Ухнула сова в недальних кустах. Метнулись вниз к реке сапёры, затянутые в чёрные прорезиненные костюмы, стараясь не издавать лишнего шума, скользнули в воду.

Павел невольно поморщился. Пусть он сам и не теплолюбивый южанин, но лезть в холодную сентябрьскую воду — удовольствие то ещё.

Деваться сапёрам некуда. Подобраться к ящикам с взрывчаткой, которую немцы заложили на мостовые опоры, проще всего со стороны реки. Вряд ли в ту сторону будет смотреть столько же настороженных глаз, как вдоль прилегающих берегов. Следовательно и шансов добраться до цели больше. Бойцы, тем временем, уже отдалялись от берега, толкая перед собой крохотные плотики с оружием.

Оставалось ждать, когда они достигнут подножия опор и сумеют подняться вверх. А для этого требуется немало времени.

Павел перевернулся на спину и посмотрел на небо. Он любил рассматривать звёзды ещё с детства. Их холодный мерцающий свет завораживал его. И он мог подолгу, целыми часами, любоваться россыпью этих разноцветных огоньков, складывая их в разнообразные фигуры зверей, людей, предметов. Правда, учитель в школе охладил его, сообщив, что место на небе давно распределено между созвездиями ещё тысячи и сотни лет назад. И новых созвездий выкроить не удастся. Пашка поначалу расстроился, а потом представил, как кто-то из далёких предков вот так же всматривался в небо, представлял движущихся вверху небесных жителей, торопился найти для каждого из них наилучшее место. Он просто опоздал.

Старшина посмотрел в сторону напарника. Панкратов тихо сопел носом, иногда ворочался, выискивая самое удобное положение для сна, зябко кутался в плащ-палатку. После полуночи изрядно похолодало. Поднялся с реки холодный промозглый туман, доставивший поначалу немало неприятных минут. А вдруг он перекроет видимость, и их с таким тщанием выбранная позиция превратится просто в один из окружающих холмиков? Но туман клубился вдоль воды, перетекал от одного берега реки к другому и вверх подниматься не спешил, к великой радости старшины Чеканова.

Павел накрылся плащ-палаткой и посветил фонариком на часы. Половина первого. Скоро подойдёт назначенный командиром срок. Прошло уже достаточное время после выставления очередной смены немецких часовых и они неизбежно должны расслабиться. Пашка знал это по себе. Как ни напрягайся по первой поре, как ни оглядывайся по сторонам, спустя сорок-пятьдесят минут внимание обязательно притупляется. Появляются посторонние мысли, приходят воспоминания, вскоре начинаешь напевать последний услышанный мотив. Такова человеческая природа.

Доблестные солдаты Вермахта исключением не являются. Проверено не один раз. Если, конечно, не попадётся кто-нибудь особо трусливый. Тот будет вертеть головой по сторонам неостановочно, и шарахаться от каждой тени. Но вряд ли много испуганных в тыловом гарнизоне, расположенном так далеко от линии фронта. Павел сомневался, что немецкое командование стало информировать своих солдат о том, что фронт уже прорван и советские дивизии и бригады скоро докатятся сюда.

Периодически с разных концов моста взлетали в воздух осветительные ракеты. Заливали округу мертвенно-бледным светом, но вскоре опускались вниз и гасли. Вряд ли это могло сильно помешать штурмовым группам советского Осназа, которые уже выдвинулись на максимально возможное расстояние к немецким постам, а некоторые бойцы уже должны быть на мосту. Как снизу, сапёры уже должны достигнуть опор и подниматься по скобам, неосмотрительно оставленным немцами в неприкосновенности. Так и с боков, предусматривался планом и такой вариант, причём как с восточной, так и с западной стороны. Отделение Левашова отбыло на тот берег сразу, как только наступила темнота. Далеко выше по течению, где густые заросли ивняка подходили к воде почти вплотную, сели в доставленные поляками лодки, опустили в воду обмотанные мешковиной весла и едва слышно заскользили в сторону западного берега.

Судя по тишине, царившей на той стороне реки, они успешно достигли своей цели.

Не высказывал противник беспокойства и на этой стороне, хотя две штурмовые группы уже подошли к постам на бросок ножа.

Павел толкнул напарника. Панкратов открыл глаза, поглядел по сторонам, уясняя обстановку. Взял бинокль, осмотрел мост, хотя большой пользы от этого осмотра не было. Тёмная безлунная ночь надёжно скрывала не только советских диверсантов, но и немецких часовых. И обнаружить человека в такой темноте можно только по движению. Да и то, на небольшом расстоянии.

Капитан рассказывал, что в тылу разрабатывают устройство, позволяющее видеть в темноте и, вроде бы, уже поставили его на испытания. Главная проблема в том, что весит оно столько, что на спине его не утащишь. Можно поставить на танке или бронетранспортере. Скорее всего так и сделают.

Но не ко всякой мишени доберёшься на технике. Командир велел остановить всю броню за пять километров до моста. Добраться ближе незаметно и неслышно было просто невозможно.

Из огневой поддержки у них с собой только гранатомёты, да два миномёта сапёрного отделения. Капитан, как только узнал, что на этот раз им не на своём горбу всё железо тащить, велел нагрузить БТРы по максимуму. Всем оружием, которым умели пользоваться бойцы его взвода. А умели они много! Капитан немедленно устраивал обучение и тренировку, как только в поле его зрения попадала очередная стреляющая новинка. Возникла возможность изучить миномёты, и он немедленно прогнал всех своих бойцов через ускоренный курс овладения этим оружием. Появились гранатомёты — заставил всех отстреляться из них хотя бы по паре раз. Пришли на Западный фронт переносные ракетные снаряды, и капитан Синельников вытребовал в свой взвод инструктора с несколькими снарядами.

Пашка перехватил сегодня задумчивый взгляд брошенный командиром на шестиствольный пулемёт самоходной зенитки. Значит скоро пулемётчикам предстоит ознакомиться с его устройством. Если позволит режим секретности!

Старшина пристроил на бруствере неглубокого окопа свою винтовку. Если что-то пойдёт не так, и немцы откроют стрельбу, то ему вести огонь по вспышкам. Благо, расстояния до всех возможных огневых точек противника измерены ещё засветло. Нужно надеяться, что этого не произойдёт. Но бывает всякое!

— Началось! — Сказал ему Андрей, зафиксировав какое-то изменение на мосту.

Павел приник к прицелу, направив винтовку на самое опасное место — амбразуру дота, в котором у немцев располагался пулемёт. И пусть самого проёма сейчас не видно, но воткнутый заранее колышек показывает направление на противника. Несколько других колышков, установленных на всякий случай, фиксировали расположение остальных возможных целей.

Пока было тихо. Молчали и на той стороне реки. Охрана, конечно, там была пожиже. Основную опасность для немецкой охраны моста представлял этот берег. И здесь они держали удвоенный комплект постов, полноценный дот, одну из зенитных пушек и караульное помещение. Ограничившись выставлением на том берегу усиленного поста при пулемёте в открытом окопе. Если не считать вторую зенитку, расчёт которой мирно отдыхал на этом берегу, вполне резонно полагая, что самолёты ночью провести прицельное бомбометание не смогут.

