Некоторое время Алистер не двигался. Потом обнял ее, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу.

Она погладила его шрам на спине. От ее нежного прикосновения боль, которая постоянно давала о себе знать, утихла.

Она прикасалась к шраму, спокойно смотрела на него, хотя шишковатая блестящая кожа представляла собой ужасное зрелище.

— Ты, наверное, это ненавидишь? — спросила она. Голос ее все еще звучал хрипло после занятий сексом.

— Ненавижу — что?

— Свою рану.

Он хотел было сказать, что никогда о ней не думал, но это было бы вопиющей ложью.

— Она причиняет массу неудобств, — объяснил он. И, чуть помедлив, добавил: — К тому же она безобразна на вид, и я не могу… — Он сделал глубокий вдох и уткнулся лицом ей в шею. — Рассказать тебе все?

Она коснулась ладонью его щеки. Он поцеловал ладонь. Он любил ее руки. Любил ее прикосновения. Судя по реакции, ей понравилось заниматься с ним любовью. Чего еще желать, кроме скорейшего бракосочетания.

— Ты сказал, что чего-то не можешь? — напомнила она ему.

— Не могу нормально ходить, — сказал он и тут же раскаялся. Он должен благодарить Бога, что ему повезло, что остался в живых, а он жалуется на хромоту.

— Твоя хромота незаметна, — сказала Мирабель.

Она положила голову ему на грудь. Ее непослушные волосы щекотали ему подбородок.

— Мне пора возвращаться в свою комнату, — сказала Мирабель, наклонилась и легонько поцеловала его в губы.

К его груди прикоснулись великолепные розовые соски. А губы у нее были такими мягкими, и пахло от нее так сладко.

Он с трудом заставил себя подняться с кровати.

— Я тебя отпущу, только не забывай, что мы должны пожениться, причем как можно скорее.

— Значит ли это, что ты женишься на мне независимо от того, будет построен канал или нет? — спросила она.

Он пошел к умывальнику, ощущая на себе ее взгляд.

— Это значит, что я решу данную проблему, — ответил он. — И не говори мне: «А что, если ты не сможешь ее решить?» — потому что я ее решу. — Он налил в таз воды, захватил полотенце и принес ей.

Она быстро — слишком быстро — умылась.

Он подобрал с пола ночную сорочку и пеньюар, еще разок полюбоваться нежными очертаниями ее тела и помог ей одеться.

Завязывая ленточки пеньюара, он спросил:

— Часто твоя тетушка присылает тебе подобные вещицы?

— Нет, — краснея, призналась Мирабель.

— Я так и думал. Иначе ты одевалась бы совсем по-другому. Почему же она сейчас тебе это прислала?

— Она не сказала. Мне пора идти.

— Мирабель.

— Я навещу ее в Лондоне. И обязательно спрошу. Рада, что ты одобрил ее вкус, — торопливо проговорила она. — Она поедет со мной за покупками. Я с ужасом думала об этом. Это отнимет массу времени, а у меня было запланировано столько дел, столько политических махинаций. Но теперь я не стану заниматься делами и смогу делать покупки. — Она улыбнулась ему. — Для моего приданого.

— Нет, нет и нет, — заявил он. Она удивленно взглянула на него.

— Да, ты будешь покупать приданое, но позднее, вместе со мной, — проговорил он.

— Ты не одобряешь мой вкус, — догадалась она.

— Если не считать того, что на тебе надето сейчас, вкус у тебя просто отсутствует. Но это не проблема. Проблема в том, что ты не должна прекращать начатую кампанию.

— Мистер Карсингтон.

— Алистер, — поправил ее он.

— Алистер.

Она положила ладонь ему на грудь.

— Не забудь, что цель моей кампании заключалась в том, чтобы провалить ваш проект строительства канала. Но это, как оказалось, разорило бы твоего лучшего друга, а также твоих младших братьев. Этого я не могу допустить, тем более что речь идет всего лишь о каком-то отрезке водного пути протяженностью менее двадцати миль.

