Йотация — широко распространенное явление в индоевропейских языках, однако при изучении праславянских сочетаний C+​йот типологию обычно не жалуют. Это обстоятельство вынуждает нас обратиться сначала к типологии йотационных процессов и только затем, используя полученные выводы, рассмотреть (в общем прозрачные) праславянские изменения групп Ci̯.

В большей части екавских сербскохорватских говоров перед i̯e<​ě̆ в результате так называемой «новейшей йотации» «смягчились» все согласные, дав следующие рефлексы:

т>ћ : ће̏рати, ћескота̏, по̏ћера;

д>ђ : ђе̏ца, ође̏ло, ђево̑јка, ђе̏д;

с>с́ : с́е̏ме, с́е̏дник, с́е̏вер, с́е̏ј, с́е̏ћат;

з>з́ : из́е̏ст, из́е̏док;

л>љ : љепота̏, ље̏то, ље̏са;

н>њ : шње̏жье н (сње̏жье н);

ц>ћ : ћѐпаника, ћеди̏ло, ћелоку̏пна, ћеса̏р;

р>р, рј : гре̏шник, вре̏ћа, бре̏ме, го̀рјети, корјѐнић, го̏рје;

п>пљ, пј : пље̏на, пје̏сма;

б>бљ : бље̄жа̏т, бљеле̏жи, бље̏к, бље̏смо, о̏бље;

в>вљ (>љ) : вље̏тье р, вље̏ра, ље̏ра;

м>мљ : мље̏сец, мље̏сно, мље̏ра;

м>мњ : за̑мњена, гр̑мњели, мње̏ра, мње̏сто.

В черногорских и восточногерцеговинских говорах новейшая йотация прошла очень последовательно. На территории зетско-сйеничского говора после губных встречаются и ј (вје̏ра, пје̏сма), и љ (вље̏ра, пље̏сма); разнобой этот вызван, видимо, не фонетическими причинами. В икавско-екавских говорах Славонии последовательной йотации подверглись только њ и љ; другие согласные дали дублеты типа дјѐца и ђѐца, жӣвље̏ла и (чаще) жӣвје̏ла, с́е̏ла и (чаще) сје̏ла. В тех екавских говорах, где долгое ě дало i̯e, йотировались только *ле̌, *не̌: ље́то, ње́су, ко́ле̄вка, однако территория распространения этого явления изучена недостаточно.

Как видим, все дентальные, за исключением р, перед i̯e превратились в палатальные согласные; новыми для сербскохорватских говоров являются с́, з́, аналогичные польским ś, ź. Дрожащий р остается твердым, причем i̯ после него исчезает или сохраняется. Все губные приняли љ-эпентезу, а после м появилось и њ; в результате этого не возникли новые фонемы типа [пљ], [бљ] и т. д., поскольку љ и њ представляют фонемы [љ] и [њ]. Таким образом, губные и р, подвергаясь йотации, не изменяют места и способа своего образования.

После падения редуцированных в сербскохорватских, македонских и западноболгарских говорах произошла «новая йотация» согласных перед і̯ суффиксов ‑ьі̯ь (ст.-слав. ‑ЬѤ) и ‑іі̯е (ст.-слав. ‑ИѤ).

В западноболгарских говорах, как известно, часть старых палатализованных отвердела, а часть пережила палатацию (позиционная мягкость согласных перед гласными переднего ряда, встречающаяся в восточной части названных говоров, — реликтовое явление). Аналогичная судьба согласных и перед указанными суффиксами: в одних случаях они сохраняют здесь очень слабую мягкость, в других отвердели, а в третьих подверглись йотации и превратились в палатальные. В рамках одного и того же говора разные согласные ведут себя перед і̯ по-разному. Так, в охранийском говоре обычны има̀не, маа̀не, спа̀не, вѝждане, пейа̀не (как и в Тетевене и Пирдопе) при вѝждан́е, йа̀дан́е, чѝстен́е в отдельных пунктах; в то же время ті̯, ді̯ последовательно перешли в ќ, ѓ: зѐќа, бра̀ќа, лу̀ѓе, пра̀ќе, лива̀ѓе и т. д. На территории кюстендилского говора уже иное сочетание рефлексов, ср.:

ні̯>н́ : возѐн́е, диплѐн́е, йадѐн́е, одѐн́е;

лі̯>л́ : бивол́е, ва̀зол́е;

ді̯, кі̯>ќ, ѓ в неударном слоге: бра̀ќа, гро̀зѓе, но сими̑дйѐ, канатйѐ, как и ро̀бйе, ло̀зйа, лѝсие и т. д..

Вообще, «в полосе западноболгарских говоров, которая начинается на севере и тянется к самой южной точке и находится на самом востоке их границы, находим большей частью твердую согласную» в этом случае: цвѐте, го̀сте, ка̀мене, плѐтене, доа̀ждане. В остальной, западной, части преобладают палатальные: гро̀зѓе, ѓавол, лʼу̀ѓе, посу̀ѓе (<ПОСѪДЬѤ), йа̀дан́е, водѐн́е, игра̀н́е; редкими являются также слабо смягченные, которые Цв. Тодоров обозначает с помощью і: зѝдіе, гро̀здіето и под. Своеобразны результаты йотации р, з, с в говоре г. Лом (крайний северо-запад западноболгарской территории), после которых развилась л́-эпентеза: пѐрл́а, ло̀зл́а, как и чървл́а, дървл́а, бивл́ам (наряду с госќе, грозѓе, глисќе, цвеќе, зѐл́е, клон́е, търн́е и под.).

На территории сербскохорватских говоров результаты новой йотации тоже разнообразны. В большинстве штокавских говоров они таковы:

ті̯>ћ : пи́ће, пру̑ће, не̏ћак, бра̏ћа;

ді̯>ђ : гро̑жђе, гво̑жђе, гла̑ђу;

лі̯>љ : зе̑ље, ко̑ље, сољу;

ні̯>њ : ка̀мење, зна́ње, тр̑ње;

бі̯>бљ : гро̑бље;

мі̯>мљ : о̀зимљу;

ві̯>вљ : здра̑вље, кра̏вљи, љубављу;

пі̯>пљ : капљу.

