Аиотееки объявились у нас уже под вечер. Уж не знаю чего там из себя изображала первая оикия, пришедшая с длинными прутиками. — Кажется они даже не были аиотееками, скорее, какая-то местная группировка, взявшаяся вершить закон.

Но вот следующие за ними, аж пять оикия закованные в панцири и с длинными копьями в руках, ни с кем другим уже перепутать было невозможно.

— Эй там, на корабле. — Властно крикнул тот самый мужик, что возглавлял прутоносцев. — Добрые жители города Аоэрооэо, говорят на всех перекрестках и площадях, что вы на них напали и убили многих. Наместник сильно этим недоволен, и велел привести вас на Суд!

…Вот и началось как раз то, чего я так сильно и боялся. — Думаете разные чиновно-рейдерские захваты это изобретение исключительно нашего времени? — Хренушки вам. Наши далекие предки, тоже были не глупее паровоза, и прекрасно понимали как можно конвертировать Власть в звонкую монету, и забирать себе чужое, с помощью клеветы, или выкрученной наизнанку правды.

— Хм… Лаакраак… Ты ли это? — Раздался внезапно голос дедка. — Как здоровье твоего почтенного отца?

— Э-э-э… — Лаакраак явно растерялся. — Мудрейший Догоситаак, — проблеял он. — А что вы тут делаете?

— Кто-то напал на родичей гостей Храма, пока те делились там с нами своей мудростью, и Стоящие Высоко, сочли своим долгом, отправить Меня им на помощь.

Так кто те жители Аоэрооэо, что посмели обвинить гостей Храма? — Почему ты не привел их с собой, чтобы мы могли выслушать обвинения из их уст?

Бедолага Лаакраак, явно не знал что ответить на это, и стоял с открытым ртом. А оикия прутоносцев за его спиной, явно пришла в смущение и попятилась.

Увы, праздновать победу было слишком рано. — Аиотеек, что привел с собой оикия воинов, вышел вперед.

— Я буду говорить за мертвых. — Довольно смело заявил он. — А их тут, мы нашли немало!

Вот честно скажу, — зря он так. — После его слов над всей «площадкой для диспута», повисла нехорошая тишина, а уровень напряженности в атмосфере, рванул вверх, как ракета Гагарина.

С одной стороны пять полных оикия, — по масштабам «моего берега», уже целое войско. Но пока мы все находимся на корабле, — их преимущество не особо велико, — штурмовать качающийся на волнах корабль, с высоким бортом и узкими сходнями, — строем не пойдешь. И уж тем более, не полезешь на борт, стоя по пояс или по грудь в воде.

Особенно когда на палубу уже собрались две наших полных оикия бойцов, и примкнувших к ним матросов.

И не просто собрались. А собрались одетые в доспехи, с длинными копьями в руках и особо жутко выглядящими полузакрытыми шлемами на головах. Тут ведь, как я заметил, — шлемы были еще жуткой редкостью, и признаком не просто высокого, а сверхвысокого положения, которое может обеспечить лишь невыразимо беспрецедентный уровень крутизны. — Только самые лучшие бойцы, составлявшие гвардию Больших Боссов, могли позволить себе носить что-то подобное. — А тут, целая толпа в таких шлемах, — есть о чем задуматься, делая ставки на исход возможного столкновения.

А еще, — над каждым шлемом торчит высокий гребень из лошадиных волос… — Думаете это простое украшение? Думаете просто так, чуть ли не до конца девятнадцатого века, солдат наряжали в высокие головные уборы? — А вы попробуйте сойтись в драке с человеком, возвышающимся над вами на пол метра!

Да, конечно вы будете знать, что эти полметра сплошная пустота и немножко ткани и картона. Но рукопашный бой ведется на инстинктах, а инстинкт заставляет опасаться более высоких по росту противников. …Потому что он, инстинкт, возник не просто так, а на основе миллионов лет горького опыта. Когда выживал тот, кто вовремя успевал удрать от противника размерами больше себя, а не лез с ним в бессмысленную битву, в которой чаще всего даже выигрыш будет означать поражение, ибо победитель будет изранен и поломан так, что не сможет прокормить и защитить себя.

А если против тебя стоит целый строй таких… закрывающих обзор и даже солнечный свет?

А если они стоят на высокой палубе корабля, и от этой палубы до кончика гребня, где-то метра два — два с половиной, а вместо глаз у врагов лишь какие-то узкие щели посреди пугающих масок?

