Я знаю, о чем вы думаете: Какого хрена?
Если до меня дошло, что я люблю Кейт, и очевидно, что я вскружил ей голову, как так получилось, что она опять с Билли Какого-Черта-Ты-До-Сих-Пор-Не-Сдох Уорреном?
Отличный вопрос! Мы почти к нему подобрались! Но сначала: урок естествознания. Что вы знаете о лягушках?
Да. Я сказал — лягушках.
Вы знали, что если лягушку бросить в кипящую воду, она может выпрыгнуть оттуда? Но если положить ее в холодную воду и подогревать на медленном огне, она останется в ней. И сварится заживо. Она даже не попытается выбраться из воды. Она даже не поймет, что погибает. Пока уже не станет совсем поздно.
Мужчины, как лягушки.
Испугался ли я своего прозрения? Конечно, испугался. Оно было огромным. Судьбоносным. Больше никаких девиц. Больше никаких историй для друзей. Никаких субботних гулянок. Но ничего из этого не имеет больше никакого значения. Честно.
Потому что уже слишком поздно. Я уже закипел — для Кейт.
Всю ночь я смотрел, как она спит. И строил планы… для нас. То, что мы вместе будем делать, места, в которые мы пойдем — завтра и на следующей неделе и в следующем году. Я проигрывал в голове слова, что ей скажу, как расскажу ей о своих чувствах. Представлял ее реакцию и как она признается, что чувствует то же самое. Это было как кино, ужасная мыльная опера, на которую я бы никогда не пошел. Плейбой-красавчик встречает упорную девочку своей мечты, и она завладевает его сердцем навечно.
Тогда мне следовало знать, что это все слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Вот увидите.
* * *
Мы идем по Пятой Авеню. Вместо того чтобы терять драгоценное время на поездку к Кейт домой, по дороге на работу мы остановились в Saks, где купили Кейт новый темно-синий костюм от Шанель. Не мог же я позволить ей прийти в офис во вчерашней одежде, как это бывает иногда с людьми после бурной вечеринки, правильно? Когда она мерила передо мной одежду, клянусь вам, я возомнил себя хреновым Ричардом Гиром в Красотке. Кейт даже галстук мне купила.
Видите?
Потом она настояла на том, чтобы зайти в отдел нижнего белья, чтобы найти замену ее трусикам, которые я так эротично испортил. Я, правда, пытался поспорить на этот счет, но проиграл. Вам, леди, стоит знать — ходить без белья — это даже сексуальнее, чем кожа и кружева, плетки и наручники.
Еще делаем остановку в Starbucks, чтобы восполнить необходимую дозу кофеина. Когда выходим наружу, притягиваю Кейт ближе к себе. Беру в руки ее лицо и целую. Вкус у нее как кофе — тонкий и сладкий. Она убирает мои волосы с глаз и улыбается.
Никогда не устану смотреть на нее. Или целовать ее. Подкаблучник, такого имя Твое, Дрю. Да, я знаю. Но все нормально. Я не возражаю. Потому что если вот это и есть Темная Сторона, то запишите меня туда. Серьезно. Не удивляйтесь, если я начну бегать по улице и напевать чертову песенку Zip-a-Dee-Doo-Dah. Настолько я счастлив.
Кейт и я заворачиваем за угол. Держимся за руки и улыбаемся друг другу как два идиота, которые заглотили слишком много антидепрессантов. Тошнит даже, верно?
Здесь давайте на минуточку остановимся. Посмотрите на нас. Мы здесь и сейчас. Держимся за руки. Вам следует запомнить этот момент. Я запомнил.
Мы… идеальны.
И тут мы подходим к нашему зданию. Открываю дверь, пропускаю вперед Кейт, а сам вхожу за ней.
И первое, что я вижу это ромашки. Большие белые ромашки с веселенькой желтой серединкой. Какие-то стоят в вазах на столе охраны, другие в букетах, перевязаны ленточкой. Кое-где по полу просто разбросаны лепестки. Посреди холла большой круг из этих ромашек, а в центре этого круга — Билли Уоррен. С гитарой в руках.
Охренеть.
Нет, это не совсем подходящее слово.
Пи*дец.
Да, это будет получше.
