Наступившее утро сильно попахивало дымом, запахом мертвечины и разгильдяйскими настроениями. Люди, ложившиеся спать еще солдатами, просыпались уже «штатскими лаптями», которым приходилось заново объяснять их обязанности и долго «уговаривать» эти обязанности выполнить.

Поэтому-то, обычная процедура подъема и сбора на марш-бросок, заняла чуть больше двух часов, вместо обычного получаса. Но и после этого, мои вояки не пожелали идти дальше, а вдруг начали митинговать и выяснять отношения. – Кто-то хотел вернуться на пепелище и поискать добычи. Кому-то «не хватало» виноватых, и они предлагали вернуться и поискать недобитых Врагов. Другие спорили о том в какую сторону идти, почему-то предполагая, что наикратчайший путь к их дому, – это и есть самый лучший маршрут для всех.

И мне опять пришлось уговаривать и убеждать этих засранцев, что, – «Уходить надо всем вместе, что не стоит тратить время на поиск ненужной добычи и виноватых. Что рано расслабляться, и что глупо умирать когда война уже кончилась, из-за собственной жадности».

Продолжался этот бардак больше часа. Наконец мне все это надоело, и я просто приказал всем встать в строй, или проваливать хоть к Злыдню в задницу. Что характерно, – в строй встали все! И мы, наконец смогли сдвинуться с места.

Уходили по той же дороге, по которой, всего несколько дней назад пришли сюда. Только прямо в противоположную сторону. И столь же, прямо противоположное впечатление, вызывали идущие рядом люди. Если несколько дней назад, это были вымуштрованные жестокой дисциплиной солдаты, идущие стройными колонами, печатая шаг под барабанный бой и лязг доспехов…, то сейчас это был сброд. Сброд бредущий расхлябанной походкой, сгибаясь под тяжестью наворованной добычи. Кто то шел один, кто-то малыми группами, иногда встречались и отряды подобные нашему. Многие уже побросали предписанные уставом вещмешки и фляги, заменив их притыренным барахлом, но вот с оружием и доспехами, – пока вроде, расставаться никто не собирался.

Но несмотря на доспехи и оружие, они больше не выглядели солдатами. Что-то неуловимое исчезло из их глаз. Они потухли и потускнели, пропали решимость и кураж, исчезла стойкость и готовность к самопожертвованию. Надвигающиеся мир и свобода, пугали их куда больше чем вчерашняя резня. – Еще вчера, они были баранами, бредущими на бойню. Нет, скорее бойцовыми псами, чья судьба, – издохнуть за хозяина. Но эта судьба у них была! И у них был смысл жизни!

Но Хозяин сдох раньше, и теперь они, внезапно для самих себя, стали свободными. И только дорвавшись до этой свободы, – уже не знали, что с ней делать, и чувствовали себя обманутыми. До них вдруг стало доходить, что с утратой хозяйского ошейника, они потеряли и доступ к миске, в которую рачительный хозяин сбрасывал свои объедки.

Кто-то пытался маскировать свой страх натуженным весельем, и беспричинной бравадой. Кто-то лез в драки. Но неуверенность и страх, уже накрыли нас темной тучей.

Так мы и шли, тупо, без приключений и происшествий еще один день.

Однажды нам встретился отряд, идущий навстречу всем, – к полю Последней Битвы, чтобы исполнить свой долг в Войне со Злом. И сколько мы им не рассказывали о происшедших событиях, они, не видевшие этого собственными глазами, – отказывались нам верить.

Впрочем, лично я особенно и не пытался достучаться до чужих мозгов. Мной, как и большинством людей на этой местности овладели странная тупость и безразличие ко всему. Может это был отходняк после Большой Битвы, или непривычное состояние снявшего Знак человека, или еще какая-нибудь дрянь. Но всем было наплевать на все. Даже драки и ссоры из-за добычи, или поиски виновных практически закончились. Все тупо и упрямо шли.

Куда шли? – этого никто из нас толком не знал. Зато все знали откуда они идут. Они шли с войны. И это уже очень много значило.