Брэм застыл в дверном проеме. Роксана сидела полубоком к нему и читала вчерашнюю газету, так что открытыми оставались только ноги — в белых хлопчатобумажных носках, согнутые в коленях, сияющие глянцевитой белизной. «Ноги танцовщицы, — подытожил Брэм. — Даже в сухощавых лодыжках чувствуется сила. А как завлекательно они выглядели в обрамлении лазурных шелковых лент, во время пляски!»
Брэм живо представил, как эти ноги нежно обвиваются вокруг него, и тут же ему захотелось полновластно владеть всем этим роскошным телом. Владеть? Брэм нахмурился. Нет, он не хотел быть завоевателем — сатрапом. А вот разделить с ней наслаждение единения, восторг слияния двух любящих тел…
Брэм поскреб в затылке. Странно! Никогда прежде его не тянуло говорить о любви. Откуда это? Может быть, он все еще не оправился от дорожного происшествия и чувствует себя виноватым? Или таким своеобразным способом берет реванш за сорванный отлет на Карибы?.. В любом случае полезно чуть поостыть и оглядеться.
Роксана перевернула страницу и увидела стоявшего в дверях Брэма. Она отложила газету и спросила:
— Ну, что там говорят синоптики? Нас освобождают под честное слово из самой комфортабельной тюрьмы Соединенных Штатов — я угадала?
— Позволь мне ограничиться пересказом сводки, — сказал он, проходя внутрь и небрежно бросая на стол два журнала. — Выпало девяносто сантиметров осадков, и снег продолжает идти. Ветер не ослабевает, перебои с энергией, транспорт стоит, учреждения закрыты, снегоуборочная техника и полиция бессильны перед силами стихии, городские власти принимают меры по наведению порядка на улицах…
Роксана подняла руки, капитулируя.
— Хватит, не надо. Я все поняла. Придется искать чем заняться. Ты что там принес?
Она потянулась к столу и взяла в руки «Форчун».
— О, то, что доктор прописал! Обожаю финансовые журналы, а в этом бывает немало ценных статей, — пробормотала она, углубляясь в чтение.
Брэм горестно вздохнул, вытряс из автомата пакет молока и уселся на подоконник с номером «Космополитена».
Когда через несколько минут он издал серию восторженных возгласов, Роксана не выдержала и нехотя подошла к нему.
— Хватит охать, — сказала она. — Ты меня уже купил! Ну, что привело тебя в такое возбуждение?
— «Космический гороскоп для женщин». Тут написано все, что мужчина должен знать о «деве», но боится у нее спросить.
— Гороскопы, составленные в расчете на двухмиллионную аудиторию, — это нонсенс. Для правильного астрального прогноза нужно знать точное время и место рождения человека, расположение планет по отношению к Земле и звездам…
— То есть к тебе гороскоп не имеет никакого отношения?
— Ни малейшего!
— Позволь задать несколько вопросов для проверки.
Роксана вздохнула.
— Я имею право в любой момент прекратить эксперимент? — поинтересовалась она. — Да? Тогда валяй!
Брэм прокашлялся — совсем как профессор перед лекцией.
— Твоя планета?
— Меркурий.
— Любимый цвет?
— Действительно любимых два — черный и коричневый.
Брэм выглядел разочарованным.
— А тут написано: бледно-желтый. — Огонек подозрения засветился в его глазах. — Слушай, а ты часом не читала…
— Не читала! — оборвала его Роксана. — В желтом у меня вид малярийного больного. У меня в гардеробе никогда не было и не будет этого цвета. Я же говорила: это не наука, а статистика…
Она села на место и снова схватилась за свой журнал.
— Погоди, погоди! — запротестовал Брэм. — Попробуем еще!.. Ага! А вот тут — все точно. Козырные качества «девы» — пышная грудь и стройные, как у девочки из варьете, ножки.
