Солнце жарило невыносимо, что при стопроцентной влажности, оказывало буквально сногсшибательный эффект. Да еще и характерный резкий запашок болотных испарений, гниющих водорослей, каких-то цветов, болотной травы и прочей, окружающей нас растительности. И без того тяжелая голова, кружилась от этой жары и этих ароматов, легким не хватало воздуха, и время от времени накатывали приступы тошноты.

Словно третий день уже ходишь по парилке, без возможности выскочить в предбанник и окунуться в холодную воду, снег, или просто остыть на прохладном воздухе.

А тут еще и приходится топать вперед, то проваливаясь по колено в глубокий мох, то прыгая с кочки на кочку, а то и бредя по грудь в мутной болотной жиже. При этом стараясь не издавать лишних звуков.

Но хуже всего, это конечно тучи комарья и гнуса, окружающие нас со всех сторон. Хоть Урпат и выдал нам туесок особой мази, отлично отпугивающей этих тварей. Но тот факт что они тебя не кусают, а только вьются над головой с противным писком и жужжанием, постоянно предпринимая попытки спикировать, и проверить, не убрался ли защитный запах, — тоже не способствуют душевному спокойствию. Особенно моему.

Другие наши правда как-то держатся. Стоики доисторические, блин. Их небось, комариные тучи беспокоят только с точки зрения демаскирующего эффекта, а у меня видать, слишком богатое воображение. Я, то вижу как весь этот рой, подхватив эпидемию насморка, презрев противные запахи, бросается на меня. Или как крохотная мошка заползает мне в ухо, и в тупости своей неспособная найти выход наружу, все глубже и глубже прокрадывается в голову, пока не поселится в мозге.

А еще блин, — пауки, змеи и ящерицы! Крокодилов и пираний тут нету, это я уточнил первым делом, прежде чем в первый раз, пересечь в брод, небольшую речушку. Но блин! Видал я шкурки местных варанов. Это блин, тварь почище крокодила! — Два метра, от носа до кончика хвоста, точно будет. И пусть местные краеведы-зоологи и уверяют меня что на взрослого человека, такая тварь никогда не нападает… Встречаться с ней как-то совсем даже и не хочется.

Нет, все-таки болотная жизнь, это не по мне. Не приспособлен я для таких испытаний!

— Плохие, очень плохие эти люди. — Горячо убеждал соотечественников Орубуг, — военный вождь болотного сообщества, — незаметно так стреляя глазками в нашу сторону. — Не соблюдают они древний обычай, и лезут туда, куда их никто не приглашал… И потом надо нам…

Короче, — хоть и считали болотники, что аиотеекской нашествие никак их не коснется, однако речные племена, благоденствующие под властью аиотееков, — все время норовили выползти от внезапно свалившегося на них невыносимого Щастья. И делали это в, единственно доступном для них, направлении болотных земель, поневоле вступая в конфликт со своими старыми соседями.

Соседям, это, ясное дело не слишком-то нравилось. Вот только на болотах, гектар земли не запашешь, и всей артелью невод не закинешь. Жить тут можно только очень крохотными группками, кормясь дарами болот и леса. — Всем что плавает, прыгает, ползает, или растет на ветках деревьев, мхе или траве… Так что обычно, болотники жили небольшими семьями, на временных хуторах. Максимум, — пара-тройка братьев, с женами и выводком детей. Или родители, с великовозрастным отпрыском.

В своей болотной стихии, они были просто гениями выживания, за тысячи лет подобного существования прекрасно вписавшись в свой весьма своеобразный мир, набравшись знаний о нем, выработав соответствующие обычаи и правила.

И действительно, — вопреки их воле, никто не мог сунуться в их мир. … Или вернее, — не захотел бы. Уж больно специфической и непростой была эта жизнь.

Но это, если бы только на этих «никто», не давил куда более сильный и могущественный поршень, в виде хорошо организованного аиотеекского государства.

Так что речники, хорошенько прижатые прессом Власти и налогов, невольно уходили на территорию болотников, тщетно надеясь выскользнуть из под давления государственной машины. Вступали в конфликты с аборигенами, теряя своих людей в мелких стычках, а больше от укусов змей, попадания в трясину, болезней или отравления неизвестными растениями, но все равно лезли на чужую территорию.

Пусть жизнь в этих болотах была речникам и непривычной, пугающей, а подчас и отвратительной, — зато свободной. А разве «Свобода», не достаточно красивый идеал, ради которого можно рискнуть своей жизнью, или забрать чужую?

И вот, как обычно это и бывает, — Свобода для одних, обернулась притеснением для других. — Малочисленные и плохо организованные болотники, пусть и способные отразить наскок-наезд незваных гостей за счет своего знания местных условий, — начали прогибаться под постоянным, и все усиливающимся и усиливающимся нажимом.

И в тех краях, куда мы попали, этот нажим, наиболее сильно чувствовался именно со стороны того поселка, о котором мы спрашивали Урпата.

А Урпат был шаманом, который не только умел строить лодки, за что пользовался огромным авторитетом всех окрестных семейств и родов. — Помимо этого, он был еще и великим провидцем, читающим в душах людей.

И в душах неизвестных гостей, непонятно за каким хреном, забравшихся в его дебри, он вычитал что, во-первых, — для них человеческую кровь пролить, что высморкаться, ибо они живут войной, как иные, нормальные люди, живут охотой или рыбалкой. (Первое было понятно по обилию скальпов на поясах, а второе, по ставшей уже привычной нам, но непостижимой мозгом менее «цивилизованного» болотника, дисциплине. И по нашему оружию, — изготовленному не для охоты на зверя, а для убийства себе подобных, или защиты от другого оружия).

И самое главное, что вычитал Урпат в душах пришлых людей, — что ни фига не друзья они тем речникам, что нагло лезут на чужие для них территории болот, пренебрегая древними обычаями. Ибо ведем мы себя не как гости, коих гостеприимный хозяин позвал на дружескую пирушку, а крадемся аки злобные, алчущие крови тигры, что подбираются в густой траве к своей, ни о чем не подозревающей, добыче.

