Доводы штурмана Г. В. Соловьева о неизбежности потери для России ее американских владений убедили не всех. Особенно горячо протестовал Женя Кочергин. «Аляска богата естественными ресурсами, и, если бы в Петербурге пеклись как следует об интересах родины, можно и должно было бы удержать эту землю. Законные права на нее России скреплены потом и кровью русских первооткрывателей». Примерно к этому сводились его доводы.

«И патриотов в Петербурге хватало, — отреагировал штурман, — и дураками российские министры не были. Они имели основания отказаться от Аляски. Кстати, в XVIII в. различные „доброжелатели“ предлагали Петербургу ряд прожектов создания русских колоний в Америке, причем не в Северной, а в Южной. И все они были отвергнуты».

Присутствующие начали с жаром просить рассказать об этом малоизвестном эпизоде отечественной истории, и Геннадий Васильевич приступил к рассказу. Начал с того, что авторами этих прожектов были западноевропейцы.

Первым из них был английский негоциант Руперт Век. В 1710 г. он предложил русскому послу в Лондоне князю Б. И. Куракину основать русскую колонию на острове Тобаго (Малые Антильские острова). Из объяснений Бека следовало, что хотя остров этот и был открыт испанцами, но дальнейшего интереса у них не вызвал, а аборигены-карибы удалились неведомо куда (о том, что карибы были истреблены испанскими колонизаторами, Бек умолчал).

После ряда военных столкновений остров оказался под властью английской короны, но освоен, очевидно, не был. Во всяком случае, король Карл I счел возможным подарить этот остров своему крестному отцу — курляндскому герцогу Якобу. Последний пробовал было основать на нем колонию, но его подданных изгнали французы. Тех, в свою очередь, изгнали англичане, и вопрос, чьим же владением является Тобаго, остался открытым. Правда, англичане собирались выкупить у курляндцев свои бывшие владения, но в силу ряда причин сделка не состоялась. Таким образом, Тобаго можно было формально рассматривать как составную часть Курляндского герцогства.

В 1710 г. победоносная русская армия изгнала шведов из Курляндии, и герцог Фридрих-Вильгельм, став вассалом царя Петра I, в том же году удачно посватался к царской племяннице Анне Иоанновне. Все эти события натолкнули Бека на заманчивую идею: если Курляндия — вассал России, а ее герцог к тому же царский родственник, то и его заморские владения можно использовать на благо Российской державы, т. е. царю предлагалось выкупить у Фридриха-Вильгельма права на Тобаго и основать там русскую колонию.

Прожект господина Бека был направлен в Петербург на высочайшее имя и там умер естественной смертью.

Однако на смену ему явилась целая серия прожектов основания русской колонии в Вест-Индии, причем не только на Тобаго, но и на близрасположенных участках континента. Один из таких прожектов был представлен Петру I незадолго до его кончины. Автор его неизвестен, но можно предположить, что им был голландец. Суть документа, написанного по-голландски, сводилась к тому, что в Южной Америке есть некая территория, не принадлежащая ни одной из европейских держав. Точные координаты ее не приводились. Климат там благодатный, земли плодородные, недра обильные (особый упор делался на золото и серебро). Что же касается аборигенов, то они с готовностью станут подданными русского монарха.

Для реализации прожекта необходимы были 12 тыс. солдат, 4 тыс. драгун, 90 транспортных судов (из них 30 небольших для плавания но рекам), провиант на восемь-девять месяцев и 400 тыс. гульденов. За три-четыре месяца можно перебросить эти войска к месту назначения, и через два, максимум через три года под скипетром его императорского величества окажется поистине райская страна. Доходы от земледелия, торговли и эксплуатации недр, а также налоги (по ефимку с туземной души) будут приносить русской казне от 40 до 80 млн гульденов в год.

Территорию колонии следует разделить на графства и раздать их особо достойным мужам. Речь, судя по всему, шла о «ленных владениях» средневековой Европы, и, без сомнения, господин прожектер видел себя в числе упомянутых достойных мужей, решительно не усматривая тому препятствий.

