Когда они собрались ехать домой, уже совсем стемнело. Мириам пошла с ними к машине, освещая лампой дорогу. Старик остался в доме, и они долго еще слышали его хриплые жалобы на темноту.

— Не обращайте на него внимания. Ничего с ним не сделается. — Мириам презрительно оглянулась. — Будь он настоящий мужчина, он бы вышел и проводил вас сам! — добавила она достаточно громко, чтобы отец слышал.

Викки стало неловко за них обоих, и она заторопилась к машине, спотыкаясь в темноте на неровной дороге.

Адам шел не торопясь. Подойдя к машине, открыл дверцу со своей стороны, потом, согнувшись, открыл изнутри другую, и Викки села на переднее сиденье. Адам повернулся к Мириам, улыбка заиграла у него на губах.

— Спасибо, дорогая, за ужин, — тепло проговорил он.

В свете лампы лицо Мириам казалось особенно прекрасным. Падавший снизу свет смягчал его, стирая горечь и неудовлетворенность жизнью.

— Ты знаешь, тебе всегда здесь рады, — тихо ответила она. — В любое время.

Адам после некоторого колебания сказал:

— Хочешь совет? Тебе вначале надо разобраться с Хуссейном.

— Вот еще, — хмыкнула Мириам. — Это замужество не моя затея. Пусть отец всем занимается.

— Ну, как знаешь, — вздохнул Адам и, попрощавшись с Мириам, сел рядом с Викки. Машина тронулась, и они долго молчали, глядя в темноту.

— Как, однако, быстро меняется мир, — сказал наконец Адам. — Разница между Мириам и ее сестрой всего в несколько лет, а одна еще принадлежит прошлому, а другая — дню сегодняшнему или даже завтрашнему.

Викки могла согласиться, что младшая сестра действительно очень уж современна для девушки Востока, но не была уверена, что это так уж хорошо, как полагал Адам. Люди должны следовать обычаям своего народа. И вряд ли иностранцам стоит вмешиваться в их дела, особенно семейные. Викки подумала, что едва ли она сможет сказать это Адаму. Он здесь живет давно и уж, наверное, знает, что делает. Ну и, кроме того, Викки судила предвзято. Она не могла представить Мириам в качестве подруги жизни такого человека, как Адам, что бы он там ни считал.

— Ну а вы что думаете обо всем этом? — спросил Адам.

— Собственно, все это не мое дело, — отозвалась Викки.

— Вы всегда так сдержанны в своих оценках?

Викки была задета.

— Если хотите знать, я думаю, Мириам куда больше нравится свобода, нежели вы.

— Вот как? А как вы можете столь безапелляционно судить о ее чувствах?

— Потому что я женщина и мне знаком женский образ мышления, — запальчиво парировала Викки.

— А разве женщины мыслят? — усмехнулся Адам. — А я все время считал, что они только чувствуют.

Викки фыркнула.

— Ну конечно. Тем не менее женщинам особенно много приходится мыслить, когда они хотят понять представителей рода мужского. Хотя мне это, похоже, не дано, — добавила она угрюмо.

Адам вдруг рассмеялся.

— Может быть, потому, что у вас нет выбора, — обезоружил он ее и, секунду помолчав, спросил: — Ответьте честно — вы нравитесь самой себе?

Но к Викки не так-то легко было подольститься.

— Местами, — ответила она осторожно.

— Нечего и спрашивать, какими местами, — со смехом продолжал поддразнивать ее Адам. — Вы знаете, что у вас весьма подходящий для поцелуев рот?

— А как же. — Викки нарочито жеманно поджала губки. Хотя вовсе этого не знала и совершенно ему не верила. Все эти шутки начинали ей изрядно надоедать. Она вздохнула, подумав, что вряд ли Адам остановится и опять поцелует ее.

— Не очень-то верите, а? — спросил он, словно читая ее мысли. — Но я не стану ничего вам доказывать, поздно уже, и вы почти спите.

— Да, конечно, — согласилась Викки со смешанным чувством облегчения и разочарования. Вдруг ее словно что-то пронзило. — Я забыла духи для Умм-Яхьи в магазине! — воскликнула Викки.

— Они у меня в кармане, — с улыбкой успокоил ее Адам. — Вы собираетесь вручить их сегодня?

