Пролог. Очень странный орк

Сознание возвращалось медленно, с трудом. Первое, что почувствовал — боль. Сильнее всего болели голова и нога, но и всё тело тоже ныло, где сильнее, где слабее. Непривычное ощущение. То есть, с болью-то я был, конечно, знаком — за свою, не самую короткую жизнь, в какие только авантюры не влезал, — но обычно регенерация справлялась с любой травмой или раной, которую ещё и не так просто было получит, за секунды. А сейчас боль длилась и длилась, не собираясь уходить. Что происходит?

Постепенно выныривая из темноты беспамятства, стал осознавать всё больше. Я лежал на странной, равномерно покачивающейся, неровной поверхности, а в лицо то светило солнце, то исчезало, и снова появлялось — это я чувствовал даже с закрытыми глазами. И ещё — слабость. Никогда себя таким не чувствовал, казалось, даже веки поднять нет сил.

Но я всё же смог открыть глаза и тут же широко распахнул их. Вот такое я точно не ожидал увидеть — надо мною возвышался орк. И не просто возвышался — он меня нёс. На руках. Как ребёнка. Я не то чтобы много знал об орках, но видеть их приходилось. И если они кого и таскали, то исключительно перекинув через плечо. И неважно кого — раненого сотоварища, связанного пленника, собственную женщину, — но только на плече.

А не так, как меня — пристроив мою гудящую голову на своём плече и аккуратно держа под спину и колени. Я так когда-то младшую сестрёнку в постель относил, когда она, заигравшись, засыпала прямо в главном зале, на полу у камина.

Наверное, я всё же чего-то об орках не знаю…

Отведя взгляд от тяжёлой серо-зелёной челюсти, огляделся, насколько мог. Орк шёл по лесу, и пробивающиеся сквозь листву солнечные лучи скользили по моему лицу, время от времени ослепляя, заставляя жмуриться. Вокруг были лишь стволы деревьев и мелкий подлесок, определить, где мы находимся, было совершенно невозможно, такой лес мог быть где угодно.

— Куда ты меня несёшь? — не выдержав, спросил у орка.

— А, очнулся, — радостно оскалился тот, сверкнув огромными клыками. — Вот и славно. Сейчас привал устроим, тебе поесть нужно, двое суток голодный, а тебе сил набираться надо, иначе не поправишься. Пить хочешь?

Я кивнул, продолжая недоверчиво смотреть на орка, который говорил правильными фразами и абсолютно без акцента. Орки так не говорят.

В это время странный орк остановился, медленно опустился на одно колено, пристроив мои ноги на другое, а освободившейся рукой снял откуда-то с пояса большую флягу и, выдернув пробку зубами, поднёс горлышко к моим губам. В пересохший рот полилась живительная влага, которую я жадно глотал и не мог напиться.

— Хватит пока, а то вырвет, — убирая от моего рта флягу, буркнул орк. — Потом ещё дам. Потерпи немного, река недалеко, там и привал сделаем, поешь.

И он снова зашагал в одному ему известном направлении. Судя по лучам солнца — на северо-запад. А ведь именно туда я и сам бы направился, если бы мог.

— Куда ты несёшь меня? — повторил я свой вопрос.

— Домой, — пожал плечами орк. — То есть, я не знаю точно, где твой дом, но о том, что вы за Хрустальными горами живёте, все знают. Туда и несу пока. А там или скажешь, куда дальше, или сам уже на ноги встанешь.

— Почему? — только и смог выдохнуть. Орки никогда и никому не помогают, если не предложить денег, они наёмники — и этим всё сказано. Они скорее прибьют тебя ради твоего кошелька, чем спасут, дадут умереть от жажды, но не напоют. — Почему ты мне помогаешь? И как мы встретились?

— Не помнишь, да? А вроде видел меня. Хотя почти сразу сознание потерял, так что, не удивительно. А что ты вообще помнишь?

Я задумался. Действительно, а как я вообще оказался в таком состоянии? Гудящая голова отказывалась вспоминать. Гудящая? Ещё и болит на затылке. С трудом поднял руку, нащупал повязку. Это у меня что, голова разбита?

— Не слабо тебя приложили, — сочувствующе хмыкнул орк. — Да и потом избили крепко. Может, потому и забыл всё? Да и кровушки с тебя слили немало, я вообще боялся, что не выживешь. Сначала-то за мёртвого принял. Но, видимо, вы крепче, чем другие расы.

— Кровь? Слили?

И тут же, мгновенно, словно вспышка, вернулась память.

Я сидел в таверне, которую мне посоветовал кузен Бастиан. Сказал — в ней варят лучший эль во всём человеческом королевстве. Эль был так себе, я и получше пил, поэтому уже собирался уйти, как вдруг — удар по затылку, вспышка боли и темнота.

Очнулся в лесу, связанный, всё тело болит, вокруг — с десяток человек в грязных лохмотьях, обвешенные оружием, один из них бьёт меня по рёбрам ногой, похоже, уже не первый раз. Другой наклоняется, приставляя к горлу нож.

— Ну, что, кончаем?

— Погодь, — останавливает первый. — Нужно сперва кровяку его слить. Знаешь, за неё колдуны сколько золота отвалят? На всю жизнь хватит!

Меня хватают и подвешивают на ветку дуба, зацепив связанными руками за сучок. Пытаюсь вырвать, обратиться — ничего не получается. Призываю магию — снова ничего. Словно я обычный человек, и всё, что могу — извиваться в руках тех, кто со смехом тащит меня на казнь. Почему? За что? Кто эти люди?

— Не старайся, дракон, ты ничего не сможешь сделать, пока на тебе эта цацка, — и главарь, то есть, я думаю, что главарь, слегка оттягивает ошейник, надетый на меня. — Ты сейчас не сильнее любого из нас. А скоро и вообще сдохнешь!

Откуда он узнал, кто я? Никто не знал. Бастиан уговорил меня на эту авантюру — путешествие по человеческому королевству тайно, инкогнито, чтобы увидеть то, чего никогда не узнаешь, прибыв с посольской миссией. И снова я поддался на уговоры, как в детстве, когда он подбивал меня на проказы, а наказание, в итоге, получал я. Но на этот раз шалость обернулась трагедией.

Где Бастиан сейчас, что с ним? Жив ли, или уже убит? И как эти люди сумели раздобыть ошейник, запечатывающий магию того, кто его носит, мешающий обороту. Его надевали только на преступников, ношение такого ошейника был самым страшным наказанием. Но как тщательно охраняемый артефакт попал к людям?

Нож полоснул по бедру, и у меня невольно вырвался крик. Под смешки остальных разбойников, главарь подставил под ручеёк крови кувшин, вслух подсчитывая, сколько выручит за неё, если даже три капли драконьей крови стоили целый золотой. И я ничего не мог поделать, ошейник запечатал мою магию, а побои окончательно ослабили. В какой-то момент сознание начало мутиться, и тут, как мне тогда показалось, начались галлюцинации.

На поляну вышел огромный орк. Окинув взглядом происходящее, скинул с плеча котомку, выдернул из земли небольшое деревце, переломил об колено и начал этой импровизированной дубиной лупить разбойников по головам. Всё это я видел уже сквозь наплывающую темноту и вскоре вновь потерял сознание.

Именно этот орк и нёс меня сейчас, как он утверждал, домой. Судя по направлению — так оно и было.

— Ты спас меня, — это не было вопросом. — Почему?

— Не терплю разбойников, — орк дёрнул плечом. — Не терплю, когда кого-то пытают. И особенно не терплю, когда хотят убить дракона.

— Как ты узнал, кто я?

— Расспросил главаря. Мне было любопытно, зачем они твою кровь собирают. Ну, вот я и допросил его. С пристрастием. Кстати, ты знаешь такого мужчину — лет двадцати пяти на вид, очень светлые длинные волосы, убранные в хвост, на мизинце левой руки перстень с красным камнем.

— Знаю. Это мой кузен. Откуда ты о нём узнал? Они и его схватили? Он жив?

— Думаю — жив. Успокойся, они его не схватили, — орк замолчал, хмуро глядя куда-то вдаль.

— Тогда где ты его видел?

— Я не видел. — Орк ещё помолчал, потом тяжело вздохнул. — Именно так выглядел человек… то есть тот, кто похож на человека… в общем, тот, кто заплатил этим людям за твоё похищение и смерть. Назвал таверну, описал, как ты выглядишь, дал ошейник. Кстати, извини, он всё ещё на тебе. Со слов того, со светлыми волосами, надеть его может кто угодно, но снять — только маг. А я такой магией не владею. И ни разрезать не получилось, ни разорвать.

— Бастиан заплатил за мою смерть?.. — осознание произошедшего ударило сильнее той дубинки, которой меня оглушили в таверне. Тот, кого я считал лучшим другом, заплатил, чтобы меня убили? Я бы не поверил в это, но… Именно он посоветовал мне пойти в ту таверну, причём сам в последний момент идти отказался, мол, внезапно свидание образовалось. И ошейник. Бастиан смог бы его достать, но никак не разбойники в человеческом королевстве.

— Похоже, что так, — вздохнул орк. — Потому-то я и решил отнести тебя домой, а не в посольство. Я не знал, кто твой враг, но он явно где-то здесь. А дома тебе помогут. Ошейник снимут. Да и вообще…

— Спасибо, — я, наконец, сообразил поблагодарить своего спасителя. — Я так тебе благодарен.

— Да ладно, — смутился орк. Смущающийся орк — незабываемое зрелище. — Не мог же я тебя там бросить. А мне всё равно, куда идти. Почему бы не прогуляться до Хрустальных гор? Давно мечтал увидеть их вблизи. И драконов летающих. Только читал про вас, живьём-то никогда не видел. Ты первый, да и то пока бескрылый.

— Читал? — все мои представления об орках летели в пропасть.

— На расоведении. И в сказках, конечно. О вас мало что известно, но на картинках вы такие красивые… Ладно, вот и река. Привал. Ты отдохни, а я что-нибудь на обед раздобуду.

Пристроив меня на траве, сунув под голову мой плащ, в котором я был в таверне, но не на поляне, и напоив ещё раз, орк стреножил трёх коней, которые, оказывается, шли за нами в поводу, и направился в лес.

— Погоди! — окликнул я его. — Как тебя зовут?

— Элай, — откликнулся орк, остановившись, но не обернувшись. — Зови меня Элаем.

— А я — Вэйланд, — сказал в удаляющуюся спину. Не знаю, услышал ли.

Элай. Имя какое угодно, но не орочье. Правильная речь, умение читать, и не просто читать, он же в школу ходил, «расоведение» — это школьный предмет, да и всё его поведение говорило о том, что орк этот какой-то совсем неправильный. А имя это только подтвердило. Единственное объяснение, пришедшее мне в голову — кто-то из людей взял его на воспитание ещё ребёнком. Тогда всё остальное становится понятным.

Мысли с моего спасителя перешли на того, по чьей милости я оказался на волосок от смерти. И если бы не Элай, уже два дня был бы мёртв. Бастиан. Сын моего дяди, младше меня всего на полгода, что в наших семьях большая редкость. Ближайший друг с самого раннего детства. Мы были ближе, чем он со своими родными братьями. Так мне, по крайней мере, казалось.

Но… Если я умру — именно он станет наследником. У моего отца кроме меня ещё только одна дочь, а после гибели мамы он и не думает о втором браке. Зачем? Законный наследник есть, а женщину для постели найти не сложно.

Конечно, если я погибну, то вновь жениться и завести парочку новых наследников проблемой для него не станет, отец ещё далеко не стар. И в этом случае план Бастиана теряет всякий смысл. Но что, если он и против отца что-то задумал? Единожды убив… Верить не хотелось, но фактам нужно смотреть в лицо. Отец в опасности. И чем скорее я вернусь домой — тем лучше.

Выпитая вода запросилась наружу. Подумал было просто расстегнуть штаны и… Но привитые с раннего детства правила приличия не позволяли облегчиться себе под бок. Нужно хотя бы до кустов добраться.

С трудом сел — кружилась голова, слабость накатывала волнами. Прикинул, что встать вряд ли смогу, а вот если на четвереньках… Попытался повернуться — ногу полоснуло болью.

— Ты что делаешь? — раздался возмущённый вопль, и, рухнув обратно на землю, я увидел своего спасителя, который, бросив на землю несколько тушек кроликов, решительно шагал ко мне с самым зверским выражением лица. — Зачем встаёшь? Хочешь, чтобы рана вновь открылась? И так одной ногой в могиле побывал, хочешь целиком туда шагнуть?

— Мне нужно… в кусты, — почему-то было стыдно в подобном признаваться. Эта беспомощность просто убивала.

— О! — орк заметно смутился. — Не подумал как-то. Но всё равно, — вновь нахмурился, — попросить помочь — не судьба? Ладно, пошли.

Ловко подхватив меня на руки, Элай дошагал до кустов и, взяв подмышки, поставил на здоровую ногу.

— Давай. И не стесняйся, я отвернусь. Только на больную ногу не опирайся. Сейчас для тебя и три капли крови потерять — фатально.

Искоса бросил взгляд через плечо — орк, и правда, отвернулся, глядя куда-то вбок. Подобная деликатность поразила, такое не только орку, вообще мало кому свойственно. Но мне стало как-то легче, и я быстро расправился с насущной проблемой. До чего же непривычно и неприятно чувствовать себя абсолютно беспомощным.

Потом я вновь лежал, наблюдая, как Элай свежует кроликов, подвешивает три тушки жариться над костром на импровизированном вертеле, а четвёртую, нарезав на куски, укладывает в котелок, заливает водой и тоже пристраивает над огнём.

— Тебе бульон нужно пить, чтобы кровь лучше восстанавливалась. Да и голодал ты двое суток минимум. Уж не знаю, насколько вы, драконы, крепкие, но лучше подстраховаться. Не стошнит — дам мясо.

Я лишь кивнул, уже не удивляясь речам орка, которые скорее готов был услышать от соотечественника, причём образованного. Насчёт того, насколько мы крепкие — это да, людям и другим существам мы дадим фору даже в своей человеческой ипостаси. Но кто знает, как именно действует на нас ошейник? И что именно он меняет, блокируя магию? Лучше не рисковать, Элай явно уверен в своих словах. Хотя жарящееся мясо так вкусно пахло, согласен и на бульон.

— Да, кстати, — вернувшись от речушки, в которой мыл руки после возни с кроликами — и я уже даже не удивился столь не свойственной орку чистоплотности, — Элай полез в свою котомку, из которой прежде уже достал котелок, нож и соль. — Посмотри, может, есть что-нибудь твоё?

Он развязал узелок, и я увидел небольшую кучку драгоценностей и монет.

— Вот этот медальон, кошель и браслет — я его для сестры купил, — среди дешёвых украшений и монет мои вещи сразу бросались в глаза. — И эти пуговицы были на моём камзоле, — самого камзола на мне не было, только рубаха и брюки, всё грязное, залитое кровью и порванное. — Ещё у меня был перстень с чёрным бриллиантом, но здесь его нет.

— Перстня не было, — передавая мне мои вещи, покачал головой Элай. — Я этот узелок в седельной сумке нашёл. Может, кто из разбойников твой перстень припрятал, их я не стал обыскивать, противно было.

— Ничего, жизнь дороже любого перстня, — успокоил я расстроившегося орка, складывая свои вещи в кошель и вешая его на пояс.

Перстень, конечно, было безумно жалко — он в нашей семье переходил от отца к сыну в течение многих тысячелетий, я сам носил его, не снимая, с пятнадцати лет. Тогда мой дед официально отошёл от дел и передал трон и управление страной моему отцу, а тот, в свою очередь, передал мне перстень наследника престола, который сам носил до этого несколько столетий.

Но драгоценности можно сделать новые, а вот жизнь не вернёшь. Меня бы больше расстроила потеря медальона — подарка матери. Хорошо, что он ко мне вернулся.

— Давай-ка, пока кролики готовятся, я твою рану осмотрю. Думаю, нужно сменить повязку.

Элай вынул из своей бездонной котомки большой узел, перед моими глазами предстали крошечные пузырьки и горшочки, в которых лекари обычно держат свои снадобья, чистые тряпицы и ещё какие-то свёртки. Выбрав нужное, орк снова отошёл вымыть руки, на этот раз с мылом, а потом вернулся ко мне и, опустившись на колени, стал разматывать какую-то тряпку, открыв забинтованную ногу и болтающуюся, разрезанную почти до самого верха, штанину.

— Не стал срезать. Когда нога подживёт, можно будет зашить разрез, сможешь носить эти брюки, пока новые не раздобудем, — пояснил Элай, потом ухмыльнулся. — Ты лучше глаза закрой, так легче будет. Не привык, наверное, к обработке ран?

— Нет, — я помотал головой и послушно закрыл глаза. — Всё само заживало.

— Повезло вам. Добро пожаловать в обычный мир.

Я почувствовал, как бинт осторожно разматывается, и приготовился терпеть новую боль. Перевязки — это всегда больно, пусть на себе я этого не испытал, но слышал об этом. Чтобы отвлечься, спросил:

— Где ты научился обрабатывать раны?

— Кормилица научила. Её мать была знахаркой, научила её, а она — меня. В жизни такое знание не будет лишним. Я не только раны лечить могу, но и некоторые болезни. Те, что попроще. Потерпи, сейчас будет немного больно. О, а заживает даже лучше, чем я надеялся. Наверное, вы и без магии покрепче людей будете. Впрочем, не будь этого, такую кровопотерю ты бы не пережил. Так, сейчас смажу рану и новую повязку наложу, осталось совсем чуть- чуть потерпеть.

Слушая успокаивающее бормотание Элая, я даже немного расслабился. Его прикосновения были осторожными, совсем лёгкими, почти не доставляли боли. Просто удивительно, насколько ловко орк умудрялся действовать своими огромными руками, каждый палец на которых был едва ли не с моё запястье. Не сдержав любопытства, приоткрыл глаза и посмотрел на то, как ловкие пальцы осторожно смазывают содержимым одного из горшочков длинный, аккуратно зашитый порез, идущий от колена вверх почти до середины бедра.

Тонкие ловкие пальцы, изящная ладонь, а выше — рука, толще моей ноги.

Я зажмурился, снова открыл глаза — да, всё так и есть. Левая рука орка, в которой он держал горшочек, выглядевший в ней скорее напёрстком — огромная, с толстыми пальцами, именно такие ладони я и видел прежде — держащие флягу у моих губ, свежующие кроликов, протягивающие мне украденные разбойниками драгоценности. И правая — меньше моей, с длинными, тонкими пальцами, смазывающими мою рану.

Несколько секунд я смотрел на неё, убеждаясь, что это не обман зрения, потом поднял глаза на лицо Элая. Орка, который спас незнакомца, заботился о нём, вернул ему украденные вещи. Орка, говорящего на чистом, правильном языке. Орка, который за несколько минут поймал четырёх кроликов, не создав при этом никакого шума. Вежливого, деликатного, чистоплотного, образованного орка, которого даже звали не по-орочьи. И ко мне, наконец, пришло понимание.

— Ты не орк, — это не было вопросом. — Ты — метаморф!

 

Глава 1. Метаморф

— Ты не орк, — услышала я уверенное. — Ты — метаморф!

Вот и спалилась. Так быстро. Не совсем, конечно, но расу свою выдала. Всё же, какой догадливый мне попался дракон. Я вздохнула, закончила смазывать рану, которую два дня назад старательно зашивала, даже до конца не веря, что этот мужчина выживет, и взялась за бинт.

— Да, метаморф, — подняла глаза на внимательно рассматривающего меня мужчину, дёрнула плечом. — Это что-то меняет?

— Нет, — немного подумав, покачал головой дракон. — Но объясняет многое.

Испытывая облегчение от того, что можно больше не скрывать свои возможности, я изменила обе руки и начала накладывать повязку. Облик орка давал кучу преимуществ, самым главным из которых была безопасность, но были и неудобства. Например, приходилось много есть, чтобы поддерживать эту махину. И разные мелкие действия не получались. Зашить эту рану я бы руками орка точно не смогла бы. Хорошо, что я могу трансформировать тело по своему желанию.

Правда, этим-то я себя и выдала.

— Так, нога готова, давай, голову посмотрю.

Голова заживала хорошо, мазь матушки Руби не подвела. Когда-то Руби смазывала ею мои разбитые коленки и царапины, оставленные котёнком, теперь эта же мазь помогает вылечить дракона. Снова щедро смазав рану, а заодно и ссадины на лице, и наложив свежую повязку, я полюбовалась на дело рук своих, аккуратно уложила мужчину обратно на плащ и отправилась к костру, проверить, не подгорел ли наш ужин.

— Почему именно орк? — первое, что спросил Вэйланд после долгого молчания, во время которого мы расправились с кроликами — он с одним, варёным, я с тремя, жаренными.

— Самый безопасный облик. Даже разбойники не решаются связываться.

— Пожалуй, — согласился дракон. — То, что произошло два дня назад, очень наглядно это подтвердило.

Да, тот день я теперь надолго запомню. А ведь не планировала вмешиваться. Просто когда услышала крик — решила посмотреть, нет ли для меня самой опасности. А потом — словно какое-то помутнение. Обжигающая ярость. Дубина в моей руке, крушащая чужие черепа, словно перезревшие тыквы. Ни жалости тогда, ни раскаяния сейчас.

Руби говорила, что принимая чей-то облик, мы можем перенять так же его способности, а ещё, в нагрузку — некоторые черты личности. Или не совсем личности, просто нечто, что свойственно тому виду.

Я это заметила давно, ещё когда стала обращаться в волка, чтобы охотиться. Кроме быстрых лап и острого нюха, я получала ещё и несвойственный мне азарт погони и жажду крови. Но в целом, я оставалась собой. Мои мысли, мой разум. Я себя не теряла, просто получала некое дополнение, чаще полезное.

Так и два дня назад. Прежде, путешествуя орком больше месяца, я ничего необычного не чувствовала. Да, сила, да, неутомимость. Прожорливость — куда ж без этого. Но это всё относилось к телу. Каких-то изменений в чувствах и разуме я не замечала. Но когда увидела, как разбойники — а эту братию я люто ненавидела с тех самых пор, когда сама едва не погибла в грязных лапах им подобных, — не просто грабят и даже убивают — они пытают! Вот тогда и сорвалась.

Очнулась уже среди валяющихся на земле трупов, держа за горло главаря. Одно слово проникло в мой, затуманенный яростью разум.

Дракон.

Меня всегда завораживали эти прекрасные, сказочные существа. С детства я старалась узнать о них всё, что возможно. Собирала сказки, легенды, замучила расспросами учителя расоведения. И когда сбежала из дома и могла пойти куда угодно — ноги сами понесли меня в сторону Хрустальных гор.

И теперь, из бессвязной речи перепуганного до полусмерти человека, я вдруг узнала, что дракон — здесь, совсем рядом. Это помешало моей руке сразу сжаться на горле разбойника.

Он умолял сохранить ему жизнь, готов был отдать за это самую большую свою драгоценность — кровь дракона. Идиот даже не понимал, что настоящую ценность имеет лишь кровь настоящего дракона, крылатого, причём отданная добровольно. А кровь несчастного, что они убили, ничем не отличалась от крови любого человека. Впрочем, откуда ему знать, сомневаюсь, что это убожество когда-либо училось в школе.

Мне стало безумно жалко сказочное существо, чья жизнь так нелепо оборвалась. Но как этим оборванцам удалось захватить того, кто считался неуязвимым и благодаря своей способности превращаться в огромную крылатую ящерицу, и магии, которой обладали все драконы даже в человеческом виде? Очень сильной магии, человеческим магам до такого уровня — как до звезды. Поэтому, решив повременить с уничтожением этой мрази, я задала ему вопрос.

Тогда-то и узнала об ошейнике. И о том странном незнакомце, что нанял разбойников похитить, увезти как можно дальше в лес и убить дракона. Вызнав всё, что возможно, я без колебаний свернула рассказчику шею, а потом решила похоронить несчастного. Но когда снимала тело с ветки, услышала тихий стон.

Дракон был ещё жив!

Мысленно ругая себя, что сразу не проверила его, а потратила время на расспросы, кинулась на помощь. Спасибо урокам Руби и её матушки, кровь я остановила быстро, и рану зашила — впервые в жизни, но хотя бы знала, что нужно делать, — и голову перевязала, и остальные ушибы и ссадины смазала. Собранные Руби мне в дорогу снадобья очень пригодились, не зря я их с собой всё это время таскала, и именно их спасла, вырвавшись из лап тех, первых разбойников, потеряв остальное своё имущество.

Поняв, что дракон, похоже, выживет, задумалась. Проще всего, конечно, было бы отнести его в столицу, которую я обошла стороной всего пару дней назад. Так я и сделала бы, если бы разбойники сами напали на дракона и ранили его. Но был кто-то ещё, тот, кто заплатил за его смерть. И что помешает ему закончить свой замысел, пока бедняга слаб и вообще без сознания?

Нет, туда нельзя. Кто бы это ни был, пусть верит, что его замысел осуществился. А я отнесу дракона к тем, кто сможет ему помочь. Хотя бы ошейник с него снимут.

Жаль, что кроме магии превращения, никакая другая нам, метаморфам, не подвластна. Мы можем брать физические способности тех, в кого превращаемся, но не магические. А то сняла бы этот ошейник — и дракон мигом бы сам исцелился, они это умеют. Но это пока невозможно, поэтому план таков — пока он без сознания, несу в сторону Хрустальных гор, а когда очнётся — тогда и решим, что делать дальше.

Я обнаружила, что пока вспоминала то, что случилось два дня назад, дракон задремал. Бедняга. Сил как у котёнка. Ну, ничего, очнулся, попил, поел — значит, теперь на поправку пойдёт. А то меня больше всего волновало, что пока в себя не пришёл, ничем пополнить силы не может.

Я старалась его поить, буквально по капле вливая воду в рот и гладя горло — от этого мужчина рефлекторно сглатывал. Руби научила этой хитрости. Вчера удалось таким образом влить в него пару ложек бульона, но это и всё. Но теперь ему точно станет лучше. Моё опасение, что твёрдую пищу его организм отвергнет, к счастью, не оправдалось, кролик, правда, всё же варёный, был съеден практически целиком и назад не запросился. Видимо, драконы, даже и без магии, крепче простых смертных.

Вот и славно.

Напоила лошадей, собрала вещи, потопталась, глядя на спящего мужчину. Так не хочется будить. Впрочем, если взять аккуратно, проснуться не должен, его не только от слабости, но и от сытости разморило. Нужно будет на ужин снова кролика сварить. А завтра можно и жареное давать, я то видела, как он принюхивался к моему обеду. Но сегодня я ему жареное не дам, рано. Хватит того, что вообще мясом кормлю.

Эх, молока бы ему. Яичек, творога. И хлебушка. Я бы и сама не отказалась. Так давно не ела нормальной еды, с неделю, наверное. Рядом со столицей опасалась к людям выходить. Снова придумывать, как бы подработать, не выдав себя. У меня было в запасе несколько легенд и личностей к ним, с которыми было относительно безопасно искать временную подработку, но одно дело — затерянные в глуши деревушки, жители которых месяцами никого не видят, а значит, никому и не расскажут о незнакомце, и совсем другое — столица.

Конечно, с одной стороны — там можно затеряться, а с другой — никогда не знаешь, с кем столкнёшься, кто потом и кому о тебе расскажет, и так далее. Может, я слишком мнительная, и перестраховываюсь, но зато пересекла уже треть материка и не попалась. Меня, может, вообще не ищут, но… Лучше не рисковать.

Зашла в кусты, разделась и обратилась в орла. Может, и не самый типичный представитель местной живности, орлы скорее в степях или горах обитают, да только в мелкую пичужку я обратиться никак не могу. То есть, могу, но не в мелкую. А жаворонок размером с упитанного гуся — та ещё конспирация. Уж лучше орёл, если кто и увидит, подумают, от охотника улетел. У меня и орёл-то получался большеват, но меньше я пока просто не могу. Может, с годами научусь, раньше-то и этого не могла.

Взлетев над кронами деревьев, зорко огляделась. Очень зорко, человечьему или орочьему взгляду такое не под силу. И углядела что-то, похожее на струйки дыма, чуть в стороне от нашего маршрута. Полетела в том направлении и вскоре обнаружила то, что и искала — небольшую деревушку, дворов в двадцать, не больше, протянувшуюся вдоль берега реки, которая в этом месте разлилась довольно широко.

Судя по лодкам и сетям, сушащимся на берегу, люди здесь жили в основном рыбалкой, но я заметила и кур, копошащихся возле домов, и небольшое стадо коров и овец на опушке — в этом месте лес не подходил вплотную к реке, природа ли постаралась, или люди его вырубили, чтобы освободить место, не знаю, да и не интересно. Главное, здесь вполне можно разжиться припасами, а то у меня даже соль скоро закончится.

Жаль, что я не могла унести с собой свою одежду, чтобы прямо сейчас выйти к людям и купить всё, что нужно — монеты разбойников послужат благому делу, владельцам, и прежним, и недавним, они уже не понадобятся. Да и как бы я понесла назад то, что купила бы? Орёл, конечно, птица сильная, но не настолько. Ладно, пройду часть пути сегодня, часть завтра — и уже к обеду мы с драконом наедимся хлеба с молоком, а может, удастся раздобыть яйца, сыр или творог. Да мало ли, я сейчас даже гороховой каше, которую так не любила в детстве, обрадовалась бы, так за последнее время мне надоела жареная дичь.

Впрочем, лодки и сети подали мне неплохую идею. Отлетев подальше от деревни, я камнем упала в реку, входя в воду уже выдрой, ловко схватила высмотренную с высоты здоровенную форель и выбросила её на берег. Вот нам и ужин. Форель вообще при кровопотере полезна, Руби как-то рассказывала.

Вернувшись на поляну, увидела, что дракон всё ещё спит. Вновь обратилась в орка, изменив руки, выпотрошила и почистила рыбину, посолила, обмазала глиной и закопала во ещё горячие угли прогоревшего костра. И пусть мы задержимся здесь дольше, чем я рассчитывала, но время всё равно сэкономим — на месте ночного привала пришлось бы снова разжигать костёр и ждать, когда он прогорит, чтобы воспользоваться углями, как печкой, здесь же всё уже готово. Да и сырая рыбина к вечеру могла бы протухнуть. А новую ловить не так и удобно — река изгибалась, мы же пойдём по прямой, и вечером до берега будет далековато. Зато я присмотрела симпатичный ручеёк, как раз по пути, так что воды на привале хватит и нам, и лошадям.

Завернув испечённую рыбу в лопухи и уложив в одну из седельных сумок — я просто брезгливо вытряхнула из неё всё содержимое на одном из привалов, забрав лишь деньги, драгоценности и оружие, так, на всякий случай, — вновь привязала лошадей одну за другой, а конец верёвки — к своему ремню. Закинула на плечо верную котомку, осторожно взяла так и непроснувшегося дракона на руки и пошла, ориентируясь по солнцу. До вечера нужно пройти немало, хорошо, что орочье тело было очень выносливым. Жаль, что нельзя сесть на лошадь, но тряска сейчас была бы для раненого губительной. Может, через несколько дней и попробуем, но не раньше.

* * *

Дракон проснулся, когда я уже развела костёр и теперь устраивала его поудобнее — на ложе из лапника, укрытого попоной. Да, постелька слегка приваливала конским потом, но это лучшее, что у меня было. Своего плаща я давно лишилась, а найденным на поляне плащом, очень дорогим и, как я думаю, принадлежащим дракону, я его же и укрывала. А самой мне постель была не нужна, на ночь я обычно превращалась в какое-нибудь крупное животное, вроде волка или медведя, чей мех не давал мне замёрзнуть. Хотя, сегодня, наверное, так делать не стоит, мужчина может испугаться.

— Что-то меня сморило, — Вэйланд взглянул на темнеющее небо. — Уже вечер?

— Да. И хорошо, что ты поспал, для тебя это сейчас лучшее лечение. Как голова? Нога? Общее самочувствие?

— Голова? А знаешь, почти прошла, да и в целом мне лучше. Нога, правда, всё ещё болит. И слабость…

— Это нормально. Было бы странно, если бы сразу же прошло. Голоден? Хочешь пить?

— Да и да. Только сначала… — дракон, чуть смущённо, взглянул в сторону кустов.

— Ага… Ну, сейчас помогу.

Я тоже смутилась. Но что делать, больше помочь было некому. Ещё хорошо, что он не знает, кто я на самом деле — наверное, смутился бы намного сильнее. И, что ещё хуже — отверг бы мою помощь и попытался справиться сам, что для него сейчас смерти подобно. Ладно, очень надеюсь, что к тому моменту, как Вэйланд узнает, что я на самом деле девушка, он уже будет твёрдо стоять на своих двоих.

А может, и не узнает. Доставлю его домой, полюбуюсь на живых и настоящих летающих драконов — и дальше пойду. Куда-нибудь. И Вэйланд так и не узнает, кто оказывал ему помощь в столь интимном деле.

— Расскажи мне о себе? — попросил дракон, когда мы закончили ужин и лежали рядышком, на одной попоне. Я накрыла его плащом, с одной стороны был костёр, с другой я согревала его своим большим и горячим телом. Орочьим, не медвежьим, как в прошлые ночи. Было не холодно, но матушка Руби рассказывала, что потерявшие много крови мёрзнут. Поэтому решила не рисковать.

Скажи мне кто-нибудь несколько месяцев назад, что я буду проводить ночи, обнимая едва знакомого мужчину, я бы просто рассмеялась. Такого я и представить себе не могла, нет, только после свадьбы, и никак иначе. Но кто же знал, что жизнь так сложится?

Да и потом, разумом-то я понимала, что Вэйланд — мужчина, но увидеть его таким не могла. Скорее всего, потому, что была гораздо крупнее, и дракон рядом со мной выглядел ребёнком. Мальчишкой лет двенадцати. И так мне было гораздо проще за ним ухаживать — я прикасалась не к мужчине, а к раненному ребёнку, вот! Мужчины я в нём не видела, несмотря на покрывающую челюсть и щёки густую чёрную щетину.

На расоведении нам говорили, что драконы очень красивы. Но, если честно, я этого не видела. Вэйланд сейчас был откровенно страшненьким. Лицо его было отёкшим от побоев, бледным до желтизны, покрытым синяками, с ввалившимися щеками. Один глаз заплыл, опять же, щетина эта. Волосы — те, что торчали из-под повязки, — потускневшие, спутанные, кое-где на них запеклась кровь.

В общем, как бы я ни восхищалась драконами, вот конкретно этот был явно не героем моего романа. Да и вообще, я крылатыми созданиями восхищалась. А не двуногими. Поэтому спасала и выхаживала Вэйланда как некое потенциальное чудо. Наверное, так же, как спасала бы яйцо феникса. Само оно на вид — так себе, яйцо и яйцо, мало ли яиц в мире. Но оно было бы особенным уже потому, что из него вылупится чудо.

Вот и Вэйланд для меня был эдаким яйцом. Если с него снять ошейник — превратится в волшебного дракона. А пока — уж что есть.

— А что рассказать? — Ну, не правду же!

— Что угодно. О вас известно даже меньше, чем о нас. Мы хоть какой-то контакт с людьми поддерживаем, вы же абсолютно закрыты.

— Верно. Закрыты. Не знаю, почему. То есть, нам, на уроках истории рассказывали, что несколько веков назад человеческий король запретил метаморфам показываться в его королевстве, пригрозив в противном случае пойти на нас войной и всех уничтожить, но что послужило причиной — никто не знает. А нас мало, очень мало, нас бы смяли просто. Поэтому мы и сидим дома, ни с кем не вступая даже в дипломатические отношения. Да и с кем? С трёх сторон мы окружены людьми, с четвёртой — неприступные горы. А граница с людьми почти такая же неприступная.

— Но ты как-то перешёл её.

— Перелетел. — Какой смысл скрывать, Вэйланд и так знает, кто я, но почему-то я была уверена, что он меня не выдаст. — Я умею превращаться в животных и птиц. Люди на границе не пускают только тех, кто идёт по земле. В небо особо не смотрят.

Не так-то легко это было сделать. То есть, перелететь-то было просто, но унести все вещи за раз я бы не смогла. И за два — тоже. Мне пришлось семь раз возвращаться, чтобы унести всё, что мы собрали, например, одежду. Руби, помогавшая мне с побегом, наворовала у жителей поместья одежду разных размеров, мужскую и женскую, нарядную и почти лохмотья, чтобы я могла обращаться в разных людей, сбивая возможных преследователей со следа. Ведь я не единственная могла превращаться в птиц, хотя нас, с такими способностями, очень мало, но исключать погоню было нельзя.

Ещё — всякие снадобья и прочие лечебные принадлежности, Руби была уверена, что мне всё это пригодится. Как в воду глядела! Ну и разное, по мелочи — предметы гигиены, пара ножей, немного денег и еды на дорогу, любимая книга сказок о драконах. Жаль, что почти всё утеряно безвозвратно, и хотя тогда орлу пришлось делать несколько перелётов, сейчас всё моё имущество легко помещалось на дне котомке, которую орк нёс, едва замечая её вес.

Дракон с большим любопытством оглядел мою мощную фигуру.

— Неужели, они не заметили птичку твоих размеров? Тогда они, наверное, просто слепые.

— Я умею менять размеры тела, — призналась я в том, о чём знала только Руби.

Именно она убедила меня скрывать это ото всех, да и многие другие мои умения тоже. Правда, это меня спасло, оказалось, что даже то, что мне скрыть не удалось, намного превышает способности моих сестёр, и я сразу стала ценным призом на брачном рынке. Впрочем, нет, зря я так. Если бы отец был в курсе того, что я могу лететь, менять размеры тела, да и просто превращаться в кого-то, не нашего вида, сбежать мне бы не удалось.

— Правда? Я о таком не слышал. Наверное, это здорово — становиться больше или меньше по желанию?

— Сказал тот, кто постоянно превращается из человека в громадного дракона и обратно, — ухмыльнулась я. — Мои изменения всё же имеют ограничения, я могу менять свой вес лишь в четыре-пять раз в обе стороны. А на сколько вырастаешь ты?

— Не взвешивался никогда, но намного больше, — Вэйланд тоже улыбнулся, немного криво, потому что разбитая губа мешала сделать это нормально.

Она уже подживала, есть и говорить не мешала, но черты лица у дракона были заметно искажены. Такое чувство, что его ногами по лицу били, да и по всему телу тоже. Зачем? Откуда в людях такая жестокость? Мне этого никогда не понять…

— Я мало что о вас знаю, но не слышал о такой способности. Просто о том, что метаморфы могут принимать облик любого человека. Может, поэтому когда-то им и запретили появляться среди людей — вы же идеальные шпионы, и всё такое.

— Может быть. Только не все так могут, далеко не все. Большинство — вообще ничего не могут, другие — лишь немного менять черты лица — ну, морщины убрать, волосы завить, цвет глаз сменить. Тех, кто действительно, может словно бы становиться другим человеком — полностью меняют внешность, а с ней и всё остальное — голос, походку, совсем мало. Они же могут трансформировать части тела по отдельности — вытянуть ноги, если нужно перешагнуть большую лужу, уменьшить руку, чтобы достать что-то, упавшее в щель — ты это видел, когда я обрабатывал твои раны.

— А превращаться в животных?

— Таких единицы. Большинство из них занимает высокие посты в совете при нашем короле. Они — элита. Хотя мне не очень понятно — почему. Ведь способность к физической трансформации мозгов-то не добавляет. Знания, мудрость — всё это наживное, и порой тот, кто и цвет волос сменить не в силах, гораздо умнее того, кто может в зверя превращаться. Но чем меньше способностей — тем метаморф считается бесполезнее. Так сложилось исторически.

— Похоже, тебе прямой путь в советники короля, так? Или ты состоял в том совете? Тогда почему ушёл и скрываешься?

Недосказанность повисла в воздухе. Скрываются обычно преступники. То есть, вывод напрашивался сам собой. Неправильный вывод.

— Я не совершал никакого преступления. Кроме, разве что, незаконного пересечения границы. И в совете я не был. Туда попадают метаморфы не моложе восьмидесяти лет, то есть, в полном расцвете физических и умственных сил. А мне лишь девятнадцать. У меня была другая причина для побега, личная.

— Не хочешь рассказать?

— Нет. Не сейчас. Это… болезненные воспоминания.

Я почти не солгала. Всегда неприятно сознавать, что для собственных родителей ты лишь разменная монета только потому, что родилась дочерью, а не сыном. Дочь нужна лишь для того, чтобы продать её замуж подороже, в зависимости от её способностей. Я, относящаяся к третьей категории — как они считали, — стоила дорого. И в мужья мне выбрали того, кто готов был больше заплатить за хорошие гены, которые я могла бы передать его детям. Личностные, моральные и физические качества претендента в расчёт не брались, знатность и богатство, да сумма выкупа — вот что было главным.

Меня передёрнуло от воспоминаний о первой и единственной встрече с сыном герцога Кенастонского, которого мне представили в качестве жениха, так же поставив в известность, что свадьба через месяц.

Спустя две недели я уже шагала по человеческому королевству, прочь от своей прежней жизни. И старалась вспоминать о ней как можно реже.

— Прости. Я не хотел лезть тебе в душу.

— Давай лучше спать. Завтра нужно встать пораньше.

— Да, конечно. — И через несколько секунд дракон уже тихонько сопел. Бедняга, насколько же он слаб.

Я тоже быстро уснула — день был не самым простым, даже сильное и неутомимое тело орка нуждалось в отдыхе.

Разбудил меня звук грома, пока ещё далёкого, и редкие, но крупные капли, упавшие на лицо. Быстро накрыв Вэйланда плащом с головой, задумалась. Если хлынет ливень — а он скоро хлынет, я уверена, — плащ дракона не спасёт. Он промокнет и заболеет, что в его положении может стать фатальным. Деревья вокруг могли бы защитить от небольшого дождика, но уж точно не от ливня. Делать какое-нибудь укрытие нет времени, ни жилья, ни пещер поблизости нет, это я выяснила ещё днём, летая орлом и разведывая маршрут.

И тут меня осенило. Быстро удрав в кусты и раздевшись, приняла облик, уже однажды выручивший меня в, казалось бы, безнадёжной ситуации. Собрав свою одежду, котомку, а так же седельную сумку — она хоть и пустая, но не хотелось бы, чтобы она промокла, — сложила всё это возле Вэйланда, который так и не проснулся, легла рядом и, раскрыв огромные крылья, сделала над нами что-то вроде домика или палатки. Не сразу, но мне удалось сложить их так, чтобы ни одной щёлочки над нами не осталось, и в тот же миг небеса разверзлись.

Ливень хлестал по крыльям, но я не чувствовала ни холода, ни каких-то других неприятных ощущений. Гром погремел и почти стих, гроза ушла, но дождь продолжал идти. Убаюканная его шелестом, я вскоре вновь уснула. И проснулась, лишь услышав удивлённый голос Вэйланда:

— Как ты сюда попала, малышка?

 

Глава 2. Прошлое

«Малышка?» — мысленно ахнула я, пытаясь понять, чем себя выдала.

— И где твоя мамочка? — Вэйланд протянул руку и ласково погладил меня по морде.

— Вэйланд, ты чего? Это же я, Элай! — смогла, наконец, ответить я, и мысленно ахнула — даже голос был девчачий. И, кстати, не мой голос, а какой-то совсем уж детский.

— Элай? Ну, конечно… — мужчина вновь откинулся на импровизированное ложе и разочарованно вздохнул. — А я-то подумал — меня нашли. Только удивился — кто додумался взять в лес младенца?

— Я что, выгляжу младенцем? — сложив крылья и встав, я оглядела себя, насколько могла. Всё точь-в-точь, как на картинке в моей любимой книге. Я столько раз её рассматривала, что знала наизусть каждую чешуйку, каждый узор на морде и крыльях, каждый коготок. И когда решила превратиться в дракона, стала точно такой же, как он на том рисунке.

— Ты размером с младенца, — внимательно разглядывая меня, ответил Вэйланд. — Пожалуй, даже немного меньше. Но почему девочка?

— Это единственное качественное изображение дракона, которое я видел, — пожала я плечами. — И в той сказке дракон был мужского пола.

— Да, про нас, действительно, очень мало знают, — тихонько засмеялся мужчина. — Поверь — ты именно девочка. Маленькая самочка. У самцов шире морда, ноздри по-другому вырезаны, чешуя на щеках не так лежит, четыре, а не два шипа на висках, гребень другой формы. Да много всего, не перечислишь. Это как для тебя отличить мужчину от женщины — легко, и достаточно одного взгляда. А для какой-нибудь рыбы, будь они разумными, все люди одинаковы.

— Надеюсь, когда я увижу драконов воочию, то пойму разницу, — смущённо почесала когтём нос. — В любом случае, эти крылья, хоть и девчачьи, укрыли нас от грозы. Удобно.

— Гроза? А я и не заметил, — дракон огляделся, заметил влажную землю под кронами деревьев, куда не попадали яркие солнечные лучи.

— Ты спишь очень крепко, и это хорошо. Во сне выздоравливаешь. Я сейчас на охоту сбегаю, а пока кролики будут жариться — посмотрю, как там твоя рана. — Подцепив передней лапой одежду, я поковыляла к кустам, но, уже почти скрывшись в них, оглянулась и нахмурилась. — И не вздумай без меня вставать! Вернусь — помогу, если что понадобится. А без меня — лежи. Или сиди. Помни, от этого зависит твоё выздоровление!

— Да, нянюшка, обещаю, — Вэйланд сделал большие глаза и закивал. — Я буду хорошо себя вести, только не лишай меня сладкого!

Мысленно улыбаясь, я оставила вещи за кустом, уложив одежду на сапоги, чтобы не промокла, а потом обратилась в волка и принюхалась. Дракон шутит — это хорошо, значит, его самочувствие улучшается. Вот и славно, вот и… Добыча! Не уйдёшь! Поймаю! Моя добыча!!!

Спустя недолгое время, я вернулась к своим вещам, таща на себе дикого кабанчика — повезло. Будь я обычным волком, я бы с ним не справилась, но я же могла менять размеры, так что шансов у кабанчика не было, к тому же, это был почти поросёнок, до взрослого ему расти и расти. За кустами вновь стала орком, оделась и, выйдя на поляну, подозрительно взглянула на пациента.

— Ты был хорошим мальчиком?

— С места не двинулся!

— Молодец. За это получишь вкусняшку.

На «вкусняшку» Вэйланд морщился, кривился, жаловался, что с детства варёную печёнку не любит. Но всё же съел, поскольку Руби говорила, что это очень полезно при кровопотере. За это получил щедрый кусок жареной свинины. Не самая полезная еда, особенно на завтрак, но, видимо, даже лишённые магии драконы имели такие же лужёные желудки, как и орки. И вскоре от кабанчика остались лишь обглоданные косточки, которые мы оставили лесным жителям.

— Из тебя получился неплохой дракончик, наверное, никто из наших не заметил бы разницы, пока ты не заговоришь, — сделал мне комплимент дракон, когда мы шли в сторону деревни, где я надеялась пополнить припасы — до Хрустальных гор такими темпами нам добираться ещё неделю, не меньше.

— Мне нужно видеть того, в кого я превращаюсь, хотя бы на картинке, — я пожала плечами. — Повезло, что в той сказке художник так постарался, делая иллюстрацию. Может, даже сам видел дракона. Точнее — дракониху. И не знал разницы, вот я и получился девчонкой.

— А прежде ты в дракона превращался?

— Да, один раз. — Я задумалась и решила всё ему рассказать. То есть, почти всё. Дорога дальняя, скучно же просто так идти, а засыпать Вэйланд пока не спешил, сразу видно — ему становится лучше. — Я тогда просто человеком был. Конечно, отличался от себя настоящего, роста прибавил, мускулов нарастил, но это не помогло. Оказалось, одинокий путник — лакомая добыча для разбойников, вот я и нарвался на них. Наверное, меня бы уже в живых не было, но меня книга спасла.

— Книга?

— Мне кормилица книгу сказок подарила, когда я в детстве заинтересовался драконами. И я её с собой забрал, на память. Когда меня схватили, я просто растерялся. У нас нет разбойников, понимаешь? Страна маленькая, преступности практически нет. Мне бы превратиться в медведя — и я бы их порвал, но я словно в ступор впал. А когда один из разбойников стал вышвыривать из моей котомки вещи, наверное, в поисках денег, книга выпала и раскрылась на странице с драконом. И меня словно осенило — вот оно, спасение. И я превратился. В первый раз. Вырвался у них из рук — они ж ошалели просто, — схватил котомку в зубы, и бежать!

— Бежать? А почему не улетел?

— Как будто я умею! Я и птицей-то долго учился, а у вас совсем другие крылья, я попытался, но запутался в них, упал. Меня чуть не поймали, но я обернулся, заорал со страху — и нечаянно устроил пожар. Не знаю, спаслись ли они, я через реку перебрался, удрал от того пожара. Надеюсь, никто кроме них не пострадал…

Я до сих пор чувствовала вину из-за того, что мог погибнуть кто- то невиновный. Долго слонялась в виде собаки по соседнему городку, прислушивалась к разговорам. Так ничего и не узнала, но если бы пострадал кто-то из местных жителей — дровосек или охотник, — об этом бы болтали на каждом углу.

— Ты спасал свою жизнь, — утешил меня Вэйланд. — Думаю, там не было никого из местных жителей, они, скорее всего, знали, что в том лесу орудуют разбойники, и не совались туда.

— Я тоже так подумал, в конце концов. Но моя книга сгорела. Как и вся одежда. В котомке остались только снадобья, они на дне лежали, их просто вынуть не успели.

— Послушай, — оживился Вэйланд, — я сейчас подумал, если ты смог превратиться в дракона, то, может…

— Появилась ли у меня ваша магия? Нет, точно нет. Мы можем перенимать только физические особенности — зоркость орла, силу или выносливость орка. Магию перенимать не можем. Прости, но твой ошейник я снять никак не смогу.

Дракон помолчал, разочарованно вздыхая. Я его понимала: только получил надежду — и снова её лишился.

Потом нахмурился и поднял на меня глаза:

— Но если ты не владел нашей магией, то как насчёт одежды? Тогда ты должен был бы её порвать.

— Я и порвал. А вы разве не рвёте?

— Нет, зачаровываем. Иначе неудобно — раздеваться перед каждым оборотом и оказываться голым, вновь став человеком.

— Везёт вам. А вот мне приходится думать об одежде. У нас тело отдельно, одежда отдельно. Она не меняется. И тогда я остался вообще голышом. Из всего имущества — узелок со снадобьями, да солонка, что на дно котомки завалилась.

— И как же ты справился?

— Пришлось побегать какое-то время собакой. Котомку припрятал, добрался до города. Стянул с верёвки штаны и рубаху, которые там сушились. Но я потом вернул за них деньги, честно! Я не вор! Одежда оказалась просто огромной, сразу-то этого не заметил. И чтобы не утонуть в ней, принял вид настоящего здоровяка. И вот, иду по городку, думаю, что дальше делать, а там у гружёной повозки колесо слетело, возница, он же хозяин, бегает, не знает, что делать. Ну и ко мне — помоги, мол, заплачу. Я часть повозки разгрузил, приподнял край, он колесо назад набил. Мне за это денег дал. Раньше-то у меня свои были, зарабатывать прежде не приходилось. Так приобрёл новый опыт. Стал подработку искать, спасибо одежде, силы у меня было немеряно. Подзаработал немного, припасов купил, сапоги, котелок, ещё кое-что, по мелочи. Надо бы дальше идти, да страшновато. Кто знает, сколько ещё по тем лесам разбойников шастает. С людьми безопаснее было бы, можно было в караван какой наняться, да боялся себя выдать, как с тобой вот.

— И что же ты в итоге придумал?

— Я орков увидел. Двое их было, а шестерых разбойников приволокли, двоих связанных и четыре трупа. Они их за вознаграждение вылавливали и шерифу сдавали. И я тогда подумал — если двое орков сами разбойников ищут, то даже один будет в безопасности в лесу, разбойники шарахаться от него будут. Рассмотрел их повнимательнее, вышел из города и обратился. И уже больше месяца так иду. Удобно. И не только из-за безопасности. Я стал сильным, неутомимым, кожа крепкая, мошкара не кусается, колючки всякие не страшны. Может, вообще орком останусь. Навсегда.

— А как же твой настоящий облик? Ты совсем к нему возвращаться не собираешься?

— Не знаю. Может, когда-нибудь. Сейчас это небезопасно. Да и, если честно, не особо-то он и удобный, мой настоящий облик. Я невысокий, худой, слабый. В своём облике я бы не смог пройти столько, даже четверти не смог бы. Поэтому, пока не буду в безопасности, — а когда это произойдёт, я и сам не знаю, — к своему истинному облику не вернусь.

— Твоё право. Если так ты считаешь себя в безопасности…

— Не просто считаю — я в этом убедился. — Мы немного помолчали, а потом я решился. — Вэйланд, а почему твой кузен хотел тебя убить?

— Наверное, чтобы стать наследником моего отца. Я — единственный сын, мой отец… он богат. Очень. Я до сих пор не могу это осознать, но чем дольше думаю, тем больше мне кажется, что Бастиан задумал это уже давно. Вся эта наша поездка — такая авантюра, а предложил её он. Мы ведь даже никому не сказали, куда направляемся, охрану не взяли. Сейчас я чувствую, что меня развели, как мальчишку, но я всегда верил Бастиану. А он, видимо, мне завидовал.

— Так бывает, — сочувственно кивнула я, вспоминая собственных братьев.

Я хорошо помню, с какой ненавистью Кермит смотрел на Болларда с тех пор, как отец назвал того наследником. Ведь Кермит родился первым, да только именно у Болларда третья категория оказалась, а у Кермита лишь четвёртая. И более одарённый младший брат стал преемником отца, отодвинув старшего. Интересно, если наш самый младший брат, Акерлей, которому пока лишь четыре года, вдруг окажется талантливее Кермита — того тоже задвинут? Сейчас-то он ещё никаких талантов не демонстрирует, рано, но лет в шесть они начнут просыпаться. Или не начнут, всякое бывает.

* * *

Время приближалось к обеду, когда я поняла — деревня близко. Была мысль пойти туда вместе с драконом, но потом подумала — а что, если и его ищут? Может, предатель-кузен ждал каких-то доказательств смерти Вэйланда и, не дождавшись, отправился на поиски? Я-то внешность поменяю, а дракон — нет. Да и сам по себе раненный и избитый — уже приметный. Нет, лучше не рисковать.

Объяснила всё это дракону — он со мной согласился. Оставила ему кинжал, на всякий случай. Не думаю, что днём, да ещё так близко от человеческого жилья, к нему подойдёт хищник, крупнее мыши-полёвки, но так на душе спокойнее, что ли.

Потом стала работать над обликом. Приняла вид человека, взяв внешность одного из наших конюхов, высокого, кряжистого и бородатого. Подтянула ремень на брюках, чтобы не спадали, подвязала верёвкой рубаху. Кожаную жилетку решила не брать — вид у неё откровенно орочий, специально такую покупала. Ступни оставила орочьими, чтобы сапоги не сваливались и не натирали, всё равно их никто не увидит. Подвернула рукава, штанины заправила в сапоги — и уже не так заметно, что одежда откровенно велика. Ещё подумала, и добавила седины в бороду — пожилой мужчина вызовет больше доверия, как мне кажется. Вышла из-за кустов и покрутилась перед мужчиной, который полусидел, привалившись спиной к стволу дерева — лежать ему уже надоело, выздоровление шло намного быстрее, чем у человека.

— Потрясающе! — воскликнул он. — Ни за что бы не узнал тебя. Просто невероятно! И многие у вас так могут?

— Нет. Менять внешность так радикально, превращаясь в совершенно другого человека, может разве что один метаморф из десяти, а то и реже.

Если честно, сейчас того, что сделала я, вообще никто не может. Я ведь не только внешность сменила, я изменила размеры, а это самое сложное и редкое умение. Та элита, вторая категория, хотя и превращается в животных, но вес их не меняется, остаётся прежним. Поэтому, что медведь, что лиса, у них получаются одинаковыми. Да и со сменой человеческого облика те же ограничения. Крупный мужчина никогда не сможет стать хрупкой женщиной, и наоборот.

Насколько мне известно, к высшей категории, среди живущих в данный момент метаморфов, принадлежу только я одна. Может быть, есть кто-то ещё, но по каким-то причинам скрывает свои возможности или ещё не знает о них. Способности просыпаются постепенно, и менять размеры я начала лишь около года назад, поначалу — совсем чуть-чуть. За год я многого достигла, мой дар развивался постоянно. Возможно, когда-нибудь я смогу и в мышку превращаться, и даже в дракона, который не будет выглядеть младенцем.

Но даже то, что я могу сейчас, мне очень помогло. Когда я, приняв облик отца, на глазах у слуг зашла в его кабинет и выгребла из стола все деньги, что там нашла, никому и в голову не пришло, что это не он. И это не было кражей, я прекрасно знала, что мамин отец в завещании оставил свои деньги всем внучкам поровну. Они были предназначены для того, чтобы, овдовев, было на что жить, если муж ничего не оставит жене по завещанию, а его наследники выгонят из дома, как случилось с дедушкиной сестрой. А поскольку все эти деньги остались у отца, я посчитала себя вправе взять себе хотя бы часть.

Правда, почти всех этих денег я лишилась, когда меня схватили разбойники, но поначалу они мне очень помогли.

А потом я вышла из поместья, приняв облик начальника охраны. И никого не заинтересовало, куда он направился среди ночи, все знали, что в деревне у него есть зазноба, к которой он ходит, когда её мужа дома нет. Хотя в ту ночь он никуда не пошёл, сонный отвар матушки Руби сработал, как нельзя лучше. И никто ведь не знал, что я могу превращаться в кого-то, крупнее кухонного мальчишки, что помогает повару. Интересно, отец уже догадался, что я овладела высшей категорией превращений, или всё ещё недоумевает, как я сумела выбраться из дома?

Оставив Вэйланду большую флягу с водой, я села на одну из лошадей, взяла повод другой и направилась в сторону деревни. Мне пришло в голову, что лошадь вполне можно обменять на продукты. Вообще-то, я прихватила лошадей разбойников лишь потому, что в лесу они погибли бы. Самой мне лошадь была не нужна — орка она бы не подняла, — дракону пока тоже верхом нельзя, поэтому я просто пожалела скотинок. А теперь подумала, что смогу одним махом убить двух зайцев — избавиться от лишней обузы, которую нужно поить, рассёдлывать и вообще заботиться, не получая никакой пользы в ответ, и сэкономить не такие уж и большие средства, унаследованные от разбойников. Поскольку собственных денег я лишилась по вине их собратьев, совесть меня не мучила совершенно. Не выбрасывать же эти деньги только потому, что их когда-то у кого-то отняли? Да так о любой из всех честно заработанных мною монеток сказать можно, они через столько рук прошли, и вряд ли всегда честным путём.

Ради предосторожности, я объехала лесом деревню по дуге и появилась с северо-запада. Теперь, если вдруг кто-то и заинтересуется, куда я направлялась, ему покажут прямо противоположное направление.

В деревне мне повезло. Буквально днём раньше лошадь старосты сломала ногу, так что моей кобыле он обрадовался, как родной. И потому особых вопросов не задавал, поверил моим словам, что я еду в столицу, навестить дочь с семьёй, решил срезать путь лесом, а вторая лошадь несла припасы, а теперь не нужна стала, поскольку конец пути близок, и много продуктов мне не понадобится. Собственно, я не стала сразу предлагать «лишнюю» лошадь, разговор повернулся так, что это староста стал меня уговаривать её продать за ненадобностью, и я, поупиравшись для вида, согласилась.

Вторая удача — в разговоре староста упомянул умершего в прошлом году старика-отца, чьи костыли я приметила в углу комнаты, где мы обсуждали куплю-продажу лошади и договаривались о цене. Я сказала, что у зятя дед стал ногами страдать, и вот такие костыли ему бы пригодились.

В итоге мы расстались, довольные друг другом и сделкой. Старосте новая лошадь обошлась в совсем маленькую сумму наличными, продукты, штаны с рубахой, — пожаловалась, что на переправе с вьючной лошади водой унесло плохо привязанный мешок со сменной одеждой, — да костыли, самодельные, но добротные и крепкие. Скоро дракону на ноги можно будет потихоньку вставать — пригодятся.

Ещё я увозила в седельных сумках недельный запас бобов, десяток яиц в берестяном туеске, завёрнутые в тряпицы сыр и окорок, три каравая хлеба, мешочек сухарей, большой пирог с капустой, немного лука и моркови — можно будет суп варить, — и узелок с солью. К груди я крепко прижимала кувшин со свежим молоком. В общем, до Хрустальных гор еды точно хватит, не придётся на одной дичи сидеть.

Уже выезжая из деревни, увидела, как какая-то старушка снимает с верёвки бельё, и купила у неё старенькую простынку — порву на бинты, а то мои уже заканчиваются, а как следует отстирать их в походных условиях вряд ли получится.

Как ни странно, больше всего Вэйланд обрадовался костылям. Я-то думала, дня через два-три попробует на них встать, не раньше, но он решительно, хотя и с моей помощью, встал на них, немного походил по полянке, на которой мы остановились, а потом целенаправленно уковылял в кусты. На мой обеспокоенный оклик оглянулся и сурово сказал:

— Я сам!

Вернулся нескоро, когда я уже все ногти от волнения изгрызла, нарезая круги по поляне и прислушиваясь — не раздастся ли крик о помощи. Пришёл, пошатываясь и весь в испарине от слабости, но ужасно довольный. Приняв мою помощь, уселся на своё ложе и с жадностью взглянул на разложенные на тряпице куски сыра и пирога.

— Вот теперь можно и поесть.

Протянула ему влажный лоскут — руки обтереть. Мы встретились взглядами и поняли друг друга без слов. Кажется, проблема походов в туалет решена. Похоже, его смущало принимать мою помощь в этом деле не меньше, чем меня — её оказывать. Вот и славно, можно расслабиться и забыть об этом.

Остаток дня мы двигались в том же направлении и разговаривали обо всём и ни о чём. Вэйланду было любопытно узнать как можно больше о метаморфах. Я рассказала о том, что у нас самое главное — это способность к обращению, чем больше можешь — тем выше категория, тем больше почёта и уважения, а личные качества почему-то в расчёт не принимаются.

Может, и для меня такое было бы в порядке вещей, если бы не Руби. Моя кормилица вообще не имела никаких способностей к перевоплощению, и таких, как она, относили к низшей, пятой категории. Их было более половины населения, и считалось, что ни на что, кроме физических работ в поле или в качестве слуг они не годны. Но Руби была удивительно умной и образованной женщиной, и очень многому научила и меня.

После гибели мужа и смерти новорожденного сына, всю свою нерастраченную любовь она отдала мне. И я, едва замечаемая родителями, платила ей тем же. Именно Руби научила меня думать, не принимая многое на веру, что было свойственно моим сёстрам, она же дала мне такие навыки, без которых, сбежав, я бы не выжила. Не только лечить раны и болезни, но и готовить, определять путь по карте и ориентироваться в лесу, она научила меня быть стойкой и идти к своей цели, не сворачивая.

Именно она велела мне скрывать свои способности от окружающих. Когда, в возрасте девяти лет, я впервые превратилась в животное — борзую моего отца, на которую смотрела, стоя у окна в своей комнате, — она объяснила мне, что чем выше категория женщины, тем меньше у неё права выбора будущего мужа. И если кто-нибудь узнает, что я достигла второй — за меня начнут драться первые богачи королевства. И меня отдадут за того, кто заплатит больше. Не считаясь с моими желаниями.

К сожалению, даже третья категория среди женщин была редкостью, никто из четырёх моих сестёр ею не обладал. Поэтому я всё равно оказалась ценным призом на брачном рынке, и, к моему ужасу и отвращению, этот приз выиграл сын герцога Кенастонского — самый ужасный из всех возможных женихов.

Он вызывал отвращение как внешне — жирный, лысый, с лицом, на котором годы кутежей и разврата оставили неизгладимую печать, — так и по характеру. О его жестокости в отношении окружающих ходили легенды. Слуги, животные — все, кто был беззащитен перед ним, постоянно страдали от приступов его дурного характера. Но что ужаснее всего — он был уже трижды вдовцом. Первая жена умерла при родах, вместе с ребёнком, вторая упала с лестницы, третья выпала из окна башни.

Оба раза это было названо несчастным случаем, но люди шептались, что бедным женщинам помогли, освобождая место для новой, «полноценной» жены, поскольку бедняжки за годы замужества так ни разу и не забеременели. Но то, что за те же годы у их мужа, который вообще не слышал о таком понятии, как верность, и всех женщин в принадлежащих герцогству окрестных деревнях считал своим личным гаремом, не появилось ни одного бастарда, говорило о многом. Так что, дело было вовсе не в бесплодности жён, только кто же признает вину мужа-то? И не важно, сколькими дурными болезнями он переболел — мужчина виновным в отсутствии детей в семье быть не может. Точка.

Именно об этом шептались горничные, когда стало известно, кто именно меня купил. Я мало, что понимала в их разговорах, но то, что мне предстоит ужасное будущее, прекрасно осознала.

Мало того, что пришлось бы терпеть мужа, от одного вида которого тошнило, так, в конце концов, меня бы тоже убили, как бесплодную и ненужную. Но моим родителям на это было наплевать. Когда герцог, мечтающий о внуке и не желающий видеть очевидного, предложил им за меня запредельную сумму, они с лёгкостью согласились.

Я не знаю, что делала бы, не будь рядом Руби. Наверное, покончила бы с собой — ведь мне всё равно предстояло умереть, так прежде хотя бы мучиться не пришлось бы. Но Руби впервые в жизни подняла на меня руку, надавав пощёчин, когда я, в истерике, просила её взять для меня у матушки какой-нибудь яд посильнее. А когда я пришла в себя, она решительно взялась за дело, организовывая мой побег.

Именно Руби собирала мои вещи, она вызнала, что ночами начальник охраны уходит в деревню, она подлила ему снотворное зелье. И именно её друг ждал меня на полпути к деревне и отвёз к границе. Если бы не Руби, я бы была уже мертва.

Мне было страшно оставлять её одну, ведь её бы выгнали, а прожить на доход её матушки им двоим было бы сложно. Но Руби меня успокоила — уже несколько лет за ней ухаживал один зажиточный вдовец из соседнего городка, с которым она познакомилась на ярмарке. Звал замуж, но она не могла оставить меня, потому что любила, как собственного ребёнка. Договорилась с ним подождать, когда я выйду замуж и уеду из дома. Дом я покинула, пусть и не так, как предполагалось, но теперь она могла спокойно принять его предложение. Кстати, это именно он отвёз меня к границе, и то, что Руби ему доверилась в таком деле, говорило о том, что он — хороший человек. И за Руби я была спокойна.

Конечно, всего этого я Вэйланду не рассказала. Лишь о делении на категории, и о том, что это может как возвысить обладателя дара, так и унизить не обладателя. Как и почему происходило подобное распределение, никто не знал. У родителей со второй категорией мог родиться ребёнок без дара и наоборот. В первом случае он становился отверженным в семье, его отправляли к каким-нибудь дальним бедным родственникам, во втором случае одарённого ребёнка тоже могли забрать, но уже богатые родственники, часто делающие такого ребёнка наследником в обход своих, менее талантливых детей.

Дракону всё это показалось ужасным. Ничего похожего у них не было, и, по его словам, ни у кого из известных ему народов — тоже. Конечно, у драконов не было деления на категории, но все они обладали магией в большей или меньшей степени, тоже уж как кому повезёт. Но никогда не было такого, чтобы более одарённых детей любили, а менее одарённых — презирали. И уж точно не перекидывали из семьи в семью.

Я напомнила ему, что у людей что-то подобное есть. Магов, ещё в детстве, забирали в специальные школы, где обучали, и дети там жили, а родителей видели только на каникулах. Вэйланд заявил, что это совсем другое, но так толком и не смог объяснить — почему.

Вот так, за разговорами и спорами, и прошёл день. Когда мы остановились на привал, охотиться мне не пришлось. Мы доедали всё то, что могло испортиться из купленного мной в деревне. А после ужина, когда я сменила повязку у дракона на ноге и совсем сняла ту, что на голове, и готовила подстилку из лапника, он вдруг сказал.

— Элай, а ты хотел бы научиться летать?

— Я умею, — пожала плечами.

Научиться было не так-то просто. Руби уводила меня подальше, вроде бы просто на прогулку, и там, где никто не мог меня увидеть, я тренировалась сначала бегать на четырёх лапах, не путаясь в них, а потом и летать. Поэтому вопрос Вэйланда меня удивил.

— Я имею в виду — драконом.

— О! Наверное, хотел бы. Но у вас такие большие и неудобные крылья, я в них путаюсь.

Как когда-то в лапах. Но там было проще — я наблюдала за собаками, лошадьми, птицами. Повторяла то, что видела. И в итоге научилась, теперь делаю это, не задумываясь. Так же легко, как хожу на двух ногах. Но летающего дракона я не видела никогда. И Вэйланд мне пока в этом не помощник.

— Могу помочь, — к моему удивлению, сказал он.

— Но как?

 

Глава 3. Жар

— А что тебя так удивляет? Думаешь, не смогу научить? — дракон вроде бы даже обиделся.

— Но ты же не можешь сейчас превратиться, как же будешь мне показывать?

— Показать, конечно, было бы нагляднее, но ты прав, сейчас не могу. Но я могу объяснить.

— Я привык наблюдать и повторять. Хотя, собаки и птицы вряд ли могли бы мне объяснить, как и что они делают. Ладно, сейчас постель нам устрою, и попробуем.

Спустя какое-то время я прохаживалась по поляне, уже в виде девочки-дракончика, и медленно и старательно делала то, что велел мне Вэйланд. Управлять драконьими крыльями было гораздо труднее, чем птичьими, они были сложнее устроены, нужно было сгибать и поднимать их под особым углом.

Это немного напоминало уроки танцев в детстве — левую руку так, правую ногу туда, локоть выше, спину прямо. И ты принимаешь жутко неустойчивую позу и думаешь лишь о том, как бы не упасть. И лишь гораздо позже, когда освоишь все движения, они постепенно складываются в танец. А спустя ещё месяц танцуешь, даже не замечая, куда руку, куда ногу, всё происходит само собой.

Вот и теперь — я расставляла и поворачивала крылья, а Вэйланд командовал:

— Левое чуть выше, нет, не так, смотри, у тебя провисает, натяни перепонку, нет-нет, не пальцы… так, уже лучше.

Была бы я человеком — с меня бы уже ручьями тёк пот. До меня не сразу дошло, почему было так сложно, ведь птичьи крылья я уже освоила, вроде бы, ничего принципиально нового. А вот и нет — очень даже новое. Крылья птиц — это те же руки, а вот крылья драконов — это третья пара конечностей. И у меня мозги плавились, когда я пыталась этой третьей парой управлять, всё время на передние лапы сбивалась.

Наконец, видимо, оценив мой загнанный вид и жалобный взгляд, Вэйланд улыбнулся.

— Совсем я тебя загонял, малышка? То есть, прости, Элай. Давай спать, а завтра вечером ещё потренируемся.

— Зачем? — я, пошатываясь, подошла к постели и рухнула под бочок мужчины прямо в виде дракончика. Было лень даже шевельнуться, не то что идти в кусты обращаться и переодеваться. Ладно, почти всю прошлую ночь так проспала, и ничего. — Зачем это нужно учить сейчас? Через несколько дней мы доберёмся до Хрустальных гор, с тебя снимут ошейник — и я смогу увидеть, как именно крылья держать и поворачивать. — И уже себе под нос: — В зале для танцев хотя бы зеркала были, а тут всё на ощупь…

— Я понимаю, что тебе сложно, малышка, тьфу, то есть, Элай. Но до меня лишь сегодня дошло, что просто так нам через те горы не перебраться. Есть перевал, но идти по нему долго и трудно. Прежде я с такой проблемой и не сталкивался, мы просто перелетаем через горы, но сейчас я этого не смогу. А вот ты сможешь.

— Я мог бы слетать орлом.

— А на помощь ты орлом позвать сможешь? — заинтересовался Вэйланд. — Ты можешь говорить, когда в облике животного или птицы?

— Нет, не могу, — мой энтузиазм тут же сдулся. — Мне доступно лишь то, что могут те, в кого я превращаюсь. Иногда даже меньше. Но не больше. Ещё хорошо, что вы, драконы, можете говорить в обоих обликах. Ладно, ты прав, учиться нужно. Если не сумею — пойдём пешком. Но я буду стараться, обещаю!

И очень быстро уснула, укрыв нас обоих крыльями.

Следующий день прошёл спокойно и ничем примечательным мне не запомнился. Завтрак купленными продуктами, путь по лесу, охота, жареные кролики на обед, снова идём по лесу. На ужин запечённая в углях форель. И разговоры. Они скрашивали однообразие нашего похода. Вэйланд рассказывал о том, как устроено королевство драконов, которым правит король с помощью совета — у нас было примерно так же.

Только в совет драконов входили те, кто мудрее, и доказал это на деле, а у нас — кто лучше в зверя превращается. То есть, совет драконов имел практическое значение и помогал своему королю править, а наш был неким аксессуаром при правителе. Попасть в него было очень почётно, но толку от таких советников было мало. Раз в месяц наш король собирал совет, ставил его в известность, что именно он собирается сделать или изменить в королевстве, получал официальное одобрение, и члены совета разъезжались по домам, очень собой довольные.

Наверное, когда-то давно, и наш совет приносил пользу, для чего- то же его создали изначально. Но теперь всё сводилось к одному только позёрству.

Всё это я узнала, подслушав разговор отца с дядей моей матери. Тот имел вторую категорию, состоял в совете и регулярно приезжал в гости, чтобы напиться, поучить всех жизни и укорить тем, что из восьми детей отца лишь двое унаследовали от родителей третью категорию, а пятеро — жалкую четвертую, хорошо хоть, не позорную пятую. С младшим братом пока ничего не ясно, но имея лишь одного сына, мой двоюродный дед считал себя победителем, поскольку ВСЕ его дети были третьей категории, «все один», да. И ни одного — четвертой или пятой.

Жаль, не удастся ткнуть ему в нос моей высшей, наверное, лопнул бы от зависти. Вот он-то, напившись, и рассказывал отцу, а заодно и мне, сидящей на подоконнике за шторой — мы тогда в прятки играли, а они зашли в ту комнату, где я скрывалась, — как именно всё происходит в совете. А я всё это рассказала Вэйланду, да. Нужно же было что-то рассказать, а о личном я старалась не говорить, боялась себя выдать. Хватит того, что он постоянно сбивался на «малышку», когда я была дракончиком, а я вздрагивала — мне каждый раз казалось, что он узнал мой секрет, — и очень боялась, забывшись, заговорить о себе в женском роде.

Во время сегодняшнего урока мне уже удавалось понемногу вспархивать, зависая невысоко над землёй, Вэйланд радовался моим успехам и хвалил меня, но сил эти занятия у меня отнимали прорву.

— Почему я так устаю? — пристроившись мордой ему на грудь, спросила, когда мы уже лежали в импровизированной постели. Большинство ушибов, в том числе и на груди, у дракона зажили, поэтому я уже не боялась причинить ему боль, вот и жалась к нему, нуждаясь хоть в чьей-то близости.

На ночь я снова осталась дракончиком. Во-первых, было лень куда-то идти, раздеваться, обращаться, возвращаться. Рухнула без сил Вэйланду под бочок — и всё. Во-вторых, вдруг снова дождь? А крылья, чтобы спрятаться — вот они.

Ну а в третьих, я заметила, что отношение ко мне Вэйланда немного меняется в зависимости от того, кем я передним предстаю. С орком он держался чуть отстранённо, хотя и дружелюбно. А вот с «малышкой» был открыт, улыбчив и ласков. Частенько гладил меня по мордочке или чесал за ушком. Он, конечно, понимал, что перед ним взрослый мужчина-метаморф, но всё равно не мог устоять перед крохотной девочкой, которую видел перед собой.

— Действительно, странно, — Вэйланд нахмурился, обдумывая мой вопрос. — Так не должно быть.

— Я прошагал весь день, но ни капельки не устал. Готов был шагать ещё столько же. Когда мы начинали урок, был полон сил. А сейчас словно сдулся. Почему?

Мы помолчали, обдумывая такую странность. Вэйланд внимательно посмотрел на меня, причём, окинул взглядом все моё вытянутое, светло-коричневое, почти песочное, с более тёмными чешуйками на спине и почти жёлтым животом тело. Сейчас мы были примерно одинакового размера, потому что, благодаря крепким, словно бронированным чешуйкам, дракон весит гораздо больше, чем другое живое существо его размера. К тому же, огромные крылья и хвост тоже забрали себе часть веса. Поэтому, крупнее у меня стать не получалось.

— Кажется, я понял, в чём дело! — воскликнул он вдруг. — Ты говорил, что обернувшись орком, стал сильным и неутомимым, верно?

Я кивнула.

— То есть, ты берёшь физические качества того, в кого превращаешься?

Снова киваю.

— А сейчас ты — младенец! Ты превратился в настолько маленького дракона, что сил у тебя в этом облике — совсем чуть. Потому-то тебя так и утомляют попытки летать. Твои крылья ещё слишком слабы, да и сам ты — тоже. Похоже, зря я всё это затеял, — вздохнул мужчина. — Придётся нам пробираться через перевал пешком.

— Или верхом, это быстрее, — успокоила я его. — Твоя рана очень быстро заживает, скоро сможешь сесть на лошадь, не зря же мы их столько времени с собой таскаем.

Нахлынуло облегчение — больше никаких выматывающих тренировок. Но и печаль кольнула — всё же жаль, что не получится полетать драконом, я уже научилась правильно махать крыльями, просто сил не хватало. Но если я смогу увеличить свой вес — то смогу и летать. За последний год я проделала большой путь, может, на следующий, я уже не буду казаться драконьим младенцем?

Утром я решила искупаться, благо речка была под боком, и берег был очень пологим, удобным. Не решаясь делать это в виде орка — вдруг Вэйланд проснётся и увидит меня голым, пусть тело у орка на первый взгляд мужское, вот только не везде, — я осталась дракончиком.

Искупалась, натёрлась песком, снова ополоснулась. Потом посмотрела на свои передние лапки, которые оказались очень даже ловкими, подумала, и выстирала свои орочьи одёжки, развесив их на ветках сушиться на солнышке. Порывшись в припасах, решила сварить на завтрак супчик из остатков окорока, пока не протух. Натаскала в кострище нового хвороста, посмотрела на огниво, подумала… и решилась. Осторожно дунула — и вот уже весёлый костерок пожирает сухие ветки. Вот здорово! Так теперь и буду делать, обернуться дракончиком — секундное дело, а с огнивом я по несколько минут возилась.

Пока Вэйланд спал, одежда сохла, а бобовый суп варился, я снова полезла в воду.

Прежде в открытых водоёмах купаться мне не приходилось, охота на рыбу в виде выдры не в счёт. Только умывалась. Мылась я в тех городках, где останавливалась на подработку. И плавать я не умела. Но это я, а вот драконы-то как раз прекрасно плавали, у них это, наверное, врождённое, как у выдры.

— Многое я бы сейчас отдал, чтобы оказаться на твоём месте, — услышала, когда уже собиралась выбираться на берег. Думала, Вэйланд о моём драконьем облике, но он, со вздохом, добавил. — Я уже весь чешусь и… воняю.

Это да, пах он не очень, но я не обращала особого внимания — в лесу как-то не до гигиены и приятных ароматов, выжить бы. Но сейчас задумалась.

— Ногу тебе пока мочить нельзя, голову тоже рискованно. Но вот с остальным, пожалуй, могу помочь.

Я так и осталась драконом, потому что одежда моя ещё не досохла. Но это не помешало мне подтащить Вэйланда поближе к берегу, снять с него рубашку и тщательно вымыть выше пояса, используя вместо мочалки кусок простыни. И вскоре дракон уже сидел, прислонившись к стволу дерева, усталый, но довольный, в чистой рубахе, и ел суп, пока я, как могла, застирывала его старую рубаху, чтобы была на смену. Брюки на нём были прежние, хотя имелись запасные, купленные позавчера у старосты, но, во-первых, надевать их на грязное тело особого смысла не было, а во-вторых, не хотелось разрезать штанину и у них тоже. Вот отпадёт нужда в перевязках, тогда и наденет целое и чистое, а пока придётся потерпеть.

Хрустальные горы оказались ближе, чем я думала, орк проходил за день большие расстояния, и такими темпами мы достигнем их подножия дня через два. Но сколько времени придётся пробираться через перевал, я не знала. Может, к тому времени Вэйланд окончательно встанет на ноги. Или нет. Не буду ничего загадывать. Там будет видно.

* * *

Моя одежда почти высохла, а Вэйланд сказал, что наелся, так что, переодевшись, я тоже принялась за густой сытный суп — ложка- то у нас была всего одна. Мне показалось, что съел дракон как-то слишком мало, учитывая прежний аппетит, но он уверял, что сыт, и, пожав плечами, я доела всё, что оставалось в котелке. Разложив мокрую рубаху на спине одной из лошадей, чтобы сохла, я взяла раненого на руки и зашагала в сторону гор.

Сегодня Вэйланд был молчалив, не расспрашивал меня, как вчера, о жизни метаморфов, а молча лежал у меня на руках, глядя на кроны деревьев, под которыми мы проходили. Я тоже молчала — так даже лучше, меньше шансов себя выдать, — шагала вперёд, лишь иногда поглядывая на мужчину у себя на руках.

А он, пожалуй, симпатичный. Щетина стала гуще и длиннее, зато отёки на лице почти спали, синяки пожелтели, заплывший глаз открылся, да и цвет лица уже не был таким болезненным, пожалуй, наоборот, на скулах даже румянец появился. Интересно было бы увидеть его уже полностью здоровым и побритым.

Тело у него, кстати, очень даже ничего. После побега я повидала немало полуголых мужчин, на жаре они предпочитали работать без рубах, да и, бегая собакой по городу, чего только не увидишь. И, купая Вэйланда, я должна была признать — его тело было гораздо красивее всего, что я видела прежде. Широкие плечи, плоский живот с симпатичными выпуклостями в два ряда сверху вниз, на груди и руках тоже выпуклости и ни грамма жира. И даже пожелтевшие синяки, украшающие рёбра, его не портили. Я с удивлением поймала себя на мысли, что мне приятно его мыть, нравится проводить намыленной тряпочкой по его груди и видеть, как он улыбается и жмурится от удовольствия. Нужно будет как-нибудь повторить, пока Вэйланд ещё не настолько окреп, чтобы купаться самому.

Днём, вернувшись с охоты, я с удивлением увидела, что, пока меня не было, дракон уснул. Странно. Ну, ладно, значит, так нужно, пусть спит. Когда обед был готов, разбудила и поразилась тусклому взгляду и лихорадочному румянцу на щеках. Заподозрив худшее, изменила руку на человечью и ахнула — раненый пылал в жару. Что случилось? Ему же становилось всё лучше! Может, простыл? Может, зря я его помыла, может, вода была слишком холодной? Драконы, равно как и орки, не настолько восприимчивы к холоду или жару, как люди — кожа намного плотнее, потому-то я ничего и не почувствовала, пока несла раненого. Но Руби всегда говорила: «Чистота — залог здоровья», а Вэйланд так радовался купанию. Как же так?

Всё это вертелось у меня в голове, пока я лихорадочно рылась в котомке со снадобьями, ища то, что помогает от жара. Нашла, заварила, уговорила дракона выпить, а так же съесть хотя бы чуть- чуть мяса. Сама быстро обгрызла одного кролика, остальных завернула в лопухи и сунула в седельную сумку. Потом вновь подхватила Вэйланда на руки и быстро зашагала в сторону гор — чем быстрее с него снимут ошейник, тем лучше.

Всю дорогу до вечернего привала Вэйланд проспал. Отказался от еды, лишь выпил воды и настойку от жара — в дороге тот вроде как слегка уменьшился, но сейчас раненный горел сильнее прежнего. Я уже ничего не понимала. Быстро пожевала холодного мяса и решила сменить повязку. Развязала бинт и ахнула. Ещё вчера чистая и сухая, прекрасно подживающая рана покраснела, шов вздулся, а в одном месте немного разошёлся между стежками, и из щели вытекал гной.

Я в ужасе смотрела на всё это, не зная, что делать, но понимая теперь, от чего дракон сейчас сгорает в жару. Не знаю, что я сделала не так, но рана вовсе не заживала, она продолжала болеть изнутри, и теперь всё это прорывалось наружу. И если дракон не получит помощь совсем быстро, то может даже умереть.

Стала лихорадочно вспоминать, что я знала и умела. Ни с чем подобным сталкиваться мне прежде не приходилось. Я наблюдала за Руби и помогала ей обрабатывать порезы, ожоги и фурункулы у слуг, которые шли к ней с тем, что не требовало помощи врача или знахарки. Я знала, какой порошок дать от расстройства желудка или головной боли, чем смазать ожог, а чем — лишай. Умела перевязать небольшую рану, но с чем-то подобным не сталкивалась никогда.

Единственный раз я видела зашитую рану лет в семь, когда Боллард, тогда девятилетний, поранил руку так, что пришлось вызывать врача из города. А потом братец пугал нас с сёстрами, снимая повязку и суя нам под нос руку с красным припухшим швом, из которого торчали нитки. Сёстры с визгом разбегались, а мне было интересно. И когда я позже расспросила Руби, она сказала, что если рану сшить — она быстрее заживёт, и кровь остановится.

Когда я увидела огромную кровоточащую рану дракона, то сразу вспомнила тот разговор и поспешила рану зашить. И казалось — всё хорошо, кровь остановилась, рана подживала, Вэйланду становилось всё лучше. Но, может, у того врача были другие иголки и нитки, я шила теми, которыми дыры на одежде зашивала. Или, может, снадобья другие были. Или с такой большой раной что-то другое нужно делать, а не шить? Ведь у Болларда было всего три стежка, а я сделала дракону целых двадцать шесть.

Не знаю, что именно, но я явно что-то сделала не так. И теперь пыталась понять, как хоть немного облегчить состояние дракона. Настойку от жара я ему уже дала. Ещё можно сбивать жар, просто обтирая больного тряпкой, смоченной в холодной воде — это я помнила. И ещё… Посмотрела на рану, подумала, решила, что хуже не будет, и осторожно перерезала нитки на швах возле того места, где края раны разошлись. Гной стал выходить сильнее, я осторожно стирала его чистой тряпочкой, пока не перестал. Внутри, наверное, ещё остался, но я просто не знала, как его достать, пусть сам вытекает.

Ещё какое-то время я обтирала торс Вэйланда, стараясь сбить жар. Вот уж не думала, что моя мечта о его купании так быстро осуществится. Только лучше бы она вообще не сбылась, чем так.

Спустя почти час жар немного спал. Уж не знаю, снадобье помогло или обтирания, но я обрадовалась хотя бы этому. Посидела над ним, подумала. Потом перевязала рану, завернула Вэйланда в его плащ, собрала вещи, залила костёр, привязала к ремню верёвку с лошадьми, изменила свою голову и, взяв раненого на руки, решительно зашагала в сторону Хрустальных гор, чьи вершины были уже хорошо видны поверх деревьев.

Со стороны я, наверное, выглядела жутко — орк с кошачьей головой на плечах. Но что поделать — мне нужны были и ночное зрение кошки, и сила орка, одновременно, пришлось создать такую вот химеру. А в лесу, да ещё и ночью, меня всё равно никто не увидит.

Лишь иногда я делала короткие остановки, чтобы попить, сжевать пару сухарей и попытаться влить в Вэйланда хоть немного снадобья или воды, и с каждым разом это получалось всё хуже. На последней остановке мне так и не удалось растормошить его настолько, чтобы заставить пить, и я вновь по капле вливала ему в рот спасительную жидкость, чтобы не дать жару подняться ещё выше.

А потом шла дальше.

Я прошагала всю ночь и часть утра — спасибо неутомимому телу орка, — когда лес, наконец, закончился. Передо мной возвышались горы, казавшиеся неприступными, их вершины были покрыты снегом и льдом и сияли в лучах восходящего солнца, словно и правда, были сделаны из хрусталя. Река, всё это время поившая нас и лошадей, исчезала в горах, срываясь с высоты водопадом. Гряда гор уходила в обе стороны, насколько хватало взгляда, и нигде не видно было ничего, похожего на перевал.

Что делать дальше, я не знала. Растормошить Вэйланда, чтобы спросить, куда двигаться дальше, я так и не сумела. Всё, что смогла — снова обтереть дракона холодной водой и проверить рану. Стало только хуже. Гноя стало больше, сама рана припухла сильнее, вокруг неё кожа покраснела, и выглядело всё это плохо, очень плохо.

Нужно искать перевал. Я читала, что орки могут идти трое суток без сна, значит, смогу и я. Но если я пойду не в ту сторону и потеряю время — Вэйланд может просто погибнуть. Значит, буду искать.

Устроила раненого на попонах, насколько могла удобно, закутала в плащ. Обтирания обтираниями, а раскрытым оставлять его рискованно. Положила рядом флягу с водой и костыли — так, на всякий случай. Расседлала и стреножила лошадей, река рядом, травы много, не пропадут. Разделась, обратилась, и орлом взмыла вверх.

Уже больше часа я пыталась высмотреть с высоты хоть какой-то просвет в неприступных скалах, делая круги всё шире, но безрезультатно, когда вдали заметила несколько тёмных точек. Присмотревшись, поняла, что это совсем не птицы.

Пятеро драконов летели куда-то по своим делам, ещё немного, и скроются из виду.

Изо всех птичьих сил, я кинулась следом. Увеличилась в размерах, и плевать, что таких огромных орлов не бывает, зато размах крыльев стал больше, и скорость увеличилась. Драконы были всё ближе, но не замечали меня или не обращали внимания, что им какая-то птичка, я же на всяких воробьёв тоже внимания не обращаю. Поднажала, и стало казаться, что вот-вот догоню их, как вдруг драконы сменили курс и теперь отдалялись от меня. Я поняла, что не догоню. Их крылья двигались вроде бы неторопливо, но каждый взмах увеличивал расстояние между нами.

И тогда я решилась.

Изменившись прямо на лету, отчаянно забила слабыми детскими крылышками и заголосила:

— Помоги-ите!!!

 

Глава 4. Спасение

— Помогите!!!

Крылья с трудом удерживали меня в воздухе, но я продолжала трепыхаться, повторяя и повторяя призыв о помощи, едва не срывая горло. Не знаю, услышали ли меня, но один из драконов обернулся. Ободрённая этим, я из последних сил забила крыльями, пытаясь удержаться на лету, но понимая, что ничего не получается, что я падаю.

Я не боялась разбиться, земля, точнее, горы, уже более пологие за грядой тех, высоченных, заснеженных, была далеко внизу, и я всегда успею вновь превратиться в орла и спланировать, не разбившись. Но пока могла, я оставалась дракончиком и орала, не переставая:

— Помогите!

Земля была уже близко, я только собралась обратиться, как шлёпнулась животом на что-то твёрдое, чего подо мной не было ещё секунду назад. Но даже не ушиблась, поскольку это «что-то» аккуратно подхватило меня снизу, удерживая от падения.

— Всё в порядке, малыш, я тебя поймал, — услышала я над собой низкий голос. — Не бойся.

Открыв глаза — и когда я успела зажмуриться? — увидела перед носом огромную тёмно-серую чешуйчатую ладонь. Пожалуй, я могла бы уместиться на ней вся, если бы свернулась клубочком, такая она была большая. А сама я, свесив лапки и крылья, лежала на не менее огромном предплечье.

— Откуда здесь взялся ребёнок? — другой голос. Стараясь отдышаться, подняла глаза и увидела напротив чёрную драконью морду, конечно же, тоже огромную, внимательно меня разглядывающую.

Да, я с детства мечтала увидеть драконов, но не настолько же близко! У него зубы, как моя нога, ну, ладно, полноги. Он меня проглотит и не заметит! Да, я знаю, что драконы разумны, и всё такое. И всё равно жутко.

— Он взялся словно из ниоткуда. Я услышал крик, оглянулся, а он падает. Опоздай я на секунду, и этот малыш рухнул бы на камни. Удивляюсь, что так долго продержался.

Когда очень нужно, я и не такое могу!

— Малышка, — поправил его чёрный. — Это девочка.

— И верно, — лапа подо мной развернулась так, что я увидела ещё одну громадную морду, серую, которая внимательно меня разглядывала. — Действительно, девочка. Кроха, как ты сюда попала?

— Прилетела… — горло саднило, дыхание ещё не успокоилось, слова удавалось выталкивать из себя с огромным трудом. — Мне нужен… маг… Сильный…

— Мы все здесь маги, — третий голос. Повернула голову — ещё дракон, коричневый. — Зачем тебе маг?

— Мой друг… ранен… сильно… умирает… помогите!

— Среди нас нет лекарей, тебе к человеческим магам нужно, — покачал головой первый.

— Погодите, откуда у нашего детёныша возьмётся друг-человек? — возразил третий.

— Друг… дракон… умирает…

— Это невозможно, — покачал головой чёрный. — Нас нельзя смертельно ранить. Мы исцеляемся за минуты. Разве ты не знаешь?

— Она малышка совсем, — заступился за меня первый. — Может, и правда, не знает. Кроха, объясни толком, что случилось с твоим другом? И где он?

— Там, — я махнула лапкой, сама уже не соображая, в какой стороне находится Вэйланд. — За горами… снаружи. Где водопад…

— Снаружи? — нахмурился третий. — Что, если это ловушка? Я бы не советовал вам, ваше величество…

— Ловушка? Чья? И ты хочешь сказать, что, кто бы там ни был, он послал заманить нас в ловушку младенца? — это первый.

— Странный какой-то младенец, — четвёртый голос где-то за спиной. Даже оборачиваться не стала — сил не было. — Уж слишком хорошо разговаривает для своего возраста.

— Пожалуйста… — похоже, я сейчас разревусь. — Помогите! Вэйланд умрёт…

— Кто?! — взревел чёрный дракон, к которому обратились, как к величеству. Так же к королям обращаются, да? Ой! Я съёжилась и прижалась крепче к лапе своего спасителя.

