Утром мы посоветовались, и отправили Лга’нхи и Отуупаака, проведать наших ребят на «Морском Гусе».

Признаться честно, — душа за них слегка волновалась. Потому как опасности мегаполиса и рядом не стояли с опасностями Пустынь, Гор и Морей, а тигры, гиены и морские чудовища, были лишь бледными тенями чиновников, мошенников и кабацких зазывал. И перед глазами нет-нет, да и всплывала жуткая картинка, в которой мои могучие ирокезы, представлялись маленькими, жалкими, полуслепыми котятами, жалобно мяукающими посреди забитой машинами автострады.

Сам бы с удовольствием сбегал их проведать, но у меня тут вовсю шел экзаменационный процесс, и любая попытка прервать его, могла серьезно усложнить всю операцию.

…Увы, сегодня мне предстояло испытание, к которому я был абсолютно не готов. — География.

Нет, по части Вал’аклавы, или своего берега, я уже стал изрядным знатоком, и смог проболтать часа три, описывая особенности и быт Вал’аклавы, а также географию окружающих ее земель, и этнографию населяющих эти земли народов.

Все это было представлено вроде лекции для молодежи. — Хитрые жрецы, не преминули привлечь меня в качестве экзотической новинки, и ходячей рекламы своего заведения, «…слава о котором простирается даже на противоположный берег моря, и к которому, даже из таких неведомых далей, приходят мудрецы, чтобы поднабраться мудрости и знаний».

В общем, — я вовсю заливался соловьем сдавая секреты Мит’окока, и вовсю разглашая его страшные военные и торговые тайны. В конце концов, — аиотееки не разу не мореходы, так что через море, захватывать новые земли не ломанут. А если кто из местных торговцев, сможет прорваться в Вал’аклаву, — тамошним хитрованам лишняя добыча не помешает.

Молодежь, а также десятка полтора куда более старших товарищей, среди которых я заметил даже парочку, по виду очень крутых и знатных оуоо, слушали мои байки открыв рты.

Но, что искренне потрясло меня. — Пока я не закончил свой рассказ, никто не осмелился прервать его своими вопросами. — Чувствовалась определенная академическая культура.

А вот зато потом… Причем вопросы, по большей части задавала не молодежь, а эти самые старшие товарищи, и вопросы были весьма грамотные… с точки зрения военной разведки. А кое-кто, так и сходу начал делать записи на шнурках, а то и сразу в пергаментах.

А потом, пошли подляны.

Нет, уверен, это они не специально. Просто наука география, само собой подразумевала рассказ о путях, коими следуют из пункта В в пункт А. Сиречь, — из Вал’аклавы, в славный город Аоэрооэо…

Увы, об этих путях, я знал только по рассказам Ясьяяака и Отуупаака. Причем ни один из капитанов-гидов, лично так далеко не ходил.

…Отчасти, кстати, это и было одной из причин, по которой я отослал Отуупаака. — Теперь можно было отнекиваться тем, что капитаном, мореходом, и купцом был у нас он, а я всего лишь скромный пассажир, мудрец-теоретик, ничего про морские дороги знать не обязанный.

…Довольно шаткая позиция, учитывая что всякий мудрец, должен был бы поинтересоваться тем что происходит за бортом его судна, и уж тем более, — полюбопытствовать на новые земли и города, в которые заходит.

…От этого, я опять же отнекался, свалив все на жуткую лихорадку, что обуяла меня во время путешествия, ограничившись некоей компиляцией рассказов моих капитанов, того, что в свое время наболтали мне «восточные купцы», и собеседники в вал’аклавских трактирах, а также, — сказок «Тысячи и одной ночи».

…Но боюсь, — местные смершевцы, все-таки могли почувствовать фальшь в моих повествованиях. Ведь байки с чужих слов, сильно отличаются от рассказов о том, что видел собственными глазами.

Впрочем, оставалось уповать на то, что предварительный рассказ о Вал’аклаве был достаточно долог, и скомканность окончания, можно свалить на усталость. …Ну и еще на то, что мы тут не задержимся на время большее, чем необходимо разузнать все об Амулете, и стырить его. Так что когда СМЕРШ, накопит достаточно фактов чтобы взять нас за жабры, — мы уже помахаем ему платочком с палубы уходящего в открытое море «Морского Гуся».

