Оу Ренки Дарээка вернулся домой заполночь, но в чрезвычайно благодушном настроении. От него несло потом, вином, и запахом сгоревших свечей — балы дело серьезное! Однако его благовоспитанная чудо — жена, пропустившая бал в связи со своей беременностью, была весьма благосклонна, не морщила, как обычно носик, и даже одарила гуляку весьма жарким поцелуем. — Свершилось то, о чем он не переставал мечтать даже в худшие свои годы на каторге — оу Ренки Дарээка, наконец получил патент на генеральское звание! Не купленный за деньги, или вымоленный услугами высшим сановникам и шарканьем по дворцовому паркету. Нет — оу Ренки Дарээка, — настоящий боевой генерал, самый молодой в истории своего королевства, из всех кто не состоит в близком родстве с королевской семьей! Это его триумф, а значит — и победа его женушки.

Но был и особый повод для довольства самого молодого генерала королевства, — до того он сам чувствовал себя находящимся в тени своего друга и вождя оу Готора Готора — человека поистине удивительного и невероятного. А тут, впервые, он по настоящему добился что‑то сам, без помощи своего старшего товарища. Нет, конечно же, разработанный им план по разгрому заговора Южных графств, не обошелся без наработок и идей, оставленных Готором. Но…, — пожалуй сейчас, во всем мире, только он, — оу Ренки Дарээка, правильно понимал эти идеи, и умел их использовать в полной мере. Даже оу Риишлее — умнейший из всех, кого знавал Ренки, не мог поверить, что Южные графства удастся усмирить одним полком, за какую‑то пару недель. Предполагалось двинуть на юг немалую армию, постепенно захватывая замок за замком, усмиряя недовольных усилением королевской власти, строптивых графов, на что отводили не меньше года. И армию все‑таки двинули. Но пока эта армия, сушей, медленно тащилась в сторону противника, — его личный фааркоонский полк, на кораблях «Коммерческого дома Литруги», бывших ни чем иным, как сменившим флаг пиратским флотом, дошел до южных владений, десантировался на глухом берегу, в течении пяти суток совершил невероятный марш в самую глубь земель противника, и с налету захватил главную твердыню лидеров повстанцев — замок и город Крааст. Благо — его люди были особо натренированны именно на захват крепостей, драки в узких улочках городов, и битвы на тесных корабельных палубах. Эта внезапная победа войск короля внесла такой разброд и сумятицу в стан противника, что подошедшая наконец к границам южных графств, королевская армия захватила юг, так и не сделав ни единого выстрела. Большинство непокорных графов, предпочло сдать свои замки победителям, а самим отправиться в столицу, вымаливать прощение.

…Сегодня, как раз был бал в честь примирения. Король милостиво облагодетельствовал своих, успевших вовремя раскаяться, блудных детишек, теплом своей улыбки, и одаривал их, их же собственными владениями, однако сильно урезав привилегии и полномочия. Все это входило в процесс, который Готор называл «централизация власти» и должно было послужить на благо королевства Тооредаан.

Он же — оу Ренки Дарээка, сегодня упивался заслуженным триумфом, купаясь в лучах славы и натужно — льстивых улыбках дворцовых лизоблюдов, и присмиревших графов. Сегодня он был по — настоящему Счастлив, как не был счастлив уже давно.

Впрочем, снисходительность жены, не простиралась настолько, чтобы допустить пьяного и попахивающего мужа до супружеского ложа. И потому, новоявленному генералу, пришлось отправляться почивать на диван в собственном кабинете, что, впрочем, для человека привыкшего перебиваться попоной, брошенной на голую землю, или спать в гамаке, подвешенном в тесном матросском кубрике, большой трагедией не стало.

Сон его был спокоен и умиротворен, а судя по улыбке, не слезавшей с физиономии Ренки, снилось ему что‑то исключительно приятное.

Однако проснулся он, словно бы от толчка. Мгновенно вскочил на ноги, озираясь по сторонам, не сразу сумев понять, где находится. А вместе с узнаванием собственного кабинета, пришло и иное понимание — В мире произошло что‑то грандиозное.

Игорь Рожков, лейтенант.

И вот, ранним утром, едва только раскрыли городские ворота, я выехал из первого, встречного мной в этом мире города, на новой лошадке. Мою прежнюю, стройноногую покладистую красавицу с подтянутым животиком и выступающими ребрами, обменяли на невысокого, мохнатого конька, с мордой и замашками врага народа и серийного убийцы. Первым делом, эта сволочь попытался откусить мне руку, а когда я увернулся — наступил копытом на ногу. При попытке затянуть подпругу, он надулся как воздушный шарик, и пришлось отоварить его пару раз кулаком по брюху. Но он потом отыгрался, начиная двигаться едва я вдену одну ногу в стремя, из‑за чего мне пришлось скакать за ним на другой ноге, на потеху всему каравану. В конечном итоге этот мерзкий вредитель получил плетью по заднице, и кличку «Троцкий». Каковую и пытался всячески оправдать, во время нашего дальнейшего совместного путешествия. Так что впоследствии, я даже случалось с некоторой грустью вспоминал свою прежнюю покладистую доходяжгу, на которой не столько ездил, сколько бегал рядом. Впрочем, надо отдать должное, — на Троцком можно было ехать весь день, не опасаясь что он свалится с ног, а если не давать ему спуску, он даже был послушен. — На редкость выносливая, хотя и пакостливая оказалась скотинка.

Итак, мы встали задолго до рассвета, при мерцающем свете масленых фонарей, навьючили верблюдов и оседлали лошадей, и распрощались с убогим, но запомнившимся мне на всю оставшуюся жизнь, чудным городом Лоорииг. И начались мои будни, в качестве охранника каравана.

Первых три недели, прошли фактически без происшествий. Так — по мелочам. То верблюд захромает, то упряжь придет в негодность. То кто‑нибудь «свернет не туда», и потеряется, а через пару часов волнительного сидения в обороне и поисков пропавшего, он будет найден разделывающим тушу косули, «случайно подвернувшуюся под его выстрел». И потом придется пол ночи слушать вопли оу Моовига на нашего Мыша. А вторую половину — Мыша на нас. Потому как развлечься решил один раздолбай, а уродами, сволочами и кретинами стали мы все….Ну да это, дело привычное — законы управления воинским коллективом, во всех мирах имеют что‑то общее — штатским их не понять!

Заходили еще в пару городков под стать Лооригу, но останавливались там только на ночлег, ибо впереди, по словам моих новых друзей, у них еще лежали чуть ли не полторы тысячи верст пути по равнинам, горам и пустыням, так что времени рассиживаться не было.

За эти дни, я вроде как втянулся в службу, и вписался в коллектив. Мужики тут, в основной своей массе, довольно коммуникабельны, сдержанны, и дружелюбны…, со своими. Оно и понятно, — караван, та же подводная лодка. Люди в нем неделями оторваны от всего мира, и зависят только друг от друга. И если в их ряду умудрится затесаться гнида, подрывающая моральный дух коллектива, склоками, наездами, или дурацкими шуточками — от нее стараются избавиться как можно быстрее. Ну да мне к подобной обстановке не привыкать. Тут принцип один — не светись без надобности перед начальством, не перекладывай свою работу на других, не считай, кто, сколько сделал, съел, или поспал. Не обижайся на добрую шутку, но и не спускай обид, и народ тебя примет. Меня вот, приняли.

Наша четверка по — прежнему ехала в авангарде, ведя дальнюю разведку, только теперь разъехавшись веером впереди каравана, а не столпившись вокруг меня. — Видно — начали доверять. Несколько раз мы поднимали ложную тревогу, заметив в траве прячущееся животное, корягу, или камень странного цвета или формы. Но нас за это не ругали, и даже не вышучивали — что ясно дало мне понять, что к охране собственной жизни и имущества, народ тут относился серьезно. А значит, и опасности нам угрожают нешуточные, и надо быть все время настороже. Так что, очередной раз заметив за растущим вдоль ручья кустарником, что‑то странное, я привычно поднял одну руку, а другой указал направление. Убедился что мой сигнал заметили и продублировали, и начал приближаться к опасному месту, на ощупь вставляя разожженный фитиль в губки мушкета, и подсыпая порох на полку. Я был сосредоточен, но довольно спокоен, так как думал что это всего — лишь очередная ложная цель. И вдруг, из‑за кустов вырвался сноп огня и дыма, сопровождаемый грохотом. Стреляли не в меня. Впрочем — все равно не попали. Риишь Олень, которому и предназначалась пуля, потом, сразу после боя рассказывал, что даже не слышал ее свиста. Правда позже, он начала менять показания, и ко времени прихода в ближайший городок, пуля уже летела ему прямо в сердце и — «кабы я не увернулся…», непременно сразила бы насмерть. А значит, если уж не компенсация за ранение, то уж выпивку‑то Мышь точно должен ему поставить. Ну да это все было уже потом. А сейчас, — сразу после выстрела, из кустов выскочил какой‑то мужичок в грязном пыльном басмаческом халате, жестом фокусника выковырял откуда‑то из травы очередную мелкую мохнатую лошаденку, вскочил на нее, и припустил в сторону горизонта. Я было вскинул свой грозный карамультук, лелея помыслы покарать негодяя, но вовремя остановился. У меня же не калаш и не СВДешка, из них бы я злодея на раз достал. А с моей стрелятельной агрегатой, палить дальше чем на тридцать метров, только зазря порох переводить….И очень умно сделал, как оказалось, ибо откуда‑то справа, из травы выскочил еще один басмач, и разрядил свой мушкет, уже в мою сторону. Я успел пригнуться поближе к лошадиной холке, что, впрочем, было делом бессмысленным. Стрельба на более — менее дальнюю дистанцию из такого оружия, это чистой воды лотерея. Так что пригнувшись, или даже отпрыгнув в стороны, ты наоборот можешь влезть под отклонившуюся в сторону пулю. Это объясняет древнее выражение — «не кланяться пулям». Действительно — коли уворачиваться все равно бессмысленно, то уж лучше просто стоять и делать свое дело, не взирая на опасности. — Успеешь больше раз выстрелить, и может быть выживешь.

Впрочем, тут я на месте стоять не стал. А вдарил Троцкому пятками по ребрам, направив его в сторону супостата. И пока тот, стоя в облаке дыма, перезаряжал свою ручную артиллерию, мы успели подъехать к нему метров на пятнадцать, и тут уж я, предварительно дав по тормозам, всадил карамультукское микроядро в грудь злыдню, уже вскидывающему мушкет к плечу. Тут уж, промахнуться было сложно. Супостат пал!

Ну а я, поспешно покинул седло, ибо, во — первых, светиться в качестве мишени, мне совсем даже не хотелось, а во — вторых — перезарядить карамультук можно было только стоя на земле. И вот, стою я, прикрывшись тушкой коняшки, и судорожно выискивая откуда‑то из‑за его задницы шныряющих в траве супостатов, мысленно шепчу себе последовательность команд, пытаясь правильно перезарядить оружие. Да блин. — Война во времена мушкета и шпаги, это для людей с очень крепкими нервами!

Наконец, карамультук перезаряжен. Лезть снова в седло? — Ищите дурака! Изображать из себя мишень, для прячущихся в засаде стрелков — не этому меня мама учила. А учила она меня думать. Итак — караванная тропа, место нахоженное. Где пойдет караван понятно. Так что если бы я решился на гоп — стоп, то скорее всего занял бы позицию где‑то…. На секунду прикрыл глаза, вспоминая пейзаж, виденный мной совсем недавно со спины Троцкого. Угу… Узкая полоска другого цвета, — скорее всего какая‑то балка или высохшее русло ручья, тянущееся слева, параллельно тропе, прижимая ее к высокому кургану, — прям готовый окоп. Лоут, бестолочь, проверить должен был…. Впрочем, спрятаться там места хватает, так что не удивительно, что он умудрился проехать мимо, ничего не заметив. А вон за тем холмом, вполне можно хоть целый эскадрон спрятать. Щас один отряд заедет с тыла, а другой с фронта, а эти, из окопа будут давить с фланга, не давая шевельнуться….А тогда что тут за стрелки нас развлекают? — Скорее всего, отвлекают внимание. Типа, мы смотрим сюда, а они на нас отсюда, с четвертого угла…. Только фиг им чего обломиться. Мыш мужик умный, и куда смотреть знает. А мне чего, в таком случае делать?

Бабах!!! — Раздалось откуда‑то из‑за спины слева. Огляделся — знакомая картина — Лоут, с дымящимся мушкетом в руках, и какой‑то прохиндей, удирает от него верхом, в ту же самую сторону горизонта….И куда же ты дурак, за ним погнался? Он же тебя от каравана уводит! И не только тебя, Шоорг, ведь вроде бы умный мужик, а при виде хвоста удирающей лошади, тоже не смог удержаться, и бросился в погоню.

…А ведь дело‑то идет на секунды. Если я прав, то сейчас прелюдия кончится, и начнется главное представление….А значит…. Да. Определенно. Пора садиться на свою лошадку, и скакать назад. Сделаю небольшую дугу, и подъеду к другому краю балки. Едва ли против нас и правда полк. Максимум — десятка два — три. Значит на отвлечение внимания охраны, они больше трех человек выделить не смогут, в крайнем случае, придется рискнуть….Кстати, если их тут все‑таки полк, это значит, нам все равно их не сдержать. Тогда балка послужит помехой для возможной погони. Хотя я и хорошо отношусь к Мышу и другим ребятам — героически умирать за тюки с барахлом, мне как‑то не светит. Я присягу не им давал….А если не полк, то лишняя огневая мощь, мне все равно понадобиться. Успел добежать до павшего врага, и подхватить его оружие, заодно догадавшись содрать берендейку, с пулевой сумкой, рогом и прочими примамбасами. — Калибр‑то у каждого оружия сугубо индивидуальный, так что мои пульки, для этого, скорее всего не подойдут. Вот ведь беспробудная древность!

Последние мысли мелькнули в голове, когда я уже несся к намеченной позиции. Не успел. Первый залп прогремел, когда я еще был на полдороге. Впрочем, это помогло мне четче определиться с позициями врага, и скорректировать свое движение. Подъехал поближе, засек противника, слез с седла, и осторожно двинулся вперед, как это не глупо, поглядывая за спину, привычно ожидая подвоха от Троцкого, почему‑то решившего прилежно следовать за мной. Пока продвигался вперед, басмачи успели дать еще один залп. Впрочем, дистанция тут довольно приличная, что исключает прицельную стрельбу. Скорее, башибузуки пытаются просто заставить охрану уйти в глухую оборону, давая возможность своим подельника подойти ближе. Кстати, судя по количеству дымков, стрелков всего шестеро.

Все. Дальше не пойдем. С этой позиции, почти на краю балки, я вижу как минимум троих. Кажется, они готовятся к новому залпу, надо этим воспользоваться. Выстрелил одновременно с басмачами. Попал, хотя и не совсем туда куда целился. Целился между лопаток, а пуля попала в ногу, и супостат заорал благим матом, привлекая внимание к моей персоне…. Да. С этим дымным порохом, рассчитывать на скрытность позиции не приходится. Меня вычислили с полпинка. Хорошо что хоть стволы были разряжены….У них. А я успел выстрелить из второго мушкета, и как ни странно, снова попал в противника, причем именно туда, куда целился — в грудь. Определенно — эта машинка куда сподручнее моего карамультука. И лягается не так сильно, и бьет точнее. Дальше буду пользовать ее. А сейчас — бегом назад на пару десятков шагов. Подставлять под вражеские пули, нет никакого резона….Или…? Хотя нет. Автоматик свой, использовать не буду. И патронов жалко, и светиться не хочется….Так, оглядеться по сторонам, не крадется ли кто, теперь перезарядка. Карамультук есть. Теперь второй мушкет, не перепутать боеприпас, заряды для нового, в медных пенальчиках. Оп — шевеление над краем балки. Все‑таки хорошо что у этих ребят тактика не на высоте. Вместо того чтобы стрелять из укрытия, двое раздолбаев вылезли на чистое место. Вскидываю мушкет, ближайший вражина орет благим матом. Это же надо, стреляя почти в упор, попал только в ухо, от волнения забыв сделать поправку на взлетающий кверху ствол. Уп — с…. Привычно ухожу перекатом, успевая уйти с линии огня второго врага….А чего это ты дурак делаешь? — Вместо того чтобы прилежно встать и перезарядить оружие, супостат выдрал из ножен здоровущую саблю, и попер на меня в рукопашную. Мы так не договаривались! А впрочем — ладно. — Все равно рукопашник из тебя не важный. Кто ж так замахивается? Это же не топор! …От первого удара я ушел без особых проблем. А во время второго замаха — ткнул, все еще дымящимся стволом мушкета в морду противнику, и добил прикладом….Да, это не СВДешка. Это скорее дубина из которой еще иногда и стрелять можно. Мозги так и прыснули в стороны. Чуть не сблевал.

А одноухий, уже кажется пришел в себя, и тоже тянется за клинком, хотя глазки еще мутные. Что там у тебя? — Шпага! А у меня…. А у меня нет никакого желания с тобой фехтовать. Отбегаю назад, и начинаю судорожно перезаряжать мушкет. В бою, можно использовать и облегченный вариант заряжания, только порох и пуля, без всякого пыжа. А в крайнем случае воспользуюсь автоматом….И шомпол, на свое место можно не возвращать, а просто бросить на землю. Успел. Стрелял почти в упор, пороховые газы, обожгли одежду покойника.

Ух…. Руки трясутся, ноги ватные, комок блевотины в горле, и глаза жутко чешутся от порохового дыма. — Весело, а ведь война‑то еще только началась. Еще два целых противника в балке, и один пораненный, и какая‑то движуха вокруг каравана.

Бабах, бабах…. — Одна пуля, взвизгнув, сбила шляпу с моей головы, а вторая…. А откуда собственно стреляли? Черт! Почти у меня из‑за спины. А я…, а у меня…. Оба ствола пустые. Так что пришло время бизончика…. Хотя… Это же рожа Рииша, только уж больно чумазая. Олень ты чернобурый, ведь мог бы и убить! Выходит это он пятого супостата уговорил, который вылез меня убивать. Остался один. Перезарядиться. И вперед. А куда это он удирает по дну оврага?

— Молодец Иигрь. — Крикнул мне довольно скалящийся Риишь, останавливая свою лошаденку возле меня. — Хорошо дрался! Я к нашим, а ты за этим проследи….

Сказал, и унесся куда‑то…. Наверное знает, где через балку на коне можно переехать. А вот нафига мне «за этим» следить? Впрочем — послушаем старшего товарища, он мужик опытный, зряшнего не посоветует. Хм…, хмырек уже успел вылезти из овражка, и бежит в сторону степи…. На своих двоих. Ага. Кажется я понял что задумал Риишь. — Пограбить! Где‑то эти ребята своих лошадок спрятать успели, а лошадки ведь денег стоят! А что там у нас с караваном? Пальба идет, но кажется уже не так активно. Супостаты, обломившись со своим хитрым планом, и наткнувшись на острые зубы, кажется предпочли не связываться с опасным зверем, и потихонечку отходят обратно за холм, лишь отстреливаясь для виду.

А я припустил за удирающим супостатом. Сначала — на своих двоих, а потом, услышал за спиной топот — Троцкий, отсиживавшийся во время боя в тылу, теперь следовал за мной как послушная собаченка. То ли выучка у местных лошадок отменная. То ли учуял скотина, что пришла пора грабежа, и решил поучаствовать. Ну и ладно, подельник мне не помешает, добычу делить будем честно — мне золото, тебе овес.

Чуток не успели, мы уже настигали нашего беглеца, когда он, нырнув в какой‑то овражек, вылетел оттуда уже верхом, свистом увлекая за собой пятерку оседланных лошадей.

— Троцкий, так это же нас грабят! — Возмущенно заорал я на ухо своему конику, и тот резво припустил следом.

Не, реально. Сейчас, с меня, как с безлошадного, удерживают примерно четверть зарплаты. Если бы не свои седло с уздечкой — удерживали бы полную треть. А коли и без оружия заявился — работал бы только за еду. Хотя, скорее всего, безоружного охранника, просто не наняли бы — на кой такой вояка нужен? …Короче, коли я приведу оу Моовигу целых шесть лошадок, да еще и с полным комплектом сбруи — премия мне должна обломиться очень не хилая. Желание, конечно, малость меркантильное и даже, отчасти безнравственное, учитывая, что за эти деньги придется убивать. Но… — жизнь такая. А мне, между прочим, в целом огромном мире, предстоит найти всего двух человек, закинутых черт знает куда, может быть вообще на другой континент. А это, знаете ли, даже не иголку в стоге сена отыскать, а куда покруче будет. Возможно — предстоит много путешествовать. А путешествовать, куда лучше с тугим кошельком и в качестве пассажира, чем с голым задом — погонщиком или матросом. О том, что мои поиски могут оказаться тщетными, и мне придется как‑то приживаться в этом мире, — даже думать не хотелось. Но денежки, понадобятся и в этом случае.

Пока я так размышлял, мы, с убегающим от меня ворогом, взлетели на холм, спустились в степь, обогнули какую‑то рощицу, и….

— Нарвался! — Пронеслось у меня в голове. — Вот что значит — помереть от жадности.

Мой беглец вывел меня на целую толпу людей, лошадей и верблюдов….Ну, может и не толпу, но дюжина с лишком человек, это…. Хотя… — Я уж было затеял развернуть резво несущегося вперед Троцкого, но в последний момент сумел кое‑что разглядеть — большая часть народа, толпящегося возле кучки верблюдов и лошадей, явно прибывала в статусе пленных, на что намекали их побитый вид и колодки на руках. А реальных врагов у меня, всего‑то…, м*да — трое, не считая беглеца. И они меня засекли, и уже резво припустили в мою сторону. Троцкий уже подустал, да и разворачивать его, время упущу. А там дальше — подъем вверх по склону холма. На дистанцию уверенного выстрела, эти трое подъехать вполне успеют. Три пули в одну спину — одна, да попадет. Не в меня так в Троцкого, а на своих двоих, я уже далеко не убегу. А драться…? Похоже, хочешь, не хочешь, а придется. В том смысле — что придется задействовать игрушку из двадцать первого века моего мира. Тогда значит, сделаем так. — Я остановил коняшку, демонстративно бросил мушкет на землю, и вроде даже поднял руки, демонстрируя свою миролюбивость и покорность судьбе. Это — оградило меня от выстрелов издалека. Ну а когда довольно лыбящиеся басмачи подъехали метров на пять, сделал три одиночных выстрела. Супостаты умерли раньше, чем поняли что — же произошло.

…Потом было попытался догнать таки своего беглеца. Фига. — Увидев что произошло с его товарищами, он довольно быстро дал деру, со страху забыв прихватить с собой все свое имущество….И я не стал его догонять. — Надоело!

Теперь осталось быстренько забрать имущество и разобраться с людьми. А действовать надо действительно быстренько, ибо тут, судя по всему, основное имущество банды, а значит, они сюда вернутся, пусть даже и сделав немалый круг по степи.

М*да. — вот еще проблема. Народ‑то прямо скажем изрядно побитый, быстро бежать не сможет. Станет ли оу Моовиг с ними возиться? …И стоит ли вообще показывать их оу Моовигу? Я еще помню, как он меня пытался в кандалы определить, а этим чего светит? Особенно бабам. Их тут аж четыре, и кажется каждую уже успели не раз пустить по кругу. Что‑то мне подсказывает, что мои новые дружки, едва ли удержатся, чтобы не продолжить эту карусель. Лично я, при этом, присутствовать не хочу! Да и мужиков и подростков в рабов превращать — не мое это.

Подъехал к кучке связанных, испуганно глядящих на меня людей, слез с седла, и разрезал веревки на ближайшем из них.

— Кто главный? — Постарался, чтобы мой голос звучал властно, и даже чуточку надменно. А то ведь с них станется и на меня наброситься, коли почуют, что я слабину даю.

— Наверное я, господин. — Подал кто‑то голос из толпы.

— Вы мне не нужны. — Кивнул я седовласому, крепкому мужичку с синяками под обоими глазами, и кажется сломанной рукой. — Но там… — Махнул я в сторону, откуда прибыл. — Есть, которые вас…, в рабы, продавать…. Понял? — Забирай… — Я оглядел свое богатство, подсчитыл по головам бывших пленных, прикидывая как они смогут разместиться на минимуме животных, и выдал решение. — Два верблюда, которые с едой. По два — три человек сажай. Четыре коня с седлом. Три мушкет этих, с порохом и пуля забирай. Другой оружие тоже забирай. И езжай, куда знаешь, в та сторона езжай. Быстро — быстро езжай. А то…, эти возвращаться, плоха будет. Понял?

— Понял господин. — Кивнул он головой, продолжая смотреть на меня весьма недоверчиво. Однако спустя мгновение, видимо что‑то решив, кивнул, и без долгих разговоров начал распоряжаться, организуя своих на предмет грабежа и бегства. Что ж — надеюсь, все у них получится. Я сделал для них все возможное — пора занялся своими проблемами.

Мне оставалось еще четыре верблюда на чьих спинах висели увесистые тюки с грузом. Целых восемь лошадок — из них шесть под седлом. Добыча и так неплохая, особенно если в тюках обнаружится что‑то ценное. Однако — лошадок еще надо было собрать, верблюдов примотать к общей веревке, да и трупы ободрать не мешает, на предмет денежек и ценного имущества. — Работенки хватало.

Западная Мооскаа. Оу Ренки Дарээка. Генерал.

— Хм… А вы уверенны, сударь?

— Да. Уверен.

— Хм… Как‑то это…. Впрочем — что вы планируете предпринять дальше?

…После пробуждения, Ренки еще очень долго сидел на диване, подперев голову руками, пытаясь понять, что же такое он почувствовал. Все эти годы, с того проклятого дня, когда этот демонский Амулет не пропустил его в другой мир вслед за друзьями, он чувствовал некую незримую струну, словно бы связывающую его с этим загадочным…, не то прибором, не то и вовсе — живым существом, вошедшим в легенды мира под именем «Амулет Манаун*дака». Иногда это было почти физическое и даже немного болезненное чувство, иногда — некое смутное ощущение, игра чувств, словно скользящий по затылку взгляд незнакомца. Бывали дни, когда Ренки искренне верил в то, что теперь он навечно привязан к Амулету, подобно тем жрецам с плато Зубов Дракона, молящихся ему как собственному богу. Иногда, особенно в периоды серьезной увлеченности чем‑то другим — убеждал себя, что все это лишь блажь, морок, навеянный сильным впечатлением, какое произвело на него, соприкосновение с этой удивительной Загадкой.

И вот, вдруг, эта струна зазвенела. Так негромко, но явственно….Пытаясь вжиться в нравы и обычаи королевского Двора, оу Ренки Дарээка, начал было брать уроки игры на цитре. Правда далее того чтобы научиться настраивать инструмент и извлекать из него парочку простеньких мелодий, дело не пошло. Но если правильно настроить цитру, и дернуть зажатую на должном ладу струну — соседняя начнет колебаться и тихонечко звенеть. Вот что‑то подобное он почувствовал и сейчас. — Амулет вновь сработал. Сработал на всю мощь, а не подобно мозгу спящего человека, воспроизводящего причудливые картинки снов, в каковом состоянии, как представлялось Ренки, Амулет пребывал большую часть времени. И эта работа, вызвала дрожание его личной струны…. А насколько было известно Ренки, так, во всю мощь, Амулет работал только когда открывал врата в другие миры.

Он почти не удивился, придя к такому выводу, и сумев убедить себя в истинности своих ощущения и мыслей. — Еще с того проклятого дня, он чувствовал, что когда‑нибудь этот день настанет. День возвращения Готора — его друга, наставника, и наверное — брата.

Ренки встал и подошел к окну, — за безупречно вымытым стеклом лежал предрассветный город. Солнце еще не было видно, но тьма уже постепенно начала сдавать свои позиции, и пустые улицы и спящие дома неторопливо являли свои очертания, покрытые утренней туманной дымкой. То нереальное время суток, когда нет ни тьмы ни света, ни дня ни ночи, ни правды не лжи — сплошь мороки, призраки и обманки. — Так может и он — обманывается? И вся эти звенящие струны, не более чем игра винных паров в натруженной возлияниями голове, и бурление желудка, отягощенного изысканными кушаньями, которые королевские повара обожает приготовлять из невообразимых сочетаний самых несочетаемых продуктов? Но нет — полно обманывать самого себя. — Он генерал оу Ренки Дарээка, точно знает, что почувствовал и осознал. И даже если он ошибается — лучше следовать своим побуждениям, нежели потом горько жалеть что струсил, и пошел на попятную.

Ренки решительно подошел к столу, и пощелкав новомодным огнивом — зажигалкой, сделанным из замка кремневого пистолета, зажег свечу. Пододвинул к себе лист бумаги и письменный прибор, и написал несколько писем. Схватился было за колокольчик дабы вызвать слугу, однако прислушавшись к тишине все еще спящего дома, передумал, и вместо этого сам спустился в лакейскую, растолкав своего дворецкого.

— Немедленно пошли человека с этим письмом в Фааркоон. — Приказал он ему. — Пусть передаст его в контору Торгового Дома Ваксай, старшему приказчику???. По дороге, он должен заехать в мое поместье «Колхоз», и отдать вот эту записку трактирщику Дооду. Пошли человека к Гаарзу, пригласи его ко мне. Передай, чтобы обязательно дождался моего возвращения. Потом — приготовь мне мундир, вели подать легкий завтрак, и заложи карету — мне надо будет нанести несколько визитов.

Первый визит, генерал оу Ренки Дарээка, нанес конечно же своему покровителю и прямому начальнику — главному цензору Тайной службы, верховному жрецу оу Риишлее.

Формально, ни он, ни его друг Готор, никогда не состояли в Тайной службе, и тем не менее — почти все взлеты его карьеры, была тесно связана с ней, а скорее — с ее бессменным начальником и, фактически вторым человеком в государстве, — главным цензором, верховным жрецом королевства, первым советником короля, и военным министром по совместительству — оу Риишлее. Именно этот выдающийся государственный муж сумел заметить и оценить парочку бывших каторжников, умеющих добиваться успеха в, казалось бы безнадежных делах. Он, даже раньше самого Ренки, разгадал тайну Готора, и сумел убедить короля и малый круг высших сановников, в ценности тех знаний, что таятся в голове этого необычного человека. И именно оу Риишлее стал негласным покровителем и патроном Ренки и Готора….Ну, в том смысле, что давал им возможность отличиться или погибнуть, выполняя очередное невозможное задание. Хотя, надо отдать должное, — щедро награждал в случае успеха, и был достаточно снисходителен, когда…, скажем так — успех был не слишком громким.

Так что — стоит ли удивляться, что со своей невероятной и удивительной новостью, Ренки, первым делом, нагрянул именно в Малый Дворец, где располагался главный приказ Тайной службы? Правда, как вскоре выяснилось — нагрянул несколько раньше времени. — отчего пришлось почти целый час нервно прошагать в приемной, ловя на себе деланно равнодушные взгляды секретаря и швейцара — охранника.

— Что привело вас ко мне, мой друг, в столь ранний час? — С любопытством и некоторой иронией поинтересовался оу Риишлее, едва Ренки переступил порог его кабинета. — Это мне, скромному служителю богов, необходимо каждый рассвет встречать в храме, а уж вам‑то, после вчерашнего приема и получения заслуженных наград, сами боги велели проспать до полудня.

— Я почувствовал…. — Начал было Ренки, по привычке озираясь и пытаясь разгадать загадку, как оу Риишлее попадает в свой кабинет, ведь, судя по всему, в него вели только одни двери, — те самые, возле которых он вышагивал почти целый час. — Но потом отбросил эти мысли, и попытался объяснить, что именно он почувствовал этой ночью, и что, по его мнению, это должно означать. Говорил он при этом излишне долго, нестройно и сбивчиво, чего обычно оу Дарээка, как прекрасно знал оу Риишлее, себе не позволял, напротив, предпочитая излагать свои мысли по — военному коротко и четко.

— Хм…. — Оу Риишлее тоже внезапно замялся, словно бы пытаясь сформулировать свой вопрос в наименее обидной форме. — А вы…, уверенны, сударь?

— Да. Уверен. — Коротко ответил Ренки, и даже слегка набычил голову, сразу напомнив оу Риишлее, того, пусть и потрепанного жизнью, но все‑таки мальчишку, впервые попавшего к нему в кабинет примерно так уже с десяток лет назад. — «Как же бегут годы» — мысленно вздохнул главный жрец.

— Хм. Как‑то это…. — Оу Риишлее сделал рукой неопределенный жест, и снова задумчиво посмотрел на сидящего перед ним человека….В нем еще можно было разглядеть того прежнего мальчишку, но надо признать — это уже был взрослый и вполне сформировавшийся мужчина. — Высокого роста…, точнее — настоящий гигант, благодаря широким плечам, и перекатывающимся под дорогим сукном военного мундира, могучими мышцам. Военная выправка, подтянут, ни грамма жира, движения стремительные и легкие, а тело, несмотря на заметную мощь, гибкое и ловкое — настоящий тигр на охоте! Лицо загорелое, обветренное и суровое, — мази и притирания придворных куаферов бессильны там, где годами работали солнце, ветра морских просторов и песчаные бури пустынь. А пересекающий лоб и уходящий под соломенную шевелюру шрам от сабельного удара, делал выражение этого лица почти свирепым….А может — это привычка командовать, посылая своих солдат на смерть? Воистину — настоящий былинный герой из древности. Наверное именно такими и были наши далекие предки, построившие некогда великую Империю….Да, это уже не мальчик, прибежавший в храм, поведать жрецу о напугавшем его сне. Это человек, привыкший отвечать за свои слова, и отнестись к этим словам, придется со всей серьезностью. — Впрочем, оставим это…, — что вы планируете предпринять дальше? — Спросил оу Риишлее.

— Я уже отдал распоряжения. — Отрапортовал Ренки. — Минимум через неделю, «Счастливый» будет полностью готов к отплытию, и можно будет двинуться на поиски.

— Разумеется, с вами, на капитанском мостике. — Усмехнулся оу Риишлее. — И вашей старой бандой на борту….А меня, вы пришли, просто известить о принятом решении….Хм. Ну ладно. Я‑то пойму, что удерживать вас бесполезно. Но вы не забыли, что служите королю? — У него могут быть на вас свои планы!

— Думаю. Появление Готора, сможет разрубить целый клубок международных проблем. — Выдал Ренки, заранее продуманный аргумент.

— Ага, и создать два — три новых клубка…. — Невесело рассмеялся оу Риишлее. — Мне только — только удалось немного утихомирить ту бурю, что он создал, исчезнув из нашего мира, да еще и прихватив с собой невесту монарха дружественного нам государства. И вот…. — Он махнул рукой. — Впрочем, ладно. Вопреки здравому смыслу — я на вашей стороне, и приложу все усилия, чтобы убедить короля дать вам бессрочный отпуск, на время поисков вашего друга. В конце концов — и у него и у вас, есть немало заслуг перед королевством, так что и королевство, может позволить себе пойти на встречу вашим…, назовем это — прихотям. Но где вы планируете его искать? Опять Аэрооэо?

— Да… — Кивнул Ренки. — Хотя в первый раз, Готор появился где‑то на Фесткийских островах. А может это будет древний храм его предков на Южной земле…. Но в любом случае, полагаю, мой путь лежит в Срединное море.

— М*да, как говорится — все пути мира проходят через Срединное море. — Задумчиво пробормотал оу Риишлее. — …А вы подумали, какую реакцию вызовет появление вашего знаменитого «Счастливого», в этой древней луже? Кстати, что вы намеренны предпринять, если кто‑нибудь, от лица сатрапа, поинтересуется целью вашего пребывания в тех водах? Очень, знаете ли, это щекотливый вопрос!

— Ну…. — Осторожно ответил Ренки. — Полагаю, не стоит волновать Ваасю седьмого, сообщая ему непроверенные вести….

— А вот тут вот. — Голос оу Риишлее внезапно затвердел, и сам он в одно мгновение превратился из благодушного дядюшки, в государственного мужа привыкшего повелевать судьбами сотен тысяч человек. — Вам и вовсе ничего не стоит «полагать». Искать вашего друга, вы можете повинуясь собственным соображениям, чувствам и…, да хоть подбрасывая монетку. Но объяснение вашего появления в Срединном море, и то что вы будете говорить представителям иных держав — все это должно быть строго согласованно с королем, и дипломатической службой. Одна ваша прошлая выходка, когда вы заявились к Ваасю седьмому, и раскрыли ему столь оберегаемую моей службой тайну, уже могла бы стоить вам если не головы, то карьеры. И только чудо, что сатрап поверил в эту фантастическую историю, и это смогло несколько разрядить назревающую грозу, сыграв на руку нашим интересам, спасло вас, сударь, от больших проблем. Однако, говорю это как верховный жрец — не стоит слишком часто полагаться на чудо! Поэтому…, — голос оу Риишлее вдруг опять стал добродушно — насмешливым. — Езжайте‑ка вы сейчас домой, занимайтесь своими делами, и ждите вызова. Когда я проконсультируюсь с дипломатами, военными, и торгашами из ведомства герцога Моорееко — представлю королю более убедительную версию того, почему вас надо отпустить пошкодить, (а я не сомневаюсь, что шкоды будут обязательно, вы без этого не можете), в водах Срединного моря….У вас, знаете ли, дружок, уже сложилась определенная репутация, особенно в тех краях. И едва ли, появление такой фигуры на политической доске региона, останется незамеченной для всех, сколько‑нибудь значимых игроков. А политическая обстановка в мире, сейчас весьма напряженная. И мне весьма нежелательно, чтобы поиски вашего друга, внезапно обернулись войной между союзниками. — Кредон об этом только и мечтает. Поэтому, сударь мой, извольте проявлять самостоятельность, только в строго ограниченных рамках….Пожалуй. На этом все. Идите.

Генерал оу Ренки Дарээка, встал, коротко поклонился, и сделав почти строевой поворот, направился было к двери, и уже там, на самом пороге, в спину его ударил полный ехидства вопрос оу Риишлее.

— Кстати, друг мой. А как на все эти новости, отреагировала ваша жена?

Оу Игиир Наугхо. Десятник.

…Проклятье, — думал десятник оу Наугхо, прислонившись к стене, и вперив невидящий взгляд на городскую площадь. — Только в деле наметились какие‑то существенные подвижки, и на тебе — следы начали разбегаться в разные стороны. Да еще и начальство влезло, и требует регулярного отчета. — Возись теперь с шифрами и голубями. Почтовые голуби, это знаете ли…, сразу на мысли наводят…, кого надо. Народ в Дааре темный, но смышленый. Зачем среди тюков с продуктами и амуницией, в отряде стражников, клетка с почтовыми голубями затесалась, догадаться не сложно. — Чего‑то вынюхивают! А таких нюхачей, в Дааре очень не любят. Может и не подстрелят из темноты, но говорить откровенно точно откажутся.

М*да…. Но сейчас, куда важнее решить по какому следу идти. И решать надо быстро, иначе можно остаться только с воспоминаниями об упущенной добыче. Ведь охотников, подстрелить красного зверя, сейчас будет в избытке….Или — разделиться? Отправить того же Хееку…, хотя — Хееку человек опытный и смышленый, но инициативу проявлять не станет. По крайней мере, в том, что не касается его кармана. А Рааст — вот у этого инициативы хоть отбавляй, а с осторожностью проблемы. Наломают дров — потом не расхлебаешь….Попросить помощи у оу Каба? — Можно остаться с носом. Пьяница — пьяницей, но коли ему удастся наложить лапу на лакомый кусочек — когти он уже не разожмет. Нет, придется быстро отработать оба следа, пусть даже идя на определенный риск. И потом выбрать единственно правильный….Хотя, об этом даже думать не хочется, но вполне можно допустить, что оба следа окажутся ложными, а чужак уже давно топает куда‑то в неизвестном направлении, вместе с одним из караванов, ушедших из города раньше….Сутки. Отработать оба следа необходимо, минимум, за сутки, иначе придется слать отчет о неудаче. А в этом случае — безвестного десятника могут отозвать с дела, которым заинтересовались аж в самой Мооскаа, и поставить на него кого‑то «поопытнее», из приближенных к начальству в Дааре. Да. Определенно — придется рисковать.

