«Это будет очень долгая поездка!» — думала я спустя несколько часов, когда Россина, наконец, уснула после обеда и сейчас сладко сопела на втором сиденье, к которому приделали специальный бортик, превратив в детскую кроватку. Сидеть на нём теперь было нельзя, но зато малышка была в безопасности, даже во время езды по не самым ровным просёлочным дорогам. А мои руки могли, наконец, отдохнуть.

Я считала вчерашний день очень утомительным? Я ошибалась…

Тогда в нашем распоряжении были просторные апартаменты, а так же сад, у девочки было чем заняться. Она могла сбросить лишнюю энергию, бегая по саду или даже по комнате.

А сейчас у нас было лишь замкнутое пространство кареты. Очень просторной кареты, мне было с чем сравнивать, но всё равно — два сиденья, пространство между ними в два детских шага в ширину и пять — в длину, и два окна, за которыми лес, лес, лес… После того, как Россина исследовала всё, что могла, в течение первого же часа, мне пришлось проявлять чудеса изобретательности, чтобы не дать ей заскучать. Я отвечала на все её «вопросы», играла с ней в куклы, читала сказки из книги, выдумывала истории про её тряпичного дракончика. И всё время, когда не исследовала карету, Россина сидела у меня на коленях.

Наверное, ей так было удобнее, может, это давало её некое чувство защищённости, а может, кроха просто стосковалась по чьим- то объятиям. Не знаю. Но сидеть просто рядом она соглашалась, лишь когда мы обедали, а потом вновь забиралась мне на колени. Я не возражала, понимала, как ей сейчас нелегко. Она маленькая, а я взрослая, поэтому потерплю.

Но уже к полудню мои ноги затекли так, как никогда прежде. Жизнь меня к такому не готовила. Сейчас, как никогда, я сочувствовала Руби. Не помню, чтобы мы куда-то так далеко ездили, особенно в моём детстве, но на её коленях я устраивалась регулярно. И теперь просто не могла отказать в этом же малышке.

Вэйланд помогал, как мог, вот только мог он мало. Россина спокойно реагировала на его присутствие в карете, но идти к нему на руки отказалась категорически. Согласилась слушать из его уст сказку, когда я уже просто осипла, посмотрела мини-спектакль, который мы перед ней разыграли с помощью кукол и дракончика, но слезать с моих колен не захотела.

И вот, наконец, она спит. У меня есть пара часов, чтобы расслабиться и отдохнуть.

— Никогда не думала, что нянчить детей настолько утомительно, — я откинулась затылком на стену кареты и прикрыла глаза. Карета подпрыгнула на очередной кочке, я стукнулась о стену, ойкнула и стала тереть пострадавшее место.

— Я тоже не думал, — рука Вэйланда притянула меня к себе, пристраивая мою многострадальную головушку на своей груди, как на подушке. — Надеюсь, всё дело в дороге, да и не освоилась Россина ещё. Привыкнет ко мне, тоже смогу её на коленях держать.

— И долго собираешься оставаться Вэллой? — как же здорово, когда не ты кого-то держишь, а тебя кто-то. Я поёрзала, устраиваясь поудобнее.

— По крайней мере, пока не приедем к деду. Ко мне пока нельзя, в королевском дворце слишком много народа, а значит, и мужчин. У деда проще.

— Угу, — согласилась я. Так и было. Я там за полдня могла никого из слуг не увидеть. Только за обедом, но если есть в своих комнатах… А королевский дворец — это ж муравейник! — Ты во дворце живёшь?

— Да, у меня там свои апартаменты. К сожалению, положение обязывает — я даже дом себе в городе купить не могу. То есть, купить, конечно, могу, кто же запретит? Только вот жить там не положено — наследный принц же.

И Вэйланд тяжело вздохнул.

— Никакой личной жизни? — посочувствовала я.

— Почему же? — ухмыльнулся он. — Я же не в тюрьме, за мной никто особо не следит, разве что, когда мы, как сейчас, в другой стране. Я давным-давно вырос из детских штанишек. Но понимаю свой долг, исполняю по мере сил. Хорошо, что принимать управление страной мне ещё не скоро.

— Зато теперь у тебя есть законный повод пожить у деда с бабушкой подольше.

