Как и его теперешний владелец, Кливдон-Хаус был чужд условностей. В то время как другие знатные семейства покидали жилища своих предков на берегу реки и перебирались западнее — на Мейфэр, а коммерческие предприятия брали то, что бросила знать, графы и герцоги Кливдоны упрямо оставались на одном и том же месте. Один из последних дворцов на берегу реки, Кливдон-Хаус разместился в юго-западном конце улицы, неподалеку от Чаринг-Кросс. Это был огромный особняк, построенный в стиле Якова I, с башенками и богато украшенным входом. Над воротами находился эркер, а еще выше — арка, на которой стоял лев, поднявший голову к небу. Марселина много раз проезжала мимо во время различных деловых поездок.

Внутри особняк оказался еще внушительнее, чем снаружи. За выложенным мраморными плитами вестибюлем находился огромный зал, в противоположном конце которого — предположительно в миле от входа — виднелась устланная темно-красным ковром мраморная лестница, медная балюстрада которой издалека казалась сделанной из золотого кружева. Черные, увенчанные бронзовыми капителями колонны выделялись на фоне желтых мраморных стен.

Когда Марселина и ее семейство, испытывая изрядную неловкость, прошли вслед за Кливдоном мимо разинувшего рот швейцара в зал, им навстречу вышел величавый, державшийся очень прямо человек, на котором, в отличие от прочих слуг, не было ливреи. Точнее, он не вышел, а возник перед ними, материализовался из воздуха.

— А вот и Холидей, — сказал Кливдон, — мой дворецкий.

Холидей, очевидно, приученный к эксцентричным поступкам герцога, лишь на мгновение широко раскрыл глаза, глядя на измазанное лицо хозяина, его рваную и почерневшую одежду, на грязного оборванного ребенка у него на руках.

— Был пожар, — кратко объяснил Кливдон, — эти леди остались без крова.

— Понимаю, ваша светлость.

Все еще держа Люси на руках, герцог знаком отозвал дворецкого в сторону, и они тихо заговорили. Марселина не слышала ни слова и из-за крайней усталости решила не вмешиваться. Она только заметила, что Холидей ушел — разговор окончился. По пути он сделал знак державшемуся в отдалении лакею, который приблизился, выслушал приказ и поспешил прочь. Прошло не более двух минут и повсюду забегали слуги.

Подошел Кливдон.

— Скоро все будет готово, — сказал он. — Холидей и миссис Майклс, моя домоправительница, позаботятся о вас. Ну а я вынужден, как вы сами понимаете, вас покинуть. — Он вернул Люси матери и исчез в одной из боковых комнат.

У Марселины даже не было времени удивиться его внезапному уходу — впрочем, чему тут было удивляться? Она понимала, что герцог должен отделиться от них, показать, что он всего лишь предоставил погорельцам убежище. Это филантропия. Ничего личного.

Вероятно, поэтому слуги отнеслись к ним с такой добротой, предположила Марселина.

Провожая женщин вверх по лестнице, экономка миссис Майклс успевала все: рассказывать гостям о родственниках герцога, показывать наиболее примечательные предметы мебели и произведения искусства, отдавать приказы горничным и слугам. Вскоре в комнатах уже весело горели камины, была принесена чистая одежда, над горячими ваннами поднимался ароматный парок.

Конечно, слуги не могли скрыть любопытство относительно очень уж необычных гостей его светлости, но все же приняли их достаточно спокойно.

А когда Марселина запротестовала, объяснив, что предназначенная для нее комната вполне подойдет им всем — тем более что она была такого же размера, как весь их погибший магазин, — миссис Майклс была откровенно шокирована.

— Мы не хотим причинять неудобства, — объяснила Марселина. — Это же всего на одну ночь. — Кровать была огромной. А все три сестры вместе с Люси нередко спали на значительно меньшем ложе.

— Мы не обсуждаем приказы его светлости, — сообщила миссис Майклс. — Все комнаты готовы. Там всего лишь разводят огонь. Его светлость особо подчеркнул, что простуда после перенесенных вами испытаний, была бы чрезвычайно опасна. Стрессовые ситуации, вроде той, что вам пришлось пережить, ослабляют организм. Герцог особенно беспокоился о маленькой девочке.

Взгляд экономки переместился на Люси, которая, забыв о робости, ходила по комнате, разглядывая обстановку.

— Его светлость сказал, что вам потребуется няня для девочки.

Милли исчезла сразу после того, как Кливдон вынес Люси из горящего дома. Поскольку именно няня позволила Люси сбежать, она, вероятно, решила ускользнуть, опасаясь последствий.

— В этом нет никакой необходимости, — снова запротестовала Марселина. — Я справлюсь сама.

Миссис Майкл вздернула брови.

