Погода испортилась стремительно. И не просто испортилась. Воистину разверзлись хляби небесные. Ветер с каждой секундой набирал силу, временами меняя направление, так что ничто не могло защитить путешественников от дождя.

Но даже и в столь сильный дождь хороший кучер не терял способности управлять упряжкой. Такая погода никогда не задерживала почтовые дилижансы. Кучера гнали лошадей через бури и грозы, через наводнения, метели и вьюги. А Лонгмор сейчас имел дело только с сильным ливнем – не было ни грома, ни молнии. Поэтому он с невозмутимым видом продолжал свой путь.

Но ливень все усиливался; тучи же окончательно заволокли луну и звезды, так что и в трех шагах ничего не было видно. Капли дождя то и дело били в глаза, не давая всматриваться в дорогу, даже свет фонарей экипажа казался едва различимым. Чем дальше они ехали, тем темнее становилось вокруг. Граф то и дело придерживал лошадей, и они, наконец, пошли шагом.

Миновав Куинс Элм, Лонгмор уже правил вслепую; он доверял чутью лошадей и надеялся, что они не собьются с пути. К счастью, дорога была широкой и гладкой, но все же следовало проявлять предельную осторожность. И они почти не разговаривали. По крыше барабанил дождь, в ушах свистел ветер, так что приходилось кричать, чтобы быть услышанными.

Изредка они проезжали деревни, различимые лишь по редким огонькам в окнах (в провинции спать ложились рано). В гостиницах же и в тавернах еще бодрствовали.

Граф глянул налево. Рука Софи, обтянутая перчаткой, крепко сжимала изогнутый подлокотник сиденья, но только это выдавало ее страх. А ведь любая другая на ее месте визжала бы или рыдала, умоляя его остановиться.

А может, действительно остановиться? Впрочем, они и так ехали ужасно медленно и даже еще не пересекли мост Патни, находившийся всего в четырех милях от Гайд-Парк-корнер.

Вскоре Лонгмор разглядел сквозь потоки дождя мелькающие огоньки впереди. А через минуту-другую стал различать очертания каких-то строений.

Наконец они добрались до очередного поста у заставы с широкой нависавшей над дорогой крышей, немного защищавшей от дождя. К ним подошел смотритель, который, получив свои восемнадцать пенсов, открыл ворота. Он не был склонен продолжать разговор, но все же ответил на вопросы Лонгмора.

Да, он помнит кабриолет. Чрезвычайно дорогой и красивый. И еще изумительная лошадь. А в экипаже с поднятым верхом две женщины. Нет, он не смог различить их лица. Но одна из них спрашивала, как добраться до Ричмонд-парка.

Лонгмор продолжал расспрашивать смотрителя, и тот пояснил:

– Я сказал, чтобы ехали до перекрестка, пока не увидят обелиск в углу Патни Хит, а потом держаться правее. Вовсе не так трудно ехать дальше по большой дороге, но многие сбиваются с пути и оказываются в Уимблдоне. – Смотритель кивнул и поспешил обратно, в свое убежище.

– Ричмонд-парк… – повторил Лонгмор, вынужденный повысить голос, чтобы перекричать вой ветра и шум дождя. – Но что им там понадобилось?

– Я слышала, что Ричмонд-парк очень красив, – заметила Софи.

– По-вашему она поехала осматривать достопримечательности?

– Надеюсь. Это могло бы немного ее успокоить.

Графу пришлось остановиться, чтобы поразмыслить, как лучше пересечь мост. Старый, узкий, неровный, с неожиданными буграми в различных местах, он казался серьезным препятствием в это время суток и в такую погоду.

В конце концов они все-таки перебрались на другой берег Темзы. Отсюда дорога шла в гору до Патни Хит и обелиска. И это еще две мили.

Они ехали все так же медленно, а дождь по-прежнему хлестал. Ветер же зловеще завывал, то и дело задувая воду под верх экипажа. Дождевые капли стекали по лицу Лонгмора, он постоянно поглядывал на свою спутницу. Граф знал, что ее роскошный дорожный костюм состоял из многих слоев одежды, но было ясно, что рано или поздно влага доберется и до кожи. Если уже не добралась.

Он в очередной раз глянул в сторону Софи. Она сидела, повернув голову так, что дождь хлестал по полям шляпы сзади. Конечно, ей приходилось нелегко, но она по-прежнему терпела, ни слова жалобы. А граф продолжал молча удивляться ее выдержке.

