#_30.jpg

Париж. Булонский лес

В утренний час на осенней аллее Булонского леса, там, где еще оставались практически не тронутые заповедные места Руврэле, раздался перестук конских копыт. Из туманной дымки показался белый арабский скакун, легко несущий стройную фигурку молодой дамы в алой амазонке и черной шляпке с вуалеткой. Внезапно, в нескольких саженях впереди, рухнуло, явно, подпиленное дерево. Жеребец встал на дыбы, но всадница ловко соскочила на землю и даже не упала, но неприятности на этом не закончились… Из зарослей появилось три подозрительных фигуры, два оборванца и субъект в поношенном, но сохранившем элегантность платье. Мерзко улыбаясь, он отвесил издевательский поклон и произнес: "Спокойно мадемуазель, вы моя пленница, и если не будете рыпаться, то ваши щечки останутся без узоров". Сказав это, мерзавец блеснул испанской навахой и сделал знак своим ассистентам. В руке девушки что-то блеснуло, и лесную тишину разорвал треск двух негромких выстрелов. Одна пуля попала в колено предводителю, вторая — в грудь одному из его сообщников, третий негодяй бросился было бежать вглубь леса, но и его настигла пуля. Два миниатюрных двуствольных тульских пистолета сослужили хорошую службу своей очаровательной хозяйке. Зеленые, как изумруд, глаза блеснули льдом, но тут из-за поворота на полном скаку вырвались два офицера гвардейских конных егерей. В руке одного из них блестела сабля, второй держал перед собой на вытянутой руке тяжелый кавалерийский пистолет.

— Мадемуазель баронесса. С вами все в порядке? Вы не ранены? — с тревогой спросили офицеры.

— Все в порядке месье, помогите только допросить этого мерзавца.

— Кто ты и кто тебя послал? — спросила девушка, а щелкнувший взводимым курком пистолета гвардеец добавил:

— И отвечай побыстрее, гамен, а то я опаздываю к завтраку.

А второй добавил: «Скажешь правду, будешь жить», — и приставил клинок к горлу поверженного бандита.

Обведя взглядом безжалостные лица врагов, неудавшийся похититель прохрипел: «Меня зовут Жан Дилок, а послала нас Жозефина Богарне*. Она приказала нам похитить баронессу и доставить в отель Рикю. Заплатила она нам по сто золотых франков и пообещала вдвое больше после доставки груза». И он потерял сознание.

И лишь только минут через пять, после того, как утих стук копыт удалявшейся кавалькады, Жан Дилок, (а вернее — ротмистр Говоруха-Отрок), как ни в чем не бывало, вскочил на ноги и на чистом русском языке гаркнул: «Эй, покойники, хорош бить баклуши. Пора назад до Парижу». И через минуту лесная дорога опустела. Задание было выполнено блестяще. Французские гвардейцы, ускакавшие вместе с баронессой, были дружны ни с кем иным, как с самим Луи, камердинером императора, и, конечно, они ему похвастаются, как спасли баронессу от кем-то подосланных мерзавцев. И пусть Жозефина отмоется от сплетни, но неприятный осадок у императора останется. И это было еще далеко не все задумки.

 

Санкт-Петербург. Зимний дворец

А началась эта история три года назад.

Секретарь бесшумно просочился в кабинет императора и прошелестел: «Ваше Величество, княжна Белосельская-Белозерская ждет аудиенции».

— Ну, что же, не будем заставлять даму ждать. Проси, — сказал император Александр I*.

Девушка, на вид лет восемнадцати, в скромном, но не дешевом платье, с приколотым слева на груди шифром* прилежной выпускницы Смольного института*, вошла в кабинет, сделала книксен и застыла, не дойдя до стола несколько шагов, так и не подняв взгляда на хозяина кабинета.

«Я вас слушаю сударыня,» — благожелательно спросил император, и девушка, подняв на него взгляд, сбивчиво стала просить помиловать глупых мальчишек, не ведавших, что натворили. Из её слов было понятно, что несчастные вьюноши лишь слегка пошалили, и максимум, чем их надо было наказать, так это пожурить. Ясные наивные глаза, переливающиеся всеми оттенками изумруда, слегка орошенные слезой, буквально молили о милости и клялись в невинности бедного кузена и его непутевых малолетних друзей.

Внезапно эту проникновенную речь прервали негромкие аплодисменты. Да-да, император милостиво улыбался и аплодировал.

— «Браво мадемуазель и еще раз браво. Ваш артистизм показывает, что я не ошибся в своем выборе. Но сначала поговорим о вашем кузене»-.

Слезы на глазах княжны моментально высохли и она уже молча смотрела на Императора, оставив в глазах надежду, но заменив мольбу дерзостью, а Император тем временем продолжал…

— «Компания вашего кузена совершила нечто, что может кончиться батогами и Сибирью. Ведь то, что кто-то из них, надев саван, кланялся проезжающим каретам, стоя в известном окне Михайловского замка*, не очень похоже на юношескую шалость. Так что, мадемуазель, я пощажу вашего кузена и его друзей при условии, что вы тоже пойдете мне на встречу.» -

Услышав эти слова, девушка вспыхнула, и попыталась что-то сказать, глаза её при этом метали молнии. Но Император рассмеялся и погрозил возмущенной Смолянке пальцем.

— «Ну, что вы право. Нельзя так плохо думать о своём Императоре. Мне нужны от вас услуги совсем иного рода, чем вам представилось. Подойдите сюда и взгляните на эту парсуну,» — с этими словами Император поднял со стола и развернул в сторону княжны Анастасии небольшой портрет в изящной рамке. На портрете Анастасия с удивлением увидела себя. Забыв про приличия и этикет, девушка просто по-простонародному ойкнула и схватилась за щеки.

  

— «Не волнуйтесь княжна, это не вы, а баронесса Анастазия фон дер Пфаннкюхен, из Тирольских Пфаннкюхенов. Она была последней в роду, её семья сгинула в Американских колониях, и её возвращение в родной замок, плюс с большой золотой казной, будет встречено и дворней и местным бомондом благосклонно. А я прошу вас, княжна, во имя Империи, стать секретным агентом Императора за границей. Тем более и воображение, и авантюризм, и организаторские способности у вас присутствуют в должной мере. Мне очень понравилась история, как вы привели в конфузию, обидевшую вас классную даму, несчастную фрау Кюн. Всё-таки, нарядить истопника и его племянника медведями, для проработки подлинности версии, три дня показывать их издалека не участвующим в конфузии институткам из младших классов, подождать, когда слухи дойдут до фрау Кюн, вызвать её в сад подложной запиской от отставного корнета-инвалида и устроить в саду нападение на неё медведей, это, право, какой же талант надо иметь. Так что, вы мне подходите, и ответ мне нужен прямо сейчас, причем, не зависимо от вашего ответа, княжна, по отношению к вашему кузену и его друзьям, мы обойдемся пятком розог, и даже не будем изгонять их из Пажеского корпуса. Итак, ваш ответ?» -

— «Мой ответ — «да», Ваше Величество!» — гордо ответила княжна.

— «Ну, что же, я рад. Вы подходите не только по чудесному совпадению внешностей с баронессой и бесспорному талантливому авантюризму. Вы ведь еще добились больших успехов в языках. Французский, испанский, итальянский, немецкий, даже, как я слышал, калмыцкий и, самое главное, южно-тирольские диалекты. Так что, богатая наследница старинного рода, прибывшая в родовой замок с богатой казной и в сопровождении итальянского учителя латинской словесности и охраны из индейцев, будет с доверием встречена не только на своей малой Родине, но и в Вене»-.

— «А зачем мне в Вену, Ваше Величество?» -

— «В Австрии сейчас решаются судьбы Европы, Княжна. Австрийцы нас предавали и еще раз предадут, но России сейчас важно, чтобы Австрия дружила с Францией, ибо этот союз для нас менее опасен, нежели союз Франции и Британии. Австрийцы купили несколько вельмож из окружения Буонапарте, кого именно — я скажу позже. И сейчас Австрийская партия в Париже и Французская партия в Вене готовят брак Наполеона с принцессой Марией-Луизой*, а партия Жозефины всячески пытается этого не допустить. Нам выгоден именно этот брак, в первую очередь потому, что, когда Франция нападет на Россию, а это неизбежно, то пусть у неё в союзниках будет Австрия, это не страшно, ибо при любом развитии войны я всегда найду пару дивизий для прогулки в Вену. Ваша задача, княжна, стать своей при Парижском и Венском дворах, и способствовать этому матримониальному альянсу, который, кстати, до сих пор является строгим секретом.

Теперь на счет вашего сопровождения. Начальник вашей охраны, капитан фон Гетц, хоть и из Гессенских наёмников, но всецело мне предан, и будет также предан вам. Он прекрасный фехтовальщик и стрелок, так что, от невежд вас оградит. Его супруга — фрау Анна будет вашей домоправительницей, дуэньей и советчицей. Индейскую охрану будут изображать гвардейцы из калмыцкой лейбкампании. Это младшие сыновья улусов, с детства воспитывались в преданности к Империи, а по выучке они будут, пожалуй, получше мамлюков Наполеона. То, что вы знаете калмыцкий, облегчит вам секретное общение с охраной, а в Венском и Парижском бомонде экзотическая охрана придаст вам дополнительный блеск. Итальянский учитель словесности, это ротмистр Говоруха-Отрок, по приезде в Тироль, вы его уволите, но он будет везде сопровождать вас как тень, ротмистр прекрасно умеет менять внешность, он будет вашим ближайшим помощником и наставником по разведке. И вот еще что. Вам придется общаться с Наполеоном Бонапартом, а он бывает весьма груб и прямолинеен с дамами, но есть один метод… Княжна, вы хорошо умеете визжать?»-

От пронзительного звука, раздавшегося в кабинете, часовые, стоящие в коридоре, выронили ружья, а пара дежурных адъютантов, ворвавшихся в кабинет, увидели хохочущего Императора и девицу с абсолютно невинным выражением лица.

 

 

Тироль. Баронство Пфаннкюхен

Через несколько месяцев после этой беседы местечко Пфаннкюхен, что недалеко от Тирольских отрогов, кипело и бурлило словно вулкан. Из Американских колоний нежданно-негаданно вернулась уже почти забытая наследница баронства. Старый управляющий Петер со слезами на глазах встретил «милую красавицу», как он звал баронессу, когда она была еще совсем маленькой девочкой. А «милая красавица», окруженная вооруженной до зубов охраной с одинаковыми медно-смуглыми слегка раскосыми лицами и в одинаковых же кожаных костюмах и шляпах, милостиво приветствовала жителей баронства, пялящих глаза не на баронессу, а на огромные сундуки на повозках. Уже на следующий день весь городок знал о несметных сокровищах, привезенных хозяйкой замка из заморских земель. Еще через два дня, два пришлых придурка, Кривой Ганс и Большой Вилли, были обнаружены утром у замка с переломанными руками и ногами. Так они расплатились за попытку влезть в замок ночью. А через месяц, на балу у Князя местной Гау, молодая баронесса произвела сенсацию своим шикарным платьем, но, в первую очередь, драгоценностями. А потом был Дворянский бал в Шёнбрунне…

 

Вена. Ювелирная лавка Зюса и другие места

Ювелир Иахим Зюс все время поглядывал на часы. Сегодня, как и в каждую пятницу, должна была прийти таинственная клиентка, которая каждый раз приобретала украшений не меньше, чем на несколько сотен золотых, она всегда была в накидке с глубоким капюшоном и вуалетке, но один из перстней на её пальце, одномоментно раскрыл старому ювелиру инкогнито незнакомки.