Зубные сибилянты и р не подверглись йотированию:

зі̯ : ко̏зјі;

сі̯ : кла̑сје, па̑сјі, про̏сјак;

рі̯ : бо̑рје, пе̑рје, стварју.

Последнее обстоятельство очень характерно, так как видимых препятствий для йотации сі̯, зі̯ нет — произошла же она в части говоров несколько позже, перед кратким е̌. Сочетание рі̯ обычно сохраняют экавские говоры, а в екавских находим р и рј (часто в пределах одной и той же диалектной группы), напр., црмничкие прӣмо̏ре и прӣмо̑рја, прӣми̏ре — прӣми̏рје, перани̑к — перјани̑к. Шипящие гораздо чаще, чем р, поглощают і̯, но преобладающими для штокавщины являются ми̏шји, лѝсичји, бо̏жји и под.

В некоторых архаичных штокавских говорах новая йотация прошла непоследовательно; например, в восточнобосанском она охватила только л и н, а остальные согласные остались неизменными (lȋpje, rȏbje, zdrȁvje, sudje, rodjak, djaci, lȋstje, prȗtje, nètjak, lȃdja и пр.). На территории чакавщины и кайкавщины соотношение случаев новой йотации и ее отсутствия пожалуй, близко к равному. Приведем некоторые примеры.

В говоре о. Сусак сохранилось только ń<‑nьi̯e: ručẽńe, tȁrγańe (ń другого происхождения отвердело, напр. oγȁn, kᵘȏn). Имеются здесь следы йотации l, но остальные согласные остались неизменными: netjå̃k, lȋstije. Шипящие перед i, j смягчаются; авторы обозначают их č́, ž́, š́ в этой позиции, но описания артикуляции не дают.

На о. Корчула новая йотация охватила t, d, n: цви́ће, пи́ће, ро̏јак, ка̑мене, но гро̏зје, го̏зје; после губных љ-эпентеза не развилась: дре̏вје, здра̑вје.

На Цресе по новой йотации d>đ, 1>ĺ, но tj, nj сохраняются: netjȃk, brȃtja, kamenje. Важно отметить, что «звук ј обычно — в противоположность штокавщине — представляет собой шумный согласный, настоящий консонант» в этом говоре.

Еще менее активно новая йотация протекла в кайкавской группе говоров, особенно в ее северо-западной части. Так, описывая беднянский говор, И. Едвай приводит следующие формы: zãlje, vesãlje, kýelje «kolje», zẽrnja, zẽrnje (lj, nj обозначают группы l+j, n+j), prȗtja, smȇrtju, rokita, lotja и т. д. Наряду с tj в некоторых словах встречается č: prũča, mlȏčen, smȇrču. Только *‑dьi>​đ: lȏđo, ređok, «rođak». С продвижением на восток внутри этих говоров интенсивность новой йотации, видимо, усиливается, поскольку в копривницких говорах находим уже grańȇ, dańȇ, zrńȇ, kȓpl‌̧e, vȓbl‌̧e, rođȃk, но cvȇtje, prȏtje и под.

Как видим, непосредственными рефлексами новойотированных л, н, т, д в сербскохорватских говорах являются палатальные согласные љ, њ, ћ(t́), ђ(d́, ј); в группах сі̯, зі̯ сибилянты остаются неизменными. Дрожащий р или сохраняет следующий за ним і̯, или поглощает его. В редких случаях в сочетании рі̯ развивается эпентеза: pérl‌̧e, šȉrl‌̧i, šurl‌̧ȃk у чакавцев Жумберака. После шипящих і̯ тоже или сохраняется, или поглощается.

Кроме перечисленных исходов новой йотации известны еще љ-эпентеза после т, д, с, з в икавском диалекте Водицы на Истре (cvȋtl‌̧e, prȗtl‌̧e, orȗdl‌̧e, pȍsudl‌̧e и т. д. наряду с mlád́e, pǐte, brǎta и под. и йотовая метатеза типа джаковачких ло́јзе, гро́јзе, држа́јне, има́јне, ћекајне, а также лојзе, гројзе (наряду с лозје, грозје, гвозје, лисје) у сербов-крушеван; параллельные формы с јр—рј описаны А. Пецо. Йотовая метатеза известна и в других говорах, ср., напр., истарско-икавские формы klȃjse, pȃjsi (и pȁsji), kȏjzi, bȏjži, kokȏjši, равногорские vesèjle, povrtȁjle, imàjne и некоторые другие.

Прежде чем перейти к анализу приведенного материала, было бы полезно сравнить результаты и ход рассмотренных йотаций с аналогичными процессами в других, родственных и неродственных, языках. По ряду причин мы остановились на данных новогреческих диалектов.

Можно утверждать, что изменениями, в значительной степени преобразившими фонетический облик новогреческих диалектов, наряду с палатацией согласных перед гласными переднего ряда были ослабление неударных гласных и связанная с ним йотация. Неударное i (​i̯, вследствие чего возникали многочисленные сочетания Ci̯. Эти сочетания, естественно, оказались неустойчивыми, и в большинстве говоров начались йотации.

В греческом литературном, как уже говорилось, эти группы сохраняются: sjázo, pjestírjo, ljóno, kjúrto и т. д. Рефлексы последовательностей Ci̯ в греческих диалектах исследовал Б. Ньютон, из работы которого в несколько сокращенном виде заимствована следующая схема:

Кроме результатов йотации, перечисленных выше, следует указать еще йотовую метатезу у маниотов (напр., májta<​*matja ‘глаза’) и у саракацан (северных греков), где si̯>​i̯s: adjáis<​*adjazi (s), ná (a) kúis<​*na akúsi (s), na nai̯s<​*na hasi(s) и др. Следует отметить, что греческие говоры дают обильный материал для типологических сопоставлений со славянскими изменениями, и это относится не только к йотациям.

Приведенный типологический материал, несмотря на свою неполноту, позволяет в общих чертах охарактеризовать йотационные процессы.