В ответ послышалось неразборчивое ворчание. Брэм продолжал:
— Кроме того, «дева» методична, точна, трудолюбива, исполнительный работник. Спокойна, дисциплинированна, аккуратна. Хорошее чувство юмора.
— Это… это правда, — согласилась она. — Сатурн — знак самодисциплины, он и отвечает за черты характера. Я действительно аккуратная.
— Где я остановился?.. А, вот! Про здоровье… Здесь рекомендуется хорошенько высыпаться. Про успех… Поздравляю! «Дева» обладает способностью хорошие идеи превращать в звонкую монету. Красота… Бойся солнца — не злоупотребляй им. А ты говоришь — статистика! А вот еще: вскоре ты сможешь насладиться экскурсией на свежем воздухе.
Роксана засмеялась.
— Это уже было. Удовольствия было выше крыши, но я предпочитаю спорт в закрытом помещении.
— Гм! Спорт в помещении… — Брэм внимательно просмотрел страницу. — Несколько слов о «девах»-домоседках. Твое обаяние неотразимо для мужчин, но как самый разборчивый из знаков зодиака, ты никогда не показываешь своих истинных чувств. Впрочем, в самое ближайшее время твоя личная жизнь выйдет из состояния застоя.
— Застоя? — Роксана отбросила волосы со лба. — Очередное дурацкое обобщение.
— Любимые места для романтических встреч: в гостиной у камина и… — Брэм выдержал паузу, — в офисе после работы. Эрогенные зоны: соски и внутренняя сторона коленок.
— Внутренняя сторона коленок? — Роксана встала и с грохотом задвинула кресло под стол. — Когда соседский ризеншнауцер будет снова обнюхивать ноги, надо бы не забыть прийти в возбуждение.
Роксана жестом палача скрестила руки на груди.
— А что там сказано про «тельцов»?
Брэм послюнявил палец и перевернул страницу.
— Так-так. Телец. Ну да, все прекрасно. — Он победно улыбнулся. — Благоразумный и предусмотрительный. Бережливый, утонченно сексуальный… Проще говоря, перечисляются все мои бойскаутские добродетели…
— Ага, — сказала Роксана с нескрываемым сарказмом, — и те, что упакованы в кейс, тоже?
Брэм поцокал языком.
— Пора устраивать обед. В «деве» снова просыпается дикость.
— Ах так! Тогда дикая дева удаляется — вместе со своей зубной щеткой. — Роксана схватила сумочку и под хохот Брэма выскочила из комнаты.
Спустя четверть часа дверь дамской комнаты затряслась под ударами кулака. Роксана оторвалась от зеркала и поспешила открыть дверь.
— Ты что, с цепи сорвался? — выпалила она.
Брэм скорчил забавную физиономию.
— А где же хваленое чувство юмора, отличающее представителей семейства «дев»?
— Оно оттачивается в тиши и уединении.
— А я тем временем изнемогаю от скуки. — Брэм поймал ее за запястье и почувствовал странное облегчение. Приободрившись, он продолжил: — А у меня проруха: закончились двадцатипятицентовые монеты, так что твоя очередь угощать обедом.
Ее звонкий смех был ему как бальзам на душу.
Обследовав карманы шубы и дно сумочки, Роксана извлекла гору монет и штук шесть долларовых банкнот, которые автоматы легко превращали в разменную монету. Упаковки с бутербродами, молоком, чипсами и пирожными словно по волшебству заполнили стол.
— Всего лишь третья совместная трапеза, а я уже позволяю тебе покупать еду, — заметил Брэм, открывая пакет молока. — Попробуй сказать после этого, что я не либерально мыслящий человек.
— Тебе так важно, чтобы я подтвердила твое заключение? — поинтересовалась Роксана, уминая чипсы.
Брэм хмыкнул и отвернулся.
— Кстати, — подняла она брови. — Как там прогноз погоды?
— Тебе повезло, что ты сидишь в теплом месте и в хорошем обществе. Твой район остался без электричества.
Роксана покачала головой и пробормотала:
— Замечательно!