Зазвенел дверной колокольчик, Иахим воспрянул, но это была другая клиентка. Стройная зеленоглазая красавица в элегантном дорожном платье стремительно подошла к прилавку, за ней шел коренастый слуга в странной кожаной ливрее, несущий небольшой саквояж. Девушка щелкнула пальцами, затянутыми в алую перчатку, и слуга достал из саквояжа замшевый мешочек, и, повинуясь жесту хозяйки, положил его на прилавок. Ювелир, пододвинув специальную бархатную подушечку, осторожно открыл над ней неожиданно тяжеленький мешочек, и на черный бархат стекло небольшим сверкающим водопадом нечто великолепное, — то ли ожерелье, то ли диадема, и золото еле просвечивало сквозь гроздья драгоценных камней.

«И сколько это может стоить?» — спросила гостья, так сверкнув зелеными как у кошки глазами, что у Зюса сразу пропала торговаться, ну, почти пропала.

Но тут звякнул дверной колокольчик, и вошла долгожданная клиентка, которая сразу заметила чудное украшение, и немедленно пожелала его приобрести. Зюсс, задушив свою жабу (ну, почти задушив), назвал сумму в две тысячи золотых, на что хозяйка украшения вздохнула и сказала, что эта цена её, увы, не устраивает, и грустно протянула руку за ожерельем, дабы убрать его назад в футляр. Но новая посетительница остановила её движение и голосом, привыкшим повелевать, спросила, сколько же денег нужно хозяйке за её украшение, и, если не секрет, то для чего ей нужна эта сумма. Девушка ответила, что зовут её баронесса Анастазия фон дер Пфаннкюхен, что из Тирольских Пфаннкюхенов, и приехала она в Вену с единственным желанием, попасть на ежегодный Дворянский бал в Шёнбрунне*, но камер-юнкер, с которым её познакомили, сказал, что приглашение на бал стоит пять тысяч золотых, а у неё с собой только полторы тысячи, вот она и решила продать это совсем не нужное её украшение. На что её собеседница облегченно вздохнула и сказала, что с радостью поможет милой баронессе попасть на бал, для этого ей надо только назвать имя этого камер-юнкера, ну, а если она уступит ей это ожерелье за 2500 золотых, ибо именно во столько она его оценивает, то все будет вообще прекрасно. Обрадованная баронесса попыталась было подарить драгоценности своей новой подруге, но встретила гордый и даже холодный отказ. Мария-Луиз несмотря на юный возраст прекрасно знала цену драгоценностям и прекрасно понимала, что хитрый Зюс даже при ней назвал максимум половину реальной цены.

На другой день в списки гостей первого круга Дворянского бала была внесена баронесса Анастазия фон дер Пфаннкюхен, а камер-юнкер Фрайберг был брошен в казематы тюремного замка, а его покровитель граф Дауэрлинг, был отлучен от свиты её Высочества. Еще одного ярого противника брака Наполеона и Марии-Луизы вывели из игры. Это и было целью многоходовой операции, разработанной платным агентом Русской Имперской разведки по кличке «Анна Ивановна», известного так же, как Шарль Морис де Талейран-Перигор князь Беневентский*. А баронесса Анастазия вошла в ближний круг эрцгерцогини Марии-Луизы, что дало ей доступ к бесценной информации из самой верхушки Австрийской империи.

 

Париж

Каждый раз, видя баронессу Анастазию фон дер Пфаннкюхен, император Наполеон машинально касался

пальцем своей ушной раковины. До сих пор придворные вспоминают тот давний день, когда Бонапарт пригласил только что представленную ему австрийским послом очаровательную баронессу в малый кабинет, дабы показать редкие шахматы, доставленные из Ватикана, и как через несколько минут вылетел оттуда назад преследуемый пронзительным визгом. Помимо этого, придворные дамы бурным шепотом обсуждали и вовсе ужасную вещь. Вы представляете, эта Тирольская дикарка, возможно, осмелилась дать Императору пощечину. Но еще больший шум вызвал инцидент между баронессой и самой Жозефиной…

На малый Императорский прием было престижнее попасть, чем на любой другой, ведь это был Ближний круг императорской семьи. Этот прием начался со скандала. Подружка Полины Бонапарт* заявилась на прием в таком же платье, как и Жозефина. Жозефина пришла в бешенство и настояла на том, чтобы дерзкую отправили переодеться, намекнув, что возвращаться на прием вовсе и не обязательно. Но это, как говорится, был еще не вечер. Итальянские танцовщицы, показывающие элегантный номер «Рафине с голубями», были одеты в платья до боли напоминающие наряд императрицы Жозефины. Праздник, как говорится, удался, и за всем этим стояла баронесса Пфаннкюхен. Они с Талейраном пришли к выводу, что для того, чтобы отвлечь Жозефину от планов, навязываемых ей противниками брака Бонапарта с Марией-Луизой, нужно утопить её в неприятных мелочах, и это парочке заговорщиков вполне удалось. Немного добавил от себя в эту копилку неприятностей ротмистр Говоруха-Отрок, так живописно изображавший похитителя в Булонском лесу. Он за неделю умудрился устроить карете несчастной Жозефины три легких ДТП, в том числе и с бочкой золотаря. А уж после того, как в подвале отеля Рикю обнаружили стальную клетку с милой табличкой «Сдохни, Австриячка», император считал любого, даже самого легкого критика нового брака, личным врагом. А желающих, попасть в данный разряд, было безмерно мало.

А с молодой баронессой император после этого случая иногда играл в шахматы, но, увы, все время проигрывал.

 

Вена

При Австрийском дворе тоже было немало недругов «мерзкого мезальянса», так называли этот брак ненавистники Бонапарта. Но там Анастасии и её напарнику по Вене князю Голицину было работать не в пример легче, чем в Париже. Мешали, правда, великосветские ухажеры из знатных и не очень родов, но их поделили между собой капитан фон Гетц и князь Голицин. Гетц вызывал на дуэль худородных, а князь — аристократов. Гетц отрубал своим противникам мочки ушей, а князь оставлял на щеках дуэлянтов крестообразный шрам, причем, дуэлируя с гвардейцами, князь восклицал, что бьется за «Прекрасную даму его души»!

В Вене даже появилось нечто моды на такие шрамы у бретеров. Князь Голицин изображал из себя в Вене жертву Петербургских придворных интриг, изгнанную то ли за роман с одной из Великих княгинь, то ли за тайную дуэль с одним из Великих князей, но при Венском дворе он прижился.

А баронесса Анастазия продолжала блистать в Венском свете и при дворе, поражая всех шикарными туалетами и умопомрачительными драгоценностями из древних развалин далеких Испанских колоний. Среди Венских модниц ходили сплетни что, что у провинциальной баронессы в гардеробе почти сто платьев, но досужие языки врали. В гардеробной зеленоглазой красавицы, было уже более двухсот платьев. Как говориться «Noblesse oblige».

Князь и баронесса получили секретное задание: изъять у маркиза де Тарси (из французских аристократов-эмигрантов) несколько неосторожных писем, написанных некогда совсем юной Марией-Луизой. Хитрый маркиз хранил свои архивы в огромном кабинете, до потолка заставленного бюро с сотнями ящичков. Когда провалилась затея с выкупом, в дело вступили женские чары. Баронесса Анастасия стала засыпать маркиза весьма смелыми куртуазными письмами, которые коварно надушила своими любимыми духами. Один из её калмыцких индейцев-охранников обладал воистину собачьим нюхом, и, проникнув в дом маркиза, который в это время находился в ложе Венской оперы в обществе баронессы, отважный урядник по запаху духов нашел именно то бюро, в котором хранилась любовная переписка, и изъял компрометирующие принцессу бумаги. Когда же маркиз на основании этих писем попытался подкатить к баронессе, она устроила жуткий скандал, объявив эти письма фальшивками (писала кстати эти письма фрау Кюн) и так застращала амурного маркиза, что он от греха подальше, уехал в город дождей и ростбифов, известный так же как Лондон.

Но внезапно над князем Голициным стали сгущаться тучи монаршего гнева, князь поцарапал на дуэли одного из младших адъютантов австрийского императора Франца II. Любой другой иностранец-эмигрант мог бы за это вылететь из Австрии, а то и в крепость загреметь, но Голицин входил в ближний круг баронессы Пфаннкюхен, которая, в свою очередь, входила в ближний круг эрцгерцогини Марии-Луизы, и император мудро свалил решение этой проблемы на свою вторую жену — Марию Терезу Каролину*. Во время малого утреннего приема императрица милостиво улыбнулась баронессе и пожурила девушку за то, что она не сдерживает своего пылкого поклонника. Конечно, это очень приятно, когда мужчина, обнажая шпагу, славит даму своего сердца, но сейчас уже далеко не те давние рыцарские времена, и хотя князь красавец. Но тут императрица заметила, что в зеленых глазах её собеседницы стоят слезы, и она явно хочет возразить, но не смеет. Получив разрешение говорить, баронесса весьма мило запунцовела, промокнула уголки глаз кружевным платочком, и срывающимся голоском поведала ошеломленной императрице фабулу и суть вопроса.

— Ваше Величество. Вовсе не из-за меня князь дерется с гвардейцами, и не меня он славит во время поединков, он мне как брат, и никак иначе. Он считает, что у гвардейцев может быть только одна Дама для поклонения, это Императрица, и поэтому он считает любой их флирт преступлением против своего кумира.

Тут уже императрица вспыхнула как маков цвет, а Анастасия продолжала говорить о том, как князь по-рыцарски предан Даме своей души и мечтает только об одной милости: носить под мундиром, на сердце, платок с вензелем императрицы. На этом разговор закончился, баронессу Мария Тереза отпустила милостивым кивком, и когда ей доложили об очередной дуэли князя с австрийским гвардейцем, она только грустно улыбнулась и прошептала: «Мой бедный рыцарь». И в этот же день подарила баронессе свой платок.

 

Вена. Призрак герцогини

Однажды баронесса идя по коридору ведущему к апартаментам эрц-герцогини Марии-Луизы, с удивлением услышала детский плач, пойдя на звук, Анастасия обнаружила в глубине эркера горько рыдающую молоденькую фрейлину, ее звали Аннике Генриеттой, она была незаконнорождённой дочерью, ныне покойного герцога, который успел ее пристроить на должность унтер-фюрерин в кайзерюнгмедель, (а практически старшей прислугой в крыле фрейлин). На беду Аннике, к ней стал приставать обер-камердинер и когда девушка с возмущением отвергла притязания старого ловеласа, то он стал ей изощренно вредить, ибо имел к этому все возможности. Баронесса вспомнила этого типа с масляными глазками, а так как в ее прелестной головке умещались досье на солидную часть Венских придворных и оный мышиный жеребчик в этот список входил, то Анастасии сразу вспомнился один из его придворных грешков и одна своеобразная черта характера… этот тип был жутко суеверен, суеверен настолько, что скупал у гадалок за золото, амулеты защищающие от потусторонних сил, причем золото на это не жалел, хотя и был весьма жаден. И из жадности проистекал его придворный грешок… обер-камердинер подворовывал в императорских винных погребах, куда имел служебный доступ бутылки старинных вин. Анастасия ненавидела несправедливость по отношению к слабым и она успокоив девочку, пообещала что этот мерзкий Гулон, больше ее беспокоить не будет.

