В научной литературе неоднократно и подчас очень остро выдвигалось требование различать два вида мягких согласных — палатализованные и палатальные (средненебно-среднеязычные). При этом не всегда учитывалось, что существенной является не только фонетическая разница между ними, но и то, что каждый из этих видов согласных предполагает наличие определенной фонологической организации, подсистемы, в рамках которой мягкие представляют соответствующие фонемы. Так, палатальные звуки, как правило, реализуют фонемы палатального ряда, аналогичного лабиальному, дентальному и гуттуральному, а палатализованные звуки — фонемы, образующие тембровую корреляцию. Палатальные фонемы соотносятся или с фонемами какого-либо одного ряда или вообще не имеют определенных соответствий; тембровая корреляция возникает тогда, когда парными по твердости-мягкости становятся представители по крайней мере двух локальных рядов. Устойчивой она будет в том случае, если коррелятивные пары, ее составляющие, будут иметь общую позицию нейтрализации.
При изучении истории мягких согласных установление характера мягкости (палатальности или палатализованности) является совершенно необходимым, поскольку, как следует из сказанного выше, это позволяет реконструировать систему, в которой они функционируют, а также некоторые особенности строения и дистрибуции фонем, допускаемых данной системой.
Как известно, палатализованные согласные — это лабиальные, дентальные или гуттуральные звуки, имеющие дополнительную тембровую окраску (аналогичную лабиализованности, глоттализованности и т. д.), обусловленную активностью средней части языка, которая при их артикуляции несколько приближается к твердому небу. Палатализованность у согласных разных рядов реализуется по-разному, однако, приобретая ее, согласные не изменяют ни места, ни способа образования. Так, палатализацией является изменение типа k, g, x>kʼ, gʼ, xʼ или č, š, ǯ>čʼ, šʼ, ǯʼ. Считать же безоговорочно палатализацией праславянский переход *k, *g, *x>*č, *ǯ, *š (известный как «первая палатализация задненебных») нельзя — эти согласные в результате «смягчения» изменили не только место, но и способ образования.
Современные славянские языки представляют немало прямых и косвенных доказательств исконной мягкости č, ž, š<*k, *g, *x. Незачем перечислять общеизвестные факты; укажем только, к примеру, на мягкость всех шибилянтов в западнополесских, северо-западных волынских, в словацких и некоторых сербскохорватских говорах. Во всех случаях мягкие č, ž, š произносятся с участием кончика языка и место их образования не совпадает с местом образования палатальных типа польск. ć, dź, š, ź, серб. ћ, ђ. Таким образом, праслав. *k, *g, *x по первой «палатализации» дали в конечном итоге палатализованные čʼ, žʼ, šʼ (которые отвердели во многих славянских говорах). Возникают вопросы: почему именно праслав. *k, *g, *x смягчились перед гласными переднего ряда и почему это позиционное смягчение привело к изменению их места и способа образования?
Известно много случаев, когда задненебные трансформируются перед гласными переднего ряда: это происходит в самых различных языках и в разные исторические периоды, но пока невозможно установить закономерность возникновения таких процессов. Можно предполагать, что это явление непредсказуемо, а причина его кроется в артикуляционных свойствах самих задненебных. Что касается второго вопроса, то здесь перспективы поиска закономерностей кажутся более обнадеживающими, как показывает рассмотрение следующих случаев.
В словенском говоре с. Селе (на Рожу) перед гласными переднего ряда смягчились только заднеязычные k, g, x, которые изменились затем в č, j, š: čísu<*kyselъ, čę́bər<*käfer, čípit<*kypěti, i̯ę́ra<*Gertrud, šítər<*xytro и под. В другом словенском говоре перед e смягчилось одно только g, и в результате — палатация g>j: *noge>*noje>noę.
В некоторых сербскохорватских говорах перед и смягчаются л, н; позиционная мягкость л, н приводит к образованию палатальных љ, њ, ср., напр., екавско-славонские мољи̏т, звоњи̏т, посавско-икавские вељи̏ка, фаљи̏ла, проми́њит.