— Мне известно, мадам, что вам сегодня пришлось многое пережить. А у нас есть Мэри и Сара. — Она сделала знак рукой. От толпы слуг отделились две молодые девушки, подошли и сделали реверанс, словно Марселина была не жалкой лавочницей, а важной персоной. — Они прекрасно умеют обращаться с детьми, поверьте мне. Мэри и Сара позаботятся о мисс Нуаро, а вы тем временем немного отдохнете. Кроме того, его светлость особенно подчеркнул, что юная леди должна увидеть кукольный домик леди Элис. — Понизив голос, она добавила: — Его светлость сказал, что кукольный домик поможет ребенку отвлечься от воспоминаний о катастрофе.

Женщина подошла к Люси и, склонившись к ней, спросила:

— Разве его светлость не обещал вам кукольный домик, мисс?

— Кукольный домик? Да, его светлость говорил о нем, — серьезно ответствовала Люси и показала экономке измазанную куклу, которая едва ее не погубила. — А Сюзанне необходима ванна.

— Значит, она ее получит, — невозмутимо проговорила экономка. — Может быть, и вы хотели бы принять ванну? А потом съесть легкий ужин? Для этого вам следует пройти с Сарой и Мэри. Они о вас позаботятся.

Люси покосилась на Марселину.

— Можно мне пойти с ними, мама? — Марселина внимательно посмотрела на горничных. Она не сомневалась, что девушки позаботятся о Люси. Малышка уже оправилась от пережитого. К ней вернулась детская непосредственность. И хотя она была грязной и оборванной, большие голубые глаза сияли, производя обычное чарующее впечатление на окружающих. Очень скоро эти две девушки станут с радостью выполнять любой ее каприз.

— Да, иди, — вздохнула Марселина.

Она хотела сказать горничным, что не следует потакать всем прихотям маленькой хитрюги, но решила, что это будет пустым сотрясанием воздуха. Они все равно станут нянчиться с Люси и во всем потакать ей, а она — поступать как ей вздумается. Но все же ей сегодня пришлось многое пережить, так что пускай ее чуть-чуть побалуют. А кукольный домик отвлечет ее от мыслей о случившемся. В любом случае ведь все это только на одну ночь, сказала себе Марселина, провожая глазами Люси и горничных. А пока Люси поиграет в принцессу, она воспользуется передышкой и подумает, как ей жить дальше.

Было бы проще, не будь она сейчас под крышей Кливдона, где все окружающее напоминало о том, кем он был… не считая того, что он был самым желанным в мире мужчиной, который, пусть всего на один краткий миг, принадлежал ей.

Все это ерунда, убеждала себя Марселина. Похоть и ничего больше. С самого начала, с их первой встречи она хотела его, а он — ее. И вот она получила его, но результат оказался не таким, как она надеялась.

Впрочем, какая разница, на что она надеялась. Кливдон не просто желанный мужчина. Он — герцог, а она — лавочница. Она никогда не станет для него кем-то большим, чем простой любовницей. И следует отметить, что все ее предки — женщины — с радостью бы заняли это положение. Но кроме семьи, о которой следует заботиться, у нее есть стремления. Все, чего она достигла, она добилась сама, и намеревалась достичь еще большего. Она должна вернуться к работе, которую любила.

А все, что было между ней и герцогом, кончено. Осталось в прошлом.

Ей надо думать о будущем.

Им необходимо найти жилье и место для работы. Софи придется немедленно разобраться с газетчиками. Их история — сенсация, и ее необходимо постараться обратить на пользу делу. Хотя, может быть, уже поздно. Марселина подумала о газетных заголовках, которые вполне может увидеть уже завтра, и тяжело вздохнула. Героический поступок герцога — да, конечно, он ворвался в горящий дом, чтобы спасти ребенка. Но потом газеты начнут гадать, как он там оказался в такой час… с какой стати отвез их всех к себе домой… и что подумает об этом его невеста…

— Боже мой! — громко вскрикнула Марселина и схватилась за голову.

— Что? — встрепенулась Софи. — Беспокоишься о Люси? Но мне кажется…

— Люси здесь ни при чем, — воскликнула Марселина. — Леди Клара! Ее платье! Что мы будем делать?

Притчетт ворвалась в свое жилище и принялась спешно паковать вещи. Она рассказала квартирной хозяйке выдуманную историю об умирающей родственнице и наняла экипаж, который доставил ее в гостиницу «Золотой крест» на Чаринг-Кросс. Оттуда она отправила записку миссис Даунс, в которой сообщила, что намерена уехать следующим экипажем в Дувр, и если миссис Даунс что-то от нее надо, пусть поспешит. Экипаж королевской почтовой службы уже ушел, но если все пойдет как надо, она сможет уехать на перекладных, чтобы не дожидаться следующего.

