«Лорел!» — Эйдан улыбнулся, ему понравилось звучание этого имени. Он смотрел, как она смешалась с толпой, как в последний раз мелькнуло ее янтарное платье.

Он также был доволен тем, что выиграл пари у Беатрисы. И ему следовало бы увеличить ставки. А еще поцеловать вдову, как он сделал это в тот день на Уильям-стрит. Разве сегодня он не оказал ей услугу, совсем как тогда?

Но нет, как он мог судить о ней по их короткой встрече. Несмотря на то что она побывала замужем, она казалась слишком благородной для таких развлечений, чтобы позволять себе опуститься до тайных поцелуев на темных террасах. Или на людных улицах Лондона. Он мог только вообразить тот гнев, который вызвал бы его невольный жест, поскольку он не стал слишком долго ждать, чтобы увидеть ее реакцию.

Нет, если только он не ошибался, Лорел Сандерсон требовала долгих и нежных уговоров, чтобы…

Он отогнал эти мысли. Как любезно заметила Беатриса, вдовство делало Лорел слишком доступной женщиной, а он не выбирал таких — никогда. Слишком важна была его служба в министерстве. Более того, часто она бывала опасной, слишком опасной, чтобы думать о женитьбе.

И кроме того, ему нравилась его жизнь такой, какой она была. У него были цели, задачи. И не всегда это бывало причиной. После смерти родителей он пережил пустые бесцельные годы, когда боролся с дурманом алкоголя и случайными дозами опиума в попытках забыть пистолетный выстрел за закрытой дверью, избавиться от ужасов.

В некотором смысле Льюис Уэскотт и министерство спасли его, признав его выдающиеся способности и потребовав, чтобы он предоставил свои таланты в их распоряжение. С того времени он охотно выполнял все поручения, добывая улики, сводя вместе доказательства и глядя, как негодяи, такие же, как те, что погубили его отца, получали заслуженную кару.

Со вздохом он поднял глаза к небу.

Миссис Сандерсон не могла быть девственницей, но в его руках она казалась совсем неопытной. Почему?

Она была так настойчива, утверждая, что они никогда не встречались, что у него возникали сомнения, не ошибается ли он, принимая ее за девушку, которую спас… и поцеловал. Ошибка была бы вполне объяснима. В то утро он был таким усталым, утомленным ночью, проведенной за пьянкой, игрой и присмотром за Фицем.

Не слыша музыки и голосов, доносившихся из дома, он сосредоточился на воспоминании о том утре, когда королева направлялась из Кенсингтонского дворца, где провела детство, в Букингемский дворец. Отчаянные крики о помощи звучали у него в ушах. И еще он видел перед собой зеленые глаза, блестевшие под облаком золотистых волос.

Вернувшись в толкотню восьмиугольной комнаты, он отыскал Беатрису и Девонли. С ними была леди Фэрмонт, для него — Мелинда, потому что он знал ее всю свою жизнь. Она разговаривала с Фицем…

Миссис Сандерсон, стоявшая рядом с ним, казалось, впитывала каждое его слово. Она смотрела на него, как будто он изрекал настоящие перлы мудрости.

Он направился к ним, затем так неожиданно остановился, что шедший за ним джентльмен натолкнулся на него. Эйдан рассеянно извинился, думая совсем о другом. Если миссис Сандерсон была той женщиной из Лондона, то тут крылся какой-то обман.

Что-то было не так.

Тогда она не носила траура. Он не мог точно сказать, как она была одета в тот день, но… во что-то светлое. Не янтарное, как сегодня, но солнечно-желтое с зеленым узором. Он это особенно хорошо запомнил, потому что платье было разорвано на талии и под ним виднелась соблазнительная полоска нижней юбки.

Каким образом она могла недавно снять траур по своему мужу, если не носила его уже тогда?

— Эйдан! Эйдан, дорогой!

Мелинда Рэдклиф, графиня Фэрмонт, высоко подняла затянутую в шелк руку и размахивала веером над головами. С быстротой, несвойственной даме ее возраста, она пробралась к нему. Схватив его за руки, она на правах почтенной тетушки расцеловала его в обе щеки.