По мнению Павла охрана не соответствовала важности объекта. Но и находился мост более чем в ста километрах от бывшей линии фронта. Вряд ли руководство тыловых подразделений ожидает столь стремительно рывка противника. А тем более пристального внимания советских диверсионных групп. Хотя, как сказать? За эти месяцы войны диверсанты Осназа приучили своего противника спать вполглаза, вскидываясь на малейший шорох. Конечно, на глубинах в сто километров никто из них не работал. Слишком мала была вероятность уйти оттуда живыми. Шерстили, в основном, ближайшие тылы. Но и этого было достаточно для того, чтобы осатаневшие от постоянных налётов и диверсий солдаты противника палили по всему, что оказывалось в зоне досягаемости их оружия. Часто попадали по своим же сослуживцам, но иногда удача улыбалась и им.

В последний месяц понесли тяжёлые потери несколько диверсионных групп их Западного фронта, одна пропала в полном составе. После каждой подобной новости капитан Синельников мрачнел и ещё больше ужесточал тренировки. Что приносило ощутимую пользу, так как потери его взвода были наименьшими на их участке фронта. Пашка надеялся, что и на этот раз две недели тренировок позволят им захватить объект с наименьшими потерями.

А операция уже началась. Становилось это понятным по неясному шевелению на позициях противника, да и часы, на которые он бросил очередной взгляд, прикрывшись плащ-палаткой, ясно подтверждали это. Донёсся сдавленный крик с позиции второго пулемёта, находящегося в открытом окопе с той стороны дороги. Со стороны караулки взмыла вверх осветительная ракета, выхватывая из темноты фигуры осназовцев, затянутых в маскхалаты, и неподвижные тела часовых в серо-зелёном фельдграу. Стеганула очередь по чересчур бдительному немцу, заставляя того опрокинуться на стену караульного помещения. В мертвенном свете догорающей ракеты вскочили гранатомётчики, вскинули на плечи свои трубы, отправляя гранаты в двери и окна караульной казармы.

Не успели огненные следы гранат исчезнуть во внутренностях казармы, как проснулся пулемёт немецкого дота, прижимая к земле разрядивших своё оружие гранатомётчиков. Немец длинными очередями поливал пространство перед дотом, не позволяя подняться стрелкам гранатомётов и приблизиться на бросок гранаты другим бойцам.

Пашка мгновенно поймал в прицел скачущее пламя пулемётной очереди, задержал дыхание и плавно потянул за спусковой крючок. Сверкнула вспышка его выстрела, Павел немедленно дослал второй патрон и произвёл ещё один выстрел по амбразуре. Тут же сдёрнул винтовку с бруствера и скользнул вниз под прикрытие окопа. Даже днём не стоит делать с одной позиции больше пяти выстрелов, если у противника есть реальный шанс тебя обнаружить. Ну, а тем более ночью, когда демаскирующее пламя видно за несколько километров.

Панкратов уже спешил в сторону запасного окопа. Вслед нему пристроился Павел, торопясь занять позицию до того времени, как кто-то другой из гарнизона дота сможет открыть огонь из пулемёта. Через пару минут залегли, торопливо восстановили дыхание. Пашка нашёл самый высокий колышек, показывающий направление но дот, но тот до сих пор молчал. Вскоре с той стороны раздался приглушённый взрыв, это кто-то из штурмовой группы отправил вглубь дота противотанковую гранату. Старшина опустил приклад винтовки, кажется его работа закончилась. Своих бы не задеть!

А у моста гремели звуки боя. Тарахтели автоматы, раздавались взрывы гранат, хлопали гранатомёты. Бойцы взвода добивали блокированные в караулке остатки охраны моста. Вскоре огонь стих и капитан, неплохо знающий немецкий язык, прокричал предложение сдаваться. Со стороны казармы что-то ответили ещё живые немецкие солдаты. Опять фраза капитана. И стрельба умолкла окончательно.

Как поняли Павел с Панкратовым, немцы решили не искушать судьбу и сдаться.

Подтверждая их догадку, вверх взмыли две зелёные ракеты — сигнал бронегруппе и мотострелковому взводу выдвигаться к захваченному объекту.

Старшина встал, перехватил поудобнее винтовку и тронулся в сторону моста. У них сегодня ещё очень много работы, которую желательно выполнить до рассвета.

Выложили последний кусок дёрна. Павел выскочил из окопа, пробежал немного вперёд, оглядел следы их работы. Даже с нескольких метров трудно было отличить рукотворную работу от естественных холмиков, в беспорядке разбросанных вокруг их окопа. Правда, ещё относительно темно, но пасмурное небо даёт надежду, что видимость днём не очень сильно будет отличаться от того, что он наблюдает сейчас. Тем более удивительно, что всю ночь небо было ясным, и только ближе к рассвету появились облака, которые вскоре затянули всё небо от горизонта до горизонта. К великому счастью, не было дождя, что позволяло надеяться на поддержку авиации, обещанную вышестоящим командованием.

Пашка махнул рукой Андрею, отмечая окончание подготовки последнего окопа. Вернулся назад и упал на землю. Было жарко, несмотря на прохладу сентябрьского утра и холод земли, на которой он устроился. Больше четырёх часов темноты они махали лопатами, готовясь к предстоящей встрече с прорывающимися частями Вермахта. Подготовили шесть позиций для своей винтовки. Накидали земли и на пяти ложных. Хай, немцы вычисляют, откуда по ним стреляли на самом деле.

Если у них есть специалист по крупнокалиберным винтовкам.

До вчерашнего дня был только один. И тот неудачник! Его винтовка почётным трофеем торчит в блиндаже бывшего немецкого охранения. Стоила она немалой, по меркам Осназа, крови, но оправдала потерянных при её захвате людей. Сам "ствол" ничего необычного в себе не содержал. Да никто и не ожидал особенных изысков от копии трофейной советской крупнокалиберной винтовки.

Немцы просто скопировали то стреляющее устройство, что попало им в руки!

Уникальным было прицельное оснащение!

Старшина Чеканов долго пытался воспринять захваченное германское оборудование. Умом он понимал основные принципы, но не знал, как именно использовать то, или иное, устройство. Пашке с его четырьмя классами сельской школы не хватало основополагающей теории. А вот младший сержант Панкратов, закончивший полноценную десятилетку, мучился совсем малое время, и очень скоро со знанием дела объяснил своим командирам, как нужно применять те приборы, что были захвачены на немецком аэродроме.

Ничего особенного немецкие учёные не придумали, но, за счёт нестандартных идей, смогли повысить чувствительность обыкновенных приборов в несколько раз. Некоторые из них Панкратов использовал сейчас, оценивая глубину будущей обороны их снайперской пары.

Павел прикинул возможности работы своей винтовки с этой позиции.

А выводы напрашивались не очень радостные. Хороших мест для выбора будущих позиций было не так уж и много. Или нужно было убираться далеко от места предстоящей схватки, жертвуя возможностью полноценно прицелиться, но увеличивая простреливаемый сектор. Или, как можно ближе, подбираться к месту боя, сознательно рискуя своей жизнью и, самое главное секретностью своего вооружения, но получая возможность поражать лёгкобронированные цели.

Пашка не долго мудрил. Как учил их, в своё время, капитан Синельников — "нужно выполнить два взаимоисключающих требования, значит надо найти два способа их реализации". А старшина Чеканов всегда старался выполнять то, что требовал командир. И сейчас он старательно роет окопы для новой Гюрзы-2. А где-то впереди боец Ковалёв оборудует огневые позиции для первого варианта СВБК, готовясь вести огонь, в основном, по танкам и бронемашинам.

Обидно, что приходиться обустраиваться на крохотном, для возможностей их оружия, предмостовом пятачке. Пусть командир и постарался сделать их оборону как можно глубже, но, как говориться, "выше головы не прыгнешь".

Для полноценной обороны моста нужно не меньше батальона. А где его взять, батальон?

