Труп мне принесли завернутый в какую-то шкуру и положили под дверь моих покоев.

Тут уж как ни отбрыкивайся, как ни прикидывайся перед самим собой, что тебя это не касается, а приходится сознаться что вот оно, — свершилось.

Так что я лишь горько вздохнул, втащил сверток в комнату и развернул шкуру, — труп недовольно зыркнул на меня глазищами и попытался подняться. Но видать затекшие, за время лежания в шкуре конечности затекли, и мне пришлось подхватывать его за шкирку, чтобы удержать в вертикальном положении. — Похоже очков мне это не добавило, — в глазах трупа сверкнула откровенная злоба.

…Собственно говоря, — особых свадебных церемоний, местные обычаи не предусматривали. Ну в том плане, что невесте особо повыпендриваться, разгуливая в белом платье изображая принцессу, вводя родителей в разорительные расходы и шпыняя окружающих своей особым положением, тут не позволяли. Ни лишних ресурсов на это нет, ни особого желания. — Мужикам вся эта хренотень нафиг не нужна.

У степняков, свадьба вообще была чуть ли не запретной темой. Просто в племени, вдруг «внезапно умирали» несколько молодых девчонок, а вместо них появлялось несколько других. Говорить об этом, и тем более по этому случаю праздновать было как-то непринято. Все обычно делали вид что так было всегда, и ничего особенного не случилось.

У живущих на одном месте горцев и побережников, насколько я знаю, со всеми этими брачными делами, было не так строго. Тут даже, (извращенцы), невеста, уходя в другую семью, не теряла родственных связей со старой семьей-родом, и родня невесты вроде тоже как становилась родней мужа.

Однако, (слава Духам), женщины тут еще по-прежнему у руля не стояли, так что делать из свадьбы мега-событие, им никто не позволял. Потому-то все проходило достаточно спокойно и тихо. …Ну вот вроде этого подкидывания невесты под дверь жениха. Которая могла даже сопровождаться небольшой предварительной пьянкой… на которую невесту не приглашали.

Однако в данном случае, это было не совсем то что мне нужно. Нет, пышных церемоний с обменом кольцами, клятвами, болтовней свещеннослужителей, поездками на взятых в прокат лимузинах, арендованными банкетными залами и попытками тамады развлечь гостей, мне тоже нафиг не сдалось. Однако…

Однако банкет-пиршество, на котором можно было бы собрать всю знать Иратуга, был бы совсем не лишним. — А то, понимаешь, засели там, некоторые товарищи у себя на северных территориях, занимаются не пойми чем, строят какие-то планы, чего-то там интригуют… А может и войско, в массовом порядке подготавливают, или с соседями переговоры какие ведут.

А тут мы их раз, — за ушко и на солнышко. Вытащим из окружения родичей, да поставим пред ясные очи Царя Царей, поглядеть что да как, — да чем народ дышит?

Я это придумал уже давным-давно, еще на пути в Иратуг, и сразу предложил эту идею Царю Царей. И хотя в его глазах, и глазах мировой общественности, какая-то там свадьба, между царской сестрой и, фактически, премьер-министром соседнего царства-племени, была весьма надуманным предлогом. Однако известное дело, — вечно эти ирокезы чего-то этакого придумают, все у них не как у людей. Так почему бы не уважить ценных союзников? …Только давайте всем скажем, что свадьба это только предлог, чтобы собраться старым друзьям-воякам раскиданным сейчас по разным гарнизонам-селам бок о бок, но еще совсем недавно сражавшихся в Величайшей Битве всех времен и народов, и хорошенько нажраться в приятной компании?

Но так или иначе, а гонцы побежали по весям и закоулкам Славного Иратуга, сзывая в первую очередь участников прошлогоднего похода, (ведь в конце-то концов, в Тот поход, пригласили самых крутых, известных, богатых и родовитых вояк, чтобы не опозориться перед иностранцами бедными доспехами и вооружением.). Ну и заодно уж, — всю остальную знать царства. — Иначе это большая обида им будет, а зачем Царю Царей проблемы со знатью?

Собственно говоря, вот примерно так гонцам и велено было говорить. Пусть супостаты думают что им тут почет оказывают, а не готовятся брать за жабры. Хотя в принципе и так, — не уважить прямую просьбу Царя Царей, — это чем-то сравнимо с прямым бунтом.

Так что две недели спустя, — все приглашенные, даже те кто жил достаточно далеко, (на севере, например), успели придти в Столицу-крепость, полные решимости ужраться вусмерть халявным царским пивом, и набивать брюхо изысканными дворцовыми яствами пока не поплохеет. (…Ну да, — влетел банкет Мокосаю в изрядную копеечку. — Но ведь оно того стоит! По крайней мере, я на это надеюсь).

Так что на фоне всего этого грандиозного мероприятия, мое непосредственно воссоединение с новой супругой, прошло достаточно тускло и бесцветно. Притащили, сунули под дверь, даже не потребовав расписаться в доставке, а дальше мыкайся с ней как знаешь.

Вот потому сейчас и сижу я, и пялюсь как баран на новые ворота, на очередной хомут для своей шеи, и не знаю что с ней дальше делать. …Ну не в том смысле что совсем уж не знаю, — чай не первый раз, а просто…

Не, — самые худшие мои ожидания не оправдались. — Девица, хоть по местным меркам и далеко не первой свежести, по мне так еще соплячка. — Лет семнадцати наверное будет. Не больше. Как это родители Мокосая умудрились сляпать детишек почти с двадцатилетней разницей в возрасте, для меня загадка. Хотя, — народ тут конечно и стареет довольно рано, однако и взрослеет быстро. Четырнадцатилетние отцы и двенадцатилетние матери, тут как бы совсем не редкость. Так что остается только удивляться, как эта Мокосаева… (ксати, а как ее там зовут-то? — Кажется Лигит), сестрица умудрилась дожить до таких годочков, не обзаведясь мужем и уже одним-двумя отпрысками.

С виду-то она в общем-то не крокодил. Не суперкрасотка конечно, — но тоже вполне себе ничего. — Правильные черты лица, фигура, с находящимися на своих местах выпуклостями и изгибами, густые, с рыжеватым оттенком блондинистые волосы. …Вот только взгляд какой-то уж очень злобный. Интересно, он у нее всегда такой, или просто она радость от нашей встречи так демонстрирует?

— Ну эта… типа… Как бы. — Привет??? — Начал я светский разговор, по плану, переходящий в задушевную беседу, предшествующую интиму.

Да. В отличии от этой, несколько неловкой для меня ситуации, всего лишь пять-шесть часов назад, на пиру я просто блистал. На этот раз никакого нервного перепоя, или пережора не было, — я чувствовал себя не просто в своей тарелке, — я чувствовал себя на коне, стоящим на спине слона!

И с какого хрена? — Спросите меня вы.

