I

Дул резкий восточный ветер. Фоуден, не успевший привыкнуть к английскому климату, вздрогнул и поднял воротник недавно купленного пальто. Он шел по Пэлл-Мэлл уверенным шагом. Шляпа, как обычно, сидела на его голове слегка набекрень. Не одна из женщин, попадавшихся навстречу, оценивающе поглядывала на его удлиненное лицо с веселым и приятным выражением.

Он вошел в монументальные двери одного из зданий в Сити. Служащий в форме, сидевший за столом у входа, вопросительно посмотрел на него.

— Меня зовут Фоуден, — представился он. — Мне назначена встреча с мистером Куэйлом.

Служащий заглянул в блокнот у себя на столе.

— Ах, да, сэр. Будьте любезны заполнить этот пропуск. Он вам понадобится при выходе.

Фоуден сделал то, о чем его просили. Клерк позвонил, и вошел посыльный. Фоуден пошел за ним к лифту. Они поднялись на третий этаж, потом прошли по коридору. Посыльный постучал в дверь, затем открыл ее перед ним:

— Мистер Куэйл ждет вас.

Фоуден вошел в большую, роскошно обставленную комнату. Куэйл поднялся навстречу и с улыбкой протянул ему руку. Он сразу показался Фоудену умным, доброжелательным и широко мыслящим человеком, сумевшим создать себе репутацию в области работы с людьми, требующей большого такта и незаурядного знания человеческой натуры. Они пожали друг другу руки.

«Все идет хорошо, — подумал Фоуден. — Надо полагать, с ним у меня не будет больших трудностей. Он старается быть любезным. Если все пойдет по его плану — тем лучше. Если нет, то из-под маски природного добряка проглянет твердый и неуступчивый характер».

— Снимите пальто, мистер Фоуден, садитесь поближе к огню, — радушно предложил Куэйл. — Сегодня холодно, и я думаю, что вы страдаете в нашем суровом английском климате.

— Верно, я к нему не привык. И он мне не нравится. Предпочитаю жару.

— Вы, вероятно, хотите сказать, что предпочитаете Марокко?

— Вот именно, — сардонически улыбнулся Фоуден. — Люблю Марокко. Эта страна, — продолжал он, ткнув пальцем в окно, — просто грязная дыра, а во время войны — тем более. Если застряну здесь надолго, то просто помру с тоски!

Куэйл положил на стол пачку сигарет. Фоуден взял одну. Куэйл щелкнул зажигалкой и сказал:

— Откровенно говоря, мистер Фоуден, вы мне тоже не кажетесь человеком, жаждущим годами жить в Англии, особенно во время войны. Вот мы, англичане, словно флюгера: меняем точку зрения с направлением ветра. И склонны иногда к некоторой неповоротливости в рассуждениях.

— Кажется, вы несколько забегаете вперед, — язвительно заметил Фоуден.

Куэйл сел в глубокое кресло, стоявшее за письменным столом, и сказал очень доброжелательным, почти шутливым тоном:

— Очень благородно с вашей стороны вовремя сказать об этом. Я, право, не решился бы травмировать вас напоминанием о рыцарском поведении наших служб в Марокко по отношению к вам.

— Значит, вы в курсе дела, — констатировал Фоуден.

— Да, — ответил Куэйл. — Мне рассказал о нем Хорейс Стивенсон. Он малый неглупый и расторопный, типичный кокни, наделенный проницательностью, характерной для людей его типа. Благодарю небо, что у него хватило здравого смысла помешать вам всполошить полицию и обнародовать прискорбный факт самоубийства его сестры. Мне хочется, чтобы вы знали мое мнение: наши агенты в Марокко действовали глупо!

— Вы, наверное, правы, но это старая история. А я всегда считал, что, чем скорее забудешь о прошлом, тем лучше.

— Возможно, — сказал Куэйл. — Но это ничего не меняет в том, что вам был причинен ущерб.

Он встал, придвинул свое кресло поближе к камину и уселся напротив Фоудена.

— Хочу поделиться с вами моими истинными взглядами, мистер Фоуден, для того, чтобы мы поняли друг друга как можно лучше. Я думаю, что наши службы в Марокко поступили с вами не особенно честно. В конце концов, персонал консульства или посольства должен был проявить побольше сообразительности. Вы поступили как настоящий патриот, пытаясь вручить им сведения, как мы теперь знаем, первостепенной важности. Они вас не приняли всерьез. Я полагаю, вам даже могли нагрубить.

Фоуден неопределенно пожал плечами.

— Ну что ж! — продолжал Куэйл. — Мне бы хотелось, чтобы вы отдавали себе отчет в том, насколько мне интересно узнать все, что вы пожелаете сообщить, и что я нисколько не склонен причинять вам какие-либо неприятности. Вы понимаете?

— Я все прекрасно понимаю, — отозвался Фоуден, — и это снимает тяжелый груз с моей совести при мысли о том, что я внял совету Стивенсона и не сообщил полиции о самоубийстве этой несчастной девушки. Это печальное происшествие сильно меня взбудоражило.

— Разумеется, — сказал Куэйл. — Но я не хочу, чтобы вы чрезмерно волновались из-за этого. Между нами, меня не так уж удивила ее смерть.

— Вот как… В самом деле? — спросил, нахмурившись, Фоуден.