Усадить в окопы поляков с их сборным вооружением и крохотным боевым опытом? Как бы хуже не сделать? Пусть они, как и было задумано с самого начала, тревожат немцев с тыла.

Павел приподнялся с холодной земли.

"Сентябрь — месяц обманный!" — учил его прадед в далёком детстве.

"С одной стороны — он продолжение лёта, а с другой — начало осени", — продолжал прадед, перекатывая почерневшие клубни картошки в углях почти погасшего костра, — "вроде и тепло, а простыть — раз плюнуть".

Польша, всё-таки, не Сибирь, но и здесь осень есть осень. Конечно, шансов умереть от простуды у личного состава их взвода так мало, что и упоминать об этом не след, но не хотелось бы подвести командира, который не любил небоевые потери в их взводе.

— Слышь, "махра", закурить не найдётся? — Появился сбоку человек в танковом комбинезоне.

— Не курим, "мазута". — Отозвался Панкратов.

— Жаль, а то у нас уже уши пухнут. — Продолжил их посетитель, усаживаясь на бровке окопа. — Вот ведь как бывает, пока патроны укладывали, о куреве забыли.

— Патронов слишком много было? — Спросил Пашка.

— Десять коробок с лентами по две тысячи патронов каждая. — Просветил их обладатель танкистского комбинезона. — Пока погрузили, пока уложили, пора вперёд выдвигаться. А махорка так в боксе и осталась!

— Это, куда столько патронов требуется? — Удивился Андрей.

— Может быть, кому-то и много, — отозвался танкист, — а нашей "мясорубке" на один бой.

Представитель "мазутного племени" кивнул головой в сторону стоящей в относительной близости "машины поддержки бронетехники". Вернее не стоящей, а зарытой в землю по самую башню. Оказалось, что данный аппарат был оборудован бульдозерным ножом, который позволил ему не только закопаться самому, но и отрыть укрытия для двух танков и зенитки, занимающих оборону с этой стороны моста.

Два других члена экипажа в этот момент натянули над своей машиной маскировочную сеть, укрепили её по краям колышками, приподняли центральную часть сети распорками над угловатой башней "мясорубки".

— А зачем вам башня такая большая? — Поинтересовался Павел. — У вас же один пулемёт всего.

— Я ж тебе сказал, что у нас патронов в танке двадцать тысяч. — Повторил танкист. — Да и система охлаждения немало места занимает — один бак с водой на пятнадцать вёдер.

— А без охлаждения не работает? — Вмешался Панкратов.

— Сотни три-четыре выстрелов, а потом обязательно заклинит. — Танкист махнул рукой.

Прогремело где-то далеко на востоке. Бойцы переглянулись между собой. Затем грохнуло ещё раз, спустя пару минут разрывы зачастили и вскоре переросли в непрерывный гул, который, то смещался в сторону, то приближался, то отдалялся обратно.

— Дождались! — Бросил танкист и помчался к своей машине.

Старшина окинул взглядом позиции их взвода. Все торопливо заканчивали работу, спешно маскируя окопы и бронированные машины. Поработали неплохо. По крайней мере увидеть их траншеи можно было только с небольшого расстояния. Танки и зенитки зарыты в землю и замаскированы сетями и ветками кустарника, нарубленного в недалёкой излучине. Самоходные миномёты спущены под откос обрывистого берега и тоже замаскированы.

Отсюда плохо видно, что творится с западной части моста, где оборудовали свои позиции отделения мотострелкового взвода. Но капитан утверждал, что бойцов им дали обстрелянных. Должны не оплошать.

Оставалось ждать подхода противника, да надеяться, что свои не слишком задержатся.

Пашка спустился на дно окопа, прислонился к стенке. Пока есть время отдохнуть, канонада ещё далеко, хотя скоро должна появиться смена немецкого караула. Они и будут первым неприятелем.

Появился сбоку Андрей, протянул своему командиру открытую банку мясных консервов и несколько сухарей. Павел только благодарно кивнул головой. За всей этой суетой он совсем забыл о еде. А подкрепиться стоит. Неизвестно, что их ожидает дальше.

Доесть они успели. Пашка отбросил в сторону пустую банку, когда со стороны дороги раздался гул двигателей. Старшина торопливо затолкал ложку за голенище сапога и приподнялся над бруствером.

Немцы, как и следовало ожидать. Да и кто другой мог появиться на этой дороге на автомашине. Все полуторки их сопровождения давно отосланы обратно в лес, где поляки должны были их спрятать до подхода советских войск.

Хотел командир отправить туда же и часть бронетранспортёров, но после недолгого раздумья передумал. Просто спустил три из них вниз под прикрытие мостовых быков, оставив наверху только два, по одному на каждую сторону. Манёвренных боёв им не вести, а в обороне от БТРов толку не очень много. Велел только поснимать с двух из укрытых бронированных машин ДШК. Дополнительный ствол "крупняка" не помешает. Особенно, если укрыть его в доте, как поступили на этой стороне.

А немцы неторопливо приближались. Два грузовика катили в сторону моста в сопровождении мотоцикла, в коляске которого вместо пулемётчика сидел какой-то офицер.

Андрей начал перечислять, намеченные для данной позиции ориентиры и расстояния до них. Павел поймал в перекрестье прицела офицера, рассмотрел погон. Детали плохо видны, но погон гладкий, не витой. А значит немец лейтенант, обер-лейтенант или, что маловероятно, капитан. Тоже неплохо, хотя он предпочёл бы мишень покрупнее рангом. Будут сегодня и такие, но попозже. Да и этот офицерик не его. Расстояние достаточное для работы из обычной снайперки. Кого там Селиванов на этом участке поставил?

Старшина перевёл прицел на второй грузовик, отыскал водителя. Вот это его мишень! Если с первой машины вовремя что-то заметят, то у второго грузовика может появиться шанс уйти. Первый в любом случае обречён.

А солдаты противника явно нервничали, вертел головой шофёр и сидящий рядом с ним унтер. Оно и понятно! Канонада становилась всё громче, хоть и не приближалась.

Пашка оторвался от прицела, приподнял голову, оценивая обстановку. Панкратов шарил биноклем по всем окрестностям, проверял намеченные ранее ориентиры. Приникли к прицелам бойцы расположенного впереди отделения. Докуривал самокрутку Усманов, выбравший себе позицию немного в стороне от их окопа. За эти три месяца войны Равиль настолько сросся с их расчётом, что старшина Чеканов порой удивлялся, когда не обнаруживал его рыжую голову в пределах прямой видимости.

Шевелили стволами танки, закопанные на флангах их рубежа обороны. Впрочем, заметно это было только с близких точек.

Не реагировали на выдвижение немецкой смены караула самоходные зенитки. Их задачей были самолёты, которые пока не появились.

Взвод затих. И только пара бойцов, выряженных в мундиры солдат Вермахта, старательно изображала немецкую охрану моста, давно зарытую в ближайшей вымоине.

Павел перевёл прицел на первый мотоцикл немецкой колонны.

А офицер что-то заметил! Напрягся, вскинул руку, стараясь остановить колонну.

Но было поздно!

Этого его жеста дожидались не только солдаты подчинённого ему взвода, но и русские диверсанты, ожидавшие их появления в окружающих дорогу кустах.

Вспыхнуло неподалёку от дороги пламя гранатомётного выстрела, наткнулся на невидимую преграду первый грузовик, вскинулся задними колёсами вверх, обозначая место попадания. Мгновенно расцвел огненными цветами весь прилежащий к дороге лес. Падали в придорожную пыль выскакивающие из машин немецкие солдаты, торопливо отползали в сторону, выискивая какое-нибудь укрытие. Попытался сдать назад водитель второго грузовика, но был отброшен от руля страшным ударом крупнокалиберной пули.

