Кливдон помог Кларе сесть в коляску. Усилием воли подавляя желание оглянуться на магазин — все равно он ничего не увидит, кроме витрин и вывески, он неожиданно почувствовал, как кто-то тронул его за полу сюртука. Он резко обернулся, готовый схватить за шиворот карманника. И никого не увидел.

Потом посмотрел вниз.

На него уставилась пара невероятных ярко-голубых глаз.

— Добрый вечер, ваша светлость, — сказала Эррол.

Ее няня, задыхаясь, бежала к экипажу.

— Мисс, вы не должны, пойдемте скорее! — Она схватила девочку за руку и, бормоча извинения, попыталась ее увести.

На лице Эррол появилось упрямое выражение. Она вырвалась и для верности отскочила в сторону.

— Я только хотела поздороваться с его светлостью, — громко заявила она. — Было бы проявлением невоспитанности, если бы я прошла мимо, не сказав ни слова.

— Вы не проходили мимо, мисс, а пробежали пол-улицы, чтобы подойти к его светлости.

— Добрый вечер, Эррол, — улыбнулся Кливдон.

Девочка обернулась и окинула няню победным взглядом. Но, когда герцог ответил, лицо девочки волшебным образом изменилось, теперь оно сияло такой чистой незамутненной радостью, что ему захотелось отвести глаза.

Когда-то давным-давно… его маленькая сестренка Элис… взгляд — что теплое летнее солнышко…

— Прекрасный день, не правда ли? — сказала девочка. — Замечательная погода для поездки в открытой коляске. Будь у меня такая коляска, я бы непременно в такую погоду покаталась в Гайд-парке.

Кливдон с трудом вернулся к действительности.

Малышка была красиво одета, впрочем, иначе и быть не могло. Маленькая соломенная шляпка, украшенная лентами и кружевами, отлично дополняла уменьшенную копию женского платья для прогулок. Как это называется? Кажется, есть еще такой мужской сюртук… Редингот, вот как! Редингот Эррол был розовым. Длинный ряд застежек впереди придавал одежде некоторое сходство с военной формой. На маленькой девочке это выглядело забавно.

— Да, мисс, — сказала няня, — но джентльмен уже собирался уехать, когда вы его остановили. И если вы не заметили, с ним уже есть дама.

— Я заметила, Милли, — заявила Эррол, сверкнув глазами. — Я не слепая. Но я не могу заговорить с леди первой. Мы незнакомы. Это было бы верхом неприличия. Неужели непонятно?

Физиономия Милли стала пунцовой.

Кливдон не одобрял, когда дети не подчинялись тем, кто за них отвечал, но точно не знал, как следует себя вести в подобных обстоятельствах. Поэтому предпочел не вмешиваться.

— Кливдон, почему ты молчишь? — удивилась Клара. — Насколько я поняла, это мисс Нуаро, дочка портнихи, да?

Няня кивнула и прикусила губу.

— Да, — подтвердил он и снова изумился тому, что девочка — дочь мадам Нуаро. Надо же, мадам Нуаро — любящая мать. А где, черт возьми, отец? Как он мог бросить семью? Но, с другой стороны, мужчины делают это постоянно. Они беззаботно производят детей на свет и забывают об этом. К тому же не исключено, что бедный малый умер.

— Ну, тогда миссис Нуаро знает тебя, — сказала Клара. — И не станет возражать, если ты на несколько минут посадишь девочку в коляску и позволишь ей подержать вожжи.

Она обернулась к Милли, которая бросала панические взгляды в сторону магазина.

— Не волнуйтесь! С мисс Нуаро все будет в порядке. Его светлость разрешал мне подержать вожжи, когда я была совсем маленькой. С ней ничего не случится.

На мгновение вернулся старый кошмар, страшная сцена, которую воображение нарисовало еще в детстве. Экипаж, перевернувшийся в придорожную канаву, крики матери и сестры, потом зловещее молчание.

Что с ним? Призраки прошлого? Глупо.

Клара всегда была с ним в безопасности. Безрассудство отца научило его быть осторожным.

Пусть так, но этот ребенок…

Выражение лица Эррол снова изменилось. Теперь оно выражало только пылкое желание.

— Можно, ваша светлость? Правда можно? Вы не шутите?

— Леди Клара говорит, что можно, значит, так оно и есть. Не могу же я ей противоречить, — улыбнулся он.