— Видите ли, — ответил Куэйл. — Мисс Стивенсон случалось изредка выполнять мои поручения, всего один или два раза. Это сверх ее обычной работы в качестве моего секретаря. Эти поручения она воспринимала с большим интересом, даже с воодушевлением. Вот она и вообразила себя агентом невесть какой сверхсекретной службы, — при этих словах Куэйл грустно улыбнулся. — В действительности я подозреваю, что у нее оказался чересчур длинный язык, а в этой стране могло найтись немало таких людей, которые сказали бы себе: «Надо от нее избавиться!» К счастью, ее брат Хорейс вовремя сообразил разузнать мое местонахождение и сообщить все мне, вместо того, чтобы поднимать на ноги полицию и устраивать шум вокруг этого дела.

— Действительно, счастье! — согласился Фоуден. — Ведь большинство людей так бы и поступило на его месте.

— Я знаю, — сказал Куэйл. — Но есть кое-что, чего мы должны избегать любыми способами. Мы не должны привлекать к себе излишнего внимания. Выбросьте из головы дело Зиллы Стивенсон. Официально дела обстоят так: Зилла получила месячный отпуск и уехала в Шотландию. Там она заболела и умерла. Что касается лично вас, то можете не волноваться. Поговорим о более интересных вещах.

— Я к вашим услугам, мистер Куэйл.

Куэйл подошел к камину и встал спиной к огню, пристально глядя на Фоудена. Потом отошел к стене напротив своего стола, потянул за шнур и включил лампу с отражателем. Фоуден заметил, что он развернул крупномасштабную карту Марокко, упавшую, как театральный занавес. В ярком свете лампы были прекрасно видны мельчайшие подробности. Куэйл снова заговорил:

— Стивенсон сообщил мне, что его сестра полагала, будто вы обладаете очень ценной информацией для передачи нам; он добавил, что вы остались недовольны приемом, оказанным вам британскими властями в свое время, и что вы хотели бы получить некоторую сумму денег, и немалую, судя по всему. Деньги у нас имеются, но нам вначале хотелось бы удостовериться, что у вас действительно та информация, в которой мы нуждаемся.

— Все это правильно, мистер Куэйл, но вы уже слышали предисловие: без денег от меня ничего не добьетесь. Вот что я намереваюсь сделать: расскажу вначале ровно столько, чтобы вы поняли, что я действительно знаю то, о чем говорю. После этого мы условимся о цене моей информации. И тогда, если вы согласитесь, я расскажу вам все, что знаю. Одобряете?

— Вполне, — ответил Куэйл. — Начинайте!

— Я работал некоторое время в судовладельческой компании «Ту старз» на севере Марокко, плавал на борту «Кристалла» и «Вечерней звезды». Оба эти судна принадлежали человеку по фамилии Эстальца. Я полагаю, что именно Эстальца виноват в том, что я оказался в лагере.

— А что, собственно, произошло? — спросил, нахмурившись, Куэйл.

— Да ничего особенного, — ответил Фоуден, сардонически ухмыльнувшись. — Только после моего визита, нанесенного британским властям, он догадался о роли, которую я играл. — Фоуден курил, выпуская клубы дыма. Затем продолжал: — Я думаю, что Эстальца был агентом на службе у немцев. Годами работал на Германию. Я догадался об этом, когда меня поймали и отправили в этот поганый фашистский концлагерь! Это был настоящий ад, мистер Куэйл. Можете мне поверить.

— Я вам верю, продолжайте. Это очень интересно. — Фоуден вздохнул:

— Вот видите! Вы даже ничего не знаете об этом. По их планам, я не должен был выйти оттуда живым. Меня попросту собирались пришить. К счастью, мне повезло. Я сумел бежать. И если вы заинтересованы в том, что я узнал до заключения и в самом лагере, то у меня много сведений, представляющих для вас большой интерес. Смею вас уверить.

Куэйл утвердительно кивнул:

— У вас сложилось какое-то общее впечатление о том, что немцы собирались делать в Марокко?

— «Собирались»! — язвительно усмехнулся Фоуден. — Бог с вами, мистер Куэйл! Вы говорите в прошедшем времени, как будто все уже окончилось. Вы заблуждаетесь! Думаете, что им пришел конец, раз англичанам и американцам удалось высадиться в Тунисе? Не обманывайтесь, не обольщайте себя ложной надеждой, воображая, что в этой части света с немцами покончено. Речь идет не о том, что они когда-то собирались делать, а о том, чем займутся теперь оставленные ими люди.

— Понимаю, — серьезно сказал Куэйл. — Они, конечно, используют свои обычные методы — шпионаж, саботаж и убийства?

— В Северной Африке полным-полно таких организаций, — ответил Фоуден. — Немцы еще за 4-5 лет до начала войны создали множество отделов контрразведки, которые тайно действовали по всей стране. Готов спорить, что союзные войска сталкивались с ними, не в силах распознать шпионов. Это в основном крупные шишки, способные нанести максимальный вред, и они его нанесут, не сомневайтесь! Их организация достаточно сильна, чтобы создавать трудности, независимо от момента. Когда я говорю «трудности», я не имею в виду те, которые можно устранить с помощью армии. Нет, я говорю о подпольном сопротивлении. Это гораздо опаснее. У англичан в Марокко был агент по имени Джервейз Герберт. С ним в прошлом году произошел несчастный случай.