Павел оторвался от прицела оценивая обстановку

Раздался странный, не похожий на всё ранее слышанное, звук со стороны "машины поддержки бронетехники", выплеснулись из её стволов огненные струи трассеров, сошлись на кузове первого грузовика. Несколько секунд обстрела и струи дёрнулись дальше, накрывая вторую машину. Летели во все стороны клочки тента и осколки стёкол, падали убитые и раненые солдаты Вермахта.

— Твою мать! — только и смог выдохнуть Панкратов, осматривая в бинокль то, что осталось от грузовиков после такой обработки.

— Вот тебе и "мясорубка"! — отозвался поражённый Пашка.

А на дороге осназовцы добивали остатки немецкого взвода. Вскоре сопротивление было подавлено и тех, кто ещё остался жив, торопливо сгоняли в рощу, расположенную неподалёку от моста. Убитых и раненых покидали в кузова грузовиков. Кто-то из бойцов заскочил в кабину первой машины и повёл её вперёд, нашёл съезд и вскоре укатил в направлении того же леска. А со второй возникала проблема. Разнесённый пулями двигатель парил из многочисленных отверстий в капоте, сообщая людям, что сдвинуть грузовик отныне можно только на буксире. Впрочем, буксир быстро нашёлся. Выехал на дорогу БТР, оставленный вблизи моста, сдал задом к повреждённой машине. Бойцы накинули тросы и вскоре превращённый в металлолом Опель пополз за своим собратом.

Старшина посмотрел на часы. Ровно тринадцать минут! Вот бы с каждым противником также. Глянул на Панкратова, тот одобрительно поднял вверх большой палец.

Вот только радовались они рано.

Выскочила из-за поворота дороги ещё пара мотоциклов, проскочила несколько десятков метров вперёд и остановилась. Немцы заметили затаскиваемый в лесок разбитый Опель, всё ещё стоящий на дороге мотоцикл со свисающими с него трупами. Мотоциклисты, закладывая крутой вираж, рванули назад.

Пашка навёл винтовку на задний мотоцикл, поймал в прицел спину сидящего за водителем солдата, нажал на курок. Тяжёлая пуля пробила обеих, мотоцикл пошёл в сторону и опрокинулся в кювет, похоронив под собой не только поражённых его выстрелом солдат, но и сидящего в коляске пулемётчика. Павел дослал патрон, выстрелил вдогонку первому мотоциклу, но промахнулся.

А немец выписывал зигзаги по всей дороге, не давая полноценно прицелится стреляющим по нему бойцам. Промахнулся не только Пашка. Не удалось попасть и снайперам обычного калибра, и пулемётчикам. Стрелять по нему из танковых пушек не стали, не желая раньше времени выдавать их присутствие.

Абсолютно правильно. Всё равно немцы их обнаружат. Десятком минут раньше, десятком позже. Какая разница?

А немец уже скрылся за поворотом.

Старшина посмотрел на часы. Теперь ждать гостей. Скоро, конечно, не появятся. Минут тридцать-сорок у их взвода есть, а то и больше. Павел привалился к стенке окопа, закрыл глаза и постарался заснуть.

Подлетел на мине передовой в цепи немецкий солдат. Мгновенно оттянулись назад и залегли остальные немцы. Обнаружив, что и с этой стороны подходы перекрыты минным полем, дал команду отхода офицер, командующий данной группой. Солдаты не заставили себя долго упрашивать и короткими перебежками стали оттягиваться на рубеж, с которого они начинали атаку. Заработали пулемёты левого фланга обороны и ещё несколько "гансов" упали на землю. Очередная, третья уже, атака захлебнулась.

Павел сопровождал перекрестьем прицела офицера, но тот очень умело прикрывался солдатами своего взвода, не давая возможности полноценно прицелится. А тратить патроны на рядовых Пашке не хотелось. Но вот, решив, что расстояние достаточно большое и опасность уже миновала, немецкий офицер сдвинулся в сторону, отдавая какие-то команды своим подчинённым, и Пашка нажал на курок. Немца отбросило назад, тут же попадали на землю солдаты, убедившись, что ничего ещё не закончилось, стали расползаться по сторонам под укрытие растущих в этом месте кустов.

Но старшина уже снял винтовку с бруствера. Патронов не так уж и много, а бой только начинается. Эта полурота всего лишь проводит разведку боем. Основные события ещё впереди.

Подтверждая этот вывод, немецкие солдаты отходили в стоящий неподалёку лес, старательно прикрываясь кустарником и складками местности. Осназавцы не стреляли им вслед, так как отходили "гансы" прямо на устроенную поляками засаду. Союзники подпустили немцев метров на двести, после чего ударили изо всех стволов. Падали, как подкошенные, солдаты Вермахта, пытались открыть ответный огонь, но включись снайперы Осназа и противник сломался. Пытавшийся организовать сопротивление последний уцелевший офицер попал под пулемётную очередь. Организованное отступление превратилось в беспорядочное бегство. Будь у поляков побольше боевого опыта, то они положили бы всех солдат противника. А так, изрядная часть немцев сумела отойти к дороге и укрыться в кюветах.

Стрельба затихла.

— Старшина, командир вызывает. — Показался в траншее Левашов.

Пашка приподнялся и заспешил вслед за ним по ходу сообщения в сторону блиндажа.

Капитан Синельников был мрачнее тучи. Это значило, что столкнулся он с проблемой, решение которой зависело не от него, а от кого-то из вышестоящего командования. Командир ненавидел такие ситуации, особенно если руководящие им командиры отдавали приказы, не учитывая специфику работы Осназа.

Молчали и остальные. Спешить с вопросами во взводе капитана Синельникова не было принято. Командир всё расскажет сам и ничего не будет скрывать, какими бы плохими новости не были. Очень важным знаком было отсутствие лейтенантов из приданной бронегруппы и мотострелкового взвода. Капитан вначале собирался обсудить новости со своими.

— Плохо дело бойцы. — Капитан осмотрел своих подчинённых. — Помощи не будет!

Сержанты переглянулись между собой.

— Сороковая танковая бригада столкнулась с сильным сопротивлением и сейчас ведёт тяжёлый бой, практически в окружении. Немцы бросили против неё пехотную дивизию и два артиллерийских полка. — Капитан устало вздохнул. — Танкистам повезёт, если они сумеют прорваться обратно.

— И что нам теперь делать? — Спросил лейтенант Кирин.

— А для нас есть две новости. Плохая и очень плохая. — Командир усмехнулся. — Во-первых, в нашем направлении движутся остальные войска прорывающейся немецкой группировки. Но это только плохая новость. — Капитан провёл взглядом по лицам своих подчинённых. — А теперь — очень плохая! Нам приказано удерживать мост. Любой ценой! Причём приказ пришёл аж из штаба фронта.

— А какой в этом смысл? — Не выдержал Левашов.

— Никакого! — Ответил ему лейтенант Кирин, усмехаясь каким-то невысказанным мыслям. — Если не считать того, что кто-то в штабе сможет себе очередной орден повесить.

Капитан снял пилотку, пригладил побитые сединой тёмные волосы.

— Прошу высказываться, товарищи младшие командиры. — Командир перевёл взгляд на ближайшего к себе сержанта.

— Так может рвануть этот грёбаный мост и уходить. — Подал голос командир сапёрного отделения старший сержант Никифоров, оказавшийся ближе всего к начальству.

— За невыполнение боевого приказа нас всех под трибунал отдадут. — Одёрнул его лейтенант Кирин. — И могут расстрелять.