Кливдон не совсем понимал, чем руководствовалась Клара. Ему было известно, что она любит детей и имеет какое-то понятие о том, как с ними обращаться. В письмах она описывала многочисленные забавные эпизоды с участием своих маленьких кузенов и кузин.

Герцог не привык к детям. Точнее, уже отвык. Да и эта девочка не была обычным ребенком. Но все равно выбора у него не было. Лошадей держал его лучший грум, Форд: ему можно было доверять.

Да и как Кливдон мог отказать ребенку, который дрожит от нетерпения?

Он поднял девочку — маленькое трепещущее тельце — и посадил рядом с Кларой. Потом сам забрался в коляску, взял ребенка на колени и показал ей, как держать вожжи, чтобы ехать прямо. Она наблюдала и слушала очень внимательно. Довольно скоро она перестала дрожать и уже спокойно держала вожжи пальчиками, затянутыми в крошечные перчатки. Девочка гордо улыбнулась герцогу, и он не мог не ответить на ее очаровательную улыбку.

— Как ты быстро схватываешь, — сказала Клара. — Мгновенно поняла, что надо делать. Молодец.

Эррол отвернулась от герцога и одарила Клару своей самой милой улыбкой, чем сразу растопила ее сердце. Впрочем, это было нетрудно. Клара всегда была добросердечной, а Эррол, как стало очевидно герцогу, такое же расчетливое создание, как ее мать.

— А что надо сделать, чтобы лошадки пошли? — невинным тоном спросила девочка.

Герцог не успел придумать, что ответить, поскольку из магазина выбежала мадам Нуаро.

— Несносный ребенок, — воскликнула женщина. — Я вижу, она уговорила вас посадить ее в коляску. Чего доброго, она убедит вас отвезти ее в Брайтон. Спускайся, Эррол. Его светлость и ее светлость уже опаздывают. — Она протянула руки. Разрываясь между нежеланием отдавать матери ребенка и облегчением, герцог передал ей девочку. Он отвык от детей и находит их утомительными. Но эта маленькая плутовка…

Кливдон отметил, что Эррол не стала спорить с матерью. А та ей явно не доверяла, потому что не поставила девочку на тротуар, а отнесла на руках в магазин.

Он проводил их взглядом. Эррол махала ему рукой через плечо матери.

Герцог тоже помахал ей, хотя больше внимания обратил на покачивание бедер мадам Нуаро, которая быстро шла к магазину, с удивительной легкостью неся на руках ребенка. По его мнению, девочка почти ничего не весила, но мадам Нуаро все же не была здоровым мужчиной, как он, и не обладала телосложением Юноны, как Клара… о которой он совсем забыл.

Он поспешно схватил вожжи, и уже через мгновение коляска тронулась.

Клара тоже видела, как покачиваются бедра портнихи, и от нее не укрылось внимание Кливдона к красивой женщине.

Она почувствовала, как изменилась атмосфера, когда она и герцог вошли в магазин, ощутила его напряжение — так принимает стойку собака, почуявшая добычу. А когда мадам Нуаро подошла, напряжение между ними стало вполне ощутимым.

— Симпатичная девочка, — это было единственное, что она могла сказать, не выдав своих чувств. На самом деле малышка была очаровательна. Дочь Кливдона? Нет, вряд ли. Она совсем на него не похожа, да и глаза совершенно другие.

— Больше я сюда ни ногой! — воскликнул герцог. — В следующий раз мисс Нуаро пожелает научиться править лошадьми. И за это я должен благодарить тебя. Если бы не ты, я бы ни за что не посадил ее в коляску. Уверен, ее мать была недовольна, но она же не могла сделать мне выговор. Лавочники вынуждены ставить интересы торговли выше своих чувств.

— Миссис Нуаро не казалась рассерженной. Скорее, эпизод ее позабавил.

— Это ее обычная манера. Чтобы заработать себе на жизнь, она должна уметь нравиться и одновременно оказывать влияние на окружающих. Я же рассказывал тебе, что на балу все леди буквально плясали под ее дудку. Но это, в общем, не важно. В любом случае у меня нет никаких причин сюда приходить. Убедишь Лонгмора или одного из своих братьев привезти тебя сюда. Или можешь приехать одна вместе с Дэвис.

Дэвис — горничная Клары — сущий бульдог.

— Или с мамой, — сказала Клара.

— Что за чепуха! — с излишней горячностью воскликнул Кливдон. — Твоя мама ни за что не одобрит это заведение. Магазин выглядит слишком модным, а она уверена, что ты должна носить самые… — Герцог замолчал, его лицо выглядело напряженным.