А отсюда следовал само собой разумеющийся вывод. — У нас общий враг, а значит, мы можем стать союзниками!

Что нам было и предложено сделать, на Большом Совете, который шаман Урпат, собрал с помощью хорошо разработанной, но малопонятной чужакам, системе болотного информирования. (Вода хорошо разносит звук постукивания деревом по дереву).

И вот тут-то меня серьезно и накрыло, извечным вопросом русского интеллигента, — «Что делать?». А вслед за ним навалилась такая тоска, грусть и бессилие, каких я не испытывал уже давно.

Коллега Урпат, был лично мне крайне симпатичен. Мы уже успели обменяться кой-какими рецептами, многие из его лекарств давали поистине чудодейственный эффект. Поговорили о Высоком и Обыденном, и неплохо при этом друг друга поняли.

Да и его ребята казались вполне вменяемыми и приличными людьми, исповедующие весьма близкие мне идеалы. …Нет, не в том плане что они и впрямь были сплошь этакие пушистые няшки и светлые эльфы с изначально встроенной положительностью и несомненной «правотой во всем». — Нет.

Но своеобразная жизнь на болотах, создало этакую своеобразную систему, позволяющую сосуществовать крайним формам индивидуализма с рефлексом взаимовыручки. Живя мелкими хуторками-семьями на довольно приличных расстояниях друг от друга, они тем не менее умели и организовываться для больших дел, типа строительства лодки, или отражения иноплеменного вторжения.

Как я понял, между собой у них тоже бывали конфликты, но крайне редко, что способствовало выработке добродушного и открытого миру нрава.

И тем обиднее было сознавать, что весь опыт общения с предками, полученный на уроках Истории, прямо указывал, что дело моих знакомых обречено на провал, да и их образу жизни, вполне возможно, скоро придется исчезнуть.

Нет конечно, — напасть с нашей помощью на один отдельный поселок речников, и вырезать его под самый корешок, у них вполне получится. И возможно, тем самым, они отсрочат свою погибель на десяток-другой, а может и полсотни, лет.

Но что дальше? — Империя аиотееков, будет крепнуть год от года, вытесняя тех, не покорившихся им речников, все дальше в болота. А потом идя по их следам, расширится и на эту, пока еще недоступную контролю верблюжачьих всадников, территорию. Подгребя ее под себя руками как раз тех, кто сейчас пытается сопротивляться их давлению.

Уходит, этакий род жить в болото. Вкладывая неимоверные усилия, ставит новый город-поселок, обзаводится хозяйством, обрастает всяческими полезными ништяками. …Которые потом не бросишь, уходя с одним копьем и заплечным кульком самых необходимых вещей, дальше в болота. Так что, когда к их новому поселению вновь подступают аиотееки, — перспектива подчиняться и платить дань, начинает казаться куда более приемлемой, по сравнение с необходимостью снова все бросить, и начинать заново на новом месте обустраивать жизнь, обрекая свою семью на опасности и лишения походного существования в окружении врагов.

А если сейчас болотники нападут на речников? — Ведь это же аиотеекам как подарок к Рождеству! — «Разделяй и Властвуй», — этот механизм придуман тысячи лет назад, но до сих пор тикает исправнее чем швейцарские часы, — точно и неумолимо.

Сработай сейчас затея Урпата и Орубуга, и речники с аиотееками получат общего внешнего врага, для борьбы с которым стоит прогнуться под Власть и слегка поделиться плодами трудов своих.

…А также добровольно отдать сыновей в войско завоевателей для обучения искусству войны, пригреть на своей территории армейский гарнизон, доказать Властям свою лояльность выдавая несогласных бунтарей, получив в ответ качественное бронзовое оружие, и лицензию на отстрел дикарей…

Так глядишь, через поколение-другое, местные речники и забудут что были завоеваны, ибо людская натура склонна стирать из памяти неприятные воспоминания. Зато будут помнить, как совместными усилиями уничтожали диких болотных нелюдей, приносящих кровавые жертвы на алтаре какого-нибудь тигро-змеиного бога, и пожирающих трупы своих врагов.

И вот казалось бы, — ну какое мне дело до дальнейшей судьбы этих, пусть и приятных, но крайне малосвязанных со мной людей. Надо бы урвать выгоды проистекающие от совпадения наших временных интересов, урвать свою кучку ништяков, и валить в свои любимые степи да предгорья, оставив временных союзников на пути неумолимой поступи Истории. В конце-то концов, — не они первые, и не они последние, кто настолько тесно вжился в свой крохотный мирок, что неминуемо погибнет, стоит этому мирку измениться хоть на йоту. …Ну а те кто выживет, — приспособится, найдет себе нишу в новом мире, — те через пару поколений и знать забудут, что их предки, когда-то, были какими-то там, «болотниками», и будут совершенно справедливо считать себя гражданами, или подданными, (я пока так и не разобрался с этим), Великой Аиотеекской Империи. Как некогда разные вятичи-кривичи, стали частью единого великорусского этноса.

Так что, — с исторической точки зрения, вроде все нормально. — Однако ведь сидит в душе какой-то мерзостный червячок! Крохотный, едва заметный, но подловатый и пакостный, отзывающийся на кличку «совесть».

Казалось бы, — тьфу на него, — эфемерная ничтожная букашка, меркнущая перед величием Разума и Выгоды. Но вот ведь заворочается этот паразит где-то в душе, — и прощай покой, и исключительное право на чистое, ничем не запятнанное самодовольство. — Так и придется до конца жизни доживать, чувствуя себя гадом, который воспользовался доверием поверивших тебе людей, и обрек их на гибель.

А с другой стороны, — что я могу сделать? — Единственный шанс для местных, в данной ситуации, — речникам и болотникам объединиться против общего врага, — аиотееков, и попробовать сопротивляться вместе, пользуясь своим численным превосходством и знанием местности.