— Рааст. — Распорядился оу Наугхо. — Возвращайся в свое укрытие, и продолжай наблюдать. Если чужак выйдет из караван — сарая — постарайся осторожно проследить за ним. Но не рискуй. Лучше потерять добычу, чем выдать себя….Хееку. Ты со мной. Навестим тот караван — сарай, где ты отыскал лошадь.

…Итак. — Быстро шагая в сторону восточной части города, продолжал размышлять Игиир. — Лошадка — след сомнительный, так что его придется отработать первым делом. Хотя и встреченный незнакомец, составленному портрету чужака, тоже не слишком соответствует. А самое главное — как‑то не соответствует он тому представлению о чужаке, что мысленно составил для себя Игиир. Какой‑то он…. Все найденные предметы чужака, удивляли своей чужеродностью. А этот, вроде и чужак, но в то же время, чувствуется в нем что‑то такое…. Что‑то общее для всех. Игиир, большую часть детства проведший в портовом городе Хиим*кии — своеобразных морских воротах столицы, в жизни своей повидал немало иностранцев. Но в каких бы непривычных одеждах они не ходили, как бы странно не говорили, или, допустим, какие бы варварские и смешные прически не носили, во всех них было что‑то общее. Что‑то, что привнесла Империя в жизнь и быт всех народов на берегах Срединного моря, и даже дальше — за пределами океанов. Общее представление об этикете, мимика и жесты, орнаменты украшающие одежду и предметы быта, привычка пользоваться одинаковыми вещами, да — демоны побери — поклонение предкам и солнцу — Икаоитииоо, изо дня в день, совершающему свой путь верхом ли на Небесном верблюде, или пусть даже — на золотой лодке, как утверждают некоторые еретики. Зато, от этих же чужеземцев, он неоднократно слышал рассказы об иных, очень далеких народах, которые, вовсе были не похожи на жителей Срединноморья, и даже верили в своих богов, тоже, во всем отличающихся от привычных. И мальчишкой, Игиир частенько уносился в мечтах в эти далекие земли, где побеждал кровожадных людоедов, и очаровывал экзотических принцесс….В том, встреченном в караван — сарае чужаке, все это «знакомое» чувствовалось. А вот «его» чужак, почему‑то представлялся Игииру совершенно иным. Хотя конечно, все это могло быть лишь игрой воображения. — Сказочная птица, способная принести в клювике удачную карьеру, богатство и уважение, обязательно должна быть с сияющими неземным светом перьями, драгоценными камнями вместо глаз, и лапами из чистого золота. А вовсе даже не похожей на обычного воробья или курицу. Так что — пожалуй лучше отбросить фантазии, и сосредоточиться на чистых фактах, скрупулезно отрабатывая все версии.

— Вон тот. — Хееку внезапно остановился, и ткнул пальцев в сторону захудалых построек, тщетно пытающихся изобразить из себя приличное жилье.

— Подыгрывай мне. — Хмуро бросил оу Наугхо своему подчиненному, и в кратких словах описав, что именно он должен сделать, решительно вошел в ворота караван — сарая. — Хееку, встань на выходе. — Громко скомандовал он. — Никого не выпускать. Кто тут хозяин?

— Я, ваша милость. — Из дверей появился дюжий мужик, одетый типичным степняком, и посмотрев встревоженным взглядом на заявившегося в его владения офицера Бюро, спросил. — Чем могу служить?

— Постояльцы, и все твои люди…. — Смерив мужика надменным взором, приказал оу Наугхо. — Вели им собраться во дворе. Живо! Не рассуждать! На каторге сгною!!! …Это все? — Спросил он, когда испуганные обитатели караван — сарая, предстали перед его грозными очами.

— Все, ваша милость. А что случилось‑то?

— Что‑то маловато…. Ты кого‑то прячешь?

— Да нет, ваша милость. Хошь у кого спросите. — Все тут. Все, которые работают, до последней подавальщицы. А постояльцев сейчас нету. Только сегодня утром караван ушел. У кого хошь, спросите…

— Ладно. Пока поверю….Вчера к вам приходил мой человек…. Надеюсь, ты не станешь этого отрицать?

— Да нет, вот же он, у ворот стоит.

— Он у вас тут потерял…. Кое‑что важное. Никто не находил? Если находили, то лучше сразу отдайте, иначе я тут все по бревнышку разнесу, пока не отыщем пропажу.

— А что именно‑то, ваша милость? — Спросил изумленный столь странным требованием, хозяин.

— Не твое дело, мерзавец. — Внезапно озлобившись, и даже побагровев лицом, рявкнул десятник Бюро. — Не суй свой нос, куда тебе не положено. Иначе — дыбой не отделаешься!

— Дозвольте, ваша милость, у людей поспрошать? — Обреченно глядя на бушующего десятника, хмуро попросил мужик, тщетно пытаясь скрыть бродящие в его голове мысли, по поводу незваных гостей и их идиотских требований.

— Давай, и помни о дыбе!

— Вот ваша милость. — Спустя примерно минут пятнадцать, доложил хозяин караван — сарая, протягивая ему поднос с разным хламом. — Вот, все что вчера мои люди находили. Которое тут ваше?

…Хм… Обломанный ножик, костяная ложка, какая‑то тряпка, две медных монетки, согнутый гвоздь.

— Ты надо мной издеваешься? — Просто взбесился Игиир, хватаясь за шпагу, и едва ли не пуская пену изо рта, начал наступать на побледневшего как мел хозяина.

— Эта, ваша милость. — Подскочивший от ворот Хееку, попытался вклиниться между своим сумасшедшим начальником и несчастным хозяином, и подмигнув последнему, заговорил каким‑то неестественно ласковым голосом. — Не беспокойтеся так, ваша милость. Дозвольте мне его самолично в пыточную сволочь. Сразу соловьем запоет.

— Клянусь небесным верблюдом. — Завопил хозяин, отнюдь не обрадованный таким «избавлением» от проблем. — Это все что есть. Ничего больше не подбирали!

— Хм, ваша милость. — Продолжил Хееку, как бы невзначай отталкивая хозяина в сторону, и кося глазом на поднос. — Вот эти вот монетки, кажись я вчера тута обронил. И кажись даже помню где. Дозвольте мне самому поискать, может найду пропажу?

— Ладно ищи…. — Недовольно буркнул Игиир, успокаиваясь. — А твои постояльцы…. — Обратился он вновь к хозяину. — Не могли подобрать?

— Да ить…. Если и подобрали чего, мне не сказывали. — Тоскливо развел руками хозяин, уже полный предчувствий надвигающейся беды.

— Расскажи о них поподробнее. Кто, откуда, долго ли стояли, куда направились?

— Да то же сродствнники мои, дальние. Тоже Ящерицы. Приезжали шкуры да овечью шерсть продать, и припасов на зиму прикупить. Все люди благонадежные, ни в чем таком не замешанные.

— Ага. Знаю я вас, подлецов. Либо контрабандой промышляете, либо с бандами якшаетесь…. Ты их всех хорошо знаешь? Чужаков среди них не было?

— Да какие же чужаки‑то, ваша милость? — Я же говорю — сродственники мои все. Баалг — вожак ихний, моему троюродному брату, племянником со стороны жены приходится. Никаких чужаков он сроду в род не брал, за исключением баб, ясное дело. Ну да, на то они и бабы, чтобы из рода в род переходить. А чужаков никаких не было.

— А на чем приехали, на чем уехали? Какие грузы увезли?

Следующие полчаса, хозяин подробно отвечал на сыпящиеся на него градом вопросы. Наконец Игиир иссяк, уже не зная о чем еще можно спросить стоящего перед ним человека. Но самое главное, он уже выяснил. Чужаков среди ушедшего каравана не было, А подозрительную лошадку, приобрели у перекупщиков по очень выгодной цене.

— …Лошадка‑то, хоть и лядащая, но статей приличных. — Пояснил хозяин. — В степи откормят, а через год ее сам — трое, продать можно будет. Баалг в лошадках‑то разбирается!

— Гляди у меня. — Опять внезапно опять приходя в возбуждение, рявкнул Игиир условную фразу. — Узнаю что соврал — в горы, руду добывать отправлю! Сдохнешь через полгода!

— Хм… Ваша милость…. — Из дверей появился чрезвычайно довольный собой Хееку. — Нашел! — И в подтверждение своих слов, подбросил вверх и ловко поймал небольшой, расшитый бисером кисет.

— Проверил? Все там?

— Не извольте беспокоиться, ваша милость. Все, до последнего камешка.

— А это у тебя чего?

— Окорок, ваша милость. Случайно нашел. Подозрительный он, какой‑то. Надо бы проверить, не проходит ли по Тому делу!

— Хм…. Тому…. Я тебе…. Впрочем ладно…..А ты. — Обратился он к хозяину. — Считай, только что из петли вылез. Но смотри, начнешь болтать попусту — опять там окажешься. И своим это объясни. Понял?

— Понял, ваша милость, понял. Буду нем как рыба. — Хозяин был просто счастлив, от того что гроза пронеслась мимо, и кажется готов был пообещать все что угодно.

— Ладно. Уходим….Ты зачем окорок упер, мерзавец? — Обратился он к Хееку, едва они вышли за ворота.

— Для достоверности. — Не моргнув глазом, рапортовал стражник. — А то ведь не в жизнь не поверят, чтобы солдатня, трактир обыскивая, чего‑нибудь да не уперла.

— Надеюсь, это все что ты стащил?

— Не извольте сомневаться, ваша милость. — Вновь не моргнул глазом Хееку.

— Тогда…, ты запомнил имена перекупщиков и описание лошади? — Беги за город, там, где загоны для скота. Узнай у них, откуда она взялась. Легенда — есть подозрение, что ее украли из полковых конюшен. Поторопись, ты должен успеть до вечера.

— А…. — Хееку замялся. — А как же…. — Он указал глазами на зажатый под мышкой окорок. — Может, я сперва до нашего постоялого двора добегу?

— Нет времени. — Мстительно отрезал Игиир. — Выбрось его, или вон — детишкам подари….Ладно, — глядя на мгновенно подернувшееся маской скорби лицо подчиненного, смилостивился оу Наугхо. — Найми мальчишку, который доставит его на постоялый двор, и сдаст на хранение хозяину. Тех двух монет, что ты стащил в караван — сарае, должно хватить. Сам по городу не таскай. Не позорь мундир.

— Слушаюсь, ваша милость. — Пробурчал Хееку, расстроенный внезапной убылью денежных средств.

Игорь Рожков. Лейтенант.

Думал, перегнать захваченное имущество, будет большой морокой. Верблюды‑то еще ладно. Они привыкли на одной веревке друг за другом ходить. А вот коняшки…. Не, местные табунщики наверняка знают тайное слово или свист, по которому лошади бегут в одну сторону. Но я‑то, не местный табунщик. А гоняться по степи за разбегающимися животинами, в то время когда где‑то рыскает недобитая шайка бандитов, мне как‑то не очень хочется.

Но к счастью, стоило мне только перевалить через вершину холма, как я сразу углядел едущий мне на встречу отряд. Сначала, ясное дело, испугался. Но быстро разглядел своих, и…, в общем, все обошлось удачно. Народ добычу оценил, и весьма даже одобрил всю мою тактику. Как я понял, тут, победа без добычи, за полноценную победу не считается. В том смысле, что ежели ты супостату просто морду набил, а карманы обчистить не смог — лох ты, а не великий победитель. Собственно говоря, именно поэтому мне на встречу и выслали помощь, после того как Риишь, сообщил о том, куда я направился, — не меня спасать, помчалось это жулье, а помочь грабить.

Итоги «великой битвы» удалось подвести только через двое суток. Поскольку днями мы старательно убегали подальше от места нашей грандиозной победы. А по ночам — несли удвоенные караулы. И вот, наконец оу Моовиг и Мыш, решили собрать всех, воздать должное героям, помянуть погибших, а главное — поделить добычу!

Хе — хе… Я, разумеется, оказался в списках героев. Мне засчитали пятерых убитых врагов, и это оказалось лучшим результатом дня. Про тех троих, что я завалил возле лагеря бандюков, я скромно умолчал, иначе пришлось бы объяснять где их оружие и кони, а тогда и про отпущенных пленников пришлось бы рассказывать. А оно мне надо?

По каким принципам распределялась добыча — я так и не понял. Было смутное ощущение, что меня тупо кинули, но…, — кому тут жаловаться? Короче — оружие убитых лично мной, мне отдали, а вот их кошельки, одежда и украшения, уже почему‑то пошли в общий кошт. Все отбитые у врага лошадки, верблюды, седла и вьюки на их спинах, — тоже оказались общей добычей, хотя мне и выделили двойную долю. Двойную же долю, кстати, посмертно, получили и трое убитых караванщиков, а шестеро раненных — полуторную. Мыш загреб себе пять долей, а оу Моовиг — десять, хотя, по рассказам, вроде даже и курка не соизволил спустить за все время боя. После всех хитрых подсчетов, мне достались полторы лошади, одно седло и уздечка, куча разного барахла, довольно увесистый кошелек, правда набитый в основном мелкой медной монетой, и обещание крупных золотых монеток, после реализации товаров найденных в тюках бандюков. Там, кстати, оказались какие‑то ткани, крохотные кувшинчики с непонятным маслом, и немного оружия. — Видать, мы были не первым караваном, подвергшимся ограблению. Однако, судя по всему, ни о какой солидарности жертв преступников, не было и речи. Что мы награбили — то наше, и возвращать законному хозяину? — Накось выкуси! …Сколько все это могло стоить, я даже не догадывался. Но по довольным рожам подельников, предположил, что можно надеяться на хорошую прибавку к жалованию. Ну и конечно же, теперь у меня появилось — пять новых мушкетов, считая тот что я уже начал эксплуатировать. Три тесака, сабля, шпага, четыре кинжала, три ножа, и один граненый штык в ножнах, правда, как выяснилось, не подходящий к облюбованному мной мушкету. И конечно же — сбруи для ношения боеприпасов, и сами боеприпасы.

Приятно конечно, когда у тебя кукиш с маслом, да вдруг — джек — пот! Однако, в моем положении, такая куча барахла, это не столько богатство, сколько обуза. Так что, первым делом, я пошел к оу Моовигу, выкупать вторую половину моей лошадки, а заодно обменял выделенного мне конька, на Троцкого. Троцкий конечно скотина вредная, но в бою, надо отдать ему должное, вел себя безупречно, а такие вещи надо ценить.

А потом… М*да. Потом меня обули еще раз. Я это почувствовал, хотя доказать ничего не мог. Но и правду сказать — где мне, темному и дикому вояке, тягаться с прожженными торгашами, зарабатывающими себе на жизнь скупкой — продажей? У меня, конечно выкупили часть ненужного мне барахла, включая карамультук, но…. А в общем — что уж об этом говорить?! Чувствую, надо сказать спасибо, что еще и доплачивать не заставили, или вообще — из штанов не вытряхнули. Одно слово — торгаши!

Себя я оставил новый мушкет, который мои товарищи называли «армейским», и ценили весьма высоко. Широкий кожаный пояс и перевязь с серебряными газырями. Шпагу — довольно неплохого качества, кинжал и пару ножей. Плюс, стал обладателем трех комплектов одежды, которую, честно говоря, брезговал надевать, пока ее хорошенько не отстирают, парочки довольно теплых одеял, достаточно больших, чтобы подстелить его под себя и накрыться сверху. Котелка, фляжки, ложек — мисок, куда более высокого качества, чем те что я приобрел в Лоориге. Еще одного кошелечка, набитого уже серебром, и тючка с разным полезным барахлом. И да — конечно же — новой широкополой шляпы. Поскольку мою первую, мушкетное ядро, превратило в нечто неприличное. Зато, в новой шляпе, я сам себе казался этакой помесью ковбоя, д*Артаньяна и Индианы Джонс.

Кстати, новая шляпа, а точнее — печальная участь старой, сподвигла меня осторожно поинтересоваться мнением своих спутников, о прошедшем бое. И результаты, меня как бы не очень вдохновили. В том смысле, что по мнению моих опытных товарищей — бандюки, кстати — из местных степняков, время от времени выходивших на большую дорогу, круто просчитались. Наш караван, кажется довольно маленьким. Но груз в нем дорогой, и потому охраняется очень хорошо. Сам тот факт, что бандюки не смогли это заметить сразу, и решились на гоп — стоп, говорит о том, что на преступную тропу они вступили относительно недавно, и особыми криминальными талантами не блещут. Поэтому, и силы распылили понапрасну, и нарвавшись на отпор, предпочли удрать. А вот коли это были бы куда более опытные лесовики или горцы, занимающиеся грабежом профессионально — нам пришлось бы весьма туго. — В общем — скорее бы добраться до цивилизованных мест, где, говорят, куда спокойнее.

Следующие три недели пути, пожалуй, можно было бы даже назвать скучными. Насколько «скучными» могут быть дни, проведенные в постоянном движении, заботах и мелких проблемах, а главное — напряженном ожидании нападения. Произошедшая разборка с бандой, лично меня убедила в том, что к охране каравана, а главное — собственной жизни, относиться формально не стоит. А еще, я наконец‑то осознал, насколько жизнь тут сильно отличается от привычных мне стандартов, увидев отношение местных к смерти.

— Трое убитых? — Печально конечно, но парни они были хорошие, а значит — все нормально! — Примерно так высказался мой товарищ Шоорг.

— Как это нормально? Почему, смерть хороших ребят, это «нормально»? — Недоумевал я.

— Предки их примут. — Пожал плечами Шоорг, посмотрев на меня с еще большим недоумением. — А вот кабы они были трусами или предателями, тогда смерть это очень плохо!

— А. Ну да… — Кивнул я, вспоминая лекции, что нам читали в Отряде. — Их души, были бы обречены на вечные скитания в ледяном аду…. Но ведь все равно — обидно, что такие хорошие и молодые ребята, погибли. Ведь еще могли бы жить да жить, жениться, детей завести…, ну не знаю — еще что‑нибудь сделать…, этакого. А вот — погибли, и все, ничего уже не будет.

— Ну так… Они и так все женатые были, да и детями обзавестись успели. За то им и долю посмертную дали, чтобы семьи поддержать, и жалованье потом выплатят, как будто они весь путь прошли…. — Кажется Шоорг искренне не понял о чем я говорю. — Люди умирают. Куда ж от этого деваться? Главное жить так, чтобы когда уйдешь за Кромку, предки тебя приняли….Или у вас по — другому считают?

— Да нет. — Я вспомнил про свою легенду. — Примерно так же. Просто обидно же…. Вот, к примеру, желудь. Из него может дуб вырасти, огромный, с могучим стволом и огромной кроной. И простоит тот дуб, наверное, не одну тысячу лет. А может тот же желудь какая‑нибудь свинья схрумкать — и прощай ствол, крона, и тысячи лет жизни…. Так много могло бы появиться, а …все впустую!

— Так ведь — судьба! — Пожал плечами Шоорг. — Может тому желудю на роду написано, чтобы его свинья съела, а той свинье — быть мной подстреленной, да на вертеле зажаренной. Да — а-а… — Шоорг даже облизнулся. — Свининка, это хорошо. Обвалять ее в травках, да дать настояться, а потом соусом из кислых слив полить, и перца побольше, да с молодым вином….И да, запекать обязательно на буковых углях, чтобы дымком пропахло…. А ты говоришь — «Все впустую…»! Хе — хе…. Одно слово студент! — Смерть увидал, и сразу мыслей в голове много, да все дурные. — Судьба она и есть судьба, ее не изменишь. Так что — чего тут думать? Ты вон, лучше бы к Риишу подошел. Он для тебя, за пару серебрянок, камешки пораскинет. У Рииша хорошо получается камешки раскидывать, почти всегда угадывает. Он ведь, тоже из местных, из степняков, а у них, через одного — колдуны да шаманы. Так тебе ни один ученый жрец в храме судьбу не предскажет, как природный шаман нагадает. Как судьбу свою поймешь — так и мысли дурные из головы вылетят! Мой тебе совет — сходи.

…Вот такой вот, примерно разговор. Такое отношение к жизни и смерти. — Оно и понятно — смертность тут, особенно у людей опасных профессий, весьма высока. Потому и верить в судьбу и загробную жизнь — просто необходимо, иначе крыша поедет, в вечном страхе жить. А вот коли знаешь, что все расписано заранее в каком‑то небесном свитке, а смерть — это не конец всего — всего — всего, а только лазейка в другой мир — добрый и благополучный, — к психоаналитику, после каждой просвистевшей у виска пули, бегать не станешь. Да уж — психика, надо отдать должное, у народа тут крепкая. Но, те кто легко относится к собственной смерти, чужую жизнь склонны ценить еще меньше. Это мне, как бы тоже надо учитывать. За косой взгляд, реально могут убить. И не потому что так уж сильно оскорбились этим взглядом, А потому что так предки завещали, и коли спустишь обиду — так хоть вовсе не помирай. Не примут тебя дедушки, и посмертные муки, окажутся горше самой смерти. Так что — вежливость, вежливость, и еще раз вежливость. Повода для обиды, лучше никому не давать. Но и прогибаться нельзя. Таких бьют просто на рефлексе. Вроде как у собак — коли кто бежит от тебя, надо догнать и цапнуть….Местные, этот баланс, как‑то инстинктивно угадывают, а мне — учиться и учиться. — Тяжела ты жизнь попаданца!

…А к Риишу, я все‑таки сходил. Не, не то чтобы я и правда во все эти дела верю. Но просто интересно. Да и для поддержания легенды полезно. Местные, как я понял, ко всяким гаданиям, очень серьезно относятся, так что и мне не помешает…, изобразить.

Риишь меня не разочаровал. Не в том смысле, что чего‑то там такого угадал, или предсказал. — Предсказания его, как и следовало ожидать, были весьма туманны, двусмысленны и невнятны. Зато — артистизм! Все эти жертвоприношения, и кропление магического круга кровью сурка…. Таинственный шепот, и необычайно одухотворенное лицо приятеля, которого я до сей поры, в общем‑то считал простаком и человеком недалекого ума. — Это вам не наши мошенники — экстрасенсы. Этот — был совершенно искренен в своих заблуждениях. Настолько искренен, что я и сам почти поверил, что это вовсе даже и не заблуждения. И даже начал всерьез задумываться о том, что может и правда — «то что ищешь спрятано на юге, но найдешь ты это на западе, когда запад сам придет к тебе…». Бред конечно полный, но чем черт не шутит? Может и есть во всей этой мистике, хотя бы толика смысла. Иначе бы, люди на протяжении тысячелетий в нее не верили. Впрочем — пустое это все.

И вот, по прошествии трех недель, мы наконец пришли в большой город. Киимр — как назвал его Мыш. Так и сказал. — «Сейчас будет город Киимр. И там наши пути разойдутся. Нам на восток, через горы идти, а тебе — прямо на юг, в Мооскаа. Но коли хочешь — давай дальше с нами. Вояка ты хороший, и охранник из тебя дельный. Коли так дело пойдет, я тебя скоро самого старшим над дозором поставлю. Жалованье — чуть ли не вдвое больше. И в случае чего — полуторная доля в добыче. Опять же, у тебя два коня, и свободный капиталец имеется. Подскажем какой товар прикупить, расторгуешься, с хорошим барышом останешься. Через год назад пойдем, тогда и на учебу свою отправишься. Год пропустишь, зато денег заработаешь. А то ведь — Мооскаа, город дорогой. И не то что у вас в деревне — за все платить надо. За учебу плати, за койку — плати. За стакан воды — и то плати. А искушений кругом много, — мооскаачи — народец хитрый и коварный, умеют денюжку из приезжего вытянуть. Того что у тебя сейчас есть, надолго не хватит. А с пустым‑то брюхом, какой из тебя студент?».

Я поблагодарил Мыша за заботу, но естественно, от его предложения вежливо отказался. Настаивать Мыш не стал, и по приходу в Киимр, произвел со мной окончательный расчет. Денежек, прямо скажем, у меня в карманах заметно прибавилось, включая долю за реализацию захваченного у бандюков барахла. Даже стало как‑то боязно таскать с собой, такое нехилое количество золота. Но опять же — на помощь пришел Мыш, и добрый совет дал. И даже не один. Первым делом — посоветовал легализоваться. В том плане, чтобы выправить себе хоть какой‑нибудь документ. И даже пообещал что он и оу Моовиг, поручатся за меня перед местными чиновниками, что будет вполне достаточно для выправления необходимых документов. Тем более, что в Киимре, игравшим роль товарного хаба в этих краях, у оу Моовига, среди местных бюрократов уже налажены связи, так что стоит только слегка подмазать, и все проблемы будут решены.

Как оказалась, процедура легализации была делом несложным, но тягомотным и…, весьма накладным. А Мыш еще и заверял меня, что кабы не «своя рука», то подорожную и «пачпорт» мне бы выправляли не три дня, а три месяца. Бюрократия в местных краях, была почище нашей, а взятки тут не просили, взятки тут требовали. — Монетки из моего кошелька, начали перекочевывать в карманы чиновников с пугающей быстротой, заметно облегчив мою ношу. Но, по уверениям Мыша, это того стоило. Потому как без бумажки — я вор, бродяга, и подозрительная личность. А дескать, с бумажкой, уже вполне себе приличный человек, которого ни одна стоящая на страже закона сволочь не посмеет взять за шкирман и упрятать в кутузку, без серьезных на то оснований. Это раньше, я был частью каравана, и местные власти не обращали на меня особого внимания. А одиночку, да еще и путешествующего по стране, будут частенько останавливать, на предмет проверки личности и благонадежности. И тут, бумажка для меня будет лучшей защитой, нежели целый десяток мушкетов. По бумажке этой, кстати, я числился иностранным студентом откуда‑то из туземных царств, по «ту» сторону, какого‑то хребта, рожденный в деревне Рооссия, года своего рождения не знающий, по причине дремучей дикости. Как мне объяснили, к учености, тут народ относился с изрядным пиететом. И даже обычные студенты, были людьми, в некотором роде, даже уважаемыми, и им полагался ряд привилегий и поблажек. Вплоть до того, что в ряде случаев, даже судить их, мог только специальный суд. Но, это в теории. А так, если повздоришь с властями, где‑нибудь в провинции, они могут твоего студенческого статуса «не заметить», и…. Короче — не надо нарываться.

…А остаток денег, я отнес в банк. Ага. У них тут, оказывается банки вовсю работают. Нам на лекциях, об этом вскользь упоминали, но тогда я на это как‑то мало внимания обратил. — Это было в самом начале моего появления в Отряде, и тогда я был настолько потрясен информацией о существовании абсолютно иного мира, что на такую банальность, как какие‑то там банки, внимания не обратил. Так что Мыш мне напомнил, и даже объяснил, как эта система работает. Увы, до пластиковых карточек, местное банковское дело, еще не доросло. Так что в обмен на свое золотце, я получил некое «заемное письмо». Вроде как я дал в долг Коронному банку. И мог получить свое обратно, по месту прибытия в город Мооскаа в центральном отделении этого уважаемого заведения, курируемого казной самого сатрапа — так тут, называли местного царька. Можно было, на крайний случай, сунуться в отделения Коронного банка в других городах, и даже странах. Но тогда бы с меня содрали куда большую мзду за оплату банковских услуг. Вот такие вот, странные правила.

Ну а потом, пришлось устроить отвальную пьянку для друзей — товарищей. Нет, реально. Вроде не так долго вместе с ними шли — чуть больше месяца. А ведь и я для них, и они для меня, стали своими людьми. Вместе кровь проливали, вместе работали, решали проблемы. — Я стал своим! Потому‑то, кстати, Мыш со мной и возился. Тут у народа было своеобразное отношение к другим людям. За своих — хоть в огонь, кинуть — обворовать своего — худший из грехов. А вот с чужаком — делай что хочешь, особенно если знаешь, как избежать мести.

…Гульнули хорошо. Я ужрался вдрызг. И утром проснулся с больной головой, своей. И еще, чьей‑то кудрявой головкой, устроившейся у меня на предплечье….Кажется, у нас что‑то было с этой трактирной служанкой. Но помню я это весьма смутно. Да и — лучше бы забыть. На трезвую голову, и при свете дня, она мне…, как‑то не показалась. В общем — когда вернусь домой, и буду писать отчет, об этом эпизоде свой жизни, я упоминать не стану.

Оу Игиир Наугхо. Десятник.

— Рааст. — Рявкнул Игиир, подойдя к знакомому забору. — Ко мне!

Через несколько секунд, рядом с ним, почти неслышно приземлился огромная туша стражника, одним прыжком перемахнувшего невысокую ограду. — «…И правда — медведь». — Подумал Игиир со смесью раздражения и одобрения. — «С виду — здоровый бычара, а ведь умеет подкрадываться незаметно, и ловок как его звериный тотем. В ближнем бою особенно опасен, это мне сейчас на руку…».

…Как ни удивительно, но успешное завершение расследования по следу лошади чужака, не разбудило в душе десятника спокойствия и удовлетворения. Скорее наоборот — он вдруг почувствовал раздражение и тревогу. То, с какой легкостью, пусть и не казавшийся слишком серьезным, но все же — след, разлетелся в пыль, навевало отнюдь не радостные мысли. — «А если и второй след окажется пустышкой? А ведь начальству уже отправлены, хоть и не откровенно победные, но все же вполне оптимистичные реляции. И что теперь — отписываться, что у меня ничего нет, и все надо начинать сначала? …И дадут ли вообще, начать?»

Нет, с этой проблемой надо было разбираться, и разбираться быстро, даже идя на небольшие нарушения законов профессионального ремесла. На длительное и осторожное расследование, просто нет времени. Если что — придется просто извиниться перед иностранцем. При том уровне полномочий, что ему дали, можно смело надеяться, что если нарушение даст результат, его простят.

— Этот…, — спросил он у Рааста. — Не выходил?

— Никак нет, ваша милость. — Отрапортовал стражник.

— Надо с ним поговорить. Возможно, даже достаточно жестко, в случае если он будет не в настроении разговаривать. Однако, не будем забывать, что он полдюжины лесовиков, одним махом положил….Что у тебя с оружием?

— Ну…. Мушкет, штык, тесак…. — Начал было Рааст.

— Не для боя. — Оборвал его Игиир. — Для драки.

— Ножик есть… Три. На поясе, за голенищем, и еще один в шапке спрятан. Кастет есть, хороший — «тигриная лапа». Да я и просто кулаком могу…, мало не покажется.

— Вот именно — «не покажется». Чтобы даже не думал за нож или кастет хвататься. Мне трупы не нужны. Они на вопросы отвечают не охотно…

— Да можно…. — Слегка почесав в затылке, Рааст достал из‑за пазухи кисет — кошелек, вытряхнул оттуда жалкую горсточку медных монеток в карман, и опустившись на корточки, засыпал на место своей казны песок и мелкий щебень с дорожки. Тщательно затянул и завязал горловину, а потом несколько раз махнул на пробу, на манер кистеня.

— Уже лучше. — Кивнул, довольный понятливостью подчиненного Игиир. — А чем руки вязать? Шнура нету?

В ответ Рааст только развел руками.

— Ладно, — кивнул Игиир и обвел прилегающую к караван — сараю торговую улицу, задумчивым взглядом. — Видел я тут кое‑что…. Оставайся, наблюдай.

Уйдя быстрым шагом, десятник вернулся примерно минут через двадцать, сжимая в руках элегантную щегольскую тросточку.

— Вот…. — Как‑то, немного нервно пояснил он своему подчиненному. — Когда я из Мооскаа уезжал, там такие только в моду входили, у столичных щеголей — задир. — Из железного дерева, с виду — игрушка, но, будто стальным прутом бьешь. Почти целый золотой стоит, гадина. Надеюсь казна мне оплатит…. Если этот… начнет за оружие хвататься — я ему руки и ноги обрабатываю, а ты, кошельком по голове. Но только если он первым в драку полезет, или, если я скажу…, слово…, ну допустим — «рыба». Запомнил? — Постарайся встать где‑нибудь у него за спиной, или хотя бы сбоку. И как услышишь «рыба», даже если я тихо вскользь упомяну, — глуши его к демонам. А потом вот — Игиир протянул ему моток тонкого, но прочного шнура. — Там же, в лавке взял. Свяжи руки и ноги. В рот — кляп, что‑нибудь из его одежды….И постарайся обойтись без лишнего шума.

На территорию караван — сарая, они зашли через ворота для прислуги, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Послеобеденная сиеста еще не закончилась, так что это не стало слишком сложной задачей….Подстерегли возле кухни одиноко спешащую куда‑то служанку, и расспросили насчет чужака и его местопребывания. Баба оказалась хоть и смазливая, но вполне толковая, и быстро сообразила и о ком идет речь, и о том, что человеку в синем мундире Бюро, лучше отвечать честно, а потом лучше забыть о разговоре, тем более, что в таком случае никто не узнает о серебряном полусатрапе, любезно выданном человеком в страшном мундире БВБ. А за то, что баба провела двух государевых людей в жилые покои для богатых гостей черным ходом, и поднявшись по служебной лестнице на второй этаж, довела до нужного нумера, она получила и второй серебряный полусатрап, что вместе с первым, было больше чем ее заработок за два месяца.

Дождавшись когда счастливая, хоть и слегка напуганная служанка исчезнет из коридора, Игиир осторожно постучал в дверь. Из глубин нумера послышалось недовольное кряхтение, потом раздраженное бурчание, и наконец дверь распахнулась.

— Кто вы? Что вам надо? — Раздраженно спросил давешний незнакомец, недовольно глядя на незваных гостей. Судя по находящейся в беспорядке одежде и помятой кровати, он пытался урвать последние крохи послеобеденного сна, и был весьма недоволен тем, что его отвлекают от этого достойного занятия.

— Старший десятник Бюро всеобщего блага, оу Наугхо. — Представился Игиир, делая небольшой шаг вперед, и словно бы вдавливая чужака в глубь помещения. — Испытанный способ, всякий опытный фехтовальщик, в подобной ситуации невольно рвет дистанцию, чтобы оставить между собой и вероятным противником достаточное расстояние, для отражения атаки. — Мне хотелось бы переговорить с вами.

— О чем? — Раздраженно спросил чужак, послушно отступая назад, и словно бы невзначай оглядывая окружающее пространство в поиске возможных помех. Да, Игиир не ошибся, чужак был опытным воякой, он еще не почувствовал настоящей опасности, но уже готов был сражаться…. — Я уже имел удовольствие общаться с вашим ведомством на границе, и выправить все надлежащие документы.

— Простите сударь, — вежливо, но настойчиво продолжал Игиир, опять мысленно прокачивая незнакомца. — Но кажется вы иностранец? В таком случае, я вынужден попросить вас, показать эти документы. В городе, знаете ли, произошел инцидент!

— Какой еще «инцидент»? — Чужак уже вполне пришел в себя, и уже готов был и сам перейти в наступление. — При чем тут я?

— Вот это мы и пытаемся выяснить! — Туманно ответил Игиир. — Вы ведь покидали гостиницу вчера, где‑то пополудни?

— Ну да…. — Ответил чужак, при этом сделав несколько шагов в сторону, так, чтобы между ним, и зашедшим сбоку Раастом, встал обеденный стол. — Но что тут такого?

— Да собственно говоря, ничего. Просто хотелось бы выяснить некоторые факты…. Так вы предъявите бумаги?

— Извольте. — Раздраженно пожав плечами, чужак подошел к одному из стоявших в комнате дорожных сундучков, и достал оттуда указанные бумаги. При этом он ни разу не повернулся к своим гостям спиной, и не выпустил их из поля зрения, что не преминул отметить Игиир.

…Брако Нииктин. — Прочитал десятник, в поданной ему подорожной. — Уроженец Содружества островов Фесткий, адьюнкт Таагрской Академии, помощник профессора языкознания….С этакой‑то выправкой и ухватками…, впрочем…, все бывает…..Следует в заморские владения Кредонской республики…..Хм… По суше?

— Странную дорогу вы выбрали, сударь. — Заметил Игиир, невозмутимо стоящему чужестранцу. — Морем, мне кажется, было бы быстрее, да и безопаснее?

— Качка. — Лаконично ответил тот. — Не выношу. К тому же, в дороге есть возможность поработать по своей тематике — языки северных племен.

— Фесткиец, страдающий от морской болезни? — Улыбнулся Игиир. — А я слышал, ваши соотечественники любят хвастаться, что каждый островитянин рождается моряком!

— Да…. — Так же, улыбнулся в ответ Нииктин. — Звучит как анекдот, но…, всякое бывает!

— Бывает…. — Согласился с ним Игиир, продолжая словно бы в рассеянности перебирать поданные бумаги, в то время как мозг его, стремительно перебирал, взвешивал, и отбрасывал разные замеченные особенности и несуразности.

….Явно — военная выправка. Но где, фесткиец страдающий от морской болезни, мог бы ее приобрести? — Сухопутной армии у них нет, только флот. Впрочем — опытный фехтовальщик, которые встречаются и среди гражданских, вполне мог перенять эту выправку у своих учителей….Документы выглядят подлинными, но учитывая царящие на границах безалаберность и взяточничество — выправить любую бумажку, не стало бы серьезной проблемой. А сама его история…, м*да…, — могла бы показаться сомнительной, но от ученого люда можно ждать любой странности и глупости. С них станется, вместо того чтобы месяц, в относительном комфорте, провести на корабле, — добираться до нужной цели полгода, путешествуя по местам, отнюдь не славящимся своей безопасностью и цивилизованностью….Если бы не порученное задание, я бы пожалуй уже извинился, и отпустил бы чужестранца. Но…, что‑то мне в нем не нравится…. Попробовать надавить?

— Знаете, сударь, я ведь вырос в портовом городе, и встревал там немало фесткийцев, и честно говоря, вы не слишком‑то на них похожи….

— Знаете, сударь. — Явно передразнил Игиира чужестранец. — Острова большие, и все люди на них достаточно разные. Что вас не устраивает во мне? Уж не то ли, что я до сих пор не предложил вам…? — Нииктин изобразил, будто перебирает пальцами монеты.

— Вы забываетесь, любезный! — Холодно ответил на это Игиир, выпрямляя спину как истинный оу.

— В таком случае, я не понимаю сути ваших придирок, «любезный».

…Хм. А как это ловко, словно бы невзначай, чужак умудрился переместиться в угол комнаты? Выгодная позиция, Рааст до него не доберется, помешает стол. А со мной, он видимо планирует разобраться достаточно быстро…. Да и шпагу, из такого положения, ему проще доставать чем мне, в прочем — я на шпагу и не надеюсь…. Нервничает. Ну это‑то понятно. Но вот взгляды, которые он бросает на свои сундуки…. А все‑таки, правда — что же мне в нем так не нравится? Что‑то такое скребет….Ну конечно!

— Суть моих придирок, сударь, в том, что насколько мне известно, фесткийцы не произносят звука «В», вечно заменяя его звуком, похожим скорее на «Т». Что даже, помнится, легло в основу некоторых детских дразнилок, коеми мы, детишки из портового города, провожали матросов из вашего отечества. — Игиир невольно улыбнулся, вспоминая свое, пусть и не слишком сытое, но беззаботное и веселое детство. — Однако вы, хотя и говорите с некоторым акцентом, звук «В» произносите вполне внятно, даже когда волнуетесь! Да и на имперском, насколько я знаю, фесткийцы говорят вполне прилично, в то время как вы, явно испытываете затруднения. Вы часом не удих?

— Вы бредите, сударь. Ваше вымогательство, перешло уже все границы, я этого так не оставлю, я буду жаловаться!

…Ух ты. Какое преображение! Обычно, несправедливо обвиненный человек, в этой ситуации разнервничался бы еще больше, а то и просто впал бы в панику. А этот — наоборот, успокоился и стал холоден как лед. Кажется, он уже решил, что нас проще убить, чем договориться….И уже сделал шажок поближе ко мне. Зачем это сближение, он же даже не успеет достать шпагу? Хотя, что это у него там в левой руке? — Кажется, в рукаве спрятан нож, или что‑то похожее….

— Сударь, а что вы так нервничаете, Что у вас сегодня было на обед? Часом не рыба?