— Не пугай ребёнка, Эверилл, — тот тут же отодвинул лапу вместе со мной от страшной чёрной морды и заслонил другой ладонью. Потом повернул меня лицом к себе. — Скажи, кроха, что тебе известно о Вэйланде?

— Он ранен. Умирает! — говорить становилось всё проще, горло перестало саднить. Может, это то самое драконье быстрое исцеление? Пользуясь этим, я зачастила. — На нём ошейник, который магию блокирует. Его предали и хотели убить!

— Кто предал?! — снова заревел чёрный дракон.

— Он сам скажет, только спасите его.

— Я бы всё равно не советовал вам, ваше величество, — снова третий.

— Оставь свою паранойю, Савьер! — оказывается, первый тоже может рявкать не хуже чёрного. — Нас пятеро, мы одни из самых сильных магов нашего королевства. Кто способен нам противостоять, по-твоему? Или, считаешь, что я слишком стар, чтобы дать отпор?

— Пока вы тут ругаетесь, Вэйланд там умирает! — я уже просто обозлилась и не думала, что говорю. Тут каждая минута на счету, а они! — Если так меня боитесь… — это я уже третьему дракону, добавив в голос ехидства.

— Я ничего не боюсь! — возмущённо взревел тот.

Да что ж они все орут-то так? Я ж оглохну скоро. Зажала уши, точнее, слуховые отверстия, лапками и отвернулась от третьего, вопросительно посмотрела на первого, вроде бы самого адекватного. И, судя по всему, самого старшего.

— Показывай дорогу, малыш, — серый дракон взлетел, и я осознала, что всё это время драконы вовсе не висели в воздухе, как мне казалось, а опустились на скалистый склон горы. Но я видела перед собой только огромные морды, и оглядеться как-то не догадалась.

— Снаружи. У водопада. Я покажу!

Ух, как мы летели! Теперь я знаю, что такое скорость, когда драконы действительно торопятся. Я испуганно обхватила лапу дракона всеми своими лапками и крыльями тоже, хотя они, бедные, еле шевелились и вряд ли помогли бы удержать меня от падения. Заметив это, дракон осторожно накрыл меня ладонью другой лапы, придерживая.

Спустя несколько минут мы уже перелетали через Хрустальные горы недалеко от водопада.

— Там! — теперь я уже точно знала, куда тыкать лапкой. — На опушке, возле речки. Во-он, лошадей видите? Он там!

Мы приземлились возле нашей стоянки, и я первая подбежала, ну, ладно, приковыляла, к Вэйланду. За этот час с небольшим ему стало ещё хуже. Беднягу бил озноб, лицо в холодном поту, глаза ввалились. Но жив — это главное. Дракон же сказал — они исцеляются, значит, теперь всё будет хорошо, ведь правда же?

— Подвинься-ка малышка, — На моё плечо легла рука. Человеческая рука. — Ты сделала всё, что могла, чтобы спасти моего внука, теперь позволь нам помочь ему.

Оглянувшись, я увидела высокого широкоплечего мужчину, чьи, рассыпавшиеся по плечам волосы когда-то были тёмными, а сейчас стали пегими от седины, морщины на лице выдавали возраст. За его спиной стояло ещё несколько мужчин, таких же высоких и широкоплечих, в одеждах тёмных тонов.

Я отшагнула, и моё место занял другой мужчина, с чёрными волосами, такими же, как у Вэйланда, только у него была седина на висках. Его чёрный камзол, оживляемый лишь белым воротником рубашки и кружевными манжетами, был расшит тонкими золотыми узорами, на шее висело тяжёлое золотое украшение, представлявшее из себя цепь из небольших медальонов, украшенных драгоценными камнями, центральный медальон был гораздо больше, с мою ладонь, наверное.

Опустившись на колени перед раненым, он прикоснулся к его щеке пальцами, на которых я заметила два перстня с камнями и одну печатку, нахмурился, отогнул уголок плаща, в который тот был закутан, положил ладонь на шею Вэйланда поверх ошейника, закрыл глаза и замер.

Все тоже замерли, молча наблюдая за происходящим. Наконец я не выдержала и обратилась к тому, кто назвался дедом моего дракона.

— Почему он не снимает с него ошейник?

— Нужно сначала отключить магический замок, а это требует некоторого времени, — пояснил мне седой.

— Тут добавлен ещё один запор, впервые с подобным сталкиваюсь, — пробормотал чёрный дракон. Ну, я думаю, что это был он.

Остальные трое мужчин, что стояли чуть в стороне, тоже были темноволосыми в той или иной степени, но ни у одного они не были такими чёрными. И одежда на них была одинаковая, тёмно- коричневая, без вышивки. Драконы, летящие с нами, тоже были коричневые, разных оттенков. А учитывая то, что мой цвет в виде дракончика точь-в-точь совпадал с цветом моих волос, и был на пару тонов светлее того, что на картинке, я решила, что цвет волос и чешуи у драконов совпадает.

Иначе, почему я не такая, как на картинке, хотя обычно точно копирую то, что вижу?

— Помочь, ваше величество? — предложил один из трёх коричневых драконов.

— Справлюсь, — покачал тот головой. — Просто мне понадобится несколько дополнительных минут.

— А пока, расскажи-ка нам, малышка, что произошло с моим внуком? — попросил седой, присаживаясь на корточки, чтобы заглянуть мне в лицо. То есть, в морду.

— Я, наверное, что-то неправильно сделал, — я эту морду повесила, не в силах смотреть в эти внимательные и очень мудрые глаза. — И рана загноилась. А вроде бы заживала.

— Какая рана?

Я потянулась, отвернула полу плаща, показывая ногу Вэйланда с разрезанной штаниной и повязкой, на которой проступило пятно от гноя.

— Порез. Большой. Я зашил, и всё было хорошо. А вчера вдруг жар начался.

— Кто это сделал? — это опять кто-то из коричневых, я их просто не различала. Даже не поняла, один из них говорит, или разные.

— Разбойники. Побили его тоже они. И по голове стукнули, наверное, тоже. Этого я не видел, точно не скажу. Но на голове всё зажило хорошо, а вот нога…

— И где сейчас эти мерзавцы, — проскрежетало сзади, ага, голос другой, значит, они всё же по очереди говорят, а не один за всех.

Оглянувшись, я молча провела когтем по шее.

— И кто их?.. — один из коричневых повторил мой жест.

— Я.

— Это невозможно! Ты ведь ещё ребёнок! — загомонили все трое.

— Объясни, — попросил седой. Он мне, похоже, поверил, просто не мог понять — как я справилась. Точнее — как справился ребёнок, которого они во мне видели.

Я взглянула на Вэйланда — черноволосый всё так же сидел над ним с закрытыми глазами и сосредоточенным лицом. Похоже, немного времени у меня есть.

— Лучше покажу.

Я сгребла лапой свою, сваленную кучей, одежду и направилась было в кусты, потом передумала, проковыляла к реке, сделала лапой жест, означающий «Минуточку» и, опустив морду в воду, стала жадно хлебать. Блаженство! Все терпеливо ждали, лишь седой жалостливо прошептал:

— Бедный ребёнок.

Напившись, я ушагала в кусты, чтобы через полминуты выйти оттуда уже в виде орка. Драконы отреагировали предсказуемо — напряглись, коричневые даже вышли вперёд, словно бы закрывая собой седого, черноволосого и Вэйланда. Седой выглянул из-за них, тревожно шаря взглядом по кустам, похоже, в поисках «малышки».

Я вздохнула — и изменила голову. Теперь седой смотрел сам на себя. Правда, тело я оставила орочье, не хотела ловить спадающие штаны. Драконы были широкоплечие, высокие, я не намного возвышалась над ними, но они были гораздо стройнее меня, и штаны точно бы свалились, измени я облик полностью.

— Метаморф! — выдохнул, наконец, седой, и в его голосе слышалось изумление пополам с восхищением.

— Да, — не стала отрицать очевидное, а голову вновь вернула прежнюю. — Так что, я не ребёнок. Не малышка. И я смог.

— Спасибо! — седой подошёл ко мне, пройдя сквозь строй коричневых — сама я не решилась приблизиться, боясь напугать. — Спасибо за внука?.. — я не сразу поняла его вопросительную интонацию.

— Элай, — послышалось за его спиной, — его зовут Элай.

* * *

Я радостно вскинулась, услышав этот голос, пусть пока тихий и слабый. Коричневые расступились, и я увидела, что черноволосый уже не сидит с закрытыми глазами, а с улыбкой смотрит на очнувшегося Вэйланда, держа в одной руке снятый с него ошейник. А Вэйланд смотрит на меня и тоже улыбается, а его лицо меняется на глазах — остатки синяков исчезают, лихорадочный румянец отступает, цвет кожи становится здоровым.

Не удержавшись, я проскользнула мимо всё ещё замерших в шоке коричневых, присела возле моего дракона на корточки и быстро размотала бинт на ноге. А потом, как зачарованная, смотрела на волшебное действие — как на глазах затягивается страшная рана, едва не убившая его, и исчезает, не оставив даже крохотного шрама, только нитки, лежащие поверх гладкой, без единого дефекта, кожи.

— Невероятно! Это же волшебство просто!

— Твои превращения волшебнее будут, — усмехнулся Вэйланд. Увидел фляжку, стал вытаскивать пробку, я забрала у него, вытащила сама, всё же затыкала орочьими пальцами, со всей силы.

— Отец, как вы нас нашли?

Отец? Это он черноволосому? Тому, которого «величеством» назвали? Оооо…

— Это не мы вас нашли, это твоя малышка… то есть, Элай, да? Вот Элай нас и нашёл. Как только умудрился долететь на своих крылышках?

— Я сначала орлом, — пояснила, передавая фляжку дракону, который жадно к ней приник. — Но догнать не удалось, а кричать орёл не может. Я перевал пытался найти, — это уже Вэйланду, — а тут они летят.

— Мы летим себе, никого не трогает, вдруг слышу крики: «Помогите, помогите!» Оборачиваюсь — ребёнок, уже чуть ли не на камни падает, еле успел поймать, — вступил в разговор седой. — А он пищит: «Спасите Вэйланда, он умирает». А Савьер решил, что эта кроха нас в ловушку заманивает. Испугался ребёнка наш бравый воин.

— Ваше величество! — полувозмущённо-полуобиженно воскликнул один из коричневых.

И этот «величество»? Может, я что-то перепутала, и так у них не к королю обращаются, а к кому-то пониже рангом? Как у нас «ваша светлость» к герцогу. Я читала о человеческом королевстве — там, на каком-нибудь балу, таких светлостей сразу с десяток наберётся.

— Ты снова спас мне жизнь, Элай? — Вэйланд встал, а потом вдруг крепко меня обнял. — Спасибо, друг!

Я постояла столбом, а потом осторожно приобняла его в ответ, опасаясь сделать больно. Обниматься с мужчиной было… непривычно. Но, если честно — мне понравилось. Приятно. Дракон был немного ниже меня, но, пожалуй, не таким уж и маленьким он был, как мне сначала казалось, когда я видела его только лежащим и полусидящим.

— Да ладно, — забормотала смущённо. — Я ничего такого не сделал.

— Отец, дедушка, разрешите представить вам моего друга Элая, — дракон разжал объятия и повернулся к остальным, приобняв меня за плечи. — Он спас мне жизнь, отбив у разбойников, которые меня убивали, выхаживал, нёс домой. Если бы не Элай — меня бы уже не было в живых. Он метаморф, и не всегда такой огромный, просто говорит, что так безопаснее.

— Примите мою искреннюю благодарность за спасение моего единственного сына, — черноволосое величество, которое «отец», коротко мне поклонилось. — Я навеки ваш должник.

— Дай-ка и я тебя обниму, Элай! — седой, тот, который дедушка и тоже величество, обхватил меня не менее крепко, чем до этого Вэйланд. Я так и стояла столбом, не решаясь его обнять в ответ, всё же незнакомец почти. — Внук у меня, конечно, не единственный, но я очень люблю этого парнишку, и не знаю, как бы пережил его потерю.

Коричневые молча поклонились мне, причём не как черноволосый — как-то ведь его по имени назвали, но я уже забыла, — а низко, в пояс.

— Да я ничего особенного не сделал, — было ужасно неловко, что все так меня благодарят. Ещё немного, и я ножкой начну возить по траве от смущения.

— Может, теперь ты примешь свой настоящий облик? — предложил Вэйланд. — С нами ты в безопасности.

Что? Вот так просто взять, и показать им, кто же я на самом деле? И умереть от смущения на пару с моим драконом, когда до него дойдёт, что ему девушка облегчиться помогала? Нет уж! Не сейчас.

— С меня штаны свалятся, а других у меня нет. Я же говорил, что невысокий и тощий. Кстати, об одежде! — Я порылась в седельных сумках, сваленных в кучу вместе с сёдлами, и вытащила запасные брюки, купленные в деревне, и рубаху, которою не стала надевать на дракона после того, как обтирала его водой. — Вот, возьми.

Обрадованный Вэйланд, на котором оставались только перепачканные брюки с разрезанной штаниной, радостно гикнул и, схватив одежду, кинулся к реке. Оставив вещи на берегу, начал стаскивать брюки, нимало не смущаясь окружающих, но я на подобное смотреть не смогла, отвернулась и стала рыться в котомке.

Найдя искомое и заметив краем глаза, что Вэйланд уже зашёл в воду выше пояса, окликнула и запустила в него мылом. А потом снова отвернулась, складывая в котомку горшочек с жаропонижающим порошком и бинты, которые не убрала утром, отряхнула плащ, заткнула пробкой опустевшую фляжку, в общем, изобразила бурную деятельность, не дающую мне смотреть в сторону реки. Вид голого мужчины — это немного слишком для благовоспитанной девушки, которой я, по идее, была. Конечно, за последнюю пару месяцев я видела и совершала многое, что совсем не вписывалось в подобный образ, но это не значит, что я должна пялиться на купающегося Вэйланда.

Хотя, если совсем-совсем честно — посмотреть хотелось. Было очень любопытно. Я никогда не видела совсем голых мужчин. Но если посмотрю у всех на глазах — точно умру от смущения потом, если — или когда, — окружающие узнают обо мне правду.

Оторвавшись от котомки, которую завязала настолько тщательно, насколько это возможно орочьими пальцами, я вдруг встретилась взглядом с седым. Он смотрел на меня каким-то очень понимающим взглядом. Потом подошёл, наклонился — я сидела на корточках, — и тихонько шепнул:

— Я не выдам твою тайну, малышка. Никто ничего не узнает, пока ты сама не захочешь рассказать.

После чего отошёл и стал с улыбкой наблюдать за довольным внуком, плещущимся в реке, оставив меня с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами.

Как он догадался? Чем я себя выдала? Неужели ещё кто-то понял? Или просто дед Вэйланда настолько стар и мудр, что сумел увидеть то, что не заметили остальные? Знать бы только — что?

— Прости, отец, что заставил тебя волноваться, — голос Вэйланда послышался совсем близко, и, оглянувшись, я увидела, что он стоит неподалёку, уже в брюках, натягивая рубаху и пряча те красивые выпуклости на животе, которые мне так понравились. Жаль.

— Ты не виноват в том, что рана загноилась. Хотя увидеть тебя таким беспомощным было жутко, пара седых волос у меня точно прибавилась. Хорошо, что всё уже позади. — Черноволосый похлопал моего дракона по плечу. Оказывается, он тоже может улыбаться.

— Я про мой отъезд. Прости, что уехал, ничего не сказав, знаю, это было глупо.

— Да ладно, дело молодое. Бастиан мне всё рассказал. Кстати, когда ты нас с ней познакомишь?

— С кем? И что именно сказал Бастиан? — насторожился Вэйланд.

— Что у тебя в человеческом королевстве есть девушка, и ты с ней тайно встречаешься.

— А тайно-то зачем?

— Это и мне показалось немного странным, учитывая, кем была твоя мама. Но я решил, что ты просто не уверен в своих чувствах и не хочешь меня обнадёживать раньше времени. Знаешь же, как я о внуках мечтаю.

Интересно, а кем была мама Вэйланда?

— Она была человеком, — тихонько сказал седой, встав рядом со мной. — Потому и покинула нас так рано.

Он что, мысли мои читает, что ли?

— У тебя всё на лице написано, — усмехнулся дедушка Вэйланда. — Я тебе расскажу о ней попозже. Или внука моего попроси.

— Отец, у меня нет никакой девушки в человеческом королевстве, да и нигде нет.

— Тогда почему ты уехал? — нахмурился черноволосый.

Вэйланд тяжело вздохнул, готовясь рассказать не самую приятную правду, когда у него в животе недвусмысленно забурчало. Словно обрадовавшись отсрочке, дракон жалобно взглянул на отца.

— Может, чуть позже объясню, я просто умираю с голоду. Элай, у нас ничего не осталось из еды?

— Есть хлеб, немного сыра, сухари. И кролик жареный, только он вчерашний.

— Давай! — принюхался и впился в мясо зубами. — Нормальный кролик.

— Да и отравиться не страшно, если что, — хихикнул седой, интересно, как его зовут? — Исцелишься тут же.

Я поняла, что тоже ужасно голодна, рисковать не стала, да и не отбирать же половину кролика у недавнего умирающего. Хлеб и сыр — тоже неплохо.

Доев мясо, Вэйланд оглядел окружающих, потом пошёл к реке, тщательно вымыл руки, не менее тщательно вытер их куском простыни, заменявшим нам полотенце, отряхнул с рубахи несуществующие крошки.

— Хватит оттягивать, — у седого кончилось терпение. — Если хочешь рассказать что-то неприятное — говори. Всё настолько ужасно?

— Вы даже не представляете — насколько, — вздохнул Вэйланд. — Это именно Бастиан организовал моё убийство.

 

Глава 5. Приглашение

— Это именно Бастиан организовал моё убийство.

После слов Вэйланда, на несколько секунд воцарилась ошеломлённая тишина, потом коричневые хором загомонили:

— Как? Невероятно! Как он мог? Да что ж такое творится? Собственного брата!?

Они были возмущены, ошеломлены, удивлены, но вот чего я не услышала — недоверия. Ни в словах, ни в интонации. Вэйланду поверили сразу и без колебаний, а это о многом говорило.

Седой покачнулся и словно спал с лица. Тяжело опустившись на землю, он обхватил голову руками и стал слегка покачиваться, бормоча совершенно убитым голосом:

— Мой внук… моя кровь… и предатель.

Мне стало его так жалко, сразу вспомнилось выражение «раздавлен горем», теперь я знала, как это выглядит.

И лишь отец Вэйланда не дрогнул.

— Расскажи подробно, как всё было, — спокойно попросил он.

— А ты, похоже, не удивлён? — мой дракон вопросительно взглянул на отца.

— На твоём ошейнике стоял дополнительный запор. Тот, кто его ставил, старался затереть след своей ауры, кого-то другого он, возможно, смог бы ввести в заблуждение, но не меня. Это дело рук Бастиана, я сразу это понял. И слова Элая о предательстве… Картина сложилась. Просто я хочу знать — как?

И Вэйланд рассказал.

Как кузен подбил его попутешествовать по человеческому королевству инкогнито, уехав, никому ничего не сказав, чтобы не навязали охрану. «Что с нами может случиться, с нашей-то магией и мгновенным исцелением?» — спросил он. Говорил, что частенько так развлекался. Действительно, показал много интересного, например, подпольные крысиные гонки — такого наследному принцу точно никто не покажет. Ну и ещё много всего — тут мне показалось, что Вэйланд слегка смутился.

В итоге, поход в таверну, где готовят «самый лучший эль в мире», ничем не насторожил, даже тем, что в последний момент у Бастиана нашлись срочные дела. Тот даже предлагал перенести поход в таверну, чем окончательно усыпил бдительность кузена.

— Я-то, дурак, сам ему предложил идти на то свидание, мол, ты же в той таверне не раз в одиночку бывал, со мной-то что случиться может? А вот случилось. Удар по голове сзади — и всё. Очнулся уже в лесу, в лапах разбойников.

Дальше Вэйланд рассказал, как с него пытались сцедить якобы волшебную кровь, а я задумалась. Когда я превращаюсь в дракончика, то могу выдыхать огонь и, кажется, исцеляюсь тоже. Ну, горло-то прошло. Впрочем, это ещё проверить нужно будет, не знаю как, но придумаю. Так вот, может, и моя драконья кровь такая же волшебная, а значит — дорогая? Тогда можно было бы продавать её магам и жить на это, всё лучше, чем мешки грузить да бревна таскать.

Кстати, о брёвнах. Я давно приметила неподалёку ствол упавшего дерева и теперь вытащила его на поляну и предложила всем присесть. Коричневые гордо отказались, а мы вчетвером разместились почти с удобствами. Седому я даже пустую седельную сумку на бревно подстелила, но он, похоже, этого даже не заметил. Он сидел, уже не держась за голову и не раскачиваясь, просто глядя куда-то вдаль с каменным лицом, но теперь хотя бы уже не на земле.

Потом мне пришлось пересказать то, что узнала от главаря разбойников, дословно повторив описание заказчика. Слишком уж приметным был его перстень, а уж в сочетании с цветом волос…

Седой — надо бы спросить его имя, — который во время моего рассказа вроде бы немного успокоился, свыкся с мыслью, что ли, вступил в разговор, рассказав мне, что светлые волосы у драконов редкость, у большинства тёмные. Но его прабабка была из эльфов. Дети и последующие поколения потомков у неё все были черноволосыми, но вот у Бастиана подобный признак вынырнул, видимо, и с материнской стороны где-то в роду была эльфийка.

— Вы можете жениться на эльфийках? — удивилась я. И на людях, похоже, тоже, если вспомнить маму Вэйланда.

— И на эльфийках, и на людях, и оборотнцы с гномками бывали, — ответил отец Вэйланда. — Я даже про одну орчанку слышал.

— У нас такое запрещено, — пробормотала я. — Даже когда мы не были в такой изоляции. Чистота крови важнее всего, потому что считается, что кровь извне ослабит способности потомства к обращению. А у нас и так больше половины жителей не могут обращаться даже чуть-чуть.

— У нас нет такой проблемы, — пожал плечами черноволосый. — На ком бы ни женился дракон, дети всегда будут драконами. Не сказать, что у нас много смешанных пар, наоборот, это редкость, мы довольно закрытая раса. Но, во всех известных нам случаях, кровь отца-дракона была сильнее. Мать могла передать детям разве что какие-то внешние признаки, цвет глаз или волос, например, или ещё что-нибудь, столь же незначительное. Не более того.

— Правда, у нас никогда никто не женился на метаморфе, — задумчиво глядя на меня, протянул дедушка. — Видимо, из-за этого вашего запрета. И не ясно, какие от такого союза получились бы дети, всё же, ваша магия тоже очень сильна. Но, кто знает? Время не стоит на месте, всё меняется. Возможно, когда-нибудь мы и это узнаем.

Мне тоже стало любопытно, кто бы родился в таком союзе? Понимала, что подобное вряд ли произойдёт в ближайшие столетия, слишком мы закрыты, слишком сильны наши обычаи, и я даже не могла представить ситуацию, которая сделала бы такое возможным. Но всё равно — было интересно.

— А где твой перстень наследника? — спросил вдруг черноволосый, глядя на руку сына.

Вэйланд пожал плечами.

— Среди вещей разбойников его не было, — вмешалась я. — Разве что кто-то его припрятал, только как-то сомнительно. Всё остальное, даже срезанные с камзола пуговицы, были в сумке главаря.

— А был ли он на вас в тот день, ваше высочество? — подал голос коричневый, тот, который Савьер.

— Конечно! Я никогда его… не снимаю… — Решительный поначалу тон сменился растерянным, Вэйланд нахмурился, вспоминая. — Нет. Я не могу этого точно утверждать. Не помню перстня на пальце. Это не значит, что его там не было, но…

— Могло и не быть, — закончил Савьер, и коричневые переглянулись.

— Думаете, Бастиан мог забрать перстень до того, как я пошёл в ту таверну?

— Это было бы логично, ваше высочество. Если перстня не было у разбойников, значит…

— Он всегда завидовал тебе, — покачал головой седой. — Мечтал оказаться на твоём месте. Сейчас я вспомнил, как перехватил его взгляд на этот самый перстень, когда отец вручал его тебе. Меня что-то отвлекло, и я забыл, всё было слишком мимолётно. Но теперь-то вспомнил.

— Это же было больше ста лет назад! Неужели всё это время он планировал, как занять моё место?

Сколько? Это что, Вэйланду уже больше ста лет? Но он не выглядит настолько… солидным. Я думала, он молодой совсем, дед сказал про него «парнишка».

— А сколько живут драконы? — не выдержала и спросила.

— По-разному, — улыбнулся мне седой. — Кто-то больше, кто-то меньше. Но в среднем — около тысячи.

— Ого! Тогда понятно.

Вот я глупая! Конечно, драконы живут дольше всех других рас, о которых нам рассказывали. Просто о драконах этого не знали. Или знали, но не рассказывали.

— А сколько живут метаморфы? — заинтересовался Вэйланд. Раньше в наших разговорах эта тема как-то не выныривала.

— Тоже по-разному, — я пожала плечами. — Зависит от категории.

— И все же? — черноволосому тоже стало любопытно. — Хотя бы приблизительно?

— Пятая категория — как люди, лет шестьдесят-девяносто, — стала припоминать то, что нам рассказывали на уроках. — Метаморфы четвертой категории доживают до ста пятидесяти. С третьей могут жить двести-двести пятьдесят лет. Ну а те, у кого вторая, ещё дольше, некоторые доживают даже до четырёхсот.

— А у тебя какая? — оживился дед Вэйланда. — Судя по дракончику — вторая, не меньше.

Чуть удивлённо посмотрела на него — откуда он знает? Я лишь назвала категории, но не объясняла, что они означают. Но ответила честно:

— У меня высшая. И я не знаю, сколько проживу.

— Высшая? — восхитился седой. — Невероятно! Слышал о таком, но никогда не встречал. И, судя по всему — проживёшь ты немало. Вот и замечательно.

— Стоит ли загадывать? Я могу погибнуть в любой момент, и не доживу даже до двадцати, несмотря на свою высшую.

Мне вспомнилось, из-за чего я сбежала из дома. Настроение упало. Скоро я вновь останусь одна — и снова в путь. Неизвестно куда, неизвестно зачем. Не самые радужные перспективы.

— О каких категориях речь? — заинтересовался черноволосый.

— Мы делимся на категории по способностям к обращению. Чем больше умеешь, тем выше категория. Я умею больше остальных.

— Невероятно! — пробормотал кто-то из коричневых. Я лишь пожала плечами. Это не моя заслуга, я такой родилась. Моя категория на две ступени выше, чем у родителей, не такая уж и редкость, разница может быть и в четыре.

Мне хотелось переключить всеобщее внимание с себя, и я напомнила:

— Так что с кольцом?

— Да, кольцо, — словно опомнился черноволосый. — Вопрос — что Бастиан собирается с ним делать?

— И почему до сих пор не сообщил нам о твоей «гибели»? — Это уже дедушка Вэйланду. — Где бы вы ни были, всё человеческое королевство можно перелететь за пару дней. А вы идёте явно дольше.

— Шестой день пошёл, — прикинула я.

— И ещё — как Бастиан собирается сообщать об этом, не выдав свою причастность? — коричневый Савьер подкинул ещё один вопросик в общую копилку.

— Я боялся, что он и с тобой попытается что-то сделать, отец, — сказал Вэйланд. — Рад, что ты в порядке и теперь будешь осторожен. Ведь, чтобы занять моё место, мало убить только меня — ты вполне можешь завести ещё парочку наследников, да хоть десяток, ещё дальше отодвинув его. А значит — тоже в опасности.

— Если он узнает, что Вэйланд жив, то, боюсь, вы никогда не узнаете, что именно он задумал, — а это уже я. Просто не удержалась.

— Тогда он и не должен узнать, — дед решительно хлопнул себя ладонью по колену. — Сейчас тебе не стоит возвращаться домой, поживёте у меня, пока Бастиан не вернётся. О том, что ты жив, знаем лишь мы семеро. За своих людей я ручаюсь, а вот всей столице рот не заткнёшь, кто-нибудь да проболтается. Решено — летим к нам.

— Ты прав, отец, — черноволосый решительно встал. — Только, думаю, тебе, сынок, лучше пока не обращаться — вдруг кто-нибудь заметит издалека, мало ли. Я сам тебя отнесу.

Ну, вот и настала пора прощаться. Стало тоскливо. Я и сама не заметила, насколько привязалась к Вэйланду за эти несколько дней. А теперь снова буду одна. Но я же знала, что так и будет. Сейчас полюбуюсь на летающих драконов, а потом… Даже и не знаю, может, в королевство эльфов сходить?

— Удачи вам, — я встала вслед за остальными и подошла к Вэйланду. — Береги себя и будь счастлив

* * *

— Удачи вам, — я встала вслед за остальными и подошла к Вэйланду. — Береги себя и будь счастлив.

— Ты сейчас это сказал так, словно прощаешься, — он слегка нахмурился. — Элай, ты что это задумал, а?

— Ты теперь дома. Здоров и в безопасности, — пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной, хотя горло почему-то сдавило, а к глазам подступили слезы. — Я тебе больше не нужен.

— Ты мне нужен, Элай, — Вэйланд взял меня за плечи и встряхнул. — Ты мой друг! И не говори ерунды! Куда ты пойдёшь-то? Один, в королевстве, где твоё появление вообще вне закона!

— Не знаю. К эльфам, наверное. Их я тоже никогда не видел.

— Нет. Ты остаёшься у нас. Точка. Ты спас мне жизнь, позволь хотя бы дать тебе новый дом, раз уж в прежний возврата нет. Это несопоставимо, но дай хотя бы так тебя отблагодарить.

Что? Мне предлагают остаться? Я смогу жить в стране драконов и видеть этих волшебных созданий постоянно? И я не буду одна? И с Вэйландом не нужно будет расставаться? Правда?

Я с надеждой взглянула на него, потом, вопросительно — на остальных. Черноволосый мне просто кивнул, а седой, задумчиво прищурился.

— Сбежал, значит? — сделал он вывод.

— Да. — Какой смысл скрывать?

— Продали?

Я вздрогнула, но молча кивнула.

— Продали? — хором воскликнули Вэйланд и его отец. И кто-то из коричневых тоже.

— У метаморфов подобное не редкость — талантливых детей частенько продают тому, кто больше заплатит, — пояснил всем седой, потому что я промолчала, не зная, как ответить, не выдав себя при этом. А вот он смог. И не соврал ведь даже.

— Теперь понятно, почему ты не хотел об этом вспоминать, — Вэйланд сочувственно похлопал меня по плечу.

— Рабство в наше время? Дикость какая, — пробормотал черноволосый. — Молодец, что сбежал, Элай. И не волнуйся, теперь тебя никто не найдёт и не вернёт, ты под нашей защитой.

Я не могла поверить своему счастью. Неужели все плохое позади? Больше не нужно скрываться, опасаясь не только того, что меня вернут домой, к жениху, но и того, что люди узнают, что я — метаморф. Уж не знаю, какое наказание предусмотрено за нарушение того закона, но в тюрьму мне совсем не хочется. А депортация была бы хуже казни.

А у драконов я буду в безопасности. В полной безопасности.

— Спасибо, — только и смогла выдавить, горло снова перехватило.

— Ты спас жизнь нашему Вэйланду, — напомнил черноволосый.

А вы мне тоже жизнь спасаете, хотя даже об этом не догадываетесь.

Я снова летела на лапе дракона, только на этот раз в виде орка и сидя на ладони. Чуть впереди летел чёрный дракон — кстати, его звали Эверилл, Вэйланд нас, наконец, официально познакомил, — и так же нёс в лапе сына. Ещё я узнала имя его деда, на чьей ладони сейчас расположилась — Реарден, а так же то, почему они оба были «величество». Оказалось, я не ошиблась, так действительно обращались к королю, и Эверилл как раз и был королём драконьего королевства. А его отец тоже был королём, только бывшим, сейчас он был «в отставке» — сам так сказал, — передав управление страной сыну более ста лет назад, но все по привычке продолжали обращаться к нему «ваше величество».

А коричневые, что летели позади нас, с нашими лошадьми в лапах, оказались королевской охраной. Савьер был начальником стражи, а Глен и Майрон — рядовыми стражами. Теперь понятно, почему они показались мне такими одинаковыми — на них была униформа, — и почему Савьер так тревожился за безопасность величеств — работа у него такая, разные опасности предугадывать.

Оказывается, Реарден летал к сыну в гости, о чём-то поговорить, я не стала выспрашивать подробности, не моё это дело. И Эверилл решил проводить отца и, заодно, повидаться с матерью, а охранники увязались следом — положено так. Хотя за прошедшие несколько тысяч лет ни одного покушения на короля или членов его семьи не было — у драконов с преступностью было ещё лучше, чем у нас, так, иногда какие-то бытовые разборки, не более того, — но традиции есть традиции. Потому-то эта троица тоже летела с нами.

Реарден показал мне тот самый перевал — я бы ни за что его не отыскала. Для меня перевал — это низменность между двумя горами, а там была узкая расщелина, казавшаяся сверху ниткой.

Нет, что ни говори, а встреча с драконами была невероятной удачей.

— Ваше величество, а откуда вы так много знаете о метаморфах? — задала я вопрос, который мучил меня ещё с разговора на опушке.

— Мы же договорились, я — Реарден. А о метаморфах я знаю из первых рук. Был у меня когда-то давно друг. Как раз из ваших. Он многое мне про ваши обычаи рассказал.

— Он тоже был беглецом?

— Нет. Я настолько стар, что застал то время, когда метаморфам ещё не запретили появляться в человеческом королевстве. Когда-то и я, по молодости, любил попутешествовать инкогнито. Вот тогда мы с Фестером и познакомились. Знаешь, когда их всех депортировали, я предлагал ему пожить у нас, но он отказался. Уехал домой.

— А что с ним стало?

— Не знаю. Все контакты между странами были прерваны, даже написать было нельзя. Его давно уже нет в живых.

Учитывая, что граница с людьми закрыта уже более семисот лет, так оно и есть. Раз Реарден никогда не встречал высших, его друг таким точно не был. А остальные столько не живут.

— Значит, ты был знаком с метаморфом, дед? — чёрный дракон летел достаточно близко, и Вэйланд мог нас слышать. Как и мы его.

— А ты знаешь, почему люди изгнали их из своего королевства?

— Не люди — король, своим указом. И да — я в курсе. Практически из первых уст. Точнее — мой друг был в курсе, он-то мне и рассказал. А всё было проще некуда — метаморфы решили слегка подстраховаться в каком-то договоре, кажется, торговом, который заключали представители обеих стран, и заручиться поддержкой короля. И не придумали ничего умнее, как заслать к королю копию его тогдашней фаворитки, чтобы она в постели нашептала ему что- то хвалебное о том договоре в пользу метаморфов.

— И как, нашептала?

— Она была в процессе. Но тут, внезапно, к королю в спальню заявилась настоящая фаворитка. Её должны были как-то отвлечь, но что-то пошло не так. Подробностей уже и не помню, не уверен даже, что мне их рассказали, да и не важно это. Главное — в спальне короля внезапно оказались две фаворитки, похожие как две капли воды.

— Мечта любого мужчины, — послышалось сзади, а потом коричневые заржали в три голоса, остальные драконы подхватили смех, я, подумав, присоединилась к ним, хотя и не поняла — что же тут смешного? Какой смысл мечтать об одинаковых фаворитках? Или они что-то другое смешным посчитали?

— И как же король определил, какая фаворитка настоящая? — отсмеявшись, спросил чёрный дракон.

— Очень просто. На спине у настоящей фаворитки было небольшое родимое пятно, о котором король знал, а вот метаморфы — нет. И, собственноручно разрезав кинжалом бельё на обеих, король вычислил самозванку.

О, да, именно на таких вот мелочах и можно погореть. И мне это известно не понаслышке. Чтобы измениться, мне нужно знать, во что именно превращаться, видеть это. И чем больше подробностей — тем лучше. А как увидеть сквозь одежду?

Знали бы окружающие, что у меня сейчас в штанах. А нет там ничего, эта странная выпуклость, что есть между ног у каждого мужчины, лично у меня — просто шишка и всё. Я на самом деле не знаю, что там у них находится, просто сделала так, чтобы снаружи смотрелось как у всех.

А уж скопировать все родинки — это вообще нечто запредельное! Неудивительно, что того метаморфа разоблачили.

— Надо же, дед, какие подробности ты знаешь! — восхитился Вэйланд.

— Именно мой друг, он же сотрудник посольства, допрашивал ту самую неудачливую фаворитку. Ведь торговцы действовали на свой страх и риск, не ставя правительство в известность о своей авантюре, которую им бы, конечно, запретили. А итог всем известен — полное выдворение из стrраны всех метаморфов в кратчайшие сроки, и запрет на их появление в стране под страхом… если честно — не помню. Король вроде бы грозил едва ли не смертной казнью, но что написано в законе — не знаю. Но даже в тюремном заключении мало хорошего, верно?

— Для меня страшнее депортация, — пробормотала я.

— Теперь это уже не актуально, малышка, то есть, Элай, — успокоил меня Реарден. — Ты на нашей территории, а здесь к метаморфам претензий нет. Поэтому и находиться здесь им не возбраняется. Другое дело, что попасть сюда никто из них не сможет. Поэтому ты здесь в полной безопасности.

— Дед, а знаешь, я тоже часто путался, называя Элая малышкой. Из него получилась такая убедительная девочка. А всё лишь потому, что какой-то художник нарисовал дракона-самочку в книге, где описан дракон-самец. Было бы забавно увидеть эту книгу, жаль, что она сгорела.

— Да, девочка из Элая получается замечательная. Ты, парень, — это уже ко мне, — рядом с моей женой постарайся не обращаться в дракончика.

— Почему? — такое предупреждение меня очень удивило.

— Занянчит, — расхохотался Реарден. — Уж очень она о маленькой внучечке мечтает. Наша единственная внучка уже давно взрослая, а правнуки — оба мальчики. А ей бы девочку. А ты — такая очаровашка — она ж тебя с рук не спустит, гарантирую.

Он это нарочно, да? Взглянула внимательно на дракона — подмигивает. Понимай, как знаешь. Решив как-то перевести разговор и отвлечь от себя внимание, задумчиво почесала макушку.

— Мне вот что непонятно. Ну, застал король у себя метаморфа — наказал бы его. Всех-то за что?

— Элай прав, — обернулся к нам чёрный дракон. — Зачем наказывать весь народ за вину одного? Не такая уж страшная провинность, подумаешь, не та женщина в его постели побывала. Да, хотела использовать, но вряд ли там был заговор мирового масштаба. Торговый договор — это, по сути, такая ерунда.

— А я не сказал? — дракон скорчил удивлённую морду. — В постели короля вовсе не было посторонней женщины. Метаморф, с которым он провёл ночь, оказался мужчиной.

 

Глава 6. Замок на скале

— А я не сказал? — дракон скорчил удивлённую морду. — В постели короля вовсе не было посторонней женщины. Метаморф, с которым он провёл ночь, оказался мужчиной.

— Мужчиной? — хором ахнули драконы. В их голосах ясно слышалось отвращение и потрясение.

— Я бы тоже подобного оскорбления не перенёс, — буркнул король.

— Странно, что сразу не прибил, — это уже один из коричневых.

— Так он не сразу об этом узнал. Только когда потребовал у посла разобраться в ситуации, — хихикнул Реарден. — А посол, по глупости, и ляпнул правду. До этого король считал, что это была женщина-метаморф, и просто был недоволен подобной попыткой манипуляции. Но когда узнал, с кем провёл ночь…

— Я тоже думал, что речь о женщине, — покачал головой Вэйланд, развернувшись на лапе отца так, чтобы смотреть на меня. — Просто думал, что для женщин-метаморфов нет отдельного слова. Элай, а оно есть?

— Нет, — пожала плечами. — Мы сами вообще редко слово «метаморф» употребляем, так нас называют другие расы. А о женщинах мы так и говорим — женщина. Или «леди», или «крестьянка», или ещё как-то. Люди ведь тоже не говорят о себе «человек-женщина», достаточно второго слова.

— А вы, значит, и пол менять можете? — снова кто-то из коричневых. Мне их, конечно, представили, но драконами я их всё равно не различила бы, даже если бы и видела. А так — просто голос за спиной Реардена.

— Конечно, могут, ты же сам видел малышку, — опередил меня Вэйланд.

— Это была случайность, я скопировал картинку из книги. — Вообще-то, не совсем, цвет получился другой, хотя обычно я точно копировала образец. — Но да, мы можем менять пол. Если ты в состоянии изменять внешность целиком, то не всё ли равно, как выглядит конечный результат? Ограничения лишь в весе.

— И вы все это можете? — тот же голос сзади.

— О, нет! От силы один из десяти, а то и реже. Категория должна быть не ниже третьей.

— У того как раз третья и была, — подтвердил дедушка Вэйланда.

— Значит, или он был некрупным мужчиной, или фаворитка — женщиной в теле. Третья категория может менять облик, но не вес.

— Первое. Тот метаморф, действительно, был весьма мелким. И теперь мне понятно, почему.

— И как только он согласился? — снова голос сзади, но коричневый уже другой. — Пусть король был не в курсе, но этот-то точно знал, что окажется в постели с мужчиной, сам будучи мужчиной!

Я лишь дёрнула плечом. Поскольку не имела никакого представления о том, что происходит между мужчиной и женщиной в постели — Руби обещала всё мне объяснить перед свадьбой, ещё до того, как мы узнали, кто меня купил, — то не видела особой разницы. Я догадывалась, что в постели происходит что-то тайное и стыдное, так не всё ли равно, кто там с тобой, всё равно же противно? Или для мужчин всё как-то иначе?

— Деньги, — хмыкнул Реарден. — Если бы король поддержал условия договора в пользу метаморфов, те получили бы большую прибыль. И тот, кто решился на подобную авантюру, в золоте купался бы. А в итоге и весь свой народ подставил, и сам, хорошо, если жизнь сохранил. Уж не знаю, что с ним было дальше, но за такую подставу его точно по головке не погладили.

— А мы расхлёбываем всё это уже многие века, — вздохнула я. — Возможно, сами люди уже давным-давно забыли, с чего всё началось, но продолжают охранять от нас границу с не меньшим рвением. Хотя, для меня это оказалось удачей — меня бы давно поймали, если бы смогли организовать погоню. Поэтому, я должен быть благодарен тому метаморфу и его поступку.

— Если взглянуть с такой стороны — то да, ты прав. Для кого-то потеря, а для тебя — удача. Но пока ты с нами, тебе в любом случае ничего не грозит. И никто не посмеет тебя вернуть и принудить к чему бы то ни было.

— Спасибо, ваше величество.

— Реарден, мы же договорились. Или зови просто дедушкой, я достаточно стар, чтобы ко мне так обращались даже те, кто не является моим внуком по крови, — и серый дракон подмигнул мне, широко улыбаясь.

— Долетели, — сообщил мне чёрный дракон. Ну, я думаю, что мне, остальные-то дорогу знали, видели, что подлетаем. — Матушка встречает, не усидела в доме.

Я с любопытством посмотрела вперёд, отведя взгляд от Реардена, и едва не ахнула от восторга. На вершине горы находился небольшой, но удивительно изящный замок, белый с заострёнными, ярко-голубыми крышами, несколькими высокими башнями и множеством башенок поменьше. Он весь словно бы стремился ввысь, тянулся к небу. Казалось, ещё немного — и взлетит.

Никогда не видела подобной красоты. У нас строили надёжно, основательно и приземлённо.

Сначала мне показалось, что гора, а скорее скала, на которой построен замок, абсолютно неприступна. Но когда драконы подлетели ближе и на мгновение зависли над крышами, прежде чем опуститься на просторный двор, то я заметила, что дальняя сторона горы не такая обрывистая, и, хоть и крутая, но подняться по ней, при желании, вполне можно. К тому же, в отличие от трёх остальных сторон, её покрывала растительность — трава, кустарники и, ближе к земле, невысокий, жиденький, но всё же лесок. А чем более пологим становился склон, тем тот лес был гуще, постепенно переходя в такой же, по которому я шла последние несколько недель.

Драконы по одному опускались на широкий двор с каменным парапетом, окружающий замок. Достаточно широкий, чтобы на нём могли сразу приземлиться несколько драконов, но они делали это по одному. Сразу же принимали человеческий облик и отходили в сторону, уступая место следующему. Может, таковы правила этикета? Не знаю. Но когда Реарден, пропустив вперёд коричневых, опустился последним, во дворе он оказался единственным драконом.

Аккуратно положив ладонь на каменный пол, чтобы дать мне сойти, он тоже обратился. Поэтому наше приземление заняло чуть больше времени, чем у остальных. Может, потому он и пропустил их вперёд, чтобы не задерживать? Я заметила, что коричневые превращались едва ли не на лету, опуская на камни лошадь, а потом спрыгивая рядом уже человеком. Да и Вэйланд с отцом сделали нечто подобное, разом спрыгнув около женщины, единственной, кто был во дворе в момент нашего возвращения.

И лишь когда мы все стояли во дворе уже людьми — и орком, — откуда-то появилась пара слуг, ну, я так думаю, что это были слуги, и увели лошадей куда-то за замок. Может, с той стороны конюшня? А может, их вообще повели по горе вниз, как-то сомнительно, что у драконов есть конюшня в замке, зачем лошади, если можно летать?

Когда я, проводив глазами лошадей, снова взглянула на драконов, женщина в голубом платье с серебряной отделкой, с припорошенными сединой тёмными волосами, убранными в элегантную причёску, перестав обнимать Вэйланда и его отца, направилась было к нам, точнее, к Реардену, но, взглянув на меня, насторожённо замерла. Ещё бы — в таком виде мною только женщин и детей пугать.

Реарден сам подошёл к ней, приобнял и ласково поцеловал в висок, а потом повёл ко мне. Я стояла, не шевелясь, боясь её напугать.

— Дорогая, не бойся Элая, он не настоящий орк.

— А какой? Искусственный? — в глазах женщины мелькнуло любопытство, сменившее изначальную опаску. Да и в объятиях мужа — если я правильно поняла слова короля, — она расслабилась. Было видно, что рядом с ним она ничего не боится. Интересно, я смогла бы когда-нибудь так же кому-нибудь довериться?

— Можно и так сказать, — усмехнулся Вэйланд, подходя ко мне и приобнимая за плечи, показывая, что я свой, неопасный. — Элай — метаморф. Этот облик он приял для безопасности, и именно благодаря ему спас мне жизнь — отбил у разбойников и, тяжелораненого, принёс к Хрустальным горам.

— Тяжелораненного? Спас жизнь? Но как? — ахнула женщина, недоверчиво глядя то на мужа, то на внука.

— Я всё тебе расскажу, дорогая. И успокойся — как видишь, Вэйланд жив-здоров, всё страшное уже позади. Давайте лучше пройдём в дом, некоторым из нас не помешает отдых после долгого путешествия. Искупаться, переодеться, поесть, — успокаивающе заворковал Реарден, отвлекая жену от страшных картин, которые явно уже были у неё перед глазами.

— Да что же это я? — словно очнулась она. — Элай, будьте нашим гостем. Вэйли, что на тебе надето, откуда этот ужас? И почему ты босиком? Я велю принести тебе что-нибудь из одежды Реардена. Элай, боюсь, ничего вашего размера у нас не найдётся. Но моя портниха очень быстро шьёт, так что…

— Элаю совсем не нужна такая же одежда, — притормозил её муж. — Раз он здесь, а значит, в безопасности, в этом облике больше нет необходимости. Ты ведь примешь свой настоящий облик, Элай? Теперь-то штаны с тебя точно не свалятся.

И дед Вэйланда рассмеялся, а я вслед за ним, и его сын и внук, даже коричневые, молча стоящие в сторонке, присоединились к веселью. Мне вообще-то было не смешно, но и отказаться я не могла — не было повода. Ладно, если я перестану быть орком, это ещё не значит, что стану настоящей собой. Все ожидают увидеть парня — они его получат.

Пока бабушка Вэйланда, которую звали Нерисса — король нас, наконец-то, официально представил, и я, как могла, изобразила поклон, — расспрашивала меня о размерах одежды, которая мне подошла бы, сам король отдавал приказ коричневым. Им надлежало предупредить обитателей замка, что нахождение здесь Вэйланда — тайна, которую нельзя раскрывать никому, а так же о том, что всем запрещено вылеты из замка без личного разрешения самого короля или его отца. Мера вынужденная и временная, как сказал Савьер, понимающе кивая, бережёного небеса берегут. И лучше перестараться с бдительностью, чем совершить ошибку.

— Никогда прежде не видела метаморфов, — бабушка Вэйланда уже не пугалась моего облика, в её глазах горело любопытство. — Очень интересно посмотреть на вас в новом облике.

— У Элая много обликов, — Вэйланд похлопал меня по плечу. — Ты бы видела его дракончика!

— Дракончика? Настоящего дракона? Я не знала, что метаморфы и это могут. Ох, вы же мне покажете, правда?

— Покажу, ваше величество, — снова поклонилась я. А что ещё мне оставалось? — Только у меня не совсем дракон получается. Младенец. Более крупные изменения я не тяну пока.

— Младенец! — восхитилась королева. Или она тоже «в отставке», как и её муж? Но всё равно же королева, другой-то вообще нет. — Я должна это увидеть!

— Обязательно, бабушка, но дай нам сначала немного передохнуть, — выручил меня Вэйланд. — Пойдём, Элай. Бабушка, он ведь может пока пожить в комнате Фелана? Она всё равно сейчас пустует.

— Конечно-конечно! Я велю принести вам обоим одежду и приготовить ванны. А потом приходите в малую столовую. Реарден, ты должен мне объяснить, что же произошло. Прямо сейчас!

* * *

Это я слышала, уже покидая двор вслед за Вэйландом. Мы вошли в какую-то небольшую дверь и поднялись по винтовой лестнице на третий этаж.

— Так ближе и быстрее, чем через парадный вход, — пояснил мой спутник, быстро идя впереди меня по светлому, залитому солнцем, коридору. Я едва успевала бросать быстрый взгляд на немногочисленные картины и лепнину, украшающую потолок. Осталось ощущение изящества и лёгкости. У меня дома каждый угол был как-то декорирован, у нас было модно демонстрировать своё богатство, истинное или мнимое, и наш дом всегда казался мне аляповатым и утомительно пёстрым. Здесь же всё было обустроено с большим вкусом, и это впечатление осталось, когда я вошла в выделенную мне комнату.

— Здесь останавливается мой кузен Фелан, когда приезжает навестить деда с бабушкой, — пояснил Вэйланд. — Располагайся, купайся, переодевайся. Когда будешь готов — постучи в дверь напротив, там мои комнаты.

И он вышел. А я осталась, осматривая своё новое место обитания, уж не знаю, надолго ли.

Мне понравилось. Очень. Комната была мужская, в ней было всё необходимое для удобства и даже комфорта, но не было той аляпистости, как в комнатах моих старших братьев. Я не часто к ним заглядывала, но и пары-тройки раз мне хватило. Стены, завешанные картинами в тяжёлых резных рамах так, что почти не видно было обоев с тяжёлым, крупным рисунком. Камин в изразцах, от которых рябило в глазах, мебель загромождала комнату, все горизонтальные поверхности заставлены вазами, подсвечниками, статуэтками, рамочками и так далее. Комнаты братьев казались чем-то средним между пещерой сокровищ из сказки и лавкой барахольщика.

У нас с сёстрами было примерно то же самое, плюс множество женских штучек — зеркала, флакончики с духами и прочими притираниями, безделушек ещё больше. У братьев на картинах преобладали сцены баталий и охоты, а в наших комнатах — цветочки, овечки и прочая пастораль. Уж не знаю, кто обустраивал комнаты братьев, а в наших постаралась матушка. Регулярно наведываясь на ярмарку, она скупала там безделушки и расставляла по дому, в том числе и в наших комнатах.

Я к такому привыкла, хотя не сказать, что была в восторге. Но сейчас, осматривая строгую обстановку в синих и светло-серых тонах, слегка разбавленную несколькими яркими штрихами, чувствовала удивительное умиротворение. Лёгкие однотонные занавески, а не тяжёлые, многослойные бархатные шторы, одна картина в тонкой раме — пейзаж с тем самым замком, в котором я сейчас находилась, — пара статуэток и небольшой портрет молодой женщины на каминной полке, несколько подсвечников на стенах и прикроватном столике — именно там, где необходимо. Однотонный, но такой мягкий ковёр — я это чувствовала даже ступнями орка, не решившись топтать его, я разулась при входе и сейчас держала сапоги в руке.

В общем, комната понравилась мне, как и замок. Я вдруг почувствовала себя дома.

Увидев две двери в левой стене комнаты, заглянула и туда. Первая вела в гардеробную с полупустыми рядами вешалок — одежда тоже была спокойных тонов, при этом некоторые камзолы были расшиты золотыми или серебряными нитями, что создавало впечатление гораздо более дорогой и нарядной одежды, чем самый парадный камзол отца, из красного атласа с множеством украшений. Одежда драконов отличалась от нашей так же, как и их жилище. Я представила, что ношу что-то, похожее на то, что увидела на вешалках, ведь теперь мне ещё долго придётся ходить в мужской одежде. Мне понравилось.

Заметив большое, от пола до потолка, зеркало на одной из стен, подошла к нему и впервые увидела себя в новом облике — комнатки, снимаемые мной в городах, где я останавливалась, чтобы подзаработать денег, не могли похвастаться зеркалами, а отражение в реке не в счёт.

Да уж, встреть я сама такое создание где-нибудь в лесу — перепугалась бы до обморока. Здоровенная, серо-зелёная ушастая громадина, что ввысь, что вширь — не охватишь. Широкий приплюснутый нос, маленькие глазки, огромный рот с торчащими из него клыками — странно, что я могла есть, не роняя еду изо рта, но как-то получалось. Кулак с голову человека, нога толще всей меня, настоящей. В сапог я двумя ногами влезу, ещё и место останется. Жуть. Всё же, бабушка Вэйланда — очень мужественная женщина, не упала в обморок, не убежала с визгом, а ведь то, что я не настоящий орк, узнала не сразу.

Лицо, а скорее морду орка я «собирала из кусков». Внимательно разглядев тех двоих, что взяла за образец, я решила не копировать никого из них. А то вдруг встретила бы кого-то, кто знал мой прототип — вот бы влипла! Хотя за все прошедшие недели я больше ни одного орка не встретила — они и так в человеческом королевстве не часто появляются, так ещё и, в основном, я по безлюдным лесам шла, — но как правильно сказал Савьер, бережёного небеса берегут. Поэтому я взяла скулы первого, а подбородок второго, глаза первого, нос второго, и так далее. Даже «стрижку» скопировала у одного, точнее — лысину. Наверное, он голову брил, но я сделала её лысой, как коленка — меньше возни, причёсываться не надо, ладошкой помыл, и готово.

В комнате послышались шаги, потом рядом полилась вода. Я застыла, не зная, выходить или дождаться, когда посетитель уйдёт.

— Господин Элай! — послышалось из комнаты. Осторожно выглянула, не хватало ещё служанку перепугать. — Я вам одежду принесла, и ещё мне велели показать вам, как пользоваться ванной.

Как будто я ванной пользоваться не умею! Она что, думает, я всю жизнь в лесу жила, в реке купалась?

Оказалось, что зря я обижалась. Советы пожилой служанки, смотревшей на меня с опаской, но особого страха не выказывающей, оказались весьма полезными. Холодная вода наливалась в ванну из крана, а вот горячей её делали магические кристаллы. Нэнси, так представилась служанка, показала мне керамическую коробочку с крышкой и маленькие щипчики, которыми нужно брать кристаллы и кидать в ванну.

— Я уже сделала воду достаточно тёплой, но если вы, господин Элай, захотите погорячее, просто кладите их в воду. Руками лучше не трогать, всё же магия, мало ли, вдруг у вас аллергия. Но в целом они безвредные.

Потом она показала мне устройство удивительного горшка, который стоял тут же. Высокий, почти как стул, но не это было странным. Горшок нельзя было вынести, он был приделан к полу, и в нём была дырка, а над ним был закреплён широкий кувшин. В него нужно было налить воду из торчащего сверху крана, такого же, как и над ванной, а потом повернуть ручку сбоку — и вся эта вода разом выливалась в горшок и уходила из него в дырку, смывая всё, что туда перед этим попало. Удивительно удобно. И совсем никакого запаха.

Когда я спросила, откуда берётся вода в кранах, Нэнси рассказала, что наверху башен расположены огромные баки, куда вода заливается с помощью насосов из подземной реки. Очень удобно. А у нас слуги носят воду для ванны в вёдрах, и в вёдрах же уносят её обратно, уже грязную. И ночные горшки тоже нужно выносить, это считается самой грязной и позорной работой, к ней приставляют провинившихся слуг. А здесь это вообще не нужно, смыл и всё. Здорово!

После ухода Нэнси, я закрыла ванную комнату изнутри на щеколду, разделась и вернула себе свой истинный облик. Как же давно я этого не делала, совсем отвыкла. Зато в ванной, где орк смог бы только сидеть, я улеглась во весь рост. Блаженство! Жаль, что нельзя полежать подольше, меня, наверное, ждут. Ничего, как набирать ванну я теперь знаю, вечером полежу часик-другой.

Оттеревшись аж до скрипа и тщательно вымыв волосы, я завернулась в полотенце и задумалась. В таком виде оставаться, конечно же, нельзя, так какой облик принять? Сначала подумала скопировать кого-то из братьев, но что-то не очень хотелось. Так надоело за эти месяцы быть кем-то другим, а не собой. Поэтому решила пойти на компромисс — немного подправить собственную внешность, стать парнем, но в остальном ничего особо не менять.

Прислушавшись и убедившись, что никто не войдёт, прошмыгнула в гардероб, где меня уже ждали мужские вещи. Красивые, явно не у прислуги одолженные. Интересно, чьи они? Ладно, потом спрошу.

Встав перед зеркалом, сбросила полотенце и стала меняться. Сначала тело — и вот уже передо мной стоит худенький невысокий паренёк, с девичьим лицом и длинными, до талии, чуть волнистыми русыми волосами. Итак, волосы до плеч? Нет, пожалуй, ещё короче, да, вот так — только чтобы уши прикрыты были. Забавно, оказывается, если мои волосы сделать короткими, они начинают виться, как у братишки Акерлея. Не знала. Сколько себя помню, мои волосы были длинными и почти всегда заплетёнными, только для купания их расплетали. Интересно, у сестёр так же? У старших братьев точно нет. Хотя, они могли их и выпрямлять магией. Ладно, не важно.

Теперь лицо. Глаза чуть поменьше, ресницы покороче, брови погуще. Подбородок немного тяжелее, рот пошире, нос крупнее. Веснушки… Убирать или нет? Никогда их не любила, но у мальчика они смотрятся вполне нормально. По-мальчишечьи. Последний штрих — слегка оттопырить уши, пусть чуть-чуть выглядывают из волос.

Смотрела в зеркало и видела себя и не себя. Наверное, будь у меня брат-близнец, он выглядел бы именно так. Внимательно вгляделась, запоминая получившийся образ, чтобы всегда возвращаться к нему. Теперь это я. Парнишка по имени Элай.

Уже потянулась было к одежде, но остановилась. Надо бы и дракончика изменить, теперь-то я знаю, как выглядят драконы- самцы. Показать его королеве придётся, но, пожалуй, лучше не девочку. Итак, сейчас превращусь и уже перед зеркалом всё подправлю.

Обратилась. А ничего так, хорошенькая дракошка получилась у меня. Крылышки, лапки, хвостик, чешуя — всё как на том рисунке, только цвет немного другой, но это не страшно. Мордочка вон какая забавная получилась.

Стоп!

Мордочка?

Я внимательно всмотрелась в отражение и оторопела. Потому что оттуда на меня смотрел вовсе не дракон из книги. Морда уже, ноздри не такие, чешуя на щеках по-другому лежит. Я словно слышала голос Вэйланда, перечисляющего отличия самца дракона от самки. Гребень другой формы — так и есть. И шипы на висках — всего два, а надо четыре.

Ничего этого я прежде не видела. На тело своё посмотреть получалось, а вот на голову — нет. Поэтому и не могла увидеть, что она сильно отличается от той, что на картинки в книге. Не сгори она, покажи я тот рисунок Вэйланду — он бы сразу заметил разницу. А теперь я сама её вижу.

Но как? Почему? Я всегда превращалась точно в того, кого видела. Живой объект, или нарисованный, я никогда настолько не ошибалась. Как подобное могло случиться? Не понимаю…

Ладно, сейчас нет времени на долгие раздумья, меня уже ждут. Сейчас быстро исправлю свои ошибки, стану дракончиком- мальчиком, запомню его, а потом покажу королеве. Итак, начнём с морды. Пусть станет шире!

Ничего… Ни морда, ни ноздри, ни шипы… Словно я обычный дракончик, который не может изменяться по собственному желанию. Что происходит? Пять минут назад я последовательно сделала из девушки парня, почему сейчас у меня не получается самец из самочки?

А что, если я внезапно, вот в это самое мгновение, потеряла способности метаморфа? Я никогда про такое не слышала, но и таких, как я, прежде не встречала. Вдруг это расплата за высшую категорию? Вдруг я просто исчерпала всю отпущенную мне на жизнь магию всего за несколько лет, потому что такие сложные обращения требуют её в разы больше?

Что, если я осталась запертой в теле девочки-дракона навсегда?

 

Глава 7. Обед

Что, если я осталась запертой в теле девочки-дракона навсегда?

Меня начала захлёстывать паника, но, как обычно в подобные моменты, я словно бы услышала строгий голос Руби: «Успокойся и начни думать!» Пару раз глубоко вздохнула, вроде бы паника отступила. Начала думать.

Первое — даже если я и осталась навсегда дракончиком, это ещё не конец света. Дракон — это намного лучше, чем орк, орёл или вообще какая-нибудь химера.

Второе — драконы имеют две ипостаси. Раз уж я настолько вжилась в образ, что смогла выпускать огонь и исцеляться — хотя насчёт последнего не до конца уверена, — значит, и назад в человека превратиться смогу.

Миг — и я вновь вижу в зеркале девушку. Ну, вот, никуда моя магия не делась, можно расслабиться и попробовать снова воспользоваться ею. Вот в зеркале снова мой «брат-близнец», вот орк, орёл, волк, большая сова, небольшая лошадь, огромная крыса… Обращение не занимало и секунды, я, как и прежде, прекрасно владела своим телом. Можно выдохнуть. И задуматься — что же произошло? Почему я не смогла даже слегка изменить дракончика? Самую малость? Совсем чуть-чуть?

Решила ещё кое-что проверить. Стала собакой, а потом начала творить с ней всё, что только в голову приходило. Отращивала шерсть до пола, а потом убирала совсем. Отрастила рога, сначала коровьи, потом оленьи, которые придавили мою голову к полу. Убрала их, занялась хвостом. Потом вторым, третьим. Вскоре у бедной зверюшки, отражающейся в зеркале, было семь разных хвостов, от поросячьего, до павлиньего, плюс пятая нога. Одно ухо было кошачье, другое овечье, изо рта торчали кабаньи клыки, на задних лапах — копыта, на передних — человечьи пальцы. И ко всему этому — орлиные крылья. Красота получилась неописуемая, такое во сне приснится — не проснёшься.

Убедившись, что тело всё ещё подвластно мне полностью, я вновь стала дракончиком-девочкой. И так этой девочкой и осталась, потому что не смогла изменить на теле дракончика ни единой чешуйки.

Странно, непонятно, но совершенно нет времени задумывать над этим. Потом, позже, вечером, когда меня никто не будет ждать.

Быстро оделась — вещи оказались впору, лишь в плечах широковаты. Но править фигуру не стала, обещала тощенького — получайте. А вот туфли оказались велики — и вот тогда-то я и поняла, что занимаясь лицом и фигурой, упустила из вида стопы, да и кисти тоже. Но мне простительно — я впервые менялась не по образцу, а создавала совершенно новое существо. «Собранный по кускам» орк и пятиногая собака с семью хвостами не в счёт — у каждой отдельной части тела был некий прообраз, хорошо мне знакомый. А с пареньком Элаем всё было не так. Я словно на новый уровень шагнула — менялась не по образцу.

Привычно подогнав ноги под размер туфель так, чтобы не жало и не тёрло — я такому с детства обучена, а вот те, у кого пятая категория, всегда с новой обувью мучаются, — и увеличив кисти, бросила последний взгляд в зеркало и вышла в коридор.

Вэйланд, подпиравший стену напротив моей двери, удивлено поднял брови, оглядел меня от макушки до носков туфель и присвистнул.

— Теперь понятно, почему тебе пришлось в орка превращаться. В таком виде по лесам ходить — только беду накликивать. А тебе, правда, уже девятнадцать?

— Пра… — пискнула я, и, пока прокашливалась, притворяясь, что поперхнулась, быстренько изменила гортань, нарастив кадык. — Правда, — уже мужским голосом. И ведь не солгала! — Знаю, что выгляжу моложе своих лет, — вру, я про это даже не подумала, пока он не сказал, — но я ещё расту. И вырасту!

Ух, чуть не спалилась. Сложно без образца новое тело создавать, про всякие мелочи забываешь. Когда видишь прототип — всё на автомате получается, тут уж наша магия помогает, даже думать не нужно, а вот когда по частям…

— Конечно, вырастешь, — Вэйланд потрепал меня по макушке, — не сомневаюсь. Может, я просто привык тебя видеть огромным орком, и теперь ты кажешься мне слишком маленьким. Пойдём, а то я ужас, какой голодный. Надеюсь, дед уже рассказал бабушке про Бастиана, не хотелось бы сообщать ей об этом самому.

И, приобняв за плечи, Вэйланд повлёк меня в нужном направлении. А мне, если честно, тоже было ужасно непривычно, что тот, кого я недавно носила на руках, теперь возвышается надо мной на целую голову. А ведь я не была низенькой, даже парень из меня вышел среднего роста. Но, может, драконы сами по себе выше людей, а значит, и нас, ведь без своей магии мы от людей вообще ничем не отличаемся. Говорят, что наши предки были людьми, а потом у некоторых из них небеса послали дар превращения. Так появились метаморфы.

Вэйланд тоже успел принять ванну — от него пахло намного лучше, чем даже после утреннего купания, — и переодеться, но бриться пока не стал, наверное, тоже торопился. Его костюм был похож на тот, в котором было старшее величество, только камзол был немного светлее, и узор другой, а отделка такая же — серебряная вышивка. Хотя, это же, наверное, и есть одежда его деда, своего-то у него здесь ничего нет. Или есть?

Мы спустились по широкой лестнице — не по той, по которой пришли, — на один этаж, и, свернув налево, вошли в не очень большую комнату, всего раза в три больше спальни, которую мне выделили. Уютная, залитая солнцем, льющимся из высоких стрельчатых окон, обставленная минимумом мебели, так же неброско, но элегантно, как и все остальные помещения, что я видела. Посредине — стол, примерно на десятерых, но накрытый на семь персон. Пять мест были заняты, два — пустовали, видимо, в ожидании нас. Чуть в стороне, рядом с небольшим столиком на колёсиках, заставленным посудой и блюдами — некоторые были накрыты крышками, — стояли два лакея в сине-белых ливреях.

Пока шла, ведомая Вэйландом, к столу — если бы не его рука на плече, я бы застыла в растерянности в дверях, — рассматривала тех, кто нас ждал. Оба короля, королева — её глаза покраснели, словно она недавно плакала, а возле губ появилась скорбная складка, — Савьер и ещё один пожилой, точнее даже старый дракон, мне незнакомый.

— Извините за опоздание, но горячая ванна после почти недели в лесу — это такое блаженство, еле нашёл в себе силы её покинуть, — сказал мой спутник, отвешивая присутствующим лёгкий поклон. Я поклонилась ниже, думая о том, что, вообще-то, задержалась я, а он меня ждал. Но взял вину на себя.

Вэйланд уселся напротив отца, слева от деда, сидящего на одном конце стола. На другом конце сидела королева, слева от неё — Савьер, справа — незнакомец. Мне досталось место между незнакомцем и Вэйландом.

Я подумала, что по всем правилам этикета, во главе стола, на самом почётном месте, должен сидеть нынешний король. У нас хозяин дома всегда уступал своё место почётному гостю, имеющему более высокий статус, а сам садился напротив, подвинув жену, хозяйку дома. Но здесь всё было иначе. Похоже, в доме своих родителей, Эверилл был не королём, а лишь сыном, и скромно сидел на третьем по значимости месте. Мне это понравилось.

— Не страшно, мы вас и не ждали особо, — Реарден указал ложкой на свою, уже наполовину опустошённую тарелку с супом. — Наша прогулка неожиданно затянулась, и я ужасно проголодался. Все присутствующие — тоже. Поэтому, я предложил сначала поесть, а потом уже обсудить то, зачем мы все здесь собрались. Есть возражения?

Возражений не было. Все дружно и молча принялись за еду. И это мне тоже понравилось. Обычно я ела в своей комнате, вместе с Руби, но изредка, вместе со старшими братьями и сёстрами, участвовала в семейных или званых застольях, если у нас были гости или мы ездили на какое-нибудь торжество к соседям. Все ели и говорили, говорили и ели, обед длился несколько часов, с кучей перемен блюд. Я наедалась уже двумя-тремя первыми блюдами, но приходилось хотя бы пробовать каждую следующую перемену, проигнорировать её — значит, выказать неуважение хозяевам. И к тому моменту, как подавали сладкое, я чувствовала себя не просто сытой, а объевшейся.

А ещё ведь и беседу было нужно поддерживать. При этом изображая глупышку, потому что нельзя было показывать, что я знаю намного больше, чем положено юной леди, например, о политике или торговле мне вообще знать не полагалось. Руби, на свой страх и риск, сама учила меня, таская старые учебники братьев и отцовские газеты из библиотеки. Сама она была дочерью учителя, и отец обучал её всему, что знал сам, не считая это неправильным только потому, что она — не мужчина.

Я могла бы неплохо поддерживать разговор о последних изменениях в законе о налогообложении, о породах лошадей или севообороте, но должна была делать вид, что кроме рукоделья и составления букетов меня ничего не интересует, и, открыв рот, слушать двухчасовые разглагольствования какого-нибудь тупого, как пробка, соседа по столу, о статях его недавно приобретённого борзого щенка, потому что другой темы для разговора он придумать не мог.

У драконов всё было иначе. Нам с Вэйландом предложили три супа, на выбор, а потом подвезли столик и продемонстрировали то, что было на нём. Можно было указать, что именно и в каком количестве будешь есть, какой гарнир, и нужен ли он вообще, какие закуски, салаты, десерты. А потом, по мере того, как ты что-то съедал, тебе подавали следующую перемену, но именно то, что ты попросил. И не нужно было ковыряться в блюде, которое не переносишь, делая вид, что и его тоже ешь.

Отвыкнув за месяцы после побега от нормально приготовленной, вкусной еды, я готова была съесть всё, что мне предложили на выбор — блюда выглядели такими вкусными и так восхитительно пахли! Я даже немного пожалела, что уже не орк, в него бы это всё легко влезло. Но сдержалась, и, пусть с трудом, но выбрала то, что мне захотелось съесть больше всего. Поэтому, к тому моменту, как пришло время десерта, я, хотя и сытая, всё же была уверена, что способна съесть ещё и полдюжины крошечных, размером чуть больше вишни, пирожных, украшенных кремом и кусочками фруктов, которые положила себе на тарелку.

— А мороженое не будешь? — удивился Вэйланд, перекладывая с протянутого лакеем блюда на свою тарелку раза в два больше пирожных. Ну, да, он сейчас как раз в два раза меня крупнее, в него и влезет больше. Даже немного позавидовала.

— Что не буду? — переспросила, не поняв, что он имеет в виду.

— Мороженое, — повторил дракон, ставя перед собой три больших металлических бокала — или три маленькие вазочки, — в которых лежало что-то белое, похожее на взбитые сливки, тоже украшенное фруктами. — Это такой десерт, — взял ещё одну вазочку и поставил передо мной, — попробуй. Тебе понравится.

Осторожно попробовала холодное нечто — и влюбилась в это удивительное мороженое сразу и навсегда. Вэйланд, посмеиваясь, пододвинул ко мне сначала одну свою вазочку, потом вторую. А потом, когда я, покончив с третьей порцией, съела-таки два пирожных и с тоской глядела на оставшиеся, понимая, что в меня уже не поместится ни крошки, но оставлять на тарелке то, что сама набрала, пожадничав, неудобно, дракон просто забрал их у меня и, под мой облегчённый выдох, съел.

Услышав хихиканье с той стороны, где сидели оба короля, Вэйланд пожал плечами:

— А что такого? Элай мне теперь как брат, а после того, как мы ели суп одной ложкой из одного котелка, обменяться десертом — это нормально.

— Ты прав, внутри семьи подобное — в порядке вещей, — усмехнулся его дед. — В юности Нерисса вечно таскала у меня из тарелки приглянувшиеся кусочки.

— Ден! — возмущённо воскликнула королева и слегка покраснела.

— Я не возражал. Мне это даже нравилось. Я бы и сейчас с удовольствием с тобой делился, только с тех пор, как отец передал мне трон, мы сидим на разных концах стола.

— Вот как? — королева хитро прищурилась. — Тогда передай мне, пожалуйста, вон то пирожное с вишней.

* * *

— Вот как? — королева хитро прищурилась. — Тогда передай мне, пожалуйста, вон то пирожное с вишней.

Лакей дёрнулся было к столу с подносом, на которых, среди остальных пирожных было ещё не менее дюжины с вишней, но Реарден остановил его жестом, указал другому лакею пальцем на стопку чистой посуды, стоящей, наверное, про запас, получил от него блюдце, переложил на него со своей тарелки крошечное пирожное, которое было чуть больше, чем вишня, его украшающая, и передал блюдце сыну. Король протянул его Савьеру, а уже тот поставил пирожное перед королевой.

Дождавшись, когда та, с преувеличенно торжествующим видом съест добычу, Реарден подозвал уже первого лакея и забрал с подноса ещё три пирожных. С вишней, да. И с не менее довольным видом, начал их поедать, с вызовом глядя на жену и пряча улыбку в уголках глаз. Я залюбовалась этими двумя, которые, прожив в браке столько лет, а скорее — столетий, до сих пор способны на добрую шутку и нежность друг к другу, не стесняясь проявить её перед посторонними.

А у нас, среди знатных или просто обеспеченных семей, супруги жили как чужие люди, случайно оказавшиеся под одной крышей. В лучшем случае — деловые партнёры, в худшем — враги, которые вынуждены играть свою роль перед посторонними, встречаясь разве что на званых обедах и в супружеской постели ради продолжения рода. Браки по любви — удел бедняков без дара, в высшем свете они случались невероятно редко, чуть ли не реже, чем рождались метаморфы с высшей категорией. Про один такой брак я даже легенду слышала, это случилось в семье моей матери более десяти поколений назад.

А как иначе — если одарённых жён у нас покупали? Какая любовь, если муж платил за ту, у которой категория выше, часто даже не видя невесту до брака, а её вообще ставили перед фактом. Иногда я жалела, что мой отец — виконт, а не простой конюх или пахарь. Хотя, раз уж у меня дар проявился — меня бы всё равно продали. А мечтать о том, чтобы родиться без дара, я не могла — это уже стало частью меня, как рука или голова.

Но я всё же нашла выход, спасибо Руби. Правда, сомневаюсь, что когда-нибудь смогу завести семью — скрываясь в виде парня, не так-то просто найти себе мужа. Но я буду жить — и это главное. К тому же, жить я буду долго. Кто знает, что случится через сто или двести лет? Не буду загадывать.

Когда с обедом было покончено, а лакеи, убрав со стола и оставив только графины с вином и бокалы, удалились, Реарден, вздохнув, обвёл всех сразу посерьёзневшим взглядом.

— Все вы знаете, по какому поводу мы здесь собрались. Вина моего второго внука не вызывает сомнений, доказательства налицо. Когда он вернётся, его придётся судить. Моему сыну, — он сочувственно взглянул на короля. — Но подобного преступления не помнит даже Лихнис, а он на две с лишним сотни лет старше меня. Элай, познакомься с моим главным советником и лучшим другом. — И старый король указал на незнакомца, сидящего рядом со мной. — Он верой и правдой служил мне более пяти сотен лет, пока я возглавлял нашу страну, и вместе со мной ушёл в отставку. У Эверилла свой главный советник, но Лихнис остался со мной, и если нужно — всегда поможет советом. Я доверяю ему, как себе. Если не считать Глена и Майрона, которые поклялись молчать, лишь мы, те, кто находится в этой комнате, знаем о преступлении моего внука.

Стало как-то неловко. Все остальные, кто находились в этой комнате — короли, королева, принц, советник, начальник охраны, — имели на это гораздо больше прав и оснований, чем я — вообще, по сути, посторонний. Я ведь даже не дракон. Но меня привели на это собрание и оставили присутствовать. Почему?

— Мне придётся судить родного племянника за тяжкое преступление — покушение на убийство, — подал голос король. — И мне нужен совет — как быть? Я прошу всех вас высказаться, и вместе, я уверен, мы найдём выход и примем правильное решение. Лихнис?

— Я не помню, чтобы когда-нибудь происходило что-то подобное. На моей памяти было два убийства, одно из-за женщины, второе — глупая юношеская ссора. Оба раза в драке, оба раза — неумышленно. Убивать никто никого не планировал, случайность, аффект, неосторожность, но никак не холодный расчёт. Здесь же мы имеем дело с хорошо продуманным и подготовленным покушением, которое не удалось лишь по чистой случайности — появление Элая Бастиан предугадать никак не мог.

— Бастиан — хороший стратег, но не ясновидящий, — криво усмехнулся Вэйланд. — А меня, видимо, очень любят небеса, раз послали мне спасителя в самый последний момент.

И он благодарно улыбнулся, слегка сжав моё плечо.

— Да, вам очень повезло, ваше высочество. И вы выжили, но не из-за того, что Бастиан приложил мало усилий. Если бы что-то подобное сделал кто-то другой, я бы требовал для него смертной казни, хотя даже в архивах ничего подобного никогда не упоминалось. Не было прежде такого преступления в нашей стране. По крайней мере, насколько это отражено в хрониках.

— Смертная казнь? — ахнула королева, и слёзы брызнули у неё из глаз.

— Мама, я не смогу отдать приказ о казни своего племянника. Прости, Вэйланд, его поступок не имеет оправданий, но… я не смогу.

— Не извиняйся, отец. Я понимаю тебя. Будь я сам на твоём месте и узнай, что мой племянник… Нет, отец, что бы ни совершил Бастиан — не нужно уподобляться ему. И отправлять на смерть свою кровь.

— Так тому и быть, — кивнул король. — Бастиан будет жить. Но безнаказанным его поступок оставлять тоже нельзя.

— Нет, конечно, нет, — заговорили все, сидящие за столом, даже королева.

А я тихонько выдохнула. Я не знала этого Бастиана, и когда дракон умирал у меня на руках, готова была разорвать того, кто в этом виноват. Но сейчас Вэйланд здоров. И хотя у нас за что-то подобное казнили бы, не раздумывая, мне почему-то полегчало, когда я узнала, что драконы этого делать не будут. Не из-за того, что мне жалко стало негодяя, вовсе нет. А потому, что драконы, эти удивительные, сказочные существа, которыми я восхищалась всю свою жизнь, не стали убийцами. Не стали теми, кто вынес смертный приговор.

— Тогда как именно он будет наказан? — король обвёл взглядом присутствующих. — Ваши варианты?

— Ошейник, — высказался Савьер.

— Это само собой, — кивнул король.

— Пожизненно! — добавил Савьер.

— Ну… возможно.

— С изгнанием! — снова Савьер.

— Перебор, — покачал головой Реарден. — Во-первых, лучше пусть будет на виду. Во-вторых, изгнать его в ошейнике — это тот же смертный приговор.

— Согласен, — кивнул ему сын.

— Всю жизнь в ошейнике… — задумчиво протянул Вэйланд. — Даже не знаю. Я был в нём всего несколько дней и чувствовал себя, словно сразу руки и ноги лишился. Ни полётов, ни магии. Если бы я знал, что это на всю жизнь, я бы руки на себя наложил, наверное. В ошейнике это вполне возможно.

— Люди как-то живут, — пробормотала себе под нос. — И без полётов, и без магии. Руки-то зачем накладывать?

— А ты представь, что у тебя отобрали твою магию, — мой дракон развернулся и внимательно посмотрел на меня. — Ты ведь тоже можешь летать, Элай. Как давно?

— Лет восемь.

— А представь, что летал не восемь, а восемьдесят лет. А потом у тебя эту возможность отобрали навсегда.

Я задумалась. Полёты я любила. Летать получалось редко, но это ощущение ни с чем не сравнишь. И ныряние в реку, и бег по лесу волком или лисой, и возможность видеть в темноте кошкой, и сила орка, и огонь дракончика… Лишиться этого сразу и навсегда? А как после этого жить? Да, те, у кого пятая и четвёртая категория тоже как-то живут. Но они никогда не испытывали это чудо.

— Убивать бы себя не стал бы, — буркнула, не вполне уверенная в том, что это правда. Пока на себе не испытаешь, ни в чём нельзя быть уверенной.

— Значит, не пожизненное, — кивнул король, соглашаясь. — Как надолго?

— Пятьсот лет, не меньше! — Савьер не желал сдавать позиции.

— Ох, это слишком много, — жалостливо покачала головой королева.

— Согласен, — поддержал её Реарден. — Но не меньше сотни. Меньше просто смысла не имеет. Слишком страшное преступление он совершил.

— Я бы предложил двести, — высказался Лихнис, когда король вопросительно взглянул на него. — Сто — это слишком мягко, учитывая, сколько мы живём.

— Вэйланд?

— Думаю, нужно взять среднее арифметическое. Сто пятьдесят.

— Элай? — услышала вдруг. Удивлённо взглянула на короля — он что, действительно предлагает мне участвовать в выборе наказания для принца-преступника? — Какой срок считаешь подходящим ты?

Да, похоже, меня и правда считают полноправным членом этого совета, а не просто наблюдателем. И что я должна сказать? А скажу-ка я то, о чём действительно думаю.

— Мне кажется, сто пятьдесят — это хороший срок. — Если честно, тут я просто повторила за Вэйландом, а думала о другом. — Вот только…

— Что? — Реарден подбадривающе мне улыбнулся.

— Я вот подумал… Ошейник-это хорошее наказание. Только… Я как вспомню, каким увидел Вэйланда впервые… В общем… А можно кое-что добавить?

— Что же именно? — король взглянул на меня с любопытством. Остальные, кстати, тоже. — Говори, не стесняйся.

И тогда я решилась. И выпалила на одном дыхании.

— А можно, я стану орком и побью его?

 

Глава 8. Полетаем?

— А можно, я стану орком и побью его?

Вэйланд расхохотался. Громко, от души. Я видела, что и на лицах остальных присутствующих замелькали улыбки. Но Савьер быстро справился с собой и покачал головой.

— Ах, Элай, я и сам бы с удовольствием его выпорол, но увы. Это невозможно. И тебе именно я не могу этого позволить?

— Почему именно вы?

— Потому что королевская семья неприкосновенна. Ударить принца — это уже преступление, сродни государственной измене. А я отвечаю именно за то, чтобы ничего подобного не происходило. И как бы руки не чесались самому отлупить Бастиана — ни я, ни кто- либо ещё, этого не сделает. К сожалению.

— А-а?.. — я вопросительно взглянула на теперешнего короля, потом на бывшего.

— А нам по статусу не положено, — верно истолковав мой взгляд, криво улыбнулся Реарден.

— Ясно, — вздохнула я. — Жаль.

— А вы кровожадны, молодой человек, — усмехнулся Лихнис.

— Видели бы вы его, — обиженно мотнула головой в сторону Вэйланда, — шесть дней назад, не говорили бы так. На нём же места живого не было, его ногами избивали. Рёбра все синие были. Чудо, что не сломаны, наверное, вы, драконы, даже без магии крепче людей.

Королева ахнув, с ужасом глядя на Вэйланда.

— Бабуль, я в порядке. И вообще — первую пару дней без сознания был, самое болезненное пропустил.

— Ты прав — крепче, — ответил на мой вопрос Лихнис. — По крайней мере — кости. Их не так-то просто сломать.

— Это хорошо, тут Вэйланду повезло. Но всё равно — мне не нравится, что Бастиан вообще никаких страданий не испытает.

— Он испытает моральные страдания, — напомнил мне король. — Иначе ошейник не был бы самым тяжёлым из всех наказаний, что у нас есть. К нему приговаривают очень редко. И никогда — на такой длительный срок. Поверь — Бастиан получит своё сполна.

— А как у вас наказывают тех, кто не дотянул до ошейника?

— Как правило — лишением каких-либо благ или запретом на что-то. Каждый случай индивидуален, проступки, которые не тянут на наказание ошейником, рассматривает не королевский суд, а глава рода каждого провинившегося. Уж он-то лучше знают, чем на того воздействовать.

— А вот у нас тех, чьи провинности не тянут на тюрьму или порку, заставляют делать что-то неприятное. Выносить ночные горшки или свинарники чистить.

— И за что, например, если не секрет? — поинтересовался Савьер.

— Лакей пьяным попался отцу на глаза, две служанки подрались из-за парня прямо у всех на глазах, поварёнок супницу разбил, — начала я вспоминать то, чему сама была свидетельницей. — Служанки два месяца горшки выносили, лакея в свинари перевели на месяц, поварёнок две недели драил котлы.

— А идея-то неплохая, — Реарден переглянулся с Эвериллом. — С ночными горшками у нас туго, они только у малышей бывают, да ты и сам, наверное, это понял, — это уже мне, — котлы и свинарники чистят магией. Но, если поискать, то всегда можно найти какое- нибудь занятие, которое для принца будет достаточно неприятным и унизительным.

— Хорошая идея, — кивнул мне король. — Спасибо, Элай. Я что- нибудь придумаю.

— И как долго Бастиану придётся этим заниматься? Тем, что ты придумаешь? — похоже, в королеве взяла верх бабушка. — Да, он ужасно виноват, ему нет оправдания. Но ведь тогда получится сразу два наказания. И ошейник, и работа. А это уже несправедливо. А с другой стороны — не отменять же ошейник!

— А почему бы и нет? — задумался король. — Мам, ты подала мне хорошую идею. Допустим, на какой-то срок мы просто обяжем Бастиана заниматься неким… хммм… не самым приятным для него делом. Без права на отказ. Допустим… ну, пусть будет месяц. А дальше предложим выбор — если он согласится делать это и дальше, уже добровольно, то срок ношения ошейника сократится. Чем дольше работает — тем меньше носит ошейник. Над сроками и их соотношением я ещё подумаю, но общая мысль, надеюсь, всем ясна?

— Более чем, — ответил Реарден, остальные молча кивнули. Даже королева. И даже я.

— Мне это нравится, отец, — кивнул Вэйланд. — Спасибо, Элай, за отличную идею. С удовольствием посмотрю на Бастиана, который будет лопатой махать или щёткой орудовать.

— Вот и славно. Как говорится, одна голова хорошо, а семь — лучше. Сам бы я вряд ли так быстро решил эту проблему. Теперь осталось дождаться возвращения Бастиана и послушать, что именно он нам расскажет. Ну а сейчас — все свободны.

Мужчины начали вставать, но замерли, услышав очередное:

— А-а?..

— Да, Элай? — король посмотрел на меня с каким-то весёлым предвкушением. — Тебе ещё что-то в голову пришло?

— Да, — кивнула я, и присутствующие опустились обратно. — Я вот тут подумал…

— Я уже заранее согласен, — тихонько засмеялся Вэйланд.

— А можно этого Бастиана… напугать?

— Как именно? — король поставил локти на стол, сцепил пальцы и, опустив на них подбородок, заинтересованно уставился на меня.

— Вот вы сказали, что за покушение на члена королевской семьи полагается казнь, — это я Лихнису. — И что раньше ничего подобного у вас не случалось.

— Верно.

— А что, если вы скажете Бастиану, что за его преступление ему положена смерть? — снова взглянула на короля. — Так скажете, чтобы он подумал, что это и есть приговор. А когда он напугается, добавите, что своей монаршей властью, например, из любви к его родителям и бабушке, вместо казни приговариваете его к ошейнику и исправительным работам.

Король расхохотался. Громко, раскатисто, откинувшись на спинку стула. Очень похоже на то, как недавно смеялся его сын. А вот сам Вэйланд не смеялся. Он смотрел на меня очень серьёзно.

— Элай, будешь моим главным советником, когда я взойду на трон?

— Что? — ахнула я.

— Если ты сейчас, в девятнадцать, выдаёшь идею за идеей, то что же будет дальше?

— О… — Это ж тогда мне придётся всю жизнь мужчину изображать? А я, где-то в глубине души, всё-таки надеялась, что когда-нибудь, лет через сто, уже смогу не скрываться и, где-нибудь среди людей, создам семью. А то, что сейчас выдаю себя за парня — вынужденно и, надеюсь, временно. — А я могу подумать?

— Конечно. Лет пятьсот у тебя на это ещё есть.

— Триста, — поправил его король, успокаиваясь и вытирая выступившие от смеха слёзы. — Не надейся, что получится отлынивать дольше, сынок. А ты, Элай, подумай об этом предложении, хорошенько подумай. Ты мудр не по годам. Уверен, что тебе всего девятнадцать?

— И ещё четыре месяца, — уточнила я.

Если все драконы живут по тысяче лет, то в девятнадцать они, наверное, ещё совсем дети. А нам, как и людям, некогда, нам приходится взрослеть раньше. И, конечно, спасибо Руби, которая дала мне настолько хорошее образование, насколько могла, и всегда учила меня думать головой, использовать логику и самостоятельно принимать решения. Правда, не ожидала, что это настолько впечатлит драконов. Что я такое особенное-то предложила?

Или они просто никогда с чем-то подобным не сталкивались, вот и опыта нет? А я, пусть и понаслышке, с разными преступлениями знакома. И с наказаниями тоже.

Король снова поднялся, за ним все остальные.

— Отец, мама, я хотел бы поговорить с вами наедине. Сынок, если хочешь полетать, делай это сейчас, пока я здесь, потом не получится. Сегодня вечером возвращаюсь домой. Нужно ещё с Гровером поговорить. — Тяжёлый вздох. — И как я скажу брату, что его сын — убийца?

— Может, мне полететь с тобой? — услышала голос старшего величества, пока мы выходили из столовой, а потом дверь закрылась, и что ответил король, я не узнала.

— Хочешь полетать? — спросил Вэйланд. — Давно мечтал размять крылья, к тому же, неизвестно, сколько ещё придётся отказываться от этого удовольствия.

— А почему?

— Нельзя, чтобы кто-то раньше времени узнал, что я здесь и вообще жив. А с отцом мы настолько похожи, что издали никто не отличит. Но когда его здесь не будет, придётся мне сидеть дома и с тоской смотреть на облака.

— Я полечу с вами, ваше высочество, — предложил стоящий рядом Савьер. — Для достоверности.

Лихнис уже куда-то ушёл, а вот начальник охраны остался с нами. Он был даже выше Вэйланда, прежде я этого не замечала, они почти не стояли вот так, рядом, чтобы сравнить. Теперь мне приходилось задирать голову, чтобы смотреть на обоих, а ведь мой Элай был среднего роста, отнюдь не коротышкой. Всё же интересно, все драконы такие высокие, или просто совпадение? Никак не получалось понять — я то орком была, то сидела. Ладно, я здесь, похоже, надолго, всё узнаю.

— Тогда вперёд! — Вэйланд схватил меня за руку и чуть ли ни бегом потащил через просторный холл к высоким дверям. — Не хочу терять время!

— Погоди! — я упёрлась пятками, притормаживая его бег. — Я так не могу. Чтобы летать, мне нужно раздеться. Иначе я просто запутаюсь в одежде. Или порву её.

— Так раздевайся.

— Здесь? — я оглядела безлюдный холл, где кроме нас троих никого не было.

— Ваше высочество, не думаю, что Элаю понравится, если какая- нибудь горничная случайно выйдет и увидит его обнажённым.

Спасибо за поддержку, Савьер, но я не только горничных стесняюсь. Пусть я выгляжу парнем, но вообще-то я девушка, и перед вами тоже показаться голой не смогу. И это не считая того, что кое-какие моменты мужской анатомии я точно упустила, поскольку просто не знала о них. Может, зря я не подглядела за Вэйландом, когда он купался?

— Ладно, беги в свою комнату. Жду тебя во дворе.

Хорошо, что я догадалась запомнить картину, висевшую напротив двери в мои комнаты, а то по дороге, что туда, что обратно, не сообразила подсчитать, какая из дверей моя. Забежав в гардеробную, быстренько разделась, обратилась в орла, доковыляла до окна — и поняла, что поспешила. Окно было закрыто, причём петли я видела, значит, оно как бы должно открываться, а вот никакого запора так и не нашла.

Вспорхнув на широкий подоконник и видоизменив часть крыла в руку, подёргала ручку, пошарила вокруг неё в поисках какой-нибудь незаметной кнопочки или рычага, и поняла, что выходить придётся через дверь. А это проблема: лететь я там не смогу — хоть коридор и просторен, а картины или статуи немногочисленны, но шанс сбить что-нибудь крылом был слишком велик.

Обратно в человека? А смысл был в спальню уходить? Собакой? А как дверь комнаты открывать? По наитию обратилась в дракончика. Пусть крылья у меня в этой ипостаси почти бесполезны, но лапки вполне шустрые, да и дверную ручку повернут без проблем.

Бодрой рысью преодолела коридор и лестницу, впереди уже маячил выход, но вдруг сбоку послышался звук открываемой двери и восхищённый женский голос:

— О, небо, какая лапочка!

Влипла…

* * *

— О, небо, какая лапочка!

Влипла…

Притормозив, потому что проигнорировать сразу трёх величеств, вышедших из столовой, было бы неудобно, я замерла на месте. И практически тут же мои щеки обхватили мягкие ладони — несмотря на твёрдую чешую, я всё прекрасно чувствовала, — и надо мной заворковали:

— И откуда же взялась такая красавица? Какая же ты крошечка и очаровашечка!