Нет, конечно аиотееки никогда не были трусами. По крайней мере, я таких среди них не встречал. Но тут и инстинкты заставляли опасаться куда более высокого противника, и разум подсказывал, что попытка прямого конфликта с этими огромными и прекрасно вооруженными чужаками, обернется огромными жертвами. …Да еще и думаю мудрость, свойственная политикам и полководцам, подсказывала командующему этим отрядом аиотееку, что если сейчас они потерпят поражение, или хотя бы понесут огромные потери в схватке с чужаками, на глазах у жителей Аоэрооэо, ничем хорошим это не обернется.

…Да еще и вероятный конфликт с Храмом, объявившим чужаков своими гостями… А ведь за Храмом стоят не просто люди, за Храмом стоит сам Икаоитииоо, и сотни других Духов и божков рангом пониже! — Тут можно так нарваться, что потом еще и на том свете аукнется…

Но с другой стороны, — надо ведь и марку держать! Вот аиотеек и попытался, по привычке надавить на нас авторитетом своего племени, которое уже успело тут всех прогнуть. …Или убить непрогнувшихся.

Если исходить из кое-каких подсчетов, — тут уже росло второе поколение аиотееков, — привыкших что им подчиняются беспрекословно, и всех остальных, — осознавших что любое неподчинение власти степных всадников, — автоматически означает смерть.

…Только мы вот, в эти поколения не входили. У нас как раз все было наоборот, — на палубе «Морского Гуся» стояли представители двух поколения ирокезов, привыкших к тому что этих самых всадников можно, и даже нужно бить при всяком удобном случае, и не испытывавших перед ними никакого душевного трепета. Зато еще толком не остывших после утреннего боя, и готовых в любой момент поквитаться за наших погибших.

…Так что мне пришлось присматривать и за теми кто стоял передо мной. И за теми кто защищал меня сзади. Потому как, доводить дело до откровенного конфликта, пока а мои планы не входило. Так что первым делом сделал успокаивающий жест своим бойцам, и бросил несколько слов Лга’нхи, попросив придержать наиболее горячих.

Хотя в мирной жизни мы с ним частенько спорили по разным поводам, во время боя и других экстремальных ситуаций, — умудрялись чувствовать и понимать друг друга без слов. Так что мне даже не понадобилось оглядываться и получать подтверждение, что он временно отдал мне право разрулить ситуацию.

Теперь, чужаки. — Внимательно всмотрелся в лицо вышедшего говорить аиотеека.

Что сказать? — Из коренных, но не оуоо, а оикия. — Посылать оуоо за какими-то там уличными фулюганами и прочими нарушителями беспорядков, было бы слишком высокой честью. Однако видно что это и не простой оикияоо, а человек куда более высокого уровня, раз уж ему доверили командовать аж пятью дюжинами бойцов.

Чем-то он напоминал мне старину Асииаака, — такой же стойкий приверженец имперской идеи, и мастак приводить варваров к покорности. — Волевое жестокое лицо бывалого командира, привыкшего что его команды выполняются беспрекословно, и уже давно забывшего что кому-то надо доказывать свое право отдавать приказы.

Наверняка незаурядный человек, — в ином мире смог бы стать Вождем, отцом и опорой, целого племени. Но тут, навечно обречен подчиняться.

Возраст уже хорошо так перевалил за средний, но видно что еще силен и вынослив, так что в бою будет серьезным противником. А снизившаяся с годами скорость, вполне подменяется опытом и отработанной до совершенства техникой, — опасный боец!

…Думаю, — хороший тактик. Но вроде старины Гит’евека, — не стратег. Стратегия, это привилегия оуоо, и этому мужику вряд ли позволяли соваться на такие высоты, со своим простонародным рылом.

Так что, — первым делом надо сломать стандартные схемы развития событий. И, коли уж видно что затушить конфликт не удастся, — поднять его до уровня, на котором этот вояка не сможет принимать решения. А значит, будет вынужден отступить…

— Прости уважаемый… извини, не знаю твоего имени. — Встрял я в разговор, почувствовав как за моей спиной плотнее сдвинулись ряды бойцов. — Но как ты можешь говорить за мертвых? Разве среди убитых были твои родичи?

В сущности, по аиотеекским меркам, это было страшным оскорблением, — какое-то портовое быдло, — родичи аиотееков! Но задавая этот вопрос, я постарался выглядеть как можно более смиренным. Типа я не нарываюсь на драку, а просто мне мол, как шаману, интересен чисто технический аспект этого дела. И я мог себе это позволить, стоя перед строем крутых бойцов.

— Если надо будет, — родичей этих найдут. — Ткнув пальцем в гору трупов стащенных в сторону, высокомерно ответил аиотеек. Но небольшая заминка перед ответом… да и сам факт, что аиотеек удостаивает кого-то ответом, — давала понять что он обескуражен моим неподчинением, и хоть чуточку, но растерян.

