Верный своему слову, Колин пришел к ней еще до того, как солнце начало подниматься над горизонтом. За завтраком и при подготовке к отъезду они обменивались лишь короткими и необходимыми репликами. Колин выглядел усталым, напряженными измученным — таким же измученным, как и Холли, которая провела несколько бессонных часов, думая только о нем. О нем, о его странном жеребце и об обстоятельствах, которые почти заставили ее забыть о своем долге перед Викторией и, как заметил Колин, вовлекли его в измену.

Когда они тронулись в путь, Холли, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о своих проступках, стала расспрашивать Колина о лошади, которую он, без сомнения, ценил больше других. И это был не жеребец, а его собственный скакун Кордельер.

— Вы говорили мне, что считали его «прихотью, капризом» молодого человека и что завладеть этим конем было для вас очень непросто, — сказала Холли. — Что вы имели в виду?

Колин так долго молчал, что она уже усомнилась в том, что он вообще ей ответит. Но потом он собрался с духом и приподнял брови.

— Много лет назад мой отец хотел продать его, — начал он. — В те годы меня не особенно интересовало, кто является истинным владельцем коня. Мало того, что я сам вырастил и воспитал его — я же подбирал ему родителей.

— Ну да, их звали Полнолуние и Пилигрим, — вставила Холли, вспоминая, что Колин рассказал ей во время экскурсии в конюшню.

— Именно так, — кивнул граф. — Но мои доводы ничего не значили для отца, и он настаивал на том, чтобы коня продали.

— Возможно, он не понимал, как много Кордельер значит для вас, — заметила она.

Колин усмехнулся:

— Нет, он все понимал! И категорически запретил мне оставить у себя Кордельера. А я так же категорически попрощался с ним, собрал свои вещи и уехал в Кембридж. Тогда я поклялся себе, что больше лошадьми заниматься не буду. И проклинал последними словами все, что имеет отношение к скачкам. Я твердо решил, что мое будущее — в лаборатории, где я смогу искать способы развития сельского хозяйства, улучшения качества урожая и животных, — и все для того, чтобы кормить людей. — Он рассмеялся. — Я даже сказал отцу, что мне не нужны ни титул, ни наследство.

Испуганно охнув, Холли зажала рот рукой.

— И что же ваш отец?..

Рука Колина потянулась к подбородку.

— Он ударил меня — мощный хук справа по челюсти.

— Господи!

— Он рассек мне кожу — видите шрам?

Повернувшись к Холли, Колин поднял голову и указал ей на отчетливый шрам на подбородке. А потом он пожал плечами.

— Встав с пола, я пошел в свою комнату и собрал вещи. И в тот же день уехал. Через месяц я получил приглашение вернуться домой, подписанное и запечатанное самим Таддеусом. Поразмыслив, я принял это приглашение. Когда я вернулся в Мастерфилд-Парк, Кордельер ждал меня там же, где я его оставил. Правильно я говорю, мальчик? Ты же был так счастлив видеть меня, не правда ли? Или ты так радовался из-за того, что мои карманы были набиты кусочками сахара?

— Как вы считаете, почему ваш отец передумал?

— У него не было выбора. Видите ли, ему нужны мои знания и, что еще более важно, моя интуиция, которая никогда меня не подводит, когда дело касается лошадей. У отца такой интуиции нет.

Каждый день они продвигались все дальше на запад, останавливаясь лишь тогда, когда вечерние тени уже падали на землю и продолжать путь становилось опасно. Холли чувствовала, что, будь Колин один, он проехал бы больше и, пожалуй, оказался бы в Девоншире не через четыре, а через три дня. Ради нее он искал ночные пристанища. Ради нее задержался в пути. Но говорил он мало, словно его губы были запечатаны, так что Холли не понимала, то ли он сердится на то, что из-за нее они едут так медленно, то ли ему все равно и он принимает это как должное.

— Как вы познакомились с королевой? — неожиданно спросил ее Колин. — Почему вы занимаетесь ради нее шпионажем?