Но у Петра I, очевидно, было иное мнение на сей счет. Делу «о завоевании зело великих и богатых земель» (так назывался прожект) хода он не дал.

Следующий прожект создания «Российской Вест-Индии» был представлен в 1738 г. бывшим служащим голландской колониальной администрации Симоном Абрагамом. Прожектер этот поведал в Петербурге, что сыскана им землица против острова Тобаго (на Американском континенте). Правит ею туземный князь по имени Юпитер Таривари. Он благоволит к европейцам и приглашает их селиться в своих владениях. Земля же та богата золотом и серебром, а также дарами природы. Ко всему прочему климат там отменный.

Исходя из того, что упомянутая землица ничейная (индейцы, разумеется, не в счет), господин Абрагам предложил россиянам основать на ней колонию. В качестве первого шага рекомендовалось учинить купеческую компанию и отправить от лица оной во владения Таривари фрегат с грузом российских товаров, а во главе сего начинания поставить его, Симона Абрагама, и дать ему некоторое награждение.

Страховки ради господин прожектер отметил, что ежели коммерция эта авантажей (выгод) поначалу не даст, то в том большой беды не будет, ибо служители морские в таком дальнем вояже могут себя экзаменовать, т. е. предприятие во всех случаях принесет пользу.

Правительствующий сенат, коему Анна Иоанновна повелела рассмотреть вопрос, в свою очередь, запросил мнение Коллегии иностранных дел, а та дала заключение о неизбежности конфликта с Англией и Испанией в случае реализации прожекта. После этого творение господина Абрагама было направлено в архив, тем более что на рассмотрении находился еще один вариант создания «Российской Вест-Индии».

Прожект этот имел английское происхождение и возник в августе 1735 г., когда руссий посол в Лондоне Антиох Дмитриевич Кантемир направил в Петербург секретное донесение. В нем сообщалось, что некий выходец из Португалии по имени Яган д’Акоста предложил английским купцам основать колонию в Южной Америке (между испанскими и португальскими владениями). Английское купечество откликнулось на это предложение, т. е. была создана компания и собран необходимый капитал, но, когда речь зашла о покровительстве короны (а оно было остро необходимо), дело застопорилось. Правительство его величества «волочило решение» (не отказывало учредителям и не давало согласия). Очевидно, это объяснялось нежеланием вступать в конфликт с пиренейскими державами. Когда терпение господина д’Акосты кончилось, он решил прибегнуть к высочайшей поддержке со стороны, выбрав для этой роли императрицу России. Д’Акоста стал искать контактов с послом будущей своей покровительницы в Лондоне.

Конкретно суть прожекта д’Акосты сводилась к следующему:

1) от Анны Иоанновны ожидалась жалованная грамота учредителям компании (с обещанием протекции, вплоть до военной помощи);

2) территория колонии становилась при этом собственностью ее учредителей. Им же давалось право назначать должностных лиц (военачальников и администраторов);

3) русская казна получала право на десятую часть стоимости проданных в колонии товаров и на столько же от стоимости проданной земли.

Затем доверенные лица учредителей колонии, приехавшие в Петербург, начали уверять вице-канцлера А. И. Остермана, что близость владений прочих европейских держав их начинаниям не помеха: ни гишпанцы, ни португальцы войну не начнут. Ну а паче чаяния начнут, то доблестный российский флот учинит им знатную конфузию. А ежели помянутые державы станут захватывать российские купеческие корабли, то россияне ответят тем же. Более того, доблестное российское воинство и Бразилию и Перу у супостатов завоюет, и знатные богатства короне российской предоставит. Таковы были радужные посулы лондонских искусителей.

Надеюсь, вам ясно, почему в Петербурге их прожекты были отвергнуты.

— Простите, Геннадий Васильевич, — сказал Женя Кочергин. — Мне не ясны причины вашего скептицизма. Вспомните историю, ведь испанские, португальские и прочие колониальные начинания происходили нередко при весьма и весьма сомнительных шансах на успех. Случались у господ колонизаторов неудачи, но и успехи были. Вот и возникает вопрос: почему русские не могли преуспеть в том, в чем преуспели прочие европейцы? Неужели не нашлось бы в России кораблей и людей для освоения заморских территорий?

