(Фантазия на тему Африканских снов XXXXII)

Зажали нас тут капитально. Мы уходили по ущелью, имевшему своеобразное бутылочное сечение, причем, бутылка была горлышком вверх, ущелье было длинной несколько километров и через систему пещер выходило на сопредельную сторону (по крайней мере, так было на очень секретной карте, которую нам привезли в бронированном чемоданчике, замаскированном под обычный портфель и заминированном, вдобавок), но вот зряшным все это оказалось, ибо мы наткнулись на капитальный завал, причем, явно не новый, но, тем не менее, на карте не отмеченный. К этому добавлялось еще две проблемы…

Во-первых, погоня, а во-вторых, некий объект охраны и сопровождения, с руками и ногами. Он должен был быть доставлен в известное, но непоименованное место целым и невредимым, а вот попасть куда-либо еще не должен был ни при каких обстоятельствах, ни живым, ни двухсотым (по этому проводу его попросили нести рюкзак с взрывчаткой), ну, а то, что не действовала связь – это было уже ожидаемое дополнение. С погоней вопрос решили штатно, правда, пришлось пожертвовать содержимым рюкзака Железной маски (так его прозвал Аким за большие комбинированные очки, где на стекла с диоптриями можно было опускать светофильтры). Погоню дождались, встретили массированным огнем, а когда враги стали скапливаться для решающей атаки, на них обрушили стены ущелья. Таким образом, мы оказались заблокированы с двух сторон, но, учитывая запасливость и предприимчивость Тарасюка, который узнав, что мы пойдем по ущелью, разжился несколькими бухтами прочных строп и мешочком скальных крючьев, вопрос был решаем. Как выяснилось позже, Андрей при сообщении, что мы пойдем по ущелью, представил себе узкую тропинку над пропастью и озаботился страховочными аксессуарами.

Наш арьергард еще не начал бой с погоней, а мы уже прокладывали путь наверх, и на двух третях пути Тарасюк наткнулся на вскрытый при обвале, явно рукотворный лаз, который моментально обследовал, сначала на предмет мин, а потом на предмет ценностей и артефактов, в чем преуспел… В полузаваленной камнями пещерке, на каменных же полках, было выложена пара-тройка дюжин непонятных тотемов в виде грубых копий обезьяньих голов с туго одетыми золотыми обручами, причем, некоторые обручи были украшены, хоть и грубо обработанными, но явно драгоценными камнями. Тарасюк вынес свою находку на воздух в какой-то старой корзине и, сказав, что найдет куды прыткнуты и на что зминюваты цих обезьянок, стал сгружать свой груз в опустевший после взрывчатки рюкзак "Железной Маски", что вызвало у нашего объекта буквально взрыв неприятия и брезгливости. Он стал кричать, что это никакие не обезьяны, а мумифицированные человеческие головы, и он не хочет их нести, тем более, что это явно какие-то местные тотемы. Но Барон рявкнул, что старшина и так навьючен, как ишак, но то, что он считает находку полезной и является определяющим, так что – надеть рюкзак и, типа, перестать пререкаться со старшим по званию, рядовой.

Короче, еще через два часа мы выбрались на поверхность: это было каменистое плато, причем, сильно каменистое. Как только команда разобралась для последующего марша, у "Железной Маски" началась истерика, он, крича что-то нечленораздельное, вытряхнул головы из рюкзака, и буквально через какие-то секунды из-за камушков, которые побольше, полезли местные пейзане, и их становилось все больше и больше, и они очень быстро к нам приближались, сжимая кольцо. Мы ощетинились стволами, но огня не открывали, ожидая, что из всего этого выйдет. К остолбеневшей "Железной Маске", рядом с которой стоял Таракан, держа в одной руке Стечкин, а в другой взведенную лимонку, и Тарасюк, хищно поводящий стволом пулемета, подошел сильно пожилой и сильно украшенный пейзанин, и, показав рукой на части мумий, спросил на ломаном португальском, кто из пришельцев является спасителем этих священных вещей, ушедших на днях в потрясенную землю. На что, моментально прокачавший ситуацию, Таракан показал гранатой на Тарасюка.

После этого местный руководитель рухнул на колени и стал певуче-заунывно выводить какие-то рулады. По мере их продолжения, у Таракана все шире и шире выпучивались глаза, а у понимавших мову ребят на лице стал читаться еле сдерживаемый смех, ибо суть рулад была в том, что Тарасюк теперь является Главным Хранителем святыни союза племен и его с почетом примут в главном Корале, но если он захочет просто вернуть святыни совету вождей, то он и его спутники становятся почетными гостями, и любые их желания становятся законными. Тарасюк вопросительно посмотрел на командира, а Барон моментально выдал четкий перечень наших желаний: убежище сейчас, безопасный маршрут до точки не позднее завтрашнего дня и информация о вооруженных формированиях от сих мест до океана. В общем, нам свезло оказаться по лучшую сторону традиций. Нас не очень долго водили по плато, потом еще дольше по каким-то пещерам и руслам пересохших рек, и вывели почти к нужному месту. Информация о потенциальных и не очень противниках была более чем полной, не знаю, что там использовали наши гостеприимные хозяева: тамтамы, почтовых голубей или дрессированные мух ЦеЦе, но мы со слов молоденького, то ли колдуна, то ли местного особиста, нанесли на карту все посты и гарнизоны в данном районе. Еще нам сообщили что "Железную Маску" ищут очень старательно, и Барон приказал Тарасюку попросить наших новых друзей запустить по своим каналом дезу о нашем ложном маршруте. Тарасюк доложил, что деза была запущена персонифицировано, и теперь все заинтересованные лица ловят конкретный отряд, который, естественно, не мы, а яки-то артисты: то ли цыгане едут на двух машинах, останавливаются в каждом городке и спивают писни, так их и будут теперь ловыты вместо нас. Плюс нам сообщили, что на ближайшем аэродроме нет бензина, и самолеты сегодня и завтра летать не будут, а на побережье, в точке нашего выхода, нас могут перехватить сто копий местной армии, но где и когда, нам могут сообщить только через несколько часов, но время поджимало, и мы пошли так.

На место мы вышли вовремя. Барон с Тараканом, поднявшись на дюну, стали обозревать берег, а на берегу стояло два бэтра с бортами, украшенными флагом Военно-морских сил Советского Союза, а рядом стояли, сверкая треугольниками тельников, крепкие ребята в черной униформе, и легко стало на душе, когда я увидел наглые, веселые, усатые и такие родные лица наших морпехов. А чуть в стороне, мордой в песок, и с руками, сцепленными на затылке, лежали, боясь дышать, те самые сто копий заслона, которые должны были нас перехватить. А в море грозно вырисовывались силуэты наших кораблей.

Через пару месяцев, в ресторане аэропорта Найроби, два майора Армии Спасения из разных дивизий делились за бутылкой виски трудностями местной жизни. "Вы представляете, майор Джонс, – немного более громким голосом, чем положено говорить в общественных местах, говорил дылда чем-то похожий на молодого Питера о Тула. – Когда мы полгода назад ехали на свой страх и риск, все прошло тихо и гладко, а два месяца назад, когда у нас были все официальные бумаги и разрешения, наши автобусы останавливали каждую милю, и всех без исключения обыскивали, и сверяли с какой-то фотографией. Как всё-таки сложно работать в этих диких местах".

Офицеры Армии Спасения не видели, что, сидящие за соседними столиками, загорелые европейцы, похожие на то ли наемников, то ли на геологов, буквально давились от смеха.