— Лучше в бою погибнуть, чем от своей же пули. — Вмешался Левашов.

— Погибать лучше с пользой и со смыслом. — Отозвался командир первого отделения старший сержант Дзюба. — А здесь какой смысл? Положить под танки диверсантов с такой подготовкой. Эту штабную сволочь за такой приказ расстрелять мало. Это же настоящее вредительство.

— Мы намного больше пользы принесём, если по тылам этой немецкой группы пройдёмся. — Сказал Пашка, уловив на себе взгляд командира. — А тут нас просто из пушек расстреляют. И все наши смерти "коту под хвост".

— Всё это, конечно, правильно! — Подал голос командир третьего отделения старшина Иванов. — Но, по-моему, драпать от противника с такой силищей не стоит. Тем более, что враг особо себя не проявил. А мы ещё не показали и половины своих возможностей.

— Как бы потом поздно не было. — Отреагировал старший сержант Дзюба. — Чуть позже подойдёт пара пехотных батальонов и просто возьмёт нас количеством. А перестрелять их всех у нас попросту не хватит патронов и снарядов.

— А никто и не требует "стоять насмерть". — Лейтенант Кирин с усмешкой покачал головой. — Пошумим, постреляем, выведем из строя как можно больше немецких солдат. И уйдём! Самое главное, что сумеем задержать противника на несколько часов. — Лейтенант посмотрел по сторонам, отбросил свою напускную весёлость и уже абсолютно серьёзно добавил. — Больше некому!

— Нравится нам этот приказ или не нравится, а выполнять его надо. — Поддержал своего заместителя капитан Синельников. — Нужно продержаться до темноты. А ночью мы уйдём. — Капитан ещё раз осмотрел своих сержантов, задерживая взгляд на каждом. Удовлетворённо кивнул и добавил, подводя итоги совещания. — Все свободны. И берегите себя, ребята.

Пашка повернулся и направился к выходу.

— Седьмой ориентир. Слева 10. Артиллерийский корректировщик. — Кричал Панкратов, стараясь перекрыть шум боя.

Павел перевёл прицел влево, обнаружил немецкого корректировщика, старательно прикрывающегося подбитым в первые минуты боя танком. Вот тот выглянул из-за гусеницы и отлетел назад уже с простреленной головой, вернее с тем, что остаётся от неё после попадания такого боеприпаса.

Андрей прокричал следующие координаты и Пашка перевёл прицел своей снайперки к следующему неудачнику, на свою беду подобравшемуся слишком близко к позиции его винтовки.

А немецкая пехота упорно ломилась к позициям их взвода. Уже более роты, короткими перебежками выдвигалась к их траншеям, всё ещё надеясь дойти на расстояние броска гранаты.

Пока не получалось. Отбить удалось уже шесть атак, считая три утренние. Стало ясно, что отобьют и эту. Немецкие солдаты всё же залегли под секущим огнём пулемётов, не высказывая особого желания умереть вблизи этого моста.

Назойливые понукания унтер-офицеров могли заставить их совершить очередную перебежку, но подниматься в рост на упрямые русские пулемёты было выше их сил.

Павел снял винтовку с бруствера. В ближайшие несколько минут достойных целей не предвидится. А рисковать таким оружием понапрасну просто глупо. Всё равно немцы сейчас отойдут. И будут ждать подхода своей артиллерии и танков. А, может, вызовут авиацию. Хотя самолёты могут пожаловать и по их душу.

Во время пятой атаки десяток Илов изрядно проредил немецкую пехоту, которой не повезло первой добраться до их моста. Да и сейчас в очистившемся к полудню небе барражировали несколько советских истребителей, ожидающих своей законной добычи в виде немецких бомбардировщиков. Не сумев помочь их группе наземными войсками, командование хотя бы обеспечило авиационным прикрытием. Хотя, основная часть авиации сейчас работает дальше, прикрывая с воздуха батальоны сороковой танковой бригады, угодившей в окружение. Оттуда доносятся взрывы крупнокалиберных бомб, перекрывающих непрерывную артиллерийскую канонаду. Да вертятся на относительно больших высотах истребители, охотящиеся друг за другом.

Пашка выглянул из-за бруствера, повёл биноклем вдоль поля боя. Противник залёг и не проявлял особого желания идти вперёд. "Гансов" можно понять. Вместо долгожданного спасения от неизбежной, как казалось, смерти, опять приходится идти под пули, в любой момент ожидая прощального поцелуя "костлявой старухи". Немецкие офицеры благоразумно держались в задних цепях, не желая подставлять себя под снайперские пули. А солдаты не спешили отходить назад, выбрав себе относительно надёжные укрытия как от русских пуль, так и от гнева своего начальства.

Вообще данная часть не производила впечатления своей боеспособностью. Видимо, их недавно перебросили на Восточный фронт из Франции, или каких-то других подобных мест. Они и в первую атаку шли в полный рост. Приятно иметь дело с таким противником. Самоуверен, самовлюблён, самонадеян… и ещё целая куча таких само….

А это зря! Здесь не Франция, Бельгия или Голландия. И даже не Африка, с её джентльменскими правилами ведения войны. Рассказывал капитан Синельников о том, что там творится, вызывая у бойцов удивление отличием поведения своего врага на разных фронтах.

Но здесь не запад. Здесь шутить не любят. И бьют сразу насмерть!

Из этого штурмующего позиции их взвода немецкого батальона только снайперская пара старшины Чеканова уложила не менее десятка офицеров и унтеров. Эти идиоты так старательно сверкали своими погонами, а некоторые даже не сняли фуражки перед атакой, что не наказать их было просто преступлением. Оставшиеся, конечно, поумнели. И даже пустили вперёд шесть лёгких танков, надеясь, что те помогут им взломать оборону противника. Пять лениво дымящих бронированных костров перед мостом подтверждали превосходство советской военной техники над своими врагами. Паре тридцатьчетвёрок их рубежа обороны пришлось потратить всего семь снарядов для того чтобы остановить своего врага. Единственным минусом в данном деле было то, что их танки себя обнаружили.

Подтвердила свою необходимость и шестиствольная "мясорубка". Несколько опасных моментов, когда противник, решив, что победа недалеко, поднимался в едином порыве и устремлялся вперёд, смогли разрешить только стволы её пулемёта. Преодолеть этот шквальный огонь не смог никто. Любому солдату тяжело видеть, как всё время гибнут твои товарищи, не один месяц делившие с тобой свои радости и горести. Правда, происходит это не сразу. Но когда за несколько секунд целый взвод превращается в кровавые ошмётки — это выше сил человеческих. Вот и немцы не смогли это преодолеть, несмотря на все утверждения своей пропаганды об их "сверхчеловеческом" происхождении.

Старшина вспомнил того смешного дедка с козлиной бородкой клинышком, читавшего им лекцию за несколько недель до начала войны. Командиры тогда посчитали этот бред настолько важным, что согнали на его прослушивание весь наличный состав снайперской школы. А речь шла о расовой теории фашисткой Германии. Причём, со слов столичного профессора получалось, что русские имеют намного больше признаков "арийской расы", чем немцы. А в качестве наглядного пособия использовал профессор его второго номера Андрея Панкратова. Самого Пашку учёный отверг, с ходу сообщив, что у него в роду есть якуты или буряты. Это было абсолютной правдой. Прапрадед, действительно, взял себе жену из одного якутского рода, доказав своё право на соревновании охотников. Да и у прадеда, который его воспитывал с малолетства, жена была полукровкой. Но кто в России обращает внимание на такие мелочи, как национальное происхождение. Лишь бы человек был толковый!