— Пожалуй. По возвращению пошлю отцу гонца, чтобы его секретарь передвинул все мои официальные дела на ближайшую пару месяцев. Насколько я помню, там из серьёзного — только официальный визит на высшем уровне в королевство эльфов, но один из кузенов сможет меня заменить. Всё остальное — не срочно.

— А почему не король? Он сильно занят, да?

— Не столь уж сильно. Просто король не может покидать пределы королевства, таков закон. Думаю, изначально так было ради его безопасности, да и нужен он был здесь практически постоянно. А теперь это просто древний обычай.

— Так вот почему он сказал, что не может поехать с нами за Россиной?

— Да. Так уж повелось, что за границей на все официальные мероприятия, где статуса посла недостаточно, отправляется либо прежний король, либо наследный принц, в менее официальных случаях — кто-то из семьи. Например, не так давно, на свадьбу наследника в королевство оборотней ездили мой дядя и его средний сын Фелан. Поздравить человеческого короля с рождением наследника — Бастиан. На празднование совершеннолетия эльфийской принцессы — моя сестра Силинда с мужем. Но там, где нужно заключить и подписать двусторонний договор о сотрудничестве или ненападении, как, например, с орками — тут уж только мы двое. У нас с дедом равные полномочия в этом вопросе, и всем прекрасно известно, что мы говорим от имени короля драконов.

— А если кому-то хочется лично с королём встретиться?

— Милости просим к нам. Отец не отказывает никому во встрече, это лишь вопрос географии, не более.

— Как интересно. И, наверное, правильно. — Я усмехнулась. — Наш король тоже никуда не выезжает. Правда, никого из посторонних и не принимает. Варимся в собственном соку.

— Это понятно, — ухмыльнулся Вэйланд. — Но я рад, что тебе удалось сбежать. Если бы не ты…

— Если бы не Бастиан, — пожала я плечом, — тебе не пришлось бы пережить весь этот ужас. И дочь была бы с тобой последние полтора года, здоровая и весёлая, на радость твоей бабушке.

— А ты? Что было бы с тобой?

— Не знаю. Теперь-то я понимаю, что моя идея просто подойти к Хрустальным горам и посмотреть на драконов была очень наивной. Я могла месяцами сидеть у их подножия и всё равно никого не увидеть. Хотя… Я могла бы перелететь или перелезть. Перелететь проще, но как быть с вещами? Перелезть сложнее, но для меня почти нет преград, — я вытянула руку и превратила кисть в один большой драконий коготь.

— Действительно, — Вэйланд с любопытством рассматривал и ощупывал коготь. — Пожалуй, у тебя бы получилось.

— Или я шла бы вдоль гор. Когда-нибудь они бы всё равно кончились.

— Обязательно. Началось бы море. Или река. Зависит от выбранного направления. Но для тебя и это не проблема, верно?

— Угу, — я вернула руке прежний вид и немного поёрзала, поуютнее пристраиваясь на груди Вэйланда.

Широкой и довольно твёрдой груди. Никаких вкладок, имитирующих женский бюст, ведь ему приходилось обманывать всего лишь маленькую девочку. Для которой платье и чепец — уже признак женщины. И голос он смягчал лишь поначалу, а потом, постепенно, пока читал сказку, снова стал говорить своим обычным голосом — Россину и это не смутило.

— Может, тебе тоже попробовать поспать? Я пересяду в первую карету, а ты ложись.

— Я не хочу спать, просто так приятно расслабиться и ничего не делать.

— Тогда расслабляйся.

Большая ладонь стала поглаживать меня по плечу и руке, словно я котёнок, и мне вдруг захотелось прижмуриться и замурлыкать. Было приятно, я даже не ожидала, что мне так понравится сидеть практически в объятиях Вэйланда, было так уютно. Снова появилось то же самое чувство безопасности, что и вчера, но к нему примешивалось другое, немного странное. Хотелось тоже гладить его, тереться шекой, как будто я и правда превратилась в котёнка.

Что-то похожее я испытывала, когда купала раненного дракона в лесу и любовалась выпуклостями на его груди и животе. После то чувство слегка подзабылось — столько всего произошло, — но сейчас я настолько отчётливо вспомнила лежащего передо мной полуобнажённого мужчину, что даже кончики пальцев слегка закололо от желания прикоснуться к нему.