— Совершенно верно, — подтвердил Куэйл.

— Значит, так… — сказал Фоуден. — Это не был несчастный случаи. Он просто обнаружил кое-что, о чем я уже знал, а именно — не то три, не то четыре немецкие подрывные группы. Две из них были расположены в гористой местности в двух десятках километров от Касабланки, в хорошо скрытых тайниках с бункером, снабженным автоматической дверью.

Герберт совершенно случайно вошел в один из этих казематов и попал им прямо в лапы. Он был казнен. Ведь это на самом деле было так?

— Да, это так, — ответил Куэйл. — Не знаете ли вы, мистер Фоуден, точного расположения этих групп?

— Подойдите сюда, я вам все покажу, — сказал Фоуден. Он подошел к карте и указал два пункта. Потом с торжествующей улыбкой повернулся к Куэйлу:

— Ну, как? Они здесь? Или я ошибаюсь?

— Верно, это действительно здесь, мистер Фоуден. Ясно, что вы знаете, о чем говорите.

Он снова не спеша подошел к камину:

— Скажите, могли бы вы в нескольких словах дать мне понятие о степени вашей информированности?

— Да, и очень легко, — ответил Фоуден. — Моя информация касается практически всей немецкой агентурной сети в Марокко, а также того, что они предусмотрели на случай высадки союзников. Я мог бы рассказывать часами, — добавил он с улыбкой, — но не принимайте меня за простака, мистер Куэйл. Я годами обдумывал это дело. Все это разворачивалось у меня на глазах. И к тому же, поймите, я моряк, а о моряках обычно некому позаботиться, особенно на суше.

— Что вы, мистер Фоуден, я принимаю вас всерьез. Не волнуйтесь! Скажите лишь, смогли бы вы ознакомить меня с вашей информацией в сжатой форме, нарисовать планы и опорные карты для того, чтобы можно было покончить разом со всей этой немецкой организацией? Смогли бы вы сделать это?

— Да, я в этом уверен. Слушайте, мистер Куэйл. В лагере мне устроили довольно-таки тяжелую жизнь, но моя участь несколько улучшилась, когда они обнаружили, что я хорошо умею сбивать коктейли. Я стал чем-то вроде бармена в офицерском клубе лагеря. Когда я проходил из бара в комнату, где хранился запас спиртного, на моем пути оказывалась комната коменданта. Он устраивал ежедневные консультации для трех-четырех молодых людей, работавших в лагере. Они на самом деле были немецкими офицерами из бронетанковой дивизии. Комендант пользовался картой, висевшей на стене. Это и была карта одного из секторов системы. После полудня мне доводилось ходить туда-сюда не меньше дюжины раз. У самой двери, слева, в саманной стене была трещина. Отверстие позволяло мне видеть, что происходило в комнате. Каждый раз, как я заглядывал в комнату, карта оказывалась прямо у меня перед глазами. Я до сих пор ясно представляю ее с закрытыми глазами во всех подробностях.

— Тем не менее, речь идет не более чем об одном секторе?

— Вы попали пальцем в небо, — сказал Фоуден с сарказмом. — Ведь вы же знаете немцев. Они просто обожают все повторять и дублировать. Целая система — всего лишь копия данного сектора, судя по географическому положению и рельефу местности. Вы же их знаете.

— Все ясно. Иными словами, заучив организацию данного сектора, вы уверены, что сможете верно воспроизвести всю структуру в целом и любую ее часть.

— Не просто уверен, а абсолютно уверен, и я вам это готов доказать! Я думаю, вы в курсе боев, происходящих в Тунисе. Каждый раз, как войскам союзников удается сломить сопротивление врага, они непременно обнаруживают разрушенный сигнальный пост с обычной для немцев аппаратурой: например, коротковолновым приемником, гелиографом и т. п. И всегда где-нибудь находится другой, полностью дублирующий его пункт, совершенно нетронутый, и всякий раз некто, случайно бродящий поблизости, открывает его местонахождение англичанам или американцам — разумеется, не бескорыстно.

Куэйл утвердительно кивнул.

— И всякий раз, — продолжал Фоуден, — эта мизансцена входит в план врага. Естественно, власти бывают полностью удовлетворены нахождением второго сигнального поста, но им невдомек, что существует третий… Вам, наверняка, случалось их кое-где находить!

— Ну, мистер Фоуден, я в самом деле начинаю верить, что вы располагаете чрезвычайно подробной информацией.

— Я не обманываю вас, мистер Куэйл, — сухо ответил Фоуден. — Я не знаю, что происходило в течение двух последних месяцев, но это, конечно, и без меня хорошо вам известно. Вы знаете, какие события произошли. И вы сможете проверить истинность моей информации.

— Мистер Фоуден, у меня нет причин сомневаться в ваших словах. Будьте добры дать ответ: какую сумму вы хотели бы получить за предоставляемые сведения?

— Я полагаю, что это будет вам стоить пять тысяч фунтов.

Куэйл поджал губы:

— Это большие деньги. — Фоуден криво усмехнулся:

— Но у меня масса сведений, и я думаю, что информация такой степени важности стоит не менее пяти тысяч фунтов. К тому же я хочу уехать отсюда, мистер Куэйл. За последний год на мою долю выпало достаточно нелегких испытаний. Хочу покинуть эту страну.