А все очень просто. — После того, как мы отдежурили всю ночь, бдительно охраняя сон ничего не подозревающего о таких почестях Гдака, — настроение у меня, признаться, было самое что ни на есть унылое. И когда в предутреннем тумане мы валили из своей засады на фиг, я чувствовал себя полным лузером. …Как вдруг вынырнувший из темноты Нит’кау, буквально сбил меня с ног, и затолкал под какой-то куст.

Я уж было с перепугу решил что мой авторитет рухнул окончательно, и это своеобразный бунт на корабле, как впереди послышалось негромкое шуршание камешков на дороге и глухие звуки шагов. — Кто-то шел.

Нет, не так, — кто-то шли! — Шли в количестве не менее десятка человек. И это явно было неспроста.

Кто-то спросит меня «Почему?». — Отвечу. — Тут по ночам, без особой надобности стараются не ходить. Потому что темно, а фонари еще не изобрели. И если в степи, еще можно что-то разглядеть при свете луны и звезд, то в горах, с их глубокими тенями и охренительными неровностями рельефа, ночные прогулки могут окончиться весьма печально.

Так что, коли уж кто-то и впрямь решился прогуляться в ночи, по дороге, примерно ведущей к «волшебной горе», — у него должны быть на то веские причины. Веские причины, которые он постарался скрыть от окружающих. И зуб даю, (левый клык что-то в последнее время пошатывается), что ходили они туда по нашу душу.

Доказательств последнего у меня конечно не было. Но вообразить что в мирное время отряд воинов, на собственной территории будет пробираться стараясь оставаться невидимым для всех, по какой-то иной причине, я не мог.

А значит…!!!

Короче, мы пропустили отряд мимо себя, а потом тихонько двинулись следом. Упустить супостатов я не боялся, потому что во-первых, дорога только одна. А во-вторых, — молодой но уже опытный разведчик Тов’хай, топал за ними следом, выполняя мой ценный приказ, «не упускать из виду».

Собственно говоря, на сближение мы особое и не шли. Потому что, направлялся отрад скорее всего в столицу, а значит на серпантине при подъеме в гору, его движение резко замедлится, и мы успеем хорошенько разглядеть наших преследователей.

И мы их таки разглядели. — В общем, это были ребята в основном из виксаичей, которых возглавлял мужик из Шорбеичей, причем не просто мужик, а один из наиболее авторитетных шаманов.

Тут-то меня и торкнуло. Это была не логическая догадка, а скорее некое интуитивное озарение. И я, хотя и занимая должность шамана, во всякую мистику не верил, — почему-то сразу решил что прав. Потому как, чем больше частей пазла складываются в одну картинку, — тем скорее вероятность ошибки стремится к нулю.

К сожалению, — полностью насладиться триумфом, мне не позволил ряд обстоятельств. Куда входили и последствия от ранения Эуотоосика, и солидный возраст Гок’рата, и собственные, не самые выдающиеся физические показатели. — Увы, но шансов догнать отряд привычных к подобным подъемам горцев, где-нибудь рядом с вершиной, или хотя бы на улицах столицы, у нас были равны нулю. А жалко, было бы здорово, нагло улыбнуться прямо в рожу изумленного такой встречей противника, и томя его душу нехорошими предчувствиями, завести невинный разговор о погоде, перспективах на урожай или охоте.

…А потом этак Хрясь!!! И достать из поясной сумки кривой рог жертвенной козы. Ведь если я что-то понимаю в жизни, эти ребята всю ночь сторожили нас где-то возле нее, и вероятно не с самыми добрыми намерениями. Даже взяв с собой своего архикрутейшего шамана, которому наверняка отводилась задача «перешаманить» меня.

И естественно не дождавшись нас на нужном месте, пребывали в полном недоумении. — Как это мы бесследно умудрились раствориться на отрезке из пункта А в пункт Б? — Ведь не скрылись же мы в ближайшую лощину, чтобы дрыхнуть там весь день? А если и так, — то откуда у нас волшебный рог?

Ведь тогда получается, что мы там были, взяли все что нам было нужно, и спокойно возвратились назад, а наши враги этого даже не заметили!!! А все потому, что ведет наш отряд Великий и Ужасный Шаман Дебил, глубоко проникший в мир Духов, и проникшийся преизрядной хитрожопостью в мире людей!

Да, мой рейтинг крутизны, мгновенно бы взлетел на несколько порядков. А уж как эффектно бы все получилось… Но увы. — короткие ножки не позволили мне насладиться триумфом в полной мере. Сразу.

— Ну эта… типа… Как бы. — Привет??? — Начал я светский разговор, по плану, переходящий в задушевную беседу. — Тебя ведь Лигит звать? Это вроде как цветочек такой, да?

— Да. — Буркнуло существо, посылая глазами на меня очередную волну ненависти.

— Ну и как оно там вообще? — Пробормотал я, чувствуя себя на редкость глупо.

— … — Не удостоила женушка меня ответом, зато попыталась отодвинуться как можно дальше.

…Так ведь она же небось тоже до смерти напугана! — Сообразил я. — Все-таки дите еще, скажу больше, — девица. Да еще и отданная в лапы жуткого монстра, чьим именем детей пугают.

Так что вспомнив рекомендации прочитанные еще Там, я попытался ненавязчиво наладить телесный контакт, взяв супружницу за руку. Но она отскочила от меня так далеко и с таким видом, будто я ее попытался раскаленными клещами тяпнуть.

Архиглупейшее положение! Ведь давно уже не мальчик. Однако в такой ситуации, мне еще оказываться не приходилось. Особенно тут. — Обычно-то, мои партнерши были куда посмелее. — Улоскат-то меня вообще фактически чуть ли не силой взяла. А служанки во Дворцах Мордуя или Леокая, или танцовщицы в Вал’аклаве, были девушками опытными и бывалыми. Камасутру они может, в отличии от меня и не читали. Зато практических познаний у них, опять же, в отличии от меня, было предостаточно. Ну а Тишка… Тишка смотрела на меня как на Бога, и с ней было все просто. А тут…

А тут что прикажете, — гоняться за женой по всей комнате, в попытке наладить внятный диалог?

…Гоняться я не стал. Хотя попыток договориться так и не оставил. Сразу.

Но потом, откровенно говоря, усталость от длинного и обильного пира взяла свое, и я тупо завалился в одиночестве не брачное ложе. — В конце-то концов, — никуда эта Лигит от меня не денется. — Поизображает из себя немного дикую серну, а потом все равно придет ко мне в лапы.

Последнее что я увидел, это любопытный и чуточку задумчивый взгляд жены. А прежде чем отрубиться и уснуть, меня пронзило очередное озарения, что видать опять я где-то налажал.

Да, на вчерашнем пиру я оттянулся от всей души. — Сыпал тонкими намеками, наездами и подколами. Сделал очень хитрое лицо, когда меня, как бы между делом, спросили о судьбе рога. Радостно уверил всех, что с рогом все в порядке, и даже достал его из сумки показав окружающим. Предлагая всем желающим его хорошенько осмотреть и даже пощупать..

