10 июля, день девятнадцатый

— Как — пропал? — переспросили мы хором.

— Нету его нигде. Со вчера не видели. И на пасеке нету, — девочка всхлипнула. — Он сбежал и нас бросил!

— Куда сбежал? Мы на острове, куда здесь бежать? — удивился Фолинор.

— Расскажи всё спокойно, — Диэглейр положил ладонь на плечо девочки. Я топталась рядом, не зная, что говорить и чем помочь. — С самого начала.

— С начала?.. — Саннива шмыгнула носом. — С какого?

— Как мы вчера улетели — что потом было?

— Батя в дом пошёл, а нам с Аннис сказал — пойти поросят кормить. Мы и пошли. Рано ещё было, но ещё же кашу варить, мы и пошли. Пока варили, пока кормили, пока чистили — время и прошло. Вернулись — а его нет. А мама спала, сказала потом, что уснула и не слышала, как ушёл. Ну и ладно, ушёл и ушёл, его и не бывает днём дома-то. А он и ночевать не пришёл. Но мы рано легли, не заметили. Утром на дойку встали — его нет. Не приходил ночевать. А потом собрались завтракать — а хлеба нет.

— Кончился? — не поняла я.

— Нет! Мы ж вчера напекли, на несколько дней. А утром — нету, ни кусочка. Аннис пошла в погреб за мукой, чтобы хоть лепёшек напечь, смотрит — там ещё сыра нет, и окорок пропал. Тогда мама посмотрела — а батиной одежды тоже нет. Мы на пасеку побежали — и там его нет. Мы искали, кричали… Я сказала, что нужно вам сообщить, а мама испугалась. Сказала — не надо, может, найдётся, а так только хуже. Но… Но я подумала… Может, вы найдёте его? Вам же проще — сверху.

— Конечно, мы поищем, — кивнул Фолинор. — И никуда твой отец не денется. Найдём. Это же остров. Он, конечно, большой, но всё равно — куда здесь бежать? Да и зачем?

— Неужели из-за того, что его Керанир напугал? — задумалась я.

— Я не знаю, — снова всхлипнула девочка. — Я в последнее время его не узнаю совсем. И не понимаю, что он думает, и почему что-то делает. Он или молчит, или орёт, да такие гадости… Ни за что, просто так.

— Ладно, — вздохнул Диэглейр. — Нужно позвать остальных и прочесать окрестности. Далеко уйти он не мог. Кстати, а где твоя мама, надо бы и её расспросить, может, она что-нибудь знает?

— В свинарнике мама. А Аннис в лес пошла, там ищет.

— Как — в свинарнике? С больными рёбрами?

— Она сказала нам, чтобы батю искали, а поросят сама покормит.

— Ненормальная, — сердито буркнул Диэглейр и широким шагом направился к свинарнику.

— Я остальных позову, — сказал Φолинор. — Ты как — останешься здесь или вернёшься в пещеру?

— Я бы хотела остаться, только там Лани… — растерялась я. — И стирка… и суп варить нужно…

— Стирка подождёт, за Лани присмотрят Бекилор и Луччи, да и суп, думаю, они вдвоём осилят. А ты и правда здесь нужнее. Оставайся, а я скоро вернусь.

И он легонько, едва касаясь, поцеловал меня в губы, а потом отошёл, обратился и улетел. А я стояла, как зачарованная, глядя ему вслед и трогая свои губы, на которых горел наш самый первый поцелуй. Такой лёгкий, такой мимолётный, но такой долгожданный и сладкий-сладкий. Я, наверное, так бы и стояла, пока он не вернулся, но Саннива подёргала меня за рукав.

— Он — твой ухажёр, да? Теперь ты за дракона замуж выйдешь? Здорово!

— А? Замуж? Неее… — и я замотала головой. Какой «замуж»? Он дракон, а я — крестьянка. Нянька, прислуга, жертва даже. Почти что рабыня. На таких не женятся.

— Счастливая ты! — словно не замечая моего возражения, заулыбалась Саннива. — Господин Фолинор красивый, господин Эльрод красивее, конечно, но и твой тоже пригожий. И драконы женщин не бьют! А как он смотрит на тебя!

— Ой, Саннива, успокойся, ничего я ещё не знаю. Мы познакомились-то недели две назад, а ты сразу — ухажёр!

Хотя… Он ведь и правда за мной ухаживал… Но ухажёр — это ж не жених. Ох, совсем я запуталась. Надо бы отвлечь Санниву, а то я и сама еще мало что понимаю, а уж обсуждать это с кем-то и вообще не хочу.

