… Горсть разноцветных камешков, только что смоченных моей кровью, подлетела вверх и упала на очищенную от травы землю… Блин. Знал бы, что какие-то несчастные пол квадратных метра так долго очищать от травы, — придумал бы что-нибудь другое. Но сдуру ляпнул, что нужно пятно лысой земли, и как последний дебил целый час возился, срезая дерн кинжалом с верхушки холма. А кинжал у меня, между прочим, не казенный, и активно тупится о лежащие в земле камешки и песок.

Потом еще пришлось закопать по краям квадрата несколько амулетов и расчертить на «лысой» земле что-то вроде пентаграммы…, ну как я ее себе представляю. Камешки у меня уже были наготове… Нашел как-то на берегу забавную гальку с цветными разводами и прожилками. Решил, что смотрится она вполне «по-шамански», и с чисто сорочьей бестолковой алчностью сыпанул горстку в отдельный кошелечек… Вот теперь пригодилась.

— Как-то оно все неясно, — задумчиво сказал я, поглядев на образовавшийся узор. Вон, видишь те, что с красными прожилками? — Я ткнул кинжалом как указкой куда-то с середину композиции. Один упал на восточный, а другой на северный край, а вот в центре белый. А черный к самому краю откатился —… Даже и не знаю, к чему бы это? А синие вон камни с желтыми перемешались…, как-то это нехорошо. Плохой знак! Как ты думаешь?

— Мне-то откуда знать! Ты шаманом назвался! — прошипел Асииаак, для которого я, собственно говоря, и вызвался погадать. Вернее не столько для него, сколько для начальства вообще. Но поскольку оуоо Кииваасу сейчас отсутствовал, то следить за свершением таинства пришлось моему оикияоо.

Что-то мне подсказывало, что на данный момент он уже был совсем не рад тому, что повелся на мою затею. Дурные предсказания дело такое, — бодрости духа не придают.

Я склонился пониже к гадательной проплешине и осторожно, словно бы боясь обжечься, пошевелил камешки кинжалом… Лучше не стало. Асиииак тоже бдительно уставился на всю эту белиберду, так что мы почти уперлись головами друг в друга… Самое подходящее время!

— … Да, — задумчиво пробормотал я. — Нехорошо как-то все. Однако жертву надо принести. Кровушкой тут все окропить, чтобы плохое предсказание не сбылось. Лучше бы белую овцекозу. Но можно и парой черных птиц обойтись. — Я поднял голову словно бы желая отыскать черных птиц на фоне вечернего неба…

Вроде бы несильная ранка на руке почему-то кровоточила от всей души… По крайней мере наспех отрезанная пола халата, которой я обмотал руку, уже вовсю пропиталась моей кровушкой… Обидно будет, если рана окажется серьезной, мне как-то сейчас не до болячек.

И явная слабость в организме… Пробежал-то вроде всего ничего, а перед глазами все двоится и в башке сплошной вакуум. Но, кажется, уже почти все. Добежал. Можно смело падать на руки встревоженным однополчанам.

— Да ведь откуда мне было знать, что тут эти окажутся? — оправдывался я минут этак через десять перед высоким начальством. (Реально высоким, учитывая, что оно сидело на верблюде.) — Сколько тут стоим, а ни одного человека вокруг, а стоило мне только пойти травки поискать, как они уже тут как тут… Еле убежал!

— Кто тебе разрешил из лагеря уходить? — грозно прикрикнул на меня Кииваасу, а стоящий сбоку и чуть за спиной Асииаак уже приготовил хлыст, чтобы перетянуть меня им поперек спины по первому же приказу оуоо. Но я как бы невзначай поспешно поднял свою окровавленную руку и заныл о заканчивающихся травках, без которых я никак не смогу поставить на ноги достойнейшего и благороднейшего оуоо Эуотоосика. Думаю, получилось убедительно, потому как Кииваасу, сообразив, что я еще могу быть полезен, — приказа лупить меня не отдал.

— Беги вперед, — вместо этого приказал он мне. — Укажешь место, где на тебя напали.

…Нет, ну ни фига себе нравы?! — Я, раненый, прибежал упредить их об опасности, а до этого почти полдня ходил-бродил по степи, собирая травки, а ко мне никакого снисхождения! А если я умру по дороге? А ведь туда-обратно это добрых километров десять будет!