Справедливо трактуя йотацию как результат уподобления согласного последующему йоту, исследователи обычно не обращают внимания на фонетические особенности самого йота. Как известно, существуют две разновидности «йотовых звуков»: шумный фрикативный согласный, глухой или звонкий, — собственно j, и неслоговой i̯ — очень краткий гласный. Есть языки, которым известен только j (напр., французский); в большинстве языков j и i̯ находятся в отношении дополнительной дистрибуции (как в английском: j в начале слога, i̯ — в конце), но для некоторых языков характерен только i̯. К последним относятся сербскохорватский литературный и большинство его говоров. О. Брок считал, что в славянских языках j и i вообще не разграничены, но преимущественно в них выступает именно i̯. Не без влияния работ О. Брока, а также из-за невнимательности исследователей, сложился стихийно-фонологический подход к трактовке йотовых звуков, согласно которому j и i̯ стали всегда считаться репрезентантами одной фонемы и обозначаться одним знаком. Но обосновано ли такое решение, для сербского, например, где близкий к j звук может выступать только как факультативный вариант?

При обычной ассимиляции в группах согласных модифицируется один из звуков, уподобляясь другому частично или полностью; в крайнем случае ассимиляции какой-либо из них после упрощения возникшего сочетания исчезает (напр., дн>​нн>​н в русских и белорусских говорах). Допустим, йотация вызывается j, и это приводит к образованию палатальных. В таком случае переход Cj>​Ć должен проходить по крайней мере в два этапа: Cj>​ĆĆ (уподобление C палатальному j и одновременно уподобление j предшествующему согласному); ĆC>​C (упрощение палатальной геминаты); при этом Cj>​ĆĆ нельзя безоговорочно приравнивать к ассимиляции хотя бы потому, что здесь происходит модификация обоих взаимодействующих звуков.

В рассмотренных нами славянских и греческих говорах йотация, по всей видимости, протекала без геминации. Создается впечатление, что это не ассимиляция в обычном понимании, а процесс совмещения двух артикуляций, в результате которого появляется новое качество — палатальность.

Возникает вопрос, почему j, если он действительно вызывает палатацию Cj>​Ć, так необычно ведет себя при этом?

Вспомним, однако, что новейшая йотация в сербскохорватских говорах произошла перед i̯ неслоговым дифтонга i̯e<​*ě̆, а новая йотация — перед i̯ суффикса *‑ьi̯V. На i̯ неслоговой в данном случае указывает эволюция суффикса *‑ii̯e, совпавшего с *‑ьi̯V, причем стадия неслоговости в эволюции i>​ĭ>​i̯ является неизбежной. Кроме этого, звук j вообще не характерен для большинства сербскохорватских говоров. Мы видели также, что интенсивность новой йотации падает в кайкавских и чакавских говорах, но именно здесь известен j. Свидетельство М. Тентора для цресского говора уже приводилось; возможно, j, а не i̯ выступает также в беднянском говоре. Новогреческие диалектные группы C+​йот возникли вследствие редукции гласного i>ĭ. Дальнейшее сокращение ĭ должно привести к появлению i̯ неслогового и, следовательно, групп Ci̯, где и произошла йотация.

Если эти наблюдения верны, а их, видимо, следует пополнить и расширить, то становится понятно, что странности йотации как предполагаемого ассимилятивного процесса обусловлены тем, что при этом происходит взаимодействие не двух согласных, а согласного и неслогового гласного. Йотация с исходом Ć является в таком случае процессом и результатом свертывания группы Ci̯, где i̯ выполняет роль модификатора. В ходе этого процесса возникает стадия Ci̯ (​ć, dź, ś, ź, ń в польских говорах; тʼ, дʼ, сʼ, зʼ>​цˮ, дзˮ, сˮ, зˮ в белорусских).

В сочетаниях C+​j ассимиляция должна приводить к образованию геминат, но (и это очень важно) при этом палатальные могут и не возникнуть: ср. укр. зʼілʼлʼа, бел. зʼелʼлʼе<​*зʼелʼје и под. С учетом этого, говоря о йотации, целесообразно и необходимо вслед за Алленом различать глайдовую йотацию Ci̯>​Cʹ и ассимиляцию йота Cj>​CC(j).

Глайдовая йотация приводит к появлению палатальных когда с i̯ взаимодействуют гуттуральные и дентальные, кроме r. Этот же звук или «поглощает» i̯, оставаясь твердым (схр. диал. гре̏шник, бре̏ме<​*грі̯ешник, *брі̯еме по новейшей йотации), или остается равнодушным к нему (схр. диал. го̀рјети, го̏рје), или же после r развивается палатальная эпентеза (схр. диал. pérl‌̧e, греч. rγ́, rǵ<​*ri̯). Возможности исхода палатации этим не исчерпываются — достаточно вспомнить йотовую метатезу ri̯>​i̯r или переход ri̯>​ř в чешском.

Наблюдаемые рефлексы группы ri̯ вполне объяснимы, если исходить из предположения, что все они обусловлены природой самого r как дрожащего переднеязычного сонанта. Действительно, палатация r означает сдвиг места его образования в зону среднего неба, а вибрирующим органом должна сделаться вся передняя часть языка. При этом возникает несколько возможностей, реализацию которых мы наблюдали: а) совмещения вибрации и палатального способа образования (чеш. ri>​ř); б) «неудачная» попытка совмещения этих артикуляций — йотовая метатеза ri̯>​i̯r или палатальная эпентеза; в) ликвидация палатальности как способ сохранить вибрацию.