— А ведь я предупреждал, — раздался рядом ехидный голос Реардена. Взглянуть на него я не могла, не решаясь повернуть голову, чтобы ненароком не поранить чешуёй ладони королевы. Всё, что смогла, это пропищать:

— Ваше величество, это же я, Элай. Мы с Вэйландом полетать хотели.

— Тебя же эти крылья едва держат, — удивлённый голос короля.

— Я орлом буду. А драконом — только чтобы из комнаты выйти.

Вот я дурёха! Могла бы и собакой выйти, изменила бы лапу и спокойно открыла бы дверь. Верно говорила Руби — все мы задним умом крепки.

А руки королевы в это время гладили мою мордочку, чесали под горлышком, оглаживали гребень. Если честно — это было приятно, и хотелось мурлыкать, как кошка. И ещё — чтобы взяли на ручки, как маленькую. Кажется, она точно знала, где именно приласкать, чтобы доставить удовольствие.

— Какая же из тебя прелестная девочка получилась, просто глаз не оторвать! — королева сюсюкалась со мной, словно я и правда была младенцем, хотя мы с ней были почти одного роста, точнее — были бы, если бы я встала на задние лапки или она — на четвереньки.

— Просто на картинке в книге был именно такой дракон, а я взял его за образец, — пояснила, почти не соврав. Я ведь и правда взяла картинку за образец, кто же знал, что результат с ним не совпадёт. — А крупнее у меня не получается, только так.

— Мама, не забывай, что Элай — взрослый парень, а не маленькая девочка, — напомнил король. — Не нужно так его заласкивать.

— Да ты только посмотри на эту прелесть! Неужели у самого руки не чешутся приласкать?

Интересно, это только королева так по детям, точнее, маленьким девочкам, с ума сходит, или у них тут у всех культ младенцев?

— Чешутся, бабуль, — в огромную дверь заглянула не менее огромная чёрная морда. — Сам едва сдерживаюсь, когда вижу её такой. То есть, его таким. Приходится напоминать себе, что это Элай. Угораздило же тебя, дружище, такую очаровашку за образец взять.

— У этого рисунка качество лучше остальных было, — кажется, я это уже говорила, и не единожды.

— Ладно, бабуль, отдай мне Элая. — Здоровенная лапа протянулась ко мне, подхватила под живот и вынесла наружу. — Не обижайся, нанянчишься ещё, а я обещал ему, что мы полетаем. — И чёрный дракон, так и держа меня в лапе, взлетел и закружился над замком. — Я покажу тебе окрестности, они очень красивые.

Они, и правда, были красивыми. Вэйланд показал мне реку, куда они с кузенами бегали купаться, лес, в котором играли в детстве в шерифов и разбойников, огромное поле, всё в проплешинах и ямах, на котором молодёжь оттачивала своё владение боевой магией. Было видно, что Вэйланд любит это место, в детстве он проводил у деда с бабушкой едва ли не половину времени, да и когда вырос, часто их навещал.

— Королевский дворец — это всё же королевский дворец, — пояснил он. — Этикет, протокол и так далее. Там я — наследник трона, и должен соответствовать, а здесь могу быть просто самим собой.

— Как я тебя понимаю.

Да, я его действительно понимала. Когда Руби уводила меня на прогулку, подальше от дома, в раннем детстве, ещё до того как проснулась моя магия, то переодевала в простую одежду и давала просто побыть ребёнком. Я бегала босиком, валялась на траве, лазила по деревьям, возилась в песке у небольшой реки, плескалась на мелководье. А домой возвращалась маленькая леди, в чистеньком отглаженном платье и с аккуратным букетиком полевых цветов — якобы, именно их сбором я чинно занималась всё время нашей прогулки.

Эти часы полной свободы — самые яркие и счастливые воспоминания моего детства. И я рассказала об этом Вэйланду, лишь с поправкой на платьице и букетик.

Я так и осталась дракончиком. Рассудила, что вровень с драконом, пусть даже он никуда не торопится, орлом мне лететь будет сложно, решила не меняться. Тем более, так я могла с ним разговаривать.

Лишь подтянула лапки и теперь сидела на ладони чёрного дракона, обвив его запястье хвостом, а его большие пальцы бережно удерживали меня от падения. Подумалось ещё, что можно было вообще парнем остаться, не попалась бы на глаза королеве, но теперь уже поздно сожалеть о произошедшем.

И вообще — может, я ещё полетать попробую. Немного, чтобы не выдохнуться. Может, дело не только в том, что крылышки у меня младенческие, но и в том, что они совсем не тренированные, слабые. Буду понемногу летать, глядишь и окрепнут. А пока решила задать возникший недавно вопрос:

— Почему твоя бабушка в таком восторге от меня? Словно я первый дракончик, которого она видит?

— Не первый, конечно. Но детёныши у нас — большая редкость. Мы живём очень долго, а наши дети растут так же быстро, как ваши или человеческие. Но если люди, родив ребёнка, лет через двадцать-двадцать пять получают от него внука, то нам внучат приходится ждать по несколько сотен лет. Да и дети у нас рождаются в далеко не юном возрасте. Моему отцу более пятисот лет, деду — восемьсот с небольшим. Представляешь, как долго бабушка ждала первого внука?

— А уж внучку вообще получила единственную, да и та уже лет сто как взрослая, — рядом с нами появился ещё один дракон, точнее — появилась, судя по голосу. Да и отличия самцов от самок я запомнила и теперь видела очень чётко.

Расцветка королевы — а кого же ещё? — была странной, приглядевшись, я поняла, что часть чешуек у неё была темно- коричневой, а часть — серебристо-белой, наверное, от седины. Интересно, Лихнис, вообще весь белый? Или серебристый?

— Два сына, четыре внука, два правнука, и всего одна- единственная внучка! — пожаловалась мне драконица, а потом решительно протянула лапу. — Дай! Понянчил сам, дай другому!

— Бабуль, Элай вовсе не маленькая девочка. И я не нянчил его, мы общались. Извини, но не дам.

— А бабушка тебе пирожные перед обедом давала, — тяжело, даже как-то слишком тяжело вздохнула королева. — Дедову корону поиграть давала. На стене в тронном зале рисовать давала. А ты бабушке отказываешь. — Ко мне протянулись уже две лапы. — Да-ай!

— Прости, Элай, но она моя бабушка.

И меня пересадили в огромные ладони.

— Ты ж моя лапочка, ты ж моя красавица, — заворковала драконица, баюкая меня и прижимая к огромной щеке. — Как же давно я мечтала подержать такую вот крошку в руках.

А знаете, может, это и странно, но мне понравилось. Да, я уже давно взрослая, но так уж вышло, что прежде обнимала и ласкала меня только Руби. К родителям меня выводили по вечерам, вместе с остальными детьми, и мы стояли в ряд, в то время как они интересовались у кормилиц и гувернёров, хорошо ли мы себя вели. Лично мне доставалось максимум: «Я довольна тобой», когда Руби докладывала о моих успехах. Потом реверанс, сказанное хором: «Спокойной ночи, милорд, миледи», — и всё, визит закончен.

А бабушку свою я вообще увидела впервые на одном из званых ужинов, на которые допускалась с пятнадцати лет. Меня оглядели в лорнет и вынесли вердикт: «Тощая какая-то, а в целом ничего, сойдёт. О, третья категория? Это хорошо, много денег принесёт семье». Я же стояла истуканом, потому что нельзя заговаривать со взрослым, если к тебе не обратились напрямую. Вот и всё моё общение с бабушкой по материнской линии, другая вообще умерла до моего рождения.

Для меня это было нормально. Я привыкла к подобному с детства. Руби рассказывала, что в простых семьях всё иначе, там женятся по любви, и детей заводят, потому что их хотят, а не потому, что нужны наследники и дочери, чтобы выгодно продать их замуж. Я слушала об этом так же, как волшебную сказку о драконах.

А теперь я попала в эту сказку. Я среди драконов, летаю вместе с ними, точнее — на них. И вижу те самые сказочные отношения, в которые и не верила особо.

Члены семьи не скрывали своей привязанности, улыбались, прикасались друг к другу. Дети обращались к родителям на ты — и это воспринималось как должное. И это отношение распространялось и на меня тоже. Меня хлопали по плечу, трепали по волосам, приобнимали — последнее только Вэйланд, но делал он это так легко и свободно, что мне и в голову не приходило посчитать это неправильным. Лишь потом удивлялась, но не в тот момент.

А уж что со мной делала королева! И как же это было приятно! Может, это и неправильно, ведь на самом деле я вовсе не маленькая девочка, но пусть хотя бы так. Руби далеко, и порой мне так не хватает её объятий. Так пусть их получит хотя бы маленький дракончик — кому от этого будет хуже?

— Вот так случайно и узнаешь то, над чем ломал голову более сотни лет, — раздался за спиной королевы насмешливый голос, и я, оглянувшись, увидела серого дракона, который обращался к коричневому.

Всё время нашего полёта Савьер держался в стороне, не мешая, но держа нас в поле зрения. И лишь сейчас подлетел ближе.

— Ой, как будто ты не знал! Сам же запретил отмывать его каляки со стены.

— Я там такой красивый был. В короне, больше меня самого, — серый дракон рассмеялся. Я заметила, что драконы часто смеются или просто улыбаются, они вообще были очень жизнерадостными. Интересно, а в королевском дворце тоже так? Или там этикет и протоколы, и все строгие и важные, как у нас?

— Вэйли, вот скажи, сколько ещё я должна ждать, когда ты женишься и подаришь мне вот такую же лапочку? — драконица снова прижала меня к своей щеке.

— Бабуль, а почему сразу я-то?

— Ты в семье старший среди холостяков.

— Не-а. Старший у нас отец. Вот к нему, пожалуйста, с этим вопросом и обращайся. А я молод ещё, не нагулялся.

— А ведь действительно, — задумалась королева. — Хорошая мысль. Пока не улетел — нужно будет с ним поговорить. Больше ста лет уже вдовеет, сколько можно одному-то?

— Влип сынок, — серый дракон перетянулся с коричневым, и они заулыбались.

— Ах, Элай, — вздохнула вдруг королева. — И почему ты не девушка? Вышла бы замуж за Вэйли, ну, или за Эверилла, и была бы у меня сразу внученька. И ждать не нужно. Как жаль, что ты мальчик.

— Действительно, как жаль, — хитро глядя на слегка напуганную этим неожиданным предложением меня, хихикнул Реарден.

— Но ведь вы, метаморфы, можете менять пол! — осенённая идеей, радостно воскликнула драконица. — Может, станешь девушкой, а?

 

Глава 9. Магия

— Может, станешь девушкой, а?

Что?

Не зная, как реагировать на подобные слова, я просто застыла в ступоре. Стать девушкой — не проблема, но все уверены, что я — парень, который просто притворится девушкой. И как теперь сказать — если вообще сказать, — что я девушка на самом деле? Ведь получится, что я всё это время всех обманывала? Но я же не специально, я просто не думала, что окажусь у драконов, думала — верну им Вэйланда, и снова в путь. И не было смысла говорить им правду, раз уж морочила голову Вэйланду все эти дни. И чем дальше — тем сложнее было признаться, а теперь это вообще невозможно, я даже не представляю, как это сделать, я просто плыла по течению, и всё. Не думала — что же будет дальше? А признаться после слов королевы — это вообще… не знаю… вот как?

Мысли метались, я не знала, как выйти из этого неловкого положения, что ответить, но Вэйланд меня выручил.

— Бабуль, ты хоть сама понимаешь, что предлагаешь?

— А что? Метаморфы ведь могут менять пол.

— Но это не меняет их суть. Другая внешность — это всего лишь «маскарадный костюм», просто более правдоподобный. Это всё равно, как нарядить дедушку в платье, уложить ему волосы в причёску, назвать Реарденой и попытаться выдать за Савьера замуж.

— Я представил. Это жутко, — пробормотал Савьер.

— Дед, ты бы согласился?

— Да ни за что в жизни! Я — мужчина, даже если нарядить меня в платье.

— Ох, Вэйли, что за ужасы ты говоришь? Даже в платье, твой дед останется мужчиной. А метаморфы меняются полностью.

Ах, если бы… Снимите с меня штаны — и увидите, до какой степени я НЕ мужчина.

Но хорошо, что Вэйланд за меня вступился, у меня самой способность к речи, кажется, пропала от шока.

— Ладно, другой пример. Представь, что перед тобой женщина-метаморф. Она родилась женщиной, росла женщиной, всю жизнь была женщиной. Но вот прямо сейчас она превратилась в мужчину. Настоящего, не отличить просто. Скажи, ты бы с таким мужчиной поцеловалась?

— Я замужем! И с другими мужчинами не целуюсь.

— Ох, бабуль, как с тобой сложно!

— Давай-ка я попробую, — Реарден решил помочь внуку, а заодно и мне. — Вводная — ты не замужем. Юная девушка, к которой посватался красавец-мужчина. Он всем хорош, и ты просто влюбляешься в него. А потом узнаёшь, что это женщина-метаморф, принявшая личину. Ты бы вышла за него замуж?

— Конечно нет, это же женщина!

— А мне парня сватаешь, — укоризненно покачал головой Вэйланд.

— А… Ну… — у королевы, похоже, кончились слова. — Да-а… И правда, что же я такое предложила?.. Прости, Элай! Я просто… Из тебя получилась такая милая девочка, а я так давно мечтала ещё об одной внучке…

И драконица тяжело вздохнула. На этот раз — непритворно. Мне стало ей жалко.

— Если хотите, я могу и дальше превращаться в девочку- дракончика. Мне не сложно.

— Правда? — обрадовалась королева.

— Да. — И тут меня осенило. — Я теперь знаю, чем драконы-самцы отличаются от самок, но просто не подумал превратиться в мальчика, взял уже знакомый облик. Я ведь всего лишь хотел из замка выйти, и всё. Я вообще-то собирался орлом в окно вылететь, но не сумел его открыть. А лететь по коридору побоялся — мог ведь разбить что-нибудь крыльями. У меня орёл немного больше обычного получается — хотя я и могу менять свой вес, но ненамного.

— О, я так рада! Спасибо, Элай! — и драконица снова прижала меня к щеке. — И не нужно тебе превращаться в мальчика, я много мальчиков понянчила, я девочку хочу.

— Ну, вот и славно, — улыбнулся Реарден. — Будет у тебя внучка и без женитьбы Вэйланда или Эверилла.

— Но я с ним всё же поговорю, — решительно кивнула драконица.

— Сколько можно одному жить, это неправильно. Ладно — молодёжь, может, и правда не нагулялись. Но наш сын давно остепенился, так что, эта отговорка не принимается. Да, нужно поговорить, пока не улетел!

Она рванула было к замку, который был уже совсем рядом, но притормозила, тяжело вздохнула и, вернувшись, протянула меня Вэйланду.

— О таком нужно разговаривать с глазу на глаз. Но у нас ведь будет ещё возможность пообщаться, верно, Элай?

— Да, ваше величество.

— Зови меня бабушкой. По крайней мере — пока ты в этом облике. Мне будет приятно.

— Хорошо, ваше… бабушка.

— Спасибо, моя дорогая внученька, — и драконица, помахав нам лапой, улетела в сторону замка.

— Полечу-ка и я, — хмыкнул старый король. — Боюсь, моему сыну может понадобиться помощь. Прости, Элай, за такую настойчивость Нериссы, но она у меня такая — если уж что-то в голову пришло, с пути не свернёт. Захотела тебя во внучки — так или иначе, но получила. И Эвериллу теперь тоже придётся нелегко. Надеюсь, он не узнает, кто подбросил его матушке эту идею.

— Я буду молчать, — ухмыльнулся Савьер.

— Я тоже, — это уже я пискнула.

— Ну, вот и славно, — и Реарден улетел следом за женой.

— Ещё кружок? — предложил Вэйланд. — Хочу налетаться про запас, неизвестно, когда удастся в следующий раз размять крылья. Кстати, если хочешь, можешь тоже полетать.

— Если только немножко.

И я полетала. Геройствовать не стала, несколько минут вполне уверенно продержалась в воздухе и при первых признаках усталости опустилась на ладонь дракона, который всё это время неторопливо летел за мной, готовый подхватить, если я начну вдруг падать.

Что ж, в целом неплохо. А учитывая, что дар у меня потихоньку развивается, то со временем мой дракончик будет расти и крепнуть. Не думаю, что когда-нибудь вырасту со взрослого дракона, но даже трёхлетние дети бегают так, что не каждый взрослый догонит, поэтому, если я максимально вырасту размером лишь с трехлётнего дракончика, то всё равно смогу летать без особых проблем.

Правда, будет это ещё не скоро, а пока я с удобством устроилась на лапе дракона, рассматривая с высоты красивые пейзажи. Пожалуй, я была бы не против полетать здесь и одна, орлом или совой. И, подумав об этом, вспомнила об одной странности.

— А почему у меня в комнате окно не открывается? Ручка есть, петли есть, но не открывается, а никакого запора я не нашёл.

— Запор есть, просто магический.

— Как это?

— Любой взрослый дракон легко откроет окно, не прилагая практически никакого усилия, а вот маленькие дети, чья магия ещё не проснулась — не смогут. Это такая защита для малышей, чтобы из окна не выпали.

— А в замке много детей?

Если да, то почему тогда королева так в моего дракончика вцепилась?

— Сейчас — ни одного, — покачал головой Вэйланд. — Но замки строятся на века и тысячелетия. Сейчас нет, но были прежде и будут позже. Когда-то, в древности, были случаи, когда малыши, удравшие от мам и нянек, например, проснувшись среди ночи, выпадали из окон. И не всегда успевали обратиться, да и крылья не всех могли удержать от падения. Получали травмы, а кто-то даже погиб. Страшная трагедия. Вот тогда-то и пришла кому-то в голову светлая мысль — ставить на окна не механический, а магический запор. И теперь именно так оборудованы абсолютно все окна в нашем королевстве, независимо от того, есть рядом дети или нет.

— Понятно… Значит, мне окно не открыть?

— Я для тебя его открою. Сниму защиту совсем. Даже без магического замка оно закрывается достаточно плотно, от сквозняка не распахнётся.

— Спасибо. А что ты ещё умеешь? Я просто читал, что драконы владеют магией, но что конкретно это означает? Что вы можете?

— У меня, как и у всех мужчин королевской семьи, больше всего развита боевая и защитная магия, ну и бытовая по мелочи, то, что умеют все. Те же окна, например.

— А почему именно боевая и защитная? Она врождённая?

— Нет. Мы все рождаемся с одинаковым магическим потенциалом, но развиваем его в разных направлениях. Невозможно уметь всё, приходится выбирать. Чаще всего это связано с семейным занятием, дети часто выбирают путь своих родителей, но бывают и исключения. Если, например, у сына плотника есть стремление и предрасположенность к садоводству, его магия будет развиваться именно в этом направлении. И обучать его будут именно тому, к чему лежит его душа.

— Да? А у нас сын пахаря всегда будет пахарем, сын сапожника — сапожником, сын воина — воином. И даже если захочет выращивать цветы — кто ж ему позволит? Семье нужен помощник, отцу — подмастерье. У нас так все живут.

— Но у вас нет нашей магии, которая, порой, играет решающую роль. Если есть стремление к чему-то, предпочтение, ещё говорят — дар, талант, то магия будет подстраиваться в этом направлении. И переориентировать её сложно. Поэтому лучше с ней не спорить.

— Подстраиваться? Переориентировать?

— Элай, ты знаешь, что такое магия?

— Это то, что помогает нам меняться, а вам — открывать окна и… снимать ошейники.

— Верно. Но, не знаю, как у вас, а у нас, драконов, изначально магия нейтральна. Она просыпается постепенно, по мере того, как ребёнок растёт, и это хорошо, иначе он может по неразумью натворить бед.

— У нас тоже постепенно. Лет в пять-шесть — четвертая категория, если она, конечно, есть. Две следующие у меня проявились через два и полтора года. А высшая — аж через девять лет. У других промежуток может быть больше или меньше, но к десяти годам уже понятно, чего ребёнок стоит. Именно в этом возрасте знатные родственники забирают одарённых детей из простых семей, а бездарных — наоборот, сплавляют подальше.

— Это ужасно!

— Да. Если бы категорию можно было определит ещё у младенцев — было бы проще, они не знали бы другой жизни. Но когда тебя, в десять лет, просто вышвыривают из семьи к едва знакомым людям, которым ты особо не нужен, но тебя терпят, потому что родители платят за содержание…

— Я такого не понимаю! Как можно отдать своего ребёнка?

— Бездарный ребёнок в знатной семье — это хуже, чем бастард, уродец или умственно-неполноценный. Позор, от которого нужно избавиться. Счастье ещё, что у нас в семье все имеют хотя бы четвертую. Но я волнуюсь за Акерлея, с ним пока ничего не ясно. Я слышала, что такой ребёнок однажды родился даже в королевской семье. Бедняга, представляю, каково ему было.

— А одарённые, которых берут «наверх» и делают наследниками? Им, наверное, проще?

— Наверное. В бытовом плане. Но попасть из родной семьи в чужую, где тебя, конечно, сделали наследником, но ненавидят те, кого ты этим ущемил, а ущемлены все, кроме приёмного отца, да и для него ты лишь приобретение, не более… А порой ненавидит и он, потому что пришлось сделать наследником чужое дитя — таковы правила. Каково ребёнку жить в подобной семье?

— Но зачем родители его отдают? Одно дело — избавиться от позора, хотя мне никогда такого не понять, и совсем другое — отдать одарённое дитя.

— Продать, — уточнила я. — Никто бесплатно одарённого ребёнка не отдаст. По закону отдать обязаны, но по этому же закону тот, кто забирает, тоже обязан отдать кругленькую сумму за престижного наследника.

— Как всё это сложно и… неприятно, — дракона заметно передёрнуло. — Как можно торговать своими детьми? Погоди, так вот что имел в виду дед? Тебя тоже продали? Только почему же так поздно? — Я молчала, не зная, что ответить, не выдав себя, но Вэйланд сам сделал вывод: — Ах, да! Высшая категория проявляется намного позже. Кстати, а после второй тебя почему не забрали?

— Мой отец — виконт. У крестьян меня забрали бы уже с третьей, со второй — у кого-то из нетитулованной знати. Но не у виконта.

Я почти не врала. То, что я рассказывала, соответствовало нашим обычаям, просто меня не касалось. Дочерей не забирали в наследники, от них не избавлялись, сбагривая бедным родственникам. Их продавали в жёны, поэтому, при любой категории, они оставались в семье до брака. А вот с кем будет тот брак, с герцогом или свинопасом — зависело от дара девушки. И неизвестно, кому было хуже, одарённым или нет.

— То есть, тебя должны были забрать в ещё более знатную семью? — уточнил Вэйланд.

— К герцогу Кенастонскому, — я это даже скрывать не стала, зачем? Дракон никогда не встретится с моим несостоявшимся тестем, я ничем не рискую.

— И тебе настолько не хотелось стать наследником герцога, что ты решился на побег?

Я подняла голову, взглянула прямо в глаза дракону и честно ответила:

— В той семье я бы долго не прожил. А жить очень хотелось. Лучше всю жизнь скрываться и терпеть лишения, чем пара лет в роскоши — и смерть.

— Поня-атно, — протянул дракон. — Вряд ли прежний наследник потерпел бы подобную конкуренцию.

— Сам ли он приложил бы руку или нанял кого-то, но «несчастный случай» со смертельным исходом мне был гарантирован. Я ведь не первый такой.

* * *

— Ну и хорошо, что сбежал, для них потеря, а для меня — удача. Я обязан тебе жизнью, и поверь, не позволю кому бы то ни было причинить тебе вред. Никакой ваш герцог, даже открой люди границу, до тебя не доберётся. За тебя горой встанут оба короля, да и я не последний дракон в нашем королевстве. — Вэйланд усмехнулся. — Да, кстати, я говорил, что являюсь самым сильным боевым магом среди драконов?

— Нет. Это значит, что ты сильнее всех?

— Можно и так сказать. Ты рассказал о вашей магии, но у нас всё иначе. Магия драконов — это что-то вроде нейтральной энергии, которая дарована каждому в той или иной степени. Изначально мы можем использовать её по-разному, но, как правило, она подстраивается под занятие своего хозяина. Я — боевик, использую эту энергию для нападения. К счастью, только на тренировках — мы уже более двадцати тысяч лет ни с кем не воюем.

— Тогда зачем она, если не воюете?

— Так потому и не воюем, что развили в себе эту способность. Когда-то, в стародавние времена, на наше королевство нападали, и не единожды. Да, мы сильны в нашей крылатой ипостаси, но нас было мало, а наши земли — такой лакомый кусочек. Они очень плодородны, а недра таят множество полезных ископаемых. Люди, оборотни, орки — многие народы пытались нас победить, в какой-то момент мы были уже на грани исчезновения, пока не научились вот этому.

Мы как раз пролетали над тем полем, где, по словам Вэйланда, молодёжь тренировалась использовать свою магию. Дракон вытянув свободную лапу, и на ней вдруг появился странный, полупрозрачный шар, похожий на огромный мыльный пузырь с огнём внутри. Размахнувшись, дракон швырнул шар в центр поляны, и он взорвался, расшвыряв куски земли и языки пламени на четверть поляны, оставив после себя воронку, раза в два больше самой большой из тех, что там уже были. Я вздрогнула и вжалась в ладонь, робко выглядывая между огромными пальцами — мне показалось, что языки пламени могут долететь даже до нас.

— Не бойся, Элай, на нас же защита. Я бы никогда не подверг тебя опасности.

— Защита? — огляделась, помахала лапкой, ничего не увидела и не почувствовала.

— Энергетический щит невозможно заметить тому, кто не владеет защитной магией, — усмехнулся дракон. — Смотри. Видишь тот куст.

Проследила за пальцем с огромным когтём, кивнула. Палец сделал какой-то жест.

— А теперь, смотри!

Дракон опустился ниже, завис прямо над одиноким кустом и выпустил струю пламени. Поляна полыхнула огнём, а когда он потух, я увидела, что на ней появилась огромная проплешина, в центре которой, к моему удивлению, продолжал стоять невредимый куст в кругу такой же невредимой травы.

— Я накрыл куст защитой. И, как видишь, она сильнее моего огня.

— Здорово! — восхитилась я. — Какой у тебя сильный огонь. Но ты и сам огромный. А вот у меня он слабенький, хотя лесной пожар устроить я всё же умудрился.

— Твой огонь?

— Да. Хочешь — покажу? — Дракон кивнул. — Сними защиту с куста.

Огромный палец совершил уже другой пасс. Взглянув на недоверчивую морду, я сосредоточилась и выдохнула струю пламени. И спалила кустик вместе с окружающей его травой.

— Вот! Я же говорил, что умею. Мы берём все немагические способности тех, в кого обращаемся. Силу орка, ночное зрение кошки, острый нюх волка, и огонь дракона тоже.

— Элай, огонь — это не физическая способность. Это часть боевой магии.

— О… — слов не осталось.

— Элай, где ты этому научился? — Савьер, всё это время маячивший неподалёку, подлетел к нам, удивлённо глядя на меня.

— Не знаю. В первый раз я испугался разбойников, заорал — и выдохнул огонь. Я же рассказывал! — это уже Вэйланду.

— Ты сказал, что закричал и случайно устроил пожар, — дракон нахмурился, вспоминая. — Я подумал, что ты костёр крылом разметал или дыханием сдул с кострища во время крика.

— Нет, я огонь именно выдул. Думал, это умеют все драконы. Как летать.

— Нет, — покачал головой коричневый. — На уровне бытовой магии мы можем управлять огнём настолько, чтобы зажечь свечи или костёр. Но выдыхают пламя только боевые маги, да и то через несколько лет после начала обучения.

— О… — снова шок.

— Странно это. Ты владеешь частью боевой магии, но при этом не можешь открыть окно, — Вэйланд задумчиво посмотрел на меня, мне же осталось лишь плечами пожать и развести лапками. А что я могу сказать, если и сама ничего не понимала?

— Думаю, со временем это можно будет выяснить, ваше высочество. А сейчас лучше бы нам вернуться — скоро ужин, а потом мы с его величеством улетим в столицу.

— Да, конечно. Я и не заметил, как время пролетело. Возвращаемся.

— А какая у вас магия, Савьер? — я решила ещё немного узнать, пока мы не прилетели, неизвестно, когда ещё выпадет шанс.

— Я тоже боевой маг. Как и все, кто служит в королевской страже. Но до нашего принца мне, конечно, далеко. Он самый сильный маг в королевстве, сильнее даже, чем король.

— И ещё вопрос, можно? — это я уже к Вэйланду. Он кивнул. — А в виде человека магия остаётся?

— Да. Не вся и не в таком объёме, огонь выдыхать я точно не могу. Но не будь на мне ошейника, я бы дал отпор тем разбойникам, даже будучи раненным. Но увы…

— Значит, Бастиан в ошейнике вообще ничего не сможет, да?

— Да, не сможет. Не только защититься или напасть, элементарно свечи зажечь и чашку чая согреть.

— И окно не откроет, — хихикнула я.

— Верно. И ещё многое из того, что для нас настолько привычно, что кажется частью нас самих. Как умение говорить и ходить. Но я не думаю, что он очень уж сильно будет от этого страдать — есть же слуги.

— Всё равно. Ему ведь ещё и свинарник чистить.

— О, да. А отключить запах или зачаровать одежду от грязи он не сможет, а слугам отец запретит. Наказание — так наказание!

Вэйланд переглянулся с Савьером, и они хором засмеялись. А драконы и такое умеют? Потрясающе!

Когда мы вернулись в замок, Вэйланд зашёл в мою комнату и несколько мгновений подержал ладонь на раме одного окна, возле ручки, потом другого. Предложил попробовать, и теперь я легко смогла открыть и закрыть их. После этого дракон ушёл переодеваться к ужину, а я обнаружила, что в гардеробе произошли некие изменения. Висевшие в нем вещи исчезли, а их место заняли другие, моего размера. При этом одежда орка была выстирана, выглажена и скромно висела в углу. Кто бы это ни сделал — спасибо. Мне так спокойнее — знать, что всегда могу принять свою «боевую форму». Конечно, здесь, у драконов, мне опасаться нечего, жениху меня здесь не достать, да и не отдадут меня, Вэйланд пообещал, и я ему верю. Но поговорка «бережёного небеса берегут», за эти месяцы стала моим девизом, сложно сразу отказаться от привычки быть настороже.

Ужин прошёл в том же составе, только на этот раз за едой шла лёгкая беседа. Не обязательная, с соседом по столу, а общая. Король посетовал, что придётся огорчить брата печальным известием, Вэйланд рассказал, что у меня, точнее — моего дракончика, есть зачатки боевой магии, Реарден посоветовал ему потренировать меня, вдруг что-то ещё «проснётся», как он выразился. Я помалкивала, но мысленно с ним согласилась — меня привлекала не столько боевая, сколько защитная магия, вдруг и она хоть чуть-чуть проявится? Уж очень меня впечатлил купол, защитивший куст от драконьего огня.

После ужина мы вышли проводить короля, который улетал вместе с коричневыми — своей охраной. Глядя на огромную, чёрную драконью морду, я поняла, что, хотя издалека король с сыном и правда очень похожи, но вот в лицо, точнее — в морду, я их легко смогу различить. Взглянула на коричневых — и опознала среди них Савьера. Оказалось, они и правда разные, а ведь ещё полдня назад я различала драконов лишь по цвету чешуи. Кстати, о чешуе.

— А почему его величество весь чёрный, у него же седина на висках? — спросила, глядя вслед четырём драконам.

Королевская чета переглянулась и фыркнула, Вэйланд покачал головой.

— Нет у отца никакой седины.

— Но я же видел!

— Это морок. А вообще-то, волосы у него от моих не отличаются.

— Зачем? — вообще непонятно!

— Для солидности, — хихикая, просветил меня Реарден. — Моему сыну более полутысячи лет, и ни единого седого волоска.

— Так это же хорошо.

— Хорошо. Но ему кажется, что с сединой он выглядит солиднее. Вот и наложил морок.

— Но… Так дракон-то чёрный?

— Вот это-то и смешно. На дракона морок наложить невозможно, такова уж наша особенность. И все прекрасно понимают, что седина нашего короля ненастоящая. Но он продолжает её накладывать. Это часть его образа, и подданные принимают эту малую слабость своего короля.

Как мило. Помню, братец Акерлей закатывал истерику своей кормилице, требуя штанишки вместо платьица, которое носят малыши до шести лет. Ему казалось — надень он брюки, и все сразу будут считать, что он старше своих четырёх. Похоже, у короля драконов то же самое.

Вечер я провела в библиотеке. Вэйланд отвёл меня туда и показал полку, на которой лежали учебники по овладению боевой магией. Предложил пока ознакомиться с теорией, потому что мой огонь не давал ему, да и мне тоже, покоя.

Если честно, я мало что поняла из описаний потоков энергии, но упражнения по медитации, чтобы научиться ловить эти потоки, постаралась запомнить. Оказалось, что всё это очень сложно. А я-то думала, что будет, как у меня: захотела — обратилась, захотела — выдохнула огонь. И никакой гарантии, что моя дракошка сумеет хоть чем-то ещё овладеть, возможно, огонь — это случайность. Но заняться всё равно больше нечем, почему бы не попробовать?

Я как раз продиралась сквозь описание способов дыхания при медитации, когда раздался негромкий стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, в библиотеку вошёл Реарден. Усевшись в кресло напротив, он оглядел меня, книгу в моих руках, хмыкнул и, без предисловий, выдал:

— И как же тебя зовут на самом деле, девочка?

Я испуганно оглянулась на дверь.

— Не бойся, я поставил полог тишины, нас никто не услышит, даже если мы будем орать во все горло. Стоп. Зря я спросил, не отвечай.

— Почему?

— Потому что, узнав твоё настоящее имя, я буду мысленно называть тебя именно так, и могу нечаянно оговориться вслух. Но мне всё же любопытно, «Элай» — близко по звучанию к твоему настоящему имени?

— Часть его.

— А, тогда понятно, почему ты так легко на него отзываешься, — покивал старый дракон. — С выдуманным именем поначалу были бы проблемы.

— Ваше величество, — не выдержала я. — А как вы поняли, что я девушка? Остальные до сих пор не догадываются, но у вас, похоже, и сомнений не возникло. Когда вы поняли?

— Как только узнал, что ты — метаморф.

— Но как? Почему?

— Как? Это долгая история. Если хочешь — расскажу. — Я закивала, и дракон поудобнее расположился в кресле, откинувшись на спинку. — Это случилось очень давно…

 

Глава 10. Ожившая легенда

— Это случилось очень давно…

Я тоже свернулась в кресле калачиком, отложив книгу и поджав ноги, и приготовилась слушать.

— Ты ведь уже знаешь, что когда-то давно я подружился с метаморфом?

— Да. А как это произошло?

Всё же, наши королевства многое разделяло, не только география. Где король драконов мог познакомиться с метаморфом? Впрочем, принц же вот со мной познакомился, значит, возможно. Но интересно — как?

— Самое забавное, что Фестер меня тоже спас. Правда, не совсем так, как ты Вэйланда, на самом деле, настоящей угрозы не было. Но он этого не знал, даже не знал, кто я, но пришёл на выручку, а это дорогого стоит.

— Расскажите!

— Ну, слушай. Было это давно, более семисот лет назад. Я тогда был ещё наследным принцем, молодым совсем, ещё младше, чем Вэйланд сейчас. И нередко бывал в человеческом королевстве с разными дипломатическими миссиями. Да и просто так, ради развлечения. И, как в этот раз мои внуки, я тоже, бывало, бродил по столице инкогнито. Все эти придворные церемонии меня ужасно утомляли. У нас всё же проще, а вот у людей, стоило появиться на каком-нибудь балу — и меня тут же начинали облизывать разные лицемеры — а других там не водилось, да и сейчас не водится, — надеясь на разные блага, которые могли от меня получить. Договор, протекцию, кредит. Дочерей и племянниц мне подсовывали, не в жёны, так хотя бы в любовницы. Мерзко.

— Знакомо, — кивнула я. Не так уж и много званых вечеров успела посетить, но хорошо запомнила, как роился народ возле кого-нибудь из гостей, чей статус был выше, чем у остальных.

— Итак, я частенько бродил по столице и окрестностям, заходя в разные заведения, в том числе и питейные. И вот, в одном из них, привязалась ко мне троица местных — не понравилось им, как на меня подружка одного из них смотрит. Заметь — не я на неё, я на их столик и внимания не обратил, но им это не помешало.

— Мозги у пьяных подчиняются своей собственной логике, — хмыкнула я.

— Верно. Говоришь со знанием дела.

— Во время путешествия я многое повидала. Не только по лесу шла, приходилось заходить в городки, чтобы подзаработать. И питалась в разных трактирах. Пока не додумалась стать орком — меня тоже порой задирали.

До чего же приятно говорить о себе в женском роде. Не нужно следить за каждым словом!

— Вот и со мной всякое бывало. В общем, миром решить дело не удалось, хотя я и убеждал их, что даже мысли не имел претендовать на их… хмм… даму, — дракон хмыкнул, и я догадалась, насколько там была НЕ дама. — Не помогло. Пришлось драться.

— Но Вэйланд говорил, что вы все в семье боевые маги и многое можете даже в человеческом обличье.

— Верно. Я мог бы раскидать их за пару мгновений — и конец моему инкогнито. Слухи разлетаются быстро, и больше мне не удалось бы, как прежде, свободно бродить по столице под видом простого сквайра. Пришлось пустить в ход кулаки.

— Но у людей тоже есть маги.

— Есть. Но не боевые. Никто, кроме нас, драконов, не может сделать то, что тебе продемонстрировал сегодня мой внук.

— Но… Их же было трое!

— А я был больше, сильнее, крепче, тренированнее, а так же, что немаловажно, гораздо трезвее. Плюс моя регенерация. Я бы справился. Не сразу, возможно, пропустил бы несколько ударов, но справился. Но в тот момент, когда эта троица кинулась на меня с кулаками, из-за одного из столиков поднялся молодой человек и молча встал со мной плечом к плечу. И вдвоём мы быстро раскидали этих пьяниц.

— Это был Фестер?

— Да. Вот после этого мы и подружились. И дружили на протяжении семи лет, пока метаморфов не изгнали из страны и не закрыли от них границы.

— Вы говорили, что он работал в посольстве?

— Всё верно. Тогда он был лишь третьим помощником посла, но спустя семь лет стал первым. Уверен, когда посол ушёл бы в отставку, Фестер занял бы его место. Но… случилось то, что случилось. И я потерял хорошего друга.

— Мне жаль, — вздохнула я.

— Утешает лишь то, что на момент нашего расставания он был счастливо женат, и его ждало место в королевском совете — всё же, вторая категория имеет свои преимущества. То есть, я мог не беспокоиться за друга. Уверен, у него всё было хорошо.

— Значит, благодаря ему вы и узнали столько о нас?

— Да. Фестер рассказывал мне о метаморфах, я ему — о драконах. Знаешь, мы не так уж часто виделись, я бывал в человеческом королевстве несколько раз в год, чаще просто не получалось. Но мы обязательно встречались и проводили вместе столько времени, сколько удавалось выкроить между обязательными мероприятиями. Я уже начал намекать отцу на то, что неплохо бы и нам наладить с метаморфами дипломатические отношения, и ты догадываешься, кого я прочил на роль посла. Но случилось то, что случилось, и идея потеряла всякий смысл — метаморфы оказались в полной изоляции, какое уж тут посольство?

— Это печально. Но, если честно, я не понимаю, как рассказы вашего друга помогли вам догадаться обо мне. Вряд ли я знаю о нашей расе меньше него, но у меня нет вообще никаких идей и догадок.

— Кое-чего ты явно не знаешь, как, собственно, и никто из ваших, — усмехнулся Реарден. — Потому что, вряд ли кто-то ещё, кроме тебя, Фестера и его жены, решился превратиться в дракона.

— О…

— Да, ты не первая. Фестеру однажды стало любопытно, и он решил попробовать. Взял меня за образец, но…

— Но?

— Результат удивил нас обоих. Того, что дракончик из него получился совсем крохотный, с некрупную собаку, мы ожидали, но то, что он окажется коричневым, и совсем на меня не похожим, стало для нас сюрпризом.

— Для меня тоже. Когда в зеркало посмотрелась.

— То есть, дракон в книге был вовсе не самочкой?

— Нет. Но я поняла это лишь здесь. А в лесу я себя не видела. То есть, тело-то видела, а вот голову…

— Действительно. В лесу ты искренне верила, что лишь скопировала картинку, но я-то знал, что именно драконом ты — настоящая.

— Из-за Фестера?

— Скорее, из-за его жены. У неё тоже была вторая категория, и когда муж показался ей в образе дракона, ей захотелось тоже попробовать. Получился крохотный жёлтый дракончик. Девочка.

— О… — слова слишком уж регулярно меня покидали.

— Да. Фестер тоже был удивлён тем, что она так отличается от него, ещё больше, чем он от меня. А ведь вы всегда придерживаетесь образца. Он привёл жену ко мне, и когда она снова обратилась, я увидел перед собой самочку. При том, что ни он, ни его жена наших самок никогда в глаза не видели. И вот тогда- то мы и поняли — если метаморф превращается в дракона, то он становится этим драконом.

— Я не понимаю…

— Ты ведь попыталась стать мальчиком, верно?

— Да. Но не смогла изменить ни единой чешуйки.

— Они тоже пытались. С тем же результатом. Да и цвет их драконов полностью соответствовал цвету их волос. И потому мы сделали единственный возможный вывод — метаморф не может скопировать дракона, он может им только стать. Как мы получаем крылатую ипостась в возрасте около полутора-двух лет, и она всегда одна, и никогда не меняется, только растёт, так и вы принимаете лишь ту форму, которая была бы дана вам природой, родись вы драконами.

— Теперь понятно.

Я глубоко задумалась, вспоминая нашу первую встречу, и как старый король внимательно наблюдал за мной, и, конечно же, подмечал то, на что остальные не обращали внимания, занятые раненным Вэйландом. Да уж, одно то, как я стыдливо отворачивалась от купающегося мужчины, о многом сказало тому, кто и так уже обо всём догадался.

— Из тебя получилась чудесная малышка, но видела бы ты кроху Рауэну. Вот это была куколка! Хотя, вряд ли ты бы поняла, насколько она очаровательна, тут нужно родиться драконом.

— Кого видела бы? — я настороженно подняла голову, услышав знакомое имя. — Рауэну? А кто это?

— Как кто? Жена Фестера. Ах, да, я вроде бы её имя не называл. Так вот, она была…

— А какая у Фестера была фамилия? — перебила я воспоминания дракона, боясь поверить в такое совпадение.

— Фамилия? Он был наследником графа Карбрейского. Не сыном, а именно наследником. Вторая категория, сама понимаешь, его забрали у родителей ещё ребёнком, и… Элай, что с тобой? — забеспокоился он. — Ты как-то странно на меня смотришь. Ты здорова?

— Так всё это правда… — не в силах поверить, я во все глаза смотрела на ожившую легенду. — Не сказка… Всё это было на самом деле! И это были вы! ВЫ!!!

Не удержавшись, вскочила и кинулась дракону на шею, целуя его в щёку. Он испуганно отстранился, отодвигая меня.

— Элай, я, конечно, знаю, что ты девушка, но всё равно, когда меня целует парень, мне несколько… не по себе.

Пребывая в эйфории от сделанного открытия, я махнула рукой на осторожность и, приняв свой настоящий вид, снова кинулась обнимать того, кому была обязана самим своим существованием.

— Спасибо! Спасибо! — бормотала я, не находя других слов.

Слегка успокоившись, отстранилась, вновь стала парнем и вернулась на кресло, не в силах сдержать улыбку. Могла ли я подумать, прося Руби вновь и вновь рассказывать мне любимую сказку, что когда-нибудь встречу во плоти её героя.

— Мне лестно твоё доверие, девочка, — смущённо улыбнулся Реарден. — То, что ты показала мне своё истинное лицо, дорогого стоит. Но объясни, пожалуйста, за что ты меня благодаришь?

— Они были моими предками. По материнской линии.

— Даже так?

— И я всё своё детство слушала сказку об их любви. То есть, я думала, что это лишь красивая сказка. Знаете, у нас, среди знати, браков по любви не бывает. Жён покупаю, порой не глядя, узнав лишь категорию — какая уж тут любовь. Но об этой паре — наследнике графа Карбрейского и его жене Рауэне, — ходили легенды. Они встретились и полюбили друг друга, но её должны были отдать за другого, того, кто предложил больше денег. И вот здесь начинается сказка. У наследника был друг-дракон, и этот самый дракон дал ему денег, чтобы заплатить выкуп. И влюблённые смогли быть вместе. С детства обожала эту сказку, но никогда не думала, что дракон был на самом деле, и я смогу сказать ему «спасибо». Спасибо, ваше величество, если бы не вы, я бы не родилась.

* * *

— Подумать только, как причудливо переплелись наши судьбы. Знал ли я, помогая другу жениться на любимой девушке, что спустя семь сотен лет их потомок спасёт моего внука?

— Расскажите! Пожалуйста! Я же только в общих словах всё это знаю. Легенда не сохранила ни имени Фестера, ни времени, когда он жил. Только титул, Рауэну и её вторую категорию — отсюда и огромный выкуп, который под силу лишь дракону. Потому я и считала всё это сказкой — откуда бы у нас взялся дракон? Я же не знала, что Фестер в человеческом королевстве жил, для меня метаморфы были закрыты испокон веков. Невероятно! Расскажите! — Я никак не могла успокоиться, ведь любимая с детства сказка стала былью.

— Даже и не знаю, о чём рассказывать.

— Обо всём! Как они познакомились?

— Рауэна была дочерью посла. Она выросла в посольстве, расцвела на глазах у Фестера. Они полюбили друг друга. Её отец не был против, но и своей выгоды упускать не хотел, назначил за дочь выкуп, соразмерный её категории. Но дал Фестеру отсрочку — время, чтобы собрать нужную сумму. Это было вполне решаемо, просто не сразу. Но когда нужная сумма была почти собрана, послу поступило новое предложение — какой-то, то ли маркиз, то ли герцог, прознал про девушку со второй категорией и предложил выкуп, неподъёмный для Фестера. Возможно, будь он уже графом, смог бы собрать эту сумму, но его приёмный отец не счёл разумным опустошать все свои запасы ради женитьбы наследника. Мол, найдёт другую жену, любовь — ерунда, и всё такое.

— Видимо, по себе судил, — буркнула я.

— Видимо, так и есть. Я обо всём узнал случайно, даже не от Фестера. Он не хотел «вешать на меня свои проблемы» — его слова. Глупец! Для чего же ещё нужны друзья? Конечно, я дал ему эти деньги, для меня это вообще проблемой не было. Я бы и раньше предложил, но он говорил, что сможет собрать выкуп, и я не хотел ущемлять его гордость.

— Да уж, в этот раз было не до гордости, — закивала я.

— Фестер сказал, что всё мне вернёт, когда станет графом. Мне не нужны были эти деньги, но я согласился, просто чтобы он успокоился. Потом бы что-нибудь придумал, чтобы отказаться. Но прежде случилась та история. Похоже, Фестер всё же сумел вернуть свой долг, так или иначе.

— Подумать только, мы все обязаны вам жизнью! — я зачарованно смотрела на ожившую легенду. — Точно не знаю, сколько поколений нас разделяет, но много. И в каждом поколении рождалось не по одному ребёнку. Нас у родителей восемь! И мы все обязаны вам тем, что просто существуем. Это так… так… в голове не укладывается!

— Девочка, не стоит так говорить. Я лишь помог своему другу, только и всего. Не стоит смотреть на меня так, словно я — какое-то чудо, я смущаюсь.

— Но ведь так и есть. Вы — живое чудо! Ведь именно из-за той сказки, точнее, как оказалось, правды, я была так очарована драконами. С самого детства старалась узнать о вас всё, что только можно, правда, не так это было и много. И именно сюда я шла, чтобы хотя бы одним глазком, издалека, на драконов посмотреть. Моя мечта сбылась так, как я и представить не могла. Но то, что узнала сейчас — просто… Это так… Волшебно! — наконец, нашлось подходящее слово.

— Скажешь тоже, — улыбнулся дракон. — Это жизнь, только и всего. Набор случайностей. Ты лучше объясни мне, почему всё ещё не призналась моему внуку, кто ты такая на самом деле?

Этого вопроса я ждала и боялась. Потому что сама на него ответа не знала.

— Мне… Мне неловко.

— Не понял.

— Чем дальше, тем сложнее признаться. Ведь моя ложь всё время растёт, и я не знаю, как сказать.

— Как сказать? Например: «Вэйланд, на самом деле я девушка». Что тут неловкого?

— Ага! «Вэйланд, на самом деле, это девушка помогала тебе облегчиться, когда ты был ранен». Вы бы такое на моём месте сказали?

— Да уж, об этом я не подумал. Что, всё было настолько ужасно?

— Не так чтобы. Я не смотрела. Отворачивалась. Просто держала его подмышки, чтобы мог стоять на одной ноге. Это когда ему лучше стало. А потом он вообще стал на костылях в кусты уходить. Так что, я ничего такого не видела. Я вообще не знаю, что там, — глянула на свой пах, — находится.

Сообразила, что только что ляпнула, густо покраснела.

— Даже так? — брови дракона высоко взлетели, потом он понимающе закивал. — Дочь виконта, внучка графа. Было бы странно, если бы ты знала. Ладно, не расстраивайся, я дам тебе анатомический атлас. Думаю, пригодится.

— Спасибо, — щёки всё ещё полыхали жаром, но я была благодарна старому королю. Это и правда сильно бы мне помогло — мало ли, какая в жизни случится ситуация? Вон, «королевская фаворитка» на родимом пятне прокололась, а моя проблема позаметнее будет.

— Ладно, допустим, пока вы были в лесу, ты признаться не решалась. А когда собиралась?

— Я и не собиралась. Думала, донесу его до Хрустальных гор, найду кого-нибудь, кто ошейник снимет, и дальше пойду. Я же не думала, что он меня пригласит у вас пожить. Ну, как бы я призналась? Я ж не только облегчиться Вэйланду помогала, я его купала! До пояса, но всё равно! И ногу бинтовала, значит, видела обнажённой, и водой обтирала, когда ему поплохело совсем. Леди не должна так делать, не должна видеть тело мужчины, кроме лица и рук, не должна к нему прикасаться, если это не муж. Пока он думал, что я — мужчина, я могла и сама так думать. Я не могла признаться. И не могу.

— Успокойся, девочка, я тебя не заставляю. Просто хочу понять, вот и всё.

— Вэйланд ко мне как к другу относится. Разговаривает. Рассказывает интересное. А когда узнает — отстранится.

— Уверена?

— А как иначе? Я же ему лгала.

— И что дальше? Всё жизнь будешь притворяться мужчиной?

— Нет. Всю не смогу. Но немножко… Пока у вас живу… Совсем немножечко! — я умоляюще смотрела на дракона.

— Это твоё право, девочка. Делай, как считаешь нужным.

— Не сердитесь, пожалуйста.

— Я не сержусь. И не осуждаю. Не очень понимаю, но я уж точно не могу сердиться на ту, что спасла моего внука.

— Спасибо. Я, наверное, пойду. — С трудом сдержала зевок. — Прошлой ночью совсем не спала, благо, тело орка хорошо переносит бессонницу. И хочу завтра встать пораньше — мы же не договорились с Вэйландом, когда именно он хочет провести урок. Вдруг прямо с утра?

— Урок, да… Не думаю, что вы тем уроком чего-то добьётесь, но почему бы и нет?

— Так вы же сами посоветовали.

— Верно. Только обычные уроки тебе не помогут. Если только что- то само не проснётся, как огонь.

— Я не понимаю.

— Девочка моя, все мы рождаемся со спящей магией, но просыпается она постепенно, лет с шести-семи, а к десяти достигает такого уровня, что уже есть смысл начинать обучение. А тебе сколько?

— Девятнадцать.

— Не этой тебе. Другой, крылатой.

— А сколько?

— Судя по виду — месяцев шесть, может, девять, не больше. Ты мельче любого из наших крох, потому что, крылья они обретают не ранее полутора лет. Твоя драконочка — очаровательное маленькое чудо, но в силу возраста, магией она пока пользоваться не может. Хотя магия эта в ней есть, огонь тому явное подтверждение.

— А когда сможет?

— Хммм… А вот этого я не знаю. Такой её размер-твой предел?

— Пока да. Но ещё год назад я вообще ни на сколько вес менять не могла, а сейчас — раз в пять в обе стороны. Может быть, это мой предел, а может, мой дар будет расти, а с ним и мой дракончик.

— Кто знает, возможно, если ты дорастёшь до шестилетнего дракона, магия начнёт в тебе просыпаться. Поначалу — бытовая, но и это уже хорошо. А там уж будет видно.

Не знаю, как выглядит шестилетний дракон, но я представила ребёнка этого возраста рядом со взрослым, потом большого дракона, а с ним рядом — поменьше, таких же пропорций. Ох, мне до него расти и расти. Хотя, может, драконьи дети мельче, чем человечьи? Я спокойно сидела на ладони дракона, а разве человеческий полугодовалый младенец сможет так же разместиться на ладони взрослого? Точно нет.

Ладно, к чему гадать, может, получится побывать в столице, попрошу показать мне шестилетнего дракона, раз уж здесь детей нет.

— Тогда зачем эти уроки, если они бесполезны?

— Затем, что ты — уникум. У тебя есть крылатая форма, которой нет ни у одного нашего ребёнка такого возраста. В тебе проснулся огонь, и ты им пользуешься. Да, для этого понадобилась экстремальная ситуация, шок. Но, кто знает, что ещё, и от чего, может в тебе пробудиться? Поэтому, читай теорию, занимайся с Вэйландом — вдруг из этого всё же что-то получится? Зачем терять такой шанс?

— Вы правы — не нужно его терять. Спасибо ещё раз. И за рассказ, и за жизнь. Спокойной ночи.

Я уже подходила к дверям, когда Реарден окликнул меня. Оглянувшись, я увидела, как с одной из верхних полок слетает большая книга и по воздуху плывёт ко мне. Мой рот открылся сам собой. Наверное, выглядела я в данный момент глупо, но такого чуда я прежде не видела.

— Обычная бытовая магия, — усмехнулся дракон. — Бери и беги спать. До завтра.

Уже в своей комнате я поняла, что держу в руках обещанный анатомический атлас. Быстро пролистав множество страниц с интересными рисунками — как-нибудь обязательно всё внимательно рассмотрю, — отыскала нужную главу.

Мда… Бедные мужчины. Это же ужасно неудобно! Как они с этим ходят, всё ведь, наверное, мотается?

Рассмотрела все картинки — спереди, сбоку, особенно внимательно — в разрезе. Точно — мотается, костей-то нет. Даже хрящей нет. Одно мясо, правда, странное какое-то. Но мясо — оно и есть мясо, оно всегда мягкое.

У собак и волков всё по-другому, шарики, конечно, тоже висят, но остальное прикреплено к животу. Бегать не мешает. А здесь… Какой-то хвост. Ужасно глупо и некрасиво. Но, что поделать, надо, так надо.

Ушла в ванную, заперлась, разделась догола и, стоя перед зеркалом, отрастила себе такое же «украшение» вместо привычной шишки.

Попрыгала — ну, точно, мотается. Как они с этим постоянно живут? Как ходят, бегают? Нижнее бельё, конечно, помогает, да только простой народ редко бельё носит, хорошо, если штаны запасные есть. Как же им, несчастным, неудобно! А я ещё братьям завидовала, что мужчины, их-то замуж не продают. Но теперь поняла — и им есть, от чего страдать.

Снова внимательно осмотрела себя в зеркало. Нет уж, такое мне точно не надо!

Запомнила, как это выглядит, чтобы суметь отрастить за долю секунды, если что, и вернула уже привычную шишку. Намного удобнее, и ничего не мотается. Надеюсь, мне больше никогда не придётся отращивать себе такое украшение, но уметь это делать всё равно нужно.

Уже лёжа в постели, подумала — интересно, удастся ли пробудить в себе завтра ещё что-нибудь из драконьей магии, или всё будет впустую? Ладно, как говорила Руби, никакие знания лишними не бывают.

 

Глава 11. На крыше

— Элай, ты уже проснулся?

— А? — резко села на кровати, пытаясь понять, где я.

Не сразу, но сообразила, что нахожусь в выделенной мне спальне, в замке старого короля драконов, а за окном вовсю сияет солнце. Это сколько же я проспала?

— Можно войти?

Оглядела себя — вид вполне приличный, пижама, и вообще — я парень. Поэтому откликнулась:

— Да, конечно.

Не держать же Вэйланда в коридоре, неудобно.

— Ты ещё в постели? — дракон вошёл в комнату и с кривой усмешкой оглядел меня, трущую глаза и зевающую. — Ну, ты и спать! Завтрак через двадцать минут, будешь вставать, или сказать, чтобы тебе в постель принесли?

— Нет-нет, я уже встаю! — выбралась из постели и потопала в ванную.

Ещё пару месяцев назад я о таком и помыслить не могла — мужчина в моей спальне был невозможен абсолютно. Да и я перед ним — растрёпанная, помятая, в одежде для сна, — тоже. Меня такой и муж-то видеть не должен был, не то что посторонний. Но после того как мы с Вэйландом спали в лесу в обнимку, и я его купала, стесняться и вспоминать всякие правила этикета как-то не получалось. И вообще — я сейчас парень, было бы странно смущённо прикрываться, падать в обморок и прочее, в общем, вести себя по-девчачьи. Я и не стала.

Поплескав в лицо холодной водой, чтобы окончательно проснуться, почистила зубы, потом быстро превратила растрёпанные лохмы в аккуратную причёску, убрала припухлость с глаз и отпечаток подушки со щеки. Подобное у нас могут все, начиная с четвёртой категории, я делала это машинально, а сама пыталась понять, с чего это так разоспалась?

И пришла к выводу, что здесь всё сразу смешалось. И многодневное блуждание по лесам, сон вполглаза на земле или же в дешёвых комнатушках над сомнительными харчевнями. И переживания последних дней, и выматывающие последние сутки, и то, что в этой комнате и в этой постели я, впервые за два месяца, почувствовала себя в безопасности. Расслабилась. И проспала так долго, словно моё тело старалось наверстать всё недополученное прежде.

Вот об этом я думала, быстро, чтобы ещё больше не заставлять себя ждать, одеваясь в гардеробной, куда ещё вчера нашла прямой выход из ванной. А выйдя в спальню, застыла, наконец разглядев Вэйланда уже полностью проснувшимися глазами.

— Ты побрился.

— Ну, да. Самому уже надоело со щетиной ходить. Вчера как-то не до того было, но теперь я вновь такой, как прежде, — и он, улыбаясь, провёл ладонью по гладковыбритой щеке. С ямочкой.

Раньше я не замечала, что у него, оказывается, есть ямочка на щеке, когда улыбается. Сначала лицо дракона было отёкшее и в синяках, да и не до улыбок ему было. Потом отросла густая щетина, почти полностью скрыв черты лица. И вот теперь я увидела его настоящего.

А он симпатичный! Пожалуй, даже красивый. Вот бы никогда не подумала, что под всеми этими синяками и щетиной скрывается такой интересный мужчина. Причём, лицо выглядело удивительно знакомым. Если добавить седину на висках и пару морщин…

— Ты невероятно похож на своего отца.

— А, это да. Так и есть. Все замечают сходство, — Вэйланд довольно улыбнулся.

— И ты моложе, чем я думал.

Прежде мне казалось, что он выглядит лет на тридцать или больше, но встреть я его впервые вот таким — и двадцати пяти не дала бы.

— Мне всего сто тридцать два. По нашим меркам я едва ли не юноша.

— А, ну, да, вы же тысячу лет живёте, — закивала я. — Ладно, пойдём завтракать. Надеюсь, я никого не заставлю ждать себя? Снова. А то уже неудобно как-то.

Завтракали мы вчетвером. Меня немного смутило то, что я, по сути, посторонний, завтракаю за одним столом с тремя членами королевской семьи. На этот раз не было ни Савьера, ни Лихниса, как вчера, и поначалу я чувствовала себя неловко. Но меня втянули в общий разговор, и вскоре про неловкость я забыла. Может, их величествам просто нравится новое лицо за столом, у них тут не особо оживлённо, а так — хоть какое-то разнообразие.

Реарден рассказал жене и внуку, что я оказалась потомком его друга, поведал историю их встречи, а я — о легенде про дракона, спасшего влюблённую пару от разлуки. Единственное, чего мы оба избегали — это рассказа о том, как метаморфы превращались в драконов. Старый король пообещал сохранить мою тайну и держал слово.

После завтрака Вэйланд предложил мне позаниматься. Делать ни ему, ни мне всё равно было нечего, поэтому наш урок длился до обеда, а потом и после. Но, если честно, я не думала, что у меня хоть что-то получится. По словам Реардена, мне нужно было подрасти как минимум на шесть драконьих лет, чтобы магия начала во мне просыпаться. Но если сказать об этом Вэйланду, придётся объяснить, почему его дед так в этом уверен, и в итоге всплывёт и моя принадлежность к женскому полу.

Сам же Вэйланд верил, что я и правда повторила картинку из книги, а магия просто каким-то образом «унаследовалась» мною вместе с обликом. Поскольку ни с чем похожим он прежде не сталкивался, то решил просто обучать меня, как когда-то его, в надежде, что вынырнет ещё что-то.

До обеда была в основном теория. Вэйланд тоже рассказывал мне о потоках энергии, которые нужно ощутить, о правильном дыхании, о медитации, чтобы сосредоточиться. Я старалась всё запомнить, старательно дышала, пыталась уловить в себе эти потоки — но не чувствовала абсолютно ничего. Совсем. Это походило на некую игру в ученика и учителя, не более. Радовало лишь то, что объяснял Вэйланд намного интереснее и живее, чем книга, к тому же, я всегда могла переспросить непонятное, и он объяснял, как мог, доступно.

После обеда к нашей компании присоединился старый король и предложил попробовать то, что я уже умею. А именно — выдыхать огонь. Расспросил, что я при этом чувствую, как сосредотачиваюсь, как управляю потоками энергии.

Объяснила, что я ничем не управляю, а вся подготовка — это вдохнуть поглубже и захотеть выдохнуть огонь. Что я и продемонстрировала, выдохнув его через парапет — мы занимались во дворе, и там, снаружи, где была лишь отвесная скала, мой огонь никому и ничему повредить не смог бы.

Переглянувшись, мужчины пришли к выводу, что я — самородок. И то, что я делаю, сродни дару певца, которому от природы дан удивительный слух и голос, и, не зная ни единой ноты, ни дня не занимаясь с учителем, он поёт, как соловей, тогда как другим приходится годами брать уроки, и они всё равно никогда не дотянут до его уровня. То же бывает с музыкантом или художником. Дар свыше.

После этого, Реарден попросил меня всё же попробовать прочувствовать, что происходит внутри меня в момент выдыхания огня. И я честно выдыхала и выдыхала огонь, пытаясь понять, ощутить, прочувствовать… И — ничего. Оно само — вот всё, чем я могла порадовать своих учителей. Или не порадовать…

В какой-то момент я поняла, что устала, очень устала. Вроде бы ничего тяжёлого не делала, но было чувство, что этот выдыхаемый огонь каждый раз забирал с собой частичку моей силы. Совсем капельку, едва заметно. Точнее — поначалу вообще незаметно, но с каждым выдохом я уставала всё больше, словно поднималась по лестнице всё выше и выше, и каждая ступенька давалась всё тяжелее.

Но гордость не позволяла мне признаться в своей слабости, и я старалась, изо всех сил старалась, и едва не рухнула от облегчения, когда огромная лапа подхватила меня, а сверху раздался возмущённый голос королевы.

— Вы что творите? Это же малышка, кроха совсем, а вы её муштруете, как десятилетнюю. Смотрите, она же едва дышит! Довели ребёнка!

Обессиленно прислонившись к чешуйчатой щеке, к которой меня прижали, я увидела, как мои учителя переглянулись, взглянули на моё обмякшее тельце и покаянно повесили головы. В этот момент они были удивительно похожи, любой сразу сказал бы, что перед ним родственники, хотя такого потрясающего сходства, как у Вэйланда с отцом, между ними не было.

А драконица демонстративно отвернулась от этой парочки и заворковала надо мной.

— Ты ж моя маленькая. Измучили тебя эти тираны. Тоже мне, нашли игрушку. Ну ничего, бабушка тебя в обиду не даст, бабушка свою внученьку спасёт от этих злодеюк. Что старый, что малый — ума ни у одного нет. Мужчины, что тут скажешь.

Я мысленно захихикала. Королева так вжилась в роль бабушки маленькой внучки, что на полном серьёзе позабыла о том, что и я вроде как тоже отношусь к мужчинам, которых она ругала. Но вообще-то, мне нравилось сидеть у неё на ручках, когда меня ласкали, баюкали и защищали. Так приятно, просто не передать.

— Прости, Элай, я совсем забыл, что ты ребёнок, — послышался покаянный голос старого короля.

— Я не ребёнок! — да, во мне ещё осталось немного гордости.

— Разумом — нет, это-то и сбивает с толку. Я обращался с тобой, как со взрослым, но тело у тебя ещё младенческое, и сил, соответственно, совсем немного.

— И я как-то об этом не подумал, — вздохнул рядом с ним Вэйланд. — Тоже разогнался, а куда спешу — непонятно.

— Слушать и дышать было несложно, — поспешила их успокоить. Зачем внушать лишнее чувство вины? — А вот с огнём… Что-то я выдохся.

— Надо думать! Заставили ребёнка упражнения для взрослых делать! Хорошо, что бабушка в окно выглянула. Бабушка свою внученьку в обиду не даст.

И меня снова начали баюкать.

— Нерисса, ты ещё помнишь, что Элай — парень, — хмыкнул Реарден, хитро глядя на меня.

— Не мешай мне получать удовольствие! — драконица снова повернулась к мужу спиной, пряча меня, словно боясь, что отберут. — Всё я помню. Но когда Элай встанет на две ноги — тогда и будет парнем. А сейчас — это моя внученька.

И меня до самого ужина нянчили, словно я и правда была ребёнком. Мне не жалко, вреда никакого, кроме удовольствия, а королеве радость.

Перед тем, как одеться к ужину, я какое-то время рассматривала своего дракончика в зеркало, пытаясь понять, отчего у старой королевы так резко включился матерински — слово «бабушкинский», наверное, не существует, — инстинкт? Сейчас, когда уже внимательно и детально рассмотрела драконов обоего пола, я могла видеть, чем отличаюсь не только от самцов, но и от самки.

Моя дракошка, и правда, была ребёнком, это было видно в пропорциях тела — оно было заметно короче, но шире, чем у взрослых, то же и с крыльями, да и лапки, можно сказать, пухленькие. Ещё больше отличий было на голове и мордочке. Глаза больше, лоб выпуклее, мордочка, наоборот, короче. Зубки мелкие, щёчки округлые, гребень и шипы коротенькие. Да и сама голова была гораздо крупнее по отношению к телу, чем у взрослых драконов.

Наверно, именно такие отличия пробуждают во взрослых родительский инстинкт. Указывают, что перед ними создание, которое нужно защищать и оберегать. Ну, и баловать тоже. Ладно, я не против. Уж лучше вызывать у окружающих умиление, чем опаску или неприязнь. Это тоже бывает полезно, как с орком, но не здесь и не сейчас. Повезло мне с ипостасью.

* * *

После ужина Вэйланд предложил показать мне своё любимое место. Я немного удивилась, знала, что летать ему пока нельзя, но оказалось, что никуда лететь и не нужно, это место в самом замке. Точнее — над замком.

Мы поднялись на самую высокую из башен, вышли сначала на чердак, а потом и на крышу. Её огораживал невысокий каменный парапет, и Вэйланд бесстрашно уселся на него, свесив ноги наружу, и похлопал ладонью рядом с собой.

— Садись, Элай, отсюда открывается удивительный вид.

Осторожно подошла, заглянула за парапет и отшатнулась — башня стояла на самом краю отвесной скалы, добавляя свою высоту к её. Да уж, падать буду долго.

— Ты чего? — удивился дракон. — Только не говори, что боишься высоты. Не поверю.

— Не боюсь, просто… Это небезопасно. Конечно, вам, крылатым, не понять, но мне не хотелось бы рухнуть вниз, а это возможно. Одно неловкое движение, и…

— И что? Обратишься и полетишь.

— Ага, камушком вниз. Со спелёнатыми одеждой крыльями. Конечно, мой дракончик сможет порвать одежду, но на это тоже нужно время, и эти секунды могут стать роковыми. Про орла или сову вообще молчу.

Может, когда-нибудь, когда научусь менять свой вес не в пять, а в пятьдесят раз, смогу просто вылетать из рукава маленькой птичкой. Или огромным драконом разрывать одежду, даже этого не заметив. Но не сейчас.

— Об этом не подумал, у нас проблем с одеждой нет. Мы и детскую зачаровываем, но я не уверен, получится ли это проделать с твоей. Пусть наши дети не могут ещё пользоваться своей магией, но она в них есть, на их потоки мы и закольцовываем чары, наложенные на одежду. А у тебя в этом виде никакой магии нет. Кроме магии обращения, конечно.

— Я лучше просто здесь постою.

— Потеряешь половину удовольствия. Садись. Поверь, я не позволю тебе упасть.

И я решилась. Осторожно села на парапет, а Вэйланд тут же придвинулся и прижал меня к своему боку. Сразу стало не страшно. Высоты я и правда не боялась, иначе не смогла бы летать. Чувствуя себя в такой же безопасности под боком Вэйланда, как в лапе дракона, я, наконец, смогла оценить открывающийся вид.

А посмотреть было на что. Конечно, я и вчера, во время полёта, многое видела, да и сегодня не с завязанными глазами через парапет огнём дышала, но это было не то. Раньше либо взгляд в полёте, старающийся охватить всё и сразу, от этого многое упускающий, либо цепляющийся за что-то одно, а чаще отвлекающийся на драконью морду, что-нибудь рассказывающую. А во время занятий мне вообще было не до окружающих красот. И только сейчас, расслабившись, пригревшись под обнимающей- оберегающей рукой и никуда не спеша, смогла увидеть и оценить всю эту красоту.

С одной стороны — цепь Хрустальных гор, чьи белые пики порозовели в лучах заходящего солнца. А впереди и с другой стороны — уже не горы, скорее холмы. Голые каменные вершины, покрытые густыми, нехожеными лесами склоны, в низинах — разнотравье лугов. Звонкие ручейки, текущие по склонам, неторопливая речка, петляющая между холмами, к которой они стремились. Или это несколько речек? Сложно понять.

Красное закатное небо сбоку, и первые звезды над головой.

Красиво. Тихо. Безмятежно.

— Как здесь безлюдно, — негромко шепнула, не желая разбивать громкими словами тишину этих мест, нарушаемую лишь едва слышными голосами откуда-то с другой стороны замка и стрекотанием цикад.

— Деревню отсюда не видно, она за нашими спинами. Но вообще- то, в этой части королевства, действительно, очень малолюдно.

— Точнее, малодраконно, — захихикала я.

— Верно. А людей здесь вообще нет. Они есть в столице — в посольстве и торговом представительстве, — да в прибрежные города порой приплывают их купцы. Море — там, — он махнул рукой вперёд и вправо. — В него впадают обе эти реки. А столица в той стороне, — взмах ещё правее. — Там, кроме неё, есть ещё несколько небольших городов и около полусотни деревень. А южнее и восточнее нас — лишь Хрустальные горы, а за ним — человеческое королевство. Здесь мало места для пашен, сам видишь, одни горы, поэтому, исторически, большинство населения живёт на севере и западе, там земля ровная и очень плодородная.

— Но в этих долинах тоже можно найти место под поля. Или овец пасти.

— Можно. Но наш народ не настолько многочисленный, чтобы тесниться в этих узких долинах. Нам хватает широких полей в остальной части королевства, а в северо-восточных горах мы добываем полезные ископаемые.

— Есть и северо-восточные горы? Такие же высокие, как Хрустальные.

— Нет, немного ниже, но почти такие же неприступные. Наше королевство вообще практически не имеет доступных границ. Горы, море и широкая, бурная река на севере, на границе с оборотнями, испокон веков служили нам защитой.

— А войны?

— Море можно переплыть, горы — перейти, не Хрустальные, а другие, мы называем их Серые. Не так поэтично, зато отражает суть. Наши предки были беспечны, почти не обращали внимания на окружающие наше королевство народы, вот и допустили интервенцию. А когда спохватились — было почти поздно. Они жили разрозненными кланами, почти не общаясь, и их вырезали целыми семьями. Наш вид едва не погиб, но перед общей угрозой выжившие кланы объединились и дали отпор агрессорам. Конечно, и проснувшаяся боевая магия среди драконов одного из кланов, тому очень способствовала. Их вождь привёл наших предков к победе и впоследствии стал королём всех драконов, остальные кланы принесли ему клятву верности — и с тех пор наш народ живёт и процветает без войн и прочих неприятностей.

— Молодцы ваши предки. И страна у вас красивая. А вот у нас тесновато. Когда-то наш народ тоже был совсем малочисленным, но в семьях обычно рождается много детей — ведь чем их больше, тем больше шансов на высокую категорию у кого-то из них. Хотя бывают и исключения — не у всех получается. У моего двоюродного деда по матери лишь один сын. Но чаще бывает больше, нас, например, у родителей восемь. Поэтому вот таких, свободных мест уже давно не осталось. Даже не знаю, что дальше будет. Мы ведь даже иммигрировать никуда не можем.

— У вас перенаселение?

— Пока нет. Но ещё несколько сотен лет назад и в нашей стране были такие же безлюдные места, как это, — я обвела рукой то, что видела. — Сейчас уже нет. А что будет ещё через сто лет? А через двести?

— Может, люди снимут блокаду? И вы сможете ещё куда-нибудь переселиться.

— Может быть. А как у вас? Много в семьях детей?

— По-разному, но, в среднем, двое-трое. А учитывая, как долго мы живём, не удивительно, что малышей у нас так мало. Они слишком быстро взрослеют.

— И твоя бабушка готова довольствоваться даже мной.

— Да. Моя сестра мечтает о дочке, но хочет немного подождать. Её младший сын пока ещё не стал взрослым.

— Сколько ему?

— Двадцать три.

— И ещё не взрослый?

— Подросток. Наши малыши растут как человеческие дети, но с момента пробуждения магии начинают взрослеть чуть медленнее. Чем больше проснулось магии — тем медленнее взросление. Лет до тридцати мы считаемся подростками, потом наступает юность, а в промежутке от восьмидесяти до ста мы окончательно овладеваем дарованной нам магией в полном объёме и после этого считаемся взрослыми.

— У нас что-то похожее у тех, кто владеет более высокими категориями. В детстве и юности ничем от остальных не отличаемся, а став взрослыми — приостанавливаемся, и стареем уже медленнее. Например, в королевский совет берут лишь с восьмидесяти лет, считается, что до этого метаморф ещё слишком молод и недостаточно солиден — заметь, слово «мудр» я не сказал, — для такого важного дела, как заседание в совете. Может, раньше было иначе, твой дедушка сказал, что Фестера ждало место в совете, а судя по рассказу, он был ещё довольно молод. Или может, у них в то время был просто недобор метаморфов второй категории, вот и брали даже тех, кто моложе? Не знаю. Могу лишь гадать.

— Значит, взрослеешь ты как обычный человек? Даже несмотря на высшую категорию?

— Пока да.

И в этом мне очень повезло. Если бы я, как и драконы, стала медленно расти ещё в детстве, меня бы быстро вычислили. Хорошо, что внешне категорию вообще никак определить нельзя, её можно только продемонстрировать.

— Орвилл старше тебя на четыре года, но выглядит на столько же моложе. Хотя и выше почти на голову. За прошлое лето он резко вытянулся, поэтому тебе и досталась вся эта одежда.

— Так это его? — потеребила воротник рубахи.

— Да. У нас здесь у каждого своя комната, иногда, уезжая, оставляем часть одежды. Он оставил всю, поскольку вырос из неё, пока гостил у деда с бабушкой. Вот она и пригодилась.

— Повезло мне. А комнату я чью занимаю?

— Фелана. Мой кузен, средний сын дяди Гровера. Он гостил здесь совсем недавно, поэтому вряд ли эта комната понадобится ему в ближайшие дни.

Какое-то время Вэйланд рассказывал мне о своей родне — трёх кузенах, сестре Силинде и двух её сыновьях. Я тоже рассказала о братьях и сёстрах, о том, что мы никогда не были особо близки, и о единственной встрече с собственной бабушкой — изменив её высказывание, конечно, но подчеркнув, насколько же эта встреча отличалась от отношения его бабушки, которую внуки навещали при любой возможности.

А Вэйланд вспоминал, как чудесно было в детстве проводить у деда с бабушкой всё лето после того, как дед передал сыну престол, и они перебрались сюда. Я слушала с интересом и лёгкой завистью, но в какой-то момент Вэйланд вдруг замолчал на полуслове, глядя куда-то вдаль поверх моей макушки. Я тоже оглянулась, но ничего в как-то незаметно подкравшейся темноте не разглядела.

— Что там?

— Кто-то летит со стороны столицы, — нахмурился дракон, а потом, приглядевшись, уже уверенно сказал: — Глен. Похоже, отец прислал сообщение. Пойдём, встретим его во дворе. Эх, жаль, мне летать пока нельзя, напрямую было бы быстрее.

Когда мы спустились с башни и вышли наружу, там уже была королевская чета — наверное, тоже заметили посланника. Впрочем, его теперь даже я видела, вскоре коричневый дракон опустился рядом с нами, а ещё через мгновение превратился в одного из уже знакомых мне стражников, улетевших вместе с королём.

— Ваше величество, — обратился он к Реардену. — Его высочество Бастиан вернулся. Попросил у его величества Эверилла официальной аудиенции на завтрашнее утро. Её назначили на десять часов. Его величество передал, что ждёт его высочество, — поклон в сторону Вэйланда, — и господина Элая тоже. Вы, — повернулся он ко мне, — важный свидетель, и должны будете выступить на стороне обвинения. Суд состоится сразу же после окончания аудиенции.

 

Глава 12. Аудиенция

Я собирала свои немногочисленные пожитки, слегка расстроенная тем, что наши безмятежные «каникулы» в замке старого короля так быстро подошли к концу. Мне так нравилось здесь всё — и обитатели, принявшие меня как родную, даже слишком родную — тут я усмехнулась, вспомнив королеву, — и разговоры со старым королём, и занятия с Вэйландом.

Сегодняшний вечер был таким замечательным, умиротворяющим, что ли. Все мы знали, что впереди будет очень неприятная церемония суда над принцем, организовавшим покушения на собственного кузена, но мне почему-то казалось, что это произойдёт ещё не скоро. А теперь, спустя чуть более суток, нужно покидать этот гостеприимный дом и его обитателей.

Не всех. Реарден заявил, что полетит с нами, всё же он, пусть больше и не глава королевства, но всё ещё глава семьи, и всё, что касается его внуков, касается и его тоже. Поэтому полетим мы вчетвером, а вот королева оставалась. Сказала, что сейчас ей будет слишком больно видеть Бастиана после того, что он натворил. Старый король пообещал всё ей рассказать по возвращению.

Сложив в свою котомку орочий костюм и предметы гигиены, что не заняло много времени, я с тоской посмотрела на анатомический атлас, который так больше и не раскрыла. А там было столько интересного. Ладно, может, когда-нибудь я снова окажусь здесь, тогда и почитаю его. А сейчас не время.

Оказалось, что ждали только меня. Собственно, Реардену и Вэйланду собирать вещи было не нужно, у каждого из них в королевском замке были собственные покои с запасом одежды. Увидев мою котомку, старый король нахмурился.

— И это всё?

Я пожала плечами. Мой багаж не был велик, зато и не тяжёл.

Покачав головой, Реарден подошёл к двери, из которой я вышла, и о чём-то переговорил с кем-то внутри. А меня в это время обнимала королева.

— Ты уж возвращайся, Элай, пожалуйста. Я буду по тебе скучать.

— Я тоже, — и поняла, что так и есть. Пускай всего на два дня, но у меня словно бы появилась любящая бабушка, которой никогда прежде не было.

— Ты не считай меня совсем уж чокнутой старухой, — шепнула она мне на ухо. — Это просто…

— Игра?

— Да. И спасибо, что подыграл мне.

— Мне было не сложно.

И приятно. И не пришлось объяснять, почему не превращаюсь в мальчика. Обоюдная выгода, у меня — так вообще двойная.

— Конечно, мы с Элаем ещё прилетим к вам, бабуль, — успокоил королеву Вэйланд. — Вот закончим с делами и вернёмся, обещаю.

«С делами» — это он так про суд над Бастианом. Чтобы лишний раз не напоминать бабушке об этом. И я подумала — а ведь и правда. Мы вполне можем снова сюда вернуться. Каких-либо важных дел у Вэйланда во дворце нет, а он сам говорил, что любит здесь отдыхать. А я, даже и сама не поняв, каким образом, оказалась крепко с ним связанной, что-то вроде хвостика, куда он, туда и я.

Все считали это чем-то решённым, а я и не возражала. Хорошо, когда рядом есть тот, с кем можно поговорить или помолчать, глядя на закат, и чья рука поддержит и убережёт от падения. Кроме Руби, мне ни с кем не было так спокойно и надёжно.

Из дверей вышел лакей, неся две большие дорожные сумки, которые у него забрал Глен, уже вновь ставший драконом. Реарден попрощался с женой и тоже обратился, протянув одну лапу внуку, а вторую — мне. Я уже привычно уселась на огромную ладонь, а вот Вэйланд нахмурился.

— Теперь уже нет смысла скрываться, да и кто меня здесь увидит?

— Его величество Эверилл распорядился провести вас в замок тайно, чтобы ваше появление стало для Бастиана сюрпризом. Думаю, к вам это тоже относится, ваше величество, — вмешался Глен, — это уже Реардену.

— Предлагаю компромисс — мы летим сами до столицы, а уж там, где нас могут заметить, ты нас понесёшь.

— Хорошо, ваше величество. Согласен, так вполне безопасно.

Летели мы часа два, наверное, но могу и ошибаться. Было уже темно, луна едва освещала контуры того, что было под нами, я могла различить лишь, гора внизу, поле или овраг. Один раз пролетели над деревней, но так быстро, что и рассмотреть ничего не успела, хотя она была освещена фонарями.

Под конец я слегка задремала, и не столько от того, что хотела спать — утром я хорошо выспалась, — а просто от скуки. На такой скорости даже разговаривать не получалось, хорошо ещё, что Реарден прикрыл меня спереди от ветра второй лапой, а то бы меня сдуло, наверное.

Наконец, вдали показалась столица. Я это поняла лишь по большому количеству огней в темноте, которые были похожи на перевёрнутую миску — столица располагалась на невысоком, но широком холме, а королевский дворец — на самой его макушке. Это мне рассказал уже Вэйланд, сидя позади меня на шее Глена и удерживая от падения. Сама я вцепилась в старого короля, который пожелал сидеть впереди, за его широкой спиной мне ветер был не страшен. Впрочем, теперь Глен летел довольно медленно, всё же, на его шее сидели пассажиры.

Мы опустились на каком-то небольшом — Глен едва поместился, — безлюдном дворе и вошли в дверь, если честно, мало похожую на парадный вход во дворец. И на не очень парадный — тоже. Небольшая дверь, узкая винтовая лестница, каменные, ничем не украшенные стены, освещённые лишь парой факелов. Я молча шла за Реарденом, за мной — Вэйланд, а возглавлял нашу процессию Глен с сумками. Потом — ещё одна дверь, а точнее — проход в совсем узкий коридор. Идти приходилось по одному, Вэйланд забрал одну из сумок у Глена, потому что с двумя тот бы просто застрял. А старый король зажёг прямо на ладони шар, похожий на тот, который Вэйланд кидал на полигоне, только небольшой, но достаточно яркий, чтобы было видно, куда мы идём.

Ещё одна небольшая дверь — мужчинам даже пришлось нагнуться, чтобы пройти, — и мы вышли, наконец, в комнату, по которой уже можно было сказать — мы в королевском дворце. Ну, или как минимум, в очень богатом доме. Стиль был примерно такой же, как во дворце старого короля, но каждая вещь явно была очень дорогой, хотя и не вычурной.

— Моя спальня, — пояснил Реарден. — Сегодня переночуем здесь. Элай, в гостиной есть неплохой диванчик, ты на нём вполне уместишься. Ну а мы с Вэйландом — здесь. Мы бы и втроём уместились, но боюсь, мой храп тебе не даст нормально выспаться.

— А мне? — с наигранной обидой спросил Вэйланд.

— А тебя и пушками не разбудишь, не то что храпом. Впрочем, можешь попытаться лечь на том диванчике. Ноги придётся на подлокотник забросить, конечно, зато отдельная комната.

— Нет уж, лучше я здесь, — ухмыльнулся Вэйланд.

Я улыбнулась старому королю, без слов благодаря за то, что дал мне возможность уединиться. Конечно, на его кровати и пятеро драконов легко бы уместились, не то что мы трое, точнее — двое с половиной. Но одно дело — спать в лесу рядом с Вэйландом, который уверен, что я парень, и совсем другое — в одной постели с королём, который точно знает, что это не так.

Выйдя в гостиную, я обнаружила там Савьера, стоящего возле стола, уставленного разными блюдами, накрытыми крышками или салфетками. Следом вышли остальные.

— Это вам перекусить, — начальник охраны кивнул на блюда. — Часть — на утро. Из комнаты не выходите. На окнах ставни — света никто не заметит. Дверь запру на ключ, Глен и Майрон будут караулить в коридоре.

— Всё настолько серьёзно? — нахмурился Реарден.

— Его величество просто хочет подстраховаться. Бастиан не должен знать, что Вэйланд здесь, что он вообще жив. А случайно оброненное горничной слово может дойти до него или его сообщников.

— Сообщников? — теперь уже нахмурился Вэйланд.

— Мы не исключаем такой возможности. Лучше принять лишние меры безопасности, чем потом жалеть. На данный момент о том, что вы, принц, живы, знает лишь десять человек, включая его высочество, принца Гровера, но даже он не знает, что вы сейчас здесь. Завтра, к девяти тридцати, пройдёте в зал для аудиенций потайным ходом, там уже с его величеством решите, что делать дальше. А пока — отдыхайте. И на всякий случай поставьте полог тишины.

Когда Савьер и Глен вышли, я шёпотом спросила:

— А разве не нужно было этот полог поставить сразу?

— Савьер его поставил ещё до нашего прихода. Но мы не можем оставлять его, уходя, ставим только вокруг себя. Поэтому теперь его поставил я.

— И я, — хмыкнул Вэйланд. — Ну, что, перекусим?

Ужин был давно, поэтому мы с удовольствием отведали жаркого, а пирожки и гренки оставили на утро. Драконы уверили меня, что они, а так же чайник, сохранятся тёплыми до утра — обычная бытовая магия. Я не удивилась. Или стала привыкать, или просто слишком сильно хотела спать.

Оказалось, что в сумках, которые принёс Глен, лежала одежда Орвилла, то есть, теперь моя. Мысленно поблагодарив драконов за заботу, я растянулась на удобном и вполне мягком диванчике, который мне был в самый раз, а вот Вэйланду — короток, и уснула.

* * *

Утром, умывшись, одевшись и позавтракав действительно ещё тёплыми пирожками, мы молча дождались нужного времени — как-то никому особо не хотелось разговаривать, все обдумывали то, что должно было сегодня произойти. Всё же, не каждый день судят принца крови за покушение на наследника престола. И даже не каждое тысячелетие. На памяти драконов вообще ничего подобного не было. Может, у людей, оборотней или вампиров, но не у драконов точно.

Но всё когда-нибудь случается в первый раз. Так я думала, вновь идя потайными коридорами следом за Реарденом. Как жаль, что тем, кто уже стал мне близок, придётся всё это пережить.

Мы вышли в комнату, которая показалась мне не очень большой, может, потому, что в ней находилось довольно много народа. Кроме короля, Лихниса — а он-то когда сюда прилетел? — и уже знакомых мне стражников, было ещё около десятка драконов в парадных, как я понимаю, одеждах — черных, но с вышивкой разного цвета — серебряной, голубой, белой. Золотая была лишь у короля. А почти сразу же после нас зашло ещё пятеро стражников — их я узнала по коричневой униформе.

— Все здесь, — сказал король, поприветствовав нас лёгким кивком. Я на всякий случай поклонилась пониже, Реарден и Вэйланд ограничились такими же кивками. — Думаю, вам всем не терпится узнать, зачем я собрал вас здесь так спешно и тайно. Увы, причина печальна. Сегодня мне предстоит судить члена моей семьи, совершившего страшное преступление.

Драконы в чёрном зашевелились, недоумённо переглядываясь и перешёптываясь, было видно, что слова короля их ошеломили. Лишь один из них, с серебряной отделкой на камзоле, никак не отреагировал, он сидел в стороне, глядя в пол, его плечи были сгорблены, а вся поза выражала отчаяние и безнадёжность. Взгляды многих остановились на нём. Заметив это, король покачал головой.

— Нет, не моего брата. Он, как и вы, на этом суде будет свидетелем того, что всё происходящее — законно и беспристрастно, а приговор справедлив.

— Я вижу, ты решил использовать Кристалл Правды? — Реарден кивнул на шкатулку, которую держал в руках Лихнис.

— Да. Дело слишком серьёзное, мы должны быть абсолютно уверены в вине обвиняемого. Не то, чтобы у меня были сомнения, но будет лучше, если Кристалл подтвердит всё, что будет сказано в зале суда. Подтвердит или опровергнет.

— Здравое решение. Сам я и забыл о нём, так долго не приходилось его использовать. Но ты прав — так лучше.

— Сейчас мы с Вэйландом перейдём в зал для аудиенций, а вы останетесь здесь, но будете слышать каждое произнесённое там слово. Когда будет нужно, выйдете в зал. Отец?

— Я скажу всем, когда будет нужно, — кивнул Реарден.

Король и Вэйланд вышли в дверь, которую я прежде не заметила, Глен и Майрон — за ними.

— Сядь за троном, — послышался голос короля. Так ясно, словно он всё ещё находился с нами в одной комнате. Да, действительно, все мы будем слышать каждое слово.

— Хочешь туда? — ко мне подошёл Савьер с каким-то свёртком в руках.

— Конечно, — кивнула, не очень представляя, как я туда пойду, если даже старый король остался здесь.

Все взгляды обратились на меня, в них читалось удивление и недоумение. Я, действительно, выделялась среди драконов, словно зяблик, затесавшийся в стаю воронов. Хотя, кстати, тоже была в чёрном, причём с серебряной отделкой — такая была лишь на одежде Реардена и обоих принцев.

— Это господин Элай, — мне на плечо легла ладонь старого короля. — Он — главный свидетель на предстоящем суде. А так же — спаситель моего внука, наследного принца Вэйланда. Переоденься вон там, Элай, — и Реарден кивнул на ещё одну неприметную дверь. Сколько же их в этой комнате?

Взяв свёрток из рук Савьера и провожаемая шёпотками: «Этот человек спас принца? Как такое возможно?» — зашла в указанную дверь и оказалась в небольшой комнатке с туалетом и умывальником. В свёртке оказалась форма стражника, быстро переодевшись и подогнав фигуру под одежду — а стражники здесь были далеко не маленькие, примерно как Савьер, интересно, их специально по росту подбирают? — вышла обратно.

Перешёптывания возобновились, ведь я выросла более чем на голову и раза в два раздалась в плечах. Ха, это вы ещё моего орка не видели! Посмотрев на одного из стражников, оставшихся в комнате, скопировала его внешность. По толпе пронеслись шепотки: «Метаморф, метаморф», и в них уже слышалась нотка понимания. Да, такой, как я теперь, вполне мог спасти дракона, не то что «недорослик», едва достающий ему макушкой до плеча, которого все увидели поначалу.

Смущённо улыбнувшись в ответ на подбадривающий кивок Реардена, вышла вслед за Савьером в большой зал. В нём находился лишь массивный резной трон с высокой спинкой и несколько кушеток вдоль стен. В отличие от большинства прежде видимых мною комнат, стены и потолок зала были богато украшены, шторы — тяжёлые и из дорогого материала с золотым шитьём, то же и в обивке кушеток. И в целом, в отделке всего зала преобладали золотые элементы, но при этом всё равно не было чувства перегруженности и аляповатости, как в наших домах. Я догадалась, что зал для аудиенций — это, в каком-то смысле, лицо дворца и всего королевства, здесь принимаются, среди прочего, иностранные делегации, а столь любимые драконами спокойные и лаконичные интерьеры могут не произвести должного впечатления на тех, кто привык к показушной роскоши.

Дверь, из которой мы вышли, располагалась в той стене, возле которой стоял трон, так что первое, что я увидела — Вэйланд, сидящий на табуретке за его широченной спинкой. Увидеть его можно было, лишь подойдя и заглянув за трон, обойдя при этом одного из двух стражников, стоящих по обе его стороны. Вэйланд окинул нас спокойным взглядом, а потом, приглядевшись ко мне, заулыбался и подмигнул. Неужели узнал? Как? Нужно будет спросить, если не забуду.

— Встань здесь, Элай, и просто стой, — Савьер указал мне место рядом с Гленом, а сам встал с другой стороны, возле Майрона. Я скопировала позу Глена — ноги на ширине плеч, руки сцеплены за спиной, плечи расправлены, подбородок поднят, взгляд прямо перед собой. Внушительно.

Оружия у стражи не было, по крайней мере — на виду. Но учитывая, что все стражники — боевые маги, оружие им вообще ни к чему. Хотя, возможно, когда приезжают делегации из других стран, могут и взять что-нибудь в руки — для солидности. Или нет. Уж послы-то точно в курсе, что может королевская охрана, да и сам король, тогда какой смысл эту самую солидность изображать? Ладно, как-нибудь, при случае, расспрошу Савьера. Или Реардена — он столетиями в этом зале сидел, знает, что и как.