— Слушай, у вас же ни хлеба, ни сыра, получается, не осталось. Сыр-то Фолинор принесёт, но хлеб надо напечь.

— Ой, это долго! Давай, лучше лепёшки, а то мы ж так и не поели. Молока только выпили — и всё.

— Тогда пошли. Я тебе покажу, какие меня научили оладышки печь. А то и правда — пока тесто подойдёт — с голоду помереть можно.

В этот момент из свинарника вышел Диэглейр, держа на руках Базилду, и решительно зашагал к дому. Лицо женщины было совершенно перепуганным, она замерла и боялась пошевелиться. А мужчина нёс полноватую и явно довольно тяжёлую женщину так же легко, как я Лани, и при этом что-то сердито ей выговаривал. Когда он подошёл ближе, я услышала:

— …и чтобы следующие три дня к поросятам близко не подходила!

— Но… — решилась-таки возразить Базилда, — у них же почистить нужно…

— Сам почищу, — едва ли не рявкнул Диэглейр. Дверь перед ним распахнулась сама, он зашёл внутрь, но вскоре вышел, уже один. Проходя мимо нас, поднял глаза на Санниву.

— Матери делать ничего не давайте. Пусть отлёживается. Ещё не хватало, чтобы избитая женщина лопатой махала. — Саннива только и смогла, что испуганно закивать, а мужчина уже шагал к свинарнику, бормоча себе под нос: — И для папаши твоего будет лучше, чтобы не я его отыскал. Прибью ведь…

— А как это у него дверь сама открылась? — шёпотом, хотя скрывшийся в свинарнике Диэглейр услышать не мог, спросила Саннива.

— Волшебство, — пожала я плечами. Момент для рассказа о магии воздуха и других стихий был явно неподходящий.

— Ой, да. Какая же я глупая! Они же драконы, — кажется, этим Саннива могла объяснить себе что угодно. Но в чём-то она права. Драконы, и правда, волшебные. — Ладно, пойдём готовить.

И мы отправились готовить завтрак. Поели вчетвером, вместе с Аннис, которая вернулась, увидев драконов, и Диэглейром, который тоже не успел позавтракать, и мы его позвали, когда было готово. Базилде Саннива отнесла в спальню тарелку политых сметаной оладий и кружку с молоком — даже встать к столу бедная женщина не решилась, насмерть перепуганная Диэглейром. Но это и хорошо — пусть отлёживается. Я как-то раз, еще ребёнком, с печи навернулась, и рёбра об лавку ушибла. До сих пор помню, как больно тогда было, и как долго эта боль держалась.

К тому времени, как мы позавтракали, а в кадушке уже пыхтело, поднимаясь, тесто, появились драконы. Нивена, которая, конечно же, прилетела вместе со всеми, не оборачиваясь, опустила на поляну перед домом мешок, в котором оказались три головки сыра, новый окорок и мешочек с пряниками. Остальные сразу же начали кружить низко над землёй, разлетаясь от дома в разные стороны, всё дальше и дальше, ища хоть какие-то следы Кутберта.

Шло время. Иногда кто-то из драконов подлетал, чтобы сказать, что именно он осмотрел, и зачеркнуть этот участок на карте острова, которую на листе бумаги по памяти нарисовал Мэгринир. К обеду стало понятно, что дальше того, что они уже осмотрели, человек за ночь уйти просто не смог, даже если бы бежал. Значит, либо Кутберт умеет бегать быстрее, чем обычный человек, и видит в темноте, что вряд ли, или прячется. Поэтому нужно начать поиски снова, заглядывая в разные укромные места, которых, вообще-то, было не так и много.

Перекусив супом, который мы с девушками наварили, драконы начали поиски заново. И очень скоро нашли разгадку странного исчезновения Кутберта. Недалеко от пасеки, на берегу реки, росло несколько деревьев, и одно из них, старая развесистая ива, скрывало под своей кроной тайну пасечника. Валяющиеся инструменты, щепки, обрубленные ветки, обрезки верёвок — всё указывало на то, что мужчина там что-то строил, а следы волочения, исчезающие в реке, а так же пеньки от дюжины небольших деревьев в лесочке по другую сторону пасеки, уже не оставляли сомнений, что именно.

— Плот, — высказал общее мнение Мэгринир, когда драконы собрались возле дома, чтобы обсудить находки. — Всё это время он строил плот.