— В тех краях, откуда я прибыл. — Неторопливо, и опять же, — подчеркнуто скромно, начал я. — Принято что тот кто пускает странника в свой дом или город, — распространяет на него священные правила гостеприимства, а значит берет под защиту и покровительство.

Я прошел долгий путь по степям, горам, лесам и морям. И везде где был… даже среди племен живущих как животные, в грязи и не зная одежд, этот обычай свято соблюдался, ибо завещал его нам сам Икаоитииоо, в чьем Величии и Силе, усомнится лишь безумный.

Когда меня впустили в бухту, когда я пожертвовал часть своих товаров Храму и городу… Когда я разделил в Храме пищу с достойнейшими Вождями аиотееков, — я решил что этот обычай существует и здесь.

Скажи мне достойный воин, — неужели я ошибся, и аиотееки не чтут Священный Закон Гостеприимства?

— Что?!?! Я… Э-э-э…

Во-о-от!!! — Кажется у аиотеека начала подключаться какая-то, давно уже не использовавшаяся часть мозга. Десятки лет доминирования конечно дело хорошее. Но старые священные обычаи и мораль, так быстро не атрофируется.

Просто эти обычаи и эта мораль, передвигаются куда-то в графу «для своих», потому как все вокруг лишь рабы аиотееков, а к рабам, нормы принятые меж свободных людей не относятся.

Мы же, — рабами точно не были. — Об этом говорили и наши доспехи, и копья в руках, а главное, — готовность умереть подтверждая свое право на свободу. Неудивительно что аиотеек растерялся.

— Закон гостеприимства, — продолжил давить я. — Так же говорит, что защита жизни и сохранность имущества гостя, — это вопрос Чести для хозяина. — Но я никогда в жизни не поверю, что аиотееки, о чьей силе и благородстве я слышал так много даже на противоположном берегу моря, — не знают что такое Честь! Или вы не хозяева этого города, и мне надо говорить с кем-то другим?

…О, не надо слов, по твоему лицу я вижу что вы тут хозяева не только города, но и всех земель вокруг. — Так скажи же мне, благородный воин, — кто, и с какой целью тебя сюда послал? Ибо я вижу что тут происходит недоразумение, способное нанести огромный ущерб Чести аитееков, опозорив их в глазах самого Икаоитииоо. Не могло ли так случиться, что тот кто позвал тебя сюда, — хотел навредить аиотеекам?

Аиотеек шмальнул в меня этаким пронзительным взглядом, явно не символизировавшим о желании стать моим лучшим другом. Но…! — Молодец, сдержал свои чувства, и рвущиеся из горла слова, при себе. Затем бросив внимательный взгляд на жрецов, стоящих на палубе нашего корабля, и на кучку городских прутоносцев, снизошел до ответа.

— … Я Масииаак, — служу бесстрашному и великому оуоо Коонгивоосику, из рода Желтых Камней. Которого Большой Совет Родов, поставил править городом Аоэрооэо. — пробормотал аиотеек. А затем видимо решив что коли уж начал говорить, надо договаривать, — добавил уже куда более твердым голосом. — Он послал меня сюда, чтобы навести порядок.

…Ну да, конечно же, после всех этих слов о гостеприимстве и чести, не скажешь ведь при такой толпе свидетелей, что тебя послали убить и ограбить гостей. А «наведение порядка», можно толковать по всякому.

— Это очень достойна и благородная миссия, о великий воин. — Горячо заверил его я. — Но кто тогда вон те люди что пришли сюда вместе с тобой, размахивая прутьями?

— Э-э-э, ой… Я Лаакраак из старой семьи Таайк, что живет в городе со дня основания Храма, и присматривает за гончарными рядами. — Откровенно испуганно проблеял главный прутоносец, под кинжальным огнем сосредоточившихся на нем взглядов.

— И зачем ты здесь? — Уточнил я, потихоньку подгребая под себя председательские функции.

— Чтобы пресечь беспорядки… — Совсем уж неубедительно ответил бедолага.

— Среди убитых есть твои родичи? — Опять надавил я на него, почти не сомневаясь в ответе. От этого Лаакраака, так и пованивало большими деньгами, и я сильно сомневаюсь чтобы «присматривая» за гончарными рядами, он сам, хоть раз коснулся бы пальцами глины. …То же мне, — «коллега» нашелся. — Типичный рэкетир.

— Э-э-э… Нет. — Пряча глаза в землю и даже покраснев, ответил Лаакраак.

Мужик явно попал между молотом и наковальней. — С одной стороны, стоял кто-то из аиотееков, заваривших всю эту кашу. Но с другой стороны, — Храм.