В этот момент часы, висевшие прямо над входной, высокой и резной, двустворчатой дверью, начали отбивать десять часов. И с последним ударом обе створки распахнулись — их кто-то открыл снаружи, — и в зал вошёл молодой дракон. В чёрном с серебряной вышивкой. Интересно, это у них что-то вроде парадной одежды членов королевской семьи? Вышивка у всех разная, а вот цвет — один и тот же. Тогда, наверное, мне нельзя такое носить, были среди вещей Орвила костюмы и другого цвета. Но мне Реарден сам сказал надеть именно этот. Запуталась я, в общем.

Перевела взгляд с одежды на лицо мужчины. Симпатичный. Впрочем, я здесь вообще некрасивых не видела, даже среди лакеев. Длинные светлые волосы убраны в хвост, светло-серые глаза, брови одного цвета с волосами. Тусклый какой-то. Бесцветный. Нет, брюнеты лучше, они яркие. На Вэйланде или его отце взгляд сам задерживался, даже Реарден выглядел колоритнее, сохранив при полуседых волосах чёрные брови. А этот… Вроде черты лица красивые, а глазу зацепиться не за что.

Бастиан — а кто же ещё? — быстро подошёл к трону и остановился в пяти шагах от него. Я заметила, что мозаика пола в этом месте меняла рисунок. Наверное, это значит, что ближе к трону подходить нельзя?

Поклонившись — не очень низко, — Бастиан поднял голову и взглянул на короля глазами, полными слёз.

— Дядя, у меня для тебя ужасное известие.

— Что случилось? — голос короля звучал насторожённовзволнованно. — И где Вэйланд.

— Мне жаль, дядя, — по щекам принца потекли слёзы. Интересно, он перед входом луковицу понюхал или просто хороший актёр? — Вэйланд… Он… погиб.

— Что?! — король вскочил со своего места, потом рухнул обратно. — Нет… нет, не может быть. Ты что-то путаешь. Вы что, решили меня разыграть? Так вот, это не смешно. Скажи Вэйланду, чтобы заходил, а не хихикал там, за дверью, ваш розыгрыш не удался.

— Дядя, прошу! Выслушай. Это правда. Мне жаль, мне так жаль, что я не сберёг брата, но он меня не слушал…

— Говори, — глухо уронил король. — Подробно, чётко — что случилось. Потому что сейчас я тебе не верю. Как может погибнуть дракон, боевой маг, сильнейший в нашем королевстве? Это просто невозможно.

— Человеческая подлость. И случайность. Я ничего не мог сделать.

— Говори конкретно, сколько можно ходить вокруг да около!

— Хорошо, слушай, дядя. — Бастиан вынул платок и вытер слёзы с лица, всхлипнул. Не знай я правды — поверила бы, так натурально было его горе. — Я уже говорил, что Вэйланд завёл себе в человеческом королевстве девушку. Прежде она работала горничной в посольстве, потом вышла замуж и уехала с мужем в деревню. Но Вэйланд всё равно тайком с ней встречался.

— Зачем?

— Что «зачем»? — Бастиан сбился с мысли. Удивился вопросу. — Да зачем мужчина с чужой женой встречается? Спал он с ней.

— Я спрашиваю — зачем тайком? Если полюбил — почему не женился сам? Я бы не стал возражать, всем известно, кем была моя жена.

— Не знаю, — пожал плечами Бастиан. — Там вроде не было особой любви, просто им в постели хорошо было.

— Допустим. Дальше.

— Дальше? В общем, в этот раз он уехал и не вернулся. Я ждал несколько дней, потом отыскал её, вытряс правду.

— И? В чём была та правда?

— Разбойники, — глухо уронил Бастиан. — Эти двое в лесу встречались, не дома же у неё. К ним подкрались в тот самый момент, когда Вэйланд… занят был. Ударили его по голове, оглушили, утащили в лес. Он сразу сознание потерял, ничего сделать не успел.

— А она?

— А что она? Попользовались ею, да отпустили. Велели выкуп собрать, мол, полюбовник её явно из богатых, пусть его родня выкуп несёт. А эта дура побоялась мужа, решила никому ничего не говорить, в город-то тайком не отлучишься.

— Ты отдал выкуп?

— Конечно! Но Вэйланда так и не вернули. Наоборот, пытались на меня напасть. Но я-то был начеку, в общем, это я на них напал. Допросил и узнал страшное…

— Что? Да не молчи же!

— Его убили. Случайно. Тот удар был слишком силён — перестраховались, Вэйланд же, по сравнению с ними, огромный. И убили. Сразу. Мгновенно. Иначе бы он исцелился. Но у него не было шансов, — и Бастиан разрыдался.

Какое-то время в зале раздавалось лишь рыдание, король, словно убитый горем, сидел, уронив лицо в ладони. Наконец, Бастиан немного успокоился и вскинул голову.

— Я уничтожил их, дядя! Всех до одного! Никого не оставил в живых. Я сжёг их живьём, они мучились перед смертью, страшно мучились. Но это всё равно не вернуло нашего Вэйланда.

— А тело моего сына? — глухо спросил король, не убирая рук от лица.

— Они сожгли его. Испугались, что кто-то найдёт и опознает. Мне показали место, где зарыли останки, я не стал тревожить прах брата. Всё, что от него осталось — перстень наследного принца. Я отобрал его у одного из разбойников.

Бастиан достал что-то из кармана и протянул руку к королю.

— Подойди, — опуская руки, но не поднимая головы, так, что распущенные волосы скрывали лицо, велел король. Забрав с ладони подошедшего племянника кольцо и всё так же, не поднимая головы, он негромко произнёс: — Сынок, кажется, тебе пора уже воскреснуть.

Глаза Бастиана в тот момент, когда Вэйланд вышел из-за трона, я не забуду никогда.

 

Глава 13. Суд

Гпаза Бастиана, когда Вэйланд вышел из-за трона, я не забуду никогда.

— Ты? Нет, это невозможно! Ты не можешь быть жив! — шок, неверие, понимание, ужас и… ненависть, неприкрытая, лютая ненависть.

Её тут же сменила радость. Но, стоя практически за спиной Вэйланда, я всё это видела ясно и отчётливо. И ненависть — тоже.

— Так ты спасся? А меня обманули? Но как? Как тебе удалось сбежать? Мне же показали твои останки. Или… неужели они всё подстроили?

Как быстро он сориентировался, просто невероятно! Но неужели и правда надеется, что ему поверят? Или просто цепляется за соломинку.

— Бастиан, может, достаточно? — покачал головой Вэйланд.

— О чём ты, брат? Я неделю считал тебя погибшим, а тут такое счастье! Дай, обниму!

И он, действительно, двинулся к Вэйланду с распростёртыми объятиями.

— Довольно, — его остановил резкий окрик короля. — Пора прекращать этот балаган. Савьер!

Тот, подошёл сзади к Бастиану и, не успел принц понять, в чём дело, как на его шее защёлкнулся ошейник, очень похожий на тот, что не так давно «украшал» Вэйланда.

— Что? Что вы делаете? Снимите немедленно! Вы не имеете права! — племянник короля вцепился в ошейник, безуспешно пытаясь его расстегнуть. — Я принц крови! На меня нельзя надевать ошейник!

— А на него, стало быть, можно? — грозно спросил король, кивнув на своего сына. — Продолжишь нам и дальше рассказывать, как его похитили, как ты его спасти пытался, как мстил за него? Или всё же признаешься в том, что сделал на самом деле?

— Я не виноват! Меня оклеветали! — Бастиан глядел на окружающих совершенно дикими глазами.

— Прекрати, — громыхнул король. — Я сам, своими руками, снял со своего умирающего сына такой же ошейник. И мне прекрасно известно, кто именно поставил на него дополнительный запор. Или ты считаешь — я настолько слабый маг, что не смогу узнать печать твоей ауры на ошейнике?

С каждым словом, Бастиан съёживался и словно бы становился ниже ростом, сдувался. Наверное, до последнего надеялся выкрутиться, но отпечаток ауры на ошейнике, видимо, был неоспоримым доказательством.

— Думаю, можно начинать, — негромко сказал король, и сразу же дверь, через которую мы пришли, открылась, и вошли сначала девять незнакомых мне драконов, видимо, это и был весь королевский совет, за ними — Гровер.

— Отец, — Бастиан подался было к нему, но тот взглянул на сына с таким разочарованием, что тот отшатнулся. А брат короля молча сел на кушетку, рядом с уже рассевшимися членами совета.

Следом зашли Лихнис и Реарден, они тоже сели на кушетку, но уже ближе к трону. Все вошедшие заняли места с одной стороны зала, по правую руку от короля. Вэйланд положил руку мне на плечо и мотнул головой, предлагая к ним присоединиться. В итоге я оказалась между ним и старым королём.

Последними вошли пятеро стражников. Один занял моё место возле трона, двое — у парадной двери, а ещё двое подошли к Бастиану и указали на кушетку с левой стороны. Тот покорно сел, куда велели, а стражники встали с двух сторон от него. Интересно, кто им сказал, кому и куда вставать? Не могли же они заранее всё знать? Или могли?

Увидев того, чью личину приняла, извиняюще улыбнулась и вернула свою внешность. Точнее — голову парня Элая, оставив тело стражника, иначе одежда с меня просто свалилась бы.

— Что за?.. — начал, было, Бастиан, в изумлении глядя на меня, но, перехватив тяжёлый взгляд деда, опустил голову и уставился на свои руки. Кстати, все присутствующие смотрели на него примерно так же.

— Я собрал вас здесь, — заговорил король, когда все расселись, и наступила полная тишина, — чтобы провести суд над своим племянником Бастианом. Для меня его вина однозначна и бесспорна, я полностью доверяю свидетелю обвинения, но понимаю, что у вас могут возникнуть сомнения в правдивости тех, кто будет перед вами выступать. И потому распорядился принести сюда Кристалл Правды. Вы знаете, что это такое.

Все закивали. Бастиан уронил голову на руки. Я удивлённо посмотрела на короля. Он слегка улыбнулся.

— Если взять этот Кристалл в руку и солгать, он помутнеет, — пояснил он для меня. — Ты не волнуйся, Элай, это не больно. И я уверен, в твоих руках он останется абсолютно прозрачным.

И вот тут я испугалась. Потому что всё это время я всем лгала. Постоянно. Неужели, сейчас это откроется?

— Все вы слышали рассказ Бастиана, — продолжил король. Члены совета закивали, ибо обращался он именно к ним. — Позже он вновь расскажет нам, как всё было, но уже с Кристаллом Правды в руке. А пока, сын, расскажи нам, что произошло на самом деле. Возьми Кристалл. Это формальность, но у вас с Бастианом на этом суде равные права.

Вэйланд встал, вынул из шкатулки, которую открыл для него Лихнис, прозрачный кристалл, похожий на овальный бриллиант, только намного больше — он едва умещался у мужчины на ладони и был прекрасно всем виден.

— Ваше высочество, — один из членов совета, тот, что сидел рядом с Гровером, встал и обратился к нему. — Готовы ли вы рассказать нам, правдиво и без утайки, обо всём, о чём вас спросят?

Мне почему-то показалось, что это некая ритуальная фраза. Может, так у них всех на суде спрашивают?

— Да, — кивнул Вэйланд. А потом начал свой рассказ.

Я всё это уже слышала, но всё равно внимательно, как и все остальные, слушала о том, что именно Бастиан предложил кузену инкогнито попутешествовать по стране и как он предложил ему сходить в таверну под надуманным предлогом, потому что эль там оказался так себе. Как в итоге Вэйланд пошёл один и был оглушён ударом по голове. Как очнулся в лесу, среди разбойников. В ошейнике. И как его едва не убили.

Кристалл оставался прозрачным во время всего рассказа.

Какое-то время члены совета ошеломлённо молчали, переваривая услышанное, потом раздались нестройные вопросы:

— Но как? Как вы выжили?

— А об этом нам сейчас расскажет тот, кто спас моему сыну жизнь, — король улыбнулся мне, предложив занять место Вэйланда в центре зала. Тот передал мне Кристалл Правды и ободряюще похлопал по плечу.

Камень оказался слегка тёплым, наверное, согрелся в его руке. Гладкий, приятный на ощупь, нетяжёлый. Я сжала его в руке и вопросительно взглянула на короля.

— Господин Элай, — обратился ко мне тот же дракон, что прежде к Вэйланду, — готовы ли вы рассказать нам правдиво и без утайки обо всём, о чём вас спросят?

— Да, — кивнула я, в ужасе глядя на кристалл, который словно бы наполнился дымом, став серым и мутным.

По ряду драконов прошёл шёпот недоумения. Ещё бы — сам король поручился за мою правдивость, а здесь такое.

Растерянно взглянула на Реардена. Он вопросительно поднял брови, мол, не хочешь признаться. Что, прямо здесь? При всех этих незнакомцах? Нет, я не смогу! Умоляюще посмотрела на старого короля, едва заметно покачав головой. Одарив меня укоризненным взглядом, он встал и обратился к присутствующим.

— Мне известно то, о чём не готов рассказать вам Элай. Это личное, касается его прошлого, и никак к рассматриваемому делу не относится. Поэтому прошу совет не расспрашивать мальчика о том, о чём он не хочет говорить. Под мою ответственность. Задавайте конкретные вопросы о том, что касается покушения на наследного принца, если они у вас будут, этого достаточно. Итак, Элай, готов ли ты рассказать нам, правдиво и без утайки, обо всём, что произошло с момента вашей встречи с принцем Вэйландом?

— Да, — кивнула я. Камень снова стал прозрачным.

— Расскажите, как вы встретились с его высочеством, — снова тот же дракон. Может, он главный советник, как раньше был Лихнис?

И я стала рассказывать. Буквально в нескольких словах: что являюсь метаморфом, сбежала из дома и королевства и шла по лесу. Никто не спрашивал подробности, как и просил Реарден, и мне не пришлось лгать или изворачиваться.

Потом рассказала, как наткнулась на разбойников, пытавших человека — тогда мне так показалось, — и перебила всю шайку.

Драконы зашевелились и зашептались. В их шёпоте ясно слышалось недоумённое: «Но как?» В том, что я не лгу, сомнений у них не было, Кристалл Правды оставался прозрачным, как слеза. Но, даже будучи размером со стражника, я, видимо, не производила впечатления того, кто способен на что-то подобное. Да и видели они, какой я была до того, как стала стражником.

Пожав плечами, превратилась в орка.

— Я вот таким по лесу шёл. Для безопасности. Только ещё крупнее. Показал бы, но одежда лопнет.

По залу пронеслось дружное:

— А… Тогда понятно!

Вернув прежний вид, подробно, практически дословно, насколько помнила, передала наш разговор с главарём. Точно описала заказчика, который оплатил похищение и убийство дракона и выдал главарю для этого ошейник, который следовало на него надеть. Король откуда-то достал этот самый ошейник, и один из стражников передал его советникам. Каждый член совета подержал его в руках, и шестеро из девяти подтвердили, что чувствуют остаточный след от ауры Бастиана на дополнительном магическом запоре. Сам запор почувствовали все.

И хотя то, что с нами случилось дальше, уже не могло никак помочь суду в обвинении Бастиана, меня засыпали вопросами, похоже, просто из любопытства. Пришлось рассказать, как я несла, точнее — орк нёс раненного в сторону Хрустальных гор, как ему стало плохо из-за того, что я что-то неправильное сделала с его раной. И как, высматривая перевал, на наше счастье, наткнулась на тех, кто смог ему помочь.

За всё это время камень больше не потускнел ни разу.

— Бастиан, выйди, — когда я уже сидела рядом с Вэйландом, вернув кристалл Лихнису, приказал король.

Главный советник — так я для себя решила, — снова встал и сказал ритуальную фразу:

— Ваше высочество, готовы ли вы рассказать нам, правдиво и без утайки, обо всём, о чём вас спросят?

— Да, — выдавил Бастиан. Кристалл налился дымом ещё темнее, чем у меня.

* * *

— А придётся, — покачал головой король. — Бастиан, это ты организовал нападение разбойников на Вэйланда? — Пауза. — Отвечай!

— Да! — буквально выдавил из себя Бастиан, и Кристалл Правды вновь стал прозрачным.

— Это ты заплатил разбойникам за похищение и убийство?

— Да! — на этот раз ответ последовал быстрее, наверное, Бастиан осознал, что отмолчаться всё равно не получится.

— Ты специально заманил Вэйланда в ту таверну?

— Да.

— И это ты дал разбойникам ошейник, поставив на него дополнительный запор?

— Да.

— Как ты раздобыл ошейник?

— Один… хранитель… Он должен был мне денег. Я попросил услугу.

— Он был в курсе, зачем тебе ошейник?

— Нет. Я сказал, что для розыгрыша.

— Кто-то ещё был в курсе, или ты действовал один?

— Один. — И вот тут Кристалл начал затягиваться дымкой. Пока лёгкой. — Мне помогали, — тут же исправился Бастиан, и Кристалл снова посветлел. — Но они не знали всей правды.

— Кто именно тебе помогал?

— Владелец таверны — он сделал вид, что не заметил, как Вэйланда ударили. Я велел ему сказать вслух: «Опять он напился. Уносите его отсюда», чтобы остальные посетители подумали, что это не впервой, и не обратили внимания. И ещё я нанял мелкого воришку, который в суматохе снял с пальца Вэйланда перстень наследного принца.

— Зачем?

— Затем, что перстень должен был стать моим! — у Бастиана сдали нервы, или же он просто понял, что нет смысла притворяться, его вина была слишком очевидной. — Это я должен был стать наследным принцем, я, а не этот… недодракон!

Последнее слово он просто выплюнул, при этом смотрел на Вэйланда с такой лютой ненавистью, что я аж вздрогнула.

— Сын! Что ты несёшь? — воскликнул Гровер.

— Правду! Во мне — чистая кровь драконов, а в нём — убогая человеческая!

— Сказал дракон с внешностью эльфа, — пробормотала я себе под нос, но именно в этот момент Бастиан замолк, набирая побольше воздуха в грудь для очередной тирады, и мои слова услышали все. Кажется, это стало для него последней каплей.

— Убью! — совсем потеряв голову, заорал Бастиан и ринулся в мою сторону.

И напоролся на мой кулак. Идиот, он думал, что даже в ошейнике сильнее метаморфа, ведь физически мы были обычными людьми, лишь с особым даром. Вот только категория у меня была высшей, а тело мгновенно вновь стало орочьим. Пусть не таким большим, как было в лесу, но таким же крепким. А орк — это вам не человек!

Принц отлетел едва ли не к противоположной стене, и какое-то время лежал, не двигаясь. Один из приставленных к нему стражников подошёл, пощупал пульс на шее, пожал плечами.

— Ничего страшного.

После чего подобрал Кристалл Правды, отброшенный Бастианом, когда тот кинулся на меня, и вернул его в шкатулку.

Никто из присутствующих даже не дёрнулся, чтобы прийти на помощь принцу крови. Наверное, у них ещё стояла перед глазами описанная мною картина, а я уж постаралась в красках расписать состояние Вэйланда при нашей первой встрече, и Кристалл Правды всё это подтвердил.

— Самозащита, — глядя на меня, твёрдо произнёс начальник стражи.

— Согласен, — кивнул король. — Бастиан напал первым.

— Свидетельствуем, — закивали советники.

— Садись, Элай, — Вэйланд похлопал меня по плечу, и я, вновь став человеком, плюхнулась возле него на кушетку, пытаясь осознать, что мне, кажется, сошло с рук избиение принца крови, то есть поступок, который приравнивается к государственной измене. — Везунчик, — это уже мне на ухо. — Как я тебе завидую!

— Да ему все сейчас завидуют, — хмыкнул Реарден, похоже, расслышавший его шёпот.

— Небо, кого я вырастил? — тяжело вздохнул Гровер.

— Мы все его проглядели, — покачал головой Реарден. — Эта ненависть не возникла внезапно, она росла десятилетиями. Возможно, всё началось ещё тогда, когда Бастиан осознал, что именно Вэйланд — наследник.

Племянник короля зашевелился, попытался сесть. Застонал, схватился за лицо, потом за затылок, которым приложился об пол. Уперевшись рукой в пол, всё же сел, но вставать не решился.

— Больно? — участливо поинтересовался король.

— Больно, — простонал Бастиан.

— Плохо без дара исцеления? — всё так же, с сочувствием в голосе, уточнил Эверилл.

Бастиан кивнул и снова застонал, схватившись за голову.

— Моему сыну было больнее, — голос короля стал жёстким. — Прочувствуй хотя бы часть его страданий. Раз уж сам напросился.

— И ему ничего не будет? — принц переводил взгляд с меня на короля, своего отца, деда, наконец, остановился на Савьере.

— Самооборона, — пожал тот плечами. — Вам не нужно было пытаться убить его, ваше высочество. Господин Элай имел право защищаться.

— Всё из-за тебя, — полные ненависти глаза вновь нашли меня. — И откуда ты взялся на мою голову? Если бы не ты, я уже был бы наследником!

— Ты ничего не путаешь, племянничек? После сына, моим наследником является мой брат, ты лишь третий в очереди. Был.

— Или ты и со мной собирался что-то сделать? — это уже Гровер. Его мне было жальче всех — осознавать, что вырастил предателя, нелегко.

— Какой смысл, отец? Ты так же стар, как и дядя, что ждать смерти одного, что двоих — разница невелика.

— Мне начинает казаться, что матушкино желание видеть меня вновь женатым не лишено смысла, — задумчиво протянул король. — Может, и правда, жениться и нарожать ещё с десяток сыновей, а?

— Нерисса будет в восторге, — хмыкнул Реарден. — Есть кандидатура?

— Это я так, в теории, — разочаровал его король.

— А мысль хорошая, брат, — поднял голову Гровер. — У меня ещё два сына, и я не хотел бы вновь испытать нечто подобное.

— Так долго готовился, всё продумал, всё просчитал. — Вряд ли слыша их разговор, Бастиан, держась за голову, начал раскачиваться, глядя куда-то в пол. — Столько лет планировал. Всем заплатил, всё организовал. Всё должно было пройти, как задумано. Всё и шло, как задумано. Ну, откуда же ты взялся на мою голову, жалкий метаморф? Что тебя занесло именно в то время и в то место? — Он взглянул на меня, потом снова опустил лицо. — Почему судьба так надо мной посмеялась? Почему, почему?

— Может, судьба решила моими руками вернуть долг твоему деду? — пожала я плечами, даже не собираясь выкать тому, кому только что врезала в челюсть. Может, для окружающих он и принц, а для меня — гад, причинивший столько физических страданий моему Вэйланду. И моральных — другим драконам, которых я тоже уже успела полюбить.

Просто удивительно, как легко забывается то, что вдалбливалось всю жизнь, а конкретно — правила этикета, когда встречаешь нечто, подобное Бастиану.

— Как оказалось, Элай — потомок моего старого друга, которого я когда-то выручил, — пояснил Реарден совету.

— Фестера? — оживился Лихнис. — Я хорошо его помню. Надо же, как причудливы порой повороты судьбы.

— Ладно, думаю, мы все узнали достаточно, — король вновь посерьёзнел и выпрямился на троне. — Нет смысла затягивать. Я готов озвучить приговор. Но сначала… Бастиан, встань и выйди на прежнее место.

— Я не могу встать, — уронил Бастиан, продолжая раскачиваться, ни на кого не глядя.

— Слабак! — фыркнула я. — А что, разве нет? — Это уже Вэйланду. — Ты, с располосованной ногой, пробитой головой и потеряв почти всю кровь — и то на костыли вставал. А этот слегка головкой ударился — и сразу сдулся. И он ещё тебя недодраконом обзывал! А сам вообще — нежный эльф!

— Помогите ему подняться, раз сам не в силах, — пряча усмешку, приказал король стражникам.

Те подошли с двух сторон и, подхватив принца подмышки, поставили его на ноги. Зло взглянув в мою сторону — я уже на эти взгляды внимания не обращала, столько их за сегодня получила, — Бастиан вырвался из удерживающих его рук.

— Я сам! — и, действительно, довольно твёрдо дошёл до того места, где мы все стояли прежде, отвечая на вопросы.

Ну, вот, а то «встать не могу». Симулянт. Может, хотел разжалобить окружающих, приговор смягчить? Что-то мне подсказывало, что король на такое не поддался бы, и принц это тоже понял.

— Бастиан, ты знаешь, что полагается за покушение на наследного принца?

— Смертная казнь, — буркнул тот. — Но ко мне это не относится, я принц крови, меня нельзя казнить!

— Да неужели? Почему ты так решил?

— Потому что… нельзя! Члены королевской семьи неприкосновенны!

— А ты помнил об этом, когда организовывал убийство моего сына? Он тоже член королевской семьи, но тебя это не остановило.

— Он — нечистокровный. А я — истинный принц, и должен был стать истинным наследником. Я просто чистил наш род от грязной крови!

— Откуда у тебя вообще возникли такие мысли? — прищурился король. — С каких пор примесь крови другого вида влияет на отношение к дракону? Наша кровь настолько сильна, что всегда победит иную, ребёнок от смешенного брака — всегда дракон. Это прописная истина, которую все мы знаем с детства. Так скажи мне, племянник, откуда у тебя взялись мысли, что человеческая кровь моего сына делает его менее полноценным драконом, чем тебя — эльфийская?

— Ниоткуда! Я это просто знаю, и всё!

— Дайте ему Кристалл Правды. — А когда приказ короля был выполнен, изменил вопрос. — Кто внушил тебе эту мысль?

— Никто! — И Кристалл резко потемнел.

— Итак, выяснили мы, оказывается, не всё, — устало вздохнул король. — Ты скажешь нам правду?

— Нет! — И кристалл тут же вновь стал светлым.

— И как теперь быть? — король откинулся на спинку трона и растерянно взглянул на совет. — Мы не можем оставить безнаказанным того, кто заморочил голову принцу настолько, что тот пошёл на преступление. Но говорить он отказывается. Что обычно делают в таких случаях?

— Таких случаев прежде не было, — покачал головой Лихнис. — Насколько я помню.

— Пытки? — предложила я. — Читал, что такое бывает у людей.

— Нет! — закричал Бастиан. — Я принц крови, меня нельзя пытать!

— Думаю, можно обойтись и без этого, — вздохнул Гровер. — Кажется, я начинаю догадываться, кто напел моему сыну о его избранности. Это кто-то из эльфийского посольства, куда ты зачастил в последнее время, сын?

— Нет! — снова закричал Бастиан, и Кристалл в его руке потемнел.

— Всё так просто? Неужели всё это лишь потому, что эльфам захотелось иметь на троне того, кто так на них похож? — удивился король. — Ладно, это выясним потом, главное — знаем направление, в котором искать, это уже твоё дело, Савьер. А сейчас я хочу закончить, наконец, с тобой, племянник. Итак, повторюсь, ты знаешь, что за твоё преступление положена смерть?

— Ты не убьёшь меня, дядя! — Слова Бастиана прозвучали слишком уверенно. — Если я умру, то он, — взмах в сторону Вэйланда, — никогда не увидит своего ребёнка.

И Кристалл Правды в его руке тут же стал чистым, как слеза.

 

Глава 14. Приговор

— Ребёнка? — воскликнуло разом несколько голосов. Такого поворота никто не ждал.

Все дружно взглянули на Вэйланда, я тоже. Он был совершенно ошарашен этим заявлением.

— У тебя есть ребёнок, сын? — удивлённо спросил король.

— Судя по Кристаллу Правды — есть, отец, хотя я впервые об этом слышу. И хотел бы узнать, почему о нём знает Бастиан, но не я?

— Мне бы тоже этого хотелось. Бастиан, говори.

— Э, нет, — племянник короля, почувствовав себя вновь на коне, хитро прищурился. — Предлагаю сделку, дядя. Моя жизнь в обмен на информацию. Или я ничего не скажу.

— Отец! — это уже Вэйланд королю. Как бы просит уступить. А король как бы раздумывает. При этом оба прекрасно знают, что Бастиана и так никто казнить не собирается. Но нужно играть до последнего.

— Ладно, — кивнул, наконец, король. — Думаю, мой внук того стоит. Говори, Бастиан.

— Пообещай, дядя. Поклянись. Я жить хочу, поэтому ничего не скажу, пока не буду уверен.

— Савьер, — король взглянул на начальника стражи и тот, словно мысли читая, забрал у Бастиана Кристалл и передал королю. Тот зажал его в кулаке и поднял руку, чтобы всем было видно. — Клянусь, что если ты расскажешь всю правду о ребёнке Вэйланда, останешься жив. Казни не будет.

Кристалл Правды остался прозрачным. Бастиан удовлетворённо кивнул, потом взглянул на Вэйланда.

— Помнишь Труди?

— Конечно. Но она вышла замуж и вернулась в родную деревню с мужем.

— Кто такая Труди? — поинтересовался король.

— Она человек, работала горничной в нашем посольстве. Мы с ней… сблизились. Потом я уехал, а когда вернулся, её уже не было. Мне сказали, что она вышла замуж. Почему она не сказала мне о ребёнке?

— Я не читаю чужие мысли. Видимо, не посчитала нужным. Или сама не знала, а потом ты улетел.

— Но тебе, выходит, сказала.

— Нет. Я узнал случайно. Как я понимаю, её муж готов был смириться с таким довеском и воспитывать ребёнка, как своего, но когда его жена умерла, чужой ублюдок стал ему не нужен.

— Труди умерла?

— Да, при родах. И перед смертью сказала ему, кто отец ребёнка. Воспитывать дракона он был не готов, за своего не выдашь. Поэтому он приехал в посольство и попросил встречи с принцем. Он не уточнял, с каким именно. Тебя там в то время не было, а я был.

— И он решил, что это твой ребёнок?

— Верно. Я и не отрицал. Забрал ребёнка, и мы расстались, довольные друг другом. Он избавился от обузы, а я…

— А ты получил страховку.

— Никогда не знаешь, что в жизни случится.

— Где сейчас этот ребёнок? — в диалог внуков вмешался Реарден. Остальные сидели молча, боясь пропустить хоть слово.

— В деревне «Белый ключ». Это в нескольких часах езды от столицы. Там есть женщина, все зовут её просто Кормилица. Она за плату берёт на воспитание младенцев, которые не нужны родителям. Я оставил ребёнка на её крыльце, приложив кошелёк с золотыми монетами.

— Оставил на крыльце? Как… как… — Вэйланд не находил слов. — Как щенка какого-то?

— Мне что, нужно было покрасоваться перед всей деревней? Я не дурак, чтобы оставлять такой след. Но, по слухам, эта женщина неплохо присматривает за детьми, пока не подрастут. Если их не забирают родители, то пристраивает в подмастерья.

— А сколько лет ребёнку? И как его зовут? — тут уже я не выдержала.

— Я не спрашивал имя, — дёрнул плечом Бастиан. — Какая разница? А лет…

— Три года, — что-то прикинув, уверенно ответил Вэйланд. — В мае исполнилось.

— Итак, дядя? Я рассказал всё, что знал. Прикажи снять с меня этот дурацкий ошейник, он мне уже надоел.

— Снять? — удивился король. — Разве я обещал его с тебя снять?

— Ты… ты же поклялся!

— В том, что ты останешься жив. И не более того. Или ты решил, что останешься безнаказанным? Извини, Бастиан, но нет. Твоё преступление слишком велико. К тому же то, как ты поступил с моим внуком, моей симпатии к тебе не добавляет.

— И что же меня ждёт? — насторожился Бастиан.

— А это уже зависит от тебя самого. Ты сможешь сократить или увеличить своё наказание.

— Как? И какое именно наказание?

— Сто пятьдесят лет в ошейнике…

— Сколько?! Нет! Это невозможно! — казалось, Бастиан сейчас забьётся в истерике. — Я столько не выдержу. Лучше сразу убей!

— Всё же, предпочитаешь казнь? — уточнил король.

— Нет, — Бастиан постарался взять себя в руки. — Ты сказал, что я смогу сократить срок наказания. Как?

— Ты не дослушал. Кроме ошейника ты приговариваешься к месяцу обязательных исправительных работ. А конкретно — к чистке свинарника.

— ЧТО?!

Советники тоже заволновались, стали удивлённо перешёптываться. Гровер удивлённо посмотрел на старшего брата. И лишь мы, четверо, сидели в рядок с невозмутимыми лицами, наблюдая за спектаклем. Бастиан бросил на нас подозрительный взгляд, потом снова повернулся к королю.

— Я принц! Принцы не чистят свинарники! Нам это по статусу не положено.

— Вам и убийства организовывать не положено. Может, всё же дослушаешь?

— Но у меня же не будет магии, как я буду его чистить?

— Лопатой, Бастиан, лопатой. Руками. Но ты парень крепкий, справишься. Час физической работы в день тебя не убьёт.

— А запах? А грязная одежда? Я не смогу её зачаровать, и никто не сможет!

— Помоешься, переоденешься. Привыкнешь.

— За что ты так со мной, дядя?

— За что? ЗА ЧТО?! — Король резко встал с трона и, хотя оба дракона были примерно одного роста, буквально навис над съёжившимся от такого напора племянником. — Ты что, вообще не понимаешь, что натворил? Что могло бы произойти? Когда я снимал со своего сына ошейник, он едва дышал! Ты не представляешь, что это такое — когда твой ребёнок умирает у тебя на руках! И не приведи небо, чтобы когда-нибудь узнал! Осознаёшь ли ты, Бастиан, насколько сильно я в тот момент хотел удавить тебя собственными руками, без суда и следствия? И меня никто бы не осудил, никто. А ты тут стоишь и нюни распускаешь — ах, я испачкаюсь, ах, мне пахнуть будет! Ты уже испачкан по самую макушку, и сомневаюсь, что хоть когда-нибудь отмоешься. Свиное дерьмо — это то, чего ты достоин, что ты сам себе выбрал, возомнив себя избранным и взявшись играть чужими жизнями! Поэтому стой молча и слушай свой приговор, пока я не превратил твоё наказание в пожизненное!

На какое-то время в зале воцарилась тишина, все замерли и, похоже, не дышали. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, король вернулся на трон.

— Прошу меня простить за мой срыв, — это в нашу сторону. Потом уже Бастиану. — Слушай внимательно и не перебивай. Месяц чистки свинарника. Это не обсуждается. За каждый пропущенный день — плюс год в ошейнике. Откажешься совсем — увеличишь своё наказание на тридцать лет. Всё понял?

Бастиан молча кивнул, глядя в пол.

— Если после окончания обязательного месяца продолжишь работать — будет сокращаться срок ношения ошейника. Один день добровольных работ — минус пять дней в ошейнике. Таким образом, срок можно сократить со ста пятидесяти до тридцати лет. Это зависит лишь от тебя. Всё понятно? — Снова кивок. — Есть вопросы?

— Только один. Ты ведь придумал всё это заранее? На самом деле ты и не собирался меня казнить?

— Нет. Но не ради тебя, а ради твоего отца и бабушки, которые тебя любят, а я не хочу причинять им боль.

— Я потратил свою страховку впустую… — голос Бастиана звучал убито. — И что мне теперь делать?

— Что хочешь, — пожал плечами король. — Можешь вернуться в свою комнату или отправиться гулять. Можешь лечь спать или читать книгу. Твоя жизнь не изменится, тебя никто не станет сажать в подземелье на хлеб и воду.

— Не изменится? Ни крыльев, ни магии.

— А у Вэйланда не было бы жизни. Ты хотя бы жив, и со временем вернёшь себе и крылья, и магию. А у моего сына такого шанса не было бы. Уходи, Бастиан, я не хочу тебя больше видеть. Аудиенция окончена.

А потом мы молча смотрели, как осуждённый принц уходит из зала. На пороге он обернулся и взглянул на меня. И столько ненависти было в его глазах, что я содрогнулась. И тут же две ладони опустились мне на плечи.

— Я не позволю ему тебя обидеть, — Вэйланд.

— С нами ты в безопасности, мальчик мой, — Реарден.

А у меня вдруг сдавило горло от того, что два этих, таких разных и таких похожих дракона, совсем недавно вошедших в мою жизнь, так обо мне заботятся. Как ещё никто, кроме Руби, не заботился. У меня вдруг появилось чувство, что я нашла семью.

Члены совета дружно встали, поклонились королю и вышли, на этот раз — через парадную дверь. За ними — пятеро стражников, тех, что пришли позже. Лихнис укладывал Кристалл Правды в шкатулку и тщательно её запирал, причём, как я поняла, ещё и магическим замком. Король встал и подошёл к нам.

— Нелегко это, оказывается — выносить приговор своему родственнику. Всё не так. С посторонними проще, там можно быть отстранённым и беспристрастным. Но когда обвиняемый — родной племянник, а пострадавший — собственный сын… Может, кто-то и в состоянии остаться беспристрастным, а у меня не получилось.

— Мы всё понимаем, сынок, — Реарден встал и обнял короля. — Ты хорошо держался. Не знаю, как бы я выдержал на твоём месте подобное.

— Мне жаль, Эверилл, — Гровер встал рядом. — Не понимаю, где я просмотрел сына? И как эти эльфы умудрились так ему голову задурить?

— Они лишь дали повод, — покачал головой Реарден. — Но зависть к Вэйланду жила в нём всегда. Просто теперь Бастиан нашёл для своих действий оправдание. Уверенность эльфов в превосходстве их крови над человеческой, в их избранности, упала на благодатную почву. А ведь у них обоих — и у Бастиана, и у Вэйланда, — есть эта кровь, да и то — три капли всего, просто Бастиану был нужен последний толчок. Надеюсь, мы узнаем, кто именно этот подстрекатель?

— Непременно, ваше величество, — Савьер тоже подошёл к нам. — Сегодня же и займусь. Могу я взять Кристалл Правды?

— Лихнис, ты ведь согласишься поработать с Савьером?

— Конечно, ваше величество. Буду рад снова быть полезным.

— А я отправляюсь за своим ребёнком, — решительно сказал Вэйланд. — Немедленно.

— Правильно. Я с тобой, — кивнул Реарден.

— Возьмите с собой Глена, — предложил Савьер уже от двери, к которой подходил вместе с Лихнисом.

— Жаль, что я не смогу отправиться с вами, — вздохнул король. — Летите, и привезите моего внука домой.

Я переводила взгляд с одного говорившего на другого, пытаясь осознать, что Вэйланд и Реарден улетают. Оба? А я? С кем я-то останусь? Только с ними я чувствовала себя легко и свободно, остальных едва знала. Я не хочу оставаться здесь одна!

— Можно, я с вами? — не выдержала и попросилась. — Я могу быть полезным.

Если не возьмут, отправлюсь к королеве. Орлом за полдня долечу, а она, я уверена, с радостью приютит «внученьку».

— В человеческом королевстве метаморфы вне закона, — напомнил старый король. — Не боишься? Вдруг тебя кто-то опознает?

— Я почти два месяца шёл по нему, никто, кроме Вэйланда, ни о чём не догадался. И вообще — у меня высшая категория, если и догадаются, пусть сначала поймают!

— Дед, вместе с нами Элай в безопасности. Конечно, если ты хочешь, летим с нами. Я к тебе уже так привык, что без тебя скучать буду.

Я тоже. И привыкла, и скучала бы. Хорошо, что меня согласились взять с собой.

* * *

Забрав из комнаты за тронным залом свою одежду, а заодно и вернув привычную внешность, перебирала вещи в комнате Реардена. Не брать же с собой обе сумки, складывала в одну то, что решила взять с собой, отправив туда же орочий костюм, а вот походное имущество, вроде котелка, солонки и прочего, пока решила оставить здесь. Вряд ли пригодятся. Захватила так же и деньги — мало ли. Не помешают.

Когда мы уже летели в сторону Хрустальных гор, я, сидя на лапе у Вэйланда, решила задать ему вопрос, который давно меня мучил.

— Как ты меня узнал? Когда я в тронный зал зашёл, как ты понял, что я не стражник? Что меня выдало?

— Во-первых — походка. Говорят, стражника можно узнать в толпе даже без формы. У них особая выправка, а ты шёл как обычный человек. И второе — стражник вряд ли стал бы осматривать зал так, словно был здесь впервые. Вывод — это не стражник, а кто-то другой, кто выглядит как он. И какие у меня были варианты?

— Действительно… А я и не подумал. Значит, походка и поведение? Буду теперь знать.

Какое-то время мы летели молча, потом Вэйланд задумчиво произнёс:

— Знаете, чего я не могу понять? Если мой ребёнок был для Бастиана страховкой, не слишком ли легкомысленно он к нему отнёсся? Оставил на крыльце, больше не навещал. А вдруг бы с ребёнком что-то случилось по недосмотру — и нет у него страховки. Моё покушение распланировал, продумал, всё учёл — кроме тебя, Элай, конечно, — а с ребёнком поступил так легкомысленно. Не понимаю.

— Да что тут понимать? — серый дракон пожал огромными плечами. — Про страховку он только что придумал. Скорее всего, всё было гораздо проще — Бастиан просто не хотел, чтобы ты узнал о ребёнке. Поэтому просто-напросто спрятал его. В остальном его судьба малыша не волновала. А сейчас вспомнил и попытался выторговать свою жизнь. Но я сомневаюсь, чтобы он предполагал, что когда-нибудь окажется в подобном положении.

— То есть… он просто решил сделать мне гадость? И всё.

— Я вижу только такое объяснение. Ты прав, слишком всё у него вышло спонтанно, непродуманно. Бестолково. Будь Бастиан заинтересован в твоём ребёнке и какой-то выгоде от него — поступил бы как-нибудь иначе. Продуманней.

— Пожалуй, это многое объясняет. Жаль, что всё это время малыш жил у чужой женщины. Но теперь вернётся домой.

— А вы признаёте своих… — я не знала, как сказать. У нас детей, рождённых вне брака, пренебрежительно называли ублюдками, но мне почему-то казалось, что Вэйланда обидит это слово по отношению к его ребёнку. — Таких детей.

— Незаконнорожденных? — уточнил Реарден. Это слово уже не казалось таким оскорбительным, и я кивнула. — Признаём. У нас они очень редко рождаются, но случается. И если по каким-то причинам такой ребёнок не может жить с матерью, отец забирает его в свою семью. У вас не так?

— В семью берут, только если категория высокая. Остальных редко признают. Все про тех детей знают, но их как бы нет. Все делают вид, что это просто деревенские ребятишки бегают. У моего отца их больше десятка, некоторых я видела. Но у всех четвёртая или пятая категория, так что, он никого из них не забрал. Не выгодно.

— У нас не так, — покачал головой Вэйланд.

— У вас многое не так. Лучше. Но пока я не узнал вас, думал, что так и должно быть. Забирать, отсылать, покупать детей или просто не признавать. Мы живём так испокон веков, другого не знаем. И лишь здесь я понял, насколько же это неправильно. Ненормально.

После этого разговор как-то сам собой сошёл на нет. Каждому было о чём подумать.

Мы летели до вечера, один раз остановившись возле придорожного трактира, чтобы перекусить, и ещё пару раз опускались, чтобы сбегать в кустики. Трактирщик совершенно не удивился тому, что на соседнем поле опустились драконы, видимо, не впервой они делают здесь привал. А вот мне он удивился. Хотя это выразилось лишь в том, что трактирщик высоко поднял брови, а потом выставил на стол, уже накрытый на троих, четвертую тарелку. Наверное, прежде, сколько драконов спускалось, столько и едоков заходило. Больше он никак своё удивление не выказал, накормил нас обедом из простых, но сытных блюд, с благодарностью принял золотую монету и даже помахал нам вслед.

Ужинали уже в посольстве, куда прилетели поздно вечером, почти ночью. Человеческую столицу я тоже впервые увидела в виде огней в темноте, только она располагалась не на холме, а расползлась по долине. Было бы любопытно осмотреться, но точно не сейчас, я ужасно устала, целый день в пути жутко вымотал. А каково драконам, которые весь этот день крыльями махали, отдохнув лишь во время обеда? В общем, после ужина мы расползлись по спальням, и, не знаю, как остальные, а я выключилась, едва голова коснулась подушки.

Завтракали вместе с послом и его женой. Моё присутствие за одним столом с членами королевской семьи может, и удивило посла, но удивление это озвучено не было. Представил меня Вэйланд просто:

— Это Элай, он спас мне жизнь.

Этого оказалось достаточно, чтобы посол тут же проникся ко мне добрыми чувствами и уже не косился с недоумением.

Реарден кратко ввёл его в курс дела. Труди посол и его жена помнили, а вот появление её мужа с ребёнком вспомнить не смогли, как ни старались. Возможно, тот и не заходил внутрь, Бастиан сам вышел и, забрав ребёнка, сразу же отправился к кормилице.

До деревни решили добираться в человеческом облике, чтобы зря народ не пугать. Это столичные жители к драконам привычные, да трактирщику тому они не в диковинку, а возле деревни «Белый ключ» может даже не оказаться подходящего места для приземления. Поэтому нам выделили просторную карету без герба, кучера, который знал, куда ехать, лошадей для Глена и ещё одного охранника и корзину со сладкими булочками с фруктовой начинкой. Их уже к карете вынесла повариха — пышная драконица средних лет, очень переживающая, как бы мы в пути не оголодали. При этом она окидывала жалостливым взглядом мою фигурку, которая, действительно, выглядела не особо впечатляюще на фоне высоких и мощных драконов.

В общем, булочки мы забрали, Вэйланд доверительно шепнул мне, но с расчётом, что она тоже услышит, что матушка Опалин — просто волшебница, и такой вкусной выпечки я не пробовал никогда в жизни.

Спустя три часа и две булочки — я не была голодна, но запах из корзины шёл умопомрачительный, — мы въезжали в деревню «Белый ключ». Первый же прохожий указал нам на дом Кормилицы — просторный, с высокой мансардой, обнесённый крепким забором. Дом выделялся среди более ветхих соседних и производил приятное впечатление достатка и стабильности. Калитка оказалась не запертой, закрытой лишь на вертушку, чтобы не распахивалась. Реарден и Вэйланд вошли во двор, я просочилась следом, прикрыв за собой калитку.

В чистом, просторном дворе играло около десятка малышей. Кто-то ковырялся в куче песка, кто-то возился с игрушками или котятами, те, что постарше, бегали, играя в догонялки. Дети выглядели ухоженными, одежда на них была крепкой, а если кто и перемазался, то явно во время игры.

— И что господа хорошие желают? — послышался грудной женский голос.

Обернувшись, мы увидели крупную женщину лет сорока, в опрятной одежде и белом чепце, сидящую на ступеньке крыльца. На руках у неё спал младенец, ребёнок чуть постарше стоял рядом, цепляясь за её колено.

— Вы Кормилица? — уточнил Реарден, в то время как Вэйланд жадно всматривался в детей.

— Она самая. А что господа хотят? Оставить ребёночка, али забрать? А может, подмастерье нужен. Так нету в этом году, уже забрали всех. Вот в том трое будут, если родители не заберут. Я до шести подращиваю, а тогда уж забирайте. Только я без рекомендаций, абы кому, детей не отдаю, так и знайте, господа хорошие.

— Мы забрать, — покачал головой Реарден. — Но своего.

— А и я тоже думаю — зачем таким господам подмастерье? Забрать, стало быть? Ну, и который ваш? Как зовут.

— Мы не знаем, — слегка растерялся старший дракон.

— О как! И кого же вы забирать собираетесь? А может, просто решили ребёночком разжиться? Так не отдам! У меня правило — до шести рощу! Может, за ним приедут, а вы уже забрали? Как тогда?

— Успокойтесь, мы не собираемся забирать чужого ребёнка, нам нужен наш.

— А чей это — «ваш»? — насторожилась Кормилица. — Вас вон трое, и что, общий, что ли? Или как?

— Мой. Я отец, — отвернувшись от детей, Вэйланд прямо взглянул на женщину. — Я сам узнал о ребёнке лишь вчера. Его мать умерла, а мой родственник, ничего мне не сказав, отвёз его сюда. И лишь вчера признался. Имя не назвал.

— Похоже, сильно вас родственничек тот «любит», — хмыкнула Кормилица, проявив неплохую проницательность. — Когда хоть привёз-то? Это хоть знаете?

Мужчины переглянулись. Никто не догадался спросить об этом у Бастиана.

— Ребёнок родился в конце весны, три года назад, — слегка неуверенно, ответил Вэйланд. — Наверное, тогда же и привезли.

— Нда, — покачала головой женщина, потом, вздохнув, негромко окликнула: — Литан, Урбан, подойдите. — И уже Вэйланду: — Выбирайте, папаша. Литана в мае привезли, Урбана в начале июня. Который ваш?

Мужчины застыли, неуверенно разглядывая двух мальчишек, один был светло-русый, конопатый, прижимал к груди котёнка, второй — совсем беленький, как одуванчик, сосал большой палец. Оба ребёнка — крепенькие, румяные, довольно симпатичные, но ни единой чёрточки, указывающей на родство с теми драконами, которых знала, я не увидела. Может, ребёнок в маму пошёл?

— Труди тёмненькая была, — пробормотал Вэйланд.

— Может, обоих заберём, посмотрим, в котором магия проснётся? — предложил Реарден.

— Обоих не отдам! — возразила Кормилица. — Что я родителям второго скажу, если забрать захотят?

— А сами вы не знаете, кого кто привёз? — Реарден цеплялся за соломинку.

— Дак я половину из них на крыльце нахожу. При них только записка с именем да деньги — таковы правила, о них все знают. А остальных — кого слуга привезёт, кого дамочка в маске. Кто ж хочет позор свой напоказ выставлять? И забирают чаще слуги. Если забирают вообще. Редко когда мать. А вот из папаш ни одного ещё не было. — Она сочувственно взглянула на растерянного Вэйланда.

— Может, родимое пятно у вас какое есть? Семейное?

В этот момент, уловив боковым зрением какое-то движение, я обернулась и увидела, как из-за бочки с водой, стоящей под водосточной трубой в дальнем конце двора, вытянула маленькая девочка. Сквозь падающие на лицо, спутанные волосы на нас настороженно смотрели большие черные глаза. Встретившись с ней взглядом, я увидела испуг, даже ужас, а в следующее мгновение девочка вновь уползла за бочку, но мне и этого мимолётного взгляда было достаточно.

— Вэйланд, — тронула за локоть, привлекая внимание. — Они оба не твои. Твоя она.

И ткнула пальцем в сторону бочки.

— Она? — Кормилица задумчиво окинула взглядом детей, словно прикидывая, кого не хватает. — Ах, эта. Нет, эта не ваша.

— Почему? — я же точно знала, что наша.

— Вы ж ищете ребёнка, которого три года как привезли, а эту в позатом году, под зиму, подкинули.

— Она не выглядит полуторагодовалой.

— Ну, так она ж и не новорожденной была. Ей сейчас… пожалуй, как раз три. Но вы же сказали, три года назад? — Кормилица была в растерянности, остальные тоже.

— Но Бастиан говорил о мальчике, — нахмурился Вэйланд.

— Он говорил «ребёнок», — напомнил Реарден. — Хотя и не поправил Эверилла, когда тот сказал о внуке. Возраст совпадает. Элай, ты уверен?

— Абсолютно. Взгляните сами.

Вэйланд направился было к бочке, но был остановлен Кормилицей.

— Стойте! Вы её только перепугаете. Она боится мужчин.

— Почему? — дракон застыл на месте.

— Да кто ж её знает? Сколько у меня живёт — столько и боится. Не пугал вроде никто, может, раньше что случилось? Лесия, покажи господам псину.

— Кого? — мне показалось, я ослышалась, но судя по ошарашенным взглядам мужчин, они услышали то же самое.

Девочка лет пяти подошла к бочке и вытянула оттуда за руку черноволосую малышку. Та упиралась, но старшая была сильнее, и в итоге она всё же оказалась у всех на виду.

Девочка заметно отличалась от остальных детей. Нет, заморённой, забитой или недокормленной она не выглядела, скорее неухоженной. Спутанные волосы, рассыпанные по плечам — у остальных девочек были косички, — застиранное, кое-где порванное платьице. Но главное, в отличие от остальных, спокойных и жизнерадостных детей, эта казалась маленьким перепуганным зверьком, с ужасом глядящим на нас.

Реарден выругался. Сочно, грязно, от души.

— Убью Бастиана! — это уже Вэйланд, и я была с ним полностью согласна.

В том, что малышка — его дочь, сомнений не было. Сходство девочки с отцом было поразительным, но не это послужило для меня главным доказательством их родства и вызвало такую бурную реакцию у обоих драконов. А очень знакомый ошейник, болтающийся на тонкой детской шейке.

 

Глава 15. Элла

— Почему ребёнок в таком виде? — первым очнулся Реарден.

— Я занимаюсь теми детьми, за которых мне платят, — женщина пожала плечами. — А что такого? Крыша над головой у неё есть, не голодная, не битая. А то, что в чужих обносках ходит, так новое денег стоит, а за неё никто и медяшки не дал. И так за свой счёт пою-кормлю, на улицу не выкинула.

— Как он мог это сделать? — едва ли не простонал Вэйланд, не сводя с девочки глаз. А потом, не удержавшись, шагнул к ней.

Это, видимо, стало последней каплей, девочка разрыдалась, вырвала руку у Лесин и вновь спряталась за бочку. Вэйланд застыл, потом сделал шаг назад.

— Говорю же — мужчин боится. И как забирать собираетесь?

— Что-нибудь придумаем, — буркнул Реарден. — Скажите, почему вы утверждаете, что за девочку не заплатили? Вместе с ней оставили кошель с золотыми монетами.

Верно, когда Бастиан сказал об этом, Кристалл не помутнел. Значит, и правда, оставил.

— Не было денег! — возразила Кормилица. — Если бы были, да ещё и золото, разве я бы так её одевала? Сами видите, у меня дети хорошо присмотрены, с чего бы я вашу обделяла, коли были б деньги? Хотя… — она нахмурилась, задумалось, потом, словно что- то заподозрив, медленно обернулась и ласково, даже как-то слишком ласково, позвала в приоткрытую дверь. — Алтон, сынок, выйди, спросить кое-что надо.

Из дома вышел крупный парень лет восемнадцати, судя по сходству — родной сын Кормилицы.

— Ну, чево?

— Сыночек, тут за псиной приехали, — я вздрогнула. Нет, не послышалось. — Говорят, при ней кошель с золотом был. Это же ты её на крыльце нашёл. — Ласковый тон внезапно сменился на угрожающий. — Говори, паршивец, были деньги?

Ребёнок, цепляющийся за колено женщины, вздрогнул, шлёпнулся на попку и заревел, его рёв подхватил проснувшийся младенец.

— Тише, тише, — Кормилица как-то умудрилась подхватить первого ребёнка и начала привычно успокаивать обоих. — Тише, всё хорошо. Говори, были деньги? — это уже сыну прошипела. — Всё равно ведь узнаю!

— Были, — просипел тот в ответ.

— Ах ты, паразит! У сироты украл! Я ж с ней, как с подкидышем, а ты её деньги… А куда ты их девал? Говори, паршивец, а то из дома вышвырну. На что потратил?

— На девок, — выдавил парень.

— Ах ты ж, недоносок! Живёшь на всём готовом, так ещё и у дитя воруешь! Паразит! Ну, ужо погоди, будут руки свободные, я тебе пропишу «девок», так пропишу, неделю стоя есть будешь!

Я поняла, что это надолго. А делать что-то надо — притихшие, и поначалу с любопытством глядевшие на нас дети начали волноваться, некоторые захныкали, чувствуя напряжённую атмосферу, хотя и не понимая, что происходит.

А ещё понимала — только я смогу помочь мужчинам, потому что сами они не справятся. Нелегко было решиться, но другого выхода я не видела.

— Пойду, сестру позову, — сказала Реардену.

Старый король одарил меня сначала удивлённым, потом понимающим, а потом благодарным взглядом. Вэйланд так и стоял, мало обращая внимания на окружающих, убитым взглядом уставившись на бочку, за которой от него пряталась дочь. Как же ему, наверное, сейчас больно — знать, что твой собственный ребёнок тебя боится, нелегко.

Уже выходя за ворота, слышала за спиной:

— Ты же мне денег не даёшь!

— Ещё и денег тебе, дармоед? Иди и заработай! Раз достаточно большой, чтобы по девкам бегать, то и от работы не переломишься!

Выйдя на улицу, успокаивающе кивнула Глену, мол, всё в порядке, огляделась, увидела во дворе через дорогу девушку, кормившую кур, решительно подошла к забору, на ходу развязывая кошель.

— Эй, красавица, хочешь заработать? — показывая сквозь жиденький забор серебряную монету.

Глаза у девушки, при взгляде на деньги, загорелись, потом она подозрительно посмотрела на меня.

— А что господину надо? У меня жених есть!

— Господину не надо то, что принадлежит твоему жениху. — Мои слова её вроде бы успокоили. — Скажи, у тебя есть ещё платье?

— Да, выходное.

— Неси сюда, получишь монету. Только быстро!

Девушка метнулась в дом и через пару мгновений передавала мне поверх забора свёрток, после чего жадно схватила монетку, радостно её рассматривая и пробуя на зуб. Ещё бы — на серебрушку пять таких платьев купить можно, причём, новых.

А я зашмыгнула в карету, в который раз порадовавшись тому, какая она просторная, быстро разделась до белья, вернула свой собственный облик, накинула платье — почти впору и достаточно длинное, прикрывает мужские туфли. Уже собралась выйти, но по наитию взяла из корзины сладкую булку с клубничной начинкой. И решительно направилась обратно во двор, провожаемая удивлёнными взглядами стражников. Но они — ладно, а вот люди, надеюсь, если и видели, ни о чём не догадаются. А хоть и догадаются — пока сообщат властям о метаморфе, пока те приедут — меня уже и след простынет.

Сына Кормилицы уже не было на крыльце, а сама она рассыпалась в извинениях перед Реарденом. Вэйланд за это время, кажется, вообще не пошевелился. Дети успокоились, снова занялись своими делами, но всё ещё настороженно поглядывали на мужчин.

— А, Элла! — первым меня заметил старый король. — А у нас здесь проблема.

— Знаю, брат рассказал, — кивнула я.

— Ух ты! Похожи-то как с братом. Однобрюшники, видать? — это меня Кормилица заметила.

— Да, они близнецы, — кивнул Реарден, сама я её слов не поняла.

— Девочка там, за бочкой.

— Как её зовут? — спросила у Кормилицы.

— А никак не зовут, — пожала та плечами. — Псиной кличем — отзывается.

После этих слов Вэйланд вздрогнул и резко обернулся.

— Как вы можете так… ребёнка?!

— А как? Записки с именем не было, сама тоже сказать не смогла — молчит. По сю пору молчит. Алтон-то мой, когда нашёл, сказал, вот, мол, подбросили, словно псину, в ошейнике. А ошейник-то и ни снять, ни срезать, магия, поди?

— Магия, — кивнул Вэйланд, напряжённо глядя не женщину.

— Ну так, Алтон-то и стал так называть, псина да псина. Она ж и правда, как кутёк, забьётся куда в угол или под кровать, и сидит молчком, дрожит. Ну, как-то само и прилипло, отзываться стала. А вы как хотите, так и называйте.

Решив, что узнала достаточно, я прошла мимо детей, вновь с визгом играющих в догонялки, и, заглянув за бочку, увидела малышку, сжавшуюся в комочек и всхлипывающую. Присев на корточки, протянула ей булку, встретила настороженный взгляд.

— Возьми, это тебе, — решила пока вообще никак девочку не называть. Может, здесь все уже привыкли, им ухо не режет, но я просто не понимала, о чём эти люди думали, называя так ребёнка. Пусть не имя, пусть прозвище — всё равно, слишком жестоко.

Когда малышка взяла булку и начала сначала недоверчиво, а потом с удовольствием жевать — а булка и правда была вкуснейшая, наверное, у поварихи была какая-нибудь «поварская магия», мне же рассказывали, что она у драконов под профессию подстраивается, — я осторожно взяла девочку на руки. Она не сопротивлялась, но оставалась напряжённой, не пытаясь устроиться у меня на руках поудобнее, прислониться, расслабиться. Я не так чтобы много знала о детях, но сама ещё помнила себя, маленькую, на руках у Руби, да и просто видела детей на руках у взрослых, когда в поселения всякие заходила, и с этой малышкой явно было что-то не так. Она не пыталась вырваться, была покорной, но не более.

— Мы сейчас поедем, покатаемся в карете, а потом приедем в красивый дом, — вот и всё, что я смогла сказать девочке. Не говорить же: «Тебя нашёл отец, вон он, тот мужчина, которого ты боишься, и теперь ты будешь жить с ним». Нет уж, иногда правда может только напугать.

Пройдя мимо мужчин, которые стояли молча, кажется, даже боясь пошевелиться, чтобы ещё сильнее не перепугать девочку, вышла на улицу. Увидев стражников, малышка втянула голову в плечи и задрожала, поэтому я постаралась прошмыгнуть в карету как можно скорее. Больше не видя мужчин, девочка расслабилась и снова занялась булочкой, с робким любопытством осматривая убранство кареты. Но когда, вскоре после нас, в карету забрался Вэйланд, выронила остаток булки, вцепилась в меня обеими руками, спрятала лицо у меня на груди и снова разревелась.

— Выйди, внук, — послышался голос снаружи. — Не пугай малышку ещё сильнее.

Тот послушался и тут же вышел.

— И что же мне теперь делать? — голос Вэйланда звучал растерянно.

— Ждать. Дать своей дочери время.

— Но… я что, даже не смогу обнять собственного ребёнка?

— Пока нет. Ей сейчас и так нелегко, ты же не хочешь, чтобы стало ещё хуже? Счастье, что у нас есть Элай.

— Да, нам повезло. Спасибо, Элай.

— Не за что, — ответила, продолжая покачивать и баюкать хнычущую малышку.

Но успокоилась она лишь после того, как мужские голоса окончательно стихли, а карета тронулась. Выглянув в окно, я увидела, что Вэйланд и Реарден едут верхом на лошадях стражников, а куда делись сами стражники, я не видела, может, рядом с кучером сели? Впрочем, меня сейчас занимала маленькая перепуганная девочка у меня на руках, а не взрослые мужчины — уж эти не пропадут.

Постепенно малышка расслабилась настолько, что слезла с моих колен и стала осторожно исследовать карету. Погладила бархатные сиденья, потрогала кисти, украшающие их углы, заглянула под них, встав на цыпочки, выглянула в окно. Она уже не казалась забитым зверьком, какой я увидела её вначале, Кормилица, действительно, её не била и не обижала, скорее, предоставляла самой себе, отдавая всю свою заботу «оплаченным» детям. И меня девочка не боялась и не стеснялась, реакция, и правда, была именно на мужчин. Что же с тобой случилось, кроха?

Бедняга Вэйланд, не скоро он сможет хотя бы просто приблизиться к своей дочери без того, чтобы нарваться на истерику. Похоже, Элла — забавно Реарден переделал имя «Элай», — ещё задержится, пока не передаст девочку в любящие руки прабабушки. Вот королева-то обрадуется! Так о внученьке мечтала, вот и будет ей сюрприз.

Наверное, теперь она уже не будет нянчить моего дракончика? Тихонько вздохнула. Игра игрой, но мне она оказалась так же необходима, как и ей. Я даже не осознавала, насколько привыкла к любящим объятиям Руби, и как мне не хватало прикосновений кого- то близкого после побега. Хорошо, что драконы в принципе не чураются прикосновений — похлопать по плечу, приобнять, потрепать по волосам у них в порядке вещей, и мне тоже частенько перепадало то от Вэйланда, то от Реардена, да и королева была ласкова не только с дракошкой, но и с парнем Элаем. Мне всё равно повезло.

Продолжая исследовать карету, малышка подобрала свою упавшую булочку и уже собралась вновь сунуть её в рот. Быстро отобрав грязное — она даже не пикнула, — вручила взамен другую булку, со смородиновым джемом. Заменой девочка осталась довольна, а упавшую булку мы выкинули в окно — «птичкам». Всё равно до посольства ещё три часа ехать, а она, может, голодная.

Оказалось, о том же подумали и мужчины, потому что вскоре карета затормозила неподалёку от придорожного трактира. Реарден негромко попросил нас подождать, и мужчины зашли внутрь. Хорошо, что из окна смотреть малышка могла, лишь встав на цыпочки, поэтому не обратила на них внимания.

Вскоре в карету заглянула девушка в переднике подавальщицы.

— Вот, ваши мужчины велели принести, говорят, у вас девочка пугливая.

И поставив, на сиденье большую корзину, исчезла, «спасибо» я говорила уже закрывшейся двери. Малышка, поняв, что «страшных мужчин» не будет, осталась спокойна, и с любопытством посматривала на корзину. Залезть в неё, правда, не пыталась, как и в корзинку с булочками, видимо, была приучена без спросу ничего не трогать.

В корзинке оказалась жареная курица, уже нарезанный сыр, горшочек творога с мёдом, хлеб, крупные жёлтые груши, кувшин с морсом, маленький кувшинчик с молоком и кружки. На дне я обнаружила салфетки и ложки. Смочив салфетку в воде из дорожной фляжки, как могла, оттёрла личико и руки малышки, да и свои тоже. А потом мы поели. Девочка, хотя и сжевала полторы булочки, с удовольствием съела кусок куриной ножки, два кусочка сыра и полгоршочка творога. На груши посмотрела с удивлением, но согласилась попробовать, а потом съела сразу две.

Кстати, успокоившись и не видя рядом «страшных мужчин», малышка вела себя совсем иначе, чем при нашей первой встрече. Она прекрасно понимала, о чём я её спрашиваю, кивала или мотала головой в ответ. С любопытством рассматривала рисунок на кружках и вышивку на моём камзоле, который так и лежал на сиденье. Но стоило выходящим из трактира мужчинам громко заговорить, как она тут же вздрагивала и съёживалась.

И ещё я заметила, что она не просто молчит, а вообще не издаёт никаких звуков. Совсем никаких, не считая плача. Странно это. Я не то чтобы много о детях знаю, я о них, собственно, вообще ничего не знаю, но у той же Кормилицы даже совсем маленькие дети что-то лепетали, мычали, вскрикивали. Как-то общались. А здесь — тишина. Абсолютная.

Ладно, может, я чего-то просто не понимаю, может, выдумываю. Пусть те, у кого дети были, решают, правильно это или нет. В целом-то девочка славная, симпатичная очень, хотя чему удивляться, с таким-то папочкой. Интересно, у неё тоже появляется ямочка на щеке, когда она улыбается? Пока я ни одной её улыбки не видела, очень серьёзный ребёнок. Но не плачет — и то славно.

* * *

Выбрав момент, когда никого рядом не было, я предложила малышке сбегать «в кустики». Наверное, где-то возле таверны был и туалет но мы ушли в лес через дорогу, потому что лучше так, чем наткнуться на мужчину и получить новую истерику. Я не сразу сумела объяснить девочке, куда мы идём, она не понимала моих слов «в туалет», «в кустики», «на природу» или «пи-пи» — я даже это вспомнила из своего детство. И лишь когда я догадалась предложить сходить «на горшок» — она закивала.

Горшок не понадобился, похоже, девочка привыкла ходить именно «в кустики» и ловко управилась сама. Конечно, когда руки Кормилицы доходят до тебя в последнюю очередь, приходится справляться самой. Ложкой она орудовала тоже очень ловко, а братца Акерлея его няня до сих пор сама кормит.

Следующий час или больше я развлекала малышку, как могла. Вспоминала все песенки, байки и потешки, что когда-то рассказывала мне Руби, соорудила из ложек и салфеток что-то наподобие кукол и разыгрывала с ними мини-спектакли, рассказывала обо всём, что мы могли увидеть в окне — «вон птичка летит, а там коровы пасутся, а вон там, посмотри, какой дуб», и к тому моменту, как она уснула у меня на руках, чувствовала себя совершенно вымотанной. Но и гордой — я смогла занять малышку, хотя совершенно ничего не понимала в детях, дочка Вэйланда внимательно слушала всё, что я ей рассказывала, смотрела в окно на то, что показывала, и ни разу не заплакала. Хотя, может, это не моё достижение, а мужчин, которые старались держаться так, чтобы их не было видно из окон кареты.

Поудобнее уложив малышку — под сидениями кареты были припрятаны небольшие подушечки и пледы, на случай, если пассажирам захочется вздремнуть, — я высунулась из окна и помахала рукой мужчинам. Вэйланд тут же оказался рядом.

— Заснула, — шепнула я. Он тут же вытянул шею, стараясь заглянуть в карету.

— Думаю, мы можем сесть внутрь и поговорить, — негромко предложил Реарден, подъехавший следом за ним. — Насколько я знаю детей, она проспит не меньше часа, а то и больше, а мы будем в городе через полчаса, вряд ли больше. Если не шуметь, она не проснётся.

Вэйланд тут же нырнул в карету и, усевшись на свободное сиденье, стал жадно разглядывать свою дочь. Сейчас, когда её лицо было чистым, волосы убраны в хвост на затылке с помощью ленточки, прежде украшавшей подол моего платья, а сама она была спокойной и расслабленной во сне, сходство с отцом просто бросалось в глаза.

Наклонившись, дракон осторожно, едва касаясь, погладил её по волосам, а потом положил руку на застёжку ошейника.

— Что ты делаешь? — прошипел усевшийся рядом Реарден, перехватывая его руку. — С ума сошёл?

— Я хочу снять со своего ребёнка этот проклятый ошейник! Не могу больше видеть его на ней.

— Не сейчас.

— Почему? Она и так его полжизни носит, словно преступник, сколько можно?

— Ты хочешь, чтобы она, чего-то испугавшись, внезапно обратилась прямо здесь, в карете? На коленях у Элая? Можешь себе представить, что произойдёт?

— Она его раздавит, — Вэйланд отдёрнул руку. — Но что же делать? Неужели моя дочь и дальше должна носить эту мерзость? Как долго?

— Я не знаю. Но, к сожалению, носить придётся. Её ничему не обучали, она не умеет себя контролировать, может навредить не только окружающим, но и самой себе. Мне тоже больно видеть ошейник преступника на своей правнучке, но сейчас это необходимое зло. Для её же собственной безопасности.

Вэйланд внял доводам деда, хотя было видно, насколько ему больно. Но Реарден был прав, это даже я понимала. Представила у себя на коленях трёхлетнего дракончика. Не знаю, насколько он больше моего, но даже если такой же — это же в пять раз тяжелее моего веса! От меня останется мокрое место.

— Я вот о чём подумал, — Реарден пристально смотрел на спящую малышку. — Ты понимаешь, что означает этот ошейник на твоей дочери?

— То, что Бастиан очень хотел, чтобы я никогда не увидел своего ребёнка. Без ошейника она могла обратиться в любой момент, и это обязательно дошло бы до посольства. Кормилица не стала бы держать у себя маленького дракона, это просто небезопасно. Кто-нибудь сообщил бы в посольство, а послу достаточно было бы только глянуть на малышку, чтобы однозначно понять, чья она дочь.

— Не совсем однозначно, — хмыкнул старый король, — вариантов было бы два. Но мы бы о ней в любом случае узнали. А теперь представь — ты Бастиан, и на тебя внезапно свалился ребёнок кузена, которого срочно нужно спрятать. Внезапно, Вэйланд. Действовать нужно быстро. Как и где он успел бы раздобыть для неё ошейник?

Пауза, потом догадка:

— У него уже был при себе ошейник! Иначе никак. А это значит…

— Что он планировал покушение уже тогда. И отложил его почти на два года, чтобы раздобыть новый ошейник. А это непросто. Похоже, твоя дочь спасла тебе жизнь в тот раз, как Элай — в этот.

Какое-то время мы ехали молча, обдумывая то, что нам открылось, потом я покачала головой:

— Не понимаю…

— Чего именно? — поинтересовался Реарден.

— Вы решили, что Бастиан солгал, назвав её, — кивнула на малышку, — страховкой. Что это был спонтанный поступок, и он хотел лишь сделать тебе, Вэйланд, гадость, спрятав твою дочь. Но одно дело — просто спрятать, пожертвовав лишь кошельком с золотом… Для принца это, наверное, не очень обременительно?

— Нет, — хмыкнул Вэйланд. — Особенно для принца драконов. Наша семья богата. Очень. Для него тот кошель вообще ничто.

— Так вот, одно дело, отдать то, что совсем не жалко, и совсем другое — отказаться из-за этого от своих планов ещё на неопределённое время. Может, и правда, страховка?

— Как-то слишком легкомысленно он с той страховкой поступил. Оставил на крыльце неизвестно у кого, ни разу не поинтересовался, как она там, жива ли вообще…

— А разве он так сказал? — я старалась как можно точнее вспомнить слова Бастиана. — Что не проследил, забрали ли её? Что не проверял, жива ли? По словам Кормилицы, у неё большинство детей на крыльце оставляют, таковы правила. Может, именно потому Бастиан её выбрал? Полная анонимность, при этом гарантия, что до шести лет ребёнок никуда не денется. И вы же видели остальных детей. Она на самом деле очень хорошо о них заботится, даже о «подкидыше». Да, малышку не ласкали, но и не били. Она сыта, здорова. Одежда старая, но вполне по сезону. Где ещё он нашёл бы подобные условия для ребёнка? Чтобы быть уверенным — его «страховка» никуда не денется.

— Он мог бы нанять няню, снять ей домик… — возразил Вэйланд.

— И как долго при этом смог бы сохранить её в тайне? Нет, Элай прав, в данном случае Кормилица была оптимальным вариантом. Теперь, пообщавшись с ней, я тоже это понимаю. Не знаю, какие у Бастиана были планы на твою малышку, возможно, он и сам толком этого не знал, всё произошло слишком быстро. Но он решил сохранить в рукаве этот козырь, даже ошейником ради этого пожертвовал.

— Вы тысячу лет живёте, что для него какие-то полтора года?

— Мне ещё вот что непонятно, — Вэйланд нахмурился. — Бастиан сказал, что Труди умерла при родах, и не солгал. Где же тогда моя дочь была первые полтора года своей жизни?

— А здесь всё просто, — как раз об этом-то я уже догадалась. — Бастиан сказал, что она умерла при родах, но не сказал же, что рожая именно твоего ребёнка. Это мог быть другой, уже от мужа.

— Действительно! Всё же лежало на поверхности! Что-то я сегодня плохо соображаю…

— На тебя столько всего свалилось разом, — Реарден утешающе похлопал внука по плечу. — Ничего, самое страшное уже позади, твоя дочь теперь с тобой. Кстати, нужно бы дать ей имя, не называть же её постоянно малышкой или девочкой.

— Имя? Да, конечно, — закивал Вэйланд. — Бедный ребёнок, даже имени своего лишилась. И даже если мы найдём её отчима и узнаем, как её прежде звали, она это имя давно забыла. А сейчас — опять к новому привыкать.

— Можно попробовать подобрать что-то созвучное, чтобы ей было легче.

— Созвучное псине? Я даже представить не могу, что это может быть.

— Может, просто Сина? — предложил Реарден и сам скривился. — Да, звучит не очень.

— Россина! — осенило меня. — Знал я одну женщину с таким именем. Звучит вроде бы неплохо.

— Мне нравится, — кивнул Вэйланд. — Россина, — с нежностью глядя на дочь, протянул, словно пробуя имя на вкус.

А у меня комок в горле застрял — не проглотишь. Дракон узнал о дочери лишь вчера, впервые увидел три часа назад — и он её уже любит. Видно же, что любит! А мой меня девятнадцать лет знал, ни единого раза так не посмотрел и с лёгкостью продал на верную смерть.

Отмахнулась от неприятных воспоминаний, решила подбодрить Вэйланда.

— Она чудесная девочка. Молчит, да, но знаете, когда мужчин рядом нет, она вполне адекватна. Спокойная, контактная, глазки умненькие. Любопытная. Всё понимает. Если бы не молчала, я бы решила, что обычный ребёнок. А то, что мужчин боится… Есть люди, которые собак боятся, или мышей. Моя вторая сестра при виде паука в обморок падает. Не притворяется, просто бабах — и лежит, пару раз ушибалась сильно, значит, на самом деле выключается.

— Похоже, что-то с ней произошло ещё до того, как к Кормилице попала, — вздохнул Реарден. — Может, переросла бы, забыла, если бы с ней занимались. Любовь порой творит чудеса. Но теперь малышка в надёжных руках. Покажем её лекарю душ, уверен, он ей поможет.

— Кому?

— Это маг, который помогает лечить душевные заболевания — страхи, душевные травмы, депрессии и всякое такое. Как ты понимаешь, лекари для тела нам без надобности, но мы можем болеть душевно. Редко, но… бывает. Поэтому несколько специалистов у нас в королевстве есть. С одним я даже знаком.

— Ты о Траэрне, дед? Я его помню. — И уже мне: — Когда мама погибла, я ужасно переживал. Он приходил, сидел рядом, о чём-то расспрашивал, вытягивал на разговор. Я не сразу понял, насколько мне становилось легче после этих бесед. Он помог мне пережить утрату.

— Твоему отцу тоже. Уверен, он поможет и малышке Россине. Но до него ещё добраться нужно, да и он не может просто пальцами щёлкнуть — и всё сразу прошло. Врачевать души нелегко и не быстро. Поэтому запасись терпением. Какое-то время твоя дочь будет тебя бояться.

— Да я готов платье надеть и косы заплести, лишь бы моя дочь перестала плакать от одного моего вида!

— Надеюсь, этого не понадобится, хотя… Кто знает, кто знает… В любом случае, огромное счастье, что у нас есть Элай. — Повернулся ко мне. — Ты же понимаешь, мальчик мой, что какое-то время тебе придётся оставаться в этом виде?

— Да, — кивнула, — понимаю. И пока я буду нужен вам девушкой — я ею и останусь.

— Возможно, это затянется на несколько недель.

— Мне не сложно, — я пожала плечами и мысленно усмехнулась. Старый король прекрасно это знает. — Не сложнее, чем орком, а я им больше месяца был. Те же руки-ноги, глаза-уши. Дракончиком было труднее. Там ещё и крылья. Но я справился.

— Как я тебе сейчас завидую, — вздохнул Вэйланд.

— Тогда у меня последняя просьба, — Реарден взглянул на меня, в его глазах плясали смешинки. — Пока ты девушка, говори, пожалуйста, о себе в женском роде, иначе малышка запутается. И, если не возражаешь, мы будем звать тебя Эллой.

 

Глава 16. Совет

— Если не возражаешь, мы будем звать тебя Эллой.

— Не возражаю, — улыбнулась я. Элла. Не совсем моё имя, но это лучше, чем Элай.

— А из тебя получилась очень симпатичная девушка, — едва ли не впервые внимательно посмотрел на меня Вэйланд. — Черты лица вроде бы Элая, но это не он, не перепутаешь. Как ты это сделал?

— Сделала, — поправил его Реарден, сделав упор на последний слог.

— Ах, да, верно. Сделала. Как? Я думал, вы меняетесь только по образцу.

— Раньше я тоже так думал… думала. Но, как оказалось, высшая категория имеет много преимуществ, о чём я прежде и не догадывал… лась. Я попробовала — и получилось. Просто изменила каждую черту лица по отдельности — и вот что вышло. Правда, ноги пришлось оставить прежними, — слегка приподняв подол, продемонстрировала мужскую туфлю. — Не было времени искать другую обувь.

Я не нарочно запнулась на родовых окончаниях — за эти месяцы отвыкла говорить о себе в женском роде. Ничего, ещё достовернее получилось. Даже не думала, что настолько вживусь в роль парня. Эх, потом снова переучиваться. Может, взять, да и признаться?

Но что-то мне мешало это сделать. Сама не понимала — что, но что-то останавливало. Ладно, ещё несколько дней, а там уже признаюсь. Наверное.

В этот момент карета остановилась.

— Приехали, — сказал Реарден, и я поняла, что снова не успела даже взглянуть на столицу, по которой мы проезжали. Ой, ну и ладно, у меня сейчас другие заботы, поважнее.

Вэйланд настоял, что сам понесёт свою дочь, и взял её на руки так осторожно, что она даже не пошевелилась. А я шла следом и думала, брал ли кто-нибудь из моих родителей хоть кого-то из нас, детей, на руки? Ну, пусть не дочерей, ладно, но, может, хотя бы Кермита? Всё же первенец, долгие годы был наследником. Но просто не могла представить кого-то из родителей с ребёнком на руках. Не получалось.

Хорошо, что у меня была Руби. Не все кормилицы по-настоящему любили своих подопечных, для большинства это была лишь работа, сделав которую, они уходили к своим семьям и детям. Но если у меня когда-нибудь будет ребёнок, я стану такой, как Руби, а не как моя родная мать. Малышка Россина матери лишилась, но у неё теперь есть любящий отец и прабабушка, которая будет её обожать. Начало жизни у неё было неудачное, зато теперь всё будет хорошо.

И её никогда не продадут…

Что-то с появлением малышки я стала всё чаще вспоминать свою прежнюю жизнь. Сравнивать. Я и прежде так делала, с тех пор, как попала к драконам, и сравнение всегда было в их пользу. Но раньше я в основном сравнивала обычаи, интерьеры, поведение. А сейчас всё время всплывало личное, в душе копилась обида на родителей, потому что прежде я их отношение, как нечто неправильное, не воспринимала. До того, как меня продали, я просто жила, как все, и считала происходящее нормой.

А сейчас, при воспоминании о прошлом, щемит в груди и хочется плакать.

Большая, надёжная рука приобняла меня за плечи, ободряя, поддерживая.

— Всё будет хорошо, девочка, теперь всё будет хорошо, — услышала я негромкое.

Вряд ли старый король догадался, отчего я иду, повесив нос и с глазами на мокром месте, но он решил приободрить меня, и это — ладонь на плече и такие простые, но такие нужные слова, — оказалось именно тем, что мне было необходимо. Подняв голову, я улыбнулась, глядя в мудрые, всё понимающие глаза восьмисотлетнего дракона. Как бы я хотела иметь такого же дедушку!

Вэйланд уложил малышку на свою кровать, а сами мы расположились в смежной гостиной, «держать совет», как выразился старый король. При этом мы сели так, чтобы я могла в приоткрытую дверь видеть спящую девочку, а она, проснувшись, меня, а вот мужчин — нет. На всякий случай.

Посол, которого звали Севард, и его жена Лавиния присоединились к нам. То, что Элай вдруг превратился в Эллу, их не удивило — они знали, что я метаморф, и о страхе Россины им тоже сообщили. И наше решение ради неё делать вид, что я настоящая девушка, они одобрили.

Собственно, Лавиния предложила сама позаботиться о малышке, но она не смогла бы вместе с ней отправиться в королевство драконов, равно как и повариха. Горничные и остальные женщины посольства были людьми, наёмными работниками, и тоже отпадали, так что, сейчас лишь я могла стать некоей постоянной величиной в жизни девочки. Предполагалось, что её воспитание возьмёт на себя старая королева, ну, так Реарден сказал, а потом и сам Вэйланд, когда дочь перестанет его бояться. Но до этого единственной кандидатурой оставалась лишь я.

Цель нашего совета — решить, что делать дальше, — сразу же наткнулась на большую проблему. Мы не знали, как именно нам теперь добираться домой, потому что было неясно, как малышка отреагирует на драконов. Придёт в восторг или испугается ещё больше, чем мужчин? К тому же, лететь нужно будет весь день, что для ребёнка было бы тяжело, даже если бы он был привычен к подобному виду перемещения, как остальные драконьи детки.

Поэтому было разработано два плана. Сначала, в любом случае, показать Россине дракона. Издалека, через окно, у меня на руках, чтобы дать хоть какое-то ощущение безопасности. Если заинтересуется — приблизиться, не напугается — покатать. И, при самом благоприятном раскладе — улететь на драконах домой. Конечно, проблемой были бы приземления для обеда и посещения кустиков, но я смогла бы как-то отвлекать девочку, чтобы дать мужчинам время обратиться и скрыться с её глаз.

Но это если нам совсем уж повезёт. Учитывая, что у ребёнка, как выразился Реарден, «тяжёлая психологическая травма», рассчитывать на подобную удачу не приходилось.

Второй вариант — ехать в карете до Хрустальных гор, а там, дождавшись, когда малышка крепко заснёт, долететь до дворца Реардена. Иначе никак, карета через перевал не проедет, лошадь — только в поводу, да и дальше дорог не было, а по бездорожью, верхом, с ребёнком на руках и в окружении мужчин, от которых, как в карете, уже не укроешься… Нет, там только на крыльях, без вариантов, но лететь меньше часа, малышка проспит всю дорогу, это вполне безопасно.

В итоге, обсудив все варианты, посол с женой уже вставали, чтобы уйти — он планировал организовать нам транспорт, она — всё необходимое в дорогу, — когда в комнату, постучав, заглянул молодой человек, оказавшийся секретарём посла. Он сказал, что нашёл человека, рассказ которого, возможно, будет нам интересен.

Вошедший — мужчина лет сорока или немного больше, одетый просто, но опрятно, выглядел как приказчик в лавке. Поклонившись присутствующим, он нерешительно оглянулся на секретаря.

— Расскажи господам то, о чём поведал мне, — секретарь ободряюще кивнул ему, а потом повернулся к нам. — Я расспросил всю прислугу, не видел ли кто-нибудь, как Бастиан встречался у посольства с мужчиной, у которого был ребёнок. Искал наудачу, опросил даже тех, кто сейчас у нас не работает, и вот, господин Хамиш, кое-что вспомнил.

— Я тот день хорошо запомнил, хотя прошло уж, почитай, полтора года, с лишком, — начал свой рассказ мужчина. — На другой-то день зять мой с лестницы упал и шею себе сломал, пришлось на себя лавку его брать, а то племянники малые ещё, а сеструха моя… да разве ж такое на женщину взвалишь, тем более, с горя не в себе была. Вот и ушёл я из привратников, хотя хорошая работа была, и платой не обижали, дай вам небо доброго здоровьичка, господин посол, — и он поклонился Севарду.

— Продолжай, — кивнул тот ему. — Расскажи всё, что знаешь.

— Не так чтобы много я знаю, господа хорошие, но кое-что видел. В тот день, уже ближе к вечеру, мужик подошёл, из деревенских, с девчонкой. Сначала нёс, а потом поставил, она сама стояла, но всё равно — маленькая совсем. И всё время ныла: «Мама, мама, хочу к маме!», а он на неё цыкал, заткнись, мол.

— Значит, она не немая! Она разговаривала! — воскликнул Вейланд.

— Разговаривала, ага. Ну, непонятно совсем, как маленькие говорят, но звонко так. Он цыкнет, она примолкнет, а потом опять за штанину его дёргает, и: «Мама, мама, где мама?» В общем, мужик тот ко мне подошёл и говорит — мне, мол, с принцем поговорить нужно, важное дело у меня до него. Ну, мы ж абы кого не пускаем в посольство-то, не положено. Так я ему сказал, обожди, мол, а сам лакея вызвал шнурком-то со звонком, и велел его высочеству, принцу Бастиану передать, что человек до него пришёл, с каким-то делом важным, спросить велел, примет ли. Ну, всё, как положено.

— А имя Бастиана он называл? — уточнил Реарден.

— Нет, сказал «драконий принц», а у нас в ту пору только он один и был, из принцев-то. Вот я к нему-то лакея и послал. А его высочество возьми, да сам и выйди. Отошли в сторонку, о чём говорили, не слышал, только его высочество к девчонке той наклонился, за подбородок взял, и лицо её рассматривал, а она его по руке стукнула — не понравилось ей, видать.

— Умница, — пробормотал Вэйланд себе под нос, но я услышала.

— И мужчин не боялась, по крайней мере — тогда, — покачал головой Реарден.

— После его высочество велел тому мужику подождать и ушёл в посольство. А, когда вышел, дал ему кошель и велел извозчика найти, ну, я так думаю, потому что тот отошёл, а потом на извозчике приехал. А девчонку оставил. Его высочество её за воротник держал, чтобы не удрала, а она раскричалась, что к маме хочет — даже у меня в сторожке слышно было. Тогда его высочество поднял её, как щенка, за шиворот, и потряс, а потом к своему лицу поднёс и зашипел что-то. А потом оглянулся воровато — на улице никого, а меня в окне сторожки не заметил, — и на другой его руке что-то появилось, не знаю, что, как огонь, но круглый, и он стал девчонке той прям в лицо тыкать им, ну, пугать словно. А она замолчала, глазёнки вытаращила и икать начала. А его высочество её на землю поставил, и руку так стряхнул, как от воды, и огня того больше не было. Ну, тут и извозчик с мужиком тем подъехали, и они все сели в него и уехали. А девчонка больше маму не звала, икала только. Больше я его высочество не видел.

Вэйланд встал, подошёл к окну и вцепился в подоконник, уперевшись лбом в стекло. Я видела, как напряжены его плечи, словно он изо всех сил сдерживается, чтобы не вырвать тот подоконник с корнем и не начать крушить всё вокруг.

— Спасибо, Хамиш, вы нам очень помогли, — выдержка у Реардена оказалась лучше, и лишь когда бывший привратник покинул комнату вместе с секретарём, подлокотники его кресла затрещали, а левый вообще переломился.

Посол встал и неслышно вышел, утянув за собой жену, которая с жалостью смотрела на Вэйланда, оставив нас в комнате втроём.

* * *

Действуя интуитивно, подошла к окну и погладила принца по плечу, не зная, как ещё проявить свою поддержку, не зная, что сказать. Да и что здесь скажешь?

Меня тут же сгребли в охапку и уткнулись носом в макушку. Даже дышать стало тяжело, но я терпела. Ему сейчас больнее.

— Он пугал мою дочь боевой магией! — практически простонал дракон. — Крошечного ребёнка, только что потерявшего мать. И лишь для того, чтобы заставить замолчать! Как же он меня ненавидит, что так обошёлся с ребёнком только потому, что этот ребёнок — мой!

— Одно из самых страшных преступлений, — глухо уронил Реарден и, встретившись со мной глазами, пояснил. — Запрещено применять боевую магию ближе, чем в ста шагах от ребёнка младше десяти лет. Единственное исключение — защита этого самого ребёнка от смертельной опасности. А он — просто чтобы напугать… Если бы это заметил хоть кто-то из драконов… Не помогло бы и то, что Бастиан принц.

— Немудрено, что моя дочь боится мужчин. Он ведь приказал ей молчать, и неизвестно, чем пригрозил, но это так на неё повлияло, что она молчит до сих пор. Уверен, что она уже забыла тот случай, но страх остался. И что же мне теперь делать?

— Для начала — прекратить так сжимать Эллу, — вздохнув, старый король встал, подошёл к нам и вытянул меня из крепких объятий внука. Я не пыталась вырваться, чувствовала, что он находит в этом утешение, да и не боялась быть раздавленной — всегда могла стать какой-нибудь змеёй и просто выскользнуть из крепкого захвата. Но вздохнула с облегчением, оказавшись на свободе.

— Прости, Эл… Элла, — голос Вэйланда звучал виновато. — Забыл, что ты теперь хрупкая девушка.

— Не такая я и хрупкая, — приглаживая растрепавшиеся волосы, пожала плечами.

— Счастье Бастиана, что он сейчас далеко, — Вэйланд глубоко вздохнул и выдохнул, стараясь успокоиться. — Я даже не догадывался, насколько он меня ненавидит. Даже после того, как узнал, что именно он организовал покушение — всё равно до конца не осознавал. Но он готов разрушить всё, со мной связанное.

— Теперь нужно глядеть вперёд и думать, как исправить то, что он натворил. О наказании подумаем позже. По крайней мере, теперь мы хотя бы знаем, что именно произошло с малышкой.

— Не всё. Возможно, он запугивал её всю дорогу. К тому же, если к Кормилице они поехали уже вечером, это же означает, что Россина могла провести на её крыльце всю ночь. Какой ужас она при этом испытывала — даже представить не могу.

— Всё решаемо, — Реарден похлопал внука по плечу. — Время и только время. А сейчас, думаю, нам лучше уйти. Малышка может проснуться в любой момент, лучше бы ей не слышать наши голоса. Пойдём.

Вэйланд кивнул и направился вслед за ним к двери, по пути притормозил возле меня и легонько сжал моё плечо:

— Спасибо… Элла. И за поддержку, и за всё, что ты для нас делаешь. И… извини, если помял.

Он криво улыбнулся и вышел. А я осталась. Потопталась по комнате, полюбовалась статуэткой дракона на каминной полке, выглянула в окно — оно выходило в большой цветущий сад, почти парк, позади которого была большая поляна — именно на ней мы и приземлились, когда прилетели сюда. Ночью я почти ничего вокруг не видела, а теперь залюбовалась клумбами и аллеями с расставленными тут и там коваными скамейками.

В дверь негромко постучались, вошла горничная и положила на кресло два платья, две пары туфель и два комплекта белья. Для меня и Россины.

— Вот. Госпожа Лавиния велела передать. Надеюсь, подойдёт.

— Откуда это? — даже если на меня можно было платье у кого-то одолжить, где взяли детское?

— Госпожа Лавиния засадила за шитьё свою портниху, как только вы вернулись. И послала за сапожником. У него оказались готовые туфли на девочку, надеюсь, подойдут, он для других клиентов делал, ну да им не срочно, успеет другую пару сделать. А для вас госпожа Лавиния свои туфли отдала, и платье ненадёванное ещё. Его величество сказал — подойдёт.

Конечно, подойдёт, мысленно усмехнулась я. Одно из преимуществ моей категории — мне подойдёт всё, даже, наверное, платьице Россины. Впрочем, с женой посла мы не сильно отличались фигурами, да и платье на шнуровке, подогнать легко.

— До вашего отъезда девочке сошьют ещё несколько платьев, и для вас тоже, госпожа. И ещё его высочество попросил передать, что до отъезда вы можете оставаться в его покоях вместе с малышкой, тут просторнее.

Она вышла, а я, сообразив, что так и топчусь в несвежем платье и растрёпанная, кинулась в ванную комнату, где быстро ополоснулась и, наконец, причесалась и заплела волосы. Причёску делать не стала — не было в комнате Вэйланда шпилек, да и вряд ли Элай умел делать женские причёски. А вот косичку заплести — легко, такое и мужчине под силу.

Новое платье надевать не стала, накинула обнаруженный в ванной мужской халат — мне ещё ребёнка купать, не хотелось бы мочить единственную приличную одежду, мужские костюмы не в счёт.