Когда они, наконец, добрались до Патни Хит, ветер внезапно стих. Где-то вдали зазвонил колокол. И тут же послышалось зловещее ворчание. Лонгмор поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть зигзаг молнии. Тотчас снова задул ветер и опять с востока. Бурю гнало прямо на них.

Софи в ужасе замерла. Сердце бешено колотилось, и голова шла кругом. Она боялась, что вот-вот потеряет сознание и выпадет из экипажа прямо под колеса. Если это произойдет, Лонгмор не сразу ее заметит из-за темноты и непрестанного дождя.

Будь это дома, стук дождя по окнам успокаивал бы ее, но сейчас…

Она родилась и всю жизнь провела в городе. Если же и проводила какое-то время в деревне, то только в раннем детстве. Правда, Софи смутно припоминала путешествие по французской провинции, когда она вместе с сестрами три года назад покинула Париж, где властвовала холера. Но тогда они ехали в закрытом экипаже, ехали днем и не в такую адскую погоду.

Конечно, Софи понимала, что и сейчас ей никакая опасность не грозила. Ведь граф прекрасно управлялся с лошадьми, и об этом знал весь Лондон. Причем правил он с великолепным спокойствием, считавшимся у англичан наивысшим достоинством хороших кучеров. Лошади же казались совершенно безмятежными и легко управляемыми. Дорога, как она знала, была ухоженной и ровной, и на пути часто встречались гостиницы. И в случае необходимости помощь пришла бы быстро. Но Софи все равно тревожилась.

Она отправилась в путь, тревожась лишь за леди Клару; ей даже в голову не приходило, что могут начаться и другие сложности… Во-первых, в это время года по ночам было довольно светло, а этот вечер обещал быть весьма приятным. Она была почти уверена, что всю ночь будет светить луна. Но, увы, их окутывала сейчас непроглядная тьма, которую только подчеркивали редкие огоньки. Мир словно опустел.

Внезапно воцарилась неожиданная тишина, а потом раздались раскаты грома. Софи невольно вздрогнула. Лонгмор мгновенно повернулся к ней, и в слабом свете фонарей она увидела, как сжались его губы.

– Все хорошо? – спросил он.

– Да, – солгала она.

– Лошади испугаются в бурю. – Он вздохнул. – Я решил не рисковать. Вряд ли вы сумеете помочь моей сестре, если свернете себе шею. Придется остановиться.

Но Софи не слишком обрадовалась. Каким бы опасным ни казалось путешествие в такую погоду, – ей не нужны проволочки. Еще в Лондоне, услышав от Фенуика все, что удалось узнать его друзьям о кабриолете, она решила побыстрее добраться до Ричмонд-парка. Это ведь недалеко от Лондона… Но даже Лонгмор не хотел рисковать в такую погоду. И ни один нормальный человек, наверное, не захотел бы.

Довольно скоро они свернули во двор придорожной гостиницы. Белые вспышки по-прежнему освещали небо, а раскаты грома звучали все чаще. Конюхи приняли у графа поводья, и Лонгмор, сняв Софи с сиденья, повел ее ко входу. Обернувшись, крикнул:

– Приглядите за мальчишкой! Если он не утонул, обсушите и обязательно накормите!

Вскоре Софи уже стряхивала воду с дорожного платья, а Лонгмор беседовал с хозяином с таким же надменным нетерпением, как совсем недавно с Даудни и ее помощницей.

– Да, две комнаты. Тетушка требует отдельную. И пришлите к ней горничную.

– Тетушка? – переспросила Софи после ухода хозяина.

Темные глаза графа весело блеснули, в уголках губ заиграла улыбка.

– Я всегда путешествую с тетушкой. Разве не знаете? Такой заботливый племянник! К счастью, у меня их целый легион!

«И это все, что потребовалось? Достаточно блеска в глазах и улыбки?» – спрашивала себя Софи. Сердце ее гулко колотилось, и все тело охватил жар. Ах, ей срочно требовалось ведро холодной воды!

Софи велела себе успокоиться. И в любом случае ей следовало радоваться, что Лонгмор хотя бы раз в жизни поступил осмотрительно. Наверное, «тетушка» в этой ситуации лучше, чем «жена».