— Кстати, — спросил Брэм, — почему ты живешь в отдельном доме?
— Мне нравится свобода, которую дает дом. В квартире становится как-то не по себе. Звуки шагов над головой, голоса за стенкой создают ощущение тюремной камеры. — Роксана стряхнула соль с пальцев. — Как ни удивительно, но именно тетя настоятельно рекомендовала мне жить в доме.
— Опять тетя Матильда! И как я только не догадался! Старая дева даже из могилы контролирует твою жизнь. Наверняка дом — копия ее самой, и после смерти тети ты не выкинула из него ни одного самого ветхого предмета обстановки.
— Ты потрясающий человек, — покачала головой Роксана. — Мое уважение к твоим психологическим дарованиям возрастает с каждой минутой. Интересно услышать, как ты представляешь себе мой дом.
Брэм с минуту изучал ее.
— Судя по адресу — район старой застройки… Наверное, дом с верандой, довоенной планировки, забитый викторианской мебелью: набивка из конского волоса, вязаные салфетки, лампы, обтянутые шелковым газом…
— Психолог! — Роксана всплеснула руками и театрально откинулась на спинку кресла. — Ты угадал даже тип светильников!
Она запустила пальцы в свои кудри и посоветовала:
— Боюсь, ты ошибся в выборе профессии. Тебе стоит снова поступить в университет и прослушать курс психологии. А еще лучше иди в цирк — будешь за деньги читать чужие мысли.
Брэм раздулся от самодовольства как павлин, и Роксана поспешила сменить пластинку, чтобы невзначай не проговориться и не испортить всю игру.
— А ты? Где ты живешь, Абрахам Тэйлор?
— Хок-Ридж, это в Эдине. Чудесный городок, своего рода коммуна — будки охранников, садовники, минеральные ключи, бассейн, теннисный корт.
— И дом у тебя, надо думать, похож на сдвинутые вместе книжные шкафы, плюс огромные кресла внутри, шикарные диваны…
— Слушай, это еще спорный вопрос, кто из нас психолог! — Брэм открыл коробку с мороженым и предложил ее Роксане. — Я приобрел дом, построенный по призовому проекту. Отделкой занимались профессиональные дизайнеры, а я только прикупил немного мебели.
Роксана выбрала рожок с мороженым и куснула. У Брэма все заныло внутри от острого желания оказаться на месте мороженого.
— Ты что-то сказал? — подняла глаза Роксана.
— Я?.. Я пытаюсь понять, что заставляет тебя жить в этом своем музее.
Бедная тетя Матильда! Роксана ухмыльнулась. Наверняка тетя ворочается сейчас в гробу, не имея возможности осадить этого самоуверенного прорицателя. Всему свое время, тетя… всему свое время.
— Вытирание пыли и стирка салфеток пожирает все свободное время, — сказала Роксана смиренно. — Но мне нравится жить одной. И даже не страшно, если ты имеешь в виду это. И если уж мы говорим о статистике, то два года назад я столкнулась с такой вещью, как показатель преступности. Меня попытались ограбить на улице…
— Ограбить! Господи, как же так? Кто был этот скот? Назови мне его, я сверну ему его поганую шею!..
— Успокойся, успокойся! — Она поймала его за запястье и ласково погладила по плечу. — Пострадала не я, а грабитель — бедный мальчонка, наверное, до конца жизни останется заикой.
— Хочешь сказать, ты его обезоружила?
— Огрела по голове сумочкой, которую он пытался отобрать у меня. Бедняга был сантиметров на десять ниже меня, и он так старательно подпрыгивал, махал ножом…
— Ножом! — Брэм застонал и закрыл глаза. — Он был вооружен и… мог убить тебя?!
Он быстро открыл глаза и тряхнул головой.
— Что тебе сказали по этому поводу родители? А заодно и тетка? Она не попыталась тут же отправить тебя обратно в Чикаго?
Роксана вздохнула и принялась убирать со стола.