Дожидаясь, когда девочка проснётся, вновь начала нарезать круги по комнате, обдумывая всё, что сегодня узнала. Задача мне предстоит нелёгкая, но я должна с ней справиться, больше просто некому.

Когда Россина проснулась, первым делом отвела её в ванную и показала, как пользоваться этим большим горшком со смывом — надо бы узнать, как он называется. Малышка оказалась сообразительной, всё поняла с первого раза, в общем, с этим проблем не возникло.

Ванна не очень её удивила, поскольку была похожа на большое корыто, что девочке было явно не в новинку, а вот краны с водой привели в изумление и даже восторг. После моего разрешения, она стала их открывать и закрывать, наблюдая, как вода то льётся сильно, то маленькой струйкой, а то не льётся совсем. Когда ванная была полна, я налила в неё жидкого мыла и взбила пену. Сначала малышка отнеслась к ней настороженно, осторожно потрогала пальцем, потом схватила рукой, с удивлением рассматривая свой сжатый кулачок, в котором ничего не оказалось. А когда я показала, что пену можно брать на ладошку и сдувать, её восторгу не было предела. Я впервые увидела, как она улыбается — и да, ямочка на щеке у неё тоже была.

Сняв, наконец, с неё обноски — о чём давно мечтала, — отдраила малышку до блеска, промыла ей в трёх водах волосы, осторожно распутала и расчесала их и одела кроху в новое платьишко, которое было ей почти впору. Учитывая, что шили его не только без примерки, но и вообще не видя девочку — получилось почти идеально.

И всё это время я говорила, говорила, говорила… Рассказала малышке, где мы находимся, до того, как она успела испугаться незнакомого места, объясняла всё, что делаю: «Сейчас я поверну этот кран, и польётся вода, сейчас мы снимем это гадкое старое платье, сейчас я буду намыливать тебе волосы, закрой глазки, чтобы мыло не попало», и так далее. Когда-то так же делала и Руби — я всегда знала, что сейчас произойдёт, а не была безвольной куклой, которую одевают или ведут куда-то, и она не знает, что случится в следующую секунду. У бедняжки Россины вся сознательная жизнь была такой, хватит!

А ещё я рассказывала обо всём, на что девочка указывала пальцем, вопросительно глядя на меня. Да, она не могла говорить, но это не мешало ей быть «почемучкой». И она наконец-то нашла кого-то, кто с ней разговаривал и отвечал на все «вопросы».

Несколько раз я окликала её, называя новым именем, специально почти «проглатывая» первый слог и выделяя ту часть, что совпадала с её кличкой. И малышка откликалась, оборачивалась. Наверное, она замечала различие, но так же понимала, что обращаюсь я именно к ней, больше ведь никого рядом не было. Надеюсь, постепенно она привыкнет к новому имени, а старое забудется вместе с прежней жизнью. Я себя до трёх лет вообще не помню, первое чёткое воспоминание — я гоняюсь за щенком, падаю и разбиваю колено до крови, а Руби мне его смазывает и бинтует, объясняя все свои действия — после этого я и заинтересовалась знахарством. Мне тогда было четыре.

Вот было бы замечательно, если бы и Россина позабыла всё, что с ней было до нашего появления, пусть начнёт жизнь «с чистого листа».

Но моё раннее детство было спокойным и безоблачным, помнить особо и нечего было, а вот малышка столько пережила, что может прекрасно всё запомнить на всю оставшуюся жизнь.

Но я всё равно очень надеюсь на первое.

Мне казалось, что кроха совершенно освоилась, вся насторожённость, которая была в ней поначалу, исчезла, но это оказалось не совсем так. Когда горничная принесла нам полдник, малышка спряталась за мою юбку, откуда настороженно следила за ней. Нет, никакого ужаса, как при взгляде на мужчин, не было, девочка просто не доверяла незнакомому человеку.

Когда же мы остались одни, она снова превратилась в нормального ребёнка, просто очень молчаливого. Может, постепенно она доверится мне настолько, что заговорит?

После полдника, когда Россина занялась разглядыванием затейливых узоров на обоях, я выглянула в коридор. Вэйланд был там, стоял, подпирая стену напротив. Я кратко описала ему, чем мы занимались, а потом предложила попробовать показаться дочери драконом, благо поле для приземления было хорошо видно из окна.

Когда чёрный дракон возник, словно из ниоткуда — изначально Вэйланда скрывали деревья, — я предложила малышке, обводящей пальцем завитки на обоях, посмотреть на чудо. Я так и сказала — чудо, боюсь, слова «дракон» она не знала. Взяв малышку на руки, подошла к окну и показала ей на Вэйланда. Глазёнки Россины распахнулись в пол-лица, она крепче вцепилась в меня, словно заворожённая, глядя на огромное крылатое создание, возвышающееся над деревьями.

Я объяснила ей, что это чудо называется «дракон», и начала говорить, какие драконы красивые, какие добрые, как они умеют высоко летать на своих крыльях. Словно в подтверждение этому, дракон распахнул крылья и взлетел. Сделав круг над поляной, он опустился обратно и замер, глядя прямо на нас, словно мог разглядеть на таком расстоянии. А может, и мог, мы всё же не так уж и далеко находились.

— Хочешь, подойдём и посмотрим поближе? Его можно даже потрогать? — Интерес девочки было сразу видно, но, услышав моё предложение, она замотала головой и ещё крепче в меня вцепилась.

Стоило ожидать. Издалека — да, любопытно, но приблизиться к такой громадине я бы в детстве тоже не рискнула. Да и сейчас бы опасалась, если бы заранее не была очарована драконами — спасибо сказкам и легендам. А если вспомнить нашу первую встречу — мне их пасти с огромными зубами вблизи просто жуткими показались, но тогда пугаться не было ни времени, ни сил, да и сложно бояться того, кто только что спас тебя от падения. А Россина — кроха совсем. И даже сказок о драконах никогда не слышала.

Ладно, я на удачу особо и не рассчитывала.

Значит, придётся ехать в карете. Других вариантов просто нет.

 

Глава 17. Прогулка

Чуть позже, когда мы с Россиной сидели на ковре, и я, держа в руках статуэтку дракона — дать её девочке я не рискнула, слишком хрупкая, но позволила трогать и рассматривать, — рассказывала ей сказку, которую помнила с детства, про волшебного дракона, который спас принцессу, заблудившуюся в лесу, раздался стук в дверь, и вновь вошла та же горничная. В руках у неё были две небольшие куколки и сложенный лист бумаги, который она протянула мне. Отложив дракона, я развернула записку.

«Я в коридоре. Не решился зайти, боясь испугать Россину. Как она? Не испугалась дракона? Вэйланд».

Отдав малышке кукол, я попросила горничную побыть с ней немного, пообещала скоро вернуться и вышла в коридор. Дракон стоял на том же месте, с надеждой глядя на меня. Я вздохнула и покачала головой. Он сник.

— Она не испугалась, глядя издалека, но отказалась посмотреть поближе. Сейчас я рассказываю ей сказку о драконах, как мне когда- то, нужно, чтобы она, как и я в детстве, прониклась к вам симпатией. Но вы и правда, очень большие.

— Я всё это понимаю, — вздохнул Вэйланд. — Но так больно, когда моя дочь боится обе мои ипостаси. У меня теплилась надежда, что хотя бы драконом я её заинтересую и смогу быть рядом, видеть её. Но понимаю, что хотел слишком многого от маленького ребёнка.

— Нужно время. Я тут подумала, что прежде у неё не было никого, рядом с кем она чувствовала бы себя в безопасности. Того, кто защитил бы её от страхов. Может, теперь, когда есть я, она уже не будет так сильно вас бояться. Может, тебе прогуляться по саду? Ты будешь достаточно далеко, к тому же, если Россина испугается, мы всегда сможем отойти от окна.

— Хорошая идея. Так приручают диких животных — сначала просто находясь рядом, но на расстоянии, потом постепенно приближаясь. Жаль, что мою дочь превратили в маленького напуганного зверька, но дед говорит, что всё решаемо.

— Других-то вариантов пока нет. А хуже точно не будет. И я обязательно скажу ей, что куклы от папы. Она может не понимать этого слова, но пусть знает, что «папа» — это кто-то хороший.

— Спасибо, Эл… Элла. Знаешь, у меня там этих игрушек — половина комнаты забита. Велел купить всё, что было в ближайшей лавке. Но дед меня притормозил, сказал, что лучше не перегружать малышку, это может её перевозбудить и даже напугать. Я ему верю, дед очень мудрый.

— Наверное, он прав. Скажи, а среди игрушек нет дракона?

— Кажется, нет, но я их толком не рассмотрел. А что?

— Мне кажется, Россине полезно было бы играть именно с драконом, привыкнуть к его изображению. Здесь только фарфоровая статуэтка, но я боюсь давать её ей в руки, сама-то держу с опаской, не разбить бы.

— Я посмотрю. И если нет — что-нибудь придумаю. Если что — сразу присылай за мной горничную, она будет рядом. И… если захотите погулять — тоже скажи ей, все обитатели посольства предупреждены, и на вашем пути не окажется ни одного мужчины. А пока — прогуляюсь-ка я по саду.

Снова сжав моё плечо и шепнув: «Спасибо», Вэйланд ушёл, а я вернулась в комнату, наткнувшись на Россину, которая стояла возле двери и тут же вцепилась в мою юбку. Рядом топталась расстроенная горничная с куклой в руке.

— Она не захотела играть, так и стояла под дверью, вас ждала, госпожа.

— Я вернулась, маленькая, — присев, обняла девочку. — Просто отходила ненадолго, иногда взрослым бывает нужно отойти. Но я тебя не бросила, я всегда буду возвращаться, обещаю.

Малышка внимательно вгляделась мне в лицо, а потом вдруг крепко обняла. Прежде она жалась ко мне лишь от испуга, ища защиты, а сейчас просто обняла, выражая доверие и симпатию. Бедная кроха, как же она истосковалась хоть по кому-нибудь близкому, если так быстро прониклась доверием к первому, кто был к ней добр.

После ухода горничной, мы стали играть с куклами — теперь, когда я вернулась, Россина ими заинтересовалась. Как бы мимоходом, я упомянула, что их прислал папа, малышка никак на это не отреагировал. Чуть позже мы перебрались с куклами на подоконник — «показать им сад». Увидев в окно мужскую фигуру, сидевшую на одной из скамеек, девочка настороженно замерла, но слёз не было. И в меня она не вцепилась.

— Это папа, — сказала я, и малышка указала на кукол. Значит, запомнила. — Да, это он тебе их подарил.

Теперь во взгляде девочки, рассматривающей Вэйланда, насторожённость сменилась удивлением. Ещё какое-то время понаблюдав за странным «папой», она вновь занялась куклой, водя её по подоконнику, но взгляды на мужчину всё же бросала. Когда же он встал и начал прогуливаться по дорожке, вновь переключилась на него. Любопытство оказалось сильнее страха.

— Хочешь, выйдем в сад, погуляем? — предложила я, окрылённая успехом.

И была спущена с небес на землю, когда малышка замотала головой, тыча пальцем в Вэйланда. Всё ясно. То же было и с драконом. Смотреть издалека интересно, подойти страшно.

— А когда он уйдёт?

Задумавшись, девочка вновь осмотрела сад, потом неуверенно кивнула. Ну, хоть что-то.

Найдя в столе писчие принадлежности, отправила Вэйланду записку. Просто выглянула в приоткрытую дверь и передала её с горничной, выходить не стала. Когда, прочитав записку, дракон кивнул и ушёл, скрывшись за деревьями, мы вышли в сад. Горничная показала дорогу — сама я её бы не нашла, — а потом осталась возле двери, через которую мы вышли, видимо, чтобы позже проводить нас обратно.

Какое-то время мы гуляли по дорожкам, рассматривали цветы и бабочек, но Россине это быстро наскучило. И в этот момент, прямо нам под ноги, по дорожке прикатился яркий мяч. Пока малышка ловила его, я осмотрелась и обнаружила Вэйланда, выглядывающего из-за дерева, если бы не присматривалась, не заметила бы. Всё время, пока мы бегали с мячом по лужайке, он был неподалёку, с тоской наблюдая за ребёнком, которому даже на глаза показаться не мог. Но про то, что мячик тоже прислал папа, я малышке сообщила. Пусть в её сознании этот самый «папа» станет кем-то вроде доброго мага, приносящего радость.

Когда пришло время ужинать, мы вернулись в комнаты Вэйланда и обнаружили в спальне детскую кроватку, а в гостиной — несколько ярких книг со сказками и тряпичного дракона. Я и не знала, что драконов, как и кукол, можно сшить, думала, их только из дерева вырезают или из глины лепят. Но так оказалось даже лучше. Россина с удовольствием обнимала мягкого дракончика, розового, с красно-жёлтыми крыльями, которые висели, словно уши у охотничьей собаки, и не выпустила его из рук, ложась спать. Не успела я прочесть вслух и половину первой сказки, как малышка уже уснула. Умаялась за день — столько всего случилось, столько новых впечатлений. И во сне она улыбалась.

Убедившись, что малышка крепко спит, я выглянула в коридор и обнаружила там вместо горничной Вэйланда и Реардена. Первый сразу же прошёл в спальню и застыл, разглядывая свою дочь, а старый король с усмешкой сунул мне в руки какое-то блюдо, накрытое крышкой. Под крышкой обнаружился большой, хорошо прожаренный бифштекс.

Я чуть не запрыгала от радости. Почти весь день я ела вместе с Россиной, то же, что и она. Детское меню — это, конечно, мило, все эти оладышки, творожки, паровая рыбка и фруктовые салатики были очень вкусными, кухарка расстаралась. Но как же я стосковалась по жареному мясу!

К тому времени, как я доела бифштекс, Вэйланд вышел из спальни и уселся рядом со мной.

— Рассказывай.

— О чём?

— Обо всём. Подробно. Я хочу знать всё о своей дочери. И так упустил три года из её жизни, так ещё и теперь должен держаться в стороне.

— Она смотрела на тебя с любопытством. Может, от того, что ты был далеко, да ещё и внизу. И не мог причинить вред.

— Или возле тебя чувствовала себя в безопасности, — предположил Реарден.

— Наверное, — пожала плечами. — Во всяком случае — изменения налицо. А ведь и дня не прошло, как мы её забрали.

— Ей нужно время, — согласно кивнул Вэйланд. — Но где мне взять терпение?

Дракон выглядел таким печальным, что я не выдержала и погладила его по плечу. Он благодарно улыбнулся, перехватил мою руку и поцеловал. А потом посмотрел на меня едва ли не с ужасом.

— Прости, Элай, я на миг позабыл, что ты не девушка.

Вот подходящий момент, чтобы признаться. Ну, почему я не могу?!

— Ничего страшного, — всё, что смогла — это криво улыбнуться. Тоже ведь в какой-то момент забыла, что он меня парнем считает. — Буду считать это комплиментом моему мастерству.

— У тебя получилась такая достоверная девушка! Невероятное что-то!

— Четыре сестры, — развела руками. — У меня было много объектов для изучения. И подражания. Это входит в программу обучения.

Я даже не солгала. Меня, действительно, натаскивали на превращение в кого-то из родни. Потому-то у меня Элай получился таким настоящим. Жесты, походка — я изучала братьев и слуг- мужчин. Вот не думала, что когда-нибудь это мне так пригодится.

— А игрушки малышке понравились? — Реарден вновь выручил меня, уведя разговор в сторону от опасной темы. Понял, что признаваться не буду.

— Да, очень. Особенно дракончик. Она даже про кукол позабыла, не выпускала его из рук, так и уснула с ним. Я говорила ей, что это от папы. Она не знает такого слова, как я понимаю, ни у кого из детей не было отцов, даже у сына Кормилицы, а на улицу её вряд ли выпускали, да и сама бы не вышла, там же мужчины. Мне кажется, она думает, что «папа» — это имя такое.

— Пусть пока думает так, — кивнул Реарден. — У неё не было перед глазами модели семьи, но это пока. Потихоньку разберётся. Со временем. А из тебя, Элла, получилась чудесная няня, нам невероятно повезло. Есть опыт? Тебе доводилось нянчить младших сестёр?

— Нет. У нас с сёстрами небольшая разница в возрасте, и у каждого из нас восьмерых была своя няня. Самому младшему брату четыре, он поздно родился, но мы почти не общались. Дело в моей кормилице. Она замечательная, заменила мне мать. Пусть я не помню себя в три года, но лет с пяти — очень даже чётко. И стараюсь всё делать, как она. Понимаете, она со мной говорила. Всё объясняла, выслушивала. Играла со мной. Она меня понимала. И сейчас я стараюсь делать всё, как она.

— Нам, действительно, очень повезло, — повторил старый дракон.

— Она так на меня похожа, это просто чудо какое-то, — Вэйланд посмотрел на дверь в спальню, словно пытаясь увидеть сквозь дерево.

— Я словно бы эхо слышу, — усмехнулся Реарден. — Когда-то, много лет назад, именно эти же слова говорил Эверилл. Тоже всё удивлялся такому сходству.

А интересно, почему так получилось? Я заметила семейное сходство у короля и его брата с родителями, братья и между собой были слегка похожи, даже у Бастиана можно было уловить кое-какие черты отца и бабушки. Но это сходство было обычным семейным, было видно, что они родственники, но никто не назвал бы их одинаковыми. А вот Вэйланд, действительно, был точной копией отца, а маленькая Россина — его копией.

Почему так? Не оттого ли, что их матери были людьми, и кровь драконов оказалась настолько сильной, что черты матерей вообще никак себя не проявили? Хотела высказать вслух своё предположение, но потом передумала. Вдруг это вызовет у Вэйланда печальные воспоминания? Может, когда-нибудь потом, наедине, расспрошу Реардена, он говорил, что браки драконов с людьми редкость, но совсем не невидаль. Интересно, в тех, других семьях дети тоже точная копия отца-дракона?

И ещё почему-то пришла мысль — а если бы я вышла за дракона, у меня бы тоже ребёнок родился вылитый отец? Ведь физически я тоже человек, в отличие от орков, оборотней, эльфов и всех остальных рас, населяющих наш мир. Или моя магия всё же перевесит, и ребёнок будет похож и на меня тоже? Конечно, всё это теория, не думаю, что выйду за дракона, я же, как бы, «парень», но всё же? Интересно же!

* * *

Задумавшись, едва не пропустила следующие слова Вэйланда.

— Выезжаем завтра. На двух каретах.

— На двух?

— Да. Одна для вас с Россиной, другая для нас, мужчин. В пути пробудем несколько дней, не менее четырёх, потому что гнать не будем, ночами ехать тоже не станем. Да и просто будем делать остановки, чтобы малышка могла побегать, размяться. Спешить, если вдуматься, особо некуда. Но несколько дней в седле — это для деда будет нелегко.

— Эй, я ещё хоть куда! — возмутился, лишь наполовину притворно, старый король. — Но две кареты всё равно нужны. Хотя бы на случай дождя. Да и просто иногда отдохнуть не помешает.

— Мы будем останавливаться на постоялом дворе? — мне эта идея особо хорошей не казалась. Вдруг малышка испугается?

— Нет, — покачал головой Вэйланд. — Мы будем останавливаться там на обед и ужин, вам еду будем приносить в карету, как и по дороге сюда. А на ночь будем разбивать лагерь в безлюдном месте. Вы, девочки, будете спать в карете, она просторная, ты должна поместиться на сидении.

— Я где угодно помещусь, — усмехнулась.

— Верно, — Вэйланд расплылся в улыбке. — Сиденья там вполне комфортные для сна. А мы, мужчины, будем ставить палатки.

— А это не опасно? В безлюдных местах водятся разбойники. А у нас ребёнок.

— Не забывай, среди нас три боевых мага, — напомнил мне Реарден. — Может, внук и считает меня дряхлой развалиной, но магия моя никуда не делась, и останется со мной до самой смерти.

— Дед, я не считаю тебя развалиной!

— Ай, знаю я вас, молодых, сам таким был. В общем, мы втроём с Гленом сможем отбиться от всех разбойников королевства и не вспотеть при этом. Плюс два кучера. Они, конечно, люди, но прошли военную подготовку, хорошо владеют оружием и сильны физически.

— А ещё плюс один орк! — развеселилась я. — Трепещите, разбойники! Кстати, найдётся для меня дубинка?

— Поищем, — ухмыльнулся Вэйланд.

— А во сколько завтра выезжаем?

— Сразу после завтрака.

— Значит, уже светло будет. Хорошо, может, хотя бы из кареты на столицу погляжу. А то так ничего и не видела.

— Так пойдём, погуляем, ещё не очень поздно, — предложил Вэйланд.

— А Россина?

— Она только что уснула, а перед этим у неё был очень насыщенный день, — вмешался Реарден. — Насколько я знаю детей, полночи, минимум, проспит без задних ног, потом может проснуться на горшок. А может и не проснуться до утра. Идите, погуляйте. Вам обоим нужно немного развеяться. А я вызову горничную. Так, на всякий случай. Уверен, что она не понадобится. Малышка ведь не боится горничной?

— Нет, женщины её не пугают. Правда, когда я вышла, оставив её с горничной, она ждала меня под дверью. Но не плакала, не выглядела напуганной. Я ей объяснила, что иногда взрослым бывает нужно выйти, но пообещала всегда возвращаться. Мне кажется, она мне поверила.

— Вот и замечательно. Идите, пара часов у вас точно есть.

И мы пошли. Я бы предпочла сначала переодеться, платье на мне имело не самый свежий вид после игр с ребёнком, но на улице уже стемнело, к тому же, дворецкий выдал мне женский плащ, который целиком скрыл мой платье, а его капюшон — растрёпанную косичку, которая была сегодня моей «причёской». Поэтому, из-за внешнего вида я не переживала, драконов он ни капли не смущал, а до людей мне дела не было.

Мы с Вэйландом, тоже одетым в плащ с наброшенным капюшоном, бродили по улицам, освещённым тусклыми фонарями. Я, насколько могла, рассматривала дома, мимо которых мы проходили. Район был богатый, большинство домов скрывалось в глубине дворов, за высокими заборами и деревьями, поэтому любовалась я в основном коваными воротами. Прохожих было мало, зато разных экипажей — порядочно.

Вэйланд объяснил мне, что хозяева этих домов пешком не ходят, а слуги в это время редко выходят из дома, а вот в первую половину дня здесь очень оживлённо.

Мы прошли мимо большого сквера, в глубине которого в лунном свете поблёскивало озеро или что-то похожее. Пересекли широкую площадь — здесь по воскресеньям проходила ярмарка, а время от времени — публичные казни разбойников и прочих преступников. Сейчас же она была пуста, лишь редкие фигуры пересекали её, возможно, торопились домой после рабочего дня.

Королевский театр поразил меня изяществом лепнины и украшений на фасаде — их было хорошо видно из-за очень интересной системы освещения, по всему фасаду были развешаны небольшие фонарики. Наверное, спектакль был в разгаре, потому что никто не входил и не выходил, зато вдоль тротуара стояло много нарядных экипажей, а чуть дальше толпились извозчики, дожидаясь публику попроще. Вэйланд предложил взять экипаж, если я устала, но я отказалась — мы вышли погулять, а не кататься.

Пройдя немного дальше, мы увидели королевский дворец, и я замерла в недоумении. И это главный замок королевства? Эта мрачная, неприступная, каменная громадина? Нечто подобное имело смысл где-нибудь на границе с недружественными народами, но здесь-то от кого защищаться крепостной стеной и подвесным мостом, перекинутым через ров? Бррр… Ничего общего со сказочными дворцами с книжных страниц.

Да лучше бы я вообще этого не видела и не знала.

— Куда теперь? — увидев, что я отвернулась от «дворца», спросил Вэйланд.

— Назад, в посольство. Что-то мне расхотелось осматривать столицу. — И почему я испытываю разочарование? Словно меня в чём-то обманули.

— Возьмём извозчика?

— Пожалуй. А то за нами какая-то тёмная личность увязалась, заметил? Я знаю, что ты сильнее любого человека, да и я, при желании. Но после того, что с тобой случилось, мне не нравится подобное преследование.

— Тёмная личность, говоришь? — Вэйланд тихонько рассмеялся, а потом обернулся и махнул рукой. — Эй, тёмная личность, тебя заметили, можешь не прятаться больше.

Высокая, закутанная в плащ фигура отделилась от стены, у которой топталась, и подошла к нам.

— Глен? — конечно же, я сразу узнала нашего «преследователя».

— Я, господин… то есть, госпожа Элла.

— Не думаешь же ты, что дед отпустил бы нас одних? Особенно после того, что со мной произошло. Глен идёт за нами от самого посольства.

— А-а… Ну, тогда, наверное, не нужно извозчика, вернёмся пешком. Насидимся ещё за время в пути.

Когда мы шли назад, уже втроём и другой дорогой — наверное, чтобы я ещё что-то могла увидеть, но как-то ни за что глаз не зацепился, — дверь дома, мимо которого мы проходили, распахнулась, и оттуда вывалилась компания подвыпивших молодых людей. В ту же секунду Вэйланд притянул меня к себе и, обняв за плечи, фактически спрятал у себя подмышкой, Глен же оказался между нами и компанией.

Они проделали это всё так быстро и слаженно, словно долго тренировались, а молодые люди даже внимания на нас не обратили, ушли в другую сторону, пошатываясь, громко обсуждая чьи-то формы и пьяно смеясь. А мы так и дошли до посольства — я, прижатая к боку принца, и Глен, идущий между ним и случайными прохожими.

И хотя было уже поздно, тусклый свет фонарей едва разгонял мрак, а прохожие не вызывали особого доверия, я всю оставшуюся дорогу чувствовала себя в абсолютной безопасности.

Утром меня разбудило звяканье в гостиной — горничная принесла нам завтрак. На кресле лежали новые платья для нас с Россиной — более простые, подходящие для путешествия. Вчерашней одежды, а так же кукол и книг в комнате не было. Горничная сказала, что они уже в карете, которую приготовили для нас.

Я ещё вчера объяснила малышке, что здесь мы только на время, нам предстоит путь домой, поэтому она не удивилась, когда после завтрака мы вышли из комнаты, а потом и из дома. Доверчиво взяв меня за руку — в другой несла тряпичного дракона, — девочка с любопытством вертела головой, рассматривая практически пустой двор — его она прежде не видела.

На крыльце нас дожидалась Лавиния, чтобы попрощаться.

— Мужчины уже разместились в карете, чтобы малышка их не увидела. Весь багаж погружен, ждали только вас двоих. Счастливого вам пути, надеюсь, у маленькой Россины и его высочества скоро всё наладится.

Я поблагодарила добрую женщину за заботу и одежду, и мы с Россиной спустились с крыльца.

Во дворе стояли две большие кареты, каждая была запряжена четвёркой лошадей. Увидев фигуры на козлах, я испугалась реакции девочки, но присмотревшись, закусила губу, чтобы не рассмеяться — оба кучера были закутаны в плащи так, что одежды не видно, а на головах у них красовались женские шляпки. Скользнув по ним взглядом, Россина продолжила спокойно идти. Интересно, кто догадался так замаскировать кучеров? Совсем-то без них было не обойтись, четвёрку лошадей нельзя оставить без присмотра, но идея была великолепной.

И кажется, я догадываюсь, кому она принадлежала.

Возле раскрытой дверцы второй кареты стояла крупная широкоплечая женщина в униформе горничной, на голове у неё был большой белый чепец с рюшами, скрывающий волосы, примерно такой же носила Кормилица.

— Доброе утро, госпожа Элла, госпожа Россина, — женщина сделала книксен. — Меня зовут Вэлла, и во время поездки я буду вашей горничной. В мои обязанности входит приносить вам еду, передавать ваши распоряжения кучеру, а так же присматривать за маленькой госпожой, если вам, госпожа Элла, понадобится отлучиться. В общем, я в вашем полном распоряжении.

— Благодарю, Вэлла, — кивнула я, давя улыбку и беря на руки малышку, чтобы забраться в карету. — Зови меня просто Элла, не нужно говорить мне «госпожа». Путь нам предстоит неблизкий, к чему все эти церемонии?

— Как скажете, Элла, — горничная помогла мне подняться по ступенькам — с ребёнком на руках это было не так-то просто, — а потом забралась следом и уселась рядом, улыбаясь малышке, которая, сидя на моих коленях, серьёзно рассматривала нового, незнакомого человека. Не улыбалась, но и особой насторожённости или испуга не выказывала.

Вот ведь ирония судьбы! Я два месяца притворялась мужчиной, чтобы оказаться подальше от своих родителей, а теперь Вэйланд вынужден переодеться в женщину, чтобы быть рядом со своим ребёнком.

 

Глава 18. Решение

«Это будет очень долгая поездка!» — думала я спустя несколько часов, когда Россина, наконец, уснула после обеда и сейчас сладко сопела на втором сиденье, к которому приделали специальный бортик, превратив в детскую кроватку. Сидеть на нём теперь было нельзя, но зато малышка была в безопасности, даже во время езды по не самым ровным просёлочным дорогам. А мои руки могли, наконец, отдохнуть.

Я считала вчерашний день очень утомительным? Я ошибалась…

Тогда в нашем распоряжении были просторные апартаменты, а так же сад, у девочки было чем заняться. Она могла сбросить лишнюю энергию, бегая по саду или даже по комнате.

А сейчас у нас было лишь замкнутое пространство кареты. Очень просторной кареты, мне было с чем сравнивать, но всё равно — два сиденья, пространство между ними в два детских шага в ширину и пять — в длину, и два окна, за которыми лес, лес, лес… После того, как Россина исследовала всё, что могла, в течение первого же часа, мне пришлось проявлять чудеса изобретательности, чтобы не дать ей заскучать. Я отвечала на все её «вопросы», играла с ней в куклы, читала сказки из книги, выдумывала истории про её тряпичного дракончика. И всё время, когда не исследовала карету, Россина сидела у меня на коленях.

Наверное, ей так было удобнее, может, это давало её некое чувство защищённости, а может, кроха просто стосковалась по чьим- то объятиям. Не знаю. Но сидеть просто рядом она соглашалась, лишь когда мы обедали, а потом вновь забиралась мне на колени. Я не возражала, понимала, как ей сейчас нелегко. Она маленькая, а я взрослая, поэтому потерплю.

Но уже к полудню мои ноги затекли так, как никогда прежде. Жизнь меня к такому не готовила. Сейчас, как никогда, я сочувствовала Руби. Не помню, чтобы мы куда-то так далеко ездили, особенно в моём детстве, но на её коленях я устраивалась регулярно. И теперь просто не могла отказать в этом же малышке.

Вэйланд помогал, как мог, вот только мог он мало. Россина спокойно реагировала на его присутствие в карете, но идти к нему на руки отказалась категорически. Согласилась слушать из его уст сказку, когда я уже просто осипла, посмотрела мини-спектакль, который мы перед ней разыграли с помощью кукол и дракончика, но слезать с моих колен не захотела.

И вот, наконец, она спит. У меня есть пара часов, чтобы расслабиться и отдохнуть.

— Никогда не думала, что нянчить детей настолько утомительно, — я откинулась затылком на стену кареты и прикрыла глаза. Карета подпрыгнула на очередной кочке, я стукнулась о стену, ойкнула и стала тереть пострадавшее место.

— Я тоже не думал, — рука Вэйланда притянула меня к себе, пристраивая мою многострадальную головушку на своей груди, как на подушке. — Надеюсь, всё дело в дороге, да и не освоилась Россина ещё. Привыкнет ко мне, тоже смогу её на коленях держать.

— И долго собираешься оставаться Вэллой? — как же здорово, когда не ты кого-то держишь, а тебя кто-то. Я поёрзала, устраиваясь поудобнее.

— По крайней мере, пока не приедем к деду. Ко мне пока нельзя, в королевском дворце слишком много народа, а значит, и мужчин. У деда проще.

— Угу, — согласилась я. Так и было. Я там за полдня могла никого из слуг не увидеть. Только за обедом, но если есть в своих комнатах… А королевский дворец — это ж муравейник! — Ты во дворце живёшь?

— Да, у меня там свои апартаменты. К сожалению, положение обязывает — я даже дом себе в городе купить не могу. То есть, купить, конечно, могу, кто же запретит? Только вот жить там не положено — наследный принц же.

И Вэйланд тяжело вздохнул.

— Никакой личной жизни? — посочувствовала я.

— Почему же? — ухмыльнулся он. — Я же не в тюрьме, за мной никто особо не следит, разве что, когда мы, как сейчас, в другой стране. Я давным-давно вырос из детских штанишек. Но понимаю свой долг, исполняю по мере сил. Хорошо, что принимать управление страной мне ещё не скоро.

— Зато теперь у тебя есть законный повод пожить у деда с бабушкой подольше.

— Пожалуй. По возвращению пошлю отцу гонца, чтобы его секретарь передвинул все мои официальные дела на ближайшую пару месяцев. Насколько я помню, там из серьёзного — только официальный визит на высшем уровне в королевство эльфов, но один из кузенов сможет меня заменить. Всё остальное — не срочно.

— А почему не король? Он сильно занят, да?

— Не столь уж сильно. Просто король не может покидать пределы королевства, таков закон. Думаю, изначально так было ради его безопасности, да и нужен он был здесь практически постоянно. А теперь это просто древний обычай.

— Так вот почему он сказал, что не может поехать с нами за Россиной?

— Да. Так уж повелось, что за границей на все официальные мероприятия, где статуса посла недостаточно, отправляется либо прежний король, либо наследный принц, в менее официальных случаях — кто-то из семьи. Например, не так давно, на свадьбу наследника в королевство оборотней ездили мой дядя и его средний сын Фелан. Поздравить человеческого короля с рождением наследника — Бастиан. На празднование совершеннолетия эльфийской принцессы — моя сестра Силинда с мужем. Но там, где нужно заключить и подписать двусторонний договор о сотрудничестве или ненападении, как, например, с орками — тут уж только мы двое. У нас с дедом равные полномочия в этом вопросе, и всем прекрасно известно, что мы говорим от имени короля драконов.

— А если кому-то хочется лично с королём встретиться?

— Милости просим к нам. Отец не отказывает никому во встрече, это лишь вопрос географии, не более.

— Как интересно. И, наверное, правильно. — Я усмехнулась. — Наш король тоже никуда не выезжает. Правда, никого из посторонних и не принимает. Варимся в собственном соку.

— Это понятно, — ухмыльнулся Вэйланд. — Но я рад, что тебе удалось сбежать. Если бы не ты…

— Если бы не Бастиан, — пожала я плечом, — тебе не пришлось бы пережить весь этот ужас. И дочь была бы с тобой последние полтора года, здоровая и весёлая, на радость твоей бабушке.

— А ты? Что было бы с тобой?

— Не знаю. Теперь-то я понимаю, что моя идея просто подойти к Хрустальным горам и посмотреть на драконов была очень наивной. Я могла месяцами сидеть у их подножия и всё равно никого не увидеть. Хотя… Я могла бы перелететь или перелезть. Перелететь проще, но как быть с вещами? Перелезть сложнее, но для меня почти нет преград, — я вытянула руку и превратила кисть в один большой драконий коготь.

— Действительно, — Вэйланд с любопытством рассматривал и ощупывал коготь. — Пожалуй, у тебя бы получилось.

— Или я шла бы вдоль гор. Когда-нибудь они бы всё равно кончились.

— Обязательно. Началось бы море. Или река. Зависит от выбранного направления. Но для тебя и это не проблема, верно?

— Угу, — я вернула руке прежний вид и немного поёрзала, поуютнее пристраиваясь на груди Вэйланда.

Широкой и довольно твёрдой груди. Никаких вкладок, имитирующих женский бюст, ведь ему приходилось обманывать всего лишь маленькую девочку. Для которой платье и чепец — уже признак женщины. И голос он смягчал лишь поначалу, а потом, постепенно, пока читал сказку, снова стал говорить своим обычным голосом — Россину и это не смутило.

— Может, тебе тоже попробовать поспать? Я пересяду в первую карету, а ты ложись.

— Я не хочу спать, просто так приятно расслабиться и ничего не делать.

— Тогда расслабляйся.

Большая ладонь стала поглаживать меня по плечу и руке, словно я котёнок, и мне вдруг захотелось прижмуриться и замурлыкать. Было приятно, я даже не ожидала, что мне так понравится сидеть практически в объятиях Вэйланда, было так уютно. Снова появилось то же самое чувство безопасности, что и вчера, но к нему примешивалось другое, немного странное. Хотелось тоже гладить его, тереться шекой, как будто я и правда превратилась в котёнка.

Что-то похожее я испытывала, когда купала раненного дракона в лесу и любовалась выпуклостями на его груди и животе. После то чувство слегка подзабылось — столько всего произошло, — но сейчас я настолько отчётливо вспомнила лежащего передо мной полуобнажённого мужчину, что даже кончики пальцев слегка закололо от желания прикоснуться к нему.

Интересно, я ещё когда-нибудь увижу его без рубашки? Наверное, уже никогда. Пусть даже он считает меня парнем, но не пристало принцу щеголять голышом даже и перед мужчинами.

Вэйланд за весь сегодняшний день, точнее — полдня, ни разу не оговорился, не запутался, всё время обращался ко мне как к девушке. Всё же удачно Реарден вчера придумал — говорить обо мне в женском роде даже наедине. Мы успели привыкнуть. А вот с ним самим было сложнее — я пару раз запнулась, а разок и он сам оговорился, сказал: «Я принёс». Россина вроде бы ничего не заметила, но…

— Может, мне обращаться к тебе, как к женщине, даже когда нас не слышат?

— О, нет. Я так не смогу. Для дочери я словно бы в спектакле играю, но сама посуди — какая из меня женщина?

— Честно? Страшненькая, — хихикнула я. — Знаешь, даже удивительно. Ты ведь красивый мужчина, правда, очень красивый, но вот женщина из тебя получилась так себе.

— Зато ты у нас просто прелесть, — Вэйланд легонько стукнул меня пальцем по носу, когда я подняла лицо, чтобы посмотреть — не обиделся ли.

Мне стало приятно, даже если он шутит — всё равно приятно. Это ведь настоящая я, хотя никто, кроме старого короля, об этом не знает.

— Я изменила черты лица. Может, если бы и ты слегка… — Вгляделась внимательнее, даже обвела пальцем скулу и подбородок. — Нет, слегка не получится, тут нужно всё лицо перекраивать, это я тебе как метаморф говорю. Глаза можно оставить и губы, пожалуй, тоже. Но всё остальное — нет. Никто, старше трёх лет, тебя за женщину не примет. К тому же, у женщин щетина не растёт, а ты уже начинаешь колоться.

И я снова потёрла пальцем слегка раздвоенный, совершенно мужской подбородок, переходящий в очень мужские скулы, которые венчал высокий, абсолютно мужской лоб. Ну и, конечно же, нос, который я не могла представить на лице женщины. То есть, представить-то могла, но он был бы там совершенно не на месте.

А вот губы, как ни странно, казались очень мягкими. Я знала, что он мог сжимать их, от боли или от злости, тогда они даже на вид были твёрдыми. Но сейчас, когда дракон был расслаблен и даже чуть улыбался, так и тянуло провести по ним пальцем.

Какие всё же странные желания меня посещают. Хочу погладить грудь и живот мужчины, потому что они твёрдые, и губы — потому что мягкие. И вообще, что я делаю? Сижу и вожу пальцем по мужскому подбородку! Это же неправильно!

Быстро отдёрнула руку. Надеюсь, он подумает, что я просто степень его небритости проверяю. Ну, и черты лица — на предмет возможности их изменения на женские. Точнее — абсолютной невозможности.

— Действительно, уже чувствуется, — Вэйланд потёр щёку ладонью. — Но побриться на ходу не получится, да и бритвенные принадлежности в багаже, теперь только утром. Надеюсь, Россина не заметит.

— Не заметит, — уверенно кивнула, вспоминая Вэйланда вчера, после прогулки. Щетина не бросалась в глаза даже поздним вечером. А щупать малышка его вряд ли станет. А если и станет — всё равно не поймёт.

— Когда она проснётся, можно будет остановиться, чтобы вы немного размяли ноги. Мы-то в обед хоть немного, да прогулялись, а вы так и сидели в карете.

— Ты сидел с нами.

— Но за едой-то я ходил. В таверне немного потоптался. Видела бы ты, какими глазами там на меня смотрели. Я не сразу это заметил, только когда посуду относил. В общем, теперь нам еду Глен приносить будет. В таком виде мне лучше на глаза людям не попадаться.

— Может, им просто нравятся крупные женщины? — захихикала я. — И на тебя смотрели с восхищением.

— Ага. И от восхищения плевались. В самом прямом смысле.

— Я могу сама ходить за едой. Россина привыкла к тебе, несколько минут и с тобой посидит.

— А вдруг расплачется? Ничего, Глен не переломится. Буду забирать у него корзину снаружи, чтобы малышка его не увидела, но в таверну больше — ни ногой.

— Как скажешь.

* * *

Пусть так, мне меньше забот. Да и, если честно, лучше вообще людям в своём настоящем виде не показываться. Хватит того, что меня видели в деревне Кормилицы. Посольство и вчерашняя прогулка не в счёт — я была в плаще с капюшоном, лицо было практически не видно, — а в придорожных тавернах останавливались в основном путники. Кто знает, куда они поедут и кому обо мне расскажут.

Наверное, не стоило вообще принимать свой настоящий облик, но в тот момент это было первое, что мне в голову пришло. Да и приятно вновь стать собой, приятно, что Вэйланд смотрит на меня, настоящую, улыбается именно мне и называет прелестью.

Я не была писаной красавицей, могла быть при желании, но не хотела. Когда я бродила по стране в виде орка, мне порой казалось, что я теряю себя. А сейчас я, наконец-то, перестала так думать. Да, я не красавица, но и не уродина же. Нет, меня называли миленькой, симпатичной, хорошенькой. Мне этого было вполне достаточно.

Красота не гарантирует счастья, моя вторая сестра, Оливетта, была писаной красавицей, но муж едва замечал её. Он любил другую, но у неё была пятая категория, и жениться на ней он не мог. Купил себе жену, но почти всё время проводил с любимой. Я видела её, когда мы всей семьёй приезжала посмотреть на новорожденного племянника. Оливетта показала мне ту, другую. Официально она была экономкой, а так же женой старика дворецкого и матерью его троих сыновей. Вот только детки уж слишком были похожи на мужа Оливетты, да, собственно, ни для кого не было тайной, кто их настоящий отец. У старшего мальчика уже была четвёртая категория, и сестре оставалось лишь надеяться, что у её малыша будет не ниже.

Я вдруг осознала, что никогда этого не узнаю. И какая категория окажется у малыша Акерлея, и кому его отдадут, если никакой — тоже. Кто купит в жёны младших сестёр, смирится ли в итоге Кермит с тем, что больше не наследник? Я никогда больше не увижу Руби, не узнаю, счастлива ли она с новым мужем, и не поставили ли ей в вину мой побег.

Хотя, может быть, когда-нибудь… Может, границу, наконец, откроют, или же я сама как-нибудь проберусь обратно и увижусь с той, что была мне настоящей матерью. Когда-нибудь…

— О чём так тяжело вздыхаешь?

— Вспомнила о тех, кого никогда больше не увижу. Извини, минутка слабости.

— Не стоит стыдиться своих чувств. Порвать с семьёй, наверное, очень тяжело. Я даже представить себе такое не могу.

— Мы не были близки, я не скучаю ни о ком, кроме Руби. Просто немного волнуюсь за младшего брата. С остальными-то всё ясно, а вот он может стать наследником отца, а может и отправиться в какую-нибудь крестьянскую семью.

— Если хочешь, я пошлю кого-нибудь это выяснить.

— А так можно? Мы же в изоляции.

— Но не мы. К тому же, кто сможет остановить дракона, пересекающего границу?

— Точно не люди.

Представила, как они попытаются это сделать. Стало смешно.

— Так послать? Когда вернёмся, я…

— Нет, не надо. Не сейчас, по крайней мере. В ближайшую пару лет всё равно ничего нельзя будет узнать. Может, потом?

— Договорились.

Дальше мы ехали молча. Тишина не напрягала, не знаю, о чём думал Вэйланд, а я о том, какой же он замечательный. Взял и предложил послать кого-нибудь просто потому, что я переживала за судьбу брата. Не дожидаясь просьбы, сам взял и предложил.

Не думала, что такие, как он, вообще бывают. Как мне повезло, что у меня такой замечательный друг.

И как жаль, что я так и останусь для него просто другом.

Последняя мысль возникла, словно бы из ниоткуда и заставила задуматься. С чего такие мысли? Стать другом Вэйланда было невероятной удачей и большой честью. Любой на моём месте гордился бы и радовался.

А я? А чего бы я хотела на самом деле?

Ну, же, давай, признайся хотя бы сама себе. Никто не узнает, о чём ты сейчас думаешь, так скажи это, не вслух, нет, но просто сформулируй эту мысль, которая вертится где-то в глубине сознания уже какое-то время. Давай же, трусиха!

«Я хочу, чтобы Вэйланд стал мне больше, чем другом!»

Даже зажмурилась, осознав, наконец, что всё это время обманывала саму себя. Притворялась, что мне хватает этой дружбы. Что радуюсь ей. Нет, быть другом Вэйланда тоже было здорово, общаться с ним, делиться воспоминаниями, помогать, принимать помощь. Всё это, конечно, замечательно, но когда он приобнимал меня, как сейчас, как вчера или как тогда, на крыше, и я радовалась чувству безопасности, которое в тот момент испытывала — только ли от этого мне становилось так хорошо?

Или всё же от того, что мне просто нравилось чувствовать его прикосновения? Да, он видел во мне юношу, но я-то не юноша. И всё это время, понемногу, исподволь, влюблялась в дракона. Возможно, я начала испытывать к нему симпатию, ещё когда он казался мне страшненьким, со всеми этими синяками, заплывшим глазом и щетиной. Уже тогда мне нравилось с ним разговаривать, нравилась его кривая из-за разбитой губы улыбка, эти его выпуклости на груди — даже сейчас, когда вспоминаю, в животе что-то сжимается.

И потом, когда мой страшненький дракон вдруг оказался прекрасным принцем, он всё равно остался добрым, заботливым, дружелюбным — ничего общего с теми заносчивыми и напыщенными вельможами, с которыми мне довелось прежде общаться. Ещё никогда и ни с кем рядом мне не было так легко и хорошо. Я радовалась каждой обращённой ко мне улыбке, каждому прикосновению. И понимала, что ничего больше между нами не будет, пока он считает меня парнем.

Почему, ну почему я не призналась ещё тогда, когда мы встретили драконов?

Может, ещё не поздно? Вот, прямо сейчас, взять и сказать: «Вэйланд, на самом деле я — девушка. Настоящая. Извини, что обманывала. Сначала я превратилась в орка для безопасности, а потом стеснялась признаться».

Это ведь так просто. Мы сейчас, считай, наедине. Вот возьму и скажу, пока решимость никуда не делась.

— Вэйланд, я…

И словно дожидаясь этого момента, Россина села в своей импровизированной кроватке и тревожно заозиралась, а увидев меня, облегчённо улыбнулась, а потом показала ручкой в угол кареты, где под сиденьем пристроился горшок. Это было нашим знаком, что она хочет в туалет. Мы с ней уже придумали несколько жестов, означающих, что она хочет пить, есть, сказку. Если она в ближайшее время не заговорит, нам придётся выдумать целый язык, чтобы понимать малышку.

Горшок был взят на всякий случай, обычно мы с ней бегали в кустики — заодно и ноги немного разминали. Вот и сейчас, Вэйланд потянулся и постучал условным стуком в переднюю стенку кареты. Для этого ему пришлось отпустить меня, и я мысленно вздохнула. Такой момент для признания пропал. Теперь, наверное, только вечером, когда малышка снова уснёт.

Как и было обещано, мы не только сбегали в кустики, но и немного поиграли возле кареты. Радуясь свободе, Россина бегала по поляне за мячиком, который Вэйланд, жестом фокусника, достал из ящика позади кареты, в котором лежал наш багаж.

В какой-то момент, брошенный малышкой мячик, застрял в ветвях дерева. Я прекрасно видела, что если Вэйланд потянется, то легко его достанет. Но он нарочно помахал рукой чуть ниже мяча, а потом предложил Россине поднять её, чтобы она сама смогла достать мячик.

Девочка расстроенно посмотрела на полюбившуюся игрушку, смерила взглядом Вэйланда, потом меня, снова его. Когда мы стояли рядом, даже ребёнку было видно, насколько я ниже — едва дотягивалась макушкой ему до плеча. И, приняв решение, Россина подошла к отцу и протянула руки, чтобы он поднял её.

Я едва слезу не пустила, гладя, с каким восторженным выражением лица Вэйланд впервые взял на руки свою дочь. Аккуратно подняв малышку так, что она легко взяла мяч, он не сразу опустил её на землю, а слегка покачал вверх-вниз, словно подбрасывая, но при этом, не выпуская из рук. И добился весёлого смеха девочки, которой, похоже, понравились эти «качели».

История с мячиком не прошла даром. Когда, вдоволь размявшись, мы снова ехали в карете, Россина, через какое-то время, согласилась посидеть на коленях у Вэйланда, пока я читала ей очередную сказку. Потом, правда, вновь вернулась ко мне, но это был большой шаг вперёд. И моим коленям заметное облегчение.

Вечером, когда малышка уже спала, остановились на ночлег. Возле дороги нашлась удобная поляна, на которую кареты съехали с дороги. Кучера, на этот раз уже без женских шляпок, которые они надевали каждый раз, как мы покидали карету, распрягли лошадей, напоили их в протекающем неподалёку ручье, скормили им по торбе овса и, стреножив, оставили пастись. Глен натащил из леса сушняка и зажёг костёр в центре поляны, где свободный от травы круг земли был огорожен камнями — мы оказались далеко не первыми, кто выбрал это место для привала.

Вэйланд и Реарден обошли поляну и расставили какие-то магические штучки. Как мне объяснили драконы, они сработают на любое существо, крупнее кошки — если оно переступит условную границу, раздастся яркий и громкий, хотя и безвредный взрыв. Он должен отпугнуть лесных зверей и разбойников, тех же, кого не отпугнёт, встретят пятеро сильных мужчин, трое из которых боевые маги, а так же один орк.

На всякий случай я решила лечь спать, предварительно надев огромные штаны — не зря же я взяла их с собой. Если придётся срочно обращаться, человеческую одежду я тут же разорву, но всё равно не останусь совсем уж голой. Но это позже, а пока, пользуясь тем, что малышка спит, я отлучилась в кусты, а спустя недолгое время вернулась, неся трёх кроликов. Было здорово вновь побегать по лесу волком, размяться, да и просто сменить форму. Я — высший метаморф, оборот у меня в крови, а я вторые сутки в одном теле, пусть и в своём собственном. Коготь вместо руки не в счёт.

Кроликам мужчины обрадовались. Особой необходимости в них не было, мы сытно поужинали всего пару часов назад, да и припасов, как я узнала, тоже с собой взяли немало, так, на всякий случай. Но жареное на костре мясо — что может быть вкуснее? Оказалось, я тоже по нему соскучилась за эти дни, несмотря на то, что питалась сытно, вкусно и разнообразно. Несколько недель на одной дичи — тяжеловато, но иногда, как сейчас, например, самое то.

Мы сидели вокруг костра, глядя на огонь и слушая стрекотание цикад в темноте. Вечер плавно перетёк в ночь, тихую и ясную. Дождя не предвиделось, поэтому палатки решили не ставить. От почти готового мяса плыли восхитительные запахи. От костра шёл жар, но по спине пробегал лёгкий холодок. Я поёжилась, раздумывая, не сходить ли к карете за плащом, и в этот момент оказалась закутанной в мягкую материю и прижата к тёплому боку.

— Замёрзла? — Вэйланд смотрел на меня с чуть насмешливой улыбкой, обнимая за плечи. Сейчас мы сидели рядом, закутанные в один плащ.

— Немножко, — улыбнулась в ответ, а потом привычно откинулась затылком на его грудь.

Мы сидели практически в обнимку и слушали рассказ Глена об их с королём путешествии по землям орков в то время, когда Эверилл был ещё наследным принцем, а сам Глен был только-только принят на службу в его охрану. Я наслаждалась этими «почти объятиями», понимая, что если бы Россина проспала чуть дольше, и я успела признаться, ничего этого сейчас бы не было. Заметив, что я озябла, Вэйланд просто отдал бы мне свой плащ, и уж точно не стал бы прижимать меня к себе.

Потому что, как ни крути, я — дочь виконта Грахэймского, а значит, леди. И Вэйланд никогда не станет вот так, по дружески, обнимать леди. Не то у него воспитание.

А я не хочу терять эти минуты близости. Не хочу! А это значит, что буду и дальше оставаться «парнем». Другом Вэйланда. Тем, кто может постоянно находиться рядом. К кому он может прикоснуться, не опасаясь нарушить правила этикета. Да, сама я их нарушаю постоянно, но вся моя жизнь, с момента побега, одно сплошное нарушение. Хуже-то уже не будет.

Итак, решено. Когда необходимость в Элле отпадёт, вернётся Элай. И останется навсегда.

 

Глава 19. Сказка

Ночь прошла спокойно. Ни орочьи штаны, в которых я во сне чуть не запуталась, ни импровизированная дубинка, которую, по моей просьбе, соорудил Глен из ствола молодого деревца, мне не пригодились. Ну и хорошо. Пусть так же пройдут все остальные ночи, что мы проведём в дороге.

Поначалу мне казалось, что этот день пройдёт точно так же, как и предыдущий, но Россина приготовила нам сюрприз. То есть, сначала всё было привычно. Умывшись и позавтракав чаем с булочками — их нам дала с собой матушка Опалин, и они ни капельки не зачерствели, наверное, та самая «кулинарная магия», — мы продолжили путь. Снова играли в куклы и тряпичного дракончика, снова по очереди с Вэйландом читали вслух сказки. А потом Россина попросилась «на горшок».

И в этом не было бы ничего необычного, мы с ней, как обычно, сходили в кустики с одной стороны дороги, Вэйланд — с другой, но когда собрались сесть обратно, малышка придержала его за юбку и помотала головой. Мы удивлённо застыли, не понимая, чего она хочет — или не хочет. Россина помахала рукой вверх-вниз, а потом протянула ручонки Вэйланду.

Догадавшись, в чём дело, дракон расплылся в улыбке и, подхватив дочь, покачал её так же, как вчера, когда доставали мячик — почти подбрасывая, но не выпуская из рук. А когда она радостно засмеялась, ещё и покружил. А потом побегал возле карет, держа Россину высоко над головой, а она смеялась и махала руками, как крыльями, словно птица.

Или дракон. Глядя на неё, я задумалась, чувствует ли она желание взлететь в небо? Ведь если бы не ошейник, сдерживающий оборот, она уже больше года могла бы летать. Сейчас ошейник был не виден под платьем, но он никуда не делся. А что будет, когда его снимут?

Узнаем через несколько дней, вряд ли его и дальше на ней оставят. Драконы знают, что делать с малышами, которые впервые превращаются, как их обучать, как избегать возможных разрушений и прочих неудобств. Я себе представить этого не могла — такая сила и почти младенческий разум, но это я, а им-то точно не впервой. Вот и узнаем.

А пока малышка с восторгом «летала» на руках у своего отца, даже не догадываясь об этом.

В окне другой кареты заметила лицо Реардена — он с чуть печальной улыбкой смотрел на играющих отца и дочь. О чём он думал в этот момент? Может, о том, что всё могло быть иначе, признайся Труди во всём сразу, или не вмешайся во всё это Бастиан. А может, вспоминал себя, играющего со своими сыновьями, когда они были маленькие? Или просто радовался, что Россина сближается с Вэйландом? Точнее — пока с «Вэллой». Но когда-то ведь придётся рассказать ей правду.

И у меня возникла идея, как им хотя бы немного помочь.

Когда, наигравшись, Вэйланд с Россиной уселись в карету, и та тронулась, я начала рассказывать девочке новую сказку. Я и прежде их придумывала, прямо на ходу, чаще всего — про доброго и храброго дракона, который помогал маленькой кукле-девочке. Она могла заблудиться в лесу, потерять котёнка, разбить любимую чашку или испугаться курицы — и всегда дракон приходил на выручку и спасал её. Сказки были совсем короткие, наивные, но и слушательница у меня была им под стать. Во всяком случае, ей эти сказки нравились, слушала она их с удовольствием.

Но на этот раз история была другая. О том, что жил-был на свете добрый Дракон, и была у него маленькая Дочка. Папа-Дракон и его Дочка очень любили друг друга. Но однажды Злой Колдун решил отомстить Папе-Дракону за то, что тот не позволял ему творить злые дела. Злой Колдун украл маленькую Дочку, унёс её в самую дальнюю страну и спрятал в самую глубокую пещеру в самой высокой горе. Дочка плакала и звала Папу. И тогда Злой Колдун, который побоялся, что Папа-Дракон услышит свою Любимую Дочку, наложил на неё чары, сделав так, что она забыла своего Папу. И Дочка больше не звала его, она просто сидела в пещере и молчала.

Но Папа-Дракон не забыл свою Любимую Дочку. Он искал её везде, поднимался над облаками, нырял на дно океанов, заглядывал под каждый кустик и в каждое дупло во всех лесах, пролетел над всеми полями. В каждом городе, в каждой деревне он развесил портреты своей Любимой Дочки, чтобы те, кто её увидел, могли ему рассказать о ней. Но нигде не мог он найти свою Любимую Дочку.

И тогда Папа-Дракон стал обыскивать все горы и пещеры, которые были в самой далёкой стране. Многие говорили ему, что он никогда не найдёт свою Любимую Дочку, что нужно оставить поиски, но он говорил — нет. Пока жив, я буду её искать!

Прошли долгие годы, и однажды Папа-Дракон всё-таки нашёл ту самую глубокую пещеру, в которой была спрятана его Любимая Дочка. Злой Колдун хотел помешать ему забрать Дочку, но Папа- Дракон вызвал его на бой. Долго сражались они, но Папа-Дракон победил Злого Колдуна и нашёл свою Любимую Дочку.

Но вот беда — даже после победы над Злым Колдуном, его чары всё равно продолжали действовать. И Дочка не узнала своего Папу-Дракона, потому что забыла его. Но Папа-Дракон не стал отчаиваться. Он забрал свою Любимую Дочку домой, поселил в её комнату, с её любимыми игрушками. Он рассказывал ей, как они жили раньше, играл с ней в её любимые игры, водил гулять по тем местам, где они когда-то гуляли вместе. И всё время повторял, как любит свою Дочку.

И его любовь победила чары Злого Колдуна. Они спали, и Дочка вспомнила своего любимого Папу-Дракона. И жили они с тех пор вместе, долго и счастливо.

Рассказывая сказку, я постоянно повторяла «Папа-Дракон» и «Любимая Дочка». Не давала героям имена, как в других сказках, не заменяла на «девочка» или «большой дракон», например. Мне хотелось, чтобы эти слова отложились в памяти Россины, чтобы когда-нибудь, когда ей представят, наконец, её собственного Папу-Дракона, который её очень любит, она… Ну, не знаю, может, поняла, что он хороший, хоть и мужчина, что его не нужно бояться. Может быть, даже догадалась, что эта сказка про неё саму.

В любом случае, подобный сюжет был совсем не лишним, а уж принесёт он в итоге плоды или нет — увидим. По крайней мере — я попыталась.

Россина слушала новую сказку, которая так отличалась от прежних — весёлых, коротких, разыгранных с помощью игрушек, — замерев, глядя на меня широко распахнутыми глазёнками, впитывая каждое слово. Не знаю, всё ли она поняла, я даже представления не имела, что именно способны понять дети её возраста, но сказка ей очень понравилась. И она радостно захлопала в ладоши, когда услышала счастливый финал.

Когда девочка уснула, Вэйланд, уже привычно, прижал меня к себе, позволяя расслабиться и отдохнуть на его плече. Но сегодня мне показалось, что его рука, приобнявшая меня, сжимается… как- то не так. Судорожно, что ли…

Не совсем понимая, что случилось, я подняла голову и увидела, что в глазах дракона стоят слёзы. Поймав мой взгляд, он улыбнулся мне своей кривоватой улыбкой.

— Спасибо. Я даже передать не могу, насколько благодарен тебе за всё, что ты для нас делаешь.

— Это всего лишь сказка, — похвала меня немного смутила.

— Сказка, которая поможет моей дочери принять меня, когда она, наконец, узнает правду.

— Очень на это надеюсь. Но она и так стала тянуться к тебе, ты заметил?

— Ещё бы. Может, во время прогулки покатать её на плечах, как думаешь?

— Хорошая мысль. Ей нравится быть… высоко. Может, её подсознательно тянет к полёту?

— Может быть. Наши дети привыкают летать ещё до того, как обретут крылья — на руках у родителей, у других родственников. Я не знаю, что чувствует наш ребёнок, если его всего этого лишить, даже представить не могу.

— А если снять с Россины ошейник — она сразу же обратится?

— Не должна. Обычно дети этому учатся.

— Полуторагодовалые? — я не представляла, чему могут учиться такие крохи. — Они же ничего не понимают ещё.

— Ну, кое-что понимают. Умеют же они ходить, что-то говорят, понимают, когда к ним обращаются. Это как учить ходить — дети подражают взрослым, а те поддерживают, хвалят, помогают. Здесь — то же самое. Вот ты ведь тоже не сразу научилась превращаться, верно?

— Не сразу. Но… Я была гораздо старше. И если этому нужно учиться — почему бы не снять с Россины ошейник прямо сейчас?

— Потому что, испугавшись чего-то, малышка может обратиться спонтанно. Это… даже не знаю… средство выживания в опасной ситуации, что ли. Дракона, даже маленького, не так-то легко поранить или убить. Поэтому всегда есть опасность спонтанного обращения. А учитывая, что моя дочь боится очень многого… Дед прав — слишком рискованно.

— Ясно. Ну, ничего, осталось всего несколько дней. Ошейник ей вроде бы не мешает.

— Она привыкла. Он был на ней столько, сколько она себя помнит, — вздохнул Вэйланд. — Но как только мы доберёмся до дома — самолично его уничтожу.

— Скорее бы. Нам ещё долго ехать?

— Точно не знаю, но примерно от трёх до пяти дней. Зависит от дороги, как часто будем останавливаться, как долго продлятся ночёвки. Но, в любом случае, не пройдёт и недели, как мы будем дома, а Россина — без ошейника.

— Твоя бабушка очень обрадуется. Наконец-то она получит внучку, которую сможет нянчить даже в человеческом обличье.

— Что-то мне подсказывает, что и твою малышку она после этого не разлюбит, — хохотнул Вэйланд. — Уж очень у тебя дракончик получился маленький и очаровательный. Игрушечный просто. Не зря бабулю так на тебе переклинило. А Россина ещё не скоро обращаться научится, ей сначала нужно хотя бы просто привыкнуть к драконам и осознать, что она — одна из нас.

— Если только её что-то или кто-то не испугает, — это я себе под нос.

— Я никому не позволю больше пугать мою дочь. Папа-Дракон защитит свою Любимую Дочку от любого Злого Колдуна.

— Не сомневаюсь. Ей повезло, что у неё такой любящий отец. Который никогда её не продаст.

Последнюю фразу я прошептала едва слышно, но у Вэйланда был хороший слух.

— Я и тебя больше никому не позволю обидеть, — он обхватил меня и второй рукой, крепко к себе прижав. — Обещаю.

— Спасибо.

Я поверила ему. Мой дракон не даст меня в обиду. Если Вэйланд обещал — так и будет. Я уже достаточно хорошо его узнала, чтобы быть в этом уверенной.

Остаток дневного сна Россины мы проехали молча. Не знаю, о чём думал дракон, а я представляла, что мы с ним — пара влюблённых, и он обнимает меня, зная, что я девушка, потому что ему нравится меня обнимать, а не для того лишь, чтобы я могла отдохнуть, не стукаясь затылком о стенку кареты.

Знаю, что этого в обозримом будущем не будет, но помечтать-то я могу!

* * *

Когда Россина проснулась, мы вновь остановились, чтобы дать ей возможность побегать, да и самим размять ноги. И едва мы вернулись из кустиков, малышка тут же подошла к Вэйланду и протянула к нему ручки — покачай, мол. И все те полчаса, что были выделены на прогулку, он подбрасывал её — на этот раз уже выпуская из рук, подкидывая чуть выше, чем приводил в полный восторг, — катал на плече или на поднятых над головой руках. В последнем случае Россина махала руками, словно крыльями, а я подбадривала её словами: «Ты летишь, словно маленький дракончик!» И это её тоже радовало.

Пока это была лишь игра, так маленькие мальчики играют в рыцарей, а девочки — в принцесс. Но совсем скоро она узнает, что на самом деле является маленьким драконом. Судя по всему, её это только обрадует.

Реарден снова наблюдал за игрой внука и правнучки, выглядывая из-за занавески из окна кареты. Я даже пожалела его — он ведь не мог выйти и тоже размять ноги. Но потом вспомнила, что во время обеда все, кроме нас троих, могли прогуляться до постоялого двора и обратно — кареты специально останавливались на некотором отдалении, чтобы Россина никого случайно не увидела в окно, — а мы ели в своей карете. Так что, всё по-честному.

Когда мы, после прогулки, вновь тронулись в путь, малышка попросила сказку. Я достала книгу, но она помотала головой и указала пальцем на мой рот. Ага, значит, хочет выдуманную мною историю. Я взяла одну из кукол, которая у нас была той самой девочкой, которую дракон постоянно выручал из разных неприятностей, и даже уже придумала, что на этот раз у героини сказки мячик застрянет на дереве, но снова ошиблась.

Россина спрыгнула с моих колен, забрала у меня куклу, засунула под сиденье, в корзину с нашей сменной одеждой, потом взяла тряпичного дракона и стала ходить с ним по карете, а игрушка в её руках стала заглядывать во все углы, выглядывать в окно и даже «плакать». И до меня, наконец, дошло.

— Ты хочешь сказку про Папу-Дракона и его Любимую Дочку?

Радостно закивав, Россина вскарабкалась ко мне на колени и затихла. А я вновь рассказала ей полюбившуюся сказку, добавив немного деталей — например, куда ещё заглядывал Папа-Дракон в поисках Дочки, и во что они играли, когда Любимая Дочка нашлась. Оказывается, Дочка очень любила, когда Папа-Дракон подбрасывал её высоко к небу или катал на плече.

В этом месте малышка заулыбалась и показала на себя, а потом на Вэйланда, вопросительно глядя на меня.

— Да, — согласилась я. — Папа-Дракон и его Дочка тоже любили играть так же, как вы с Вэллой.

Россина крепче прижала к себе тряпичного дракона и дослушала сказку с довольной улыбкой — ведь она обнаружила нечто общее между собой и героиней сказки. И ей это понравилось.

Помню, в детстве я обожала легенду о наследнике графа Карбрейского, о его невесте Рауэне и о его друге-драконе, который помог влюблённым пожениться. И меня приводила в восторг одна только мысль о том, что это мои предки. Я чувствовала причастность к той легенде, и это повышало в моих глазах собственную значимость. Думаю, Россина сейчас испытала то же самое.

Ах, если бы кроха только знала, что, по сути, эта сказка о ней самой. И Папа-Дракон, нашедший её, очень её любит.

Ну, ничего, главное — начало положено.

Дослушав сказку, малышка, устав спокойно сидеть, вновь слезла с моих колен и стала прыгать и бегать по карете, насколько позволяли её не особо большие размеры. Я заметила, что тихий поначалу ребёнок с каждым днём становился всё энергичнее, ей всё труднее становилось усидеть на одном месте.

Наверное, поначалу, попав к чужим людям, она старалась вести себя как можно тише и спокойнее, но чем больше узнавала нас, привыкала — тем в большей безопасности себя чувствовала. И потихоньку превращалась в обычного шаловливого и игривого ребёнка, которому слишком сложно так надолго оставаться в замкнутом пространстве. Бедная малышка, впереди ещё минимум три дня поездки, а то и больше. И бедные мы с Вэйландом.

Наконец, дракон поймал Россину и стал качать её на коленке. Новая игра ей понравилась, она снова махала ручками, словно взлетала, и смеялась. Интересно, надолго у Вэйланда хватит сил?

Хватило надолго. Когда малышке надоела эта игра, он усадил её верхом на свою ногу, которую положил на другую, и снова стал качать. Это понравилось ей ещё больше.

Так мы и ехали — то я рассказывала сказки и играла с Россиной в куколки, то Вэйланд качал её на ноге, подкидывал, насколько позволял потолок кареты, и разрешал топтаться на своих коленях. Занимаясь с ней по очереди, мы успевали отдохнуть, и к вечеру я уже не чувствовала себя такой вымотанной физически. Хотя голова в итоге всё равно разболелась. Интересно, а у драконов голова болит? Я знаю, что их раны моментально заживают, сама видела. А что насчёт мигрени? Нужно будет спросить, если не забуду.

В какой-то момент, разыгравшись у Вэйланда на коленях, Россина сдёрнула с него чепчик, чтобы напялить себе на голову. Его волосы рассыпались по плечам, ничем не напоминая женскую причёску. Мы решили, что вот теперь-то она догадается о подмене, ждали, что расплачется, но нет. Видимо, даже без чепчика, «Вэлла» оставалась для неё женщиной. Может, потому, что крестьяне у людей не носили длинные волосы, только аристократы, которых она вряд ли видела?

Хотя… Прежде Россина видела Вэйланда и Реардена с их длинными волосами, и испугалась их. Но, может, дело в одежде? И для трёхлетней малышки половую принадлежность определяли именно платье либо брюки, а не длина волос?

А может, она просто не видела в «Вэлле» того, кого нужно бояться. Не знаю. В любом случае, увидев такую реакцию, а точнее — не увидев никакой, — дракон решил больше чепчик не носить.

Перед сном я снова рассказала Россине так полюбившуюся ей сказку. И опять кое-что добавила. На этот раз мы узнали, что и у Папы-Дракона, и у его Любимой Дочки, были чёрные волосы. Услышав это, малышка с гордостью указала на свою косичку, а потом ткнула пальчиком в Вэйланда.

— Да, точно такие же волосы, как у тебя и у Вэллы, — согласилась я, чем снова вызвала у неё довольную улыбку.

Нужно будет придумать ещё что-нибудь общее у неё и героев сказки. И каждый раз добавлять всё больше таких деталей. Пока Россина не начнёт ассоциировать себя с Любимой Дочкой из сказки.

Вечером мы снова сидели у костра и жарили пойманных мною кроликов. Когда я вышла с ними из леса — сегодня пришлось побегать подольше, дичи было мало, — костёр уже горел, стреноженные лошади паслись неподалёку, на поляне красовались две палатки, а Вэйланд уже ждал меня, сидя у костра и гостеприимно приподняв полу плаща. Отдав кроликов Глену, я нырнула ему под бочок и крепко прижалась, хотя озябнуть ещё не успела. Мне просто нравились эти минутки близости, и я не хотела упустить ни одну из них.

Сегодня небо было не таким ясным, как вчера, и хотя дождя не ждали, палатки всё же поставили на всякий случай. Я вспомнила, как укрывала нас с Вэйландом от дождя и, смеясь, сказала, что не так и нужны палатки, если есть крылья. Взрослый дракон мог легко спрятать под ними не только всех путешественников, но и кареты с лошадьми. А потом рассказала, как спасала нас двоих от грозы, хотя не так-то легко было с непривычки справиться с крыльями.

Почти вся ночь прошла спокойно, лишь ближе к утру раздался довольно громкий хлопок. Выглянув в окно, увидела выскочивших из палаток Вэйланда и Глена.

— Всего лишь лисица, — успокоил меня страж. — Уже удрала, испугалась нашей сигналки. Спите дальше, до рассвета ещё пара часов.

Я кивнула, но продолжала во все глаза глядеть на Вэйланда. Он выскочил из палатки в одних коротких нижних штанах, я снова увидела его торс с красивыми выпуклостями, и уже не могла отлепить от него взгляд. Пальцы снова закололо иголочками от желания подойти и погладить это великолепное тело, в груди возникло странное томление, никогда прежде не испытанное.

И сзади тело дракона было красивым, его спину я бы тоже с удовольствием погладила. Ну, или хотя бы полюбовалась подольше, но, махнув мне рукой, мол, спи, всё нормально, он скрылся в своей палатке.

Взглянула на Глена, который ходил устанавливать новую «сигналку», как он это назвал, взамен взорвавшейся. Он тоже был полураздет, а его выпуклости были ещё рельефнее, чем у Вэйланда. Но, отметив мысленно этот факт, я спокойно отвернулась. Неинтересно. Ни рассматривать тело стража, ни тем более прикасаться к нему, у меня желания не возникло.

Он не Вэйланд.

Третий день поездки прошёл по уже привычному сценарию. Подъём, завтрак чаем с костра и булочками из последнего трактира. Книги, куклы, качание на коленке, сказка про Папу-Дракона — на этот раз у Любимой Дочки была игрушка, розовый тряпичный дракончик, да-да, совсем как у Россины. Обед, который нам принёс Глен, дневной сон малышки и наши с Вэйландом почти «объятия» и разговоры обо всём и ни о чём. Я наслаждалась каждым мгновением этой близости, слушала стук его сердца, вдыхала совершенно особенный, только ему присущий запах, и мечтала, чтобы наша поездка не кончалась никогда.

Конечно, когда Россина бодрствовала, я мечтала об обратном — поскорее бы добраться туда, где мы не будем заперты в замкнутом пространстве с трёхлетним ребёнком. Но пока она спала, я была счастлива от близости Вэйланда. Потом такого уже не будет, и я собирала и складывала в мысленную шкатулочку такие моменты. На память.

Потом снова игры, сначала на улице, потом в карете, снова куклы, книги, ужин возле очередного придорожного трактира, снова сказка про Папу-Дракона. На этот раз оказалось, что Дочка любила творог и груши, да-да, так же, как и Россина, просто удивительное совпадение.

На ночлег мы остановились чуть раньше обычного, на берегу реки, той самой, к которой я иногда выходила, путешествуя с раненным Вэйландом к Хрустальным горам. Но конкретно здесь прежде не была, поскольку избегала дорог, а тут она подходила к самому берегу. Поскольку она здесь была неглубокой и спокойной, а вода успела за день хорошо прогреться, то было решено искупаться, благо мыло и полотенца имелись.

Мы с малышкой вымылись первыми, и хотя за подходящими близко к берегу кустами, за которые мы отошли, нас было не видно, да и не стал бы никто за нами подглядывать, я всё равно мылась в нижней рубашке. А потом, пока укладывала спать Россину — и да, снова рассказывала ей ту же сказку, в которой Папа-Дракон, оказывается, был чёрным, точь в точь как тот дракон, которого мы видели из окна посольства, — искупались мужчины.

И я даже занавеску задёрнула, поскольку было у меня великое искушение выглянуть и полюбоваться на Вэйланда. Хотя уверяла себя, что это лишь для того, чтобы Россина не увидела мужчин и не испугалась.

Вечером я снова сидела под плащом у Вэйланда, а на углях костра пеклись три пойманные мной форели. Сегодня Реарден рассказывал о приключениях времён своей юности, когда, будучи ещё наследным принцем, он путешествовал по землям вампиров.

Спать я отправлялась с неохотой, дай мне волю, я бы всю ночь сидела подмышкой у своего дракона, который, к сожалению, никогда не будет моим. Но уснула, едва уронив голову на подушку.

Когда среди ночи раздался уже знакомый хлопок, я даже выглядывать в окно не стала, решила, что снова какой-то зверёк. Взглянула на Россину — она сладко сопела и ухом не вела. Я уже заметила, что если уж кроха уснула, можно плясать над ней с бубном — не проснётся.

И только я закрыла глаза, чтобы спать дальше, как раздался новый хлопок, потом ещё один, и ещё. Что-то не так. Либо это была стая каких-то совсем сумасшедших зверей, что вряд ли, либо… звери были двуногие.

Отбросила одеяло и, придерживая орочьи штаны, которые продолжала надевать на ночь, выглянула в окно кареты. Все пятеро мужчин уже вышли из палаток и встали в ряд так, чтобы загородить собой нашу карету, я видела, что у кучеров в руках мечи, драконы же держат в ладонях небольшие огненные шары.

А с другой стороны поляны, из леса выходили вооружённые разномастным оружием, в том числе и дубинками, люди в лохмотьях — их было хорошо видно в свете ещё не затухшего костра и луны. «Сигналки» больше не гремели, видимо, уже взорвавшиеся образовали проход, в который и вливалась людская масса. Я не пересчитывала, но там было десятка полтора-два, и это только те, что были на виду.

Наверное, они посчитали, что нас слишком мало, чтобы оказать им достойное сопротивление, может, они даже следовали за нами от последней таверны и решили напасть, когда все заснут. Да, «сигналки» свели на нет эффект неожиданности, но они, видимо, решили, что с таким численным перевесом легко нас победят.

Наивные!

Ни секунды не раздумывая, я выхватила из-под сиденья свою дубинку и выскочила из кареты, обратившись в прыжке. Ночная рубашка тут же разорвалась, оставшись болтаться лоскутами на шее, зато штаны теперь сидели, как влитые.

Сюрприз, разбойнички!

 

Глава 20. Разбойники.1

Моё появление, и правда, стало для разбойников сюрпризом, те, кто сумел разглядеть меня, остановились, а некоторые даже отпрянули. Мне даже показалось, что сейчас они развернутся и убегут.

Но откуда-то из задних рядов раздался властный голос:

— Вперёд, — следующих слов я не поняла. Нашла глазами оравшего — в отличие от остальных оборванцев, этот был в чём-то вроде камзола и щегольской шляпе, совершенно с ним не сочетающейся. Похоже, главарь.

Он говорил ещё что-то, но я половину этих слов не знала, а если и знала, то они не складывались во что-то понятное. Например, что значит «подвешу за яйца»? Как можно подвесить яйца, они же разобьются, это если на крюк, а если в петлю — выскользнут. «Тощие задницы» я поняла, но что именно главарь обещал с ними сделать — нет. Словно он на выдуманном языке говорит.

Ладно, не важно, главное, что взбодрённые — или напуганные, — речью главаря разбойники, размахивая оружием, кинулись на нас.

А вот интересно, они хотя бы догадываются, что перед ними кроме орка ещё и три боевых мага, или думают, что имеют дело с обычными людьми?

Неважно, они узнали это, как только первый огненный шар сбил одного из них с ног, потом второго, третьего. Драконы швыряли свои снаряды очень метко, но, к моему удивлению, люди не начинали гореть, а просто падали, мёртвые или без сознания.

Всё это я заметила краем глаза, потому что во мне уже проснулся орочий азарт драки, ну а ненависть к разбойникам у меня была своя, личная. Но на этот раз я понимала, что реальной опасности нет, что кто-нибудь из драконов может обратиться в любой момент и просто растоптать эту шайку одной лапой. А раз не обращаются — значит, могут обойтись и своими силами.

Поэтому я не разбивала разбойникам головы, как в прошлый раз, а била дубинкой по спинам, плечам, ногам. Выбивала из рук оружие, пару раз поддала ногой под их «тощие задницы», одному врезала в челюсть кулаком. Я не жаждала крови, нет, но остановить этих мерзавцев было нужно. Задержать, обездвижить, а там уже пусть с ними закон разбирается.

К тому времени, как я уложила на землю шестерых, драконы разделались почти со всеми остальными. Обернувшись, я заметила, что кучера в схватку не вступили, а стоят с обнажёнными мечами возле обеих дверей нашей кареты. Но лишь стояли, применить свои боевые навыки на практике им было не суждено — мы вчетвером легко удерживали всю банду на другой стороне поляны.

Драконы постепенно взяли разбойников в кольцо, выводя из строя одного за другим, а я бесчинствовала в самой гуще, я же орк, что мне будет? И «моих» разбойников было легко отличить от «драконьих» — сражённые огненными шарами, они тихо-мирно лежали на травке, мои же валялись на ней, воя и катаясь по земле, держась за пострадавшие части тела.

Осознав, что расклад явно не в их пользу, и «лёгкая добыча» оказалась не такой уж и лёгкой, часть разбойников попыталась отступить, но шары Вэйланда и Глена ловко отсекали им путь к лесу. В конце концов, несколько оставшихся побросали оружие и упали на колени, умоляя пощадить их.

Драконы не стали их добивать, я, пожав плечами, опустила дубинку. Раз сдались — нет смысла тратить на них силы, пусть с ними шериф разбирается.

— А где главарь? — спросил вдруг Реарден.

А и правда, где? Я пошарила взглядом по лежащим и стоящим на коленях разбойникам, но приметного камзола не увидела. И в этот момент за моей спиной раздалось конское ржание, а потом топот копыт. Оглянувшись, успела увидеть исчезающую среди деревьев спину в том самом камзоле, и круп лошади. Нашей лошади!

Вот же гад! Ну, нет, от меня не уйдёшь!

— Я догоню, — крикнула мужчинам и кинулась в погоню.

Орки сильны и выносливы, но они не особо хорошие бегуны, с лошадью им нет смысла состязаться. Но у меня в запасе был не только этот облик, так что, плюнув на конспирацию, я прямо там, где стояла, обратилась в волка и, выпрыгнув из штанов, помчалась следом за лошадью. И пусть я её не видела, но звериные слух и нюх безошибочно вели меня за ней.

Во время погони я увеличила свой размер до максимального. И теперь мой волк сам был почти с лошадь размером — самое то, чтобы справиться с тем, кто на ней ускакал. Да и скорость моя увеличилась — лапы-то длиннее стали. Ещё несколько прыжков, и я обогнала лошадь, а потом загородила ей дорогу, грозно рыча.

Лошадь встала на дыбы, что было предсказуемо, а сидевший на ней без седла главарь так же предсказуемо свалился на землю, хорошенько об неё стукнулся и затих. Ладно, никуда он от меня не денется, сейчас важнее лошадь, её утром в карету запрягать, поэтому я не могла позволить ей сбежать.

Мелькнула мысль снова стать орком и поймать её за недоуздок. А дальше что? Прямо так, без штанов, и появиться перед всеми? Нет, придётся как-нибудь иначе выкручиваться.

И, не придумав ничего более оригинального, я просто погнала лошадь обратно. Словно пастушья собака, я гнала её, не давая свернуть с дороги, которую ясно чуяла — уж свой-то собственный запах я легко узнавала.

Выгнав лошадь на поляну, я увидела, что Реарден, поигрывая парой шариков, охраняет часть пленников, сбившихся в кучку, а Глен с Вэйландом, беря из этой кучи по одному разбойнику, тщательно их связывают и усаживают рядком возле костра. Кучера успокаивают взбудораженных лошадей. Заметив нас с моей четвероногой спутницей, они заметно напряглись, но один всё же перехватил её и стал успокаивать — вот что значит выучка.

Я на поляну выходить не стала, чтобы лишний раз никого не нервировать, поймала взгляд Вэйланда, кивнула ему, а потом отправилась за главарём, особо не торопясь. Даже если и попытается сбежать, без лошади далеко не уйдёт, а по следам я его быстро отыщу.

Главарь лежал на том же месте и в той же позе, в которой я его оставила. Может, разбился или шею сломал? Я от этого точно не расстроюсь. Но, подойдя поближе, услышала, что он дышит, и сердце бьётся. Возникло сильное искушение загрызть мерзавца или просто наступить ему лапой на горло — учитывая мои теперешние размеры, умрёт он мгновенно.

Но я придержала своего хищника. Да, мне передались его азарт погони и жажда крови, но сама-то я была существом разумным, поэтому инстинктам волка не поддалась. Он особо не сопротивлялся — одно дело убить удирающую добычу, и совсем другое — вот такую, лежащую, беззащитную. Ладно, ему всё равно не жить. У остальных есть шанс попасть в тюрьму или на каторгу, главаря повесят без раздумий.

Поэтому я просто взяла его зубами за одежду на спине и поволокла к месту стоянки, особо не стараясь нести аккуратнее. Учитывая, сколько загубленных душ на его совести, жалеть его я не собиралась.

Когда я уже чувствовала запах костра и лошадей — а это значило, что стоянка совсем близко, — человек в моих зубах очнулся и задёргался, пытаясь вырваться, но я рыкнула на него, не разжимая зубов, и он утих, только закрыл лицо, чтобы не расцарапать о ветки подлеска, по которому я его тащила.

Когда я вышла на поляну, все разбойники уже были связаны, а лошади — включая мою, вновь стреноженную, — спокойно паслись в сторонке. Глен и Реарден, сидя у костра, допрашивали одного из разбойников, а Вэйланд топтался на опушке, похоже, дожидаясь меня.

Увидев волка с ношей, явившегося из кустов, он с облегчением улыбнулся, шагнул к нам, и в этот момент мой левый бок обожгло такой сильной болью, что, не удержавшись, я рухнула на землю и, выпустив из зубов разбойника, громко заскулила.

— Элла, — закричал Вэйланд, в два шага оказался рядом с нами, ударом кулака в лицо отправил разбойника в отключку, а сам рухнул возле меня на колени. — Господи, Элла, держись.

Пока он отрывал от болтающихся у меня на шее остатков ночной рубашки лоскуты ткани и прижимал их к ране, я смотрела на торчащую из моего бока рукоять кинжала и мысленно обзывала себя идиоткой. Ведь чем-то главарь перерезал верёвку, стреножившую лошадь, так почему я даже не проверила, нет ли при нём оружия. Поверила в собственную неуязвимость — вот и получила! Дура!

— Рана серьёзная, дед, здесь нужен лекарь, — обратился Вэйланд к Реардену, который тоже опустился на траву рядом со мной, небрежно отшвырнув тело главаря. — И не просто лекарь, а маг. Причём срочно. Не знаешь, далеко ближайший крупный город?

— Больше дня пути. Ближе только городки, в которых может не оказаться лекаря-мага.

— Неважно, я слетаю и отнесу Эллу. Ей срочно нужен лекарь, рана слишком серьёзная.

Я слушала их, не понимая, почему Вэйланд не вытаскивает этот кинжал, который жёг мне бок, словно огнём. Такой боли я никогда прежде не испытывала, даже ничего похожего. Все мои детские раны и ссадины — ничто по сравнению с этой болью. Я попыталась попросить Вэйланда вытащить это орудие пытки, но смогла лишь заскулить. Как ни странно, он меня понял.

— Нельзя, Элла. Если вынуть кинжал, ты можешь истечь кровью. Потерпи, моя маленькая.

Он гладил меня по голове одной рукой, а второй продолжал прижимать тряпку к ране.

— Так где этот несчастный город, в какую сторону лететь? Дед, да говори же скорее, мы же время теряем!

— Погоди, — Реарден о чём-то усиленно размышлял. — Элла, ты можешь сейчас обратиться?

Обратиться я могла в любом состоянии, пока в сознании. Но… я же буду голая, разве старый король этого не понимает? Тем не менее, я кивнула.

— Отлично. Ты должна прямо сейчас превратиться в дракона. Сможешь?

В дракона? Ну, в дракона могу, дракону одежда не нужна, вот только зачем? Но раз Реарден просит — я это сделаю. Поэтому снова кивнула.

— На счёт «три» — сразу же обращайся. Сразу же, понимаешь? Даже если будет очень больно. Раз. Два. Три! Давай!

И с последним словом выдернул из моего бока кинжал. Я снова завизжала от боли, но, как и велели — обратилась. Визг перешёл в крик, потом в хныканье — было очень больно.

— Дед, зачем!? Она же кровью истечёт!

— Смотри, — Реарден указал на рану, которую Вэйланд продолжал зажимать окровавленными тряпками. — Просто посмотри.

Я тоже уставилась на свой бок, не очень понимая, куда смотреть, но с удивлением чувствуя, что боль проходит. И когда она практически стихла, я не удержалась и лапой приподняла руку дракона с тряпкой. А потом мы вместе смотрели на то, как буквально на глазах рана исчезает, а чешуйки на её месте срастаются вместе — и вот уже только кровь на них указывает на то, что я только что была очень серьёзно ранена. Почти смертельно.

— Регенерация? Ты регенерируешь? — ахнул Вэйланд.

— Сейчас Элла — дракон, такой же, как и мы с тобой. И, конечно же, у неё есть наша регенерация. Хорошо, что я это вспомнил.

— Невероятно, — Вэйланд осторожно потрогал мой перемазанный кровью бок, коснулся того места, откуда Реарден вытащил кинжал. — Небо, как же замечательно, что вы, метаморфы, можете брать физические способности тех, в кого превращаетесь.

Да, замечательно. Только регенерация драконов относилась не к физическим способностям, а к магическим, иначе ошейник, блокирующий магию, не помешал бы ему исцелиться. Вэйланд так и не понял, что имел в виду его дед. Я не выглядела драконом — я им стала.

* * *

Не успела я окончательно осознать, что теперь практически такая же неуязвимая, как и драконы, и мне не страшны любые ранения, главное — остаться в сознании и обратиться, как оказалась в объятиях Вэйланда. Точнее, он обхватил мою голову и прижал к своей груди.

— Элла, не пугай меня так больше! Я же чуть с ума не сошёл, когда этот, — тут дракон пнул ногой тело, так и валяющееся рядом, — тебя ударил!

— Я сама виновата — не сообразила, что у него есть какой-нибудь нож. Верёвки-то он разрезал. Просто в руках ничего не было, я и подумала, что бросил, чтобы на лошади удержаться. Он жив?

— Что ему сделается! Но это ненадолго, болтаться ему в петле, без вариантов. Придётся что-то завтра придумывать, как-то ведь нужно доставить всю эту братию до ближайшего городка и сдать шерифу.

— Вэйланд, — я подняла глаза, пытаясь заглянуть в лицо дракону — он продолжал прижимать мою голову к груди, даже слегка покачивая. — Они меня видели! И расскажут шерифу.

— А что такого они видели? Помесь оборотня с драконом? Эка невидаль.

— Для них — да, а у нас это в порядке вещей, — усмехаясь, подхватил Реарден.

— А орк? — я, наконец, осознала, насколько себя выдала.

Один только орк — ерунда, вряд ли кто-то заметил, что из кареты выпрыгивала девушка, всё произошло в мгновение ока. Орк мог быть среди путников, мало ли, у кого какая охрана. Я ничем особо не рисковала.

А вот волк, а потом и дракон — другое дело. Может, сами разбойники и не догадаются, но до шерифа рассказ о моих превращениях точно дойдёт, а на эту должность дураков не назначают. И он-то сразу поймёт, что я — метаморф, чьё нахождение в человеческом королевстве под строгим запретом.

Ладно кучера — хотя и смотрят на меня издалека большими глазами, но не выдадут. Они работают в посольстве, а там болтунов не держат, и нелояльных тоже.

Но перед разбойниками я подставилась. В оправдание могу лишь сказать, что была в азарте схватки и думала лишь о том, чтобы поймать врага — и нашу лошадь заодно. И всё равно. Дракон был вынужденной мерой, а вот волк — глупостью.

— У меня есть предложение, — к нам подошёл Глен, почему-то хмыкнул, глядя, как Вэйланд меня фактически баюкает, и опустился рядом с нами. — Совсем не обязательно менять наш курс, чтобы оттащить всю эту банду к шерифу. Мне кажется, достаточно будет довести их до ближайшего придорожного трактира и сдать трактирщику. Пусть запрёт их где-нибудь и пошлёт вестового к ближайшему шерифу. Пока до него дойдёт сообщение, пока он приедет, пока начнёт допрос, пока узнает об Элле — если вообще узнает, — мы будем уже у Хрустальных гор.

— И вряд ли он решит послать за нами погоню, — кивнул Реарден, соглашаясь с предложением стража. — Скорее всего, не захочет связываться с драконами.

— А если всё же рискнёт… — Вэйланд не договорил, но тон его был многообещающим. — Я никому тебя не отдам, — это уже мне.

И, к моему огромному удивлению, поцеловал меня в макушку. Вэйланд меня поцеловал! Но… он же думает, что я — парень. Хотя… Сейчас в его руках маленький дракончик, ребёнок. Вот ребёнка-то он и чмокнул, всё объяснимо. Наверное, не только у старой королевы от моего вида память пропадает. Ладно, пускай целует, мне приятно, хотя я почти ничего не почувствовала сквозь крепчайшую чешую, но сам факт! Захотелось замурлыкать.

А чтобы Вэйланд не задумался о том, что делает, не спохватился и не отстранился, я решила его отвлечь. А заодно и Реардена, который посматривал на меня с хитрым прищуром, не очень мне понятным.

— А что, если трактирщик с ними в сговоре? И выпустит, как только мы отъедем?

— Не выпустит, — ухмыльнулся Глен. — Он же не захочет, чтобы его трактир спалил дракон, верно? А так и случится, если он попытается нас обмануть. Мы ведь узнаем обязательно, и тогда ему несдобровать.

— Можно посыльного самим отправить, кого-нибудь из местных нанять, — это уже Вэйланд. — И только потом сдать всю эту шайку трактирщику и сообщить про письмо. Пусть потом попробует объяснить шерифу, куда делись те, кого ему сдали «на хранение».

— А за разбойников же награда положена! — вспомнила я. — И её же трактирщик получит, да? Тогда ему просто-напросто выгодно их сдать. Это же много денег, да?

— Не знаю, сколько это денег, — гладя меня по голове и почёсывая «за ушком», ушной-то раковины у драконов нет, усмехнулся Вэйланд. — Но за двадцать семь разбойников сумма выйдет немаленькая.

— Кстати, трактирщик может быть с ними и не связан. Они приметили нас там, где мы ужинали, и преследовали до стоянки. Это мы узнали, допросив пару пленных, — пояснил для меня Реарден. — Спросить о связи с трактирщиком не догадались.

— Можно и сейчас узнать.

Глен встал и отошёл к связанным разбойникам, которые сидели достаточно далеко и нашего разговора не слышали. Потом взял одного из них за штаны и рубаху, легко, как я главаря, донёс до нас и не особо нежно усадил неподалёку.

Мне пришло в голову, что надо бы встать или хотя бы сесть, а то разлеглась на травке, с головой у Вэйланда на груди. Неловко как- то. Завозилась, намереваясь подняться, но была вновь к нему прижата.

— Элла, не дёргайся, дай мне от шока отойти, — попросил дракон. — Я всё ещё не осознал, что ты жива-здорова и уже не собираешься умирать у меня на руках.