Желающих правда почему-то находилось немного. А вот шарахающихся от него как от клубка кобр, куда больше.

Я даже малость обиделся, ведь за время что он «хранился в могиле», я успел украсить его разными, подходящими случаю, узорами. И по праву гордился своей работой. Особо зловеще смотрелись нарисованные вдоль рога смесью мела (или какого-то очень похожего на него минерала), и костяного клея, страшные рожи-черепушки.

При виде этого рога, у очень многих пирующих, аппетит после этой демонстрации пропадал намертво, а на многих, даже совсем наоборот, — находил нервный жор. Особенно после того как я пообещал что смогу отправить нарисованных на роге демонов, отправятся к врагам Мокосая, и разобраться с ними лично.

Но как бы там ни было, а по одним только быстро окислившимся рожам, легко можно было составлять списки участников заговора. И это было настолько заметно, что никто даже не стал меня спрашивать, каким именно способом я собираюсь «вычислять» супостатов-заговорщиков. Кажется даже Мокосая этот вопрос внезапно перестал интересовать.

Да. — Супостатов-заговорщиков, но вот никак не инициаторов заговора. (Или может «инициатора», в единственном числе?)

Потому что даже пыжащийся показать свою невозмутимость хотя подрагивающие пальцы рук его и выдавали, Фулкар — лидер группировки Виксаичей, самостоятельно такой заговор состряпать не мог. Да и тот мужичок, что вел утром «объединенный отряд», и чуть не обделался, когда я достал рог из сумки. Пусть он тут и считается, чуть ли не самым крутым шаманом, но явно слабо ему такое сотворить.

И в первую очередь потому, что каждый из них был конкурент другому. А значит заговор против Мокосая, должен был учитывать и необходимость недопустить к трону конкурента. О каком уж тут сотрудничестве речь?

Да. — тут явно проглядывалась чью-то другая рука и другая Воля!

И рука эта была достаточно могущественной, чтобы свести вместе две вечно соперничающие группировки Виксаичей и Шорбеичей, заставив их совместно выступить против одного царя.

…А ведь это все равно, что свести вместе огонь и воду, заставив делать совместную работу. А что у нас получается в результате такого союза? — Правильно, — паровоз! И изобрести этот паровоз, может только настоящий гений.

…Единственный гений от политики, которого я тут знал, был Леокай. И после того как я увидел в Иратуге его человека. …Человека стоящего достаточно высоко чтобы быть в царской свите, но прикидывающегося чуть ли не дурачком, — части пазла начали складываться, и все сразу встало на свои места.

Только этот хитрован имел достаточно рычагов влияния, чтобы уговорить всех участников начать этот заговор против Мокосая. Хотя конечно я сильно сомневаюсь что они понимали что работают на Леокая, зато наверняка мнили себя его союзниками.

Зачем дедушке понадобилась пакостить Мокосаю? — Тут вариантов много, и вполне вероятно, что как бы не окончилась вся эта история, — Леокай по-любому поимеет свой гешефт.

Тут тебе и благодарность нового Царя Царей, за свою должность. А может и возможность шантажировать его, пользуясь какими-то, оставшимися со времен заговора тайнами.

А может это тонкий намек старому Царю Царей на то, насколько же хрупка его власть, в отличие от власти Леокая. И опять же, — рассчет на «благодарность» за сохраненную должность.

Может и развал и ослабление соседа, дабы суметь нажиться на его беде.

…Но я почему-то больше был уверен в другом. — Скорее всего, Леокай, своим монаршьим чутьем чуял, что заговор состоится рано или поздно, и просто решил проконтролировать этот процесс, поддержав нужного ему на троне Иратуга, человека.

Ведь недаром я удивлялся что именно сейчас, заговор кажется так не к месту. — Иратуг еще не отошел от прежних волнений, еще толком не оклемался после Большой Битвы. Еще не устал от спокойствия и стабильности. — А значит, бунтовать в этой обстановке будут только самые безнадежные задиры. А их мало. А еще меньше тех, кто станет их поддерживать в ситуации, когда конфликт перейдет в «горячую» стадию.

А союз Виксаичей и Шорбеичей? — Это как связать собаку и кошку хвостами, и отправить совместно воровать мясо. — Переругаются, перегрызутся, поднимут шум, разбудят сторожа…

Единственное, — явно перемудрил с «болезнью Мокосая». (или это не он?). Видать не учел, насколько тот находится под впечатлением «проклятья Виксая», буквально сделавшего Царя Царей бессильным против его противников.

Но какую тогда роль отвел, во всей это заварушке Леокай мне? — Очень хотелось бы думать, что того самого молота, который пришибет вылезших на свет призрачной Возможности, заговорщиков. — Того самого «Бога из машины», который явится в самый роковой момент, спасет всех хороших и покарает всех плохих.

Очень хочется думать, но почему-то не верится. Не верится, что Леокай настолько доверяет моей крутости. …Я вот, честно признаться, хоть вроде и разобрался во всей этой паутине, но как действовать дальше, представляю весьма приблизительно.

Нет конечно, некоторые закладки на это уже есть. По крайней мере, кажется не только я, но и сам Мокосай, теперь точно видит кто пытался шкодить против него. А такой явный враг, куда менее страшен, чем неизвестность, грозящая тебе из темноты кинжалом в спину.

Но хотелось чего-то такого очень эффектного и красивого, чтобы искры летели, взрывались петарды, а из облаков дыма выскакивали черти, и утаскивали врагов прямо в преисподнюю.

Очень хотелось, и я уже начал продумывать разные комбинации, как вдруг, (чистое дежа-вю), раздался голос моего приятеля Лга’нхи.

— Ты Фулкар, говорят хороший воин. Однако почему-то я не видел тебя среди бойцов на поле битвы… — Высказался Лга’нхи. И надо было слышать как именно он высказался. Таким тоном наносят жутчайшие оскорбления и обвинят совсем уж в омерзительнейших извращениях.

И ведь надо понимать, что происходило это все на пиру посвященному пьянке ветеранов Большой Битвы, да еще и в тот самый момент, когда народ ужрался как раз до стадии, потери самоконтроля, однако присутствующие еще недостаточно в отключке, чтобы не отвечать за свой базар. Впрочем, насколько я помню, обычно где-то на этом этапе начинаются различные соревнования, начиная от армрестлинга и заканчивая откровенной поножовщиной, (как было в прошлый раз с Анаксаем). Причем задирание и вызовы соперников, были частью этой культурной программы. Вот только тон Лга’нхи, для подобной процедуры, выбрал слишком резкий.

…Хотя вообще-то это странно, — обычно Лга’нхи на пирах не упивался. А ежели и перебирал с алкоголем, — привычки бычиться не имел. Я еще мог бы понять, если бы у него возникло желание покрасоваться, победив, как Тогда, всех своих соперников, во всех, предложенных ими дисциплинах. Хотя такое поведение скорее пристало молодому воину, чем Великому Вождю большого, по местным меркам, племени.