Миссис Даунс не заставила себя долго ждать. Первым делом она дала понять, что ей не нравится, когда ее вызывают в такой поздний час в гостиницу, и еще больше не нравится вести дела во дворе. Мимо них, несмотря на ночь, сновали кучера, носильщики и слуги, проезжали экипажи, грумы проводили лошадей. Здесь же крутились проститутки, ищущие клиентов, и сводницы, высматривающие невинных деревенских девушек. Притчетт, игнорируя недовольство женщины, перешла сразу к делу:

— Мне удалось достать больше, чем я рассчитывала. Я наткнулась на ее портфолио, который они обычно держат под замком. — И она достала рисунки.

Миссис Даунс сделала вид, что они ее вовсе не интересуют.

— Я уже слышала о пожаре, — сказала она и пожала плечами. — С ней все кончено. Эти рисунки больше никому не нужны.

Притчетт аккуратно убрала рисунки обратно в папку.

— Дело ваше. Только вы глубоко ошибаетесь. У нее есть страховка и деньги в банке. Через несколько недель она вернется в бизнес. Мадам — самая упорная женщина в Лондоне. Если не хотите, я возьму все это с собой. Рисунки мне помогут занять очень хорошее положение в провинции. Они очень ценные — на вес золота. И они помогут мне больше, чем ваши двадцать гиней. Да, пожалуй, так я и сделаю.

— Ты сказала, двадцать гиней, — встрепенулась миссис Даунс.

— Это была цена за альбом с эскизами, — буркнула Притчетт. — Портфолио стоит в два раза больше. Но вы меня разозлили. За это еще десять гиней. Но все равно я, пожалуй, вам его не продам.

— Я могу донести на тебя. За поджог вешают.

— Попробуйте. А я скажу, что вы меня наняли, — заявила Притчетт. — Короче, хватит разговоров. Вот мой экипаж. — Она указала на въехавшую во двор карету. — Пятьдесят гиней. Сейчас или никогда.

— Я не ношу с собой таких сумм.

Притчетт засунула папку под мышку, взяла саквояж и пошла к карете. Мысленно она считала шаги. Один, два, три, четыре, п…

— Подожди!

Притчетт остановилась, но не оглянулась.

Миссис Даунс подошла к ней, выхватила папку и сунула в руку очень большой кошелек. Через несколько минут Притчетт уже входила в контору, чтобы купить место в экипаже.

Марселина спала плохо.

Накануне она наблюдала, как одна из горничных купала Люси, а другая в это время купала куклу — аккуратно обтерла ее губкой, тщательно вымыла всю сажу из волос, и все это совершенно невозмутимо, как будто делала обычную работу. Девушки отправили в стирку платье куклы вместе с одеждой Люси. Потом Люси пошла смотреть кукольный домик. К этому времени уже три горничные желали присматривать за ней. Они поставили изящную маленькую кроватку в комнату, смежную со спальней Марселины. Там девочке предстояло спать.

С ее ребенком было все в порядке, она находилась в полной безопасности — наверное, в большей безопасности, чем дома, но все равно Марселине снились кошмары. Ей казалось, что девочка погибла в пожаре, и она, ее мать, добралась до дверей ада, горюя о дочери, и там услышала ужасный смех, прежде чем перед ее носом захлопнулась дверь.

На следующее утро, когда горничная принесла горячий шоколад, Марселина обнаружила, что проснулась позже обычного.

Отказавшись от шоколада, она вскочила.

— Где мои сестры?

Накануне они договорились встать в половине седьмого. Швеям было велено явиться на работу в восемь, значит, сейчас они уже пришли и нашли обугленные руины.

— Миссис Майклс велела нам не беспокоить вас, миссис Нуаро, — сказала девушка. — Но мисс Люси все время спрашивала о вас, и мне было приказано вас разбудить.

Нуаро не ворвалась в столовую и не казалась более взволнованной или расстроенной, чем обычно. Ее волосы, как всегда, были чуть растрепанными, но теперь Кливдон точно знал, что эта прическа была тщательно продуманной. Что бы ни случилось, эта женщина всегда оставалась иконой стиля.

Но ее лицо было бледным, под глазами залегли тени. Вероятно, она плохо спала. Герцог тоже спал плохо и пробудился в унынии.

Однако, спустившись к завтраку и обнаружив Люси, которая с помощью лакея Джозефа исследовала содержимое буфета, он не мог не улыбнуться. И на душе сразу стало легче.

Теперь она сидела справа от него на стуле, на который была уложена стопка подушек, и намазывала на хлеб масло и джем. Кукла сидела рядом с ней на другом стуле, на который тоже были уложены подушки.

— А вот и твоя мама, — сказал он, ощутив, как сильно забилось сердце. Ну что за глупость! Он ведет себя как мальчишка, увидевший свою первую возлюбленную.

Нуаро подошла к дочери, погладила ее по голове и поцеловала в лоб.

— Доброе утро, мама, — весело отозвалась Люси. — Мы собираемся после завтрака покататься в карете. Там на буфете очень хороший завтрак. Джозеф поможет тебе поднять крышки. Там есть яйца, бекон, всякий хлеб и пирожные.