— Ты забыл, что тетушка к тому времени уже умерла. А родители… они бы прореагировали точно так же, как и ты, поэтому я ничего им не сказала. Мы с грабителем разошлись как в море корабли — он растворился в ночи, а я пришла домой и два часа пролежала в ванной.
Роксана выкинула мусор в урну.
— Несколько дней я переваривала то, что случилось или могло случиться, а потом записалась на курсы самообороны и купила баллончик со слезоточивым газом.
— А не находишь ли ты легкомысленным…
— Знаешь, — прервала его Роксана, — одна моя подружка подолгу жила в Нью-Йорке, Майами, Лос-Анджелесе и Чикаго и не попадала ни в какие переделки, а как только приехала к родителям в тихую американскую глубинку, у нее тут же увели сумочку в супермаркете. Преступность — везде преступность, и большой город — это большой город, а вот бояться или нет — дело каждого. Что до меня, то я обожаю напряженный ритм и даже стрессы — в такой атмосфере я чувствую себя намного увереннее.
Брэм с сомнением наклонил голову, и Роксана вызывающе сказала:
— Я не собираюсь переезжать — и точка! Мне нравится жить одной в собственном доме, и я ничего не боюсь. Скажи мне лучше: играешь ты в джинн или в бридж?
Брэм растерянно заморгал глазами.
— А?
— Я, когда убиралась, нашла колоду карт. — Роксана открыла настенный шкаф и вытащила черную пластиковую коробочку. — Коль скоро мы исчерпали темы для разговоров, можно развлечься партией в джинн.
— Любимое занятие старых дев!
— И закоренелых холостяков. Ты играешь или нет?
Брэм поднял вверх руки.
— Ладно, сдаюсь, — рассмеялся он. — Джинн так джинн. Но должен тебя предупредить: в картах я маг и кудесник, и на досуге планировал разорить все карибские казино.
— Банкир, психолог, а теперь еще и кудесник!.. Не слишком ли много берешь на себя, Брэм Тэйлор?
— Что тут можно сказать? — Брэм одним движением вытащил колоду и ловко принялся ее тасовать. — Скромность и я — почти синонимы.
На этот раз смеялись оба.
— Слушай, а не сделать ли игру более увлекательной? Введем ставку — десять центов на очко.
— Ну, я…
— Тогда цент на очко. — Брэм протянул ей колоду. — Или это все равно тебе не по карману? Ты только не думай, я не собираюсь наживаться на тебе. Это я скорее из принципа.
Роксана решительно сдвинула колоду.
— У меня сегодня как никогда ясная голова, так что десятицентовик на очко будет в самый раз! — выпалила она.
Брэм быстро сдал по десять карт, а двадцать первую открыл и положил рядом с колодой.
— Надо полагать, в карты ты научилась играть от тети.
— Именно так. Тетушка любила повторять, что карты оберегают от дурного влияния улицы. — Роксана разложила карты по столу. — А ты? Была у тебя своя собственная тетя-наперсница?
— Я каждое воскресенье играл с дедушкой под аккомпанемент воспоминаний о старом добром времени. — Он выложил тройку бубен. — А ты с утра замечательно пела. Я уже говорил тебе об этом.
— Пела? Ах да! Говорил. — Она взяла еще две карты.
— И пела, как я сказал, весьма неплохо, вот только репертуар, понимаешь ли, шестидесятилетней давности. Ох уж это тетушкино влияние! Ты живешь в измерении, где время остановилось еще полвека назад.
— Но мне в этом измерении очень уютно, — парировала Роксана. — Когда я начинала «Приветствия», каждый второй заказ касался исполнения старых песен, и я их знала наизусть…
— Джинн! — воскликнула она, выкладывая на стол набор из бубен и червей. — Ура! У меня пятнадцать дополнительных очков за джинн плюс…
Роксана быстро сосчитала сумму выигрыша.
— Три туза — по пятнадцать очков каждый, пять картинок, итого… Итого сто тридцать пять очков, которые следует помножить на десять центов. Если ты всегда так играешь в карты, стоит, может быть, освидетельствовать твою платежеспособность?..