— Ладно, — легко согласилась я, поскольку лично мне так лежать очень нравилось, и раз уж мне дали повод и дальше оставаться в таком положении — спорить не стану. Потом, конечно, придётся встать, обратиться и идти спать, но пока у нас очередной «военный совет» — полежу, пожалуй. Только крылья поудобнее сложу, чтобы не мешали.

— Ну, что уставился? — это уже Глен разбойнику, который, вытаращив глаза, смотрел на меня. — Драконьего детёныша никогда не видел, что ли?

Тот замотал головой, но в его глазах некий благоговейный ужас сменился смесью понимания и любопытства. И мне вдруг подумалось — а много ли простые люди знают о драконах? Этот, похоже, поверил. Может, и орка с волком припишет драконьим возможностям, мало ли?

— Мы здесь все драконы, — Глен обвёл рукой нашу компанию. — Но если превратимся мы — от этого леса и его обитателей ничего не останется, раздавим и сожжём! — Вновь испуганно вытаращенные глаза и втянутые в голову плечи человека. Поверил! — Только наши дети, пока маленькие, могут превращаться в кого захотят, не неся угрозы окружающим. Но упаси тебя небо, увидеть разозлённым взрослого дракона! Поэтому, не давай мне для этого повод.

Глаза у мужчины закатились, и он рухнул на землю без сознания.

— Какой впечатлительный, — хмыкнул Вэйланд, вновь поглаживая и почёсывая меня по голове.

— Я перестарался? — Глен вопросительно взглянул на Реардена, тот пожал печами.

— Лишним не будет. Но допрашивать придётся кого-нибудь другого.

Обморочный разбойник был отнесён и положен возле кучки соплеменников, которые, даже не слыша нашего разговора, смотрели теперь на стража с животным ужасом в глазах. А другой, принесённый вместо первого, заметно трясся и стучал зубами.

— Не бойся, есть мы тебя не будем. Пока не будем, — «успокоил» его Глен. — Ответишь на пару вопросов — и свободен. В смысле — к своим вернёшься, — поправился страж, разбивая возникшую, было, надежду человека.

— Скажи, вам кто-то из местных помогает? — старый король решил сам взяться за допрос пленника. Тот усиленно закивал.

— Чонси, торговец, провиантом снабжает, мы за то его повозки не трогаем, зато кто другой на его улице лавку провиантскую откроет — тех либо пожгём, либо повозки с товаром перехватим, — зачастил разбойник. — Рован, помощник шерифа Редлея, весточку шлёт, как облаву на нас устраивают, он Хойту, — кивок на так и валяющегося рядом с нами главаря, уже тщательно обысканного и не менее тщательно связанного Гленом, — сродственник дальний. А Олджер, трактирщик, грамотку передаёт, когда по дороге путники богатые едут, а охраны мало. Я больше ничего не знаю, не ешьте меня, господа хорошие! Всё рассказал, как есть всё!

Похоже, он, и правда, поверил, что его съесть могут. Дракончик, то есть я, ясно показывал всем окружающим, что и остальные в нашей компании — далеко не люди. Да и боевой магией никто, кроме драконов не владел, хотя простые, необразованные люди этого могут и не знать. Кстати, не забыть бы спросить про шарики, почему они ничего не поджигали, как тот, что мне Вэйланд продемонстрировал на поляне для тренировок.

— Итак, насколько я понял, в сговоре с разбойниками тот трактирщик, у которого мы ужинали, — сделал вывод Реарден, когда Глен отнёс допрашиваемого, а заодно и главаря, к остальным разбойникам и вернулся. — Но, в любом случае, лучше действовать по первоначальному плану, с отправкой собственного гонца. Пускай владелец следующего трактира и не связан конкретно с этой шайкой…

— Или связан, но наш информатор просто этого не знает, — перебил его Вэйланд.

— И этого не стоит исключать. Но даже если и не связан — они могут попытаться его подкупить, запугать, мало ли. А уже отосланное письмо будет хорошей страховкой.

— И объяснить трактирщику, что драконы делают с предателями, не помешает, — ухмыльнулся Глен. — Эти, вроде, впечатлились.

Я проследила за его взглядом и увидела, что первый разбойник, тот, который очень впечатлительный, уже очнулся и что-то эмоционально рассказывает своим сотоварищам, время от времени в страхе на нас поглядывая. Остальные явно прониклись и смотрели на драконов в благоговейном ужасе. Ну и хорошо, меньше проблем с ними будет.

— Они так и будут связаны всё время? — поинтересовалась я.

— Утром ноги им развяжем, чтобы идти могли, — ответил Реарден.

— А как же… Ну… По нужде?

— Перед дорогой отведу их в кусты, — хмыкнул Глен. — По двое- трое. До этого пусть терпят. Если наделают в штаны — их проблемы.

— А теперь нужно решить самое сложное, — вздохнул Вэйланд. — Как доставить всю эту шайку к ближайшему трактиру — а это несколько часов пешком, — так, чтобы моя дочь их не увидела?

А ведь и правда! Всех их в платья и шляпки не нарядишь, да и рожи почти у всех бородатые, не брить же!

— Может, вы поедете вперёд, а мы с разбойниками — позже? — неуверенно предложил Реарден.

— Нет, дед, разделяться нам не стоит, — нахмурился Вэйланд, мысленно перебирая варианты, но, судя по вздоху, более удачного не нашёл.

— Придётся Россине провести эти полдня в карете с задвинутыми занавесками, — я тоже тяжело вздохнула, понимая, как это будет сложно и для ребёнка, и для нас. — Горшок в карете есть. Справимся.

Бедная малышка. До обеда походы «в кустики» были для неё единственной возможностью хотя бы ненадолго вырваться из замкнутого пространства кареты и размяться, так и этого её придётся лишить. Но испуг от вида толпы мужчин был бы ещё хуже.

— О, небо! — вдруг воскликнул Вэйланд, глядя куда-то в сторону.

Проследив за его взглядом, я тоже захотела так же воскликнуть, а ещё лучше — выругаться. Хотя единственное ругательство, которое я теперь знала, было «тощие задницы».

Дверь нашей кареты была распахнута, а на подножке стояла Россина, обводя поляну и всех её обитателей широко распахнутыми, перепуганными глазами.

 

Глава 21. Сказочные драконы

На поляне все замерли, даже разбойники замолчали, словно почувствовав повисшее в воздухе напряжение. А я не знала, что делать. Кинуться к малышке, увести, утешить — но я же дракон сейчас, напугаю только. Обратиться перед всеми? Когда на мне из одежды обрывки ночной рубашки на шее, те, что не оторвал Вэйланд, чтобы рану зажать.

— Вэйланд, дай мне свою рубаху, — успела шепнуть, кажется, найдя единственный выход, и в этот момент Россина посмотрела прямо на меня.

Её глазёнки стали ещё больше, рот приоткрылся — было видно, что девочка удивлена, а скорее поражена увиденным. Но ожидаемого плача не последовала, она лишь смотрела на меня, замерев, а я — на неё.

Мне показалось, что прошло много времени, но скорее всего — пара мгновений. Словно очнувшись, Россина быстро скрылась в карете, и я выдохнула — истерики от вида толпы мужчин не последовало. Хотя, она, наверное, сейчас в карете плачет. Нужно срочно обращаться и бежать утешать её.

Я взглянула на Вэйланда, который уже стащил с себя рубашку, но вдруг снова замер, глядя на карету. Да что там такое?

Первое, что, оглянувшись, я заметила — одного из кучеров, быстро надевающего женскую шляпку, наверное, достал откуда-то из-под козел. А второе — вновь появившуюся в дверях кареты Россину с тряпичным драконом в руках.

Снова взглянув на меня, она опустила глаза на игрушку, снова на меня, покусала губу, обвела взглядом поляну, на которой все замерли, поёжилась, а потом решительно спрыгнула со ступеньки и направилась ко мне, опасливо поглядывая на разбойников, но с пути не сбиваясь.

Я медленно, чтобы не спугнуть её резким движением, села и наблюдала за приближающейся девочкой, плохо понимая, что происходит. Она же боится мужчин — но смело идёт мимо них прямо ко мне.

Остановившись буквально в шаге от меня, малышка вновь посмотрела на игрушку, снова оглядела меня с головы до лап, и в глазах её загорелся самый настоящий восторг. Выронив дракона, она со счастливой улыбкой кинулась мне на шею.

Растерявшись, я инстинктивно обняла девочку, стараясь случайно не придавить, лапки-то у дракона покрепче человечьих будут. Потом всё же сумела выдавить:

— Россина! — И когда малышка подняла голову, чем-то удивлённая, может, тем, что дракон знает её имя, объяснила: — Россина, это я, Элла.

Вновь широко распахнутые, ошеломлённые глаза ребёнка.

— Помнишь, я рассказывала тебе сказки о драконах? — Малышка медленно кивнула. — А ты помнишь, что драконы могут выглядеть людьми, а могут настоящими драконами? — Снова кивок. — Так вот, я как раз такой дракон. Хочешь посмотреть, как я превращаюсь?

А что мне ещё оставалось делать? Так она точно поверит, что я — это я. А там уж можно будет разобраться, почему она пошла ко мне, не зная, кто я, чему так обрадовалась и почему не испугалась мужчин на поляне. Она их видела, поняла, кто это, насторожилась, но… не было прежней реакции, как тогда, у Кормилицы. Почему? Непонятно. Ладно, потом разберёмся. А пока нужно обратиться, тем более что Россина снова кивнула — да, она хочет увидеть, что я и правда Элла.

Забрав у Вэйланда рубашку и позволив себе лишь мимолётный взгляд на его грудь и живот — и почему меня так и тянет их потрогать? — я повесила её себе на плечо и кивнула в сторону кустов, под защитой которых мы сегодня вечером купались. Всего лишь несколько часов назад, а кажется, так давно, столько всего успело произойти.

— Пойдём туда, чтобы никто не увидел, как я превращаюсь, кроме тебя. Тебе можно!

И не важно, что все уже видели как минимум два моих превращения, а то и три за сегодняшний вечер — пусть Россина считает себя особенной, ей это не помешает.

Подобрав игрушку и доверчиво взявшись за моё крыло, малышка прошла вместе со мной за кусты и там, раскрыв рот, наблюдала, как я превращаюсь обратно в знакомую и привычную Эллу. Когда, надев рубашку Вэйланда, раскрыла ей объятия, она, взвизгнув от восторга, кинулась мне на шею, и на этот раз я уже не опасалась раздавить её, обняв.

Россина бурно радовалась тому, что увидела. Выбравшись из моих объятий, она запрыгала вокруг меня, показала на свою игрушку, на меня, и снова запрыгала-закружилась. Я никогда ещё не видела её в таком восторге.

Кажется, я начала понимать, в чём тут дело. Несколько дней я рассказывала ей сказки о драконе. Добром, смелом и храбром драконе, который защищал маленькую девочку и выручал её в разных ситуациях. Для малышки дракон стал чем-то прекрасным и волшебным. Более того, раз рядом дракон, можно ничего не бояться — он же защитит!

И когда она увидела дракона, то посчитала себя настолько защищённой, что даже страх перед мужчинами отошёл на задний план. Наверное, если бы я в детстве вдруг увидела дракона, то тоже позабыла бы обо всём.

Но это, конечно, только мои предположения, к сожалению, расспросить Россину не получится. Но уже то, что она не расплакалась, увидев мужчин — невероятно хороший признак. Может, рядом с драконом-защитником она уже не будет их бояться? Ну, вдруг?

Что я знаю о трёхлетках? Может, она за эти несколько дней уже забыла свой страх, мало ли? Нужно просто воспользоваться этим, вот и всё.

Пока все эти мысли проносились в моей голове, малышка перестала скакать вокруг меня, обняла за ноги, прижалась покрепче и зевнула. Ну, ещё бы — ночь же глубокая.

— Пойдём спать? — предложила девочке. — Или сначала в кустики?

Девочка ткнула пальцем в кусты. Всё ясно. Она, наверное, проснулась, захотев на горшок, а меня рядом не было, вот и отправилась на поиски. Шум и взрывы её не разбудили, а вот естественная нужда сработала лучше любого будильника.

Пока Россина делала свои дела, я сняла с шеи остатки ночной рубашки — её горловина была довольно широкой и не разорвалась на толстой шее орка и даже волка, — и, намочив в реке, оттёрла перемазанный кровью бок. Потом оглядела себя, в одной мужской рубахе, доходившей почти до колен, и решила не просить кого- нибудь принести мне что-то поприличнее. До кареты добежать сойдёт.

Взяв на руки Россину — она, конечно, и так бегала по земле босиком, вообще-то, к такому ей не привыкать, но мало ли, вдруг какой-нибудь острый сучок или колючка поджидают её как раз на последних шагах к карете, — я попросила:

— Вэйланд, пусть все отвернутся.

— Так, быстро все повернулись и посмотрели вон на то дерево. А кто оглянется, лишится глаз! — И, спустя несколько мгновений: — Можешь идти, Элла, никто не смотрит.

Действительно, выйдя на поляну, я увидела лишь спины — все усиленно любовались одним из деревьев на другой стороне поляны. А я, в свою очередь, залюбовалась спиной Вэйланда, сама себе удивляясь. Скажи мне кто-то прежде, что когда-нибудь я буду смотреть на спину мужчины с восхищением и нежеланием отвести глаза, я бы рассмеялась этому человеку в лицо.

А теперь едва шею не свернула, стараясь подольше не выпускать эту самую спину из поля зрения. Непонятно. Ладно бы лицом любоваться — оно у Вэйланда просто загляденье, — но спина? Жаль, что мы уже подошли к карете, и нужно будет укладывать малышку, а значит, не получится ещё немного из окна посмотреть.

Когда я уже поставила Россину на пол кареты и хотела забраться в неё сама, девочка остановила меня жестом и стала что-то показывать за моей спиной. Поскольку там, на поляне, были и лошади, и костёр, и все люди с драконами — кроме нашего кучера, стоящего сбоку от кареты в женской шляпке, и единственного, смотрящего не на то же дерево, что и все, а куда-то вдаль, чтобы тоже нас не видеть, — я не могла сообразить, на кого именно она указывает пальцем.

Тяжело вздохнув, словно поражаясь моей непонятливости, малышка скрылась в карете, но тут же появилась, держа в руке чепчик Вэллы и снова тыча пальцем в сторону поляны.

— Вэлла? — уточнила я.

Россина закивала, потом показала на свои ноги. Кажется, я начинаю её понимать.

— Ты хочешь спросить, почему Вэлла не в юбке, а в брюках?

Ещё один кивок. Значит, я всё правильно поняла. И ведь нужно что-то отвечать. Прямо сейчас, на ходу. Ладно, мне не впервой, жизнь беглянки, притворяющейся то орком, то парнем, неплохо развила во мне способность выкручиваться и отвечать на неловкие вопросы.

— Вэлла — тоже дракон. А драконы носят и юбки, и брюки. Как им самим захочется.

За моей спиной раздалось фырканье, уж не знаю, чьё. Да, объяснение глупое. А что они хотели? Чтобы я прямо в лоб сказала ребёнку, что «Вэлла» — мужчина? Ей три года всего, она поверит. К тому же, я и не солгала — он ведь и правда носил и юбку, и брюки. Неважно, по какой причине, но носил же.

Глазёнки Россины вновь распахнулись в восторге. Схватив тряпичного дракончика, которого сунула на свою «кровать», когда доставала чепчик, она потыкала пальцем в него, потом в Вэйланда — ну, я думаю, что в него, не оборачивалась, — потом в меня, потом снова в игрушку.

— Да, всё верно. И я дракон, и Вэлла дракон. Я тебе больше скажу — мы едем в страну драконов, где их много-много. И все они будут тебя защищать.

Широкая радостная улыбка, горящие огнём глазёнки — похоже, малышка решила, что попала в сказку. Волшебную сказку, в которой живут добрые драконы, которые смогут спасти её от всех врагов. Мои истории не пропали даром.

Россина снова показала на Вэйланда, на меня, помахала свободной рукой в воздухе, словно обрисовывая что-то большое. Снова на меня, на игрушку, на Вэйланда, снова показала что-то, уже двумя руками, отложив дракончика. Рано я радовалась, что научилась её понимать — на этот раз я никак не могла догадаться, чего она хочет.

— Кажется, она просит, чтобы Вэйланд… то есть Вэлла показала ей своего дракона, — раздался у меня за спиной голос Реардена.

Оглянувшись, увидела, что он и Вэйланд с интересом наблюдают за нами, а люди продолжают сидеть, отвернувшись, под надзором Глена. Услышав старого короля, Россина закивала, довольная, что её поняли, и вопросительно посмотрела на Вэйланда.

— Боюсь, здесь это не получится, — подходя ближе, покачал головой мужчина. — Я очень большой дракон, а здесь слишком мало места для меня. Если я превращусь, лошади могут испугаться и убежать, они ведь не такие храбрые, как ты. А кто тогда повезёт наши кареты? Вот найдём завтра большое поле — и я для тебя превращусь, обещаю. Договорились?

Россина серьёзно кивнула.

— Давай, ты сейчас ляжешь спать, и тогда завтра наступит гораздо раньше. И ты быстрее сможешь увидеть моего дракона.

Детский пальчик вновь указал на Вэйланда, потом ткнул внутрь кареты.

— Ты хочешь, чтобы я побыл с вами, пока ты не уснёшь? — Кивок. — Хорошо. Ложись и закрывай глазки, а я посижу рядом.

Когда Россина уже лежала в своей «кроватке», а мы с Вэйландом привычно уселись напротив — я залезла на сиденье с ногами и спрятала их под одеяло, всё же, леди не пристало показывать мужчине обнажённые лодыжки, ну, кроме случаев, когда этого не избежать, как сегодня, — меня вдруг осенило.

— Россина, а ты ведь видела дракона Вэллы. Помнишь, мы с тобой смотрели на дракона из окна? На такого большого, чёрного. Это была она.

Так, нужно что-то придумывать, чтобы перестать называть Вэйланда «она», но только не сегодня. Завтра объясню малышке, что если дракон в юбке, то это «она», если в брюках — «он». И имя тоже меняется вместе с одеждой. Раз уж я и так сделала драконов «двуполыми», такое объяснение вполне подойдёт. А раз уж Вэйланд перестанет носить юбку, то всегда будет «он», а Вэлла уйдёт в прошлое и забудется.

Кажется, сегодня у Россины был переизбыток впечатлений. Теперь она вновь зачарованно смотрела на Вэйланда, кивала, мол, да, помню, потом задумалась. Показала на меня, потом на игрушку, потом раздвинула ладошки, показывая что-то небольшое. Потом указала на Вэйланда, снова на игрушку и замахала руками над головой. Дракон понял её пантомиму первым.

— Да, Элла пока ещё маленький дракончик. Она и сама ещё молоденькая. А я — взрослый, а потому очень большой.

— Но большой дракон — это ещё лучше. Он может защитить от кого угодно, может летать очень быстро, а может даже покатать тебя, если захочешь.

Россина задумалась, потом нерешительно пожала плечами. И хочется, и страшновато.

— Ты сама решишь, кататься тебе или нет, — успокоил её Вэйланд.

— Мне, например, это очень нравится, — доверительно шепнула я, встала на своём сиденье на колени, дотянулась до соседнего, опёрлась об него рукой, а другой укрыла малышку одеялом поуютнее. — Я ведь ещё совсем маленький дракон, и крылышки у меня слабые. Сама летать много не могу, но Вэлла меня иногда катает, и мне нравится.

Я думала, что Россина долго не уснёт, столько нового на неё свалилось, но нет, спустя пару мгновений она уже спала.

* * *

Я думала, что Россина долго не уснёт, столько нового на неё свалилось, но нет, спустя пару мгновений она уже спала.

А я застыла, упираясь руками в бортик её «кроватки» и не зная, как вернуться на своё сидение. Вперёд-то наклониться мне удалось легко, но назад не получалось. Я — словно мостик меж двух берегов, и если отпущу руки — просто рухну на пол.

Кажется, Вэйланд понял мою проблему, потому что я почувствовала, как его руки обхватывают мою талию и легко подняв, усаживают меня обратно, уже привычно пристроив мою голову на своём плече. Только плечо было совсем не таким, как прежде, и до меня это только что дошло.

Я прижималась щекой к обнажённой груди Вэйланда!

Да я о таком даже и мечтать не могла! Точнее — нет, я мечтала, но как о чём-то несбыточном. Как в детстве — увидеть живого дракона. Да, но я его увидела, значит, не такое уж и несбыточное оно было. Так и сейчас. Конечно, это произошло случайно, и Вэйланду даже в голову не приходит, что это не совсем правильно, точнее — совсем неправильно, я же для него парень, чего меня стесняться? И уж точно я не стану ему указывать на подобное нарушение этикета.

Я буду просто сидеть, прижавшись щекой к гладкой коже, вдыхать неповторимый запах дракона и из-под полуприкрытых век рассматривать крошечный мужской сосок — никогда не понимала, зачем они им, мужчины же не кормят ребёнка грудью, — и едва заметные волоски на груди. Раньше я их не видела, пока практически носом не уткнулась, оказывается, не такая уж его грудь и гладкая.

Потрогать бы…

Но нет. Так ведь и спугнуть можно. Вэйланд словно бы забылся, задумался о чём-то далёком. Смотрит куда-то в никуда, машинально мои волосы перебирает — приятно. А очнётся — сразу уйдёт, потому что в карете у нас ему ночью вроде как делать нечего. Поэтому сижу, делаю вид, что дремлю, наслаждаюсь видом из-под ресниц и стараюсь держать свои руки при себе.

Так прошло какое-то время, я чуть на самом деле не задремала, когда на поляне громко всхрапнула лошадь. Вэйланд вздрогнул, его рука замерла, потом медленно покинула мои волосы — обидно. Осторожно придерживая меня, он попытался выбраться с сиденья, «не разбудив», но я тут же открыла глаза и выпрямилась, вопросительно на него глядя.

— Извини, если разбудил, — криво улыбнулся дракон, — но нужно пойти, деда подменить, староват он уже для бессонной ночи. Придётся всю эту компашку до утра сторожить, вот мы с Гленом этим и займёмся.

— Я могу помочь! Только… штаны мои где-то там, на поляне остались. И дубинка.

— Мы справимся. Пусть дед и кучера спят, а мы завтра, в дороге отоспимся. Только сначала всю эту братию сдадим кому-нибудь, до этого придётся следить за ними. Это сейчас у них ноги связаны, а утром развязать придётся, чтобы сами шли.

— Надо их связать всех вместе. Толпой убежать труднее.

— Было бы чем! Мы даже часть упряжи в ход пустили, не считая ремней и даже шейных платков. Всё же, связать такое количество людей не так-то просто.

— Жаль, что вы не можете стать драконами и просто всех их отнести куда-нибудь, — вздохнула я.

Вэйланд замер. Задумчиво покусал губу, гладя в окно на связанных разбойников, словно что-то обдумывая. Потом ухмыльнулся.

— А ведь это вполне осуществимо. Нужно посоветоваться с остальными, но… Идея неплохая. Спасибо, что подсказала.

Он выпрыгнул из кареты и направился к Глену и Реардену. Они начали что-то обсуждать, подозвали кучеров, потом один из них принёс карту, которую мужчины стали рассматривать. Глен зачем-то вымерял поляну шагами и удовлетворённо кивнул.

Наконец, пришли к какому-то решению. Кучера принесли вожжи, а Глен и Вэйланд стали поднимать разбойников на ноги. Поставив четверых в плотную кучку, стали обматывать их вожжами, потом ещё четверых, ещё и ещё. Когда были готовы четыре кучки, остальных просто перетащили с края поляны в центр, к стоящим.

Я наблюдала за всем этим с любопытством, пытаясь догадаться, что же они затеяли? Может, планируют как-то разместить упакованных разбойников на крышах карет? А связали, чтобы они не свалились? Но как управлять лошадьми без вожжей?

Не успела я придумать ещё какое-нибудь объяснение всей этой деятельности, как Вэйланд отошёл к реке и обратился. Я уже и забыла, какие драконы огромные — он едва поместился на поляне, задняя часть и хвост нависали над рекой, а разбойники оказались под драконьим брюхом. Теперь понятно, зачем их в центр поляны перетащили — как раз там, где они были прежде, теперь стояли лапы Вэйланда.

Лошади, кстати, не дрогнули. Видимо, посольских животных специально приучали к виду драконов, и они их совсем не боялись. А байку про разбежавшихся лошадей Вэйланд для Россины придумал.

Миг — и дракон, расправив крылья, завис над поляной, второй — и, подхватив две «вязанки» из разбойников в передние лапы, взмыл в небо. Следом за чёрным улетел и серый дракон, унеся ещё восемь разбойников. Перепуганные мужчины выли, кричали, молили о пощаде, но Глен цыкнул на них — и они моментально затихли. По крайней мере, те, что остались на поляне, насчёт унесённых — не знаю, может, до сих пор орут.

Оглянулась на Россину. Она крепко спала и улыбалась во сне, прижав к груди тряпичного дракончика. Пришла мысль, что учитывая, сколько детей жило одновременно у Кормилицы, включая младенцев, ей пришлось научиться спать при любом шуме. Ну и хорошо, нам это только на руку.

Посидела ещё какое-то время, глядя в окно на Глена с огненным шариком в руках — забыла спросить про него у Вэйланда, — и кучеров с мечами, все они охраняли оставшихся разбойников. Поняла, что сна — ни в одном глазу. Переоделась в платье, вышла, подобрала штаны орка, юркнула в карету, переоделась, добавив к штанам ещё и рубаху, благо лежала она не в багажном сундуке, а в корзине под сиденьем, и снова вышла на поляну.

Подобрала дубинку и присела возле Глена.

— Вы бы поспали, госпожа Элла, — чуть нахмурился страж. — И так полночи всего осталось.

— Да какая я госпожа, я сейчас Элай, — хмыкнула. Надо же, насколько я всем примелькалась девушкой, что даже в другом обличье меня уже мужчиной не воспринимают. Видимо, девушка из меня получилась очень убедительная. Знали бы они… — Я и завтра, в дороге, поспать смогу, а вы, ребята, шли бы, подремали, — это я уже кучерам. Глен ведь тоже сможет поспать в карете, а им снова весь день лошадьми править. — Мы и вдвоём справимся.

— Действительно, — признал мою правоту Глен. — Идите спать.

Кучера, чьих имён я так до сих пор и не узнала, кивнули и скрылись в палатке.

— А от вас чтобы ни звука, — нахмурилась я в сторону разбойников. — У нас ребёнок спит, разбудите — покажу, как драконы огнём дышать умеют.

Впечатлились, задрожали. Эх, жаль главаря с первой партией унесли, я б его попугала ещё немного. Боль от той раны не скоро забудется. Ладно, утешусь тем, что Вэйланд так ему врезал, что тот очухался лишь незадолго до того, как разбойников связывать начали.

Кстати…

— Глен, а куда наши полетели?

— В ближайший крупный город. Он в стороне от нашего пути, довольно далеко, если ехать, а долететь можно всего за полчаса. Тамошнему шерифу и сдадут всю эту компанию. К тому же, если кому-то и захочется нас догнать, чтобы на вас полюбоваться — отстанут почти на сутки. Хорошую вы его высочеству идею подали.

Я подала? Вообще-то, я, наоборот, посетовала, что такое невозможно.

— Мы обдумали всё, — продолжил Глен, — и прикинули, что успеем задолго до утра. И её высочество Россина не увидит драконов и не испугается.

— Возможно, она бы и увидев не испугалась. Но нельзя в этом быть совсем уверенным, так что, вы всё правильно рассчитали. Она хочет снова увидеть чёрного дракона, но лучше сначала всё же издалека.

Мы ещё немного посидели молча. Я наблюдала за пламенем костра, потом, поняв, что глаза начинают закрываться, перевела взгляд на разбойников. Они были разными. Молодые и в годах, могучие или совсем тощие, заросшие, как медведи, и лысые, с жидкой бородёнкой.

Одежда на них отличалась большим разнообразием, общим было лишь её состояние — грязные, заношенные лохмотья. Но если на одних была одежда простого кроя из домотканой материи, то у других она когда-то была из шёлка и парчи, с вышитыми узорами — мне было страшно подумать о судьбе тех, кто когда-то её носил. Видя простую одежду, я ещё могла себя убедить, что её приобрели в какой-нибудь деревенской лавке, но с дорогой одеждой всё было однозначно. И ужасно.

Интересно, что заставляет людей идти на такое? Грабить, убивать, жить, прячась по лесам, без самых минимальных удобств? Наверное, я никогда этого не узнаю. И… и даже думать об этом не хочу, а то в голову такое лезет, что потом заснуть не удастся.

Поэтому я вновь повернулась к Глену.

— А что это были за шарики, которыми вы кидались в разбойников? Почему от них ничего не загоралось? Они же огненные.

— Не совсем. Это, скажем так, оружие ближнего боя. Сгустки энергии. Мы используем их там, где нежелательны большие разрушения. Те шары, что показывал вам Вэйланд, хороши на поле боя, когда перед тобой армия врагов, и можно не щадить никого и не особо заботиться об окружающей природе. А вот эти шары, — он вырастил на ладони новый шарик, показал мне, а потом сжал пальцы, и шар исчез, — немного похожи на действие молнии. Хотя, конечно, молния тоже может поджечь, поэтому отличия есть. Эти шарики не убивают, они лишь на время лишают сознания того, в кого попали.

— Как удар дубинкой по голове?

— Да, вроде того. Но когда тот, в кого они попали, очнётся, последствий для него не будет. А вот от удара по голове можно умереть, ну, или будет голова болеть. Мы не собирались их убивать, лишь остановить и задержать, ведь реальной опасности для нас не было. Казнь разбойников — дело властей человеческого королевства, не наша.

— Понятно, — кивнула, потому что была согласна. Я ведь тоже могла легко убить своей дубинкой — но опасности и правда не было. И даже если я кому-то руку сломала — сами виноваты, не нужно было ручонки свои, с оружием, ко мне тянуть! Но убивать — это было бы слишком. Не в этом случае.

Но если тем, кто мне дорог, будет грозить настоящая опасность — убью, не задумываясь. Не впервой!

К тому моменту, как в небе появились две огромных крылатых тени, я уже еле держала глаза открытыми, пару раз даже бегала к реке умыться. Но поняв, что драконы возвращаются, моментально взбодрилась.

— Всё в порядке, сдали этих красавцев шерифу без проблем, — ответил на наши расспросы Реарден. — Немного задержались потому, что шерифа не оказалось на месте — ночь всё же. Пока дежурный за ним бегал, пока распределяли разбойников по камерам, пока собирали остальных помощников шерифа — времени ушло больше, чем на сам полёт. Со второй партией будет проще — нас уже будут ждать.

— Да там, похоже, этой ночью мало кто спать будет. Мы стали сенсацией, к ним не так и часто драконы прилетают, — усмехнулся Вэйланд, связывая новую партию разбойников принесёнными вожжами, на этот раз — по трое. Я помогала ему, удерживая их вместе, так как сейчас была сильнее любого из мужчин.

— Да, где-то раз в тысячу лет залетают, — засмеялся старый король. — Этот город стоит в стороне от нашего обычного пути, они и пролетающими нас не видели.

— В общем, кто проснулся сам — будил соседей. К моменту нашего отлёта была уже немалая толпа провожающих.

— А уж шериф-то как рад был. Оказывается, его сестру с семьёй эта банда убила. Да и у многих в городе кто-то из родни или знакомых, кто в этом округе живёт, от них пострадали. Эту банду уже много лет поймать пытаются, да всё никак.

— И неудивительно, — хмыкнул Вэйланд, связывая вместе последних двоих разбойников, — учитывая, что им сообщали о месте и времени облав. Ну, ничего, мы назвали шерифу все имена, которые узнали, пусть с предателями власти сами разбираются.

— Там к утру уже виселицы стоять будут, — покачал головой Реарден. — Народ сразу же приступил к строительству. Уж очень они всех достали.

Разбойники, прекрасно слыша наш разговор, тихо скулили, но как-то громче выражать свой ужас и другие эмоции не решались — виселица далеко, а я, со своей дубинкой, нахмуренными бровями и оскаленными клыками, здесь, рядышком. Поэтому в целом на поляне было тихо. И правильно! Ночь на дворе, люди спят, шуметь нельзя.

На этот раз первым улетел Реарден. Вэйланд задержался.

— Спасибо, Элла, что помогла. — Снова «Элла»? Я же орк! — Но теперь иди спать. Утром проснётся Россина, и выспаться тебе не удастся. Глен, расставишь сигналки и тоже ложись.

— Я вас дождусь, — покачал головой страж. — Понимаю, что другой потенциальной опасности в этих лесах не осталось, но всё же подожду. К тому же, я-то прекрасно и днём высплюсь.

— Хорошо, — кивнул Вэйланд, обратился, подхватил разбойников и поднялся в небо.

Я проводила его глазами, а потом пошла в карету, досыпать остаток этой беспокойной ночи.

Сняв одежду орка, пощупала ночную рубашку, в которой купалась вечером, а потом повесила сушиться. Вроде бы сухая, её вполне можно надеть, но… Я решительно натянула рубашку Вэйланда и улеглась на свою «кровать». Меня всё равно никто не видит, а от рубашки исходит такой чудесный запах. Его запах. Завтра, наверное, придётся вернуть её хозяину, но сегодня я буду спать в ней.

 

Глава 22. Спящий дракон

Разбудил меня зов природы. Заворочавшись, потянулась и поняла, что моим ногам что-то мешает. Открыв глаза, обнаружила Вэйланда, сидящего в ногах моей «кровати» и крепко спящего, его даже не разбудили мои невольные пинки.

— Тссс! — услышала со стороны второго сиденья и, оглянувшись, увидела Россину, держащую палец у губ. Поняв, что я её вижу, она указала на Вэйланда, потом на своего дракончика, который «спал» на её подушке, заботливо укрытый одеялом, а потом снова поднесла палец к губам: — Тссс!

Меня уже не удивляла смышлёность Россины, я мало что знаю о трёхлетках, но порой она казалась старше своего возраста. Может, дракончики взрослеют немного раньше, по сравнению с человеческими детьми? Нужно будет у кого-нибудь спросить.

Удивило меня другое — Россина сознательно издала звук. Пусть это было всего лишь шипение, но всё равно — прежде сознательно она звуки не издавала. Конечно, она плакала вслух или взвизгивала от восторга, но это были инстинктивные звуки — немой-то она не была. А сейчас малышка издала звук специально — и это было замечательным знаком! Может, чувство, что теперь она под защитой драконов, которое уже помогло ей победить страх перед мужчинами, поможет преодолеть и запрет на слова? Ну, вдруг?

Вряд ли она сразу начнёт болтать, но… Первый шаг сделан. Обязательно обрадую Вэйланда, когда он проснётся.

Шёпотом спросила, хочет ли Россина в кустики, но она помотала головой и показала на дракона, та же реакция на предложение чая с булочкой. Похоже, сегодня, пока я спала, за няньку была Вэлла.

Натянув платье прямо поверх рубахи — переодеваться при мужчине, пусть и спящем, не рискнула, — сбегала в кустики, где заодно нормально оделась, и, быстро умывшись, подошла к костру, возле которого Реарден допивал чай. Глен и один из кучеров укладывали в багажный сундук палатки, второй заканчивал запрягать лошадей в нашу карету, первая была уже готова.

Старый король предложил мне чашку чая и булочку. Он же рассказал, что ждали лишь, пока я проснусь и позавтракаю — Вэйланд не разрешил меня будить и сам позаботился о дочери, — чтобы тронуться в путь.

— Пусть мой внук идёт в нашу карету — и поедем. Дорогой немного поспим, — и Реарден сладко зевнул, прикрыв рот ладонью. — Ночь была какой-то слишком короткой.

Быстро дожевав булочку — за это время кареты были окончательно готовы к отправке, — пошла будить Вэйланда. Кстати, старый король никак не прокомментировал то, что в руке у меня была рубаха его внука, которую я пристроила на колене, пока завтракала, а потом забрала с собой вместо того, чтобы отдать ему или положить в первую карету, где находился багаж Вэйланда.

Это теперь моя рубашка! В ней так сладко спится, а сменной ночной рубахи я лишилась. Скажут отдать — отдам, а сама — ни за что!

Сцена, которую я застала, заглянув в карету, заставила меня застыть на месте и расплыться в улыбке умиления. Вэйланд примостился на моей «кровать», видимо, как сидел, так и лёг, его ноги остались на полу, под боком у него «спал» тряпичный дракончик, а Россина старательно укрывала эту парочку своим одеялом. Не в силах испортить такую идиллию, я вернулась к Реардену и предложила отправляться — Вэйланд прекрасно сможет поспать и в нашей карете.

И он, действительно, проспал почти до обеда. Ему было вполне удобно, в какой-то момент он подтянул ноги на сиденье и свернулся калачиком, прекрасно уместившись на моём спальном месте. Я подумала было снять с него сапоги, но побоялась разбудить. А простынка всё равно уже испачкалась, ничего, я в багаже видела пару запасных. А если вспомнить те два месяца, что бродила по лесам и спала на земле, то вообще было странно переживать из-за каких-то сапог. Вэйланду они спать не мешают — ну и ладно.

А я забралась с ногами на «кровать» Россины — по-другому на ней сидеть не получалось из-за бортика, — и мы привычно провели это время за играми в куклы, чтением книги и рассказыванием сказок. В сегодняшней сказке дракон всю ночь охранял сон куклы-девочки от вредных бессонников — неких лохматых противных существ, выдуманных мною прямо на ходу, — которые любят отсыпаться днём, а ночью балуются, шумят и не дают нормальным людям спокойно спать. Дракон всю ночь прогонял бессонников, и девочка могла сладко спать в своей кроватке. А утром дракон отсыпался, а девочка играла тихо-тихо, чтобы дать выспаться своему защитнику.

Пусть в памяти Россины ночное происшествие из нападения разбойников превратится всего лишь в шалости вредных, но, по сути, неопасных существ. Так оно легче забудется или трансформируется в сказочное приключение. Сейчас-то все её мысли заняты встречей с настоящими драконами, но вдруг позже откуда-нибудь вынырнут воспоминания о странных и, если честно, страшных на вид мужчинах, появившихся на поляне. Ещё кошмары видеть начнёт! Лучше уж заранее направить эти воспоминания в другое русло.

Когда-то то же самое для меня делала Руби. Придумывала сказки, в которых мои страхи превращались в нечто незначительное, а порой и весёлое. Например, мои сёстры до сих пор боятся грозы, а я с раннего детства знала, что это небесные люди, живущие на облаках, что-то празднуют. Молнии — это их фейерверки, не разноцветные, как у нас, а просто белые, потому что у облачных людей всё белое. А гром — это звук барабанов, под которые они танцуют. И хотя теперь-то я понимала, что это всего лишь сказка, грозы не боялась. Всё благодаря сказкам Руби.

Так же, я не боялась мышей и лягушек, шорохов и скрипов, которые порой слышались с чердака, темноты, кладбища, крови — в общем, всего того, от чего приличной леди нужно падать в обморок.

Как падали мои сёстры. В отличие от Руби, няньки, наоборот, запугивали их страшными сказками про ведьм, привидения, бабайку и ещё множество опасностей, подстерегающих тех девочек, которые плохо себя ведут и не слушаются взрослых. Однажды я слышала, как Руби ругается с нянькой младшей сестры из-за того, что та запугивает свою подопечную, а та ответила: «Зато у меня с ней никаких хлопот нет. Сидит себе тихонько, в уголочке, вышивает, а ты со своей непоседой ещё намучаешься».

Лишь став взрослой, я осознала, как же мне повезло с моей няней. И лишь благодаря ей, у меня получается общаться с Россиной, помогать ей. И в основном — именно с помощью сказок.

После истории про «бессонников», я в очередной раз рассказала малышке её любимую сказку о Папе-Драконе и его Любимой Дочке. Сегодня добавила ещё парочку деталей — описала дом Папы-Дракона, который мысленно срисовала с замка Реардена, с его высокими башнями, острыми крышами и окружающими холмами, а так же ввела нового персонажа — Бабушку. Это была пожилая женщина, она тоже обожала украденную Дочку, которая доводилась ей внучкой, и очень любила её обнимать.

Нужно же хоть немножко подготовить ребёнка к тому, что его вскоре ожидает!

А ещё я рассказа Россине одну удивительную вещь о драконах. То, что они иногда носили платья, а иногда брюки, она уже знала. Но оказывается, при этом у них менялось ещё и имя. А раз Вэлла теперь была в брюках, значит, её зовут уже не Вэлла, а Вэйланд. Когда малышка ткнула в меня пальцем и вопросительно подняла брови, я открыл ей своё второе, «брючное» имя — Элай.

О том, что она сама является маленьким драконом, решила ей пока не говорить. Открытий на сегодня уже достаточно. Может быть, завтра расскажу. Но сначала дракончиком окажется Любимая Дочка из сказки. Нам ещё пару дней ехать, а то и дольше, успею рассказать. Да и делать это лучше вместе с Вэйландом, а не когда он спит.

О том, что дракон проснулся, мы поняли, когда он заворочался, попытался вытянуться и слегка стукнулся макушкой о стену кареты. Открыв глаза, удивлённо осмотрелся и заметил нас, наблюдающих за его пробуждением.

— И долго я спал? — чуть смущённо спросил мужчина, садясь и потягиваясь. Его широко раскинутые руки едва уместились в пространстве кареты, а я вновь залюбовалась выпуклостями, которые двигались по его груди и рукам. Жаль, что он снова в рубашке, но и сквозь неё всё хорошо видно.

— Несколько часов, и это хорошо. Ночь у тебя была бессонная, да и утро — тоже.

— Да уж, надеюсь, больше такая «весёлая» ночка не повторится, — он ещё раз потянулся, тряхнул головой, словно прогоняя остатки сна, и улыбнулся своей, чуть кривоватой улыбкой, которую я просто обожала. — Чем занимались, девочки?

Мне пришлось пересказать ему сказку про «бессонников», чтобы был в курсе. И про разные имена для платьев и брюк. Про то, что Россина сознательно издавала звуки, решила рассказать позже, во время дневного сна девочки. К тому же, она уже забралась к нему на колени и стала тыкать пальцем то в него, то в игрушечного дракона, а потом показывать на рот Вэйланда. Последний жест означал просьбу рассказать что-нибудь, — показывая на свой рот, девочка сообщала, что голодна, — а вот что именно рассказать, приходилось лишь догадываться.

— Хочешь, чтобы я рассказал тебе сказку о драконе? — Малышка замотала головой и снова ткнула в него пальцем. — О себе? — Кивнула и снова ткнула в игрушку, потом помахала руками, словно крыльями. — Я не понимаю, — это уже мне, жалобно.

— Россина, ты хочешь, чтобы Вэйланд рассказал тебе о своём драконе? — Снова кивок и махание руками. — Как он летает? — Кивок и довольная улыбка. Ну, наконец-то!

Вэйланд рассказывал всё оставшееся до обеда время. Как прекрасно чувство полёта, когда ветер держит тебя, а ты медленно машешь огромными крыльями и плывёшь по воздуху, любуясь красотой земли, которая осталась далеко внизу. Какими маленькими, почти игрушечными, кажутся сверху деревья и дома, какое чувство свободы испытываешь во время полёта.

Малышка слушала Вэйланда, словно зачарованная, впитывая каждое слово и явно мечтая оказаться на месте дракона там, в вышине. Наверное, собственный дракон всегда тянул её ввысь, но ошейник мешал тому, что было в её природе, заперев, словно в клетке. Оставалось лишь мечтать.

Я сама заслушалась этим рассказом, слегка завидуя той лёгкости полёта, которая доступна взрослым драконам. Сама я могла лишь мельтешить крылышками, изо всех сил стараясь удержаться в воздухе, мне уж точно было не до красот внизу или чувства умиротворения от полёта. Но я ведь не только драконом летала! И если вспомнить чувства, испытанные мной, когда превращалась в орла — очень похоже.

Когда мы остановились на обед неподалёку от очередного придорожного трактира, малышка, впервые за всю дорогу, попросилась наружу. Не в кустики, а просто погулять. Мы с Вэйландом переглянулись — и решили попробовать. Трактир был чуть в стороне, даже если возле него и окажутся мужчины, они будут достаточно далеко. А после вчерашней ночи отношение к ним Россины явно изменилось. Страх-то, может, ещё не ушёл, но появилось чувство защищённости, которое оказалось сильнее страха.

Ладно, рискнём.

Риск себя оправдал. Малышка с удовольствием бегала возле кареты, лишь иногда поглядывая на трактир и мелькающие рядом немногочисленные мужские фигуры. Конечно, мы были довольно далеко от них, но такое спокойствие всё равно радовало. Когда из трактира вышел Глен с большой корзиной в одной руке и кувшином в другой, и стал приближаться, Россина остановилась и стала чуть настороженно за ним наблюдать. А когда до него оставалось шагов десять, то подошла к Вэйланду и взяла его за руку. Ни крупицы страха не промелькнуло на её лице, хотя огромный дракон мог заставить насторожиться кого угодно своими габаритами.

— Это Глен, он тоже дракон. Принёс нам обед, — пояснил Вэйланд, и этого оказалось достаточно.

Девочка тут же выпустила его руку, бесстрашно подбежала к гиганту и с любопытством заглянула в корзину. И я даже не стала возражать, когда она вытащила из корзины грушу и стала с удовольствием её жевать, хотя обычно обед мы начинали с горячего. Кажется, одна из проблем Россины решилась сама собой — драконов бояться она не желала. Драконы — хорошие, это она для себя решила раз и навсегда. И драконы всегда защитят, рядом с ними нечего бояться.

Кажется, нападение разбойников принесло нам неожиданную удачу. Ведь без этого Россина ещё не скоро узнала бы, что окружена драконами, по крайней мере — не в эту ночь.

Держа грушу в одной руке, она указала на Глена, потом помахала рукой, как крылом, и вопросительно на нас уставилась.

— Ты хочешь увидеть дракона Глена? — предположила я. И угадала.

— Глен такой же большой, как и я, — пояснил Вэйланд. — Здесь ему просто негде развернуться — лес подступает к самой дороге. Он просто застрянет, — малышка захихикала. — Но немного подальше начнутся луга. Там мы обязательно покажем тебе своих драконов. Договорились?

Россина кивнула, потом снова указала на Глена, показала на свою косичку, на Вэйланда, снова на Глена. Вот тут уже я растерялась. Зато догадался Вэйланд.

— Нет, Глен не чёрный, он коричневый. Как его волосы. Мы все такого же цвета, как наши волосы, и он, и я, и Элла.

Малышка задумчиво посмотрела на меня. Огляделась. Хитро прищурилась. Потом ткнула в меня пальцем, показала рукам что-то небольшое, а потом помахала «крыльями». На этот раз не понять её желание было невозможно. Я оглянулась на трактир, пожала плечами и кивнула.

— Хорошо, я покажу тебе своего дракона. Только сначала поедим, ладно? А то я такая голодная.

Мы поели прямо под деревом, на расстеленном покрывале, и это было гораздо приятнее и даже вкуснее, чем в надоевшей карете. А потом я нашла кусты погуще, разделась и вышла обратно уже дракончиком. Россина была в восторге. Меня долго обнимали, рассматривали и ощупывали, я послушно поворачивалась то одним боком, то другим, поднимала и опускала крылья, даже немного полетала над дорогой, вызвав радостный смех малышки и восторженные крики посетителей таверны, высыпавших на улицу, но наблюдавших за нашими играми издалека.

* * *

Я даже покатала малышку, словно лошадка. Сложенное в несколько раз покрывало стало чем-то средним между седлом и попоной — всё же, чешуйки у меня были далеко не мягкими. Я неторопливо прохаживалась возле кареты, а Вэйланд шёл рядом, готовый в любой момент подхватить дочь, начни она падать. Впрочем, я и сама растопырила крылья так, чтобы не дать девочке свалиться на землю.

Но Россина оказалась прирождённой наездницей. А я возблагодарила небеса за то, что у меня в этом облике очень крепкая кожа, и детские ручонки, вцепившиеся в мою шею, не в силах меня придушить.

В какой-то момент, набегавшись, напрыгавшись и накатавшись, малышка просто уснула у меня на спине. Только что радостно смеялась, пришпоривая меня пятками — и вот уже лежит, прижавшись щекой к моей шее, и сладко сопит.

Вэйланд осторожно поднял дочь и понёс в карету. Я уже хотела идти обратно в кусты, переодеваться, когда ко мне подошёл Глен.

— Госпожа Элла, можно просьбу?

— Конечно.

— Разрешите вас… погладить.

— Что?! — А вот этого я точно не ожидала.

— Понимаете, — высоченный дракон смущённо переминался с ноги на ногу, — я никогда прежде не видел такого очаровательного ребёнка. Я понимаю, что по человеческим меркам вы уже взрослая, но когда вижу вас такой… Руки просто чешутся.

— Жениться тебе надо, да своих заводить, — хмыкнул Реарден, подходя к нам.

— Они всё равно не будут такими крошечными, — покачал головой Глен. — Можно?

А почему бы и нет? С меня не убудет, а ему радость.

— Можно, — кивнула, и тут же была затискана и заглажена. Меня, кажется, даже в детстве за щёчки не трепали с таким умильным выражением лица.

— Не удивляйся, девочка, — подмигнул старый король. — Привыкай, что такую реакцию ты вызываешь не только у моей жены.

И почесал меня под подбородком.

Если честно, я сидела и млела, позволяя двум драконам чесать мои мини-рожки, гладить шею и спину и да, трепать за щёчки, похоже, они им особенно приглянулись.

— Эй, теперь моя очередь! — с шутливым негодованием воскликнул появившийся из кареты Вэйланд.

Да-да, теперь его очередь! Пусть меня Вэйланд гладит. Да, вот так! И тут пусть почешет. Ещё немного, и я плюхнусь на спину и подставлю под его руки своё пузико, как щенок, который был у меня в детстве, недолго, пока его не забрали на псарню, чтобы растить настоящую охотничью собаку. Так вот, я сейчас хвостом вилять начну, как он!

— Думаю, пора ехать, — послышался голос Реардена, и рука Вэйланда исчезла. Ну, вот, всё удовольствие испортил!

Мысленно вздыхая, я убежала в кусты, откуда вновь вышла девушкой. Ехать, конечно, надо, но ещё пять минут можно было и подождать. Э-эх…

Вэйланд вдруг хлопнул себя по лбу.

— Ох, чуть не забыл! — и нырнул в первую карету, откуда показался спустя минуту, держа в руке что-то небольшое. И уже в нашей карете протянул мне кошель. — Держи, это твоя доля.

Заглянув в мешочек, увидела десяток или больше золотых монет. Ух ты! Я такой суммы и не видела прежде, даже у отца стянула меньше.

— За что?

— За разбойников. Ты не представляешь, какая огромная награда была назначена за главаря, ну и остальные тоже кое-чего стоили. Глен от своей доли отказался, говорит, мол, он на службе и всего лишь выполнял свой долг, а нам с дедом, как ты понимаешь, это не нужно. Поэтому мы поделили деньги между тобой и кучерами. Твоя часть больше, ведь это ты поймала главаря, едва не погибнув при этом, — дракон содрогнулся от воспоминаний, я тоже. — Но и их не обидели, кучерам такую сумму и за год не заработать.

— Спасибо, — всё, что могла сказать.

У меня ещё были деньги, те, что унаследовала от разбойников и выручила за лошадь, потратила я из них лишь одну серебрушку на платье служанки, а больше тратить было не на что, всё необходимое мне давали драконы — еду, одежду, жильё. Я ни в чём не нуждалась, но иметь свои деньги было приятно. От этого спокойнее становилось.

— Знаешь, что меня удивляет? — спросила я, уже привычно пристроив голову на плече Вэйланда, к сожалению — в рубашке. — Россине всего три, но… Ты заметил, какая она сообразительная? Как умудряется объяснить без слов, что ей нужно? Я, конечно, вообще в детях не разбираюсь…

— Я бы не был так категоричен, — со смешком перебил меня дракон.

— Да у меня опыта-то — наблюдение за младшим братом, с которым мы общались нечасто, да воспоминания о собственном детстве. Но, мне кажется, я и в пять не сумела бы того, что удаётся твоей дочери.

— В этом нет ничего странного. Дед как-то упоминал, что человеческие дети развиваются несколько медленнее нас, драконов. Он в своё время много с людьми общался, да и вообще — представляешь, какой у него опыт?

— Ещё бы! — собственно, мне даже жизненный опыт Вэйланда казался запредельным, учитывая, что ему хорошо за сотню. Но Реарден — это было что-то невероятное. И, конечно же, старый король был очень мудрым, я в этом не сомневалась ни мгновения. — Только я бы предпочла другую формулировку — дети драконов развиваются быстрее человеческих. Лучше звучит, правда? Не так… унижающе.

— Я не хотел никого обидеть, извини, — чуть крепче прижал меня к себе и… да-да, чмокнул в макушку. Извиняюще чмокнул, но всё равно! Почти настоящий поцелуй! — Просто повторил слова деда, сказанные когда-то. Для меня в сообразительности Россины нет ничего необычного, я ещё помню сестру в этом возрасте, да и племянников тоже.

— Интересно, когда можно будет начать учить её грамоте? Меня вот с шести лет начали, но если дракончики развиваются быстрее — может, пора? Она не говорить, но сможет написать. А то вдруг ей что-то будет нужно, а объяснить не сможет.

— Можно, конечно, попробовать, — в голосе Вэйланда прозвучало сомнение. — Но даже если начать прямо сейчас, пройдёт слишком много времени, прежде чем малышка сможет писать так, чтобы её поняли. Даже для нас три года — это рано для обучения. К тому же, нужно будет учить Россину управлять своим драконом, контролировать его, не допускать спонтанных обращений. Да и просто влиться в нормальную жизнь ей будет не так-то легко. Её выдернули из привычной среды, чтобы поместить пусть в гораздо лучшие, но всё же чужие условия. Для неё столько всего нового будет происходить. Не думаю, что стоит её ещё и грамотой нагружать.

— Ты прав, — вздохнула. Идея с письменностью была неплоха, но на девочку и правда столько всего навалится. И без грамоты справиться бы. — Значит, будем надеяться, что сможем понимать её знаки.

— Я всё ещё надеюсь, что она заговорит. Ты заметила, что сегодня она смеялась вслух?

— Конечно! И не только это. Сегодня она сказала мне «Тссс», чтобы я не шумела и тебя не будила. Два раза сказала! Это ещё не слово, но ведь почти, правда?

— Правда. Она заговорит, я уверен. Как только окончательно расслабится и почувствует себя в полной безопасности — заговорит.

— И драконы ей в этом помогут! Как помогли перестать бояться мужчин.

— Здесь немного сложнее, — теперь вздохнул уже Вэйланд. — Мужчины — нечто видимое, материальное. То, от чего могут защитить драконы. А вот страх, который мешает ей говорить — нематериален. Неосязаем. Его нельзя увидеть, потрогать. И потому нельзя прогнать. Но время и любовь обязательно вылечат мою дочь, я в это верю.

— Я тоже.

Какое-то время мы сидели молча. Я снова слушала дыхание Вэйланда, вдыхала его неповторимый аромат и наслаждалась тем, как его рука машинально и уже тоже привычно, поглаживает мои волосы.

В карете немного посветлело, и, взглянув в окно, увидела, что лес отступил от дороги, и теперь мы едем вдоль обещанных Вэйландом лугов. Значит, скоро Россина увидит больших драконов, тут-то они точно не застрянут. Вот проснётся и увидит. А может, даже полетает в лапе своего Папы-Дракона. Надеюсь, ей понравится. Должно понравиться, ведь полёты у неё в крови.

Тут в голову пришла новая мысль, заставившая поднять голову и выглянуть в другое окно. Слава небесам, с той стороны лес никуда не делся и всё так же подступал почти к самой дороге. А то отсутствие кустиков могло стать большой проблемой.

— Что случилось?

— Да нет, всё нормально, — я снова пристроила голову на плечо дракона. И правда, но говорить же истинную причину своего волнения. — Я вот что подумала. У вас есть кто-нибудь, кто хорошо рисует? Или не так чтобы хорошо, но понятно?

— Понятно?

— Ну, так, чтобы было видно, что именно на рисунке, стол или чашка.

— Так даже я смогу. Но вообще-то, бабушка очень неплохо рисует. Ты хочешь брать уроки живописи?

— Что? Не-ет, я в этом деле совершенно безнадёжна. Просто подумала — а что, если сделать для Россины тетрадь с картинками. Ну там, кровать, кукла, платье, печенье… Разное. И она сможет показать, что именно хочет. Просто откроет тетрадь, ткнёт пальцем, и мы поймём, яблоко она хочет или грушу.

— Грушу, — усмехнулся дракон.

— Да, неудачный пример. Ладно, как Россина сможет показать, что хочет именно компот, а не молоко? У неё есть жест «хочу пить», а что именно? Не придумывать же жест для каждого блюда. И потом, это же всем окружающим вызубрить нужно будет, чтобы её понимать. Если бы малышка на всю жизнь осталась немой, например, у неё не было бы языка — это имело бы смысл, но она же обязательно заговорит. Ты ведь говорил, что у вас есть маг, который страхи лечит — и её вылечит.

— С отсутствием языка было бы проще, — хмыкнул Вэйланд. — Достаточно было бы снять с неё ошейник, и вырос бы новый. Но ты права, картинки могут стать выходом на первое время. Обязательно нарисую их, как только вернёмся, на куклу или грушу моих умений хватит.

Ещё какое-то время мы обсуждали, как лучше и понятнее сделать рисунки. Не обязательно делать их очень реалистичными. Тот же компот, например, можно изобразить как стакан, а над ним — ягода, и это будет означать, из чего именно тот компот сварен — из клубники или смородины. Идеи из нас так и сыпались, и за разговором время дневного сна пролетело незаметно.

К тому времени, как малышка проснулась, у нас уже было продумано почти всё, мы мысленно разбили тетрадь на разделы, облегчающие поиск нужной картинки, и покрасили поля в разный цвет, означающий эти самые разделы. Я уже заранее предвкушала, как обрадуется Россина возможности выражать свои мысли так, чтобы её понимали.

Вэйланд постучал в стенку кареты, и она остановилась. Обычно в это время у нас была прогулка с играми и беготнёй, чтобы ноги размять, но на этот раз мы посвятим её немного другому.

— Россина, — обратился Вэйланд к дочери. — Хочешь увидеть моего дракона?

 

Глава 23. Полёт

— Россина, — обратился Вэйланд к дочери. — Хочешь увидеть моего дракона?

Конечно же, она хотела. Даже подпрыгивала от нетерпения. Поэтому мужчина отошёл немного, чтобы не нависать над нами, а потом обратился.

Да, Россина хотела увидеть дракона, знала, что большой, но такого точно не ожидала. Прижавшись к моей ноге, она широко распахнутыми глазами смотрела на чёрного исполина. И это дракон ещё крылья не распахнул и клыки не показал. Я-то уже привыкла, но впервые увидеть дракона так близко — слегка жутковато для любого человека, не то что для ребёнка.

Подхватив малышку на руки, я заворковала.

— Смотри, какой он красивый! А какой большой! Это ведь здорово, правда? — девочка неуверенно кивнула, а я продолжала восторженным голосом. — Такой большой дракон может защитить от любых врагов, прогнать всех злодеев! И на таких больших крыльях он может лететь очень долго, хоть целый день. Знаешь, как удобно? Раз — и ты уже в другом королевстве. И не нужно долго-долго трястись в карете.

Россина, слегка ошеломлённая моим энтузиазмом, при последних словах оглянулась на карету, а потом уже с интересом — на дракона. Да, не одной мне уже до зубовного скрежета надоела эта поездка. Нужно ковать железо, пока горячо.

— Дракону не нужно трястись в карете по плохой дороге — в воздухе нет кочек, нет никакой тряски. И не приходится видеть в окно одно и то же — дракон с высоты может увидеть много-много всего разного и интересного.

На детском личике промелькнула самая настоящая зависть, плечики поднялись и опустились, из груди вырвался тяжёлый вздох. Да-да, я тебя очень хорошо понимаю, у самой уже зад от кочек ноет, а лес за окном в снах преследует.

— А знаешь, что дракон может не только сам лететь, но и кого- нибудь нести? — Кивок. Ах, да, я же рассказывала, как меня Вэйланд катал. — А хочешь, он поднимет тебя высоко-высоко, и ты посмотришь на всё это, — обвела рукой всё, что видела, — сверху.

Маленькие ручки крепче сжали мою шею. Так, нужно срочно исправляться.

— То есть, конечно же, он поднимет нас обеих. И твоего дракончика — тоже. Хочешь? — А вот теперь — неуверенное, но всё же согласие. Закрепим успех. — Я думаю, сначала нужно их познакомить, правда?

Со мной снова согласились. И мы, взяв игрушку из кареты, знакомили тряпичного дракона с настоящим. Показывали ему, какие у дракона чешуйки — Вэйланд, по моей просьбе, положил на землю лапу, ладонью вверх, и мы её ощупали, — пальцы, крылья. Игрушке понравилось, и на моё предложение покататься на лапе дракона, тряпичный дракончик кивнула. Поскольку именно Россина держала игрушку, то явно ответила за двоих.

Мы втроём уселись на ладонь дракона, огромные пальцы обхватили нас, не касаясь, но и упасть мы уже не смогли бы, и лапа начала медленно и плавно подниматься над землёй. Сначала Россина прижималась ко мне, но любопытство победило, и она стала наблюдать за уходящей вниз дорогой и за тем, как кареты и лошади становятся всё меньше и меньше.

Наконец, лапа замерла на уровне морды дракона, который всё это время рта не раскрывал, но умудрялся при этом улыбаться. Зубов не показывал. Оказывается, драконы и это могут, а вот мне в своё время во все свои зубы улыбались, с непривычки — жуткое зрелище.

Мы рассмотрели глаза, рога и гребень дракона, погладили его нос, а потом Россина начала делать рукой жест, которым она обычно просила Вэйланда поднять её над головой. Дракон выполнил просьбу, потом покачал ладонь из стороны в сторону, вверх-вниз, а потом покружил нас над своей головой. Даже я пришла в восторг, а малышка залилась громким радостным смехом. Мы с Вэйландом переглянулись, отмечая этот момент, но, конечно же, ничего не сказали.

И тут девочка замахала руками и стала показывать в небо. Кажется, она только что осознала, что у неё нет абсолютно никакого страха высоты. То есть, вряд ли она смогла это для себя сформулировать, но, видимо, что-то внутри неё всегда стремилось ввысь, и она это почувствовала. И хотела вверх, ещё выше.

Дракон медленно взлетел и сделал несколько кругов над поляной, поднимаясь всё выше, я внимательно следила за малышкой — не мелькнёт ли на её лице страх? Нет, даже намёка не было. Только радость и восторг, она подставляла лицо ветру, жмурилась со счастливой улыбкой и тыкала вниз пальцем, призывая меня посмотреть на ставшие крошечными кареты.

И я вдруг поняла, что вот сейчас она, наконец-то, вернулась туда, где ей самое место — в небо. Туда, где уже давно должна была бы летать, если бы судьба сложилась иначе. Словно узник, выпущенный из темницы, она, наконец, обрела свободу. Ту, которая должна была быть у неё с рождения.

Кажется, я начала понимать, почему для драконов самым страшным наказанием было ношение ошейника. Их лишали не просто возможности обратиться в дракона, их лишали неба. И пусть сейчас Россина летит не на своих крыльях, а на ладони отца, но она — в небе, она в вышине. Она вернулась домой.

Когда дракон опустился, личико Россины было откровенно расстроенным. Она дёргала меня за юбку, а Вэйланда за палец, и тыкала ручонкой вверх — просила повторить полёт.

— Мы обязательно ещё полетаем, — успокоила я малышку, в то время как Вэйланд вновь превратился в человека и присел рядом с нами на корточки. — Только чуть-чуть попозже.

— Мы скоро полетим очень высоко и очень далеко, обещаю, — дракон взял свою дочь за ручку. — Тебе ведь понравилось, правда?

— Конечно, ей понравилось, — чуть хриплым голосом сказал подошедший Реарден, в то время как Россина быстро кивала. — Небо у неё в крови. Поначалу она опасалась неизвестности, но теперь поняла, чего была лишена всю свою недолгую жизнь.

Я взглянула на старого дракона — и заметила слёзы у него в глазах. Наверное, он тоже подумал о том же, о чём и я — малышка вышла, наконец, из темницы.

— Теперь всё будет хорошо, — едва прикасаясь к шее девочки, в том месте, где под высоким воротником платья прятался ошейник, прошептал Реарден. — Скоро уже ничто не будет мешать моей… Россине летать.

Малышка снова ткнула вверх и вопросительно посмотрела на меня, потом на Вэйланда. Думаю, дракон не отказался бы ещё её покатать, но лучше сделать это с пользой.

— Россина, помнишь, я тебе рассказывала, что мы едем в королевство драконов? — Конечно, она помнила, ещё бы, такое не забывается. — И, если ты хочешь, то мы можем туда не ехать, а лететь. — И снова малышка отчаянно кивает и тычет ручонками вверх. Она была готова лететь прямо сейчас.

— Тогда решено. Сейчас собираем вещи и летим.

Не прошло и часа, как три дракона поднялись в воздух и взяли курс на Хрустальные горы. Замыкал строй коричневый дракон, держа в каждой лапе по багажному сундуку, которые были сняты с карет. В уголке одного из них примостились сумки с нашей одеждой, остальное пространство было забито игрушками, которые Вэйланд купил своей дочери в столице.

Перед ним летел чёрный дракон. На одной из его ладоней с максимально возможными удобствами разместились мы с Россиной и тряпичный дракончик. Под спиной у меня была подушка, сама ладонь была застелены свёрнутым в несколько раз одеялом, в другое я закуталась, вместе с сидящей у меня на коленях малышкой. На мизинце дракона висела корзина с ещё одним одеялом, так, на всякий случай, кувшином с компотом, взятым в дорогу в трактире, где мы обедали, кружкой, булочками и одной из кукол. Всё это я легко могла достать, лишь протянув руку.

Второй лапой Вэйланд загораживал нас спереди от ветра, поскольку летели драконы очень быстро. Не так, как в тот раз, когда мы мчались спасать его, раненого, и меня едва не сдуло с лапы Реардена, но тоже очень быстро. Глаза бы точно от ветра заслезились, не закрывай он нас. При этом виды сбоку, сверху и снизу были в нашем распоряжении, мы мало что теряли.

Ну а самым первым летел серый дракон. Налегке.

Сначала Россина восхищалась полётом, восторженно осматривалась, указывала мне пальцем на что-нибудь интересное внизу — озеро, трактир у дороги, стадо овец. Но постепенно успокоилась, похоже, устав от новых впечатлений, и попросила сказку. Сначала, как обычно, была очередная маленькая сказка про куклу-девочку, которая всё время попадала в неприятности, а добрый дракон её выручал. Сегодня девочка без разрешения убежала в лес за ягодами и заблудилась, а добрый дракон нашёл её и отнёс домой. Я подробно описала, как он летел, какие у него были большие крылья, как девочка совсем не боялась, и так далее. Собственно, я описывала наш собственный полёт, не знаю, догадалась об этом малышка или нет.

А потом наступило время сказки о Любимой Дочке и Папе-Драконе. И на этот раз Россину ждал сюрприз. Оказывается, Дочка тоже была драконом. Да-да, самым настоящим драконом, только совсем маленьким. Просто она об этом тоже забыла из-за козней Злого Колдуна. Она больше не умела превращаться, не умела летать. Но она всё равно была драконом, ведь каждая дочка похожа на своего папу. У папы-кошки дочка кошка, у папы-лошадки дочка тоже лошадка. У папы-человека дочка — человек. Ну а кем могла быть дочка Папы-Дракона? Конечно же, тоже драконом! И как только она вспомнит, как превращаться, то снова сможет летать.

В общем, я рассказа Россине всё, что только могла. Осталось лишь открыть ей главное — она и есть та самая потерянная Любимая Дочка. Но говорить об этом должна не я. И уж точно не во время полёта.

Вэйланд помогал мне рассказывать сказку, добавлял разные детали о драконах и их полётах, рассказал о том, как Дочка училась летать, причём, с такими подробностями, словно сам всё это видел. Скорее всего, он вспоминал свою младшую сестру, и рассказ получился очень интересный.

Сейчас, когда его морду было не видно, Вэйланд уже не боялся напугать малышку видом своих огромных зубов. Хотя я уже не уверена, испугалась бы она или нет, Россина уже не раз меня удивляла.

— Замечательная сказка, — похвалил нас Реарден, который даже притормозил и какое-то время летел рядом, чтобы лучше слышать. — Посмотри, детка, это Хрустальные горы, за ними начинается королевство драконов.

Россина, которая лишь перед самым отлётом познакомилась, наконец, со своим прадедушкой — точнее, ей просто сказали, что и это тоже дракон, который полетит с нами, — вытянула шею, глядя туда, куда он ткнул лапой. Особого восторга горы у неё не вызвали. Может, потому, что мы были сверху, и всё их величие терялось, а может, они просто не выглядели для ребёнка так же привлекательно, как «игрушечные» домики и лошадки, над которыми мы до этого пролетали.

А вот то, что за ними — да, заинтересовало. Там, собственно, ничего особенного не было, просто леса и поляны были уже не на ровной земле, а на холмах, в остальном — всё та же зелень, даже редкие деревни перестали попадаться. И я радовалась, что лететь осталось совсем немного, ведь маршрут от Хрустальных гор до замка старого короля был мне уже известен.

Я устала, очень. Да, понимала, что была нужна малышке, которая ни в чём не виновата, что нужна Вэйланду, который без меня бы не справился. Но, если честно, порой жалела, что ввязалась в эту авантюру. Не превратись я в девушку, Вэйланд мог бы нанять на время деревенскую женщину, а потом взять кого-нибудь в посольстве. Это доставило бы лишние проблемы и хлопоты, но мне, лично мне, было бы проще.

Нет, Россина — очаровательный ребёнок, послушный, не капризный и тихий. Но когда нужно быть в распоряжении маленького человечка круглые сутки, выкраивая минутки для себя и недолгого общения со взрослыми, пока она спит — это утомляет.

Я понимала, что девочка привязалась ко мне, и всё равно будет во мне нуждаться. Я тоже успела полюбить кроху, так похожую на своего отца, и, конечно же, я её не брошу, но замок — это не карета. Много пространства, много людей, способных занять её — бабушка, горничные, да и Вэйланд тоже. У меня появится свободное время, я смогу прочесть что-то, кроме книги детских сказок, спокойно погулять в тишине и элементарно сходить в туалет не на глазах у ребёнка.

Но сейчас мы всё ещё летим — и я продолжаю обнимать Россину и показывать ей то, что, по моему мнению, способно её заинтересовать и не дать заскучать. Раз уж вызвалась заботиться о ребёнке — нужно это делать.

Вот вдали, на фоне темнеющего неба, показался силуэт замка, вот его видно всё лучше, я показала его Россине, но она лишь сонно улыбнулась — на восторги сил уже не осталось. Бедный ребёнок, её жизнь так резко изменилась за последние дни! И если меня утомила поездка, то что же говорить о крохе, которой всего-навсего три года? А сколько всего нового ей ещё предстоит узнать и осознать. Зато хотя бы сама дорога уже окончена.

Надеюсь, в ближайшие месяцы, а лучше годы, ездить в карете мне больше не придётся.

* * *

Нас встречала целая делегация. Когда три дракона по очереди опустились на широкий двор, я увидела, что к нам вышли король и старая королева, молодая черноволосая женщина, удивительно похожая на Вэйланда и его отца, и трое мужчин, мне незнакомых, в дорогих одеждах. А так же Савьер, стоящий чуть позади короля, и около десятка слуг, замерших немного в стороне, у стены замка. Хорошо, что я предупредила Россину, что в замке живут только драконы, а их она абсолютно не боялась.

И вот стоим мы, друг напротив друга, встречающие рассматривают малышку, сидящую у меня на руках, ну и меня тоже. Улетал-то парень, а вернулась девушка. Интересно, они уже догадались, что это всё ещё я, или решили, что Вэйланд няньку ребёнку нанял?

— Вот так сюрприз, — первым отмер король и шагнул к нам. — А мы-то мальчика ждали. Здравствуй, крошка, меня зовут Эверилл, но ты можешь звать меня просто дедушка. А как тебя зовут?

— Её зовут Россина, но она не говорит. Пока не говорит, — ответил вместо малышки Вэйланд. Та взглянула на него, ткнула пальцем в короля, а потом в игрушку, которую прижимала к груди. Её отец тут же понял, о чём его спрашивают. — Да, он тоже дракон. Здесь только драконы, — взглянул на меня и усмехнулся, — большие или маленькие, но драконы.

Этого оказалось достаточно. Россина широко улыбнулась присутствующим, вызвав ответные широкие улыбки и восхищённое аханье королевы. Она решительно протиснулась мимо сына.

— Так, всё, дайте мне, наконец, обнять мою внученьку. Ты сказал, что подойдёшь первым — ты подошёл. Всё, теперь моя очередь. Иди ко мне, радость моя! — Она протянула к девочке руки. — Я так тебя ждала, так о тебе мечтала. Иди к бабушке, солнышко моё!

Слегка растерявшись от такого напора, Россина вопросительно оглянулась на меня — я кивнула, мол, всё хорошо, — потом снова на королеву. От пожилой женщины исходили осязаемые волны любви и обожания, наверное, ни один ребёнок не устоял бы перед ней. И малышка решилась — отцепилась от моей шеи и позволила взять себя на руки. Тряпичного дракончика при этом из рук не выпустила.

— Да какая ж ты красавица, — заворковала над ней королева. — Просто чудо-девочка. Бабушкина радость. Вот уж подарок, так подарок, спасибо, внучек!

— Ну, всё, теперь бабуля её занянчит, — засмеялся один из незнакомых мне мужчин, самый молодой из всех, скорее подросток, и шагнул к нам. — Привет, я Орвилл.

— Это Элла, — рука Вэйланда легла мне на плечо, слегка приобняв. — Она очень нас выручила, иначе не знаю, как бы мы справились.

— Элла? А-а, Элай, да? Бабушка о тебе много рассказывала, точнее, о твоей малышке, говорит, ты меньше всех детей, которых она когда-либо видела. Я никогда прежде не встречал метаморфа. А в кого ещё ты можешь превращаться? Бабушка говорила, что в орка, покажешь, а?

— Хорошо, — слегка растерявшись, кивнула я, — покажу. Только не сейчас, ладно? И спасибо за одежду. Она пришлась очень кстати.

— Да ерунда, пользуйся. Завтра, договорились? Скоро ужин будет, всё о своей поездке расскажете, ладно? — это уже Вэйланду. — Жаль, что я с вами не поехал. Такое приключение!

Я вспомнила нож разбойника, воткнутый в мой бок, и содрогнулась. Далеко не всегда эта поездка была весёлым приключением.

Огляделась. Мы втроём оказались чуть в стороне от основной группы, в центре которой стояла королева с Россиной на руках, вокруг неё столпились оба короля и трое остальных членов семьи, пока мне незнакомых. Глена и Савьера во дворе уже не было, как и большинства слуг, лишь две горничные ещё стояли у входа, тихонько перешёптываясь.

Россина смущённо улыбалась тому, что ей говорят окружающие, в основном комплименты и уверения, как все ей рады. Вряд ли она осознавала, что находится в кругу семьи, но быть в центре внимания ей нравилось, хотя она время от времени оглядывалась на меня, словно проверяя, тут ли я.

Я наблюдала за ней, краем уха слушая рассказ Орвилла о том, как они получили известие о потерянном ребёнке Вэйланда, как долго не могли поверить в предательство Бастиана, как прилетели сюда, догадавшись, что в королевский дворец мы вряд ли ребёнка сразу привезём. И даже дед, то есть, король, вчера прилетел, не в силах ждать известий, сидя в столице. Вэйланд кивал и угукал, а я наблюдала за малышкой.

Вот она зевнула и начала тереть кулачком глаза. Устала. Ужин мы сегодня пропустили, но она перекусила булочками, поэтому лучше сразу уложить её спать.

— Ах ты, моя маленькая, баиньки хочешь, — заворковала королева. — Пойдём, мы тебе такую чудесную детскую приготовили, какая там кроватка мягкая, да удобная.

Говоря это, женщина сделала несколько шагов к дверям, и Россина, только что спокойно сидящая у неё на руках, вдруг захныкала и стала вырываться. Мы с Вэйландом кинулись к ней, он первым подхватил дочь на руки, она крепко вцепилась в него одной рукой, а вторую протянула ко мне.

— Нет-нет, мы тебя не бросим, — я тут же схватила её за ручку и постаралась успокоить. — Мы с тобой. Просто бабушка хотела тебя положить в кроватку, но вовсе не забирала от нас, нет-нет!

— Пойдём, я покажу тебе твою новую кроватку, — это уже Вэйланд. Малышка кивнула, доверчиво положив головку ему на плечо, но мою руку не выпустила. — Веди, бабушка.

— Я не понимаю, — вздохнула пожилая женщина, показывая нам дорогу.

Краем глаза я заметила, что Реарден жестом придержал остальных, не дав пойти следом за нами, лишь Орвилл подобрал игрушку, которую Россина выронила, вырываясь, и сунул мне в руку, но тоже остался во дворе. А мы втроём пошли по коридору, видимо, в сторону детской.

— Долгая история, бабуль, — покачал головой Вэйланд. — Дай малышке время, она и так старается. Но ей сложно.

— Конечно. Просто… я так обрадовалась, что это девочка, что ты подарил мне внученьку, и просто обо всём позабыла. Даже о том, что для ребёнка мы все чужие. Но она так на вас похожа, я словно вновь держала на руках маленького Эверилла.

— Она привыкнет к тебе и полюбит, уверен. Просто дай ей время, хорошо?

Крошечная ладошка в моей руке расслабилась, а потом и вовсе выпала.

— Уснула, — шепнул Вэйланд. — У неё был очень насыщенный день.

Детская оказалась через дверь от комнаты Вэйланда. Пока он укладывал дочь в кроватку — действительно, очень уютную и мягкую, — я огляделась. Красивая мебель, под рост ребёнка, множество игрушек, яркие книжки на полках и неширокий топчанчик в углу. Выглядит вполне удобно, уж точно лучше, чем сиденье в карете.

— А где мои вещи? — тихонько спросила у королевы, наблюдая, как Вэйланд подтыкает Россине одеяло и пристраивает рядом с ней дракончика.

Багажные сундуки куда-то исчезли со двора, словно бы сами собой, я даже вынуть оттуда свою сумку не успела.

— Что значит «где»? В твоей комнате, конечно. — Похоже, мой вопрос удивил королеву.

— Но ведь няня спит здесь, — ткнула пальцем в топчан.

— Да. А ты будешь спать в своей комнате.

— А вдруг Россина проснётся и испугается, что меня нет рядом.

— Не волнуйся, в этом случае няня подаст тебе знак. В твоей комнате зазвонит колокольчик. — И, предупреждая мой следующий вопрос: — Обычная бытовая магия. Не переживай, это очень опытная няня, любит детей, она ещё мою внучку нянчила, вынянчит и правнучку.

— Но…

— Элла, пойдём, приведём себя в порядок, а то скоро позовут ужинать, — вмешался Вэйланд. — Не волнуйся за Россину, ты же знаешь, её теперь пушками не разбудишь. Пойдём, пойдём…

И, приобняв за плечи, вывел из детской. Оставил у двери комнаты, похоже, снова моей, и пообещал зайти через полчаса.

На кровати меня ждало красивое голубое платье, в отличие от простых, дорожных, которые отличались удобством и практичностью, а не красотой, это было удивительно милым. Не бальное, но выйти на ужин с королевской семьёй в нём не стыдно. Интересно, чьё оно? Ладно, сейчас это не важно, меня ждёт ванная. Горячая, с пеной — а времени на всё только полчаса.

Ужин прошёл за рассказом о нашей поездке. Вэйланд и Реарден по очереди, дополняя друг друга, рассказали, как мы нашли малышку у Кормилицы, что узнали от бывшего привратника в посольстве, как ехали назад, как пережили нападение разбойников — а вот они его не пережили, ехидно заметил Реарден, — и как, узнав, что мы драконы, Россина преодолела свой страх перед мужчинами.

Меня попросили пересказать сказку о Любимой Дочке и её Папе- Драконе и похвалили за находчивость. Похвалы я переадресовала своей собственной няне, ведь это её методы помогли мне найти общий язык с малышкой. Но меня всё равно хвалили так, что аж неловко стало.

Все вместе пришли к решению, что завтра нужно будет снять с Россины ошейник, а так же признаться ей, наконец, что именно она и Вэйланд являются героями так любимой ею сказки. Если она сама ещё об этом не догадалась.

После десерта с вкуснейшим мороженым, все разошлись, кто куда. Сестра Вэйланда и её муж удалились в свои комнаты, король Эверилл ушёл в кабинет — сказал, что хочет немного поработать с бумагами, Реарден вызвался ему помочь. Бабушка Вэйланда отправилась в детскую — любоваться спящей правнучкой, — а его племянники решили немного полетать перед сном.

— Хочешь прогуляться? — Вэйланд протянул мне руку, и я, не раздумывая, взяла её.

— А куда мы пойдём? — спросила, когда мы вышли во двор. Действительно, замок же на скале, погулять — разве что по двору. Ну, или спуститься вниз, а это довольно долго.

— На крышу, — улыбнулся дракон. — Хочешь?

— Конечно! — вспомнила, как чудесно мы посидели там в прошлый раз. — Только зачем же мы вышли, от столовой было бы ближе.

— Не думаю, что тебе было бы удобно подниматься по крутой лестнице в этом платье. Кстати, я говорил, что ты в нём — просто красавица?

— Нет. — Приятно. Очень. Знаю, что на самом деле не такая уж и красавица, но приятно.

— Значит, говорю сейчас. Ты очень красивая, Элла.

— Ты тоже, — честно ответила я. Вэйланд и правда был красавцем, костюм с серебряной отделкой, сменивший простые брюки и рубашку, очень ему шёл. Сейчас он выглядел, как сказочный принц, которым, собственно и был.

— Спасибо, — улыбнулся мне… уже чёрный дракон, а потом предложил лапу. — Садись. Доберёмся в один миг.

И правда — не успел я глазом моргнуть, как уже стояла на крыше, а рядом со мной — Вэйланд, уже снова в человеческом облике. Протянул мне руку, я шагнула к нему, запнулась о подол платья — совсем отвыкла от таких пышных юбок, — и стала падать. Упасть мне не дали, сильные руки подхватили и прижали к груди.

Широкой, крепкой груди. С красивыми выпуклостями.

Я прижималась к Вэйланду всем телом, буквально распластавшись на нём. Грудь, живот, ноги — всё, даже юбки не мешали. К тому же, руки дракона крепко прижали меня к себе, ещё больше увеличивая контакт между нашими телами. Не зная, куда деть руки, я обвила ими талию дракона и услышала тихий стон. Не понимая, что происходит, подняла голову и взглянула в лицо Вэйланду.

Оно было напряжённым, словно ему больно, а он пытается этого не показать. Глаза неотрывно вглядывались в моё лицо, и под этим взглядом я почувствовала себя как-то странно. Дыхание участилось, в животе что-то сжалось, губы пересохли.

Машинально облизнула их и почувствовала, что дракон содрогнулся.

— Прости, но это выше моих сил, — практически простонал Вэйланд, а потом его губы прижались к моим.

 

Глава 24. Признание.1

— Прости, но это выше моих сил, — практически простонал Вэйланд, а потом его губы прижались к моим.

Я замерла в растерянности, не зная, что делать, как реагировать. Это было неправильно, я же леди, и такое можно позволить лишь жениху после помолвки, но… Губы Вэйланда были такие мягкие, такие ласковые, и в то же время настойчивые, было так приятно чувствовать их на своих губах, как они движутся, нажимают чуть сильнее, потом поглаживают, словно играют с моими, что я, заворожённая этой игрой, забыла, что должна оттолкнуть его, возмутиться, даже дать пощёчину.

Зачем, если мне так хорошо, когда губы любимого мужчины прижаты к моим, а его руки крепко прижимают меня к своему телу? Кому плохо от этого? Я ведь мечтала об этом, не веря, конечно, что такое когда-нибудь случиться, но ведь мечтала! Так почему бы не продлить это удовольствие, а благовоспитанной леди стать чуть- чуть попозже.

Одна рука Вэйланда пропутешествовала по моей спине вверх, запуталась в волосах, чуть изменила положение моей головы — и я поняла, что да, так лучше. Удобнее, приятнее. И губы дракона стали настойчивее, уже словно бы слегка покусывая мои, и его язык тоже проводил по ним, словно хотел проникнуть внутрь.

И от всего этого что-то замирало внутри, сжималось, бросало то в жар, то в холод, как тогда, когда смотрела на грудь Вэйланда без рубашки, только сильнее. И ноги становились какими-то слабыми, словно кости куда-то делись.

Чтобы не упасть, вцепилась в камзол мужчины, стиснула ткань и почувствовала, как мои ноги отрываются от пола — Вэйланд приподнял меня, удерживая одной рукой на весу. И теперь я прижималась к нему ещё крепче, грудь к груди, живот к животу, а эта его странная выпуклость, та, которая «хвост» — к низу живота, только она оказалась совсем не мягкой и намного больше, чем на картинке в атласе.

Но эта мысль мелькнула и куда-то делась, потому что в этот момент язык Вэйланда всё же проскользнул между моими губами и встретился с моим языком, и от этого нового ощущения, меня словно разряд молнии прострелил, голова закружилась, и вырвался невольный стон. Повинуясь какому-то инстинкту, я лизнула «захватчика» в ответ, и на этот раз застонал уже дракон.

И в это же мгновение мимо нас пронеслось что-то огромное и очень быстрое, так, что от порыва воздуха взметнулись волосы и юбки, а потом откуда-то снизу и сбоку раздался радостный вопль:

— Я первый! Ты проиграл, братец!

— Это случайность. Требую реванша!

Мы застыли. Вынырнув из чувственного дурмана, я, пытаясь выровнять дыхание и утихомирить безумный стук сердца, слушала удаляющиеся голоса племянников Вэйланда, которые договаривались о новом состязании. Рядом, так же тяжело дыша, стоял дракон. Оторвавшись от моих губ, прижавшись лбом к моему лбу, он продолжал держать меня на весу одной рукой — да, драконы очень сильные! А я так и висела, цепляясь за его камзол и глядя в его глаза, которые были совсем рядом, так близко, что я могла видеть едва заметные серебристые искорки в чёрных омутах.

— Прости, я поспешил, — шепнул Вэйланд. — Но я мечтал об этом столько дней, и когда ты упала мне в объятия — не сдержался. Я понимаю, что слишком рано, что я не должен был, что ты — леди, и вовсе не так…

Дракон вдруг замер, резко замолчав, и я увидела, как его глаза наполняются самым настоящим ужасом. Быстро, хотя и очень аккуратно, он поставил меня на пол и отшатнулся, так, что я от неожиданности выпустила его камзол и покачнулась. Вэйланд удержал меня за плечи, но в тот же миг, как я обрела устойчивость, сделал два шага назад.

Я не понимала, что произошло, откуда этот ужас, пока не услышала сдавленное:

— Элай? — И, схватившись за голову, дракон застонал. — Небо, что я творю? Элай, прости, прости меня, я забыл…

— А? — только и смогла выдавить.

— Элай, я просто забыл, что ты — парень, — причитал Вэйланд, вцепившись в волосы и зажмурившись. — Забыл, забыл…

Ой! А я ведь тоже забыла. Даже в голову не пришло, что это ведь неправильно, что Вэйланд парня целует. То есть, девушку, но внутри которой парень. Ну, он думает, что парень, но я-то знала, кто я, вот и забыла. От такого поцелуя собственное имя можно забыть, а не только то, что кто-то там обо мне думает, и кем считает.

— Пойми, пожалуйста, пойми! — Вэйланд с мольбой посмотрел на меня. — Я не хотел тебя обидеть, оскорбить. Я просто забыл, что ты — не девушка.

— Я — девушка, — будь что будет, но пора уже открыть ему правду.

— Да, девушка. Сейчас ты — девушка. И это меня совершенно сбило с толку. Пойми, ты был настолько убедителен, что я не просто поверил, я забыл напрочь, кто ты на самом деле! Когда ты был орком или изображал стражника — я сразу видел, замечал какую-то неправильность. Но сейчас… Ты не просто выглядишь, как девушка — ты двигаешься как девушка, говоришь как девушка, ведёшь себя как девушка. Ты даже пахнешь как девушка! Прости, но даже парень Элай казался не настолько настоящим, как девушка Элла.

— Элайора, — поправила я.

— Что?

— Меня зовут Элайора. Это моё настоящее имя. Я — средняя дочь виконта Грахэймского. Меня продали в жёны наследнику герцога Кенастонского, который уже убил двух жён. Поэтому я и сбежала!

Вот и сказала. Зажмурилась, ожидая реакции дракона, которому так долго морочила голову. Если он больше не захочет меня знать — так мне и надо. Но я больше не могла молчать, видя, как он с ума сходит.

Тишина. Жду… Может, он улетел давно, но я стою и жду.

Большие ладони аккуратно легли на мои напряжённые плечи, голос Вэйланда едва слышно выдохнул:

— Повтори!

Приоткрыла один глаз — мужчина смотрел на меня недоверчиво, но с явной надеждой.

— Я девушка. И всегда ею была. С рождения. А Элай — это… личина. Как орк или орёл. Это правда. Если не веришь, спроси у дедушки.

— Он знал? Так, неважно, это потом. — Вэйланд продолжал вглядываться в моё лицо. — Значит, всё же девушка. Слава небесам, я не безумец и не извращенец.

И он вдруг прижал меня к себе, только на этот раз не для того, чтобы поцеловать. Наоборот, уткнулся мне подбородком в макушку и слегка покачал — Россина так иногда дракончика своего обнимает. А я стояла, уткнувшись носом в мужскую грудь — как же он всё-таки чудесно пахнет! — и не знала, что сказать или сделать, а Вэйланд тоже молчал.

Наконец, не выдержала.

— Ты сильно на меня сердишься?

— Очень сильно! — а голос почему-то звучал совсем не сердито. — Вот сейчас немного в себя приду, до конца всё осознаю, и ты прочувствуешь всю силу моего гнева. — И меня поцеловали в макушку.

Ещё немного постояли. Я уже не боялась, мне просто нравилось стоять так близко. Правда, какая-то небольшая странность не давала покоя, какая-то неправильность. Не сразу, но поняла — та выпуклость снова стала мягкой. Точь-в-точь как у меня, когда я картинку из атласа копировала. Непонятно как-то, нужно будет почитать, а то я только рисунки рассматривала.

— Почему? — прервал мои размышления вопрос.

— Что — почему?

— Почему ты не призналась сразу?

— Когда — сразу?

— Например, в лесу.

И вот сейчас ему придётся объяснять. И он вспомнит. И осознает. И будет смущён так же, как и я.

Вывернулась из объятий — а так не хотелось, — отошла к парапету, посмотрела вдаль, на покрытые деревьями горы. Так Вэйланд не увидит моих пылающих щёк.

— Когда именно ты предпочёл бы об этом узнать? В тот момент, когда я тебя купала? Перевязывала? Или помогала облегчиться? — За моей спиной послышалось смущённое покашливание. Обернулась, взглянула прямо в глаза дракону. — Ты бы принял мою помощь, знай, кто я? Или попытался бы сделать всё сам, пусть и с риском для жизни.

— Пожалуй, второе, — Вэйланд потупился, признавая мою правоту, но тут же снова вскинул голову. — А потом? Когда уже не было никакой опасности?

— А потом я боялась, что узнав правду, ты отстранишься. Не захочешь быть моим другом, — пробормотала едва слышно, снова отворачиваясь, потому что не могла признаваться в подобном, глядя дракону в глаза.

Но он услышал.

— Глупышка, — меня притянули к себе и вновь обняли. — Даже и не надейся. Я ни за что бы не согласился потерять такого друга. Пусть даже он оказался девушкой.

— Прости, — всё, что смогла сказать.

— Прощу. Но с одним условием.

— Всё, что захочешь!

— Ох ты! Элла… Элайора, такими обещаниями не разбрасываются. Но раз уж ты готова на что угодно, то…

— То? — поторопила, не выдержав паузы. Он нарочно, да? Наказывает меня?

— То и ты простишь меня.

— За что?

— За поцелуй. Я не должен был, не имел права на тебя набрасываться. Но когда ты вдруг оказалась в моих объятиях, такая прекрасная и желанная — я забыл обо всём. Прости, наверное, я тебя испугал, постараюсь впредь держать себя в руках, но не стану обещать, что подобное не повторится.

— Я не испугалась, — решила признаться. — Просто удивилась. Это было неожиданно. Но… приятно, — последнее слово прошептала.

— Ты даже не представляешь, насколько меня радуют твои слова. Значит, обязательно повторим, — дракон подмигнул, а потом нежно поцеловал мне руку. Словно на великосветском приёме. — Знаешь, я готов провести с тобой здесь хоть всю ночь, но понимаю, что ты устала. Нам обоим нужно отдохнуть после путешествия. Но кое-что, пожалуй, стоит сделать уже сейчас.

— Что?

— Рассказать моим родным, кто ты на самом деле.

— Ох, — прижала ладони к пылающим щекам. — Они рассердятся…

— Нет, уверяю тебя. Я понял, почему ты не рассказала сразу, и они поймут. И не осудят, поверь. Ты же меня спасала, заботилась обо мне, потому и молчала. Мои близкие это оценят.

— Я боюсь! — Вэйланду-то призналась, потому что не могла смотреть на его страдания, но я этого не планировала. А пойти, чтобы специально рассказать… Страшно. — Да и заняты все.

— Ничего, отец не будет возражать, если я его отвлеку. Пойдём, не бойся. Ты же такая храбрая девочка, разбойников не испугалась, а моего отца боишься? Неужели он страшнее? — Ага, ему весело. А мне вот не очень. — Ладно, если хочешь, я сам скажу.

— Хочу.