На следующие несколько секунд, время словно бы растянулось, став вязким и тягучим будто клей. Словно сполох короткого сна, Игиир заметил как что‑то блеснуло в дернувшейся руке чужака, и поспешил подбить ее ударом трости, как учили их на занятиях в училище, по бою палками. Кажется, он успел, но в самую последнюю секунду, поскольку его ухо зафиксировало свист возле головы, и глухой удар в стену за спиной. Игиир было занес трость для тычка в солнечное сплетение противника, но в ту же секунду, громила Рааст, одним невероятным прыжком перелетев через стол, обрушил свой, набитый песком кошель на голову противника.

— Готов, ваша милость. — Отрапортовал он, подхватывая, и осторожно укладывая бесчувственное тело на пол. — Прикажете вязать?

— Вяжи…. — Схватка длилась какие‑то считанные секунды, но напряжение предшествующего ей разговора, было столь велико, что на Игиира вдруг напали слабость и апатия. Однако помня долг, он достал шпагу, и проконтролировал чужака, пока Рааст вязал ему руки. И только потом, обернулся, и посмотрел на стену. Небольшой, узкий, но толстый и тяжелый клинок чуть расширяющийся ближе к острию, и почти без рукоятки — типичный для удихов метательный нож. Скорее даже не нож, а металлическая свайка — стрела. Сам Игиир этого не видел, но знающие люди, говорили, что иные удихские ловкачи, владели этим оружием в совершенстве. Иные даже пугали, якобы привычкой удихов смазывать подобное оружие ядом. Но в училище им объясняли, что это полный бред — опытным метателям, и без всяки ядов, хватало тяжести клинка и силы собственных рук, чтобы превратить коротенький кусочек стали, в опаснейшее оружие. Конечно, сразу таким не убьешь — разве что попав в глаз или горло, но вот серьезное ранение, допустив в живот, им нанести вполне реально. А там уж, и добить недолго, корчащегося от боли противника….Бравого десятника невольно передернуло, и по спине пробежала струйка холодного пота. Только сейчас он осознал, насколько близок был к гибели.

Однако — одного факта покушения на представителя власти, явно недостаточно. В обычной ситуации, тут бы все решило у кого лапа мохнатее окажется. Если этот демонов Брако Нииктин и впрямь является адъюнктом уважаемой Академии, и он наехал на него понапрасну…, м*да, со службой возможно придется распрощаться с позором….Да и само покушение…. — Скорее всего оно и правда произошло не случайно, вот только в образ чужака как‑то не вписывалось. В том смысле, что в прошлый раз, с лесными бандитами, он действовал каким‑то неизвестным оружием. А тут — вполне банальный метательный нож….

— Надо обыскать его вещи. — Приказал оу Наугхо, Раасту. — Ты его хорошо связал? Все равно, присматривай за этой сволочью. Уж больно шустрый! Будем искать все странное…. Ну ты понимаешь!

Спустя примерно час, парочка незадачливых хранителей всеобщего блага, сидела над грудой вещей, в смущении и растерянности. Если не считать все тех же проклятых сапог — ботинок, ничего странного и необычного, у чужака не нашлось.

— Ничего…. — Печально вздохнул Рааст, кажется переживавший неудачу обыска еще сильнее своего начальника, а возможно просто не столь искусно умеющий скрывать свои чувства. — Может этого, малость того…. Чуток ножичком поковырять — сам скажет где хабар спрятал.

— Рано…. — Недовольно оборвал его Игиир, вспоминая полученные в училище уроки. — В одном месте мы еще не искали.

— Это где же? — Настолько удивился Рааст, что даже забыл добавить «ваша милость».

— В самих сундуках. — Улыбнулся Игиир, с улыбкой отметив, что при этих словах, недавно пришедший в себя Нииктин заметно дернулся.

— Так ведь….

— Удихи, мой юный друг. — Слегка высокомерно соизволил перебить своего подчиненного Игиир. — Народец весьма многочисленный и злокозненный, благодаря чему и сумел, в свое время, отхватить немалый кусок бывшей империи. Да вот только, на свою беду, еще довольно молодой, и не слишком изобретательный. До нас, коренных имперцев им еще расти и расти…. Ну‑ка, подай тесак…. Что тут у нас…. Вроде все в порядке. А другой сундук? Ага!! Двойное дно!!! И что это у нас тут….Не будете ли так любезны, сударь, объяснить, зачем уважаемому ученому мужу, хранить в тайном отделении своего багажа, планы приграничных крепостей? А это что у нас — какие‑то шифры? …Молчите? А — а-а. Кляп мешает говорить…. Рааст, вынь кляп.

— В другом сундуке…. — Голос Нииктина, после кляпа звучал хрипло и скрипуче, однако для Игиира это была словно бы дивная музыка. — золото. Много золота. Забирайте себе, и сделаем вид, будто друг друга не видели.

— Денежки на подкуп…. — Усмехнулся Игиир. — Боюсь сударь, вам не повезло. Я не продаюсь….Рааст, отойди от сундуков.

— Да я ничего такого, ваша милость. Просто взглянуть хотел.

— Лучше даже не глядеть. Сам никогда не испытывал. Но говорят — золото ослепляет и лишает разума. Сначала — посмотришь одним глазком. Потом возьмешь чуть — чуть — всего лишь горсточку. Потому две, потом…. А потом, этак через полгодика — год, к тебе вдруг подойдет человек, и скажет что отныне ты работаешь на него, иначе он обо всем расскажет твоему начальству. И ты будешь работать, и тебе, даже будут что‑то платить. Но жизнь твоя превратиться в ад. Понимаешь?

— Понимаю, ваша милость…. Хитро придумано. Ишь затейники какие.

— Не ими придумано. Такое уже тысячи лет умные люди используют. — От пережитого волнения, Игиира внезапно потянуло на болтовню. — Нас о таком, еще в училище предупреждали.

— Мудреная наука. А вот, как бы и мне, в Бюро на службу устроиться, ваша милость? — Интересная у вас, я погляжу, жизнь.

— Хм…. Если и впредь, будешь показывать себя таким молодцом как сегодня, я может и походатайствую. Обещать ничего не буду, но кто знает…. А как ты через стол‑то умудрился перепрыгнуть?

— Так ведь, мы же — Медведи, из предгорий. У нас там, говорят, дети прыгать раньше учатся, чем ходить. Так вот, всю жизнь, с камушка на камушек и скачем. А уж через валуны перепрыгивать, перед девками форся, у нас первейшая забава. А вы говорите — стол.

— Ну — ну… Хорошо сработал….Кстати, сударь, а не скромный вопрос — где вы раздобыли такую обувь? — Уж больно чудная.

— Хм…. — Разоблаченный удих, явно опешил от подобного вопроса. — Да тут, у вас же на рынке и купил, два дня назад.

Оу Игиир Наугхо продолжал улыбаться, но этот ответ был подобен ножу, воткнутому под лопатку.

Фааркоон. Генерал оу Ренки Дарээка.

— Искренне рад вас видеть, благородный оу Огууд, какими судьбами вас вновь занесло в нашу глушь? — Дабы подтвердить высказанную радость, Ренки даже приподнял свой зад из кресла, и сделал несколько шагов навстречу вошедшим в его кабинет людям.

— И я сударь, рад необыкновенно. Что и говорить, с замиранием сердца следил за вашим стремительным взлетом, и признаться — гордился знакомством со столь преисполненной талантов и достоинств, особой. Однако — вот…. — Слегка поклонившись, собеседник подал Ренки запечатанный пакет.

— Хм…. Так вы по службе…. Уже — комиссар? — Произнес Ренки, ознакомившись с содержимым пакета. — Ваша карьера тоже, отнюдь не лежала на боку, похрапывая во сне. Весьма приятно это видеть. Ведь при первой нашей встрече, вы кажется, были всего лишь старшим дознавателем, и уже — комиссар — полагаю, вам есть чем гордиться!

— Все мы служим королю, в меру своих сил и способностей. И, я не могу не отметить, что взлет моей карьеры, во многом связан с вашей компанией и лично с вами. Те зацепки что вы тогда дали в наши руки…, хм…. Кстати о службе….

— Да. В письме, ваш круг обязанностей, очерчен весьма туманно.

— Потому что и я сам, и даже…, те кто меня послали, и сами весьма туманно представляем, в чем они будут заключаться. Если коротко — меня приставили к вашей экспедиции, дабы помогать вам в ваших поисках и начинаниях.

— А этот благородный оу, полагаю с вами? — Ренки вежливо кивнул спутнику своего старого знакомого по Тайной Службе, высокому и представительному господину лет двадцати пяти.

— И да и нет. — Не смог удержаться от улыбки оу Огууд. — Он скорее, с вами…, как и я…. В общем — позвольте представить — благородный оу Аалаакс Вуур, коллежский асессор* на дипломатической службе Его Величества. Ну а славный герой Тооредана, и самый молодой генерал за всю историю страны, я полагаю, в особых представлениях не нуждается.

(*Как и меры длинны и веса, в свое время, Табель о Рангах, я позаимствовал из Российской истории. Коллежский асессор, соответствует армейскому майору).

— Очень приятно. — Вежливо кивнул Ренки. — Полагаю, вас отправили…, так сказать — курировать мое путешествие, со стороны дипломатической службы?

— Да, Ваше превосходительство…. Но….

— Оставьте это титулование, мой друг. Мы не при Дворе. Предстоящая нам поездка задумывалась чем‑то вроде отдыха, слегка омраченного исполнением служебных обязанностей. Так что будет куда проще, если все мы будем общаться друг с другом, как обычные благородные оу, в силу обстоятельств, собравшиеся в одну компанию….И вообще — благородный оу Огууд не даст соврать — меня многие упрекают в излишней простоте, и что я даже допускаю панибратство в отношении нижних чинов. И в этом много правды, но…, отнюдь не всегда. И отнюдь не всем нижним чинам, позволено вести со мной свободно. И объяснением тому, благородный оу Вуур, будет мое прошлое, о котором вы наверняка знаете, и которого, я отнюдь не стыжусь, и специфика моего нынешнего окружения и тех задач, что подчас приходится нам решать….Впрочем — со временем, я думаю, вы все это поймете. А пока — просто примите как данность, царящую вокруг меня простоту нравов. И не приходите в ужас раньше времени — дипломатический протокол я также имел удовольствие изучить, и при случае смогу вас не опозорить.

— Хорошо. — Кивнул с улыбкой оу Вуур, принимая предложенный тон. — Благородный оу Биилеег, отправляя меня на это задание, предупреждал о чем‑то подобном, рекомендуя, при общении с вами, — «избегать излишней дипломатии, но быть по — военному прямым».

— О — о-о! Благородный оу Биилеег…. Он‑то и был моим учителем на ниве протоколов и изящных славословий… — Рассмеялся Ренки. — До сих пор, частенько следую его советам. Надеюсь, он здоров и благополучен?

— Да. Вполне. Чего и вам желает, посылая со мной свои поздравления и пожелание дальнейших успехов….Однако, позвольте мне последовать его совету, и быть по — военному прямым. — …Судари, а не могли бы вы мне объяснить, в чем, собственно говоря, будут заключаться мои обязанности в этой поездке? Потому что никаких четких инструкций, я так и не получил, и от того, пребываю в некоторой растерянности! Мне хотелось бы знать, к чему быть готовым — Международное право, торговля, морское право…. С кем придется договариваться и о чем спорить…?

— Хм…. Видите ли сударь. — Рассмеялся Ренки. — Открою вам страшную тайну. — Эту поездку, я выпросил у короля, в качестве награды. Я уже почти три года на берегу, и за все эти три года, толком ни разу не выходил в море. Чувствую — что начал закисать. Для человека, не только честно выслужившего звание капитана корабля, но и имеющего свой собственный флот, — это весьма печальное чувство. Поэтому, когда король предложил мне самому выбрать себе награду — я попросился в плавание. Не скрою, мои амбиции простирались до желания обогнуть весь наш материк, так сказать, следуя за движением часовой стрелки, чего еще не делал никто. Ибо Адмирал Ниидшаа, в знаменитом рейде на Тинд, шел как раз в обратном направлении. Увы, это путешествие, возможно, заняло бы года полтора — два. А наш король был настолько снисходителен, что сделал мне комплимент, сказав, будто бы не сможет так надолго отпустить меня от службы. Три месяца, максимум — пол года — столько он дал мне, на то чтобы «проветрить мозги». Так что, мы прошвырнемся по Срединному морю, до Фесткийских островов и обратно, а потом, если еще будет время, возможно зайдем на Литругу. А чтобы мое безделье не слишком мозолило глаза окружающим, вся эта поездка будет оформлена под дипломатический вояж. Вроде как, мы под видом морской прогулки, должны навестить страны Союза Народов с дружеским визитом, и скромно так, будто бы невзначай, напомнить им о том, что это объединение, все еще существует. О чем, кое‑кто, по словам благородного оу Риишлее, — начали забывать. Вот такая вот прогулка, замаскированная под дипломатический вояж, замаскированный под морскую прогулку….А вы, собственно говоря, должны будете употребить свой талант дипломата, на то чтобы…, э — э-э, — пригладить мои замашки военного. Ибо мы — солдафоны, как всем известно — «…грубияны и дикари, и там где надо всего лишь осторожненько повернуть ключик, предпочитаем рвать с мясом и рубить секирой!» — как, однажды выразился, наш общий знакомый, благородный оу Биилеег.

— Хм…. Я понял. — С очень серьезным, и даже озабоченным видом, кивнул оу Вуур. — Надо пожалую обновить в памяти Манифест Союза, и еще ряд документов. Перечитать договора и…., кстати, а Сатрапию мы тоже посетим?

— Да. — Как‑то не очень убедительно ответил на это оу Дарээка, и при этом знаменитый генерал почему‑то приобрел вид пойманного на шкоде школьника. — Было бы не вежливо не посетить нашего самого близкого союзника. Хотя, признаться, мне не очень хочется встречаться с Ваасю.

— Ну…. — Слегка удивленно ответил на это оу Вуур. — Насколько я слышал, встретиться с сатрапом, настоящая проблема даже для наших дипломатов, постоянно проживающих в Старой Мооскаа. — Не думаю, что нашу миссию удостоят такой милости.

— Ну. Будем надеяться. — Опять, весьма туманно высказался оу Дарээка. — Хотя с оу Лоодигом, встречаться я бы хотел еще меньше….С Ваасю было бы попроще…. Впрочем, ладно….Предлагаю вам, судари, придти сегодня ко мне на ужин. Ничего особенного — скромная трапеза, в кругу друзей. Изысканной кухни не обещаю, так — несколько коронных блюд фааркоонской кухни, местное вино, ну и — беседа в качестве десерта, во время которой мы и сможем обсудить некоторые подробности нашего путешествия….Кстати, вы уже где‑то разместились? …Гостиница «Рыбий глаз»? — Хорошее место. Однако, если у вас нет на то каких‑то особых возражений, я бы предложил вам поселиться в моей фааркоонской резиденции. Полагаю, это будет намного удобнее для всех. Оу Вуур, не окажете ли любезность, — передайте секретарю в приемной, чтобы велел дворецкому распорядиться насчет комнат, и послать лакеев забрать ваш багаж из гостиницы. Кстати, смею предположить, что в моей библиотеке, вы найдете все интересующие вас документы, помнится мне присылали копии….Комиссар, не могли бы вы еще задержаться, буквально на пять минуточек? Мне бы хотелось обсудить с вами несколько рутинных дел, касательно ваших служебных обязанностей?

Письмо к Юстиине. Љ1

Здравствуй дорогая кузина.

Вот, собственно говоря, я и приступил к выполнению своих служебных обязанностей, по тому делу, о котором мы говорили на балу у графини N.

Исполняя данную тебе и кружку твоих подруг смертельную клятву, шлю первый отчет о своих «невероятных приключениях», коих мне, надеюсь, еще выпадет испытать…, не слишком много.

Город Фааркоон, отнюдь не показался мне столь таинственным и необычным местом, как о том принято шептаться на наших раутах. — Вполне себе обычный, провинциальный городок, — чистый, ухоженный, много зелени и свежий морской воздух. Однако какого‑то налета светскости не наблюдается, а кипение жизни тут, можно заметить, пожалуй, разве что в порту, да в конторах купеческих Домов, количество коих, впрочем, и правда, несколько не соответствует размерам городка. А в остальном — все достаточно обычно, и мало чем отличается от нашего родового Вуура, на улицы которого, нам случалось сбегать, еще будучи детьми….Вот только разве что удивляют местные дороги. Надо отметить, что въезд в фааркоонские земли, сразу…, э — э-э, даже затрудняюсь как бы приличней выразиться, дабы не шокировать твое девичье целомудрие. — Сразу, весьма благостно сказался на состоянии тех частей нашего организма, коими мы попирали сидения нашей кареты. Дороги, даже сельские, тут весьма отменные, и заметно выигрывают в сравнении даже с мостовыми Мооскаа, не говоря уж о том ужасе, что пролегает между городами нашего великого королевства.

Впрочем, полагаю тебе и твоим подругам, низменная тема сия, не слишком интересна, и дабы избежать гнева сообщества разъяренных светских тигриц, сразу приступаю к «наиболее интересной», части своего повествования.

Итак. — Наш знаменитый и «ужасно романтичный» герой, дуэлянт, путешественник, и победитель всяческих драконов — генерал оу Ренки Дарээка….Что сказать — внешность у него и правда, весьма представительная. — Этакий былинный великан, с обветренным суровым лицом, и желтыми как солома волосами….Казалось бы, сними с него этот расшитый золотом мундир, одень в одежды из кожи, выбрей на голове гребень, и дай в руки боевой протазан и булаву, вместо пера и чернильницы, и перед нами, словно бы оживет картинка из книги собрания легенд мифического племени дикарей — ирокезов. Ну, ты помнишь, той, что стояла на полке в библиотеке в поместье моих родителей? — Вы еще, сударыня, изволили опрокинуть на нее бокал молодого вина, которое мы стащили из погребка, а мне пришлось взять эту вину на себя….О, эти невинные детские шалости!

Впрочем — вернемся к генералу и его внешности. Что сказать — он и правда довольно красив, как нам поведала о том ваша знакомая мадм — ль F. В более юном возрасте, так и вовсе, я полагаю, оу Ренки Дарээка был истинным красавчиком — сокрушителем женских сердец. Впрочем и сейчас — обветренное загорелое лицо и боевые шрамы, не столько уродуют его, сколько придают своеобразный суровый шарм. Вот разве что в теле многовато мышц. Они так и распираю изнутри его мундир, делая похожим на портового грузчика, что смотрится не слишком изящно….Впрочем, о более юном возрасте…. — Генерал и вправду весьма молод, хотя это и не сразу бросается в глаза. Однако, когда он, увлекшись, сбрасывает маску сурового военачальника, перед наблюдателем предстает этакий лукавый мальчишка, полный задора, и еще не умеющий толком прятать своих чувств.

…Вопреки моим опасениям, в общении генерал оказался весьма прост, буквально с первых же слов, предложивший перевести наше общение на дружескую ногу. Речь его, вопреки моим собственным опасениям, отнюдь не была грубой. Манеры — вполне изящные хоть и чуть старомодные, что впрочем тоже, идет генерал скорее в плюс чем в минус. Но самое главное — отсутствует тот налет высокомерия и надменности, который обычно вояки не способны скрыть, при общении с людьми добивающимися успеха на поприще гражданского служения королю. Иногда эта его простота, даже едва ли не вводила меня в ступор. Вроде того случая, когда он упомянул о своем желании избежать личной встречи с сатрапом Ваасю седьмым, как я бы избегал встречи с назойливым соседом. Это при том, что у нас в Министерстве, каждую встречу с монархом Мооскаавской сатрапии, планируют как генеральную битву военной кампании. А любой дипломат, добившийся подобный приятельских отношений с персоной столь высокого уровня, мог бы, как минимум, считать свою карьеру обеспеченной. И при этом, как я заметил, генерал был абсолютно искренен, и ни сколечко не рисовался. Так же, как не рисовался, когда позже за ужином, на который он пригласил меня и моего спутника, упоминал и других царственных и значительных особ, с коими имел удовольствие свести знакомство, во время своих приключений….Вероятно, мое путешествие, и правда, предполагает стать исключительно интересным и познавательным.

Кстати — сам ужин, был весьма неплох. Обставлен в этакой манере сельской простоты, очень располагающей к искренности. Однако кухня была отменная, и прислуга вышколена идеально, что, как вскользь упомянул генерал, была заслугой его жены.

Сама супруга генерала, лишь мельком удостоила нас своего присутствия, что вполне извинительно, учитывая ее положение, кое мне, как мужчине, обсуждать не пристало. Однако, я успел заметить, весьма курьезный момент. — У меня сложилось ощущение, что могучий гигант, грозный генерал, флотоводец и негласный король пиратской республики, — оу Дарээка, слегка побаивается собственной жены. Связанно ли это с волнением мужчины, впервые готовящимся стать отцом, или с какими‑то особенностями их взаимоотношений, сказать, пожалуй, пока сложно. Однако было весьма забавно наблюдать, как известный воитель, прошедший через огонь и дым крупнейших сражений последнего времени, лебезит, и едва ли не прячет голову в плечи, под суровыми взорами своей миловидной супруги. Которая, кажется, по вполне понятным причинам, не слишком‑то одобряет отъезд мужа в такой не простой для себя период жизни….Что само по себе, показалось мне, несколько необычным, ибо генерал упомянул, что само это путешествие, он предпринимает практически по личной инициативе. Что это — желание избежать семейных волнений?

Об истинных целях нашего путешествия, кстати, я пока так толком ничего и не выяснил. Сам генерал, высказывался об этом весьма туманно, и даже мне не удалось понять, присутствует ли в его объяснениях некое второе дно. Впрочем, если верить генералу — нам предстоит весьма увлекательный вояж по Срединному морю. — Никаких серьезных дел решать не придется, однако, вашему покорному слуге, выпадет счастье пообщаться с коллегами из, едва ли не десятка государств того региона, что несомненно весьма положительно скажется на моей карьере.

Ну, что еще тебе рассказать? — Мой спутник, с коим мы ехали в Фааркоон из Мооскаа, показался мне личностью не особо примечательной, если даже не сказать — серой и недалекой. Типичный представитель обедневшего рода, вынужденный делать карьеру исключительно собственными трудами, на столь непрестижном поприще, как Тайная служба. К нам он представлен не то ради охраны, не то для надзора, ибо, как известно, наш уважаемый оу Риишлее, отличается просто‑таки болезненной подозрительностью. Я бы, пожалуй вообще не стал упоминать о нем, однако, как выяснилось, сей господин был близко знаком с генералом, еще на том, весьма романтичной и мало известном обществу отрезке его жизни, когда попавший в опалу оу Дарээка, был вынужден тянуть солдатскую лямку. Помнится, ваши подруги весьма интересовались подробностями этого периода жизни нашего тоореданского героя. Так что я постараюсь влезть в доверие к этому серенькому оу Огууду, и вызнать как можно больше подробностей, дабы вам с подругами, было о чем почесать свои острые язычки.

Ну, вот пожалуй и хватит на сегодня, дорогая кузина. Мой первый взнос в копилку развлечений для ваших подруг, я считаю внесенным полностью. И спешу раскланяться, ибо свеча догорает, а завтра вашему покорному слуге, предстоит довольно напряженный и хлопотный день.

…………………………………….. С уважением и любовью, Ваш любящий кузен Аалаакс.

Игорь Рожков. Лейтенант.

Ставший уже привычным ветер, гнал привычную пыль по привычным степным равнинам чужого мира. Привычное небо, привычные горькие запахи сухой травы и лошадиного пота. Привычные звуки…. Не все. — Непривычным, был скрип телег, поскольку караван, к которому я теперь прибился, состоял не из вьючных животных, а из двух десятков здоровенных крытых фургонов, запряженных четверками лошадей, очень похожих на те, что снимают в фильмах про Дикий Запад.

Я ехал чуть сбоку от основной массы караванщиков….Не потому, что нес фланговое охранение, а просто тут меньше пыли и мух. В охрану, по здравому размышлению, я на этот раз, решил не наниматься….Потому что, во — первых — не так долго мне с этим караваном быть попутчиками, так что все равно — денег особо не заработаю, а мороки много. А во — вторых — подумать надо. А когда едешь весь день, пристально высматривая опасности и вычисляя места возможных засад — как‑то не до глубоких раздумий. Да и потом, на привале, думается только об одном — как бы поскорее набить брюхо, закрыть глаза и отрубиться. Закрываешь, а там опять — степь — степь — степь, будь она неладна!

Итак — о чем думаем? — Да все о том же — Что делать? И в жизни — вообще, и в частности, с поисками возможности убраться из этого мира. Да и о самом мире, не мешает хорошенько подумать, потому как….

…Знания о Земле-2, нам подавали в весьма своеобразной манере. Вроде, с одной стороны полные, и даже чрезмерно отягощенные подробностями. А с другой — какие‑то поверхностные и разрозненные. Дают, например, знания по этикету, — кому как кланяться, перед кем нос задирать, а перед кем расшаркиваться. Как высморкаться, не нарвавшись на дуэль, или как пообедать в кабаке, не прослыв лохом или свиньей. Очень подробно нас этому учили. Вплоть до того, что правила этикета Земли-2, стали нормой в нашей казарме….А вот, к примеру, дать четкую схему иерархии общества — фигушки. Сам догадывайся, кто главнее — граф или барон, и в каких случаях купец может послать оу в задницу….Или, опять же, начинают грузить, где, когда, какое сражение произошло, про которое в том мире все знают, или когда какой закон принят, объясняют. А вот нормально, как на уроках в школе, изложить историю мира, от «античной древности» до нового времени — догадывайтесь сами! Итак во всем — от географии, до политического устройства разных стран….Когда Ванька Хижняк — самый большой умник из нашего набора, первый подметивший подобную несуразицу, напрямую указал специальному инструктору подполковнику Говорову, на этот момент. Тот похвалил его, и сказал, что все это не просто так, а по причине великой командирской мудрости. И тут на нас, как из рога изобилия, посыпались откровения,

— Вам ребята. — Пояснил нам подпол. — Вернее — лучшим из вас. Предстоит стать разведчиками и исследователями в абсолютно неведомом мире. А какая главная задача разведчика? — Правильно — собирать, и анализировать информацию. Вот и начинайте это делать прямо сейчас. Ловите факты и намеки на факты. Делайте выводы. Стройте версии и ищите их подтверждения или опровержения. Потом будет экзамен, по результатам которого, так сказать, и будем отделять агнцев от козлищ. Потому как, сами понимаете — козлов только пусти в огород — они и себе лоб расшибут, и труды других людей, в один миг вытопчут. Так что тем, кто не сумеет на основе полученных разрозненных знаний, нарисовать достаточно правильную картину иного мира, а будет способен лишь палить из мушкета да саблей размахивать, на Землю-2, светит попасть, только в составе спасательных групп. Так что слушайте, примечайте, анализируйте, вынюхивайте….В этом деле, вам ребятушки, никаких запретов не будет. Если даже найдется ухарь, способный взломать сейф в кабинете начальника базы и выкрасть секретные документы — наказывать не станем. Если, конечно, не попадется на горячем. А вот если попадется — пеняйте на себя. Коли попадется глупо — выгоним нафиг. А вот коли план будет достаточно разумен, но мы окажемся еще разумнее, — накажем конечно, но потом научим воровать правильно, потому что такие умельцы нам тоже пригодятся.

…Интересный, кстати, этот мужик — Говоров. Мы ведь не сразу догадались, что он один из тех немногих, кого не только закидывали на Землю-2, но и кто смог там прожить достаточно долго, и даже добиться определенного высокого положения в тамошнем обществе….О последнем, кстати, я догадался, услышав, как он вскользь упомянул о своем знакомстве с парочкой тамошних королей, на лекциях по дворцовому этикету! — Нехило!!!

…М*да…. Вот, собственно говоря, погнавшись за этим Говоровым и его, не менее загадочной подружкой, я и попал…, в попаданцы. Почему этой парочке было строго запрещено появляться в Зоне-1, нам не объяснили. От техников слышал байку, что дескать — как‑то она уж очень нервно на них реагирует. Правда ходили и другие слухи, что этим двоим так понравилось их житье — бытье на Земле-2, что они только и мечтают туда вернуться. Оно и понятно — там‑то они, все из себя в шелках и брульянтах, с королями, оттопырив мизинчик, водку царскую, из золотых стаканОв, пьют, да какими‑нибудь павлинами в меду черной икрой пересыпанными, закусывают, сгребая их серебряными вилочками с дорогого фарфора. А тут ты — обычный подпол, каких тысячи, торчишь на секретном объекте посреди тайги, где всех развлечений, — только окрестных медведей своей пьяной рожей пугать. Питаешься в столовой из одноразовой посуды «шедеврами» армейской кулинарии, а королями и прынцессами, вокруг тебя, даже и не пахнет….Вот только сбежать обратно, им почему‑то не давали. То ли набедокурили они уже на Земле-2 так, что возврата нету. То ли потому что нас — оболтусов, учить, больше некому. А может еще по каким‑то соображениям, которыми с нами, рядовыми спецназерами, почему‑то делиться не сочли нужным. А просто довели, насчет этих двоих, особое распоряжение, — в Зону-1 не пускать. Ни под каким видом.

…Я вообще не виноват, что они прорвались! Их, теоретически, еще на трех предыдущих контурах охраны, отловить должны были. А я то уж…. Я‑то, скорее был первым контуром охраны, от всего того, что из Зоны-1 вылезти могло, туда и смотрел….Ну да, впрочем, не об этом сейчас речь. — Речь сейчас о том, где мне эту парочку искать!

Про их приключения в чужом мире, и вообще, о том насколько плотно наша служба сумела там обосноваться — нам вообще почти ничего не рассказывали. — Догадывайтесь, сами. Может тут каждый второй встречный бомжик — нашенский Штирлиц, а в каждом городе есть контора с официальной вывеской «ГРУ», и стоит только появиться, и напечатать в местной газете объявление, типа — «Хочу домой…»….Но, сильно сомневаюсь в этой версии. Судя по некоторым рассказам, — каждый заброс — сравни полету в космос, на заре космонавтики. Как я уже говорил, даже с правильным временем и точкой заброса угадать не всегда получается. А ведь может и вовсе — размазать между границами миров, и все что потом с другой стороны вывалится — придется в помойное ведро совочком убирать. Так что — как тогда, в космосе, примеров человеческой активности, можно было по пальцам пересчитать, думаю и в этом мире «наших» не много водится.

…Нет. Объявление‑то, я конечно размещу! Если тут вообще такая услуга предоставляется. Одним из наиболее логичных методов поиска выхода обратно, думаю, будет предоставление возможности найти меня…, тем кто ищет. Ну а если не ищут…. М*да, из того о чем я догадался, эти двое — Говоров и Офелия, вращались в высшем обществе двух местных королевств — Мооскаавской Сатрапии, и Тооредана. Именно о нравах и законах этих стран они говорили с наибольшими подробностями и знанием дела. Значит, там их и надо искать.

…Осталось только мелочь — пробиться в высший свет глубоко сословного общества! Ну, правда, мне для этого не обязательно изображать из себя графа или прынца. Достаточно, умело изобразить лакея или охранника. Правда, нам намекали, что дескать, в этих краях, даже лакейские должности, подчас передаются по наследству, и без хорошей родословной, тебя даже в посудомойщики в приличный дом не возьмут — феодализьм, знаете ли, ети его мать! Тут — «…дедушка мой барину тарелки мыл, потом папаша его сменил, а теперь и мой черед настал. Учись сынок — подрастешь, и ты будешь в этом доме тарелки мыть». Ну да — этот вопрос решаемый.

С географией, мне относительно повезло. — Я уже в Сатрапии! Так что от этой печки, выплясывать и начну.

А что я знаю об этой Сатрапии? — Само название «Сатрапия», это перевод умников из Спецкоплекса, специально для нас — курсантов, с труднопроизносимого местного на русский, для большей понятности. Сатрапиями, как пояснили нам на занятиях, раньше называли административную единицу деления у древних персов. Вот и местная сатрапия, тоже когда‑то была здоровущей частью некой Империи….Вот — вот, с большой буквы, потому что Империя тут была только одна, и никаких определений, типа «Римская», «Российская», «Британская» не требуется. Когда Империя развалилась, Мооскаавская сатрапия, вроде как решила персональной клички для образовавшегося государства не брать, подчеркивая тем самым, свое право преемственности. Потому как, этот самый город Мооскаа, и был столицей, и вроде как даже ядром, вокруг которого Империя образовалась.

…Мы помнится, долго прохаживались насчет совпадений названий в нашем и том мире. Тут‑то, подполковник Говоров, нас и ошарашил, заявив, что все это не случайно, и что все Мооскаа, коих на Земле-2, аж три штуки, названы так в честь нашей, российской Москвы. И что есть весьма убедительные факты, говорящие о том, что в более ранние времена, на Землю-2, уже попадал человек примерно из наших времен, который, собственно говоря, там, в свое время, и напрогрессорствовал на целую Империю, поставив на уши нормальный ход истории мира, придав местной науке пинок, который «подбросил» прогресс, на пару тысячелетий вперед.

— …Оттого‑то, ребятушки, и местный алфавит там так удивительно похож на кириллицу, и цифры — чисто арабские, и в названиях многих предметов и наук, можно уловить знакомые корни. Хотя и сильно искаженные особенностями местной фонетики, обожающей удваивать гласные, щелкать языком, и произносить согласные звуки, совершенно неподобающим для того образом….Увы — кто этот доисторический попаданец, совершивший столь грандиозный переворот — до сих пор загадка. Местные знали его под кличкой «Манаун*дак», что в переводе означает — «Взрослый ребенок». А вот настоящего «нашенского» имени, история до наших времен не донесла, даже несмотря на то, что некоторые записи, сделанные рукой этого человека, я видел собственными глазами….Может быть, это даже будет один из вас, коли, по прихоти судьбы, при переходе на Землю-2, время сыграет очередную шутку. Хотя, есть версия, что в «нашей» Москве, Манаун*дак, жил лет, этак пятнадцать — двадцать назад, так что никак с разработками Спецкомплекса, не связан. Но на всякий случай, — коли это и впрямь окажетесь вы, — имейте совесть, оставьте подсказку! Хотя бы на котле….Каком котле? — Потом узнаете….А вообще, имейте еще ввиду ребята, что есть вероятность того, что по каким‑то, неизвестным нам причинам, Земля-2 способна притягивать людей не только с Земли-1, но и из других миров. Были, знаете ли, прецеденты! …Нет, не сейчас — в прошлом. Но кто знает — как поведет себя представитель конкурирующей организации столкнувшись с соперником. Кстати, именно благодаря подобному феномену — местные про попаданцев знают. Большинство, конечно, относится к этому как у нас к ловле НЛО, и инопланетянам. Но…, хм…, говорят в нашем Спецкомплексе есть особый подвал, где в специальной клетке, сидит парочка зеленомордых, рогатых братьев по разуму….Хм… версии, почему Земля-2 притягивает попаданцев? — Версии есть, и в свое время, вы о них узнаете. Наверное. Но пока, это — большой — большой секрет!

…Какой из всего этого полезный для себя вывод могу сделать я? — Ища наших, надо ошиваться не только возле королевских особ, но и где‑нибудь поблизости от тех, кто обладает знаниями о этом самом «Старом ребенке». То есть — ученых и жрецов, которые в этом мире, иногда бывают одними и теми же людьми. Потому что «наши» наверняка будут там копать. — Вот уже два пути для возвращения намечены.

Рааст Медведь. Стражник.

…Хе! Шпиона поймали. Всамделишного!!! …Бандюков‑то всяких, да контрабандистов, или еще жулье какое, я уже ловил. А тут — эвон как — удихский шпион!!! Нам, в казармах, про таких только рассказывали. Дескать — языком начнешь трепать в кабаке, а там шпион! …Придет шпион, вотрется в доверие к караульному, а потом колодцы отравит….Зачем ты дурила — Рааст, в увольнительную просишься? — Нельзя тебя в бордель. Сдуру начнешь там языком трепать, а под койкой‑то шпион сидит! Наслушает страшных тайн, которые ты шлюхе завирать станешь, а потом тебя, наши же и повесят!

Я поначалу, как на службу попал, сильно шпионов этих опасался. За каждым углом они мне мерещились, лишний раз заговорить с незнакомым человеком боялся. Ну а как годик — другой отслужил, тут уж и понял, что шпионы эти, на манер горного бабайки — все про них говорят, да никто не видел….Ан вот — сподобился!

…И главное, как же ловко наш десятник, злыдня этого расколол! — «Фесткийцы» — говорит. — «Звука „В“ не выговаривают…, а ты, мол — выговариваешь!»….Большого ума, видать, надо быть, чтоб такое вот углядеть, одно слово — ученый человек, в Училище учился! Не нам, лаптям диким чета….Я ить, даже и пригорюнился. — Куда, — думаю. — Тебе, дурила Рааст, в Бюро проситься, коли ты даже читать‑то не обученный? Ну да командир обещался за меня похлопотать. А известное дело — наш оу Наугхо — кремень. Коли сказал — сделает обязательно!

…Только вот, чего‑то невесел кремень этот наш. Я бы, на его месте, шпиона словив, искрил бы так, что у меня мушкет бы и без пороха стрелял, а он — так, тока щелкнул и дымок слабенький пошел…. Это все потому, я думаю, что шпиона‑то мы, конечно словили. А вот чужака того — выходит, упустили. И где его теперь ловить — даже и не знаю.

Ну да, не мое это дело — знать да думать. У меня на то начальник есть, разумения великого! Он быстро сообразил чего делать надо. Погнал меня по городу с поручениями. Там узнать, тут проведать, тому записку передать, от того принести. Когда Хееку пожаловал, его тоже быстренько впрягли, так что бегали мы до самой ночи, да еще и ночь чуток прихватили. Да и сам командир, тоже на заднице не сидел. — Когда доставили мы шпиона в Бюро, он там остался, и чего‑то долго выяснял — пояснял — ругался даже с местными начальниками…. Вышел еще более хмурый, чем ранее был. А может — не хмурый, а задумчивый. А потом и говорит, дескать — по всему видать, что вражина наш, ушел еще на пару дней раньше, чем мы в город пришли, с караваном некоего кредонского купца оу Моовига. И потому, предстоит нам ребятки, за тем караваном гнаться, лошадиных копыт не жалея….Вот — вот — лошадиных. Потому как, верблюды, это конечно хорошо, и попривычней вам будет, но лошадки куда быстрее. Потому, завтра с утра избавляемся от верблюдов, покупаем лошадей и вперед!

…Ох и мчались же мы! Насколько сил хватало…, — у лошадок. Потому как на наши силы, оу Наугхо, было глубоко наплевать. Он и себя‑то не жалел ни сколечко, а уж о нас‑то и говорить нечего….Да мне и самому, лошадок жальчеее было чем себя. Ох ведь на каких раскрасавиц десятник наш расщедрился. Я таких раньше, только у офицеров заезжих, да у очень богатых купцов видал. Высокие, тонконогие, шеи стройные, гривы будто шелк, глаза с этакой поволокой, над степью несутся — что твой ветер, и так почти весь день. Особая порода, с Южной Земли завезенная. Не чета нашим мохнатым низкорослым степнячкам. И было у нас тех лошадок, счетом ровно девять. — Каждому две под седло, и три вьючных. Оу Наугхо наш, обмолвился мельком, что дескать — пришлось городскую казну, изрядно растрясти, чтобы лошадок тех выкупить….Правда, лошадке, даже такой дорогущей, по части грузов, с верблюдом не тягаться. Весь тот вес, что наши лошади на спинах своих едва тащили, один верблюд бы без особых проблем уволок. Потому, пришлось нам, в погоню уезжая, немалую часть багажа в Лоорииге оставить. Хееку — жадюга, едва не удавился с горя. Да и мне, признаться, жалко было с барахлом расставаться. Те же три мушкета, что мы конфисковали! Да ить, за них же в степи, столько всего хорошего выменять можно, а пришлось оставить. И лишний бочонок пороха, и харчей немалый груз, и палатку, и…, да много всего полезного, оставлять пришлось. Оно вроде, имущество‑то не мое, а казенное, а все равно — жалко.