Только ведь один хрен, — коли они за тыщи лет существования бок о бок они так и не нашли точки соприкосновения, — наивно надеяться, что я, такой замечательный, найду способ примирить их за пару недель. — Такое только в плохоньких голливудских фильмах бывает.

А просто выйти к народу, и призвать чтобы жили дружно? — Помнится даже у мультяшного кота Леопольда, эффект от этого призыва был нулевой. А у нас тут не мультики, а реальная жизнь. Даже если сошлюсь на волю Предков, — мои предки для местных жителей, абсолютно чужие дяди, слушать которых вовсе не обязательно.

Вот разве что своих поможет остановить. …Да только вон, Лга’нхи, Кор’тек и Компания, уже вполне прониклись идеей праведного крестового похода, против подлых захватчиков и обидчиков своих новых друзей. Этим головорезам и за просто так, чужую кровушку лить в охотку. А уж за правое дело, они полмира не моргнув глазом, вырежут. — Вот и пойди объясни им, почему нашим дедушкам такое поведение не может понравится. — Ведь дело-то правое!

И ведь, обидно до слез. — Два этих прохиндея, Урпат и Орубуг, так выстроили весь разговор, что во-первых, — я узнал о том что у нас появились новые непримиримые враги, только вот, буквально пять минут назад. А во-вторых, откажи мы сейчас нашим товарищам в подобной мелкой услуге, — выставим себя неблагодарными сволочами и чуть ли не нарушителями законов гостеприимства. …Только теперь с другой стороны, — Гость ведь тоже обязан защищать дом Хозяина, чьим гостеприимством воспользовался. А в данный момент, — чужаки совершают агрессию против наших друзей. Так что мы, как приличные люди, просто не можем не встать на их сторону.

— Серьезный это вопрос! — Влез я в беседу, едва говоривший Орбуг примолк, и многозначительно уставился в нашу сторону. — Помочь нашим друзьям, которые приняли нас в своих землях и щедро одарили подарками, — это дело, предками всячески одобряемое. И я даже не буду спрашивать что скажет наш Вождь Лга’нхи, ибо его ответ всем нам и так понятен! Да и среди всех других наших воинов, вряд ли найдется кто-то, кто откажется помочь друзьям. Так ведь?

(одобрительный гул голосов)

Однако!!! — Война дело серьезное. — Внезапно нахмурил я брови, одновременно меняя тон беседы с благодушного, на смертельно серьезный. — Нельзя идти в бой, не спросив воли Духов, не принеся жертв, и не проведя правильного гадания. Ты согласен со мной Урпат? …Согласен! — А раз так, то давай отложим Совет на некоторое время. А пока, мы вместе с тобой важное гадание проведем.

…Ну хоть время подумать себе выиграл. А заодно, — возможность поделиться с коллегой, своим видением ситуации.

На сей раз все было серьезно. И участок для круга мы чистили вместе, и грибной компот я заварил с особой тщательностью. А для жертвы, с большим трудом, отловили какую-то помесь местной свиньи и бобра, считающейся тут необычайно ценным зверем. И пентаграмму я непросто на земле чертил, а выложил из веточек и камушков, что несомненно сделало ее еще более волшебной.

А уж какие песни я пел, под грохот бубна, — самому иной раз страшно становилось. Особенно когда одурманенный грибным компотом мозг, отлавливал мою собственную тень, танцующую брейк-данс вокруг костра. — На моего коллегу поминтся, особое впечатление произвели «Варяг» и «Жил был у бабушки серенький козлик». Вероятно потому что исполнял я их уже в самом конце, и мой голос хрипел, скрипел и повизгивал от усталости, а попадание в ноты, было с точностью детской хлопушки стреляющей конфетти, в руках слепо-глухо-немого паралитика.

Потом, с сольной партией выступил и мой коллега, демонстрируя достижения болотной культуры и магии. Все достижения правда сводились к задорному приплясыванию с колотушко-погремушкой в руках, и заунывным выпеваниям какой-то малопонятной мантры. Однако это явно привело Урпата в нужную, для общения с астральным миром, кондицию. (Я по-прежнему, разбодяживал грибной компот, кипяченой водичкой и кровью жертвенного животного, так что в этом отношении, на фармакологию надеяться не стоило.)

Ну а уж под утро, начались гадания, с помощью моих любимых цветных камешков. И камешки показали, что у народа болотников, есть два пути развития. И оба они тернисты, и изобилуют опасностями и проблемами.

В общем, — изложил я мужику все свои светлые мысли, о том какие светлые перспективы, сулит ему неумолимая история.

Надо ли говорить, что Урпата это не слишком порадовало? Увы, но все что я ему смог предложить, это некий план, возникший у меня во время последнего сеанса связи с Космосом.

План был детским и наивным, но это было лучшее что я мог предложить коллеге на данный момент. А дальше, пусть уж он сам пытается наладить жизнь своих людей. Не мне чужаку, тут указывать и поучать.

И вот, спустя три дня, мы, ведомые опытными проводниками, подкрадываемся к поселку речников. Без всякой разведки, без точного знания сил и вооружения противника, ориентируясь лишь на рассказы специалистов, знающих числительное «много», и тактику «навались, всех убьем».

Ух, вот наконец, впереди светлеет казавшаяся вечной, стена деревьев. Земля под ногами становится тверже, и уже можно идти, не выбирая куда в очередной раз поставить ногу. Тут можно облачиться в доспехи, которые раньше приходилось нести в руках, дабы не сопреть еще до битвы.

А вот уже и окраины поселка. Какие-то огородики, сады, сараи… А вот тут уже, можно построиться в оикия, и начать топать победным маршем, печатая шаг, и звеня доспехами.

Можно начинать представление, только сначала проверить, на месте ли пленник.

Не то чтобы пленник тут был как-то особо мне нужен. Скорее наоборот, — Хииовитаак был большой проблемой. Хоть он в последнее время, вроде как и присмирел, однако я даже и секунды не сомневался, что в любую минуту от него стоит ждать какой-нибудь подляны, и потому, оставить этого товарища на попечение добродушных аборигенов, честно говоря побаивался.