А потом, меня пригласили на обед.

…Боюсь, что в качестве главного блюда.

В общем, — очередной внутренний дворик, почти полностью закрытый сверху навесами из тканей и каких-то листьев. …Очень удобная конструкция, дающая приятную тень, даже когда солнце жарит из под самого зенита и в то же время, пропускающая достаточно света, чтобы не шарить руками по столу, в поисках «чего бы сожрать».

Во дворике, накрыт торжественный стол.

…Как я узнал что он торжественный? — Ну, обычно-то нас кормили с разложенных на полу циновок. А тут были настоящие столики, с ножками сантиметров по тридцать высотой. Да еще и накрыты пестрыми скатертями, да заставлены блюдами, даже более разнообразными и богатыми чем обычно.

Ну и естественно, — публика была соответствующая. С золотыми «кокардами» во лбу, присутствовали только Воорзаак, и еще какой-то мужичонка. А все остальные, сияли серебряными… Кроме той парочки аиотееков-оуоо, что никаких кокард не носили, зато держались истинными хозяевами.

Впрочем, эти аиотееки всегда и везде так держатся. Куда интереснее было наблюдать за реакцией окружающих на них.

Что ж, — как и ожидалось, — важные серебряннококардные жрецы, выказывали аиотеекам все признаки почтения… в лицо. А вот за спиной…

Помню в нашу керамическую мастерскую… ну в смысле ту, еще московскую, в которой я мальчишкой начал приобщаться к профессии, приехало какое-то высокое городское начальство в сопровождении телевидения. И дяденька в дорогом костюме, с щеками болтающимися где-то возле плеч, — типо «слуга народа», с важным видом ходил по нашему заведению, тыкал жирным пальцем с неприлично большим перстнем-печаткой на нем, в разные стороны и предметы, и нес какую-то откровенную чушь, вроде того что все это было создано лично его, дяденьки усилиями, при рачительной поддержке еще более высоких чинов. А все потому что они кушать не могут, пока не позаботятся о досуге подрастающего поколения.

И наши мастера-преподы, старательно прогибали спины и поддакивали дяденьке в лицо, а вот за его спиной корчили такие рожи, будто тут шла дегустация лимонов в зубной клинике.

Вот примерно так же, местные представители культа Икаоитииоо, корчили рожи и кривлялись за спинами аиотееков, самовластно объявивших себя не просто самыми любимыми, но фактически и единственными прямыми потомками, вышеозначенного божка.

Короче, видно было, что большой дружбой тут и не пахло, и если бы не страх перед верблюжачьей конницей и длинными копьями с тяжелыми бронзовыми наконечниками, — этих двух «паханов» выперли бы отсюда пинками.

Мысленно, внес это в свои заметки.

Итак, — пир!

Помимо столов, удивляло наличие сервизов, и столовых приборов.

К примеру, — все чаши, из которых мы хлебали пиво, были примерно одного размера, формы, со стандартным тисненым узором, и покрыты одинаковой зеленовато-желтой глазурью. То же можно было бы сказать и о мисках и лоханках, из которых мы накладывали себе харчи. — Мой вострый глаз художника-недоучки, сразу уловил общую стилистику в росписи всех этих изделий, и схожесть форм.

Скажете, — фигня какая! — Подумаешь, — миски одинаковые!

А вот и не фигня вовсе. — Все это говорит об определенной, хорошо развитой застольной культуре, что также подразумевало наличие некоего этикета.

А этикет, есть не что иное, как культурный код, по которому представители разных прослоек общества, узнают друг дружку.

…О чем и говорит наличие целой кучи ложек-вилок-палочек. …Вернее, вру. — вилок фактически не было, их заменяла разновидность палочек-шампуров. Но!

Аиотееки, как я уже это видел неоднократно, — жрать умели очень торжественно и с необычайным достоинством. Но всеми этими столовыми приборами, фактически не пользовались. Разве что ложками, — похлебать супчику. А в остальном, — собственные пальцы, и привычные ножи. И не надо думать что нельзя есть руками, соблюдая собственное достоинство.