Пойдешь против аиотееков, — умрешь от копья. Пойдешь против Храма… Ну вот не знаю, какими там угрозами могли оперировать жрецы. Но судя по роже этого доблестного прутоносца, — конфликта с Храмом, он опасался не меньше чем, конфликта с аиотееками. Так что нежелание вставать ни на одну из сторон было не просто написано, а просто-таки вырублено зубилом на его лице.

— Так зачем же ты сюда пришел? — Удивленно спросил хитрый медицинский дедок Догоситаак, вынырнув откуда-то из-за моего плеча, и очень удачно производя контрольный выстрел. — Под взглядом жреца, — Лаакраак, то бледнея, то краснея, то вообще зеленея, окончательно сдулся и выпал в осадок.

— Эта пристань, и жилища на ней, принадлежат моей семье. — Едва не теряя сознания, проблеял он.

— Но эти люди, — не твои родичи? — Уточнил я. А потом, словно бы мне пришла в голову замечательная мысль, добавил? — Но может быть, они ваши работники? — А коли так, твоя семья должна заплатить за тот ущерб что нанесли ее люди гостям Храма. А у нас ведь много раненных, и даже есть двое убитых. …Это были очень родовитые люди, — родственники Царей, и даже мои лично. — Надеюсь у твоей семьи хватит богатств чтобы расплатиться за их смерть. Иначе нам придется потребовать плату кровью! …Много ли у тебя родни?

— Нет-нет… — Поспешил откреститься от такой радости Лаакраак, — Я совсем даже не знаю этих людей.

— А-а-а. — Довольно протянул я. — Так значит, ты наверное узнал, что кто-то нападает на людей, которые заплатили деньги твоей семье за право пользоваться пристанью и сараем, и поспешил нам на помощь!? …Так можешь не волноваться, — мы справились сами.

Мы даже будем свидетельствовать перед Храмом и почтенным Наместником Коонгивоосиком, чтобы они простили тебя и твой род. …Ведь ты сильно подвел их, позволив неизвестно откуда взявшимся плохим людям, убить своих гостей прямо в твоем доме.

…Ведь этот вот дом, ты говоришь принадлежит тебе? …Ай-ай-ай… Большой грех!!! Я бы на твоем месте, завра же с утра, поспешил в Храм с большими дарами, ибо, насколько я знаю, — Икаоитииоо очень строг с теми кто вольно или невольно нарушает Закон Гостеприимства!

Да и Наместнику, за обиду, надо заплатить достойную виру. Мы же, готовы удовлетвориться малым, только для того, чтобы иметь возможность, вернувшись домой, сказать родичам убитых, что взяли за их смерть достойную плату. …Но ты все-таки постарайся, чтобы эта плата действительно была достойной!

— Да-да… Несомненно… Прямо с утра… — Начал бормотать Лаакраак, поспешно пятясь куда-то назад, и стараясь не смотреть на строй аиотееков.

— Что ж, достойнейших воин Массииаак. — Снова обратился я к аиотееку. — Как видишь, к нам со стороны Лаакраака из старой семьи Таайк, нет никаких претензий. И он подтвердил, что это абсолютно чужие люди напали на его гостей, и даже готов отдать немалые богатства, чтобы замолить свою вину перед Икаоитииоо, Наместником и нами.

Так что, — если у тебя больше нет к нам никаких вопросов, мы можем мирно идти каждый своим путем.

Аиотеек внимательно посмотрел на меня. Вопросов он возможно и не имел, но сказать наверняка хотел бы многое. Причем не столько языком, сколько жалом своего копья.

Однако, — какие бы инструкции ему не дали, — повода для дальнейшей конфронтации явно не было. Так что пробормотав себе под нос что-то недоброе, он пропел своим воякам команду возвращаться назад.

— Ух… — Пробормотал я, устало усаживаясь на гребную скамью. — Пока обошлось, но сдается мне, это только первый раунд.

— Что ты сказал мудрец? — Внезапно обратился ко мне Догоситаак, и я понял, что по привычке, после сильного стресса перешел на русский.

— Говорю, что на этом еще ничего не закончилось. — Устало пробормотал я, чувствуя себя выжатым как лимон.

Обидно. Обычно-то на меня в такие минуты снисходит вдохновение и пробивает на словесный понос. Речи льются легко и свободно, и потому звучат очень убедительно и правдиво. А потом, после очередной, удачно прокрученной аферы, даже чувствуется некая бодрость и подъем сил. — А тут…

Уж не знаю, старость это, или хорошая оценка опасности, что пока прошла мимо, едва не накрыв нас всех с головой. — Но ноги были словно ватные, руки слегка тряслись, а в голове была полнейшая пустота.

…Блин!!! Проклятый суматошный день. — А ведь последний раз, я ел еще в Храме. Вчера вечером!

После стольких правильных слов о гостеприимстве, думаю было бы как-то невежливо не накормить наших гостей достойным ужином.