Анастасия быстро сложила мозаику будущей операции возмездия, тем более под нее укладывались и суеверия наказуемого, и его походы в повалы Шёнбрунна и одна древняя легенда…

Много лет назад, ревнивый немолодой жених из императорской фамилии, замуровал в этих подземельях молодую герцогиню которая пыталась сбежать из под насильного венца к любимому, и с тех пор любителям подобных мезальянсов попадавшим в эти подвалы, являлся призрак брюнетки в красном платье, с зелеными как у кошки с глазами, с серебряным фонарем в руках, этот фонарь призрачная дама подносил к лицу несчастного, выясняя не мерзавец ли он. Еще очень к месту, один из вариантов легенды гласил, что несчастную не замуровали, а заколотили в винную бочку, которая до сих пор стоит в одном из дальних помещений винного погреба, но по любому встреча с призраком для лиц типа старого сластолюбца, должна была быть роковой и он явно об этом должен был знать.

Ну что же подумала Анастасия… Зеленые глаза в наличии имеются, из пары сотен платьев в моем гардеробе, красных найдется минимум дюжина, а черный парик, вообще не проблема. Ну ужо ты и получишь у меня старый сатир и по кошачьи зеленые глаза грозно сузились.

К операции был подключен «Ангелочек» Франц, паж императрицы, тайно влюбленный в баронессу Анастазию и готовый за нее, и в огонь, и в воду, и в любые таинственные подвалы

И вот настал роковой для обер-камердинера день. Он как раз нагрузив корзинку несколькими запылёнными бутылками Оттонеля 1647 года, в хорошем настроении семенил по коридору, как вдруг из бокового ответвления забрезжили белые блики света и оцепеневший любитель вина и юных дев, увидел женский силуэт в красном плате с фонарем излучающим мерцающий белый свет, и когда силуэт приблизился и камердинер увидел черные волосы и зеленые глаза, ноги его подкосились, корзина с вином и потайной фонарь выпали из его рук и он бессильно оперся спиной на стену. А призрак придвинув к застывшей жертве прекрасное лицо обрамленное черными локонами прошептал:

— "Это ты надругался над юной Этель фон Шпессарт и утопил ее в пруду несчастный?" -

— «Нет, я даже не знаю этого имени прохрипел несчастный обер»-

— «Ну сейчас узнаем врешь ты или нет несчастный»-произнесла призрачная герцогиня сверкнув зелеными глазами и обернувшись позвал громким шепотом: — «Этель иди сюда»-

Из мрака появился белый скелет и произнес нежным голоском, почему то перемежаемым похрюкиванием (Франц одетый в черное акробатическое трико разрисованное изображением костей, еле сдерживал смех):

— «Это не граф Рюккель, это другой негодяй, который хочет надругаться над тремя юными фрейлинами»-

— «Не-е-ет завизжал камер-юнкер, только над двумя и я ничего с ними еще не делал и вообще это была просто шутка»-

— «Так слушай мерзкий швайнебубель, если ты не только пальцем, а хотя бы злым словом тронешь хоть одну юную девицу, я навещу тебя той же ночью, где бы ты не скрывался. Ты понял швайнекерль?»- И рука призрака легла на плечо Обера, который с ужасом почувствовал ледяной холод, пронзивший его даже сквозь одежду

— «Да-а-а»- простонал фальцетом несчастный и провалился в спасительный обморок.

Конечно русской княжне не пристало применять солдатские словечки, но тирольской баронессе можно, тем более кусок льда завернутый в пергамент и спрятанный в перчатку, доставлял Анастасии определенные неудобства, что несколько раздражало.

 

Недалеко от Рейна.

Вилли Кюммель, слуга при гостинице «Великий Герольштейн», сразу определил, что едут серьезные, но не прибыльные клиенты: две добротных кареты с княжескими гербами, дюжина конной полицай охраны, заносчивые лица, тут все понятно, люди князя на службе, хорошо, если хоть что-нибудь заплатят, да и ссориться с ними нельзя. Вот приехавшие утром господа, вернее, молодая фрау баронесса, это были клиенты. Начальник охраны баронессы кинул хозяину золотую марку и потребовал лучшие апартаменты и лучшую еду.

А фрау баронесса в это самое время задумчиво смотрела из-за занавески окна своего номера во втором этаже на суету на дворе. Анастасия была в этот раз под личиной баронессы фон Штайбер, а ротмистр Говоруха-Отрок изображал её сводного брата. Они отвозили секретное послание одному из многочисленных Германских князей, отвезли почти без приключений, почти, в смысле — одно приключение всё-таки было, и оно сейчас с меланхоличным видом сидело в углу на стуле. Щуплый юноша с глуповато-восторженным детским лицом был гениальным воришкой и шулером, и, в добавок, обладал мощнейшим обаянием. Он почти смог украсть у Анастасии тот самый секретный пакет, будучи запертым в подвале, разжалобил охрану и обыграл её в кости, а когда ночью в дом, где они остановились для секретной встречи с князем, коварно проник наемный убийца, Маленький Фриц украл у него отравленный кинжал. После чего пал в ноги баронессе и попросился на службу, пусть даже только за еду. И был весьма наблюдателен и не глуп. Когда баронесса подозвала его к окну и показала на кареты, молодой пройдоха сразу же авторитетно заявил, что вторая карета перегружена и везет что-то ценное, ибо осталась просевшей, даже после того, как из неё выбрались два здоровенных мужика увешанных оружием, и на окошечках просматриваются решетки. Анастасия приказала ротмистру и Фрицу идти вниз в трактир, играть в кости, пьянствовать и всенепременно выяснить, что везут в этой карете и кто её сопровождающие, хотя у баронессы были на эту тему некоторые мысли.

Император готовился к большой войне, а сам Наполеон говорил, что для войны нужно три вещи. деньги, деньги и еще раз деньги. И именно деньги везли в Париж из вассальных государств, и вполне возможно, что это были именно сборщики, хотя если это так, то там должен был быть хотя бы один француз, вот это и предстояло выяснить парочке.

Сопровождающие подозрительные кареты были разделены на три смены: четверо толклись во дворе, четверо отдыхали в номерах, а четверо сидели в столовой зале, в этой же зале ротмистр и молодой фенрих (в которого преобразился Фриц), азартно играли в кости. Начали с серебра, а потом уже на столе засверкало золото, фенрих сорвав банк, важно поинтересовавшись у хозяина, какое у него тут самое лучшее вино, и приказал выставить всем посетителям по две бутылки, когда в зал пришла очередная смена сопровождающих, фенрих опять выиграл и снова всех угостил старым Рейнским рислингом. А горка золотых и серебряных монет перед удачливым фенрихом все росла, и двое охранников не выдержали и присоединились к игре, сначала им повезло, а когда они повысили ставки и решили сорвать кон, Фриц катанул кости в свою пользу, и один из проигравших воскликнул «пар дьё».

Итак, все было ясно, это они. Более того, кучер баронессы, подпоив одного из кучеров, выяснил, что кареты эти, были из столицы соседнего Великого княжества, там они стояли три дня, и за эти дни в карету с решетками на окнах погрузили в общей сложности двадцать казначейских ларцов. А кто не знает, в казначейский ларец входит десять тысяч золотых, то есть, итого получается двести тысяч, а двести тысяч золотых — это сто тысяч бомб для французской артиллерии, то есть примерно тридцать тысяч жизней наших солдат на поле боя. И баронесса решила вырвать золотое жало у одной из голов дракона войны.

Ротмистр доложил баронессе, что конвой уезжает завтра на рассвете, и что в трактире сидит в углу подозрительный тип, закутанный в плащ, с двумя пистолетами, спрятанными под одеждой, и начищенных гусарских сапогах со следами шпор, причем за голенищем левого сапога у него ложка.

Анастасия приказала ротмистру передать незнакомцу, что баронесса фон Корн ожидает полковника фон Вольцова у себя в номере, и чем скорее, тем лучше. В этом трактире была явка немецких партизан. После гибели майора Фердинанда фон Шилля, казни большинства его офицеров и ссылки на галеры попавших в плен гусар из его отряда, партизанское движение в Германии почти затихло, но мелкие группы кое-где оставались, и в этих местах действовал небольшой отряд «черных гусар», и именно в этом трактире была явка, на случай возможной помощи группе Анастасии. Партизаны знали её как баронессу фон Корн. Командовал этим отрядом обер-вахмистр из полка фон Шилля, по фамилии Вольцов из обедневшей дворянской ветви, но князь Голицин, оценив вахмистра в паре совместных операций, купил у короля крохотного Баварского королевства полковничий патент для Вольцова, что при немецком почитании к чинам было очень полезно.

Полковник прибыл через два часа, и после небольшого спора всё-таки принял план Анастасии, не стал он спорить только по поводу распределения трофеев. Анастасия настояла на том, что по одному ларцу союзникам хватит, а остальное надо утопить в болоте, ибо столько золота — это бомба, которая рано или поздно взорвется и погубит окружающих. А сам план был следующим.

В первую очередь был нужен свой Иван Сусанин, в качестве засланного казачка. Кучер «золотой кареты» был заросший по глаза черной бородой молчаливый и замкнутый крепыш, и у полковника был человек похожей конституции, причем местный. Так что, было решено бородатого кучера подменить своим человеком, а второго напоить до посинения, дабы он утром был недвижим и молчалив. Нового кучера, его же проводника, полковник обещал подсунуть французам утром. Ну, а для приведения двойника кучера в должную плепорцию по внешности у Анастасии в команде имелся весьма интересный типус.

Мастер Кунерт был гениальным гримером-самоучкой. Несколько лет назад он в качестве слуги учителя этикета попал в Россию, в усадьбу одного из князей Куракиных. Там был крепостной театр, и Кунерт при нем пригрелся, и неожиданно открыл в себе талант гримера и парикмахера, в чем не мало преуспел, но увы, в России он заразился национальным русским обычаем, который в переводе на немецьку мову означает «Шнпас тринкен». И покатился Мастер по наклонной, и князь его в результате прогнал. Вернувшись в Германию, Кунерт после многих коловращений жизни вроде бы прижился при городском театре в столице соседнего Великого Княжества, но на свою беду в кабачке познакомился с бродячим моряком, который рассказал ему про заморских чудовищ по названию тигры. По словам моряка, у тигров было по шесть ног, и зубы были в три ряда как у акулы, ну, и, соответственно, шкуры были полосатого черно- жёлтого цвета. Данная информация вкупе с некоторым количеством горячительных напитков несколько выбила мастера грима из колеи, и когда он добрался до театра, и добавил с суфлером яблочного шнапса, то понял, что должен предупредить зрителей о неведомом чудовище по имени тигр.

На сцене театра шла драма о девушке, изгнанной из дома отцом, и её дочери больной чахоткой. И вот во время кульминации, когда на бутафорском мосту через бутафорский Рейн (за кулисами в нескольких бадьях рабочие сцены изображали шум вод Рейна, причем, вода в них была действительно Рейнской), герои драмы рыдали над умирающей Нелли, на сцену внезапно вбежала странная фигура в желтых и черных полосах, которая при более тщательном рассмотрении оказалась голым мужчиной, который скакал по сцене и орал благим матом: «Тигры, тигры, тигры!»