Не отстанет же. Уж если Вэйланд что-то решил… Тогда уж лучше пусть он сам, а я в сторонке постою.

— Вот и умница, — меня быстро поцеловали в лоб, а спустя мгновение уже протягивали огромную чёрную лапу. — Полетели!

* * *

Когда мы зашли в холл, по лестнице как раз спускалась королева.

— Уже погуляли? А я всё на внученьку свою любовалась. Велела портнихе приступать к пошиву новой одежды для неё, а то вы привезли так мало.

— Бабуль, это всё, что ей успели сшить едва ли не за ночь, к тому же, и Элле нужно было что-то в дорогу приготовить. Я уверен, что теперь, когда за дело возьмёшься ты и твои швеи-волшебницы, моя дочь будет обеспечена всем необходимым и даже сверх того.

— Конечно! Я никогда ничего не делаю наполовину! — в голосе королевы звучала гордость.

— Не сомневаюсь. Но, бабуль, мы хотим кое-что отцу рассказать, думаю, тебе тоже будет интересно услышать.

— Тогда пойдёмте! — и пожилая женщина решительно направилась куда-то по коридору, мы за ней. — Они, наверное, так и просидят полночи над своими бумагами, если их не разогнать.

В кабинет она зашла первой, мы, гуськом, следом. Я лишь мельком огляделась, заметив, что и эта просторная комната оформлена в том же простом, но элегантном стиле, так свойственном драконам, и в целом мало чем отличается от библиотеки, разве что шкафов поменьше, и книг в них мало, больше документы разные, впрочем, особо не приглядывалась.

За огромным столом сидел король и что-то писал, слева, в кресле, закинув ноги на маленький пуфик, развалился его отец и читал какую-то бумагу. Оба оторвались от своего занятия, когда королева без стука распахнула дверь и решительно прошествовала к столу. Драконы лишь переглянулись, вздохнули, а потом вопросительно уставились на жену и мать. Похоже, к подобному они уже привыкли.

— Неужели в нашем королевстве дела настолько запущены, что вы вдвоём вынуждены засиживаться до ночи? — возмущённо вопросила королева и бесцеремонно отобрала у мужа документ.

— Мама, а если бы это было что-то конфиденциальное? — с безнадёжностью в голосе укорил её король.

— Очень сомневаюсь, — пробормотала она, вчитываясь в документ. Я была несколько ошарашена подобным поведением, Вэйланд негромко хихикал, ему такое, похоже, не в новинку. — Ты бы не дал Дэну что-то секретное, прекрасно знаешь, что он мне всё равно расскажет. Хмм… Приглашение к оркам на празднование свадьбы наследника? И когда? Через месяц? На меня не рассчитывайте, у меня внученька!

— Потому я и предложил отцу с тобой посоветоваться. Знал, что ты любишь свадьбы, но сомневался, что ты захочешь уехать так скоро после появления Россины. — Король отложил перо, провёл над листом бумаги ладонью и, свернув его, убрал в стол. Не дав чернилам подсохнуть, и даже не промокнув? Снова бытовая магия? — Ладно, мам, может, объяснишь своё внезапное появление? Что-то случилось?

— У меня — нет. А вот Вэйланд хочет нам что-то рассказать.

Она отошла в сторонку, а Вэйланд взял — и выставил меня перед собой. Ещё и за плечи придержал, чтобы не удрала.

— Отец, бабушка, я хочу, наконец, официально представить вам моего друга и спасителя. Знакомьтесь — Элайора, дочь виконта Грахэймского. Ты, дедушка, как я понимаю, и раньше это знал.

Король выронил папку, которую тоже хотел убрать в стол.

— Девушка? — он резко встал, подошёл к нам, всмотрелся в моё лицо. — Ты — девушка? — Я кивнула. — И ты не побоялась отбить моего сына у разбойников! — смущённо пожала плечом. — У меня нет слов…

И, склонив голову, поцеловал мне руку. А я в растерянности смотрела на черноволосую макушку и не знала, что делать и говорить. Поняла лишь одно — король не рассердился на мою ложь, чего я боялась.

— Ну вот и славно, — послышался голос королевы. — Тогда остальные платья принесут в твою комнату к утру, там нужно лишь чуть-чуть подогнать.

— Ты знала? — выпрямился король. — И мне не сказала?

— У женщин свои маленькие секреты, — пожала плечами бабушка Вэйланда. — Меня другое удивляет — почему мой любимый муж, который, как оказалось, тоже всё знал, впервые за столько столетий брака что-то от меня скрыл?

— Это была не моя тайна, — Реарден встал с кресла и притянул к себе жену. — Не сердись дорогая. Лучше объясни, сама-то ты как это поняла? И давно?

— Уже после вашего отлёта. Вспомнила историю твоего друга-метаморфа, и то, как он и его невеста в драконов превращались. С тех пор, как ты мне о них рассказал, прошла не одна сотня лет, но я не забыла. И когда села и подумала — поняла, почему парень Элай превращается в дракона-девочку.

— И почему же? — заинтересовался король.

— Потому что метаморфы не могут скопировать дракона, они могут им просто стать, — ответил Реарден вместо жены. — Они не могут изменить ничего — ни внешность, ни цвет, ни пол, как могут делать с любым другим существом. Они такие, какие есть, без вариантов.

— Ты тогда сказал: «Она сейчас такой же дракон, как и мы», — нахмурившись, вспомнил Вэйланд. — Я в тот момент не понял, что ты имел в виду, просто радовался, что Элла… Элайора регенерирует.

— Можно Элла, я привыкла уже, — шепнула, переводя взгляд с одного члена королевской семьи на другого и недоумевая — на меня что, вообще никто не сердится? Я же всех обманывала!

— Да. Я знал, что она становится самым настоящим драконом. И может то же, что и мы, в том числе и регенерировать, к счастью.

— Если честно, я всё равно не понимаю, в чём отличие, — признался король. — Орк у Элайоры тоже выглядел настоящим, а учитывая, что она расправилась с разбойниками и несколько дней несла на руках моего сына, сила и выносливость там были не искусственные.

— Орк был не совсем настоящим, — призналась я. — Мне трудно объяснить, я и сама до конца не разобралась, и пока не стала превращаться в дракона, даже не догадывалась, что можно копировать, а можно становиться кем-то. И если я чего-то не вижу или не знаю — то не могу сделать. Это… сложно, меня учили, но мало объясняли. Орк… он тоже был другим.

— И в чём же его отличие, — снова король.

— До него я копировала то, что видела. Целиком. Живьём или на картинке. Человека или зверя. Просто смотрела и превращалась. А орк был… сборный. Я увидела двух орков и взяла черты обоих. Раньше я такого не делала, только полностью копировала образец, меня не учили другому, я даже не знала, что могу так. Но высшая категория, оказывается, не только вес позволяет менять, но и создавать химеры.

— Химеры? Что это значит? — королева уже с удобством устроилась в кресле, с которого встал Реарден, а тот присел на подлокотник.

— Думаю, тебе тоже стоит присесть, — Вэйланд устроил меня в другом кресле, а сам остался стоять рядом. Король вернулся на своё место за столом.

— Когда берутся части от разных существ, — ответила на вопрос королевы. — Орк был первым — я побоялась делать точную копию, вдруг встретился бы кто-нибудь, кто знал образец. Поэтому попробовала взять что-то от обоих — и получилось. Потом я орку кошачью голову приделывала, чтобы в темноте видеть, потом — вашу голову, — обернулась к Риардену.

— Этого я никогда не забуду, — усмехнулся он в ответ.

— И, напоследок — Элай. Здесь я взяла себя, настоящую, и меняла отдельные черты лица и фигуры. И у меня всё получалось, но появилась одна проблема…

Тут я запнулась, поняв, что именно чуть не рассказала. Про шишечку им знать совсем не обязательно.

— И какая же? — не выдержал Вэйланд.

Тут я вспомнила, что содержимое штанов было не единственной моей проблемой.

— Оказалось, что внутреннее строение как-то само по себе делается, без усилий с моей стороны. Всё равно ведь есть некий образец, который я меняю лишь снаружи. И вот тут нужно помнить обо всём, всё продумать и изменить. Если что-то забыла — можно себя выдать.

— Например? — это уже король.

— Например, когда я создавала Элая, я забыла про кадык. И едва не заговорила женским голосом. А если бы я скопировала парня по образцу — голос изменился бы сам по себе.

— Действительно, писклявый парень вызвал бы подозрения, — кивнул старый король, улыбаясь одними глазами. Да, я знаю, о чём он сейчас подумал, но остальные не узнаю никогда. Надеюсь…

— Значит, у остальных существ ты можешь что-то менять, а у дракона — нет, — подвёл итог король. — И если не считать твою способность к обращению в кого-то ещё, ты, по сути, от нас не отличаешься.

— У меня нет магии, — напомнила очевидное. Отличаюсь, и даже очень.

— У тебя есть магия обращения, — возразил Вэйланд. — Так вышло, что ты общалась в основном с теми, кто владеет боевой магией, но нас не так и много. И у остальных драконов своя магия, разная. И сила владения этой магией — тоже. Элайора, соглашайся, ты — дракон!

— Ладно, я — дракон, — согласилась. Почему бы и нет? Я не против, драконом быть здорово.

— Вот и договорились, — рассмеялась королева. — А теперь, давайте отпустим Элайору, у девочки глаза уже слипаются. Не забывайте, что она только что вернулась после долгого путешествия, и так до сих пор и не отдохнула.

— Мы с Вэйландом тоже, — с наигранной обидой напомнил ей муж.

— Тем более! Сынок, ты как хочешь, а Дэна я забираю. У меня к нему ещё очень много вопросов.

В итоге мы ушли, оставив короля заканчивать все его дела с бумагами. Вэйланд довёл меня до двери, где и задержался.

— Завтра нам предстоит нелёгкий день.

— Россина узнает, что она — твоя дочь, — не сразу, но я вспомнила. Клонило в сон, и голова работала плохо.

— А вдруг она обидится?

— О чём ты? Твоя дочь тебя любит. И Папу-Дракона — тоже. Она обрадуется.

— Ах, если бы…

— Вэйланд, знаешь, как я переживала, что из-за моей лжи вы все на меня рассердитесь. А оказалось — зря боялась. И ты не бойся. Всё будет хорошо.

Я потянулась и ласково погладила дракона по щеке. Теперь, после того, как он узнал правду, больше не будет объятий и других прикосновений, как у костра или в карете. Но хотя бы так я смогу к нему прикоснуться.

И в ту же минуту, как об этом подумала, оказалась в крепких объятиях Вэйланда. Похоже, я зря боялась, что такое больше не повторится.

— Спасибо, Элла. Не представляешь, что для меня значит твоя поддержка. Не знаю, как бы я без тебя справился.

— Для этого и нужны друзья, верно? — пробормотала в обтянутую тканью грудь, к которой меня прижали лицом.

— Да… Друзья… Ты ведь всё ещё мой лучший друг, верно?

— Верно, — кивнула, не раздумывая.

— Спасибо!

Дракон выпустил меня из объятий, быстро, но крепко поцеловал, завёл в комнату, придерживая за плечи, потому что голова от подобного немного закружилась, и я покачнулась, а потом исчез, закрыв за собой дверь.

А я стояла, прижав к губам пальцы, осмысливая то, что только что произошло. Разве друзей так целуют? Вроде бы нет. Но, может, у драконов свои обычаи? Это хорошо. Раз я теперь дракон, почти настоящий, то могу придерживаться драконьих правил этикета, а не наших.

Надеюсь, Вэйланд ещё не раз поцелует меня вот так же, по-дружески. Я совсем не против, мне это очень нравится.

С этими мыслями, я отправилась спать. И провалилась в сон, едва голова коснулась подушки.

Пробуждение было резким и… весьма странным. Я проснулась от того, что рядом со мной на кровать рухнуло какое-то крупное тело, меня весьма бесцеремонно шлёпнули по заду — хорошо хоть, что сквозь одеяло не больно, — и весёлый мужской голос бодро воскликнул:

— Элай, хватит спать! Подъём, солнце уже высоко. Идём, ты обещал показать нам орка.

 

Глава 25. Инстинкт

— Элай, хватит спать! Подъём, солнце уже высоко. Идём, ты обещал показать нам орка.

Голос был знакомым, но, слишком резко вырванная из объятий сладкого сна, я плохо соображала. Высунувшись из-под одеяла, в которое закуталась с головой, повернула голову и едва не уткнулась носом в Орвилла, который с удобствами расположился на моей кровати, к счастью, достаточно широкой.

— Ты что здесь делаешь? — хрипло пробормотала, щурясь от неяркого света, льющегося в окно — похоже, насчёт «солнце уже высоко» кто-то явно преувеличил.

Просыпаться едва ли не в обнимку с мужчиной для меня не было в новинку, но на этот раз было в этом что-то определённо неправильное. Мужчина был не тот.

— А ты что, и ночью девушкой остаёшься? Зачем? — искренне удивился он. — Ай, ладно, неважно. Покажи орка, а!

— Орвилл, ты ещё помнишь, что будить гостя — верх неприличия? — услышав ещё один голос, я обнаружила у двери Тиарнана, старшего племянника Вэйланда. — Ты обещал посмотреть, не проснулся ли Элай, не более.

— Да ладно тебе! Видишь, он уже проснулся. А у меня уже сил нет ждать.

— Прости, Элай, — улыбнулся мне Тиарнан кривоватой улыбкой своего дяди, хотя в остальном был на него совсем не похож, пошёл в отца. А вот глядя на Орвилла сразу скажешь — родня Вэйланда. Сходство было не столь явное, как у того с отцом и дочерью, но тоже заметное. — Мой брат ещё совсем мальчишка, к тому же — младший в семье, избалован и занянчен. Был младшим, — ехидно усмехнулся.

Я не смогла сдержать улыбку — племянники Вэйланда мне нравились. И пусть этикет нарушался ими обоими — Тиарнан ведь тоже зашёл в мою спальню без стука и разрешения, — но оба были такие открытые, искренние и жизнерадостные, что общение с ними доставляло истинное удовольствие.

— Вы что здесь делаете? — Возмущённый голос. Новый персонаж на сцене, то есть, в моей спальне. В отличие от двух первых, этому я обрадовалась. — Вам что, по пять лет, чтобы врываться без разрешения в комнату леди? Хотя, даже в пять это непростительно, а уж в пятьдесят пять — и подавно!

И Вэйланд бросил уничтожающий взгляд на старшего племянника, потом начал буравить глазами младшего, который продолжал лежать на моей кровати.

— Вэйли, ты что? — удивился его отповеди Тиарнан. — Это же Элай, парень-метаморф, который притворяется девушкой.

— Ваши сведения устарели, это Элайора, девушка-метаморф, которая притворялась парнем. А теперь — брысь отсюда оба.

— Ну, ничего себе! — Орвилл буквально взлетел с моей кровати и вылетел из комнаты. Тиарнан отреагировал более спокойно:

— Прошу простить нас с братом за недостойное поведение, мы не знали, — он коротко поклонился и тоже вышел.

— И что, орка нам теперь не покажут? — раздался из коридора расстроенный голос Орвилла.

— Покажу обязательно, — рассмеялась я. Ну как на такого сердиться? — Только проснуться дайте.

— Вот паяц, — вздохнул Вэйланд, но в глазах его плясали смешинки. Подойдя, он уселся на край моей кровати. — Но в его годы я был ещё хуже. Не обижайся на моего племянника, он не со зла.

— Не буду, — широко улыбнулась, а потом не сдержала зевка.

— Поспи ещё немного, — дракон ласково погладил меня по голове и подоткнул одеяло. Пока в комнате были парни, я его у носа держала, только глаза и макушка наружу торчали, а как ушли — до плеч опустила.

— Я больше не усну, — вздохнула. — Да и Россина скоро проснётся. Странно, что она всё ещё спит.

Снова глянула в окно. Да, рано, но обычно в это время мы и вставали. Просто вчера легли позже обычного, вот я и не выспалась.

— Россина встала уже. Не волнуйся, она сейчас с моей бабушкой.

— Но… Как же я не услышала? Мне сказали, что будет звонок… — я растерянно оглядывалась, не особо представляя, откуда этот звонок вообще должен раздаться, вчера как-то не додумалась уточнить. А колокольчиков вроде нигде не видно.

— Я зашёл к ней вчера перед сном и перенаправил вызов на себя. И когда моя дочь проснулась, сам пришёл к ней. Помог умыться и одеться, потом мы пришли посмотреть на тебя, спящую, договорились не будить, после чего она согласилась позавтракать под присмотром моей бабушки — всё же, они уже познакомились вчера. Перед бабулей сложно устоять.

— Мне это знакомо, — улыбнулась, вспоминая, как решительно старая королева записала моего дракончика во внучки. — А что значит «перенаправил вызов»? Ты забрал колокольчик?

— Нет, — тихонько рассмеялся Вэйланд. — Нет никакого колокольчика, есть лишь его звон, который ты просто слышишь в своей голове. Я сделал так, чтобы самому его слышать. Хотел дать тебе поспать подольше.

— Спасибо.

Я и сейчас-то не особо выспалась, а если бы пришлось встать ещё раньше… Похоже, придётся отказаться от таких вот, полуночных прогулок, как вчера.

А жаль, мне понравилось.

После ухода Вэйланда, я посетила ванную — как же здорово вновь умываться тёплой водой, да и остальные удобства тоже порадовали, — а потом, в поисках вчерашнего голубого платья, заглянула в гардероб. И застыла, не веря своим глазам.

Оставшиеся от Орвилла костюмы никуда не делись, лишь были сдвинуты в дальний угол. А все остальные вешалки были заполнены разнообразными платьями. Ярких расцветок и спокойных тонов, совсем лёгкими, воздушными, и из плотных и тёплых тканей. Утренние, обеденные — более простых фасонов и отделок, — и вечерние, похожие на вчерашнее, голубое. На отдельной перекладине — пять роскошных, бальных.

И все платья объединяло одно — они были мне как раз. То есть, конечно, шнуровка помогала подогнать платье в пределах нескольких размеров, но сшиты они были на стройную, даже худенькую фигуру — мою, — да и длина была идеально подогнана. Уж не знаю, что за волшебницы здешние портнихи, и как они сумели сшить столько всего, даже не видя меня, настоящую, но результат был налицо — они это сделали.

Конечно, я, теперешняя, была точно такого же роста, как и парень Элай, и, возможно, портнихи видели меня после возвращения — королева же упомянула, что кое-что нужно за ночь подогнать, — но подобного я точно не ожидала.

Этот гардероб был в несколько раз больше и на порядок роскошнее того, что был у меня в доме родителей. Какое-то время я просто бродила по нему и рассматривала платья, наслаждаясь прикосновением к дорогим тканям, восхищаясь их красотой, отделкой и вышивкой, словно произведением искусства. Потом вспомнила, что у меня не так много времени, отыскала в шкафу бельё и выбрала утреннее платье попроще — мне ведь предстояло провести очередной день с ребёнком.

С тоской глянула на свои дорожные платья, уже чистые и отглаженные, висевшие в дальнем углу, вместе с костюмом орка — пусть не особо красивые, они были немаркими и практичными. Но мне ясно дали понять, что в этом замке я гостья, а не прислуга, об этом говорила и комната, и приготовленный для меня роскошный гардероб, поэтому оделась я соответственно, благо все платья, кроме бальных, были сшиты так, что их можно было надеть без посторонней помощи.

Вэйланда я обнаружила в комнате Россины, там же и королева была, и они все, вчетвером — включая тряпичного дракончика, — завтракали чаем с булочками за детским столиком. Королеве принесли нормальный стул, а Вэйланд уселся прямо на ковёр, но это не мешало им получать удовольствие от чаепития.

Увидев меня, Россина с сияющей улыбкой подбежала и вцепилась в мою юбку. Потом потянула к столу.

— Позавтракаешь с нами? — предложил Вэйланд, и я уселась возле него, тоже прямо на ковёр. Почему бы и нет?

После завтрака мы, все вместе, вышли во двор. Россина не выглядела напуганной или расстроенной, она улыбалась старой королеве, но идти предпочла, крепко держась за мою руку. Это явно придавало ей смелости. Может, предложить королеве тоже показать малышке своего дракона?

Когда девочка вдоволь набегалась по двору и немного полетала вместе со мной в лапе Вэйланда, я решила — пора.

— Россина, помнишь сказку о Любимой Дочке и Папе-Драконе?

Глупый вопрос. Конечно же, она помнила сказку, которую я рассказывала ей каждый день по нескольку раз. Но нужно же было как-то начать разговор.

— А хочешь узнать, как зовут Дочку и её Папу-Дракона?

Закивала. В широко распахнутых глазёнках — ожидание волшебства.

— Дочку зовут Россина, — я сделала паузу, наблюдая за реакцией малышки, Вэйланд и королева замерли и, кажется, затаили дыхание. Россина тоже замерла, осмысливая услышанное. Потом указала на себя. Возможно, этот жест означал: «Так же, как и меня?», но я решила понять его так, как мне удобнее. — Да, моя хорошая. Эта сказка — о тебе. Любимая дочка, которую украл Злой Колдун и заставил забыть своего Папу-Дракона — это ты.

Ну, вот и сказала.

Глазёнки Россины загорелись восторгом, она захлопала в ладоши и несколько раз подпрыгнула, не в силах устоять на месте от радости. Потом замерла, задумалась — мы молча ждали, давая ей окончательно осознать новость, — а потом обернулась, внимательно посмотрела на Вэйланда и, указав на него пальцем, снова повернулась ко мне, вопросительно подняв брови.

— Ты хочешь знать, кто такой Вэйланд? — уточнила я и, получив утвердительный кивок, прошептала, потому что горло сдавило от нахлынувших эмоций. — Он — твой Папа-Дракон.

Наверное, никто не удержался бы от слёз, глядя на обнимающихся Вэйланда и Россину. Малышка сама подошла к опустившемуся на колени дракону и сама первой к нему прижалась. Это было душераздирающее зрелище — впервые обнимающиеся отец и дочь, так невероятно похожие друг на друга.

Королева вытирала слёзы носовым платком, а я ладонью, пока кто-то не вложил платок мне в руку. Оглянувшись, увидела стоящего рядом Тиарнана, а за его спиной — всю родню Вэйланда. И когда только успели подойти, да так тихо, что я даже не заметила.

Какое-то время Вэйланд, выпрямившись, держал дочь на руках, шепча, как он её любит, и как рад, что, наконец, нашёл. И не важно, что ещё несколько дней назад он даже не знал о существовании своего ребёнка — малышке нужно было это слышать. Что её искали, ждали. Когда-нибудь, став старше, она узнает правду, но сейчас пусть верит в добрую сказку, так ей будет легче.

Некоторое время спустя, Россина заёрзала на руках у отца и стала с любопытством оглядывать окруживших её драконов. Да, малышка их всех уже видела вчера, но тогда она была уставшая, полная новых впечатлений, думаю, они слились для неё в шумную безликую толпу. И лишь теперь девочка заинтересовалась, кто же они такие.

Я не могла сдержать улыбку, слушая объяснения Вэйланда:

— Это мой папа-дракон, для тебя он дедушка. А это его папа-дракон и мама-дракон, для тебя — дедушка и бабушка. Это моя сестра-дракон…

И так — обо всех семерых родственниках, назвав по именам лишь племянников, которые «сыновья моей сестры-дракона, которая тётя, и её мужа-дракона, который дядя, а для тебя — кузены», видимо, чтобы как-то их различить.

Сомневаюсь, что малышка запомнила хотя бы половину, но то, что вокруг неё — родственники, определённо осознала.

Когда очередь дошла до меня, я представилась сама:

— А я — Элла, — решила не путать ребёнка настоящим именем, да и привыкла я уже к Элле. — Друг твоего папы и тоже дракон, хотя и совсем маленький. Я помогала ему тебя искать.

Про метаморфа тоже пока говорить не стала — сейчас Россина этого просто не поймёт.

Мне показалось, или в глазах малышки мелькнуло разочарование? Она ждала, что я представлюсь как-то иначе? Это продлилось долю секунды, потом Россина широко улыбнулась мне и обняла, оставаясь на руках отца. Кстати, больше никого она не обнимала, лишь позволяла себя погладить или поцеловать. Я была ей гораздо ближе, чем малознакомая родня.

Отпустив мою шею и отстранившись, малышка снова задумалась. Потом с надеждой взглянула на окружающих и ткнула пальцем себе в грудь. Не понять этого вопроса было невозможно.

— Да, доченька, — кивнул Вэйланд. — Ты тоже дракон.

Девочка радостно заулыбалась, захлопала в ладоши. Потом замахала руками и снова ткнула себя в грудь.

— Кажется, она спрашивает, сможет ли тоже летать, — королева уже начала неплохо разбираться в жестах Россины. Впрочем, у малышки была такая живая мимика, что сложно было её не понять.

— Маленькие детки ещё не умеют летать, но ты обязательно научишься, — объяснил Вэйланд. — Но сначала с тебя нужно снять вот это, — он расстегнул пуговичку на платье дочери и вытащил скрывающийся под одеждой ошейник. — Это на тебя тоже Злой Колдун надел, — пояснил удивлённой малышке, — чтобы ты не смогла летать, даже когда подрастёшь. Постарайся не шевелиться, доченька, мне нужно время, чтобы расколдовать твой ошейник.

И ни слова неправды, при этом объяснение прекрасно вписалось в сказку.

* * *

Пока Вэйланд, закрыв глаза, держал ладонь на ошейнике, как когда-то его отец, Орвилл развлекал малышку, корча рожицы. Наконец, отвратительная вещица оказалась в руке дракона.

— И здесь Бастиан наследил, — скривившись от отвращения, он передал её отцу, тот Реардену, потом ошейник подержали в руках Орвилл и Ловэль, его отец. И все кивали, морщились и подтверждали, что да, на артефакте осталась аура того, кто посмел надеть это орудие наказания преступников на ребёнка.

К моему удивлению, Тиарнану ошейник не дали. Перехватив мой взгляд, он криво улыбнулся.

— Моя магия — искусство. Я не смогу считать ауру с ошейника. Но свидетельства остальных более чем достаточно. Впрочем, Бастиан и так уже отбывает наказание, вряд ли ему добавят за малышку.

— Учитывая, что я смягчил приговор Бастиану именно за то, что он рассказал нам о ребёнке Вэйланда, у меня нет морального права возбуждать новое дело из-за ошейника и увеличивать ему срок, — вздохнул король. — Хотя очень хочется.

— Я ему просто морду набью, — прорычал Вэйланд.

— Он в ошейнике, — напомнила королева. — Это будет избиение беззащитного.

— Да ради такого я сам готов ошейник надеть, — буркнул Вэйланд.

Россина, которую он продолжал держать на руках, похоже, не опасаясь, что она обратится и раздавит его, похлопала отца по щеке, привлекая к себе внимание, а потом состроила вопросительную рожицу.

— Извини, доченька. Ты хотела о чём-то спросить.

Малышка замахала руками.

— Да, теперь, когда мы сняли ошейник, ты можешь превращаться в дракона. Попробуем?

Он поставил дочь на камни двора и стал объяснять, что нужно делать, как дышать, что при этом чувствовать. Надо же, оказывается, превращаться в дракона не так и просто. А у меня всё само собой получается. Хотя, я же не настоящий дракон, и моя магия обращения совсем другая.

Малышка послушно закрывала глаза, дышала с ним в лад, но что-то, видимо, у неё не получалось — она оставалась девочкой. Орвилл несколько раз превратился туда-сюда, а Вэйланд попытался объяснить на его примере, наглядно. Всё равно ничего не получалось.

В итоге Россина расплакалась и привычно кинулась в мои объятия.

— Ничего, маленькая, с первого раза ни у кого не получается, — успокаивала я её, даже не зная толком, так это или нет. Но нужно же было что-то говорить.

Драконы растерянно переглядывались. Их можно было понять. Если дракончики впервые обращались в неполные два года, то трёхлетка должна бы делать это легко и просто. А вот не получилось.

— Может, дело в ошейнике? — Ловэль задумчиво вертел в руках мерзкую вещичку.

— Но ведь он больше не блокирует её способность летать, — возразила ему жена.

— Может, нужно время? — это старый король.

— Мне не понадобилось и минуты, — нахмурился Вэйланд. — Как только с меня сняли ошейник, магия вернулась.

— Ты был уже взрослый, — напомнил ему отец.

— Наверное, в этом всё и дело, — вздохнула королева. — На Россину надели ошейник ещё до того, как она научилась оборачиваться. Представь, что младенцу, который ещё не умеет ходить, связали ноги. И развязали спустя год. Он ведь не встанет и не пойдёт, хотя все его ровесники уже вовсю бегают.

— Даже взрослый не сможет ходить, если продержать его связанным целый год, — Ловэль сунул ошейник в шкатулку, которую принёс какой-то догадливый слуга, а потом брезгливо потёр руки. — А тут ребёнок. Нужно время, чтобы все процессы в её организме восстановились.

— Ты обязательно полетишь, — поглаживая кудрявую головку всхлипывающей малышки, уткнувшейся мне в шею, пообещала я. — Просто не сразу. Но знаешь, можно ведь летать не только на своих крыльях, верно? — Всхлипы прекратились. Россина явно прислушивалась к моим словам. — Вот я, например, крылышки имею, но летать мне больше нравится у кого-нибудь на ладони. Посмотри, какая у тебя большая и любящая семья. И каждый готов тебя катать сколько угодно, пока сама не научишься.

Девочка подняла головку и обвела окружающих заплаканными глазами. Все тут же дружно кинулись заверять её, что покатают столько, сколько она захочет. Вот, прямо сейчас. Видишь, старый дедушка уже превратился в дракона, а бабушка покатается вместе с тобой, чтобы любимой внученьке страшно одной не было, хотя, ты же смелая девочка, ничего не боишься, просто бабушке очень хочется тебя обнять…

И не успела малышка опомниться, как уже сидела на коленях королевы, в ладони Реардена, а спустя миг тот уже взлетел и начал кружить над замком. Судя по радостному смеху, Россина была совсем не против.

— Теперь покажешь нам орка? — Орвилл помнил о моём обещании.

— Имейте совесть, Элайоре есть чем заняться кроме того, чтобы вас развлекать. — На мои плечи легли большие ладони, словно защищая. — Дайте ей отдохнуть. И вообще, у нас свои планы.

А вот это уже интересно. Я ни о каких наших общих планах не знала. Разве что сделать для Россины альбом с рисунками.

— Вэйланд, сам имей совесть! — возмутился Орвилл. — Она с тобой насовсем останется, а мы завтра домой возвращаемся. Учитель меня вообще отпускать не хотел, говорил, по защитной магии как раз важная тема начинается, отстану. Меня дед под честное слово отпросил, — кивнул в сторону короля, — обещал, что сам подтянет. Элайора, ну, пожа-алуйста!

И на меня посмотрели очень жалобными глазами. И я почувствовала себя старшей сестрой, которая не хочет поделиться игрушкой с маленьким братом. И неважно, что Орвилл на голову меня выше и на несколько лет старше.

— Ладно, — кивнула, глядя на Реардена, который отлетел уже довольно далеко. — Надеюсь, Россина меня не увидит и не испугается. Только подожди, пока переоденусь, я всё же не дракон, одежду зачаровывать не умею.

Спустя несколько минут, появилась во дворе уже орком. Особо наряжаться не стала, вышла в одних штанах, незаправленной рубахе и босиком. Что-то мне подсказывало, что и это всё скоро снять придётся.

Не ошиблась. После того, как меня осмотрели и даже ощупали — за что Орвилл схлопотал подзатыльник от Вэйланда, напомнившего ему, что я всё же леди, — то попросили «покатать», едва не заработав второй. А когда я всё же «покатала» Орвила, перебросив через плечо, как и положено орку, меня попросили показать волка. Потом орла и, наконец, дракончика.

Да уж, вот не ожидала, что меня начнут дружно тискать в десять рук. Ладно — Орвилл, этому всё потрогать надо, ладно Силинда — женщины любят малышей. Но Тиарнан, Ловэль и даже король, вроде бы уже взрослые, солидные мужчины, вдруг начавшие сюсюкать со мной, как даже с Россиной не сюсюкали — это было для меня слегка за гранью. Впрочем, если вспомнить сурового вояку Глена, который тоже размяк рядом с моей дракошей, удивляться было нечему.

Когда гладят и почёсывают — это приятно. Но и смущает тоже. Не привыкла я к такому повышенному вниманию. Ну, один-два, ещё ладно, но пятеро! Неловко же. Но и сказать, хватит, мол, тоже неудобно.

Спасение пришло в виде огромной лапы, выдернувшей меня из толпы и со словами:

— Хватит, занянчили уже! Дайте ей продохнуть! — унёсшей высоко в небо.

— Спасибо, — устраиваясь поудобнее на ладони Вэйланда, поблагодарила я. — Ты очень вовремя. Но как догадался?

— У тебя был такой затравленный вид, — усмехнулся чёрный дракон. — А мои родственники этого даже не заметили. Но ты не обижайся, они не со зла.

— Да я не обижаюсь, но… Вэйланд, это что-то странное, честное слово. Я ещё могу как-то понять, когда на меня женщины с ласками и объятиями набрасываются. Но мужчины…

— А что мужчины? Да у них тот инстинкт ещё сильнее развит.

— Какой инстинкт?

— Я не знаю, как это назвать, но… Любой взрослый дракон буквально млеет при виде маленького дракончика, и чем тот меньше, тем сильнее желание защищать, оберегать и да — ласкать. Это очень полезный для выживания вида инстинкт. Собственно, он присутствует у многих, этот инстинкт — оберегать не только своё, но и чужое потомство. Иногда даже другого вида.

— Я слышала о таком. У нас одна собака котят выкармливала. И ещё я слышала про кошку, которая бельчонка усыновила.

Подумалось, что для драконов я что-то вроде такого вот бельчонка.

— Видишь ли, — продолжил Вэйланд. — Мы не всегда были такими цивилизованными, как сейчас. Когда-то давно, драконы мало чем отличались от животных, жили в пещерах, сражались за самок, убивали потомство поверженного соперника. Я не знаю, что произошло потом, как ты понимаешь, в то время не было письменности, да и устная речь была лишь в зачатке. Поэтому всё, что удалось по крупицам выяснить нашим учёным — это то, что прилетела какая-то звезда со странным синим светом, который был ярче солнца, осветила наш мир — и все его обитатели изменились. В драконах проснулась магия, у них появился разум и способность принимать двуногую форму. Многое изменилось, и среди прочего — появился этот самый инстинкт. Ни один нормальный дракон не способен теперь обидеть детёныша.

— Бастиан обидел Россину.

— Кто сказал, что он вообще нормальный? — буркнул Вэйланд, потом тяжело вздохнул. — Возможно, дело в том, что Россина была в двуногом облике. По сути, она была в тот момент человеческим детёнышем, и инстинкт Бастиана на неё не сработал.

— Наверное, — я тоже вздохнула, соглашаясь. Но скорее с первым утверждением — Бастиан просто ненормальный, и в этом всё дело. — Интересно, что же это была за звезда?

— Вряд ли мы когда-то об этом узнаем. Но в мифологии разных существ есть упоминания о чём-то, что изменило их вид. У людей это боги, у эльфов — духи природы. Слышал я и про небесную Волчицу-Мать…

— У оборотней?

— Да, — усмехнулся. — А у орков — дубинка звёздного охотника.

— А у вас — голубая звезда. Красиво… А у нас ничего такого нет. Или я просто не слышала о таком.

— И никаких легенд, откуда взялись метаморфы?

— Прилетели со звёзд, — хмыкнула я. — А улететь не смогли. Сказка, которой старались подчеркнуть наше превосходство над людьми. Мы же «сверхраса», и всё такое. Лучше всех! Как по мне — это глупо. Больше половины метаморфов ничем от людей не отличается. Вообще ничем! И даже я, метаморф высшей категории, проигрываю вам, драконам, по всем статьям. Так какая же мы «сверхраса»?

— Кто знает, что есть правда, а что сказка? Может, так всё и было? Этого мы никогда не узнаем. Но и у вас есть легенда, связанная с небом, ты заметила? И что бы это ни было, нас оно изменило в лучшую сторону. В том числе дало этот самый инстинкт. И знаешь, — дракон осторожно погладил меня огромным пальцем по голове, — у меня он тоже есть. И я не просто так украл тебя у своей родни. Сейчас мы опустимся, и я тебя… — нарочито низким страшным голосом, — затискаю!

И я вдруг поняла, что хочу этого. Пусть затискает! Пусть гладит, ласкает, пусть! Да, сейчас я всего лишь маленький очаровательный дракончик, а в Вэйланде говорит инстинкт. Но сама-то я прекрасно осознаю, кто именно меня будет ласкать. Облик дракончика позволит мне насладиться ласками моего любимого принца без всяких угрызений совести и оглядки на этикет.

Мы уже отлетели довольно далеко от замка. Я прекрасно видела серого дракона, продолжающего кружить над ним, а вот остальных, тех, кто остался в человеческом облике, было уже не разглядеть. Чёрный дракон, на ладони которого я свернулась калачиком, начал снижаться, выбрав симпатичную полянку среди деревьев.

— Ладно, затискивай, — кивнула, чувствуя, как сердце замирает от предвкушения. — Я согласна.

 

Глава 26. Поцелуй

— Ладно, затискивай, — кивнула, чувствуя, как сердце замирает от предвкушения. — Я согласна.

На самом деле, затискать меня у дракона не получилось бы хотя бы потому, что я была слишком крохотной рядом с ним. Но он осторожно гладили меня огромным пальцем, почёсывал когтем под подбородком, прижимал к щеке, баюкая в ладонях. Потом, пробормотав:

— Нет, это не то, — опустил меня на траву и обратился.

Теперь мы оба стояли на поляне, и Вэйланд мог меня обнимать и затискивать. И целовать. В макушку. Я скорее догадывалась об этом, чем чувствовала, чешуя была слишком крепкой, но одно понимание того, что меня целует Вэйланд, доставляло мне удовольствие. Хотя приятнее было бы всё это ощущать в своём настоящем облике.

И, словно услышав мои мысли, дракон прошептал:

— Элла, обратись.

— Что? — может, мне послышалось?

— Обратись. Твой дракончик очарователен, но, как бы это сказать… Слишком жёсткий. А мне хочется держать в объятиях кого- то, не покрытого чешуёй.

В объятиях? О, я тоже хотела бы оказаться в его объятиях. Но… разве у драконов инстинкт не на малышей срабатывает? Я же уже не буду дракончиком. Не понимаю… И потом, есть ещё одна проблема.

— Вэйланд, я же не умею одежду зачаровывать! — сказать вслух, что обратившись, буду голая, не решилась, надеюсь, сам догадается.

Догадался. Выпустил меня из объятий — неужели больше ласкать не будет? Но не успела я расстроиться, как, хитро прищурившись, дракон быстро стянул рубашку и протянул мне со словами:

— Вообще не проблема.

Я застыла, хлопая глазами, не решаясь поверить, что он предлагает мне обратиться, оставшись всего лишь в его рубашке, которая мне и до колен не доставала.

— Элла, ну что такое? Я ведь уже видел тебя в своей рубахе, обнимал, даже спал рядом. И ничего страшного не случилось, верно?

Верно. Правда, он считал меня парнем тогда. Хотя… Он ведь потом сказал, что забывал об этом, видел лишь девушку. Подняла глаза, невольно улыбнулась в ответ на его улыбку, потом посмотрела чуть ниже, сглотнула. Он ведь сам-то без рубашки остался, и если будет меня обнимать, я ведь тоже до него дотронуться смогу? Как давно мечтала.

— Ну же, Элла! У нас совсем чуть-чуть времени осталось. Пожалуйста.

— А я смогу?.. — смутилась, опустила глаза, пошаркала лапкой. И хочется, и…

— Что именно?

— Смогу тоже тебя… потискать? — решительно вскинула глаза на дракона. — Может, у меня тоже… инстинкты!

Вэйланд на мгновение замер, ошарашенно глядя на меня, потом закивал.

— Всё, что захочешь. Инстинкты — это серьёзно. Им обязательно нужно следовать.

И я решилась. Подхватила рубашку и уковыляла на трёх лапах за ближайшее дерево, такое большое, что за стволом можно было впятером спрятаться. Обратилась, надела рубашку, перед этим с наслаждением её обнюхав — всё же запах Вэйланда ни с чем не сравнится! Подвернула рукава, безуспешно попыталась оттянуть пониже подол, а потом робко вышла обратно на поляну.

Леди ни за что бы не сделала чего-то подобного. Но учитывая, сколько всего я за последние месяцы натворила, чего леди делать не полагается, хуже уже точно не будет.

Не сделав и пары шагов, оказалась в объятиях Вэйланда. Подхватил, приподнял, покружил. Остановился, так и держа на весу, одной рукой за спину, а второй… ну, пускай за ноги. За самый их верх. Уткнулся лицом в шею и пробормотал:

— Я мечтал об этом со вчерашнего вечера.

Я тоже. И даже дольше. Когда Вэйланд подхватил меня и закружил, я инстинктивно схватилась за его плечи, просто чтобы не упасть. Но сейчас осознала, что под моими пальцами — голая кожа и те самые выпуклости, которые я мечтала вновь потрогать ещё с того дня, как обмывала раненного дракона. И мне это разрешили!

Осторожно, медленно, провела кончиками пальцев по плечам, а потом ниже, на грудь, туда, где могла, потому что была крепко к той груди прижата, и мало куда получалось дотянуться. Кожа была тёплой, гладкой, упругой, а выпуклости, которые она скрывала — твёрдыми, они напрягались под моими пальцами. Может, Вэйланду неприятно?

Вроде бы нет, он и сам меня гладил свободной рукой по спине, не знаю, почему, у меня на ней и потрогать-то нечего, гладкая, без выпуклостей. Носом тёрся об ухо и, кажется, целовал в волосы. Наверное, если бы ему не нравилось, он сказал бы или отодвинулся, верно? Значит, продолжу. Когда ещё мне такой случай выпадет?

Более смело задвигала руками, прижав к коже дракона уже не только пальцы, но и ладони целиком. Поднялась обратно к плечам, огладила руки там, где они были особо мощными, вернулась к плечам, скользнула руками на спину — там тоже всё было выпуклое и приятное, гладила бы и гладила.

— И что ты сейчас делаешь? — пробормотал Вэйланд мне в ухо, которое, похоже, решил пожевать. Ну, то есть, он сначала его целовал, а потом схватил губами за мочку, не больно, скорее приятно.

— Глажу, — честно призналась. — У меня руки давно чесались, особенно когда ты без рубашки был. И я начинаю понимать тех, кто хотел потрогать моего дракончика. Инстинкты — они такие! Не удержаться же просто!

И стала снова оглаживать его плечи и спину, куда дотягивалась.

Но Вэйланд вдруг отстранился и поставил меня на землю. Устал держать? Драконы же вроде сильные, не должен бы устать. Ладно, зато теперь я смогу погладить те выпуклости, которые спереди. Но и этого он мне почему-то не позволил. Едва я коснулась таких интересных выпуклостей на его животе, мужчина отодвинул меня на расстояние вытянутой руки, удерживая за плечи. Удивлённо посмотрела на него и наткнулась на внимательный и слегка насторожённый взгляд.

— Элла, скажи, тебе рассказывали про мужчин и женщин?

— Что именно? — не поняла вопроса. — Я многое знаю о мужчинах, даже немного больше, чем сёстры, у меня же, как бы, третья категория, меня специально обучали, как мужчины двигаются, чем интересуются, о чём разговаривают, ну, чтобы подражать получалось достоверно. Даже не знаю, зачем, но учили.

— Я не совсем об этом, — Вэйланд задумался, потом вздохнул, словно решившись. — Ты знаешь, откуда дети появляются?

— Знаю. Руби говорила, что из живота. Правда, — смущённо почесала нос и призналась, — не знаю, как они там заводятся. Руби обещала рассказать, перед тем, как меня замуж отдадут. Но… сам знаешь, почему не рассказала.

— Понятно, — пробормотал Вэйланд. — Это всё немного усложняет. Впрочем… Говоришь, тебе приятно меня гладить?

— Да! — какой смысл скрывать?

— А что ещё тебе нравится?

— Смотреть на твои выпуклости, — указала на них пальцем. — Но трогать больше. Ты ведь разрешил.

— Разрешил. Правда, я думал, ты про объятия, но я ничего не имею против. Кстати, это называется «мускулы».

— О! — теперь буду знать. И вообще, надо бы повнимательнее порыться в анатомическом атласе, может, ещё что-нибудь интересное узнаю. Например, почему шишечка Вэйланда снова увеличилась после того, как мы пообнимались?

— Знаешь, я был бы не против, чтобы ты трогала мои, — усмехнулся, — выпуклости хоть весь день, но, боюсь, подобного позволить себе мы не можем. Не уверен, что Россина ещё не заметила нашего отсутствия. Нужно возвращаться. Но, прежде чем обратимся… Элайора, скажи, я могу тебя поцеловать?

— Можешь, — кивнула. Почему бы и нет? Мы уже целовались, мне очень понравилось. Даже странно, почему Вэйланд решил вдруг разрешение спросить, прежде не спрашивал.

Этот поцелуй немного отличался от двух предыдущих. Он начался иначе — постепенно, медленно, я бы даже сказала — осторожно. Сначала Вэйланд исследовал мои губы, едва прикасаясь, прошёлся по ним легчайшими поцелуями, потом напор усилился, губы стали смелее, в игру вступил язык. К этому моменту я вновь оказалась сидящей на его руке, так, что наши лица оказались на одном уровне, моя рука, словно бы сама собой, обняла его крепкую шею, вторая запуталась в волосах, а грудь снова была прижата к его груди.

Желая усилить получаемое удовольствие, я стала сама целовать Вэйланда, повторяя движения его губ и языка. Кажется, ему это понравилось, потому что объятия его стали крепче, если такое вообще возможно, а губы ещё смелее и настойчивее.

И я уже забыла, кто я и где, мир сузился до нас двоих, наших сплетённых тел, губ, рук, колотящихся сердец и срывающегося дыхания. Казалось, я уже никогда не вынырну из этого морока. Но всё же была из него выдернута, когда почувствовала, как рука Вэйланда стиснула мою попку. Мою обнажённую попку!

— Вэйланд! — окликнула, с неохотой отстраняясь от его губ.

— Ммм?

— Вэйланд, мы, конечно, решили взаимно затискаться, но…

— Но? — взгляд дракона был затуманен, он явно не понимал, почему я прервала наш поцелуй.

— Ты не мог бы… хотя бы через рубашку?

Судя по тому, что меня практически выронили — до Вэйланда дошло. Хорошо хоть, что сама за него держалась, не упала.

— Элла, прости! — Мужчина тут же придержал меня, не давая потерять равновесие. — Я забылся!

— Понимаю, — кивнула, — у тебя инстинкты. Ничего страшного, просто… я… ну…

Слова кончились. Не знала, как объяснить Вэйланду, что чувствую. С одной стороны, всё моё прежнее воспитание буквально кричало мне — нельзя! Неправильно! Леди так не делают. С другой — всё, что делал Вэйланд, мне нравилось. Да и многое, чему меня учили, что я считала непреложной истиной, чем-то незыблемым и нерушимым, после общения с драконами оказалось неправильным и даже отвратительным.

Покупка жён, продажа собственных детей. Отношение к членам семьи как к имуществу. Деление людей на категории только из-за врождённых способностей, возвышать или низводить кого-то не за личные заслуги или качества, а за то, что от него не зависело. Всё это оказалось неправильным, подобного не было не только у драконов, а даже у людей, у тех, кого метаморфы презирали, считая ниже себя.

Может, и остальное, чему меня учили, тоже неверно? А то, что делает сейчас Вэйланд, как раз правильно. Ведь не может же быть неправильным то, что так приятно!

— Думаю, нам обоим нужна передышка, — сказал дракон, и я тут же закивала, соглашаясь. — Но нам обязательно нужно будет поговорить. О многом. Вот только выбрать бы время.

Да, свободное время у нас появится ещё не скоро.

* * *

Я снова скрылась за деревом, и вышла уже дракончиком. Протянула Вэйланду рубаху и с сожалением наблюдала, как он прячет под ней все свои выпуклости, то есть мускулы. Впрочем, всё равно я бы их больше не видела — у чёрного дракона, взлетевшего с поляны со мной в лапе, их точно не было. Ну, или были, но не такие заметные.

К замку мы подлетали неторопливо — я решила немного полетать и трепыхала крылышками рядом с Вэйландом, который летел настолько медленно, насколько мог, да ещё и ладонь подо мной держал. Я ему, конечно, объяснила, что за секунду не обессилю и внезапно не рухну. А если и рухну — у меня есть ещё орёл, всегда успею в него обратиться и спланировать. И про драконью регенерацию не стоит забывать.

Но он сказал лишь:

— Мне так спокойнее.

Мысленно пожала плечами — наяву не получилось бы, — и больше не возражала.

На полпути нас встретил серый дракон. Судя по улыбке, с которой радостно нам махала Россина, особо соскучиться она не успела. Да и потом — малышка так полюбила летать, что вся отдалась новому удовольствию, особо не переживая о том, на чьих руках сидит. Королева тоже сияла — вымечтанная внученька сидела в её объятиях и даже не пыталась капризничать.

Похоже, малышка потихоньку привыкает к остальным членам своей семьи, и это значит, что нам с Вэйландом уже не придётся быть рядом с ней неотлучно.

Я, конечно, Россину успела полюбить, но как же меня вымотала эта поездка. Всё же, быть няней — тяжёлый труд, даже не ожидала. И это при том, что дочка Вэйланда, в силу своей немоты, была тихой и не капризной. Можно даже сказать, что мне повезло.

Хотя, надеюсь, скоро она заговорит, во всяком случае, звуки уже издаёт.

Вернулись мы как раз к обеду. Я залетела прямо в окно своей спальни, которое открыл для меня Вэйланд. Оказывается, оно и снаружи открывается, была бы магия. А когда спустилась вниз, уже одетая в платье, Россина тут же вцепилась в мою руку и не отпускала, пока мы не уселись за стол.

К моему удивлению, мы все разместились в столовой, где для Россины был поставлен высокий стульчик. Такого я не ожидала. Конечно, в простых семьях дети ели за одним столом с родителями, но в знатных всё было иначе. В детстве я ела или с Руби в своей комнате, или с сёстрами в общей детской. И лишь лет пять-шесть назад меня стали допускать до общего стола, да и то, если у родителей не было гостей, что случалось не так и часто.

А здесь — трёхлетнюю малышку усадили за стол вместе с королевской семьёй, и для всех это было абсолютно нормально. Конечно, перед ней не лежала куча приборов, да и вместо хрустального бокала поставили удобную кружку, но всё равно — для меня это было странно.

А может, хватит уже удивляться? Драконы совсем не такие, как мы, у них другие обычаи, другие отношения в семье, другие инстинкты. И мне всё это очень нравилось. Хорошо, что меня признали драконом и, похоже, оставили в семье навсегда. Это, конечно, тоже странно, но я просто скажу себе: «Они же драконы», — и приму как данность, что у меня теперь есть новая семья, которая относится ко мне с большей любовью и заботой, чем прежняя.

Время после обеда мы с Вэйландом провели с Россиной. Делали ей тетрадь с рисунками. Точнее — рисовал дракон, а я объясняла, для чего это нужно. Показала, как искать нужное слово, что означают рисунки, например, стакан с ягодой означал компот, без ягоды — воду, а ягода без стакана — просто ягоду.

Пока в тетради было не очень много рисунков, в основном — предметы, игрушки и разная еда. Но сейчас важнее было научить девочку пользоваться этой тетрадью, ориентироваться в ней. Если нарисовать сразу много всего, малышка просто запутается.

Оставалась ещё надежда на то, что Россина скоро заговорит сама, и тетрадь станет не нужна. Она и сейчас уже вовсю ахала, ойкала, мычала, не говоря уже про смех. То есть, звуки издавать, как было поначалу, она уже не боялась. Может, со словами у неё то же самое, что и с обращением и полётом? Нужно просто учиться заново?

Сейчас мы двигались «на ощупь», всё, что могли — это окружить малышку любовью. Боязнь-то мужчин у неё прошла, пройдёт и немота. Драконы возлагали большие надежды на «лекаря душ», посмотрим, что скажет он. За обедом король сказал, что послал за ним ещё вчера, но, к сожалению, Траэрн был занят — не мог прервать лечение другого пациента. Но через неделю обещал прилететь и заняться Россиной. А пока — пусть будет тетрадка.

А вот ужинала малышка снова в детской. Просто потому, что должна была лечь спать раньше, чем взрослые собирались на вечернюю трапезу. Мы с Вэйландом попили с ней чаю, просто за компанию, потом ещё немного поиграли, была обязательная сказка о Папе-Драконе и Любимой Дочке — на этот раз большая часть повествования была о времени после возвращения Дочки, о её Бабушке и остальных родственниках, которые радовались её возвращению, потому что очень её любили.

Спустя недолгое время мы выскользнули из детской, оставив там няню. Быстро оглядев пустующий коридор, Вэйланд вдруг подхватил меня на руки, закружил, а потом прижался своими губами к моим. Это мне понравилось, и я тут же обвила его шею руками и включилась в поцелуй. Этот был уже четвёртым, и, чувствуя за плечами немалый опыт, я не стала пассивно ждать, пока дракон исследует мои губы и рот, а тоже стала проявлять инициативу.

Только поцелуй получился совсем коротким. Я даже не успела отключиться от окружающего мира, как в прошлый раз, как этот мир вдруг закашлялся женским голосом.

Мы замерли, потом медленно отстранились. Вэйланд обернулся, прямо со мной на руках, и я увидела его сестру и зятя, стоящих возле одной из дверей. Судя по всему, они из неё только что вышли.

— Извините, не хотела прерывать, но пора идти на ужин, — смущённо улыбнулась нам Силинда.

Её муж, в это время внимательно изучающий лепнину на потолке, подхватил её под руку и повёл в сторону лестницы. А мы так и остались на месте. Не знаю, как Вэйланд, а мне было жаль, что нам помешали.

— Проходной двор, — пробормотал мужчина и аккуратно поставил меня на пол. Впрочем, рук от меня не убрал. — А ведь я полдня ждал этого момента.

— У тебя снова инстинкт? — посочувствовала ему.

— Ага, — кивнул дракон, поглаживая мои плечи и руки. — Не могу от тебя оторваться.

— Странный он у тебя какой-то. Остальных не тянет ко мне, когда я в человеческом облике. И знаешь, что ещё более странно?

— Что?

— Меня тоже совсем не тянет трогать кого-то ещё, кроме тебя. Я видела выпуклости Глена, они даже больше твоих, но мне совсем не хотелось его гладить. А когда видела тебя без рубахи — пальцы так и чесались. Значит, дело именно в тебе. Ты какой-то особенный. Может, у тебя магия такая?

— Небо, вам что, совсем ничего не рассказывают? — Вэйланд был слегка ошарашен моими словами. — Похоже, что нет. Ладно, это не страшно, но хорошо, что я теперь в курсе.

— Ты о чём? Вообще-то, я знаю гораздо больше, чем мои сёстры, меня Руби обучала. Я знаю географию, историю, немного разбираюсь в политике. Ещё могу решать уравнения, а не только счета проверять. Да я много чего знаю!

— А про тело человека, извини — метаморфа, что тебе известно? — усмехнулся Вэйланд, взяв меня за руку и подводя к моей спальне. — Что тебе Руби рассказывала?

— Про раны рассказывала, про болезни, как жар лечить или расстройство желудка. Про женск… неважно, — смутилась, потому что об этом с мужчинами точно не говорят. А вот с горничной надо бы, женские дни не за горами. — Многое рассказывала.

— Ясно. Ладно, иди, переоденься, нас уже ждут, наверное. — И, оставив меня у двери, направился к своей комнате, бормоча едва слышно: — А я-то ещё считал, что человеческих леди в неведении держат. Но даже они знают…

Дальше я не слышала, потому что дракон скрылся за дверью. Интересно, что он имел в виду? Нужно будет спросить. Потом, после ужина.

Ужин затянулся. И не потому, что мы долго ели — хотя и это тоже, — а потому, что всем было интересно узнать о моей прежней жизни. Конечно, я много раз рассказывала о метаморфах старшим родственникам Вэйланда, но для остальных это было в новинку. Я снова объясняла, что означают категории, и как они влияют на жизнь их обладателей. Больше всего драконов шокировала практика знати избавляться от «бесталанных» детей и забирать себе чужих, более престижных.

Им было непонятно, как можно просто взять и отказаться от своего ребёнка. Я объяснила, что, в отличие от драконов, наша знать практически не видит своих детей, а значит, не испытывает к ним никакой привязанности. Мы росли с нянями, потом с гувернёрами и гувернантками, родителей видели, приходя по вечерам на несколько минут, пожелать спокойной ночи. Причём, это касалось как сыновей, так и дочерей, хотя последних не отдавали в чужие семьи. Зато их продавали, просто чуть позже.

Все так привыкли, вот и всё. Так было всегда.

Наверное, когда-то давно от категорий была и практическая польза. Можно шпионить, можно мухлевать в бизнесе. И чем выше способности к обращению, тем больше пользы от обладателя этой способности.

Но последние сотни лет от способности метаморфов обращаться, практической пользы не было. Ну, разве что экономия на разных омолаживающих средствах и краске для волос. Но категории продолжали возводить в культ.

Потом, по просьбе окружающих — в основном Орвилла, конечно, — я показала, что ещё умеют делать обладатели разных категорий. Как иллюстрацию к своему рассказу. Меняла цвет волос и черты лица, удлиняла и укорачивала пальцы, отрастила вторую пару ушей. Орвилл мне даже в ухо заглянул и очень удивился, обнаружив, что в нём нет отверстия.

А чего он хотел? Это была декорация, так же, как и тот смешной хвостик между ног у мужчин, который я себе прилепляла по картинке из атласа. Чтобы лишние уши функционировали по-настоящему, мало было уметь их слепить, нужно было знать, как там всё внутри, в голове, устроено. А я этого не знала.

В общем, пока я рассказывала всё, в подробностях, пока отвечала на все вопросы, пока драконы обсуждали всё, от меня услышанное, а так же увиденное, вечер плавно перетёк в ночь. Расходились, зевая. Вэйланд проводил меня до дверей спальни.

— У меня были такие планы на этот вечер, — вздохнул он, прокладывая дорожку из лёгких поцелуев от моего виска до уголка рта. — Но сложновато целовать девушку, которая пытается удержаться и не зевнуть мне в лицо.

— Извини, — действительно, подавляя зевок, пробормотала я.

— Ничего страшного. Это не последний наш день. Иди спать, а завтра продолжим с того же место, на котором нас прервала Силинда, договорились?

— Ла-адно, — прикрыв зевнувший-таки рот, согласилась я. Получила поцелуй в лоб и была отправлена в спальню.

Там постояла немного, с тоской глядя на лежащий на полке анатомический атлас — столько вопросов хотелось ему задать, — но, вздохнув, отправилась в ванную, а потом упала на кровать и почти сразу уснула со счастливой улыбкой.

Завтра будет новый день.

 

Глава 27. Пикник

Это было самое приятное пробуждение в моей жизни, потому что проснулась я от поцелуя. Совсем лёгкого, губы Вэйланда — а чьи же ещё? — едва касались моих, потом перешли на ушко, целуя которое, шепнули:

— Пора вставать, моя хорошая.

Открыв глаза, широко улыбнулась дракону, склонившемуся над моей кроватью. Прежде я и помыслить не могла, что в моей спальне окажется мужчина, не являющийся моим мужем, но я теперь тоже дракон, пусть и не совсем настоящий, а у драконов всё по-другому.

— Прости, что разбудил, но Россина проснулась. Она согласилась, чтобы её одела няня, когда я пообещал, что схожу за тобой.

Вздохнула. Похоже, вместе нам опять побыть не получится. Хорошо, что у детей есть дневной сон. Вчера она спала днём совсем чуть-чуть, нам с Вэйландом и побыть наедине не удалось. Но сегодня почти все его родственники улетают, и меня, как диковинку, уже не будут постоянно расспрашивать и просить показать «фокус». И, возможно, получится снова поцеловаться.

А пока — меня ждёт малышка.

После завтрака в детской, мы как раз успели спуститься во двор, чтобы проводить улетающих — короля и Силинду с мужем и сыновьями. Или это они нас дождались? В любом случае, мы с Россиной получили кучу объятий — Вэйланд почему-то хмурился, глядя, как меня обнимают его кузены, — приглашений в гости и обещаний ещё прилетать.

— Опять на учёбу, — вздохнул Орвилл. — Единственная радость возвращения — снова смогу полюбоваться, как Бастиан чистит свинарник. Ох, какие рожи он при этом корчит! Вначале вообще регулярно убегал пробле… хмм… с завтраком попрощаться. Хотя сейчас-то может и привык. Я всего несколько дней на него смотреть ходил, а потом мы сюда улетели — ждать вашего возвращения.

— Надеюсь, не привык. Так ему и надо, — к моей ненависти из-за того, что этот мерзавец сотворил с Вэйландом, добавилось и то, что он сделал с Россиной. — Жаль, что я не могу ему ещё раз врезать. Снова он на меня не набросится, не дурак же, а первой бить принца крови — государственное преступление.

И я тяжело вздохнула. Вэйланд приобнял меня за плечи.

— Знаешь, я и сам мечтал отлупить его до полусмерти. А потом подумал — в этом случае он окажется жертвой и будет вызывать жалость. Даже если тоже надену ошейник — всё равно буду сильнее. Мы не раз проверяли это, Бастиан постоянно вызывал меня на соревнования, и я всегда выигрывал.

— Может, он ещё и поэтому тебя возненавидел? — предположил Тиарнан.

— Всё возможно, — пожал Вэйланд плечами. — Ничего, думаю, если мы прилетим понаблюдать за тем, как его высочество копается в свином навозе, это станет для него ещё худшим наказанием, чем если бы я просто его отлупил.

— А когда? — я была готова лететь хоть сейчас.

— Пока Траэрн не осмотрит Россину, нам лучше оставаться с ней здесь. А там уже — что он скажет. Но Бастиан ещё минимум месяц будет отбывать своё дополнительное наказание, успеем.

— Хорошо, — он был прав. Сейчас главное — малышка.

— Я передам ему от тебя привет, — захихикал Орвилл.

Вспомнила, сколько ненависти было во взгляде осуждённого принца, почему-то посчитавшего, что во всём виновата я, а не его собственные поступки, невольно поёжилась. Впрочем, ближайшие тридцать лет он мне не страшен, да и драконы меня в обиду не дадут, в этом-то я была абсолютно уверена.

Наконец, восемь драконов, включая троих стражников королевской охраны, взлетели и направились в сторону столицы. А во дворе сразу стало как-то пусто.

— Россина, внученька, хочешь поиграть с бабушкой? — королева тут же попыталась привлечь внимание девочки, которая сидела на руках у отца и махала вслед улетающим драконам. Малышка задумалась. — Мы можем устроить кукольное чаепитие или уложить твоих куколок спать. А ещё в библиотеке есть много-много детских книжек со сказками, когда-то я читала их ещё твоему папочке.

Малышка полезла в специальную сумочку, которая была пристёгнута к её поясу, достала тетрадку, полистала и указала на картинку — дракон несёт в руке маленькую девочку.

Дедушка и бабушка Вэйланда с улыбкой рассматривали картинку. Его сложно было назвать шедевром, но рисунок был вполне понятен, а персонажи — узнаваемы, большего нам было не нужно.

— Стаканы и груши у меня получились намного лучше, — чуть смущённо пробормотал художник.

— Я и стакан нарисовать не умею, — утешила его, даже не покривив душой. Ни стакан, ни грушу, и уж точно не дракона.

— Главное — всё понятно, — улыбнулся Реарден. — Ты хочешь полетать, Россина?

Та закивала.

— Вот и хорошо, бабушка тебя покатает! — обрадовалась королева. — Ты знаешь, что тут, неподалёку, пасутся овечки? Хочешь посмотреть на маленьких ягняток?

Перед таким соблазном малышка устоять не смогла и тут же согласилась. Я подумала, что Реарден, как и в прошлый раз, возьмёт в лапу жену с девочкой на руках, но оказалось, драконы уже давно приспособились носить своих малышей. Слуги вынесли во двор странное кресло — небольшое, мягкое и без ножек, зато всё в ремнях — спереди они были почти такие же, как те, что мужчины носили на поясе, а с обратной стороны — шире, чем мои растопыренные пальцы.

— Что это? — спросила, наблюдая, как Вэйланд усаживает дочь в это кресло и пристёгивает к нему ремнями.

— Самый безопасный способ возить детей. Взрослого можно просто взять в лапу, он будет сидеть спокойно. А малыши юркие и вёртки. И очень хрупкие — лишний раз не сожмёшь. А вот в таком кресле они, даже если вниз головой зависнут — не вывалятся. Россина, хочешь повисеть вниз головой?

Малышка рассмеялась и закивала. А я вспомнила, как сама в детстве по деревьям лазила, как висела вниз головой на ветке, зацепившись коленками, как мне было весело, ведь я чувствовала себя в полной безопасности, знала, что Руби мне не даст упасть, поймает. А если немного оцарапаюсь — не беда, оно того стоило.

Королева, обратившись в драконицу, просунула ладонь в те странные, широкие ремни, а потом обхватила кресло с Россиной пальцами и подняла его вверх, к своей морде.

— Видишь, даже если бабушка случайно разожмёт пальцы, кресло не выпадет.

— Как здорово всё придумано! — восхитилась я, видя, как драконица медленно перевернула кресло с хохочущей девочкой вверх ногами, а потом развернула обратно. Та замахала руками, прося повторения. Поймала себя на мысли, что тоже так хочу. Жаль, что в это кресло я не умещусь.

— Его веками усовершенствовали, — пояснил Реарден, наблюдая за улетающей женой. — Сначала детей, и правда, носили в лапах, потом стали использовать что-то вроде мешка. А лет пятьсот назад кто-то из родителей придумал вот такое для своего ребёнка. Всем так это понравилось, что и себе стали делать такие же. За это время только ремни немного переделали, не больше. Очень удачное изобретение.

— Я бы на таком покаталась, — призналась почти шёпотом. — Только не умещусь… Ой, вот я глупая! Я ведь могу стать не больше Россины!

— Это не обязательно, — тихонько засмеялся старый король. — У нас где-то есть такое же кресло для взрослых.

— Мамино, — пояснил Вэйланд. — Если найду — покатаю.

— Ладно, молодёжь, у вас есть где-то час-полтора, не больше, чтобы побыть вдвоём, — усмехнулся Реарден. — Не теряйте время.

— Дед? Так вы это всё специально?

— Нерисса будет наслаждаться каждой минутой, но да, специально. Мы, может, и старые, но не слепые. И ещё помним себя молодыми. Надеюсь, вы с пользой распорядитесь этим временем.

И старый король ушёл со двора с очень довольным видом и, кажется, даже насвистывая.

— О чём это он?

— Дедушка понимает, как мне хочется тебя… хм… затискать, вот и даёт нам возможность дать волю инстинктам, — усмехнулся Вэйланд, потом огляделся и предложил: — На крышу?

Конечно, я согласилась. И спустя пару минут мы вновь стояли на небольшой площадке, крепко друг к другу прижавшись, только сейчас мне было не до окружающих нас красот.

И слов нам тоже не понадобилось. Я так изголодалась по губам моего дракона — и когда только успела привыкнуть? — что сама потянулась к ним, уже точно зная, чего ждать и что делать. И через некоторое время уже не понимала, где я и кто я, где заканчиваюсь я, и начинается Вэйланд. Мои ладони блуждали по его плечам, жалея, что рубашка мешает прикоснуться к коже, находили эту кожу на шее, путались в волосах, снова возвращались к плечам, цепляясь за них, чтобы не упасть, потому что ноги вдруг ослабли так, что почти не держали.

Когда губы Вэйланда оторвались от моих, я недовольно захныкала и потянулась за ними, но получила лёгкий чмок в нос, а потом эти самые губы, тяжело дыша, зашептали мне на ушко:

— Элла, хорошая моя, нам нужно притормозить.

— Почему? — это же так приятно — целоваться и гладить друг друга. Впрочем, гладить я могу и сейчас, что я и сделала. Но Вэйланд почему-то перехватил мои ладони, не позволяя скользнуть ниже — а я так ещё ни разу и не потрогала те интересные выпуклости на его животе.

— Потому что я — не железный.

— Сейчас — нет, — согласилась с ним. — Вот когда ты в дракона превращаешься, тогда да, как железный, а пока — нет. Ты же сам меня вчера как раз поэтому попросил обратиться — дракона не так приятно трогать.

Вэйланд прижался своим лбом к моему и тихонько застонал.

— Ну, вот как мне быть, а? Ты же не знаешь элементарных вещей.

— Каких вещей? Я многое знаю!

— Да, конечно. Вот только есть одна тема, в которой ты — словно котёнок новорожденный. Не понимаю, почему вас, девушек, в таком неведении держат? Впрочем, учитывая, что вас в жёны просто продают, вряд ли вам расскажут о страсти и желании — такого у вас в браках, видимо, не бывает.

Я задумалась, даже гладить Вэйланда перестала. Он сказал «в браках» и в чём-то прав — я, действительно, многого не знала. Например, как появляются дети. Но считалось, что незамужней девушке знать это просто незачем. А вот что такое «страсть» и «желание» — я знала, только причём здесь брак? Желать — это значит хотеть что-то, например, какую-то вещь, а страстно желать — очень сильно хотеть.

Я объяснила это Вэйланду. Он тяжело вздохнул и поднял глаза к небу.

— Да, ты понимаешь значение этих слов. Но что, если я скажу, что страстно желаю… тебя? Твоё тело.

— Меня? Тискать, да? Твой инстинкт?

— Да, — как-то обречённо вздохнул Вэйланд. — Вот уж не думал никогда, что придётся вести подобный разговор. Знаешь, Элайора, у нас есть два пути. Первый — попросить мою бабушку поговорить с тобой и рассказать то, что любая наша девушка узнаёт ещё подростком.

— Я бы хотела. А она мне расскажет, как дети заводятся в животе?

— Обязательно, — дракон криво улыбнулся.

— Но ты сказал — есть два пути. А какой второй?

— Я бы мог сам тебе показать.

* * *

— Я бы мог сам тебе показать.

— О! Покажи! Это даже лучше. Руби всегда говорила — лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Ты уверена? Хотя, о чём я… Как ты можешь быть уверена в том, о чём понятия не имеешь. Хорошо, я покажу тебе. Только сначала задам один вопрос, и от твоего ответа будет зависеть, я тебе всё объясню или бабушка.

— Задавай. Но я всё равно хочу, чтобы ты.

— Задам. Обязательно. Сегодня вечером. Когда мы снова окажемся одни. А пока… — он посмотрел куда-то вдаль, поверх моей головы, — похоже, у нас не было и часа. Бабушка возвращается. Но оставшееся время я хотел бы потратить с пользой, если не возражаешь?

Конечно же, я не возражала, и мы снова целовались, пока мимо нас не пронеслась огромная драконица. Вздохнув, последовали за ней. Но прежде, чем выпустить меня из объятий, Вэйланд шепнул мне:

— Сегодня. Вечером. Один вопрос.

Это прозвучало как обещание. О чём же он хочет спросить? И как теперь дожить до вечера, не умерев от любопытства?

Мне показалось, что этот день тянулся гораздо дольше, чем обычно. Мы играли с Россиной, рисовали — она впервые видела акварельные краски, но изобразила вполне симпатичное солнышко из жёлтого пятна и тянущихся от него во все стороны кривых полосок. Вэйланд добавил несколько предметов в тетрадь дочери — овечку, кресло, в котором она летала, и несколько разноцветных платьев, чтобы она могла сама выбирать, как одеваться. Ну а я сидела рядом и любовалась этой парочкой и их талантами.

Сама я рисовать не рискнула, не моё это. В своё время даже Руби признала это, хотя старательно занималась со мной. Наверное, всё, что мне небом отпущено из талантов, ушло в дар, потому что ни вышивать, ни петь, ни, тем более, музицировать, я так и не научилась. Впрочем, никого это особо не волновало. Одна только моя «третья» категория перевешивала любые таланты моих сестёр с четвёртой.

Пока малышка спала после обеда, который прошёл в узкой компании — мы трое и дедушка с бабушкой Вэйланда, — он вновь унёс меня на крышу. Только мы почти совсем не целовались. Вэйланд снова непонятно говорил о том, что опасается сорваться, а место и время неподходящее. Вот когда у него будет ответ на мой вопрос и целая ночь впереди, тогда можно будет себя не сдерживать.

На моё возражение, что это я должна бояться сорваться, а драконам падение с высоты не страшно, лишь усмехнулся и поцеловал меня в макушку. Свой таинственный вопрос тоже задавать отказался, повторив лишь:

— Вечером.

А когда я напомнила ему, что мы уже целовались, и не единожды, и тогда он не боялся, покачал головой:

— Я не ожидал, что ты так страстно откликнешься на мои прикосновения и поцелуи, а мне настолько сорвёт от твоего отклика голову. Ты просто какое-то маленькое чудо, феномен. При полной неосведомлённости, ты такая чувственная, что я просто поверить не могу своей удаче. В каком-то смысле, я уже знаю ответ на свой вопрос, но всё же должен задать его вслух и получить ответ. И тогда…

— Что тогда?

— Вечером, всё вечером. Когда нас уже никто и ничто не побеспокоит и не прервёт.

Так мы и просидели этот час на парапете в обнимку, и всё, что позволил себе Вэйланд — целовать меня в макушку, а всё, что было разрешено мне — прижаться щекой к его плечу и гладит по груди. Не ниже. И через рубашку.

Мы болтали о всякой ерунде, вспоминали детство, я призналась, что лишена каких-либо талантов, он заверил меня, что если захочет послушать музыку, то позовёт для этого музыканта, а у меня много других достоинств. Было так приятно это услышать, я едва не замурлыкала, словно кошка.

А вот в коридоре, возле комнаты Россины, Вэйланд меня всё же поцеловал. Совсем коротко, но так сладко!

Когда, чуть позже, мы гуляли по двору, давая девочке побегать, к нам вышла королева в сопровождении лакея, несущего довольно большую корзину.

— Вы бы лучше на пикник слетали, пусть Россина по травке побегает, а то, что за радость — в каменном дворе играть, — предложила она нам, и мы дружно согласились.

И вскоре уже летели к той самой полянке, на которой вчера целовались с Вэйландом. Точнее — летел он, а мы сидели на его ладонях, Россина в кресле — на одной, а я, в обнимку с корзиной, на другой. Дракон рассказывал дочери, как сам в детстве любил играть на той поляне, что там, неподалёку, есть родник, а в одном из деревьев было дупло, в котором жила белка, возможно, она и сейчас там живёт.

Всю дорогу малышка радовалась предстоящему пикнику, улыбалась, кивала на вопрос, хочет ли увидеть белочку, смеялась над рассказом дракона о его детских проделках. Но стоило нам опуститься на землю, как её словно бы подменили — надулась, обняла себя руками, на глазах слёзы. Спасибо заветной тетрадке, а то бы долго понять не смогли, в чём дело. А так — Россина ткнула пальцем в розового дракончика, и мы с Вэйландом сообразили, что игрушка, с которой малышка не расставалась, так и осталась сидеть на парапете, окружающем двор, куда была посажена, пока Россина бегала. И продолжать пикник без дракончика девочка решительно отказывалась.

— Летим обратно? — со вздохом спросила я, уже понимая, что прогулка не задалась.

— Не обязательно лететь всем, — возразил Вэйланд. — Россина, — он присел перед дочерью на корточки, — я быстренько слетаю и принесу твоего дракончика. А вы с Эллой пока поищите дупло белочки. Хорошо?

Немного подумав, малышка кивнула. Губки всё ещё были недовольно надуты, но слёзы уже исчезли.

— Я мигом, — быстро поцеловав дочь в лоб, а меня — в губы, мимолётно, едва коснувшись, чёрный дракон взмыл ввысь и умчался в сторону замка. Это Вэйланд хорошо придумал, без нас он мог лететь на максимальной скорости, значит, и правда, быстро вернётся.

— Потрясающе! — раздался за моей спиной смутно знакомый мужской голос. — Наследный принц целуется с мужиком, который притворяется бабой! Не ожидал подобного от своего, такого правильного братца.

На поляну вышел тот, кого увидеть здесь я ожидала меньше всего.

— Бастиан, — практически выплюнула, чувствуя вновь поднимающуюся во мне ненависть. — Как ты сюда попал?

— Странный вопрос, — голос мужчины звучал издевательски. — Я всё же дракон. Прилетел, конечно.

— На тебе ошейник, — указала на очевидное, инстинктивно становясь так, чтобы прикрыть юбками Эллу. Сама я Бастиана не боялась, в ошейнике он мне не соперник, но малышка может узнать «Злого Колдуна», который когда-то так испугал её, и неизвестно, чем это закончится.

— Этот? — ухмыльнулся дракон и легко снял ошейник, сунув в карман. — Бутафория. Это чтобы никто не догадался, что настоящий ошейник с меня давно сняли.

— Кто? — выдохнула я, отчаянно пытаясь сообразить, что теперь-то делать. Против дракона я бессильна, а Бастиан вряд ли явился, чтобы пожелать мне здоровья. Слишком злые у него глаза, хотя сам вроде как даже улыбается.

— Не всё ли тебе равно? Рассказать-то никому не сможешь. Да, метаморф, можешь начинать прощаться с жизнью, я именно за ней сюда и явился. Ты загубил мою, я заберу твою. Всё по-честному. А заодно и у этой милой крошки. Я ничего лично против неё не имею, но свидетели мне не нужны.

И вот теперь я испугалась по-настоящему. Тон Бастина из насмешливого стал убийственно серьёзным.

Вэйланд, поторопись!

— И всё же, — спросила, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Мне интересно, кто решился пойти против королевского приговора.

— Тянешь время? Напрасно. Я вырос здесь и прекрасно знаю, сколько нужно, чтобы долететь до замка и обратно. Поэтому вполне успею превратить вас в пепел и исчезнуть.

— Вэйланд этого так не оставит. Он отомстит за дочь! — я чувствовала, как малышка прижалась к моей ноге и всхлипывает. Вряд ли она понимала весь наш разговор, но осознавала, что происходит что-то страшное.

— Кому отомстит? Бедному узнику в ошейнике, который даже отлучиться никуда не может — крыльев-то лишён. Я каждое утро чищу этот проклятый свинарник у всех на виду, я даже одежду не зачаровываю, чтобы пачкалась. Всё, что я себе позволяю — поставить заслон против этой мерзкой вони. Поэтому никому и в голову не придёт, что позже я прилетаю сюда в ожидании удобного момента, и что только жажда мести помогает мне выносить это ежедневное унижение. Зато на меня даже тени подозрения не падёт, когда мой братец-недодракон обнаружит на этой полянке лишь кучку пепла.

— Ребёнка хотя бы пожалей. Она немая, никому не расскажет!

— Может, и не расскажет, но пальцем в меня ткнуть разума хватит. Ладно, довольно болтать, время закончилось. Можешь глаза закрыть, если страшно. Не бойся, это будет очень быстро, — и в руке Бастиана появился огненный шар. Как тот, который мне показывал Вэйланд на поляне для тренировок. — И, кстати, я всё же исполню последнее желание приговорённого — удовлетворю твоё любопытство. Запомни, мальчик, на каждый королевский приговор найдётся любящая мать, пожалевшая своего сыночка, который поклялся ей, что раскаялся. Моя — не исключение.

И с этими словами он швырнул в нас шар. В ту же секунду я обратилась в дракончика и, прикрыв крылом малышку, пыхнула в ответ огнём. Шар, столкнувшись с моим пламенем, растворился в нём и исчез, но и мой огонь не причинил мерзавцу никакого вреда — обтёк появившийся над ним защитный купол, досталось лишь кустам позади него.

— Даже так? — Бастиан ошеломлённо смотрел на моего дракончика. — И даже огонь? Надо же. Но это тебе не поможет, против моего огня ты не выстоишь, малыш.

И в ту же секунду на его месте появился огромный, светло-жёлтый дракон. Набрал полную грудь воздуха и выдохнул в нас целую стену пламени.

Я упала на Россину, закрывая её от огня всем телом, укутывая крыльями, даже хвостом. Сжалась в комок над ней и зажмурилась, ожидая неминуемой смерти, надеясь лишь на то, что моё тело сможет защитить ребёнка.

Как жаль, что я так и не научилась ставить защиту…

 

Глава 28. Неведома зверушка

Я ждала, зажмурившись, сжавшись в комок, но ничего не происходило. Огонь уже должен был налететь, испепелить меня, но… почему-то не налетал. Не то, чтобы я этого хотела, но ждать было ещё страшнее. Ну же, ну… Вот сейчас…

Но огонь так и не пришёл, зато послышались звуки. Рёв, громкий драконий рёв, в нём слышались злоба и боль. И звуки, непонятные, но очень громкие, словно что-то огромное и тяжёлое сталкивалось у меня над головой.

Решившись, приоткрыла один глаз, увидела прямо под носом зелёную траву, а чуть дальше — чёрную, обуглившуюся землю. Приподняла голову, огляделась и поняла, что лежу на крохотном нетронутом пятачке посредине выжженной поляны. Если бы я так не сжалась, стараясь плотнее закрыть собой Россину, меня бы зацепило огнём.

Подняв, наконец, голову, обнаружила, что в небе, прямо надо мной, бьются насмерть два дракона, светло-жёлтый и чёрный, они полосовали друг друга лапами с огромными когтями, кусали, били крыльями. Каким-то чудом они продолжали оставаться в воздухе, но ещё немного, и рухнут прямо на нас.

Вскочила, обратилась в человека — наплевать, что голая, жизнь важнее стыда, — схватила в охапку всхлипывающую, сжавшуюся в комочек малышку и кинулась бежать, куда глаза глядят. В лес, подальше от сражающихся драконов.

Отбежав достаточно, чтобы на нас уж точно драконы не упали, остановилась, оглянулась. В просвет между деревьями было хорошо видно, как бьются драконы, страшно, жестоко, кроваво. Насмерть. Оба сильные, тренированные, по сути — равные. Может, соревнуясь, Вэйланд и оказывался сильнее, но здесь Бастиан понимал, что на кону не просто победа — жизнь. А загнанный в угол зверь намного опаснее, это знала даже я. И это значило, что результат схватки один на один непредсказуем. И если Вэйланду не помочь, он может погибнуть.

Вдали я заметила четырёх драконов, со всех крыльев несущихся от замка к месту схватки, но они были слишком далеко, тех минут, которые они потратят на дорогу, может не хватить. А это значило, что кроме меня, помочь Вэйланду было просто некому.

Я понимала, что против дракона, что котёнок против человека. Но даже котёнок может оцарапать, укусить. Отвлечь. Может, именно эта капля поможет Вэйланду. Или именно её ему не хватит.

Больше не раздумывая, оглянулась, нашла кусты погуще и посадила под них малышку.

— Россина, послушай меня. Я должна помочь папе. А ты должна спрятаться здесь и сидеть тихо-тихо, и тогда Злой Колдун тебя не найдёт. Хорошо?

Ребёнка трясло, она была перепугана, но я не могла тратить время на то, чтобы её успокоить. Её жизни сейчас ничего не угрожало, а вот про Вэйланда я этого сказать не могла. Поэтому расцепила руки девочки, поцеловала её в лоб, а потом развернулась и побежала обратно.

На это было две причины — я знала, как плохо летает мой дракончик, и не хотела тратить лишние силы на полёт там, где можно пробежать. И второе — я не хотела, чтобы Бастиан заметил, откуда я появилась. Чтобы не смог найти Россину, если… Отогнав мысль о самом страшном, я бежала изо всех сил, не обращая внимания на боль в исколотых ступнях, на ветки, больно хлещущие голое тело. Как только стану дракончиком — исцелюсь, а пока нужно стиснуть зубы и бежать.

Позже, вспоминая этот момент, я удивлялась сама себе — почему не обратилась в орка, а бежала по лесу в хрупком человечьем теле? Но в тот момент я даже не вспомнила о своей более крепкой ипостаси, все мысли были лишь о том, чтобы быстрее добежать и помочь.

Наконец, оказавшись совсем близко, решила, что пора. Обратилась, взлетела, поднялась над бьющимися драконами, а потом сделала прицельный рывок на спину Бастиана.

Я неплохо изучила тело своего дракончика — точную копию дракона взрослого, — и знала, где на этом практически неуязвимом теле самые незащищённые участки, где чешуя мельче и тоньше. Одно из них — место, где спина переходит в крыло, и именно туда я и вонзила зубы. Мне удалось прокусить чешую, раздался рёв дракона — ага, почувствовал! — а потом меня завертело, словно в водовороте.

Бастиан пытался стряхнуть меня, продолжая отбиваться от Вэйланда, трясло немилосердно, но, зажмурившись, потому что голова закружилась от мелькания неба и земли, постоянно меняющихся местами, я стискивала челюсти всё крепче, я буквально вся ушла в зубы. Моей единственной целью стало удержаться, и я держалась, несмотря на головокружение, на тошноту не только от всей этой карусели, но и от мерзкого вкуса крови, попавшей в рот. Я держалась и держалась, казалось, вечность, слыша рёв, грохот и прочий шум, издаваемый дерущимися драконами, пока вдруг не осознала, что меня больше не трясёт, а надо мной слышится голос Реардена:

— Остановись, Вэйланд. Не убивай его.

— Он убил Эллу! Он убил Россину! Я не могу позволить ему жить, — раздался рык, в котором я едва узнала голос Вэйланда. — Оторву его поганую голову — и плевать, что он мой кузен!

И звучал он совсем близко, буквально у меня над ухом. Осторожно приоткрыла глаз и увидела совсем рядом огромную чёрную лапу, надавившую на спину жёлтого дракона между крыльев, больше ничего разглядеть не получалось.

— Элла жива, внук, — увещевал Реарден. Я попыталась ему поддакнуть, но почему-то не смогла разжать зубы и выдавить хоть что-то, членораздельнее сдавленного сипа, который просто потерялся в рыке Вэйланда и вое другого дракона, в котором слышались визгливые ноты.

— Нет! Я видел, как её накрыло огнём. Он убил её, и я убью его.

— Посмотри на его спину, — продолжал уговаривать Реарден. — Элла жива и пришла тебе на помощь. Бастиан, да заткнись же! — голос старого короля резко изменился. — Прекрати выть, а то я сам тебя добью.

Вой прекратился. Я снова попыталась что-нибудь сказать, повернуться, посмотреть на Вэйланда, но не смогла даже пошевелиться.

Окончательно перепугавшись, я в ужасе глядела на старого короля, наклонившегося надо мной так, чтобы я смогла его увидеть, и, кажется, он меня понял.

— Без паники! Всё хорошо. Просто превратись обратно в дракончика.

А сейчас я кто? Я что, превратилась в кого-то, сама того не подозревая, и поэтому ни говорить не могу, ни двигаться? Но в кого? Ладно, неважно, хотя бы понятно, что теперь делать. Я мгновенно стала дракончиком, и ко мне сразу же вернулась возможность двигаться. И разговаривать.

— Вэйланд?! — отцепившись от крыла, я подскочила на спине Бастиана и, обернувшись, увидела своего любимого дракона, всего израненного и залитого кровь, но живого, придавившего к земле жёлтого дракона, наступив на его спину и крыло, а одной лапой придавив голову и клацая зубами возле шеи.

Неподалёку зависли ещё три дракона, коричневые, разных оттенков.

Услышав мой голос, Вэйланд вскинул голову и неверяще уставился на меня. Потом подхватил меня в ладонь — ту, которая до этого стояла между крыльев Бастиана, — и прижал к щеке.

— Элла! — буквально простонал он. — Небо, ты жива! Но как? Я же видел, как он накрыл тебя огнём, своими глазами видел!

— Ты успел накрыть нас защитой. Ты спас нас с Россиной.

— О чём ты? Я не успел! И был уверен, что ты мертва. Я не видел свою дочь, но как тебя накрыл огонь, видел совершенно ясно. Но ничего не мог поделать, ничего…

— Не ты? — вот тут я растерялась. Потому что была абсолютно уверена, что это Вэйланд нас спас. — Тогда кто?

— Вэйланд, взгляни-ка на это пятно, — послышался голос старого короля. Мы оба обернулись и взглянули на то место, где ещё совсем недавно я сжималась в комок, ожидая смерти. — Посмотри, насколько оно маленькое.

— Ты хочешь сказать?.. — Вэйланд удивлённо взглянул на деда, потом на меня.

— Если защиту поставил не ты и уж точно не Бастиан, остаётся единственный вариант.

И все драконы посмотрели на меня, все пятеро. Точнее — шестеро, потому что Бастиан тоже скосил на меня глаз, а потом тоскливо застонал.

— Но… Но я же не умею!

— Похоже, когда твоей жизни грозит реальная опасность, умения выныривают сами собой, чтобы тебя спасти, — усмехнулся Реарден. — Я же говорил, что ты уникальна.

— О… — это стоило хорошенько обдумать. Потом. Попозже. А сейчас меня волновало другое. — Вэйланд, ты сильно поранился?

— Уже почти всё зажило, не волнуйся, маленькая. Помнишь, как быстро зажила твоя рана? — Я помнила, поэтому успокоилась. — Элла, а где Россина?

— Я её в лесу спрятала. Унесла, пока вы сражались. Подними меня повыше, — и когда дракон это сделал, огляделась и ткнула лапой в примеченный ранее ориентир: — Во-он, рядом с тем дубом. Слева от него. Нужно её забрать, она ужасно перепугана.

— Огден, — Реарден мотнул головой, и один из коричневых, самый крупный, спустился и занял место Вэйланда, сошедшего, наконец, со спины Бастиана. Остальные двое опустились рядом, с двух сторон. — Следите за ним.

— Если дёрнется — отгрызайте крылья, — это уже Вэйланд остальным. — Пока новые отрастут — ни один час пройдёт. Только дай мне повод, братец! Только дай повод!

Бастиан обречённо простонал и закрыл глаза.

После этого мы втроём полетели к дубу, а коричневые остались караулить Бастиана. Найдя нужное место, драконы зависли над ним, потому что приземлиться им там было просто негде. Вэйланд опустил ладонь со мной как можно ближе к земле — пожалуй, я смогла бы взлететь обратно на неё, даже с девочкой в лапах.

— Россина, — окликнула я, всё ещё оставаясь на ладони дракона, решив сначала предупредить малышку. — Всё хорошо. Я здесь с папой и дедушкой. Не бойся, папа победил Злого Колдуна.

Кусты подо мной зашевелились, раздалось всхлипывание, а потом тоненькое:

— Элла?

— Да-да, это я, — ответила, и только потом сообразила, что именно услышала. Не может быть!

Боковым зрением заметила, как переглянулись драконы, видимо, пребывая в таком же шоке, как и я, приготовилась спрыгнуть с ладони Вэйланда, и тут из-под кустов выполз… маленький чёрный дракончик. Не настолько маленький, как я, но всё равно, совсем кроха. Задрав мордочку и увидев нас, он всхлипнул, протянул вверх переднюю лапку и прохныкал:

— Папа!

Вэйланд буквально лёг животом на верхушки деревьев, сломав часть из них, подхватил дочь другой лапой и, взлетев, прижал к щеке, как совсем недавно — меня.

— Россина, доченька! Как же я за тебя испугался.

Дракончик разрыдался, прижимаясь к огромной морде и пытаясь обнять её лапками. Сквозь плач послышалось:

— Домой… папа, домой!

— Конечно, моя маленькая, мы сейчас полетим домой! — разворачиваясь в нужном направлении, ответил дракон.

— Давай-ка мне Эллу, парень, и обними, как следует, свою дочь, — Реарден протянул ко мне лапу. Видя, что внук колеблется, усмехнулся: — Да отдам я её тебе, отдам. Обещаю.

Вэйланд на секунду прижал меня к другой щеке, потом с неохотой позволил деду меня забрать. Привычно свернувшись клубочком на ладони старого короля, я какое-то время с умилением наблюдала за тем, как чёрный дракон нежно баюкает своего детёныша и что-то тихонько ему бормочет, успокаивая.

— Оказывается, не только у тебя в стрессовой ситуации способности просыпаются, — покачал головой серый дракон. — Ты посмотри — и голос вернулся, и способность к обращению проснулась. Впору было бы Бастиану спасибо сказать, если бы в её немоте и потере магии не было бы именно его вины. Лети, внучек, я отдам кое-какие распоряжения и догоню тебя.

Четвёрку драконов мы нашли на том же месте и в тех же позах, кажется, за это время никто из них даже не пошевелился.

— Бастиан, сейчас Огден отпустит тебя, и ты примешь двуногую форму. Никто не собирается тащить тебя в таком виде до замка, но и позволить тебе лететь самому мы тоже не можем.

— Нет, — рыкнул Бастиан.

— Отгрызайте ему крылья, — приказал Реарден, одновременно с этим отрицательно мотнув головой, чего Бастиан не видел.

— Нет! — взвыл тот и поник. — Я превращусь. Не трогайте крылья.

Спустя пару мгновений светловолосый мужчина был крепко зажат в лапе Огдена.

— Несите домой, — приказал старый король. — Держитесь на некотором расстоянии, не хочу, чтобы моя внучка его видела. Если начнёт делать глупости… Разрешаю применить силу.

После чего отвернулся и помчался догонять Вэйланда. Когда почти догнал и сбавил скорость, я решилась заговорить:

— Они ведь тоже стражники, да? Я не видела в замке никого в форме, кроме тех, кто был с королём, но…

— Да, стражники. Я хоть и в отставке, но всё же король, и мне положена охрана. Как видишь, пригодились. Жаль, что по такому печальному поводу.

Дракон запнулся. А я подумала, что это для меня Бастиан — лишь злодей, который пытался убить и меня, и тех, кого я люблю. А для старого короля он ведь такой же внук, как и Вэйланд, уверена, когда- то он любил их одинаково, и теперь Реардену больно от того, что сегодня произошло.

И чтобы отвлечь старого короля, задала вопрос, который откладывала на потом:

— Реарден, а в кого я превратилась?

* * *

— Реарден, а в кого я превратилась?