— Можно хоть рану-то перевязать нормально? — лишь хмуро спросил я у оуоо Кииваасу, покорно склонив голову. — Я недолго, пока все соберутся….

Он нетерпеливо махнул рукой, не удостаивая мой скулеж ответом, а сам начал отдавать приказы «шестерочнику» коренных, готовя карательный поход на моих обидчиков. Я же, сочтя, что сей нетерпеливый жест означает разрешение заняться своими болячками, срочно побежал в расположение своей оикия, поближе к заветному хирургическому набору и складу (увы, изрядно опустевшему) медикаментов.

Тут меня встретило мое полуголое, беспортошное воинство… Надо же такому случиться, что именно сегодня я объявил банный день, так что забритые нынче оказались абсолютно неготовыми к срочной битве, поскольку все их шмотки были развешаны на невысоких кустиках, что росли вдоль русла петляющей между холмов речки.

…Банные дни, я, кстати, начал вводить без всяких задних мыслей, почти сразу, как получил повышение.

Не, реально. Куча мужиков, существующие без бабьего присмотра, остро нуждаются в принудительно-карательной гигиене. Поскольку это только женщины способны заметить грязь даже там, где ее нет. А мы, мужики, грязь на своей одежде умудряемся заметить, только когда она начинает с грохотом, пластами сваливаться с нее под собственным весом.

Я бы, правда, не сказал, что в нашем случае грязь немедленно становилась источником жутких эпидемий. Увы, в первобытном мире, не говоря уже о походном существовании, грязь это неизменный атрибут жизни. Так что у местных с младенчества вырабатывается такой иммунитет, что это микробы дохнут в присутствии человека, а не наоборот.

Но у меня был пунктик по поводу грязи. (Ох и избаловала же меня Тишка.) Да и находиться круглые сутки в толпе вонючих мужиков — не самое большое удовольствие в жизни. Потому, едва получив крупицу власти, я воспользовался ею в личных целях, позаботившись о здоровье подчиненных.

Возможно, из этого ничего бы и не получилось, — ломать привычки не так просто. Но Эуотоосик про этот мой пунктик насчет чистоты знал. Я поведал ему о нем, когда объяснял, почему обязательно надо кипятить хирургические инструменты и мыть руки перед тем, как начать мучить больного. Так что он поддержал мое стремление к регулярным банным дням, правда, только среди забритых. Видать ему интересно было, что из этого получится, экспериментатор хренов.

Асииаак тоже, как ни странно, отнесся к идее банных дней одобрительно. Вероятно, мысль о том, что даже мыться и стирать одежду подчиненные будут ходить строем, очень грела его душу старого служаки.

Несколько подчиненных, правда, возмущенно поквакали, но потом привыкли к тому, что примерно через каждые пять-семь дней я заставляю их отстирывать (или делать вид что отстирывают) одежду в ближайшем водоеме. Правда, последние морозные деньки я вроде как поумерил свой пыл. Но вот сегодня с утра мне почему-то пришла в голову подобная блажь… В конце концов, для нормального дикаря поторчать парочку часов голышом при нуле градусов — это не смертельно. Благо, в ближайшей роще можно наломать дровишек и погреться у пламени костра.

…В общем, сегодня был банный день. И вся оикия забритых, кроме ее оикияоо Асииаака, который считал, что ему западло возиться в воде вместе с подчиненными, и помощника оикияоо, утопавшего на поиски травок, разгуливала фактически голышом и босиком.

Кстати о «босиком» — подхватил свою суму и побежал к реке, где старательно омыл свою рану от крови и внимательно осмотрел ее. Да не такая уж она и глубокая, как мне показалось с перепугу… А то что крови много натекло — так это скорее всего из-за бега. — Сердце стучит быстро, кровь несется по жилам как сумасшедшая, ну и через дырку в коже выливается, ясное дело, сильнее. Тут по-хорошему даже шить не надо. (Точно не надо. Зашивать раны самому себе это то еще наслаждение, всю прелесть которого я, грубый мужлан, оценить не способен.) Так что достаточно будет кое-каких мазей из арсенала Эуотоосика и плотной повязки.

Бросился назад, указав глазами стоявшему рядом Таг’оксу на лежащую на берегу сумку. Быстренько обмазал рану вонючей мазью нашего личного с Эуотоосиком изобретения, сочетающую как йодные водоросли, так и горькую травку, а потом плотно перемотал.