Великая Герцогиня, находящаяся в своей ложе (она ходила на все эти спектакли, так как ей очень нравился актер, играющий полицейского Буттербаха), упала в обморок. Такой вот получился спектакль. Анастасии, опытный гример, знающий русский был нужен позарез, и пришлось долго звенеть золотыми талерами, прежде чем любителя дикой природы вытащили из полицейской камеры. Княжна никогда потом не жалела о затратах, они окупились сторицей.

Мастер Кунерт потратил меньше часа на приведение человека полковника в полное соответствие с личиной кучера-молчуна, и утром кареты тронулись в путь, имея на облучках свою судьбу. Когда кареты углубились в лес, французы что-то заподозрили, но было уже поздно. Из леса ударил залп, у кучеров, заведших конвой на заброшенную лесную дорогу, блеснули в руках пистолеты, и с обеих сторон вынеслись из леса всадники в черных прусских доломанах и с серебряными черепами на киверах. Французы, несмотря на внезапность удара, смогли оказать сопротивление: двое гусар были ранены, один убит, получил удар саблей и ряженый кучер, но дело было сделано. Кареты отогнали по лесной дороге к болоту, куда из-за серного запаха чурались ходить местные и полковник, строго согласно договоренности, оставив себе тяжелые кожаные кисеты только из одного ларца, утопил остальное золото вместе с каретами в болоте. Двое охранников баронессы и Фриц забрали, в свою очередь, свою долю, и галопом поскакали догонять Анастасию, которая уже двигалась дальше по своему маршруту. Хорошее настроение было у всех кроме Фрица, он не удержался и вытащил еще несколько кисетов с золотом из других ларцов, как он потом сказал, сдавая их Анастасии: «Ваша Милость, ну не мог я спокойно смотреть, как столько золота тонет в болоте». Наказан Фриц не был, но был предупрежден о недопустимости невыполнения приказа в дальнейшем и скрупулёзным же выполнении оного всегда и везде.

Фриц погиб через два года, доставляя секретный пакет во время взятия Парижа. Раненый двумя пулями, он, тем не менее, держался в седле, пока не проглотил письмо, которое не должно было достаться врагу ни под каким видом. Так он обещал баронессе, и таков был приказ.

 

Южная Австрия

  

Срочная секретная депеша от Талейрана и Чернышова гласила о том, что в замке старого герцога фон Аусбурга, на праздновании его именин, будет присутствовать британский агент, везущий в Лондон документы, которые не успели подменить в Париже, и что на Анастасию последняя надежда, ибо из лиц, могущих выполнить это задание, в Австрии присутствует только она. Документы хранятся в опечатанном кожаном тубусе, который надо подменить на такой же, подготовленный Талейраном. Время еще было, и княжна приступила к подготовке операции.

В данной местности она выступала под личиной баронессы, но для того, что она задумала, нужна была персона более проще. Кто знает все о местной аристократии? Ну, конечно, слуги, на которых господа обращают внимание меньше, чем на мебель, забывая, что у данных предметов меблировки есть и глаза, и уши, и, самое главное, — язык. Маленький Фриц, пошныряв по городу, выяснил, что есть некая таверна, где собирается прислуга, и где есть даже своеобразная биржа труда для слуг. Новая горничная баронессы Марта сходила туда на разведку и сказала, что это именно то место, которое им нужно. Марта была весьма бойкой особой: по непроверенным данным, она была женой престарелого графа, объявленного родственниками слабоумным, и упрятанного ими же в дом скорби. Соломенная графиня скрывалась от родственников по мужу, дабы вступить в наследство, когда они его совсем уморят. Марту, Говоруха с Фрицем, спасли от сутенеров, пытавшихся запихнуть её в карету, чтобы насильно приобщить красивую девушку к древнейшей профессии. И теперь Марта стала ценным сотрудником группы Анастасии.

Мастер Кунерт несколькими гениальными штрихами сделал из красавицы баронессы девушку по проще, а из Маленького Фрица — подростка, и Анастасия, и он, в сопровождении Марты и ротмистра Говорухи-Отрока, направились в таверну «Резной поднос». Фриц и Ротмистр изображали братьев Анастасии, причем ротмистр должен быть глухонемым братом, такова была епитимья, наложенная Анастасией на него, за не совсем приличную шутку, произнесенную им намедни за обедом. Когда гостиничный лакей предложил им гороховый айнтопф*, ротмистр, казарменно хохотнув, отказался, объяснив это тем, что от гороха бывают не слишком приятные случайности. Анастасия не терпела пошлости и теперь, сидя за столом в таверне, Говоруха мало что был вынужден молчать, так еще и терпеливо сносил попытки Фрица разговаривать с ним на языке глухонемых. Фриц, конечно, поглумился от души, он гукал, делал знаки пальцами, и бедный ротмистр должен был гукать и жестикулировать в ответ. И Анастасия еще добавила от себя… Когда слуга спросил какие напитки подать, то Анастасия спросила для себя рейнвейна, для Фрица — пива, а для ротмистра — морса, и, понизив голос, сказала лакею: «У моего бедного брата от алкоголя могут случиться неприятные неожиданности».

А Фриц не удержался и добавил: «По ночам».

За одним столом с нашими друзьями сидели те, ради кого они сюда пришли: это были две женщины в приличных бюргерских платьях, которые были в курсе всех дел, касающихся найма прислуги в этом городе. Пара золотых и обильное угощение развязали им языки, и то, что услышала Анастасия, было весьма важным и полезным.

Престарелый герцог, которому чуть ли не перевалило за сто лет, был помешан на своем юношеском приключении во время Битвы при Мальплаке. Союзные войска там примыкали левым крылом к Ланьерскому лесу, а правым — к селу Сар. Правым крылом союзной армии командовал Евгений Савойский, а левым, соответственно, герцог Мальборо. Юный фенрих Аусбург был послан Евгением Савойским к герцогу Мальборо с секретным пакетом, где уточнялась общая дислокация союзных войск и их дальнейшие действия, юноша доставил пакет и предстал перед герцогом в мундире изодранном пулями, хотя сам был без единой царапины. Герцог восхитился отвагой юноши и подарил ему свою шпагу, а когда фенрих вернулся в штаб Свойского, там произошла зеркальная сцена, и в результате у него стало две шпаги от двух знаменитых полководцев. Больше в той войне фенрих себя не проявил и в следующих тоже, ибо пребывал все время при штабах на младших должностях, ибо был к тому же фантастически глуп. Вышел в отставку полковником и заимел дурную привычку всем и вся рассказывать свою батальную историю, причем, бесчисленное количество раз.

Больше всех страдали от этого обитатели дворца герцога и, учитывая, что после сотого прослушивания все слуги и домочадцы с домашними животными пытались избежать очередного прослушивания, герцог дал понять, что покинувшие помещения после начала его повествования становятся его личными врагами и лишаются всех преференций, включающих как место, так и наследство. Детей у герцога не было, но были четыре племянника, кои были великовозрастными балбесами и бретерами. Дабы доказать дядюшке свою преданность, они вызывали на дуэль тех гостей герцога, которые пытались избежать лектория, и бедные гости, вынужденные по традиции бывать на официальных празднествах у знатнейшего вельможи города, высиживали по часу и более, мужественно борясь со сном. Британский агент был, кстати, одним из не очень дальних родственников герцога, и имел право на какую-то часть наследства, то есть — на именинах он точно появится среди гостей, и уж точно без тубуса, ибо оный тубус не является ни табакеркой, ни тростью, ни парадным оружием.

Операция развивалась ступенчато. Сначала Фрица устроили в дом князя младшим слугой, это было не очень сложно, во-первых, фрау из «Резного подноса» дали хорошую рекомендацию (всего за пять золотых), а во-вторых, молодые слуги в доме герцога не задерживались за счет «глупой вздорности в поведении и не воздержанности в еде» (курсив герцога). Фриц быстро провел предварительную разведку и выяснил, что британский связник безвылазно сидит у себя в комнате, и даже еду ему носят туда, но на именины обязательно выйдет, тем более, в двери его апартаментов врезали новый сложный замок с единственным ключом к нему. А замочек, кстати, ерундовый: на две минуты работы. Всю эту информацию Фриц передал через Марту, которая выкупила у молочницы право снабжать её товаром кухню герцога.

И вот наступил день именин. Собирались гости, суетилась прислуга. Герцог полудремал в кресле, в парадной зале, вокруг бдительно мелькали мобильными шпалерами племянники, а за его спиной на стене красовались три картины в золотых рамах: портреты Евгения Савойского, герцога Мальборо и молодого офицера. Под портретами висели две шпаги. Внезапно на входе в зал раздался какой-то шум, племянники насторожились и даже положили руки на эфесы сабель, а от высоких парадных дверей стремительно шла незабываемой летящей походкой молодая белокурая красавица с зелёными глазами, она шла прямо к герцогу. Но, подойдя к нему, резко остановилась, молитвенно сложила руки и уставилась на композицию из портретов и шпаг. Сзади запоздало, дребезжащим голосом, старый мажордом объявил, что пожаловала её милость баронесса Анастазия фон дер Пфаннкюхен из Тирольских Пфаннкюхенов, но баронесса, не слыша никого и ничего, смотрела на портреты и что то явно шептала. Проснувшийся герцог, какое-то время обалдело смотрел на неё, а потом вопросил неожиданно громким голосом: «Чем обязан Вашему визиту, фроляйн, и что Вы там так увлеченно высматриваете?»

Девушка взглянула на герцога с таким видом, будто только что его увидела, потом опять перевела взгляд на картины, и опять на герцога, и воскликнула, показывая рукой на портрет юного кавалериста: «Ведь это же вы! Этого не может быть!». И упала в обморок на руки одного из племянников.

Когда баронесса очнулась, кругом неё хлопотал куча народу во главе с герцогом. Её усадили в кресло, поднесли напитки. А она, посмотрев слегка затуманенным взглядом на суетящихся в первых рядах племянников, вдруг улыбнулась и сказала герцогу, что молодые люди на него похожи, особенно двое из них. В глазах офицеров загорелось две мысли. Первая, но кто же из нас четверых эти двое, и вторая, что. за прекрасную баронессу изрубим любого. А коварная красавица тем временем вела беседу со счастливым герцогом.

— Понимаете, Ваша светлость, мой дедушка служил при штабе Евгения Савойского и рассказывал мне о подвиге молодого офицера, который дважды прорвался сквозь ряды французов и доставил важные донесения, и был награжден сразу двумя шпагами. Я долго думала, что это легенда, но в Вене мне рассказали, что действительно был такой случай, но живых свидетелей уже, увы, не осталось. И когда я приехала в ваш город, и сегодня утром мне рассказали о Вас, то, простите меня великодушно, что я, презрев условности, ринулась в Ваш дом. И я безмерно счастлива, что увидела легенду, живого героя тех эпох, когда на поле боя воевали великаны, а не нынешние простые смертные. Так что, я еще раз приношу свои глубокие извинения за недостойное мое вторжение без спроса, и прошу разрешить мне удалиться, хотя и горько мне будет от того, что я не услышу Вашего рассказа о подвигах. Но умоляю, Ваша светлость, скажите, хотя бы пятьдесят французов Вы зарубили, пробиваясь сквозь их ряды. или сто.

