……………………………………………………………………………………………………………………………….
Сигнал старого, медного горна раздается над Люблином, созывая жителей города
на площадь, где будут объявлены городские новости.
Низкого роста, приземистый, смешной глашатай, одетый в темно-зеленый сюртук, с огромной шапкой на голове, украшенной зелеными галунами, с козырьком, словно нависшая крыша, трубит в свой горн раз, второй, третий. Он призывает население послушать объявления городских властей. Его окружает толпа детишек. Мальчики и девочки — дети рабочих, дворников, мелких торговцев, евреев, замызганные, грязные, нестройной толпой окружают городского глашатая тесным кольцом. Прохожие останавливаются на минуту, потом уходят. Они спешат по своим делам. И только еврейские факторы, кое-кто из извозчиков, идущие мимо женщины с лукошками и кошолками в руках, да мелкие ростовщики и сводни собираются на звук городского горна, надеясь подхватить заработок, или просто узнать что-либо новое.
пропущено несколько строк
…………………………………………………………………………………………………………………………….
— Дайте мне, Гжегожова, листок салата для канарейки… — говорит маленькая, белесенькая девочка со вздернутым носиком, одетая в коротенькое платьице, остановившись перед грудой зеленого товара.
— Каждый день ходишь… А деньги есть?… — спрашивает грудастая, краснощекая баба.
— Денег нет. А канарейка хочет салата…
— А, может быт, обойдется щавелем или шпинатом?…
— Она любит салат…
— Умная у тебя канарейка… нечего сказать… На, вот, получай… — торговка подает девочке со вздернутым носиком ворох салатных листьев.
— Спасибо, бог заплатит… — приседает в поклоне девочка.
— Сегодня бог заплатит, а завтра принеси уж денежки.
Тем временем около глашатая собралась толпа народа. Ребятишки свистят, толкаются, угощают друг друга тумаками.
— Капуста! Клистирная душа! Коровий хвост!…
— Фу, как же он фальшивит… — серьезно заявляет Генек.
— Кто?… — спрашивает старший его брат Юлик.
— Ну, этот трубач, городской глашатай…
— Идем домой… — предлагает Юлик.
— Минутку подождем. О чем он будет говорить?…
— Silentium. Тихо… — рычит глашатай. Он достает из-за пазухи очки, развертывает листы бумаги и начинает бормотать себе под нос. — Сиятельный магистрат сообщает: начиная с, сегодняшнего дня, улицы, площади и дворы должны заметаться и по-
пропущено несколько строк
………………………………………………………………………………………………………………………………
…рылку, мужа" оставленной им Констанции Вавживек, чтобы означенный Барылка явился 20 июня на суд в здание архиепископства. Ольховые дрова можно купить в канцелярии магистрата. С предложениями являться в комнату № 6. Клавикорды палисандрового дерева, пять октав, продаются на улице Краковское Предместье № 2, второй этаж… — Ребятишки пронзительно свистят. Глашатай снимает очки, грозит:
— Ах, сукины сыны. Я вас знаю. Вот, закончу, поведу в холодную!
— Что ты дед знаешь? Свидетели есть?… — кричит в ответ подросток, по-видимому подмастерье, скрывающийся за чужими плечами.
Шапка с зелеными галунами продолжает бормотать:
— Важенка, самка оленя, вполне ручная и избалованная, продается на Чвартке.
Снова свист. Из толпы опять кто-то кричит:
— Вот тебе раз… избалованная самка. Не стыдно тебе плести такие бредни при детях?…
— Дурак! Здесь говорят о казенных вещах… — сипит глашатай. Он вынул горн, который держал под мышкой, и поставил на земле промеж кривых ног. Маленький озорник, не старше восьми лет, подобрался сзади и схватил медную трубу. Возможно, эта проделка удалась бы ему, ибо глашатай опять что-то забормотал, читая казенные новости…
— Труба, держи трубу!… — весело закричал из толпы молодой голос.
Глашатай взглянул вниз. Башмаки на месте, а трубы нет. Быстро обернулся. Озорники пронзительно
пропущено несколько строк
…………………………………………………………………………………………………………………………….
…вора, как только его увидела, моментально и оставила глашатая. Седой старичок с белыми, длинными как у сома усами, вышел на прогулку со своим пуделем Кастором. Вся люблинская детвора знала этого майора, и стоило ему показаться на улице, как его окружила масса детишек. Пудель майора показывал необыкновенно интересные штучки…
Вот и сегодня, он прыгает через палку, туда и обратно. Майор командует, будто стоит перед батальоном солдат:
— Кастор, гоп! — пудель с ловкостью белки выполняет команду.
Старик меняет номер:
— Кастор, тревога! — пес азартно лает. Детвора, да и не только детвора, останавливается в ожидании. Неизвестно ведь, какая будет следующая команда майора. За стариком увязалась толпа зевак. Юлик и Генек тоже вертятся около майора. Какой-то озорник закричал:
— Капуста! Клистир!