Все! Я готов к дальнейшим подвигам, но слишком многого от меня не ждите.

…Пришлось по пути даже пару раз упасть и полежать на земле, чтобы многого от меня не ждали… В конце концов аиотееки не тупицы какие-то вроде меня — вполне бы могли просто проследить мой путь по следу, оставленному бегущим и капающим кровью человеком. Нафига было еще и меня тащить?

Ну да я дотащился. Дотащился и указал место, где встретил злобных супостатов, посмевших напасть на верного слугу родя Ясеня (если, конечно, «ясеекээу» и впрямь означает ясень).

Тут я демонстративно сел, типа ножки меня не держат, и больше ни во что не вмешивался и не комментировал… А и чего тут комментировать? Итак все ясно. Вот это мои следы. Вон ихние. Я сидел на этом холмике, выкапывал корешки, а они вон оттель выскочили и попытались меня на этом холмике навечно и оставить… Может, думали, что после этого корешки расти лучше станут. Мы малость поизображали салочки на вершине холма, а потом я сумел вырваться из их окружения, схлопотав, правда, при этом рану на руке, и припустился бежать… Они малость побегали за мной, а потом отстали и сдернули назад… И было их, судя по следам, всего четыре человека.

Солнышко еще во всю светило, и до заката было не меньше часов пяти-шести, так что наш доблестный Кииваасу принял решение преследовать супостатов. Для этого он взял с собой четверых оикия помоложе, а оставшимся двум велел следовать назад присматривать за лагерем (что-то мне подсказывает, что не столько за лагерем, сколько за тем, чтобы оставшиеся под наблюдением всего лишь одного оикияоо забритые не устроили себе пиршество из общих припасов. С них станется, с дикарей.)… Ну и меня тоже отправили вместе с этими двумя, поскольку видно было, что толку от слабого забритого докторишки в преследовании врагов, один черт, будет немного.

Ну и ладно. Я не обиделся. Не больно-то мне и хотелось топать целых два километра до ближайшей реки, а потом обратно… Я сегодня и так этот путь уже четырежды проделал… Причем все время в разных тапках, которые забрал у своих подчиненных, для разнообразия стараясь брать разных размеров. А чтобы никто не обратил внимания на босоногость личного состава, устроил банный день.

Да уж, что и говорить, а я сегодня набегался! Надо было на всякий случай изобразить цепочку следов лекаря, ищущего травки и корешки (хотя, конечно, сейчас, зимой, только и делать, что травки собирать). Потом надо было изобразить две дорожки следов, повторенные по четыре раза. Одну от холма до реки, — якобы убегающих назад супостатов. И другую, — от реки до холма, — якобы отряда разведчиков, которые что-то там выслеживали, пока не наткнулись на меня. А потом еще и резануть себя по руке и припуститься что есть мочи бежать до лагеря… Причем бежать без всякой халтуры и переходов на неторопливый шаг, — так, словно за мной и впрямь все демоны ада гонятся… Как я говорил, — местные следы читать умеют великолепно, и след бегущего в панике от неторопливо прогуливающегося отличат сразу.

Да уж, чистый Голливуд! Сплошные спецэффекты. Надеюсь, что крутые голливудские актеры на съемках дорогущих блокбастеров, дерясь с несуществующими, вписанными позже на компьютере монстрами, выглядят так же глупо, как и я, когда пять раз изображал схватку на холме, задействовав себя в пяти ролях… И попробуй тут схалтурить — местные следопыты это разом учуют. Так что приходилось честно убегать от самого себя и за самим собой гоняться. И если вы думаете, что так просто запомнить свое точное местоположение и все траектории движения… То тут вы сильно ошибаетесь. Я до последнего не был уверен, что аиотееки купятся на подобное… Правда, я так же надеялся, что меня они с собой не потащат, а оставят в лагере. Ну да и хрен с ними.

— Э-э! Мужики, — простонал я вслед идущим своей обычной размашистой походкой аиотеекам, сообразив, что опять подвернулся удачный момент, — не оставляйте меня тут одного, вдруг эти опять выскочат…

Мужики обернулись и посмотрели на меня как на последнюю тлю. Нытиков и трусов тут никто не любил. Так что они меня даже насмешками не удостоили.

— …А если вы приведете меня в лагерь, — в отчаянии прокричал я им вслед, — я дам вам корешки, отвар из которых торкает получше самого забористого пива!