Но Вождя явно понесло, и добрым вызовом на веселую схватку дабы помериться крутизной, здесь даже и не пахло. — Неужто Лга’нхи вспомнил как всего несколько лет назад, так же по весне, в этом же самом зале, поругался с Анаксаем, и чем все это закончилось?

— Царь Царей Мокосай, оставил меня тут, чтобы охранять Царство от набегов с севера. — Так же набычившись, но еще стараясь сохранять хладнокровие и достоинство, ответил Фулкар.

— С севера у вас только те, кто бился с нами на поле боя. — Резонно возразил Фулкару наш Вождь. — А Царь Царей Мокосай обещал мне, что приведет своих лучших воинов. …Выходит ты не лучший?

Я даже удивленно посмотрел на приятеля. — Он не просто нарывался, он нарывался весьма откровенно и намеренно. — Что это с ним?

— Я таков какой я есть. — Продолжал сохранять спокойствие Фулкар, однако глазки его внезапно испуганно забегали, словно бы он прикидывал на кого из пирующих может рассчитывать в серьезной драке. — Нет, трусом он конечно не был, но даже самые смелые, десять раз подумали бы, прежде чем связываться с тем самым легендарным Вождем ирокезов, убившем на поединке самого Аноксая. Фулкар не мог не понимать, насколько мало у него шансов в драке с ним, и явно пытался сейчас найти возможность отступить с достоинством. …Вот только Лга’нхи, видимо не собирался ему этого повода давать.

— Видать ты плохой воин Фулкар, коли Царь Царей и мой двоюродный брат Мокосай, не стал брать тебя в битву. …Но я вижу что ты очень даже любишь поесть!

Ну кажется, все понятно. — Лга’нхи, после того как мы провели обряд «двоюродного братания», видать счел своим долгом защитить родича. И делает это сейчас, с присущей ему изяществом носорога, и деликатностью падающего на голову рояля.

…Хотя конечно вынужден признать, в местных условиях, намек на «любишь поесть» весьма изыскан. Тут ведь, помимо Фулкара, еще хватает приглашенных иратугцев, так же не участвовавших в Битве. И скажи Лга’нхи, что-то вроде «приперся на пирушку, где тебе не место», он бы обидел слишком многих. А тут, — верх каменновековой дипломатии, — тонкий намек, который поняли все, однако позволяющий сделать вид, что относится он исключительно к персоне Фулкара.

Однако, признаюсь это не совсем то что мне сейчас нужно. — Это ведь даже не то что «разрубить гордиев узел», это буквально «измочалить его дубиной», надо бы мне вмешаться и…

— Кажется ты тоже отдаешь дань мясу горного козла, усыпанного заморскими специями? — Попытался Фулакар перевести все в шутку. И по всем правилам пиршественного этикета, Лга’нхи сейчас должен был бы принять это, изобразив радостный смех. …Иначе прослыл бы жутким невежей и дикарем.

Но кажется Великий Вождь Ирокезов, даже не пытался выиграть конкурс на Мистера Обходительность и Этикет. И репутация вежливого и изысканного джентльмена, его явно не заботила. Скорее даже наоборот, — он старательно поддерживал образ злобного и сурового дикаря. Так что вместо улыбки и натужного смеха, Лга’нхи взревел что-то вроде. — «Я сам и убил этого козла» и «Как ты смеешь попрекать меня куском мяса? Трус!». — После этого, в зале внезапно наступила мертвенная тишина.

После таких слов, либо должен был последовать вызов на поединок, либо репутация Фулкара окончательно падала в небытие. — Урон авторитету того кто снес бы такое оскорбление, был бы нанесен столь чудовищный, что даже надеяться на то что за ним кто-то пойдет как за Вождем, он больше и мечтать не мог.

И Фулкар прекрасно понимал это. — Я видел как побелели его пальцы впившиеся в толстые доски стола. Слышал как скрипят его зубы. Видел как в нем борется желание разорвать обидчика на куски, и… И прекрасно понимал что он сейчас чувствует. — Даже несмотря на то, что расстоянием между местом где сидел Лга’нхи и Фулкаром, было не меньше трех метров, — Мой брательник буквально нависал над ним. Огромный, как «старший брат», с такими же налитыми кровью и горящими от ярости глазами, шрамированной рожей, этим жутким ирокезом на голове, делающим его еще выше, и обшитой скальпами одежде, а главное, — репутацией отмороженного и непобедимого истребителя героев.

— Э-э-э… я… Ну в общем… Стоит ли так горячиться, Вождь Лга’нхи? — Жалкий лепет из уст Фулкара, и то как сидящие рядом с ним соратники попытались отодвинуться от своего прежнего вождя как можно дальше, ясно дали понять всем, что «проблемы Фулкара» в Иратуге больше не существует. …Да и Виксаичи, после такого позорного разгрома своего вождя, вряд ли теперь скоро затеют какие-либо бЫчки с законной Властью. Им еще долго придется тупо восстанавливать репутацию семьи.

…А я почему-то чувствовал себя дураком. — Торжество идеи Бот’анизма, явно не суждено было восторжествовать в этом, конкретном случае. Пока я продумывал и фантазировал о хитрых комбинациях, — на школьный двор вышел главный хулиган школы, и небрежно отодвинув со своего пути хилых бот’аников, тупо построил всех остальных хулиганов, исключительно с помощью грубой тупой силы, свирепости и злобе. — …М-да, — это каменный век, детка! В местной дипломатии к сожалению, сила мышц и внешние габариты, еще имеют куда большее значение, чем изысканные хитрости и интриги. — И как тут обладателю мощного интеллекта жителя 21 века, и его же хилых мышц, не чувствовать себя дураком?

Утром встал довольно рано… Ну в смысле, для состояния «послепира». Окошек в отведенном мне помещении было совсем даже не богато, — местная архитектура такими излишествами не изобиловала, но и в те несколько щелей что заменяли тут окна, уже бил довольно яркий дневной свет. — Кошмар!

Вообще, как я заметил, жизнь во Дворцах, это отдельная песня. Даже в этом дремучем, затерянном в безбрежном океане времен, веке. Обычная-то жизнь, почти все время проходит на природе, и хошь не хошь, а подчиняется ее ритмам и требованиям. Ну вроде, — вставать с первыми лучами солнца, и ложиться с приходом темноты. Или одеваться удобно и по погоде, а еду лопать тогда, когда это не мешает основной работе.

А вот Дворцы, это уже искусственное пространство. И тут жизнь человека начинает помаленьку извращаться и уродоваться, приспосабливаясь под новую среду обитания.

Свечи и факелы, например позволяют немалую часть ночи проторчать на дружеской пирушке. Это ведь даже круче чем пировать при свете дня. — Горящий огонь, даже для жителей 21 века, все еще завораживающее зрелище, а тут еще и можно показать всем что ты настолько крут и богат, что можешь позволить себе жечь ценное топливо, и проваляться потом полдня дома, ибо тебе не надо с утра пораньше идти пасти скот, или пахать поле.