— Ясно, — отозвался Куэйл. — Вы уже строите планы на будущее?

— Да, и немалые, — сказал Фоуден. — Ничего впечатляющего, но поверьте, бога ради, я хочу покончить с этой собачьей жизнью, которая швыряет меня с места на место. Хочу оставить после себя что-нибудь значительное. Полагаю, что в Марокко меня ждет неплохое будущее. Хочу вернуться туда как можно скорее и заняться, наконец, своими личными делами.

— Моряк всегда будет хранить верность морю! — улыбаясь, заметил Куэйл.

— Нет уж, это ремесло пусть катится ко всем чертям — ответил Фоуден. — Хочу осесть на берегу. Теперь пусть другие поработают на меня! С пятью тысячами в кармане я смогу стать владельцем двух или трех малотоннажных каботажников и прожить остаток дней, катаясь как сыр в масле. Вот видите, у меня есть деловая сметка!

— Я вижу, мистер Фоуден. Если вы вернетесь в Марокко, то можете оказаться очень полезным для наших агентов, работающих там. Полагаю, они будут более любезны по отношению к вам.

— Вполне возможно, — согласился Фоуден.

— Мистер Фоуден, — снова заговорил Куэйл. — Я вам предлагаю немедленно получить аванс в тысячу фунтов. Я прошу вас встретиться завтра вечером с одним из моих сотрудников, находящихся в курсе того, что происходит в Марокко. Вы должны в ходе вашей беседы ознакомить его со всей информацией, которой располагаете. Я знаю, вы сделаете это. И завтра же получите оставшуюся часть названной суммы еще до начала беседы.

— Превосходно! — сказал Фоуден.

Куэйл подошел к своему столу. Написав что-то на клочке бумаги, он вложил записку в конверт и заклеил его, затем взял в ящике стола несколько ассигнаций, вложил в другой конверт и протянул Фоудену со словами:

— Вот ваша тысяча фунтов. В этом конверте вы найдете имя и адрес человека, с которым вы должны встретиться. Лучше будет, если вы придете к нему домой. Так гораздо спокойнее, удобнее, и к тому же будет обеспечена полная изоляция. Мы не хотим никаких сомнений относительно вашей деятельности, а известие о том, что с вами случилось несчастье, повергло бы нас в отчаяние! — с улыбкой закончил Куэйл.

— Уверен, — со смехом сказал Фоуден, — что отчаяние охватило бы вас, если бы какая-нибудь пакость произошла до передачи информации! А в противном случае вам наплевать на меня, как в сороковом году!

— Ну что же! — ответил Куэйл с доброжелательнейшей из своих улыбок. — Так устроена жизнь. Все мы чего-то хотим, к чему-то стремимся, все готовы отдать, лишь бы добиться своего. А добившись… — и он пожал плечами.

— Не волнуйтесь вы так, мистер Куэйл. Я сумею о себе позаботиться.

— Возьмите еще сигарету. После того, как вы побеседуете с моим коллегой во всех подробностях, нам с вами надо будет встретиться снова. Я думаю, что мы с вами хорошо поработаем.

Он протянул ему руку. Фоуден пожал ее со словами:

— Вы понравились мне, мистер Куэйл. Мы с вами отлично можем ладить и понимать друг друга.

Куэйл подошел к двери и распахнул ее перед ним.

— Ну, до свидания, мистер Фоуден! Посыльный проводит вас. При выходе отдайте ему свой пропуск. Желаю удачи!

— До скорого! — попрощался Фоуден.

Он прошел по коридору вслед за посыльным. Лицо его сияло от радости. Наконец-то и ему улыбнулось счастье!

II

В половине седьмого Грили поднялся на второй этаж по лестнице, покрытой толстым ковром, постучал в дверь на площадке и вошел. Фоуден стоял у дальней стены комнаты, повернувшись спиной к камину и засунув руки в карманы. Он широко улыбался.

«Ишь ты, красавчик, — подумал Грили. — Ты очень высокого мнения о себе, да только я не испытываю к тебе ничего, кроме глубокого отвращения!»

Вслух он сказал с улыбкой:

— Ну, что за новости, приятель? Все в порядке?

— А как же иначе! — ответил Фоуден. — Конечно, все в полном порядке!

— Уж не хотите ли вы сказать, что вам заплатили? Никогда в жизни они вам не выдадут такие чертовы деньжищи!

— Я получил тысячу фунтов! А завтра у меня будет все остальное. Я сумел доказать Куэйлу, что разбираюсь в деле.

Он взял несколько банкнот из внутреннего кармана пиджака и, не переставая улыбаться, показал их Грили:

— Не хотите ли и вы немножко?

В ответ Грили иронически улыбнулся:

— Я никогда в жизни не плевал на деньги. А эти вам прямо с неба упали. Всякий раз, как вспомню бедную старушку Зиллу, мне начинает казаться, что я виноват в том, что она так плохо кончила.

— Нет, Хорейс, вы тут ни при чем. В этом никто не виноват. Вы же думали, что окажете ей услугу.

Он протянул Грили две купюры по пятьдесят фунтов:

— Вот обещанные сто фунтов, — сказал он. — Когда получу остальное, не забуду и про вас. — Грили швырнул свою фуражку на тахту. Он принялся мять банкноты, прислушиваясь к их похрустыванию.