— О чем ты? Что я, по ее мнению, должна носить? — спросила Клара, не дождавшись продолжения.

— Ничего, — буркнул он. — Извини. Я плохо спал ночью и провел слишком много времени в женском магазине. Болтовня женщин всегда пагубно действует на мои мозги. Что вы, кстати, так увлеченно обсуждали втроем, склонившись над зеленым платьем?

— Кливдон!

— Вы вели беседу шепотом и напоминали заговорщиц.

Клара вгляделась в лицо будущего жениха. Он смотрел прямо перед собой, красивое лицо застыло, черты казались жесткими.

Что это с ним? Он выглядел внешне спокойным, но тщательно сдерживаемая ярость заставляла воздух вокруг него вибрировать.

Это был совершенно другой Кливдон, не тот, которого она знала всю жизнь и моментально узнала, когда он вошел в гостиную и улыбнулся ей. Этот человек был незнакомцем. Что же произошло?

Она понятия не имела, что именно те две женщины говорили о зеленом платье. Ей очень хотелось услышать, что Кливдон говорит миссис Нуаро. Она наблюдала за ними, оставаясь незамеченной.

— Мне кажется… — Клара отчаянно старалась что-нибудь придумать. — У меня создалось впечатление, что с платьем какие-то проблемы, но дело не в платье. Ведь так?

— Клара, что за чепуха?

Вот уж точно, Кливдон может раздражать так же сильно, как ее братья. Терпение Клары лопнуло.

— Если это для тебя так важно, — воскликнула она, — спроси у миссис Нуаро. Что ты имел в виду, говоря о маме и моей одежде?

— Боже правый, я вовсе не собираюсь указывать тебе, где шить платья. Это меня не касается.

— Можешь быть уверен, что я больше никогда не попрошу тебя сопровождать меня в магазин, — хмуро сообщила Клара. — От этого у тебя слишком сильно портится настроение.

Несколькими часами позже

— Маленькая негодница, — сказала Марселина, когда сестры вечером закрывали магазин. — Я так и знала, что она не забудет великолепный экипаж и красивого мужчину.

— Дорогая, вряд ли стоит ее ругать. Она ничего не может с собой поделать. Это у нее в крови, — сказала Софи.

— Да и он, похоже, ничего не имел против, — усмехнулась Леони. Она вошла в торговый зал, когда герцог и леди Клара уходили.

Все сестры имели возможность наблюдать за действиями Люси-Эррол через окно. Не приходилось сомневаться, что Милли утратила над ней контроль. Но Марселине потребовалось несколько минут, чтобы отвязаться от леди Ренфрю. Только после этого она вышла и забрала своего отбившегося от рук ребенка.

Она сидела у него на коленях и держала вожжи! В следующий раз она захочет править коляской!

— Конечно, он ничего не имел против. Люси включила на полную мощь свое обаяние, у герцога Кливдона не было шансов. — Одновременно она подумала, что нескоро забудет милую, почти нежную улыбку, которой высокородный герцог одарил ее дочь.

— Я заметила, что она употребила часть своего обаяния и на леди Клару, — сказала Софи.

— Да, — согласилась Марселина.

— Надо же, он действительно привел ее, — воскликнула Леони, — и так быстро!

У них не оставалось времени поговорить о событиях дня, потому что этих самых событий оказалось слишком много.

Марселина была очень занята, переделывая платье для леди Ренфрю. Ей пришлось заниматься этим втайне, закрывшись в своих комнатах — словно она подделывала паспорт. А тем временем Софи и Леони, между делом успокоив еще двух раздраженных покупательниц, занимались любопытными дамами, которые обивали порог магазина, в основном, чтобы посмотреть на знаменитое платье.

Дотошные дамы, поглазев на платье, заглядывали во все уголки магазина в поисках Марселины. Они заставили сестер показывать им рулоны тканей, пуговицы, ленты, бусы, перья, меха и много других отделочных материалов — ожидая, не появится ли Марселина.

И уходили, ничего не купив.

Теперь Софи и Марселина наводили порядок в ящиках и раскладывали по местам аксессуары, а Леони делала инвентаризацию торгового зала, прикидывая, кто из покупательниц мог уйти, прихватив с собой моток черной сатиновой ленты, одиннадцать гагатовых пуговиц и три батистовых носовых платка.

— Надо сказать, герцог пришел удивительно вовремя, — заметила Марселина. — Если бы не его появление в присутствии леди Ренфрю, думаю, мы могли потерять ее навсегда.