Пример группы ri̯ наглядно показывает, что ход и результаты глайдовой йотации в большой степени обусловливаются природой согласного, взаимодействующего с i̯. Учитывая это, заранее можно предполагать, что результаты йотации групп «лабиальный+​і̯» должны иметь особый характер, поскольку лабиальность и палатальность несовместимы в одной артикуляции. Действительно, после лабиальных обычно появляется в этом случае один из палатальных звуков, т. е. происходит так называемая эпентеза. Эпентетическими могут быть палатальные сонанты ĺ и ń, причем носовой ń чаще всего развивается после носового m. Шумные губные иногда ассимилируют i̯, делая его шумным: pi̯, bi̯, vi̯, fi̯>​pj, bj, vj, fj. Если в данном языке нет ј в других позициях, в сочетании «губной+​ј» появляются глухие или звонкие палатальные типа ḱ, γ́, ǵ, х́, ś, ʒ́, ć, ź и т. д., которые в других позициях представляют фонемы. Из этого следует, что йотация губных, т. е. эпентезирование их, может произойти только после того, как палатальными станут другие согласные. И наоборот, появление мягкостной эпентезы после губных является диагностирующим изменением, неопровержимо свидетельствующим о наличии палатальных в данном языке.

Особого внимания заслуживает йотовая метатеза Ci̯>​i̯C. Очевидно, она также является своеобразным компромиссом между тенденцией к йотации и устойчивостью согласного по отношению к ней. Это изменение, являясь фактически неудачной попыткой совмещения двух артикуляций, наглядно показывает сущность глайдовой йотации как фонетического процесса.

Зависимость хода йотации от природы предшествующего согласного, различная степень «валентности» согласных по отношению к i̯ обусловливает одну важную черту йотационных процессов — их поэтапность. Тот факт, что в языке палатальными стали, к примеру, ĺ, ń<​li̯, ni̯, вовсе не означает, что параллельно с ними йотировались и остальные группы Ci̯. Это обстоятельство должно обязательно учитываться при реконструкциях, когда рассматривается целый ряд йотаций.

Не все палатальные согласные с одинаковой легкостью закрепляются в языке. Лучше всего, очевидно, сохраняются плавные ĺ и ń (ср. наличие их в абсолютном большинстве греческих говоров при неустойчивости иных палатальных). С наибольшим трудом палатальными становятся s и z; так, понадобилось четыре палатации, прежде чем ś, ź<​si̯, zi̯ закрепились в части сербскохорватских говоров. Звуки ś, ź гораздо реже встречаются в языках, которым известны палатации. Гуттуральные являются в этом отношении полной противоположностью сибилянтам — они, как правило, йотируются одними из первых; наименее устойчивыми оказываются гуттуральные и перед гласными переднего ряда, о чем уже говорилось.

Естественно предположить также, что новые палатальные согласные закрепляются в языке гораздо легче, если в нем уже существуют самостоятельные палатальные артикуляции. Это обстоятельство наряду с разной устойчивостью согласных перед i̯ обусловливает постепенное разрастание палатального ряда, как это происходило, например, в черногорских и восточногерцеговинских говорах, где в результате нескольких йотаций палатальный ряд разросся до максимума [ћ], [ђ], [с́], [з́], [љ], [њ].

Палатальные аффрикаты возникают в результате палатации взрывных значительно чаще, чем простые палатальные смычные типа чеш. t́, d́. Если палатальные аффрикаты по каким-то причинам не закрепляются в языке, то они дают либо шипящие, либо свистящие аффрикаты. Известные факты заставляют думать, что шипящие в этом случае появляются чаще, чем свистящие; кроме того, несомненно, что они дольше и лучше сохраняют мягкость, чем свистящие, которые довольно быстро отвердевают. Рассмотрим возможные причины этих явлений.

Известно, что шибилянты являются двухфокусными по месту образования звуками. В их артикуляции принимает участие кончик языка, который образует смычку или сужение на альвеолах верхних зубов (или за альвеолами), и средняя спинка языка, которая поднимается к твердому небу, создавая вторую преграду. Таким образом, у шипящих и переднеязычно-зубная, и среднеязычно-небная артикуляции оказываются главными и существенными. В силу этого даже твердые š, ž, č, ǯ (если они не являются лабиовеляризованными, как в польском и белорусском языках) имеют собственный высокий тон, приближающий их к мягким согласным (как в чешском и болгарском языках). Если же спинка языка при этом энергично артикулирует прямо против средней части твердого неба, как в словацком или в литовском, то фактически такие звуки, обозначаемые как šʼ, žʼ, čʼ, ǯ, могут трактоваться даже с фонетической точки зрения и как палатальные, и как палатализованные. Становится понятным, что если чисто палатальная артикуляция типа ś, ź, ć, ʒ́ не закрепляется в языке, то наиболее вероятным шагом в ее эволюции будет образование мягких шипящих. В свою очередь эти согласные благодаря особенностям своей артикуляции могут некоторое время представлять палатальные фонемы, не являясь чисто палатальными звуками. При разрушении палатальных с сибилянтным исходом и при отсутствии в данном языке палатализованных эволюция ś, ź, ć, ʒ́>​sʼ, zʼ, cʼ, ʒʼ быстро приводит к отвердению sʼ, zʼ, cʼ, ʒʼ>​s, z, c, ʒ.

Наглядно представить возможные результаты глайдовой йотации и ассимиляции в группах Ci̯ и Cj можно следующим образом:

⎫→ шибилянты

|--→ Ć (1)⎬

| ⎭→ сибилянты

|

Ci̯ → Cć (2) → Ć (6)

|

|--→ i̯C (3)

|--→ CC ( j ) (4)

Cj

|--→ Cć (5) → Ć (6)

1. Ci̯>Cʹ означает образование палатальных, когда C — дентальный и гуттуральный согласный.

2. Ci̯>Cć — появление палатальной эпентезы.

3. Ci̯>i̯C — йотовая метатеза.

4. Cj>CC(j) — обычный результат ассимиляции j предшествующим согласным (в некоторых случаях, особенно после губных, j может сохраняться, как напр. в итал. rabbio и под.).

5. Cj>Cć означает появление палатальной шумной эпентезы.

6. При эпентезировании предшествующий согласный часто отпадает; эпентетический палатальный становится при этом единственным представителем бывшей группы Cć.