Но вот господа жрецы… Да еще и так демонстративно… Явно с желанием ткнуть дикарей мордой в грязь…

На меня тоже посматривали не без интереса. До этого, я уже вполне привычно и ловко, вроде как на аиотеекский, (скажем так, — универсальный), манер, управлялся собственными руками, используя лепешки в виде салфеток, или мисок. — Слава богу, учился этому многие годы. Хотя первое время, еще в племени Нра’тху, — отца Лга’нхи, слыл безнадежным неряхой, не умеющим есть по-человечески, который пока донесет жирный горячий кусок мяса до рта, — раз десять изваляет его в грязи и пыли, да еще и заляпается жиром с ног до головы, — одно слово, — свинтус.

Но глядя на жрецов, — ненадолго задумался. — Куда ни кинь, а всюду подстава. — Продолжишь жрать с рук, — прослывешь дикарем. Начнешь подражать, — опять проиграл очки, — во-первых, сразу, так же ловко управляться всеми этими палочками-лопаточками, у меня не получится. А во-вторых, — можно невольно поставить себя в низшее положение. — жрецы похвалят меня за хорошее умение подражать культурным людям, а себя, — за способности к дрессировке.

В общем, присмотрелся я к ним, вспомнил мамины уроки… И изобразил нечто вроде нашего, земного этикета, с отрезанием на тарелке маленьких кусочков ножом и вилкой. Ну и вообще, — малость попонтовался, дескать, — «У нас на ваш культурный код, свой культур-мультур найдется, и вашенский перекультурит!». При этом постарался лицом изобразить печальку, от несовершенства предложенный мне столовых приборов. После чего продолжил есть руками. — Ну его нафиг, — так вкуснее и привычней!

М-да, — еда была отличной, а вот выпивка слабоватой, хоть и много. Никакого вина, а только слабенькое пивко из аиотеекской каши, с добавками разных специй.

…На фига было сыпать перец в пиво, я так и не понял. Хотя и было подозрение, — для того чтобы больше пили. — Судя по тому как меня старательно этим пивом потчевали, — подали его на стол не без задней мысли.

Ну, я короче не стал разочаровывать почтенную публику, и после нескольких приличных чаш пива, крепостью не сильно превосходящих напитки типа «Байкал» или «Тархун», изобразил среднюю стадию опьянения.

А вот тут, как раз и закончилась торжественная часть, под названием «Набей Брюхо», и пошла культурная программа.

— Там где ты был! — По своему очень вежливо обратился ко мне один из оуоо. — Ты видел аиотееков?

— Да! — Спокойно, без гонора, но в тоже время поглядывая на спросившего с некоторым вызовом, ответил я.

…Не то чтобы мне хотелось сильно нарваться на грубость. — Просто логика дикаря проста и незамысловата. — Коли прогнулся. — надо ломать. Отступил? — прыгай вперед и ткни копьем. Побежал, — догнать, добить, ограбить.

— Расскажи! — Коротко приказал мне аиотеек-оуоо.

— Сначала мы слышали о неизвестных людях, что пришли с далекого-далекого запада. …Наши мореходы плавают далеко, потому что наши товары пользуются спросом во всех уголках мира. Потом к нам пришел народ… и попросил у нас убежища. — Это были аиотееки. Мы приняли их, и позволили жить на наших землях.

От таких слов, жевать перестали даже самые прожорливые, — кажется никто тут не смог представить себе гордых аиотееков, в качестве беженцев, умоляющих о приюте.

— И как же это случилось, что великие аиотееки, стали нуждаться в чьей-то помощи…?

Спросивший это аиотеек закаменел лицом, глаза его вспыхнули нехорошим огнем, однако он сумел сохранить холодно-отстраненный тон. — Сразу стало понятно, что это очень не простой человек.

— Долгий путь, и множество врагов… — Лаконично ответил я, прихлебывая из чаши. — До нас они шли почти четыре года, и все эти четыре года воевали с сильными племенами и царствами.

Аиотееки великие воины, но даже самые великие воины, не могут биться бесконечно. Их силы истощились, их скот увели хитрые степные воины, — люди голодали, и умирали от болезней, потому что их Духи не знали духов болезней что живут в наших землях, и не могли с ними бороться.