Штурман улыбнулся:

— Господа прожектеры, Женя, говорили примерно то же самое: огромные нынешние богатства, из Америки вывозимые, начинались с малых колоний, и сумлений при учреждении оных было зело много. А теперь давайте-ка проанализируем, что скрывалось за прожектами д’Акосты и компании.

Итак, вышеупомянутые господа прожектеры сходились на возможности освоения россиянами острова Тобаго и некоторых «бесхозных» территорий на континенте Южная Америка (где-то между устьем реки Ориноко и голландской Гвианой, или между 25 и 55° ю. ш.). В описаниях достоинств будущей колонии они не жалели красок: и гавань там отменная, и климат райский, и земли плодородные, и благородные металлы в недрах имеются, и туземцы тамошние — народ дружелюбный. Одним словом, сия земля обетованная сулила радужные перспективы.

К счастью для Русского государства, вся эта затея так и не вышла за пределы канцелярской переписки. Нашлись в Петербурге здравомыслящие государственные деятели, усмотревшие на пути начинаний подобного рода неучтенные препоны. Прежде всего к этим препонам следует отнести то обстоятельство, что все сколь-либо пригодные для колонизации территории в указанных районах к XVIII в. были если не освоены, то, во всяком случае, четко оприходованы колониальными державами. Отсутствие гарнизонов и таможен в отдаленных пунктах на побережье вовсе не означало их «бесхозность». Испания и Португалия, поделившие с помощью римского папы Александра VI Южную Америку еще в XV в., всякие попытки прочих европейцев вкусить от американского пирога рассматривали как грабеж. Следовательно, конфликт России с пиренейскими державами (в случае основания упомянутой колонии) был бы неизбежен.

Мало того, прочие европейские державы, имевшие колонии на Американском континенте (Англия, Франция, Голландия), мягко говоря, не были бы в восторге от русского соседства, а борьба с этими конкурентами потребовала бы таких жертв, на которые Россия не смогла бы пойти. Как видим, идея была мертворожденной в политическом отношении.

Теперь перейдем к тем «авантажам», которые обещали Петру и его племяннице авторы вышеупомянутых прожектов. Для начала уясним, чем и с кем могла вестись торговля в «Российской Вест-Индии». Абрагам полагал, что русские купцы могли бы везти за океан холсты, металлы (изделия из них), бисер и пр. Импортировать же, помимо драгоценных металлов и камней, намечалось сахар, кофе, какао, краски, хлопок, лекарственное сырье и другие колониальные товары. Россия в них нуждалась, и господа прожектеры были правы, утверждая возможность их получения в указанных ими районах. Но они явно «позабыли» тот факт, что природа сама плантаций и рудников не создает. А о том, кто будет трудиться под тропическим солнцем в дебрях американской сельвы, в их прожектах ничего, по существу, не сказано.

Впрочем, один план был. Господин Абрагам предложил весьма простое и дешевое решение проблемы. Россиянам предлагалось на первых порах обращение с туземцами иметь ласковое (дабы оные в смятение не пришли и в бега не кинулись), а потом, когда россияне числом умножатся и пушек у них станет вдоволь, надлежало оных дикарей (подданных Юпитера Таривари) в рабство обратить и на плантации работать отправить. О том, что надлежало делать с самим гостеприимным туземным князем, в прожекте не сказано ни слова. Ясно одно: участь его была бы незавидной и никаких сомнений морального плана у господина Абрагама при составлении его прожекта не было.

Сомневался он, судя по всему, в другом: надолго ли хватит этих дикарей и много ли их удастся добыть. Во всяком случае, он учел и другой вариант — ввоз в колонию русских преступников (с тем, чтобы расселять их там после трех-четырех лет каторжного труда).

Идея эта выдавала в прожектере не только завзятого колонизатора, но и профана. Практика к тому времени убедительно показала, что работать на тропических плантациях (даже под бичами надсмотрщиков) европейцы решительно не способны. Не были способны на это и индейцы. Лишь рабы-негры решали проблему. Во всяком случае, именно на их труде держались в то время американские плантации.