Тут Лонгмор вынул часы и воскликнул:

– Какая бессмыслица! Мы не проехали и восьми миль! Сейчас всего лишь половина одиннадцатого!

– Но и она никуда не поедет в такую погоду, верно? – тихо пробормотала Софи, хотя они были одни. – Клара вполне могла остановиться в ближайшей гостинице, когда стемнело.

– Очень на это надеюсь. – Граф вздохнул. – Но кто знает, что у нее на уме?

– С ней Дейвис, – напомнила Софи. – Она не допустит, чтобы хозяйке грозила опасность!

– Клара может быть очень упряма. Вся моя надежда – на лошадь. Куда бы сестра ни поехала, ей будет очень трудно сменить лошадь. Для ее кабриолета нужна одна, но очень сильная, а таких приберегают для почтовых и пассажирских дилижансов. Возможно, ей так и придется довольствоваться той, с которой она пустилась в путь. А это означает частые и долгие остановки, чтобы дать бедняжке отдохнуть.

Софи почти ничего не знала об уходе за лошадьми. Хотя ее родители, Делюси и Нуаро, никогда не забывали о своей голубой крови, у Софи и ее сестер, прилежно обучавшихся своему ремеслу, просто не было времени для овладения искусством наездниц. Конечно, Софи могла оценить по достоинству хорошую лошадь, но в остальном ей приходилось доверяться суждениям Лонгмора.

– Нужно сказать Фенуику, чтобы потерся среди конюхов, – тихо сказал граф, взглянув на дверь, за которой скрылся хозяин. – Они бы заметили проезжавший кабриолет или услышали бы о нем от кучеров почтового дилижанса. От мальчика мы узнаем больше, чем от смотрителей застав.

Тут в комнате снова появился хозяин в сопровождении дородной горничной. Та повела Софи наверх, а Лонгмор о чем-то заговорил с хозяином.

А тем временем, милях в десяти от брата, в гостинице «Эшерс Беар-инн», сидела у огня леди Клара, изучавшая путеводитель Патерсона.

– Портсмут, – сообщи она, взглянув на Дейвис. – Мы уже на дороге к нему. Всего день езды отсюда. Меньше шестидесяти миль.

– А до Лондона меньше двадцати, миледи, – заметила горничная.

– Я не вернусь! – отрезала Клара. – Не вернусь к нему!

– Миледи, но это трудно назвать мудрым решением.

– А меня и нельзя назвать мудрой. – Клара вскочила с кресла, отбросив путеводитель. – Я отказала герцогу, потому что он недостаточно меня любил. Бедный Кливдон! Я, по крайней мере, ему нравилась.

– Миледи, вас любят все, кто знает.

– Но не Аддерли, – с горечью отозвалась Клара. – Как я могла быть такой слепой? Почему поверила всем романтическим глупостям из книг?

– Некоторые джентльмены просто не умеют выразить своих чувств, поэтому и говорят стихами из книг, – проговорила Дейвис.

– А ведь я почти поверила! Но не в этом дело, верно? Не в этом настоящая проблема. Как унизительно, что именно леди Бартрам указала мне на простой факт: если бы он действительно любил и уважал меня, никогда бы не повел на террасу.

Последовало минутное молчание. Наконец Дейвис, не выдержав, заявила:

– Портсмут – приморский город, миледи. Очень грубый. Матросы, бордели и…

– Но он рядом. И это порт. Я могу сесть на корабль и уплыть. Уплыть очень далеко! Не так уж это опасно. Люди ездят туда посмотреть на город и достопримечательности. Почему бы мне не повидать мир? Я и Англии-то не видела. Куда я езжу? В поместье в Ланкашире и обратно. А с тех пор как умерла бабушка Уорфорд, я вообще никуда не езжу. Она брала меня в разные места, и мы так веселились вместе!

Клара судорожно сглотнула. Она по-прежнему скучала по бабушке. Никто не мог занять ее место! Ей, Кларе, так нужны ее советы, особенно сейчас!

– Она сама правила экипажем, – продолжала девушка. Дейвис прекрасно это знала, но Кларе нужно было выговориться, и она знала, что горничная, в отличие от мамы, не закричит на нее. – И бабушка умела править. Мы часто ездили в Ричмонд-парк, к ее друзьям… И ходили в Хэмптон-Корт.