Когда мы встретили их на наших землях, — они спасались бегством, от сильных воинов горных царств, что преследовали аиотееков, подобно волкам, преследующим раненного оленя.

Мы тоже были врагами тех горских воинов, и поэтому приняли беглецов на своих землях. …Это было, больше десяти лет назад, и с тех пор, они мирно жили рядом с нами!

— И кто же это был? — Так же холодно, и с таким же недобрым прищуром, спросил меня аиотеек.

— Воины походного вождя Тибасииаака из рода Итиикаоо, — честно ответил я, припомнив имя того мужика, что убил Лга’нхи на поединке после Большой Битвы.

— Хм… — Подозрительно глядя на меня, заметил аиотеек. — Я знал Тибасииаака из рода Итиикаоо, но не он вел ту Орду…!

— Да, мне это говорили. Но самого первого вождя… кажется его звали Боосиик, убили еще раньше в большой битве, и его место занял Тибасииаак. …Правда он тоже умер от ран, едва успев довести свой народ до нашей Реки. И оставшееся в живых аиотееки, выбрали своим вождем Эуотоосика из рода Ясеекээу.

— О!!! — Воскликнул один из серебрококардочников. — Я знал Эуотоосика из рода Ясеекээу, — он целых два года учился у нас в Храме.

— Да уважаемый, — подтвердил я вышесказанное. — От него-то мы и узнали о Храме, и поспешили сюда, чтобы увидеть это чудо собственными глазами.

— Я знаю про род Ясеекээу, — прервал наш обмен любезностями аиотеек. — Это маленький род, и он не мог возглавить Орду!

— Я говорю лишь то что есть! — Пожал я плечами. — Много странного и необычного происходит, когда пройденный тобой путь оказывается столь далек и опасен. — Большие исчезают, а маленькие возвышаются! К чему мне тебе лгать?

Аиотеек долго хмуро молчал, поглядывая в мою сторону. А я тем временем, спокойно кушал каких-то креветок, стараясь изображать абсолютно безмятежное спокойствие. — Дескать, — никогда не видел в аиотееках угрозы, и даже не думаю их бояться.

— А слышал ли ты еще что-нибудь, о тех кто пошел через море? — Наконец спросил он у меня.

— Я слышал про еще одну Орду. — Отложил я в сторону креветки и чашу с пивом. — Против нее объединились все племена по ту сторону Гор, и полностью ее уничтожили. …Эти степняки, — они сущие дикари, — слегка поежился я. — Они даже не умеют плавить бронзу, но зато столь огромны и свирепы в бою, что могут разорвать человека в бронзовых доспехах голыми руками. …Я этого не видел лично, но так говорят те, кто встречался с ними в битвах.

…Ты видел моего брата и моего ученика. — Продолжил я обращаясь к Воорзааку. — Ты видел какие они высокие и сильные. — Но даже они не стали бы, без лишней необходимости, связываться со степняками, ибо те выше их как минимум на две головы, и столь сильны, что такому человеку как я, не удастся даже поднять дубину, которыми они размахивают словно камышинками.

Та Орда пошла на север, прямо во владения этих орков… (так зовут этих степняков). Назад практически никто не вернулся. …Говорят эти орки, пожирают тела своих врагов!

…Но, я так же точно знаю! — Решил я все-таки поднять настроение аиотеекам, ибо рожи их были уж больно насупленными. — Что далеко на западе, почти там где солнце касается по вечерам земли. …Там где протекает река, почти такая же большая как и у нас. — Поселилось несколько аиотеекских родов, и чувствуют они там себя прекрасно, потому что дикие орки боятся леса и не умеют переправлять через реки.

Мы частенько ездим торговать в те края, и поэтому не только слышали об этих аиотееках, но даже и встречались с кое с кем из них…

Я сам, лично разговаривал с оуоо по имени Хииовиитаак, он командовал одним из отрядов, что приехал торговать с нами, канатами и жемчугом.

Сам я не видел, но говорят на той Реке, они построили большой город, и живут в нем в мире с соседями!