Так что в этой операции, он будет изображать раненного, лежащего на носилках. Укутанный чуть ли не по самые брови, в плотное одеяло… чтобы не видно было пут, которые не позволяют ему даже пошевелиться. Наружу торчала только черноволосая голова, — лишнее доказательство что мы аиотееки. — Хоть какая-то польза от гада.

Пока бородокосичное воинство, охватывало поселок с флангов, сгоняя жителей на центральную площадь, находившуюся на берегу реки, ирокезы проследовали прямо к месту событий, в классической аиотеекском походном строю, звеня доспехами и печатая шаг.

Вскоре тут собрались и почти все жители поселка, согнанные нашей облавой. Мужики стояли хмуро набычившись, а женщины и дети пугливо жались друг к другу за их спинами, с тоскою пытаясь понять, какая-такая новая напасть свалилась на их головы.

Бородокосичники, все в доспехах и с оружием, окружили их по периметр площади, а оикия ирокезов, «охраняла» меня, в ее центре, выстроившись буквой «П». Почти все они были в трофейных аиотеекских доспехах и с длинными копьями всадников-оуоо в руках. Единственное что отличало их от наших врагов, — белые и рыжие шевелюры, скрывались под навороченными шлемами, а бороды и усы, пришлось спрятать под слоем болотной грязи, окрашивающей все чего коснется, в черный с примесью бурого, цвет.

— Кто тут Староста? — Рявкнул я, снимая шлем, и встряхивая своим черным ирокезом, после того как пропел несколько строевых команд на аиотеекском, дабы лишний раз убедить окружающих в нашей национальной принадлежности.

— Я тут старостой буду. — Вперед поспешно вышел довольно таки уже пожилой, хотя еще и крепенький мужик. — Вабток меня звать.

— Много ли мужчин в твоем селении? — Спросил я, глядя на несчастного, как можно более грозным взором, и пытаясь изобразить «аиотеекский» акцент.

— Дык… Много. (А чего я еще ожидал услышать?).

— Возьми их всех, и иди с моими воинами, они покажут тебе три лодки, которые вы должны принести на этот берег.

— Дык, лодки-то… Зачем всех-то? — Логично возразил мне мужик, видать искренне веря, что и десяток-другой мужиков, вполне смогут выволочь лодки местного изготовления.

— Молчать! Я сказал всех. — Мне, как большому аиотеекскому гаду, было западло объясняться с каким-то там белобрысым дикарем. Но я все-же снизошел до пояснений. — В лодках есть груз, и… (Я замялся изображая нежелание вдаваться в детали). — Несколько раненных. Все это вы должны будете принести сюда!

А твои бабы, пусть пока приготовят моим воинам вдоволь еды. Если к тому времени, когда солнце коснется горизонта, моих лодок тут не будет, я начну убивать твоих женщин и детей, а потом сожгу поселок. Ты понял?

Староста Вабток печально посмотрел на меня, и кивнул головой. …Понятно почему тут старостой поставлен старик, а не зрелый крепкий вояка-вождь. Тот бы мог сорваться в драку, а у этого явно хватает мудрости покориться намного более сильному противнику.

— Нит’као, Тов’хай, — вызвал я наших лучших следопытов, и скомандовал на аиотеекском. — Покажите им где мы оставили лодки.

Чтобы местные начали шевелиться, пришлось еще неоднократно прикрикнуть на них, а кое-кому и отвесить леща. Не то чтобы местные пытались как-то саботировать мои ценные распоряжения. — Попробуй возрази такой махине как Лга’нхи, возвышающейся над средним уровнем толпы на две головы, да еще и закованной в кожу и бронзу, со страшной металлической маской, вместо лица. Просто не привыкли местные ребята, к тому что кто-то вот так вот врывается в их размеренный образ жизни, и ставит на уши привычно-неспешное течение жизни.

Ну вот. Теперь можно немножко расслабиться, отдохнув от этого бесконечного бега в парилке. Хотя не сказал бы, что тут у реки намного свежее чем в болоте. Та же удушливая жара, и те же запахи леса, и гнилья.

Ну да ладно. — Ближайший к поселку рукав реки, к которому болотные «эльфы», смогли довести наши здоровущие лодки, находился примерно в трех часах ходьбы напрямую отсюда. Мы конечно шли намного дольше, петляя мимо кочек и трясин, изображая будто не знаем короткой дороги. Но можно даже не сомневаться, что наши лучшие следопыты, которые не только тщательно запоминали правильную дорогу сюда, но и затаптывали следы проводников, (идея Лга’нхи, мне бы и в голову это не пришло, что это нужно), смогут указать местным ребятам путь покороче.

Ну и лодки тащить, они будут еще часов шесть. Так что, можно даже не сомневаться, что выполнять свою угрозу мне не придется. Главное, чтобы ни у кого нервишки не сдали. Впрочем, — женщины и дети, достаточно надежная страховка.

Так. А это чего? — Похлебка какая-то… Ишь ты, из крабов! Надо бы налопаться, а потом хорошенько поспать.

— Хвалю. Твои люди сделали все правильно! — Одобрительно похлопал я Старосту Вабтока, по щеке. — Завтра мы уплывем отсюда, и никто из жителей этого поселения не будет убит. …Если только…

Скажи-ка старик. — Те люди, что живут на болотах, — вы как-то общаешься с ними?

— Ну да… Нет. — Промямлил старик, тщательно пряча глаза.

— Эти люди, — большие враги аиотееков, и я запрещаю тебе ходить в их селения, разговаривать с ними, или меняться товарами. Ты понял?

— Понял. — Согласно кивнул головой Вабток.

— Нет. Как можно грустнее, сказал я. — Ты ничего не понял. Мы узнали, что кое-кто из тех, кто живет выше по реке, завели дружбу с этими болотными тварями. Они даже начали селиться на их землях, думая что мы никогда этого не узнаем.