— Если Умм-Яхья не спит. — Викки откинулась на сиденье, вглядываясь в темноту. — Я горжусь этими духами, — призналась она. — Это лучшее из того, что я сделала. Интересно, разрешит ли нам Умм-Яхья их коммерческое использование?

— Вы собираетесь просить ее? — Адам как будто удивился, хотя знал, что Викки, не задумываясь, пустила бы духи в производство.

— Ей может не понравиться эта идея, — разъяснила Викки. — Все-таки это подарок ей лично.

— Во всяком случае, спросить ее не помешает.

Они добрались уже до окраины города, где среди мусорных баков рыскали бродячие собаки, которые отзывались рычанием на шум мотора, очевидно принимая проезжающие машины за странных монстров, ворвавшихся на их законную территорию.

Дом на Прямой улице был погружен в темноту. Адам и Викки вышли из машины. Адам постучал, и спустя несколько минут Георгиос открыл им дверь.

— Входите же! — радушно приветствовал их Георгиос. — Жена весь вечер ждет не дождется Викки!

Он повел их через дворик в гаремлик, крича жене, чтобы та готовила кофе и угощение Адаму и что Викки приехала. Умм-Яхья выбежала из своей комнаты и радостно обняла девушку.

— Ну как Мириам? — спросила она тут же.

— Нормально, — ответила Викки. — Она нас отлично покормила. — Викки заметила, как Умм-Яхья перевела взгляд на Адама, ища подтверждения ее слов, и его быстрый кивок, удостоверяющий, что с Мириам действительно все в порядке.

— Ну и хорошо, — вздохнула Умм-Яхья. — Ох уж эти семейные проблемы… А как отец?

Викки не могла сдержать улыбки при воспоминании о том, как старик ворчал, сидя в своем кресле и проклиная темноту.

— И с ним все в порядке, — ответила она. Умм-Яхья опять вздохнула с облегчением.

— Я смотрю, вы неплохо провели вечер. Хорошо, что вы не остались дома. Дети стали просто невыносимы: считают себя взрослыми и спорят со мной по всякому поводу.

Викки громко рассмеялась:

— Вам же нравится это! Нравится осознавать, что они хотят идти своим путем. Да и какой матери это не понравится?

Умм-Яхья покачала головой:

— Когда я была моложе, все было иначе, Проживи наша мама подольше, кто знает, может, и Мириам была бы иной, не такой сумасбродной.

Никто не ответил на это, и Викки тоже промолчала. Умм-Яхья отправилась в кухню за кофе, Викки пошла с ней, чтобы помочь и заодно исчезнуть из поля зрения Адама. Она постоянно ощущала его внимательный взгляд, и ей это надоело.

— Я привезла ваши духи, — объявила Викки Умм-Яхье, когда они остались одни.

Лицо той зажглось радостью.

— Они у вас с собой? Мои собственные духи? Они хороши?

Викки и сама разволновалась.

— Надеюсь, — сказала она. — Мне кажется, это лучшее из всего, что я сделала. — Викки неожиданно вспомнила, что духи остались у Адама, и лицо ее огорченно вытянулось. — Я забыла: они у Адама. Я сейчас возьму их у него.

Умм-Яхья вздохнула.

— Ничего, я подожду. Но они правда хороши? — Ее глаза светились от удовольствия.

— На мой взгляд, да, — успокоила Умм-Яхью Викки. Она помогла арабке расставить кофейные чашки и разложить сладости, с удовольствием при этом облизав пальцы, перепачканные в пирожных.

— Другие, может, покажутся вам слишком сладкими, но эти в самый раз, — улыбнулась Умм-Яхья. — Возьмите еще рахат-лукум.

Домашний рахат-лукум в виде ароматных палочек самых ярких расцветок был обильно посыпан сахарной пудрой.

— Для вас наши сладости очень уж сладкие, — подтрунивала арабка над Викки, которая вся была в сахарной пудре. — Кругом сахар. Идите-ка лучше к мужчинам и скажите, что кофе сейчас будет готов.

Викки взяла тарелки со сладостями и направилась через двор к мужчинам. Небо затянулось тучами, и холодный ветер сотрясал стены, заставляя девушку поеживаться. Она вошла в помещение как раз вовремя — позади нее застучали по мраморному полу первые капли дождя. Адам поднялся и принял у нее тарелки, расставляя их на столе.

— Вы хотите вручить духи сейчас? — спросил он.