Майор останавливается, добродушно оглядывается и сурово спрашивает:
— Это у кого из вас на голове капуста выросла? Слишком рано, пожалуй.
Озорники молчат. Старик пошевелил усами словно сом и командует:
— Silence!…
Пес остановился. Смотрит в глаза и на губы своего хозяина.
— Жарко, очень жарко… — говорит майор.
пропущены страницы 29 — 30
……………………………………………………………………………………………………………………………………
…чихнуть, как и след-то ваш простыл. Беда мне с этим Генеком. Никак не можете обойтись без шалостей, когда я с вами гуляю. Ну, ничего. Уж я скажу вашей мамаше. Уж она вам задаст перцу, честное слово! Уж я для вас приготовлю розгочки из свеженькой березы. Пан доктор такого баловства не простит. Нет!
Он схватил Генека одной рукой, второй Юлика и вывел их из толпы, все еще окружающей майора и его ученого пуделя. Мальчики беспрекословно подчинились старому слуге.
Они повернули к Веняве и скоро очутились у ворот своего одноэтажного дома, скрытого за густой зеленью деревьев и цветов. На воротах блестела табличка с надписью:
Д-р ТАДЕУШ ВЕНЯВСКИЙ
Внутренние болезни. Прием больных
с 8 до 10 утра и 3 до 6 пополудни
Перед каменным, крытым черепицей домом, красовалась цветочная клумба. У входа лежала большая овчарка, лениво отгонявшая мух. Войдя в комнату, слуга выпустил руки мальчиков и сказал:
— Все таки, если пан доктор прикажет влепить вам по пять розог, то и влеплю. Заслужили! Разве мама вам разрешала бегать от меня?
Внизу, в прихожей, сидело несколько пациентов, ожидавших своей очереди. Вход в докторский кабинет и в приемную для „чистой" публики находился по правую сторону, где виднелась дверь окрашенная в коричневый цвет. С левой стороны, был вход в жилые комнаты. Юлик и Генек, обыкновенно врывались в комнаты с криком и шумом и, здороваясь со своей милой мамочкой, весело рассказывали о своих приключениях на улице и в школе, сообщали, что задано на завтра. Сегодня же они и не думали хвастаться встречей с городским глашатаем и майором с Кастором. Мать же сразу заметила на лице Генека следы ногтей.
— А это что?… — спросила она с тревогой. Юлик сквозь зубы заявил:
— Какой-то негодяй дразнил нас: «капуста, клистир»…
— Вероятно вы обидели его чем-то! — уверенно сказала мать.
— Мы его совсем не знаем… — опустил глаза Юлик и замолчал.
— Как это так? Ни с того, ни с сего, без единого слова — и три царапины на щеке… — мать пыталась дознаться причины и восстановить картину события.
— Сейчас же скажите, как это случилось! — потребовала она.
— Как это случилось?… — повторил черноволосый с бледным лицом Генек. — Майор с Кастором вышел на прогулку. Около него собралось множество детей. Весь Люблин любит смотреть на проказы его собачки.
— Говори сразу, кто тебя так поцарапал!
— Майор приказал наказать одного мальчика, который свистел на пальцах и кричал: «капуста», «бараний хвост». На него набросилась вся компания, даже Кастор оторвал ему кусок рукава. Ну, и мы тоже надавали ему тумаков. Но он бросился только на нас. Он хотел ударить меня по лицу, да промахнулся. Зато я несколько раз съездил ему по физиономии, а он меня поцарапал. Юлик порядочно надавал ему по загривку, а я его бил в грудь, по ногам и рукам…
— Разве так можно?… — спросила мать.
— А что было делать, если он дразнил меня «капуста»?!
Услышав эпитет, напоминающий прежние семейные дела, мать поджала губы.
— Он тебя дразнил? Откуда ты знаешь, что именно тебя?
— Майор назвал его ослом и кочаном… — с тревогой и неуверенно сказал Юлик. — И приказал его побить за то, что мешал Кастору показывать штучки…
— Что же теперь будет, когда отец увидит? — забеспокоилась мать. — Иди-ка ко мне, Генрик, я промою твои царапины одеколоном. И оба — марш умываться! Зачем ты полез в толпу? Ведь вы должны были из школы сейчас же возвращаться домой.
— Мамочка, мы как раз и шли домой. Это же было по дороге, — уверял Генек.
— Не дай бог, отец увидит твои царапины. Разве тебе не будет стыдно, когда накажут розгами?
Но отец ничего не заметил, — он спешно уехал в какое-то имение принимать роды, а мама своих сыночков не выдала. Она села за рояль и показала им как следует играть легато и стаккато.
Генек с поцарапанной щекой упорно смотрел на клавиатуру.
— Что это ты так смотришь на клавиши?
— Хотел бы я эти легато и стаккато сыграть на скрипке!… — сказал мальчик, тихо вздохнув.