Но наш отец Икаоитииоо, проезжающий каждый день на своем золотом верблюде по небосводу, видит любую неправду и непослушание, которое творится на земле против его детей.

Он сказал о том что увидел нашим жрецам, а те послали меня, чтобы покарать ослушников.

Мы сожгли множество поселков тех, кто осмелился ослушаться воли аиотееков, и убили всех, кто думал что может убежать от нас к нашим врагам.

А потом и вторглись в земли этих болотных тварей, чтобы покарать их за непослушание. — (Дальше я попытался говорить как можно более фальшивым тоном). — Мы побили больше болотников, чем деревьев в этом лесу, их кровь текла ручьями, образуя реки и окрашивая моря в красный цвет. Их жены и дети рыдали так громко, что заглушали своими криками грохот бури и небесный гром.

Но они смогли собраться, и подло ударить нам в спины. — Тут я передернулся, словно вспоминая что-то воистину кошмарное. — Эти злые колдуны, превращались в змей, и жалили наших воинов, кололи их в спины из-за деревьев, и оборачиваясь болотными духами, заманивали нас в трясину, или заставляли бесконечно блуждать по одному и тому же месту, путаясь в этих чащобах.

…Они даже смогли ранить нашего Вождя, — знатного оуоо Хииовитаака, чья слава велика как бесконечная степь земли аиотееков. Даже небось такой речной червяк как ты, и то наверное слышал об оуоо Хииовитааке. …Что? Ты не слышал о знатном и великом оуоо Хииовиитааке, покрывшем себя беспримерной славой во множестве битв? — Ты еще более жалок чем я думал! Запомни мерзавец это ими, — оуоо Хииовитаак, — твои внуки будут с гордостью рассказывать своим внукам, что могли склониться к его ногам!

…Так вот, — больше половины моего отряда, — все сплошь сильные и непобедимые воины, пали в борьбе с этими отродьями болотных змей. И потому нам пришлось отступить, покрыв себя бессмертной славой.

Я замолк, изображая глубокое раздумье, бесконечную усталость, и общее уныние. Староста почтительно молчал рядом, но даже мельком брошенного в его сторону взгляда, хватило, чтобы заметить как он ошарашен свалившейся на него информацией, и какие мыслительные процессы происходят в его голове, в связи со всем вышесказанным.

— Так вот. — Словно бы встряхнувшись от тяжких воспоминаний, и вновь становясь максимально высокомерным, продолжил я. — Запомни раз и навсегда, и передай всем кого встретишь, ибо такова Воля Великих Вождей Аиотееков. — Всякий, кто хотя бы позволит думать, что он как-то разговаривал с болотными тварями, — будет убит в то же мгновение. Всякий поселок, что поставят речники на болотах, — будет сожжен вместе во всеми его жителями.

И не вздумай хитрить. Ты даже не видел как мы подошли к твоему поселку. Так же незаметно мы можем оказаться тут в любой день. И горе тому, кто ослушается наших приказов. Если мы найдем на болотах хотя бы шалаш, поставленный твоими людьми, мы накажем и их, и тебя, и других жителей этого поселка.

Не смей с ними разговаривать, и даже смотреть в их сторону. Ибо они сильные колдуны, и смогут наслать на тебя своих демонов, болезни и многие несчастия.

Не меняйся с ними своими товарами. И не бери ничего из их рук. Особенно зелья и травы, которые хоть и лечат от всех болезней, отгоняют комаров, и наделяют человека, воистину невероятной мужской силой, однако, все это есть ни что иное, как средство околдовать человека, заставив того воевать против нас.

А еще, я запрещаю тебе перегонять стволы деревьев, которые эти мерзавцы, хотят сплавлять по реке нашим врагам, чтобы обменять их там на великолепные бронзовые крючки, на которые рыба сама прыгает, почти без всякой наживки. Или уловистые и потрясающие наконечники для острог, сделанные с особым мастерством и наделенные магической силой.

Ты меня понял? — Ну тогда иди, и расскажи об этом своим людям!

Ну вот, программа на сегодня завершена. Можно идти спать. — Теперь надеюсь, прибрежники, хотя бы конкретно этого поселка и окрестностей, под угрозой, с одной стороны, — аиотеекского наказания, а с другой, возможностью столкновения с воинами, надравшими задницы даже грозным аиотеекам, лишний раз побоятся мигрировать в сторону болот.

…А вот насчет налаживания отношений и торговли, — вот тут возможны варианты. — Могут конечно и послушаться грозного меня, и даже отказаться смотреть в сторону опасных колдунов. Но могут и решить объединить силы, чтобы совместно противостоять общему врагу. «Становись на сторону сильного», — эта логика известна с незапамятных времен.

Инструкции, о том как налаживать контакты и сосуществовать бок о бок, я Урпату уже дал. Как и основные правил конспирации. Правда и сам не уверен, насколько все это сработает.

Но так или иначе, а, к примеру амазонские джунгли, даже в моем космическом веке, подчас остаются терра инкогнита. А уж в эти времена, чтобы покорить болотные племена, от аиотеекской империи потребуются колоссальные усилия.

Колоссальные, и абсолютно нерентабельные, ибо ничего ценного там нет, — болота они и есть болота. …И если основать там какую-то базу для партизанской войны, да еще и подкрепить ее кой-какими материальными средствами. …То кто знает, что из этого всего может получиться?

И кстати, о материальных средствах. — Насчет стволов деревьев, я не шутил. Те самые «каменные сосны», одну из которых мы рубили для Урпата, оказались поистине бесценным материалом.

Каменными соснами, их назвал я. Хотя конечно, никакими они были не каменными, ибо довольно хорошо гнулись. И уж точно не соснами, так как ветки завершались маленькими сильно вытянутыми листочками. Скорее это была какая-то родня-переросток, нашим «железным деревьям», научившимся в этом болотном краю, вырастать чуть ли не до неба. Их древесина была необычайно прочной и, по словам нашего лесного лодкостроителя, не поддавалась гнили. А длина ствола позволяла закладывать суда, хоть метров тридцать длиной. Такое дерево стоило того, чтобы сплавать за ним на пару тысяч километров. — Я уже договорился с коллегой, как нам наладить это бизнес. — Они, с помощью речников, будут сплавлять деревья до моря, и закапывать на берегу в определенном месте. А мы взамен, будем оставлять наши бронзовые вещи.