Были, естественно, попытки сделать один народ исключительным и неподсудным. Пашка оглянулся по сторонам. После судебных процессов двадцатых годов, когда сажали за одно слово "жид", даже думать плохо о людишках данного происхождения, до сих пор небезопасно. Товарищ Сталин, конечно, пытается ограничить влияние этих товарищей. Но не так просто это сделать, как рассказывал им командир на одном из совещаний перед войной. Разумеется, и там люди разные. И наряду с агентами мирового империализма, и просто шкурниками, много и среди евреев людей искренне преданных делу социализма и верящих в особую роль Советского Союза. Вон, хотя бы, Сёма Брикман из пятого отделения сапёров. Не побоится даже самой новейшей мины, любое взрывное устройство раскидает по винтикам, во время финской войны тащил своего раненого командира больше километра по глубокому снегу. Естественно, что в передовых частях все люди такие. Трусы и шкурники в них стараются не попадать, каких бы национальностей они не были.

А немцы затихли. И даже солдаты с самых ближних позиций начали отходить в тыл. Первый признак огневой подготовки.

— Андрей, ищи артиллерийских наблюдателей! — Павел начал торопливо прочёсывать биноклем немецкие позиции, спеша вычислить корректировщиков до того, как они сумеют сделать своё "чёрное" дело.

Но не успел!

Поднялся огромный султан взрыва метрах в ста от позиций их взвода. Спустя несколько секунд взлетела земля позади траншей. Немцы брали их "в вилку". Прошла ещё пара выстрелов и немецкие батареи начали укладывать свои крупнокалиберные гостинцы посреди траншей их взвода.

Пашка терпеливо вжимался в свой окоп, прекрасно понимая, что защитить от серьёзной опасности он всё равно не сможет. Слишком уж крупнокалиберными были снаряды, которые батарея противника так ювелирно укладывала на их позиции. Но пока они были живы! Не зря махали лопатами всю ночь. Накопали столько, что Пашка и сам порой терялся — где у них настоящие позиции, а где ложные.

Немецкий обстрел стих так же внезапно, как и начался. Снарядов у противника было маловато. Уцелевшие бойцы бросились к своим позициям. И вовремя. Противник уже входил в зону действительного огня. Захлопали в соседних окопах недавно поступившие на войсковые испытания автоматические карабины под промежуточный патрон, больше пистолётного, но меньше винтовочного. Капитан решился взять новое оружие, но только после долгого исследования на полигоне. И правильно сделал. Новые карабины позволили удержать дальность огня на расстоянии в четыреста метров, против двухсот у ППШ и ППС. Конечно у винтовки пуля летит дальше, только попадать в цель на большом расстоянии могут только лишь очень хорошие стрелки. Так что боевые возможности новых карабинов и старых винтовок практически сопоставимы.

Из немецкой цепи начали выпадать первые фигурки, но противник продолжал идти вперёд, не спеша залегать. И даже открывшие огонь с флангов пулемёты не смогли его приостановить.

А это уже другая часть! С боевым опытом Восточного фронта. Этих на испуг не возьмёшь.

Павел провёл биноклем по противнику. А враг очень серьёзный. Ни одного сверкающего погонами офицера или нашивками фельдфебеля. У всех чехлы на плечах. Не сразу и вычислишь — кто именно отдаёт команды.

Впрочем, эти "гансы" не его. Передовой цепью Селиванов со своими займётся. Ему нужны чины покрупнее, которые в наступающих цепях не бегают. Должны где-то дальше быть.

— Паша, ориентир пять. Дальше пятьдесят. — Подтвердил его мысли Панкратов. — Кто-то из начальства. Бинокль виден.

Павел перевёл винтовку, обнаружил в указанном месте сверкнувшие линзы и немедленно отправил туда очередной подарок из пятидесяти грамм свинца. Перезарядил, сдвинул прицел чуть в сторону и послал ещё одну пулю правее. Потом аналогичным образом чуть левее. И тут же отдал приказ менять позицию.

А противник подходил всё ближе, не зная, что впереди его ожидает очень неприятный сюрприз. В виде ещё одного минного поля! На которое немцы в конце концов и выскочили.

Дальние мины сапёры Вермахта обезвредили ещё после первых атак. Им не сильно и мешали. Так постреляли для порядка, создавая видимость борьбы с разминированием.

Основной подарок противнику Никифоров подготовил почти у самой линии передовых окопов, большинство из которых были ложными. Перемещались по ним два пулемётных расчёта, постреливали с разных точек, создавая видимость полноценной обороны. К этим вот траншеям немецкие солдаты и вышли. Бросили гранаты, убедились, что те накрыли вражеские окопы и дружно поднялись для последнего рывка.

В этот самый момент всё и взорвалось. Что там за хитрую систему минирования применил командир сапёрного отделения, Пашка с Андреем представляли довольно смутно. Сам Никифоров говорил что-то о новых минах направленного взрыва, которые совсем недавно появились. Но взрывать их нужно только дистанционно, а для этого особые условия нужны. Вот условия и подвернулись.

Когда дым и пыль от взрыва рассеялись, первой немецкой цепи просто не было, лишь лежали трупы, да пытались отползать назад те, кого ранило только легко. В двух местах, где солдаты противника наступали компактными группами, лежали кучи человеческих тел, из которых высовывались ещё шевелящиеся руки и ноги.

Павел почувствовал приступ тошноты и немедленно отвернулся от зрелища этой бойни. Постарался отключить слух, чтобы не слышать крики раненых солдат противника, и устремился вперёд, решив выбрать себе в качестве позиции самый дальний, от этого места, окоп.

— Надо сказать Никифорову, чтобы повзрывал к чёртовой матери все эти хреновины. — Подал голос напарник, как только их пара заняла позицию. — Не дай бог к немцам образец попадёт.

— Да уж! — Отреагировал Пашка. — Не хотелось бы под такую раздачу попасть.

Старшина осмотрел поле боя. Поражённый противник торопливо отходил на исходные. Работы в ближайшее время не предвиделось.

Ныло натруженное прикладом плечо. Слезились засыпанные пылью глаза. Гудела голова от непрерывных разрывов. Пашка поймал в прицел очередного самого прыткого солдата противника и нажал на курок. Перезарядил винтовку и посмотрел на своего напарника.

— Последний патрон, Андрюха. — Сообщил он Панкратову и оглянулся назад, где в ходе сообщения лежала первая Гюрза. — А на неё патроны есть?

— Нету ни одного. — Ответил Панкратов. — Ковалёв последние по бронетранспортёрам потратил.

Павел кивнул. Он и сам видел, как остановился последний немецкий БТР, добравшийся почти до их позиций.

За последние три часа битого железа перед их траншеями изрядно добавилось. Ещё три лёгких танка, подожжённых гранатомётчиками. Четыре бронетранспортёра, подбитых Ковалёвым и подорванных гранатами. И самый опасный противник — два штурмовых орудия, которые стоили им потерянной тридцатьчетвёрки и "машины поддержки бронетехники". За ней охотились долго и упорно, поначалу несколько раз ошибаясь с наводкой, но в конце концов накрыли. Уцелел из экипажа только мехвод, которого на тот момент внутри "мясорубки" не было. Но погибли ребята не напрасно. Несколько раз только работа их "шестистволки" останавливала почти прорвавшихся солдат противника. Устоять под таким шквальным огнём не могли даже солдаты с боевым опытом Польши и Пруссии, ну а тем более переброшенные с запада, из Франции и Бельгии.