— Сдавай заново! Это всего лишь первая игра. Фора — из сострадания к твоей болезни, так что радость твоя преждевременна.
Разогретые хот-доги, бульон, сырные крекеры и шоколадки составили им ужин. Игра между тем не прекращалась, и к полуночи они уже попеременно будили друг друга, когда дело доходило до хода.
Проиграв очередную партию, Брэм возмущенно швырнул карты на стол.
— Я жульничаю изо всех сил — и я же без конца остаюсь в проигрыше!
— Шулера в итоге всегда проигрывают. — Роксана попробовала подсчитать очки и поняла, что уже не в состоянии сделать это. — Все! Хэпвортское казино закрывается на ночь!
Брэм потянулся, зевнул и с силой потер лицо.
— Сколько я тебе должен?
— Четыреста пятьдесят три доллара и десять центов. — Роксана проследовала за ним из комнаты, успокоив:
— Не грусти: не везет в картах — повезет в любви.
Она поежилась и, вздрогнув, заметила:
— Похолодало, или мне только кажется?
Брэм посмотрел на термометр на стене.
— Действительно, четырнадцать градусов. Совершенно ни к чему, чтобы температура за окном и в помещении сравнялась. Надо бы еще разок послушать прогноз.
— Не паникуй, Брэм. Всего-то небольшое похолодание. — Роксана задумалась и предложила:
— Если хочешь, ложись на диван, а я пристроюсь на полу. Только, чур, на диванных подушках!
— Благородный поступок с твоей стороны, но выгонять тебя я не собираюсь. Ты так прекрасно смотрелась поутру, когда лежала, свернувшись калачиком, и посапывала.
Роксана показала ему язык и принялась оборудовать спальное место. Подушки, которые она намеревалась положить на пол, оказались намертво скрепленными вместе, и ей пришла в голову другая мысль.
— Слушай, а что, если мы положим все шесть подушек на пол и по-братски их разделим? Я бы даже позволила тебе укрыться моей портьерой.
— Уговорила, — ни секунды не медля, отозвался Брэм.
Он помог ей обустроить постель, вспоминая притчу про меч, положенный между спящими, и чувствуя, как сон на глазах куда-то улетучивается.
Выключив свет, он лег и сначала повернулся к ней спиной, но тут же подумал, что поступает невоспитанно, и лег на правый бок, лицом к Роксане. Тут же ему пришло в голову, что это может быть воспринято как неприкрытое посягательство на честь и достоинство, а потому от греха подальше лег просто на спину.
— Это твоя обычная постельная разминка? — с интересом спросила Роксана. — Или тебе неудобно спать вдвоем?
Она вгляделась в его наконец-то застывший смутный профиль.
— Я проделываю эти упражнения, когда сплю не просто вдвоем, а с женщиной. — Брэм повернул голову, и зубы его хищно блеснули. — Впрочем, за тебя я могу не беспокоиться. Все те правильные мысли, которые вложила в твою голову тетушка Матильда, гарантируют мне спокойную ночь!
— Пожалуйста, ни слова больше о тете. Обратимся к какой-нибудь нейтральной теме. Кем, например, был твой дедушка?
— Очень интересно. Когда тебе надо сбить меня с панталыку — следует вопрос о родственниках. — Не услышав ответа, Брэм вздохнул и поднял глаза к потолку. — Он тоже был банкиром, президентом Кардиффского банка. Затем его, сменил на посту отец, а уже после этого состоялось слияние с «Хэпворт нэшнл бэнком».
— Так ты — банкир в третьем поколении? Это хорошо.
Брэм лениво зевнул и повернул голову к Роксане.
— А чем занимаются твои братья? Они собираются идти по стопам отца? Кстати, кто они — твои отец и мать? Что касается тети Матильды, то она наверняка была школьной учительницей — занудной и старомодной.