— Так вот как я узнаю о твоем приезде в Бат? Буквально наталкиваюсь на тебя на балу в толпе. Стыдно, молодой человек.

Когда ему было восемь лет и его еще не отправили в Итон, он часто сопровождал свою мать во время ее визитов к ее самой близкой подруге, а потом по крайней мере раз в год в летние месяцы. Во время тех последних тяжелых дней жизни Юджинии Филлипс Мелинда была рядом с ней, особенно когда у отца Эйдана больше не хватало сил оставаться в этой комнате.

— Я приехал сегодня днем, — сказал он. — Честное слово, я бы зашел к вам завтра.

— Ладно, сейчас ты в моих руках, мой мальчик, и тебе никуда не деться.

Позади нее он увидел, как Фиц и миссис Сандерсом вместе направились в бальный зал, и рука «вдовы» уверенно лежала на его локте.

Ревность снова пронзила его, на этот раз весьма ощутимо.

Резко вдохнув, он взял себя в руки, не поддаваясь нежеланному чувству, и улыбнулся Мелинде:

— Сегодня я не собирался куда-нибудь пойти или танцевать с кем-то другим.

— Подумай, какой бы скандал мы вызвали! — Засмеявшись, она указала веером на удалявшихся Фица и миссис Сандерсон: — Ты заметил эту очаровательную молодую леди, которая ушла с твоим приятелем? — Очевидно, она не заметила его ироническую усмешку и продолжала: — Я введу ее в общество, пока она находится в Бате. Это не менее чем милость королевы за ту услугу, которую однажды оказала герцогине Кентской ее мать, когда была фрейлиной. — Мелинда нахмурилась.

— Только не говорите, что это поручение вам неприятно, — заметил он, понимая, что перед ним открылась неожиданная возможность узнать побольше об этой таинственной вдове. Играть роль семейного шпиона с самой близкой подругой его матери, вероятно, не делало ему чести, но в интересах национальной безопасности, так он убеждал себя, он не должен упускать удобного случая, представившегося ему на пути.

— Нисколько, — не задумываясь ответила она. — Лорел Сандерсон милая женщина. Просто Беатриса познакомила ее с лордом Манстером, и… я надеюсь, ты не рассердишься на меня, но…

— Что?

Она поджала губы.

— Я знаю, он твой друг, Эйдан, но даже ты должен признать, что внимание Джорджа Фицкларенса не совсем то, что нужно респектабельным молодым леди.

— Это всего лишь танец, Мелинда. Я уверен, ничего не случится.

Но когда они последовали за Фицем и миссис Сандерсон в танцевальный зал, оставшийся в воздухе аромат духов молодой вдовы оставил у него ощущение, что ситуация складывалась не так, как следовало бы.

Лорел, торопливо проходя под руку с графом Манстером мимо лорда Барнсфорта, старательно избегала его взгляда.

Она не могла не сравнивать обоих мужчин. Если Эйдан Филлипс выглядел высоким, элегантным и хорошо сложенным, то Джордж Фицкларенс был сутулым, неуклюжим и с большим животом, — казалось, что пуговицы на его жилете в любую минуту оторвутся.

Даже его большие глаза и круглый подбородок, которые всегда нравились Лорел у Виктории, совсем не украшали его, а только придавали ему сходство с очень крупной навозной мухой.

И если остроумные высказывания сыпались с острого как бритва языка лорда Барнсфорта, лорд Манстер с трудом подбирал слова, и его речь была замедленной. Это могло бы придать ему какое-то милое очарование, если бы только у него было побольше ума.

С ее стороны было нехорошо выделять его недостатки, и она никогда бы не делала этого, если бы не его самоуверенность, с которой он остался стоять рядом с ней после того, как его сестра познакомила их, или его бесцеремонность, с которой он взял ее под руку, не дав ей закончить фразу, когда она принимала его приглашение на танец.

Странно, но поведение лорда Барнсфорта на террасе взволновало и расстроило ее, его смелость не раздражала ее так, как бесцеремонность этого человека. И еще этот противный запах бренди в его дыхании!