— Да, я пообещала Умм-Яхье, — кивнула Викки.

Адам достал из кармана коробочку и протянул ей. Георгиос попытался было опередить Викки, но она почти вырвала духи из его рук.

— Пожалуйста, не надо! — вскричала девушка. — Умм-Яхья первая должна попробовать.

Георгиос изумился, но смирился с ее решением.

— О, женщины! — беззлобно проворчал он. — Женщины со своими тайнами! — добавил он, как только Умм-Яхья вошла с тяжелым подносом, с которого стекали струи дождя.

— Словно небеса разверзлись! — воскликнула она, улыбаясь.

Это был первый большой зимний дождь, столь необходимый этой земле.

— Ребята проснутся, если будет так продолжаться! — вздохнула Умм-Яхья, прислушиваясь к шуму ливня. — При таком дожде у нас крыша протекает, — объяснила она. — В жару все растрескивается, а потом во все эти щели льет как из ведра. Всегда одно и то же.

— Ничего, все тут же высохнет, — улыбнулся Адам.

Викки поежилась, ей вдруг стало холодно. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, но ветер по-прежнему гулял по двору. Умм-Яхья разлила кофе, очень густой, в маленькие чашечки. Мужчины расселись поудобнее, быстро расправляясь с крошечными пирожными. В комнате стоял приятный аромат кофе. Викки подумала, что как раз самое время вручить Умм-Яхье подарок.

Красивое лицо арабки светилось удовольствием и ожиданием. Медленно она приняла маленькую коробочку, открыла ее, с восхищением рассматривая флакон, прежде чем позволила себе вдохнуть тонкий запах. Наконец Умм-Яхья проделала это, и глаза ее широко распахнулись.

— Божественно! — воскликнула она. — Все мои подруги просто умрут от зависти. — Она чуть потерла духами за ушами, на тыльных сторонах рук, чуть капнула в складки платья, и вся комната наполнилась благоуханием.

Адам внимательно наблюдал за ней, а затем сказал:

— Фирма, без сомнения, получит большие прибыли, если вы пустите их на рынок.

Викки хмуро посмотрела на него. Ей ничем не хотелось омрачать счастье Умм-Яхьи.

— Не в этом дело, — произнесла она, чувствуя неловкость.

Однако Умм-Яхья реагировала иначе.

— Большие прибыли? — переспросила она. — Вы уверены?

— Совершенно уверен, — кивнул Адам. — Нам всем духи очень понравились. Конечно, в Америке и Европе необходимо еще провести нечто вроде маркетингового исследования для полной уверенности. Здесь же мы просто можем начать продавать их на базарах, в магазине, тогда и поглядим, как пойдет дело.

— Сейчас не время об этом говорить, — быстро вставила Викки.

— Почему же? — Умм-Яхья явно была заинтересована. — Коли это приносит деньги, мы должны это сделать.

Викки улыбнулась:

— Ну тогда завтра я покажу духи Хуссейну. Деньги-то извлекать будет в основном он, но я скажу ему, что вам положен процент.

— Процент? — просияла Умм-Яхья. — Мне? Отлично! — Она толкнула мужа в бок. — Ты слышишь, Георгиос? У меня будут свои собственные деньги.

Он лениво хмыкнул:

— Вот и хорошо. Теперь меня ждет спокойная старость. Когда мне можно бросать работу?

Умм-Яхья с притворной суровостью побранила мужа.

— Георгиос! Ты ленив, как мой отец. Наверное, все мужчины таковы, и это тяжкий женский удел — выходить замуж. С помощью этих денег мы дадим детям хорошее образование, — добавила она серьезно.

Георгиос мягко засмеялся, нежно прислонившись к плечу жены, что редко делал на людях.

— Все будет так, как ты скажешь, — согласился он.

Вскоре Адам засобирался домой. Он выглянул во дворик: ветер уже утих, и, как по волшебству, засияли звезды. Они висели, тяжелые, золотые, во мглистых бархатных небесах. Завтра и, возможно, еще некоторое время будут идти дожди. Они отмоют от пыли и слегка остудят прогретые солнцем узкие улочки, города. Арабы станут плотнее кутаться в свои одежды, прекрасно понимая, как необходима эта влага для земли.