— У меня нет времени завтракать, — сказала Нуаро. — Как только твои тетушки будут готовы, мы немедленно уезжаем.

Голубые глаза Люси прищурились, а на личике появилось упрямое выражение, которое Кливдон уже замечал раньше.

— И не надо капризничать, — продолжила Нуаро. — Ты будешь хорошей воспитанной девочкой, вежливо поблагодаришь его светлость за доброту — за все, что он для тебя сделал…

— А вот это уже вовсе ни к чему, — заявил Кливдон. — До вашего появления у нас был очень интересный разговор о кукольном домике. У Люси не было времени поиграть. Вечером ей слишком сильно хотелось спать. И я обещал покатать ее в карете. Не вижу причин для спешки.

В этот момент в столовую вошли обе сестры. Они выглядели чрезвычайно недовольными. Их явно разбудили раньше, чем им хотелось бы, и к тому же они были голодны.

— Мы должны как можно скорее вернуться в магазин и выяснить, можно ли что-нибудь спасти, — сказала Нуаро. — Кто-то должен быть там, чтобы встретить швей, если они еще не разошлись. Надо было вчера предупредить их, но я об этом даже не подумала. А мне без них не обойтись. Мы должны найти новое место для работы. Нам необходимо сшить платье для леди Клары.

Кливдон мысленно поморщился при упоминании о леди Кларе.

— Я рано утром отправил своего поверенного Уорли и довольно много слуг в ваш магазин, — спокойно сказал он. — Они уже сообщили, что стены здания уцелели, хотя повреждения весьма значительны. Но все, что было в магазине, хотя и не сгорело, но почернело и промокло, как я и предполагал. Мы вывезли оттуда несколько железных сейфов, которые поднимут в ваши комнаты, как только отмоют грязь и копоть.

— Поднимут…

— Уорли еще отыскал расчетные книги или что-то в этом роде. — Герцог жестом указал на буфет. — Так что все под контролем. Вы вполне можете сесть и спокойно позавтракать.

— Под контролем? — повторила она, и герцогу показалось, что женщина пошатнулась. Но нет, это игра воображения. Ничто не способно пошатнуть железную Нуаро.

Тем не менее она тяжело опустилась на стул слева от него, напротив Люси.

— Хочешь, я принесу тебе завтрак, мама? — спросила Люси подозрительно сладким голоском. — Джозеф мне поможет. — Она аккуратно положила столовые приборы, вытерла пальчики салфеткой и стала примериваться, как слезть со своего импровизированного трона. Лакей Джозеф помог ей спуститься и послушно направился за ней к буфету, где наполнил тарелку в полном соответствии с ее указаниями.

— Хорошо быть герцогом, — заметила сестра-блондинка.

— Согласен, — усмехнулся Кливдон. — Я живу в доме, достаточно большом, чтобы вместить все ваше предприятие, и я сам этого даже не замечу. У меня армия слуг, которые будут рады сменить сферу деятельности, если появится такая возможность. И у меня есть средства, чтобы помочь вам наладить дело снова, не причинив при этом ни малейшего беспокойства себе.

— Вместить нас? — переспросила Нуаро. — Неужели вы всерьез так считаете?

— Если я правильно понял, время — для вас жизненно важный фактор, — сказал герцог. — Вы не хотите терять бизнес и готовы смириться лишь с тем, что уже произошло. Я проконсультировался с Уорли по этому вопросу. Он считает, что подходящее новое помещение будет найдено в течение нескольких дней. А пока вы можете делать то, что необходимо, здесь. Он и с этим согласился.

— Здесь, — повторила она. — Вы предлагаете, чтобы мы со своим магазином обосновались в Кливдон-Хаусе?

— Это самое простое решение, — сказал герцог.

Он знал, что так оно и есть, обдумывая проблему почти всю ночь. Сосредоточившись на проблемах бизнеса Нуаро, ему удавалось не думать о ней самой.

— Понимаете, я не привык к столь драматическим событиям в своей жизни и поэтому был слишком возбужден, чтобы спокойно уснуть. И раз уж я все равно не спал, то решил занять ум проблемами вашего бизнеса.

Ее темные глаза встретились с его глазами, и Кливдон снова окунулся в воспоминания об их поспешном яростном совокуплении на столе в мастерской, о ее сдавленных криках удовольствия, обжигающем жаре и безумной радости…

— Миссис Майклс поможет вам организовать рабочее пространство, — сказал герцог. — Вы и ваши сестры можете брать мои экипажи и слуг, чтобы закупить все необходимое для выполнения самых срочных заказов. Швеи могут приходить на работу сюда. Если вам понадобятся дополнительные рабочие руки, миссис Майклс подберет швей из числа горничных.