— Вы знаете, я еще ни разу не держал в руках бумажки в пятьдесят фунтов. А сейчас у меня их целых две. Чудеса, да и только!

Он вынул пачку сигарет «Плейерс» и одну сигарету бросил Фоудену. Тот ловко поймал ее на лету.

— Что за человек шеф Зиллы? — поинтересовался Грили.

— Как раз такой, как я себе и представлял. Энергичный парень, голыми руками его не возьмешь. Этот тип знает свое дело… Кстати, о Зилле. Все улажено. Он мне сказал, что беспокоиться не о чем. И мне показалось, что ее трагический конец не был для него неожиданностью!

— Да, она всегда обожала рискованные приключения, — ответил Грили, тряхнув головой. — Я думаю, что вы уже со всем управились?

С этими словами он уселся в кресло.

— Завтра мне еще назначена встреча кое с кем, — сказал Фоуден. — Вот тут у меня в кармане его имя и адрес. Завтра вечером он отдаст мне недостающие деньги, а я ему выложу все, что знаю.

Он вытащил из кармана конверт, который вручил ему Куэйл, и вынул из него листочек с адресом. Грили посмотрел на него.

Выражение лица Фоудена не изменилось, но он очень внимательно всматривался в листок с адресом.

— Феллс! — пробормотал Фоуден. — Не упоминала ли Зилла в разговоре с вами эту фамилию?

Грили покачал головой:

— Она никогда не упоминала никаких имен. Иногда принималась болтать все подряд, но была слишком хитра для того, чтобы кому-нибудь полностью доверять. Во всяком случае, — добавил он с грустью, — она всегда была невысокого мнения о моих умственных способностях, поэтому мне бы доверилась лишь в последнюю очередь.

Фоуден вновь спрятал конверт в карман со словами:

— Не стоит так огорчаться из-за этого, Хорейс!

— Да, в самом деле… Бедная Зилла! Но ведь всех нас в конце концов ждет смерть. А сколько народу уже погибло в этой проклятой войне!

— И что же нам теперь делать?

— Как что? Отпраздновать, само собой, такое событие, — ответил Грили. — С удовольствием бы выпил что-нибудь. У меня же теперь столько денежек. Могу себе позволить целых две бутылки виски.

— Почему бы и нет? — откликнулся Фоуден. — Мне кажется, что послезавтра у меня уже не будет времени на выпивку.

— Почему вы так думаете? — спросил Грили.

— Я думаю, что Куэйл постарается из меня вытянуть все, что сможет… Ну, ничего! Мне это подходит.

— А что за планы у вас? Возможно, это принесет вам даже больше дохода, чем вы рассчитывали.

— Кто знает? Завтра у меня будет беседа с этим Феллсом. Может, это будет конец всей истории, а может быть, я ошибаюсь. Куэйл спросил, на что я употреблю эти деньги, а я ответил, что с ними хочу вернуться в Марокко. Он очень заинтересовался таким поворотом дела. В Марокко, я думаю, нескоро придет конец тяжелым временам. Это очень необычная страна. Куэйл думает, что там я могу оказаться полезным для него.

— Да разве заранее угадаешь! — рассудительно заметил Грили. — Но я думаю, что вы напали на хорошую жилу. Странно, что мы с вами столкнулись в том кабачке в первый же вечер вашего приезда. Чем не перст судьбы? Одним всегда везет, а другим никак не посчастливится.

— Смотри-ка, — насмешливо протянул Фоуден. — Вам-то уж грех жаловаться, Хорейс. По крайней мере, у вас в кармане две бумажки по пятьдесят фунтов!

— Да! Что верно, то верно. Даже хочется послать подальше эту чертову работу и весь этот паршивый оборонный завод! Пойдем-ка лучше выпьем чего-нибудь, — предложил он, поднимаясь. — Я знаю тут одно совсем неплохое местечко, побывал там разок с Зиллой. Она отлично знала все шикарные заведения в Лондоне.

— Где это? — спросил Фоуден.

— На Элбимарл-стрит. Ресторан называется «Серебряный сапог».

— Отлично, — сказал Фоуден. Он подошел к шкафу, вынул пальто и начал одеваться. Грили молча смотрел на него.

Наконец он сказал:

— Замечательное пальто! Неужели готовое?

— Да, сразу же нашел подходящее. И ткань очень недурна.

Он постоял у камина, набирая полные легкие табачного дыма.

Потом, улыбнувшись, произнес:

— Не шутите с этими деньгами, Хорейс. Лучше положите их в сберегательную кассу на черный день.

— Стоит ли думать о будущем? — меланхолично спросил Грили. — Насколько я могу судить, нет никакой пользы загадывать, что с тобой будет завтра или на следующей неделе. И к тому же не вам читать мне нравоучения. А все-таки здорово, что мы познакомились! Но, я думаю, когда вы получите все свои денежки, вам уже нечего будет делать со мной!

— Нет, почему же, — возразил Фоуден. — Поверьте, я собираюсь осторожно обращаться с этими деньгами. Это мой капитал на будущее. И мы с вами еще непременно увидимся. Я еще собираюсь пробыть некоторое время в Лондоне. Увидимся завтра вечером? Попозже?

— Да, — ответил Грили. — А для чего?