— Вот почему он пропадал целыми днями на пасеке, — понимающе хмыкнул Эльрод. — А мы-то думали, что он просто лентяй, который не хочет за поросятами чистить.

— Он нас бросил? — в широко распахнутых глазах Саннивы заблестели слёзы. — Уплыл один?

— Мне жаль, девочка, — Эльрод протянул ей носовой платок, а потом присел рядом и погладил по голове.

— Это из-за меня, — вздохнула Базилда. Диэглейр вынес для неё стул с высокой спинкой и только тогда разрешил выйти из дома. Остальные сидели, кто где — на крыльце, траве, на краю «колодца». — Потому что я вела себя… не так, как должна хорошая жена.

— Надев новые туфли, когда старые развалились? — уточнила я, пытаясь понять, в чём ещё могла быть вина этой забитой женщины, безропотно терпящей самодурство мужа-тирана. Я бы не смогла. Взяла бы скалку и так отходила скотину, мало не показалось бы!

— Извини, Базилда, но ты здесь ни при чём, — покачал головой Элрохин. — Судя по всему, твой муж с самого начала делал плот на одного. Он в любом случае уплыл бы один, что бы вы ни делали.

— И почему я не удивлена? — пробормотала Аннис.

— Вот только далеко ему не уплыть, — покачал головой Леонейл. — Течение не выпустит, — пояснил он для женщин. — У нас возле острова течение, как бы сказать…

— Волшебное? — подсказала Саннива, вытирая нос платком Эльрода.

— Да, волшебное, — улыбнулся Леонейл. — И поэтому, скоро плот прибьёт к берегу, если еще не прибило. Вернём вашего отца домой еще до ночи, не волнуйтесь.

Мужчины встали, с ними и Керанир с Нивеной. Фолинор, всё это время сидевший рядом, прижимая меня к себе, тоже встал, но, прежде чем уйти, наклонился и снова поцеловал меня. На этот раз его губы задержались на моих чуть дольше, но снова исчезли раньше, чем я успела распробовать наш поцелуй. Видя моё разочарованное лицо, снова чмокнул, ещё мимолётнее, потом шепнул на ушко:

— Потом, всё потом.

И улетел вместе со всеми. На этот раз драконы не разлетались в разные стороны, а полетели к синеющему неподалёку океану. И уже там разделились — двое полетели в одну сторону вдоль берега, двое в другую, остальные полетели дальше и стали кружить над водой, то поднимаясь выше, то опускаясь к самым волнам, и тогда их больше не было видно за скалами.

Какое-то время мы наблюдали за ними, а потом пошли в свинарник. Поросята хотят есть, им плевать, даже если у людей что-то происходит. Будут визжать, пока не накормишь.

Моя помощь пришлась кстати. Хотя мало радости было вновь ковыряться в навозе — в пещере коровник чистили драконы, владеющие магией воды, они же кормили и поили животных, я лишь доила. Работая лопатой, пока варилась каша, и чувствуя, как ноет отвыкшая от тяжёлой работы спина, я окончательно поняла, как же хорошо мне живётся у драконов.

Я немного волновалась, как там Лани без меня почти весь день, но понимала, что Бекилор с тремя помощниками легко с ней справится. А здесь, пока Базилда больна, моя помощь совсем не лишняя.

Мы уже закончили с чисткой, и Аннис наливала поросятам кашу, когда мелькнувшая тень показала — прилетел дракон. Мы с Саннивой выбежали наружу и увидели чёрного дракона, что-то держащего в лапе. Миг — и на поляне стоит Элрохин, а рядом с ним лежит то, что раньше было плотом. Сейчас это было несколько бревнышек с плохо обрубленными ветками, кое-где скреплённых разлохмаченной верёвкой. Сразу вспомнилась сооружённая Кутбертом дверь — и как он, совершенно не умея плотничать, не только взялся построить плот, но и решился на нём уплыть в океан? Это же не речку переплыть, и даже не залив.

Видимо, человек совсем с ума сошёл. И, кстати, сам-то он где?

Мелькнула ещё одна тень, и вскоре на поляне стоял Керанир. В руке у него была какая-то тряпка. Он зашагал к дому, откуда уже вышла Базилда, и протянул ей эту тряпку. Расправив её, женщина, ахнув, прошептала:

— Это его жилетка… Кутберта… Боги…

И начала оседать на землю. Подбежавшая Саннива обняла рыдающую мать и сама расплакалась. Керанир беспомощно оглянулся на меня, но я тоже не знала, что делать. Так мы и стояли столбами, давая женщинам выплакаться. Оглянувшись, я увидела, что Аннис стоит у свинарника, глядя на мать и сестру, её брови были нахмурены, губы крепко сжаты, а в глазах — ни слезинки.