А еще, — ходить в пышных и неудобных одеждах, поскольку руки твои не знают что такое мотыга, а длинные полы твоих балахонов никогда не соприкоснуться с шипами и колючками трав и кустарников. И на погоду за толстыми стенами дворца тебе тоже наплевать, — тут своя атмосфера и свой микроклимат, в котором куда лучше чувствуют себя напялившие десяток пафосных одежек из дорогих тканей и увешавшиеся разными побрякушками, единственное предназначение которых, пускать другим пыль в глаза.

И эти же толстые плотные стены и крыша, защитят твои ленивые глазки от укоризненных взоров утренних солнечных лучей. Так что ты встанешь хорошо за полдень, поплескаешь холодной водичкой в опухшую после вчерашнего морду, и пойдешь… ну конечно на новую пирушку. Потому как тут плотно набитое брюхо, совсем даже не помешает твоей работе. Ведь иной раз, работа дворцового человека в том и состоит, чтобы набивать брюхо.

…Вот, и моя новоявленная женушка, тому прямое подтверждение. …Не в том смысле что у нее брюхо набитое. А просто когда я, природный, (ну почти что природный), степняк, уже давным-давно на ногах, она все еще дрыхнет, замотавшись в какие-то шкуры на полу, и довольно посапываем носиком. А потому выглядит сейчас, ну просто сущей еще девчонкой.

Правильно что я вчера не стал настаивать, пусть соплячка пообвыкнется. Тут у нас ведь, еще слава богу, не средневековье какой-нибудь, когда от королевской четы требовали трахаться первый раз при куче свидетелей, дабы удостовериться что брак состоялся. У нас тут с этим куда проще. — В личную жизнь никто не лезет. — Над невестой все правильные обряды провели, законному мужу отдали, и делай теперь с ней что хочешь… лишь бы дети были. Благо, в условиях местной жизни достаточно открытости, так что откуда эти самые дети берутся, подростки узнают довольно рано, и отдельного ликбеза для молодоженов проводить не требуется.

А некоторая сдержанность сразу после свадьбы, отчасти даже поощряется. …По крайней мере я, когда напутствовал молодых ирокезов перед первой брачной ночью, настоятельно рекомендовал им не торопиться. …И это была отнюдь не моя выдумка, — старый торчок-шаман, тоже говорил примерно так же. Тут ведь трахи на одну ночь, по большей части не приняты, — молодым жить долго, и по возможности, счастливо. Так что торопливость тут не нужна.

Короче, быстренько принарядился, вышел на двор справить нужду, а заодно и умыться, слегка тоскливо огляделся по сторонам, ища повод откосить, и горько вздохнув, — двинулся в банкетный зал, где уже намечалась похмельная пьянка.

Нет, пока она конечно преподносилась лишь как завтрак. Но можно было не сомневаться, что засидимся мы за столами как минимум до обеда, неторопливо попивая кто остатки пива, кто свежую простоквашу, или уныло ковыряя ложкой жиденькую кашку, прикусывая пресные лепешки с холодным мясом, и обсуждая свои вчерашние успехи в делах уничтожения харчей и напитков. Зато вот после обеда, отдохнув, набравшись сил, и взяв разгон, — начнем пировать по взрослому.

Я оглядел зал, — м-да, как и следовало ожидать Фулкара тут не присутствовало. Да и Виксаичей стало заметно меньше. Видать стыд пересилил даже страх быть заподозренными в пренебрежении гостеприимством Царя Царей.

А вот главный шаман… Бастай, кажется его зовут, тут присутствует. И вообще, мне кажется что шорбеичи малость оживились. — Видать шок после вчерашнего уже прошел, и они решили что снятие со стола фишки их главного политического противника, это им только на руку. …Надо бы как-нибудь им эту радость обгадить.

В общем я тоже сел за свое законное место, и начал слегка тоскливо ковыряться в поданной мне миске каши и играясь с хлебным мякишем. Каша в принципе уже была привычной и даже успела полюбиться, только вот тут, по обычной, не знающей удержу варварской манере, в нее нещадно насыпали разных пряностей, вероятно следуя принципу «чем больше тем вкуснее». Взять бы этого повара, да потыкать его мордой в его «художества». …Ну ее на фиг лучше простокваши с лепешками потрескаю.

Тут раздался шум, гам и привычное волнение, — вошел Царь Царей. Все встали, и обратили к нему свои верноподданнические взоры, и даже я соизволил слегка оторвать задницу от циновки. Правда не столько для того чтобы поприветствовать монарха, сколько для того чтобы сделать шаг в сторону, и сунуть вынутый из сумки рог, за миску Бастая. А затем уже, быстренько, но сохраняя чувство собственного достоинства, подошел к Мокосаю, и завел с ним какую-то светскую беседу ни о чем. Попутно, естественно не забыв похвалить его сестру… не вдаваясь в подробности, а в общих, так сказать, выражениях.

Так что негромкий вскрик и наступившая мертвая тишина, застали меня довольно далеко от места происшествия. Я оглянулся. — Бастай сидел мертвенно бледный, и как завороженный смотрел на лежащий перед ним рог, с нарисованными на нем черепушками. Клянусь, — волосы на его голове реально шевелились от страха, а я то думал что это только выражение такое.

— Хм… — Громко сказал я, заставив Бастая и многих других, еще раз вздрогнуть. — Так вот он где. А я-то его искал! Вчера наверное, по-пьяни тут забыл.

Впрочем, мои слова не слишком-то утешили коллегу-шамана. Когда я подошел ближе чтобы забрать свое имущество, он все еще продолжал сидеть тупо уставившись в пространство, зато руки его сильно дрожали. Мужичок был явно неадекватен, так что, подсунуть, в момент когда забирал рог, за его чашу, слепленную из хлебного мякиша черепушку, не составило никакого труда.

…Спустя какое-то время, мужичок чуток пришел в себя, унял дрожь в руках, решил промочить пересохшее от волнений горло, и… Визг, Бастай буквально вылетает спиной вперед из-за стола, своими выпученными от страха глазами, чем-то напоминающий героев аниме.

Когда встревоженные родственники, отводили под руки, продолжающего повизгивать Бастая, я как бы случайно подхватил мякишевую черепушку, сжал ее один раз в руках, навечно лишая формы, и печально покачал головой, изображая сочувствие, а затем просто вернулся на свое место.

Атмосфера в банкетном зале стала какая-то унылая и печальная, так что я, (раз уж подгадил, надо и исправлять), решил малость разбавить ее разумной застольной беседой и дельными предложениями.

— Так вот о чем я тебя хотел попросить Царь Царей Мокосай. — Громко начал говорить я, отвлекая всеобщее внимание от этого неприятного эпизода. — Хотя сейчас вроде бы и не совсем подходящее время, но у меня есть к тебе большая просьба и большое предложение.