— Собираюсь переброситься с вами двумя словами после того, как своими глазами увижу деньги Куэйла, чтобы вы были в курсе всего, что происходит. К тому времени будет уже, конечно, поздний вечер или ночь.

— Как бы там ни было, а мне хотелось бы все знать, — ответил Грили. — Обязательно зайдите ко мне после того, как покончите с делами.

— Ну и прекрасно, — сказал Фоуден. — Давайте заглянем в ваш «Серебряный сапог». Давно уж я не напивался, как следует.

«Не волнуйся, напьешься, — подумал Грили. — Выпьешь одну такую штучку — то-то развеселишься! Интересно, что за девица эта Майола Грин?»

Ступая по пятам за Фоуденом, он вспоминал о разных женщинах, работавших на Куэйла, встреченных им за последние два года. Да, Куэйл очень удачно мог их подбирать, и Грили иронически улыбнулся. Фоуден успел это заметить.

— Что вам показалось забавным?

— Да ничего особенного, — ответил Грили. — Просто вспомнилась одна девчонка из Хаддершилда… Вот уж была проныра, — и он принялся рассказывать прямо на ходу историю собственного сочинения.

III

Куэйл сидел в кресле перед электрическим радиатором в своей спальне. Он попыхивал старой вересковой трубкой и размышлял о Феллсе. Как ни странно, но, посвятив большую часть жизни оценке и анализу личности и характера человека, он был не в состоянии составить себе ясное представление о Феллсе.

С одной стороны, он целиком доверял ему, а с другой — не был уверен в тандеме Феллс-Танжер. Феллс же, сконцентрировавший все свои мысли на работе, не имевший другого занятия и объекта интересов, мог запросто сбиться с пути теперь, когда к нему пришла любовь, способная в корне изменить его жизнь.

Куэйл представил себе Феллса вместе с Танжер. Они очень подходили друг другу, оба друг на друга прекрасно влияли, но уж очень был выбран неподходящий момент!

Если бы Куэйл был способен испытывать симпатию к другому человеку, этим другим наверняка стал бы Феллс. Ему предстояло опасное задание. Он подвергался рискованным испытаниям, и Куэйл тут ничего не мог поделать. Никто другой не смог бы провести эту операцию.

Куэйл сдавленно выругался. Ведь все шло как по маслу, пока кто-то не устранил Зиллу! Ей ужасно не повезло. А Феллсу, возможно, еще больше…

Теперь, когда Зилла была мертва, у него на руках оставалась всего одна карта, даже не козырная. Нужно было идти на риск без уверенности в победе. А в случае проигрыша Феллсу пришлось бы очень худо.

Каминные часы пробили семь раз. В дверь постучали. Вошла его светловолосая секретарша.

— Мистер Феллс прибыл, — сказала она.

— Хорошо, — ответил Куэйл. — Пригласите его в гостиную.

— Будет сделано, мистер Куэйл.

Он вдруг спросил ее, когда она уже повернулась, чтобы уйти:

— Сколько времени вы уже работаете без отпуска?

Она посмотрела на него с улыбкой. Куэйл вдруг обнаружил, что она очень красива.

— Неужели вы волнуетесь из-за меня, мистер Куэйл?

— Нет, нисколько, — ответил он. — А все-таки?

— У меня была неделя отпуска, но с тех пор прошло больше двух лет.

— Однако! — усмехнулся Куэйл. — Я думаю, вскоре вы получите еще один недельный отпуск.

— Это было бы очень приятно, мистер Куэйл, — ответила она и удалилась. Куэйл вышел из спальни и прошел по коридору в гостиную.

Феллс сидел в кресле, листая журнал.

— Привет, Феллс! — сказал Куэйл. — Как дела?

— Превосходно, — ответил Феллс. — Я, в самом деле, в полном порядке.

— Слушайте, — сказал Куэйл, усаживаясь на стул, — я хочу поговорить с вами откровенно обо всем, что касается Танжер Лоулесс.

— В самом деле? — спросил Феллс, удивленно подняв брови. — Ну, Куэйл, вы и впрямь знаете все и про всех!

— Я вовсе не хочу, чтобы вы вообразили, будто я сую нос в ваши личные дела, но мне нужно поговорить о Танжер. Будет лучше, если вы узнаете о ней все.

— Я целиком и полностью верю вам, — ответил Феллс. — Я знаю, что у вас серьезные основания, чтобы действовать таким образом.

— Спасибо, — сказал Куэйл. — Вот о чем речь. Вы считаете, что встретили ее случайно. Она одна из моих старых знакомых. Вам надо знать, что у меня вошло в обычай наблюдать за моими наиболее значительными агентами. Мне нужно знать об их манерах и поступках, надежны ли они, отличаются ли смелостью или наоборот… В вашем случае это было поручено Танжер. Вот так вы и встретились. В действительности это было последнее ее задание. Мне просто не хотелось больше видеть ее в этой роли наблюдательницы, кроме того я слишком привязался к ней.

— Понимаю, — кивнул Феллс.

— Она была у меня, — продолжал Куэйл. — Разговор шел о вас с ней. Честно говоря, я обрадовался, что вы нашли друг друга. У вас есть все, чтобы быть счастливыми… Но только не сейчас!

Феллс тщательно подбирал слова:

— Понятно. Неудачно выбрано время?