Если хорошенько поработать, можно наладить неплохую контрабандную цепочку. Если еще и задействовать побережников, то может быть за один сезон, удастся перекидывать, хотя бы пяток стволов, буксируя их по морю за лодками, в связке с другими деревьями-поплавками. — Древесина «каменных деревьев» была довольно тяжелой. …А еще я не врал насчет чудодейственных травок. Ну почти не врал. Однако болотный край оказался крайне богат на разные полезные растения. — И не удивительно, в этом обильном влагой и солнцем месте, все кишело растительностью. Она тут, можно сказать росла в несколько этажей и слоев. Типо как по деревьям вились лианы, а на лианах вырастал какой-то мох. А стоило ветру, или воде, занести на ствол дерева хоть немножко земли, — как туда немедленно попадали семена, и на деревьях появлялись побеги других растений.

И болотный народец, не говоря уже о моем новом приятеле Урпате, которому по должности полагалось быть ходячей энциклопедией местной флоры и фауны, — великолепно умели использовать всю эту растительность как в кулинарных, так и в медицинских целях.

Так что, — одни только споры знакомого мне еще по краям Бокти, гриба, которые в свое время спасли жизнь мне, и многим нашим воякам, благодаря своему заживляющему и дезинфицирующему эффекту, были бесценным приобретением. А ведь это была только крохотная толика возможностей местной фармакологии. Так что, если взяться за все это с умом… Эх. — определенно, надо налаживать контакты с этими ребятами. И если хотя бы десятая доля моих мечтаний воплотится в жизнь, — это будет стоить всех бед и лишений, что обрушились на меня в этом походе. Мечты…

Ладно. Надо лечь выспаться. Только вот почему-то грызет меня чувство, что я чего-то забыл сделать… Ах, точно! Надо позвать Лга’нхи, а то одному мне не справиться.

— Я понял, что ты затеял. — Задумчиво проговорил Хииовитаак, аккуратно прожевав и проглотив кусок местной бобро-свинятины, и запив его отваром травок. …Вот что не говори, а представление о том как надо вести себя за столом, не теряя чувство собственного достоинства, у аиотееков была. Аккуратно есть они умели. — Не могу не отдать тебе должного, — продолжил он, вытирая руки о влажную траву. — Твоя затея остроумна. Хотя ты и должен понимать, что все это бессмысленно, — Никто не может противостоять Воле Аиотееков.

— Ты это… того… — Тонко намекнул ему я. — Оправиться… в смысле, — опорожниться не забудь. А то так и оставлю тебя связанным, с полными штанами.

…Забыл я естественно, — покормить и выгулять пленного. Пролежать связанным на жаре, это уже немалое испытание. А если при этом еще и не есть не пить, — запросто можно окочуриться.

Правда поить я его поил, изображая заботу о раненном. Примерно с этими же целями, — держал его рядом собой, и потому он мог слышать все, что я навешал на уши жителям этого поселка. Но вот теперь, под покровом опустившейся темноты, можно было позволить ему и ноги размять, а заодно, избавить меня от необходимости менять ему подгузники. …Которые кстати, еще не изобрели.

— Ты Хииовитаак, можешь молчать сколько угодно. Но я то вижу, что ты ненастоящий оуоо, приставленный пересчитывать тюки с зерном, да говорить с торговцами. — Подколол его я, пытаясь разозлить, и узнать наконец истинный род занятий пленника. — Ты всего лишь дикарь, который не понимает смысла бросаемого в почву зерна, или ягненка, не сожранного сразу, а оставленного жить, чтобы вырасти, обрасти мясом и шерстью, и дать потомство. Я вижу глубже и дальше чем ты, ибо способен прозревать будущее, и зрю проложенные во времени тропы, скрытые от глаз обычных людей.

Аиотееки конечно сильны, но даже большую скалу, может сокрушить маленькое семечко, попавшее в расщелину и проросшее там. Оно будет расти от года в год, расширяя расщелину, а вода, солнце и ветер, будут помогать ему в этом. И в один прекрасный момент, — скала расколется!

— Я бывал в горах. — Усмехнулся Хииовитаак. — Однако никогда ничего подобного не видел.

— Ты просто слеп, и не замечаешь очевидных вещей. …Ты ведь даже небось, никогда не проходил обучение в Храме Икаоитииоо? Ты даже не знаешь где он находится, ибо ты не настоящий оуоо!

— Я прекрасно знаю где находится этот храм! — Не выдержал наконец Хииовитаак моих наездов. — Он был всего-лишь в двух месяцах пути, от того места где я родился! А перед тем как мы отбыли на эти земли, — я попросил там благословения у Икаоитииоо, для своего оружия!

(Ага, только что подтвердился рассказ Эуотоосика, что храм где хранится Волшебный Амулет, находится недалеко от тех островов, по которым аиотееки переправляются на этот континент).

— Но откуда ты знаешь об этом Храме? Неужели ты и правда один из нас, перешедший на сторону чужаков. …Неужели ты настолько глуп, что веришь в их силу? …Хотя нет, не похож ты на наших людей. Разве что только цветом волос. Так откуда ты знаешь об этом храме.

— Тебя интересует только то, откуда я знаю о Храме? Или ты еще и интересуешься, откуда я знаю и о Даре Икаоитииоо, что хранится в том храме, скрытый от глаз непосвященных?

…Ну что ты открыл рот, — небось никогда и не слышал про эту вещь?

— Хм… — откашлялся в ответ Хииовитаак. — А вот скажи, почему ты так упорно называл этому дикарю мое имя?