Начну пожалуй с просьбы, И я прошу, хоть просьба это и сугубо личная, отнестись к ней с полной серьезностью, ибо дело, не побоюсь этого слова, касается интересов твоего государства.

О, кажется всеобщее внимание я такими словами привлек. …Кажется даже Мокосая, который после столь явной демонстрации моей помощи в разборках с его врагами, думаю вряд ли смог бы отказать моим, даже самым наглым и потерявшим всякую совесть, требованиям.

— Дело в том, — начал я неторопливо. — Что перед самой поездкой в Иратуг, моим заботам был передан мой двоюродный племянник со стороны первой жены. Никсой его имя. И хотя с виду он еще малость не отесан и простоват, — не надо забывать что он также является и довольно близкой родней Царю Царей Мордую, который является двоюродным дядей моей приемной сестры. А также Царя Царей Леокая, так как он теперь выходит его троюродный внук.

Ну и конечно Великому Вождю Лга’нхи он тоже приходится двоюродным племянником, поскольку тот мой брат. Так что парнишка весьма родовит, и многие достойные люди, готовы принять участие в его судьбе и жизни.

Однако я боюсь что не смогу дать мальчишке все что действительно ему нужно. Мы ирокезы пока еще не живем во Дворцах и больших поселениях, так что где тут мальчишке набраться правильных манер и знаний? Вот потому-то, у меня будет к тебе огромная просьба Царь Царей Мокосай, — не примешь ли ты его в обучение, на годик другой?

…А я, в свою очередь, готов взять в ученики любого из твоих близких родичей, которого ты предложишь. И обещаю что приложу все силы, чтобы обучить его так же хорошо, как и любого из своих молодых ирокезов!

Я высказался, и замолчал. А Царь Мокосай и почти все его, действительно серьезные советники, сразу задумались. — Собственно говоря, то что я таким своеобразным образом предложил обменяться заложниками, было понятно. Так же было понятно чьи интересы я преследую в первую очередь. — Не зря же я ведь упомянул Мордуя.

Но обмен заложниками, это было и своего рода заключение мирного договора, который не так-то просто разрушить. И дело тут не просто в жизни какого-нибудь мальчишки племянника. Тут дело в том, что нарушив мир, ты вроде как предаешь собственную кровь, собственную родню. А предки, такого точно не одобрят и отберут у тебя всю удачу.

А у Иратуга, чего там греха таить, всегда были некие интересы на территориях соседей, и Олидики особенно. Ведь там дофига бесценных ресурсов, в виде руды, а все что досталось Иратугу, это в основном овцы и транзитные торговые пути. Оно конечно, для жизни достаточно, но хочется-то куда большего.

А с другой стороны, не зря же я подчеркнул что этот самый Никсой, является и родственником Царя Царей Мордуя, мой и Лга’нхи, и даже Леокая. — Это означает что ты входишь в большой союз родичей, что Мокосаю так необходимо, но также и то что, — хрен теперь рыпнешься с попытками залезть оттяпать чужой кусочек. Со всей, вытекающей отсюда необходимостью держать в узде собственных «ястребов».

Это дело было серьезное, и его хорошенечко надо было обдумать, так что я, естественно не стал, настаивать на немедленном ответе, а перешел к другой просьбе.

Просьба, хоть формально и обращалась к Царю Царей, была направлена скорее к Драхтовичам, — мастерам по окрасе ткани. Короче, я предложил поставлять им пурпурную краску с берегов моря, и делить барыш поровну. Презентовав от себя, на пробу некоторую толику имеющейся в запасе «сухой туши».

И в этом предложении, имелись свои скрытые стороны. — Если дело с краской пойдет, а я помнил что древние финикияне круто поднялись на пурпуре, и еще очень долго этот цвет означал принадлежность к высшей знати, либо, бери выше, — был привилегией монархов, то полагаю и барыш будет немалый. А значит, — нам, ирокезам, будет на что выменивать бронзу. Так что, — коровки удовлетворят наши телесные потребности, а ракушки, — духовные. (сфера ремесла, ведь относится к шаманской специальности). А насколько я узнавал у знающего про море все Кор’тека, — ракушек этих в море было изобилие, так что нам оставалось лишь наладить их добычу и переработку.

Опять же, — в чисто внутреннеиратугских делах, появление новой краски привязывало к Мокосаю сильный клан Драхтовичей, ну и в некотором роде, — добавляло ресурсов царству, ведь новые, ярко окрашенные ткани, должны были принести немалый барыш. Ну а во внешних, ставило Иратуг в зависимость от поставок сырья через Олидику, делая любые военные конфликты с этим государством, крайне невыгодными.

В общем, — пищи для ума я им предоставил предостаточно, так что под благовидным предлогом что хочу проведать Лга’нхи, поспешил выйти из зала. А то неприятно когда почти все гости шушукаются между собой, обсуждая тебя и твои слова.

Лга’нхи я, как обычно, нашел за оградой Дворца. Там был такой удобный пустырек, и этот неутомимый отец народа, гонял по этому пустырьку молодежь, заставляя совершенствоваться в боевых искусствах и строевой подготовке. Да и сам, не упускал возможности показать высший класс, — благо, полюбоваться на такое зрелище, почти всегда собиралась изрядная толпа.

…Я признаться, участвовать во всем этом не планировал. Не то чтобы мне было так уж лениво… просто не планировал. Но Лга’нхи глянул на меня этаким оком истинного Вождя Ирокезов, и я вздохнув, подхватил лежащий на земле щит, и влез в общий строй.

Спустя пару часиков, все что я мог, это ползать и жалобно стонать. Мне ведь блин уже не восемнадцать лет, и соревноваться с молодняков в выносливости было глупо, да и признаюсь, — пиры и дворцовая жизнь, быстро подточили запасы моей выносливости и неукротимости. Но и дать слабину, в присутствии учеников, тоже было невозможно. Так же невозможно, как вызвать приступ жалости у этой дубины стоеросовой, всех меряющего по себе, и предъявляющего абсолютно неадекватные требования к пожилым, почтенным шаманам.

— Ну как дела? — Спросил меня брательник, когда после команды «Разойдись», я фактически рухнул там же где и стоял. И можно было не сомневаться, что интересует его совсем даже не мое здоровье, а, так сказать, реализация наших планов.

— Я сделал Мокосаю предложение насчет Никсоя, и про краску тоже сказал. — Отчитался я в проделанной работе, тем более что Лга’нхи был прекрасно осведомлен о том что, и когда я собираюсь предлагать Мокосаю. — Они сейчас про это думают, но вряд ли станут отказывать. — Чужую землю еще может захватишь, а может нет, — а тут, выгода прямо в руки плывет.

— Да. — с важным видом подтвердил этот балбес. — Мы теперь Мокосаю близкая родня, так что он не станет с нами ссориться. И с Мордуем. …А что там с шаманом Бастаем случилось, — его из Дворца на руках вынесли?

— Да я пошаманил чуток, — сдержанно ответил я, тщательно изображая равнодушие и безразличие. — Вот он и расстроился немного.