Наконец, Базилда подняла глаза на Элрохина и глухо уронила:

— А… тело?

— Мы ищем, — ответил мужчина. — Но… возможно, он спасся. Здесь течение всё несёт к берегу. И если разбился плот, то это не значит, что и ваш муж тоже погиб. Насколько хорошо он плавал?

— Очень плохо, — покачала головой Базилда. — Если от плота осталось… вот это… то Кутберт… У него не было надежды.

— Надежда есть всегда, — Элрохин подошёл и ободряюще положил руку на плечо плачущей женщины. — Мы будем искать.

Неловко постоял так, потом отошёл, обратился и улетел в сторону океана, Керанир — следом за ним. Я потопталась немного на месте, не зная, что делать, чувствуя себя лишней. Потом отправилась в свинарник, чтобы не мозолить никому глаза — это было не моё горе, Кутберт с самого начала был мне неприятен, а уж то, что он сделал в последние дни — избил жену, а потом бросил её и дочерей, — вызывало во мне одно лишь отвращение. И, видимо, не только у меня. Проходя мимо Аннис, я услышала её шёпот:

— Так ему и надо. Боги наказали.

Не зная, куда себя деть, я навела порядок на кухоньке, помыла вёдра после каши, потом просто стояла, глядя на поросят, которые, наевшись, спали на соломенной подстилке, смешно пихаясь и дёргая копытцами во сне. Хотелось домой, в пещеру, но все драконы были заняты поисками, не хотелось никого отвлекать.

Но про меня не забыли. Маленькая ручка скользнула в мою, крепко её сжав.

— Фолинор сказал — отвезти тебя домой. Сам он останется с остальными, пока не найдут тело, или солнце не зайдёт. Пойдём, Аэтель, здесь мы уже ничем не поможем.

Выйдя, я увидела, что на поляне никого нет — женщины ушли в дом. Решила никого не беспокоить и, не прощаясь, уселась на шею Нивены.

В пещере на меня нахлынуло чувство родного дома. Меня не было всего день, даже меньше, но я соскучилась. По просторной кухне, по мягкому свету шариков, по какому-то особому, уютному запаху. По крошечным ручкам Лани, крепко обнявшим меня за шею, по улыбкам остальных детей, даже по корове, которая нетерпеливо замычала, услышав мои шаги, требуя дойки. Привычные заботы — подоить животных, приготовить ужин, накормить, искупать и уложить малышей, — доставляли мне какую-то странную радость. Я — нужна, я — среди близких, я — дома.

И какая разница, что они драконы, а я — человек.

Мужчины вернулись поздно, голодные и уставшие. И расстроенные. Искали до последнего лучика света, но так ничего и не нашли. Точнее — кое-что всё же нашли. Немного одежды, головку сыра, рваный мешок — всё это выбросили на берег волны. Не было лишь того, ради кого и затевались эти поиски — Кутберта. Ни живого, ни мёртвого.

Все молча поели и разошлись, лишь Диэглейр буркнул:

— Надеюсь, он всё же сдох. Найду живым — сам прибью!

Остальные никак на эти слова не отреагировали. Понимали, что сказаны они сгоряча, со злости. Но когда я вспоминала рыдающих Базилду и Санниву, самой очень хотелось взять полено и отходить этого гада. Только на то, что Кутберт жив, надежды уже не оставалось. Верно сказала Аннис — боги наказали.

Когда я, отчаянно зевая — было уже заполночь, — стала убирать со стола, Фолинор меня остановил.

— Оставь. Ничего с посудой до завтра не случится, а ты уже с ног валишься. Мне жаль, но сегодня, похоже, урока не будет. Хотя…

И, приподняв мой подбородок, нежно прикоснулся к моим губам своими. Сонливость слетела с меня, как пух с одуванчика в ураган. Этот поцелуй не был мимолётным, как там, возле дома людей. На этот раз губы мужчины задержались на моих, поглаживая их, легонько пощипывая, исследуя. Это не было похоже на грубые поцелуи моих немногочисленных и нежеланных ухажёров. Рот Фолинора не прижимался с силой, грозя поранить, не пытался всосать мои губы, не слюнявил. Вместо чувства гадливости — единственной моей реакции на поцелуи деревенских парней, — я вдруг начала испытывать странное, неизведанное ранее удовольствие. Никогда не думала, что прикосновение к губам может быть таким приятным.