Наконец, необходимо указать еще на одно обстоятельство, чрезвычайно важное для дальнейших реконструкций если во время йотации какие-либо согласные имели позиционное смягчение, то они подвергаются палатации. Например, параллельно с йотацией палатальными становятся позиционно смягченные (перед и, е) плавные л и н в сербскохорватских говорах, точно такой же результат позиционного смягчения части зубных и гуттуральных при йотации ti̯, di̯, ki̯, γi̯, gi̯ в греческих говорах. Аналогичная зависимость существует между позиционной палатацией и позиционным смягчением.

Если в языке все согласные имеют позиционное смягчение (или по крайней мере представители двух локальных рядов), то йотация может привести к образованию не палатальных, а палатализованных, как это произошло, видимо, в истории литовского языка (ср mačiaũ < *mati̯aũ, но daviaũ < *davi̯aũ, ráugiau < *ráugi̯au, veikiaũ < *veiki̯au и т. д.).

Рассмотрим теперь результаты праславянскои йотации с точки зрения полученных выводов.

Некоторые ученые (Мейе, Нахтигал, Ван Вейк) относят ее к глайдовой в принятых здесь терминах, поскольку йот в праславянском «никогда не достигало произношения действительно спирантного, как в романских или персидских языках, где оно дало ǰ. Оно сохранилось до настоящего времени как согласное i̯». Напротив, по мнению С. Б. Бернштейна, праславянскому был известен «средненебный спирант [j]». Вопрос о характере праславянского йота не считается принципиальным, однако то или иное понимание его природы может диктовать определенные реконструкции. Так, признавая консонантный характер праславянского йота, Бернштейн логично реконструирует стадию мягких (палатальных?, палатализованных?) геминат (*von̄ʼa, *mor̄ʼa, *zem̄ʼa, *koz̄ʼa и т. д.), но остается непонятным, как выводить праслав. *š, *ž из *s̄ʼ, *z̄ʼ, а *č, *ǯ из *t̄ʼ, *d̄ʼ?

Есть все основания согласиться с теми исследователями, которые праславянский йот считают неслоговым i̯. Праславянскую йотацию тогда следует признать глайдовой, а ход и результаты ее сравнивать с известными глайдовыми йотациями других языков и диалектов. Эта гипотеза хорошо согласуется с известными фактами праславянской фонетики.

Как уже говорилось, при глайдовой йотации никогда не возникает геминат. Не обнаруживается их следов и в праславянском. Кроме того, ассимиляция в группах Cj не обязательно приводит к образованию палатальных; в праславянском же, видимо, йотация всегда приводила к образованию палатальных.

Совпадение рефлексов первой палатации задненебных и их йотации не дает возможности разграничить эти изменения во времени, да это и несущественно. Важно, что в том и другом случае задненебные дали такие рефлексы, которые объясняются как результат их палатации: *ki̯, *gi̯, *xi̯ и *k, *g, *x + гласный переднего ряда > *ḱ, *ǵ, *x́.

Палатальный *x́ был, безусловно, спирантом, а *ḱ, *ǵ — чистыми взрывными. Между тем сравнение различных систем палатальных показывает, что шумные фрикативные в языке, как правило, не допускаются, если в нем нет палатальных аффрикат, а только чистые взрывные типа t́, d́ или ḱ, ǵ. Так, звуки типа ś, ź отсутствуют в чешском, словацком, словенском, македонском, чакавских и кайкавских говорах, а также венгерском и латышском языках, где имеются палатальные взрывные. С другой стороны, ś, ź известны польским и сербскохорватским говорам, обладающим аффрикатами ć, ʒ́ и ћ, ђ; краепалатальные сˮ, зˮ развились в белорусских говорах наряду с цˮ, дзˮ < *тʼ, *дʼ. Рефлексы палатальных в виде фрикативных шипящих и сибилянтов находим также в говорах романских языков — французском, итальянском, румынском, — в которых существовали в свое время и палатальные аффрикаты. Таким образом, палатальный ряд типа праславянского *ḱ, *ǵ, *x́ не является устойчивым. Фонема [x́] должна была реализоваться в праславянском в звуках типа ç или ś — непосредственными результатами фонетической палатации *x > *x́. После появления *x́ = *ś(ç) ассибиляция *ḱ > *ć, *ǵ > *ʒ́ была предопределена. Следовательно, древнейшим преобразованием в рамках праславянского палатального ряда мог быть переход взрывных палатальных в аффрикаты (типа польских или сербских), вызванный эволюцией палатального *x́; после этого оформились бы противопоставления k — ć, g — ʒ́, x — ś.

Предполагаемую ассибиляцию могли сдерживать коррелятивные отношения между парами C—Ć, которые нейтрализовались перед *ī̆, *ē̆ при словоизменении и словообразовании, напр.: *vъlkъ — *vъlḱe, *pekǫ — *peḱesi̯i, *mъlknǫti — *mъlḱēti и др. Нейтрализация — мощный фактор, объединяющий оппозиции, поскольку здесь требуется минимальное различие фонем в один признак; звуки *ḱ, *ǵ, *x́ в данном случае являлись бы более подходящими представителями мягких фонем, соотносящихся с гуттуральными. Учитывая это обстоятельство, нельзя безоговорочно реконструировать ассибиляцию палатальных *ḱ, *ǵ, *x́ сразу же после их образования.

Прямое отношение к затронутой проблеме имеют наблюдения Ст. Стойкова над консонантизмом западноболгарского разложского говора, в котором, как он считает, произошла «новая первая палатализация» задненебных. По данным предшествующих исследователей, в этом говоре палатальные звуки ќ, ѓ, х́ встречаются перед всеми гласными, т. е. представляют фонемы: маќа, браќа, треќу, ѓавол, ѓак и т. д. Перед и, е, е̂ противопоставления к — ќ, г — ѓ, х — х́ нейтрализуются: гаска — гасќи, танка — танќи и под. Звук х́ в говоре неустойчив и склонен или к слиянию с ј, или к полному исчезновению. «Новая первая палатализация» представляет собой переход палатальных ќ, ѓ в мягкие шипящие ч, џ (х́>​ш только в некоторых селах около г. Банско). Ст. Стойков, не делая различия между палатальностью и палатализованностью, считает палатализацией изменение палатальных ќ, ѓ, х́ в палатализованные ч, џ, ш. При этом игнорируется тот факт, что аффрикатизация ќ, ѓ, х́ — это второй этап их развития, а «первой палатализацией» нужно было бы назвать образование палатальных ќ, ѓ, х́ < к, г, х в этом говоре.