— Опять в-вальс, мадам. Какая удача! — Самодовольство в тоне лорда Манстера предполагало, что он повлиял на выбор оркестром следующего танца, и Лорел вдруг поняла значение его тихих переговоров с капельдинером в восьмиугольном зале. — Вот и случай п-поближе познакомиться, д-дорогая миссис Сандерсон.

Ох!

Он зацепился каблуком за край ее атласной туфельки, наступив на ее палец, однако, словно не заметив этого, его милость продолжал, неуклюже спотыкаясь, кружить ее, отчего она испытывала неприятную тошноту. На этот раз она не хотела быть ведущей, но в этом случае причиной было опьянение лорда Манстера. Но он невозмутимо продолжал наступать ей на пальцы, думая, что ему под ноги попадает неровность пола.

Ее настроение только ухудшилось, когда лорд Барнс-форт присоединился к танцу, держа в объятиях не молодую дебютантку, а графиню Фэрмонт. Она помнила, он упомянул, что знает ее, но Лорел даже не приходило в голову, что он знаком с ней настолько хорошо, что сейчас улыбается той с такой нежностью. Не могли бы лорд Барнсфорт и леди Фэрмонт быть любовниками?

Словно порыв летнего ветра пробежала по ее душе ревность, обожгла ее и несколько сбила с толку. Она была здесь, чтобы выполнить задание, и ее нисколько не должны отвлекать посторонние мысли.

Ей стало стыдно своих предположений. Графиня не проявила по отношению к Лорел ничего, кроме доброты, взяв ее под свое крыло. И она не заслуживала такого предвзятого отношения. К счастью, музыка умолкла, и Лорел поспешила сделать реверанс перед Джорджем Фицкларенсом.

— Благодарю вас, лорд Манстер. Мне пора вернуться к вашей сестре.

— О нет, миссис Сандерсон. Сейчас будет очаровательный м-менуэт. Вы не можете п-пропустить его.

— Боюсь, что могу. Признаюсь, я очень, очень устала. — Это было слабо сказано. Ее пальцы на ногах болели, в висках стучало. К тому же она увидела, что граф Барнсфорт снова собирается танцевать с леди Фэрмонт, и ей в голову пришла еще одна предосудительная мысль.

А что, если лорд Барнсфорт охотится за состоянием графини?

Ее партнер указал на смеющуюся леди Девонли, которая ждала, когда снова заиграет музыка. А рядом с ней стоял стройный молодой джентльмен не старше двадцати пяти лет.

Гм. Может быть, в Бате нарушили старую традицию и здесь уже немолодые женщины танцуют с юнцами?

Раздались первые звуки менуэта, и танцующие грациозно задвигались. Что-то подобное вздоху пронеслось по залу, пробужденному ностальгией по романтике, о которой напоминал старинный танец.

Граф Манстер стоял перед ней, протянув к ней руки.

— Потанцуйте еще со мной, миссис Сандерсон, п-пожалуйста. Мне было бы так п-приятно.

Отказ замер на ее губах. За налитыми кровью глазами этого человека она видела призрак отчаяния, молившего ее о согласии. Робко, неуверенно дрогнувшие губы предвещали первую искреннюю улыбку, которую она еще не видела у него. Неожиданно показалось, что эгоистичный негодяй, о котором говорила Виктория, — ранимый, неуверенный в себе и, спаси ее Боже… милый человек.

Несмотря на гремевшую музыку и голоса, Лорел окружала оглушительная тишина, когда она размышляла о стоявшем перед ней человеке. Могли обладать такой искренностью беспринципный буйный королевский сын, желавший помешать своей кузине занять трон? Лорел приехала в Бат с твердым убеждением, что черное есть черное, а белое — белое, и тут же обнаружила миллион оттенков серого, когда дело касалось графа Манстера и графа Барнсфорта.

Уступая тихой просьбе первого, она протянула ему руку и тут же поразилась торжествующей благодарности, осветившей его лицо.