Роксана, тщательно подбирая слова, ответила:
— Мама все дни напролет работает, чтобы прокормить эту мальчишечью ораву, а те — когда не играют в футбол — спорят, кто первым полетит на Марс.
— А отец? Ты ничего не сказала об отце, — сонно спросил Брэм.
— Недавно ушел на пенсию. Наслаждается свободой: работает в саду, ловит рыбу, иногда дает консультации.
Брэм что-то промычал. Прислушавшись к его глубокому и ровному дыханию, Роксана успокоилась и погрузилась в молчание.
В тишине стало слышно, как стучится в окна ледяная крупа, а от порывов ветра дрожат стекла. Натянув покрывало на подбородок, Роксана закрыла глаза и попыталась уснуть.
Сна не было ни в одном глазу, потому что рядом лежал живой, теплый, осязаемо-реальный мужчина. Роксана приподнялась на локте и посмотрела на Брэма, чувствуя себя взбудораженной, как какая-нибудь девочка-подросток. Она всматривалась в черты его лица, пытаясь найти хоть что-то отталкивающее. Увы! Чем дольше она смотрела, тем больше он ей нравился.
Осторожно, затаив дыхание, она провела указательным пальцем по его высокому лбу, по резко очерченному подбородку, по густым темным бровям, отвела на место чуть посеребренную прядь иссиня-черных волос. Абрахам Тэйлор. Седьмой вице-президент «Хэпворт нэшнл бэнка». Потомственный банкир.
Чем больше она узнавала этого человека, тем больше он ей нравился, и тем сильнее она стыдилась своего чувства. Угораздило ж ее попасть в переплет! Она вела тихую, размеренную, умеренно-напряженную жизнь, все эмоции тратила на работу, и все ее устраивало, пока вчера она не повстречалась с Брэмом Тэйлором.
Брэм засопел, повернулся на бок и начал храпеть — сначала тихо, а потом все громче. Роксана улыбнулась от неожиданного чувства умиления. Храп мужчины показался ей вдруг прекрасной и гармоничной музыкой, и когда звук оборвался, она перепугалась, вспомнив о людях, умерших из-за храпа, и начала шлепать его по щекам. Мгновением позже Брэм уже душил ее, сомкнув железные пальцы на шее.
— Я его спасаю, а меня же в благодарность и душат, — вырвавшись, прошипела Роксана.
— Спасаешь? Меня? Ты меня до смерти напугала, вот что ты сделала!
— Ты меня тоже напугал. Я боялась, что ты дохрапишься до мира иного.
— Я храпел? Прошу прощения.
— Не извиняйся! Просто у тебя носик слишком маленький для твоих легких…
— Никогда не думал, что нос может играть такую роль в жизни людей. — Брэм потерся носом о плечо Роксаны. — Ты сурова к украшению моего лица, о справедливая Роксана! Придется теперь доказывать, что длина моего носа ничего общего не имеет с длиной моего…
— Я верю, верю. А теперь можешь со своим носом возвращаться на свое место, и постарайся не храпеть.
Брэм задумался.
— Уже не хочется, — объявил он. — Мне понравилось держать тебя в руках. — Пальцы у него скользнули в направлении груди. — Самое время удостоверить наличие эрогенных зон.
Он был уже сверху и пальцами ласкал ее соски.
— Ты гляди: не соврали астрологи.
Роксана почувствовала, как по телу разливается блаженное тепло, и, стараясь не поддаваться слабости, обиженно сказала:
— Так нечестно. Я-то не знаю твоих эрогенных зон.
Брэм куснул ее в подбородок.
— Ты уже нашла одну из них — это мои щеки, — сообщил он и припал губами к ее рту. — Ты мысленно ласкала меня с первой же минуты нашей встречи. Я это чувствовал, и мне это льстило.
Брэм расстегнул верхнюю пуговку ее рубашки.
— О лучшей женщине я и мечтать не мог, — сказал он хрипло. Роксана почувствовала себя парализованной. Губы Брэма скользили по атласу ее грудей от соска к соску.