Мне стало любопытно, а что испытывает сам Фолинор? Приятно ли ему так же, как и мне? Что, если я тоже буду вот так же поглаживать и пощипывать его губы, как он мои. На пробу пошевелила своими, прежде неподвижными губами, и поняла, что да, всё правильно! Потому что Фолинор, едва слышно застонав, обхватил меня за талию и крепко прижал к себе, а второй рукой обхватил мой затылок. Его губы стали двигаться смелее, настойчивее, побуждая и мои так же отвечать ему.

Я даже не поняла, в какой момент просто приятное действие переросло в нечто большее, разжигая странный пожар в моём теле. Он начинался в том месте, где соприкасались наши губы, проносился по моему телу и сворачивался клубком внизу живота, заставляя дыхание учащаться, сердце стучать, как сумасшедшее, а ноги — сжиматься. Я знала, что это такое — желание, я испытывала его прежде, но никогда еще оно не было таким сильным, туманящим голову, превращающим всю меня в пылающий факел.

В игру вступил язык Фолинора. Он тоже стал исследовать мои губы, оглаживать, пытаться проникнуть между ними. И когда я приоткрыла рот — скользнул внутрь, неглубоко, встретил там мой язык, стал легонько играть с ним. О подобном я раньше и не слышала, но это не было противным, наоборот, каждое соприкосновение наших языков лишь послало новые молнии вниз живота, где всё странно сжималось и пульсировало в такт. Ноги обмякли и, чтобы удержаться, я вцепилась в плечи мужчины, который вдруг резко подхватил меня под попу одной рукой и приподнял, еще крепче прижимая к себе.

Я не знаю, чем бы это закончилось, я уже мало что соображала, но тут в колыбельке заворочалась и всхлипнула Лани. Фолинор вздрогнул и замер, а потом медленно отпустил меня, позволяя встать на ноги. Я покачнулась — ноги держали плохо, — и меня тут же поддержали, прижав щекой к бурно вздымающейся груди. Расстроенная потерей губ, которые доставляли мне столько удовольствия, я тихонечко захныкала, и большая ладонь стала гладить мою спину, а к макушке прижалась щека мужчины. Мы оба стояли, прижавшись друг к другу и тяжело дыша, но постепенно дыхание у обоих успокоилось, жар желания спал, и я уже могла думать о чём-то ещё, кроме этого невероятного поцелуя, который Фолинор мне только что подарил.

Вывернувшись из-под руки мужчины, я подошла к колыбельке, но Лани уже снова спокойно спала, наверное, ей что-то приснилось. Немного покачав колыбельку, чтобы окончательно успокоиться, я обернулась к Фолинору. Он продолжал стоять на том же месте, пристально глядя на меня. Увидев, что я обернулась, он в два шага подошёл ко мне, осторожно взял за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

— Я не напугал тебя, Аэтель?

— Нет, — честно ответила я. В тот момент я испытала многое, чего раньше не знала, но уж точно не испуг. Наоборот, мне было жалко, что нас прервали.

— Извини, девочка, я чересчур увлёкся. Даже не ожидал, что настолько потеряю над собой контроль. Хотел лишь… Н-да… — он запустил руку в волосы, растерянно глядя на меня.

— Мне понравился этот урок, — опустив глаза, призналась я.

— Мы, похоже, сразу пару уроков перескочили. Опережаем программу, — не очень понятно сказал Фолинор, но поскольку в голосе его слышалась улыбка, я тоже улыбнулась в ответ, вновь взглянув на него. — Такими темпами ты закончишь этот курс экстерном. Но я всегда говорил, что ты очень хорошая ученица.

Я взглянула на полку, где лежала моя тетрадь для непонятных слов, но мысленно махнула рукой. Не важно, что означают эти слова, главное — Φолинор очень мною доволен. И нашим поцелуем — тоже. А значит, будут ещё такие же. Но, похоже, не сегодня. Потому что мужчина погладил меня по щеке и криво улыбнулся.

— Ложись спать, Аэтель. А я, пожалуй, пойду, искупаюсь. — И уже выходя из гостиной, тихо, но я всё же услышала, пробормотал: — В ледяной воде.

«Странное желание», — думала я, укладываясь на свой диванчик. Впрочем, драконы не боятся холода, у них же огонь внутри. Наверное, Фолинор просто не хочет ждать, пока вода нагреется, время-то позднее, и он тоже хочет спать.

Объяснив себе эту странность, я спокойно уснула. И никаких снов с поцелуями не видела. А жаль…