Это не только озадачило ее, но и из-за поручения Виктории смутило. Предстоящий обман мерзавца не особенно противоречил ее принципам, но что ей делать, если жертва вызывала скорее не осуждение, а жалость?

На следующий день, ранним утром, Эйдан медленно обходил здание курорта, осматривая каждый уголок кабинок, в которых переодевались джентльмены, и каждый дюйм кафельного пола, шкафов и скамеек.

Еще не взошло солнце, а он уже стоял у входа в здание на Бат-стрит, ожидая появления первого служащего. Сначала пришедший смотритель не хотел впускать его, утверждая, что заведение откроется для публики не раньше чем через час, а надо еще сложить полотенца, подмести полы, приготовить закуски и тому подобное. Эйдан не знал, помогла ли монетка, которую он сунул в руку служащему, или его раздраженные объяснения, но возражения прекратились.

— Мой врач настаивал, чтобы я приехал сюда, — привел главный аргумент Эйдан. — Клялся, что здесь меня вылечат от чертовски мучительной боли в ноге.

— Конечно, сэр, если вы будете так добры, что придете сюда попозже.

— Нет, я должен сейчас осмотреть это место, пока никого нет. Говорю вам, я непревзойденный приверженец чистоты и порядка. Я должен узнать, все проверить лично. Иначе как же доверять этому заведению?

Эйдан взмахнул руками и разразился речью о распространении паразитов и скрытой грязи. Служащий, покрасневший от испуга, бросил отчаянный взгляд на пустынную улицу и поспешил успокоить его.

— Пожалуйста, сэр, входите и осмотрите все, что вам хочется.

Внутри Эйдан искал признаки борьбы: следы ног на полу, царапины на дверках шкафов, нитки или обрывки ткани на углах скамьей. Он прошел по узкому коридору до окруженного высокой оградой двора с находившимся там бассейном термальных вод, в котором обнаружили тело Роджера Бэбкока.

Над поверхностью воды поднимался пар. Дававшие тепло медные жаровни еще не горели, и холодный мартовский воздух, пропитанный влагой, давил на легкие Эйдана. В слабом свете пробивавшегося солнца он обошел край бассейна, временами присаживаясь на корточки, чтобы рассмотреть, в каком состоянии перила и ступеньки. Он искал расшатавшиеся плитки. Затем услышал какой-то шум и, оглянувшись, увидел служителя под входной аркой.

— Господи, что за плесень я тут вижу? — воскликнул Эйдан, словно не замечая служителя и выражая вслух свое негодование.

Он продолжал исследование под топот удалявшихся шагов. И нигде не нашел никаких признаков, что Роджер Бэбкок был убит. Да, члена парламента обнаружили в бассейне, но, казалось, не было ничего, что бы подтверждало предположение министерства, что на него напали и сбросили в воду.

Но как он умер? Уэскотт утверждал, что Бэбкок был вполне здоров, не имел крупных долгов и не был объектом чьей-то ненависти. И все же, как заметил Эйдан прошлым вечером, третье условие явно было ошибочным. Конечно, он не мог представить, что дряхлый слабый маркиз Харкорт кого-то прикончил, но проявленная в бальном зале его милостью враждебность заставляла предполагать, что у Бэбкока были враги и не один скелет постукивал костями в его шкафу.

Выходя, Эйдан застал служителя в конторе.

— Как я понимаю, здесь всего лишь несколько дней назад скончался мужчина.

— Клянусь, сэр, из бассейна спустили воду и все выскребли. Мы…

Эйдан перебил его:

— Знаете, от чего он умер?

Белесые брови служителя поднялись, изображая полную невинность.

— Судья назвал это несчастным случаем, сэр.

— А что бы сказали вы?

Пятясь за свой стол, служитель начал заикаться.

— Я… мы… я бы назвал это большим несчастьем. Так вы будете купаться, сэр?

— Еще не решил, — ответил Эйдан. Не обращая внимания на разочарование служителя, он решительно вышел и поспешил на встречу с Фицем, которого должен был встретить в курортном зале немного позднее, где впервые увидит, а может быть, и попробует так называемый «волшебный эликсир».