— Существует более приемлемое решение, — заявил Алистер. — Оно вертится у меня в голове, но я не смогу его нащупать, если ты будешь продолжать провоцировать меня. — Он осторожно взял ее за плечи и заглянул в голубые сумерки ее глаз. — Всю жизнь для меня все было легко и просто, — произнес он. — Я знал, что кто-то решит за меня мои проблемы, и никогда ничем не рисковал. Мне не приходилось напрягать свой ум. До последнего времени. До того, как появилась ты. Ты не позволишь, чтобы все было легко и просто. Ты заставила меня все пересмотреть под другим углом. Заставила думать, организовывать, размышлять. Ты не должна сдаваться. Меня еще никогда не одолевали с такой силой проблемы, и я уверен, что это именно для меня. Такого прилива энергии я давным-давно не испытывал. Ты меня понимаешь, дорогая возмутительница моего спокойствия? Мне нужно было осложнение ситуации!

Она пристально посмотрела на него.

— Вот как? Да, я вполне тебя понимаю. — Она улыбнулась, словно взошло солнышко. — У меня камень с души свалился.

Она крепко поцеловала его в губы на прощание и вышла из комнаты.

Мирабель незаметно добралась до своей комнаты и скользнула под одеяло, зная, что не сможет уснуть.

Вдруг она услышала в коридоре шаги и приглушенные голоса. Она взглянула в окно. Солнце еще не взошло. В дверь, соединявшую ее комнату с комнатой миссис Энтуисл, постучали, а мгновение спустя, появилась и сама миссис Энтуисл в пеньюаре, обильно украшенном ленточками и рюшечками. Ее одеяние выглядело еще более фривольно, чем одеяние Мирабель.

— Дорогая, мне не хотелось бы врываться к тебе таким образом, но Джок привез тревожные вести, — сообщила она.

«Отец. Что-то случилось с ним».

С гулко бьющимся сердцем Мирабель вскочила с кровати и, накинув халатик, выбежала в коридор, где стоял промокший до нитки Джок.

Извинившись за то, что побеспокоил ее, он сказал, что мистер Бентон приказал не терять ни минуты.

— Хозяин не вернулся домой к ужину, — объяснил грум. Этим было все сказано.

Вскоре она, миссис Энтуисл и все, кто их сопровождал, мчались в Олдридж-Холл.

Джексон не уходил.

Согласно плану, он должен был убедиться в том, что Калеб держит ситуацию под контролем и что у него достаточно денег, чтобы добраться до Нортумберленда, а потом вернуться, чтобы помогать своему хозяину в Лондоне.

Но Джексон остался — и все потому, что Калеб заставил мистера Олдриджа проглотить несколько капель сердечного лекарства Годфри. Когда в среду вечером разразилась буря, именно Джексон принял решение остановиться в опустевшем коттедже старшего мастера с шахты.

Калеб тщетно пытался убедить Джексона, что капли не повредят мистеру Олдриджу, что доктора прописывают это лекарство пациентам целыми ведрами. Джексон лишь поглядывал на него с неприязнью и хлопотал вокруг старика, как будто это был его родной отец.

Старик, почти впавший в детство, вечно путался у всех под ногами, и толку от него не было никакого. Все считали его добрым и честным, но почему в таком случае он не поставил на место свою наглую рыжую доченьку? Почему позволял ей совать нос, куда не следовало? Почему не замолвил словечка за Калеба, когда мисс Олдридж его уволила, хотя тот долгие годы служил ему верой и правдой? Старый дурак позволил ей прогнать Калеба без рекомендации. Это ли не оскорбление? Из-за нее многие от него отвернулись. Никто не хотел брать его на работу — это его-то, который прожил среди них всю жизнь, как и его родители, а также родители его родителей! Уж лучше бы она привлекла его к суду.

Но она не осмелилась этого сделать, потому что понимала, что против него нет прямых улик.

Однако она подвергла его гонениям, и в этом тоже виноват старик, который позволял ей делать все, что заблагорассудится.

Так думал Калеб, и ему совсем не хотелось тащиться в Нортумберленд и нянчиться там со слабоумным стариком, словно он был членом королевской семьи.