Лицо Нуаро стало белым. Ослепительно-белым. Кажется, именно такой оттенок она не рекомендовала носить Кларе? Ее сестры внимательно наблюдали за ней. Их лица оставались непроницаемыми, и герцог, к своей досаде, не смог определить, встревожены они или обрадованы. Но они, вероятно, почувствовали, что старшей сестре нужна помощь, поскольку блондинка вступила в разговор.

— Мне этот план нравится больше, чем наш, — заявила она. — Марселина собиралась играть в карты, чтобы выиграть деньги на все самое необходимое.

Марселина. Что за имя?

Кливдон почувствовал, как участился пульс, и понял, что безумно взволнован. Какая нелепость! Они пережили страшный шторм, едва не закончившийся кораблекрушением, физическую близость, пожар и сохранили при этом официальные формы обращения. Она для него была «Нуаро», а он для нее — «ваша светлость» или «Кливдон». Но теперь он наконец узнал, как ее зовут.

Он не мог облечь свои мысли в слова.

Марселина. Имя звучало, словно тайна, словно страстный шепот в ночи.

Она — воплощение тайны и обмана, подумал герцог, и, конечно же, будет играть в карты, чтобы выиграть деньги для бизнеса.

— Мы можем послать за Белчером, — вмешалась рыжеволосая сестра. — Он вместе с поверенным вашей светлости составит договор займа.

— Что за чепуха! — поморщился герцог. — Сколько бы ни стоили ваши материалы, это всего лишь малая доля милостыни, которую мы раздаем каждый месяц.

Нуаро — Марселина — покраснела и снова побледнела.

— Нам не нужна милостыня, — громко заявила она и, подавшись вперед, сдавленно добавила: — Я обязана вам жизнью дочери. Но не вынуждайте быть обязанной всем остальным.

Кливдон почувствовал боль в сердце — колющую, сильную. Ему даже пришлось отвести глаза, чтобы перевести дыхание.

Он взглянул на Люси, ребенка, которого он спас.

Нуаро считает, что в неоплатном долгу перед ним. Она не представляет, какой бесценный дар он получил.

Он не смог спасти Элис. Увы, он был очень далеко, когда случилась трагедия. Он знал, что ее уже не вернешь. И спасение этого ребенка ее тоже не вернет.

Но Кливдон знал и другое: когда он вынес Люси живой и невредимой из горящего дома, он почувствовал не только облегчение, но и радость, огромную радость — большей радости он никогда в жизни не испытывал.

Люси с помощью Джозефа опять уселась рядом с ним на стул.

— Это не одно и то же, — сказал герцог, перейдя на громкий шепот. — Вами движет гордыня.

— Моя сестра говорит вполне разумные вещи, — вступила в разговор рыжеволосая. — Мы не можем принимать подарки от вас, ваша светлость. Мы лишились магазина, но пока еще сохранили репутацию.

— К тому же нельзя давать повод для сплетен, — пояснила блондинка. — Наши соперники…

— У нас нет соперников! — воскликнула Нуаро, вздернув подбородок и сверкнув глазами.

Герцог с трудом удержал улыбку.

— Я имею в виду тех, кто воображает себя нашими соперниками, — усмехнулась блондинка. — Они будут рассказывать самые невообразимые истории. И мы не сможем заткнуть им рот.

Кливдон повернулся к Люси.

— Что ты сказала, Эррол?

— Можно я поиграю с кукольным домиком?

— Конечно, дорогая.

А Нуаро он сказал:

— Считайте, что вы заключили сделку. Пусть будет договор займа.

— Спасибо, — сказала Нуаро. Сестры тоже поблагодарили герцога. Повинуясь ее взгляду, они встали. — Могу я пока оставить Люси на попечение слуг, ваша светлость? — спросила она. — Вы ей потакаете, а она и не думает возражать, но у меня сейчас совершенно нет времени прививать ей хорошие манеры. Мы не можем терять ни минуты. Нам необходимо сшить платье леди Кларе сегодня к семи часам вечера.

Герцог недоуменно уставился на женщину.

— Вы шутите? — спросил он. — Ваш магазин сгорел. Ваши покупатели отлично понимают, что вы не сможете выполнить заказы сегодня.

— Это вы не понимаете, — вздохнула Марселина. — Леди Кларе нечего надеть в «Олмак» сегодня вечером. Я выбросила всю ее одежду. Она должна получить это платье. Я обещала.

Кливдон-Хаус находился в состоянии, которое герцог осторожно назвал контролируемым хаосом.

Повсюду бегали слуги. Одни вносили вещи, которые женщины купили рано утром — рулоны тканей и коробки с неизвестным содержимым, а другие сновали из одной части дома в другую с записками, едой и разными необходимыми мелочами.

Ближе к полудню прибыла стайка швей. Девушки были явно ошарашены роскошью обстановки, но потом скрылись в одной из комнат на втором этаже, выделенной им под временную мастерскую, и приступили к работе.