— Я, пожалуй, поеду, пока дождь опять не зарядил, — сказал Адам и посмотрел на Викки. — Я завтра зайду в магазин. Надо потолковать с Хуссейном.

Викки кивнула, недоумевая, что он затевает. Она хмуро смотрела, как Георгиос провожает Адама до дверей, отпуская последнюю шутку на незнакомом ей арабском. Потом помогала Умм-Яхье мыть посуду. Вода, как обычно, была холодная, и Викки впервые вспомнила о бытовых удобствах в Англии, где из крана бесперебойно идет горячая вода и существует множество препаратов для чистки домашней утвари. Поднимаясь к себе, Викки вдруг почувствовала острую тоску по дому. «С чего бы это?» — удивилась она. Рассердившись на себя, она быстро зашла в свою комнату.

Занавеска отодвинулась, и Виккя увидела хорошенькое личико Теклы.

— Вы слышали, какой был дождь? — тихо спросила девочка. Глаза у нее были круглые, как блюдца.

— Тебе давно уже пора спать! — улыбнулась Викки.

Девочка поморщилась:

— Да как же я могу спать, когда во дворе играют джинны?

— Это всего лишь старый железный поднос, дорогая, — успокоила ее Викки.

— А не джинн?

— Не джинн, не черт и не маленькие волшебники.

— Я никогда не слышала про маленьких волшебников, — удивилась Текла. — Какие они? Они страшные, как черти?

— Да нет же, совсем наоборот. — Викки стала рассказывать девочке об эльфах и феях, о которых сама слышала в детстве. Этот рассказ, прерываемый кучей вопросов, длился, пока она раздевалась и стелила постель. Потом Викки пошла в ванную, а когда вернулась, Текла уже спала. «Дети в любой стране остаются детьми», — подумала она со вздохом, забралась в постель и погасила свет.

Криспин, скрестив ноги, сидел на коробке из-под апельсинов и проверял счета, покусывая кончик карандаша и что-то бормоча.

— Ты не слишком ли увлеклась? — наконец поднял он голову.

Викки перестала пересчитывать флаконы и повернулась к нему.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она с невинным видом, хотя прекрасно понимала, что он прав. Она слишком много времени уделяла семье Умм-Яхьи.

— И не жди от них особой благодарности, — продолжал Криспин. — Ты для них иностранка и таковой останешься.

— Вот еще! — обиделась Викки. — Ну и что, что иностранка. В конце концов я живу в их доме.

— Тем хуже! — стоял на своем Криспин. — Мне кажется, тебе нужно переехать ко мне в отель. Там не особенно комфортабельно, но зато ты будешь чувствовать себя независимой.

— От Адама, ты имеешь в виду? — спросила Викки дерзко.

— Вот именно, — подтвердил Криспин. Викки вернулась к своим флаконам, добавив еще колонку цифр к уже проверенным счетам Криспина. Ей нужны были скрепки, и она пару минут искала их в некрасивом ящике. Криспин, не обращая внимания на ее поиски, по-прежнему покусывал карандаш.

— Впрочем, возможно, ты и не хочешь быть независимой от Адама, — опять оторвался он от работы.

Викки взглянула на него с яростью:

— Я не собираюсь спорить с тобой. Мне Адам очень нравится, только и всего. К тому же, если хочешь знать, он увлечен Мириам…

— Сестрой Умм-Яхьи?

— Да. Она просто красавица, и он это знает.

— Это все, конечно, не мое дело, но вчера он тоже был с вами?

Викки уныло кивнула:

— Он подобрал нас на автобусной остановке.

— И тебе это не кажется странным? Посмотри, как ведет себя этот человек. Вспомни, как он нас встретил. Почему он сразу же пристроил тебя в эту семью?

— Да просто он добрый человек, — защищалась Викки. — К тому же мы его соотечественники. Это, по-твоему, ничего не значит?

— Не слишком-то, — отрезал Криспин. — По мне, так он скорее араб. Посмотри хотя бы на его одежду…

— Он ее носит, когда жарко. А теперь погода переменилась, и, я думаю, он опять оденется по-европейски.

Криспин бросил на Викки презрительный взгляд:

— Прости, но, если ты и в самом деле так думаешь, ты просто глупа. Я пытаюсь тебе объяснить, что он вовсе не такой, как мы. Он здесь очень давно, поэтому и мыслит соответственно. Пари держу, он будет считать нормальным, что ты умираешь от голода, пока он обедает.