После этих моих слов, над столом, на некоторое время воцарилась тишина. Все, словно бы исподволь поглядывали на меня, пытаясь понять что же я за птица такая? И в этих взглядах, что так ощутимо давили на меня со всех сторон, чувствовалось очень, и очень разное.

…Прежде всего, — думаю я соответствовал…

В смысле, — той роли что решил играть! Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться к чему я вел разговор. — Типа, мы такие крутые, что даже воинственные аиотееки предпочитают с нами дружить, а не драться.

…И дело было даже не в том, что за долгие годы шаманства, дипломатии, а главное лидерства в своем, уже очень и очень немаленьком племени, я научился хорошо притворяться.

Нет, эти годы реально меня изменили. И я реально чувствовал за собой силу, способную надрать задницу кому угодно в этом мире. Поэтому довольно спокойно выдержал пристальный взгляд аиотеека-оуоо, не опустив глаза и не выказав смятения.

Да и что мне этот аиотеек? — Разве мало черноволосых скальпов, как знаков личной победы, висело на моем воинском поясе? Разве мало висело таких скальпов на Знамени нашего народа, как знак побед одержанных над такими могучими соперниками как аиотееки?

И пусть сейчас я находился в самом их логове лишь с малой горсткой воинов, что-то во мне… Какой-то стержень. …Стержень, что формировался неимоверными усилиями, закалялся в потоках своей и вражеской крови, и отшлифовывался многомесячными походами за тысячи километров, — позволял мне сейчас держать спину прямо, а взгляд, спокойным и ровным.

И аиотееки поняли это.

И жрецы Храма тоже поняли это.

И все сидящие сейчас за столом, думаю осознали, что времена переменились. Что в их мир пришла сила, способная противостоять аиотеекам. И что из этого надо делать какие-то выводы.

…Признаться, этих выводов, особенно со стороны аиотееков, я довольно сильно опасался. — Была даже идея прогнуть слегка спину, изобразить покорность и смирение. — В конечном счете, с чисто тактической точки зрения, это наверное был наиболее правильный шаг.

Но, что не говори, а борьбу прохиндея, прибывшего украсть чужую религиозную безделушку, с Политиком и Отцом Народа, что велась в моей душе, в конечном итоге выиграл Политик.

Из всего что я узнал про Мост между материками, и про то что последняя Орда так и не смогла перейти через него, — я почувствовал, что весь аиотеекский мир, сейчас качается на лезвии бритвы. По одну сторону которой, — возможность продолжать экспансию, и завоевать новый мир, а по другую, — шанс сохранить силы, для удержание старого.

Боялся ли я, что аиотееки, почувствовав угрозу, просто перебьют нас всех? — Конечно боялся! Но за все эти годы в этом Мире, — смерть постоянно рыскала где-то рядом со мной, и уже стала довольно привычным, пусть и не самым приятным спутником.

Прогнись я, и еще не факт что доживу до завтрашнего дня. — Со слабаками не считаются. Их можно просто взять за шкирку и трясти, пока не вытрясешь всю информацию, не говоря уж об имуществе. А потом просто свернуть шею, добив из жалости, как какого-нибудь подраненного суслика или сурка.

С сильным… А особенно, с тем за кем стоит Сила, — принято считаться.

И пусть даже, сейчас я нахожусь в уязвимом положении, — все равно, некий рефлекс, выработанный тысячелетиями, заставляет куда уважительнее относиться к представителю Сильной стороны. Потому что месть, в эти довольно простые и бескомпромиссные времена, — это не просто желание заглушить обиду, удовлетворить терзающую тебя злобу, добиться некой абстрактной справедливости, или просто наказать соседа. — Месть, это часть стратегии выживания вида, заставляющая подчас затрачивать немыслимые усилия, и идти на огромные жертвы, лишь бы убедить неосмотрительного соседа, считаться с твоим правом жить, и владеть землей, скотом и прочим имуществом.

Так что, пока Петя Иванов прикидывал расклады и строил планы, — Великий Шаман Дебил, просто на рефлексах сделал то что был должен. — Вежливо оскалился в улыбке, демонстрируя зубы и свою готовность, если что, рвать глотки, максимально дорого продавая свою жизнь. И замер в спокойной уверенности.