Плохо то, что и от их усиленного взвода остались только "рожки да ножки". Из танкового взвода уцелела только одна из тридцатьчетвёрок их полосы обороны. Бывшая на той стороне машина глупо бросилась в атаку и была подбита противотанковыми гранатами. Вообще, с той стороны моста оборона сразу дала трещину, хотя и штурмовала позиции мотострелкового взвода обычная пехтура тылового гарнизона Вермахта. Пришлось усиливать их отделением Левашова, который, в конце концов, сумел восстановить там порядок и отбросить противника от моста. Пришлось ему для этого подключить к "делам земным" самоходную зенитку, сознательно жертвуя ей. Оттого она и не пережила налёт немецких пикировщиков, последовавший за этим. Хотя, свои жизни ребята продали незадёшево! Поняв, что их расположение авиации противника известно, они открыли непрерывный огонь на "расплав стволов". И сумели ссадить с небес на грешную землю три из девяти "Штук" противника. Оставшейся с этой стороны моста зенитке достаточно было сбить ещё одного, чтобы уцелевшие пилоты противника сбросили бомбы куда-нибудь и сбежали.

Вся эта война стремительно превращалась в испытание нервов. Кто первый сломался, тот и проиграл.

Помня об этом, противники старательно упирались в земную твердь, укладывали в землю многие тысячи бойцов, и солдат, ожидая, что враг всё-таки сломается и побежит.

Пока не получалось. Ни у Вермахта, ни у Красной Армии.

— Равиль! — Пашка окликнул бойца своего прикрытия, дождался когда тот подберётся ближе. — Сбегай в блиндаж. Узнай, остались ли у них патроны для ДШК. Если есть, выпроси хоть десяток.

Усманов согласно кивнул головой и двинулся по полуразрушенному переходу в сторону блиндажа.

А откатившиеся было немецкие солдаты опять пошли вперёд. Они дошли до середины нейтралки, когда среди них стали подниматься большие фонтаны разрывов. Стодвадцати-миллиметровые мины самоходных миномётов были последним аргументом их линии обороны. Жаль, что боеприпасов к ним было мало и командир использовал их только в случае крайней необходимости.

Павел насчитал восемь разрывов. Ну вот и всё. Капитан решился потратить последние мины. Немецких солдат на этот раз остановили, но миномёты теперь превратились в бесполезный груз.

Вскоре в траншее замелькала фигура Усманова.

— Ну что, есть? — Встретил его вопросом напарник Павла Панкратов.

— Есть. — Равиль протянул старшине вещмешок. — Штук двадцать.

— Тогда повоюем! — Андрей переключился на осмотр поля боя, выискивая цель.

Но целей не было. Немцы чего-то ждали.

Неожиданно в их окоп заскочил сам капитан.

— Товарищ капитан… — Начал было доклад Павел, но командир резким движением прервал его.

— Старшина, собирай свои вещи и отходи к мосту. Сейчас на ту сторону прорываться будем. — Капитан вытер пот, стекающий по закопчённому лбу. — До темноты мы здесь не удержимся. Сомнут.

Пашка согласно кивнул. И без разъяснений командира было ясно, что ещё одной атаки им не выдержать. Мин нет, у танка снаряды почти закончились, патроны на исходе. А немцы всё подходят и подходят. Переоценил их взвод свои возможности.

— Усманов, а ты давай к раненым. — Продолжил раздавать свои приказания командир. — Прихвати всех, кого по дороге встретишь. Подгоняйте БТРы из под моста и грузите всех. Как окажетесь на той стороне, взрывайте мост. — Капитан протёр глаза и добавил. — Диск у тебя запасной есть? Дай, а то у меня один остался.

Равиль протянул командиру диск к ППШ и заспешил выполнять приказание.

Панкратов уже упаковал своё оборудование, переставил первую "Гюрзу" так, чтобы удобнее было её перехватить, и посмотрел на старшину.

— Товарищ капитан, а вы как? — Пашка выдавил из себя мучавший его вопрос.

— Должен же кто-то отход прикрывать. — Устало бросил командир, пристраивая свой автомат на бруствере.

— Тогда и мы не пойдём! — Решился Павел.

— Не дури, Чеканов. — Капитан внимательно посмотрел на старшину. — Таких снайперов, как ты с Панкратовым, не один год готовить нужно.

— Тут все такие спецы, что не один год готовить надо. — Попытался возразить Пашка.

— Старшина, это приказ… — Капитан попытался добавить в голос начальственной интонации, но остановился. — Надо так, Паша. Уходи. И не хорони меня раньше времени…

Павел окинул взглядом отвернувшегося капитана, хотел найти новые причины остаться, но понял, что в данный момент это бесполезно. Развернулся, подхватил обе Гюрзы и двинулся в сторону моста.

— Всё боеспособное железо собрали, товарищ старшина. — Отозвался один из бойцов. — Пора уходить!

— Твоего мнения не спросили! — Одёрнул его Усманов. — Командир сейчас придёт, тогда и будем решать!

Пашка окинул благодарным взглядом Равиля. Лучше него и не скажешь. Но капитан Синельников не торопился отходить в сторону моста, решая свои насущные проблемы в глубине обороны их взвода. Или не собирался отходить!

Павел бросил взгляд по сторонам.

В видимом пространстве сосредоточилось человек двадцать живых и легкораненых бойцов. Всё, что осталось от их взвода!

Не способных самостоятельно двигаться раненых погрузили на бронетранспортёры в надежде, что удастся прорваться. Подогнали БТРы к мосту, ожидая команды на прорыв. Выползли со своих позиций и самоходные миномёты, потратившие все мины для своих "самоваров". Прикрываясь стенами полуразрушенной казармы отошла последняя из оставшихся зениток. Все были готовы к прорыву.

Но пока ждали?

Пашка посмотрел на позицию последнего танка. Вернувшийся оттуда боец доложил, что машина боеспособная, вот только ходовую ей изрядно разнесли. И отходить не потратив последние снаряды "мазута" не собирается.

Старшина посмотрел на другую сторону моста. Уйти нетрудно! Немцы прорыва не ожидают и пока спохватятся остатки взвода будут на той стороне. Но танкисты? Но командир?

Павел вытащил из открытой двери БТРа, в который свалили всё тяжелое и бесхозное оружие, вторую "Гюрзу", прихватил вещмешок с оставшимися патронами от ДШК.

— Матвей, принимай командование. — Обратился он к раненому старшему сержанту Дзюбе. — Все бронетранспортёры на ту стороны, миномёты вслед за ними, как прикрытие. Потом зенитка. Передашь Левашову, что пусть прорывается к ближайшему лесу и ждёт наших.

— А ты? — Удивился Дзюба.

— Должен же кто-то отход прикрывать. — Повторил старшина командирскую фразу. Повернулся к оставшимся в живых сапёрам. — Как перейдёте на ту сторону, рвите этот ёб…ый мост к чёртовой матери.

Бойцы удивлённо переглянулись, впервые услышав от старшины Чеканова матерное слово.

Пашка отвернулся и двинулся в сторону своего ближайшего окопа.

Едва он отошёл на несколько шагов, как Панкратов извлёк из того же БТРа свой ранец и пошёл вслед за командиром своего расчёта.

Ковалёв, прихватил последнюю запасную ленту от MG, вскинул на плечо пулемёт и, припадая на раненую ногу, похромал за ними.

Бойцы облегчённо загудели, разобрали гранаты и патроны и дружно двинулись в сторону своих позиций.

Услышав шум за своей спиной, Пашка повернулся и с удивлением обнаружил выбирающихся из укрытия, в котором они накапливались перед прорывом, бойцов.

— Стойте! — Вскинул он руку. — А кто раненых прикрывать будет?