Викки фыркнула и сделала вид, что занята своей работой.

— Это просто такой обычай, — сказала она.

— Ну и что?

— А то, что Адам просто следует ему, раз живет в этой стране. Да и я тоже.

— Нет, ты серьезно? — изумился Криспин. — Потом ты начнешь мне внушать, что, живя тут, наденешь чадру, и прочую чушь?..

Викки тоже нашла себе коробку из-под апельсинов и уселась рядом с ним.

— Не исключено, — не сдавалась Викки. — Все это, может быть, не так плохо, как кажется. Несмотря ни на что, женщины здесь играют большую роль в семье. Может быть, большую, чем у нас дома.

— Да ну? — ехидно усмехнулся Криспин.

— Представь себе, — серьезно ответила Викки. — Видишь ли, их дом — это их крепость. Большинство мужчин при желании развлечься идут с друзьями в кофейни и тому подобные заведения. А женщинам приходится развлекаться в основном дома.

— И это облекает их особой властью?

— Ну не совсем. Но тут они сами себе хозяева. Я имею в виду женщин, похожих на Мириам, которые слишком эмансипированы, чтобы довольствоваться традиционно женской ролью, но недостаточно эмансипированы для чего-то другого. Потому Мириам мечется, бедняжка, и вряд ли что-то в итоге получит.

— За исключением прекрасного Адама, — вставил Криспин.

Викки покраснела:

— Она его еще не заполучила, не так ли?

— Ага, значит, ты все-таки считаешь Мириам своей соперницей! — торжествовал Криспин.

Викки потрясла головой, словно шокированная самой такой мыслью.

— Конечно нет! — пылко вскричала она. — Кто я, по-твоему?

— Сумасшедшая, не осознающая, что творит, — ответил Криспин со смехом. — Похоже, пора за тебя взяться. Почему бы мне не повести тебя вечером пообедать и не показать тебе, где я живу?

— Ладно, — согласилась Викки.

— И мы ни разу не упомянем Адама?

— Пока ты этого не захочешь, — кивнула она.

— Ловлю на слове, радость моя, — усмехнулся Криспин. — Не скрепить ли наш договор поцелуем?

Она уклонилась, но недостаточно быстро. Криспин смеялся, хотя глаза его оставались серьезными. Слишком серьезными, подумала Викки. Прежде он никогда не вел себя подобным образом и уж тем более никогда не интересовался ее личной жизнью.

Его губы очень мягко коснулись ее губ, а руки обвились вокруг талии, и, несмотря на попытки Викки освободиться, Криспин поцеловал ее еще раз.

— Ну что, страшно? — вопросил он. — Или, может быть, неприятно? Держу пари, ты бы не сопротивлялась, будь на моем месте Адам.

— Не твое дело! — Викки уже стала сердиться.

— А я его делаю своим. Ты же в него влюблена, скажи?

Викки покачала головой, ругая себя за то, что играет с огнем.

— Хватит дурака валять! — огрызнулась она. Криспин рассмеялся.

— «Дурака»? — повторил он. — Полагаешь, дурак — это я? Думаешь, что со мной? Для тебя, может быть, все бирюльки, а что у меня на душе, никого и не интересует, — с горечью подытожил он.

Викки почувствовала угрызения совести. А что, если его поцелуй и вообще все поведение не более чем следствие одиночества?!

— Ох, Криспин! — вздохнула она. Он схватил Викки за руки:

— Ты тоже скучаешь по дому?

— Иногда, — согласилась она. Затем оттолкнула его. — Но это не значит, что нужно вести себя таким вот манером.

У Криспина был такой несчастный вид, что Викки подумала, будто он сейчас разрыдается.

— Ну ладно, — сказал он наконец, — поиграем в твою игру. Поужинаем вместе, выпьем вина, и то хорошо. Но ты обещала больше не упоминать об Адаме, помнишь? И не думать о нем.

— Конечно, — с вызовом ответила Викки и удивилась, почему это не принесло ей облегчения. Вспоминая о прошлой бессонной ночи, она чувствовала, что наяву еще может гнать его от себя, но ночью он все более занимал ее мысли и душу, хотя она еще не была готова признать это. — Что за нелепые мысли у тебя, — постаралась она убедить саму себя. — Ну разумеется.

Криспин только молча посмотрел на нее.