И наконец, пару слов о торговых партнерах. Из описаний того же господина Абрагама следовало, что князь Юпитер Таривари — феодальный владыка (самодержец), имевший свиту, подданных, вассалов. Европейцев он приглашал селиться в своих владениях. Но далее Абрагам констатировал, что подданные этого монарха суть дикари: «…ходят нагишом, дворов не имеют, питаются звериной и рыбной ловлею, землю не пашут, хлеба не имеют. Вместо хлеба едят некий корень, именуемый корсава (маниока)». Нетрудно догадаться, что коммерция с подобными «партнерами» была бы, мягко говоря, бесперспективной. Как, например, торговать с теми, кто не знает, что такое товарообмен, и к чему холсты тем, кто ходит нагишом? К тому же сам факт существования какой-либо государственности у упомянутых дикарей выглядел очень сомнительно, особенно наличие у них «самодержца», да еще с мифически-шутовским именем Юпитер (?) Таривари (??).

Столь же бесперспективной была бы русская торговля с европейскими соседями. Господин Абрагам и все прочие «забыли» о железном правиле всех колониальных держав того времени: торговля с колонией — монополия метрополии. Ведь ценность обладания колонией заключалась в значительной степени именно в этой торговле. Сбывая привозные промышленные товары по непомерно высоким ценам, метрополия выкачивала из колонии огромные богатства. Неудивительно, что монополия колониальной торговли защищалась всеми средствами. Показателен, в частности, эпизод, имевший место как раз во время представления прожекта д’Акосты. Англия оказала тогда военную помощь союзной Португалии. Двадцать шесть линейных кораблей было выделено для этой цели, и, разумеется, обеспечение действий столь значительных сил дорого обошлось английской казне. Учитывая этот факт и дружеские отношения союзных держав, Лондон направил в Лиссабон просьбу — разрешить отправить в Бразилию один торговый корабль для продажи там английских товаров. Португальские власти категорически отказались удовлетворить, казалось бы, скромную просьбу союзника. Суть их ответа можно выразить русской поговоркой: «Дружба дружбой, а табачок врозь!» Надеюсь, теперь вам ясно, на что замахивались господа прожектеры и в какую авантюру втягивали они Россию.

В этот момент штурман уловил усмешку Семена Николаевича Ващенко.

— Кажется, не все согласны с моими заключениями. Ну что же, я готов выслушать оппонентов.

— Позвольте, Геннадий Васильевич, поставить под сомнение одно ваше утверждение, — начал доктор. — Напомню вам, что русский солдат в свое время благополучно прошагал через пустыни Средней Азии, а кочегары русского Добровольческого флота исправно стояли у своих топок на участке от Суэца да Адена. В то же время их французские, немецкие и английские коллеги уступали свои рабочие места неграм и арабам. Так что ничего непреодолимого для русского человека, да и вообще для европейцев в вест-индском климате, по-моему, не было. Кстати, нынешнее население стран Латинской Америки, и в частности того же Тобаго, состоит не из одних негров. И не все белые в этих странах работают в офисах с кондиционерами. Переселенцы из стран Европы акклиматизировались и освоили работу на плантациях.

Что же касается неудачного эксперимента с европейскими рабочими в XVIII в., то ничего удивительного в этом нет. Вспомните, кто они были? Это были правонарушители всякого рода. К месту работы их везли через всю Атлантику, месяцами они не выходили из трюмов. О том, как их кормили и поили, можно догадаться. Нетрудно представить также, в каком состоянии они находились, ступая на землю Америки.

— Вы хотите сказать, Семен Николаевич, что неудачная попытка использовать европейцев в качестве рабочей силы на плантациях Америки объясняется тем, что их везли через океан не на пассажирских лайнерах и после прибытия не направляли в дома отдыха? — бросил реплику штурман.

— Отдаю должное вашему остроумию, — ответил доктор, — но я хотел сказать не то. Одно дело — труд истощенного дорогой и зверским обращением раба, который к тому же не акклиматизировался, а главное, не заинтересован в результатах своего труда, и другое дело — труд свободного труженика.