Мужики остановились. Как и всякие нормальные люди, аиотееки имели определенные склонности к одурманивающим зельям, не важно, — вину, пиву, или вот таким вот грибам-корешкам… Тем более что тут считалось, что, одурманивая себя, ты не здоровье свое губишь и не дисциплину нарушаешь, а вроде как ближе к духам-предкам становишься. Прозреваешь прошлое и будущее, получаешь советы от старших… Ко мне тут уже пару раз подкатывались невзначай с предложениями поделиться какими-нибудь полезными для возрастания духовного сознания зельями. Но раньше я отговаривался незнанием. А вот теперь в отчаянии наконец согласился.

— Вот, — сказал я им, доставая из сумки заветный корешок, которых у меня всего-то и было пара штук. — Надо сварить в малом количестве воды, так чтобы по чаше на брата хватило. Варить надо долго, пока отвар сильно коричневым не станет. А потом дайте немного остыть и сразу выпейте по полной чаше. Клянусь, — голова утром болеть не станет. Очень действенный корешок!

Моя взятка была принята, и аиотееки чуть сбавили шаг. Впрочем, я, словно бы обретя новые силы, и сам сумел прибавит хода. Так что до лагеря мы добрались довольно быстро.

Аиотееки не долго думая пошли варить корешок, явно смекнув, что сделать это удобнее будет до того, как Кииваасу с их товарищами припрется назад. Тогда ни с кем не придется делиться. А я тем временем отыскал Асииаака и испросил у него разрешение свершить важное гадание. Мол, и планеты сошлись подходящим образом. Да и надо воспользоваться моментом, пока я ранен, ибо гадание на крови из настоящей боевой раны, как всем известно (боже, ну что за наивные люди, они неизменно покупаются на это «всем известно»), самое действенное и сильное.

Поскольку я уже и так тут успел и лекарем поработать, и покамлать о пути следования, да и вообще вел себя больше как шаман, чем воин Асииаак не усомнился в моей способности предсказывать будущее. А только полный дурак, имея под рукой подобную возможность, не воспользуется лазейкой в будущее, чтобы предотвратить возможные ошибки… Даже в моем времени, говорят, многие президенты, диктаторы и большие паханы не отказываются от услуг гадателей и астрологов. Что уж говорить о пронизанном примитивной магией каменном веке?

Так что Асииаак лишь спросил, что мне надо для моего гадания. И я опять обрадовал его, что и так все есть, только вот надо подготовить площадку… И да. — Коли он, как Самый Старший по званию аиотеек (кто не любит, когда его называют старшим), будет присутствовать при гадании (а он должен, ибо как иначе духи узнают, о чьей судьбе говорить?), то и за подготовкой он должен следить, — как я чищу вершину холма от мешающих колдовству растений, как закапываю амулеты и расчерчиваю место силы таинственными знаками… Короче, все, что угодно, лишь бы удержать своего оикияоо подальше от корешковарителей и Эуотоосика.

…Горсть разноцветных камешков, только что смоченных моей кровью, подлетела вверх и упала на очищенную от травы землю.

— Как-то оно все неясно, — задумчиво сказал я, поглядев на образовавшийся узор. Вон, видишь те, что с красными прожилками? — Я ткнул кинжалом как указкой куда-то в середину композиции. (Трогать камешки руками было нельзя. Я об этом сразу предупредил Асииаака.) — Один упал на восточный, а другой на северный край, а вон в центре белый. А черный к самому краю откатился —… Даже и не знаю, к чему бы это. А синие вон камни с желтыми перемешались…, как-то это нехорошо. Плохой знак! Как ты думаешь?

— Мне-то откуда знать! Ты шаманом назвался! — прошипел Асииаак. Что-то мне подсказывало, что на данный момент он уже был этому не рад, что повелся на мою затею. Дурные предсказания дело такое, — бодрости духа не придают.

Я склонился пониже к гадательной проплешине, и осторожно, словно бы боясь обжечься, пошевелил камешки кинжалом… Лучше не стало. Асииаак тоже бдительно уставился на всю эту белиберду, так что мы почти уперлись головами друг в друга… Самое подходящее время!