Она велела себе сосредоточиться на этом и не обращать внимания на отчаянное биение сердца, начавшееся при первом звуке его голоса. Он пришел как раз вовремя, и это было главное. Конечно, хорошо, если можешь предложить переделать платье, чтобы успокоить разозленную покупательницу, но ведь покупательницы не знают, какую гигантскую работу для этого надо выполнить.

— Леди Клара — это хорошо, — сказала разумная Леони, — но мы ее пока еще не заполучили. В настоящий момент леди Ренфрю — наша самая именитая покупательница. Лучше синица в руках, чем журавль в небе.

Платье Ренфрю было ей доставлено ровно в семь часов, на выполнение нескольких последних мелких изменений ушло не более получаса, и Софи с большим облегчением покинула оставшуюся довольной покупательницу.

— Она вернется, — уверенно сообщила Софи. — Все время, что я была там, она говорила только о герцоге и леди Кларе. На вечеринке у миссис Шарп она тоже будет болтать только о них. Не сомневайся, она всем процитирует его слова: «Вряд ли тебе удастся найти лучшую портниху в Лондоне или даже в Париже». — Последние слова она проговорила, имитируя скучающий голос и акцент Кливдона.

— Остается только надеяться, что она, потрясенная герцогским величием, не заметила, как его светлость смотрел на Марселину, — усмехнулась Леони.

— Как голодный волк, — подхватила Софи.

Марселина почувствовала горячую волну, прокатившуюся по телу. Она еще не избавилась от чувств, вызванных его появлением. Взглядом. Звуком голоса. Она до сих пор ощущала устремленный на нее взгляд невероятных зеленых глаз, слышала чуть хрипловатый голос. Если бы она была свободна и не должна была ни о ком заботиться, то, не колеблясь, отвела бы этого восхитительного мужчину в одну из комнат наверху, получила с ним удовольствие, и этим все бы кончилось.

Но только она не была свободна. А в нескольких шагах от него стояла очаровательная леди Клара, его невеста. Марселина сказала себе, что ей и говорить-то с герцогом не следовало, поскольку со стороны было слишком очевидно их взаимное притяжение. Она подумала о Люси и постаралась выбросить из головы все остальное. Ее собственные родители были примером того, что случается с семьей, если взрослые думают только о себе, своих желаниях и страстях.

Марселину мало интересовали вопросы морали, но инстинкт самосохранения никогда не покидал. Поддавшись Кливдону, она совершит непоправимую ошибку, поскольку лишится уважения, которого добивалась с таким большим трудом. Это уничтожит ее бизнес, а значит, и ее семью.

Но, даже понимая все это, заглянув в его зеленые глаза и услышав звук его голоса, она чувствовала, как туманится разум и убывает сила воли.

Что же она за идиотка! Достаточно только вспомнить, как смотрел на нее Чарли, как у него прерывался голос от желания…

И куда это ее привело?

— Кливдон всегда так смотрит на женщин, — сказала она. — На всех. Это взгляд опытного соблазнителя. Запомни его как следует, если не хочешь лишиться девственности в темном углу у стены раньше, чем успеешь понять, что происходит.

— На леди Клару он так не смотрел, — заметила Леони.

— А с какой стати ему соблазнять леди Клару? — удивилась Марселина. — Между ними все давно решено. Он относится к ней, как к чему-то само собой разумеющемуся в своей жизни. Самодовольный хлыщ! Но это их проблемы. Если она умна, то найдет способ завоевать его полное внимание. Это нетрудно. А вот у нас есть действительно серьезное дело. — И она многозначительно посмотрела на дверь, ведущую в мастерскую, которая теперь была пуста, поскольку швеи уже разошлись по домам.

— У меня возникли подозрения, — сказала Леони.

Во вторник поздно вечером миссис Даунс встретилась со швеей в обычное время и на обычном месте.

Швея передала ей скопированную модель.

— И это все? — возмутилась миссис Даунс. — Ты же обещала мне весь альбом.

— Обещала, значит, вы его получите, — огрызнулась швея. — Но у хозяек сначала была суматоха из-за платья леди Ренфрю, а потом нас постоянно дергали — принеси то, подай это, — поскольку в магазин толпой хлынули дамы, желающие посмотреть на платье, в котором миссис Нуаро была на балу в Париже.

Миссис Даунс было известно о существовании пресловутого платья и о волнении, которое оно вызвало среди дам. Ее же собственные покупательницы взахлеб описывали друг другу это платье, причем, подумать только, в ее присутствии! Вот ведь мерзавки!