Интересно, я ещё когда-нибудь увижу его без рубашки? Наверное, уже никогда. Пусть даже он считает меня парнем, но не пристало принцу щеголять голышом даже и перед мужчинами.

Вэйланд за весь сегодняшний день, точнее — полдня, ни разу не оговорился, не запутался, всё время обращался ко мне как к девушке. Всё же удачно Реарден вчера придумал — говорить обо мне в женском роде даже наедине. Мы успели привыкнуть. А вот с ним самим было сложнее — я пару раз запнулась, а разок и он сам оговорился, сказал: «Я принёс». Россина вроде бы ничего не заметила, но…

— Может, мне обращаться к тебе, как к женщине, даже когда нас не слышат?

— О, нет. Я так не смогу. Для дочери я словно бы в спектакле играю, но сама посуди — какая из меня женщина?

— Честно? Страшненькая, — хихикнула я. — Знаешь, даже удивительно. Ты ведь красивый мужчина, правда, очень красивый, но вот женщина из тебя получилась так себе.

— Зато ты у нас просто прелесть, — Вэйланд легонько стукнул меня пальцем по носу, когда я подняла лицо, чтобы посмотреть — не обиделся ли.

Мне стало приятно, даже если он шутит — всё равно приятно. Это ведь настоящая я, хотя никто, кроме старого короля, об этом не знает.

— Я изменила черты лица. Может, если бы и ты слегка… — Вгляделась внимательнее, даже обвела пальцем скулу и подбородок. — Нет, слегка не получится, тут нужно всё лицо перекраивать, это я тебе как метаморф говорю. Глаза можно оставить и губы, пожалуй, тоже. Но всё остальное — нет. Никто, старше трёх лет, тебя за женщину не примет. К тому же, у женщин щетина не растёт, а ты уже начинаешь колоться.

И я снова потёрла пальцем слегка раздвоенный, совершенно мужской подбородок, переходящий в очень мужские скулы, которые венчал высокий, абсолютно мужской лоб. Ну и, конечно же, нос, который я не могла представить на лице женщины. То есть, представить-то могла, но он был бы там совершенно не на месте.

А вот губы, как ни странно, казались очень мягкими. Я знала, что он мог сжимать их, от боли или от злости, тогда они даже на вид были твёрдыми. Но сейчас, когда дракон был расслаблен и даже чуть улыбался, так и тянуло провести по ним пальцем.

Какие всё же странные желания меня посещают. Хочу погладить грудь и живот мужчины, потому что они твёрдые, и губы — потому что мягкие. И вообще, что я делаю? Сижу и вожу пальцем по мужскому подбородку! Это же неправильно!

Быстро отдёрнула руку. Надеюсь, он подумает, что я просто степень его небритости проверяю. Ну, и черты лица — на предмет возможности их изменения на женские. Точнее — абсолютной невозможности.

— Действительно, уже чувствуется, — Вэйланд потёр щёку ладонью. — Но побриться на ходу не получится, да и бритвенные принадлежности в багаже, теперь только утром. Надеюсь, Россина не заметит.

— Не заметит, — уверенно кивнула, вспоминая Вэйланда вчера, после прогулки. Щетина не бросалась в глаза даже поздним вечером. А щупать малышка его вряд ли станет. А если и станет — всё равно не поймёт.

— Когда она проснётся, можно будет остановиться, чтобы вы немного размяли ноги. Мы-то в обед хоть немного, да прогулялись, а вы так и сидели в карете.

— Ты сидел с нами.

— Но за едой-то я ходил. В таверне немного потоптался. Видела бы ты, какими глазами там на меня смотрели. Я не сразу это заметил, только когда посуду относил. В общем, теперь нам еду Глен приносить будет. В таком виде мне лучше на глаза людям не попадаться.

— Может, им просто нравятся крупные женщины? — захихикала я. — И на тебя смотрели с восхищением.

— Ага. И от восхищения плевались. В самом прямом смысле.

— Я могу сама ходить за едой. Россина привыкла к тебе, несколько минут и с тобой посидит.

— А вдруг расплачется? Ничего, Глен не переломится. Буду забирать у него корзину снаружи, чтобы малышка его не увидела, но в таверну больше — ни ногой.

— Как скажешь.