— Именно так, я в этом не сомневаюсь, — отозвался Куэйл. — И вы сейчас все поймете сами. Получив очень деликатное поручение, вы не захотите, чтобы Танжер оказалась втянутой в эту авантюру. А главное для вас — выполнить поручение. Ясно?

— Разумеется. Она написала мне, что какое-то время ее не будет в Лондоне. Это как-то связано с предметом нашего разговора?

— Да, я сам посоветовал ей это. Поверьте мне, Феллс, это лучшее, что можно было сделать в данном случае.

— Ну что же, — сказал Феллс. — Вопрос улажен!

Куэйл принялся мерить шагами комнату. «Если бы я мог сказать ему всю правду, — думал он, — но я не решаюсь! Если сказать ему все — он может не выстоять, потерять самообладание. Я не очень верю в это, но риск слишком велик».

— Я хочу, — заговорил он, — чтобы вы сосредоточили все свои мысли на этом задании. Вот о чем речь. Недавно из Марокко в Англию прибыл некто Фоуден. Мы познакомились с ним и установили довольно тесную связь. Он утверждает, что располагает уникальными по ценности и подробности сведениями о вражеской шпионской сети в Марокко. Кажется, у него действительно довольно четкое представление об их деятельности и структуре подпольной организации в этой стране. Я ему уже заплатил кое-какие деньги, и назначил вам встречу у вас дома завтра вечером. Он, безусловно, начнет строить планы, так как совершенно уверен в подлинности своей информации. Понимаете?

— Да, конечно, — ответил Феллс. — С этим пока все ясно. Но откуда мне знать, насколько точны его сведения?

— Это не имеет никакого значения. Когда он явится к вам, прежде всего, вручите ему четыре тысячи. Я дам их вам перед уходом.

Феллс вскинул брови:

— Неплохая сумма за неизвестно какие сведения!

— Это совершенно не важно, — повторил Куэйл. — В действительности меня интересуют вовсе не его сведения. Фоуден, возможно, немецкий агент. Я выслеживал его с самого прибытия.

— Вот, оказывается, в чем дело, — сказал Феллс. — Надо сказать, они дьявольски настойчивы.

— Безусловно. Но вот в чем вопрос. Вы помните Шликена, вашего немецкого шефа, на которого вы трудились с таким усердием? — Куэйл саркастически усмехнулся. — Ну, так вам, наверняка, как и мне, показалось странным, что с самого начала войны он, Шликен, так и не попытался вас разыскать? И, тем не менее, мы знаем, что Шликен вполне доверял вам. У нас были многочисленные тому доказательства. Вы следите за моей мыслью?

— Конечно, — сказал Феллс.

— Очень может быть, — продолжал Куэйл, — что Фоуден как раз подослан Шликеном. Возможно, что он подобрал крайне удачный момент для встречи с вами. Не исключено, что он и был послан специальна для установления связи с вами, понимаете?

— Да, — кивнул Феллс. — Вы в нем очень сомневаетесь, но у вас нет способа доказать, что ваши подозрения обоснованны!

— Именно так, — сказал Куэйл. — Итак, вы поняли, в чем дело. Задание ваше нелегкое. Если Фоуден тот, за кого себя выдает, то он мог бы оказаться исключительно полезным в некоторых наших делах. Но мы о нем ничего не знаем. Но если он агент Шликена, то он будет знать наши планы еще до их выполнения и сможет нам сильно повредить.

— Мало того, это может повлечь очень большие неприятности.

— Что там неприятности — катастрофу! От вас потребуется вся ваша ловкость и проницательность при встрече с Фоуденом. Может статься, что он не знает вас в лицо и не ведает, кто вы такой. Возможно, он обыкновенный курьер, из тех, что использует Второе Управление Разведки Германии для получения сведений. Но не исключено и то, что он — нацистский шпион, пущенный специально по вашему следу. Вспомните, у вас была возможность наблюдать подобные вещи в Англии. Как источник информации, вы представляете для них немалую ценность.

— Ну ладно. Короче говоря, я в лапах Фоудена. Захочет — заговорит, а не захочет — так я от него ничего не добьюсь.

— Вот именно, — сказал Куэйл. — Наверное, он захочет использовать свой привычный камуфляж, представится Фоуденом и даст вам сведения по Марокко, не подозревая о том, что вы были агентом Шликена. А вдруг он знает всю правду о вас? Так что будьте готовы ко всему.

После минутного размышления Феллс сказал:

— Я думаю, что ситуация достаточно проста. Если он будет продолжать выдавать себя за Фоудена, считая, что я работаю на вас, он попросту предоставит мне свою информацию. Прикарманит обещанные денежки и смотается! Если же он агент Шликена и узнает меня, то дело сильно осложнится. Стоит ли напоминать, что его агенты крепкие орешки!

— Да нет, я отлично это знаю. А Фоуден — одна из самых нелегких проблем. Он знает, что делает. Он очень ловок, и ему наплевать буквально на всех.

Феллс сказал:

— Если он будет продолжать играть роль Фоудена и даст мне информацию по Марокко, то мне останется ее записать и передать вам. Назовите своего агента. Я предполагаю, что вы не отпустите его без слежки?

— Не беспокойтесь, — ответил Куэйл. — Уж об этом я позабочусь.