Рыжеволосая красотка — оказалось, что ее зовут мисс Леони Нуаро — заверила его, что к завтрашнему дню все наладится. Она не единожды поблагодарила его за спасение бухгалтерских книг и только улыбнулась, когда он заявил, что ничего такого не спасал. И вообще он не отличит бухгалтерскую книгу от книги проповедей, поскольку ни разу не заглядывал ни в ту, ни в другую.

Блондинка — мисс Софи Нуаро — позаимствовала бумагу, ручки и чернила, чтобы написать объявления в газеты. Герцог предложил ей воспользоваться для этого своим личным кабинетом, поскольку мисс Леони сказала ему, что Софи нужна тишина, а в их мастерской слишком шумно, все время снуют люди и Марселина громко отдает распоряжения направо и налево.

Кливдон удалился в библиотеку. Сначала он подумывал вообще сбежать из дома, но потом решил, что это будет безответственностью. Он все это затеял и должен через это пройти. Как выяснилось, его присутствие требовалось чаще, чем он предполагал. Постоянно возникали вопросы, на которые мог ответить только он, и проблемы, которые решить мог только он. Как правило, к нему заходила одна из сестер, потому что сама мадам была очень занята — или намеренно держалась от него в стороне. Временами являлись миссис Майклс и даже Холидей. Оказалось, что даже его главные всеведущие слуги могут зайти в тупик.

Но истина заключалась в том, что Кливдон и не хотел никуда уходить. Ему было в высшей степени интересно происходящее вокруг. Его часто видели стоящим в дверях библиотеки и наблюдающим за суетой. Он бы с удовольствием последил, как женщины шьют платье Клары, но мисс София тактично не допустила его в мастерскую. Швеи не смогут работать, сказала она, в присутствии герцога. Даже ливрейный лакей повергает их в трепет.

Кливдон все еще сомневался, что платье будет готово в срок. Ткани и фурнитура были доставлены только во второй половине дня, и, как он понял из обрывков разговоров, работа предстояла очень большая и кропотливая.

А пока он сидел в библиотеке и листал номер женского журнала, оставленный кем-то из тетушек. Услышав приближающиеся шаги, он поспешно убрал журнал в ящик.

Открылась дверь, и Томас доложил о приходе лорда Лонгмора. Гость нетерпеливо оттолкнул лакея и ворвался в библиотеку, сверкая глазами.

— Ты спятил? — воскликнул он.

Томас удалился.

— Добрый день, Лонгмор, — сказал Кливдон. — С моим здоровьем все в порядке, спасибо. Но, к несчастью, похоже, ты бредишь. У тебя нет лихорадки? Надеюсь, это не заразно. Понимаешь, у меня в доме сейчас довольно много народа, и мне бы не хотелось, чтобы все они слегли.

— Не болтай чепухи! — поморщился Лонгмор. — Прочитав сегодняшние утренние газеты, я решил, что все это идиотские фантазии репортеров, как и россказни о диких сценах с темпераментной портнихой. И я попытался убедить в этом маму, которая, как ты сам понимаешь, в бешенстве.

Кливдон вернулся с неба на землю. Не просто вернулся. Рухнул.

За всеми событиями он как-то позабыл о леди Уорфорд. Но, с другой стороны, в чем, собственно, разница? И вообще, с какой стати они следят за каждым его шагом?

— Я пришел не только из-за мамы, — продолжил вещать Лонгмор. — Я должен был сам понять, чем занят мой друг. И что же я увидел, когда вошел в дом? В действительности, газеты, не говоря уже о моей матери, недооценили происшедшее. Оказывается, мой лучший друг поселил трех незамужних особ не в уединенном коттедже в Кенсингтоне, а в доме своих предков! А с ними еще полдюжины странных женщин. И его слуги в поте лица своего, словно угольщики в шахте, обслуживают лавочниц! Своими собственными глазами я видел Холидея, несущего бельевую корзину! Подумать только! Бельевую корзину.

Дворецкий надзирал за хозяйством. Он вел бухгалтерские книги и выполнял функции секретаря. Он отдавал приказы. И уж точно ничего не носил тяжелее ручки или чернильницы. И если Холидей действительно взял в руки бельевую корзину, то исключительно ради своего развлечения, или чтобы был повод удовлетворить свое любопытство, заглянув в комнату к незнакомкам.

А Лонгмор все не мог успокоиться.

— Я знаю, что ты любишь пренебрегать условностями, — сказал он, — но не до такой же степени. Не важно, что думает мама, но как я теперь посмотрю в глаза сестре?

— Забавно, — сказал Кливдон.

— Забавно???

— Дело в том, что все эти женщины здесь только ради твоей сестры, — усмехнулся Кливдон. — Они подрядились сшить Кларе какое-то необыкновенное платье, которое она наденет на сегодняшний бал. Похоже, они относятся к обещанию сшить платье, как мы с тобой — к долгу чести.