— …Да. — Задумчиво пробормотал я. — Нехорошо как-то все. Однако жертву надо принести. Кровушкой тут все окропить, чтобы плохое предсказание не сбылось. Лучше бы белую овцекозу. Но можно и парой черных птиц обойтись. — Я поднял голову, словно желая отыскать черных птиц на фоне вечернего неба.

— Ох ты!!! — воскликнул я через мгновение. — Погляди-ка, то не блуждающая ли звезда на нас с неба падает?

Асииаак задрал голову вслед моей руке, чтобы посмотреть на падающую звезду, и я воткнул ему кинжал прямо под кадык.

— Извини друг, ты, конечно, хороший служака, и я искренне благодарен тебе за науку хождения в оикия, обучение аиотеекскому языку и за многое-многое другое. — Но ты все-таки гад редкостный и очень уж любишь размахивать своей плетью. Короче, дальше нам не по пути. Так что задабривать духов перед побегом будем твоей кровью.

Так. А вот теперь надо начинать суетиться. Первым делом как там мои ценители корешков?

Быстро сбежал с холма, уже привычно выпевая приказ на общий сбор для своей банды. Пора наконец объяснить ребятам, что происходит. Они, конечно, догадываются, что я затеял очередную аферу, не зря же я приказал втихаря насадить украденные наконечники на древки и держать кинжалы наготове, а также забирал у них обувку, а потом тайно вернул ее обратно, но никаких подробностей еще не знают… Я им, возможно, и доверил бы свою жизнь в бою, но вот доверять тайны пока еще опасаюсь. Храбрость и верность моих ребят пока еще сильно превышают уровень их хитрожопости, так что тайны у них долго храниться не будут.

…Когда я прибежал к костру коренных, один аиотеек уже пребывал в беспамятстве, другой еще смотрел на нас мутным взглядом, возможно, пытаясь понять, что происходит. Не знаю, я лично ядовитого корешка в жизни не пробовал, так что ощущения от его действия, описать не могу. Но умирали от этого зелья обычно довольно мирно и спокойно — без судорог, пены изо рта и прочих неприятных эффектов, просто засыпали навечно.

Только вот по моей задумке нужны явные следы насилия. Так что этого ткнем его же копьем, а второго…, — ну-ка ребята, — поднимите его на ноги и тащите вон к тем кустам. Грат’ху, дай свою дубину… Да что ты жмешься-то, не испорчу я ее… Ладно. Тогда сам этому череп разнеси.

Теперь роняйте… Потопчитесь ногами, будто тут драка была… И возле того трупа тоже… А вот вы двое бегите на холм за телом Асииаака… Да, я его уже убил. Тоже тащите сюда. Положим чуть в стороне. И тоже потопчитесь, чтобы по следам казалось, будто вон оттуда пришли враги и напали на лагерь… Аиотееки остались прикрывать наш отход, потому что нам надо было спасти раненного Эуотоосика и отрядное имущество, включая скот.

…Говорю, — стадо с собой уведем и барахло утырим, потому как нам в дороге еще жрать что-то надо будет. А аиотееки пусть нас на подножном корму догоняют. Так что не сомневайтесь, хватайте как можно больше вещей… В первую очередь еду. Затем обыщите вещи коренных, у многих в мешках может находиться оружие. Впрочем, — мешки тоже хватайте, иначе будет подозрительно.

…Насчет стада овцекоз, конечно, были кое-какие сомнения. Без них мы бы, наверное, смогли двигаться быстрее. Но ненамного, — нам ведь еще и груз немалый награбленного барахла на себе тащить. А местные без барахла точно не уйдут. Им совесть, заключившая нерушимый союз с жадностью, не позволит. Да и мне, признаться, тоже, — до ближайшего универсама еще несколько тысячелетий пешком, а погибнуть с голодухи можно точно так же, как и от аиотеекских копий. Такая жизнь, — и лишнего на себе не потаскаешь, и одним желанием убежать не наешься, и на ночь не укроешься. А овцекозы местные — зверюги жилистые и ногастые. Если хорошенько на них воздействовать, они так припустить могут, что и лошадь загонят.

— Сто-о-оп! — внезапно заорал я, заметив, что один из моих архаровцев уже приноравливается прикончить Эуотоосика. — Команды этого убивать не было!

— Так ведь он аиотеек… — робко возразил мне один из подчиненных. — Враг. Надо убить.