Но хуже этого непотребства было известие о визите в проклятый магазин герцога Кливдона и леди Клары Фэрфакс.

— Мне нужны эти рисунки, — заявила она, — и, поверь, тебе было бы лучше достать их как можно скорее.

— Да? Мне было бы лучше? Иначе что? — фыркнула швея. — Я и так делаю за вас всю грязную работу.

— А я теряю покупателей, которые уходят к этой французской шлюхе! Если ты не можешь сделать, что сама же обещала, я пойду к ней и расскажу, как ты пришла ко мне и сама предложила шпионить для меня. Ты и оглянуться не успеешь, как окажешься на улице. И без пятидесяти фунтов. Зато я уж позабочусь о том, чтобы ославить тебя на весь свет. Полагаю, твоя хозяйка тоже. И ты больше никогда не найдешь работу ни в одном приличном магазине.

В среду вечером герцог Кливдон был одним из последних гостей, прибывших на званый вечер к графу Уэстморленду. В это время еженедельные балы в «Олмаке» еще не начались. И хотя вечер у графа был намного более веселым, он только один раз пригласил на танец леди Клару Фэрфакс, после чего удалился в комнату для игр и весь остаток вечера просидел за карточным столом.

В четверг он провел четверть часа на рауте у графини Эддингем и отбыл в клуб «Уайтс», где играл в карты до рассвета.

В пятницу он ужинал у Уорфордов. Там он не смог найти убежище за карточным столом и весь вечер делал вид, что наслаждается жизнью, хотя Клара отчетливо видела, что он не может дождаться возможности уйти.

Кливдон, разумеется, проявлял деликатность, не сказал ни одного грубого слова. Но он выглядел отстраненным и несчастным. До нее дошли слухи, что за два дня он проиграл целое состояние. Это означало, что даже с поправкой на слухи, которые всегда преувеличивают, он играл более рискованно, чем обычно.

А в субботу на балу леди Горелл, делая вид, что не замечает Клару, которая стояла рядом с ней, в мельчайших подробностях описала приятельнице содержание письма, которое только что получила от золовки из Парижа.

Понедельник

Резкий стук в дверь удивил сестер Нуаро. Еще не было и девяти часов утра. Но если они, так же как и швеи, трудились с девяти до девяти, магазин открывался только незадолго до полудня. Не было никакого смысла открывать его раньше, поскольку их покупательницы до полудня не вставали.

Вопрос заключался в том, будут ли у них покупатели. Если они не остановят предателя, затесавшегося в их ряды, открывать магазин вообще не будет смысла.

У Леони были подозрения относительно кандидатуры «крысы», но их еще следовало подтвердить, а это пока у сестер не получалось. Ни одна уловка не срабатывала. Сегодня рано утром они установили очередной капкан. Если он сработает, уже завтра они будут знать имя предателя. А пока им оставалось только ждать и заниматься своими повседневными делами.

В настоящий момент Марселина, Софи и Леони раскладывали ткани и шали на прилавке в кажущемся беспорядке, который на самом деле был призван приковывать взгляды и соблазнять.

Рано или нет, но бизнес есть бизнес, и встречать посетителей, пусть даже неожиданных, следует с приветливой улыбкой.

Леони подошла к двери и открыла.

В магазин вплыла раскрасневшаяся леди Клара Фэрфакс в сопровождении мужеподобной горничной с квадратной челюстью. Проигнорировав растерянное бормотание Леони, девушка прошествовала прямо к Марселине. Та встретила ее вежливым приветствием и реверансом и поинтересовалась, чем она может служить ее светлости.

— Вы можете служить мне, сказав правду, — выпалила леди Клара. — В субботу вечером я случайно услышала поразительную историю, которой мне не хочется верить…

Она запнулась, с некоторым опозданием вспомнив о присутствии горничной.

— Дэвис, подожди в экипаже, — приказала она.

Дэвис обвела хмурым взглядом магазин, потом неприязненно всмотрелась по очереди в каждую из трех сестер, развернулась и вышла, напоследок хлопнув дверью.

Леди Клара перевела дыхание и снова заговорила:

— Миссис Нуаро, я случайно услышала возмутительную историю, касающуюся знакомого мне джентльмена — того, который несколько дней назад привез меня в ваш магазин.

Марселина не позволила себе ни одного саркастического замечания, возражения, смешка, в общем, ни одной выходки, которая могла повредить ее репутации. Она была профессионалом, а значит, ее лицо оставалось невозмутимым, на нем читался лишь вежливый интерес.