Но худо — бедно, а спустя две недели такой дурной гонки, настигли мы наконец караван….Ну как настигли? — Следы свежие узрели. Хееку наш, так прямо и сказал — дескать, следам этим, не более чем три дня сроку.

…В тот вечер, у бивачного костра, наш оу Наугхо, долго молча сидел, да думки свои думал. А когда уж пожрамши, мы было на боковую отправляться решили, голос‑то у него и прорезался.

— Значит так. — Говорит он. Вроде бы и нам, а глаза такие, будто сам с собой, либо с духами разговаривает. — Из Мооскаа отписали, чтоб чужака, коли найдем, за шкирман хватать, да в кутузку тащить, не следует. Надо следить за ним втихаря, а коли не выйдет делать это, оставаясь незамеченным, то постараться подружиться и в доверие войти. Караван мы отыскали. А вот чужака, (его теперь, кстати, из Мооскаа, велено «Стрелком» звать), так пока и не вычислили….Можно конечно, караван тот догнать, и вроде как к нему присоединиться. Но — опасно это — засветимся. Что этот Стрелок из себя представляет, я не знаю. Но будем исходить из того, что птица это ушлая да стрелянная, и интерес к себе, почуять сможет….Я, честно говоря, даже в себе‑то не больно уверен, что обмануть смогу, хоть нас и учили представляться да прикидываться, ровно площадные актеры. А уж вы‑то ребята, точно лицедейством никогда не занимались — проколитесь на раз.

…Тут он, надо сказать, ошибся. Оно конечно, на площадях мы разные представления не представляли, и рожи корчить всякие не умеем. Однако — попробовал бы наш оу Наугхо, сам на рынке выжить, притворяться не научившись. Перед кем бедолажку изобразить надо. Перед другими — задиру и костолома. А третьих — в своей честности убедить. — Это та еще наука! Так что народ дурить, я умею. Да и Хееку — тот ведь еще жук! С виду‑то вроде — простак — простаком. Ан, давно уж я заметил, как частенько денежки из чужих карманов в его перекочевывают, причем, чаще всего, по доброй воле. Я и то, так не умею.

— В общем — места тут пустынные, — тем временем, продолжал наш десятник. — И дорога только одна. Так что — никуда‑то Стрелок от нас не денется. Потому, пока будем двигаться вслед за караваном, отставая так, примерно на дневное поприще, да присматриваться….Особенно ты Хееку гляди во все глаза, — следы это твоя епархия.

А через два дня, глядим — стервятники над степью кружатся, да радостно так курлыкают. Подъехали поближе, ага — вон место боя. А вон — трупы сложены. Трое — солидно так лежат, в ритуальных позах, с украшениями и клинками в руках. По — всему видать — победители! Свои хоронили, за кем поле боя осталось. А еще с десяток, по степи валялись — ободранные. Ну, это ясное дело — побежденные….Побежденные, по всему видать — степняки — нищеброды, с голодухи решившие себе на людских тропках добычу промыслить. Оно — дело обычное, не станешь же молча глядеть, как твои собственные дети с голодухи дохнут, коли есть силы чужое забрать. Кто, хе — хе, в Дааре, этим не промышляет, время от времени? …Ну да на этот раз, «охотникам» не повезло. — Добыча зубастая оказалась. Выходит — победили караванщики.

— Осмотреться получше. — Распорядился оу Наугхо, и мы слезли с лошадок, да давай землю носами рыть. Искали, ясное дело, следы чужака. Ничего не нашли. Хотя как дела обстояли, дотумкали….Грамотно охрана у тех караванщиков поставлена была. И врагов вовремя заметили, и отпор и дать смогли.

— Там это… — Сказал подъехавший Хееку. — По ту сторону оврага тоже драка была добрая. А потом — следы за холмы ведут. Прикажете посмотреть?

Десятник наш подумал, и кивнул согласно. Так что мы все трое на поиски и отправились. Да недолго искали, сразу за холмом, нашли еще три трупа…, будто единым залпом скошенные. Тут‑то, нам десятник сразу насторожился, что твой пес оленя учуямши, и вновь велел нам носом землю рыть….И нарыли! Три таких же трубочки с буковками, что тогда еще, давным — давно, возле трупов лесовиков сыскали! — Попался голубчик!

Оу Игиир Наугхо. Десятник.

Когда Игиир увидел знакомые цилиндрики, у него, словно бы камень с души свалился….Да какой — там камень — скала! Целый горный хребет, свалился с души десятника, едва он получил подтверждение того, что все‑таки не сбился с правильного следа. А до этого, душа его пребывала в настоящем ледяном аду отчаяния, тоски, и безнадежности….Уж очень велика была ставка в этой игре. Ведь фактически, даже лавры за поимку удихского шпиона, ему пришлось отдать полусотнику оу Кабу, ради того чтобы продолжить охоту за чужаком. А куда деваться? — При других обстоятельствах — поимка шпиона, это как минимум, автоматическое повышение в звании. А сейчас — все равно, что доложить начальству, что упустил оленя, за зайцем погнавшись…. Теперь, этот пьяница, будет получать награды и почести, а у него…. У него остается только надежда. Надежда, что чужак, в поимке которого так заинтересованы аж в самой Мооскаа, не окажется очередной пустышкой. Фактически, он поставил на кон и свою жизнь, и счастье своих сестер, потому что если дело с чужаком не выгорит — их всех троих, ждет лишь жалкое прозябание в нищете, если не что похуже. Ну а в случае удачи…. Об открывающихся перспективах, в случае удачи, сейчас лучше даже не задумываться. — Попасться на глаза заместителю директора Бюро, по Северо — Западному округу — это уже удача немалая. Это уже фактически высший эшелон власти в Бюро. А там, и до самого оу Лоодиига рукой подать, а это уже уровень государства! Ибо выше оу Лоодиига, только сам Сатрап. А еще, в училище ходили шепотки, что коли оу Лоодииг, хотя бы просто узнает и запомнит твое имя — карьера тебе обеспечена! Хотя конечно — запомнить его он должен, только в связи с чем‑то очень хорошим….Игиир помнил, как тянулись на плацу, и из кожи вон лезли на экзаменах кадеты, желая обратить на себя внимание всесильного директора Бюро, когда тот благоволил посетить училище и приглядеться к своим будущим подчиненным. Да и он, Игиир, тоже тянулся и лез…. Безуспешно. Оу Лоодииг лишь скользнул по нему холодным равнодушным взглядом, когда на экзамене, он весьма лихо ответил ему на удихском, на вопрос о структуре армии удихской орды, и молча на мгновение прикрыл веки, давая понять, что принял ответ….Если он — оу Игиир Наугхо, сможет поймать чужака, и если этот чужак и впрямь окажется кем‑то важным, — вполне возможно, что этот холодный взгляд потеплеет и в нем появится искорка интереса. Ну а уж дальше….

— Тут эта, ваша милость. — Вдруг ворвался в его мечты скрипучий голос Хееку. — Посмотрел я следы. По — всему видать, не простые дела тута творились. Этот, Стрелок который, тоже с холма спустился. За кем‑то гнался. А тут вот, людишки какие‑то стояли. Я так понимаю — полон, потому как безлошадные все, и босые. Трое, которые полон охраняли, вроде как на встречу Стрелку выехали….Ну, он их и убил из оружья своего чудного. Потом — часть верблюдов и лошадей забрал, и погнал их к каравану. А пленников, что интересно — отпустил, и даже с собой им оставшихся коней и верблюдов дал! …Нет, я понимаю еще, пленников отпустить, коли они тебе не нужны, или продать некому. Но животных‑то им, да еще и с грузом, зачем отдавать? Уж не родня ли это, его какая была?

…Да уж, — действительно странно. — Подумал оу Наугхо. — Даже стражники, освобождая полон, особенно с бедолагами не церемонились, потому как…, — Даар, и этим все сказано. Представления о некоторых вещах тут, кажется, не изменились еще с доимперских времен. Пленные — это скот. И обращаться с ними надо, как со скотом. Так что, даже стражники, отбив полон, вполне могли отобрать у итак пострадавших соотечественников, остатки пожитков, или попользовать под шумок молодых баб. Даже если у отряда будет какой‑нибудь образованный офицер — южанин, который не позволит чинить насилие над отбитыми у врага подданными Сатрапии, то все равно — делиться с ними имуществом, захваченным у врага, он не станет….Иначе, рискует нарваться в следующей стычке на случайную пулю. — Примерно пятая часть трофеев, шла на премиальные выплаты рядовым стражникам. А отбирать кусок мяса у голодной собаки, дело рискованное….

— Хм. Как думаешь, далеко они ушли? — Спросил оу Наугхо у Хееку.

— Я так думаю, что побитых и раненных у них немало. Да и лошадок с верблюдами маловато. Судя по следам, на верблюдах аж по три человека едет, и на лошадках по двое. Если поторопимся — нагоним завтра к полудню.

— Тогда поторопимся.

Группу беглецов, они настигли, как и обещал Хееку, где‑то к полудню следующего дня. Встреча была…, непростой. Не обошлось без стрельбы. Но к счастью, напуганные бывшие пленники, чересчур нервно прореагировавшие на гонящихся за ними всадников, ни в кого не попали. А потом, разглядев знакомую всему Даару форму, опустили оружие….Скорее всего, подумав то это только передовой дозор, и в любую секунду, из‑за холмов может вывалиться основной отряд.

— …Так что, просто взял и отпустил? — Наверное уже раз в пятый, переспросил оу Наугхо, вожака беглецов. — А почему? Не объяснил?

— Он, ваша милость, вообще плохо по — нашему говорил. Вроде как сказал, что мы ему не нужны.

— А верблюдов с лошадьми, и оружие — просто так подарил? С чего бы такая щедрость?

— Я так понимаю, ваша милость, что это он нас пожалел. Он, вроде как строгим казаться пытался, а глаза‑то у него жалостливые были. Особливо когда он на баб умученных, да детишек смотрел.

— Пожалел…. Хм…. Это ведь однако…. Щедро!!! А что, он сильно богатым выглядел, раз такие подарки дарить может?

— Да нет, ваша милость. — Так, с виду — обычный погонщик. Ни одежд дорогих, не украшений. Мушкет хороший, солдатский, вроде как у вас. А так — ничего особенного.

— А ну‑ка, внешность его опиши… Как выглядел, говорю.

— Ну, молодой. Роста — чуток меня повыше будет. Волос белый. Глаза — вроде голубые будут. Сам весь такой из себя — справный, ловкий…. А больше и не знаю что сказать.

— А особые приметы — шрамы какие‑нибудь, или там родинки? Может нос кривой, или еще чего в глаза бросилось?

— Э — э-э…, ваша милость…. Вот вроде бы тут вот, возле глаза, родинка была. Да только ведь — он после боя, сами небось знаете — все лицо дымом закопченное. Может то и не родинка была вовсе?

— А тех троих…, он что, из своего мушкета застрелил?

— Не, ваша милость. Когда на него трое ринулись, да еще один разворачиваться начал. Он вроде как мушкет свой в сторону отбросил, и руки поднял — дескать — сдаюся я. А как к нему бандюки те подъехали, он из‑под плаща, чего‑то вроде пистоля достал, да — тых — тых — тых…. Негромко так, будто не выстрелы даже, а щелчки какие. Три подряд, из одного ствола. Ни пороху на полку не подсыпая, не пулю в ствол не забивая. И…, я ведь во все глаза глядел, и точно видел — дыма из ствола не было! Вспышку — видал. А вот дыма — не было! Такие вот дела чудные! …Так мы можем дальше идти?

— Идите. — Махнул рукой Игиир…. — Все равно больше ничего не знаешь….Хм…. — Глаза жалостливые…. М*да…, очень интересно.

Игорь Рожков. Лейтенант.

С повозочным караваном, я расстался через полторы недели, и дальше поехал уже один, благо — дорога была наезженная, да и места вокруг, приобрели куда более цивилизованный вид. Стало заметно теплее, это даже, несмотря на то, что местный календарь, стремительно отлистывал свои странички в сторону зимы. И хотя вокруг, насколько видит глаз, раскинулись привычные степи — природа стала куда разнообразнее и богаче. Травка зеленее, деревья и кусты — раскидистее и кучерявей, и на их ветках, все чаще стали мелькать ягоды и плоды. Вдоль дороги стало появляться больше деревень, окруженных распаханными землями, огородами и садами. А подчас — и целые поместья, с большими домами под высокими изогнутыми крышами на манер китайских, ухоженными парками, и явно искусственными прудами. Да и городки, через которые я теперь проезжал — выглядели уже куда более солидными и обжитыми — каменные двух-, а то и трехэтажные дома, мощеные улицы, богато украшенные храмы. Разнообразнее стали и люди, которых я стал встречать на своем пути. Если на севере, все кого я видел, были преимущественно высокими блондинами или рыжими, с чуть плосковатыми лицами и раскосыми глазами типичных степняков. То южнее начали встречаться и длинноносые круглоглазики, и невысокие крепыши с очень смуглой кожей, и даже встретил несколько брюнетов, что, как нам рассказывали на лекциях, было признаком потомков выходцев с Южного континента. Да. Чувствовалось, что Сатрапия, — и впрямь осколок Империи, за долгие тысячи лет своего существования, втянувшей в себя многие народы….И это, было мне сильно на руку.

Говорить по — местному, я более — менее научился. Кажется, какой‑то акцент в моей речи еще был слышен, однако теперь я все реже замирал с тупым выражением лица, пытаясь понять, что же мне хотят сказать, и уже почти не мычал пугая людей, пока подбирал слова, чтобы объяснить встречной крестьянке, что с удовольствием отведал бы фруктов, которые она тащит в своей корзине. Все же, как мне кажется, встречные догадывались, что я иностранец — возможно из‑за акцента, а может — другие манеры, или просто выражение лица другое. Однако — особого ужаса и волнения у людей это не вызывало, чувствовалось, что местные видывали «чудовищ» и поэкзотичнее меня, и вообще — привыкли к чужакам. Так что ехал я довольно спокойно, и без особых приключений….Ну турнули меня разок, когда я по привычке, пристроился разбить лагерь в показавшейся мне особенно уютной роще. Оказалось — частная территория, а для всяческих проходимцев, дальше по дороге, расположен постоялый двор. При въезде в городки, частенько спрашивали документы. Пару раз пытались придраться, и содрать мзду. Ну да я, воспользовавшись кое — какими советами, полученными от Мыша, от этих нападок отбился, так что и тут все окончилось благополучно как для меня, так и для моего кошелька.

Итак вот, как‑то незаметно, а я уже почти доехал до своей первой намеченной цели — Мооскаа. По слухам, до нее уже было не более недели пути, но тут….

…Честно говоря, это началось как‑то неожиданно. Нет, про некоторые особенности местного климата, нам рассказывали. Но я раньше никогда с такими сумасшедшими дождями не встречался, так что изрядно удивился, когда небольшой дождик, которые зачастили в последнее время, вдруг начал перерастать в ливень, а потом и в бесконечный поток падающий с неба, сдобренный сбивающим с ног ветром и резким похолоданием. Тут‑то я и сообразил, что начался сезон ураганов, про который нам как‑то рассказывала Офелия, и что сейчас южные ветры, гонят в степь, поднятые из океана многие тонны воды, и это дело может затянуться весьма надолго. Что совсем даже не есть гут. Потому как, мало того, что двигаться по такой погоде — это себя ненавидеть и лошадок не жалеть. Так еще и многочисленные степные речки, которые обычно были не больше наших тверских ручьев, — мгновенно забурлили, вскипели, и вышли из берегов, превратив степь в огромное болото.

В общем, я едва успел добраться до ближайшего постоялого двора. Пристроить недовольного Троцкого с его заводной подружкой на конюшню, и ввалиться в помещение, дрожа от холода и пачкая пол потоками воды, насквозь пропитавшей мою одежду.

— О! Еще один! — Поприветствовал меня хозяин постоялого двора. — А деньги у тебя, парень, есть?

— Есть, — буркнул я, стуча зубами от холода, и направляясь прямым ходом к горящему у противоположной стены очагу. — А что, иначе не пустил бы?

— Да ты, видать, не из нашенских будешь. — Вполне добродушно усмехнулся хозяин, которому, чувствовалось, просто охота было почесать языком. — Иначе бы знал, что еще по указу императора Пеет*и двенадцатого, в сезон дождей, каждый хозяин постоялого двора, обязан принимать постояльцев даже бесплатно. Многие этим пользуются. — Он кивнул в противоположную сторону зала, где возле стены пристроилось небольшое семейство, судя по одежде — крестьян.

— Нет. Я заплачу. — Поторопился я развеять сомнения хозяина, ибо мне отнюдь не светило ночевать в общем зале, на голом полу. — Хорошо бы комнату с чистым бельем. Горячую ванну, а потом плотный обед, и пусть кто‑нибудь позаботится о моих лошадях и занесет багаж.

— Будет исполнено ваша милость…. — Хозяин как‑то внезапно напрягся и даже вроде как подтянулся. — Извиняйте, ваша милость, шпагу под плащом не сразу заметил.

— Хм…. — Высказался я, ибо не знал что на это ответить. — Хотелось бы, побыстрее.

— Э — э-э…. — Замялся хозяин с подозрением смотря на мою не слишком роскошную одежду погонщика. — Горячая ванна, чистая комната, и обед, обойдутся вам, ваша милость, в три чешуйки. Уж не извольте гневаться, ваша милость, дровишки‑то нынче, сами знаете, ваша милость, дороговаты.

— Нормально. — Буркнул я. — Но хотелось бы оказаться в горячей ванне раньше, чем превращусь в ледяного демона, это делает меня злым.

…Кажется я все‑таки выбрал верный тон. — Хозяин явно проникся, и дальше шуршал как электровеник. Ванну, конечно пришлось подождать — так быстро, такое количество воды не нагреешь. А вот в комнату меня проводили немедленно, так что я смог скинуть с себя мокрые тряпки, насухо вытереться, и достав из притащенных лакеем тюков второй комплект белья, переодеться в сухое. А там и ванна подоспела, и кружка горячего вина, очень качественно подогревшая мой заледеневший организм. Так что к обеду, я уже изволил спуститься благостным и полностью довольным жизнью.

Народу, надо отметить, в обеденном зале заметно прибавилось. Возле дальней от очага стенки, копошилась еще одна крестьянская семья, а возле огня отогревались трое служивых мужичков в мундирах.

Хозяин свое дело знал. Поданная им рыбная похлебка, была настолько острой, что кажется после первых же двух — трех ложек, у меня из ушей пар повалил. Она не столько уняла, сколько разбередила аппетит, и последовавший за ней утащенный со стола кусок мяса, я смолотил как шредер промокашку, не обращая внимания на разные, поданные к этому блюду соусы. Потом была какой‑то аналог нашенского плова, выложенного на шестиугольном блюде, причем каждый угол был пропитан своей подливой, и кокетливо украшен чем‑то вроде помидорчиков — огурчиков и стебельками местных петрушек — укропов, а в центре — гордо покоилась горка мясных тефтелек с воткнутыми в них зубочистками. Это, у местных, было чем‑то вроде парадного блюда, а стало быть, уже пошли кулинарные изыски, и смаковать эти изыски, надо было с чувством и неторопливо, отдавая дань искусству повара и демонстрируя свое воспитание. Ну, коли в брюхе больше не скребется голодный зверек, то почему бы не повыкобениваться, изображая из себя испанского гранда? Откинулся на спинку стула. Налил себе вина, и начал тыкать вилочкой в плов, также не обходя вниманием блюдца с разными солено — маринованными хреньками и разнообразные соусницы. В общем — изображал из себя тонкого ценителя. — А ведь и правда — вкусно!

Но вот, брюхо уже полное. А на столе осталось еще много всего. Короче — развел меня хозяин! Тут жратвы, на целый банкет. Одному мне все это точно не одолеть. Кинул гад, как минимум на одну чешуйку, как на местном жаргоне, называли мелкую серебряную монетку….А впрочем — и хрен с ним. — Шумящий за окном ливень, и иногда пробивающиеся в щели оконных переплетов иголочки сквозняков, резко контрастировали с теплом и уютом обеденного зала, настраивая на благодушный лад, а булькающее в брюхе вино, резко выявляло в окружающих исключительно хорошие стороны натуры и внешности. Да, было хорошо, но чего‑то не хватало для полного Щастья. — Ну да, хорошего застольного общения! И вообще — пить в одно рыло, первый признак алкоголизма.

— Хм…, сударь. — Обратился я к одному из вояк, видимо офицеру, коли хозяин посадил его за соседний столик, поближе к очагу, в отделении для «благородных». — Прошу меня простить, если я делаю что‑то не так. Я, видите ли, приехал сюда из дальних земель, и не совсем еще…. Но…, я так понимаю, этот дождь надолго?

— Думаю да. — Ответил мне офицерик, еще довольно молодой парнишка примерно моих лет, при этом посмотрев на меня как‑то странно.

— А может быть…, как это сказать? — Я решил не обращать внимания на странные взгляды. — Не будет ли с моей стороны излишней наглостью, предложить вам скоротать время за приятной беседой и кувшинчиком вина? В конце концов, не сидеть же нам до самой ночи, молча глядя на стену?

— Хм…. — Офицерик как‑то задумался с таким видом, будто от принятого решения зависела вся его дальнейшая жизнь. — Серьезный парень! — Почему бы и нет? — Наконец решился он, и прихватив свою кружку, пересел за мой столик. — Оу Игиирь Наугхо, старший десятник Бюро всеобщего блага.

— Игорь Рожков. Lejtenant vnutrennih vojsk Российской Фед…, княжества….Как это сказать…? Да — в отставке.

— Lejtenant vnutrennih vojsk? — Удивился мой, как оказалось, почти тезка. — Это…?

— Lejtenant — командир примерно…. По — вашему, кажется будет — взвод, иногда — роты. А vnutrennie vojska, это…, что‑то вроде вашей Стражи.

— Так мы почти коллеги, и примерно равны в звании. — Усмехнулся Игиир. — Но где, позвольте полюбопытствовать, — существуют такие звания, и вообще — говорят на таком странном языке?

— Ну, это там — махнул я рукой. — На север и на восток. По ту сторону гор. Далеко…. — И дабы замять щекотливую тему, предложил своему собутыльнику выпить.

— Мы до сих пор, довольно мало знаем о тех землях. — Печально вздохнул тезка, словно бы это было его личное упущение, подставляя чашу под струйку льющегося из кувшина вина. — А какими судьбами к нам, сударь?

— Слышал. У вас тут очень знаменитый университет. Хочу учиться! — Выдал я заранее заготовленную версию.

— Весьма благое начинание, сударь! — Серьезно кивнул Игиирь. — А Мооскаавский университет, и впрямь весьма известен. В конце концов — это самое древнее подобное учреждение во всем мире!

— Вы его хорошо знаете? — Полюбопытствовал я. — Служите в Мооскаа? Мне очень интересно. Говорят — огромный город!

— Да. — Горячо поддержал меня Игиир. — Подобных ему, нет во всем мире! …Но, к сожалению, служу я не там. В Дааре. Тут…, по делам службы.

— Я знаю Даар. — Кивнул я, обрадовавшись, что нашлась общая тема. — Проезжал через него. Не самое веселое местечко….Ну так? — Выпьем за службу?

— …Ты говоришь, что ушел со службы, потому что тебе не нравятся трупы, однако хочешь заниматься ковырянием в ранах?

— Лучше лечить, чем наносить…. Да и вообще — палить из мушкета, и крушить головы тесаком…, — неужели ты и правда хочешь заниматься этим всю оставшуюся жизнь?

— Служба есть служба. — Пожал он плечами в ответ. — А копаться в чужих кишках — думаешь интереснее?

…Это был уже не первый кувшинчик, и даже не первый день пьянки. Дождь, затянулся надолго, а мы, соответственно, надолго застряли в этом кабачке. А поскольку делать тут было совершенно нечего, мы с Игииром, усердно уничтожали хозяйские запасы вина и закуси. Впрочем — винцо было слабенькое, закуска обильная, а, мы оба знали свою норму. Так что — легкий шум в голове и приятная расслабленность. Однако — никаких дурных улетов, пьяных откровений, мордобоя и охоты на кудяпликов*. — Приятно разделить стол и время с подобным собутыльником!

(*кудяплики. — кто не знает, ищите ролик «Адская белочка»)

Игиир вообще оказался нормальным парнем….Я и так, довольно легко схожусь с людьми, а тут — два летехи, успевших послужить в медвежьих углах. Два, достаточно молодых парня, с похожим жизненным опытом. Даже детство и юность у нас были чем‑то похожи. Он тоже вырос в каком‑то небольшом городке в паре дней езды от столицы, с золотой посуды не жрякал, и в шелковых подгузниках не гулял. Так что — сам бог велел нам подружиться….Не, реально. — Отличный парень, это оу Игиир Наугхо. — Серьезный такой, молчаливый, ответственный. О своих солдатиках, он заботился не меньше чем о себе, не забывая посылать им кувшинчики вина, и закусь. Однако бдил, и когда один из его людей — здоровущий громила, с кулаками размером и весом как двухпудовые гири, начал вести себя несколько буйно — усмирил его одним взглядом….Красиво так вышло. Этакий негромкий окрик — «Рааст», и выразительный взгляд. И громила мгновенно съеживается, и даже будто становится ниже на две головы. — Сразу видно — командир!

В первый день мы с ним были на «вы», и вовсю сыпали неискренними любезностями. К концу второго…, — все еще продолжали выкать, но искренности уже стало куда больше. Обсудили службу, перемыли косточки командирам, посетовали на недостаток женского общества в отдаленных гарнизонах. Отчаянно привирая — поделились военными байками и анекдотами, выдавая их за реальные случаи. В общем — все как обычно….На третий день — мы уже резались в местные шашки, вовсю «тыкали» друг дружке, и вообще — стали настолько хорошими приятелями, чтобы начать изливать друг дружке душу. — Он мне поведал про печальные материальные обстоятельства его семейства, и грустные перспективы в плане карьеры, а я ему — про то насколько неприятен вид вражеских мозгов на прикладе твоего мушкета, и насколько омерзительна вонь вывалившихся из раны кишок. Мол, потому, я и решил завязать с военной службой, и посвятить себя медицине….Врал конечно…, слегка. Хотя — кишки и впрямь воняют препротивно….Он мне поведал о том, что надеется использовать эту поездку, чтобы закрепиться на службе в Мооскаа, поскольку Даар — это дыра и кладбище надежд. А я ему вещал о своей великой мечте стать ученым человеком и постичь тайны мироздания. Дескать — даже специально для этого ваш язык выучил.

— Твой язык Иигрь. — Заметил мне на это мой новый приятель. — Он…, как бы это сказать — весьма вульгарен и груб. Тебе следует приучиться говорить, как пристало людям благородного звания.

— А что ты хочешь, друг. — Ответил я, заметив что Игиир слегка поморщился, услышав очередной простонародный оборот, но ничуть за это на него не обидевшись. — Я ведь, если не считать пары старых книжек из библиотеки отца, набирался знания языка, общаясь с погонщиками караванов в вашем Дааре. Какие учителя — такой и язык. Вот сейчас пообщаюсь с тобой, и научусь говорить правильно. Ты не думай — я человек способный, ловлю на лету! — «А ведь и впрямь». — Подумал я про себя. — «Полезно будет пообщаться с представителем местной знати, и поднабраться от него хороших манер, коли задумал пролезть в высшее общество».

— Полагаю. — Опять что‑то серьезно обдумав, кивнул головой Игиир. — Раз мы оба едем в Мооскаа, то нет причины не разделить сообща трудности этого пути. Если ты едешь одвуконь, то вполне сможешь придерживаться нашей скорости.

— За это надо выпить! — Подтвердил я разумность его решения.

Письмо к Юстиине. Љ2

Итак, дорогая кузина. Это моя вторая жертва на священный алтарь твоего любопытства, и конечно же — любопытства твоих прекрасных подруг.

…Да. Каюсь. От меня давно не было вестей. Увы — Ты должна простить мне этот грех, ибо долг подданного короля, вступил в противоречие с моим долгом перед вашим прекрасным обществом. Эта поездка, в которой столь любопытный вам генерал оу Дарээка намерен развлекаться, думаю, обернется для меня немалыми хлопотами. Почти неделю, я не вылезал из библиотеки генерала, (надо отметить — весьма богатой), копируя, и освежая в памяти содержание сотен документов, которые…, впрочем, думаю тебе и твоим подругам это абсолютно неинтересно.

В общем, когда на ставшем традиционном совместном ужине, наш гостеприимный хозяин объявил, что завтра мы отправляемся в плавание — я вздохнул почти с облегчением, хотя труд в архивах, никогда не считал чем‑то неприятным и наводящим тоску.

Итак, начинаю новую главу моих приключений, которую условно можно озаглавить «Океан»….Ты знаешь, дорогая кузина, мое отношение к океану и прочим кораблям, лодкам и даже рыбе, коли она не лежит на тарелке обработанная руками искусного повара. Как сын флотского офицера, никогда не видевший отца, ибо его поглотила эта ужасная бездна воды и ужаса, я испытываю некоторое предубеждение ко всей этой «морской романтике». Так что уволь меня от описания «пенящихся волн», «буйства стихий», «восходов — закатов» и «легкой дымки над горизонтом». Об этом, в куда более искусной и живописной форме, вы с подругами сможете прочитать в каком‑нибудь новомодном романе. Да и от описания «высоких мачт» и «белоснежных парусов», так же умоляю меня избавить. Однако….

Честно говоря, я даже как‑то не сразу понял НА ЧЕМ нам придется плыть! — В состав нашей эскадры, входили два, пожалуй самых легендарных корабля нашего времени. — Знаменитый флагман флота Фааркоона, фрегат «Счастливый», и та самая «Чайка», на борту которой, по слухам, циркулирующим в вашем кружке, дорогая кузина, юный и прекрасный монарх Мооскаавской сатрапии, сделал предложение своей будущей, не менее юной и прекрасной невесте, по удачному совпадению, бывшей владелицей этого удивительного корабля.

Фрегат «Счастливый» — некогда краса и гордость кредонского флота, как возможно вы слышали, был захвачен корсарами нашего героя оу Дарээка, да при этом еще и был убит адмирал республики, державший на нем свой флаг. Насколько я знаю, кредонские моряки до сих пор считают это величайшим оскорблением для себя. Ведь «Счастливый» (впрочем, тогда он носил другое название), создавался как раз для того чтобы стать грозой пиратских флотилий, но был захвачен этими самыми пиратами, едва ли не в первом же своем боевом походе. И потом, уже под личным флагом оу Дарээка — сам начал наводить ужас на кредонских купцов. Да и воякам их, тоже изрядно досталось от пушек «Счастливого», во время знаменитейшей битвы «У Ворот». Помню, пару лет назад, я помогал составлять ноту протеста правительству Республики, после попытки нескольких кредонских безумцев — патриотов, возжелавших подорвать этот корабль даже ценой собственных жизней, дабы отомстить за нанесенное оскорбление. Однако, фааркоонские егеря, охранявшие порт, успели отловить всех злоумышленников до того, как они смогли воплотить в жизнь свои преступные замыслы, и…, был изрядный скандал!

Впрочем, полагаю, дорогая кузина, что пушки, и дипломатические скандалы, не слишком‑то интересуют тебя и твоих подруг….Потому‑то, собственно говоря, я и испытываю ваше терпение, оставляя самые лакомые кусочки на десерт.

Итак — «Чайка» и ее таинственная владелица!

Корабль — действительно прекрасен, и он вполне оправдывает свою репутацию самого быстроходного судна на всем Океане. Но поражает в нем даже не это, а…. Говорят, раньше в Империи строили подобные корабли. Корабли, предназначенные не для войны, и не для перевозки людей и товаров, а для путешествий и развлечения царственных особ. Сейчас же, увы, даже наш король, выходя в море, вынужден довольствоваться тесной каютой обычного военного корабля, самую малость облагороженной стараниями придворных лакеев. «Чайка» же, хотя и создавалась, по уверениям нашего генерала, как торговый корабль, в последствии была переделана своей владелицей в подобную, как говорили в древности, — «jahtu». Просторные, и удобно обставленные каюты. Большой обеденный зал, где может свободно разместиться общество из полутора дюжин человек. Никакой показной роскоши, однако вся обстановка сделана из очень дорогих материалов, чрезвычайно изящно и с большим вкусом. Весь корабль, чем‑то напоминает мне шкатулку для драгоценностей, что наверняка стоит в будуаре каждой дамы. — Роскошный предмет, предназначенный хранить и оберегать настоящие сокровища! …Признаюсь, дорогие барышни, — я сразу влюбился во владелицу и создательницу, (а генерал подтвердил слухи, что Одивия Ваксай, сама участвовала в проектировании кораблей, что сходили с принадлежавших ей верфей), этого прекрасного судна, даже ни разу не увидав ее в живую. И в мою голову, невольно затесалась крамольная мысль, что может быть и правда — стоит позволить женщинам учиться, ну хотя бы на архитекторов, и тогда мы все получим возможность жить в столь же прекрасных и уютных домах. Шучу конечно! Однако, я теперь вполне понимаю несчастного сатрапа, влюбившегося в особу со столь неоднозначной репутацией. — Полагаю, это была в высшей степени выдающаяся женщина, и вероятно из нее вышла бы прекрасная жена!

Знаю. Вы в своем кружке, частенько перемалывали ей косточки, обсуждая слухи и сплетни, до сих пор обильно плодящиеся вокруг этой загадочной личности! И потому, конечно же, я не смог не попытаться разговорить генерала оу Дарээка на эту тему, благо — он был хорошо знаком с этой загадочной персоной….Поначалу, генерал отвечал на мои вопросы весьма неохотно. Но, у вашего покорного слуги есть свои таланты, и постепенно, проявив свою искусство дипломата, я сумел заставить нашего грозного героя, стать куда более откровенным.

Увы, первым делом должен развеять слух, будто бы оу Дарээка был влюблен в Одивию Ваксай, и задушил ее в приступе ревности, узнав, что она оказала предпочтение мооскаавскому сатрапу. Уверен, никаких «…так не доставайся же ты никому» и «…молилась ли ты на ночь…», вопреки уверениям «очевидцев» «случайно» оказавшихся «в тот момент» в спальне генерала, — не было, и быть не могло. Даже не столько по словам, сколько по тону и взгляду генерала, я понял, что он не испытывал к этой девице никаких романтических чувств, однако явно относился к ней с теплом и заботой, словно к близкой родственнице. Как, например, отношусь к тебе я, дорогая кузина.

…И да. — Генерал уверил меня, что она и правда принадлежит к древнему валаклавскому роду, эмигрировавшему в Тооредан, где‑то около сотни лет назад. В этом свете, предложение руки и сердца, поступившее от Вааси седьмого, стоит рассматривать не столько в романтическом, сколь в прагматическом ключе. Ведь это дало бы сатрапу формальное право на захват Ваалаклавы, и весьма способствовало бы принятию населением тех земель, нового властителя….Впрочем, размышления об этом, скорее заинтересуют моих начальников, нежели столь юных и прекрасных созданий, как ты и твои подруги.

Да — генерал подтвердил, что эта Ваксай, и впрямь показала себя весьма предприимчивой особой, сумев в короткие сроки заметно приумножить доставшееся ей от погибшего отца, богатства. И что якобы наш славный герцог Моорееко — бессменный хранитель и приумножатель казны королевства, весьма интересовался ее идеями и планами. А Ваасю седьмой, так и вовсе предлагал ей должность министра финансов всей Сатрапии. Что, впрочем, можно скорее отнести на счет пылких чувств юного жениха, нежели холодного расчета государственного мужа.

Однако — нет. Генерал оу Дарээка, с гневом и негодованием, отверг все намеки, на мужеподобие Одивии Ваксай. Утверждая, что она была вполне изящной и миловидной девицей, прекрасно воспитанной и образованной.

…И вот тут‑то вот, я и подхожу к главной загадке, которую я пока так и не смог разгадать. Ты и твои подруги, читая это письмо, наверняка заметили что я говоря об Одивии Ваксай употребляю прошедшее время. А вот генерал, всякий раз упоминая эту особу, говорит так, будто она все еще жива, и только отправилась в продолжительный вояж. Сначала, я относил это к вполне естественному нежеланию генерала, поверить в гибель человека, которого он искренне любил и уважал. Но со временем, я понял что он и правда верит в возвращение Одивии Ваксай и своего друга и помощника оу Готора Готора, так же бесследно пропавшего вместе с этой особой. Генерал отнюдь не показался мне натурой сантиментальной и склонной к долговременному сплину, скорее я готов предположить что он знает Нечто, что будет держать в большом секрете, и о чем будет молчать и в пьяном угаре, и даже под пытками. Так что, увы, — тайну пропажи невесты мооскаавского сатрапа, мне раскрыть пока так и не удалось….Но это не значит, что я не буду пытаться!

Что ж, дорогая кузина. Мы подходим к знаменитому проливу между Южной и Северной землей, — Воротам в Срединное море. Нас начало изрядно болтать на волне, (видишь, я уже научился говорить морскими терминами!), так что пользоваться письменным прибором, становится все более затруднительно. Это письмо, я передам с общей почтой в тоореданский форт на одном из островов, «затыкающем» вход в пролив. А вот следующее, боюсь, возможно будет переслать только с попутной оказией.

…………………На сим, позволю себе откланяться, оставаясь вашим преданным братом и другом, оу Аалааксом Вууром.

Оу Игиирь Наугхо. Десятник.

Последующая погоня, проходила без особых волнений. Спокойствие десятника было потревожено только в городке Киимр. В Киимре, караван «Стрелка» простоял несколько дней, так что невольно, отряду стражников тоже пришлось задержаться в городке, и тогда‑то, воспользовавшись подходящим моментом, Игиир наконец смог увидеть чужака собственными глазами….Поселились они в харчевне, соседствующей с большим караван — сараем. Заведение, прямо скажем, было достойно исключительно самых гадких слов. — Грязь, тараканы, клопы, отвратительная кухня и убогие комнатки на втором этаже, большую часть которых занимали весьма сомнительные личности. Зато, из окон этого второго этажа, был хорошо виден двор соседнего караван — сарая. Все остальное, было уже делом техники. Один раз увидав следы «Стрелка», там на месте непонятного освобождения бандитского полона, Хееку уже никогда в жизни, не спутал бы их с другими. А уж определить хозяина следов, и вовсе не оказалось проблемой — благо, тот похоже даже и не пытался скрываться.

Зато, что‑то такое, чужак делать явно пытался, активно посещая административные здания города Киимр. Немного помахав листом с полномочиями и посветив мундиром, Игиир быстро обзавелся бездной новой информации. — «Стрелок» называл себя Иигрем Рж*коовым, рожденным в какой‑то безвестной глухомани под названием Россия. Назвался офицером в отставке, что намекало на принадлежность к благородному сословию, и это вероятно было правдой, ибо соответствовало его манере держать себя с окружающими….Да. Поручились за чужака некий кредонский купец и начальник его охраны, что уже наводило на определенные мысли….Раздав немалое количество взяток, «Стрелок» легализовался в Сатрапии, выправив себе подорожную аж до самой столицы, куда следовал якобы с целью поступить в Мооскаавский университет. Что ж — студент, хорошее прикрытие для любого вида деятельности, — окружающие относятся к ним достаточно снисходительно, и не удивляются никаким безумствам и странным поступкам этой одуревшей от переизбытка молодых сил и задора, братии.

Открыв счет в банке, положив туда весьма немалую сумму, «Стрелок» завершил работу над образом респектабельного и добропорядочного человека. Что, с одной стороны — явно облегчало работу Бюро по слежке за ним, а с другой — наводило на размышления. Человек, засветивший свои деньги в банке, явно послан не для разовой акции, а для долговременного внедрения. Вопрос — с какой целью?