Видали когда-нибудь поющего мудилу? У вас есть уникальный шанс:
Я был так слеп, ведь я не знал
Как сильно ранит твой уход
Хочу нас излечить, хочу зашить все раны
Вернись, вернись ко мне
Если бы я так сильно его ненавидел, я бы признал, что он не так уж плох. Наблюдаю внимательно за Кейт, за каждой эмоцией, что отражается на ее лице, за каждым чувством, что мелькает в ее глазах.
Знаете, как бывает, когда у вас кишечный вирус? Целый день вы валяется с тазиком у кровати, потому что у вас такое чувство, что в любую секунду вы можете блевануть? И потом наступает такой момент, когда вы понимает, что уже подступает. Вас бросает в дрожь, все тело в поту. Боль в голове пульсирует, и вы чувствуете, как ваше горло расширяется, чтобы выпустить наружу всю желчь, что скопилась у вас в желудке.
Вот так и у меня. Прямо сейчас.
Ставлю свой кофе на пол, и пытаюсь найти ближайшую урну, чтобы убедиться, что в случае чего успею добежать к ней вовремя.
И я хочу сказать, что сожалею
За всю боль, что причинил
Пожалуйста, верни мне свое сердце,
Я буду вечно его оберегать
Мы принадлежим друг другу
Это правда, мы всегда об этом знали
Не будет никого другого
Моя душа зовет тебя
В любое другое время, с любой другой девушкой, я бы уже закопал этого Уоррена. Без проблем. Он мне и в подметки не годится. Я — охрененный Порше, а он — паршивый пикап, который не может пройти техосмотр.
Но это Кейт. У них своя история длиной в десятилетие. И это, детишки, дает ему право играть в команде большой лиги.
Темной ночью, я кричу твое имя
Не могу поверить, что я потерял все навсегда
Еще один шанс, один вздох, одна попытка
Давай не будем прощаться
Хочется схватить Кейт и утащить ее отсюда, как это делали первобытные люди. Хочется закрыть ее в своей квартире, где он не сможет до нее добраться. Не сможет к ней прикоснуться. Все это время я смотрю на нее, но она ни разу не оглянулась, чтобы посмотреть на меня.
Ни одного чертового раза.
И я хочу сказать, что сожалею
За всю боль, что причинил
Пожалуйста, верни мне свое сердце,
Я буду вечно его оберегать
Мы принадлежим друг другу
Это правда, мы всегда об этом знали
Не будет никого другого
Моя душа зовет тебя
И почему я не научился на чем-нибудь играть? Когда мне было девять, мама хотела, чтобы я играл на трубе. После двух уроков, мой репетитор уволился, потому что я разрешил своей собаке написать на мундштук его инструмента.
Какого черта я не слушался свою мать?
Ты мое начало, ты будешь моим концом
Больше, чем просто любимая, больше, чем друг
Я хочу тебя, я хочу тебя.
Она не может быть с ним. Вали отсюда и хоти себе дальше, сколько угодно, придурок. Пой на каких-нибудь идиотских крышах. Играй, пока твои хреновы пальцы не отвалятся. Все, слишком поздно. Она уже моя. Кейт не будет просто так с кем-то заниматься сексом. А она трахалась со мной все выходные напролет. Это что-то же должно значить.
Не так ли?
Все, что я хочу сказать: прости меня
За всю боль, что причинил
Пожалуйста, верни мне свое сердце,
Я буду вечно его оберегать.
Ты и я
Мы навсегда!
Небольшая толпа, что собралась в холле, захлопала. Этот кретин убирает свою гитару и подходит к Кейт.
Если он к ней прикоснется, я сломаю ему руку. Богом клянусь.
Он абсолютно не обращает на меня внимания. Сосредоточен только на Кейт.
— Я звонил тебе с вечера пятницы… и несколько раз заезжал к тебе домой, но тебя не было.
Точно. Ее не было. Она была занята. А теперь спроси, чем она была занята.
— Я понимаю, что это твоя работа… но, может, мы могли бы куда-нибудь пойти? Поговорить? Может в твой кабинет?
Скажи нет.
Скажи нет.
Скажи нет, скажи нет, скажи нет, скажи нет, скажи нет, скажи нет, скажи нет, скажи нет.
— Ладно.
Дерьмо.
Когда она начинает уходить. Я хватаю ее за руку.
— Мне надо с тобой поговорить.
Она вопросительно на меня смотрит.
— Я буду…
— Мне нужно тебе кое-что сказать. Что-то важное.