— О, я уже давно ожидала от вас этого вопроса, — призналась Холли. — Я знаю Викторию всю свою жизнь, мы познакомились еще ту пору, когда никому и в голову не приходило, что в один прекрасный день она наденет на голову корону. Видите ли, мой отец был офицером, служившим во время войн под командованием ее отца…

Холли осеклась, задумавшись над тем, насколько соответствовала истине история, которую поведал ей дядя Эдвард. В последний год они с сестрами обнаружили, что, возможно, в их роду есть французские корни, а это означало, что все, что они о себе знают, может оказаться неправдой. Покачав головой, Холли продолжила свою историю — в конце концов, другой правды о себе она не знала.

— Виктория с матерью нередко бывали в гостях у моего дяди. В тот день, когда она сказала нам, что станет королевой Британии, мы с сестрами поклялись, что навсегда останемся ее друзьями… тайными друзьями, которые при необходимости всегда будут готовы ей послужить.

— Боже мой… — Колин побледнел.

— Вижу, я вас шокировала. Но именно этим все объясняется.

Он мрачно улыбнулся:

— И теперь вы ищете конокрадов и рассказываете мне о тайном друге королевы?

— Что-то вроде этого, — согласилась Холли. — Точнее, о трех друзьях. Помните, как Айви приехала в Оксфорд в мужском костюме?

От удивления брови Колина поползли вверх.

— Хотите сказать, что она делала это не только для того, чтобы получить высшее образование?

Холли едва заметно кивнула своему спутнику, подтверждая его догадку.

— Но то, о чем просит ее величество, чертовски опасно!

— Вы хотите сказать, что я сейчас в опасности?

Холли вызывающе вздернула вверх подбородок.

Граф нахмурился. Напряженно выпрямившись в седле, он прислушался, в точности как это недавно делал Кордельер, и поднял руку в знак молчания. Затем он оглянулся через левое плечо, потом — через правое, снова прислушивался несколько мгновений, сосредоточенно нахмурив брови.

От предчувствия неладного по спине Холли пробежал холодок, но она не увидела и не услышала ничего такого, что нарушало бы покой окружавшей их местности. Они видели только птиц, скот да фермеров со своими плугами. А над их головами — лишь кроны низкорослых деревьев и плывущие по небу облака.

Наконец Колин уронил руку на бедро и расслабился. И, прищелкнув языком, снова пустил лошадей шагом.

И вдруг Холли услышала какой-то треск. Ее глаза широко распахнулись, когда свисающая вниз ветка у них на пути внезапно раскололась надвое и стала падать вниз, на землю посыпались щепки и шишки. Лошади резко остановились. Ноги Мэрибель подогнулись, и она споткнулась, едва не сбросив с себя Холли. В ее ушах зазвенел голос Колина:

— Спрыгивайте на землю!

Раздался еще один выстрел, что-то прожужжало мимо лица Холли. В воздухе запахло серой. Лошади заржали, жеребец закричал от испуга. Мэрибель встала на дыбы, но тут же опустилась на землю и взбрыкнула задними ногами. Холли стала выбираться из седла, судорожно хватаясь руками за гриву кобылы; ее ноги путались в длинных юбках. Перед ее глазами хороводом закружились облака, небо, верхушки деревьев… Холли падала… падала… и наконец упала бедром на землю. От резкой боли она застонала.

Впрочем, времени стонать не было. Руки Колина обхватили ее за плечи и подняли вверх. После приступа паники внезапно наступило мгновение полной ясности. Обернувшись, Холли потянулась к сумочке, привязанной к седлу Мэрибель. Она быстро отвязала ее, и Колин тут же подтолкнул ее к деревьям.

— Быстрее! — скомандовал он.

На четвереньках они стали пробираться сквозь кустарник. Их одежда цеплялась за сучья, и ветки, вьющиеся растения хлестали их по лицам. Прижав Холли к себе, Колин толкнул ее еще глубже в заросли. Наконец, когда они пробрались вперед на несколько футов, перед ними оказалась узкая лощина. Она скатилась бы в нее, если бы Колин не удержал ее за талию.

Потом он осторожно спустился вниз и помог Холли повернуться. Они легли животами на склон лощины и, положив на ее край руки и подбородки, устремили глаза в сторону дороги. Вокруг стояла неестественная тишина.

Сердце Холли так и рвалось из грудной клетки.

— Лошади… — прошептала она.

Впрочем, что толку было напоминать Колину о животных, ведь он и без нее знал, что они бросили лошадей посреди дороги.