Клара и сегодня ездила в парк – в надежде, что дух бабушки найдет ее и подскажет, что делать. Но ничего не вышло. Тогда она направилась к Хэмптон-Корт, но и там ее не осенила бабушкина мудрость. И даже подруга бабушки леди Дервич, к которой они приехали, не нашла для нее совета, наоборот, велела возвращаться домой и не быть такой дурочкой.

Клара и сама не знала, куда сейчас направлялась. Наверное, для начала – в Портсмут, а потом куда угодно. Только не в Лондон. Только не к нему!

Номер Софи оказался маленьким, но чистым, а горничная была очень рада ей угодить.

О людях обычно судили по внешности. И следовательно, имея прекрасный выговор и дорогую одежду, Софи вправе была ожидать хорошего отношения к себе. Но даже грубые манеры могли остаться незамеченными, если чаевые достаточно приличные. А она, Софи, была не только хорошо одета, но и щедра. Впрочем, она никогда не была скупой. А сейчас ей требовался ужин, ванна и огонь в камине, и она была счастлива заплатить за все это. Поэтому получила все без проволочек, несмотря на поздний час и поток бежавших от грозы путников.

Но как выяснилось, Софи настолько волновалась за леди Клару, что почти не притронулась к еде. Поскольку же она всегда спала очень мало, то даже не попыталась сразу лечь в постель, а решила сначала принять ванну. Ванна ее успокоит. И конечно, она почувствует себя лучше, когда смоет с волос мерзкую яичную смесь. Софи захватила с собой свое любимое мыло – с запахом лаванды и розмарина. Ванна оказалась очень маленькой, но Софи мылась и в худших условиях. Конечно, было нелегко промыть волосы без посторонней помощи, но ей удалось.

И в результате, благодаря ванне и чудесному аромату мыла, а также бокалу вина, Софи немного успокоилась. После чего надела ночную сорочку, завернулась в пеньюар, налила себе еще бокал вина и села у огня, чтобы просушить волосы.

За окном по-прежнему лил дождь, но сейчас стук капель уже не досаждал. Она всегда любила шум дождя, и в эти минуты вспоминала дождливые дни в Париже… А потом ей вдруг вспомнился дождь с туманом на прошлой неделе, когда она шла по Сент-Джеймс-стрит, чтобы выманить лорда Лонгмора из клуба. Делая вид, будто смотрит в другую сторону, она наблюдала, как он переходил улицу, направляясь к ней… Такие длинные ноги в идеально сшитых брюках… И широкие обтянутые фраком плечи, а также белоснежный галстук, завязанный с элегантной простотой под волевым подбородком. Двигался же он с грацией мужчины, сознававшего свою привлекательность и абсолютно в себе уверенного. Какое странное сочетание – полу-денди, полу-разбойник. Хотела бы она быть его портным, чтобы одеть его во что-то более облегающее…

– Хм… что это горит? – пробормотала Софи с удивлением.

Лонгмор пытался не думать о сестре, оставшейся одной в такую бурю.

– К тому же она не одна, – твердил он себе. – И не настолько она глупа. А если и глупа, Дейвис ничего такого не допустит.

Увы, где бы ни находилась сейчас Клара, вряд ли он скоро ее догонит. И вряд ли сможет защитить.

Хотя воображение рисовало ужасные сцены – сестра в лапах злодеев, – он все же прислушивался к происходившему в соседней комнате. И даже уловил приглушенные голоса, когда Софи разговаривала с горничной. А потом раздался топот ног, грохот чего-то тяжелого и плеск воды. Она принимала ванну! Куда более приятная сцена, чем образ попавшей в беду сестры.

Граф сказал себе, что беспокоиться о Кларе бесполезно. Он все равно не мог ей помочь и только зря разнервничается. А ведь он еще не успел прийти в себя после поездки в бурю…

Лонгмор велел принести еще бутылку вина, отдал сюртук слуге и велел высушить его и почистить. Поскольку же брюки все еще были влажными, он сел у огня и задумался.

Что ж, Клара, конечно, не в себе… Но она наверняка нашла убежище. И скорее всего остановилась в респектабельной гостинице, потому что Дейвис не позволит ей зайти в другую. К счастью, вдоль портсмутской дороги имелось множество респектабельных гостиниц.