Фонологический смысл разложского перехода ќ>​чʼ, ѓ>​џʼ, (х́>​шʼ) станет понятным, если учесть, что по твердости-мягкости здесь противопоставляются к — ќ, г — ѓ, (х — х́) и н — н́, л — л́. Две последние пары нейтрализуются перед ќ, ѓ: писал — писал́ќи, зелен — зелен́ќи. Все перечисленные оппозиции по твердости-мягкости образуют тембровую корреляцию, так как парными являются фонемы двух локальных рядов — дентального и гуттурального. Она относится к разновидности крайне неустойчивых (латышского типа): фонематический признак «палатализованность» реализуется здесь палатальными звуками. Ст. Стойков рассматривает чʼ, џʼ, шʼ в качестве промежуточных звуков, которые уже сейчас сливаются с твердыми ч, џ, ш. После завершения этого процесса в говоре начнет функционировать палатальный ряд л — л́, н — н́. Следовательно, разложская «первая палатализация» знаменует собой один из этапов разрушения неустойчивой тембровой корреляции.

Действительно, поскольку это тембровая корреляция, то в рамках ее в принципе допустимы палатализованные; в то же время появление палатализованных чʼ, џʼ, шʼ в качестве мягких соответствий гуттуральных фонем способствует разрушению оппозиций к — ќ, г — ѓ, (х — х́). Мягкие чʼ, џʼ, (шʼ) благодаря своим артикуляционным особенностям, о которых уже говорилось, весьма подходят для реализации этих противоречивых тенденций.

Есть основания предполагать, что ситуация, аналогичная разложской, могла возникнуть в праславянском после йотации плавных.

Прямыми потомками праславянских сочетаний *li̯, *ni̯ являются палатальные схр. љ, њ, словен. lj, nj (= ĺ, ń), чеш. ń, слов. ĺ, ń. Имеется также и другое свидетельство палатального характера праслав. l мягкого — это l-эпентеза после губных. О неустойчивости плавных перед i̯ свидетельствуют типологические данные, и потому вполне допустимо, что *ĺ, *ń возникли в праславянском раньше других палатальных. Если к этому времени не произошло аффрикатизации *ḱ, *ǵ, то парными по твердости-мягкости стали l — ĺ, n — ń, k — ḱ, g — ǵ, x — x́. В отличие от гуттуральных плавные палатальные не нейтрализуются с [l], [n]. На их связь с этими фонемами указывают только морфологические чередования (ср. *molīti — *molǫ, *mьnīti — *mьńǫ и под.). В данной подсистеме противопоставлений твердых и мягких, представляющих собой крайне неустойчивую тембровую корреляцию, могла, как показывает пример разложского говора, произойти аффрикатизации палатальных *ḱ > *č, *ǵ > *ǯʼ (параллельно с *x́>​*šʼ).

Следует иметь в виду еще один возможный путь развития праславянских палатальных *ḱ, *ǵ, *x́. Палатальный ряд после возникновения *ĺ, *ń может установиться не только путем вытеснения *ḱ, *ǵ, *x́, коррелирующих с гуттуральными. Достаточно нарушить эти коррелятивные связи, и статус *ḱ, *ǵ, *x́ как палатальных фонем укрепится, что в свою очередь облегчит фонетическое разуподобление их с гуттуральными, неизбежное из-за присутствия фрикативной палатальной.

Рефлексы праславянских сочетаний *si̯, *zi̯ совпали в конечном итоге с *šʼ, *žʼ (<*x́, *ǵ). Этот переход произошел раньше йотации *t и *d, поскольку его результаты одинаковы во всех славянских языках. Рассматривая типологические данные, мы отметили, что s, z редко йотируются вообще, а если йотируются, то позже других согласных. Известно также, что фрикативные шумные палатальные не сосуществуют, как правило, с палатальными взрывными. Исходя из этого и возвращаясь к палатальным *ḱ, *ǵ, *x́, можно предположить две возможности:

а) ко времени йотации *si̯, *zi̯ звуки *ḱ, *ǵ, *x́ еще существовали; с образованием палатальных *ś, *ź < *si̯, *zi̯ аффрикатизации *ḱ > *ć *ǵ *ʒ́ становится неизбежной, поскольку палатальный ряд типа [ĺ], [ń], [ḱ], [ǵ], [x́], [ś], [ź] не мог возникнуть. Следовательно, нижний предел существования *ḱ, *ǵ, *x́ — йотация *si̯, *zi̯;

б) если аффрикатизации *ḱ, *ǵ произошла до изменения групп *si̯, *zi̯, то это могло стимулировать йотацию устойчивых против нее s, z. Реконструкция эволюции *si̯, *zi̯ зависит от того, какого рода аффрикатами были рефлексы *ḱ, *ǵ и что собой представлял рефлекс *x́. Допуская *ḱ, *ǵ, *x́ > *ć, *ʒ́ (>ź), *ś, слияние *x́ > *ś > *si̯ и *ǵ > *ź > *zi̯ следует считать неизбежным. Если же принять, что к этому времени уже возникли *čʼ, *ž, *šʼ, то палатальные *ś, *ź не могли быть устойчивыми. В противном случае пришлось бы реконструировать палатальный ряд [ĺ], [ń], [č], [ž], [š], [ś[, [ź], аналог которому вряд ли удастся обнаружить в современных говорах и языках.

Как важный фонологический результат слияния рефлексов *si̯, *zi̯ и *x́, *ǵ следует отметить разрыв коррелятивных связей в оппозициях по твердости-мягкости у [x́], [ǵ]; после этого коррелятивные отношения сохранялись только у пары k—č (или ḱ—ć).