— Прежде чем помочь вам, я как следует шлепнул Кордельера, чтобы он побежал вперед, — шепнул Колин ей в ответ. — Остальные должны были последовать за ним.

Внезапно Холли вспомнила о своей сумочке, которую проволокла по земле, зажав в кулаке. Подтянув перепачканный ридикюль к себе, Холли открыла его и сунула туда руку.

Она смотрела прямо вперед сквозь перепутанные ветви подлеска, а ее руки крепко сжимали маленький пистолет, который она вынула из своего ридикюля.

Колин прошептал:

— Погодите-ка!

Из кармана камзола он вынул собственное оружие — двуствольный пистолет. Если какой-то мерзавец вздумает еще раз напасть на них, он поймет, что их больше и они хитрее. Если только…

Если только нападавший был один…

Холли с трудом сглотнула и попыталась сдержать дрожь в пальце, лежавшем на курке.

Колин почти беззвучно подошел к деревьям. Он правильно поступил, оставив мисс Сазерленд позади себя, потому что она не смогла бы так же ловко продвигаться вперед в своей амазонке с длинным шлейфом. Длинное перо на ее шляпке сломалось и, упав вниз, задевало ей щеку. Холли сорвала с себя шляпку и забросила ее в лощину.

— Ни вижу никого и ничего, — вернувшись, шепотом произнес Колин.

Он присел перед Холли на корточки, его правая рука, державшая пистолет, опустилась на бок. Колин переложил пистолет в левую руку и стал помогать Холли подняться.

Когда он выволок ее из лощины, она встала на колени. Холли хотелось быть смелой, показать ему, что она сделана из другого, более прочного материала, чем обычная женщина, но тут силы оставили ее, и она невольно прислонилась к нему. Голова Холли упала на плечо Колина, и она уткнулась лицом в его воротник. Ее рука — не та, в которой она держала пистолет, — ухватилась за его рукав.

Колин заключил ее в свои объятия.

— Я здесь. Я держу вас, — шепнул он ей на ухо.

— Почему кто-то стрелял в нас? — спросила она.

— Мы даже не можем с уверенностью сказать, что кто-то это сделал, — ответил Колин. — Я подполз к дороге очень близко, но не заметил ни единой живой души. Возможно, это была шальная пуля какого-нибудь охотника.

— Так близко к дороге?

— Ну, тогда это был браконьер. Или какой-то пьяница так глупо пошутил. Мы ничего не знаем и не должны паниковать.

Холли услыхала, как его пистолет упал на землю, а потом его руки обхватили ее, гладили ее волосы и спину, скользили вверх-вниз по ее рукам. Взяв Холли за подбородок, Колин приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза. Внезапно он отпрянул от нее, сбросил с себя камзол, закутал в него Холли и снова обнял ее.

А потом его рот прижался к ее щеке, и он все крепче прижимал Холли к себе, пока ее груди не расплющились о его грудь, так удачно сливаясь с каждой ее впадинкой и выпуклостью.

— Господи, я никогда в жизни так не боялась!

Его губы скользнули ниже — к ее подбородку, шее, пульсирующей на ней жилке. Колин поцеловал ее. Он словно черпал из ее жара силу, жизнь. Быть может, прошло всего несколько минут, быть может — много. Холли знала лишь одно: ее тело онемело, и жизнь билась лишь в тех его уголках, к которым он прикасался, где их тела соприкасались. В какое-то мгновение она тоже уронила на землю свой пистолет. И лишь когда Колин перестал осыпать ее поцелуями, Холли поняла, какими беззащитными и уязвимыми они были в глубине этого пустынного леса.

— Нам надо поискать укрытие, — сказала она. — И найти лошадей.

— Да.

Черты его лица напряглись, словно он пытался вернуть все чувства, которые оставили его в последние несколько минут. Со стоическим выражением он поднялся на ноги и помог Холли встать.

— А теперь тихо.

Холли едва сдержала стон от боли, быстро распространившейся от бедра вниз по ноге. Она слегка качнулась, и он поспешил поддержать ее. На его лице снова появилось решительное выражение.

— Святой Господь, Холли, вы ранены?

— Нет-нет… все в порядке. Просто когда падала, я сильно ударилась о землю.

Плечи Колина поникли, воздух с шумом вырвался из его легких.