— Рано или поздно, но твоим хозяевам и вождям, станет известно о всех наших безобразиях. …А ты можешь не сомневаться, — безобразия еще будут. И когда они захотят найти виновного во всех своих бедах, они придут сюда, и спросят, — Кто командовал наглыми самозванцами, присвоившим себе гордое имя Аиотееков?

И что ответит им тутошний Староста. — Правильно. — Он скажет, — его имя было «Хииовитаак»!

Блин, строго по календарю, который мы тут пока еще толком не ввели, — сейчас наверняка уже осень началась, а солнце спозаранку жарит так, что хочется, не вставая на ноги, заползти под какую-нибудь корягу на мелководье, и лежать там весь оставшийся день, совершенствуясь в искусстве кваканья, и ловли комаров длинным языком. И самое противное то, от чего я в своих привольных степях или морских просторах давно отвык, — удушливая паркая влажность.

Нет, определенно надо линять из этой гигантской теплицы в родные степи и предгорья, иначе нам тут всем очень скоро поплохеет. Тем более, что с моей точки зрения, — взятые на себя, в рамках «пацан сказал, — пацан сделал» обязательства, мы исполнили с перевыполнением. — Мало того что беспримерный подвиг совершили, мелко напакостив в самом сердце аиотеекской державы, так еще и что-то действительно полезное сделали, по части налаживания связей с местным населением.

Теперь осталось только, в качестве завершающего штриха, еще и информацией полезной разжиться, и все будет просто замечательно. А то вчера я не стал загружать, и без того перетруженнный мозг нашего Старосты Вабтока, новой информацией. Так как решил дать ему время, чтобы переварить и хорошенько обдумать прежнюю. А вот теперь, — думаю пора.

— А позвать-ка сюда, Тяпкина-Ляпкина!

…Явился? — Значит так, отныне твоя деревенька, облагается дополнительным налогом. …Что такую рожу скривил? — Это на войну с болотной нечистью! — Славные аиотееки тебя от злобных колдунов, не жалея собственных жизней, защищают, а тебе значит впадлу для них лишней корочкой хлеба поделиться? А ну-ка, рассказывай сколько сейчас платишь!

…Угу… Так… Каждая пятая рыба… А хорошо ли коптите? Ну-ка ся… ням-ням-ням… Моя одобрять это. …И особенно вот это, с дымком и специями, аж во рту горит. А пива не варите? …Ну да. Откуда же у вас лишнему зерну взяться. А чем от жажды, и печального состояния души, спасаетесь? …Забродивший сок на меду? А мед где берете? Сами. Не у болотников…? Точно?!?!

Ладно, верю… Главное чтобы не на соплях лягушачьих каких-нибудь заквашивали. Точно не на соплях? — Ладно. Давай попробую.

Хм… Странный вкус, немного сладкий, и в тоже время с легкой горчинкой. Но определенно освежает, и под копченую рыбку хорошо идет. Градус правда небольшой, пять-семь, не больше десятки. Но я и так не сторонник излишнего градуса. Особенно на такой жаре. Так что сойдет

А долго хранится? А из каких ягод? Ладно. Давай-ка нам пару-тройку… все сколько в деревне кувшинов есть, — в лодку сгрузи. И рыбы своей копченой, тоже, побольше-побольше. И тех клубней, которыми вчера вечером нас кормили. Ага, вот тех вот, на фиолетовую картошку похожие, — тоже мешка по три на каждую лодку. И не боись, — Это тебе в счет налогов зачтется.

Когда к тебе кстати наши ребята за налогами приезжают? …Сам знаю что по осени, и по весне. …Вараньи шкуры говоришь? — И правильно. — Лови их побольше, потому как… вот ты знаешь чем они хороши? — Правильно, — тонкая, крепкая кожа, да еще и с необычным рисунком. Мы аиотееки, и впрямь любим носить сапоги из их шкур, и одежду шить, и на сторону выменивать.

…А почему у меня сапог нет? А-а-а… потому что не твое собачье дело. Да и в лодке, в сапогах неудобно. — Скажи спасибо, что мы согласились налоги шкурами брать. Потому как с вас бестолочей, окромя каких-то там лягушачьих шкурок и взять нечего. Другие вон жемчугом расплачиваются.

…Какие камни? Ну-ка, ну-ка…??? И где ж вы такие тяжеленькие желтенькие камушки берете? В ручьях находите. Хм… Хорошие тут у вас ручьи! Фига-се камушек. Как кулак Лга’нхи! А уж тяжеленный-то какой. Я его пожалуй тоже себе на память заберу. Угу. Орехи колоть. И вон тот вот поменьше самородочек тоже возьму. И-и-и… Короче, чего там мелочиться, давай все что есть. А ты себе еще найдешь.

А что нам насчет леса? — Говоришь положенное количество стволов, в этом году уже на строительство города отправил? То-то я смотрю у тебя лес вырублен. Ну дык я же и не настаиваю, отправил так отправил. А вот чем рубите-то. Во-о-от!!! — Благородные аиотееки, тебе целых пять топоров бронзовых подарили, а ты морду воротишь.

А зерно тебе кстати не давали сажать? — Нет. А то можно было бы вон те пеньки сжечь, да пустое место аиотеекской кашей засадить. Ну или хоть огороды разведите там.

…Хотя ладно. Коли уж я тебя так ограбил… в смысле, облагодетельствовал, килограммов на двадцать золота, то горстку зерна тебе из наших запасов выделю. — Когда у вас тут вода поднимается-то? — Вот, после подъема воды и высадишь. И помни, эти растения воду любят. Так что либо на отмели сажай, либо поливай побольше. Да первый урожай не вздумай сожрать, а на следующий посев оставь. При ваших погодах, в год урожая три, а то и четыре снимать будете!

А ты тогда эти вараньи шкуры, десяток-другой-третий, в лодки нам погрузи, не жмоться. Я тебя, можно сказать, отныне и навеки от голода спас. Цени, и благодари по гроб жизни, Великого Вождя Хииовитаака!