— Хм… — довольно осклабился Лга’нхи. — И правильно. А то видно было что он против Мокосая вместе с этим трусом Фулкаром был. Вот теперь узнает…

Только ты того… как вчера говорил, — всех собираешься наказывать? Очень большое колдовство должно быть.

М-да. Это признаться я вчера сдуру ляпнул. — Наказывать всех участников заговора, это уж очень хлопотное занятие …Нет, можно конечно, потратив пару-тройку лет, напридумать пакостей и довести всех наших врагов до кондратия. Однако, признаться, я бы предпочел потратить это время на что-то, более полезное.

— Я ведь к тому, — продолжал задумчиво вещать Лга’нхи, что ты ведь сам говорил, что слишком много, оно того, — не надо. А то как бы опять, как с Тишкой не получилось.

Хм… — а ведь брательник, не смотрите что у него башка за два метра над землей болтается, где ее все ветры продувают, — дело говорит!

— Да я и сам сомневаюсь. — Подхватил я тему. — Только ведь обещал же Мокосаю, теперь назад слово брать, это не правильно. — Может ты с ним поговоришь, объяснишь, как оно чего, в конце-то концов это же его сестра теперь у меня в женах. А всем объявим, что мол, Мокосай мне велел, пощадить остальных заговощиков. Мол, они хоть и дальняя, но ведь тоже ему родня, а значит ее беречь надо.

— Это ты правильно сказал. — Согласился со мной Лга’нхи. — Родню беречь надо!

…А я вот что еще подумал. — Может после Иратуга, нам еще в Улот сходить? Навестим Царя Царей Леокая, а потом вдоль берега, обратно вернемся. Опять же и Кор’тек собирался в те края караван вести, может с ним и поплывем обратно?

Нет. Что-то сегодня явно в атмосфере неправильное происходит. — Лга’нхи два раза подряд умные вещи говорит. Мне ведь, признаться, тоже, — очень с дедушкой охота было пообщаться!

Ну, как и было ожидаемо, вечером, на пиру, наши предложения были приняты.

Я собственно говоря, в этом и не сомневался, и даже специально прихватил с собой на пир бедолагу Никсоя.

Практически все время поле тренировки, мы с ним провели вместе, отсиживаясь на задворках дворца, и я пудрил ему мозги политинформацией, светлыми перспективами на будущее, и предупреждал как не вляпаться в проблемы в настоящем. Парнишка малость мандражировал конечно, но характер у него был живой, мозги работали весьма неплохо, и воспитание в целом было очень правильное. В том плане, что папаша Крайт, явно придерживался версии суровой родительской любви, и потому держал сынка в черном теле, готовя к жизненным трудностям. Так что в этом отношении, жизнь у Мокосая грозила парнишке лишь излишней разбалованностью. Ведь, зуб даю, Царь Царей будет воспитывать его вместе со своими детьми, и хотя уверен, Мокосай и из них растит настоящих воинов, все-таки прыжок от крестьянской хижины до царского Дворца, это серьезное испытание.

…В пути я нашел время познакомиться с Никсоем поближе, и убедился что мое первоначальное впечатление о нем было правильным. — Шустрый, шкодливый и сообразительный. — Что в общем было вполне характерно для местных подростков. Тут не будешь шустрить, — запросто останешься голодным. Шкодливость, в определенной мере это аналог разумной дерзости и смелости, ну а сообразительность, быстро развивается в условиях, о которых даже взрослые дикари, пусть и вспоминают спустя годы не без легкой ностальгии, но возвращаться к ним не захотели бы ни под каким предлогом.

Но самое ценное качество, которое я обнаружил в Никсое, это его уникальная способность не теряться перед любым авторитетом и уровнем крутизны.

Вот тогда например, в нашу первую встречу. — Перед парнем сидели герои баллад, легендарные Великий Вождь и Великий шаман, да любой бы парнишка впал бы в ступор и опух от восторга и восхищения. — А этому хоть бы хны, — еще и кусок мяса у нас спереть умудрился!

Когда мы общались с Мордуем, или Мокосаем, — парнишка так же вел себя совершенно свободно и раскованно. Я бы в его возрасте, оказавшись в схожей ситуации, наверное только и смог бы что уныло мямлить, краснеть да ковырять землю носком ботинка, перепуганный десятками устремленных на меня глаз и вниманием сильных мира сего. А этому хоть бы хны.

Нет, при этом он не вел себя нагло или борзо, как это бывает у чересчур разбалованных детей. — Нет. По всему было видать, что папаша Крайт, в сынулю вежливость и понятие о табеле о рангах, вколачивал намертво. Когда было надо, Никсой стоял тише воды ниже травы, и выглядел очень благообразным мальчиком. Но вот стоило только обратиться к нему, как например я сделал, представляя его Мокосаю при самой первой встрече, — И парнишка без всякого смущения демонстрировал и себя и все свои таланты. И кажется даже тащился от всеобщего, направленного на него внимания. …Этакий экстраверт в чистом виде.

…Короче, я планировал двинуть парня по дипломатической части. Так что ему сейчас надо было набираться разных манер и пообтесаться в приличном обществе.

Другой вопрос. — Чьим дипломатом он будет? — Парень-то вроде пока олидиканец, зато приживется и заведет (в этом можно было не сомневаться), друзей в Иратуге. …Но хотелось бы, чтобы он стал ирокезом. Нам такие кадры будут нужны.

Пока мы шли сюда, я старательно капал ему на мозги, навязывая образ по настоящему крутого и сурового парня, с невдолбенно моднявым причесоном, и крутым копьем в руке. Парня, стать которым, должен мечтать любой подросток. И с нашей, образцово-диверсионной оикия, закрепить этот образ в глазах пацаненка было несложно.

…Только вот, — намекал ему я, — Мечтают стать ирокезами многие. Да не всем это дано. А вот у Никсоя, благодаря удачному замужеству евоной тетки, шанс на это есть! И только от него теперь будет зависеть, воспользуется он этим шансом, или просрет свое Щастье.

Короче, задурил парню голову. А надо сказать, — голову довольно светлую. За тот месяц с небольшим что он был с нами, — Никсой уже худо-бедно научился различать все буквы и даже читать по слогам, благо, учителей у него было предостаточно.

Так что на прощание я планировал подарить ему Азбуку, и пару-тройку записанных баллад для чтения. А также повелеть присылать мне или в Олидику, с попутными караванами ежемесячные отчеты о происходящих в Иратуге делах, тонко намекнув что от количества и длины этих посланий, будет зависеть его дальнейшая карьера. Не то чтобы я всерьез надеялся таким образом узнавать что-то полезное. Просто парню будет полезна письменная практика. А главное, — постоянное напоминание что он из нашенских. А то закружит его эта иратугская круговерть, найдутся новые хорошие наставники, кумиры и образцы для подражания, и пропал Никсой для ирокезского общества!