Сведя эти сведения вместе, и добавив к ним всю добытую информацию по кредонскому купцу оу Моовигу, и дальнейшему пути следования его каравана, оу Наугхо отправил доклад в Мооскаа через местное отделение Бюро, и последовал далее за «Стрелком», присоединившемуся к попутному каравану. Буквально через неделю, в очередном городке, он получил инструкции, подписанные замом директора Бюро. В них десятника весьма хвалили, намекали на всяческие блага и награды, а также подтверждался приказ — по возможности, проследить и войти в доверие к «Стрелку». В отделения БВБ, в дальнейшем велено было не обращаться, зато даны адреса явок особых групп расставленных по пути следования «Стрелка», и пароли, сказав которые, можно было привлечь себе на помощь тайных агентов БВБ….Все это произвело на оу Наугхо сильное впечатление. Впервые он почувствовал, что задействован в действительно серьезной операции. Причем — играет в ней, отнюдь не последнюю роль.

Когда начались дожди, оу Наугхо опять занервничал. Будучи уроженцем этих мест, он прекрасно осознавал, что такое сезон ураганов, знал о пренепреятнейшей привычке этого природного явления начинаться внезапно, в самый неподходящий для этого момент.

Расстояние, между ним и преследуемым незнакомцем, традиционно составляющее одно дневное поприще, было заметно сокращено. И все же…

В ту харчевню, их загнала непогода. Двигаться дальше в разыгравшуюся бурю, было чистым самоубийством, так что пришлось прекращать погоню, и срочно скрываться под ближайшей доступной крышей….Дрожа, и стуча зубами от холода, вся троица отогревалась у очага, в ожидании когда для них приготовят комнаты, и тут…, в зал, спускается «Стрелок» — свежеотмытый, и сияющей омерзительно довольной улыбкой.

При виде этой улыбки, в первый момент, в голове Игиира пронеслась паническая мысль, что объект их раскрыл, и теперь откровенно издевается. Но нет, лишь скользнув по троице нейтрально — заинтересованным взглядом, чужак прошествовав в отделение для благородной публики, и сел за весьма богато сервированный стол. Игиир даже зубами готов был заскрипеть — хорошо же живут враги Сатрапии, коли могут позволить себе устраивать настоящие пиршества на каждом постоялом дворе.

Однако, даже подавать вид, что объект ему интересен, было нельзя. Так что Игиир молча поднялся в отведенную ему комнату, переоделся в сухое, и спустился в зал. Как и следовало ожидать, посадили его за столик рядом со «Стрелком», ибо других благородных, этим вечером в трактире не наблюдалось.

Ел чужак — странно. Начал почему‑то с похлебки, затем отдельно смолотил здоровенный кусок мяса, не обращая внимания на многочисленные соусницы, и соления поставленные рядом, и только потом приступил к аиотеекской каше. И вот тут уже, зачем‑то начал поганить изысканное блюдо, поливая его соусами и портя вкус закусками. Неизвестно, какие нравы царили в этой его варварской России, но в Сатрапии, так вести себя мог только дикарь, или полоумный ребенок. Вот только дикари и полоумные дети, не умеют так пользоваться столовыми приборами.

— Хм. Сударь. — Внезапно обратился «Стрелок» к Игииру — Извиняй если чо. Я с дальних мест в ваши края причапал, и не шибко того…. Слякоть эта, понимаю, надолго ли?

Контраст между манерами благородного человека, и откровенно быдлячьей речью, был уж очень разителен. При иных обстоятельствах, оу Наугхо даже счел бы себя оскорбленным, и возможно последовал бы вызов на дуэль. Но тут пришлось сдержаться, и сделать вид что все нормально.

Чужак, в столь же непотребной манере, изволил пригласить его за свой столик. На что Игиир, подумав и взвесив все за и против, все же решил согласиться. В конце концов, была установка войти в доверие. Да и став «Стрелку» другом, можно надеяться на свое дальнейшее участие в операции. А то ведь, мооскаавские коллеги, вполне могут сделать ручкой сотруднику из далекой провинции, сопроводившему объект разработки до столицы….Нет, какую‑нибудь награду, ему несомненно дадут, но….

«Стрелок» в общем‑то оказался вполне даже неплохим человеком….Ну, или его хорошо обучили казаться таковым. Манеры конечно были ужасны. Но, видимо это и правда стоило отнести к незнанию этикета и низкому уровню владения языком. Что, впрочем, могло быть и хитрой уловкой, дабы под маской варвара, скрыть какие‑то свои огрехи подготовки. Однако, даже несмотря на явные промахи и несуразности, держался «Стрелок» как истинно благородный человек. Это сразу видно — никакого подобострастия, или неуместного высокомерия свойственного нуворишам. Равный говорил с равным. И говорил, надо отметить, весьма убедительно. Игииру ни разу не удалось почувствовать фальши в словах и интонациях чужака.

Через три дня сидения взаперти, Игиир, даже поневоле начал испытывать к «Стрелку» некую симпатию. Иногда он был забавен, иногда интересен, однако, никогда не вызывал явного отторжения…. «Войти в доверие, будет не так уж сложно» — Подумал Игиир.

Директор Бюро всеобщего благо, оу Ваань Лоодииг.

…И наконец, отчитавшись о делах государства, я, в который уже раз, вынужден умолять Вас, ваше величество, вернуться в столицу. Негоже правителю великой державы, рыть ямы и ковыряться в грязи, в тот момент, когда обстановка в мире столь непроста, а проблемы множатся словно снежный ком. Мы, Ваши слуги, по мере наших сил и разумения, пытаемся противодействовать надвигающемуся хаосу и беспорядку. Но одно только Ваше присутствие в Мооскаа, способно разом снять заметный груз с наших ничтожных плеч, и разрешить множество проблем. Поэтому, заклинаю Вас памятью всех поколений ваших венценосных предков и родовой честью, по — настоящему взять уже наконец бразды правления Сатрапией в свои руки, ибо…, создавшееся положение, когда правящий монарх занимается всем чем угодно, кроме того для чего был рожден, начинает вызвать насмешки соседей, и недоверие подданных.

PS В завершение, мальчик мой, я должен сообщить тебе нечто важное. Не хочу внушать тебе ложных надежд, однако есть существенные подвижки по линии Красной Папки. Подробности, я тебе смогу сообщить только при личной встрече, но серьезность происходящего, ты и сам можешь оценить, узнав, что небезызвестный тебе оу Дарээка, внезапно сорвался с места и отправился в плавание по Срединному морю, якобы с дипломатической миссией. Однако, ты и сам знаешь, что подобные миссии готовятся и планируются заранее, а данная — была организованна меньше чем за месяц. Учитывая, семейные обстоятельства оу Дарээка (его супруга ждет ребенка), можно предположить, что на подобный шаг, его могли подвигнуть только действительно серьезные причины.

Возвращайся, и я изложу тебе все подробности этого дела.

Ваш преданный слуга, оу Ваань Лоодииг.

Директор Бюро расписался, поставил свою личную печать, отложил письмо в сторону, и задумался. — Рискованный шаг. — Ваасю, вовсе не глуп, и подвох учует мгновенно. Но любопытство, надежда и сомнения…. Это опасная смесь, посильнее любого пороха. И если все обернется пшиком…. Нет, конечно же репрессий со стороны монарха не последует, но те узы доверия и искренности, что связывали их долгие годы, будут подорваны….Может, оно и к лучшему. — Мальчику пора перерасти их взаимоотношения ученика и учителя, и стать наконец Монархом. Но…, — готов ли он к этому именно сейчас? Однако, возвратить его в столицу, — необходимо. Конечно, он, старый оу Лоодииг, вполне способен присмотреть за страной, как он и делал это все предыдущие двадцать лет, и не допустить большой беды. Но…, не все соседи об этом догадываются. А дом, оставшийся без хозяина, слишком лакомая приманка, для хищников, что так и вертятся вокруг несчастной Сатрапии, выгадывая момент, чтобы вырвать из нее жирный кусок плоти. Ваасю, просто бездельничающий на троне, приносит куда больше пользы, нежели Ваасю, занятый возможно и серьезными, но не относящимся к делам государства вещами. А мальчика, в конце‑то концов, растили правителем, это у него в крови, так что, усевшись на трон, бездельничать он не станет. Надо только заманить его на этот трон. Если это будет единственный положительный результат операции «Стрелок», он полностью оправдает все затраты на ее проведение.

М*да…. И какова же приманка? Пожалуй стоит снова рассмотреть и взвесить все факты и улики. — Итак, этот десятник оу Наугхо, утверждает, что смог вычислить «Стрелка», и тот вот — вот прибудет в Мооскаа. Хм…. Если это и правда окажется пришелец из другого мира, десятник может вскоре выйти из этого кабинета сотником….Хотя, — рано. По заслугам — вполне нормально, но по уровню компетенции…. Побудет еще лет десять полусотником, а там посмотрим. Наградить, в конце концов, можно и деньгами. Судя по досье — этот оу Наугхо — нищий. Внезапное наследство, от не пойми откуда взявшегося двоюродного дедушки, пойдет ему только на пользу. Впрочем — это не та проблема, которая должна в данный момент заботить оу Лоодиига, хотя конечно — мелочей, особенно в столь важном деле, не бывает. Как неприятно это сознавать, но в данной операции на, доселе ничем не отличившегося десятника, завязано слишком много концов. Обидится, взбрыкнет, или начнет исполнять свои обязанности без должного рвения, и, — прощайте все труды и ресурсы, потраченные на эту операцию….Да. Определенно — наследство, или «возвращение старого долга отцу».

…Что у нас дальше. — Оу Лоодииг, достал из ящика стола простенькую бронзовую шкатулку, и откинул крышку. — Непонятные цилиндрики, еще менее понятные пули, и нож….Все, очень странное. Приглашенные ювелиры, осматривали цилиндрики, и только руками разводили, — настолько тонкая работа, никак не соответствует стоимости пошедших на нее материалов, а назначение — вообще загадка. Нет, одну — две подобные вещицы, они вполне бы могли повторить, хотя, по их утверждениям, создать трубки со столь тонкими стенками и без единого шва, невероятно сложная работа. Но вот добиться такого же однообразия, особенно при нанесении загадочных надписей на донышки этих непонятных штуковин, почти невозможно…. Все одиннадцать цилидриков — словно одиннадцать оттисков одной печати, как такое возможно? Да и пули…, сколько может стоить сделать подобную пулю? — Отлить медную оболочку, очистить от потеков, отшлифовать, и залить свинцом….И все для того, чтобы выпалить потом куда‑то в направлении врага. Ведь известное дело, что если из десятка выпущенных на поле боя пуль, попадает хоть одна — это уже невероятная удача. Может — они более точные? — Ведь как уверяет штатный оружейник, вот эти вот царапинки на пулях, хорошо видные под увеличительным стеклом, вполне могут быть следами нарезов, какие делают в стволах новомодных штуцеров. Однако, судя по донесениям оу Наугхо, часть пуль была выковыряна на месте бойни из стволов деревьев. А сколько еще просто улетело в степь? Учитывая стоимость работы — один — два залпа, и прощай заработок искусного мастерового за пару месяцев, а то и полгода! Дешевле отливать пули из золота.

Пули и цилиндрики, кстати, как‑то связанны. Это подтверждают все эксперты, которым дали изучить эти предметы. Вполне возможно, что это своего рода связка, вроде пенальчика — газыря с зарядом пороха, или верченого из бумаги патрона куда, помимо пороха входит и пуля, а сама бумага используется вместо пыжа. Некоторые богатые охотники, любят вертеть такие перед выездом в поле, да и в некоторых армиях, по слухам, проводят эксперименты с таким видом боеприпаса. Но…, как пользоваться этими медными цилиндриками? И зачем, воспользовавшись один раз, выбрасывать такие недешевые вещи на землю? А ведь, это не случайно. Оу Наугхо, исследовал два места боя, где «Стрелок» применял свое таинственное оружие. И везде находил подобные цилиндрики и пули…. Загадка!

Ножик, то же странный, и чем‑то неуловимо похож на пули и цилиндрики. В первую очередь, вероятно похож своей бессмысленностью. — Явная игрушка, — роскошь, забава пресыщенного франта. Ведь для практического использования, он бесполезен. Лезвие слишком короткое, даже чтобы отрезать кусок хлеба. А пилочки и ножницы сгодятся только разве что для ухода за ногтями. И еще куча предметов абсолютно непонятного назначения, вроде штырька заточенного непонятным крестом, или прихотливо изогнутого коротенького лезвия с крючком ближе к пятке, — зачем подобное вообще нужно? И при этом — удивительно тонкая работа. Все непонятные металлические предметы отполированы так, что в них можно разглядеть свое отражение! А вот эти вот пластинки на рукоятки — что это вообще за материал? — Да. Определенно, все это похоже на вещи из другого мира!

Итак, что же делать дальше с «гостем»? — Наверное, для начала только наблюдать. Потом, необходимо привязать его как можно сильнее к Сатрапии. Идеально — семейные узы. Однако, оу Готор Готор, кажется всячески браков избегал. Зато, не избегал должностей, почестей и богатства. Однако, просто так одаривать неизвестно откуда прибывшего иностранца — это, мягко говоря, будет выглядеть странно. Причем, и в глазах…., очень любопытных глазах разных там особ, по непонятным причинам, любящих делиться полученной информацией с зарубежными коллегами оу Лоодиига. М*да…. С одной стороны нужна секретность, секретность и еще раз секретность. А с другой — в операции, косвенно задействовано уже немалое количество сотрудников Бюро. На одной только дороге, за ним приглядывало более двух десятков человек. А сколько понадобиться, чтобы не упустить его в Мооскаа? Проложить ложный след, сделав вид, что основная слежка идет за караваном кредонского купца? …Тогда тут, в Мооскаа, остается полагаться только на ум, мастерство и сноровку оу Наугхо, кажется сумевшего подружиться с чужаком. Да только он, оу Лоодииг, давно уже перестал полагаться на малознакомых людей. — Слишком велики риски! …А еще и этот оу Дарээка. Вроде бы — никакой связи, однако нутро подсказывает опытному сыскарю, что появление «Стрелка» и внезапный вояж генерала, как‑то связанны. В общем — работы много!

Игорь Рожков. Лейтенант.

Мооскаа и впрямь оказался огромным городом. Нет, не таким огромным как Москва, в которой я был всего пару раз, а примерно как Тверь, в которой я был довольно часто. Отчасти это объяснялось довольно просторной застройкой города. В отличии от средневековых европейских городов — Мооскаа, как мне объяснили, никогда не имела крепостной стены, поэтому могла застраиваться широко и свободно, благо — земель вокруг было в изобилии.

Город и правда был красив. — Много зданий весьма своеобразной архитектуры — этакая европейская готика под развесистыми китайскими крышами. Храмы, дворцы, правительственные здания, даже доходные дома, рынки и стадионы. Улицы — сплошь замощенные камнем, однако и зелени хватало, начиная от клумб и выставленных на подоконники почти каждой лавки цветочных горшков, до скверов и нескольких парков.

Первые дни, я всякое утро выходя из гостиницы где поселился, преисполненный благих намерений добраться до университета, а вместо этого просто бродил по городу открыв рот, как самый настоящий провинциал (которым я и являюсь в действительности), удивляясь и восхищаясь. Многочисленные лавки и харчевни, многообразие лиц, просто — толпы народа, заполняющие улицы и площади — все это завораживало меня и сбивало с толку. Я ведь, уже давненько не посещал больших городов, да и вообще — не очень‑то к ним привык.

И вот — наконец я смог добраться до выбранной цели. Увы — мооскаавский университет, тоже оказался под стать небольшому городу, как размерами, так и населенностью. Так что я прошлялся там целый день, почти ничего не узнав. А вернувшись, уже поздним вечером в гостиницу — застал там своего единственного приятеля в это мире — тезку Игорька Наугхо.

…В той харчевне, мы просидели еще почти неделю. — Ждали, когда высохнет степь и откроются дороги. Потом — еще неделя пути, и за это время я успел сдружиться не только с ним, но и с его солдатами — особенно с тем здоровенным громилой Раастом, оказавшимся, при более близком знакомстве, довольно приятным и вполне компанейским парнем. В отличии от второго подчиненного оу Наугхо — Хееку. Вот тот был мужичком себе на уме, повышенной хитрожопости. Короче — типичный прапорщик из анекдотов, вероятно классический тип для любой армии любого мира.

Игиир — как я и предположил в начале, и впрямь оказался человеком очень серьезным и ответственным, короче говоря — редкий педант, не упускающий ни одной мелочи. И за мое обучение, он тоже взялся со всей серьезностью и ответственностью, будто от моих успехов в изучении языка и нравов мооскаавской сатрапии, зависела его жизнь и карьера. Впрочем, получалось это у него все достаточно легко и необидно, да и я учился охотно. Так что отношения ученик — учитель не разрушили нашей зарождающейся дружбы. Учил он меня в основном языку и этикету, но еще в трактире, устав пьянствовать, мы как‑то попробовали позвенеть шпагами…. Короче — меня Игиир уделал как младенца, что, впрочем, было вполне ожидаемо — по его словам, он впервые взял в руки шпагу, чуть ли не в четыре годика, а я — меньше двух лет назад. Так что, в наши занятия, добавилось и фехтование…, и рукопашный бой. — Его уже преподавал я. — Игиир весьма впечатлился, когда я без особого труда, пару раз уложил Рааста, — парень был зверски силен и ловок, но техники ему явно не хватало, а я, впервые вступил на татами в семь лет.

В общем, в Мооскаа, мы уже приехали хорошими друзьями, и Игиир был настолько любезен и внимателен, что даже по своим делам не отправился, пока не устроил меня в гостинице, подобрав достаточно недорогую, и удобно расположенную рядом с университетом. Потом мы расстались, и вот, спустя три дня, он снова здесь. Сидит за вынесенным на тротуар перед гостиницей, столиком, чего‑то вроде летнего кафе, которые, как я понял, в этом жарком климате, работают круглогодично.

— Добрый вечер, сударь. — Поприветствовал я его по всем правилам этикета, искренне радуясь появлению знакомого лица. — Приятнейший вечер, не находите ли, сударь?

— Вы абсолютно правы, сударь. — Ответил он мне, церемонно кивнув в манере истинного оу. — Я так же нахожу вечер, весьма приятным….Вот, решил тебя проведать. Как дела, Иигрь?

— Ну…. — Уклончиво заметил я, подсаживаясь к нему за столик. — Дела, они…, идут….

— Что‑то не так? — Приподнял он бровь.

— Да как тебе сказать…. — Ответил я. — …А вообще — не хочу грузить тебя своими проблемами. Как твои‑то дела? Удалось получить должность в Мооскаа?

— Еще как удалось. — Довольно хмыкнул он, и скосил глаза на широкую кожаную ленточку с блестящими значками, свисающую с плеча, которая тут у них была чем‑то вроде погона. — Сам не видишь?

— Э — э-э, прости я не….

— Я получил очередное звание. — Теперь он уже лыбился во всю ширину лоснящейся от довольства физиономии. — Теперь я полусотник! И мне предложили должность в столице!

— Так ведь это же, того…. Поздравляю. Обмыть…., в смысле — отметить надо!

— Затем сюда и пришел. — Ответил он, и добавил, улыбнувшись чуть виноватой улыбкой. — У меня ведь тут, как оказалось, других приятелей нет, а не с подчиненными же пьянствовать. Я, кстати, уже сделал заказ, вот только ты где‑то очень долго шлялся. Боюсь, все уже остыло.

— …Но все‑таки, братан, колись, за какие заслуги? — Допытывался я до Игиира, ожидая когда принесут третий кувшинчик вина. Меня вдруг обуяло любопытство, да и приятелю надо было дать повод похвастаться.

— Иигрь, ты опять перешел на вульгарный язык. — Недовольно поморщился он, даже не смотря на выпитое, продолжая оставаться педантом — занудой. А потом, наклонив ко мне голову и снизив голос до шепота, сказал. — Вообще‑то это тайна, и я не должен особенно распространяться…, но, я шпиона поймал. Самого настоящего!

— Солидно! — Одобрил я. — СМЕРШ — наше все! А теперь чем будешь заниматься? Если конечно не секрет.

— Пока не знаю. — Как‑то неопределенно пожал он плечами, и резко сменил тему. — Но, какие у тебя проблемы? Я смотрел из окна, мне показалось что ты какой‑то хмурый.

— Ну и не говори, если не можешь. — Подмигнул я ему. — Сам в органах служил, понимаю….А мои проблемы…. Да, в общем, — ничего особенного. Вот, прикидывал свои шансы поступить в ваш университет, и продержаться там хотя бы год.

— Дело в знаниях, или в деньгах? — Понятливо кивнул он.

— И в том и в другом. — Невесело подтвердил я. — Как мне объяснили, тут, чтобы поступить, нужно сдать экзамен, доказав минимальный уровень знаний. Было бы у меня хотя бы полгода, ну, или месяца два — я бы успел подучить все что надо, а так…, даже и не знаю. Да и по деньгам — мне говорили, что Мооскаа город дорогой. Но я не думал что настолько. За один только первый год обучения, придется вложить почти половина всех, накопленных за долгие годы средств. А еще ведь и книги покупать придется, за жилье платить, за еду…. В общем — набегает немало….Но ты не бери в голову. Как‑нибудь пробьюсь.

— Тебе еще и одежду новую надо будет купить. — «Поддержал» меня Игиир. — Твой костюм погонщика, тут смотрится несколько вызывающе….А ты не пытался поступить на бесплатное обучение…? Хотя нет, ведь ты же иностранец…. А впрочем….

— А что, у вас тут кого‑то учат бесплатно? — Удивился я, ибо в университетской приемной, мне забыли поведать о такой мелочи.

— Тех, кто приобретает полезные для государства знания. — Кивнул Игиир. — Это все знают. Потом, правда придется отслужить не менее десяти лет….Но, извини, это только для подданных Сатрапии, а ты — иностранец. Разве что ты принесешь присягу нашему государю. Хотя это тоже не так‑то просто. Я бы мог разузнать для тебя, если ты и правда готов променять эту свою Россию, на нашу Мооскаавскую Сатрапию.

— Выбор не простой…. — Задумчиво протянул я. — Надо подумать. Все внимательно взвесить.

— Я тебя понимаю. — Кивнул он мне. — Ты, конечно же, уже давал присягу своему государю, и не можешь нарушить клятву. Но, подумай сам — эта твоя Россия, где‑то очень — очень далеко. И едва ли Сатрапия, станет когда‑либо воевать против нее. Так что — ты, приняв новую присягу, почти не рискуешь оказаться в двойственном положении. Впрочем — решать тебе.

Оу Игиирь Наугхо. Десятник. (пока еще).

Мечты сбылись. И как это часто бывает с мечтами — не так как мечталось. Те самые глаза, смотрели на него внимательно и заинтересованно….И от этого взгляда, бесстрашного оу Наугхо пробивало на дрожь. Воистину — правдивы оказались легенды о том, что даже самые матерые государственные преступники, ломались под одним только взглядом всесильного директора Бюро, и начинали выбалтывать все свои тайны. Даже те, что не могли вырвать у них и под пытками. Взгляд давил и пронзал. Ни злобы, ни одобрения. Абсолютно беспристрастный взгляд. Взгляд высшего судии, холодно и неумолимо решающего судьбы людей. — Такого бессмысленно пытаться обмануть, упросить, разжалобить, и от этого становилось особенно страшно. Пауза затягивалась, и становилась просто невыносимой, Игиирю показалось что еще немного и он потеряет сознание, как какая‑то, затянутая в корсет, барышня.

— Проходите, сударь. Садитесь. — Наконец промолвил оу Лоодииг, и это прозвучало подобно оправдательному приговору. От чего тело бравого десятника почему‑то обмякло, а ноги стали абсолютно ватными, так что едва добредя до указанного ему стула, он рухнул на него, чувствуя себя абсолютно больным и разбитым.

….Явившись в главное управление Бюро, и доложив о себе дежурному офицеру, — Игиир ждал всего что угодно, но только не этого. Не встречи с великим и ужасным оу Лоодиигом — вторым, после сатрапа, человеком в государстве. Он не ждал этой встречи до той минуты, пока пройдя парочку кругов бюрократического ада, вымотавшийся и уставший, не переступил порог этого кабинета, куда его отправил какой‑то невзрачный чиновник, и не разглядел сидящего за огромным, заваленным бумагами столом, человека. Это был уже запредельно высокий уровень для скромного десятника, и потому сейчас он не испытывать ничего иного, кроме растерянности и легкой паники.

— Хочешь воды, сынок? — оу Лоодииг внезапно перешел на душевный и отеческий тон. — Не надо так волноваться.

— Я…, не…. Спасибо.

— Вон, графин перед тобой. Не стесняйся.

— Благодарю, ваше превосходительство.

— Итак, расскажи мне о «Стрелке». — Попросил оу Лоодииг, с улыбкой глядя как бравый десятник, судорожными жадными глотками поглощает обычную воду. — С самого начала, и как можно подробнее.

Оу Наугхо начал рассказывать. В начале, рассказ его выходил достаточно сбивчивым и корявым, однако он быстро взял себя в руки, и дальше уже продолжал четко и внятно.

— «Хорош…». — Отметил про себя оу Лоодииг. Ничего нового он для себя не услышал, все это уже было в отчетах. Но сейчас его куда больше интересовал сам десятник, нежели загадочный «Стрелок». — …Смел, толков, и быстро адаптируется к незнакомой обстановке. Говорит так же четко и связанно, как и писал в донесениях, для полевого агента, это важно. Проверку на крепость нервов прошел вполне успешно. Чувствуется — больших грехов за собой не знает, иначе бы, под отработанным взглядом директора Бюро, занервничал куда сильнее….Училище закончил в десятке лучших, да и на службе показал себя…, как это там написано в характеристике — «смелым, инициативным, и грамотным сотрудником». Пройти проверку пулями даарских бандитов и суровыми условиями этого края — дорогого стоит, это не в мооскаавских кабинетах сидючи, бумажки перебирать….Да, судя по досье и по личным впечатлениям — вполне толковый работник. Для данного дела, ему пожалуй чуть не хватает искушенности и опыта, но, может быть это и к лучшему. Чужак, скорее всего, рано или поздно почувствует фальшь, какой бы искусной она не была. Искренность тут будет куда надежней.

— Значит, — продолжил он уже вслух. — Ты считаешь, что он иностранец, причем прибывший очень издалека? А откуда?

— Не знаю, ваше превосходительство. — Развел руками Игиирь. — Я всю дорогу пытался это понять, но так и не смог. Может быть и правда, из каких‑то княжеств на северо — востоке Северной Земли? — Те края, насколько я знаю, до сих пор малоисследованны.

— Малоисследованны нами. — Покачал головой оу Лоодииг. — А вот удихи, знают их довольно хорошо, они, собственно говоря, оттуда и вышли…. «Стрелок» похож на удиха?

= Нет, ваше превосходительство. Не думаю. Его манера держаться, есть, говорить, даже езды на лошади, фехтования, и борьбы голыми руками… Она сильно отличается от того что я видел у удихов. Он вообще, кажется, не похож на представителя ни одного народа, которого я знаю….Конечно, я не знаком со всеми из них, но ближних соседей, более — менее успел изучить…. Полагаю — «Стрелок» прибыл из какой‑то очень далекой страны.

— Борьба голыми руками? — Вдруг живо переспросил оу Лоодииг. — Он что, правда в этом хорош?

— Необыкновенно. — Закивал головой оу Наугхо. — У меня в подчинение есть солдат, из Даарской стражи. — Огромный детина, из низинных псоглавцев — клан Медведя, и Рааст, полностью соответствует своему тотемному животному. Не раз, самолично приходилось убеждаться, насколько опасен этот великан в ближнем бою. Но Иигрь — «Стрелок», довольно легко может с ним справиться, что и доказывал неоднократно….Я подобных приемов никогда не видел, и даже не слышал о чем‑то подобном. При том, что со шпагой, но вовсе даже не хорош. Не дотягивает даже до среднего уровня.

— Хм…. Искусен в борьбе голыми руками, и не слишком хорош со шпагой. — Задумчиво пробормотал оу Лоодииг. — Звучит весьма знакомо…. А как он стреляет?

— Лично видеть не приходилось, но по его словам — весьма неплохо.

— Угу…. — Вновь пробормотал оу Лоодииг, себе под нос. — Тот, тоже хорошо стрелял.

— Простите, ваше превосходительство. Кто? — Недоуменно переспросил Игиирь, расслышавший бормотание директора.

— Неважно. Пока. — Отмахнулся тот. — …А язык, на котором он говорит…. На что он похож?

— Я слышал не так много. «Стрелок» обычно старался говорить на имперском….На вульгарном простонародном имперском, хотя, надо отдать ему должное — учится он очень быстро, и уже через неделю наших с ним занятий, смог существенно поправить свою речь. У него есть явный талант к языкам….Так, пробивались иногда отдельные слова, на его родном языке. — Звучит как‑то странно, почти нет слов с длинными гласными, только короткие. И отсутствуют щелчки. Я не настолько силен в языкознании, чтобы делать выводы, но….

— Ну, а что он за человек? — Перебил его оу Лоодииг. — Об этом у вас сложилось какое‑то впечатление?

— Мне показалось, ваше превосходительство, что он и правда офицер, по крайней мере — человек воинской закалки. Мы могли ехать и болтать вполне по — дружески, но стоило мне отдать приказ, допустим, разбить лагерь, остановиться, или продолжать движение, — он реагировал мгновенно. Гражданский, может как угодно хорошо выучиться обращаться с оружием, но только человек прошедший армейскую школу, способен так себя вести. Довольно искренен, и умеет вызвать дружеские чувства. В общении с нижними чинами не высокомерен, однако и панибратства не допускает. С виду прост, но — себе на уме. Если это результат подготовки, то очень высокой!

— А как тебе показалось — с какой целью он прибыл в Сатрапию?

— Мне так и не удалось узнать ничего существенного, кроме той версии, что излагал «Стрелок»..

— Я не спрашиваю тебя о фактах. Скажи о собственном впечатлении.

— …Иногда мне казалось что он растерян. То ли от того что сам не знает что ему делать, То ли — поставленная перед ним задача столь грандиозна, что он не знает с какой стороны к ней подступиться. Кажется, он планирует достаточно надолго осесть в Сатрапии, но, как‑то раз выспрашивал меня о наиболее доступных маршрутах в другие страны, особенно в Тооредан. Интересовался, насколько просто попасть на корабль, следующий в том или ином направлении….Возможно — заранее готовит себе пути отхода?

— Хм…. Возможно….А расскажите‑ка, сударь, что у вас там за история со шпионом приключилась. И желательно — правдивую версию, а не ту что вы сочинили с этим, как там его — Кабом.

Оу Наугхо рассказал. Оу Лоодииг выслушал, и опять надолго замолчал, что‑то обдумывая.

— Что ж. — Сказал он наконец. — Ты поступил весьма разумно. Нет, ни тогда, когда наобум полез обыскивать иностранного гостя. При других обстоятельствах, даже в случае удачи, я бы тебя наказал за подобный авантюризм. Но в данном случае — принимаю как действительно вынужденные действия. А вот то, как ты расставил приоритеты, выбрав ненадежную синицу в небе, вместо жирного журавля в руках, говорит о том, что тебе можно доверять….Итак, что ты думаешь об этом «Стрелке»? Кто он? …А впрочем, не буду морочить тебе голову. Слушай, внимательно. Сейчас ты узнаешь один из больших секретов Империи!

Хееку Барс. Стражник.

…Я‑то думал, доведем этого «Стрелка» до Мооскаа, и нас домой отпустят. Десятник наш, вроде бы так обещал. А вместо этого, нас тут, на юге, оставили. Десятник так и сказал, мол — «Пришло распоряжение от очень высокого начальства, чтобы вы двое, покамест тут сидели, а в Даар вам, пока, возврата не будет».

Рааст — дубина тупоголовая, доволен, дальше некуда. Ходит, лыбиться как последний деревенский дурачок. — Ну как же — в большой город попал! А что за радость‑то, в этом большом городе? — Жалование, хоть и двойное платят, да ведь и цены‑то тут на все, — умом рехнешься! Да местные, похоже все и рехнулись уже давным — давно, живут…, ой, до чего же неправильно живут, даже слов нету чтоб обматерить как следует, — ни еды правильной, ни отношения…. Вокруг, сплошь одно жулье. — Давеча, попытался в пару лавок зайти, и легонько так на мзду намекнуть. Дескать — я человек государев, вас дурней берегу от всяческих злодейств, так не мешало бы и вам…, в меру сил, так сказать…". — Так надо мной посмеялись только. На базаре — монету фальшивую всучили, да еще и местных стражников пообещали позвать, когда я ею обратно расплатиться пытался. Дошел уж до того, что "честную" подработку хотел взять — к землякам одним, в лавку, охранником пристроившись. — Ан, набежали какие‑то лбы, да и говорят, дескать — улица эта наша, хочешь работать, нам долю плати, потому как у нас общество! А у меня и так, свое общество есть…, и кабы мы в Дааре были, эти, которые "общество", перед нами бы еще и ответ держали, потому как со стражей, даже общество убийц связываться побаивается. А тут, я, считай, пустое место. Хорошо еще Рааст вовремя подвалил, а то бы ведь и побили. А увидавши как этот верзила страхолюдный, тесаком играется, предпочли свалить мирно. Однако — работка‑то, один хрен, накрылась, — никому не нужно, чтоб ему лавку невзначай подпалили.

Храмы тут вроде хорошие. Большие, красивые. Говорят, в Мооскаа всем богам в которых только по всей земле верят, свой храм найдется. И наши, северные, тоже есть. Да только…, одно слово — юг. Все не по людски. Это ж где такое видано? — За каждый шаг по полу храма, денежку норовят выманить. Попытался камешки втихаря раскинуть — так сразу заметили, и едва ли не пинками выгнали….Столица…, ети их мать!

А я ведь не просто так, камешки‑то раскинуть хотел. А ить, хотел "Стрелка" этого, за Кромкой прощупать. Потому как — непонятный он совсем человек, ежели обычными глазами глядеть….Чужой, совсем чужой….Не то чтобы плохой, а…, непонятный. С виду‑то, вроде и того…, с нами вполне себя так по — дружески ведет. Хотя и чувствуется — офицер! Ан…, с подвывертом человек! …Вроде того, как он Рааста нашего об пол швыряет, да лупит. Уж на что тот здоровенный медведь, а этот его вроде как за грудки прихватит, ногой зацепит, извернется — ан медведь‑то уже и не медведь, а будто лягушка сапогом пнутая — летит кубарем, да потом об землю — шмяк!!!

…Рааст‑то, дубина, этак полетав, теперь перед ним будто собачка вьется, и хвостиком машет. — Дескать — шибко уважаю тебя, дяденька, научи сироту бестолковую! Тот учит. И раньше, в дороге учил, и тут, в городе — Рааст к нему в гостиницу ходит, и тот им на заднем дворе пыль подтирает. Говорит — сначала падать научись, а потом и других кидать учить будем.

Оу Наугхо, Рааста в этом деле только поощряет. В том плане, что дескать — учись хорошо, всю науку перенимай. А заодно, и за чужаком этим приглядывай. Но только осторожно, чтобы он не догадался.

Оу Наугхо‑то наш, эк взлетел. Сразу, да в полусотники! На второй же день, как мы сюда приехали, пошел докладываться, куда полагается, а вернулся — будто бревном стукнутый. Задумчивый такой, едва ложку мимо рта не проносит, и улыбка на морде…, мечтательная такая. Говорит — теперь при главном штабе служить буду, чиновником по особым поручениям. А вы, дескать, при мне, тоже, для особых поручений, коли такие найдутся для вас….А о возвращении в Даар, даже и не заикайтесь, для своей же пользы. Потому как, влезли мы ребята в серьезное дело, и теперь нас надобно под присмотром держать….Да вы не волнуйтеся — жалованье вам в двойном размере платить будут, и на довольствие поставят….А что мне с того жалования, коли тут цены на все такие бешенные, и приработка никакого?

Игорь Рожков. Лейтенант.

…Дружище мой, Игореха, заявился ко мне через пару дней, весь из себя такой задумчивый. — "Узнал", — говорит, — Насчет подданства.

— Я узнавал. — Подданство Сатрапии, получить не то чтобы сложно, но — долго. Три года ты в наших краях прожить должен, под надзором местных властей. А потом, еще год твою заявку рассматривать будут. Но, я тут посоветовался, и кажется нашел одну возможность. Не для всех конечно, но тебе думаю подойдет. Я тут кое с кем в Главном управлении поговорил. Очень нахваливал, как ты искусен в борьбе голыми руками. И наш тысяцкий этим делом сильно заинтересовался. Потому как, Бюро всеобщего блага, вообще разные таланты привечать любит, но в данном случае вообще — особый интерес имеет. В общем, предлагают тебе свое искусство показать. Тут большое ристалище устраивают. Собирают бойцов самых разных, со всех концов страны. В том числе и борцов. Победителям, место учителя в специальном зале для служащих Бюро, светит, но и те, кто просто себя хорошо покажут, без внимания не останутся. А коли ты с Бюро будешь связан — считай все твои проблемы сами собой решатся. — И оплата немаленькая, и с кем надо в университете поговорят, чтобы к тебе на экзаменах не больно придирались, да и на бесплатный медицинский факультет устроят, так сказать — авансом. Вот такое вот предложение!

Вот ведь гад, кинул замануху, и пошел к себе как ни в чем не бывало. А ты тут сиди, думай, прикидывай.

Нет, с одной стороны — вроде все выгоды на лицо. — И денежка, и халявня учеба, и определенная ступенька наверх, к тому самому высшему обществу, пролезть в которое я подумывал. А главное — легализация, о какой только мечтать можно. — …Как я понял, слова "Москва" и "КГБ", связанны на каком‑то мистическом уровне. Стоит только где‑то появиться одному, ан, глядь, а рядом уже само собой и второе завелось….Шутка конечно. Просто две имперский столицы. А Империи, без спецслужб существовать не могут. Как я уже успел понять, тут Бюро всеобщего блага, было организацией весьма авторитетной. Вплоть до того, что по слухам, его директор, был чуть ли не вторым человеком в государстве, а по слухам передающихся шепотом — так и вообще — первым! Иметь завязки с такими серьезными людьми — дело несомненно выгодное.

…Но то же самое — серьезность Бюро, и вызывало опасения. Оказаться в свете прожекторов организации, по определению страдающей паранойей, как‑то совсем не хотелось. А спецслужбы, паранойей не страдать не могут, иначе это уже не спецслужбы, а так — кружок по интересам в группе продленного дня средней школы.

…Но с другой стороны — а что мне могут предъявить? — Шпионаж в пользу параллельного мира? Незаконную эксплуатацию неопознанных летающих объектов? Связь с чупакаброй и снежным человеком? Местное общество до подобных бредней еще не доросло. А чего‑то вроде инквизиции, при таком обилии разных богов, сект и религий, в этом мире создано быть не могло. Как мне рассказал Игиир, когда я его аккуратно расспрашивал про "обычаи и законы вашей страны", из религиозных ограничений, в Сатрапии нельзя было только приносить человеческие жертвы, разрушать храмы и религиозные предметы, и хулить чужих богов. Так что обвинения в связи с Диаволом или общении с духами, мне тоже не грозили….Вон, тот же Хееку — хитрован, как я понял с этими духами по каждому подходящему случаю советуется, и ничего — до сих пор на костре не спалили….Так что, если и будут под меня копать, то накопать ничего не смогут. — Прибыл издалека, о чем честно и сказал при выписке подорожной. Хотите доказать что это ложь — флаг вам в руки! А в остальном, перед местными законами я чист — хоть рентгеном светите.

…Ну, а каковы вообще мои шансы выиграть? — Судя по Раасту — весьма велики. Да только Рааст никакой школы не имеет, берет только своей звериной силищей и ловкостью. А я, самбо начал в семь лет заниматься. — В нашем городишке, особых развлечений после школы не было, — стадион, киношка, да пара клубов, или бухать в подворотне, или за компом, дома сидеть, прыщами покрываясь. Я выбрал спорт, и не прогадал. Помимо основного самбо, было еще чуток карате, бокса, джиу — джитсу — в общем, полный набор. Мне даже намекали на большой спорт, и на реальные шансы добиться там существенных результатов, но я как‑то пошел из интереса заниматься рукопашкой к одному ветерану войн конца прошлого начала нынешнего века, потом — военно — патриотический кружок, пейнтбол, добрые люди дали рекомендацию в военное училище, и вот — я уже на Земле-2, прикидываю свои шансы выиграть местный чемпионат.