Вот если бы Джексон уехал, как это предполагалось, Калеб мог бы влить в глотку старика еще немного сердечных капель, а потом столкнуть его в ближайшую заброшенную шахту. Склоны холма были испещрены старыми шахтными стволами и штольнями. И там то и дело происходили несчастные случаи. Люди подумали бы, что мистер О. споткнулся и упал, и это никого не удивило бы, потому что он бродит по холмам в любую погоду.

Но Джексон не желал уезжать, и теперь они втроем оказались в этой закопченной тесной хижине, причем мистеру О., как джентльмену, была предоставлена единственная кровать, самые лучшие продукты и даже — представьте себе — вино!

Наступил четверг, воздействие сердечных капель несколько поослабло, и старичок попытался от них удрать. После этого они стали давать ему дозу лауданума, который оказался у Калеба, как он объяснил, на всякий случай — мало ли что может произойти на шахте.

Но дозы отмерял собственноручно Джексон, и делал это очень осторожно — ровно столько, чтобы мистер О. улыбался, был немного сонным и сидел на одном месте, часами созерцая какую-нибудь веточку или птичье перышко.

Прошло утро, настал день, и у Калеба кончилось терпение.

— День почти прошел, а к Нортумберленду мы не приблизились, — сказал он Джексону.

— Я попробую нанять экипаж, — сказал Джексон. — Вернусь, как только управлюсь.

Он отбыл, прихватив их единственную лошадь и, к недовольству Калеба, пузырек с лауданумом.

Алистер добрался до Олдридж-Холла лишь на исходе дня. В доме почти никого не осталось, потому что почти все слуги отправились на поиски мистера Олдриджа.

Три поисковые группы прочесывали обычные маршруты прогулок ботаника. Группа, организованная сэром Роджером, обыскивала район Мэтлока и Мэтлок-Бата. Капитан Хьюз со своими людьми — юго-восточную часть Лонгледж-Хилла. Мирабель со слугами — территорию самого поместья.

Миссис Энтуисл оставалась в Олдридж-Холле в качестве координатора поисков и обеспечивала связь между поисковыми группами. Когда Алистера проводили в библиотеку, она сидела там за письменным столом.

Не теряя времени на обмен светскими любезностями, она сразу же ввела его в курс событий.

Она напомнила ему, что мистер Олдридж никогда не пропускал ужин. И когда в среду вечером он не появился дома, Бентон сразу заподозрил неладное и отправил гонца к мисс Олдридж, рассудив, что если мистер Олдридж за это время появится, то можно будет послать еще одного гонца, который перехватит по дороге возвращающуюся мисс Олдридж.

Однако мистер Олдридж так и не появился. И, судя по всему, не остался поужинать в каком-либо месте.

— Остается лишь надеяться, что ничего страшного не произошло, — сказала миссис Энтуисл.

Алистер вспомнил, как свалился в ручей Брайар-Бук, подвернув лодыжку. Отделался небольшим сотрясением мозга. А мог бы и шею сломать.

— Мистер Олдридж бродил по этой местности большую часть своей жизни. Он более ловкий, чем я. Знает все эти холмы и долины как свои пять пальцев. Наверное, ничего особо страшного не случилось. А поскольку на его поиски отрядили столько людей, его непременно найдут еще до конца дня. Скажите, чем я могу помочь?

— Вам лучше отправиться к Мирабель, — посоветовала леди. — Она, конечно, делает все, что нужно, но моральная поддержка ей не помешает. — Миссис Энтуисл испытующе посмотрела на него.

— Разумеется, мэм, я сделаю все, что в моих силах. Почти час спустя он нашел Мирабель на том самом месте, откуда открывался хороший вид на окрестности и где, насколько он понимал, впервые начало меняться его восприятие Лонгледжа. Она сидела верхом на невозмутимом мерине, а не на своей нервной Софи, но была без сопровождения, хотя уже почти стемнело.

Он в мгновение ока оказался рядом.

Услышав его приближение, она повернулась к нему.

— Ты беспокоишься за меня, — сказала она, взглянув на его встревоженное лицо.