— Как жаль, что я не отправил вас назад с Джеффри, — с досадой проговорил он.

— Поздно об этом говорить, — сказала Холли.

Ей стало спокойнее, когда вокруг вновь защебетали птицы, притихшие после выстрелов. Возможно, опасность миновала. А что, если это действительно была шальная пуля охотника? Холли заставила себя отважно улыбнуться:

— Теперь мы связаны.

— Вопрос лишь в том, — проговорил Колин таким низким голосом, что от него у нее по затылку поползли мурашки, — что мне теперь с вами делать?

Это был исключительно практический вопрос. Что ему с ней делать? Как сможет он продолжить путешествие в Девоншир, обеспечивая ее безопасность?

Черт возьми! В них стреляли и едва не попали. Холли могла… умереть. Колин был в состоянии думать лишь о том, чтобы прижать ее к себе и никогда не выпускать из своих объятий. Для того чтобы защитить ее? Конечно! Но еще больше для того, чтобы удовлетворить непреходящее желание прикасаться к чувственным изгибам ее тела, ощутить ее особый пряный запах…

Любая другая женщина на ее месте от страха упала бы замертво на дороге. Но только не Холли Сазерленд. У нее даже хватило самообладания на то, чтобы вспомнить о сумочке с этим чертовым пистолетом, когда он потащил ее в кусты. Можно было догадаться о том, что она вооружена. Наклонившись, Колин поднял оба пистолета, сунул свой себе в карман, а второй отдал Холли.

— Вы знаете, как им пользоваться? Умеете стрелять в цель?

Ее подбородок вмиг взлетел вверх.

— Да, в цель я попадать умею, особенно с близкого расстояния, — ответила она. — Я много практиковалась.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, поэтому держите пистолет наготове, — посоветовал Колин. — Но когда мы будем пробираться сквозь заросли, не отставайте от меня ни на шаг. И постарайтесь не выстрелить мне в спину.

Ее глаза полыхнули, как лезвие кинжала на ярком свету, так что когда Колин сделал первый шаг, отвернувшись от нее, на его губах заиграла легкая улыбка.

— Вы уверены, что лошади побежали в этом направлении?

Он кивнул:

— Я видел их следы на дороге, когда выходил на разведку. Если я не ошибаюсь, они понеслись галопом в том же направлении, в котором мы ехали до этого, — на запад.

Они пробирались вперед вдоль крайнего ряда деревьев. Холли перебросила шлейф через руку и держалась отлично, правда, каждые несколько шагов до Колина доносились едва слышные стоны. Несколько раз он оборачивался и видел, что ее лицо полно решимости, но вопросов Колин не задавал. Необходимо довести ее до безопасного места, и пока она в состоянии передвигать ноги, они будут идти быстрее, чем если он понесет ее на руках. Правда, Колин и представить себе не мог, что она позволила бы ему это, как бы больно ей ни было.

— Может, лошади убежали в лес? — шепотом спросила Холли.

Они шли уже несколько минут, но никаких следов их скакунов все еще не было видно.

Колин отрицательно покачал головой.

— Не думаю, — сказал он. — Лошади не рассчитывают, как себя лучше вести. Они делают очевидное, что в данной ситуации означало бежать по открытой местности. И они будут нестись вперед, пока не забудут о своем страхе, а потом попросту остановятся.

— Надеюсь, вы правы.

Они шли вперед, их путь проходил по подлеску, среди упавших веток, по каменистой, неровной земле. Вдруг какой-то шум заставил Колина остановиться, и Холли натолкнулась на его спину. Он сделал ей знак сохранять тишину, приложив палец к губам. Ржание, которое он услыхал раньше, повторилось, и Колин смог облегченно вздохнуть.

— Сюда.

Колин нетерпеливо бросился к дороге, прорываясь сквозь густые заросли, разрывая их руками и не обращая внимания на царапины, покрывшие его руки. Но когда он выбрался на открытое пространство, сердце упало у него в груди.

— О, нет! Господи… Нет!

Выйдя на обочину дороги следом за графом, Холли ухватилась рукой за его плечо.

— Что такое? О, Колин, жеребец королевы… Где же он?