…Вроде бы, местные, при их уровне развития огнестрела, должны быть весьма хороши во всяких там единоборствах. Потому как, тут без штыковой, ни одно сражение не выигрывается. Но! — Как раз по этому же, чисто драка голыми руками, развита у них не очень хорошо. Потому как, почти у каждого местного работяги, пусть он хоть крестиком вышивает, или прачкой вкалывает, на поясе висит кинжал, без проблем попадающий под статью о холодном оружии, в моем мире. А у благородных и зажиточных — так и вовсе шпаги и сабли. И как мне, опять же, доложил Игиир, еще лет тридцать — сорок назад, решать конфликты на дуэлях, было делом вполне законным и отнюдь не осуждаемым обществом. И даже сейчас, после введения запрета на поединки чести, находилось немало буйных голов, продолжающих выяснять отношения посредством холодного оружия. Благо — срок за убийство на дуэли, был не очень большой, да и просто хватало лазеек, как обойти закон. В общем — если у тебя есть нож или шпага — кулаками ты размахивать начнешь в последнюю очередь. Так что и при изучении боевых искусств, в первую очередь ты постараешься научиться владеть наиболее смертоносным из доступного, оружием. А фокусы с ломанием досок кулаками, и размахиванием ногами над головой — оставишь напоследок….Даже у нас, любой крутой мастер единоборств, в любой достаточно стремной ситуации, при наличии выбора, не в позу атакующего коалы встанет, а схватится за ствол или за нож. Да и вообще — в моем мире, единоборства особенно хорошо развивались как раз в тех странах, где был запрет для подавляющей части населения, на ношение холодного оружия, или где оно для народа было слишком дорогим удовольствием. А в остальном мире, это было не более чем забава, культурная традиция, либо некое подсобное умение. А особый расцвет, боевые искусства получили где‑то в веке двадцатом, когда таскать на виду огнестрел или холодняк, стало считаться как‑то совсем уж неприлично. Вот тут уже уровень всяческих рукомашеств, дрыгоножеств, и прочих разновидностей борьбы, рванул вверх как на космической ракете, чтобы там не писали всякие беллетристы от спорта, о крутизне древних мастеров. Так что — по части фехтования или работы с копьем, дубинкой, штыком, мне с местным конечно не тягаться. А вот насчет драки голыми руками — тут, пожалуй что, шанс есть. В общем — надо попробовать.

— Проходи. Эти места специально отведены для сотрудников Бюро. А за тебя я словечко замолвил….Тебя что‑то смущает?

— Честно говоря, когда ты говорил про отбор инструкторов для Бюро, я представлял себя это как‑то…, более скромно.

— Хм. Иигрь. — Рассмеялся оу Наугхо. — Какой же ты, в сущности, дикарь. — Это же Мооскаа! Тут, стоит даже двум воробьям устроить драку из‑за корки хлеба, вокруг немедленно соберется толпа болельщиков, и все начнут делать ставки, общая сумма которых, может в разы превосходить бюджет какого‑нибудь провинциального городка. Если попытаться спрятать от их глаз подобное зрелище — считай, бунт обеспечен. — Разнесут пол города, но пробьются на стадион. Так что, проще организовать и упорядочить эту стихию, нежели бороться с ней.

…М*да уж…. Мне конечно доводилось выступать на соревнованиях. Один раз даже в Москву ездил, на юношескую спартакиаду, в Лужники. Но даже там, посмотреть на нас, обычно приходили только родня да знакомые, набиралось, максимум пара тысяч зрителей, так что большая часть кресел, оставалась свободной. А тут, — реально — этакий Колизей, и весь забит до отказа, как будто на футбольном матче высшей лиги. Кажется, даже есть фанаты. В смысле — банды фанатов, выделяющиеся одинаковыми цветами одежды, и организованными воплями. Правда, по какому принципу они тут болеют, ведь команд‑то вроде нету, я пока так и не понял. Но атмосфера весьма знакомая. Нас, еще в училище, пару раз вывозили на стадионы в оцеплении стоять. — Очень похоже, разве что бардака побольше. У нас‑то все‑таки построже с этим, а местные сидят, ходят, толкаются, жрут, пьют, орут друг на дружку, и изредка — подбадривая участников, без всякого видимого контроля, со стороны органов.

Кстати, то что друг на дружку орут чаще чем подбадривая участников — не удивительно — чего они там могут разглядеть с верхних ярусов скамеек? Даже я, сидя почти у самого бортика, увидеть и понять могу не многое. Правда — сейчас проходят отборочные туры. Так что на арене, размерами примерно с хоккейную площадку, работают сразу с десяток пар. — Фехтовальщики, — их много, и уровень у всех довольно разный. Как пояснил Игиир, мне будет полегче, потому как соревнования борцов в таком формате, проходят впервые, и участников будет намного меньше.

В каком таком формате? — Спросите вы….Да, прямо скажем — в формате борьбы без правил! Тут есть отдельно что‑то вроде кулачного боя и классической борьбы. Все, отчасти в стиле реслинга, и поставлено строго на коммерческую основу. Еженедельные "мировые чемпионаты" проводятся в аналоге местных цирков и варьете. Игиир меня на парочку сводил, чтобы, так сказать, оценить уровень. — Театральщины там, просто через край, а всяческие правила и ограничения, кажется, созданы только для того чтобы не позволить участникам закончить схватку слишком быстро, или наименее кроваво. Кулачники, например, бьются в круге диаметром метра два, где толком даже не подвигаешься. Так что основная тактика — осыпать друг дружку градом ударов, до полного изнеможения, или пока не пробьешь защиту. В борьбе, тоже множество ограничений, вроде запрета на болевые, подножки и другую работу ногами, так что побеждают обычно наиболее физически сильные участники. Оно и понятно — приятно, пропуская рюмашку винишка и закусывая каким‑нибудь деликатесиком, поглядеть, особо не вдаваясь в тонкости техники, как здоровенные шкафы, пихаются и роняют друг друга на пол. Опять же — проще понять чья ставка выиграла.

— О!!! Смотри, смотри…. — Внезапно заволновался мой приятель. — Видишь, вон там, на почетных местах, только что пришли?

— И кто это? — Спросил я, перекрикивая толпу, тоже внезапно пришедшую в возбуждение и отметившую появление этой парочки громким гулом и даже приветственными воплями.

— Ты разве не знаешь? — Игиир посмотрел на меня удивленно и пристально, словно бы подозревая в каком‑то жутком коварстве. — Это же знаменитые мастера клинка Гуус Лии и генерал оу Ренки Дарээка! Эти люди — легенды! О них, и о их дружбе поют песни!

— Никогда не слышал. — С иронией заметил я.

— Я тебе потом спою. — На полном серьезе заявил мне Игиир. — Песню про то, как они совместно бились в морском сражении у Врат, знают даже малые дети.

— Хм…. Генерал, я так понимаю, это тот седой старик. А вот тот молодой детина, размерами с нашего Рааста, в пышном мундире и с закрученными усами, похоже второй, как ты его назвал? — Гуус Лии.

— Да нет же. Все наоборот. Разве ты не видишь…. А впрочем — оу Дарээка ведь тоореданский генерал, так что не удивительно, что ты не опознал мундир. Там, у себя на родине, он почитается как величайший герой. Но и у нас, его знают довольно хорошо, и он пользуется большой популярностью даже у простонародья.

— Неудивительно, при такой то внешности и усах, весьма представительный мужчина. Да еще и генерал к тому же, в его‑то годы. Впрочем — у вас ведь вроде звание за деньги купить можно?

— Не во всех видах войск. Артиллеристы и военные инженеры — офицерский чин могут получить лишь после учебы в военном училище, и сдачи соответствующих экзаменов, а по службе продвигаются только по выслуге лет и за особые заслуги. Да и у нас, в Бюро, ты себе должность не купишь ни за какие деньги. Ну а кавалерия и пехота — много ли там надо знать? — Лишь бы с коня не падал, да о собственную саблю не спотыкался когда в атаку бежишь. А обо всем остальном — унтера позаботятся. Но насколько я знаю, — оу Дарээка действительно заслужил свое звание, проявив себя не только в армии, но и на флоте, а еще он известный путешественник, и не чужд учености, — даже является почетным студентом мооскаавского университета!

— Почетный студент…. Это как?

— Это звание присваивают людям, не имеющим ученых степеней, однако внесших существенный вклад в развитие науки, чаще — деньгами, конечно. Но оу Дарээка и правда весьма преуспел в науке археологии. Это когда ищут древние клады и реликвии, и по ним восстанавливают картину прошлого. Сейчас это очень модно. Наш сатрап очень увлечен подобными поисками. Они вместе с оу Дарээка, нашли весьма известный клад царя Ваанююши, — сокровищницу Империи, утерянную полторы тысячи лет назад. А еще раньше — он нашел стелу Оилиоои, которая сейчас, кстати, поставлена возле парадных ворот в университет. Сходи, как‑нибудь, посмотри.

— Весьма выдающаяся личность…. — Похвалил я, впрочем — больше из вежливости, потому как мой приятель, кажется весьма восхищался этим белобрысым дылдой, и судя по его пристальному взгляду, ему было важно чтобы и я повосхищался. Мне конечно не жалко, могу и повосхищаться, однако сейчас меня, какие‑то заезжие знаменитости, интересовали в последнюю очередь. — Слушай Игиир, тут я смотрю, они перед поединками шпагами друг дружке машут…. А борцам, чем‑нибудь друг дружке махать придется? Не хочется, знаешь ли, быть дисквалифицированным за незнание ритуала.

— Большой салют фехтовальщика…. Тебя разве этому не учили? — Какие странные там у вас обычаи. Впрочем, борцов, я думаю, это не касается. Они обычно приветствуют публику, а не друг дружку. Так что — помахай руками толпе, и думаю этого будет достаточно.

— Ладно. Ну а вообще, какие тут у вас правила‑то есть, традиции? …А то ведь сделаю, по незнанию, чего‑нибудь не так — заплюют.

— Да ты главное победи. А в остальном — я же говорил. Такие соревнования будут проводиться впервые. Так что никаких особых обычаев и правил пока не существует. Главное, чтобы Кто Надо, увидели пользу от твоих умений, а на публику можно внимания не обращать. Воробьи вон, дерутся ни на кого внимания не обращая, и мооскаавская публика им рада. Эти мооскаачи — им лишь бы было на что поглазеть, а потом — языки почесать. Привыкли, что вся Империя на них пашет. Одно слово — "Столица".

Рааст Медведь. Стражник.

…Думал ли я когда, что в саму Мооскаа попаду, да и приживусь тут? Огроменный город! Стока всего, что глаза разбегаются. Дома такенные, что в ином весь наш род Медведей поселиться сможет, и еще место останется. Почти все по два, по три этажа, а есть и громадины, которые по шесть! Будто целую гору построили, да пещеры в ней пробили — аж мороз по коже! …Лавки богатые, чего только нет. Говорят — товары со всего свету. Глазеть дают, сколько влезет, денег не требуют, а даже вовсе наоборот — только войдешь, подбежит к тебе этакий шнырь, и все доподлинно расскажет, — что, откуда, чем хорош, да почем, даже если видят что в кармане у тебя одни медяки звенят. Хееку говорит, — это они не от доброты большой, а на будущее, покупателя заманивают….Пожрать тут — на любой вкус, но дорого все. Даже то, что на улице с лотков продают, а о кабаках‑то и говорить нечего. Однако я, все равно хожу — пробую. Кажний день чего нового найти норовлю. Потому как — интересно! …Народищу тут живет тьма тьмущая, да все разные и на рожу и на одежду…. Богачи — так действительно богачи, не чета нашим. — Все в золоте да каменьях. На дорогущих каретах, шестеркой лошадей запряженных ездят. Да все лошади в едину масть, и упряжь тоже золотом блистает. А уж коли беднота тут, так тоже — не нашей чета. У нас, вроде как и бедняк, а все едино — поприличней смотрится. Потому как — либо родня поможет, либо соседи подкормят, какую ни есть, одежонку старую дадут. А тут…, — видал я как‑то раз, как с десяток оборванцев в жутких лохмотьях, на помойке себе еду искали, будто звери какие. У нас, на севере, до такого даже собаки бездомные не опускаются….Хе — хе… Да и нету у нас тех собак бездомных. Собака — зверь полезный. И дом, и стадо охранять может. Коли окажется она без хозяев, уж кто‑нибудь да прикормит, потому как польза. Ну а ежели уж совсем дурная псина, не на что не годная — так прибьют от греха подальше, потому как — дикий зверь, средь людей ходить не должен. А вот тут, видал как бродячие собаки, целыми стаями по городу ходят. И тоже — никому дела нет. Мне тут правда объясняли, что дескать, собаки — под покровительством Оилиоои, которую в Мооскаа шибко почитают, находятся, и трогать их нельзя. А я думаю — от лени это все, да от дури местных. Впрочем — везде свой обычай, не мне судить.

…Да, большой город, я бываючи от службы освободившись, только и делаю, что хожу, да пялюсь вокруг, до того все пестро да интересно….А чего бы и не ходить да не пялиться? — Служба у нас — не бей лежачего. День при казарме дежуришь, а день — шляйся где хочешь. Говорят — мы вроде как в резерве. Когда понадобиться кого за городом ловить — мы тута как тута. Потому как городские, в лесах да в степях теряются, будто дети малые….Оно правда, и я в городе ихнем, поначалу частенько плутал, уж больно все непривычное. Так что — опять же, не мне их судить….Да только, ежу понятно, все это так, для отвода глаз. — Настоящее то наше дело за Иигрем, — "Стрелок" который, приглядывать. Меня вот, к примеру, когда он к ристалищу готовиться начал — вообще от службы освободили. Дескать — лучше давай ему помогай, чтоб значит, все как надо было. Пущай он на тебе потренируется, и все свои навыки да приемы вспомнит.

…А я и не против. — Нравится мне Иигрь. По всему видать — хороший он человек. Чуется что из благородных будет, а не заносчивый вовсе. Ко мне вот — со всей душой. Учить вон даже взялся. И не только борьбе. — Как узнал, что я неграмотный и стесняюсь этого, — взялся и читать — писать научить. Все только говорили — "Надо тебе Рааст научиться…". А только он делом помочь взялся….А ведь я‑то, обычно скрывал про неграмотность свою. А вот с ним, как‑то разговорился, да и выболтал все. И не только про грамотность — и про службу рассказал, и про жизнь свою горемычную. А он выслушал, слова плохого не сказал. А наоборот — по плечу хлопнул, "Держись…" — говорит. — "…Рааст. Прорвемся!"

Меня ведь даже совесть мучать начала. Дескать — нехорошо, за таким правильным человеком следить да наушничать. Да тут оу Наугхо наш, от большого начальства шибко задумчивый пришел, да и говорит. — "Оказывается, не враг этот "Стрелок" нам вовсе. А просто — человек очень важный да полезный. И нашей задачей, будет его к Сатрапии приохотить. Вроде как вы дикого тура к домашнему стаду привечаете, чтобы кровь свежую влить. Чтоб ему тут как в отчем доме было хорошо. Потому, мы ему во всем помогать будем, чтоб ему жизнь тут, будто медом намазанной казалась"….Ну, тут у меня от сердца и отлегло. Помогать хорошему человеку — это мне и не жалко совсем. Это токма в радость.

…В общем — две недели, мы только и делали, что к этому ристалищу готовились. — Ох и полетал же я, да об земельку пошмякался, а уж как суставы от этих его "болевых" болели! Зато и научился многому — теперь будто кожаный мячик, как меня не пни, обо что не кидай, только отскочу, да вновь на ноги взденусь. Да и приемов, штук пять уже выучил, чтобы значит — Иигря покидать. Тоже ведь — целая наука! Иной раз даже обидно становится — всю жизнь силищей своей гордился. А Иигрь мне — "Сила — дело десятое. Главное правильно сделать. Коли силой брать будешь — правильно никогда не научишься". Много такого рассказал, о чем я и слыхом не слыхивал. — "Рычаг" там, "центр тяжести", "равновесие"….Вот даже чудно — вроде и чуял, что есть такая штука, как тот же "рычаг", а слова подобрать не мог, а потому и пользоваться толком не умел. И получается — жил будто тварь бессловесная какая.

Соревнования, те которые наши — борцов, только на третий день ристалища начались. Сперва фехтовальщики два круга прошли, слабаков отсеивая. Потом — те, которые с дубинками мастера, да протазанщики, тоже, самых сильных оставили. А борцов, вроде бы совсем немного было, так что их сразу в третий круг поставили, на самый последний день. Я‑то все эти дни спокойный был, потому как, считаю, что супротив Иигря, никто не сдюжит, да тока он все равно переживал. — "Соревнования", — говорит, — "это как в засаде сидеть. — Часы ожидания, да пара минут драки". — Сразу видно — опытный человек!

Да и командир наш, тоже какой‑то нервный все эти дни был, все выспрашивал меня, как там у "Стрелка" настроение, да чего вокруг него происходит. Все беспокоился, что очень важные люди придут на нашего "Стрелка" смотреть, и коли он им не глянется, — большая беда случиться может. А потом говорит, дескать, я на эти дни, тебя вообще от всех дел освобождаю. Будешь оу Рж*коову во всем помогать. — Чего там поднести — принести или в лавку сбегать, а пуще того — гляди, чтобы ему сопернички чего не подстроили. Потому как — от цирковых этих, благородства ждать нечего. А победителю место шибко хлебное светит. Убить не убьют, ясное дело, да тока ведь пакостей всяких можно много сделать. И в воду чего подмешать, и иголкой грязной поцарапать, так что рука вся вмиг вспухнет, что и не шевельнешь. Да и…, много всего. Гляди Рааст в оба, я на тебя надеюсь.

…Ну вот и настал день тот заветный. Я приоделся, новый мундир надел, сапоги — ремни вычистил, каждую пуговицу да бляху отполировал так, чтоб глаз слепила. Наточил тесак, в карман кастет сунул, один нож за голенище, один в шапку. Хееку, тоже в новое приоделся и со мной пошел. И вот, при всем таком параде, заходим мы в гостиницу к Иигрю. Шмотки его взяли, чтобы ему самому не утруждаться, Иигрь зачем‑то велел посидеть пару минут перед выходом, чего‑то под нос себе пробормотал, ну и пошли мы. Он в середке, а мы — навроде почетного конвоя, важные аж жуть, мооскаачи, и то нам дорогу уступали.

Народищу на стадионе — не пробиться! Даже больше, чем в прошлые дни было, потому как, они прежнюю‑то арену, вроде как сузили, да места для почетных гостей поставили, чтобы тем во всех подробностях видно было. Сперва — опять мастера дубинки соревноваться вышли, тут уж всего две пары оставалось, но и их, не разом на арену выпустили, а по паре зараз, чтобы, значит, все доподлинно разглядеть можно было, на других не отвлекаясь. Публика — орала, свистела, ругалась да буйствовала. Я, признаться, и сам еле на месте усидел, уж больно занимательная эта штука — глядеть как искусные мастера, друг дружку дубинами охаживают. А Хееку, хитрая морда, как пришел на стадион, — слинял неизвестно куда. А потом пришел — довольный, что твой хорь, курятник посетивший. Я его было укорять взялся, что пост свой бросил. А он так мне подмигивает, да и говорит, ты дескать, еще благодарить меня будешь, а еще кошель свой одалживать не хотел, дубина. Хотел было я ему ответить…, по — нашенски, — да тут до борцов дело дошло, и не до хитрована этого стало.

По первому кругу — борцов на арену по три пары на заход выпускали. Два захода, стало быть — всего шесть пар. Народ, чую, тоже с интересом смотрел, но не так азартно как давечи. Специальный глашатай даже, чтобы интерес подогреть, в подробностях объяснять взялся, что это, дескать, не обычная борьба или кулачный бой будет, как в цирках разных. А все по серьезному, почти без правил, как в настоящей драке биться будут, и никаких подстав. Без подстав видать — не так интересно вышло. Три схватки очень короткие оказались — кулачник сходу борца вырубил, другой борец — кулачника заломал, а в третьей, Иигрь, своему противнику сначала по бедру ногой вдарил, чтобы обездвижить значить, а потом за руку ухватив, да через плечо кинул, и сразу на болевой взял. Хе — хе…, кроме меня, думаю, никто толком и не понял что это и было такое. Уж больно у него это ловко вышло — будто одно движение делал. Еще три схватки — затянулись надолго, потому как бойцы подходы друг к дружке найти не могли. Тут уж, у кого выносливости на дольше хватит, тот и победил.

Потом опять — всякие там протазанщики — шпажисты круг прошли. Я тем временем Иигря в наш, степной плащ из верблюжьей шерсти замотал, чтобы не остывал, и водички попить дал из фляги с собственного ремня, с которой все время глаз не спускал.

По второму кругу, борцов уже по одной паре на арену выпускать начали, и глашатай, каждого по имени называл, да обсказывал кто он такой, да откуда приехал….Да только — много ли веры тому глашатаю, коли он Иигря, в даарскую стражу записал? Видать мундиры наши увидамши, и вообразил себе невесть что. Противник Иигрю попался…, аж даже у меня мурашки по спине побежали. Ростом, меня наверное, на голову выше, да раза в три шире, — цельный буйвол, на задние ноги вставший, а не человек вовсе. Иигрь рядом с ним — будто собачонка малая, перед тигром — на один зуб, и тявкнуть не успеет! …Ан, не проста та собачка‑то оказалась….Он мне вроде как объяснял как это делается. И про рычаг этот, и про центр тяжести с равновесием, и даже про "inerciju". А я, все равно думаю, что без какой‑то магии тут не обошлось. Тот великанище, к нему лапищу протянул, а Иигрь, его будто ребенка за пальчик ухватил, повернул чуток, надавил, да тот мордой на землю и лег. Да тока, умелец наш, противника добивать не стал. А отпустил, да чуть в сторону отошел. Тот на ноги вскочил, …точно — что твой буйвол, — глаза горят, копытом землю роет, как ринулся на врага башку опустивши…. А Иигрь, опять, руку перехватил, сам как‑то крутанулся, извернулся, да и швырнул великана того об землю так, что подо мной аж лавка затряслась….Ох же как это народу‑то понравилось! Как все орать, да по лавкам палками колотить начали. А великан тот, опять встает. Уже не больно резвый, однако — все едино страшный. Опять на Иигря пошел, давай кулаками на него махать, что твоя мельница крыльями. А он в ответку, вот ведь умелец, между его рук будто танцует, да еще с улыбочкой да подмигиванием. А потом, как‑то так ногой евоную ногу подцепил, и опять великан валяется, а наш боец над ним с ухмылочкой стоит, да публике ручкой машет….Ох, народец на стадионе — будто взбесился. Кто б из пушки выстрелил — так не услышали бы! А верзила тот опять встает, неуемный. Опять в драку лезет, и опять — мордой на земле, с вывернутой рукой. Опять отпустил. Новая схватка, и опять верзила повержен. И так раз пять подряд. Да все с такой легкостью, будто играючись. Наконец, великанище тот, совсем из сил выбился, и знак дает — дескать — сдаюсь. На том выступления борцов, по предпоследнему кругу и кончились. А нам, срочно на особую лавку бежать пришлось, потому как народ остервенел, и все к нам лез, кто поближе поглядеть хотел, кто потрогать, а кто и поговорить. Пришлось идти на особые места, куда кого попало уже не пустят.

— Да…. — Иигрь мне сказал. — …Совсем пустой боец оказался. Силищи — тьма тьмущая, а ничего не умеет. Я на нем, специально показуху устроить решил. Потому так долго и возился. Прежний‑то был куда опаснее. По одной походке видно. Потому и пришлось его максимально быстро вырубать, — с таким, малейшую ошибку совершишь, он уж своего не упустит. В финале, вроде тоже, соперник грамотный выпал. Я на него смотрел — знатный кулачник — быстрый, резкий, удар что кувалда. Правда, хорошо хоть из цирковых. Попробую от него ногами отмахаться. У вас тут вроде, в цирке кулачникам ногами драться нельзя, он к такому не привычен будет.

Письмо к Юстиине Љ3

…А мое третье послание, дорогая кузина, полагаю весьма заинтересует тебя и твоих подруг, ибо в нем будет описание одного великого города, одного подобия рыцарского турнира, и…, одного монарха!

Итак, — едва войдя в Срединное море, мы сразу направили носы своих кораблей к древним берегам некогда Великой Империи. А конкретнее — туда, где билось, и все еще продолжает биться ее сердце — знаменитейший из городов — Старый Мооскаа.

— Но. — Возможно воскликните Вы, тыкая изящным пальчиком в географический атлас. — Ведь Мооскаа, это не совсем по пути. Неужели не рациональнее было бы, сначала навестить несколько княжеств и царств, входящий в Союз народов, лежащих куда ближе к проливу Ворота?

— С дипломатической точки зрения — Нет! — Отвечу я вам, — ибо Мооскаавская Сатрапия, все еще является самым большим и сильным государством региона. А вежливость требует, входя в дом, первым делом поздороваться с хозяином, и лишь потом начинать общение с его домашними. И потому — первым делом, Старый Мооскаа!

…Должен сразу тебя предупредить, что Старым, зовем его только мы — жители иных земель, как бы пытаясь разъяснить, что имеем в виду именно тот самый, первый город Мооскаа, расположенный на Северной земле, а не на нашем Западе, или на Южном континенте. Но сами местные жители, чья заносчивость вошла в легенды, коли ты посмеешь в их присутствии так обозвать этот город, только обдадут тебя в ледяным презрением. Ибо — для них существует только один Мооскаа — истинный. А все остальные города с подобным названием, — …они даже не подделки, а так — курьез и насмешка над Идеалом!

Увы, даже будучи патриотом нашего славного Тооредана и гордым жителем Западного Мооскаа, я не могу не отметить, что в подобном отношении есть толика правды. Город — действительно велик! И по сравнению с ним, наша замечательная столица, лишь маленький провинциальный городишко.

Вот лишь краткое описание тех достопримечательностей, что я успел увидеть за время нашего посещения Мооскаа……………………………………………………………………….

………………………………………………………………………………………………………………..и это только краткое описание, сокровищ архитектуры, памятников древности, и просто занятных диковинок этого великого города, что встречаются тут буквально на каждом углу! И хотя мой рассказ о них и занял целых два листа, полагаю, я все еще не наскучил тебе и обществу твоих прекрасных подруг.

…Надо сказать, что мое самолюбие тоореданца, весьма потешило то, как самовлюбленные мооскаачи, приветствовали нашего национального героя, славного генерала оу Дарээка. Даже создается такое впечатление, что его тут любят куда сильнее чем в наших краях. Чему, впрочем, по здравому размышлению, пожалуй не стоит удивляться. У нас он, не только герой и гордость нации, но еще и командир неких воинских частей, правитель, и что еще ужаснее для него — придворный, входящий в ближний круг короля. Оттого‑то, у нас обитает немалое количество людей чем‑то им обиженных или недовольных его решениями, завистников и соперников. В Старом Мооскаа же, он всего — лишь популярная личность, которого рады приветствовать буквально все — от обычного портового нищего, певшего хвалебные оды генералу, едва только мы сошли с корабля, в надежде получить звонкую монетку, и до самого сатрапа, который впрочем, заслуживает отдельной главы моего повествования.

Итак — Ваасю седьмой. — Чья родовая линия наиболее близка к династии последних Императоров, правящих той великой страной, что некогда объединяла почти всю известную Ойкумену прошлых веков….В силу своей дипломатической службы, я повидал немало разных правителей. Начиная от магнатов Кредонской республики и царьков крохотных княжеств Южной Земли, и заканчивая нашим великим королем, чьими гордыми подданными, мы все имеем счастье пребывать. И потому, смело могу сказать, что Ваасю седьмой, довольно резко выделяется в общем ряду всех этих неординарных личностей. Вопреки сложившимся представлениям о сатрапах, как о неких небожителях, закутанных в золотое шитье, недвижно восседающих на золотом троне. У которых даже проход из спальни в столовую, обставляется как парадное шествие, с сотней человек свиты, отрядом гвардейцев, небольшим оркестром и десятком танцовщиц. — Ваасю показал себя человеком весьма простым в обращении, очень энергичным, и даже порывистым и нетерпеливым. И в то же время, его облик, манеры, и какая‑то особая аура витающая вокруг, не позволяет ни на единую секунду забыть, что перед тобой правитель огромного государства!

…Да — да… Я прекрасно понимаю, что буду навечно проклят вашим кружком прекраснейших из прекрасных, коли посмею воздержаться от описания внешности таинственного монарха Сатрапии, о котором так много судачат в последнее время, на каждом клочке суши нашего бренного мира….Что ж — Ваасю весьма юн, ибо, как известно, его жизненный путь, едва только успел преодолеть рубеж двадцатилетия. Высок, черноволос, карие глаза, прямой, с маленькой горбинкой нос, и решительный подбородок, выдающие в нем потомка выходцев с Южной Земли. Впрочем, черты его лица довольно миловидные, а внешность самая располагающая. На высоком челе читается изрядный ум и даже врожденная мудрость правителя огромной державы, но глаза полны веселья, а губы, то и дело растягиваются в задорной улыбке. Впрочем, возможно все это вызвано встречей с оу Дарээка, которому выпала редкая и необычайно великая честь, быть близким другом целых двух монархов, — нашего славного короля, и правителя Сатрапии. То насколько искренняя эта дружбы, ты, дорогая кузина, можешь судить по тому, что по собственному признанию, Ваасю седьмой бросил свои научные изыскания и примчался в Мооскаа, едва узнал, что наш генерал собрался посетить его столицу! Мне даже сложно передать необычайно высокий уровень подобного знака внимания, ведь обычно, даже официальные делегации таких значительных государств как наше отечество или Кредон, вынуждены неделями, а то и месяцами томиться в ожидании высочайшей аудиенции!

…Что вам еще рассказать тебе о внешности сатрапа? — Одевается он весьма изысканно. Внешняя простота, лишь оттеняет и подчеркивает безумную дороговизну фесткийского шелка, из которого построен его камзол. А кружева и золотое шитье одежд, столь удивительны и совершенны, что даже пуговицы из огромных брильянтов, на их фоне, кажутся вполне уместным дополнением, и не выделяются из общей гаммы. Как я уже и говорил — держится он весьма просто. Однако эта простота сравни "простоте" его одежд, — изысканная вежливость человека, имеющего власть повелевать судьбами миллионов! …К недостаткам внешности монарха Сатрапии, я бы, пожалуй, отнес излишний загар на лице, короткую "солдатскую" стрижку, и некоторую грубоватость кистей рук. Все это скорее пристало работающему в поле поденщику, нежели изысканному аристократу, способному перечислить всех своих предков за последние три тысячи лет. Однако объясняются подобные странности, страстью к научным изысканиям, кои ведет этот достойнейший монарх, успевающий сочетать управление огромной страной, с достижениями в науке….С изрядным изумлением я узнал что Ваасю седьмой и сам не пренебрегает взять в руки лопату и ковыряться в земле под палящим солнцем, в поисках "сокровищ". И если бы я не услышал это из уст самого монарха, пожалуй, даже счел бы подобное сообщение злонамеренной клеветой!

Кстати о "сокровищах", и о том, почему я беру это слово в кавычки. — По требованию Ваасю, мы посетили зал, в котором были собранны его находки последнего времени. И честно говоря, на меня они не произвели сильного впечатления. — Какие‑то разбитые горшки, поеденные ржавчиной и временем куски металла, костяные пуговицы и прочий мусор. Однако, оу Дарээка, кажется и впрямь ими искренне заинтересовался, и рассуждал об этих невзрачных предметах со знанием дела, хотя постоянно и ссылался на то что — "я всего лишь дилетант…". Кстати, из разговоров, я понял что в окружение монарха Сатрапии, входит еще один наш соотечественник. — Некий профессор Йоорг. — Еще один ресурс, недооцененный нашей дипломатией, о чем я, конечно же, непременно упомяну в своем официальном отчете. Ваасю седьмой, неоднократно упоминал профессора в разговоре, и даже сообщил, что оставил на него руководство "раскопками" на время своего пребывания в столице, что показывает насколько он доверяет этому человеку. Кажется этот Йоорг — близкий знакомый оу Дарээка, что, впрочем, еще необходимо уточнить.

Что, дорогая Юстиин, рассказать тебе о Дворце мооскаавского сатрапа? Увы, для его описания, мне придется заполнить свою чернильницу горькими слезами. Горькими слезами жалости, к нашему дорогому Тооредану, коего я все равно почитаю величайшим королевством мира! Но…, привычка и вкус к роскоши, культивируемые на протяжении тысячелетий, это то, о чем бесполезно рассказывать. Понять это можно, только прочувствовав на собственной шкуре негу шелковых простыней, изумляющую предупредительность слуг, кажется и впрямь способных читать мысли и желания тех, кому прислуживают, и немного привыкнуть к тому, что занавеска на твоем окне, может стоить дороже дома какого‑нибудь небедного горожанина. Прохладная вода льется прямо из фонтана в твоей комнате, а сквознячок, несущий спасение от удушающей жары, возникает по твоему собственному желанию. Есть и еще множество приспособлений, создающих комфорт, настолько удивительные, что их воздействие кажется колдовством….А какие виды открывались из окон моих покоев! — Кажется, что каждая травинка, каждый листик и цветок в саду мооскаавского монарха, растут строго по указаниям придворных художника и архитектора. Деревья и кусты стоят стройнее гвардейцев на параде, а бросаемые ими тени — рассчитаны до вершка опытнейшими астрономами и математиками. А весь дворцовый комплекс…. Поистине — это отдельный город, в котором счастливейший из смертных мог бы прожить всю свою жизнь, так и ни разу не ступив за ограду этого рая на земле! Что говорить о картинах и статуях самых известных художников истории, кои просто висят в коридорах дворцов, подобно портретам бабушек и дедушек, украшавших стены нашего поместья…. Если даже салфетки для вытирания рук, которые подавали нам за трапезой, изготовлены из тончайшего аэрооэсского хлопка, а вышитый на них узор столь изыскан и причудлив, что право, я не постыдился бы повесить такую салфетку на стену в дорогой раме, в качестве украшения своего жилища. А тут — это всего лишь салфетка!

…Нет, право. Уволь меня от описания интерьеров и обстановки дворца. Ибо мой талант литератора слишком ничтожен, чтобы говорить о подобном великолепии! Тут нужен кто‑то из величайших поэтов прошлого, ибо тут, кажется, даже самые простейшие предметы, вроде вилок или колокольчика для вызова слуг — есть шедевры искусства, выполненные из самых дорогих материалов! А каждый вензель, каждая завитушка, украшающие их — примеры работы Гениев.

Должен тебе сказать, что оу Дарээка, меня, и оу Огууда — еще одного спутника генерала, поселили в ближних покоях самого монарха! Честь, которая почти никогда не выпадает на долю простых смертных. А самого оу Дарээка, сатрап удостоил ужина практически с глазу на глаз, ибо кроме них двоих, там присутствовал только ближайший советник монарха — оу Лоодииг, о котором, вероятно ты слышала….Много бы я отдал, только за то чтобы краешком уха услышать о чем говорили эти великие люди! Но увы — ужин, затянувшийся на половину ночи, проходил за закрытыми дверями, и посторонних на него не пустили бы, пусть бы они даже и угрожали лопнуть от любопытства, испачкав дивные интерьеры дворца.

Однако, чуть позднее, я обратил внимание, что этот оу Лоодииг, который является по — сути, вторым по политическому весу, человеком Сатрапии, не слишком‑то доволен тем расположением, которое его правитель высказывает нашему генералу. Только этим, я и могу объяснить его навязчивые приглашения посетить некий турнир, на котором "соберутся все лучшие бойцы мира", которыми он неустанно атаковал нашего оу Дарээка. По странным обычаям Мооскаа, доступ к этим простонародным забавам, всесильному монарху этой страны, закрыт. Так что я склонен отнести эту навязчивость, к желанию оу Лоодиига отделить нашего генерала, от своего монарха. Ох уж эта бессмысленна ревность придворных! Подчас куртизанки не бьются с таким остервенением за внимание богатого клиента, как некие величественные министры и царедворцы, сражаются за снисходительный взгляд сюзерена!

Но так или иначе, а турнир этот, нам пришлось посетить. Я, как ты вероятно знаешь, не слишком хорош со шпагой, или там каким иным видом оружия. Моя стезя — общение посредством слов и убеждений, нежели хладного железа и пушечных залпов. Так что ничего существенного об проходящих схватках, я тебе сказать не смогу. — Пусть об этом рассуждают знатоки.

Пожалуй, я бы мог рассказать тебе о публике, заполонившей огромный стадион, в коем проходило все это действо. Мооскаачи, как всегда оказались шумны, дерзки, и склонны пренебрегать манерами, ибо уверенны, что это именно они изобрели вежливость, и даровали ее окружающим их город народам, а потому, сами имеют полное право не следовать всем этим условностям и предписаниям. Кажется, кабы не охрана из дюжих гвардейцев, они бы затолкали локтями даже нас — гостей сатрапа. А уж что они вытворяли сидя на трибунах!!! Несчастный участник ристалища, коему выпадало несчастье чем‑то им не понравиться, подвергался столь жестоким насмешкам и оскорблениям, что я бы, пожалуй, на его месте, после такого немедленно покинул бы не только город, но и страну. Не меньшая брань сыпалась и между сообществами болельщиков, поддерживающих того или иного игрока, представлявшего какой‑то отдельный район города, или землячество. Порой даже дело доходило до драк, куда более ожесточенных нежели на арене, что кажется, тоже входило в программу развлечения. По крайней мере, оу Лоодииг и оу Дарээка смотрели на все это буйство с улыбками и снисходительностью взрослых, наблюдающих за детскими забавами….Однако, мне показалось, что весь этот турнир не слишком увлек нашего генерала. По большей части, он был занят беседой со своим мооскаавским приятелем — довольно известным наемником и мастером клинка Гуусом Лии, либо просто погружен в свои думы.

Заинтересовался он пожалуй лишь однажды. Причем даже не схваткой благородных фехтовальщиков, а выступлением уж и вовсе простонародных борцов. Впрочем, тот поединок и впрямь был весьма выдающимся, ибо контраст между габаритами его участников, был уж и правда очень разителен. Настоящий человек — гора, боролся против человека весьма посредственной комплекции, и потерпел от него ужаснейший разгром. Что кажется, вызвало невероятную бурю эмоций у всего стадиона, и немедленно возвело этого коротышку в ранг местных героев.

Оу Дарээка, весьма внимательно и даже с заметным волнением наблюдавший за этим поединком, даже счел нужным поинтересоваться личностью этого борца. И сидящий рядом с нами оу Лоодииг, назвав нам какое‑то ужасное варварское имя, пояснил, что данный участник — горец из далекой северной провинции Сатрапии.

— Даар. — Пояснил он нам. — Весьма плохо исследованные земли. Там, говорят, еще сохранились народы, до самого последнего времени не знавшие металлов. Они живут в довольно замкнутых общинах, почти не говорят на имперском, а подчас, кажется, что и вовсе, три тысячи лет существования Империи, прошло мимо их внимания. Однако — эти люди славятся как сильные колдуны, искусные воины, и мастера обладающие подчас уже давно забытыми нами умениями — вроде искусства обрабатывать камни, пользоваться пращой и другим, давно не используемым оружием, а то и вовсе — обходиться без всякого оружия. Что нам сейчас и продемонстрировал данный боец….Когда вы, оу Дарээка с вашим другом оу Готором, продемонстрировали как‑то раз умение биться без оружия, я весьма заинтересовался подобным мастерством. Как вы понимаете, в силу специфики ведомства, что я возглавляю, подобные навыки могут оказаться моим сотрудникам весьма не лишними. И вот, как видите, удалось найти подобного уникума.

— Дейстивительно. Очень хороший боец. — Подтвердил слова оу Лоодиига, наш оу Дарээка. — Я бы даже пожалуй, не прочь был бы с ним пообщаться, это возможно устроить?