— Прежде чем вы придете к каким-нибудь выводам, — продолжила леди Клара, — позвольте мне сказать, что я не ревную. Это было бы абсурдно в данном случае. Я не слепая и знаю, как живут люди. То есть я хотела сказать, что у меня есть братья, и они считают себя скромными и благоразумными, хотя на самом деле… — О! — Она достала платок и вытерла глаза. — О!

Поворот событий оказался неожиданным. Гнев, возмущение — это обычно и понятно.

Но слезы. Этого как раз и не хватало.

— Моя дорогая… миледи! — Марселина взяла девушку за локоть и усадила на стул. — Софи, принеси ее светлости стакан вина.

— Нет. — Леди Клара покачала головой. — Мне не нужно вино.

— Тогда, может быть, бренди?

— Пожалуй.

Софи вышла.

Леди Клара всхлипнула, явно пытаясь взять себя в руки.

— Я не плачу, я никогда не плачу. У меня нет такой привычки. Но он мой самый дорогой друг. — Ее огромные глаза уставились на соперницу. — Я не позволю вам причинить ему боль.

Марселина растерялась. В конце концов, перед ней сидела симпатичная молодая девушка, не сделавшая ни ей, ни ее сестрам ничего плохого. Наоборот, она была неизменно вежлива, чего нельзя было сказать о многих других покупателях. Более того, не приходилось сомневаться в том, что она искренне любит Кливдона, и по этой причине Марселина ей сочувствовала, хотя это и было абсурдно. Леди Клара — дочь маркиза и скоро выйдет замуж за герцога. Ее годовой доход составит не меньше тысячи фунтов, а может быть, и вдвое больше. Весь магазин Марселины вместе с жилыми помещениями поместится в то крыло дома ее отца, где живут слуги, и еще место останется.

К тому же сестры Нуаро вот-вот будут уничтожены кознями подлой конкурентки.

Пока Марселина тщетно старалась найти выход из положения, Леони, наименее чувствительная из сестер, сказала:

— Молю вас, миледи, выбросьте эту чепуху из головы. Поверьте, никто из нас не намерен причинить вред ни одному джентльмену — разве только его кошельку.

Леди Клара подняла на нее покрасневшие глаза.

— Но я слышала другое.

— Не могу знать, что именно вы слышали, — развела руками Леони, — но точно знаю, что никто в вашем окружении до конца не понимает, насколько мы расчетливы.

Правильно. Обезоруживающая откровенность. С таким типом людей — самое верное средство. Умная Леони вовремя пришла на помощь, дав старшей сестре возможность привести мысли в порядок.

— Моя сестра права, — сказала Марселина. — Это совершенно недоступно для представителей высшего общества. Вы никогда не думаете о деньгах. А мы очень редко думаем о чем-то ином.

— Ну, если все дело в деньгах, — согласилась леди Клара, — я дам вам столько денег, сколько захотите, но только уезжайте из Лондона, не сообщив ему, где вас искать, чтобы он вас никогда не нашел.

— Это так неожиданно, — вздохнула Марселина.

— Здесь определенно не обойтись без бренди, — сказала Софи, входя в комнату с универсальным лекарством от всех проблем. Янтарная жидкость была налита в хрустальный кувшинчик, который стоял на маленьком подносе вместе с хрустальным стаканчиком. Кроме бренди, она принесла сладости и сыры. Некоторые покупательницы проводили в магазине много часов подряд, и сестры всегда были готовы предложить им подкрепить угасшие силы.

Леди Клара, и глазом не моргнув, проглотила бренди, судя по всему, даже не ощутив вкуса. Учитывая ранний час, это действо неизмеримо повысило искреннее уважение к ней сестер Нуаро, хотя им надлежало сохранять холодный профессионализм и держать дистанцию.

— Я понимаю, что слухи всегда преувеличивают, — вздохнула леди Клара, — но также знаю, что нет дыма без огня. Да я и сама вижу, что он изменился.

— Со всем уважением позволю себе заметить, что вы не видели его светлость три года, — напомнила Леони. — Люди меняются. И довольно быстро.