Он не знал… Помоги ему, Господи… Он не знал… Колин бросился через дорогу к тому месту, где стояли Кордельер и Мэрибель Фэнси. Лошади мирно пощипывали сочную травку. Услышав шаги хозяина, Кордельер поднял голову и радостно заржал. Колин мрачно схватил его уздечку и уткнулся лицом в шею животного.

— Где он, мой мальчик? Где жеребец? Он не должен пропасть.

Колин не знал, сколько времени простоял так, тщетно надеясь на то, что жеребец вот-вот как ни в чем не бывало выбежит из леса. Лошади — табунные животные, инстинкт подсказывает им бежать за остальными… всегда бежать… Нет причины, которая могла бы заставить жеребца отделиться от двух остальных лошадей и избрать какой-то свой путь… Нет такой причины… Если только…

— Его забрали, — произнес он хриплым голосом.

— Кто? — спросила Холли. — Кто мог знать о нем?

Едва не впадая в панику, Колин заметил, что Холли резко побледнела, на лбу у нее выступили крупные капли пота — верное свидетельство того, каких усилий ей стоило пробраться сквозь лесную чащобу к дороге. Ее губы были крепко сжаты и превратились в едва заметную линию, она осунулась от боли, тяжело и прерывисто дышала.

Даже если бы он вознамерился обыскать каждый дюйм этого чертова леса и открытого пространства — как будто от этого был бы какой-то прок! — при виде Холли он бы обязательно передумал. Возможно, ей нужен врач. Возможно, она ранена куда более серьезно, чем предполагала сначала. Иногда людям кажется, что они и не ранены вовсе, но при этом у них начинается внутреннее кровотечение…

Чувство долга разрывало его пополам, как будто с одной стороны его тянули за руку все жители и фермеры Бриарвью, а с другой — его чувства к этой женщине. Да, ему до отчаяния хотелось вернуть жеребца в Девоншир, однако чувство долга меркло перед необходимостью помочь ей.

— Вы сможете ехать верхом, как вы думаете? — спросил он.

Холли быстро взяла себя в руки и смело подняла голову.

— Ехать верхом я смогу, — ответила она. — А как же жеребец? Не можем же мы уехать без него!

— Это он уехал без нас. — Колин покачал головой, все еще отказываясь верить в произошедшее. — Теперь он в руках Господа. Все в руках Господа.

Усадив Холли в седло, граф помог ей разложить складки юбок, потому что при попытке сделать это Холли болезненно поморщилась. Затем он сам легко вскочил на спину Кордельера.

— Милях, кажется, в пяти-шести отсюда есть деревня. Сможете проехать такое расстояние?

— Довольно разговаривать со мной так, будто я могу сломаться! — резким тоном проговорила Холли. — Если хотите, поедем сразу в Девоншир.

Колин покачал головой.

— Больше нет причин спешить, — сказал он.

Они снова поехали вперед по той же дороге. Все чувства Колина были напряжены. Если они говорили, то только вполголоса. Не желая испытывать судьбу, Колин держал в одной руке пистолет, положив ее себе на бедро. Он то дело озирался по сторонам, иногда оборачивался назад и заметил, что Холли делает то же самое. Солнце опускалось к горизонту, отчего силуэты деревьев на фоне неба становились все темнее. Колину очень хотелось, чтобы деревня оказалась ближе, чем он думал.

Он кивнул Холли.

— Где ваш пистолет?

— Он там, откуда я смогу быстро вытащить его.

Холли подняла руку, и он увидел, что она обмотала ручку ридикюля вокруг запястья.

Колин указал рукой куда-то вперед.

— Я вижу впереди огни, а это означает, что мы доехали до деревни. Слава Богу!

— Полагаю, вы проведете ночь в компании жаждущих помогать вам жителей деревни, а я остановлюсь в придорожной гостинице? — поинтересовалась она.

— Мы не останемся здесь на ночь. — К удивлению Холли, Колин улыбнулся. — Наймем карету, привяжем к ней сзади наших лошадей и поедем в одно известное мне безопасное местечко.

Холли нахмурилась — слишком много вопросов вызвало у нее предложение Колина. Эту ночь они проведут не отдельно друг от друга, как проводили предыдущие ночи. После пережитой недавно опасности он не рискнет оставить ее одну.

Однако Колин понимал: если им предстоит провести вместе несколько долгих, пустых часов, то это станет причиной опасности другого рода. И он не знал, как защитить от нее Холли.