— Ты, командир! — Ответил за всех Никифоров. — Ты и решай.

Павел пробежал взглядом по остаткам своего взвода. Нужны все. Нужны и тут, и там. Но вот те, кто останется на этой стороне — однозначно покойники. А те, кто прорвётся — получат шанс уцелеть.

— Все раненые на ту сторону! — Подвёл итог своим раздумьям старшина.

— Я не пойду. — Отозвался Ковалёв. — Я ещё с немецкими долгами не расплатился.

— А без меня вы тут ничего взорвать не сможете. — Вклинился в разговор Брикман, замотанный бинтами так, что только одни глаза были видны. — А рана у меня не страшная, мелкими камешками посекло. — Поспешил он оправдать свой внешний вид.

— Напоминаю, что шансов уйти отсюда живыми нет! — Старшина мрачно посмотрел на бойцов.

— А нам татарам, одна хрен, что спирт, что пулемёт — лишь бы с ног валил. — Напомнил общеизвестную всем шутку Усманов.

Павел мысленно извинился перед семьями тех, кого он наметил оставить, и начал перечислять фамилии.

Едва бронетранспортёры с ранеными выдвинулись на мост и немцам стало ясно, что сейчас произойдёт, они пошли в атаку.

Высунулась из кустов морда "штуги", повела коротким стволом и выстрелила. Снаряд лёг с недолётом. Немецкая самоходка выдвинулась полностью, решив подойти ближе, и получила свой снаряд от тридцатьчетвёрки, которую немцы посчитали подбитой. Не угадали!

А немецкая пехота густой цепью побежала к мосту. Видимо, их командиры решили, что в окопах уже никого нет. И не нужно тратить время на артподготовку. А, может, у них закончились снаряды?

А бронегруппа перемещалась на ту сторону. Вот уже и зенитка выбралась на мост и поползла вслед за миномётами, поливая немецкие цепи из своих крупнокалиберных спарок.

— Паша, кажется большое начальство! — Крикнул Панкратов. — Ориентир два, право восемь.

Павел рванул ствол винтовки в ту сторону и даже задержал дыхание от удивления. В прицеле маячила цель, о которой он мечтал с самого утра. Открытый автомобиль корытообразной конструкции и стоящий в нём в полный рост человек с биноклем. Пашка тщательно прицелился и потянул за курок, моля всех богов, чтобы фашистский генерал не двигался несколько секунд.

Медленно потекли секунды ожидания. Но вот немца опрокинуло назад и Пашка выдохнул, непроизвольно задержанный в груди воздух.

А вокруг генеральской легковушки забегали сопровождающие. Видать немалых чинов был. Жаль, что им уже не узнать, кто же именно так глупо сегодня подставился под пулю. Или неопытный, или очень нужно на тот берег.

Павел сделал ещё четыре выстрела по мечущейся толпе генеральского сопровождения. Кажется, попал все четыре. Впрочем, промахнуться в такое скопление народа трудно. Кого-нибудь да зацепишь. Неплохо бы ещё одного генерала, но они к сожалению такими толпами не бегают.

А немецкая цепь перешла на передвижение короткими перебежками, после того как по ней заработали пулемёты Ковалёва и Захарова. Пашка вычислил и успокоил двоих офицеров. Подумал поменять позицию, но отбросил эту мысль. Жить им осталось ровно столько, сколько нужно немцам, чтобы дойти до их траншей. Не стоило напрасно терять время, за которое можно сделать ещё несколько выстрелов.

Со стороны уцелевшего танка строчил пулемёт, отжимая немецкую цепь к центру. В перерывах между пулемётными очередями слышен был звук работающего ППШ. Кажется, командир был ещё жив и прикрывал танк от немецких солдат, не давая им приблизится на бросок гранаты.

Подполз к их с Панкратовым позиции сапёр Брикман.

— Старшина. — Окликнул он Павла. — Ну что, взрывать?

Пашка осмотрел приближающиеся цепи немецкой пехоты, оглянулся назад на мост. Жалко взрывать то, что стоило их группе такой крови, но выхода нет. Плохо то, что мост удержать не удалось, но отдать его противнику ещё хуже.

— Давай, Семён, рви! — Решился Павел и махнул рукой в сторону немецкой цепи. — А то, если эти подойдут ближе, то можем и не успеть.

— Паш, подожди! — Окликнул его Андрей. — Туда посмотрите! — Панкратов махнул рукой влево, где немецкая пехота развернулась в сторону недалёкого леска и начала отходить назад, отстреливаясь от кого-то.

Павел посмотрел на эту суету через прицел своей винтовки, обнаружил мелькающие среди зарослей фигуры в конфедератках. Союзники решили помочь их взводу, оправившись от удара нанесённого им немцами ещё в середине дня. Только вряд ли они смогут отбросить немцев, которых перед мостом накопилось уже около полка. Сейчас "гансы" перегруппируются и погонят поляков обратно в лес. Видимо, к такому же выводу пришёл и Панкратов и опустил бинокль. Но тут среди редких кустов, прикрывающих опушку леса, замелькали всадники, прогремело громкое "ура" и на поляну выкатилась конная лава. Засверкали клинки, ударили прямо с сёдел автоматы и карабины. Конница быстрым рывком настигла немецкую пехоту и прошла через неё, оставляя позади скорченные тела умерших сразу, катающихся по земле от нестерпимой боли солдат, которых только ранило, и насколько конских тел, темнеющих среди ещё зелёной травы. Немецкие солдаты правого крыла бросились отходить, но дело было сделано. Пулемётчики Вермахта прекратили огонь, боясь зацепить своих, а кавалеристы не давали цепи противника оторваться от них. В этой куче из человеческих и конских тел мелькали искорки сабель, хлопали выстрелы, раздавались человеческие крики и конское ржание, и всё это столпотворение смещалось в сторону расположения немецких рот. А из леса, бывшего укрытием для немецких частей, навстречу отступающим выкатывалась точно такая же конская лава, толкающая перед собой ещё одну цепь солдат противника.

Пашка опустил винтовку и обессилено сполз на дно окопа. Кажется, выстояли.

— Живой? — Спросил Павел у Усманова, который командовал четвёркой бойцов с носилками.

— Живой! — Ответил Равиль. — Но крови много потерял.

Пашка склонился над носилками. Смертельно бледный капитан шептал в полубреду какие-то слова, невидящими глазами пытался отыскать в небе что-то, известное только ему. Даже пытался подняться, но сил его хватало только на то, чтобы хвататься за носилки, приподнимать голову и обессилено падать обратно.

Военфельдшер кавалерийского полка, вышедшего на них, отодвинул Пашку в сторону, быстро осмотрел их командира и сказал.

— Жить будет. Раны тяжёлые, но не смертельные. Поваляться в госпитале придётся, но месяца через три-четыре будет как огурчик. — Фельдшер докурил самокрутку, отбросил её в сторону и добавил. — А теперь отойдите. Мне нужно его перевязать по-человечески. А то вы намотали тут непонятно что.

Старшина с бойцами отошёл в сторону. Оглядёл траншеи, которые деловито обживали бойцы кавалерийского эскадрона, колонну пленных, уводимых польскими союзниками в лес, и остатки своего взвода, отдыхающего около полуразрушенного караульного помещения. Пашка пересчитал оставшихся и зажмурил глаза, сдерживая предательские слёзы. Повернулся в сторону моста, по которому уходили на запад конные колонны эскадронов кавалерийского корпуса Доватора.

— Паша, взвод ждёт. — Окликнул его Андрей.

Старшина кивнул головой и пошёл в сторону своего взвода, который признал его командиром.