— Он стал мрачным и далеким, — продолжала жаловаться Клара. — И еще мне все время кажется, что ему скучно. Где бы он ни находился, он постоянно отсутствует. Я почувствовала его присутствие только один раз, когда мы были здесь. Я видела. — Она покосилась на Марселину. — Я видела, как он смотрел на вас, миссис Нуаро. И что, по-вашему, я должна была подумать, услышав о сомнительной авантюристке, которая заарканила… некоего джентльмена. О том, как он преследовал экзотическую красавицу в опере, в Лоншане, в игорном доме — это видели сотни людей. А затем он настолько лишился рассудка, что привез даму, на которой совершенно помешался, на бал к уважаемой графине де Ширак.

— Это звучит так, словно все написала я, — пробормотала Софи.

А леди Клара продолжила:

— Он привел ее на бал не потому, что посчитал это шуткой. Дело в том, что его любовница пригрозила убить себя, если он этого не сделает.

— Убить себя? — хором переспросили три сестры и переглянулись. Их брови слегка приподнялись, а Леони прикусила губу, чтобы не расхохотаться.

А леди Клара продолжала свое вдохновенное повествование:

— Оказывается, эта дама успела прославиться своим скандальным поведением. Я слышала о диких сценах, происходивших в общественных местах по всему Парижу. Кульминацией стала дуэль джентльмена, о котором идет речь, с маркизом д’Эмильеном, шокировавшая даже самых пресыщенных парижан. Тяжело ранив несчастного маркиза в Булонском лесу, обезумевший от любви джентльмен среди ночи бросился в погоню за дамой сердца. При этом он едва не разгромил британское консульство и ряд других контор, заявив, что они намеренно препятствуют его отъезду из Парижа.

Три сестры отлично играли в карты. Только поэтому Софи и Леони не попадали на пол от смеха, а Марселине, которая все сильнее раздражалась, удалось сохранить на лице выражение вежливой заинтересованности. Как будто ей мало проблем с активной конкуренткой, решившей любой ценой уничтожить ее бизнес. Так теперь ее разорвут на части сплетники, и все потому, что люди посчитали ее поведение флиртом. Нелепость. Но, с другой стороны, высшие слои общества никогда не отличались разумным взглядом на вещи.

Марселине следовало бы позабавиться, но она встревожилась. Слухи могут уничтожить ее бизнес. И хотя внешне она продолжала выглядеть невозмутимой, но не могла решить, что сказать.

Леони, отличавшаяся сообразительностью, пришла в себя быстрее.

— Мне иногда кажется, что представители высших слоев общества не умеют считать, — усмехнулась она. — А ведь надо всего лишь прикинуть, сколько дней моя сестра пробыла в Париже в компании этого джентльмена, и сразу станет ясно, что все эти домыслы — сущая ерунда. Ее первая встреча с ним состоялась четырнадцатого числа. Я хорошо помню дату, поскольку сестра написала нам об этом в письме. Остается время от вечера четырнадцатого до раннего утра семнадцатого числа, когда она покинула Париж. Как, скажите на милость, все эти ужасные события могли произойти всего лишь за два дня?

Предоставив Леони выражать эмоции цифрами, Марселина задумалась. Ей самой казалось, что цифры ровным счетом ничего не значат. Пусть речь шла всего лишь о двух днях, но за это время Кливдон сумел лишить Марселину покоя, заставил мечтать, чего она себе давно не позволяла.

Она собралась с мыслями.

— Он много месяцев жил среди парижан. Это их стоит винить. Если вам нужен козел отпущения, ищите его среди парижан. Вы когда-нибудь были в Париже?

— Пока нет, — ответила леди Клара.

— Тогда вы не знаете, как сильно он отличается от Лондона.

— Я знаю, что такое Париж, по письмам упомянутого джентльмена. Он писал мне каждый день до того… до того, как встретил вас. И нет смысла это отрицать. Когда я спросила, почему он перестал писать — я же видела, что рука у него вовсе не сломана, — он рассказал, что случилось.

— И что же он вам рассказал? — удивилась Марселина. — Ведь наверняка ничего обличающего. На прошлой неделе вы приходили вместе с ним и были в отличном настроении. Вы не выглядели так, словно собираетесь убить его. Или меня.

— Он сказал, что встретил интересную… вызывающую женщину… портниху, — ответила леди Клара. — И потерял от нее голову.

— Я прямо спросила его, не лишился ли он рассудка от любви, — выпалила леди Клара. — Он горько засмеялся и ответил, что это самое вероятное объяснение.

Бизнес, напомнила себе Марселина. На кону ее бизнес. Перед ней покупательница, которая ей очень нужна. Именно в попытке заманить леди Клару в свой магазин она и пустилась на безумную авантюру. И вот леди перед ней. В ее магазине.