Вино и оптимистичные мысли успокоили Гарри настолько, что он даже задремал. И поставил ногу на каминную решетку…

Внезапно раздался пронзительный вопль Софи, и Лонгмор, вскочив, ринулся к двери, разделявшей их комнаты. Дверь оказалась запертой, и он, отступив, с силой ударил в нее ногой. Дверь с грохотом распахнулась.

Софи, постанывая, бегала по комнате, пытаясь стащить с себя пеньюар, от подола которого поднимался дым. Гарри подбежал к девушке, одним рывком разорвал завязки, стащил пеньюар и бросил в ванну.

– Горю! – вскрикнула Софи.

– Как это вы?.. – пробормотал граф. Не дожидаясь ответа, он стал со всех сторон осматривать девушку. К счастью, ожогов не было – он не заметил ничего, кроме дыр и подпалин на подоле сорочки. – Черт побери, чем вы тут занимались?

Граф повернул Софи лицом к себе. Хотя сорочка была отделана множеством воланов, она все же была совершенно прозрачной. Тончайший муслин… через который просвечивало обнаженное тело…

Гарри замер. Мозг его словно заволокло туманом. Но он тут же встряхнулся. Для этого сейчас не было времени.

«Почему нет времени?» – спросил внутренний голос.

Граф проигнорировал провокационный вопрос и проворчал:

– Вы пьяны? Упали в огонь?

Кто-то колотил в дверь со стороны коридора.

– Мадам! Мадам! – кричали из-за двери.

Она подбежала к своим вещам и стала в них рыться. Лонгмор же, скрипя зубами, приоткрыл дверь. За ней оказался гостиничный слуга.

– Какого дьявола вам здесь нужно?

– Сэр… ваша милость… прошу прощения… но кто-то кричал, а один из гостей ощутил запах дыма.

Софи поспешно накинула на плечи шаль.

– Да, я вскрикнула. Показалось, что увидела летучую мышь.

– Летучая мышь, мадам? Но дым… – Слуга принюхался. – Здесь точно пахнет дымом. – Он попытался заглянуть в комнату, но Лонгмор стал на пороге и сквозь зубы процедил:

– Это и была летучая мышь. Я поймал ее и бросил в огонь. Хотите попробовать? Но боюсь, она плохо прожарилась. Не желаете? Тогда проваливайте.

Граф захлопнул дверь перед носом слуги и повернулся к Софи, уже успевшей прикрыть шалью самые соблазнительные местечки. Сначала Гарри пытался понять, не обожглась ли она. Потом обнаружил, насколько прозрачна ее ночная рубашка. А сейчас, наконец, заметил струившиеся по плечам и по груди влажные волосы. Длинные и густые. Там, где пряди успели просохнуть, они превратились из светло-каштановых в золотистые. И стали завиваться. Сами! Его дыхание участилось, а некая часть тела мгновенно оживилась.

– Черт побери, что здесь произошло? – пробурчал граф. Заметив бутылку вина на маленьком столике у камина, спросил: – Столько вы успели выпить?

– Я не пьяна! – заявила Софи. – Просто… была слишком взволнована и не могла заснуть. Поэтому приняла ванну.

– Знаю, – кивнул Лонгмор.

Глаза Софи широко раскрылись, и граф добавил:

– Я бы подглядывал в замочную скважину, но это не слишком хорошая мысль. Таким способом можно увидеть только небольшую часть комнаты. Поэтому я обсыхал у огня – очень не хотелось покидать тепло и бутылку только ради того, чтобы сидеть на корточках у двери и почти ничего не увидеть.

Софи глянула сначала на смежную дверь, затем на ванну и только потом на графа.

– А может, все-таки стоило бы побеспокоиться и подойти к замочной скважине?

Гарри пожал плечами.

– Не знаю… И не знаю, каким образом вы, не успев обсохнуть, тут же загорелись.

– Я не только искупалась, но и вымыла голову, чтобы избавиться от яичной смеси, – сообщила Софи. – От меня уже дурно пахло. Я была уверена, что если положу голову на подушку, то мерзкие насекомые со всей округи сбегутся полакомиться яичком.

Граф снова пожал плечами.