— Ну, а что мне делать, если он пойдет в открытую? — спросил Феллс. — Если он меня узнает, признается, кто он есть на самом деле, и поручит выполнить подготовленный им план?

— Да, все усложняется. Боюсь, как бы вам не пришлось сыграть с ним в игру «кто кого перехитрит». Вам придется снова начать работать на немцев, возвращаться в Германию… — он вымученно улыбнулся. — В этом случае вам придется быть предельно осторожным и оставить всякие попытки связаться со мной или еще с кем-нибудь из наших.

— Какие доказательства я могу ему предъявить в подтверждение той роли, которую играю, в случае передачи сведений?

— Это достаточно просто. Совершенно очевидно, что человек вроде вас, работавший на Шликена, так или иначе постарается войти в контакт с нашими службами во время войны. Если даже мы не испытывали к вам большого доверия, то, по крайней мере, могли использовать в своих целях. Ваша наиглавнейшая задача — убедить Фоудена, если он в курсе ваших дел, в сохраненной лояльности по отношению к Шликену. Таким образом, это станет козырем в ваших руках — ваше место в непосредственной близости ко мне, доверие, которое мы к вам испытываем, настолько большое, что поручаем вам, именно вам, получить секретную информацию по Марокко. Это играет вам на руку.

— Действительно, — согласился Феллс.

— В идеале неплохо было бы, если бы Фоуден узнал вас, — продолжал Куэйл, — если бы он открыл вам, кем является на самом деле, и откровенно поведал, какое задание он выполняет в Англии. Но это было бы слишком хорошо. Попробуйте заставить его открыть карты! Делайте что угодно, чтобы доказать свою верность Шликену. Продумайте ситуацию как следует со всех сторон. Если понадобится, можете признаться, что мы подозревали его с самого начала, но приберегите этот аргумент на крайний случай. Он будет просто обязан вам поверить. Тогда он клюнет на что угодно. Но если вам придется действовать, таким образом, оставьте всякую надежду на связь со мной. Действуйте на свой страх и риск, а я подам вам знак, как только смогу. Не знаю еще, правда, каким именно образом.

— Я все прекрасно понял, — отозвался Феллс. — Но остается еще один вопрос. Предположим, что Фоуден, сумев проникнуть в Англию, имеет подготовленный путь для возвращения в Германию, если, конечно, он действительно агент Шликена… то тогда?

— Ну что ж, — веско проговорил Куэйл. — Если он сбежит и захочет захватить вас с собой, придется его сопровождать. Да это просто мечта — чтобы Фоуден отвез вас с собой во Францию или в Германию, и чтобы Шликен поручал вам свои задания. Это было бы чудесно! Подумайте сами. Вот бы он снова начал использовать вас, как перед войной!

Феллс кивнул и серьезно сказал:

— Да, действительно, мечта! У вас в руках сошлись бы концы всех нитей.

— Вы все правильно поняли, — отозвался Куэйл. Подумав минуту, Феллс сказал:

— Теперь я понимаю все, что вы говорили мне насчет меня и Танжер, и ясно вижу, почему вам хотелось, чтобы наши планы рухнули. По крайней мере, на этот период.

— Я счастлив, что вы меня поняли, Феллс. Вы знаете, я действительно очень огорчен, но нужно, чтобы вы и я как следует выполнили нашу задачу.

Феллс поднялся со словами:

— В таком случае, тут больше говорить не о чем. В процессе разговора с Фоуденом завтра вечером станет ясно, что мне с ним делать. Если же он меня узнает, я тем более постараюсь сделать все возможное, чтобы справиться с делом.

— Браво! — одобрил Куэйл. — Даже если вам понадобится уехать из Англии, я постараюсь оставаться в контакте с вами. Отправлю кого-нибудь по вашему следу, как только смогу.

Он подошел к столу и вынул несколько банкнот.

— Вот деньги, которые мы задолжали Фоудену, — насмешливо сказал он. — Согласно плану, вы отдадите их ему сразу, еще до разговора. Прямо сердце разрывается, до чего неохота отдавать ему такие деньжищи, но игра, ей-богу, стоит свеч!

— Да, неплохие деньжата, — согласился Феллс. — На этот раз вы выслеживаете крупную дичь, верно, Куэйл?

— Я хочу выйти на Шликена, — кивнул Куэйл. — Мне необходимо знать, где его искать. Убедившись, что он находится во Франции или в Германии, я бы мог, так или иначе, его схватить! А если бы я его поймал, то буквально за шесть месяцев смог бы выявить всю агентурную сеть в Англии!

— Ясно, — сказал Феллс. — У Фоудена как агента Шликена должен быть план отхода, и если он прихватит меня, тогда вы поручите одному из своих агентов в Европе, чтобы он связался со мной, и…

— Об этом позже, — прервал его Куэйл. — Ну, удачи вам, старина Феллс!

— Спасибо, — ответил тот.

Он взял шляпу и направился к двери. После секундного раздумья он обернулся.

— Знаете, Куэйл, — проговорил он. — Это действительно захватывающее задание. Я хочу сказать, что всегда буду благодарен вам за то, что вы выбрали меня!

И вышел, а Куэйл застыл у камина, неподвижно глядя на огонь. Затем вытащил изо рта сигарету и швырнул ее за решетку со словами: «Благодарен!» Чтоб я провалился!..