — Вы помните о нашей совместной работе? Это было в Кингстауне. Припоминаете?

— Могла бы вспомнить при желании, но я всегда считала, что лучше об этом позабыть… Вы, что, так не думаете?

— Да я всегда был готов забыть обо всем заранее! Не хочу вам льстить, но очень трудно не запомнить такое лицо, как у вас!

— Спасибо, — сказала Зилла с улыбкой.

— К тому же, — продолжал Грили, — это я должен вас благодарить. Если бы вы не пристрелили того мерзавца, который лез в окно, мне бы уж точно пришел конец! Я думаю, вы это понимаете?

— Да, — ответила она.

— А вы не трусливого десятка, — заметил Грили.

— И вы тоже, — сказала Зилла, немного помедлив. — Мне приходилось о вас многое слышать.

Грили рассмеялся:

— Уж не хотите ли вы сказать, что шеф мне расточает похвалы за глаза?

— Об этом я ничего не знаю. Но он о вас весьма высокого мнения, иначе не поручил бы этого задания именно вам.

— Об этом я уже думал, — ответил Грили. — Не знаю почему, но, сдается мне, задание действительно из важных.

— Да, я думаю, вы правы.

Грили смотрел на нее, в тайне любуясь этим таинственным созданием, блеском ее молодости и красоты. Да, Куэйл поступил разумно, доверив такое важное дело именно ей. Для нее было детской забавой выудить нужную информацию у инспектора доков. Разве что камень мог бы остаться равнодушным к такой пикантной девушке. Пикантной — вот, черт возьми, слово как раз для нее. Грили вздохнул. До чего же глупо устроена жизнь…

— Да, кстати, — сказал он. — Как продвигается дело?

— Продвигается, — ответила она. — Судно прибыло. Оно пришвартовалось сегодня в пять утра. Фоуден должен был пройти беседу с офицером береговой охраны, словом, соблюсти обычные формальности. Это у него отняло большую часть дня. Он поселился на Вэзли-стрит, 22. Разумеется, адрес ему рекомендовал мой приятель. Фоуден уплатил аванс за неделю вперед.

— Понятно, — сказал Грили. — Каким образом я смогу на него выйти?

— На Вэзли-стрит есть довольно приличная часто посещаемая пивная. Она называется «Охотничий рог». Вечером здесь абсолютно некуда пойти, разве что в паб, и я почти уверена, что Фоуден отправится именно туда.

— А кино здесь имеется? — спросил Грили.

— Судя по тому, что я узнала о Фоудене, он вряд ли пойдет в кино, — она улыбнулась, приоткрыв жемчужные зубы. — У него и так приключений предостаточно.

— Да, — сказал Грили, — скорее всего, я найду его в «Охотничьем роге».

— Я думаю, вы уже составили план действий?

— Да. Если он клюнет на удочку, — ответил Грили, — которую я заброшу, то непременно отправится в Лондон искать вас. Я постараюсь как можно тщательнее разыграть эту козырную карту. Думаю, что этот номер пройдет. Если он попадется на крючок, я вам немедленно подам знак, и вы умчитесь.

— Ясно. А чем будете заниматься вы?

— Как только я узнаю, что он в след за вами уехал в Лондон, я тоже смоюсь. Мой завод будто бы направляет меня в Лондон для работы как рабочего, разбирающегося в чертежах. Я уверен, что шеф понимает — мне нужно быть рядом с вами, когда вы в столице займетесь этим типом.

— Мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы где-то рядом, — ответила Зилла, улыбаясь, — может оказаться, что завлечь мистера Фоудена будет совсем не легким делом.

— Вот уж не удивлюсь, — буркнул Грили. — Куэйл, наверное, расставил ловушки на этого гуся… Но совершенно ясно, что поймать его будет непросто.

— Я думаю, что это будет намного труднее, чем вам представляется.

— Возможно, вы просто больше знаете об этом деле, чем я? — догадался Грили.

— Возможно! — ответила она, глядя на него своими большими синими глазами.

На лестничной площадке послышался звук шагов. Грили отшатнулся от стремительно открывшейся двери. В комнату вошел высокий человек в форменной фуражке с твердым козырьком и в темно-синем кителе. На его смуглом лице выделялась щетина суточной давности. «Да это же наш инспектор! — подумал Грили. — Дело-то усложняется!»

Вновь вошедший прикрыл за собой дверь. Он перевел взгляд мрачно сверкающих глаз с Зиллы Стивенсон на Грили. «Ишь ты, — подумал тот, — как грозно поглядывает! Настоящий моряк, жилистый парень, ревнивый и подозрительный». И вдруг ощутив в себе необъяснимый воинственный задор, он прислонился к стене, покуривая с наглым и дерзким видом.

— Это еще кто? — спросил посетитель у Зиллы. — Что за чертовщина тут творится?

— Что с тобой? — холодно ответила она, приглаживая волосы. — Мне не нравится, когда со мной так разговаривают.

— Тем хуже для тебя, если не нравится! Что это еще за шашни, черт подери! Не ожидала меня так рано, а? Я спрашиваю тебя…

Она прилегла на кровать и повернулась на спину. Грили нашел, что ее лицо выглядит просто прелестно на фоне подушки. Зилла лениво проговорила:

— Ты спрашиваешь себя, не завела ли я себе нового приятеля? Тайного любовника, да? Какого же ты мнения о девушке, на которой собираешься жениться? Если у тебя нет ко мне ни капли доверия, нечего и заговаривать о свадьбе.