Относительная хронология развития шипящих *čʼ, *žʼ, *šʼ проясняется при анализе результатов йотации групп *ti̯, *di̯. Как известно, их непосредственными потомками являются палатальные звуки схр. ћ, ђ (чак., кайк. t́, d́), словен. j (<*di̯), мак. ќ, ѓ, которые прямо указывают на глайдовую йотацию с обычным палатальным исходом: восточнослав. čʼ, žʼ, западнослав. c, z (ʒ) и даже болг. štʼ, ždʼ также не могли не пройти стадии палатальных. Несовпадение рефлексов *ti̯, *di̯ и *ḱ, *ǵ в южно‑ и западнославянских языках свидетельствует либо о том, что потомки *ḱ, *ǵ к этому времени уже не были палатальными звуками (т. е. уже дали *čʼ, *žʼ), либо о том, что новые палатальные *ć, *ʒ́ < *ti̯, *di̯ вытеснили *ć, *ʒ́<​*ḱ, *ǵ. И в том и в другом случае появление [ć], [ʒ́] < *ti̯, *di̯ в этих говорах как самостоятельных фонем указывает на существование *čʼ, *žʼ<​*ḱ, *ǵ.

«Поведение» рефлексов *ti̯, *di̯ в праславянском является частью общей проблемы взаимоотношения результатов нескольких последовательных палатаций в том или ином языке. Фактически мы столкнулись с нею при анализе первой палатации и йотации гуттуральных; эта же проблема возникла и при рассмотрении йотации *si̯, *zi̯. Зарождающиеся палатальные a priori могут или совпасть со старыми, или вытеснить их. Это и наблюдается в действительности, причем нередко часть согласных одного и того же говора «избирает» один путь, а часть — другой. В некоторых случаях возможно предсказать их взаимоотношения исходя из типологии известных нам палатальных рядов, но чаще всего объяснить тот или иной исход развития не представляется возможным. Так, рефлексы *ti̯, *di̯ на большей части праславянской территории не совпали с рефлексами *ḱ, *ǵ. После йотации *ti̯, *di̯ должен был возникнуть палатальный ряд [ĺ], [ń], [ć], [ʒ́], [cʼ], [žʼ[, [šʼ]. Он является неустойчивым, поскольку часть фонем здесь представлена палатализованными звуками; кроме того, фонетическая разница между *čʼ и *ć, *žʼ и *ź была невыразительной, что таило возможность их слияния. С другой стороны, существование *čʼ, *žʼ, *šʼ затрудняло развитие полного шепелявого призвука у *ć, *ʒ́ (или *ź) (т. е. препятствовало продвижению места артикуляции в область среднего неба). Поэтому слияние *ć​(<*ti̯)>​*čʼ и *ʒ́​(<*di̯)>​*ź>*žʼ в правосточнославянских говорах кажется естественным новообразованием, а сохранение такой подсистемы в других говорах — архаизмом.

Характерной особенностью развития *ti̯, *di̯ в южных диалектах, составлявших основу македонских, кайкавских и чакавских, было то, что их рефлексы «не спешили» с аффрикатизацией. Это может указывать на отсутствие палатальных фонем, реализованных *šʼ, *žʼ, т. е. на раннее отвердение данных шипящих. В будущих словенских говорах, судя по *ti̯>​*ć>​*čʼ(>č) и *di̯>​d́>​j, мягкость *čʼ<​*ḱ сохранялась дольше, чем у иных шипящих.

Для характеристики праславянского палатального ряда большой интерес представляет история сочетания ri̯. Как мы уже говорили, r, подвергаясь палатации, редко сохраняет мягкость. Например, в севернолатышских говорах наряду с палатальными ķ, ģ, ĺ, ń кое-где сохраняется ŗ; до недавнего времени оно слышалось и в литературном произношении. На востоке Белоруссии наряду с краепалатальными цˮ, дзˮ, сˮ, зˮ, нˮ известно и рˮ одноударное — мягкое р, артикулируемое чуть ли не всей передней частью языка (при очень расслабленном его кончике). Относительная устойчивость ŗ в латышских и рˮ в белорусских говорах объясняется сохранением здесь, хоть и очень ослабленной, тембровой корреляции мягких и твердых. Если же палатация r происходит во время ликвидации этой подсистемы (как в чешском) или при ее отсутствии в языке, как в сербских говорах, то мягкого r обычно не возникает. В праславянском же, по общепринятому мнению, *ri̯ дало мягкий рефлекс — *rʼ, восстанавливаемый по данным восточноболгарских говоров, восточнославянских и западнославянских языков. Что касается сербскохорватского и словенского, то мы находим в них только r или, реже, rj на месте праслав. *ri̯.

После йотации *s, *z, *t, *d нигде в праславянских диалектах не было неустойчивой тембровой корреляции, и потому возникновение *rʼ, если его относить к периоду йотаций, не совсем понятно. Не доверять убедительным и непротиворечивым типологическим данным у нас нет оснований. Выход из возникающих противоречий может быть только один: допустить, что в части праславянских говоров *ri̯>​*r изменилось довольно рано, в доисторическую эпоху; на западе и востоке, однако, *ri̯ сохранялось аналогично тому, как это наблюдается в ходе новой и новейшей йотации в сербскохорватских говорах. Если мы предположим обратное, то длительное сохранение *rʼ при наличии палатального ряда в этих праславянских диалектах будет беспрецедентным явлением.

В итоге эволюцию праславянского палатального ряда до второй «палатализации» можно представить следующим образом:

1.  k , g , x + ē̌ , ī̆ ⎱ ḱ , ǵ , x́ (> ć , ʒ́ , ś ?)

⎰ ki̯ , gi̯ , xi̯

2. li̯, ni̯>ĺ, ń

ĺ, ń, ḱ, ǵ, x́​(ć, ʒ́, ś?)>​ĺ, ń, čʼ, ǯʼ, šʼ (?)