— Да черт с ним, с платьем! — завопил Лонгмор. — Ты накурился опиума? Перепил абсента? У тебя жар? Или ты подхватил дурную болезнь? Но что-то явно повлияло на твои мозги. Эта портниха…

— Которую из них ты имеешь в виду? — спокойно поинтересовался Кливдон. — Их три.

— Не смей играть со мной! — Лонгмор перешел на визг. — Видит Бог, ты способен вывести из терпения всех святых и мучеников, вместе взятых! Ты доведешь меня до греха! Я не позволю тебе обманывать сестру. Ты не…

Он замолчал, поскольку распахнулась дверь и в комнату поспешно вошла мисс София Нуаро.

— Ваша светлость, позвольте…

Она не договорила, очевидно, с опозданием заметив Лонгмора. Хотя, скорее, она заметила его в ту же секунду, когда вошла в дверь, если не раньше. Кливдон подозревал, что обе сестры обладают таким же запасом хитрости и коварства, как старшая. Кто знает, возможно, мисс София вошла специально, чтобы прервать гневный монолог Лонгмора, которого было слышно и в другом конце дома.

В общем, какой бы ни была причина ее появления, девушка выглядела очень удивленной и растерянно остановилась.

— Прошу прощения, — робко пробормотала она, — очень невежливо с моей стороны — так неожиданно врываться…

— Все в порядке, — улыбнулся Кливдон, — я же сказал, что со мной вы можете не церемониться. Для этого у нас нет времени. Это всего лишь мой друг. Или уже бывший друг, я еще не понял — лорд Лонгмор. Лонгмор, хотя ты и не заслуживаешь, позволь тебе представить мисс Софию Нуаро.

Лонгмор — резко обернувшийся, когда она вбежала в комнату — несколько мгновений потрясенно молчал, приоткрыв рот и не отрывая глаз от вошедшей. Кливдон даже забеспокоился, не впал ли его друг в ступор. Потом он поклонился:

— Мисс Нуаро.

— Милорд. — Она сделала реверанс.

О да, это был один из тех реверансов, не такой, как у старшей сестры, но тоже чрезвычайно впечатляющий.

У Лонгмора округлились глаза.

— Что случилось? — спросил Кливдон.

Голубые глаза Софии, подозрительно невинные, с надеждой уставились на него.

— Я пришла из-за уведомлений, которые мы помещаем в газетах. Я их пишу постоянно и думала, что с ними у меня уже никогда не возникнет проблем, но сейчас у меня почему-то ничего не получается.

Она слышала, подумал Кливдон. Она слышала вопли Лонгмора и вмешалась. Это она написала рассказ о знаменитом платье Нуаро. Ее работой было обращение всевозможных трудностей и скандалов на пользу магазину.

— Все из-за шока, — сочувственно вздохнул Кливдон, решив ей подыграть. — Прошло еще совсем мало времени после трагедии, и у вас не было возможности как следует отдохнуть.

— Если честно, мне трудно оценить свою работу, — сказала она. — Быть может, вы согласитесь высказать свое мнение. — Она покосилась в сторону Лонгмора. — Если, конечно, его светлость простит мое внезапное вторжение.

Лонгмор отошел в сторону и расположился на софе.

— Миссис Нуаро имеет честь сообщить друзьям и широкой публике, — прочитала Софи, — что она намерена вновь открыть свой магазин в самом ближайшем будущем и предложить покупателям новый ассортимент платьев и аксессуаров по разумным ценам. Эту будут последние модные новинки…

— Уберите «разумные цены», — перебил ее Кливдон. — Оставьте экономические вопросы среднему классу. Если вы хотите, чтобы вашими клиентками стали жены моих друзей, лучше быть неразумными. Если вещь не бешено дорогая, они ее не оценят.

Софи кивнула:

— Спасибо, ваша светлость. Вот видите? Что-то сегодня я плохо соображаю. Марселина бы заметила оплошность, но я не решилась ее прервать. Если платье леди Клары не будет закончено вовремя, моя сестра будет уничтожена.

Кливдон увидел, как Лонгмор бросил на портниху мрачный взгляд из-под густых черных бровей.

— Если мама позволит ей надеть это ваше платье, — пробормотал он.

Широко раскрыв прелестные голубые глаза, Софи повернулась к нему.

— Не позволит надеть платье? Вы не можете говорить серьезно. Моя сестра убивает себя, чтобы выполнить свои обязательства.

— Моя дорогая девочка… — снисходительно начал Лонгмор.

— Наш магазин сгорел дотла, — отчеканила София. — Маленькая дочь моей сестры — моя единственная племянница — едва не сгорела заживо. Его светлость спас ей жизнь — вбежал в горящий дом и отыскал ее, при этом сам чудом не погиб. — Ее голос постепенно набирал силу. — Он великодушно приютил нас, одолжил денег, чтобы мы могли купить материалы. Мы сбиваемся с ног, чтобы выполнить обязательства перед клиентками. А вы — вы говорите, что ваша мама не позволит Кларе надеть новое платье? — теперь ее голос дрогнул, в глазах заблестели слезы…

Лонгмор вскочил.