— Брэм, я прошу… — вырвалось у нее, но руки вместо того, чтобы отталкивать, ласкали его гладкое мускулистое тело.
— В одном я был неправ, — пробормотал Брэм, зарываясь лицом в ложбинку между ее грудей. — Ласкать тебя еще приятнее, чем наслаждаться созерцанием…
Он снова припал к ее рту, и язык его, раздвинув ее губы, проник внутрь.
Роксана порывисто прижала к себе его голову, словно боясь, что поцелуй может кончиться. Она чувствовала себя по-звериному возбужденной, тело била крупная дрожь.
— Наши губы подходят друг к другу как части одного конструктора, — пробормотал Брэм, отрываясь и нащупывая рукой эластичную ленту ее трусиков. — Мне прямо-таки не терпится довести сборку до конца.
Он шаловливо укусил ее за мочку уха.
— Я готов быть с тобой вот так хоть всю жизнь, — шепнул он.
Роксану словно ледяной водой окатило.
— Что… что ты сказал? — спросила она, моментально трезвея.
— Я всего лишь хотел сказать, что влюбился в тебя, — медленно ответил Брэм.
— Ты… ты с ума сошел?
— Нет, я в здравом уме и твердой памяти, и я люблю тебя… Роксана Мердок, — растягивая каждый слог, произнес Брэм. — И мне радостно говорить тебе это.
— Послушайте, мистер вице-президент. Вам не кажется, что влюбиться в кого бы то ни было за тридцать шесть часов знакомства — это чересчур?
Брэм несколько секунд обдумывал ее слова.
— Ты не веришь в любовь с первого взгляда? — спросил он наконец.
— Не верю.
— А сколько времени нужно, чтобы влюбиться?
— Черт возьми, дурацкий вопрос! — Роксана отпихнула его и села на матрасе, запахивая рубашку.
Брэм доверительно положил подбородок ей на плечо.
— Ты не можешь ответить?
— Не могу и не хочу.
— Это можно понимать так, что и ты меня любишь?
Роксана прикусила верхнюю губу.
— Будь честен с самим собой, Брэм, и признайся, что любовью здесь и не пахнет. — Роксана нервно передернула плечами. — Это всего лишь игра воображения. Лишенный возможности нежиться на золотом песке пляжа, омываемого синими волнами Карибского моря, ты, осознанно или неосознанно, ухватился за другое развлечение — то, что под рукой.
Брэм задумчиво поскреб подбородок.
— Ты полагаешь, что я всего лишь развлекаюсь?
— Именно. Столкнувшись с разочарованием, человек хватается за то, что подворачивается под руку первым, и называет это любовью или страстью.
— Боже, какой бред! Я прямо-таки вижу перед собой тетю Матильду.
Роксана чуть не выругалась, но в последний момент спохватилась.
— Обдумай то, что я тебе сказала, — терпеливо посоветовала она.
— Гм! Пожалуй, это все стоит обдумать.
— Обдумай. Утро вечера мудренее. Поспи, приведи в порядок мысли, и ты поймешь, что едва не стал жертвой кратковременного приступа безумия.
Брэм зевнул и улегся на свою половину.
— Может быть, ты и права. — Он снова зевнул и натянул портьеру по самые плечи.
Роксана взбила подушку и опустила на нее голову. «Конечно же права, — подумала она. — Влюбиться за два дня просто невозможно. А если и можно — хоть в это и трудно поверить — надо бороться! Мне противопоказано влюбляться в мужчин — а особенно в таких, как Брэм Тэйлор!»
Она грозно сложила руки на груди, но тело все еще ныло от ласковых прикосновений Брэма. И чем сильнее старалась она стереть эти ласки из памяти, тем живее она их воображала, и вот уже невидимые руки снова ласкали, а губы осыпали ее градом поцелуев. Ее тело жаждало любовной игры и было готово к ней, но ум оставался холоден и непреклонен.