Только вот покидать корабль и возвращаться к сараю почему-то не хотелось, поэтому Дос’тек, как капитан, распорядился готовить ужин прямо на берегу, а заодно уж и занялся наведением порядка на «Морском Гусе».

Попутно я велел подсчитывать и записывать все что было украдено или сломано во время нападения. — Не то чтобы надеялся возместить убытки, — просто еще один документ никогда не бывает лишним. Особенно в стадии, когда борьба перешла на судебно-бюрократический уровень.

— Хм… — Отозвал меня в сторону Лга’нхи, одним лишь многозначительным взглядом, едва я вышел из каютки где лежал Завгур.

— Чего? — Спросил я у него, видя по глазам что где-то лажанулся.

— Хм… — Ответил он мне, многозначительно поведя глазами в сторону мальчишки Тууивоасика.

Действительно «Хм». — Очередной геморрой мне на голову!

Парень сегодня не только не создавал проблем, — он бился вместе с нами, прикончив на берегу парочку мерзавцев, а когда подошли аиотееки, — встал в наш строй, и неплохо там вписался.

По рамкам нашего мира, это все было очень знаковым явлением. — Тот кто дрался с тобой плечом к плечу против общего врага, больше не может быть пленником, или находиться в каком-либо приниженном положении относительно остальных. — У нас на этот счет даже в Законе был специальный пункт внесен. — Дескать, — мы не аиотееки, которые заставляют воевать за себя других. И потому каждый кто встал с нами в строй, признается равным.

…Этот пункт весьма способствовал адаптации различных чужаков в наше общество, и был наверно одним из самых мощных социальных лифтом, обеспечивающим относительное социальное равенство в собранном с бору и по сосенке народе. Вроде как общий для всех знаменатель, дающий шанс любому, в какой бы семье тот не родился, или откуда бы не пришел.

А уж насколько это правило делало привлекательным жизнь в Ирокезии, — и говорить было нечего. В том же Улоте, жизнь может быть и побогаче и посытнее. Но ты том можешь жить поколениями на одной земле с местными, но так и остаться для них чужим, и вынужденно терпеть наезды и притеснения коренных. У нас же, — достаточно было вступить в ближайшую к месту поселения дружину, научиться на должном уровне ходить в строю и орудовать копьем и щитом, …Сходить в набег или на войну. — И на те пожалуйста. — Считай получил полное гражданство и равные права с другими «полными гражданами». И шпынять после этого тебя могут только «самые полные, иначе говоря, — „почетные граждане“». (Впрочем, таких было относительно немного).

Взрослому мужику, вынужденному кормить семью, сделать все это подчас было непросто. Разве что он уже пришел к нам, будучи бывалым воякой, которого особо ничему учить уже не надо.

А вот зато второе поколение поселенцев, как правило все проходили по этому пути, начиная его в молодежных лагерях-бандах. И затем активно пополняло ряды ирокезов, приобретая право носить гребень.

В общем, — на Том берегу, эта система работала как надо. А вот как быть тут, с Тууивоасиком? Что будет, если дать ему полную волю? — Не слиняет ли он обратно к своим, или не заложит нас перед местными аиотееками?

— Дай ему оружие. — Подсказал Лга’нхи, видимо прочитав все эти сомнения по моей физиономии.

…А ведь он прав! — У аиотееков, получить оружие из чужих рук, это что-то вроде заключения вассальной клятвы, и даже больше, — фактически принятие в семью.

Только вот, насколько я помню. — Оружие обычно отдают оикия, а как поведет себя оуоо, в ответ на такой жест?

— Это должно быть хорошее оружие. — Опять прочитав мои мысли, усмехнулся Лга’нхи.

…И опять же он прав! — Чтобы у мальчишки не взыграл гонор, надо дать ему такое оружие, от одного вида которого у него глаза на лоб вылезут и в зобу дыханье спернет.

— Панцирь и шлем? — Спросил я у Лга’нхи. Некоторый запас доспехов мы взяли с собой для подарков или на продажу.

— …И хорошее копье. — Добавил он. — Его копье, — так себе. И щит. И кинжал…

— Хм… — Усомнился я в разумности подобных трат.

— Это будет правильно! — Твердо развеял он мои сомнения. И пошел к общему костру.

…Что же, — как я уже давно заметил. — Братец инстинктивно чувствует некоторые вещи, до которых мне приходится долго доходить, напряженно скрипя извилинами.

— Во-первых, — появление нового равного бойца, поднимет дух наших ребят.

Во-вторых, — послужит весьма поучительным примером для капитанов. А то они во всех предыдущих стычках, предпочитали держаться подальше от драки, справедливо считая что это не их разборки. А вставать в строй, им видимо и в голову не приходило, — их этому банально никто не учил.