— Хрен тебе, а не убить! — возразил я, а потом, опомнившись, поступил как цивилизованный человек. — Построиться! — рявкнул я на аиотееков, в очередной раз удивляясь, что даже на этом певучем языке получается рявкать. Вбитая Асииааком в костный мозг дисциплина сработала как часы, — все автоматом побросали дела, которыми занимались, и выстроились в стандартные две шеренги. Только вот на крайнем правом фланге не было Асииаака, а на левом меня.

— Значит так, бестолочи, — начал я толкать речь, для большей убедительности стараясь подражать манере речи нашего покойного оикияоо. (Поскольку он уже приучил их с помощью своей плети внимать его речам как можно более трепетно.) — Мы убегаем от аиотееков. Мы пойдем в горы, где я, возможно, найду своих друзей… Где я рано или поздно найду своих друзей, — подкорректировал я свое определение. (Командир не должен показывать, что сомневается даже в мелочах.)

Но аиотееки должны пока думать, что мы убегаем от напавших на лагерь неизвестных врагов. Когда они нас нагонят, мы будем говорить, что спасаем оуоо Эуотоосика и богатства аиотееков. Это приказал нам не кто-нибудь, а лично покойный Асииаак.

— Так вы и должны всем говорить. И когда они увидят среди нас живого оуоо, они должны будут нам поверить… Тут-то мы на них нападем и убьем!.. А если случится так, что они нам не поверят, мы приставим копье к горлу оуоо и скажем, что убьем его, если они не уберутся от нас подальше.

…Тут я встретился глазами со своим коллегой и догадался, что тихо изображать раненого он не станет и пытаться облегчить мне жизнь — не самая главная цель в его жизни. В конце концов, он ведь непросто больной и лекарь по совместительству, он, в первую очередь благородный оуоо — рыцарь, воин и господин над разной шушерой вроде меня… А когда подобные благородные бандюки получают отпор от шантрапы вроде меня, они почему-то сильно обижаются.

— Разойтись! — опять рявкнул-пропел я. — Продолжаем сборы.

— Трив’као, у тебя самые лучшие глаза, — лезь на тот холм и смотри за тем, чтобы аиотееки не подошли.

…Таг’оксу, Жур’кхо и Бар’лай, подойдите, у меня будет для вас особое задание…

Ребята подскочили, я тихонечко пробормотал им инструкцию, и мы, делая вид, что собираем вещи, подошли к носилкам Эуотоосика и дружно навалились на него… Ну да, я был прав. В руке, спрятанной под накидкой из шкур, у него был небольшой кинжал… Откуда только и вытащил? Сколько раз перевязывал раненого, а ни разу сей дивайс не видел.

— Это не пройдет тебе даром, подлый предатель, — внешне спокойным, но звенящим от ярости голосом предупредил меня коллега. — Если бы ты был простым оикия…, из, как ты их там называешь? — «забритые». Тебя бы просто казнили. Но ведь мы приняли тебя в наш род. Позволили верно и преданно служить нашей семье. А ты пошел против нас. — Твоя смерть будет ужасна и послужит предупреждением всем, кто…, по… мо… о-омо.

Мне в принципе было интересно послушать предсказание, какой будет моя смерть. Я ведь в конце-то концов и сам отчасти занимаюсь предсказаниями и прочей хиромантией. Так что мне интересно будет как-нибудь на досуге поделиться опытом и сравнить методы проникновения в хранилища тайных знаний. Вот только сейчас как-то не до этого. К тому же на основе собственного опыта я догадывался, что предсказания эти зачастую бывают не столь достоверны, как хотелось бы самому предсказателю.

Так что вовремя вставленный кляп убережет потом Эуотоосика и всех нас от неловкости, возникшей при необходимости краснеть, слушая его нелепые объяснения, почему предсказание не сбылось… Ну и нас убережет от попыток пленника предупредить своих товарищей… А ручки и ножки мы ему привяжем к шестам носилок… Да. Знаю, что неприятно. Поверь друг, мне тоже… Почему-то сразу вспоминается Пивасик, и на душе становится тоскливо. Эх, надо бы, конечно, было снотворного зелья ему наварить, да у меня все травки кончились.

Ладно. Опять бегом на край лагеря, где пасется верблюд Эуотоосика. Последние дни он во время переходов держался рядом с нами… Его в полной боевой выкладке, (в смысле оседланного с притороченным к седлу оружием) вел один из коренных. Вроде как хоть один оуоо и ранен, но другой, четвероногий оуоо, всегда готов к битве и идет рядом, — тоже, блин, традиция.