* * *

Пусть так, мне меньше забот. Да и, если честно, лучше вообще людям в своём настоящем виде не показываться. Хватит того, что меня видели в деревне Кормилицы. Посольство и вчерашняя прогулка не в счёт — я была в плаще с капюшоном, лицо было практически не видно, — а в придорожных тавернах останавливались в основном путники. Кто знает, куда они поедут и кому обо мне расскажут.

Наверное, не стоило вообще принимать свой настоящий облик, но в тот момент это было первое, что мне в голову пришло. Да и приятно вновь стать собой, приятно, что Вэйланд смотрит на меня, настоящую, улыбается именно мне и называет прелестью.

Я не была писаной красавицей, могла быть при желании, но не хотела. Когда я бродила по стране в виде орка, мне порой казалось, что я теряю себя. А сейчас я, наконец-то, перестала так думать. Да, я не красавица, но и не уродина же. Нет, меня называли миленькой, симпатичной, хорошенькой. Мне этого было вполне достаточно.

Красота не гарантирует счастья, моя вторая сестра, Оливетта, была писаной красавицей, но муж едва замечал её. Он любил другую, но у неё была пятая категория, и жениться на ней он не мог. Купил себе жену, но почти всё время проводил с любимой. Я видела её, когда мы всей семьёй приезжала посмотреть на новорожденного племянника. Оливетта показала мне ту, другую. Официально она была экономкой, а так же женой старика дворецкого и матерью его троих сыновей. Вот только детки уж слишком были похожи на мужа Оливетты, да, собственно, ни для кого не было тайной, кто их настоящий отец. У старшего мальчика уже была четвёртая категория, и сестре оставалось лишь надеяться, что у её малыша будет не ниже.

Я вдруг осознала, что никогда этого не узнаю. И какая категория окажется у малыша Акерлея, и кому его отдадут, если никакой — тоже. Кто купит в жёны младших сестёр, смирится ли в итоге Кермит с тем, что больше не наследник? Я никогда больше не увижу Руби, не узнаю, счастлива ли она с новым мужем, и не поставили ли ей в вину мой побег.

Хотя, может быть, когда-нибудь… Может, границу, наконец, откроют, или же я сама как-нибудь проберусь обратно и увижусь с той, что была мне настоящей матерью. Когда-нибудь…

— О чём так тяжело вздыхаешь?

— Вспомнила о тех, кого никогда больше не увижу. Извини, минутка слабости.

— Не стоит стыдиться своих чувств. Порвать с семьёй, наверное, очень тяжело. Я даже представить себе такое не могу.

— Мы не были близки, я не скучаю ни о ком, кроме Руби. Просто немного волнуюсь за младшего брата. С остальными-то всё ясно, а вот он может стать наследником отца, а может и отправиться в какую-нибудь крестьянскую семью.

— Если хочешь, я пошлю кого-нибудь это выяснить.

— А так можно? Мы же в изоляции.

— Но не мы. К тому же, кто сможет остановить дракона, пересекающего границу?

— Точно не люди.

Представила, как они попытаются это сделать. Стало смешно.

— Так послать? Когда вернёмся, я…

— Нет, не надо. Не сейчас, по крайней мере. В ближайшую пару лет всё равно ничего нельзя будет узнать. Может, потом?

— Договорились.

Дальше мы ехали молча. Тишина не напрягала, не знаю, о чём думал Вэйланд, а я о том, какой же он замечательный. Взял и предложил послать кого-нибудь просто потому, что я переживала за судьбу брата. Не дожидаясь просьбы, сам взял и предложил.

Не думала, что такие, как он, вообще бывают. Как мне повезло, что у меня такой замечательный друг.

И как жаль, что я так и останусь для него просто другом.

Последняя мысль возникла, словно бы из ниоткуда и заставила задуматься. С чего такие мысли? Стать другом Вэйланда было невероятной удачей и большой честью. Любой на моём месте гордился бы и радовался.

А я? А чего бы я хотела на самом деле?

Ну, же, давай, признайся хотя бы сама себе. Никто не узнает, о чём ты сейчас думаешь, так скажи это, не вслух, нет, но просто сформулируй эту мысль, которая вертится где-то в глубине сознания уже какое-то время. Давай же, трусиха!