Если мы сейчас покажем им путь как можно подняться в нашей компании… Кто знает, что они расскажут своим родичам, о некоем таинственном народе, живущем на другой стороне моря? А ведь все они хорошие мореходы, западный путь вдоль островов не так уж и далек. А места у нас в Ирокезии пока еще достаточно много, чтобы было где поселиться тысяче-другой-третьей человек, особенно если это люди дельные.

А какое все это произведет впечатление на жрецов… Об этом можно только догадываться. Но политический эффект должен быть сильным.

Да и аиотееки, узнав что мы подарили мальчишке такие дорогие подарки, могут решить что у нас эти шлемаки да панцири, есть чуть ли не у каждого пастуха.

Ну а самое главное. — Лга’нхи ведь уже вырастил не одно поколение мальчишек-воинов. И раз предложил так поступить с Тууивоасиком, значит что-то этакое углядел в его душе.

Вероятно, сейчас тот находится на том самом распутье, когда лишь одного дружеского хлопка по плечу, достаточно чтобы перетянуть его на свою сторону, или навечно сделать своим врагом.

В общем, солнце только начало касаться диском горизонта, а крутой пир-тризна, у нас был уже готов. — На дрова мы пустили ближайший забор, наварили в котле аиотеекской каши, и зажарили целиком, закопав в угли, трех баранов, которых наши капитаны, (причем все трое), приволокли неизвестно откуда. Было и несколько кувшинов местного слабенького пива, по местной традиции, щедро сдобренного специями, (нафига?).

В общем, — не роскошное пиршество конечно, без всяких изысков и понтов, разве что специй для мяса и каши мы не пожалели, но сейчас, — так даже лучше. — Суровая воинская трапеза, чтобы не расслабляться.

Первым речь держал естественно Лга’нхи. — Для начала, поприветствовал важных гостей из Храма, похвалив их искусство врачевания, мудрость, и верность заветам Икаоитииоо.

Потом поговорил об убитых. …Именно поговорил. …Вот умеет же сволочь так подобрать слова и интонации, чтобы речь звучала просто и даже почти обыденно, но при этом продирала до печенок, и выжимала слезу из глаз даже наших, отмороженных на всю голову, вояк-профи!

Перечислил всю родню убитых, отметив особо выдающихся предков и помянув их подвиги. Рассказал о самих ребятах. Их характерах, привычках, о том кто и как успел отличиться на поприще воина, или во время пребывания в молодежной банде…

Да, что ни говори, а научиться быть Вождем невозможно. Им надо родиться, и жить совершенствуясь на этом поприще ежесекундно.

Выпили, поели… Затем слово взял я. — Сначала вроде как по привычке съехал на набившую всем оскомину тему Закона. — Слушали меня внимательно, но до той завороженности, что вызывала у них речь Лга’нхи, мне как обычно, было далеко.

Потом вроде как немного выправился, и подозвал Тууивоасика, скромно притулившегося где-то в конце стола, вместе с капитанами и жрецами-носильщиками.

— Тууивоасик!!! — Хлопнул я подошедшего, и толком не понимающего что происходит парня по плечу, и разворачивая его лицом ко всему обществу. — Бился сегодня вместе с нами!

Когда мы подкрадывались к врагу, двое из них встали на нашем пути. — Тогда я увидел что его копье не знает промаха! А когда мы подбежали к кораблю, он сразил еще троих!

Все поощрительно загудели, а я мельком поймал внимательный и заинтересованный взгляд Догоситаака.

— …А когда чужаки, пришли к нам, бряцая оружием, — продолжил я. — Тууивоасик встал в наш строй, готовый биться против них! Что говорит об этом Закон?

Ирокезы сообразившие куда я клоню, загудели еще одобрительнее, а в руках у поднявшегося Лга’нхи, вдруг откуда ни возьмись появились блеснувший в свете костра, начищенной бронзовой поверхностью, шлем, и панцирь под стать ему.

Достаточно было посмотреть на расширившиеся как блюдца глаза мальчишки, чтобы понять что ни о какой всаднической спеси, больше и речи быть не может. Судя по должности, на которую законопатили его покойного дядю, да и глянув на его оружие и доспехи, становилось ясно, что сам он происходит отнюдь не из самой богатой и сильной ветви своего рода.

…И можно наверное было бы сказать, что вручив ему Такое Оружие, мы покупаем его с потрохами. — Но нет. Это было бы не верно. Скорее тут…

Оружие, доспехи, — это часть воина. — Может не главная, но очень важная часть. Проапгрейдив Тууивоасика на такой высоком уровне, мы словно бы немного изменили его сущность. А он, приняв наше оружие, — согласился с этими изменениями. …Это трудно понять тому, кто никогда не брал в руки оружия. …И еще сложнее, — не поняв, что стоит оружие в Этом веке.