Помолодевший на глазах герцог вскричал, что никто не посмеет обвинить его прелестную гостью в недостойном поведении, и что отныне двери его дома всегда открыты для внучки его боевого товарища, и прямо сейчас он приступит к рассказу. И, приказав собрать всех гостей и домашних в главной гостевой зале, счастливый герцог приступил к рассказу.

Фриц, уже получивший от Марты тубус для подмены, провернул всю операцию за пять минут, да так, что никто ничего не заметил. А Анастасия героически высидела полтора часа, и когда утомленный герцог задремал с бокалом старого мозельского в руке, тихо удалилась, попросив племянников помочь ей уйти по-английски и оставив им кучу надежд.

На другой день они были уже за много лье от этого города. Ротмистр, заметив, что княжна загрустила, поинтересовался, что вызвало эту грусть. Анастасия ответила: «Всё-таки проклятое у нас ремесло. Обманули заслуженного и безвредного старика, чтобы попасть к нему в дом».

На что ротмистр ответил: «Зато сколько жизней наших солдат мы спасли этим невинным лукавством».

 

Нант. Приключения в порту.

В Нантском порту было как всегда шумно, цветасто и людно и никто не обращал внимания на девушку в скромном костюме горожанки. Она сама хотела казаться незаметной и что то высматривала в районе пристаней и судя по всему, наконец высмотрела и свернув в узкую улочку между портовыми постройками, быстрым шагом направилась по своим делам, но не тут то было. Дорогу ей заступило двое портовых бродяг, здоровенный детина с угрюмой рожей и щуплый апаш с гаденькой улыбочкой, поигрывающий ножом. Судя по всему им хотелось всего и сразу. В ответ на их притязания на свою честь и собственность, девушка брезгливо дернула плечиком, уложила верзилу ударом кулачка обтянутого в серую лайку в горло, а апаша весьма близко познакомила с его же ножом, после чего скрылась в переулке. Через четверть часа на втором этаже портовой гостиницы, приоткрылось окошко на втором этаже, выходящее на улицу ведущую к торговой пристани, из за портьеры за улицей следили внимательные зеленые глаза, и не просто так следили, а по верх оперения арбалетной стрелы. Вот на улице появился статный мужчина в дорожном платье, целеустремленно двигавшейся к пристани, князь Голицин (а это был он), не заметил, что из дверей трактира «Осьминог и устрица», вышел тип в зеленом берете и блузе то ли маляра, то ли спившегося художника и вихляющей походкой направился к нему, субъект гнусно скривившись, украдкой сунул руку под блузу, будто собирался что то от туда достать, но не успел. Арбалетная стрела поразила его прямо в горло и он захрипев, рухнул в огромную лужу, на что прохожие не обратили никакого внимания.

Подумаешь очередной выпивоха выпил больше чем мог и меньше чем хотел. А Анастасия решила, что агент, точно описавший внешность наемного убийцы и место его нахождения, заслуживает дополнительной премии. Князь узнал о том, что княжна спасла его жизнь, только три месяца спустя и при весьма не простых обстоятельствах.

 

Вандея. Алый первоцвет.

Городок Мюзун, в этот день как вымер, и было почему. Сегодня на главной площади казнили сразу троих осужденных, и в том числе колдуна, прямо как во времена охоты на ведьм и весь народ был там. Правда в качестве орудия казни применялся не костер, а присвоенная доктором Гильотеном, Шотландская Дева. И хотя жители Мюзуна были добрыми католиками, но радости на их лицах не было, так как и мэр, и судья и жертва колдуна, были «синими»*, единственно что несколько радовало, что и колдун был «синий», мелкий Парижский торговец, некий Дюкло.

Камера смертника была большой и светлой и в кувшине была не вода, а вполне приличное вино, но по понятным причинам, все это ни сколько не радовало узника. Князь Голицин, а это был никто иной, как он, лишний раз проклял своё чувство юмора. Он вез из Нанта срочный пакет, доставленный с Острова* контрабандистами, и в Мюзуне в городской гостинице, его должен был ждать связник, но по ряду причин князь прибыл раньше условленного срока, и на второй день ожидания, за столик к князю подсел некий апоплексически румяный месье в партикулярном платье и стал заводить разговоры на щекотливые политические темы и князь, вспомнив кадетские шутки, демонстративно прикурил сигару от пальца, румяный визави побледнел, резко откинулся на спинку стула и вместе с ним упал на пол, откуда уже не поднялся. Это оказался вновь назначенный начальник местной полиции, с пола он уже не поднялся. В зале находился патруль жандармерии и князя немедленно арестовали и препроводили в присутствие, а на другой день по роковой случайности, в Мюзон прибыла выездная сессия суда из департамента, тут ждали суда двое старых соратников Каудаля*, которые так и не сложили оружие и продолжили террор против местных чиновников, так что торговец Дюкло, обвиненный в том, что путем не существующего колдовства и научного гипноза, убил префекта полиции города Мюзон, пошел на гильотину в комплекте с шуанами.

Князь еще раз обвел глазами свое узилище, это было полукруглое помещение на предпоследнем этаже донжона ратуши, с двумя окнцами под потолком, дававшими впрочем нормальное освещение, но забранными тройным рядом решёток. Еду приносили из трактира, её оплачивал для всех сидельцев маркиз Ла Фудр (так называл себя осужденный аристократ из соседней камеры) и уже второй день её приносил не увалень с лицом дегенерата, а кряжистая девица с широким веснушчатым лицом, большим носом картошкой, двумя огромными родинками, шепелявым голосом и странно знакомыми глазами.

Кстати после её появления, охрана стала вести себя с пленником гораздо предупредительнее, а капрал однажды прошептал, что его милость пусть не держит зла, ибо люди тут подневольные.

Накануне казни, девица, которая оказалась новой служкой из трактира, помимо ужина, принесла осужденному белую шелковую сорочку с дворянским жабо и передавая её князю, прошептала (причем без обычной шепелявости), что бы он утром смочил водой сорочку в аккурат на против сердца, и ничему не удивлялся на эшафоте. Князю на мгновение даже показалось что он узнал голос, но он отринул эту мысль, как невозможную.

Княжна попыталась погасить раздражение, так как стрелять и тем более из арбалета, нужно имея холодный рассудок. Ох уж эти мужчины, одни проблемы от них, уж чего проще, приехать в город и дождаться гонца, так нет надо обязательно влипнуть в историю, довести до кондратия старичка-префекта и очутиться в камере смертников. Ну что же, пришлось слабой девушке как всегда браться за спасение бравых усачей. Когда Анастасия узнала что ожидаемый курьер из Лондона арестован, она развила бурную деятельность. Во первых она решила не появляться в городе и остановилась в полуразрушенном загородном графском шале, где жил выживший из ума графский же управляющий Морис, который тем не менее признал в Анастасии рядящуюся в личину дочери солидного буржуа — дворянку и сразу решив, что она помогает дофину скрываться от санкюлотов, с радостью приютил Анастасию и её команду и даже открыл для них графский винный погреб.

Старичок был безвредный, единственно обожал рассказывать всяческие легенды времен гражданской войны и за ужином рассказал о сэре Перси Блейкни*, по прозвищу Алый Первоцвет, который доставил столько неприятностей «синим» и этот персонаж подсказал княжне дальнейшую форму поведения. На импровизированном совете, который состоялся в малой гостиной, как раз обсуждалось, каким образом, пустить по городку слух, что в узилище находится никто иной, как Алый Первоцвет и тут все присутствующие увидели в дверях старого управляющего, обратившегося в статую богини Изумления. Запинаясь и лихорадочно глотая воздух, старик бормотал не переставая: «Так неужели, благородный узник в ратуше, это и есть сэр Перси Блейкни» — , так у них появился серьезный союзник. У Мориса, не смотря на помешательство рассудка, были в городке определенные связи и все это были ярые противники Корсиканца, как впрочем и большинство местных жителей, ведь это была Вандея. Так что и слух о плененном Алом первоцвете был пущен среди нужных людей и в трактир приняли новую служку по имени Гретхен.

Анастасию в данной ситуации злило, не сколько изменение внешности, сколько превращение фигур с помощью подложенных тряпок ы в нечто квадратное, но иначе было нельзя, корзинку с провизией охрана осматривала тщательно, а вот личного досмотра не было, так что пистолеты, пилки и золото, она нашла где спрятать. Мастер Кунерт блестяще справился с задачей, князь не узнал Анастасию (сорочку для дня казни, Куннерт тоже обработал так как надо). Главное было, что бы князь в утро казни смочил сорочку водой в районе сердца и тогда на глазах толпы сработает старая легенда.

У управляющего Мориса, нашелся в подвале интересный арсенал, Анастасия и её люди, позаимствовали оттуда несколько весьма не плохих, магазинных* арбалетов, и даже успели их пристрелять (Княжна была весьма рада, так во время появившейся замене, своего утерянного в Нанте оружия), так что к утру казни, было все готово, цели определены, задачи поставлены и люди расставлены.

Когда повозка с приговоренными въехала на площадь, народ оживился, но каких то особых шевелений либо выкриков не было, единственное что показалось бы странным стороннему наблюдателю, так это восхищение в глазах женщин, смотрящих на торговца Дюкло, выделяющегося среди других приговоренных белоснежной сорочкой. Повозка остановилась у эшафота и первым на него взошел Дюкло. Чиновник суда стал читать приговор и вдруг толпа ахнула, на груди у приговоренного, прямо напротив сердца появилось алое изображение сердца и креста, старый знак шуанов, помощник палача, выхватил саблю с явным намерением ударить приговоренного, но в лоб ему внезапно вонзился короткий арбалетный болт, красного цвета. В это же время с маркиза и его соратника, как по волшебству спали оковы, в воздухе ещё и ещё зажужжали арбалетные стрелы, и палач, судья, охранники в момент превратились в дичь, в руках маркиза сверкнули пистолеты, к эшафоту люди с лицами замотанными платками уже подводили лошадей, жандармы, будучи людьми местными и опытными, притворились собственными статуями. И когда кавалькада уносила спасенных и спасителей, толпа ревела размахивая руками и шляпами: «Да здравствует Алый первоцвет!».

Второе что Анастасия спросила у князя, когда они спустя несколько часов спустя, встретились в добром десятке лье от Мюзуна (первый вопрос был о пакете), как ему понравилась девица принесшая для него новую сорочку. Вопрос она задала шепелявя и весьма повеселилась при виде изумленного лица друга и в ответ на его слова благодарности, сказала добавив лукавинку в улыбку: «Я так привыкла спасать вам жизнь мой друг, что даже боюсь длительных расставаний с вами, ибо тогда, мне будет этого не доставать».

 

ВЕНЕЦИЯ

Анастасия и князь Голицин стояли, прижавшись к стене старого припортового палаццо*, стоявшего возле старой гавани на восточной оконечности острова Мурано. Массивные двери были, увы, были заперты изнутри, ближайшие окна были на высоте в два человеческих роста, а по площади, залитой лунным светом, грозным полумесяцем на них надвигались итальянские жандармы.