— Хотите увести мою находку, чтобы обучать своих фааркоонских егерей? — Рассмеялся оу Лоодииг, и шутливо так погрозил пальчиком. Хотя, насколько я знаю, подобные люди не склонны к шуткам, и все их слова, стоит воспринимать весьма серьезно. — Увы, дорогой Ренки, (он называл нашего генерала так, подчеркивая их близкую дружбу), этот дикарь почти не говорит на имперском. Мне сообщили, что даже сопровождающие его даарские стражники, с трудом понимают, что говорит их подопечный. Впрочем, я посмотрю что можно сделать, однако, думаю, вас ждет разочарование.

Позже, этот дикарь, провел еще одну схватку, так же сильно понравившуюся публике. Я даже слышал, как один из гвардейцев, охранявших нашу трибуну, сказал другому — "Смотри, он гоняет нашего чемпиона ногами, как хозяин дворовую собачонку!". Впрочем, битва закончилась ударом кулака в голову, коий и поверг мооскаавского бойца на пол, а дикарь, под восторженный рев публики, был провозглашен победителем.

Позже нас закружила цепь балов и торжественных приемов, о которых, дорогая кузина, я отпишу тебе позже, ибо глаза мои уже слезятся, а рука дрожит, пятная безупречную чистоту листа, жалкими кляксами.

………………Итак, до скорой встречи, дорогая кузина Юстиин. Твой брат и друг Аалаакс.

Игорь Рожков, студент, инструктор Бюро всеобщего блага.

М*да…. Раньше, я думал что моей самой большой и неожиданной переменой в жизни, было попадание на Землю-2. — Фигня! Фигня по сравнению с переменой, произошедшей в моей жизни, после победы в этом дурацком чемпионате.

"Проснуться знаменитым"? — Я и не засыпал. Кажется, знаменитым я стал за пять минут поединка с тем Годзиллой. С тем же успехом, я мог бы за эти пять минут, долететь до совершенно иной планеты, находящейся в далекой — далекой галактике. Второй бой, только закрепил мой успех, и домой мне уже пришлось возвращаться в окружении плотного конвоя местных стражников, появившихся словно бы неоткуда….Признаться — не ждал от местных властей подобной оперативности. Однако, она явно уберегла меня от участи быть разорванным толпой на множество мелких сувениров, и относительно спокойно добраться до гостиницы.

На прощание, офицер, командовавший стражниками, довольно осклабившись, хлопнул меня по плечу, и сказал что‑то вроде — "За тобой еще пришлют", и удалился. А я — остался. И честно говоря, когда первая радость победы прошла, на меня напала такая апатия, что уже ни думать, ни что‑то делать желания не было никакого. — Любые соревнования, это не столько испытание мышц, сколько нервов, за что я их, честно говоря, и не люблю. Сидишь, подчас даже по нескольку часов, ждешь своей очереди. Гадаешь — каким будет твой противник, будут ли к тебе благосклонны судьи и публика…, а нервные клетки горят, как фантики в печке. Так что не удивительно, что к финальному поединку, многие, подававшие надежды новички, вдруг оказываются уже без сил. И все это для того, чтобы доказать что ты тут самый — самый большой прыщ на ровном месте. — Не стоит оно того! …Так что — я даже ужинать не стал. Выпил приличных размеров чашу вина, да завалился спать.

А когда утром, как обычно, спустился в харчевальный зал, позавтракать, — во — первых, был встречен овацией от посетителей, которых почему‑то в это утро набралось необычно много, а во — вторых, хозяин, обычно посматривавший на меня с некоторым подозрением, как на дикаря из хрензнаетоткудовска, от которого не знаешь чего ожидать, вместо обычной утренней молочной каши с изюмом, подал мне нечто замысловатое, четырехслойное и торжественное. Объявив — что это за счет заведения. И что и впредь, я теперь могу кормиться тут нахаляву, а еще — мне подберут покои — "достойные такого важного человека"….Тогда я над этим только посмеялся, решив, что хозяин внезапно оказался большим фанатом единоборств, ну — или решил таким образом прогнуться перед Бюро, с которым я теперь видимо, буду тесно связан. И лишь только спустя некоторое время, увидев изменившееся отношение ко мне со стороны кажется всех поголовно жителей Мооскаа, догадался, что вовсе не фанатом единоборств, был хозяин моей гостиницы, а скорее даже совсем наоборот — фанатом больших денег. А я, стал отличной рекламой для его заведения, — именно поэтому меня тут так любят.

…М*да…. Выйти погулять, после завтрака, как я это обычно делал, опять не удалось. Нет, порвать на сувениры меня больше не пытались, однако активно пялились, лыбились, показывали пальцем, и перешептывались. Иногда, наиболее смелые подходили поговорить, и тогда меня немедленно окружала толпа восторженных почитателей. А я, честно говоря, в толпе всегда чувствовал себя неуютно (откуда взяться толпам в нашем маленьком городке?), уж за время путешествия по Даару — вообще, как‑то привык к одиночеству….В общем — я сбежал обратно в гостиницу, и просидел в своем номере до вечера, пытаясь делать вид что готовлюсь к экзаменам….Обед, я потребовал принести к себе в номер, с ужасом представив свое участие в аттракционе — "Кормление вислоухого гиббона", который несомненно предстояло мне, спустись я общий зал….Честно говоря — никогда особо не мечтал стать знаменитостью, однако вот — стал. Чувствовал себя каким‑то эстрадным звездюком в сценическом костюме из перьев и блесток, застрявшем в уездном городишке — жуть, стыдоба и позорище!

Только к вечеру удалось немножко успокоиться. И тут как раз, появился мой приятель Игиир, но не один, а в сопровождении какого‑то дядьки в мундире. Дядька был мне представлен — тысяцким оу Роогки Таасооном, моим, теперича, непосредственным начальником, который самолично пришел меня поздравить, и "обговорить некоторые детали". Так что пришлось проставляться, устраивая небольшую пирушку благодарности и прогиба. Впрочем — этот оу Таасоон, оказался вполне нормальным мужиком, — старым служакой, вовсе не чванливым и не заносчивым, не дураком выпить и пожрать, к тому же, как оказалось, большим мастером владения абордажным протазаном, участвовавшим не в одной морской и сухопутной битве. На "ты" мы конечно же не перешли, ибо — "невместно", однако посидели вполне нормально. Он меня малость успокоил, сказав что‑то вроде — "Ажиотаж пройдет, а Слава останется. И ты, коли не дурак, умей этим пользоваться". Рассказал несколько "правдивых" историй из собственного опыта, показавшихся мне слегка фантастичными, ибо уровень крутизны, на который этот оу Таасоон претендовал, явно был выставлен по шкале гонконских боевиков, где главный герой, весь в белом, бумажным веером разгоняет толпы нехороших редисок, вооруженных мечами и саблями. Ну да — кто не любит приврать? А так — мы куда больше говорили о моей новой службе. Мне, в общем и целом, рассказали в чем теперь будут заключаться мои обязанности, предупредили о парочке — другой подводных камней, и предложили обращаться за помощью "если что". Я, в ответ, выкатил ему свои предложение об оборудовании спортзала, пошиве тренировочной одежды типа кимоно, и даже показал подробный "план тренировок", чем его изрядно удивил — подобный систематический подход тут еще как‑то не прижился. Каждый сенсей, обучал студентов в меру своего разумения и воспоминаний о собственном учебном процессе. И даже у армейцев, которым надо было готовить одновременно сотни, а то и тысячи бойцов, вся "наука побеждать" опиралась скорее на традицию и палки капралов, чем на грамотные разработки и знания офицеров. — Как нас учили, так и мы учим…. От того, каждый хороший учитель, могущий не только самостоятельно уделать соперника, но и передать эти умения другим, и ценился столь высоко….Это кстати напомнило мне кое о чем, и я, нагло воспользовавшись своим положением примы, поинтересовался насчет Рааста, дескать — "Это мой ученик и все такое…. Как теперь дальше с ним у нас будет?"….Не, ну реально — парень мне нравился. Старательный, пытливый, смекалистый — не ученик, а сплошная отрада. А уж о его пользе в практическо — житейском плане, и говорить нечего. Все что надо может достать, вызнать, притащить. Мне бы такой помощник тут, очень бы пригодился….Оказалось что отношения учитель — ученик, на Земле-2 весьма уважают, и Игиир сказал, что вполне может позволить находящемуся в его подчинении нижнему чину, продолжать у меня тренировки, конечно в свободное от основных служебных обязанностей, время. Если, конечно, у благородного оу Таасоона, не будет никаких возражений по этому поводу. У оу Таасоона, возражений не было. А когда я намекнул, что от Рааста может быть немалая польза при оборудовании зала и на начальном этапе тренировок, он даже намекнул благородному оу Наугхо, что нельзя ли сделать так, чтобы у рядового Рааста Медведя, хотя бы в ближайшие пару — тройку месяцев, было как можно меньше основных служебных обязанностей. На что тот, правда поморщившись, ответил согласием.

На прощание, Игиир, хитро подмигнув мне, оставил подарок — сегодняшнюю газету. Я уже знал, что на Земле-2 уже печатают газеты. Однако, приобщиться, пока случай не выпадал. — В отличии от нашего времени — тут, они стоили довольно дорого, и были доступны только тем, у кого в карманах изрядно звенело золотишко….Приобщился. Газета была отпечатана на плотной белой бумаге, и толщиной скорее напоминала журнал из моего времени, только, разве что — черно — белый. Что, впрочем, компенсировалось обилием гравюр. Сначала шли официальные новости двора сатрапа, государственные указы, списки награжденных и наказанных. Потом — политические новости со всего света, а вернее — официальный взгляд на эти новости. А вот где‑то ближе к концу, после сплетен из светской жизни и официальной рекламы Торговых домов, обнаружилось то, ради чего, собственно говоря, Игиир и притащил мне сей рупор — большущая статья, посвященная мне и моим "подвигам". — Ну что сказать? — Написано было в лучших традициях журналистики, то есть — переврано почти все. Меня по — прежнему числили в Даарской страже, и как выяснилось, после "невероятных подвигов на границе", я приехал покорять Мооскаа, ибо всегда почитал его самым великим городом на земле, а мооскаачей, соответственно — лучшими людьми на свете. Описание своего поединка, я приводить не буду — стыдно, и невероятно глупо. Не уверен что писавший это, вообще присутствовал при бое, да и сомневаюсь, что он дрался хоть когда‑нибудь в жизни. Иначе даже у оголтелого журналюги, не хватило бы наглости заявить, что я схватил своего противника за шкирку, и начал с размаха лупить им об землю, "как прачка тряпкой о камни", поднимал его на вытянутых руках над головой, и кидал в противоположный угол стадиона….Ага — там до ближайшего угла метров двадцать было! …Но, написано было живенько и красочно, а я представал этаким чудо — богатырем с некоторым намеком на образ романтического героя. Чувствовалось, что автор был более чем расположен ко мне. Наверное — выиграл дофига денег на ставках.

Рааст Медведь, стражник.

…Море! Море!!! От оно какое, оказывается!

Чудно — вода до самого горизонта на все три стороны. Только за спиной клочок суши, и хотя и знаешь, что тянется тот клочок аж до самого Даара и дальше, за леса, а все равно, как‑то жутковато становится, потому что — Море! …А ить некоторые, не боятся по нему на лодках плавать, а мне вот, даже и стоять‑то рядом — мороз по коже. Потому ведь, оно вроде как живое. Вроде как дышит, шумно так, и волнами — туда — сюда, туда — сюда…. И вдруг начинает казаться, что это сама земля — крохотная щепочка, плавающая посреди огромной лужи, болтается туда — сюда, и в в коленках слабость, и пот по спине, и вроде как подташнивать начинает….Море! Огромное, аж не верится, и пахнет, не водой, а…, по — другому. И восторг, и жуть, и изумление!

…А ведь Мооскаа, оказывается, от моря‑то, всего в паре дней езды лежит. Я вот вроде и знал это. А почти месяц в столицах прожил, а ить так и не проникся, пока своими глазами не увидел.

А как я тута оказался? Хе — хе… Жизнь у меня, в последнее время — не жизнь, а малина! Иигрь‑то наш, каким человечищем оказался! Как в большие люди вышел, так меня не забыл, а вытребовал себе в помощники. Оу Наугхо, так мне и сказал. Говорит — решил оу Рж*ков, в твоей судьбе участие принять, и взять к себе в ученики. И коли ты на этом поприще успехов добиться сможешь, то считай вся жизнь твоя сложится. Потому как, то что Иигрь знает, никто больше в целом свете не знает, а ты будешь первый, кто его умения перенять сможет. Потому, надлежит тебе во всем ему помогать, учиться со всем прилежанием, и всякого слова его слушаться….Однако, не забывай, что ты государю нашему присягу давал, а значит он и есть твой самый первостепенный вождь, и его интересы, тебе должно блюсти впереди интересов кого бы то ни было, включая себя самого. Так что будешь у оу Рж*кова учиться, и его изучать. И про все необычное и странное что он делает, мне рассказывать. Это ни есть предательство твоего учителя. Ибо — Бюро всеобщего блага, потому так и зовется, что о благе других людей помышляет неустанно. Иногда — вопреки их воле, и даже с большой строгостью. Но — сам понимаешь, коли строгий, но заботливый отец не будет дите свое неразумное пороть, наставляя на путь истинный, пресекая шалости и принуждая к наук изучению, — тьфу, слякоть вырастет, а не человек. А может и вовсе — по дурости своей малолетней, жизни или здоровья лишится. Оу Рж*ков — учитель твой, тут человек новый, многих наших законов и обычаев не знает. Может невзначай в какую глупость влезть или оступиться по — незнанию, а поскольку человек он для государства важный, Бюро за ним присматривает, чтоб он ошибок каких не наделал.

В общем — по ушам проехался как и подобает. Тока, я ведь и сам не дурак, все понимаю — служба, она служба и есть. Коли Иигрь нехорошим человеком окажется, да задумает Сатрапии вредить, ясно дело, мой долг ему в том препоны чинить. А коли он к нам со всей душой, так и нет в том большой беды, коли я за ним приглядывать буду, и об евоных делах начальству докладывать, потому как — коли и скрывать нечего, так в чем тут ущерб?

…В общем — готов я был к своему новому…, да почитай — единственному в жизни, учителю, хоть денщиком, хоть лакеем пристроиться. Ан — нет! Я когда ему только намекнул, что мол — давай одежу твою грязную прачкам отнесу, — он только головой покачал, и сказал что мол — "Сам привык себя обслуживать". А для тебя, мол, у меня дела посерьезнее найдутся.

— Ходил я сегодня смотреть на наш новый зал…. Нынче там, фехтовальщики разные занимаются. Помещение конечно большое, света и воздуха хватает, но вот для рукопашников — не подходит. Полы каменные, коли народ начнет на них друг дружку кидать, скоро мы так всех учеников калеками сделаем. Оборудования — тоже никакого. Понадобятся tatami- циновки такие, на которые падать мягко. Мешки специальные, по которым кулаками да ногами лупить надлежит, удар нарабатывая. А еще ganteli, giri, shtanga, trenazhery, shvedskaja stenka, brus'ja, kanaty, ring, lapy, perchatki, и makivara. И еще всякого барахла во множестве. Вроде курток специальных, просторных и из прочной ткани, в которых бороться удобно будет. Как все это выглядеть должно, я знаю. А вот где взять, да из чего сделать — все это нам и придется решать самостоятельно. А еще, я уже с оу Таасооном договорился, что хорошо бы где‑нибудь за городом, небольшой полигон сделать — полосу препятствий там, стрельбище, городок невсамделишный построить, чтобы значит учить стражников Бюро, как в городских условиях воевать, как в окна залезать, на стенки карабкаться, как по улицам ходить, когда из любого окна стрельнуть могут. Это все тоже, нам оборудовать предстоит. И когда я говорю "нам", то имею в виду "тебя". Потому как, самому мне, этим заниматься не особо время есть. Я, помимо того что стражников учить буду, еще и сам учиться должен, ибо затем сюда и приехал. Так что у меня на тебе большая надежда.

Я чего — я рад стараться. Когда ко мне со всей душой, так и я — разорвусь на части, а сделаю. Потому как, по — жизни, такого чтобы ко мне "со всей душой", я встречал редко. Чаще пнуть или обругать норовили. А тут ведь мне за хлопоты еще и денежку добавочную пообещали, специальную должность для меня выбив — кастеляна фехтовального зала. Или, как сам Иигрь называет — zavhoz.

…А денег у меня нонче, и так — гора целая. Вот ругал я Хееку, ругал, а ить это он постарался…. Через два дня, после того как Иигрь всех заборол, пришел он ко мне, со здоровенным мешком денег. — Вота говорит. Я у тебя твое двойное месячное жалование брал, так теперь — считай как за пять лет службы возвращаю!

Я аж обомлел. — "Откуда" — говорю — "Такие деньжищи?".

— Дык, — смеется он. — Супротив Иигря твово, один к тридцати ставили, потому как его тута и знать ни кто не знал, а местные‑то чемпионы на слуху были. Это значит, на каждую вложенную монетку, — тридцать таких же выдать должны. Я как про то узнал, так и все свои закрома выгреб, и по местным знакомцам пробежался, у кого скока можно одолжил. Да еще и к ростовщикам сходил, у них денег взял….

— Да ты, верно, — говорю. — Совсем ума лишился? А кабы Иигрь проиграл, да тебя ж бы….

— Ох, ну и дурень же ты Рааст. — С такой наглой ухмылочкой, отвечает он мне. — Наш же оу Наугхо, сам говорил, что дескать — "Бюро заинтересованно в победе оу Рж*кова". А коли само Бюро заинтересованно — дело верное, он бы хоть с переломанными руками — ногами, к супротивникам бы вышел, а одни хрен — выиграл бы!

— Да уж не хочешь ли ты сказать…, — возмутился я. — Что Иигрь мухлевал?

— Нет, ты точно дурень. — Отвечает он мне. — Иигрь твой, и сам ни о чем не подозревает. А мухлевать…, по разному можно….Да ты, то себе в голову не бери, а цени лучше, что я бы и у тебя мог деньги только одолжить. А потом вернул бы скока взял, а весь прибыток — себе в карман. А я вот с тобой, как с товарищем обошелся, считай — как с родней, хотя ты и из медведей будешь, с которыми мы — барсы, не один век враждуем. Вот об том лучше подумай!

— Спасибо конечно тебе за то, — говорю. — Тока, это ежели мне такая гора деньжищ, выпала, — скока же ты себе загреб? Этак теперь в винище купаться сможешь, а девки из одного борделя в другой, будут тебя на руках носить.

И тут он посмотрел на меня так, с сожалением. Ажно мороз по коже прошелся. Да и говорит.

— Стану я, — говорит. — Такие деньги на вино да девок спускать. У меня ить, старшему, через пару лет уже шестнадцать исполняется. Совсем взрослый станет. Можно уже женить, да свой кусок ему выделять. Он сейчас у меня к кузнецу, подмастерьем пристроен. Вот как вырастет, женится, так я ему на свою кузню денег и дам, и дом отстрою. И не придется мальчонке, как евоному отцу, в стражниках, за бандюками по степи носиться, да голову свою под пули подставлять….Еще, овец большую отару куплю. Брат двоюродный у меня, шибко хорошо с ними обращаться умеет. Ан своей отары никогда у него и не было, все за чужими ходил. Младших своих, ему на воспитание отдам. С уговором, что как средний в возраст войдет — отару пополам. У нас, в предгорьях, сам знаешь пастбища какие богатые, уж верно через пять — шесть годочков, отара та удвоиться, а то и утроится. Так и родичу помогу, и детей своих куском обеспечу….Опять же — дочкам приданное надо. У меня ить их две, положу стока, чтобы за верного человека, в хорошую семью взяли….А остаток — старейшинам рода отдам. Пущай они, в клане, кому считают нужным, раздадут. От того мне — почет и уважение. А детишкам моим, завсегда от клана помощь будет. Да и обществу нашему полковому кой — чего занести надо будет. Потому как, неизвестно еще как жизнь повернется, а верные товарищи всегда пригодятся….Вот коли детей своих в люди вывел, родне помог, да боевым товарищам уважение выказал, — когда придет мой черед помирать — смерть моя легкая будет. Потому как, предкам в глаза смотреть не стыдно. Коли жизнь прожил, свой род усилив, и всему клану облегчение сделав — примут они меня как родного! …А ты говоришь — винище да девки….

…Тут он, признаться, меня уел. Совсем другими глазами, стал я на Хееку смотреть. И на жадность его да скопидомство, и на осторожность да расчетливость. Да, не то что я — перекати — трава, — уважаемый человек!

…А я‑то, весь этот месяц по всяким лавкам да мастерским бегал, искал, кто бы мог для Иигря, нужные вещи сделать. С чем‑то было довольно легко ganteli, giri, shtanga это такие чушки чугунные с ручками, чтоб мышцу крепить, мне в мооскаавских мастерских отлили. С trenazhery, shvedskaja stenka, и brus'ja, — это я к столярам местным и кузнецам, тоже без особых проблем. Перчатки эти, да лапы — тут сложнее. Сшили нам конечно парочку из кожи, конским волосом набитые, да Иигрю они чем‑то не понравились. — "Фигня", — говорит, — "…конечно. Но, за неимением лучшего, сойдет". Мешки эти, по которым бить. Тоже вроде вещь незамысловатая, а поводиться пришлось. И как сшить получше, чтобы швы наружу не торчали. И чем набивать — песок, получается очень жестко, коли со всей силы ударишь, можно и руку разбить. Тряпки, или конский волос — легкие слишком. Опилки…, тоже не всякие подойдут. Но самое печальное, это конечно с ковриками этими. Ох и пришлось мне тут побегать. Одни ему слишком мягкие вышли, по ним ходишь, как по болоту, другие — слишком слабые — истираются да рвутся быстро, третьи — тонкие, никакой защиты, четвертые — дорогущие, денег не напасешься….И то не так, и это не этак….Наконец, уж каким не знаю чудом, попался мне на глаза маленький коврик, что матросы плетут из старых канатов, долгие дни в плавании коротая. Вот он Иигрю понравился. Только — коврик‑то тот был, тока под задницу подстелить. А нам нужен сажень длинной, да пол сажени шириной. И не один такой. А несколько десятков. Вот и пришлось мне ехать в Хим*ки, где канатные мастерские расположены, да и размещать такой заказ. А заодно, и насчет курток из парусины, договорился, потому как с теми куртками, тоже сплошная морока….

Оу Наугхо, полусотник.

…Не совсем такой он представлял себе службу в Мооскаа. Воображение рисовало расследование правительственных заговоров, погони за важными государственными преступниками….да его бы и очередная ловля контрабандистов, или разгон городских банд, вполне бы устроила. А сейчас….

…В воображении, все это рисовалось как‑то иначе. — Вот шпион — враг, негодяй, и убийца. У него даже на лице написано, что он злодей. И все чтобы он ни делал, несет на себе оттенок злодейства и подлости. Манеры его ужасны, мысли грязны, а речь груба. А он, Игиир, его разоблачает и ловит….Увы — оу Иигрь Рж*коов, на такого злодея никак не походил, ни своими делами, ни даже внешностью. Более того — он, Игиир, невольно симпатизировал этому достойному молодому человеку, ставшему его, пожалуй самым близким приятелем за очень долгие времена. Оу Рж*коов был открыт, весел, выказывал большое рвение по службе, и прилежание в учебе. — Даже имея возможность опереться на поддержку БВБ, Иигрь, старательно выучил немалый объем знаний, и прилежно сдал все экзамены в Университет. Почти даже и не пришлось ему в том содействовать, разве что попросить парочку профессоров быть чуть более снисходительными к юному дикарю, войдя, так сказать, в его положение. Впрочем, учитывая ту популярность, что благодаря своим победам, и некоторой помощи БВБ приобрел Иигрь, возможно в этом и не было необходимости — мооскаачи любят громкие имена.

М*да…. Вполне приятный человек, особенно сейчас, когда, не без помощи его, оу Наугхо, смог выправить свою речь, и заговорил наконец как благородный человек. Стать его другом было не сложно. Сложно — продолжать оставаться безучастным наблюдателем. Сложно составлять действительно беспристрастные доклады, не пытаясь выставить поступки приятеля в лучшем свете, или же наоборот, в приступе паранойи, не начать искать прегрешения там где их нет, и быть не могло.

…Для отвода глаз, оу Наугхо занимался формированием особого отряда стражи. Как было сказано в соответствующем приказе — "Для проведения операций в ненаселенной местности". По сути же, все это было пустышкой. — Городское ворье, убегая от закона, предпочтет залечь у себя в родных трущобах, но никогда не побежит в степь или леса, где они будут заметны как червяк на паркетном полу. И уж тем более не побежит прятаться в лесу человек благородного звания — порт рядом, так что он скорее попытается пробраться на одно из судов идущих в соседнюю страну. А разбойников, на дорогах южной части Сатрапии, не встречалось уже давно. — Местность давно обжита и густо заселена, всегда где‑то рядом есть гарнизон с солдатами, которых в случае чего, можно отправить на прочесывание местности и ловлю злоумышленников.

Зато, подчиненные оу Наугхо, должны были обучаться, в том числе, и у нового инструктора Бюро. И вот тут уже, Игиирю намекнули, что успехи его подчиненных на данном поприще, будут внимательно отслеживаться, и оцениваться по самой строгой шкале.

Впрочем, был в жизни полусотника оу Наугхо, и иной светлый момент. — Жизнь налаживалась! …Вознаграждение, замаскированное, дабы не привлекать лишнего внимания, под наследство от дальнего родственника, позволило наконец оу Наугхо, вздохнуть немного свободнее. И особо радовало, что это была не просто некоторая сумма денег — как поощрение за хорошо исполненную работу. Нет, помимо денег, "в наследство" достался еще и участок обрабатываемой земли где‑то в западных провинциях, с садами, и рыбными ловами, что гарантировало ежемесячное поступление денежных средств. Помимо этого, с точки зрения кодекса благородного человека, это был феод — поместье, приносящее пусть и не большой, но вполне приличный, а главное — стабильный доход, пожалованное ему от лица государя, дабы он мог нести свою службу не отвлекаясь на досадные материальные заботы. Что ставило оу Наугхо в особое положение личного вассала государя. Это было весьма почетно, хотя и накладывало ряд дополнительных обязательств, зато доход от поместья, вместе с жалованием полусотника БВБ, давал вполне приличную сумму, на которую уже можно было снять домик в Мооскаа, и перевезти наконец сестер из той жалкой разваливающейся хижины, в которой они обитали ныне, гарантировав им вполне достойную жизнь. Если не слишком шиковать, и не тратить безумно свалившиеся на них деньги — вполне можно накопить на приданное для младшей сестры, и обеспечить более — менее достойное существование старшей. Да и ему самому…, впрочем — о себе можно подумать и потом.

Игорь Рожков, студент.

— Что ж, сударь. На этот раз вы правильно назвали все кости скелета. Признаться, не ждал такого рвения от…, э — э-э…, вас.

— Спасибо профессор. Я старался.

— Ну, учитывая что в прошлый раз вы только мямлили и мычали что‑то несвязанное…. Выучить целый раздел "Анатомии человека", буквально за два дня…, полагаю — вы небезнадежны! Избегайте вина и распутных женщин, и думаю, мы сможем сделать из вас вполне приличного медикуса….Хотя, как я знаю, сейчас вы…, хи — хи…, специализируетесь на другом. Ну да — ломать кости может каждый, а вот лечить, доступно лишь избранным!!!

Профессор многозначительно воздел палец к потолку лектория, и изобразил на лице этакую мину, видимо предназначенную подчеркнуть важность высказанной только что сентенции.

— Да, профессор. — Понятливо затряс я головой, изображая свое согласие и рвение к наукам, а сам злорадно подумал — "Тебя бы сморчок на ринг выпихнуть, посмотрю я, как ты будешь кости другим ломать". Да уж — богатырскими статями, профессор Аангиин не отличался. Маленький, заплывший жиром злобный шнырь. Впрочем, говорят специалистом по средневековой хирургии он был архикрутейшим, да и как преподаватель — весьма на высоте. Объяснял доходчиво и интересно, а что язвил по каждому поводу, и обожал читать мораль — это можно было потерпеть.

…Да вообще, — честно говоря, учеба тут — не бей лежачего! В том смысле, что единственное требование, которое предъявляется большинству студентов — это вовремя платить за учебу. Ходишь ли ты вообще на лекции, и чем на них занимаешься, это уже никого не волновало. Разве что за чрезмерное буйство могли выгнать с лекции. А если ты просто тихонько спишь, общаешься с друзьями, бухаешь или жрешь, никто тебе и слова сказать не может. Вести конспекты? — А что это? На меня, к примеру, с моей пачкой бумаги и карандашом, поначалу даже профессора смотрели с удивлением. Тут студенты обычно просто слушали лекции, а потом читали соответствующие книги. Сессии, зачеты, курсовые, проекты? — Раз в год, проводятся экзамены. Участие в этом мероприятии, дело сугубо добровольное. Если ты чувствуешь что готов, что постоянное пьянство и студенческие проказы тебе уже надоели, и пора подводить какие‑то итоги затянувшейся учебы. — Добро пожаловать, плати дополнительные бабки за то что уважаемые ученые мужи будут мучиться, оценивая изрыгаемую тобой ересь, и пытайся получить ученую степень бакалавра или магистра. Так что главный стимул к приобретению знаний — это высокая плата за обучение, и гнев родителей, уставших платить за разгильдяйское времяпрепровождение своего отпрыска. И надо сказать — это работало, при всей безалаберности существования студента в эти, да наверное и в любые другие времена, тутошние университеты выпускали вполне грамотных специалистов. У нас, "стипендиатов сатрапа", а я таки прорвался в их число, все было несколько строже. За ряд проступков или если специальному педелю*-надзирателю от государства, покажется что ты безнадежен — могли и отчислить. Но бардака все равно хватало….Так нафига, спросите вы у меня, ты так задницу рвешь, изучая дисциплины, чья практическая ценность для тебя, мягко говоря, сомнительны?

(*педель — В России до 1917 г. и некоторых других странах: надзиратель за студентами в высших учебных заведениях. (Большой толковый словарь, русского языка).

Ну во первых, скажу я вам. — Не так чтобы уж совсем…. В том смысле, что местная медицина весьма на высоте. Нам про это еще в училище рассказывали, намекая, что и тут без попаданцев не обошлось. По крайней мере, версий что мозг это орган вырабатывающий сопли, я тут не слышал, рецепты типа — "от кашля, положить в рот жабу, и держать до полного выздоровления" или "засунуть себе палец повешенного в …., от геморроя", или там "обмазать рану землей взятой со свежей могилы"*, не приветствовались, А кровопускание и бесконечные клизмы, не считались единственными средствами воздействия на все болезни". Да и в целом, то, чему учили нас на медицинском факультете мооскаавского университета, по части функционирования человеческого организма, в общем и целом не противоречило тому, что давали нам в училище, на курсах полевой медицины. А знание местных препаратов, и травок — могло стать большим подспорьем в моих дальнейших скитаниях по Земле-2

(*почти никакого преувеличения. Про жабу и могильную землю, так чистая правда. Надо сказать, что даже еще в начале двадцатого века, в европейской медицине пытались применять магию, и использовались лекарства, сделанные из человеческих тел. Например — истолченные в порошок мумии. А уж сколько народа убили "леча" ртутью…. Да и в остальном — тогда медицина не так далеко отошла от знахарства граничащего с шарлатанством. Еще один пример — после открытия радиации, ее активно пытались использовать на ниве здоровья, добавляя радиоактивные вещества в зубную пасту, кремы для лица, и микстуры.).

Во — вторых. — Диплом мооскаавского университета. Да, в моем мире, он конечно же котировался на уровне записки от мамы "Мой сын хороший доктор, примите пожалуйста его на работу, нет больше сил терпеть этого оболтуса дома". Единственную работу, которую он позволит мне получить на Земле-1, это… — доктора, на Земле-2. Вот найду я к примеру беглецов. И уговорю их отправить меня домой. А дома, начнут выбирать засланца на Землю-2. Кого скорее возьмут, — новичка, чья голова набита лишь теоретическими знаниями о параллельном мире. Или человека уже имеющего там солидные корни, и даже официальное образование? А я, в общем‑то, не против сюда вернуться. Когда‑нибудь, когда отыщу лазейку, по которой можно ходить туда и обратно. Потому как без этой лазейки, чувствуешь себя несколько неуютно.

Но для этого, мне сначала предстоит отыскать моих беглецов. И тут, мне опять должна помочь репутация прилежного студента и хорошее расположение преподавателей. Ведь, как я уже говорил, в прошлый раз, подполковник Говоров, и возможно и Офелия, крутились вокруг таинственного Манаун*дака. Так почему бы и мне не покрутиться рядом…. Ну, ясное дело не самого Манаун*дака, помершего три тысячи лет назад. А вокруг тех, кто изучает эту историческую личность. Наверняка, в таком серьезном научном заведении как мооскаавский университет, подобные люди есть. Осталось только их найти.

— Приветствую вас благородный оу Рж*коов. Мы с друзьями, намерены нанести дружеский визит в кабак, не соблаговолите ли присоединиться?

Я как раз вышел из аудитории, и столкнулся с группой студентов, явно поджидавших тут именно меня, и с трудом сдержался, чтобы не поморщиться.

— Благодарю вас, благородный оу Асииаак, за весьма любезное предложение. Однако, сейчас в анатомическом театре, профессор Хаас, будет препарировать свежий труп. Говорят — это весьма познавательное зрелище. Я, знаете ли, намерен его посетить. Не желаете ли со мной…?

— Говорят, излишнее рвение в учебе, дурно отражается на общем состоянии организма, — Поморщился мой собеседник, а потом продолжил, явно кого‑то пародируя. — Бледный цвет лица, прыщи, морщины, недостаток женской ласки, и вина в желудке…. Поберегите свое драгоценное здоровье, благородный оу Рж*коов. В этом году, я потерял немалые деньги, поставив против вас. Мне не хотелось бы в следующем, опять потерпеть убыток, ставя уже на вас.

— Обязательно поберегу. Однако, буквально несколько минут назад, уважаемый профессор медицины Аангиин, дал мне прямо противоположные совет — избегать вина и женщин. Вот теперь я весь в сомнениях, чьему авторитетнейшему мнению отдать предпочтение. — его, или вашему. Возможно, на лекции профессора Хааса, мне удастся найти ответ на эту мучительную загадку.

Мы вежливо раскланялись, и разошлись, одинаково недовольные друг другом. Хотя наша беседа и проходила в ироничном ключе, однако, она была продолжением наметившегося противостояния, рискующего перейти в стадию холодной войны.

Мои сокурсники…. А вернее та часть, что активно пыталась со мной подружиться, мне, не менее активно не нравилась. По большей части, это были…. Есть, знаете ли, таки люди — паразиты, все время пытающиеся прилепиться к какой‑нибудь знаменитости, купаясь в лучах его славы. Мне такие, откровенно не нравились. И чисто по — человечески противно, общаться с лизоблюдами и подхалимами, и их постоянные попытки втянуть меня в пьянки и разврат, а самое главное, они мешали подружиться с теми, кто действительно был мне интересен — ребятами, которые пришли в университет учиться, а не развлекаться.

….Развлекаться — я в свое время уже успел перебеситься. Даже в строгих стенах военного училища, всегда есть место подвигу, а суровые правила и военная дисциплина, делают шкоды лишь интереснее и азартнее. Да и суровые правила и дисциплина…, они все‑таки откладывают свой отпечаток, в конце концов, я больше не желтоперый курсант, а настоящий офицер на боевом задании, и должен вести себя соответственно, если не хочу проколоться и закончить в местном застенке — лаборатории по опытам над попаданцами. А что касается вина и женщин, мне этого и так хватало. В чем‑то оу Таасоон был прав — в Славе, есть свои положительные стороны, и этим надо уметь пользоваться. Местные дамочки на меня так и бросались. Поступило даже пара предложений взять меня на содержание, в качестве этакого мужчинки для постельных утех. Судя по каретам, на которых приехали горничные, что принесли записки с предложениями, дамы их приславшие, вращались в самых высших кругах мооскаавского общества. И я даже, надо признаться, на минутку задумался, а не рискнуть ли…? В конце концов, коли я был согласен проникнуть в высший свет даже в качестве лакея, так чем плох такой вариант. Но потом — передумал, Все‑таки это как‑то…, не по мне. Да и у подобных высокопоставленных дам, наверняка имеются не менее высокопоставленные мужья….А лишние проблемы, мне не нужны. Лучше, хе — хе, воспользуюсь добрым расположением тех же горничных, белошвеек, и свободных горожанок, то и дело осыпавших меня многозначительными взглядами, томными вздохами, и прочими кручениями локонов и поправлением лифов своих платьев с глубокими декольте. Из этой, осаждающей меня армии, было кого выбрать.

Анатомический театр…, и вправду был театром. В том смысле, что публика, наблюдающая за научной расчлененкой, состояла не исключительно из будущих медиков. Примерно половина — просто любопытные, решившие пощекотать себе нервы пугающим зрелищем, и даже вовсе не обязательно студенты….Такое, было и в нашем мире. Да и, почему "было"? — Есть и сейчас. Просто мы "любуемся" на трупы на экранах кинотеатров, телевизоров и компьютеров. А в средневековье, с подобными развлечениями было туго, вот и ходит изысканная публика на подобные "представления". Поэтому, я особо церемониться на стал, и сразу нагло протолкался в первые ряды. Те кого я распихивал шипели и ругались, однако увидев "обидчика" сразу умолкали. — Репутация у меня была что надо! Не. — Мастеров тыкать шпагами было много, и были они куда опаснее меня. Но — более привычные, что ли. А вот быть разорванным голыми руками на куски дикарем с далеких гор…, это бодрило!

Само представление было…, познавательным. Я уже научился сдерживать тошноту и рвотные позывы, при виде вывороченных кишок, содранной кожи, или вскрытого черепа, так что мог полностью сосредоточиться на движениях рук профессора, и на его объяснениях. Но признаюсь — было немало моментов, когда мне очень не хотелось становиться хоть средневековым медикусом, хоть современном врачом. Но, надо!

— ….будет читать лекцию — "Манаун*дак. Правда и вымыслы". И даже, вроде обещает показать некие артефакты принадлежавшие этой загадочной персоне!

— А я всю жизнь считал Манаун*дака сказочным персонажем. Если бы лекцию читал кто‑нибудь другой, а не профессор Торб…, я бы пошел туда, исключительно чтобы посмеяться.

— Но ведь с другой стороны, никто же не сомневается в том, что царь Лга*нхи реальный исторический персонаж, так почему все думают будто его брат — это сказка? В конце концов, немало древних родов, и даже род самого сатрапа, числят его в ряду своих предком.

— Ну — великий воин и царь…. В общем‑то, ничего удивительного в этом нет. Достойно восхищения — да. Удивления — нет. А про Манаун*дака рассказывают столько небылиц. Все эти превращения людей в животных и камни, а животных в демонов. Создание целого народа непобедимых воинов из глины, в которую он вдохнул жизнь, написав заклинание на свитке…. Хождений за Кромку, будто в собственный нужник, и что он командовал богами и демонами, будто собственными слугами. И якобы бы даже сама Оилиоои была его ученицей. Сам подумай — демоница равная богам, и вдруг — ученица простого смертного колдуна.

— Ну, потому‑то, видно почтеннейший Торб и назвал свою лекцию "Правда и вымыслы". Так когда она, говоришь, будет?

— Завтра, после полудня, на факультете Древних языков.

— Обязательно надо сходить.

— Только, советую придти пораньше, иначе к Торбу будет не протолкнуться.

— Сам знаю….

Я оторвал взгляд от трупа на разделочном столе, (по другому это назвать не получается), и посмотрел на говоривших. — Два типичных студента. Судя по некоторым признакам — не гуляки, чаще посещающие кабаки, нежели лекции, но и не зануды — зубрилы, не вылезающие из аудиторий и библиотечных залов. Скорее — любители узнавать интересное немного обо всем, не углубляясь в какой‑то один предмет. Таких в университете, тоже хватало.