Так что, процедура передачи моего ученика в руки нового наставника, не стала для моего двоюродного племянника, ни неожиданностью, ни трагедией. И прошла, можно сказать, вполне себе буднично и по семейному.

В отличии от той головомойки, что устроили мне драхтовичи, торгуясь по поводу новой краски.

Для начала, они решили меня совсем уж по-детски кинуть, предложив обменивать краску на овец, по весу. Ага, — за одну овцу, — равное ей по весу количество бесценного пурпура. И при этом лыбились такими по детски хитрыми улыбочками, что я едва не согласился, расплывшись от умиления от такой непревзойденной наглости. — Ведь это примерно тоже самое, что смотреть как маленький пушистый котенок, тырит со стола мясо.

Несмотря на все мои иратугские подвиги, эти вонючки реально принимали меня за дремучего степного дикаря, готового отдать целое стадо больших братьев, за бронзовый ломик, весом в пару килограммов.

Так что я постарался изобразить такую же идиотски-хитрую улыбочку, и для начала высказался в том плане, что буду брать за краску десятикратное по весу количество бронзы.

Вонючки-драхтовичи, (начинаю подозревать, что «вонючками» их прозвали отнюдь не только из-за запаха), наконец-то посмотрели на меня с уважением, и торг пошел. И шел он, почти до самого вечера.

Меня убеждали что выданная мной на пробу краска ни на что не годится, в доказательство чего, прямо у меня на глазах покрасили кусок ткани, и прополоскали его в воде. — Естественно, краска почти сразу смылась. Но я на это не повелся, и тонко намекнул, что коли драхтовичи такие неумехи, что не знают способа удержать краску на ткани, мне вероятно следует обратиться к другим мастерам.

Драхтовичи естественно оскорбились, и начали рассказывать какое же это непростое дело, — окраска тканей. И почему никто во всем мире, кроме них не способен делать его так хорошо.

Я в ответ, поведал как зимой, я с учениками бросался в ледяные воды бушующего моря, чтобы на невероятной глубине вырывать из лап морских чудовищ малюсенькие ракушки. И как тяжело и сложно мне приходилось камлать, чтобы заставить эту ракушку отдать свою краску.

Короче мы заливались соловьями и навирали с три короба, пока наконец не пришли примерно к первоначальному моему предложению, — барыши пополам. В том плане, что они окрашивают ткани нашей краской, и половину отдают нам.

Я было, с целью оптимизации процесса, и вовлечения в цепочку производства Олидики, предложил им чтобы ткань для окраски делалась там, а в Иратуге только окрашивалась. Но меня в наглую высмеяли, — только в Иратуге, делают по настоящему правильную и хорошую, плотную, но и очень мягкую ткань, а весь остальной мир, — сплошь безрукие идиоты и мошенники.

С этим, как бы пришлось согласиться, и отвалить в сторону.

В сторону, своей комнатенки, в которой меня ждала свежеобретенная супруга.

…Да. Помните что я говорил про местные стены, словно бы созданные для любознательных ушей? — Уже на подходе к своей комнатушке, я услышал как внутри заливается голосок, несомненно принадлежащей моей дражайшей женушке.

— …а так не видно… Но Он у него величиной с… с… с дерево! И эта, того, — неутомимый как… как ручей. Вообще не прекращает…

А еще…

Дослушивать я не стал, а усмехнувшись, откинул занавески, заменяющие нам дверь. — Дражайшая супруга сидела в окружении сопляек, еще младше ее по возрасту, и пусть неумело, без знания теоретической базы, но явно самозабвенно, им врала.

При виде меня все сразу замолкли и уставились на меня бусинками испуганно-любопытных глазок. А я свою очередь тоже оглядел уважаемое собрание, а заодно и выделенное мне помещение.

Так — судя по всему, к Лигит наведалась ее «девчачья банда», вызнать подробности о состоявшемся замужестве. А ей бедолажке, и сказать-то нечего. — Приперся пьяный муж заполночь, и завалился на кровать дрыхнуть. — История конечно вполне жизненная и наверное обычна для любого века любой эпохи существования человечества, но страдает отсутствием романтики, живописных подробностей и сюжетной интриги. — Вот и приходится бедняжке, лепить отсебятину, чтобы не прослыть среди подружек лохушкой которой и рассказать нечего, да еще и страшилой, от которой муж шарахается как от прокаженной.

Впрочем, — разговоры, это похоже не все чем эта банда сегодня занималась. — Судя по состоянию моих пожитков, — поступили с ними вполне по бандитски, — выпотрошив все тючки и мешки. — Вероятно Лигит хвасталась богатствами мужа, и девчонки провели немало часов, самозабвенно копаясь в моем барахле. Нет, то что сопрут что-нибудь я конечно не боялся, — не те тут нравы, однако…

Уж не знаю, специально это у них так получилось, или случайно, но все мое барахло было теперь рассортировано на несколько кучек. И судя по количеству кучек и по их объему, — все оно теперь делилось на три категории; — мое, (ненужное ей), нейтральное, (видимо она еще не придумала как его использовать), и крайне ей необходимое. …Угадайте какая кучка была самая большая, а какая самая маленькая?!

Ну да хоть, — барахла этого у меня было много, потому-то сегодня меня встретили куда более благосклонным взглядом, и когда остальные бандитки, повизгивая прыснули из комнаты, — попыток отскочить от меня как от нечисти, больше уже не предпринималось.

Впрочем, после той лапши что она навешала про меня своим подружкам, — можно было не сомневаться, что Лигит, обязательно постарается запастись свежим материалом для будущих рассказов.

У них это просто. Я когда первый раз подслушал подобный разговорчики, что вели Ласта, Осакат и Тишка, — так вообще поначалу решил что Тишка мне изменяет с каким-то половым гигантом — акробатом по совместительству, от пяток до макушки набитым батарейками энеджайзер. И только по вскользь упомянутому имени, сообразил что это она про меня так… лестно. Я даже было с непривычки возгордился необыкновенно. Пока не сообразил что это она больше для подружек старается. Увы, в эти суровые времена, с таким ничтожно малым количеством материальных ценностей и возможностей пустить подружкам пыль в глаза, — бедолагам только и остается что хвастаться достижениями своих мужиков. …Всякими достижениями.

…Меня потом вообще долгое время снедало подозрение, что имитируют оргазм женщины не для того чтобы порадовать мужа, а чтобы уесть подслушвающих за стенкой соседок. Впрочем, хватит об этом…

Ну а что было дальше, я по вполне понятным причинам, во всех подробностях описывать не буду. Скажу только что страсти и удовольствия особых не было, зато, — дофига неловкости и напряжения вполне соответствующих понятию «исполнить долг», (пусть и супружеский). Но как говорится, — лиха беда начало.

— Ты должен сделать мне подарок! — Настойчиво потребовала супружница, едва я успел немного восстановить дыхание.

— Какой? — спросил я вяло, подумав, что может это у них в горах обычай такой. Но по загоревшимся глазкам женушки, понял что влип конкретно.