На территории восточночерногорского диалекта кое-где л смягчается перед любым и; в результате происходит палатация: мољи̏т — мољи̏м, вољи̏м, кољи̏к, ве̏љикӣ и под. В новопазарско-сйеничких говорах это общее явление: кољи̏ба, љи̏зада, дољи̏на, посо̏љи.
Можно привести еще ряд аналогичных примеров из других языков (напр., романских), которые не менее убедительно покажут, что позиционное смягчение только согласных, принадлежащих к одному локальному ряду, приводит к их палатации, т. е. к возникновению палатальных согласных.
Исключения из этого правила очень редки. Нам известен только один случай позиционного смягчения t, d перед i, e в кайкавском беднянском говоре, при котором не происходит палатации: sodʼȉt, smudʼeȋl.
Палатации обычно не происходит, если позиционное смягчение одновременно получают согласные разных локальных рядов. Так, по наблюдениям Бодуэна де Куртенэ, резьянские p, b, v, m, s, k перед i, ě (а в говоре в. Нива иногда и перед ö, ü) «переходно смягчаются, причем они мягки не в такой степени, в какой, например, великорусские согласные»: pʼîše, bʼêli, vʼidet, mʼîr, sʼîrak, kʼiro, pʼü̂sti, sʼü̂ho; иногда эти же согласные смягчаются перед ј. Характерно, что этим говорам известен и палатальный согласный ń. В сремском говоре при наличии палатальных фонем љ, њ, ћ, ђ «гласный /и/ может кое-где смягчать в некоторой степени предшествующий согласный: па̏зʼио, на̀ колʼи, ско̏лʼима, лʼи̏ваде, мѐтулʼи, се̏клʼи, блʼи́зу, мʼи̑ле, нʼи́су, па̀сʼира». Может быть, характернейшими примерами такого рода являются новогреческий литературный язык, где l, n, m и k, g, x имеют позиционную мягкость перед j из неударного i перед гласным (lʼjazo, mʼjana, nʼjata, kʼjali и т. д.), и татарский, «где каждый согласный (кроме r) имеет палатализованный и непалатализованный варианты, которые не являются фонемами», поскольку они выступают только перед передними, а другие — перед задними гласными (палатальных в татарском нет).
С исторической точки зрения эти состояния следует признать неустойчивыми: палатализованность закрепляется в языке, если она является признаком фонем и формирует тембровую корреляцию. В противном случае позиционная палатализованность или утрачивается полностью, или приводит к палатации части звуков. Следует учитывать и то, что наличие позиционной мягкости у представителей разных локальных рядов создает потенциальную возможность для формирования тембровой корреляции. Если эта возможность существует достаточно длительное время, то палатализованность может стать фонемным признаком. Такой редкий путь развития осуществился, например, в черновршском словенском говоре, где «консонанты развили палатальную корреляцию (тембровую корреляцию — В. Ч.), и она нового происхождения, а не праславянское наследство». Об этом очень скупо говорит И. Томинец, исследовавший данный говор: «Палатальный тембр (značaj) согласных перед палатальным гласным… хорошо слышен. В связи с этим различие облика различных слов хорошо осуществляется конечными согласными, напр., strȋc — но pl. strȋcʼ, xlȗət — xluətʼ, tnȃł — na tmȏl».
Для правильного истолкования результатов первой праславянской палатализации и реконструкции особенностей строения той системы фонем, в которой она произошла, необходимо также рассмотреть вопрос о возможностях сосуществования в языке палатализованных и палатальных звуков.
Известные нам типологические данные позволяют утверждать, что, во-первых, обе разновидности этих звуков могут сосуществовать, если и те и другие представляют отдельно палатализованные и палатальные фонемы. Например, в некоторых говорах Молдовы и Молдавии палатализованный nʼ образует пару n—nʼ наряду с другими фонологическими противопоставлениями «палатализованный — непалатализованный» типа p — pʼ, b — bʼ, m — mʼ, v — vʼ, t—tʼ, d—dʼ. Вместе с тем здесь существует палатальный ряд [ń], [ĺ], представленный палатальными звуками ń, ĺ. Эта редчайшая ситуация представлена единственным случаем. Мы склонны думать, что она возникла вследствие междиалектного взаимодействия и не является результатом внутреннего развития языка.