Знаю, что выгляжу отчаянным, но мне, правда, плевать.
Она кладет свою руку на мою, которая все еще ее удерживает. Она спокойна, снисходительна, как будто разговаривает с ребенком.
— Все хорошо, Дрю. Дай мне сначала поговорить с Билли, а потом я приду в твой кабинет, хорошо?
Мне хочется затопать ногами, как это делают двухлетки. Нет. Ничего не хорошо! Она должна знать мои намерения. Мне нужно заявить на нее свои права. Представить свою кандидатуру. Заявить об участии моей машины в гонках.
Но я убираю от нее свою руку.
— Ладно, удачно вам двоим поболтать.
И я делаю все, чтобы удалиться первым.
* * *
Направляюсь в свой офис, но не могу удержаться, чтобы не задержаться у стола Эрин, когда они проходят мимо. Когда Кейт разворачивается, чтобы закрыть дверь в свой кабинет, наши глаза встречаются. И она мне улыбается. И первый раз в своей жизни, я не понимаю, что это значит.
То ли она меня убеждает, что ничего не изменилось? То ли, что ничего не изменится? Может она благодарит меня за то, что этот идиот приполз к ней назад? Я не знаю.
И это сводит меня с ума.
Сжимаю свою челюсть и отправляюсь к своему столу, хлопая за собой дверью. И начинаю ходить по комнате кругами. Как без-пяти-минут папашка под дверями родовой, в ожидании того, что то, чего он ожидает должно выйти целым и невредимым.
Надо было ей сказать. Прошлой ночью. Когда у меня был шанс. Надо было объяснить ей, как много она для меня значит. Что я к ней чувствую. Я думал, что у меня еще будет время. Я думал, что подойду к этому вопросу с осторожностью.
Тупица!
Какого хрена я ничего ей не сказал?
Черт возьми!
А, может, она уже знает. Ну, я ведь привел ее к себе домой, я обнимался, прижимался к ней. Боготворил ее. Я трахнул ее без всякой резины. Три раза. Она должна знать.
Эрин тихонько входит в кабинет. Наверно я ужасно выгляжу, потому что на ее лице сочувствие.
— Значит, Кейт и Билли разговаривают, хм?
Я издаю рык.
— По мне так видно?
Она открывает рот, видимо, хочет сказать да, но тут же закрывает его, а потом опять говорит:
— Нет, я просто тебя знаю, Дрю.
Я киваю.
— Хочешь, чтобы я прогулялась? Посмотрела, может можно что-то увидеть там… или услышать?
— Думаешь, получится?
Она улыбается.
— ЦРУ было бы за счастье, если бы я у них работала.
Опять киваю.
— Ладно. Хорошо. Пойди, посмотри, Эрин. Что там происходит.
Она выходит. А я опять занимаюсь тем, что пытаюсь протереть дырку в ковре. Ерошу руками волосы, до тех пор, пока они не торчат во все стороны, будто в меня попала молния.
Эрин возвращается спустя несколько минут.
— Дверь закрыта, так что ничего не услышала, но я подглядела через окно. Они сидят за ее столом, друг перед другом. Он держится за голову, а она слушает, что он говорит. Ее рука лежит у него на колене.
Ладно, он изливает ей душу. А она ему сочувствует. Я могу это пережить. Потому что сейчас она собирается сломать его, правда? Она скажет ему, чтобы он проваливал. Что она двигается дальше, нашла кого-то лучше. Правильно?
Правильно?
Боже, просто согласитесь со мной, черт побери.
— Так… и что мне делать?
Эрин пожимает плечами.
— Ты можешь только ждать. И посмотреть, что она тебе скажет, когда он уйдет.
Я никогда не был терпеливым. Не важно, как усердно пытались мои родители, но я никогда не мог дождаться рождественского утра, чтобы посмотреть какие у меня подарки. Я был как мини Индиана Джонс — искал, копал до тех пор, пока не отыщу все до единого подарка.
Терпение может быть и добродетель, но явно не одна из моих.
Эрин останавливается у двери.
— Надеюсь, все образуется, Дрю.
— Спасибо, Эрин.
И потом она уходит. А я жду. И думаю. Я думаю о взгляде на лице Кейт, когда она плакала за своим столом. Я думаю о том, как она впала в панику, когда увидела в баре Уоррена.
Этим я был для Кейт? Отвлечением? Средством к моему собственному концу?