— Допустим, Семен Николаевич, что «двужильный» русский мужик с помощью «Дубинушки» и святых угодников божьих совершил бы свой геркулесов подвиг. Делает ли эта смелая гипотеза реальным сам замысел «Российской Вест-Индии»? Разумеется, нет! Ведь, кроме политических и экономических проблем, на пути реализации данного прожекта стояло еще одно грозное препятствие — «джентльмены удачи». Пираты наводили в те времена ужас не только на мореплавателей, но и на жителей прибрежных городов Американского континента. Напомню вам, что колониальные власти европейских держав в отношениях с этими «джентльменами» исходили из принципа «деньги не пахнут». Они делали вид, что не догадываются, чем занимается в море капитан, доставивший в колониальный порт ценный груз весьма сомнительного происхождения.

Ну а когда упомянутые державы вели между собой войны, «джентльмены» спускали «веселого Роджера» (черный флаг с пиратской символикой) и поднимали государственный флаг, т. е. превращались в каперов, действующих с официального разрешения своего правительства.

Одним словом, пираты были грозой американских колоний, а европейские конфликты способствовали расширению масштабов их деятельности. Именно такая ситуация сложилась в начале XVIII в., когда господин Бек представил свой прожект в Петербурге. Россия вела упорную, продолжительную войну со Швецией за Балтийское побережье, и в борьбу эту в той или иной форме вмешивались европейские державы, а это значит, что русские колонии в Америке подвергались бы массированным пиратским атакам. Отражение же этих атак было бы делом безнадежно трудным.

Во время представления прожектов д’Акосты и Абрагама политическая обстановка была ничуть не лучше. Шла война с Турцией, а конфликт с Францией (из-за Польши) едва не привел к военным действиям. К тому же назревала новая война со Швецией, не примирившейся с поражением в Северной войне.

Таким образом, совершенно очевидно, что защищать свои американские владения Россия практически не смогла бы. Что же касается каперской войны русского флота, которую д’Акоста предлагал как возможную контрмеру, то одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять ее бесперспективность. Мало того, что фрегаты под андреевским флагом должны были бы вести борьбу с превосходящими силами, им пришлось бы отводить захваченные призы на огромное расстояние, пересекая при этом контролируемые противником проливы. Ну а планы завоевания Бразилии и Перу настолько нелепы, что не заслуживают опровержения.

Теперь попробуем подвести итоги. Прежде всего политико-экономическое обоснование всех вышеупомянутых прожектов стоит на сыпучем песке. Их авторы обнаруживали поразительное невежество в деталях своих прожектов. Так, например, неизвестный голландец утверждал, что в центральной части Южной Америки расположено свыше 80 независимых королевств и княжеств. Державы эти он видел якобы собственными глазами со всеми их монархами и богатствами.

Далее этот же автор уверял, что аборигены склонны принять подданство какого-либо европейского государя, а с европейскими соседями конфликты не предвидятся. Но вслед за этим он же утверждал, что завоевание колонии потребует армии и военных действий в течение двух-трех лет. Причем речь у него шла не об экспедиции, а о постоянном содержании в колонии 80-тысячной армии и флота из 50 кораблей. Для сравнения напомню вам, что русская армия под Полтавой насчитывала всего 42 тыс. человек, а русский флот на Балтике к концу Северной войны имел в своем составе 27–28 линейных кораблей.

Невольно напрашивается вопрос: с кем же должны были сражаться столь значительные вооруженные силы? Быть может, с индейцами? Но аборигены не имели регулярной армии, а тем более флота. К тому же автор прожекта рассматривал их как союзников, т. е. планировалось отправить в Европу 100-тысячную индейскую армию. Если же предполагаемыми противниками были европейцы, то зачем вести солдат-индейцев в Европу, а русских в американские тропики? И наконец, автор ничего не сказал о проблемах снабжения колониальной армии и флота, а они были явно нерешаемы. Одним словом, в прожекте неизвестного голландца явственно различимы «белые нитки».