«Я хочу, чтобы Вэйланд стал мне больше, чем другом!»

Даже зажмурилась, осознав, наконец, что всё это время обманывала саму себя. Притворялась, что мне хватает этой дружбы. Что радуюсь ей. Нет, быть другом Вэйланда тоже было здорово, общаться с ним, делиться воспоминаниями, помогать, принимать помощь. Всё это, конечно, замечательно, но когда он приобнимал меня, как сейчас, как вчера или как тогда, на крыше, и я радовалась чувству безопасности, которое в тот момент испытывала — только ли от этого мне становилось так хорошо?

Или всё же от того, что мне просто нравилось чувствовать его прикосновения? Да, он видел во мне юношу, но я-то не юноша. И всё это время, понемногу, исподволь, влюблялась в дракона. Возможно, я начала испытывать к нему симпатию, ещё когда он казался мне страшненьким, со всеми этими синяками, заплывшим глазом и щетиной. Уже тогда мне нравилось с ним разговаривать, нравилась его кривая из-за разбитой губы улыбка, эти его выпуклости на груди — даже сейчас, когда вспоминаю, в животе что-то сжимается.

И потом, когда мой страшненький дракон вдруг оказался прекрасным принцем, он всё равно остался добрым, заботливым, дружелюбным — ничего общего с теми заносчивыми и напыщенными вельможами, с которыми мне довелось прежде общаться. Ещё никогда и ни с кем рядом мне не было так легко и хорошо. Я радовалась каждой обращённой ко мне улыбке, каждому прикосновению. И понимала, что ничего больше между нами не будет, пока он считает меня парнем.

Почему, ну почему я не призналась ещё тогда, когда мы встретили драконов?

Может, ещё не поздно? Вот, прямо сейчас, взять и сказать: «Вэйланд, на самом деле я — девушка. Настоящая. Извини, что обманывала. Сначала я превратилась в орка для безопасности, а потом стеснялась признаться».

Это ведь так просто. Мы сейчас, считай, наедине. Вот возьму и скажу, пока решимость никуда не делась.

— Вэйланд, я…

И словно дожидаясь этого момента, Россина села в своей импровизированной кроватке и тревожно заозиралась, а увидев меня, облегчённо улыбнулась, а потом показала ручкой в угол кареты, где под сиденьем пристроился горшок. Это было нашим знаком, что она хочет в туалет. Мы с ней уже придумали несколько жестов, означающих, что она хочет пить, есть, сказку. Если она в ближайшее время не заговорит, нам придётся выдумать целый язык, чтобы понимать малышку.

Горшок был взят на всякий случай, обычно мы с ней бегали в кустики — заодно и ноги немного разминали. Вот и сейчас, Вэйланд потянулся и постучал условным стуком в переднюю стенку кареты. Для этого ему пришлось отпустить меня, и я мысленно вздохнула. Такой момент для признания пропал. Теперь, наверное, только вечером, когда малышка снова уснёт.

Как и было обещано, мы не только сбегали в кустики, но и немного поиграли возле кареты. Радуясь свободе, Россина бегала по поляне за мячиком, который Вэйланд, жестом фокусника, достал из ящика позади кареты, в котором лежал наш багаж.

В какой-то момент, брошенный малышкой мячик, застрял в ветвях дерева. Я прекрасно видела, что если Вэйланд потянется, то легко его достанет. Но он нарочно помахал рукой чуть ниже мяча, а потом предложил Россине поднять её, чтобы она сама смогла достать мячик.

Девочка расстроенно посмотрела на полюбившуюся игрушку, смерила взглядом Вэйланда, потом меня, снова его. Когда мы стояли рядом, даже ребёнку было видно, насколько я ниже — едва дотягивалась макушкой ему до плеча. И, приняв решение, Россина подошла к отцу и протянула руки, чтобы он поднял её.

Я едва слезу не пустила, гладя, с каким восторженным выражением лица Вэйланд впервые взял на руки свою дочь. Аккуратно подняв малышку так, что она легко взяла мяч, он не сразу опустил её на землю, а слегка покачал вверх-вниз, словно подбрасывая, но при этом, не выпуская из рук. И добился весёлого смеха девочки, которой, похоже, понравились эти «качели».