Снова начинаю ходить кругами. И молиться Богу, с которым я не разговаривал с тех пор, как мне было десять. Но я разговариваю с ним сейчас. Обещаю и даю клятвы. Договариваюсь и умоляю, усердно.
Чтобы Кейт выбрала меня.
Спустя самые долгие в моей жизни девяносто минут, голос Эрин шипит из коммуникатора.
— Первый! Первый! Я — второй! Кейт, наступает слева!
Прыгаю через стол, на ходу опрокидывая на пол ручки и скрепки. Пододвигаю стул, приглаживаю волосы, раскидываю по столу бумаги, чтобы создать рабочую обстановку. Вдыхаю поглубже. Собираюсь с духом.
Время пришло.
Кейт открывает дверь и входит внутрь.
* * *
Она выглядит… нормальной. Как обычно. Никакой вины. Взволнованности. Беззаботно.
Встает перед моим столом.
— Привет.
— Привет.
Выдавливаю из себя обычную улыбку. Даже если сердце бешено стучит в груди. Как у собаки, прям перед тем, как ее усыпят.
Надо бы завести какой-нибудь пустой разговор, чтобы не выглядеть через чур страждущим, слишком заинтересованным.
— Ну… как прошло с Билли?
Она мягко улыбается.
— Мы поговорили. Сказали друг другу то, что наверно нам обоим нужно было сказать. И сейчас все нормально. На самом деле нормально.
Боже. Видите нож, что торчит у меня из груди? Да, тот самый, который она только что повернула. Они поговорили — у них все нормально — на самом деле нормально. Она приняла его назад.
Черт.
— Это замечательно, Кейт. Значит, миссия выполнена, а?
Мне надо было стать актером. После такого я заслуживаю долбанного Оскара.
Она хмурит брови.
— Миссия?
Тут звонит мой сотовый, спасая меня от кошмарного разговора.
— Алло?
Это Стивен. Но Кейт же этого не знает. Стараюсь сделать свой голос сильным. Энергичным.
— Привет, Стэйси. Да, малышка, я рад, что ты позвонила.
Всегда бейте первым. Помните?
— Прости, что не получилось в субботу. Чем я занимался? Ничего особенного, работал над одним проектом. Которым занимался уже некоторое время. Да, сейчас уже закончил. Оказалось, правда, что он не так хорош, как я думал.
Да, мои слова с подтекстом. Да, я надеюсь, они обидят ее. А что вы от меня ожидали? Это обо мне мы сейчас говорим. Неужели вы думали, что я буду просто сидеть, как болван, пока Кейт будет меня отшивать?
Черта с два.
Я игнорирую замешательство Стивена на другом конце провода и заставляю свои легкие выдать смех.
— Вечером? Конечно, с удовольствием с тобой увижусь. Точно, я вызову такси.
И почему вы смотрите на меня так, будто это я подлец? Я дал Кейт все, что у меня есть, все, что я в силах дать. А она пнула меня под зад. Я открыл перед ней свою душу, и я знаю, как по-бабски это звучит. Но это правда. Так что не надо на меня смотреть, будто это я здесь плохой, потому что — первый раз в жизни — я не такой.
Я полюбил ее. Боже, просто охренеть, я влюбился в нее. И сейчас, меня это убивает. Чувствую себя, как пациент в операционной, которому вскрыли грудину и пытаются раздвинуть ребра.
Все еще держа у уха телефон, я взглядываю на Кейт. И на секунду, я не могу дышать. Я думал, она будет раздраженной, ну может разочарованной, что я продинамил ее первым. Но она выглядела не так.
Вы хоть раз видели, как дают пощечину?
Я видел. Как только ее влепят, на лице появляется такое выражение. Оно длится лишь несколько секунд. Все лицо просто белеет… и без эмоций. Это, наверно, шок, словно они не могут поверить в то, что с ними только что произошло.
Вот как выглядела Кейт.
Как будто я дал ей пощечину.
Думаете, я чувствую себя виноватым? Хотите, чтобы я сожалел. Ну что ж! Очень жаль, но хрен вам! Я не могу. И не буду. Она приняла решение. Сделала свой выбор.
Пусть теперь подавится им.
Прикрываю микрофон на телефоне.
— Прости Кейт, мне надо поговорить. Увидимся за ланчем, хорошо?
Она дважды моргает и выходит из офиса, не сказав ни слова.