Она сказала:

— Он не мог устоять перед моим нарядом. Вы только посмотрите на меня. — И она грациозно повела рукой, предлагая собеседнице оценить ее платье.

Только сейчас леди Клара со всем вниманием отнеслась к ее одежде.

Розовое и зеленое, ее любимое сочетание цветов, на этот раз в шелковом батисте, с пелериной из той же ткани, рукава из тончайшего газа с буфами, плиссированная шемизетка…

— Боже правый, — пробормотала леди Клара.

Марселина решила, что имеет все основания уважать себя, поскольку устояла перед искушением и не закатила глаза. Леди Клара оказалась такой же рассеянной, как Кливдон. Они не замечали платья, если только не привлечь их внимание принудительным образом.

— В Париже вы бы увидели намного больше, — сказала Марселина. — Там я была вынуждена напрягать все свои силы, поскольку состязалась с самыми стильными в мире женщинами, которые превратили привлечение мужчин в высокое искусство. Вот кто истинный соперник вашей светлости — Париж.

Она скользнула взглядом по своей потенциальной покупательнице — скучная бесформенная шляпка, белое креповое платье, отделанное черной лентой и едва заметной вышивкой — никаких кружев! Стиль… не было здесь никакого стиля. А что касается мастерства, то в пьяном угаре самая неопытная из ее швей могла сшить вещь лучше.

Софи и Леони подошли ближе и тоже с жалостью осмотрели ее платье.

— Двор носил траур по императору Австрии! — защищаясь, воскликнула леди Клара. — А потом по португальскому принцу. Мы только недавно сняли черное.

— Вам нельзя носить этот оттенок белого, — сказала Марселина. — Он уничтожает ваш цвет лица.

— А ведь у вас потрясающий цвет лица! — подхватила Софи. — Кожа светится. Женщины будут рыдать от зависти и скрежетать зубами, когда вы перестанете носить белое, лишающее ваше очаровательное лицо всех красок жизни.

— Черная отделка помогает, — сказала Леони, — но она не должна быть такой тяжелой.

— И разумеется, это не должен быть креп, — добавила Марселина. — Надо подумать, может быть, сатин? И, возможно, несколько бантиков. Или ромбиков. И чуть-чуть серебра, здесь и здесь, чтобы сделать платье ярче. Но главное, никогда не использовать этот оттенок белого.

— Вы не показываете свою фигуру, — заметила Софи.

— Я слишком высокая, — вздохнула леди Клара.

— Вы величавы, — сказала Леони. — Я бы отдала все на свете, чтобы обладать таким ростом. Женщина должна иметь возможность взглянуть мужчине в глаза.

— Чаще всего я смотрю на них сверху вниз, — вздохнула Клара. — Кроме Клив… джентльмена, о котором мы говорили, и моих братьев.

— Тем лучше, — не смутилась Софи. — Мужчина должен взирать на женщину снизу вверх, буквально или фигурально. Только так надо поклоняться своей богине, а поклонение — наименьшее, чего от мужчины можно ждать. И не важно, какого роста женщина. А вы — самая прелестная молодая женщина Лондона.

— Вы мне льстите, и довольно грубо, — заявила леди Клара и выпила еще бренди. — Вы злые и хитрые, все три.

Она была не так уж далека от истины.

— Возможно, в театре можно встретить даму полусвета, которая покажется симпатичнее, — не смутилась Софи, — но лишь потому, что она умеет подчеркнуть свои преимущества и активно использует косметические средства. А вы красивы истинно английской красотой и с годами станете еще лучше. Лично я считаю, что это недопустимо — не использовать дары, пожалованные вам Богом.

— Вы выглядите большой, — сказала Марселина, — потому что ваше платье предназначено для почтенной женщины. Вы кажетесь большой, потому что оно неаккуратно скроено и безобразно сшито. Проклятие! Моя шестилетняя дочь шьет лучше! Я уже не говорю о фасоне, который, похоже, был разработан в Бате для почтенных дам, поправляющих свое здоровье на водах. Я специально привела эту аналогию, потому что в платье такого оттенка белого вы смотритесь так, словно вам срочно надо на воды излечиться от разлива желчи. Позвольте, я покажу вам, какой оттенок белого вам к лицу. Софи, зеркало. Леони, найди белую органди.

— Я пришла сюда не за платьем, — возразила леди Клара.

— Да, вы пришли, чтобы вернуть джентльмена от… оттуда, где он сейчас находится, — сказала Марселина. — А мы покажем вам, как это сделать.