Думаю, это сработало. — Аиотееки не всполошились, и не потребовали немедленно тащить меня на правеж, выясняя сказал ли я правду, и не являюсь ли шпионом орков. Но вместо этого, — завели какой-то вежливо-нейтральный разговор, вспоминая общих знакомых, и интересуясь нашим бытом.

…Угу, — верблюдами, например, и длиной копий.

— Что ж, — честно сказал, что верблюды у нас есть… — Да фактически всегда были, я на них еще мальцом помню катался. (Реально катался, аж два раза, — в Московском Зоопарке, и когда на Волгу, под Астрахань, с родителями ездил). Хотя конечно я и не большой спец по верблюдам, ибо не воин… Так что и про длину копий мне особо сказать нечего.

…Так… конечно немного дрался в молодости, даже в нескольких войнах участвовал, и шрамы на моем теле тому явное подтверждение, однако…

…Скольких убил? — Совсем немного, — десятков пять, может шесть, но это так сказать, в личных поединках, а вот в бою… да кто же их в бою считает, особенно когда дерешься в строю?

…Да, мы умеем драться в строю. — А кто не умеет?

…Ну, я конечно не большой специалист, но вот фалангу знаю, баталию, манипулы, опять же, колонны и цепи. …Не знаете таких? — Ну это когда…

…Угу, — когда верхом, то это обычно свиньей или лавой, все зависит от местности и от стратегии противника. Но сам-то я верхом не очень, а вот мой брат…!!!

…Ну сам-то я в больших битвах не участвовал, у нас сейчас, можно сказать, время спокойное. — Самая большая, эта когда на каждой стороне тыщи по три воинов было. А вот дед мой, дрался в битвах где десятки и даже сотни тысяч шли друг на друга. (Эх, жаль что мой настоящий дедушка умер, когда мне было пять лет, и я так и не успел расспросить его о Той войне).

…Десятки тысяч, это по вашему будет…Спасибо, именно вот это вот число. А сотни, — в десять раз больше.

…Да, эти битвы длились по нескольку дней, и чтобы проехать от одной стороны поля боя, до другой, приходилось ехать по нескольку дней.

…Да, суровые были времена, но мы тогда победили!

…С кем дрались? — Это уже неважно. — Обойти хоть всю эту землю, — потомков тех врагов ты тут не найдешь. Так что теперь мы живем очень-очень мирно.

…Нет, с ближайшими соседями мы живем очень дружно. — В прошлой войне, наши царства бились бок о бок, (иначе откуда бы взялись сотни тысяч воинов?). Так что после, почти все Цари Царей соседних царств и их лучшие воины, породнились женившись, или женив своих детей на дочерях и сестрах соседей. И теперь, если какие-нибудь пришлые дикари, …ну да, — вроде орков, тревожат покой наш, или наших соседей, мы все вместе жестоко их за это наказываем.

…Корабли? — У нас их довольно много. …Хм… Вы уже видели мой? (Однако!). Да, такие большие, но я видел и еще больше. Намного-намного больше!

…Почему я не похож на остальных воинов своего рода? — Вот таким вот уродился! А иначе бы, наверное как и брат, тоже стал бы великим воином.

…Нет, он не остался в Храме, потому что ему тут не очень интересно. А то бы конечно, вы бы с ним могли обсудить и верблюдов, и длину копий. И даже ростом, силой и… да чем угодно померяться! — Я знаю, воины это любят.

Я же простой скромный мудрец, жаждущий лишь знаний и мудрости, ненавидящий войны, и обожающий решать все разногласия мирным путем!

В общем, думаю мои слова о мире и взаимном уважении, упали на благодатную почву. В воздухе разлились такая благость и спокойствие, что я чуть было не предложил заключить Гаагскую конвенцию, учредить Нобелевскую премию Мира. И начать переговоры о всеобщем разоружении.

Удержался. — Пожалуй, сегодня это было бы не слишком уместно.

Однако, когда аиотееки уходили, шепча про себя что-то вроде «сотни тысяч воинов!!!», и прикидывая на пальцах, сколько это примерно будет, — я чувствовал, что мир возможен!