 

Два двуствольных пистолета и стилет у княжны, два кавалерийских пистолета и сабля у князя — это было, конечно, большой силой в их руках, но полторы дюжины жандармов было многовато даже для них. Они, не сговариваясь, посмотрели друг на друга, а потом во внезапном порыве поцеловались. «Наш первый и последний поцелуй», — грустно усмехнулся князь, а княжна, нежно посмотрев на князя, и укоризненно покачав головой, промолвила: «Что мы знаем о судьбе, милый, и путях нам предназначенных». Тыльной частью ладони, затянутой в тонкую перчатку, погладила его по щеке, после чего стала взводить курки на своих пистолетах. Жандармы, загоготавшие, увидев их целующимися, двинулись вперед. А за три месяца до этого в Париже.

Голубиной почтой княжна получила срочный вызов от Чернышева, через час она уже была на конспиративной квартире, где Чернышев нервно мерил шагами небольшую полутемную залу, освещенную только камином и одним двойным канделябром. Как только Анастасия туда вошла, сердце её забилось: у ломберного столика сидел князь Голицин. Завидев княжну, Голицин встал и поклонился, и сердце княжны забилось еще сильнее, когда она увидела блеснувшую в глазах князя радость. А Чернышев сразу перешел к делу:

— Друзья мои, вам надо ехать в Венецию, дело — сверхважное и не требует отлагательств. О частностях вам сообщит некое лицо, прибытия которого я жду с минуты на минуту.

Старинные башенные часы, стоящие в углу кабинета, стали отбивать полночь, и тут со скрипом стал поворачиваться книжный шкаф, и из открывшегося проема в стене выдвинулась тень, оказавшаяся человеком, закутанным в темный плащ. У князя появился в руке пистолет, у княжны сверкнул в изящной деснице стилет, а Чернышев рассмеялся и произнес: «Генерал Моро* в своем амплуа: как всегда зело стремителен и зело внезапен». Это был знаменитый генерал Моро, якобинец, ярый враг любой тирании, герой республиканских войн и глава одного из самых таинственных обществ — общества Иллюминатов, подспудно влияющего на судьбы Мира.

Новый гость небрежно скинул плащ на спинку кресла, поклонился княжне и, заложив руки за спину, приступил к изложению задания.

В 1500 году Леонардо да Винчи изготовил так называемую «Китайскую шкатулку», некий артефакт, изготовленный из слоновой кости, золота и неизвестного камня, которому приписываются некие невероятные качества. Шкатулка эта находится в Венеции, и Талейран очень боится, что о ней узнает Наполеон, а если она попадет императору в руки, удача его и так не малая, будет еще в большем градусе. Тут, конечно, весьма много мистики, но, тем не менее, шкатулку эту надо изъять и переправить на корабль, который будет во время Венецианского карнавала ожидать на рейде. О местонахождении шкатулки сообщит на месте агент «Летучая мышь», костюмы, по которым она вас опознает, доставят сюда через час, все детали передачи шкатулки на корабль тоже у неё. Отдав военный поклон, генерал скрылся в потайном ходе, который за ним закрылся с таким же скрипом, с каким и открывался.

Паузу нарушил князь Голицин: «Так ведь генерал Моро сейчас должен быть в Америке!», На что Чернышев с иронической улыбкой ответил: «А он и есть в Америке», и поднес палец к губам.

А потом была Венеция.

На Венецианский карнавал Анастасия прибыла как гостья самого Евгения Богарне, короля Италии. Родственники императора благоволили к баронессе, зная, что она — противник Жозефины. Группа была из пяти человек: князь Голицин, Маленький Фриц, Мастер Кунерт, Марта и сама баронесса Анастазия фон дер Пфаннкюхен. Плюс отдельно от них, но все время рядом, присутствовали трое добрых молодцев из гвардейцев Голицина под командованием ротмистра Говорухи-Отрока. Карнавал уже кипел ярким фейерверком и, как и было условлено, Анастасия и князь в карнавальных костюмах от Моро и, до неузнаваемости загримированные Мастером Кунертом, прогуливались около дворца Дожей, прикрывая лица масками в виде золотых солнц, — это был один из опознавательных знаков. К ним подошла черноволосая девица в костюме цыганки и с брошью в виде золотой летучей мыши на платье, такие же бляхи были на костюмах наших друзей, — это был пароль. Цыганка увлекла их в переулок к каналу, где уже ждали две гондолы.

В старинном палаццо всей команде отвели комнаты на третьем этаже, так как на первом и втором было слишком сыро, а Вероника, так звали связную, забрав Фрица и Говорухинских молодцов, куда-то уплыла на одной из гондол, но перед этим случился казус.

Вероника разговаривала с окружающими на немецком, итальянском и французском языках, но когда Голицин тихо сказал Анастасии по-русски, что эта брюнетка не вызывает у него полного доверия, на это Вероника, обернувшись в его сторону, на чистом русском языке, с легким московским аканьем, спросила у княжны, а почему, мол, такая умная и красивая барышня возит с собой такого недоверчивого сударя. Оказалось, что Вероника родом из Москвы, будучи с родителями в Берлине, она вышла там замуж за немецкого офицера вместе с которым теперь борется против деспотии Корсиканца.

А на улицах Венеции кипел карнавал, помимо канонических Венецианских масок мелькали самые причудливые костюмы и наряды. А тем временем вернулась Вероника и приказала собираться, время, по её словам, шло на минуты. В Венеции появился отряд сотрудников Савари и Фуше, пока они следят друг за другом, но могут договориться и, самое главное, это то, что они ищут по всему карнавалу маски со знаками летучей мыши, и человека, похожего на князя Голицина с неизвестной дамой.

Вероника представила диспозицию на сегодняшний день. Князь и Анастасия, как практически засвеченные агенты, на глазах у тайной полиции Бонапарта фланируют по площади Сан-Марко, демонстративно принимают от неизвестной маски некий сверток, а потом рубят хвосты и уходят на заранее подготовленной лодке на остров Мурано, где в условленном месте их встретит Вероника. Она же сейчас забирает оставшихся людей и идет изымать шкатулку из известного ей места. Анастасия надела костюм пажа, более удобный для боя, из маскировки на ней был только парик рыжеватой шатенки и широкополая шляпа, князь тоже оделся в обычное дворянское платье.

На площади Сан-Марко все шло по плану, князь и княжна срисовали только двух тайных ликторов, явно следящих за ними, но как только незнакомец в плаще монаха передал им небольшой, но увесистый сверток, количество всевозможных альгвазилов в штатском стало увеличиваться с катастрофической быстротой. Сначала на них напало трое арлекинов с дубинками, но арлекины быстро кончились, сабля князя и стилет княжны были точны и быстры. Потом нападающих стало пятеро, но тут обозначилась помощь в виде группы коломбин и пульчинелл, и парочка соратников смогла прорваться к лодке, ждавшей их в условленном месте, но и тут погоня не заставила себя ждать, и только меткий глаз княжны заставил две гондолы потерять гондольеров и застыть на глади пролива. Но вот на острове Мурано все оказалось совсем плохо, там их ждали жандармы, их было много. И вот, встретившись взглядами последний раз, князь и княжна готовились принять последний бой. Жандармы тронулись с места, князь по удобнее перехватил саблю, а княжна подняла руки с пистолетами, высматривая офицеров.

Но вдруг из переулка послышался нарастающий шум, — это был цокот подков и лязг амуниции. Жандармы недоуменно стали переглядываться, и тут на площадь вылетели всадники в черных доломанах и ментиках, ими предводительствовал усач со странно знакомым лицом, рядом с ним скакала Вероника в гусарском мундире, но без кивера, в её руку сверкала сабля, а волосы развевались как у Валькирии. Гусар взмахнул шашкой и громко крикнул: «Заставим плакать итальянских дам. Форвертс!»

 

И Анастасия узнала в нем полковника фон Вольцова, неизвестно как попавшего из Пруссии в Венецию. Гусары в считанные минуты покрыли площадь телами жандармов, потери были небольшие: двое с легким ранением из жандармских карабинов. А из ночной тьмы уже надвигался на пирс темный силуэт корабля с черными парусами. Фон Вольцов оказался тем самым мужем Вероники, и когда Анастасия спросила, как это герр полковник и его солдаты в полной форме разгуливают по Итальянскому королевству, полковник ответил: «Так ведь, во- первых, это карнавал, а, во-вторых, разве эти макаронники разбираются в прусских гусарских мундирах?»

И еще одна вещь оказалось весьма странной и неожиданной. Сверток, который незнакомец отдал княжне и князю на площади Сан-Марко, скрывал в себе именно настоящую шкатулку Лернардо, а не обманку. А потом группу Анастасии захватили другие не менее насыщенные приключениями дела, и Венецианская история ушла на второй план.

 

И снова Париж

Граф Александр Иванович Чернышов* был вхож во многие высокие дома Парижа и был принят даже Наполеоном. Граф слыл повесой и бонвиваном, но две из трех французских секретных служб, состоящих, кстати, из махровых якобинцев, считали Чернышова опасным человеком. И так было на самом деле, ибо Чернышов был резидентом Русской разведки в Париже.

Анастасии поручили провести операцию прикрытия, которую она сама и разработала. Когда граф Чернышов выслушал княжну, то пришёл в ужас, но потом задумался и пришёл к выводу, что это все настолько нагло выглядит, что может и прокатить. А на следующий день, в Парижской опере, баронесса Анастазия подошла к императору (он дал ей такое право, после восхитившей его истории с визгом) и попросила о секретной беседе. Анастазия сообщила, что граф Чернышов — явный шпион, так как, судя по всему, он только претворяется простаком и бонвиваном, ибо не может быть простаком человек, так хорошо играющий в шахматы.

— «Ведь, представьте, Сир, он выиграл у меня два раза из трех, и прислуга у него только русская, хотя в Париже это нонсенс, тем более, эти варвары настолько лишены вкуса, что подают белое и красное вино на одном подносе. Французский или австрийский сомелье никогда бы такого себе не позволил. И, напоследок, баронесса сказала, что у графа есть секретная черная шкатулка, которой он очень дорожит, и в которой наверняка и скрываются главные шпионские тайны»-. .

И Бонапарт клюнул. Агенты герцога Савари* проникли в особняк графа Чернышова и похитили черную шкатулку. В шкатулке оказалась любовная переписка с некоторыми замужними знатными дамами Парижского света. После этого Наполеон приказал своим спецслужбам оставить русского графа в покое.

И вот, 16 декабря 1809 года Бонапарт официально развелся с Жозефиной, оставив ей непонятный титул Вдовствующей императрицы, и отгремела свадьба с Австрийской принцессой в 1810 году (правда нетерпеливый корсиканец вступил в свои супружеские права, перехватив свою невесту еще на подъезде к Парижу), и на свадьбе среди фрейлин и подружек невесты блистала невиданными драгоценностями молодая баронесса, а на праздничном балу у австрийского посланника Шварценберга вспыхнул пожар, в котором сгорели все архивы посольства, естественно, кроме наиболее важных, которые Говоруха-Отрок лично доставил в Петербург Императору Александру.

А потом загремели пушки 1812 года.

 

Версальский вальс

Все эти славные и трудные годы княжна Белосельская-Белозерская и её боевые товарищи трудились во славу Российской империи. Князь Голицин был назначен командиром особой фельдъегерской группы, подчинявшейся лично Императору Александру, и одной из задач этой группы была связь с зарубежными агентами Империи. А княжна, то в бальном платье, то в алой амазонке, а то и мундире офицера, мелькала то в Париже, то в Вене, то в Брюсселе.