В общем так. — Вот все сколько мы у тебя забрали, именно настолько и повышается отныне твой налог. Понял? Вот и прекрасно.

Как ни странно, но этот утренний разговор, и сопутствующая ему экспроприация различных ценностей, подействовала на меня весьма живительно. Даже стало казаться что солнце не так уж и сильно печет, а гниющая вокруг растительность, не такая уж и гнилая, в смысле вонючая. Да и напиточек этот ихний… Очень пользителен оказался. Кислотно-щелочной баланс от него, становится каким-то особенно сбалансированным и кислотно-щелочным. А настроеньице… Так даже сплясать хочется. А ведь уговорил-то, всего литра полтора. — А солнышко сразу засветило намного приветливей, бабочки запорхали радостно, комарики зажужжали так нежно и умилительно, и травка, травка этак игриво зазеленела и приятственно зашуршала, видать приглашая прилечь на нее, и любоваться бесконечно синим небом. — Благодать!

А золотишка-то скока урвал. Да нечаянно-негаданно, абсолютно на пустом месте. Кто бы подумать мог! Вот оно, — Эльдорадо моей мечты!

Правда местный народ, ценность золота пока еще не очень понимает. — Топора или мотыги, из золота не отлить, так что тут, в отличии от Там, оно не более чем материал для изготовления побрякушек. …А ведь все равно приятно стать гордым обладателем, такой кучи ценного металла!

А вот Вабток, чегой-то взгрустнул. Не ценит он видать, мелких радостей жизни. Впрочем, я же ему и не наливал, все в одно горло выжрал. Так почему бы не поднять человеку настроение, приятным разговором о его житье-бытье, под властью аиотееков?

…Поговорил. — Ну в общем, ничего нового. — Налоги дерут умеренные, но примерно по тому же принципу, что и я сейчас, — все что не успели спрятать, — отходит к государству. Голодать не голодают. Но с десяток молодых парней забрали то ли в армию, то ли на строительство города. А может быть и на то и на другое, одновременно.

Больше всего, чувствуется, напрягает именно необходимость, и отсутствие привычки отдавать чужому дяде, кровно заработанное. …Ну, это и у нас, Там, не особо любят, и всячески мечтают увернуться от налогов. Через пару поколений подобной практики, — привыкнут.

— Ровней-ровней мешки клади, да равней говорю, чтобы лодке не перекосило. Ах ты ж отрыжка водяного. Каракатица криворукая! — Внезапно прервал наше мирное общение, голос Кор’тека, руководившего погрузкой в лодки экспроприированного товара.

— Какие у вас лодки… большие. — С интонацией «утробы ненасытные», проговорил Староста Вабток, глядя как сокровища его деревеньки, пропадают в недрах наших броненосцев-сухогрузов.

— Угу. — С гордостью ответил я. И ловя за хвост внезапно промелькнувшую мысль, добавил. — Антилопы-Гну называются.

…А ты вот что, — скажи-ка, где ближайшее поселение вниз по речке стоит? — На том берегу? Вы как там с ними, — воюете или мирно живете. О! — Раз жена у тебя оттуда, то давай-ка, сажай на свою лодочку пару-тройку внучат, да пусть едут туда прямо сейчас, и сообщат, что к ним очень важный аиотеекский господин с отрядом пожаловать изволит. Пусть подготовят нам ночлег, кормежку, и все такое…

Следующую неделю, продолжался забег по бездорожью и разгильдяйству.

Нет, — реально ведь. — Дороги тут совсем никакие. В смысле совсем отсутствуют. Тут даже на реке, сплошь бездорожье, закоряжье, обмеление и необузданные заросли тростника. — Если не знаешь куда плыть, — можно заблудиться даже на прямом русле реки.

Но мы-то знали! Потому как в каждом селении, которое навестили, помимо налогов, брали и проводника

Брали, потому что про несусветный уровень разгильдяйства местной сельской администрации, я вообще молчу! Никакой бдительности, у товарищей речников не наблюдалось вовсе. В то что мы внеплановая налоговая инспекция, нам все верили безоговорочно, даже не пытаясь спрашивать документов, или послать запрос в центр. Чему кстати, способствовало не только наш внешний вид, но и то что посланные заранее гонцы из соседних поселений, предупреждали бедолаг о нашем приближении.

Правда, ясное дело, едва узнав о свалившийся на них нечаянной радости, — самый ходовой товар, местные норовили спрятать подальше от глаз Высокой Комиссии, выставляя всякую рухлядь и хлам.

Наша парочка следопытов, даже возмутилась незатейливой наглости, с которой это делается, и предложила за пару часов разыскать все заначки. Потому как спешно прячущие имущество аборигены, наследили сильнее чем стадо овцебыков.

Ну да я это предложение вежливо отверг. — И тех крох, что оставляли «гостеприимные хозяева» дабы продемонстрировать свою бедность, нам вполне хватало, чтобы забить лодки товаром.

Тем боле что, дабы умилостивить внезапно прибывших ревизоров, — администрация, прибегала к старой чиновничьей хитрости. — Сиречь, — пыталась нас закормить, упоить в зюзю, да и женской лаской, никто из нас обделен не был.

В общем, прокатились весело, с ветерком, и без особых хлопот. Единственная проблема в таком способе передвижения. — Намного медленнее обычного. Ведь селения были расположены крайне неравномерно. То бывает за целый день, только успеваешь от одного до другого доехать, а то сразу три на дневном перегоне. И ведь каждый поселок надо было навестить, поговорить с народом о наболевшем, узнать об их нуждах и чаяниях, забрать свое…

…Ну, или хотя бы для того, чтобы послушать брюзжание Кор’тека. — Сначала, при подъезде, на то что медленно движемся. А при отъезде, — что лодки у нас больно маленькие, и всего чего хочется в них не впихнешь.

Чует мое сердце, — приохотившийся к халяве адмирал, для следующей поездки в эти края обязательно построит лодочку размером с Титаник, как минимум. …Нет, он не жадный. Просто очень азартный.