— Разумеется, — ответил он. — Ты одна, земля скользкая после ночного ливня, и, насколько мне известно, ты почти не спала.

— Ты приехал присматривать за мной? — поинтересовалась она.

— Я твой жених, а не нянька, — ответил он. — Я приехал, чтобы помочь отыскать твоего отца. Тебе следовало бы предупредить меня о своем отъезде нынче утром. Но ты, наверное, была слишком расстроена, чтобы подумать об этом. Крепись. Не падай духом. Мы найдем его.

— Мне не хотелось тебя так рано будить, — объяснила она. — Ты постоянно не высыпаешься. Возможно, папа договорился поужинать с кем-нибудь из соседей, но, как всегда, забыл предупредить об этом. По пути домой я все время ожидала встретить гонца, который сообщит, что отец ужинал у Даннетов, например, и из-за бури был вынужден заночевать у них. И я говорила себе: «Пройдет минута-другая, и я поверну назад и поеду в Лондон, к мистеру Карсинггону». — У нее дрогнул голос. — Я хотела сказать — Алистеру. Я еще не привыкла называть тебя по имени.

— Называй меня как угодно, — сказал он, — только уйди с этого места. Оно невероятно романтично, но в настоящий момент нагоняет тоску. Здесь хорошо мечтать, а не думать о том, как отыскать пропавшего родителя.

Она оторвалась от созерцания вересковых пустошей и поехала с ним вместе по тропе.

— Не может быть, чтобы ему угрожала опасность, — сказал Алистер. — Он слишком хорошо знает эти места — все мхи и лишайники, все, что растет здесь. Тебе не следует волноваться.

— Да, он, несомненно, находится сейчас где-нибудь в безопасном месте, — согласилась Мирабель. — Возможно, он зашел в какой-нибудь шахтерский поселок. Он любит их посещать. Сидит себе сейчас у кого-нибудь в гостиной или в местной гостинице и рассказывает о деревьях с Суматры, доводя слушателей до оцепенения.

Между тем мистеру Олдриджу грозила опасность, и нешуточная.

Солнце садилось, действие лауданума проходило, а старик читал Калебу Финчу лекцию о египтянах и опийном маке.

Он начал лекцию по-гречески, но Калеб не понял ни слова, да и не видел надобности понимать, потому что, как он сказал, язык этот варварский и был придуман для поклонения языческим богам.

— В восточных районах, — сказал, вызывая его раздражение, пленник, — это язык христианской церкви и, так же как латынь, не считается языческим.

— Католицизм ничуть не лучше язычества, — заявил Финч. Мистер Олдридж произнес со вздохом:

— В своем великом произведении «Одиссея» Гомер рассказывает о том, как Елена, дочь Зевса, подмешала средство, дающее забвение, в вино, которое мужчины пили на празднике, чтобы заставить их забыть все плохое. Готовить это зелье ее научила одна египтянка, у нее на родине плодородная почва, и там произрастает множество целебных трав, и полезных, и опасных. Мужчины на празднике горевали по своим друзьям и родственникам, погибшим во время Троянской войны, и опиумная микстура, которую она подливала в вино, позволяла им на время забыться. Именно это я имел в виду, — сказал он скорее сам себе, чем Финчу. — Я подумал, что это даст бедному мальчику возможность спать крепче. О свойствах опийного мака писал и Вергилий, а также Плиний Старший.

— Хотел бы я, чтобы у меня сейчас было немного сердечных капель Годфри, — пробормотал себе под нос Калеб. — А также бутылочка, которую унес с собой Джексон. Уж они помогли бы тебе забыть обо всем.

Он подошел к двери — хижина была без окон — и выглянул наружу. Как только стемнеет, пообещал он себе, он выведет из хижины старика. А там — удар по голове, падение в ствол шахты — и он больше не будет хвастать своей образованностью и тем, что знает латынь и греческий. И перестанет болтать о мхах, опийном маке и язычниках.

Вот тогда его наглая рыжая доченька пожалеет! А со временем пожалеет еще сильнее. Скоро канал лорда Гордмора будет прорыт сквозь ее драгоценные луга, пастбища и рощи. И всю оставшуюся жизнь ей придется любоваться этим каналом.