В конце марта 1814 года, когда Русская армия и её союзники находились на распутье в центре Франции, князь Голицин получил приказ встретить на дороге, у местечка Пуасси, гонца с важным пакетом. Гонец будет одет в мундир французского офицера, и отличительным знаком будет белая шаль или шарф на его левом предплечье. В те времена кавалерийские офицеры любили такие памятки о дамах сердца, и в этом не было ничего необычного.

Князь с дюжиной кавалергардов* прибыл в назначенное место в условленное время и, расположив свой отряд в небольшой рощице, стал ждать. И вот гонец показался, но не один. За всадником в красном гусарском ментике гналась дюжина польских улан*. На полном скаку гусар повернулся к преследователям, вытянул руку, и после двух выстрелов почти слившихся в один, двое улан вылетели из седел. Поменяв пистолет, всадник еще двумя пулями уменьшил погоню на соответствующее количество. Кавалергарды стали переглядываться, а подполковник Говоруха-Отрок сказал князю Голицину: «Ой, где-то я такую стрельбу дуплетом уже наблюдал».

Тут со всадника слетел кивер, и русские кавалеристы увидели, что в гусарский доломан и чикчиры одета девушка. Корнет Ланской ахнул с восторгом: «Как же ей идет гусарский мундир!», на что князь ответил: «И алая амазонка ей весьма к лицу», и скомандовал: «По кавалерии противника. огонь!». У кавалергардов были с собой на этот случай тульские штуцеры, и они сказали свое грозное слово.

Ряды польского отряда таяли на глазах, но уланы, обнажив сабли, шли в атаку до последнего. В плен никто не сдался. Эх, славяне, когда мы перестанем резать друг друга в чужих интересах… Ведь ясно уже было всем полякам, что Наполеон обманул их с независимым польским королевством, но драться продолжали всё равно отважно.

Прекрасная всадница, а это была Анастасия, подскакала к русским кавалеристам и протянула князю пакет:

— Это императору лично, а на словах передайте, что Наполеон не пойдет сразу к Парижу, он решил провести рейд по тылам Союзных армий, попутно собрав гарнизоны северо-восточных крепостей и усилив свою армию, только тогда нанести новый удар, и деблокировать Париж».

Когда князь брал пакет из рук Анастасии, пальцы их соприкоснулись, и будто маленькие молнии проскочили между ними. Подъехавший кавалергард подал княжне кивер, сбитый с неё пулей. Анастасия одела его, лихо заломив, прикоснулась двумя пальцами к козырьку, и пустила своего коня с места в галоп. Корнет Ланской, проводив девушку восхищенным взглядом, весь обратный путь вслух на ходу ваял вирши:

Под гром орудий и трезвон булата,*

Сквозь дым пороховой узрел пиит,

Как всадник в красном доломане

Стрелой стремительной летит.

Араб изящной иноходью

Летит, почуяв шенкеля.

Вдруг вражья пуля на излете

Сшибает кивер у гонца….

И, чу, свершилось будто чудо —

Пред нами девица-краса,

Отвагой дерзкою сияют

Её зеленые глаза…

— «Эх, Ланской. Слава Дениса Давыдова не дает покоя?» — спросил князь Голицын, и корнет смущенно умолк.

А ротмистр фон Корн добавил: — «Смотрите корнет, война кончится, а вот наклонности то останутся»-

 

И опять Париж

Отгремела Парижская битва, Молох войны пожрал напоследок десяток тысяч русских, немецких и французских жизней.

А 31 марта Русская армия вступила в Париж. На балу в Мальмезоне первый танец император Александр I танцевал с Жозефиной, а второй — с княжной Белосельской-Белозерской, в которой Парижский бомонд с изумлением узнал баронессу Анастазию фон дер Пфаннкюхен. А свой следующий танец княжна танцевала со свежеиспеченным генерал-адъютантом Государя, князем Голициным. И после этого ни княжну, ни князя ни в Париже, ни в Петербурге больше никто не видел. Да и были ли они когда-нибудь на свете?

 

ГЛОССАРИЙ к авантюрно-исторической повести "Алая амазонка "

Айнтопф (Eintopf)  

— блюдо немецкой, бельгийской, испанской и французской кухни. (Айнтопф с немецкого переводится как «густой суп» либо «всё в одном горшке») — густой суп или «жидкое» рагу, короче и первое, и второе в одной тарелке. Айнтопфы бывают: с лапшой, горохом, фасолью, брюквой, чечевицей, брюссельской и обычной капустой, морковью, грушами и яблоками, макаронами, печенью, рыбой, мясом, сардельками, колбасой, и т. д. А бельгийцы даже добавляют туда пиво.

Жозефина Богарне

(урожденная Мари Роз Жозефа Таше де ла Пажери) родилась 23 июня 1763 года на острове Мартиника, в 1779 году она вышла замуж за виконта Александра де Богарне. От этого брака родился Евгений де Богарне, впоследствии вице-король Италии и герцог Лейхтенбергский, и Гортензия де Богарне, впоследствии жена голландского короля Людовика Бонапарта и мать Наполеона III. Муж Жозефины пал жертвой террора в 1794 году, и Баррас (глава Директории), ставший её покровителем, устроил в 1796 году её брак с малоизвестным тогда ещё генералом Бонапартом. В 1807 году Наполеон предложил ей развод, но лишь после упорной борьбы она уступила настоятельным убеждениям Наполеона в необходимости развода для блага Франции. Развод состоялся 15 декабря 1809 года, после чего император смог сочетаться браком с австрийской принцессой Марией-Луизой. Жозефина, сохранившая титул императрицы, поселилась вблизи Эвре, где жила пышно, окружённая своим прежним двором. По-прежнему привязанная к Наполеону, она переписывалась с ним и с участием следила за его судьбой. Жозефина умерла от дифтерита 29 мая 1814 года, храня любовь к Наполеону в своем сердце. Существует предание, что Наполеон, умирая в одиночестве на острове св. Елены, прошептал три слова: «Армия. Франция. Жозефина»…

Михайловский замок .

Самый зловещий из петербургских дворцов, резиденция Павла I. Построен в 1797–1801 годах архитекторами В.И. Баженовым и В.Ф. Бренной. Название — в честь архангела Михаила, якобы явившегося во сне одному из караульных старого Летнего дворца, стоявшего на этом месте.

Павел, рыцарь Мальтийского ордена, хотел иметь в качестве резиденции настоящий укрепленный замок, поэтому дворец окружали каналы с подъемными мостами. Впоследствии каналы засыпали, а к трехсотлетию Петербурга канал перед главным фасадом прорыли вновь. По романтической легенде, стены замка выкрашены в цвет перчатки фаворитки Павла, графини Лопухиной. Четыре фасада здания совершенно разные. Широкая парадная лестница с северной стороны украшена статуями Геркулеса и Флоры. Их иногда называют «падающими статуями» — рядом с лестницей возникает иллюзия, что статуи не имеют прочной опоры и валятся с пьедесталов. Павел прожил в новом замке только 40 дней и был убит заговорщиками в собственной спальне, на втором этаже. После его смерти замок был заброшен, потом в нем разместили Военное инженерное училище, а название переменили на Инженерный. Здесь учился Ф.М. Достоевский.

Михайловский замок — настоящее «готическое» место, романтическое и мрачное. Призрак убитого императора якобы не покидает его. В исторической реальности дворец постоянно притягивал к себе странные истории: например, при Александре I здесь собирались на радения хлысты и скопцы.

Польские войска Наполеона

К моменту вторжения «Великой армии» Наполеона в Россию в 1812 году войска вассального Франции Великого герцогства Варшавского состояли из 17 пехотных, 16 конных и 2 артиллерийских полков. Польская кавалерия включала в себя: 3 конно-егерских полка, 2 гусарских и 10 уланских полков.

Артиллерию польского войска составляли полк пешей артиллерии (72 орудия) и полк конной артиллерии (12 орудий).

Император Австрии Франц II

(нем. Franz II. Joseph Karl, 12 февраля 1768, Флоренция — 2 марта 1835, Вена) — последний император Священной Римской империи (1792–1806) и первый австрийский император (1804–1835), в качестве императора австрийского (а также венгерского и чешского короля) носивший имя Франц I. Царствовал во время наполеоновских войн, после ряда поражений был вынужден ликвидировать Священную Римскую империю и выдать дочь Марию-Луизу за Наполеона I. Во внутренней политике его правление было реакцией против либеральных реформ непосредственных предшественников.

Мария Луиза

Французская императрица с 1810 по 1814 год, вторая жена Наполеона I, герцогиня Пармы, Пьяченцы и Гуасталлы с 1814 года, старшая дочь австрийского императора Франца I Габсбурга и Марии Терезы (урожденной принцессы Бурбон из Королевства Обеих Сицилий).

Мария Луиза была хорошо образованной, статной, красивой девушкой, воспитанной в традиционной для Габсбургов обстановке строгой нравственности. В феврале 1810 года в Вене состоялось заочное заключение брака, обычное для царствующих особ. Официальная церемония состоялась в Париже, но Наполеон вступил в права супруга, не дожидаясь венчания, что, несомненно, травмировало молодую женщину. Свадебные торжества состоялись в Париже 1–2 апреля 1810 года и были омрачены страшным пожаром на балу у австрийского посланника Шварценберга, во время которого погибла жена посла. 20 марта 1811 года родила наследника императорского престола Наполеона II. С началом похода Наполеона в Россию она была назначена регентшей-правительницей Франции. Регентство она сохранила до 1814 года. После отречения Наполеона она с сыном уехала к отцу в Австрию. Император Франц поселил дочь и внука в замке Шенбрунн. Соглашение в Фонтенбло, подписанное 11 апреля 1814 года, предоставило бывшей французской императрице в полное суверенное владение итальянские герцогства Парму, Пьяченцу и Гуасталлу и оставило ей титул императорского величества (но владения предоставлялись без права передачи сыну).

Талейран

Шарль Морис де Талейран-Перигор, Charles-MauricedeTalleyrand-Perigord (фр.); князь Беневентский, princedeBenevent (при Наполеоне); князь Талейран, princedeTalleyrand (после Реставрации); (родился 2 февраля 1754 в Париже; умер 17 мая 1838 там же) — французский государственный деятель, министр иностранных дел Франции в разные годы, первый в истории страны премьер-министр (с 9 июля по 24 сентября 1815). Был одним из ближайших помощников Наполеона, но после Тильзитского мира 1807 года понял, что воинственный император ведет страну к гибели. Талейран предал императора и стал агентом ряда разведок, в том числе русской (в докладах фигурировал как агент "Анна Ивановна"). Возглавлял французскую делегацию на Венском конгрессе после разгрома Наполеона; спас Францию от расчленения победителями.

За свою жизнь принес 14 противоречащих друг другу присяг.