3. si̯, zi̯>​ś, ź>​š, žʼ

ĺ, ń, ḱ, ǵ, x́(ć, ʒ́, ś?)>​ĺ, ń, čʼ, žʼ, šʼ

4.  ti̯ , di̯ ⎱ t́ , d́

⎰ ć , ʒ́ : ć , ʒ́ >​ čʼ , ǯʼ​ (> žʼ )

После этого в праславянских диалектах оформились по крайней мере четыре разновидности палатального ряда: [ĺ], [ń], [ć], [ʒ́] (+[čʼ], [žʼ], [šʼ]?) и [ĺ], [ń], [t́], [d́] на юге славянского мира; [ĺ], [ń], [čʼ], [žʼ], [šʼ] на востоке и [ĺ], [ń], [ć], [ʒ́], [čʼ], [žʼ], [śʼ] на западе.

Появление l-эпентезы в праславянском означает, что губные в сочетании с i̯ как и другие согласные, подверглись палатации. Сонорный характер эпентезы указывает на глайд в сочетаниях «губной + йот», а отсутствие рефлексов *bj, *mj, *vj, *pj прямо свидетельствует об отсутствии j в праславянском. Понятно также, что йотация губных могла осуществиться только после *li̯>​*ĺ.

Для истории праславянского языка важное значение имеет вывод о невозможности естественного фонетического процесса деэпентезации. Типологические данные показывают, что если эпентеза исчезает, то это происходит либо вследствие тотального изменения, напр. ĺ>​j (как это наблюдается в некоторых чакавских, кайкавских и черногорских говорах), либо вследствие морфологических выравниваний (черногорские говоры). Отсюда следует, что отсутствие l эпентетического не в корнях слов в западнославянских языках и восточноболгарских говорах не может быть основанием для гипотезы о фонетическом переходе *pĺ, *bĺ, *vĺ, *mĺ>​*pj, … *mj>​*pʼ … *mʼ.

Вопрос о времени возникновения позиционной мягкости (палатализованности) согласных является одним из самых важных для праславянской фонетики. В предыдущем разделе было показано, что позиционная мягкость при наличии палатального ряда приводит к палатации; исключения из этого правила чрезвычайно редки и представляют собой крайне неустойчивые состояния. Многочисленные праславянские палатации не могли совершиться за очень короткий промежуток времени; следовательно, палатализованные, если допустить их древнее происхождение, должны были существовать во время палатаций и затем длительное время сосуществовать с палатальными, не смешиваясь с ними. Все это представляется невероятным. Йотация при наличии позиционной мягкости привела бы к образованию палатализованных; если бы позиционная мягкость развивалась одновременно с йотациями, то результат был бы таким же, как и в первом случае, или по крайней мере часть позиционно смягченных согласных хотя бы в некоторых позициях дала палатальный рефлекс, т. е. смешение палатальных и палатализованных было бы неизбежным. Однако примеры типа праслав. *ńiva (схр. њива, чеш. ńíva, слов. njiva) являются единичными в прямом смысле этого слова и потому не могут быть доказательными. Таким образом, развитие палатальных из сочетаний Ci̯, отсутствие палатальных на месте зубных и эпентезы после губных перед гласными переднего ряда неопровержимо доказывает, что в эпоху до второй «палатализации» согласные перед гласными переднего ряда в праславянском позиционной мягкости не имели.

В связи с рассмотрением истории праславянских палатальных необходимо сделать несколько замечаний о судьбе следующих за ними гласных. Появление палатальных перед гласными заднего ряда обычно сопровождается девеляризацией последних, т. е. переходами типа Ću>​Ći, Ćo>​Će, Ća>​Će и под. Девеляризация всегда происходит в таких случаях, хотя степень ее последовательности вряд ли предсказуема. Важно также, что при этом исключена возможность обратного процесса — депалатализации гласных, которая происходит после палатализованных (переходы типа Cʼe>​Cʼo, Cʼe>​Cʼa, Cʼi>​Cʼu и под.)

Праславянские девеляризации Ću>​Ći, Ćŏ (или Ćă)>​Ćĕ после йотированных согласных укладываются в рамки указанной закономерности. Отступлением от нее является устойчивость *ā после палатальных: ср. праслав. *vońā, *voĺā, *zemĺā (ожидалось бы *vońē, *voĺē и т. д.). Роль морфологического фактора в этом случае несомненна. С другой стороны, праславянский переход *ē>​*ā свидетельствует не о палатальности, а о палатализованном характере шипящих *čʼ, *žʼ, *šʼ<​*ḱ, *ǵ, *x́. Он мог произойти только после появления шипящих, и потому не следует относить его к древнейшим общеславянским переходам, последовавшим за палатацией задненебных.

После предполагаемого *r мягкого *ŏ (или *ă) перешло в *ĕ, что указывает не на палатализованность, а на палатальность дрожащего плавного. В то же время, как выяснилось, нет оснований реконструировать *rʼ или *ŕ для праславянского. Мы считаем, что девеляризация *ŏ (или *ă) прямо свидетельствует о сохранении *ri̯, ибо только в этом случае она объяснима.

Известному типологическому материалу противоречит предполагаемый праславянский переход *i̯ē>​*i̯ā, т. е. депалатализация *ē после явно непалатализованного звука. Как известно, сравнительно-исторические параллели, на оснований которых этот переход реконструируется в корнях слов, весьма сомнительные, поскольку праслав. *ā в сочетании *i̯ā может восходить и к *ē, и к *ō. Остается ряд морфологических категорий, будто бы указывающих именно на *i̯ē>​i̯ā; *stoi̯āti как *ležāti, но *sedēti; *stoi̯aaxъ — но *nosēaxъ и под. Сопоставления эти совершенно надежны, но вряд ли они могут доказать несомненный фонетический характер данного перехода.

Заканчивая рассмотрение праславянских йотаций, следует отметить их исключительную интенсивность; в ходе их были модифицированы все согласные в сочетаниях Ci̯ (кроме *r). Эта последовательность йотационных процессов резко отличает праславянский от балтийских и тем более от германских языков и сближает его в типологическом отношении с северно-средиземноморской языковой зоной (греческими и романскими диалектами), где йотация была также интенсивной.