– Ну, все было не так уж плохо…

– Вы так говорите, потому что не ваша голова была вымазана этой гадостью. – Софи поморщилась. – Итак, я помыла волосы, а потом следовало просушить их у огня, верно? Но я, должно быть, задремала… Когда же проснулась… пеньюар горел. Наверное, во сне я сползла с кресла и очутилась слишком близко к огню, поэтому искра упала на подол. А потом я не смогла развязать эти дурацкие ленты и… – Софи вздохнула и заморгала. Снова вздохнув, добавила: – Спасибо, что спасли меня. И простите, что п-причинила столько б-беспокойства…

– Что же, это было волнующе, – заверил граф.

– Мне не хочется быть волнующей таким об-бразом, – пробормотала девушка.

– О Господи, не собираетесь же вы заплакать? – встревожился Лонгмор. – Надеюсь, вы не расстроились из-за того, что я испортил пеньюар.

– Н-нет. К-конечно, н-нет.

– А может, расстроились из-за того, что я не подглядывал в замочную скважину?

– Н-не будьте идиотом.

– Тогда зачем плакать?

– Я не плачу. – Софи снова заморгала. – Со мной все в порядке.

– Ничего подобного.

– Нет-нет, все в порядке, – настаивала девушка. – Просто… я… Я все время думаю, что нужно было остаться с вашей сестрой, когда она приезжала в магазин. Я обещала вам разделаться с Аддерли, но ей ничего не сказала. Голова была занята совсем другим. Вашей матушкой. И Даудни. А теперь… Похоже, я занималась не тем. Мне следовало успокоить вашу сестру, а я этого не сделала.

– Абсурд! Вы понятия не имели, что Клара поведет себя как идиотка!

– Я не обратила внимания на ее состояние! А теперь она в опасности. Она совершенно не умеет выживать! И не распознает негодяя, даже если тот повесит себе на шею табличку с объявлением. Она доверилась Аддерли, этому подлецу! Выбрала именно его! Мне нужно было что-то предпринять!

– О чем вы? Что вы могли бы сделать?

– Что угодно! – отмахнулась Софи. – Но я могла бы спасти ее.

Граф подошел к ней, схватил за плечи и слегка встряхнул.

– Прекратите!

– Ах, я так тревожусь, – сказала она со вздохом.

Гарри взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Полны слез… Похожи на Адриатическое море в туман… Крошечные капельки ползли по щеке. А нижняя губа дрожала.

«Нет, не время и не место, – сказал он себе. – Нельзя рваться вперед, очертя голову».

Но в голове графа Лонгмора могла удержаться только одна мысль, а слово «нельзя» он совершенно не выносил. Именно поэтому граф впился в губы девушки яростным поцелуем.

Лонгмор никогда ничего не делал наполовину. Поэтому целовал сейчас Софи увлеченно и страстно – так, как привык делать все. И он вовсе не думал об осторожности. Ему это даже в голову не приходило! Он просто целовал ее, ни о чем не думая и ни о чем не беспокоясь.

И вдруг словно полетел с высокого обрыва. Теперь он ощущал соленый вкус ее слез с легким привкусом вина, которое она пила. И он вдыхал чудесный аромат. Лаванда… и что-то еще?.. Запах, наполнявший воздух, внезапно воскресил воспоминания: солнце Тосканы и вилла, утопающая в лаванде и жасмине… Сейчас он ощущал то же самое всепоглощающее счастье, которое владело им несколько лет назад. И это было нечто чудесное, волшебное – такое невозможно ни понять, ни осознать.

А губы Софи, такие мягкие и нежные, таяли под его губами. Да и все тело ее как будто растекалось по его телу. И казалось, что не было ничего более естественного, чем то, что происходило сейчас. Ее руки обвивали его шею, а грудь прижималась к его жилету. Она была такой податливой, а он – горячим. И с каждой секундой раскалялся все сильнее. Поцелуй же становился прямо-таки обжигающим, и шумело в ушах.

Его руки скользнули вниз, к ее ягодицам, и он еще крепче прижал ее к себе. И в тот же миг тело Софи напряглось, и он, опустив руки, оторвался от ее губ. Чуть помедлив, сделал неверный шаг назад. Потом – еще один.

Ее огромные синие глаза как будто заволокло дымкой. И она чуть покачнулась. А шаль лежала у ее ног цветной лужицей.

– О боже… – выдохнула она. – Боже милостивый!

Склонив голову к плечу, Софи с изумлением смотрела на стоявшего перед ней мужчину.