Короче, — мальчишка, получив новые цацки, куда входили так же и наконечник с подтоком для копья, (длину древка надо подбирать индивидуально), а также кинжал и топорик, засиял от счастья так, что кажется даже затмил свет костра и вышедшей луны.

Так что думаю мои слова, что отныне он равен нам и освобождается от всех взятых ранее обязательств, (хватает принятия новых), он толком не услышал и не осознал.

Далее, раз уж пошла такая пьянка. — Мы с Лга’нхи щедрой рукой одарили наших капитанов, (по паре кусков шелка, — кто скажет что не щедро?), и разумеется, — поднесли подарки гостям. В общем, — вечер удался!

— Угу… такая игла и правда удобнее. — Согласился со мной Догоситаак рассматривая изогнутую иголку для зашивания ран, из запасного хирургического набора, что я подарил ему. — Ты сумел сделать ее очень тонкой!

— Так уж получилось, что на мне самом несколько раз зашивали раны… — Вежливо ответил я. — Так что я способен оценить тонкость и остроту иглы.

— Воин, лекарь, оратор, еще и мастер… — Не то похвалил, не то заподозрил меня в чем-то нехорошем главный Лекарь Храма. — Так значит ты говоришь что все эти инструменты ты сделал сам?

— Сам. — Подтвердил я, и это была истинная правда.

— А кто тебя учил? …Всему этому?

— Ну-у-у… — Пробормотал я уже куда менее уверенно. — Там-сям… От одного понемногу, чуток у другого… Так вот и научился.

— И опять твои видения?! …Потому что я вижу что ты не настолько хороший лекарь, чтобы придумать все эти предметы. Потому что, — чтобы понять Что делать, надо посвятить свою жизнь одному лишь лекарству, и достичь в этом мастерства равного моему. …Но я вижу, что твои руки слишком грубы для тонкой работы.

— Разве я когда-нибудь скрывал, что Икаоитииоо посылает мне видения? — Чуть обиженно ответил я.

— Нет. — Согласился со мной Догоситаак. — Но вот эти котелки… В них ты кипятишь свои инструменты? — Я вижу что ты много пользуешься кипятком когда лечишь других?

— Ну… — Грязь это плохо! — Убежденно сказал я.

— Разве кипяток убирает грязь? — Деланно удивляясь спросил хитрый дедок. — Но может ты так хочешь убить тех маленьких червячков что заводятся в ранах? …Они столь малы, что человеческий глаз не способен их увидеть!

— Ты тоже знаешь про них? — От удивления я слегка обалдел, и потерял всяческую осторожность.

— О них учил нас Икаоитииоо! — Торжественно произнес Догоситаак. — Я узнал об этом от моего учителя, а тот от своего. И мы прилежно выполняли все заветы, хотя никогда не видели этих червячков, и не слышали чтобы кто-то еще знал о них. Но ты знаешь!!! А значит, ты тот, кого Храм ждал долгие годы.

Странно, но что-то было такое в тоне Догоситаака, что не позволило мне почувствовать себя особо долгожданным. Скорее там было больше грусти и смирения с судьбой, чем радости.

…Ну да. — Эуотоосик ведь что-то говорил о пророчестве, и о том что придут люди которые заберут его, и наступит конец аиотеекам… Может там и про Храм чего-то нехорошего было? — Но по любому, — это реально палево! Я, по всему видать, сильно подставился изображая из себя любимчика местного божка. Как бы сейчас по шеям не огрести, в профилактических, так сказать, целях.

— Э-э-э… — Едва не зардевшись от скромности, пробормотал я. — Признаться ты удивляешь меня о мудрейший. Вот уж не думаю я что именно меня ждал Храм. Я ведь всего лишь скромный мудрец, пришедший к вам в поисках Знаний!

— Это уже не важно. — Отмахнулся от меня Догоситаак. — Ты можешь и сам не знать о своем пути, но те кто долгие годы стояли на Верхней Ступени, ВИДЕЛИ.

Бр-р-р-р… Надо было слышать, как он сказал это «ВИДЕЛИ». — Аж мурашки по телу побежали.

Я вообще не люблю этого дела. …В смысле, — мистики!

Я потому только Тут так долго и продержался, что всегда четко осознавал, что в ремесле поддельного шамана, самое главное это самому не поверить во всю ту чушь что несешь на публику. А то ведь крыша съедет окончательно, начнешь налегать на грибные компоты, экспериментировать с травками да корешками, и кончится все это более чем печально. В лучшем случае сдохнешь от передоза, в худшем, — вообразишь что умеешь летать, или там неуязвим для оружия врагов. — И кранты. Да еще и позорище.