Наконец труп был искромсан окончательно. А вид и состояние каждого его органа тщательно разобрано, на предмет болезней и пагубных привычек. Лишний раз зарекся налегать на вино, и торопливо покинул помещения анатомического театра, взглянул на часы на здании одного из корпусов, и выматерился. — Оказывается представление затянулось, и я уже опаздываю! Все‑таки хреново, когда самые маленькие из доступных тебе часов — размером с тазик. Оттого я и свои наручные "Командирские" вынужден был снять и спрятать вместе с автоматом в груде разного барахла. С автоматом — так вообще целая песня была. Когда я немножко пострелял из него во время той приснопамятной "битвы у канавы", то почти месяц не мог его нормально почистить из‑за обилия посторонних глаз вокруг. Вся моя армейская душа извелась от такого беспримерного разгильдяйства и безобразия. Даже кожа по всему телу начинала зудеть и чесаться, при мысли, что вот он, лежит где‑то там, весь из себя грязный и заброшенный…. А куда деваться? — Оружие, это вам не трусы. Если насчет трусов, народ еще и промолчит из деликатности, (мало ли какие извращения практикуют в далеких землях). То уж при виде непонятного оружия, мужики не удержатся, и обязательно сунут нос. Потому как, среди мужиков прятать оружие как‑то не принято, а вовсе даже наоборот — им нужно гордиться и хвастаться. Так что сунув нос в чужую разборку автомата, ты вроде как оказываешь товарищу любезность — даешь ему повод поболтать о нежно любимых стволах, клинках, дубинах, кастетах и прочих нунчаках. Так что, сразу после Твеерии, оставшись в одиночестве, я почти с болезненным наслаждением вычистил наконец свого зубренка, тщательно смазал, и в разобранном виде запрятал подальше …, от греха и от любопытных глаз.

…Так, ладно. Надо скорее бежать из университетского городка, и ловить экипаж, который довезет меня до фехтовального зала, принадлежавшего Бюро. Хотя у меня сейчас по расписанию обязательная лекция по фармакологии, однако, мой педель — надзиратель, сразу мне объяснил, что выгнать за неуспеваемость, меня могут только с разрешения Бюро. Так что в первую очередь, задабривать мне надо родную контору, а не родную альма — матер….А по дороге, не мешает чего‑нибудь пожрать перехватить. Конечно, заявляться на тренировку с полным брюхом, это, мягко говоря, глупо. Но и на голодный желудок заниматься, тоже ни есть хорошо….Опять придется давиться в сухомятку местным фаст — фудом…. Блин. С некоторых пор, встав на поприще студента — медикуса, я стал несколько мнительным в отношении своего здоровья. Что и не удивительно. Когда с утра до вечера слушаешь про разные болячки, как‑то невольно начинаешь находить у себя множество кошмарнейших симптомов, а каждый прыщик начинает казаться первой ласточкой неизлечимой хвори*.

(*сидром третьего курса. Когда студенты — медики, начинают углубленно изучать симптомы разных заболеваний и общаться с больными, то эти самые симптомы они начинают обнаруживать и у себя. Что характерно — двоечники, проходят через этот период, куда легче отличников).

А может добежать до гостиницы, и поесть по — человечески? Опять же — потом до Зала можно будет доехать на Троцком, с которым я так и не решился расстаться, испытывая к злобному коняшке сантиментальные чувства. Учитывая что учеба, и даже еда, у меня теперь халявные, да еще и зарплату нехилую платят, содержать старого боевого друга, стало вполне по средствам. Да и иметь собственную лошадь достаточно удобно — добавляет авторитета и мобильности….Еще раз взглянул на часы, и все‑таки решил не рисковать. Добежал до ворот университета, купил с лотка, показавшегося мне наиболее чистым, местный "гамбургер" — кусок мяса меж двух кусков хлеба, политый особым соусом. и там же нанял "экипаж". Тележку, влекомую специально обученным человеком — на манер азиатского рикши. Нанимать возок запряженный лошадьми — дорого, да и бессмысленно, на местных улицах, особой скорости они не развивают, по причине плотного дорожного движения. Одно слова — Мооскаа и ее извечные пробки!

В зале меня уже ждали. Впрочем, в эти времена, опоздание на час, таковым не считается. По причине редкости и несовершенства приборов измеряющих время. Надо сказать, что тут половину часов, до сих пор делают с одной только часовой стрелкой. Потому как — стоит ли заморачиваться такой ничтожной величиной, как минута?

Ну да, на этот случай у меня есть Рааст. Конечно на нормального тренера он еще не тянет, однако провести разминку, ему уже по силам. Парень вообще оказался жутко талантливым по части движения*. Это как люди с идеальным слухом, способным воспроизвести любую мелодию, лишь единожды ее услышав. А таким как Рааст, достаточно один раз показать какой‑то прием, и они смогут его освоить за пять — шесть повторений. В то время как обычному человеку, надо несколько десятков или сотен подходов, только чтобы понять суть движения. А чтобы освоить его в совершенстве — нужно повторять движение много — много тысяч раз, с каждой тысячью переходя на новый уровень понимания. Это уже безотносительно к таланту — пахать должны все, иначе никакой талант не поможет. Так что, именно этим мы сейчас и занимаемся. — Сначала — физуха, растяжка. Потом простейшие базовые движения, — стойки, правильные шаги, повороты, упражнения на координацию, правильное дыхание. Пока еще зал не оборудован как надо, этого вполне достаточно. Изо дня в день одно и тоже, с небольшим прибавлением новых элементов. Так что, в тренировочный процесс включаюсь без особых проблем, пока Рааст вел счет, начал ходить между рядами тренирующихся и подправлять, объяснять, подсказывать.

(*В своей жизни, Автор встречал двух таких людей, и очень сильно им завидовал),

— Привет Иигрь.

— О — о! Игиир! — Это твои орлы? …Благородный оу Таасоон…. — Я вежливо склонил голову, приветствуя своего непосредственного начальника, вошедшего в зал.

— Маэстро оу Рж*коов. — Поприветствовал он меня в ответ. — Вот, пришел посмотреть как проходят ваши занятия. Признаться — это не совсем то чего я ожидал увидеть.

— Понимаю вас оу Таасоон. Но во — первых, зал еще не оборудован полностью. А во — вторых, все эти движения…, я понимаю, они не слишком похожи на борьбу или кулачный бой, однако — впоследствии помогут ученикам быстрее освоить реальные приемы. Это как грамота — сначала надо выучить буквы, а потом только учиться складывать их в слова. Если сразу пытаться запоминать слова — процесс обучения затянется надолго, и полученные знанию будут несовершенны.

— Вы говорите со знанием дела….

— В моем…. У нас, к подобным искусствам относятся очень серьезно. Я ничего не выдумываю сам — так учили меня, так учили моих учителей, и тех, кто учил моих учителей. Этой традиции несколько сотен лет!

— Весьма любопытно. А что там с оборудованием зала?

— По большей части все уже готово. На днях, Рааст ездил заказывать маты. Надеюсь наконец сделают то что нужно. Их можно будет стелить перед тренировкой и убирать после, так что основным занятиям по фехтованию, они мешать не будут. Есть некоторые сложности с подвешивание мешков. Я консультировался со строителями, и они сказали что потолочные балки надо укреплять, иначе их со временем может расшатать. Но они пообещали управиться с этой работой до конца недели.

— Кстати, я тут опробовал эти ваши лестницы и брусья…. Весьма полезные, на мой взгляд, снаряды, хотя я и не очень понимаю, как они помогут освоить искусство борьбы. А еще вот эти канаты…, вы собираетесь готовить матросов?

— У нас, лазанье по канату, почитают весьма полезным упражнением. Борцам нужны сильные руки, и особенно кисти рук, делающие захваты, да и общая koordinacija тела….

— Простите, что?

— Это когда разные мышцы или даже части тела, работают совместно и согласованно для достижения успеха….

— Да. Понимаю о чем вы…. Что ж, лишний раз убедился, что вы знаете свое дело. Ваш подход к обучению весьма интересен. Вот так вот построить учеников, и заставлять их делать упражнения, ровно солдат на плацу, под счет, в едином ритме и с единой скоростью. Признаться, в этом что‑то есть. Возможно, я и сам попробую внедрить кое‑что из вашего опыта и на своих занятиях. Впрочем — не буду вас больше отвлекать от вашей работы. Только позже, зайдите ко мне, обсудим некоторые детали перестройки зала.

Мы раскланялись, причем я — куда ниже и почтительнее….Посмотрел я тут на этого дядьку в деле. Если раньше, недоступным эталоном крутизны мне казался Эвгений Сидорович, то вот в поединке этих двоих, я бы, пожалуй, поставил бы на своего нынешнего начальника. И не только потому что он моложе, и сохранил больше сил. Просто оу Таасоон, был реально крут. Посмотрев как он за считанные секунды, орудуя учебным шестом, расшвыривает десяток вояк, вооруженных протазанами, шпагами и саблями…. Или как немолодой уже, в общем‑то дядечка, в течении получаса с бешенной скоростью размахивает тяжелым протазаном, прыгая и вращаясь как бешенная юла, — я как‑то легко поверил, что пожалуй в рассказах о подвигах тысяцкого оу Таасоона, скорее больше преуменьшений, нежели преувеличений. По части работы с холодняком, среди местных, вообще много крутых специалистов. Потому как, тут, холодное оружие это не красивое украшение, и не спортивный снаряд. А фехтованием занимаются не ради поддержания формы или самоутверждения. Тут все очень реально. И проигравший частенько лишается не медальки из фальшивого золота или аляповатого кубка, а жизни, так что те, кто носит шпагу, обычно не жалеют времени, чтобы научиться ей пользоваться. Но даже среди этих крутяков, только самые крутые, могут добиться места Маэстро в фехтовальном зале мооскаавского отделения Бюро. А отсюда — вывод — надо пользоваться моментом! Так что я теперь, помимо того что учу других, и сам учусь. А оу Таасоон — главный из моих учителей. А кланяться учителям, меня научили еще в нашем мире.

…Закончив тренировать отряд оу Наугхо, я оставил Рааста присматривать за уборкой зала, а сам направился в кабинет оу Таасоона, показать ему эскизы новых снарядов, и дополнительную смету на переоборудование спортзала. Он дотошно порасспрашивал меня о том что, для чего, и почему именно так. Немного пожурил, для порядку, за излишнее расточительство, похвалил за искусное и подробное составление документов, даже пошутив, что я прямо‑таки настоящих бухгалтер, до того подробно расписан запрос на дополнительное финансирование. Тут обычно так было не принято. Но в конечном итоге, он все‑таки подписал соответствующую бумагу для казначейства, и мы начали раскланиваться, весьма довольные друг другом….Я уж было вышел из кабинета, но тут в дверь постучали. Вошел Игиир, и отвесив церемонный поклон, произнес какую‑то официальную формулу вежливости, протянув нам с тысяцким два свернутых в трубочку листка бумаги.

— Э — э-а… А чего это? — Немедленно продемонстрировал я свое дикарское невежество, когда мы вместе с Игииром покинули кабинет оу Таасоона.

— Через три дня…. — Терпеливо пояснил мне оу Наугхо. — …В моем новом доме, состоится небольшое празднование дня рождения моей младшей сестры. Ничего особенного. Приглашены лишь несколько моих сослуживцев с семействами, оу Таасоон, как мой учитель фехтования, и ты — как мой друг….Хороший повод вывести девочек в свет. — Пояснил он мне уже совсем другим тоном. Будет ужин, танцы, игры. Это не официальное мероприятие, а просто приятное времяпрепровождение, так что одеться надо соответственно, постарайся в этом не проколоться. Я надеюсь, — придет несколько серьезных людей, с которыми, мой друг, тебе тоже не мешало бы свести знакомство. В дальнейшем, они могут составит тебе протекцию, коли ты решишься принять подданство Сатрапии, и строить карьеру в БВБ. А первое впечатление, остается на всю жизнь, и коли ты будешь выглядеть нелепо, заявившись в официальном мундире, или наоборот — жалко, одев повседневное платье, таким они тебя и запомнят.

— Как сложно жить….. — Только и пробормотал я в ответ, распрощался с приятелем, и пошел проводить занятие со следующей группой. Потом сам примкнул к группе, пришедшей обучаться владением шпагой. И только поздним вечером, когда на небе уже вовсю светили звезды, вернулся в гостиницу. Просидел часок за книгой, зубря название корешков и травок, применяемых в местной медицине. И когда уже от мерцающего света свечи начало двоиться в глазах, смог добраться до кровати.

Мадам Коонст Боон*сее, галантерейщица.

— К вам благородный оу Рж*коов, мадам….

— Проводи его в голубую гостиную. Скажи, я скоро буду….И пусть принесут те новые румяна….

Отослав служанку, невысокая пухленькая блондинка средних лет, поспешно подсела к большому зеркалу, и начала старательно наводить красоту….Увы, когда твой жизненный путь уже перевалил за третий десяток, приходится прикладывать немало усилий, только чтобы выйти к гостю "растрепанной", в утреннем неглиже, изображая из себя "застигнутую врасплох".

Впрочем, мадам Боон*сее, было грех жаловаться на свой жизненный путь, и печалиться о прожитых годах. Многие дамы ее возраста, уже давно обремененные многочисленным семейством, смотрятся древними старухами. В то время как она, при определенном освещении, все еще умудряется выглядеть юной девушкой. Весьма многоопытной и искушенной, но все же юной и…, хи — хи, почти невинной.

Шестая по счету дочка небогатого ремесленника, юная и прелестная Коонст, понимая всю тщетность надежд встретить достойного жениха, распорядилась своей невинностью весьма разумно….И даже, благодаря советам старших и более искушенных сестер, сумела сделать это не один раз. Да и после, став белошвейкой, и фактически торгуя своим телом, она делала это весьма разумно, в выборе любовников отдавая предпочтение не молодости и красоте с пустыми карманами, а богатству, влиянию, и щедрости. К тому же, она очень быстро поняла, что от своих, пусть и престарелых, но весьма немало добившихся в жизни кавалеров, можно получать не только деньги и подарки, но и информацию. А информацию, вполне можно конвертировать в звонкую монету. И если делать это разумно и осмотрительно, не идя на поводу у собственной жадности — можно скопить солидный капиталец, не нажив смертельно опасных врагов, но вовсе даже наоборот — приобретя могущественных покровителей.

Годам к двадцати пяти, ее капиталов уже вполне хватило на приобретение собственного особняка, в престижном торговом районе города, небольшой мастерской по пошиву мужских рубах и нижнего белья, и мужа. Муж — пожилой разорившийся торговец галантерейным товаром, воплотил все мечты Коонст, дав ей имя, и солидное положение в обществе, а она, оплатив его долги, спасла бедолагу от долговой тюрьмы. Три года их брака прошли идеально, в мире и согласии, чему возможно способствовал тот факт, что за весь недолгий срок супружества, любящие супруги не провели под одной крышей и суток. Потом, муж оказал ей последнюю любезность, вовремя покинув сей бренный мир, и оставив ее безутешной, но очень счастливой вдовой.

Своим капиталом и наследством, почтенная, но все еще очень милая вдова Боон*сее, опять распорядилась крайне разумно. Лавка была присоединена к мастерской. А в особняке был организован светский салон, где приходящие под предлогом покупки одежды и аксессуаров, благородные и обладающие властью дворяне, могли пересекаться с обладающими капиталами купцами, и куда стекались сплетни со всего города. Стайка специально отобранных мастериц и продавщиц, своей красотой и молодостью чудесно разбавляли сборище этих солидных и уважаемых людей, позволяя мадам Боон*сее наконец‑то выбирать любовников не из соображений выгоды, а из собственных предпочтений.

На молодого дикаря, ставшего последней сенсацией Мооскаа, она положила глаз, даже не столько по причине пылкой страсти, сколько из соображений престижа. Все лучшее и новомодное, должно быть собрано в ее салоне. А возможность загадочно улыбнуться, похотливо затуманив взор, при упоминании этого, ставшего весьма популярными имени, только добавит очков ее неотразимости. Так что дикарь был обречен, и его крепость пала после короткой осады и решительного штурма. Впрочем — не особо‑то он и сопротивлялся.

Дикарь, оказался вовсе не таким уж и диким. А в постели, так еще и довольно искушенным любовником. Что, впрочем, скорее разочаровало Коонст — опытных любовников в ее жизни хватало и так, а от дикаря, разрывающего людей голыми руками, она ждала нечто иного. Зато в плане общения, дикарь искренне удивил многоопытную хозяйку светского салона. Он был вовсе неглуп, а недостатки образования вполне искупались весьма оригинальным взглядом на привычные вещи, и довольно неплохим чувством юмора. Да к тому же, относился он к Коонст, не как к куску красивого мяса, задрапированного в дорогие шелка, а признавал за ней право на ум и знания, не брезгуя спрашивать совета, и мнения о тех или иных, происходящих в Мооскаа вещах. Подобное отношение, мадам Боон*сее, видела только от нескольких своих пожилых, и очень влиятельных покровителей, и ей весьма странно было получить тоже самое от еще довольно молодого человека. Оттого‑то, мадам Боон*сее, и решила принять участие в судьбе странного варвара, предоставив свободный доступ в свой салон, и сведя с довольно важными и значительными людьми….И то, что один из ее покровителей, занимавший весьма высокий пост в Бюро всеобщего блага, настоятельно порекомендовал "внимательно присмотреться к этому человеку", почти не играло тут никакой роли.

— Какому невероятно чудесному обстоятельству своей жизни, я обязана счастьем лицезреть твою особу в такую рань, Иигрь? — Прощебетала мадам Боон*сее, впархивая в небольшую и весьма уютно обставленную комнату, обычно предназначенную для встреч с наиболее близкими друзьями — клиентами хозяйки дома, и вместо приветствия, подставляя щечку для поцелуя.

— Скоро уже полдень. — Усмехнулся в ответ гость, так же пренебрегая вежливыми приветствиями, но отнюдь не игнорируя подставленную щечку. — Разве тебе не положено Коонст, как всякому прилежному и богобоязненному торговцу, открывать свою лавку с первыми лучами солнца?

— А разве вам, господин студент, не следует быть в это время на занятиях?

— Еще как положено. — Вздохнул "господин студент". — И этот прогул будет стоить мне пары бессонных ночей, проведенных за книгами. Но тут наметилось одно дело….

— Как же ты все‑таки еще глуп, Иигрь…. — Перебила его мадам Боон*сее. — В твоем возрасте, бессонные ночи, надо проводить с женщинами, а не с книгами. Иначе — в старости и женщины станут для тебя недоступны, и книжки свои ты возненавидишь, понимая, сколь много истинных радостей, ты упустил из‑за них в жизни.

— Вы как всегда не только прекрасны, но и мудры, мадам…. Вот именно поэтому я и здесь. Мне понадобиться ваша помощь.

— Рассказывай.

— Друг…, — помнишь, я тебе рассказывал — оу Наугхо. Он пригласил меня на празднование дня рождения своей сестры. Кажется для него очень важно, чтобы все прошло идеально. Он только недавно в Мооскаа, и это будет первый выход в свет для всей его семьи. В общем — мне надо не ударить в грязь лицом, по части одежды и манер. И полагаю — нужно подарить какой‑то подарок…?

— День рождения? И в каком стиле он будет проходить? …Праздничный обед, светский раут, бал, бал — маскарад может быть? …Как ты глубокомысленно выразился — "Э — э-э", уверена в стаде баранов, ты бы стал первым оратором….Тебе хоть вручили официальное приглашение? …Давай…. А — а — вечеринка — суаре, или как говорили в высшем свете Империи — tusovka. Что ж, довольно мудрый выбор для первого выхода в свет. Минимум правил, вино и легкие закуски, танцы, игры, можно валять дурака и паясничать, попасть впросак почти невозможно….Полагаю — девушка еще очень молода? …Опять не знаешь! А как ты собрался дарить подарки, бестолочь? …Ну, полагаю это не пятнадцатилетие, иначе это было бы указанно в приглашении. Моложе…? — То же вряд ли. К столь юным особам, почтенных гостей не пригласишь. Значит — от шестнадцати до двадцати. В твоем случае, уместнее будет подарить конфеты, или иные сладости. Более личные подарки делать можно, только если знаешь увлечения девушки — набор для вышивания там, ноты, или хи — хи, некоторые дурочки даже книгами увлекаются….Что? "Платок или типа того"? — Одежду можно дарить, только если ты официальный жених, или собираешься делать предложение….Не собираешься? Тогда конфеты. Я дам тебе адрес хорошей лавки, все что там продается, не стыдно дарить даже в домах высшего света. Денежки у тебя есть, так что не скупись….Кстати, любовницам положено дарить украшения…., но это я так, к слову пришлось….Теперь, подберем тебе наряд и аксессуары….Ты ведь помнишь, насколько важно подобрать правильные аксессуары? …Итак, чтобы ты хотел сказать своим видом? …Не надо зевать, и делать такое несчастное лицо. Эта наука ничуть не сложнее твоей медицины. Я, знаешь ли, тоже не родилась со всеми этими знаниями….Да, учить это надо. — Все это — своеобразный язык, не зная который, ты не сможешь вращаться в приличном обществе. Более того, — будешь выглядеть смешно и нелепо, приколов неправильную брошку, или вставив в петлицу неправильный цветок. К тому же, — будешь подобен слепцу в царстве зрячих. — Вот что, к примеру, обозначает нитка жемчуга в прическе у дамы? — …Не знаешь?! — Вот поэтому и рискуешь многое потерять. Ну да ничего, я тебя научу!

Оу Игиир Наугхо, полусотник.

Праздник — праздник! Да только не у всех!

Конечно же Игиир волновался! Первое впечатление, — может ли что‑нибудь быть более важным? Чтобы там не говорили пословицы про "…провожают по уму", а первый взгляд на человека, его дом, его семью, обычно решает все. И коли ты впервые предстанешь перед обществом в грязной одежде, то сколько потом не отдавай денег прачкам, и как не заставляй слуг вычищать твои сапоги, все равно, о тебе будут говорить как о неряхе, изо всех сил, пытающегося скрывать это….А опыта светских приемов у его семьи, прямо скажем, было немного, а если быть точнее — последние лет двадцать, было вовсе не до приемов, — наскрести бы на кусок хлеба. Ну, он‑то еще, во время учебы успел побывать на нескольких обедах и балах, которые обычно организуют для учащихся, даже не столько с целью развлечения, сколь с целью привить будущим офицерам хорошие манеры. Да и танцы входили в обязательную программу училища. А вот сестрам, пришлось нанимать специального учителя танцев и хороших манер….Нет, как истинные отпрыски благородного рода, они конечно же имели представление о том как должно вести себя приличным барышням. Но…, это ведь Мооскаа! Тут даже дочку богатого провинциального графа или барона, могут подвергнуть осмеянию за неправильный говор, или какие‑то огрехи в наряде, вроде не так завязанного банта. А уж дочерям простого лейтенанта, и вовсе не стоит ждать милостей от мооскаавкой публики.

…А еще Иигрь…! Нет, Игиир очень хорошо относился к своему новому другу. Но…, — его воспитание оставляло желать лучшего. А если он задумывал все это мероприятие как представление своей семьи мооскаавскому обществу и потенциальным женихам, то в Бюро, решили использовать его как своеобразное представление Иигря, некоторым достаточно влиятельным особам, которые смогут способствовать его проникновению в высший свет Сатрапии. А значит, — имя оу Рж*коова, будет ассоциироваться с именем оу Наугхо, и провал первого, будет означать и их провал….А если он опять забудется, и начнет говорить как погонщик верблюдов из Даара? Если оденется нелепо, или выкинет что‑то несуразное? …Даже ему — Игииру, это выйдет боком. А на дальнейшей судьбе сестер, и вовсе может поставить жирный крест….У него‑то хотя бы останется служба. А что делать им — до конца жизни сидеть в четырех стенах, ходить на базар, да изредка — в театр? Но куда деваться — приказ начальства, а значит, не пригласить оу Рж*коова невозможно. И заранее прочитать ему лекцию о правилах этикета, тоже нельзя, это может вызвать подозрения у объекта разработки. Остается только надеяться на счастливый исход вечера.

Гости начали съезжаться где‑то к восьми вечера. По большей части, это были сослуживцы оу Наугхо с семьями. Но было и несколько высокопоставленных чиновников разных министерств, и даже парочка светских щеголей. Чтобы заманить их сюда, пришлось проводить ряд спецопераций, использую все средства из арсенала Бюро, включая давление, шантаж, подкуп и угрозы. Но видимо оу Лоодииг был всерьез заинтересован в объекте разработки, так что средств и ресурсов не жалел. К счастью, большинство из "обрабатываемых" даже не знало, что цель всего этого давления на них, — лишь посещение относительно скромного, по мооскаавским меркам, семейного мероприятия. Думая, что оказались тут случайно, а основные проблемы их еще ждут впереди, так что можно было не опасаться негативного отношения с их стороны, в дальнейшем.

Оу Наугхо, на правах хозяина встречал гостей, а сестры — развлекали их беседой. Роли у них были распределены заранее — младшая Тиишкат- именинница, душа общества, старшая Неевия — заботливая хозяйка….Правда, хотя старшая и впрямь давно уже заботилась о доме Наугхо, сегодняшний вечер не доставил ей таких уж больших хлопот. Когда за дело берется Бюро, можно надеяться что все будет сделано безупречно. Интерьеры небольшого уютного особнячка были обставлены новомодным мооскаавским художником. Закуска и вина — заказаны в дорогой харчевне, куда регулярно захаживали представители самого изысканного общества столицы. А слуги наняты по рекомендации хозяина этого заведения. И благодаря связям Бюро — все это великолепие, обошлось семейству оу Наугхо, в сравнительно небольшую сумму….Примерно как жалование десятника Бюро в далекой Даарской провинции, за полгода. Но оно того стоило!

Оу Иигрь Рж*коов, появился в весьма подобающее время — не слишком рано, и не слишком поздно. К большому облегчению своего приятеля — одет он так же был весьма уместно и достойно. Можно даже сказать, что его нарядный, полувоенного стиля камзол, был даже куда моднее и изысканнее сегодняшнего платья хозяина, построенного тоже, отнюдь не у дешевого портняжки. А украшения и аксессуары — подобранны безупречно, с редким вкусом, и пониманием этикета. Игиир даже на секунду позавидовал столь безупречному наряду, и подумал что без влияния Бюро, тут тоже явно не обошлось.

Как и было оговорено ранее, Неевия сразу взяла на себя негласную опеку над "опасным" гостем, стараясь держаться рядом, дабы предотвратить возможный конфуз. А дабы это не вызвало подозрений, темой их беседы, стали приключения таинственного оу Рж*коова, по пути в Мооскаа….Поскольку имя мооскаавской новомодной знаменитости было у всех на слуху, то Иигрь, довольно быстро стал центром собравшегося общества. И поскольку рассказывал он весьма живописно и образно, и не без своеобразного юмора и подшучивания над собой, — быстро захватил интерес публики….Слушатели словно бы воочию увидели перед собой дикую, суровую, но по — своему красивую природу Даарских степей. Узнали тамошних обитателей — то по — детски наивных, то по — детски же — свирепых и безжалостных. И по — доброму посмеялись над злоключениями чужестранца, столкнувшегося с непонятными обычаями и условностями их собственной страны. Можно было сказать, что Иигрь, завоевал любовь и интерес публики, и вздохнуть свободно. — Такому, легко простят небольшие огрехи в знании этикета и хороших манер.

За столом, Иигрь тоже держался вполне уверенно, не совершая нелепых ошибок, и не пугая гостей "дикарскими замашками". В том смысле, что руками еду не хватал, не вгрызался зубами в куски мяса, и не утирал жирные губы рукавом камзола. А если где и когда и перепутал вилки, так то ему было вполне простительно. А свое неумение танцевать, он и вовсе сумел обыграть с истинно светским коварством, попросив Неевию "научить его". И если его первые попытки, вызывали лишь улыбки окружающих, он быстро освоил основные движения, и окончание танца, было уже встречено публикой аплодисментами — как начинающему танцору, так и его умелой учительнице. Так что для следующих танцев, отбоя от "учительниц" и Иигря уже не было.

Тот же метод он применил и в салонных играх. Ничуть не смущаясь, просил научить его, объяснить правила, и понимая все с полуслова, опять завоевывал сердца зрителей. А потом и вовсе — предложил свою игру, весьма тепло принятую гостями дом оу Наугхо. Суть ее была в следующем — все писали записки с некими заданиями, и складывали их в вазу. Каждый из играющих должен был не глядя вытянуть один из листков, и выполнить написанное на нем задание. Заранее было оговорено, что это должно быть что‑то смешное, возможно нелепое, но не обидное, ибо велик был шанс самому попасть в поставленный тобой капкан. Гости веселились от души, изображая разных животных, исторических персонажей, читая стишки или исполняя с самым серьезным видом глупые песенки. Даже почтенные чиновники, словно бы забыв свой солидный возраст, с упоением дурачились и валяли дурака, изображая из себя невесть что. В общем — вечер удался. И в том была также немалая заслуга оу Рж*коова. Который, кстати, не только завоевал симпатии общества, но и смог довольно близко сойтись с нужными людьми. Так что и Бюро, должно было быть полностью удовлетворенным итогами состоявшегося мероприятия.

Игорь Рожков, студент.

К новом дому Игиира, я подъехал в наемной карете. — Потому как — престиж! Это среди дня, даже крутой и важный чиновник или генерал, может позволить себе прокатиться на простом и шустром рикше. А на вечерний прием, положено приезжать с понтом и пафосом. Домик оказался ничего себе так — по меркам моего времени, так и вовсе крутой особняк. — Два этажа, куча комнат судя по количеству окон, балкончики, лепнина, и большая развесистая крыша, обеспечивающая в этом жарком климате, желанную прохладу. В моем мире такое жилище считалось бы реально крутым, а тут — крутым в меру. Видал я в Мооскаа особняки и покруче, все‑таки народ тут живет достаточно широко и просторно. Благо — места много, а жаркий климат не требует возводить толстых стен, и беспокоиться об отоплении. Ну да это все так — мелочи. Не мелочь то, что у приятеля видать по жизни началась не просто белая, а блестяще белая полоса. — И по службе продвинулся, и наследство получил. Так что за человека можно было только порадоваться, учитывая что по его словам, до этого он жил почти в нищете.

…Кстати, как мне показалось, тут, даже среди дворянства, особо стыдиться своей бедности, было не принято. Некоторые этим даже бравировали. Дескать — вот я какой, на государевой службе не за деньги, а за совесть вкалываю, а денежные вопросы пусть беспокоят купчишек да прочих лакеев. Их кодекс благородного человека, был какой‑то гремучей смесью самурайских традиций служения, и европейского индивидуализма, сочетая беззаветную, вплоть до самоотрицания преданность Вождю, с разными там "личное пространство" и "честь превыше всего". Из того, что мне рассказывал Игиир, я понял, что в иной ситуации, служа Вождю, оу должен даже пренебречь гордостью и честью, но при этом, при поклоне хоть самому господу богу, не может сгибать спину. В одном случае быть преданнее собаки, а в другом не позволять косого взгляда даже императору. В общем — мутное это весьма дело — чужие обычаи, их интуитивное понимание, должно вырабатываться с детства….В том смысле — что мне, чужаку, собравшемуся пролезть в здешнее общество, очень легко вляпаться в неприятности, просто задав какой‑нибудь невинный, с моей точки зрения, вопрос, или сделав привычный жест, который тут истолковывается совершенно иначе. Но я уже выработал для себя некоторые нормы поведения. — Например, — никогда не пытался изображать из себя местного, а напротив, подчеркивал, что я иностранец. Некоторое пренебрежительное снисхождение, с которым тут относились к чужакам, можно было и потерпеть, зато и шансов нарваться на дуэль или большой скандал, было куда меньше.

Ну да это так, к слову. — Вошел в особняк, отдал лакею приглашение, и был препровожден им в гостиную, где меня встретил Игиир, весь из себя расфуфыренный и важный. Ну да, я и сам был расфуфырен дальше некуда….Я‑то думал управиться за пару часиков, но Коонст продержала меня почти до самого вечера, вдалбливая в мою голову науку куртуазности, и подбирая правильный наряд….Семь потов с меня сошло, прежде чем я начал выглядеть как "молодой самостоятельный холостяк, не ищущий серьезных отношений, друг хозяина дома". Все эти булавочки, заколочки, брелочки, бутоньерочки, и прочая хренотень…. Нет, если ты понимаешь что они означают, наверное это сильно облегчает жизнь. А если нет — то реально пугает. Вот я теперь даже и побаиваюсь одеваться самостоятельно. — А ну как напутаю чего, и выставлю себя дурак дураком? Впрочем, как мне объяснила Коонст, все эти правила больше касаются светской жизни, в то время как в повседневном общении, на них мало обращают внимания….Судя по одобрительному взгляду оу Наугхо, — одежку мне Коонст подобрала правильную, так что я как‑то сразу почувствовал себя свободнее и расслабленней.

…И тут, приятель познакомил меня со своими сестрами. Черт! — Нет, в принципе и сам Игиир, был вполне себе приятным на вид парнем. Но его сестренки…, это было что‑то! Даже в моем мире навороченной косметики и пластической хирургии, они бы легко смогли продвинуться где‑нибудь в шоу — бизнесе, только за счет своей внешности. А уж тут‑то…. Правда, тут, были немного другие каноны красоты. Местные предпочитали томных пышечек с кукольными личиками, пухлыми щечками, и губками бантиком. А эти две, были скорее этакого спортивного телосложения, как мне нравится. Что в общем‑то и не удивительно, судя по рассказам Игиира, в детстве у всех троих, наиболее доступным развлечением было прыгать по прибрежным камням, собирая разную съедобную морскую живность, занесенную туда приливом, да носиться с гурьбой ребятни по порту в поисках приключений. Да и позже, достигнув более солидного возраста, особо баловать себя не получалось. Никаких извозчиков и рикш — всюду пешочком, а подчас и таща на себе немалый груз, и при этом сохраняя гордый вид истинно благородных барышень. — Тут особо не растолстеешь. Росточка они были не особо высокого, хотя насчет фигурок, у них все было на месте по части выпуклостей и изгибов, а по части грации и пластики, вполне могли бы посоревноваться с профессиональными танцовщицами. Но главное, конечно, это мордашки, — большущие чуть раскосые зеленые глазищи, высокие скулы, идеальные носики, пухлые губки, чуть смугловатая кожа и рыжие волосы цвета благородной меди, а не какой‑то там вульгарной морковки. — По меркам моего мира все это создавало весьма экзотичный образ секси — инопланетянок, но тут, в общем‑то были вполне привычными …Хотя нет, глупость сказал. Главное у девчонок — это та неповторимая аура обаяния и шарма, что окутывал обеих чаровниц….. Так что можно было смело сказать — "Пропал ты Игореша!".

Младшая, пожалуй была чуть поярче. Этакая лолиточка, с многообещающим и жадным взглядом впервые вышедшего на охоту тигренка. Девушки такого типа и привлекают, и сулят неприятности. Ну, в моем мире, по крайней мере. Потому как, с одной стороны — стремно с малолеткой мутить. А с другой — знаешь, что устоять будет почти невозможно. А попасть в лапы такому тигренку, и вовсе беда. Потому как она и сама еще толком не знает, что делать со своей добычей — сплошные охотничьи инстинкты и никакого опыта. Будет играть с жертвой, то отпуская, то вновь придавливая лапками. Кончится все либо большим разочарованием, либо еще большими проблемами, для всех.

А вот старшая…. Старшая, кажется специально постаралась пригасить свою ауру, чтобы не конкурировать с младшей. По местным меркам, она уже считалась перестарком — лет этак двадцать с небольшим. И кажется, она уже переболела охотничьими инстинктами, отплакалась по своей невеселой судьбинушке, и самостоятельно решила выйти из большой охоты на женихов. И возможно именно это, и привлекло мое внимание. Я тут, за последнее время, как‑то привык, что на меня охотятся и всячески соблазняют. А тут, — никакого кокетства, спокойствие, дружелюбие, и искренний интерес к персоне собеседника. И при этом — внешность кинозвезды!

В общем, я прилепился к старшенькой Неевии, и когда она начала меня расспрашивать о моих приключениях — начал заливаться что твой курский, ошалевший от гормонов, соловей. Так, знаете ли, бывает — вдохновение прет, что твой Ниагарский водопад, слова сами слетают с языка, и каждый жест, каждая гримаса — все к месту и все в строку. Кажется, я смог привлечь внимание не только своей красавицы — собеседницы, но и всей окружающей публики.

Следующие несколько часов, я не мог отойти от понравившейся мне красотки, да и она, как мне показалось, старалась держаться ко мне поближе. Во время танцев, я обнаглел настолько, что напросился к ней в ученики…. Помню, у нас в военном училище, одно время пытались ввести занятия по бальным танцам. — Дескать, возрождаем традиции русского офицерства. Да только как‑то не особо пошло. Потому как — девушек почти нету, а обжиматься с парнями…, поэтому все закончилось хихиканьем и подколами тех, кто по каким‑то причинам, пытался заниматься всерьез. Начальство быстро уловило эту тенденцию, и вместо танцев ввело два дополнительных часа строевой подготовки в неделю. В отряде, подход к обучению танцам, был уже намного серьезнее. Потому как — в эти времена, танцы — важный составляющий элемент социальной жизни. Ведь выбор развлечений сильно ограничен, а возможностей законно прикоснуться к представителю противоположного пола и пообщаться с ним с глазу на глаз, и того меньше. Брачные, хе — хе, игры. Причем — все на полном серьезе, как нам объяснили умные седобородые дядечки — умение танцевать очень много говорит окружающем о человеке, а хороший танцор, равно — перспективный жених. — Покажи как ты танцуешь, и я скажу тебе кто ты. — Крестьяне пляшут по — своему, городские — по — своему, ну а уж знать, и в этом деле, конечно же пытается особо выпендриться. Потому и танцы у нее куда замысловатее и сложнее чем у простых работяг. И танцевать правильно, — что‑то вроде тайного знака — "Я свой!". Офелия и Говоров, нам показывали танцы, которые тут принято танцевать. А несколько специально привезенных аж из самой Москвы учителей — мастеров чуть ли не международного уровня, учили нас классическим бальным танцам, пытаясь вбить в наши тела грацию и пластику….В меня вбили. Ну, по крайней мере, танцевать…, именно танцевать, а не трястись на дискотеке или пошатываться в обнимку с девчонкой, мне начало нравиться. Да и уровень учителей (учительниц) был куда выше, и с партнершами проблем не было — женского персонала в Спецкомплексе хватало.

…Однако, я вовремя смекнул, что выдавать свое знание местных танцев, мне пожалуй не стоит. Все‑таки — я дикарь из далекой и дремучей России, и если "имперскому наречию" я еще и мог научиться по книгам, то уж танцам, особенно новомодным, по книжкам точно не научишься….Зато я, хе — хе, оказался весьма талантливым учеником, хватающим знания на лету, и кажется, на окружающих это произвело сильное впечатление.

…Только вот — увы. С моей (о, уже моей!) Неевией, пришлось на время расстаться. Во — первых — не прилично танцевать больше двух танцев подряд с одной и той же партнершей….Особенно, когда другие претендентки едва ли не дерутся за право потанцевать с тобой, — это во — вторых.

Когда небольшой ансамблик, исполнявший "живую музыку", начал безбожно фальшивить, начались салонные игры. Не слишком, надо сказать сложные. Было там что‑то вроде лото, вариант "городов", какие‑то жмурки, и непонятные игры с веревочкой. — Скука смертная! Меня, признаться подмывало предложить поиграть в "бутылочку", в надежде добраться до кои — чьих губ, но здравый смысл победил, и я предложил классические фанты. Народ идею воспринял, и я опять стал гвоздем вечерней программы. Неевия, мне даже несколько раз улыбнулась, весьма обнадеживающе. А когда пришло время расставаться, очень многозначительно предложила заходить почаще. И посмотрела при этом так…, что я чуть было не решил переехать жить к ним на крыльцо, и ночевать на коврике перед домом, чтобы "заходить почаще" поближе было. — Похоже, жизнь на Земле-2, налаживается!