Другой прожектер — Абрагам уверял россиян, что дары земли и недр американских без денег достать можно: корчевка тропического леса, посадка плантаций и уход за ними, а также сбор и обработка плодов будут производиться без всяких затрат.

Столь же «достоверны» и прочие детали абрагамовского прожекта. Подумать только, в «ничейной» Америке (во владениях князя Юпитера Таривари) он ухитрился обнаружить кофейные бобы, какао, хлопок и пр. Господин прожектер упустил из виду, что эти дары тропической флоры произрастают в Америке только на плантациях, которыми не могли владеть подданные туземного владыки. Следовательно, Абрагам мог видеть оные плоды лишь во владениях какой-либо европейской державы. Деталь эта нимало его не смущала. Более того, отношения россиян с европейскими соседями в Америке он описывал как сплошную идиллию: гишпанцы, скучающие, по его убеждению, в своем заокеанском захолустье, будут только рады новым соседям, особливо таким, как россияне.

Господин д’Акоста также не усматривал в своем прожекте причины для международного конфликта. Более того, он уверял, что жители соседней гишпанской колонии к россиянам симпатию иметь будут, ведь тамошние власти зело обирают их высокими ценами на привозные товары. А в российских владениях товары те они по сходной цене получить смогут. Да и инквизиции жестокой многие жители колонии той страшатся, а во владениях российских они и пожитки свои сохранят, и вольной совестью пользоваться будут.

Как видим, предусматривалось нарушение монополии колониальной торговли Испании и переманивание ее подданных в русские владения. И после всего этого господа прожектеры уповали на невмешательство и даже на доброжелательность Мадрида.

Надеюсь, вы согласитесь со мной, что они либо были дремучими невеждами в вопросах колониальной политики, либо рассчитывали на невежество тех, кому адресовывали свои прожекты. Здесь, пожалуй, следует вспомнить, какими средствами утверждали свое господство в Новом Свете европейские колонизаторы. Вот вам несколько эпизодов…

В 1604 г. испанцы захватили два английских торговых корабля вблизи принадлежавших им Антильских островов. Всем пленным англичанам «благочестивые» католики отрубили ноги, руки, отрезали носы, уши, затем их обмазали медом и привязали к деревьям на съедение насекомым. (Кстати, между Англией и Испанией в то время был мир.)

В 1562 г. французы попробовали основать колонию во Флориде. Испанская эскадра незамедлительно доставила туда карательную экспедицию. Колонисты были зверски перебиты, а с их предводителя живьем содрали кожу и отправили сей «трофей» в Испанию. Деяния эти встретили полное одобрение в Мадриде.

Само собой разумеется, что англичане и французы в долгу не остались. Что же касается аборигенов Америки, то было бы нелепо рассчитывать на их желание стать подданными какой-либо европейской державы. К тому же от карибов (карубов) осталось только название моря, на берегах которого они в свое время имели несчастье проживать. А те, кому удалось уцелеть, имели основания ненавидеть и избегать белых пришельцев.

По описаниям д’Акосты, в бразильском городе Пернамбуку золото буквально валялось под ногами и его никто не добывал. Между тем в отдаленных районах континента добыча его велась. Делалось это по приказанию португальского короля и мотивировалось тем, что в Пернамбуку золото все равно никуда не денется, а в отдаленных районах оно может быть потеряно из-за мятежей аборигенов или нападения европейцев.

В ситуацию, при которой золото валяется на земле в населенных европейцами местах и его никто не добывает, трудно поверить, поскольку известно, что творили европейцы в золотоносных районах Америки.

Этот перечень фальсификаций и вздорных фантазий можно было бы и продолжить, но, считаю, в том нет необходимости. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что причины краха прожектов «Российской Вест-Индии» вполне закономерны.

Женя Кочергин молча поднял руки, демонстрируя тем самым свое согласие с выводами рассказчика, а я решил подбросить дровишек в костер дискуссии.

— Геннадий Васильевич, значит ли это, что все упомянутые вами прожектеры были мошенники?