Калеб стоял на пороге хижины и смотрел, как темнеет небо.

Солнце опускалось за горизонт, и Алистер тоже смотрел на небо.

Мирабель наблюдала за ним. Ее поисковая группа ожидала их на почтительном расстоянии. Она приказала им встретиться с ней здесь на закате. В то время она еще надеялась, что отец найдется задолго до их встречи. Но сейчас ей пришлось отказаться от поисков до рассвета и отпустить всех по домам. Люди устали и проголодались. Пусть поспят, она и сама попытается вздремнуть.

Алистер повернулся к ней.

— Небо почти очистилось от туч, — сказал он. — Через несколько часов взойдет луна. Сейчас, конечно, не полнолуние, но кое-какой свет она даст. Предлагаю использовать время до восхода луны для того, чтобы поесть и отдохнуть. Достаточно поспать часок — и будешь чувствовать себя совсем по-другому. Я попросил миссис Энтуисл приготовить провизию. Скоро сюда кто-нибудь подвезет еду. Те, кто предпочитает вернуться домой, по крайней мере уедут не на пустой желудок.

— Ты хочешь продолжить поиск? — спросила Мирабель. — Искать в ночное время?

— Да, при луне это вполне возможно.

И тут она вспомнила: Гордмор разыскивал Алистера всю ночь и тем самым спас ему жизнь. И Мирабель приободрилась. Ей передалась уверенность Алистера.

Он подъехал к группе мужчин и рассказал им о стратегии на ночное время. Они должны были разделиться на две группы. Одна останется здесь. А другая возвратится домой, как следует выспится и присоединится к ним на восходе солнца. В это время — если мистер Олдридж еще не будет найден — те, кто вел поиски ночью, отправятся домой отдыхать.

В это время привезли еду. Он вернулся к Мирабель. Мужчины быстро поели и разделились на две группы.

Мирабель наблюдала за происходящим, сидя рядом с ним на большом плоском камне.

— Они ведут себя очень дисциплинированно, — сказала она, глядя, как без лишней суеты люди разделились на две группы, — как настоящие солдаты. Просто не верится.

— Чему ты удивляешься? Неужели не знаешь, что я обладаю неотразимым обаянием.

— Дело не только в обаянии, — возразила Мирабель. — Просто ты прирожденный лидер.

Он извлек из корзины сандвич, разрезал и протянул половину ей.

— Конечно, это тоже немаловажно, — произнес он и, понизив голос до шепота, добавил: — Я без особого труда сбил тебя с пути.

— Позволь не согласиться с тобой. Это я сбила тебя с пути. Не забывай, кто проявил инициативу.

— Все это было частью моего дьявольского плана, — признался он.

— Верю, — промолвила она. — Ты талантливый планировщик. Я, например, не подумала, будет светить луна или нет. И не догадалась заказать провизию. А также разделить пополам нашу поисковую группу.

— По пути сюда у меня было достаточно времени, чтобы разработать стратегию, — сказал Алистер. — Мне никто не мешал. Мне не нужно было думать о том, как бы не задеть самолюбие сэра Роджера и капитана Хьюза, которые привыкли командовать другими, — и гадать, какое задание им больше придется по вкусу. Кроме того, хоть я и люблю мистера Олдриджа, но он мне не отец. Поэтому я более объективно оцениваю эту ситуацию, чем ты. Так что не кори себя и ешь свой сандвич.

Мирабель ела без всякого аппетита. Потом он постелил одеяла, и она отдохнула, хотя заснуть не могла. Она закрыла глаза и прислушивалась к его голосу, пока он спокойно беседовал с кем-то из мужчин. Слов не было слышно. Но сам голос успокаивал.

Потом она задремала. Алистер разбудил ее. Она открыла глаза, увидела луну, не полную, но яркую, потом его.

Выражение лица Алистера было довольно мрачным.

Она мгновенно вскочила на ноги.

— Что? Что случилось? — воскликнула она.

— Пока ничего не могу сказать с уверенностью, — сказал он. — Ты знаешь человека по имени Калеб Финч?