Помимо прочего, прославился цитатами:

Предательство — это вопрос даты. Вовремя предать — это значит предвидеть

В политике нет убеждений, есть обстоятельства Одни горы рождают мышей, а другие — вулканы

Если хочешь вести людей на смерть, скажи им, что ведешь их к славе

Язык дан человеку, чтоб скрывать свои мысли

Надо полюбить гениальную женщину, чтобы понять, какое счастье любить дуру

Есть штука пострашнее клеветы. Это — истина

Некоторые должности похожи на крутые скалы: на них могут взобраться лишь орлы и пресмыкающиеся

Война — слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным

Не доверяйте своему первому порыву, он всегда самый благородный

Политика — это всего лишь способ возбуждать народ таким образом, чтобы суметь его использовать

Савари Анн-Жан-Мари-Рене

(Savary, герцог de Rovigo) — французский политический деятель (1774–1833); участвовал в революционных войнах; с 1800 г. был адъютантом и доверенным лицом генерала Бонапарта, который использовал его, для тайных расследований, в 1802 г. Савари был назначен директором бюро тайной полиции. В 1805—7 гг. С. в звании дивизионного генерала принимал участие в походах против Австрии, Пруссии и России. После Тильзитского посланник в Петербурге. В 1808 г. С. командовал корпусом в Испании. С 1810 г. министр полиции. Во время Ста дней Савари сделан пэром и комадующим жандармерией. После вторичного падения Наполеона был взят в плен англичанами и сослан на остров Мальта, откуда в 1816 г. бежал. После революции 1830 г. назначен главнокомандующим французских войск в Алжире, где действовал чрезвычайно энергично, много сделал для завоевания, колонизации и культивирования края, но обнаружил такую дикую жестокость, что в 1833 г. был отозван. В 1828 написал мемуары в духе восхвалении Наполеона.

ЧЕРНЫШЁВ Александр Иванович

[30.12. 1785 (10.1.1786), Москва, — 8(20).6.1857, Кастелламмаре-ди-Стабия, Италия], русский военный и государственный деятель, генерал от кавалерии (1826), Светлейший князь. Родился в Москве, выходец из древнейшей шляхетской фамилии. Воен. службу начал в 1802 в конной гвардии, в 1805 г. участвовал в сражении при Аустерлице, исполняя должность офицера для личных поручений при императоре Александре I. В кампанию 1806–1807 гг. Чернышев участвовал в сражениях при Ланау, Гейльсберге, Фридланде и за отличия награжден орденом св. Георгия 4-й ст. и золотой шпагой. В 1808—12 резидент Русской разведки во Франции. Принимал участие в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии 1813*1814 гг. В августе 1827 г. Чернышева назначают военным министром, а в сентябре производят в генералы от кавалерии. В апреле следующего года его назначают членом Государственного совета и управляющим Главным штабом. Таким образом, в 1828 г. А.И. Чернышев сосредоточил в своих руках всю власть над военным ведомством. Он умело организовал снабжение войск для успешного ведения войн с Турцией (1828–1829 гг.) и Польшей (1830–1831 гг.). С 1848 Чернышев — пред. Гос. совета.

Александр I Павлович Романов

родился (12) 23 декабря 1777 года в Санкт-Петербурге. Старший сын императора Павла I, он воспитывался под попечительством H.И.Салтыкова. В детстве мальчик находился под большим влиянием своей бабки — императрицы Екатерины II. В 1793 году Александр женился на дочери маркграфа Баденского Луизе Марии Августе, принявшей имя Елизаветы Алексеевны. На престол он вступил в результате дворцового переворота, когда был убит Павел I, в 1801 году. По мнению историков, Александр I отличался двуличностью, нерешительностью, подозрительностью и болезненным самолюбием; вместе с тем, обладая хорошим умом и образованием, он был незаурядным дипломатом. Создал первую серьезную Российскую разведывательную службу. Взял Париж.

Бонапарт, Полина,

Pauline Bonaparte (фр.), настоящее имя Мария-Паулетта Буонапарте, Marie-Paulette Buonaparte (родилась 20 октября 1780 в Аяччо, Корсика; умерла 9 июня 1825 во Флоренции) — самая любимая сестра императора Наполеона I, принцесса Боргезе и герцогиня Гвасталльская в 1806–1814 гг. Была в браке дважды, с генералом Шарлем-Виктором-Эмманюэлем Леклерком и с Камилло Боргезе, по свидетельству современников отличалась редкой ветреностью что выражалось в постоянных амурных похождениях

Дворец Шёнбрунн,

бывшая летняя резиденция императорской семьи, относится к числу красивейших в Европе архитектурных сооружений в стиле барокко. Территория находилась во владении Габсбургов с 1569 года, а в 1642 году супруга императора Фердинанда II приказала построить здесь летнюю резиденцию и впервые дала ей название "Шёнбрунн". Дворцовое сооружение и парк, строительство которых было начато в 1696 году, после осады турков, были полностью перестроены во времена царствования Марии Терезии после 1743 года. Большую часть года Габсбурги проводили в бесчисленных покоях, которыми большая императорская семья пользовалась наряду с парадными приёмными залами.

Мария Тереза Каролина,

принцесса Неаполитанская и Сицилийская, после замужества императрица Священной Римской империи, затем австрийская императрица. Старшая дочь Фердинанда I, короля Неаполя и Сицилии, и Марии Каролины Австрийской, была названа в честь бабушки по материнской линии, Марии Терезии.

15 сентября 1790 года Мария Тереза вышла замуж за Франца Австрийского (1768–1835), ставшего двумя годами позже императором Священной Римской империи. В 1804 году после падения Священной Римской империи и принятия Францем II титула австрийского императора, Мария Тереза стала первой австрийской императрицей. Из тринадцати детей Франца II и Марии Терезы выжили только семь. Мария Тереза была второй из четырех жен Франца II и единственной, родившей ему детей. Её дочь Мария-Луиза, вышла замуж за Наполеона Бонапарта.

Полная версия стихотворения корнета Ланского

Под гром орудий и трезвон булата,

Сквозь дым пороховой узрел пиит,

Как всадник в красном доломане

Стрелой стремительной летит.

Араб изящной иноходью

Летит, почуяв шенкеля.

Вдруг вражья пуля на излете

Сшибает кивер у гонца.

И, чу, свершилось будто чудо —

Пред нами девица-краса,

Отвагой дерзкою сияют

Её зеленые глаза

Но ближе все гудит погоня,

Похоже будет камуфлет.

Но вдруг в руке её лилейной

Блеснул двуствольный пистолет…

Дуплет и нету двух улан

Еще дуплет и снова в цель

И вот расстроена погоня

И вон спешит она отсель

Но штуцера кавалергардов

Кончают бой своим свинцом

И тишина над полем брани

Погони нету за гонцом

В закат умчался к горизонту

Блеснув улыбкою корнет

И вьется сзади красный ментик

Как амазонки алой след

Кавалергарды.

История славных кавалергардов началась 30 марта 1724 года, когда к коронации императрицы Екатерины I, состоявшейся 7 мая 1724 года, в качестве ее почетной стражи был сформирован Кавалергардский корпус. 11 января 1800 года, Павел I не переформировал его в трехэскадронный лейб-гвардии Кавалергардский полк, на одинаковом положении с другими гвардейскими полками без сохранения привилегии набора исключительно из дворян.

После реорганизации армии, проведенной Александром I, полк получил пяти-эскадронный состав, определенный новым штатом полка — 991 человек в строю. В 1804 году кавалергарды получили мундиры фрачного покроя — белые двубортные колеты с высокими воротниками и короткими кавалерийскими фалдами. Их дополняли белые лосиные панталоны в обтяжку и высокие ботфорты. Головным убором для строя служила каска из толстой кожи с пышным волосяным плюмажем. Она надежно защищала голову от поражения холодным оружием. Кирасы, давшие название полкам тяжелой кавалерии, были отменены еще в середине 1801 года, однако боевая практика вскоре показала преждевременность такой экономии. Кавалергарды получили их назад летом 1812 года.

Шефом Кавалергардского полка был назначен генерал Федор Петрович Уваров, остававшийся в этой должности до самой смерти (1824 г.). Не имея прямых наследников, Уваров завещал 400 тысяч рублей на сооружение памятника «В знак признательности подчиненным-гвардейцам». На эти деньги и были сооружены в Петербурге Нарвские триумфальные ворота, открытые 18 августа 1834 года.

Алый Первоцвет —

легендарный персонаж. Английский аристократ сэр Перси Блейкни, который ведя жизнь светского повесы, на самом деле организовывал подпольную борьбу против Французской революции.

Этот образ описан в пьесе и романе баронессы Эммы Орци в 1905 году, но некоторые французские и британские историки, допускают о реальном существовании этого персонажа

АПАШ

(франц. apache — по названию индейского племени апачи), деклассированный элемент во Франции; хулиган, вор.

Каудаль — Жорж Кадудаль,

(фр. Georges Cadoudal; 1 января 1771 — 25 июня 1804), самый известный из вождей шуанов в Вандее, во время Французской революции, сын бретонского мельника, отличался редким мужеством, лично встречался с Наполеоном, под его честное слово о безопасности встречи, ярый роялист, казнен в 1804 году.

Магазинный (многозарядный) арбалет —

девайс разработанный в IV–III вв. до н. э. в Китае (есть данные что

и в Японии) и скопированный наиболее умелыми европейскими оружейниками. Стрелы (болты) подавались из магазина, некоторые образцы могли так же стрелять пулями. Такие арбалеты могли выпускать до 10 стрел за 15 секунд, скорострельность зависила в первую очередь от умения стрелка быстро взводить тетиву.

Остров —

самоназвании Британии

СИНИЕ —

так роялисты в Вандее, называли войска центрального правительства, за цвет мундиров Национальной гвардии.

ШУАНЫ —

(франц. chouans, по одной из наиболее распространённой версии, от название произошло от chat huant сова, крику которой подражали шуаны в своём условном сигнале), мятежники-роялисты, действовавшие в период Великой французской революции, Директории и Консульства на территории Вандеи. Есть и еще толкования, но мне больше нравится про сову

Жан Виктор Моро

Жан Виктор Моро родился 14 февраля 1763 года в Морле (Бретань), в семье адвоката. В 1791 году он поступил в национальную гвардию батальонным командиром. Два года спустя Моро был отправлен со своим батальоном в армию Пишегрю, где вскоре получил чин дивизионного генерала и назначен командующим правым флангом Северной армии. В 1800 году Бонапарт назначил его главнокомандующим Рейнской армией. Во главе этой армии Моро, одержав несколько побед над австрийцами, занял Регенсбург и Мюнхен. 3 декабря он одержал решительную победу при Гогенлиндене, а затем заключил с эрцгерцогом Карлом перемирие, за которым вскоре последовал Люневильский мир. Наполеон Бонапарт, видевший в Моро своего соперника, обвинил его в участии в заговоре Пишегрю и Жоржа Кадудаля. Г енерал был приговорен к тюремному заключению, которое Наполеон заменил изгнанием. Несколько лет Моро прожил в Северной Америке, а в 1813 году вернулся в Европу по приглашению императора Александра I. Здесь он выступил в роли советника при главной квартире союзных монархов. В сражении под Дрезденом 27 августа 1813 года генерал был смертельно ранен ядром. Согласно преданию, произошло это так: во время сражения Моро объезжал с большой группой офицеров передний край союзных войск. Наполеон, заметив выделяющуюся в общей массе сражения довольно большую в расшитых золотом мундирах группу противника, приказал канонирам обстрелять ее. Выстрел, произведенный по приказу императора, стал для Моро роковым. 2 сентября 1813 года Жан Виктор Моро скончался. Тело его было отвезено в Санкт-Петербург и погребено в католической церкви Святой Екатерины.

Палаццо

(от латинского palatium — дворец) — итальянский дворец-особняк XV–XVIII веков. Название происходит от Палатинского холма, где были дворцы древнеримских императоров. Классическое палаццо — трёхэтажное здание с солидным фасадом и внутренним двором.