— Не знаю, — пожал плечами дракон. — Ничего подобного я в жизни не видел и даже не слышал о таком. Кажется, ты изобрела что-то совершенно новое.

— А на что это было похоже? Я просто не могла ни пошевелиться, ни говорить.

— Не удивлён. Конечности у тебя были совсем крохотные и бесполезные, да и тельце тоже. Казалось, ты состоишь из одной головы, две трети которой занимает рот с огромными зубами. Торчащими наружу, загнутыми и зазубренными. Каждый — размером с мой коготь.

— Ого! Неудивительно, что Бастиан почувствовал мой укус.

— Ещё как почувствовал. Ты выбрала идеальное место — мы там очень уязвимы и никогда не поворачиваемся к врагу спиной. Но как ты догадалась превратиться в такое чудо?

— Никак. Я дракончиком была. Просто хотела помочь Вэйланду, отвлечь Бастиана. А когда меня начало трясти — всё, что хотела, это удержаться и не слететь. Наверное, тогда и превратилась. Невольно.

— Так вот почему Бастиан вдруг стал удары пропускать, — оказалось, Вэйланд нас прекрасно слышал. — Словно что-то ему мешало, отвлекало. Элла, хорошая моя, если бы не ты, не уверен, что справился бы. Ты снова меня спасла.

— Я просто не могла оставаться в стороне, — смущённо опустила глаза. — Должна была как-то помочь…

— И ты помогла. Очень. А я даже не заметил тебя.

— Я заметил, — хмыкнул Реарден. — Не сразу понял, кто это. Но кто ещё, настолько крохотный, мог так отважно кинуться на помощь моему внуку?

— Спасибо, что остановил, — сказал Вэйланд деду. — Если бы я убил Бастиана, как бы с этим жил? Как посмотрел бы в глаза дяде и тёте.

— Тебя бы никто не винил, — покачал головой Реарден. — Наверное, на твоём месте любой бы сорвался. Но жить с этим было бы… нелегко.

Какое-то время мы летели молча, осмысливая то, что сейчас произошло. И что могло произойти. Потом я осознала, что летим мы в полной тишине — не слышно всхлипываний Россины.

— Уснула? — спросила, видя, что дракончик на руках у Вэйланда не шевелится, а его крылышки вяло свисают.

— Да. Наплакалась и уснула. И это хорошо. Бедная моя малышка. Я не представляю, что вы обе пережили. Какой ужас испытали. Называется — слетали на пикник.

— Бастиан всё равно выслеживал бы меня, не сегодня подкараулил бы, так завтра или через два дня. Он просто зациклился на том, чтобы меня убить. Почему-то считал, что все его беды от меня.

— Совсем с ума сошёл, — вздохнул Вэйланд.

— Интересно, как он умудрился снять ошейник? — задумался Реарден. — Сам не мог, того хранителя, который ему помог в прошлый раз, нашли, отстранили от работы и выслали в прибрежную деревню. Эльфы подобной магией не владеют. А больше у него и друзей-то не было, насколько я знаю. Хотя… после всего произошедшего — а знал ли я вообще своего внука?

— Это его мама сделала. Он сам сказал. Поверила в его раскаяние, он сказал, что только заслон от вони поставит, и всё.

— Да, матери — они такие, — вздохнул старый король. — Наверное, ещё и переживала за него, вдруг поранится — а исцелиться не сможет. А теперь ей с этим жить.

И снова мы летели молча, думая каждый о своём. Я вспомнила ещё одно сегодняшнее происшествие, которое как-то потерялось на фоне всего остального. Я сумела поставить защиту! Как? Вот как? Я же ничего не сделала, никаких силовых потоков и внутренних источников не задействовала, как мне объясняли в своё время драконы, а я вообще ничего не поняла. И неизвестно, смогу ли повторить это всё по желанию, как с огнём.

Ладно, может быть, когда всё успокоится — попробую снова. Не в такой ситуации, конечно, но не обязательно же огнём в меня дышать. Можно водой облить или песком осыпать. Или ещё что- нибудь. Как-то же драконы тренируются, должны знать. Потом спрошу.

Посмотрела на Россину. Бедняжка! Столько пережила. И самое ужасное — увидела, что драконы бывают не только добрыми защитниками. Но от Вэйланда не шарахнулась, потянулась к нему. Наверное, пока не проснётся, не узнаем, как на ней вся эта история отразилась. Эх, скорее бы тот лекарь душ освободился, вдруг он теперь ещё нужнее будет?

Нас встречала расстроенная королева и кучка слуг. Судя по всему, все уже знали или догадывались, что произошло — ведь даже отсюда можно было легко разглядеть сражающихся драконов. Вэйланд уложил дочь на вынесенные из дома матрасы, поскольку занести её внутрь, а тем более — уложить в кроватку не было никакой возможности, пока она — дракончик. Ей ещё предстояло научиться превращаться обратно, но будить ребёнка ни у кого рука не поднялась.

Реарден, обратившись, прижал к себе жену, а я помчалась в свою комнату, превращаться из дракончика в девушку и одеваться. И рот прополоскать. Когда вернулась, Вэйланд крепко прижал меня к себе и покрыл поцелуями всё лицо. Это не было похоже на наши обычные «затискивания», было чувство, что он пытается убедить себя, что я жива, на самом деле жива, что глаза его не обманывают.

— Я думал, что потерял тебя. Думал — сойду с ума от отчаяния. Не знаю, как бы жил дальше без тебя, моя хорошая.

И он снова целовал мои щёки, виски, волосы, потом притиснул к себе, слегка покачивая. А я обняла его, радуясь, что он тоже жив, потому что испугалась не меньше.

— Я пошлю гонца во дворец, — сказал Реарден жене. Она сидела возле Россины, гладя её по мордочке.

— Бедный мой сын. Не представляю, как он это переживёт. Спасибо тебе, Элла, — королева обернулась ко мне. — Ты снова спасла моего внука, и внучку тоже. Нам тебя послало небо, не иначе.

— Бабушка, как всегда, права, — шепнул Вэйланд мне на ухо.

Я смутилась. Разве они не понимают, что это всё случилось из-за меня? Не останься я здесь, когда принесла Вэйланда, Бастиан не стал бы меня выслеживать, не попытался бы убить Россину вместе со мной, Вэйланд бы не подвергся новой опасности. Но… если бы я не осталась, я бы никогда не узнала этих чудесных драконов, ставших моей новой семьёй. И не полюбила бы моего принца так, как любят только в сказках.

Наверное, всё же не стоит чувствовать себя такой виноватой?

Не знаю, сколько времени мы так стояли — мне было хорошо в объятиях Вэйланда, уютно и безопасно. Казалось, пока он рядом — ничего плохого со мной случиться не может, а стоит ему меня отпустить… Не знаю, фантазии не хватало придумать, но то, что не хочу этого, знала точно. Как и то, что стоять вот так всю жизнь мы тоже не сможем.

Так и случилось. Сначала прилетели коричневые драконы с Бастианом, и Вэйланд, обратившись, улетел давать им распоряжения. В итоге Бастиан и его охрана разместились внизу, там, где заканчивалась скала и начиналась дорога. Уж не знаю, почему именно там, может, трём драконам было бы тесно во дворе, а может, Вэйланд не хотел, чтобы малышка увидела того, кто так её напугал.

Из замка вынесли стул, на нём Бастиан и сидел теперь, в окружении трёх драконов, не сводящих с него глаз.

Только мой дракон вернулся и едва успел меня обнять, как зашевелилась Россина, просыпаясь, и мы кинулись к ней. Она уткнулась мордой Вэйланду в живот, обхватила лапами и отказывалась отцепляться, бормоча «нет!» на просьбы бабушки выпустить папу. Наконец, он просто наклонился, неудобно изогнувшись, и начал шептать что-то дочери в ушко. Это продолжалось довольно долго, а потом — я даже момент не уловила, — на матрасе сидел уже не чёрный дракончик, а маленькая девочка. К моему удивлению — в той же самой одежде, в какой летела на пикник.

Вспомнила о том, что драконы не только свою одежду зачаровывают, но и детскую, а раз с Россины сняли ошейник — магия в ней разблокировалась, и хотя никак себя не проявляла, на неё уже можно было «цеплять» заклятие. Жаль, что со мной такое невозможно.

Мы с Вэйландом отнесли малышку в детскую. Точнее — он нёс, а я шла рядом, держа её за руку. Там он усадил её на колени и сказал, что папе нужно уйти по делам, но он будет часто-часто приходить. Потом объяснял ей, что теперь она, конечно, может становиться драконом, но если сделает это в комнате, то своими крыльями разобьёт все свои игрушки и поломает кроватку, а ей ведь этого не хочется?

А уж если она обратится, когда будет у меня на руках или коленях — то просто раздавит. При этих его словах в глазёнках Россины появился настоящий ужас, и она отчаянно замотала головой. Превращаться можно только на улице — кажется, это она теперь усвоила прочно.

Весь оставшийся день мы провели в детской. Честно говоря — никуда выходить и не хотелось, нагулялись уже сегодня досыта. Я, наверное, теперь ещё не скоро захочу побывать на пикнике.

Россина тоже была очень тихая. Она не хотела играть, сидела у меня на коленях и просила сказку. И я рассказывала о Любимой Дочке и Папе-Драконе, вновь придумывая продолжение, чтобы хоть как-то объяснить малышке произошедшее сегодня. Оказывается, когда Папа-Дракон победил Злого Колдуна, тот затаился — хотел снова навредить Любимой Дочке. Выследил её и напал. Но на этот раз Папа-Дракон победил его навсегда — и Злой Колдун уже никогда не сможет никому причинить вред.

Вспомнив слова Реардена, я внесла в сказку дополнение — оказывается, Злой Колдун наложил на Любимую Дочку заклятие, поэтому она не могла говорить и превращаться. И то, что Россина заговорила и превратилась в дракончика, означало, что заклятие спало, а Злой Колдун побеждён. Окончательно и безвозвратно. Я повторяла и повторяла это малышке, пока она в это не поверила.

А вот сама я была в сомнениях. Бастиану уже однажды дали шанс, сохранив жизнь там, где положена смертная казнь. А что будет теперь? Хотя… Если всё же казнят — плакать о нём я точно не буду. Главное — это сделает не Вэйланд, и ему не придётся жить с мыслью, что убил собственного кузена.

Говорила Россина пока мало. В основном — одно слово. «Элла», «сказка», «пить».

— Спало? — уточняла о заклятье, когда я рассказывала о Злом Колдуне.

— Папа? — что означало: «А когда папа снова придёт?»

Вэйланд приходил. Забегал так часто, как мог. Иногда — буквально на минуточку, обнять и поцеловать нас обеих. Иногда задерживался подольше, рассказывал, что происходило в замке, за стенами детской.

Прилетели король и его брат с женой. Потом — несколько членов совета, те, кто был в столице на момент прилёта туда гонца с сообщением. На Бастиана вновь надели ошейник, и теперь его караулили не три дракона на улице, а всего один, в человеческом облике, уже в самом замке.

Родители Бастиана были убиты горем, мать винила себя так, что ни у кого не хватило моральных сил предъявить ей обвинение в преступлении — а то, что она сделала, было самым настоящим преступлением, и если бы Бастиану удалось задуманное, её бы судили, как соучастницу.

Но поскольку мы все остались живы и, в общем-то, невредимы, а Бастиан, скорее всего, своими руками подписал себе смертный приговор, дело о снятом ошейнике решили замять. Возможная казнь сына — и так для неё худшее наказание из возможных.

Король и члены совета хотели допросить меня в кабинете, но Россина устроила истерику, не желая отпускать ни на миг, даже оставаться с Вэйландом без меня отказывалась. В итоге король, трое членов совета и Гровер пришли в детскую, где я, держа на коленях Россину, а в кулаке Кристалл Правды, рассказала всё, что произошло на той поляне. А так же — как именно я помогла Вэйланду во время схватки с Бастианом.

Советников очень заинтересовало то, что я умудрилась поставить купол защиты, не умея этого делать. Но Вэйланд, всё это время стоящий за моей спиной, положив ладони мне на плечи, напомнил, что я и огнём владею, причём, он у меня так же проснулся в момент угрозы для жизни. Поэтому ничего странного в данной ситуации нет, просто я такой… уникальный дракон, вот и всё.

Услышав, что я — «дракон», мужчины переглянулись, потом внимательно взглянули на меня, на Вэйланда, на его ладони на моих плечах, снова переглянулись — но так ничего и не сказали. Ну и ладно. Я и так была буквально опустошена, вспоминая произошедшее в подробностях, вновь переживая весь тот ужас.

К счастью, хотя бы Россина на наш разговор внимания не обращала. Ей было достаточно сидеть у меня на коленях и нянчить своего любимого розового дракончика, которого принёс Вэйланд. По его словам, королева послала кого-то из слуг найти и принести любимую игрушку Россины. Вэйланд выронил дракончика, когда сцепился с Бастианом, и тот остался цел, в отличие от кресла и корзины для пикника, превратившихся в пепел, впрочем, о них вообще мало кто вспомнил.

Когда я уже укладывала малышку спать, вновь зашёл Вэйланд и рассказал последние новости.

К моему удивлению, несмотря на множество страшных преступлений, совершённых Бастианом, ему оставили жизнь. Но то наказание, которое придумали для него, устроило бы любого, самого требовательного обвинителя.

Бастиану сотрут память. Оказывается, те самые «лекари душ» обладали ментальной магией, как Вэйланд это назвал. То есть, могли влиять на мозг. И в том числе — стирать воспоминания. Обычно это умение используется во благо — например, из памяти убирается какое-нибудь травмирующее событие, то, что испугало, например. Какой-нибудь кошмар. Травму. И так далее.

Бастиану сотрут абсолютно всё, кроме самых первых месяцев жизни. Он будет знать своё имя, помнить родителей, уметь пользоваться ложкой и горшком, говорить несколько слов и… собственно, это всё. В теле Бастиана останется он же, но годовалый. Магию ему пока заблокируют ошейником, чтобы не натворил бед по глупости и непониманию. А всю свою ненависть, зависть и чувство ложного превосходства он тоже забудет.

Родителям Бастиана будет дан второй шанс воспитать сына нормальным драконом.

За Траэрном уже послали. Он не мог оставить прежнего пациента и заняться Россиной, поскольку для подобного лечения обычно требовалось несколько дней, а то и недель. Стереть же память он сможет за ночь, а утром вернётся к своему прежнему пациенту. Утром же улетят и родители Бастиана, унося сына в свой загородный дом, где будут растить, словно ребёнка.

Думаю, второй раз они прежних ошибок не совершат. Третьего шанса Бастиану не дадут.

Было решено не обнародовать отвратительный поступок Бастиана. Те, кто об этом знал, будут хранить тайну, таких, собственно, немного, не более двадцати, включая слуг, которые уже дали клятву о неразглашении. Его состояние объяснят каким-нибудь несчастным случаем. Скорее всего — падением откуда-нибудь, например, с крыши. Драконы не боялись высоты, поэтому Бастиан был беспечен и… сорвался. Ушибся головой и потерял память. Полностью. Бывает…

Я тоже пообещала молчать. Всё же, отголоски вины ещё подтачивали меня, а так я хотя бы искуплю её перед теми, кто не заслужил подобного позора.

Ну а Россина — всего лишь ребёнок. Со временем, воспоминания об этом дне сотрутся из её памяти. А если и останутся — то лишь как часть страшной сказки, не больше. Мы с лекарем душ сделаем всё для этого.

Позже, переодеваясь перед сном, я вспомнила, что Вэйланд пообещал задать мне какой-то важный вопрос, но это было ещё до того, как столько всего произошло. Сейчас в замке было много народа, и Вэйланд был нарасхват, поэтому я решила, что вопрос откладывается. Взяв анатомический атлас, только собралась забраться в кровать, чтобы полистать его перед сном, как в дверь постучали.

Даже не поинтересовавшись, кто там, открыла и обнаружила на пороге Вэйланда. Он с удовольствием обвёл меня взглядом, с головы до ног и обратно, и я вспомнила, что на мне сейчас одна ночная рубашка. Это вроде бы было неправильным — встречать в таком виде мужчину в своей спальне, — но мне совсем не хотелось быть правильной, я просто радовалась тому, что Вэйланд пришёл, да и потом — он меня ещё и не в такой одежде видел!

Зайдя в комнату, дракон решительно повернул ключ в замке, положил на дверь ладонь, подержал её пару мгновений, а потом широко мне улыбнулся.

— Теперь-то нас уж точно никто не побеспокоит. Элайора, я пришёл, чтобы задать тебе свой вопрос.

 

Глава 29. Вопрос

— Элайора, я пришёл, чтобы задать тебе свой вопрос.

— О! — я слегка растерялась. — А как же… гости? Бастиан? Лекарь душ?

— Кроме меня, здесь находятся два короля и ещё один принц. Принцев, собственно, два, но Бастиан не в счёт. И это не считая четырёх советников — Лихнис тоже прилетел, — и кучи стражников. Как ты думаешь, они справятся без меня?

— Наверное…

— А у меня есть дело гораздо важнее, особенно учитывая, что тебе я дал обещание раньше.

— А я уже и не ждала. Но ты пришёл!

— Я не мог не прийти. Элла, милая, я хотел дать тебе чуть больше времени, ведь мы знакомы совсем недолго, хотя мне и кажется, что я знаю тебе всю жизнь…

— Мне тоже, — шепнула, но он услышал. Потянулся ко мне, но отдёрнул руку.

— Нет. Сначала мы поговорим. Иначе я снова потеряю голову, а учитывая, где мы находимся — вопрос я могу и не успеть задать. Может, устроимся поудобнее?

Я сообразила, что мы так и стоим всё это время — Вэйланд у двери, я — напротив, в шаге от него. Лично мне очень хотелось, чтобы он сделал этот шаг — да я и сама могла бы его сделать, — и поцеловал меня. Но раз мой дракон считает, что лучше устроиться поудобнее… Оглянулась, пытаясь понять, где же нам будет удобнее целоваться.

Вэйланд решил это за меня. Взяв за руку, усадил в кресло, а сам опустился на колени рядом. Руку мою так и не выпустил.

— Знаешь, у меня никогда не было настоящих друзей, — начал он вдруг. Похоже, поцелуи откладываются. Но Вэйланд всегда рассказывал такие интересные истории, что это будет неплохой заменой. И я приготовилась слушать. — Титул наследного принца как-то не способствует сближению с остальными драконами. У меня были приятели по играм, у меня были сокурсники, с которыми мы вместе кутили и проказничали во время учёбы. У меня был Бастиан, которого я считал своим другом. Но настоящего друга у меня никогда не было.

— Мне жаль, — шепнула я, погладив его по щеке. Он поймал и эту мою руку, поцеловал ладонь, а потом удерживал уже обе моих ладони в руках, легонько поглаживая их большими пальцами.

— Я привык. С возрастом мои соученики разлетелись, кто куда, завели семьи, мы перестали встречаться. Остался лишь Бастиан, но и его я потерял. Зато я обрёл тебя. Друга, с которым мог общаться на равных, без той невидимой стены, которую ставит между мной и остальными мой титул. Я был ранен, испытывал боль — нечто, прежде неведомое, — я был морально раздавлен предательством кузена — но при этом я наслаждался нашим с тобой путешествием, нашим общением. Я словно бы встретил родственную душу. И даже когда ты узнала, кто я — твоё отношение ко мне не изменилось.

— Но ты и сам не изменился. Ты всё так же разговаривал со мной. Я не чувствовала в тебе того превосходства, которое просто излучают наши аристократы. Даже не король — я его никогда не видела, — а любые аристократы, включая моего отца и братьев. А вы были… нормальными. И ты, и твой отец, и дедушка с бабушкой. Мне было с вами легко, я понимала мозгами, кто вы, но чувствовала совсем другое.

— Про понимание мозгами — хорошая мысль, запомни её. Уж не знаю, что там у вас за аристократы, и какими мы казались в твоих глазах, но парень Элай на удивление гармонично вписался в нашу семью. Ты словно была одной из нас, каким-то недостающим кусочком мозаики. Нам всем было комфортно с тобой, а тебе — с нами. Я не пытался как-то понять и проанализировать подобный феномен, всё, что я знал — мне хорошо, когда ты рядом. Поэтому я старался, чтобы так было и дальше. Я был рад, что твои показания нужны для суда, и ты полетишь с нами в столицу. И когда ты вызвался отправиться с нами на поиски моего ребёнка — тоже. Прости, Элла, но даже то, что ты — беглец, и тебе негде жить, меня порадовало — это значило, что ты останешься с нами.

— Я так радовалась, когда вы предложили мне остаться. Путешествие оказалось не самым лёгким испытанием, а одиночество — вообще кошмаром. Я даже не думала, что так тяжело буду его переносить, пока не осталась одна.

— Тогда я просто хотел, чтобы ты, точнее — мой друг Элай, — был рядом. Но когда ты превратилась в девушку… Ты не представляешь, что со мной творилось.

— Что?

— Я вдруг осознал, что испытываю к тебе далеко не дружеские чувства. Это был кошмар! Я знал, что ты — парень, «понимал мозгами», как ты выразилась, и при этом ни к одной девушке прежде меня не тянуло с такой силой. Я понимал, что моё чувство — неправильное, что ничем хорошим это не закончится. Но не мог отказать себе в удовольствии прикасаться к тебе. Я знал, что ты — парень, но обнимал-то девушку. У костра и в карете, когда ты так доверчиво ко мне прижималась. Я думал — ты делаешь это, видя во мне лишь друга, не догадываясь о моих чувствах, и пользовался этим. Хотя и проклинал себя за недостойные мысли, но не мог отказаться от этого.

— Я тоже так делала, — решила всё же признаться. — Когда у костра ты укрывал меня своим плащом, я думала — ты просто хочешь согреть друга, но я ведь могу прижаться к тебе и представить, что ты обнимаешь меня, потому что тебе это нравится. Что ты видишь во мне девушку.

— Я её видел! Чем дальше — тем сложнее мне было вспоминать, кто ты на самом деле. Ещё и дед предложил обращаться к тебе, как к девушке. Вот ведь хитрец! Интересно, он догадывался?

— О том, что я на самом деле девушка? Конечно, с самого начала.

— Нет, я имею в виду — догадывался ли он о моих чувствах? В любом случае, к тому моменту, как мы вернулись, я был влюблён по уши в девушку Эллу, как никогда и ни в кого не влюблялся за всю свою жизнь, и приходил в отчаяние, когда всё же вспоминал о том, что на самом деле ты — Элай. Если бы я только знал!

Влюблён? Он на самом деле так сказал? Неужели мой дракон тоже испытывает ко мне такие же чувства? Если это так — не будет никого счастливее меня на всём белом свете!

— Я боялась, что узнав, ты отстранишься. И никаких больше сидений у костра под одним плащом, и в карете тоже — а мне так нравились те моменты, когда Россина засыпала, а ты прижимал меня к себе, чтобы мне было удобнее сидеть. Я боялась всего этого лишиться.

— Ты бы не лишилась! — Вэйланд вновь поцеловал мою ладонь, потом вторую. — Я бы пользовался любой возможностью, чтобы к тебе прикоснуться, уж поверь. И хотя бы уже не сходил с ума от того, что делаю что-то неправильное.

— Как тот человеческий король?

— Хуже! Он хотя бы не знал, что перед ним мужчина. А я знал. Думал, что знал. Но мне было всё равно. И ты не представляешь, как я обрадовался, когда ты призналась, что девушка. Да мне словно жизнь подарили, предварительно приговорив к казни. А уж когда я понял, что тебя тянет ко мне не меньше…

— Да, этот инстинкт. Странно, что и у меня он проснулся, я всё же не дракон, а ты — не младенец.

— Ох, Элла, именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Хорошая моя, к драконьему инстинкту это не имеет вообще никакого отношения.

— Разве? Но… меня же тянет тискать тебя! Мне так это нравится.

— Элла, тебя тянет ко мне, как к мужчине. Ты желаешь меня — вот что с тобой происходит. И это правильно и нормально, потому что и меня тянет к тебе по той же причине. Это — продолжение наших чувств, взаимное влечение. Только наше с тобой, понимаешь?

— Только наше? — я уже как-то привыкла думать, что это всё из-за «тискального» инстинкта. А теперь, оказывается, что нет.

— Только наше, — улыбнулся Вэйланд. — Мне захочется приласкать любого маленького дракончика, которого я увижу. Но ты — единственная, к кому я хочу прикасаться в двуногой ипостаси. Только ты, ты одна. И я очень надеюсь, что и я для тебя — единственный.

— Конечно! — вспомнила полуобнажённого Глена. Даже мысли не возникло не то что прикоснуться — просто смотреть дольше необходимого. Да и остальные мужчины у меня такого желания не вызывали.

— И это наше влечение очень велико, настолько, что меня это не только радует, но и немножко пугает.

— Пугает?

— Просто я уже начал бояться прикасаться к тебе, опасаясь не сдержаться и зайти дальше, чем позволено. Но если ты ответишь на мой вопрос — этого можно будет уже не бояться.

Дракон выпрямился — за время разговора он присел на пятки, глядя на меня снизу вверх, но теперь вновь стоял на коленях, — и посмотрел мне в глаза.

— Элайора, моя Элла, мой подарок небес, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да! — выдохнула я, вне себя от счастья. Вэйланд меня любит, он хочет, чтобы я стала его женой, чтобы всегда была с ним. — Да, я согласна! Только…

— Только? — Счастливая улыбка, появившаяся на лице дракона после моего ответа, слегка увяла.

— Ты же наследный принц драконов. А я… Метаморф, беглянка, и вообще… Я даже рисовать не умею…

— Глупенькая, — облегчённо выдохнул Вэйланд, встал, вытянул меня из кресла и прижал к себе, целуя в макушку. — Какая разница — кто ты, если я тебя люблю? Мы, драконы, вступая в брак, смотрим в глаза своей любимой, а не на её расу, слушаем своё сердце, а не глупые предрассудки. Пусть остальные расы выбирают себе жён по их происхождению, величине приданого или категории, для нас, драконов, важно совсем другое. И теперь, когда никакого «только» не осталось, я хочу ещё раз услышать твой ответ.

— Да! — теперь уже ничего не могло помешать моему счастью. — Да, мой любимый дракон, я выйду за тебя замуж.

Вэйланд достал что-то из кармана и, чуть отстранившись, взял меня за правую руку.

— Я не знаю, какие у вас обычаи, но у нас жених, в знак помолвки, надевает невесте браслет.

И он застегнул на моём запястье изящный, золотой браслет, украшенный тонкой замысловатой резьбой — нужно будет потом повнимательнее её разглядеть. Что-то похожее я видела у королевы и сестры Вэйланда, да и у некоторых служанок — тоже, но считала это обычным украшением. А это вот что, оказывается! Провела пальцем по искусной резьбе.

— Какой красивый!

— Он ждал тебя почти сотню лет. Я рад, что теперь этот браслет нашёл свою хозяйку. И теперь, — дракон вдруг хитро улыбнулся, — когда на твоём запястье этот знак, говорящий всем вокруг, что ты — моя, а я — твой, мы можем целоваться и… тискаться столько, сколько нам захочется, и заходить при этом как угодно далеко.

Это мне понравилось. Но решила всё же уточнить.

— И ты дашь мне потрогать эти симпатичные выпукл… то есть, мышцы на своём животе?

— Я весь твой, — и мужчина одним движением сорвал с себя рубашку, открывая то, к чему так и тянулись мои пальцы.

* * *

О, какое же это удовольствие — трогать и гладить своего дракона. Какое замечательное у него тело — сильное, тёплое, чуть подрагивающее под моими пальцами. Правда, долго мне этим ощущением наслаждаться не удалось — губы Вэйланда, прижавшиеся к моим, отвлекли моё внимание, а его руки, начавшие путешествовать по моему телу — почему-то уже без рубашки, — заставили окончательно потерять голову.

Я так и не уловила момент, когда мы оказались на моей постели, совсем раздетые — но даже мысли о том, что нужно стесняться, не возникло, слишком приятно мне было. Я даже представить не могла, что моё тело настолько чувствительное, что прикосновение рук, а потом и губ дракона к моей груди заставит меня стонать и ёрзать, цепляться то за его плечи, то за волосы.

Губы скользили всё ниже, ласки становились всё смелее, руки дракона, казалось, были везде, ласкали там, где даже я сама к себе прикасаться не решалась, играли на моём теле, словно на музыкальном инструменте, и оно отзывалось на эти ласки. И я, не понимая, что со мной происходит, мысленно молила небеса, чтобы это не прекращалось.

Острая вспышка боли заставила вскрикнуть, но совсем не испугала, потому что я вдруг осознала — вот теперь Вэйланд совсем мой, окончательно. Мы с ним — одно целое, и это правильно, так и должно быть, так и нужно. А боль скоро прошла, да и что там за боль была, ерунда совсем. Зато удовольствие от того, что дав мне немного привыкнуть к нашему слиянию, Вэйланд вдруг начал двигаться, медленно, неторопливо, как-то даже тягуче, заставило забыть и о боли, и о том, где я, и кто я.

Всё, что я могла, это плавиться в накатывающих волнах удовольствия, которое усиливалось по мере того, как движения дракона ускорялись, хотя, казалось бы, куда больше то? Но, видимо, было куда, Вэйланд это знал и вёл меня куда-то, шепча слова любви и ободрения, пока, в итоге, удовольствие не накатило такой волной, что мне показалось — я взлетела высоко, к звёздам, а потом упала обратно, ослепшая, оглохшая, тяжело дышащая, не в силах пошевелить даже пальцем.

Рядом, так же тяжело дыша, крепко сжимая меня в объятиях, лежал Вэйланд, мой жених, мой мужчина, мой прекрасный принц. Не знаю, чем я заслужила это счастье, но никогда и никому его не отдам!

— Знаешь, — пробормотала, когда дыхание выровнялось, и я поняла, что могу говорить, — это хорошо, что ты тогда, на крыше, остановился. Если бы мы продолжили — то обязательно свалились бы.

— Это да, — грудь под моей щекой слегка затряслась — Вэйланд тихонько засмеялся. — Я бы точно забыл, что у меня есть крылья.

— Это было что-то невероятное! — перевернувшись, я пристроила кулак на грудь дракона, а сверху — подбородок, чтобы видеть его лицо. — Так всегда бывает? Теперь я понимаю, почему нам ничего не рассказывают до свадьбы. Если девушки узнают, какое это удовольствие — никто ж до свадьбы терпеть не станет.

— Нет, моя маленькая, так бывает не всегда и не у всех. Но у любящих пар, таких как мы — только так.

Я нахмурилась, обдумывая его слова. Мы любим друг друга, и поэтому нам было так хорошо вместе. А если бы мне пришлось делать то же самое с кем-то другим? Содрогнулась от омерзения. Не-ет, это было бы ужасно. Стыдно, гадко. И, наверное, очень больно, потому что не было бы того удовольствия, которое бы заставило об этой боли забыть. Кстати, о боли…

— А почему, если мы — любящая пара, мне всё равно вначале было больно?

Вэйланд расстроенно нахмурился.

— Прости, я бы сделал всё, чтобы избавить тебя от первой боли, но это не в моих силах. Тебе и сейчас больно?

Прислушалась к себе. Поняла, что сейчас, когда удовольствие отступило, боль очень даже чувствовалась. Не сильно, но она всё же была. Мелькнула мысль скрыть это от Вэйланда, чтобы не расстраивать, но не хотелось ему лгать даже о такой мелочи. Я и так уже достаточно его обманывала.

— Болит, но не очень сильно.

— Прости. Но боль бывает лишь однажды, больше её не будет никогда. И, кстати, ты ведь можешь исцелиться.

Ой, а ведь и правда! Совсем забыла об этой своей новой способности. Слезла с кровати, почему-то совсем не стесняясь своей наготы, превратилась в дракончика и сразу почувствовала, что боль ушла.

— Иди ко мне, — улыбающийся Вэйланд протянул мне руки, и я тут же, снова обратившись, шмыгнула ему под бочок. Пальцы сами собой потянулись, чтобы снова начать гладить его тело — в прошлый раз я отвлеклась и не успела насытиться, — но любопытство было сильнее.

— А почему мне всё же стало больно? И почему ты говоришь, что так бывает только в первый раз?

Дракон, уже потянувшийся, было, к моим губам, со вздохом отстранился, обвёл комнату слегка растерянным взглядом, словно не зная, что мне ответить, увидел атлас, лежащий на прикроватной тумбочке, куда я его положила, когда в дверь постучали, и облегчённо выдохнул.

Найдя нужную картинку, Вэйланд частично своими словами, частично — текстом из атласа, объяснил мне, что и как у меня внутри устроено, и откуда взялась боль.

— Жаль, что я этого раньше не знала, — осмысливая услышанное, вздохнула я. — Могла ведь эту, как её, «плеву» просто убрать — я же могу менять своё тело. И больно бы не было. И постель бы не испачкалась.

— Она бы испачкалась в любом случае, — криво улыбнулся Вэйланд. — И что-то мне подсказывает, что до утра ей достанется ещё не раз.

Я не очень поняла, что он имел в виду, но не стала уточнять, потому что, раз уж атлас у меня в руках, почему бы не спросить про тот странный «хвостик», который у Вэйланда иногда становился большим и твёрдым, а иногда был таким же, как на рисунке.

Только объяснение как-то не задалось. Едва я успела сформулировать свой вопрос, мой жених, застонав, опрокинул меня на постель, отбросив атлас куда-то на пол, и со словами:

— Я лучше покажу, — прижался своими губами к моим.

Конечно же, я не возражала. Какие могут быть вопросы, когда Вэйланд вновь унёс меня в небеса?

На этот раз боли не было совсем, поэтому меня уже ничего не отвлекало от удовольствия, которые дарили мне руки, губы и «хвостик» Вэйланда, который сейчас снова не был ни мягким, ни смешным. Наоборот, я прониклась восхищением к этой странной части тела моего жениха, которая могла делать мне так приятно. И не важно, почему «хвостик» становился таким, главное — что он при этом мог делать.

Это было моей последней связной мыслью, дальше — только чувства, ощущения, которые нарастали с каждым движением моего дракона, пока вновь не отправили меня куда-то ввысь, к звёздам.

Какое-то время мы просто лежали, обнявшись, Вэйланд шептал мне нежности и легонько целовал в висок, в веки, в кончик носа, заставляя жмуриться и мурлыкать. Ещё немного — и я бы уснула, но любопытство пересилило усталость.

— В следующий раз я хочу его увидеть.

— Кого «его»? — сонно пробормотал Вэйланд.

— Твой хвостик.

— Мой что? — голос дракона стал даже слишком бодрым, сонливость из него улетучилась, словно её и не было.

— Ну… забыла, как называется. Сейчас, — потянулась, подняла с пола атлас, нашла нужную страницу. Вэйланд почему-то застонал, но когда я удивлённо оглянулась на него, посмотрел на меня с улыбкой, правда, как мне показалось, слегка настороженной. Пожав плечами, снова обратилась к атласу, ткнула пальцем в картинку. — Вот, нашла. Твой пенис.

— Хвостик… Небеса, хвостик! Надеюсь, никто никогда не узнает, как именно ты назвала мужскую гордость.

Ой, да было бы чем гордиться? Нет, когда крепкий, и удовольствие доставляет — это да, это вещь хорошая, полезная. Но такой, как на картинке и — покосилась на низ живота дракона, — сейчас у Вэйланда? Я бы этим точно гордиться не стала, но своему жениху об этом не скажу. Гордость, так гордость, мне не жалко.

— Я никому не скажу. Просто… ну, похоже же, вот я и назвала, а то слово не запомнилось. Но, знаешь, у тебя всё же красивее, чем на картинке. Не хвостик, а скорее… — я задумалась, с чем бы сравнить, чтобы опять не обидеть.

— Не надо ни с чем сравнивать! — с наигранным испугом воскликнул Вэйланд. Потом посмотрел на меня с любопытством. — А разве раньше ты мужской орган не видела?

— Нет, конечно. Где бы я его увидеть могла?

— Так ты же была парнем. И орком. Да и прежде в мужчин превращалась, ты же рассказывала.

— У Элая и орка была просто шишечка. Я её отращивала внизу живота, чтобы было похоже на то, что у мужчин в штанах. Но что там на самом деле — я не знала. Реарден дал мне этот атлас, когда я ему об этом случайно проболталась. Чтобы я не спалилась, как тот метаморф с родимым пятном. Такое-то заметнее будет.

— Шишечка, значит, — хмыкнул Вэйланд. — Верно, ты ведь говорила, что эти личины у тебя были «сборные», помню-помню. Ну а раньше? Ты же, вроде бы, дома в братьев превращалась?

— Да. Но в штаны-то себе не заглядывала. Как-то даже в голову не приходило. Да и превращалась я обычно у кого-нибудь на виду. Ненадолго. Вот и не знала ничего.

— Даже не знаю теперь, радоваться, что дед дал тебе этот атлас, или сердиться на него? Хвостик, подумать только! Давай так, если будут ещё какие-то вопросы — спрашивай, ладно? Не пытайся сама что-то додумать или назвать.

— Ладно, — я сладко зевнула. Глаза почему-то слипались сами собой. — Но вопросов пока вроде нет. Или я просто слишком спать хочу, чтобы вспомнить. Устала что-то.

— Маленькая моя, конечно же, ты устала, — Вэйланд пригрёб меня поближе и набросил на нас обоих покрывало. — Такой день нелёгкий был, а тут ещё и я поспать не даю.

— Мне всё понравилось, — пробормотала, пристраиваясь на его груди — удобнее любой подушки!

— Спи, Элла, — поцелуй в макушку. — Постараюсь тебя этой ночью больше не будить. — Тяжёлый вздох. — Очень постараюсь. Но не гарантирую.

Если даже и разбудит — я не буду против! С этой мыслью я и уснула.

 

Глава 30. Мечты сбываются

Это было самое приятное пробуждение в моей жизни — от нежных поцелуев и осторожных ласк, которые стали смелее, стоило мне открыть глаза и улыбнуться своему жениху. Разнеженная после сна, я позволяла Вэйланду ласкать себя, пока, в какой-то момент не осознала, что сна уже ни в одном глазу, а руки так и тянутся ответить тем же.

На этот раз всё было медленно, нежно, неторопливо, хотя итог был всё тот же — невероятное удовольствие и полёт к звёздам. И в очередной раз я пожалела, что не призналась Вэйланду раньше — может, мы бы уже несколько дней могли всем этим заниматься. Наверное. Не знаю.

Но как же хорошо, что мой дракон не стал тянуть дольше и пришёл этим вечером задать свой вопрос. Интересно, а как скоро мы сможем всё это повторить? Ночью для того, чтобы сделать это второй раз, много времени не понадобилось.

Увы, повторить не получилось. Когда мы лежали, крепко обнявшись, приходя в себя, Вэйланд вдруг напрягся, потом тяжело вздохнул:

— Россина проснулась.

Как же лень мне было вставать, как же хотелось ещё немного поваляться в кровати, в объятиях дракона. Если бы сейчас было вчерашнее утро, возможно, мы бы позволили себе эту небольшую слабость — королева вполне могла бы ненадолго заменить нас и сделала бы это с огромным удовольствием. Но после вчерашнего происшествия, малышка цеплялась за меня крепче, чем в самый первый день, когда я была для неё единственной защитой в мире страшных мужчин.

Да, она заговорила и смогла превратиться, и это было несомненным шагом вперёд, но в остальном была словно отброшена на неделю назад. Что ж, один раз мы смогли помочь ей, сможем и второй.

Так я рассуждала, пока мы с Вэйландом быстро одевались и шли в детскую. А вот там нас поджидал сюрприз. Россина встретила нас улыбкой, словно вчера не произошло ничего страшного, того, отчего она весь вечер жалась ко мне и даже играть отказывалась.

А сейчас это был тот же самый ребёнок, что встречал нас улыбкой вчера утром. Единственной разницей было сказанное ею:

— Доблое утло, папа, доблое утло, Элла!

Мы с Вэйландом молча переглянулись, но дружно решили вслух никак этому чуду не удивляться, лишь ответили малышке тем же приветствием. Забыла ли она вчерашнее происшествие или что-то ещё случилось — нам это было только в радость.

В какой-то момент, когда Россина отвлеклась на свою куклу, уговаривая её выпить чаю, няня тихонько сказала нам, что перед рассветом в детскую пришёл Реарден и привёл какого-то пожилого дракона, ей незнакомого. Тот какое-то время подержал ладонь над головой спящей малышки, потом оба молча ушли.

Мы снова переглянулись. Интересно, это был тот самый «лекарь душ»? Нужно как можно скорее поговорить с Реарденом.

Излечившись от немоты и, похоже, от страхов, Россина болтала, почти не замолкая. Ещё не очень внятно, поскольку не выговаривала не только букву «р», но и практически все шипящие, но всё же, достаточно понятно. К счастью, много внимания она уделяла дракончику, рассказывая ему, что делала вчера, и чем хочет заниматься сегодня. С некоторым облегчением я расслышала среди планов «полетю с бабуськой гладить оветек». Полёт Россины к овечкам определённо даст нам время, чтобы поговорить с Реарденом.

При этом, в рассказах о вчерашнем дне не было ни слова о Злом Колдуне и любых других упоминаниях о Бастиане. Вот и хорошо.

Когда мы втроём, не считая тряпичного дракончика, вышли из детской, то увидели в коридоре поджидающих нас Реардена с женой. Старая женщина едва не расплакалась, когда услышала:

— Доблое утло, бабуська, хотю к оветькам!

— Наверное, так будет даже лучше, — кивнул Реарден. — Гровер хочет поговорить с вами перед отлётом. Да и, как я посмотрю, вам самим нужно что-то нам рассказать, не так ли?

И он показал глазами на мой браслет, выглядывающий из-под манжета. Королева всплеснула руками:

— Ах, Вэйланд, ты всё же подарил мне ещё одну внученьку, как я и мечтала. Две крошки-внучки сразу! Теперь я самая счастливая бабушка на свете! Поздравляю вас, будьте счастливы! — и она кинулась нас обнимать.

— Бабуська, оветьки! Сейтяс! — Россина нетерпеливо подёргала её за юбку.

— Да-да, моя хорошая, конечно! Пойдём, я покажу тебе кресло, в котором летал ещё твой папочка, когда был таким же маленьким, как ты.

И взяв девочку за руку, повела по коридору, та радостно подпрыгивала и даже не обернулась, чтобы взглянуть на нас. Овечки были важнее.

— Моё кресло? — идя рядом с дедом, обняв меня за плечи, переспросил Вэйланд.

— Мы достали его с чердака, вместе с креслом твоей матери — Бастиана же нужно как-то нести, в лапе он спокойно сидеть не станет, ещё выпадет дорогой, разум-то младенческий. А твоё прихватили для Россины — пока ей новое не сделают, сможет пользоваться. И сразу пригодилось, как видишь.

Я прикинула, сколько лет этим креслам и насторожилась.

— А они не рассыплются? Им же лет сто уже, даже больше!

— Мы храним вещи так, что время над ними не властно. Бытовая магия, — пояснил Реарден. — Кресло, конечно, не новое, но вполне крепкое.

— Не волнуйся, никто не стал бы подвергать мою дочь опасности, — улыбнулся мне Вэйланд. — Ты лучше расскажи, дед, что с ней сделал Траэрн? Это ведь его ты приводил ночью?

— Да. Он согласился взглянуть на малышку, хотя почти всю ночь провозился с Бастианом. Всё же, она пережила вчера ужасное потрясение, и помощь нужна была срочно. Траэрн сказал, что слегка изменил её воспоминания, превратив всё, произошедшее на той поляне, в часть её любимой сказки — я и об этом ему рассказал. Кстати, он был в восторге, сказал, что ты, Элла, выбрала идеальный способ помочь Россине, насколько это вообще было возможно без применения магии. Как ты догадалась?

— Такделала моя няня. Я просто вспомнила.

— Мудрая женщина. В общем, по словам Траэрна, малышка почти в порядке. Конечно, ему нужно будет с ней ещё поработать, но вмешательство будет минимальным. Особенно учитывая, что заговорила и обратилась она без постороннего вмешательства.

— Нападение Бастиана, похоже, таковым не считается? — насмешливо поинтересовался Вэйланд.

— Имеется в виду магическое ментальное вмешательство. Чем его меньше, тем лучше. Траэрн пообещал лишь чуть-чуть подтереть Россине воспоминания о прошлом. А именно — тот момент, когда она потеряла мать, а потом её испугал Бастиан. Чтобы как-нибудь потом в кошмарах не всплыло. Вмешательство будет минимальным, просто воспоминания давние, и чтобы добраться до них, а потом подправить с ювелирной точностью, Траэрну потребуется время. Вчерашние же он подкорректировал довольно легко и быстро — они лежали на поверхности. Это его объяснения, сам я в ментальной магии не разбираюсь, и что там легко, а что сложно — представления не имею. Но раз Траэрн так сказал — у меня нет повода ему не верить.

В этот момент мы подошли к кабинету, в котором нас ждали король и его брат. Когда Гровер подошёл к нам, я заметила, что виски у него словно бы припорошило сединой, и что-то мне подсказывало, что это не иллюзия, вроде той, которую, ради солидности, накладывал на себя король. Выглядел отец Бастиана не особо хорошо, словно не спал всю ночь — скорее всего, так оно и было.

Причём, даже не знаю, как я это поняла. Привычных мне признаков недосыпа — бледности, синяков под глазами, покрасневших глаз, — я у драконов никогда не встречала, наверное, из-за способности к исцелению. Но как-то всё же поняла. Возможно, дело было в выражении глаз, в них застыла печаль и усталость, зато хотя бы исчезла та обречённость, с которой он вчера молча выслушивал мой рассказ о произошедшем, уверенный, что его сына казнят.

Как мне объяснил Вэйланд, Бастиан совершил не просто самое страшное преступление из возможных, пытаясь убить малышку, а двойное — в виде дракончика я тоже официально считалась ребёнком, и для Бастиана это стало отягчающим обстоятельством. Впрочем, для смертного приговора хватило бы и одной Россины. Если бы покушение удалось — Бастиана ничто бы уже не спасло.

Хотя, если задуматься, Бастиана всё же «казнили». Его прежняя личность исчезла. Осталось лишь тело и шанс для родителей не допустить прежних ошибок в его воспитании.

— Элайора, я хочу попросить у вас прощенья за моего сына, — опускаясь передо мной на колени, склонил голову Гровер. — Это наша с женой вина, мы невольно поспособствовали тому, что Бастиан возомнил себя выше остальных. И это едва не закончилось трагедией. Простите нас.

— Встаньте, пожалуйста! — мне было ужасно неловко, что дракон стоит передо мной на коленях, склонив голову. Дракон, сильное, волшебное существо, так унижается, а ведь это не он совершил преступление. Но чувствует себя виноватым, а вот Бастиан вообще не раскаялся.

Мне стало жалко Гровера. Я помню, каким ударом для него стало известие о покушении на Вэйланда, организованное его сыном, а теперь — вот это.

— Это не ваша вина, — добавила, когда дракон поднялся с колен.

— Уверена, вы даже не догадывались, что Бастиан задумал нечто подобное. Если бы догадались — не позволили бы ему совершить то, что он сделал.

Почему-то я была твёрдо в этом уверена. Не знаю, почему, просто, как говорится, «сердце подсказало».

— Согласен с Эллой, — Вэйланд положил ладони мне на плечи и придвинул к себе. — Я даже представить не могу, в чём может быть твоя вина, дядя.

— Когда Бастиан родился, то был таким чудесным ребёнком, — вздохнул Гровер. — И эти его светлые волосы… Он был для нас, словно лучик солнца, казался чудом, посланным небесами. И мы не скрывали это от него, постоянно это повторяя.

— Для любых родителей их ребёнок — особенный, это нормально, — пожал плечами Реарден.

— Я тоже считал Вэйланда самым замечательным ребёнком на свете, — улыбнулся король. — Про Силинду вообще молчу, она — девочка, и этим всё сказано.

Давняя боль привычно кольнула сердце, но быстро отступила. Да, для своих родителей я никогда не была особенной или даже просто значимой. Зато новая семья приняла меня как родную. И вообще — я теперь «дракон», не стоит переживать о прошлом, нужно смотреть в будущее.

— Но мы с женой, видимо, перестарались. И не заметили, как Бастиан решил, что более достоин трона, чем Вэйланд. Ещё и эльфы эти…

— Кстати, мы нашли того, кто морочил твоему сыну голову «избранностью» эльфийской крови. Второй помощник посла будет выслан из королевства в ближайшие дни. К счастью, посол и его первый помощник были не в курсе того, что тот задумал, поэтому дипломатического скандала не будет.

— Но зачем ему это было нужно? — удивился Вэйланд.

— Надеялся с помощью Бастиана занять пост посла, — хмыкнул король. — Каждый ищет свою выгоду.

— Жаль, что нельзя наказать его как-то более серьёзно, — нахмурился мой жених. — Подумаешь, высылка.

— Савьер выяснил, что этот эльф лишь нашёптывал Бастиану о его избранности, никаких советов по твоему устранению не давал — сам знаешь, Кристалл Правды не обмануть. Но и высылка — тоже достойное наказание, нормальной карьеры ему уже точно не сделать. Эльфам тоже не пришлось по душе подобное поведение того, кто, по идее, должен ратовать за мир между нашими королевствами, а не подзуживать к смене власти.

— Ладно, пусть эльфы сами разбираются со своим провинившимся, — махнул рукой Реарден. — А у нас есть и хорошие новости. Вэйланд и Элла хотят о чём-то нам сообщить, не так ли?

— Так, — расплылся в улыбке мой жених. Потом взял мою руку и приподнял, демонстрируя окружающим моё запястье с браслетом. — Отец, дядя, поздравьте меня, Элайора согласилась стать моей женой.

— Замечательно! — расплылся в улыбке король, потом обнял сына, а следом и меня. — Чего-то подобного я и ждал со дня на день. Очень раз за тебя, сынок. Добро пожаловать в семью, Элла.

Я мысленно выдохнула. Да, Вэйланд говорил, что для драконов неважно, кто я такая, но всё равно, в глубине души я побаивалась реакции его родственников. Но раз уж даже его отец, к тому же король, так обрадовался — можно больше не переживать.

— Я тоже сразу понял, что эта парочка просто предназначена друг для друга, — улыбнулся старый король. — Мне-то сразу было известно, кто такая Элла, а вот тебе, внучек, наверное, нелегко пришлось, особенно когда она стала такой красавицей.

— Ты всё видел — и молчал? — укоризненно покачал головой Вэйланд, притягивая меня к себе, после того, как мы побывали в объятиях обоих королей.

— Не моя тайна, — пожал плечами Реарден. — Но я делал всё, чтобы дать тебе подсказки. Предложил обращаться к Элле, как к девушке, например.

— Так и знал, что ты это специально! — с наигранной обидой пробормотал Вэйланд, но не удержал выражение лица и заулыбался.

— Конечно, — судя по улыбке, старому королю вообще не было стыдно.

— Я рад за вас, — Гровер тоже улыбнулся нам, хотя и не такой сияющей улыбкой, как его отец и брат. Мне почему-то подумалось, что ещё не скоро он сможет от всей души радоваться чему бы то ни было. Слишком много боли он пережил за последние дни. — Радостная новость нашей семье сейчас точно не помешает. Будьте счастливы. А я, пожалуй, пойду. Нам с женой пора уносить нашего сына. Постараемся не повторить с ним прежних ошибок.

— Мы можем увидеть Бастиана? — спросил Вэйланд.

— Конечно, — вздохнул Гровер. — Думаю, так даже лучше. Увидите, что больше он для вас не опасен.

Мне не очень хотелось смотреть на того, кто меня едва не убил. И не только меня. Но, наверное, так и правда будет лучше.

* * *

Следом за Гровером, мы вошли в одну из спален. На ковре сидела его жена — нужно будет спросить у Вэйланда, как её зовут, а то неудобно как-то, всё же, скоро мы станем родственниками, — а рядом, положив голову ей на колени, свернувшись калачиком, лежал Бастиан. Женщина что-то тихонько напевала, гладя короткие волосы сына, а тот словно дремал, засунув в рот большой палец.

И именно этот самый палец меня окончательно убедил, что бояться нечего. Передо мной уже не тот страшный дракон, взрослый боевой маг, который пытался меня убить. Я видела перед собой ребёнка. Очень большого, но всё же ребёнка.

Женщина обернулась на звук наших шагов, Бастиан открыл глаза, настороженно посмотрел на нас с Вэйландом и подался к матери, прижимаясь, словно бы ища защиты. Потом увидел Гровера, широко улыбнулся и, вынув изо рта обслюнявленный палец, радостно воскликнул:

— Па-па!

Гровер опустился на колени рядом с сыном и тоже погладил его по голове.

— Сейчас мы полетим домой, сынок. Ты ведь любишь летать, правда?

— Тать! Тать! — радостно забормотал Бастиан и протянул отцу руки.

— Нет, сынок, ты ведь уже большой и умеешь ходить ножками. Пойдём.

Он встал и помог подняться сыну, который тут же вцепился в его руку, потом оглянулся.

— Мама, тать!

— Конечно, моё солнышко, — женщина поднялась, приняв помощь Вэйланда, украдкой смахнула слёзы, а потом улыбнулась сыну. — Мы полетим все вместе, высоко-высоко, как ты любишь.

Следом за Бастианом и его родителями из комнаты вышли два стража — я узнала их по одинаковой коричневой одежде. Всё это время они тихонько сидели в углу, я и заметила-то их, лишь когда они встали.

Мы с Вэйландом остались в комнате — я придержала его, потому что хотела задать пару вопросов не при всех.

— Разве Бастиану нужна охрана? Он же не помнит ничего. Или нет?

— Он помнит только свою жизнь примерно до года. Траэрн вернул его в то время, стерев всё, что было позже. А охрана… Разум у Бастиана теперь детский, а вот тело взрослое. Он может случайно причинить боль себе или окружающим. Ну, знаешь, как младенцы хватают окружающих за нос или волосы, просто потому что не понимают, что причиняют этим боль. Но ручки у младенцев слабые, а представляешь, что будет, если Бастиан вцепится в волосы матери? Сама она просто не вырвется. Или он может попытаться вылезти в окно, залезть на шкаф и упасть с него, да всякое возможно. Для этого и нужны стражи — удержать и уберечь.

Я предпочла поверить Вэйланду на слово — у него явно гораздо больше опыта общения с младенцами, чем у меня. Собственно, у меня его нет вообще, младенцами младших сестёр и брата я видела лишь на руках у кормилиц, когда нас вечерами приводили и приносили к родителям на несколько минут, и нужно было быть послушной девочкой и хорошо себя вести. Поэтому внимания я на них не обращала — это была лишь «кукла» на руках няни, не более. А общаться с остальными детьми, младшие начинала лет с трёхчетырёх, когда уже были достаточно большими, чтобы мы могли играть в какую-нибудь общую игру.

Но раз Вэйланд так говорит — значит, знает. Кстати, о волосах.

— А почему Бастиану отрезали волосы?

У всех драконов были длинные волосы, у Бастиана даже длиннее, чем у остальных, похоже, он ими очень гордился. Прежде они у него струились ниже лопаток, теперь едва прикрывали уши.

— Чтобы он их не жевал, — пожал плечами Вэйланд. — В этом возрасте малыши всё тянут в рот, в том числе и волосы. Ему пытались их убрать, даже косичку заплести — он сдирал все ленты и заколки и всё равно волосы в рот тянул. Пришлось остричь. Ничего, отрастут. Пойдём, проводим их и перевернём эту страницу в книге нашей жизни. Оставим всё плохое позади. Впереди — только счастье.

И он нежно поцеловал меня, о чём я мечтала с самого утра, но рядом всё время кто-то был. К сожалению, поцелуй был совсем коротким, нам нужно было идти.

Выйдя во двор, мы застали тот момент, когда Гровер, обратившись в дракона, цеплял на лапу кресло с тщательно пристёгнутым Бастианом. А тот крепко прижимал к груди тряпичного дракона, такого же, как у Россины, только зелёного. Интересно, откуда он взялся? Хотя, если уж мне гардероб чуть ли не за ночь создали, что стоило портнихе быстро сшить игрушку?

Мать Бастиана, всё ещё в виде человека, обернулась к нам.

— Простите нас, — шепнула она, и слёзы снова потекли по её щекам. — Мой сын… Мне очень стыдно и больно. Простите…

— Не плачь, тётя Ренита, — Вэйланд прижал к себе женщину. — Бастиану дан второй шанс, уверен, теперь всё будет хорошо.

Тётя Ренита — теперь я знаю, как её зовут, — вздохнула, покивала, вытерла слёзы, а потом услышав нетерпеливое:

— Мама, тать! — обратилась и взлетела вслед за мужем.

Бастиан радостно помахал нам, мы помахали в ответ, и четыре дракона улетели куда-то на северо-запад. Почему-то мне показалось, что увидимся мы ещё не скоро. Но скучать по Бастиану я точно не стану.

— Надеюсь, они правильно используют свой шанс, — глядя вслед драконам, сказал Реарден, тоже вышедший проводить гостей — если их можно так назвать. — А у нас впереди тоже много забот, но приятных. Нужно организовывать свадьбу — ох, и развернётся моя Нерисса, вы уж потерпите. Да и Россину теперь обучать нужно. Скоро она уже не на папиной или бабушкиной лапе летать будет, а на своих крылышках.

— Только у меня одной крылья почти бесполезные, — вздохнула я, глядя, как в направлении замка летит серо-коричневая драконица. Эх, совсем нам с Вэйландом друг на друга времени не осталось. Одни улетели, другие возвращаются. Кстати, о других. — А где остальные?

— Разлетелись уже, — как-то сразу понял меня Реарден. — Советники по домам, а Лихнис понёс Траэрна туда, откуда он прилетел, потом вернётся. Траэрн сильно устал за эту ночь, и Лихнис предложил его отнести, заодно и поболтают дорогой, они старые приятели. Только Эверилла и удалось уговорить остаться хотя бы до завтра. Ему и самому интересно посмотреть, как его внучка учиться летать будет.

Мы стояли втроём, наблюдая за приближающейся драконицей, при этом Вэйланд обнял меня сзади, прижав спиной к своей груди и положив подбородок мне на макушку. Я чувствовала себя буквально закутанной в него, и мне это нравилось. Мне вообще нравилось любое прикосновение к моему жениху, и его ко мне.

Но тихонько царапала мыслишка, что, может быть, мы делаем что-то неправильное? Мы же всё-таки ещё не женаты. Или это неправильно лишь по меркам метаморфов? Реарден, например, посматривал на нас с довольной улыбкой, и ни у кого я сегодня не заметила даже следа осуждения в глазах, хотя Вэйланд прижимал меня к себе при любом удобном случае, словно боялся из рук выпустить.

Тут мне пришло в голову, что многие могут знать, где именно ночевал сегодня Вэйланд, уж старый-то король — точно, мне вообще кажется, что Реарден знает всё! Особенно в своём-то замке. Но ведёт себя так, словно спать в одной комнате до свадьбы — самое обычное дело. Нужно будет расспросить Вэйланда, чтобы не мучиться.

Подумав о прошлой ночи, я почувствовала, как по телу разлилось тепло, а ноги слегка ослабли. Никогда в жизни я не испытывала такого удовольствия, и очень хотела бы скорее его повторить. Интересно, можно ли будет это сделать, когда Россина ляжет днём спать?

Драконица опустилась рядом с нами, и Вэйланд выпустил меня из объятий, чтобы вынуть дочь из кресла.

— Папа, я гладила маленькую оветьку, а она сосала мне пальти! Вот так, — и Россина, сунув два пальца в рот, громко зачмокала. — Было ссикотно! Папа, я хотю себе маленькую оветьку.

— Внученька, я же тебе объясняла — маленькие овечки должны жить со своими мамами. Там, где травка. А у нас здесь травки нет, — королева обвела рукой мощёный камнем двор.

— Я думаю, можно будет сшить тебе овечку, — предложила я, присаживаясь перед Россиной на корточки. — Она будет дружить с твоим дракончиком.

— Ладно, — подумав, кивнула девочка, потом сунула игрушку бабушке и, крепко обняв меня за шею, зашептала в ухо, так «тихо», что её услышали бы на другом конце двора. — Бабуська сказала, сто вы с папой па-зе-ни-тесь, — по слогам, явно не понимая, что это означает, — и ты станесь моей мамой.

Я немного растерялась — всё происходило так быстро. Ещё вчера я даже не догадывалась о том, что Вэйланд хочет на мне жениться, а теперь вдруг осознала, что выйдя за него, сразу стану мамой. Но ведь так и должно быть, правда? И потом — я уже люблю эту малышку, а она любит меня, и мне совсем не сложно представить, что это моя девочка. Наша с Вэйландом дочка.

— Да, — кивнула, обнимая Россину. — Я стану твоей мамой.

— Когда? Сейтяс?

— Нет, доченька, после свадьбы, — улыбнувшись мне, пояснил Вэйланд дочери.

— Нет! Хотю сейтяс! — надулась та. Вряд ли она понимала, что такое свадьба, но то, что это «не сейчас», прекрасно догадалась.

— Вся в отца, — хмыкнул Реарден. — Тот в детстве тоже всё хотел «здесь и сейчас» и никак иначе.

Мы с Вэйландом переглянулись, он вопросительно поднял брови, я кивнула. Действительно, какая разница, когда Россина станет так меня называть, в целом всё равно ничего не изменится. Я как заботилась о ней, так и буду заботиться, а ребёнку хочется маму.

— Я буду твоей мамой, Россина, — пообещала я торжественно, глядя в глаза девочки. — Прямо сейчас.

— Холосо, мама! — обрадовалась малышка, крепко обняла меня, а потом повернулась к Вэйланду. — Папа! Я хотю летать. Сама! На клыльях. Сейтяс! Бабуська сказала — ты наутись! Ути, папа! — дёрнула отца за рукав. — Ути! Сейтяс!

Вэйланд рассмеялся. Мы, трое — вслед за ним. Какое же Россина ещё дитя. Захотела маму — получила маму. Можно хотеть что-то другое, а мама всё равно уже никуда не денется.

Мой жених отвёл малышку подальше от нас — чтобы не задеть крыльями, как он пояснил дочери, — потом что-то ей тихонько сказал, Россина покивала, зажмурилась — и вот уже рядом с мужчиной стоит маленький дракончик.

— Небеса, ну какая же она очаровательная, — умилилась королева. — Самый красивый ребёнок, которого я когда-либо видела! Как жаль, что больше трёх лет мы о ней ничего не знали. Я не видела её первых шагов, первой улыбки. Но зато уж вашего-то малыша я буду нянчить с самых первых дней.

— И я тоже, — Реарден приобнял жену, наблюдая за внуком, уже тоже обратившимся, и правнучкой.

И тут я поняла, что так до сих пор и не узнала, как ребёнок попадает матери в живот. Вэйланд обещал мне объяснить, но отвлёкся со своим вопросом и тем, что было потом. Ладно, сегодня, когда останемся наедине, обязательно спрошу.

— Я рада, что у моих детей будут такие замечательные бабушка и дедушка, — улыбнулась я пожилой паре. — И такая любящая семья, — добавила, заметив короля, который, стоя у окна, тоже наблюдал за первым уроком малышки.

Глядя на то, как большой чёрный дракон медленно машет крылом, а маленький дракончик старательно, хотя и не всегда удачно, за ним повторяет, я думала о том, что сбегая из дома чуть больше двух месяцев назад, даже не догадывалась о том, что навсегда покидая одну семью, вскоре найду другую, о которой и мечтать не могла.

Но это случилось. Теперь у меня есть любящие бабушка и дедушка, кузены, с которыми можно подурачиться, маленькая дочка и ещё много других родственников. И всех их подарил мне Вэйланд, мой жених, моя любовь, мой сказочный дракон.

Детские мечты редко сбываются. Но моя всё же сбылась.

 

Эпилог. Встреча

15 лет спустя

— Подлетаем, любовь моя, — услышала я сквозь дрёму, тряхнула головой и огляделась.

Местность была незнакома, но, скорее всего, я здесь уже бывала, просто очень давно, да и видела всё уж точно не сверху. И раз Вэйланд сказал, что подлетаем, значит, так оно и есть. От души зевнув, пока никто не видит, — прошлая ночь была какой-то уж очень короткой, спасибо мужу, но я ни о чём не жалею и готова повторить в любой момент, — расправила крылья и, спрыгнув со спины чёрного дракона, полетела рядом с ним.

Да, теперь я уже легко могла летать сама, и довольно долго, особенно если скорость не очень большая, но если лететь дольше часа, то муж сам велит мне ехать у него на спине хотя бы часть пути. И я не возражаю. Например, я легко могу долго идти ногами, но разве буду возражать, если кто-то захочет нести меня на ручках? Так и здесь. На ручках, точнее — в лапах, меня нести уже не очень удобно, слишком большая, а вот на спине у мужа сижу с удобствами.

За прошедшие годы мой дар постоянно развивался, и сейчас я могу менять свой вес примерно в двадцать раз в обе стороны. И дракончик у меня получается довольно большой, мы с драконом Деклана, нашего младшенького, сейчас одного роста, а ему уже девять.

Если бы нас с мужем увидел человек, который ничего о драконах не знает, и судил бы по человеческим размерам, решил бы, что я — драконий младенец. Откуда им знать, что у драконов и их детей совсем другие пропорции, и когда-то, будучи «младенцем», я спокойно умещалась на ладони взрослого.

Конечно, до размеров взрослого я, такими темпами, дорасту лет через сто, если вообще когда-нибудь дорасту, но это не так и важно, главное — мои крылья давно уже не беспомощны, и это меня очень радует.

Мы опустились на поле возле небольшого городка. Трава на нём недавно была скошена, так что, материального ущерба мы не нанесли — это было важно. Не хотелось бы начинать общение с жителями городка с какой-нибудь потравы.

Летящие с нами стражнники обратились в людей, предварительно опустив багаж и сняв со спин двоих метаморфов, выданных нам в сопровождение. Один из них был у нас лоцманом, поскольку маршрут нашего путешествия был разработан и согласован ещё за полгода, второй же должен был объяснять народу, как именно драконы предложили спасти королевство метаморфов от перенаселения. И хотя слухи бежали впереди нас, и в основном все и так уже были в курсе, но положено было сделать официальное объявление. Ну а присутствие драконов добавляло этому сообщению солидности.

Эх, знали бы те, кто всё это организовывал, что вся эта суета, полугодовая подготовка и само путешествие, которое длится уже вторую неделю, затеяны ради меня, а точнее — одной-единственной встречи, которая произойдёт сегодня. И что этот маленький городок, затесавшийся в наш маршрут среди десятка крупных, выбран не потому что «вот здесь тоже нужно будет сделать остановку, её высочество устанет лететь до следующего города», а потому, что он и есть цель всей нашей поездки. И подарок мне от моего мужа, который это всё затеял.

Вэйланд, оставаясь драконом, укрыл меня крыльями, и за этой импровизированной ширмой я быстро обратилась и оделась. К сожалению, хотя по мере того, как подрастал мой дракончик, в нём стала просыпаться драконья магия, в двуногой ипостаси при этом ничего не менялось. Я оставалась метаморфом, не имеющим никакой другой магии, кроме магии обращения. И это мой муж открывал для меня окна, зажигал свечи, грел чашку чая или овевал меня лёгким ветерком в жаркий полдень. То есть, делал всё то, что умеет любой дракон старше восьми лет.

А это значило, что и зачаровать мою одежду не получалось — мне приходилось каждый раз раздеваться и одеваться. Что было не очень удобно, поскольку в комнате мой дракончик давно уже не помещался, точнее — пока помещался, просто пройти в дверь уже не мог. Приходилось использовать промежуточную ипостась. Раздевшись в каком-нибудь укромном уголке, я становилась пушистым псом, которому одежда точно не нужна, выходила на простор и превращалась в дракона.

Но это можно делать в драконьем королевстве, где все прекрасно знали, кто я такая, а так же в посольстве, где меня не могли увидеть посторонние. А вот в такие моменты, когда приходилось менять облик на глазах толпы — а посмотреть на самых настоящих, живых драконов высыпало, наверное, всё население городка, — только крылья мужа и спасали.

Мы прошли через привычную церемонию встречи — мэр произнёс торжественную речь, мне поднесли букет цветов, Вэйланду — символический ключ от города. По дороге к ратуше, дети кидали нам под ноги цветы, девушки строили глазки стражникам — ещё бы, пятеро высоченных — в королевскую охрану, действительно, отбирали и по росту тоже, — статных красавцев-драконов всегда притягивали женские взоры, на их фоне наши сопровождающие казались ещё более невзрачными, чем были.

В ратуше тоже было всё как всегда. Разве что размеры зала были поменьше, но народа, как и везде, в зал набилось под завязку. Как я узнала ещё во втором городе, где мы останавливались, сидения из зала выносились заранее, потому что стоя могло уместиться в несколько раз больше народа. Лишь на сцене оставили три кресла — для нас с Вэйландом и мэра. Наши стражи разместились полукругом у нас за спиной, лоцман сразу ушёл в гостиницу, чтобы позаботиться о нашем багаже, а посланник короля стал объяснять жителям города, как именно может в будущем измениться их королевство.

Я знала эту речь наизусть, более того — принимала участие в её составлении. Поэтому отключилась, просто рассматривая метаморфов, жадно слушающих докладчика. И вспоминая, с чего всё, собственно, началось.

Когда-то давно, вскоре после нашей встречи, впервые сидя на крыше замка Реардена, я посетовала на то, что вскоре моему народу может грозить перенаселение, а деваться нам некуда из-за блокады, устроенной людьми. Как оказалось, Вэйланд тот разговор не забыл и решил попытаться хоть как-то помочь метаморфам. Сам он к ним особой любви не питал, одно то, как там аристократы обращались с собственными детьми, вызывало у него стойкое отвращение. Но мой муж понимал, что теперешнее поколение не само придумало все эти обычаи и, в общем-то, ни в чём не виновато, особенно простой народ, которого среди метаморфов большинство. И Вэйланд решил попытаться чем-то помочь им просто потому, что метаморфы подарили ему меня — так он и сказал. За это он был готов многое им простить.

Сначала он пытался смягчить отношение человеческого короля к моему народу, уговорить его снять блокаду и позволить метаморфам селиться среди людей. Но, как оказалось, король прекрасно знал, чем именно метаморфы провинились перед его предком, и содрогался от возможной перспективы повторения чего- то подобного. Поэтому отказал окончательно и бесповоротно.

Потом Вэйланд попытался взять в аренду с последующим выкупом часть земли возле королевства метаморфов, чтобы увеличить его площадь. Земли те были малообитаемы, практически не использовались и особой ценности для огромного человеческого королевства не представляли. Но снова получил отказ.

Казалось бы, дело зашло в тупик, но если уж мой Вэйланд за что- то брался, то доводил дело до конца. Поэтому решил исследовать море, омывающее юго-восток континента и те самые горы, которые отделяют от него королевство метаморфов и простираются вдоль всего берега от человеческого королевства с юга до гномьего царства на востоке. Вэйланду пришло в голову, что с той стороны может быть какой-нибудь незаселённый остров, до сих пор никем не обнаруженный и пригодный для того, чтобы часть метаморфов туда переселилась.

Результаты ошарашили всех. Никакого острова вблизи берегов обнаружено не было, но это стало уже неважным, когда выяснилось, что горы вовсе не стоят сплошной стеной вдоль всего побережья, точнее — они, и правда, стоят неприступными стенами, поэтому никем никогда особо не были исследованы, ввиду именно своей неприступности. Плюс ветра и течения, готовые разбить о скалы любой корабль, который посмеет к ним приблизиться.

Но если посмотреть сверху — что драконы и сделали, — то оказывается, что среди гор есть огромная долина, площадью раз в пять больше, чем земли метаморфов. Земля там вполне плодородная, много растений и птиц, которые, скорее всего, эти самые растения невольно посадили, занеся семена. Есть реки и ручьи, берущие начало в горах и впадающие в огромный залив.

Этот залив тоже окружён горами, а небольшой проход, связывающий его с морем, заполнен скалами так, что ни одна, даже самая крохотная лодка не проберётся мимо них, будет разбита волнами. Зато рыбы в том заливе — видимо-невидимо. Ей-то скалы и волны не помеха.

В общем, место прекрасное, при этом полностью изолированное как от людей и гномов, так и со стороны океана. Собственно, от метаморфов тоже, но, по какой-то странной прихоти судьбы, именно напротив них в горах находилась глубокая расщелина, выточенная водой, падающей со скалы многие тысячелетия. И в этом месте земли метаморфов отделяло от долины какие-то полторы тысячи шагов. И если выдолбить туннель, то можно попасть в эти просторные и никем не занятые земли.

Да, это не так уж и мало, когда дело касается пробивания скал, но учитывая, что в других местах толщина окружающих долину гор — от двадцати тысяч шагов и больше, это и правда была огромная удача. Да, этот тоннель придётся долбить несколько лет, но зато потом метаморфы станут обладателями таких просторных земель, на которые и не рассчитывали прежде.

Вот именно это объяснял сейчас людям представитель короля. То, что нужно будет потратить какое-то время и ресурсы, зато открывающиеся перспективы стократно окупят затраты.

На этом торжественное собрание, на котором мы исполняли роль декораций, закончилось. Организационные моменты — например, есть ли среди жителей желающие поработать на прокладке тоннеля или обеспечить работников продуктами и инструментами, за что получат некие бонусы при распределении будущих земель, — решатся позже, после того, как народ всё обдумает. И без нас.

Так же, позже, им будет объявлено главное условие, лишь при согласии на исполнение которого, драконы, по сути, подарили метаморфам эти великолепные земли. И которое король метаморфов подписал прежде, чем драконы указали ему то самое место, через которое возможно будет попасть в сказочно прекрасную долину.

А условие простое и однозначное. На своих старых землях метаморфы могут и дальше жить по старым законам, тут уж в многовековые традиции драконы вмешиваться не стали, но для тех, кто переселится в долину, законы изменятся. Точнее — всего два закона. Первый — никаких купленных жён без их личного согласия. Невеста должна дать письменное, заверенное свидетелями согласие на брак.

Конечно, невесту могут и заставить, а так же просто уговорить. Но таких ситуаций, как у меня, возникнуть больше не должно.

Второе — всех детей должны воспитывать их родители. Никаких отобраний одарённых детей, никаких отсылок тех, у кого дар не проснулся. Единственное исключение для передачи детей в другую семью — сиротство, тут уж никто не виноват, в остальных случаях за нарушение закона — огромный штраф, перекрывающий любую возможную выгоду как от продажи, так и от покупки детей.

Король долго упирался, мол, традиции есть традиции, но после того, как полетал на драконе над долиной, подписал всё без единого возражения. Потому что от подобного предложения не отказываются.

Учитывая, что площадь долины в несколько раз больше теперешнего королевства метаморфов, то постепенно жить по новым законам станет большая часть населения. И уже они, когда- нибудь в будущем, потребуют, чтобы уже всё королевство жило по их законам, потому что, спустя несколько поколений, старые традиции продавать дочерей и отбирать сыновей станут казаться им такими же дикими, как сейчас — драконам.

На это и был расчёт. Именно поэтому Вэйланд не требовал здесь и сейчас отменить старые законы. Лучше пусть это случится постепенно и бескровно. И будет инициировано самими метаморфами.

Это было подарком Вэйланда мне. Как он объяснил, чтобы я больше не переживала, что какая-то девочка когда-нибудь повторит мою судьбу, но спастись у неё не получится.

После собрания в ратуше, мы направились в лучшую — и, собственно, единственную, — гостиницу этого городка. Не заходя в свой номер, расположились в обеденном зале, проголодались за пусть недолгий — всего-то пара часов, — перелёт и последующее собрание. Перед нами тут же оказались готовые блюда — лоцман не только заботился о нашем багаже, но и заказывал обед, поэтому ждать не приходилось. Удобно. И очень вкусно.

С удовольствием расправившись с основными блюдами, мы наслаждались десертом — яблочным пирогом, который принесла нам девочка-подросток, оставшаяся стоять возле нашего стола с кувшином ягодного взвара, готовая подливать нам его, если стаканы опустеют. Остальные блюда приносила другая подавальщица, взрослая.

— Ты можешь просто оставить кувшин, мы нальём сами, — улыбнулся ей Вэйланд.

— Нет, — замотала головой девочка. — Я постою. Мне не трудно. Я никогда раньше драконов не видела. Особенно так близко. Вы такие красивые!

Я мысленно хмыкнула. Сейчас я и правда была красавицей, взяв внешность королевы Нериссы со старинного портрета. Никто здесь не знал, что я — метаморф. Все, даже король, считали меня драконом. Ну а то, что мой дракончик совсем мелкий, и одежду мне приходится снимать-надевать при каждом обращении, так по легенде я просто ещё очень молода, а полного роста и всех аспектов магии драконы достигают уже после ста лет — такова версия для окружающих.

А поскольку все драконы красивы, такова их видовая особенность, пришлось соответствовать. И сколько бы мой муж не называл меня красавицей, я прекрасно знала, что внешность у меня довольно средняя, и до красоты драконов не дотягивает, а за Вэйланда говорит его любовь.

Поэтому сейчас я была высокой статной черноглазой красавицей с роскошными каштановыми волосами. И лишь когда мы оставались наедине, вновь становилась собой — Вэйланд говорил, что не в состоянии целовать собственную бабушку, даже прекрасно зная, кто именно скрывается под её личиной.

Лицо девочки показалось мне неуловимо знакомым, что было странно — я не могла видеть её раньше, она родилась спустя год- два после того, как я сбежала. Заинтригованная, решила выяснить, кого же она мне напоминает.

— Тогда присядь, — я показала на свободный стул. — Можешь продолжать держать кувшин, раз уж ты здесь на работе. Ты ведь работаешь здесь, верно?

— Вообще-то нет, — девочка покачала головой. — Это гостиница моего отца, и мне разрешили принести вам десерт, чтобы увидеть драконов вблизи. Я сначала хотела принести что-нибудь тем господам, они такие красивые, — восторженно выдохнула девочка, кивнув в сторону стола, за которым расположилась наша охрана, а вокруг вились сразу три служанки, — но отец мне не разрешил, а к вам, сказал, можно.

Дочь владельца гостиницы, значит. Я знала, что у него было два сына, сейчас уже взрослые. Неужели?..

— А как тебя зовут? — стало любопытно.

— Элая, — ответила девочка. Мы переглянулись.

— А где твоя мама, Элая?

— В вашей комнате. Сказала, вдруг вам что-нибудь понадобится. Нельзя таких дорогих гостей доверять простой служанке, она может что-то напутать. А мама моя раньше в богатом доме служила и знает, как нужно помочь леди платье правильно зашнуровать, волосы уложить, и всё такое.

— Знаешь, дорогой, я немного устала, пойду, отдохну в нашей комнате, — я коснулась руки мужа, давая ему едва заметный знак глазами. — Ты со мной?

— Иди одна, — Вэйланд всё прекрасно понял. — Я посижу ещё немного, пирог доем, а потом выпью, пожалуй, эля. Аты отдыхай.

— Элая, ты проводишь меня? — улыбнулась я девочке.

— Да, конечно! Пойдёмте, ваше высочество, — оставив кувшин на столе и сделав книксен, девочка поспешила по лестнице на второй этаж, поминутно оглядываясь, иду ли я за ней.

Вот и наша комната. Просторная, с большой кроватью и спокойной, по сравнению с роскошными номерами в гостиницах больших городов, обстановкой, что мне очень понравилось. Но не интерьер привлёк моё внимание, а женщина, на вид лет пятидесяти, в этот момент поправлявшая одну из подушек, стараясь уложить её максимально ровно. Впрочем, я прекрасно знала, что ей пятьдесят два года, поскольку именно ради встречи с ней всё это и затевалось.

— Мама, её высочество хотела бы отдохнуть, — доложила девочка женщине, обернувшейся на её голос.

— Спасибо, Элая, ты можешь идти, — улыбнулась я девочке, и моя тёзка, а так же молочная сестра, тут же исчезла. Ещё бы, внизу осталось столько драконов, на которых можно полюбоваться!

— Вы хотите прилечь, выше высочество? — женщина вновь повернулась к кровати и взялась за покрывало. — Сейчас я разберу вам постель.

— Ты назвала дочь моим именем, Руби? — спросила я, возвращая свою настоящую внешность, а заодно и голос, который автоматически менялся вместе с ней, если я менялась по образцу.

Моя бывшая кормилица замерла, медленно, явно не веря своим ушам, обернулась, а потом бросилась ко мне в объятия. Какое-то время мы так и стояли, обнявшись, рыдая на плече друг у друга — слишком долгой была разлука, слишком болезненной неизвестность.

* * *

— Моя Элая! — шептала Руби, целуя меня в волосы. — Моя девочка!

Элая — именно так она меня называла, когда мы оставались наедине, то есть, практически, всегда. Вот почему «Элай» — первое, что пришло мне в голову, когда нужно было придумать себе мужское имя. И поэтому мне было так легко на него откликаться.

— Я так скучала, — бормотала я, шмыгая носом. — Мне так тебя не хватало…

— Погоди, — словно опомнившись, Руби отстранилась от меня и внимательно вгляделась в моё зарёванное лицо. — Так это ты — принцесса драконов? Но как?

— Ой, Руби, мне столько нужно тебе рассказать! — улыбнулась я сквозь слёзы. — Со мной столько всего произошло, столько произошло! Я теперь настоящий дракон, представляешь! Ну, почти настоящий.

И я рассказала ей всё, что со мной случилось после побега. Как шла по лесу, как попала в лапы разбойников, как впервые стала дракончиком, потом орком. Как спасла принца драконов, которого предал собственный кузен, как попала в королевскую семью драконов, принявших меня как родную. Точнее — как родного, поскольку я ещё долго притворялась парнем, из-за ложного чувства стыда не решаясь рассказать им правду.

О том, как встретила ожившую легенду — того самого дракона, который когда-то помог моим предкам, и которого я теперь называю дедушкой.

О том, как мы искали и нашли дочь Вэйланда, которая стала и моей дочерью тоже. О том, как мы с ней чудом спаслись от Бастиана, когда внезапно проснулись очередные мои способности, которым так никто и не смог найти объяснение. О нашей свадьбе, последовавшей вскоре, о наших сыновьях, которые, ко всеобщему удивлению, родившись драконами, унаследовали от меня ещё и дар обращения.

Я с законной материнской гордостью рассказала, что старший, четырнадцатилетний Конвей, уже обладает второй категорией, а так же делает большие успехи, проходя обучение на боевого мага. Младший, девятилетний Деклан, совсем недавно обрёл третью категорию, несколько позже, чем обычно бывает, я уж думала, что он так и останется с четвёртой.

Меня это совершенно не расстраивало, мои мальчики были драконами, и для меня это было лучше любых способностей метаморфов. Хотя сам малыш, конечно, доволен безмерно и пытается подшучивать над родственниками, копируя их внешность. Поскольку вес менять он не может, и неизвестно, сможет ли хоть когда-нибудь, никого провести ему не удаётся, но удовольствие его от этого меньше не становится.

Руби, в свою очередь, рассказала мне о своей жизни после моего побега. Конечно, её тут же уволили без рекомендаций, обвинив в том, что «не уследила» за мной. К счастью, никому и в голову не пришло, что это именно она организовала мой побег, мой отец искренне считал, что «глупая деревенская женщина» в принципе не способна на нечто подобное.

Отсутствие рекомендаций Руби не особо огорчило, поскольку больше работать на кого-то ей не приходилось. Хотя, конечно, мужу она помогала, присматривала за служанками и ещё кое-что, по мелочи, но это было её собственное желание, а не необходимость ради куска хлеба.

Она рассказала мне о дочери, которую назвала в мою честь, о внуках, которых подарили ей пасынки, о муже, который делает её счастливой последние пятнадцать лет.

Так же она рассказала всё, что знала, о моих родных. Хотя наше поместье находилось буквально в часе езды в карете от этого места, но мне даже в голову не пришло попытаться увидеться с теми, кто вроде бы был моей семьёй, но каких-то родственных чувств я к ним не питала.

Я, конечно, волновалась за младшего брата или сыновей сестёр — не оказалась ли у них пятая категория, не отправили ли их прочь из семей. Но волновалась не больше, чем переживала бы за детей знакомых или соседей. Насчёт Акерлея Руби смогла меня успокоить — он остался в семье, значит, какая-то категория у него всё же проснулась, а вот насчёт остальных она мало что могла рассказать. Поскольку все мои сёстры уже давно вышли замуж и разъехались кто куда, об их детях ей ничего известно не было. Оба старших брата были женаты, и от них у меня уже было пятеро племянников и племянниц, но ни один из мальчиков ещё не достиг возраста, в котором детей без дара отдают в чужие семьи, а о том, проснулся ли у кого-то из детей дар, вне семей обычно не распространялись.

Я попросила Руби сообщить мне, если что-то подобное случится. Уж лучше мы с Вэйландом сами будем растить ненужного родителям ребёнка, который, как-никак, приходится мне родным племянником, чем это будут делать чужие люди за деньги. Кстати, муж сам мне это предложил, его всегда в дрожь бросало, стоило представить подобное отношение к собственным детям.

Но лучше бы чего-то подобного вообще не произошло. Я ещё помнила, что пережила, понимая, что меня продали, а каково ребёнку осознавать, что его просто выбросили, как вещь с дефектом!

Ещё Руби рассказала, что мой несостоявшийся жених погиб спустя буквально пару дней после моего побега. Мчался пьяным на лошади, упал и сломал шею. То есть, он даже не дожил до времени нашей свадьбы. И, если бы я не сбежала, то…

Но я сбежала. И ни капельки, ни единой минуточки об этом не жалею. Если бы не побег, я бы не встретила Вэйланда, и сейчас его просто не было бы в живых. Как и моих сыновей, его маленьких копий, просто не существовало бы.

Неизвестно, что стало бы в итоге с Россиной, которая выросла чудесной девочкой и, к удивлению окружающих, сейчас осваивает боевую магию вместе с братом и остальными юными родственниками. Детские травмы никак не отразились на ней, благодаря нашей с Вэйландом любви и помощи Траэрна. Недавно мы рассказали ей правду о том, что произошло с ней в раннем детстве. Но даже эта правда не изменила её отношение к Бастиану, которого она очень жалела.

Для всех вокруг, кроме тех немногих, кто знал правду, Бастиан получил травму головы и именно из-за этого потерял память.

Говорят, некоторые люди тоже теряли память, а потом всё вспоминали. С Бастианом это было невозможно, он не мог что-то вспомнить, поскольку потерял воспоминания вовсе не в результате травмы, их ему стёрли, причём начисто.

Поэтому он заново учился говорить, читать, летать, узнавать окружающий мир. Бастиан прошёл все стадии взросления ребёнка примерно с той же скоростью, что и когда-то в детстве, и в каком-то смысле, Россина оказалась старше него на пару лет. Когда их впервые познакомили, ей было семь, и она прониклась жалостью к дракону, который выглядел как взрослый, но только учился писать, а читать умел только вслух и по слогам.

Сердечко у Россины было добрым, поэтому она взялась опекать его так же, как Конвея, о котором заботилась со всей ответственностью, на которую только была способна малышка, осознавшая себя старшей сестрой. Во всяком случае, авторитетом она у младших братьев пользовалась непререкаемым и вставала за них горой, если мальчишки что-то натворили и должны были понести наказание. На пару с прабабушкой, она даже пыталась брать на себя их вину и очень удивлялась, когда оказывалось, что родители прекрасно знают, кто именно разбил вазу или разрисовал стену в тронном зале.

Когда мы рассказали ей правду о том, что сделал Бастиан — нам пришлось это сделать, без этого невозможно было бы объяснить её происхождение, а мы хотели сделать это сами, до того, как наша дочь узнает правду от кого-то другого, — она надолго задумалась, а потом покачала головой:

— Это сделал не Бастиан. Он хороший. Это был кто-то другой в его теле. Но не он.

И, подумав, мы с ней согласились. Это и правда была совершенно другая личность в прежнем теле. Вэйланд, выросший вместе с кузеном и хорошо его знавший, подтвердил, что не видит абсолютно никакого сходства. Родители Бастиана учли свои прежние ошибки в воспитании сына и больше их не повторяли.

Сам Бастиан ничего о своей прошлой жизни не знает. Точнее — о тех последних неделях, которые привели к тому, что ему пришлось начинать жизнь заново. Он тоже верит в травму и её последствия. Нужно бы и ему рассказать правду, всё же, он уже достаточно взрослый, чтобы принять её. Этот обман Бастиана тяготил многих, лучше с ним покончить.

Мы просидели с Руби до ночи. Нам никто не мешал — Вэйланд предупредил мужа Руби о том, кто я такая. Даже ужин нам принесли в комнату, где мы сидели, обнявшись, и говорили, говорили. Руби заметила, что я совсем не изменилась, но удивляться здесь было нечему — высшая категория имела свои преимущества, и это хорошо — я прекрасно вписалась в семью драконов с их долгожительством. К тому же, никакие раны или болезни мне тоже не страшны — драконья регенерация всегда к моим услугам. И Вэйланду не придётся терять меня так же быстро, как его отцу — свою жену.

Свою первую жену. Да, мой свёкор вновь женился. По иронии судьбы, его второй женой стала эльфийка, дочь помощника посла, которого прислали взамен депортированного, а он привёз с собой семью. Это была взаимная любовь с первого взгляда, можно было с точностью до дня вычислить момент, когда это произошло. Потому что именно в тот день, когда ко двору были представлены жена и дети посла, с висков короля таинственным образом исчезла седина. Больше он не пытался выглядеть старше «для солидности», влюблённому мужчине вовсе не хочется предстать перед той, что пленила его сердце, более старым, чем он есть на самом деле.

Без седины Эверилл удивительно помолодел и выглядит теперь старшим братом Вэйланда. А разница в возрасте с женой у них просто идеальная — эльфы живут четыреста-пятьсот лет, а ему как раз именно столько и осталось. У них уже родилось трое сыновей, и что-то мне подсказывает, что на этом они не остановятся.

А вот бабушка Вэйланда страдает. Три сына у короля, два — у нас, третий ребёнок Силинды тоже оказался мальчиком. И ни одной девочки. Меня уже особо не понянчишь, Россину — тем более, и никто вокруг не хочет сделать бабушку счастливой и подарить ей внучку! Как будто это от нас зависит. Я, например, тоже не отказалась бы от дочки, только кто ж меня спрашивает-то?

Ладно, вот вернёмся из поездки — можно будет попробовать в третий раз, а то муж уже давно намекает, что неплохо бы бабушку порадовать. Теперь-то я прекрасно знаю, как дети в живот попадают, самой смешно от своей тогдашней наивности. Но до дома придётся потерпеть — при беременности превращаться в дракона нельзя. Обычно родители заранее договариваются о дате зачатия, чтобы драконица могла как-то подготовиться, совершить какие-то неотложные полёты и тому подобное.

Предохраняются у драконов, как оказалось, мужчины. Вэйланд однажды попытался объяснить мне, как именно это происходит, но я, как только услышала про «потоки», «источники» и «внутреннюю энергию», так сразу же уверила его, что без подобного знания как- нибудь проживу. Главное, чтобы сыновей всему этому обучил, им-то как раз всё понятно будет, старший, по крайней мере, уже вовсю рассуждает об этих «потоках» и «источниках», слава небесам, пока только в отношении боевой магии — выдыхания огня и всего остального, чему его обучают.

На мой вопрос, как же тогда получилась Россина, Вэйланд лишь плечами пожал, мол, бывает. Был пьян и забыл в тот раз «потоки перенаправить». Больше пока не забывал, оба наших сына были запланированы, да и пьяным я его никогда не видела. Кружка эля для дракона — вообще ничто, а крепче он ничего не пьёт. Сказал, что «бурная молодость» осталась позади, теперь он солидный семейный дракон, должен соответствовать. Слыша что-то подобное, я каждый раз улыбаюсь своему «солидному» дракону, который порой выглядит совсем юным, несмотря на то, что полуторавековой юбилей у него не за горами. Но вот такие они — мои любимые сказочные драконы.

Мы разошлись с Руби, когда обе начали зевать почти без остановки. Хотя так не хотелось. Мы ещё увидимся утром, но это будет уже не то — вокруг будет много народа. Жаль, что нельзя задержаться ещё хотя бы на один денёк — весь маршрут расписан заранее, и в следующем городе нас уже ждут.

— Не надо плакать, — обнимая меня, уже лёжа в постели и сцеловывая мои слёзы, сказал Вэйланд. — Вы обязательно ещё увидитесь.

— Всего на пару часов, — всхлипнула я. — А потом снова разлука, неизвестно на сколько. Понимаешь, Руби ведь была мне настоящей матерью, именно так ко мне и относилась, и я к ней тоже. Знаешь, как больно будет снова расставаться?

— Вы снова встретитесь через три дня, — пообещал мой муж.

— Но как? — я аж подскочила.

— Моей жене так понравился этот городок, что она захотела снова его посетить, — доверительно сообщил мне Вэйланд. — Здесь такая чудесная природа! А воздух! Мы обязательно должны побывать здесь снова. Именно это я и сказал этим вечером мэру, когда мы беседовали с ним в неформальной обстановке за кружкой эля. Поэтом, как только облетим оставшиеся три города, так сразу же вернёмся сюда. Допустим — на недельку.

— Но… — не до конца веря своему счастью, растерялась я, — нас же будут ждать дома… Дети…

— Дети будут в восторге, что немного подольше отдохнут от нас, а дед и бабушка — в ещё большем, заполучив правнуков в своё полное распоряжение ещё на неделю. Я пошлю домой гонца, чтобы за нас не волновались. И мы спокойно сможем задержаться здесь, насколько захотим.

— Спасибо! — я прижалась к мужу, целуя, куда попадала — лицо, ухо, шею. — Спасибо! Я такая счастливая. И так тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю, моя Элайора. Мой Элай. Мой неправильный орк. Кем бы ты ни была — я люблю тебя, и буду любить вечно.

Вот и закончилась моя сказка о любви и приключениях метаморфа и принца драконов. Спасибо всем, кто был с моими героями всё это время, кто комментировал или читал молча. Спасибо за лайки, репосты и награды — они очень радуют меня и помогают творить дальше.