История с мячиком не прошла даром. Когда, вдоволь размявшись, мы снова ехали в карете, Россина, через какое-то время, согласилась посидеть на коленях у Вэйланда, пока я читала ей очередную сказку. Потом, правда, вновь вернулась ко мне, но это был большой шаг вперёд. И моим коленям заметное облегчение.

Вечером, когда малышка уже спала, остановились на ночлег. Возле дороги нашлась удобная поляна, на которую кареты съехали с дороги. Кучера, на этот раз уже без женских шляпок, которые они надевали каждый раз, как мы покидали карету, распрягли лошадей, напоили их в протекающем неподалёку ручье, скормили им по торбе овса и, стреножив, оставили пастись. Глен натащил из леса сушняка и зажёг костёр в центре поляны, где свободный от травы круг земли был огорожен камнями — мы оказались далеко не первыми, кто выбрал это место для привала.

Вэйланд и Реарден обошли поляну и расставили какие-то магические штучки. Как мне объяснили драконы, они сработают на любое существо, крупнее кошки — если оно переступит условную границу, раздастся яркий и громкий, хотя и безвредный взрыв. Он должен отпугнуть лесных зверей и разбойников, тех же, кого не отпугнёт, встретят пятеро сильных мужчин, трое из которых боевые маги, а так же один орк.

На всякий случай я решила лечь спать, предварительно надев огромные штаны — не зря же я взяла их с собой. Если придётся срочно обращаться, человеческую одежду я тут же разорву, но всё равно не останусь совсем уж голой. Но это позже, а пока, пользуясь тем, что малышка спит, я отлучилась в кусты, а спустя недолгое время вернулась, неся трёх кроликов. Было здорово вновь побегать по лесу волком, размяться, да и просто сменить форму. Я — высший метаморф, оборот у меня в крови, а я вторые сутки в одном теле, пусть и в своём собственном. Коготь вместо руки не в счёт.

Кроликам мужчины обрадовались. Особой необходимости в них не было, мы сытно поужинали всего пару часов назад, да и припасов, как я узнала, тоже с собой взяли немало, так, на всякий случай. Но жареное на костре мясо — что может быть вкуснее? Оказалось, я тоже по нему соскучилась за эти дни, несмотря на то, что питалась сытно, вкусно и разнообразно. Несколько недель на одной дичи — тяжеловато, но иногда, как сейчас, например, самое то.

Мы сидели вокруг костра, глядя на огонь и слушая стрекотание цикад в темноте. Вечер плавно перетёк в ночь, тихую и ясную. Дождя не предвиделось, поэтому палатки решили не ставить. От почти готового мяса плыли восхитительные запахи. От костра шёл жар, но по спине пробегал лёгкий холодок. Я поёжилась, раздумывая, не сходить ли к карете за плащом, и в этот момент оказалась закутанной в мягкую материю и прижата к тёплому боку.

— Замёрзла? — Вэйланд смотрел на меня с чуть насмешливой улыбкой, обнимая за плечи. Сейчас мы сидели рядом, закутанные в один плащ.

— Немножко, — улыбнулась в ответ, а потом привычно откинулась затылком на его грудь.

Мы сидели практически в обнимку и слушали рассказ Глена об их с королём путешествии по землям орков в то время, когда Эверилл был ещё наследным принцем, а сам Глен был только-только принят на службу в его охрану. Я наслаждалась этими «почти объятиями», понимая, что если бы Россина проспала чуть дольше, и я успела признаться, ничего этого сейчас бы не было. Заметив, что я озябла, Вэйланд просто отдал бы мне свой плащ, и уж точно не стал бы прижимать меня к себе.

Потому что, как ни крути, я — дочь виконта Грахэймского, а значит, леди. И Вэйланд никогда не станет вот так, по дружески, обнимать леди. Не то у него воспитание.

А я не хочу терять эти минуты близости. Не хочу! А это значит, что буду и дальше оставаться «парнем». Другом Вэйланда. Тем, кто может постоянно находиться рядом. К кому он может прикоснуться, не опасаясь нарушить правила этикета. Да, сама я их нарушаю постоянно, но вся моя жизнь, с момента побега, одно сплошное нарушение. Хуже-то уже не будет.

Итак, решено. Когда необходимость в Элле отпадёт, вернётся Элай. И останется навсегда.