…Но вот с другой стороны. — Эти ребята знают куда больше чем положено стандартным дикарям, пусть и даже очень ученым. Никаким нафиг эмпирическим взглядом микробов не увидишь. Да и гелиоцентрическая теория, помнится не вызвала у них никакого отторжения…

…А может, — попаданец? — Такой же как и я, только шестьсот, или тыщу лет назад?

это многое бы объяснило. …Кроме всякой мистики, вроде ВИДЯТ. Насколько я помню, никаких мистических видений, мой переход ни у кого из окружающих не вызвал.

…Блин! А если там какая-то реальная хрень… ну не знаю, — вроде того самого Амулета отворяющего дверку в Тот мир, который я когда-то обещал Лга’нхи? Только этот, открывает дверку не в Тот мир, а в Тот… ну в смысле из которого я пришел сюда. И я тогда смогу…

Да нет. — Полный бред! Так не бывает, что вот ляпнул с перепугу пятнадцать лет назад первое что в голову взбрело, и вот те пожалуйста, — Пророчество которого не было, вдруг сбылось! — Это ж мистика, а я, как Великий Шаман глубоко проникший в мир духов, ответственно заявляю, что никакой такой мистики нет, и быть не может.

Да, надо успокоиться. — Дедок небось шарит в гипнозе, или еще в чем-то эдаком. Вот меня от этого «ВИДЯТ» в трепет и бросило.

А все намного проще, — развели местные жрецы вокруг своего предприятия по вытягиванию средств из населения, всякой небывальщины, чтобы разные лохи бежали за тридевять земель, неся им свои, кровно заработанные. А я с дуру уши и развесил. Нафиг-нафиг!!!

— А вот скажи-ка, почтеннейший Догоситаак, — решил я резко сменить тему. — Почему этот Лаакраак из старой семьи Таайк, так боится ссориться с Храмом?

— А ты думаешь, — усмехнулся медицинский дедок. — Гнев Икаоитииоо недостаточно страшен, чтобы бояться его служителей?

— Боги далеко… — Резонно обосновал я свое сомнение. — А аиотееки рядом. Такие как Лаакраак, больше боятся того что рядом.

— Хм… мудрец. — Усмехнулся Догоситаак. — Может ты и прав. Но ведь и Храм тоже не столь далек.

— Но в руках твоих слуг я не видел копий. — Тонко намекнул я.

— …Это потому что нам они не очень-то и нужны. — Если Храм выскажет свою волю, — ни Лаакраака, ни его семьи Таайк, не станет в одну ночь.

— Сурово! — Восхитился я. — И все же, мне хочется знать больше. …Мне нужно знать больше!

— Ну… — Дедок даже отложил медицинский набор, подчеркивая серьезность того что скажет сейчас, и приблизил свою голову поближе к моей. — Так уж получилось, что разные народы приходят владеть Аоэрооэо, и другими землями вдоль реки. Разные правители, разные обычаи и порядки. А Храм стоит тут всегда.

Одни приходят, другие уходят. Но те кто прислушиваются к голосу Храма, — остаются.

…Еще задолго до аиотееков… Наверное лет триста назад, а может шестьсот… Сюда, на лодках из тростника, пришли люди с верховьев. — Они были сильны, но не знали заветов Икаоитииоо, и потому кидали маленькие копья в своих врагов, и убивали их издалека. Так они смогли взять город, но их Вожди возгордились и не стали слушать голос Храма, уговаривающего их принять правильные заветы.

И в одну ночь, — большая часть пришельцев просто умерла. А тех кто остались, — добили жители города, что успели убежать и спрятаться в плавнях.

— Хм… Дай-ка я угадаю. — Вставил я свои пять копеек в этот рассказ. — Накануне своей смерти, эти чужаки наверное пировали, отмечая победу, или какой-то другой свой праздник?!

— Может быть и так. — Усмехнулся дедок. — Этого мы наверное уже никогда не узнаем.

Но что я могу сказать тебе точно. — Ни одна из старых семей, если у нее возникнут разногласия с другими старыми семьями, не пойдет искать справедливости у аиотееков. — Они придут в Храм.

Никто не поставит новую лавку, или мастерскую, коли Храм, не скажет что это угодно Икаоитииоо и духам. Ибо все будут знать что лавка та неугодна Храму, и никто не придет в нее купить зерна, даже если его дети будут дома умирать от голода.

Ни одно важное дело, ни начинается без того, чтобы не спросить на то благословение Храма.

— М-да… — Задумчиво протянул я. — Похоже Храм и впрямь знает многое, и умеет правильно распорядиться этим знанием. (Мафиози хреновы!).