Но я постарался использовать эту возможность, чтобы подружиться с верблюдом… Проклятая скотиняка схарчила немало втихаря подсунутых ему лепешек… Предназначенных, вообще-то, для моего желудка. А лишних харчей тут не бывает. Так что если она откажется выполнять подслушанные мной у аиотееков команды… А нет, послушно лег на землю, едва я пропел соответствующий сигнал… Ему же лучше. Иначе пришлось бы убить.

Вешайте на него побольше барахла, — приказал я своим подчиненным. — Не на себе же все тащить!

…Ах да! Чуть не забыл. Надо же содрать скальпы с убитых аиотееков. Во-первых, это логично. Убил забери скальп врага. А во-вторых, поднимет бодрость духа моим ребятам. Скальпы это мана. А мана, это главное слагаемое успеха.

…Итак. Все собрались? — Грат’ху, ты хорошо находишь путь в темноте? Тогда веди нас. Там к северу озеро есть, знаешь? Вот его мы и обойдем, а потом двинем прямо на восток. Трив’као, возьми Жур’гхо, и идите позади всех, смотрите, чтобы аиотееки не подошли к нам незаметно.

Мы топали до самой темноты, а потом еще полночи. Все-таки здорово, когда почти половина твоего отряда состоит из степняков, рождающихся с функцией встроенного компаса и ночного видения, — даже если ты сам чувствуешь себя слепым кротом на бетонной плите, они выведут тебя туда, куда было задумано. А именно в лощинку между двух холмов на противоположной стороне озера. Вот тут можно расположиться, хотя ни о каком костерке, конечно, и думать не стоит. — С одной стороны озеро, а с двух других холмы. С четвертой к нам тоже так просто не подберешься.

…Да и выслеживать ночью по следам, аиотееки нас не будут. Они, конечно, опытные вояки и следопыты. Но все же не супермонстры какие-то. Скорее всего, в сумерках им придется отложить преследование-поиски до следующего дня.

А пока мои приятели проведут бессонную ночь, пытаясь понять, что же произошло. Стоит ли им опасаться одних только взбунтовавшихся забритых, или тут и правда есть враги, готовые напасть на них в темноте… Опыт прошлого общения со степняками, думаю, заставит их быть достаточно осторожными. Так что их бессонная ночь лишний плюсик в копилку нашего противостояния… Если бы только и самому удалось заснуть и в голову не лезли разные мысли…

…Утром они наверняка бросятся за нами. Был бы жив Асииаак, он, возможно, и смог бы убедить Кииваасу не торопиться и сначала внимательно осмотреть все следы. Тут-то моему обману наверняка пришел бы конец, поскольку настолько убедительно «натоптать» картину якобы нападения на наш лагерь, чтобы обман не обнаружился при более-менее пристальной проверке, мы не смогли бы.

Но нынешний предводитель отряда парень еще молодой, горячий и излишнюю осторожность наверняка проявлять не станет.

…И в связи с этим вопрос: что лучше — попробовать удрать от врагов, заметая следы в местных речках-ручьях, или устроить засаду и попытаться их убить? Во-втором случае, можно не сомневаться, потери с нашей стороны будут обязательно. Пусть врагов всего пятеро, но это опытные вояки, и один из них всадник-оуоо в полном вооружении и на верблюде. Он один может завалить как минимум парочку моих ребят. А может быть, и не одну парочку. А если и остальные подсуетятся, мало нам не покажется.

Еще одна опасность. Аиотееки не станут нас преследовать. В смысле, своими силами, а пошлют за помощью. А мы, вместо того чтобы за это время удрать за тридевять земель, будем уныло сидеть в засаде, дожидаясь, когда на нас набросится целая армия.

Тогда значит удирать? Тоже опасно. Могут застичь на открытой местности, где все преимущества будут на стороне врагов. Опять же, ничего хорошего нам в этом случае не светит.

Наверное, надо послать разведчика и посмотреть, что аиотееки будут делать. Если уходят назад, — значит, нам бежать вперед. А если идут по нашему следу… то, наверное, лучше все-таки драться… А тогда нам нужен свой человек в их рядах… Что означает, — опять идти мне! Поскольку никто из моих подчиненных прилично врать не умеет.