Во-вторых, палатализованные и палатальные звуки сосуществуют, если все они представляют палатализованные фонемы. Иначе, если в данном языке имеется тембровая корреляция палатализованных — непалатализованных фонем, то часть представителей этой корреляции может реализоваться палатальными звуками, а часть — палатализованными. Например, фонемы [pʼ], [bʼ], [vʼ], [fʼ], [mʼ] в польском представлены соответствующими палатализованными звуками, а фонемы [tʼ], [dʼ], [sʼ], [zʼ], [nʼ] — палатальными звуками ć, ʒ́, ś, ź, ń. Аналогичная ситуация наблюдается в белорусском, некоторых украинских и русских говорах, а также в нижне‑ и верхнелужицких, болгарских и румынских.
Наконец, палатальные и палатализованные звуки сосуществуют в тех диалектах, где палатальные представляют отдельные фонемы, а палатализованные являются позиционными вариантами твердых фонем. Это наблюдается в упомянутых ранее кайкавском беднянском говоре, в резьянских говорах, описанных Бодуэном, а также в сремском сербском.
Обобщая приведенные данные, можно утверждать, что палатализованные и палатальные звуки сосуществуют в языке только в том случае, если хотя бы одна разновидность из них представляет самостоятельные фонемы; наоборот, не может быть такой ситуации, чтобы и палатальные, и палатализованные звуки представляли бы собой только позиционные варианты твердых фонем. Все эти наблюдения необходимо иметь в виду, анализируя результаты первой «палатализации».
Как уже говорилось, праславянское изменение задненебных перед *ī̆, *ē̆ нельзя назвать палатализацией исходя из самых общих соображений. Теперь мы установили, что позиционное смягчение части согласных языка, принадлежащих к одному локальному ряду, приводит к палатации. Это дает основание думать, что палатализованные čʼ, žʼ, šʼ, известные в современных славянских языках и говорах, не являются непосредственными рефлексами задненебных перед *ī̆, *ē̆, но им обязательно должна была предшествовать стадия палатальных согласных. Данное праславянское изменение следует, видимо, трактовать как первую палатацию задненебных *k, *g, *x>*ḱ, *ǵ, *x́, поскольку именно возникновение мягких палатальных является сущностью этого процесса.
К такому же заключению приводит и чисто фонетический анализ результатов смягчения задненебных. Палатализованные čʼ, žʼ, šʼ не могут возникнуть непосредственно из палатализованных же *kʼ, *gʼ, *xʼ, так как последние являются заднеязычными, а первые — переднесреднеязычными звуками. Естественный и необходимый этап превращения k, g, x в čʼ, žʼ, šʼ — это этап палатальных, т. е. среднеязычно-средненебных звуков типа чеш. t́, d́, венг. ty, dy, лат. k, g, зап.-укр. ќ, ѓ (напр., ќісто, ѓіўка) и под. Учитывая сказанное, считаем, что тезис о наличии в праславянском первой палатации задненебных может считаться доказанным. Причины ассибиляции праславянских палатальных *ḱ, *ǵ, *x́ будут проанализированы в следующем разделе.
В связи с тем что изменение *k, *g, *x перед *ī̆, *ē̆ является позиционно ограниченным, то возникшие в результате его палатальные согласные должны были некоторое время (до йотации задненебных) быть позиционными вариантами твердых фонем *k, *g, *x. В таком случае исключается возможность того, что губные и зубные согласные имели позиционное смягчение перед гласными переднего ряда в то время, поскольку это противоречило бы типологическим фактам, которые мы рассмотрели ранее. Действительно, если бы, например, зубные получили позиционную мягкость одновременно с заднеязычными, то они могли бы быть только палатализованными, поскольку следов их палатации в праславянском не имеется. Но при наличии зубных палатализованных вряд ли могла произойти палатация заднеязычных таким образом, чтобы зубные палатализованные не разделили их судьбу, хотя бы в редких случаях, спорадически. Таким образом, опираясь на наши знания об условиях и причинах позиционных палатаций, можно доказать, что во время первой палатации задненебных позиционной мягкости (палатализованности) губных и зубных согласных в праславянском не существовало.