Грили внутренне поморщился, подумав о том, что инспектор сейчас начнет действовать. Зилла, получив от него все, что ей было нужно, не хотела позволять ему слишком возомнить о себе. Она могла бы все уладить одним словом, сообщив, что Грили якобы ее брат. Но она оставляла свободу действий для Грили, чтобы увидеть, как он выйдет из положения. Ему как раз понравилась ее затея, как бы устанавливающая между ними некую заговорщическую связь, смутившую и забавлявшую обоих.

Он обратился к моряку весьма оскорбительным тоном:

— И после этого вы еще надеетесь на ней жениться? Почему бы вам не вести себя повежливей и не устраивать скандала на весь дом?

Инспектор, поглядев на Зиллу, пробормотал:

— Этого еще не хватало…

Она завела руки за голову и осталась в этой, на взгляд Грили, чрезвычайно соблазнительной позе. Он вызывающе бросил инспектору:

— Ну, так что вы собираетесь делать, луженая вы глотка?

Лицо инспектора приобрело цвет обожженного кирпича. Он резко повернулся к Грили и сказал:

— Я с тобой побеседую через минуту, — и, повернувшись к Зилле, продолжил: — я этому мерзавцу заткну пасть, пусть получит хороший урок. Ты, Зилла, ведь не считаешь меня настолько идиотом, чтобы я мог спокойно наблюдать, как все эти ублюдки волочатся за тобой! Начну с этой вот свиньи!

И стремительно бросился на Грили, потрясая огромными кулачищами. Грили даже не сделал попытки вынуть сигарету изо рта. Он сделал молниеносное движение, приняв удар на левую руку, и быстро нанес два мощных удара по предплечью и бицепсу правой руки инспектора стальным ребром своей ладони. Эти два удара, нанесенные с такой точностью, что и тренеру по джиу-джитсу не к чему было придраться, почти парализовали мускулистую руку его противника. Грили тут же левой послал удар в солнечное сплетение. Жених Зиллы, почти задохнувшись, рухнул на паркет. Теперь он не представлял никакой опасности.

Грили отцепил от губы окурок и швырнул его в очаг.

Зилла резко приподнялась и села на кровати, переводя взгляд со своего приятеля на Грили и обратно. Он заметил в ее взгляде удивленно-заинтересованное выражение. Она подошла к умывальнику, намочила губку и подошла к инспектору, который все еще вдыхал воздух с шумом, характерным для кузнечных мехов. Она опустилась возле него на колени и принялась протирать ему лоб мокрой губкой. Посмотрев снизу вверх на Грили, она улыбнулась и, подмигивая, наклонилась к инспектору, чья голова покоилась у нее на коленях:

— Вилли, дорогой! Как ты глуп! Ты изо всего умудряешься сделать неправильный вывод. Хорейс — мой брат. Как видишь, он очень похож на тебя — такой же скверный характер и быстрая реакция. Еще бы ему не разозлиться! Тебе нужно хорошо подумать, прежде чем говорить, дорогой мой Вилли!

Вилли поморщился, пристально глядя на Грили, все еще с трудом выталкивая слова:

— Черт бы вас всех побрал! Почему вы мне ничего не сказали?!

Грили добродушно улыбался:

— Вечная история с моей сестрицей и теми, кто за ней увивается. Они готовы подозревать всех! Да ладно! — он махнул рукой. — Вилли, я готов это понять. Если бы мне понравилась какая-нибудь женщина, я тоже был бы подозрительным. А все-таки немного найдется таких красивых девчонок, как она. Есть в ней что-то особенное, какая-то изюминка!

— В вас тоже есть что-то особенное, — проворчал Вилли. — Хотел бы я знать, где вы выучились приему, которым уложили меня. Это вам не игрушки!

— Да неужели? — засмеялся Грили. — Наверно, вы правы. Это прием джиу-джитсу, японская штучка. У вас удар тоже дай бог! Я думаю, если бы вы добрались до меня, то просто размазали по стенке.

— А сейчас вы должны пожать друг другу руки и стать друзьями, — примирительно сказала Зилла. — Ведь, в конце концов, вы вот-вот породнитесь!

— Вот именно, — сказал Грили. — К тому же после драки никогда не поздно подружиться. Я зайду к вам завтра на работу. Выпьем вместе и поговорим о Зилле. — Он смерил инспектора суровым взглядом: — Я всегда интересуюсь субъектами, ухаживающими за моей сестрой. Может, в один прекрасный день кто-нибудь из них и преуспеет в этом деле.

— Так я, оказывается, не первый? — грустно заметил Вилли.

— Не смешите меня, — ответил Грили, открывая дверь. — До вас мне довелось познакомиться с семерыми. Но ни у одного из них номер не прошел. Моя сестра — совершенно особая девушка. Впрочем, вы это, вероятно, и сами заметили. Возможно, потому вы так отчаянно и ревнуете. Спокойной ночи, Зилла!

Он спустился по лестнице, открыл входную дверь и удалился в ночную темень, насвистывая песенку из старого фильма.