«Черт побери! – мысленно восклицал граф. – Ведь это ее первый поцелуй! Ее никогда раньше не целовали! Но это совершенно невозможно! Нет, возможно. Впрочем, не важно».

Нахмурившись, Лонгмор проговорил:

– Никогда больше не делайте такого.

– Такого? – Софи улыбнулась. – Чего именно?

– Терпеть не могу истерик, – заявил граф.

– Д-да… Конечно… – пролепетала Софи.

У Гарри тоже все плыло перед глазами, но он достаточно отчетливо видел стоявшую перед ним девушку. И еще видел кровать, находившуюся всего в нескольких шагах. Такую гостеприимную и манящую…

Так почему же не принять приглашение? Хм… потому что… Он не знал, почему. И не знал, почему сдерживал себя.

Резко повернувшись спиной к Софи и к кровати – ко всему на свете! – граф стремительно вышел из комнаты.

Затаив дыхание, Софи провожала его глазами.

Он ушел. Черные и растрепанные – словно он ерошил их – волосы… И еще – широкие плечи и могучие мышцы на руках, соблазнительно игравшие под тонким полотном сорочки… Он с громким стуком захлопнул за собой дверь, заставив ее вздрогнуть.

Софи со вздохом покачала головой. Закрыла и тут же открыла глаза. Провела языком по губам, совсем как он…

Чуть помедлив, Софи подошла к столу, наполнила бокал и залпом выпила, чтобы укрепить решимость. Затем шагнула к смежной двери и рывком распахнула ее.

Лонгмор замер с бокалом у рта. У него были такие чувственные губы, и она до сих пор ощущала их жар…

– Нет! – выпалила Софи. – Ни за что!

– О чем вы? С ума сошли? – пробормотал Лонгмор.

– Да, но только на минуту. Не смейте больше этого делать! Нельзя же быть таким идиотом!

– Уходите! – велел он. – Неужели не понимаете?… Вы же почти раздеты!

– Не важно! Мне необходимо…

– НЕ ВАЖНО?! Послушайте меня, мисс Невинность, существует много вещей, на которые мужчина может не обратить внимания! Но только не на полуголую женщину!

– Бросьте! – отмахнулась Софи. – Времени не было одеться. Должна сообщить, что я все еще не пришла в себя.

Лонгмор провел ладонью по растрепанным волосам.

– Вам не нужно ничего сообщать. Лучше уходите.

– Я не могу заводить романы с заказчиками. Это плохо для дела, – пояснила девушка.

– Для дела?

– Только не говорите, что вы не заказчик.

– Конечно, нет, идиотка! Когда я в последний раз покупал платье?

– Любой мужчина, имеющий средства, чтобы оплатить счета, рано или поздно обзаведется женщиной, которая захочет прийти в наш магазин, – пояснила модистка. – Но никто не пожелает иметь с нами дело, если мы приобретем репутацию легкомысленных девиц, крадущих чужих мужчин.

– Речь идет не о нас с вами, а о магазине?

– Вот именно! Я говорю совершенно серьезно: если вы еще раз меня поцелуете – ударю вас ножом!

С этими словами Софи вышла и захлопнула за собой дверь. Налила еще вина, но на сей раз пила медленнее. Сердце билось так сильно, что даже ребра заболели. Она не помнила, когда в последний раз ей приходилось так трудно. Когда в последний раз она так отчаянно противилась собственным желаниям…

Неудивительно, что Марселина потеряла голову из-за Кливдона! Неудивительно, что она настойчиво объясняла ей, Софи, как делаются дети.

Похоть – опасная сила. И, как всякая Нуаро, Софи любила опасности, риск и азартную игру.

Но она не могла и не хотела ставить на карту «Мэзон Нуар». Если она позволит опасной силе увлечь ее, то вместе с ней погибнет и все, ради чего они работали и страдали.

Софи встала, подошла к ванне и выудила из нее пеньюар, который утопил Лонгмор. Выжала и повесила на спинку кресла, поближе к огню. Его еще можно было спасти. Девушки из «Общества портных» распорют его и перешьют.

Но пеньюар – чепуха, глупость. Ей сейчас нужно спасать магазин, а для этого нужно спасти леди Клару. Нелегкая задача!

Софи улыбнулась. В конце концов, она – Нуаро. А легкие задачи – они ужасно неинтересны!