— Я только хотел сказать, что нет необходимости…

Софи гордо выпрямилась.

— Если ее светлость скажет хотя бы одно слово против платья — против моей сестры — после всего, что ей пришлось вынести, обещаю, я лично придушу ее голыми руками, маркиза она или прачка.

Она отшвырнула объявление и гордо вышла из комнаты, напоследок хлопнув дверью.

Лонгмор подобрал листок, словно сомнамбула, и пошел за ней.

Дождавшись, пока шаги друга стихнут, Кливдон несколько раз хлопнул в ладоши.

— Браво, мисс Нуаро, — усмехнулся он. — Прекрасная работа.

Улыбаясь, он тихо прикрыл дверь и вернулся к чтению модного журнала.

Он как раз перевернул последнюю страницу, когда дверь приоткрылась и в щели показалась голова в элегантной шляпке.

— Я ухожу, — сказала Нуаро. Голова в шляпке исчезла, и послышались удаляющиеся шаги.

— Подожди! — воскликнул герцог и встал.

Голова появилась снова.

— У меня нет времени ждать. Я только хотела сообщить, что платье готово. — Марселина говорила спокойно, но Кливдон уловил в ее голосе нотки торжества.

Он подошел к двери и распахнул ее. В руках у Нуаро было нечто, похожее на завернутое в простыню тело.

Должно быть, это платье, переложенное оберточной бумагой и завернутое, как мумия, в муслин.

— Ты не повезешь его сама, — сказал Кливдон. — Для этого есть лакеи. — Он оглянулся и кивнул: — Вон Томас прекрасно справится.

— Нет! — возразила Марселина. — Я сделаю это сама. Я обещала и ни за что не выпущу его из рук.

Герцог покосился на мумию.

— Могу я хотя бы взглянуть на него?

— Конечно же, нет. У меня нет времени разворачивать и снова заворачивать его. Увидишь вечером, как все. В «Олмаке».

«Олмак». Герцог нахмурился и почувствовал, как на плечи навалилась тяжесть. Опять бал в «Олмаке». Каждую среду сезона. Одни и те же люди, одни и те же условности, оживляемые только особенно громким скандалом. Сегодня поводом для скандальных слухов и сплетен станет, вероятнее всего, он. О нем будут шептаться за его спиной. Леди Уорфорд ни за что не упустит возможность высказать ему все, что думает. При этом она постарается выражать свои мысли изысканно, а ее намеки будут легкими и незаметными, как уши слона.

Он вспомнил, что Лонгмор усомнился, разрешит ли миссис Уорфорд Кларе надеть платье, и забеспокоился.

— Лучше я поеду с тобой. Здесь был Лонгмор и…

— Я знаю, — усмехнулась Марселина, — но ведь Софи с ним справилась? А я, если надо, справлюсь с леди Уорфорд. Но, честно говоря, я сомневаюсь, что такая необходимость возникнет. Когда леди Клара увидит себя в зеркале… Впрочем, не важно. Не люблю хвастаться. В любом случае тебе будет скучно.

— Мне не будет скучно, — возразил герцог. Он прочитал модный журнал от корки до корки. У него даже появились кое-какие идеи.

— Уже половина седьмого, — сказала Марселина. — А мне еще надо добраться до Уорфорд-Хауса.

— Возьми коляску.

— Я не знаю, что мне выделил Холидей, но он заверил, что транспортное средство будет очень быстрое. Думаю, оно меня уже ждет.

Кливдон намеревался поехать с ней. Он хотел увидеть платье и лицо Клары, когда та увидит свое отражение в зеркале. Он хотел, чтобы все убедились: это бизнес, а Нуаро не только талантлива, но и следует принципам, если, конечно, они касаются работы, и благородна.

И это, к его стыду, было не единственной причиной его желания поехать в Уорфорд-Хаус вместе с ней.

Он хотел снова вдохнуть ее запах, понаблюдать, как исчезает, а потом снова возвращается покрывающий щеки румянец, увидеть падающие на шею тугие шелковистые локоны, полюбоваться жемчужным сиянием ее кожи, прижаться к ней губами.

Глупец! Глупец.

А еще и низкий бесчестный человек. Подлец. Она везет платье Кларе, его невесте. Он любит Клару и всегда любил. Ему ненавистна сама мысль причинить ей боль.

Он уже создал достаточно проблем. Леди Уорфорд, небось, весь день изводит Клару, винит ее в холодности Кливдона и его проступках. А завистливые кошки, претендующие на дружбу с ней, тоже точат когти, готовясь вонзить их в Клару…

Кливдон отступил от двери.

— Не буду задерживать. Ты сделала невозможное.

Марселина тоже отошла от двери.

— Остается надеяться, что мне позволят доставить платье заказчице.