Подумав немного, штурман ответил:

— Утверждать категорически «да» или «нет» я не могу. Возможно, что некоторые из них заблуждались, т. е. в какой-то степени сами являлись жертвами дезинформации. Прочие, несомненно, искали в правящих кругах Российской империи легковерных, неопытных людей, которым можно было морочить головы заманчивыми посулами. На что они рассчитывали?

Руперт Бек, неизвестный голландец и Симон Абрагам, очевидно, надеялись урвать кое-что от царских щедрот. Вспомним: «Потребуется 400 тыс. гульденов». Однако не исключено и то, что Абрагам имел несколько иные замыслы. Дело в том, что, побывав в Америке, он сменил голландскую службу на шведскую (сменил сам или его выгнали голландцы, история умалчивает). Затем господин Абрагам объявился в Стокгольме, вошел в доверие, стал «коммерции комиссаром» (экспертом по экономике) и предложил шведам создать колонию в Америке. Затея эта, судя по всему, кончилась крахом. Коммерции комиссар получил отставку, после чего предложил свои услуги России.

То, что этот авантюрист хотел нажиться в России путем эксплуатации той же вздорной идейки, очевидно. Однако не исключено, что он действовал по тайному заданию шведских властей. Швеция в то время носилась с идеей реванша — готовилась к новой войне с Россией. Надеясь поссорить будущего противника с колониальными державами Европы, шведы подумывали создать антирусскую коалицию.

Что же касается прожекта д’Акосты, то он представлял собой целую серию политических провокаций. Начнем с того, что английским подданным в то время запрещалось создавать колонии для других держав. Учитывая это, д’Акоста предложил направить первый корабль в будущую колонию под русским флагом. После объявления указанной д’Акостой территории русскими владениями английская компания должна была получить привилегию на ее эксплуатацию. Таким образом, вся ярость Испании (или Португалии) фокусировалась бы не на Англии, а на России. Наивно также думать, что эта юридическая уловка связала бы руки английским властям.

И наконец, сколько бы ни клялся д’Акоста в верности России, его измена (причем в ближайшем будущем) была бы предрешена. Об этом, кстати, говорят и последующие действия господ учредителей компании. Джентльмены эти решили, что вполне обойдутся без «ценных указаний» господина д’Акосты. Они самостоятельно снарядили экспедицию и приступили к делу, не дожидаясь королевского благословения. Взбешенный д’Акоста объявил бывших компаньонов пиратами и рекомендовал россиянам послать корабль для уничтожения английской колонии, учрежденной без его согласия. Но к тому времени никто в Петербурге уже не принимал его всерьез.

Очередная пауза, сделанная штурманом, была заполнена чьей-то репликой: Невежество государственных мужей царской России в немалой степени способствовало этим прожектам. Бирон и прочие временщики не очень-то в них разбирались.

— Не следует судить людей XVIII в. с позиций века XX, — ответил штурман. — И психология людей того времени, и уровень их знаний отличались от наших. К тому же продолжалась эпоха Великих географических открытий. Европейцы просто не успевали осмыслить весь поток новой географической информации. При этом реальные или хотя бы правдоподобные объекты поиска перемешивались зачастую с заведомо фантастическими. Искал ведь португалец на испанской службе Кирос остров, на который библейский царь Соломон посылал свой флот за золотом. Несколько веков испанцы надеялись найти в дебрях Южной Америки богатую золотом страну Эльдорадо.

На картах XVIII в. восточнее Курильских и южнее Алеутских островов были нанесены Земли Гамы, Иезо, Компании, Гога и Магога. По сведениям из «авторитетных источников», они изобиловали благородными металлами.

Немало авторитетов в Европе верили подобному вздору, а следовательно, нет ничего удивительного в том, что в Петербурге к упомянутым прожектам отнеслись, по крайней мере вначале, серьезнее, чем они того заслуживали. Стоит отметить и то, что в некоторых европейских столицах (особенно в Лондоне и Мадриде) слухи о возможности создания русской колонии в Южной Америке вызвали беспокойство. В связи с этим Кантемиру было предписано информировать правительство Англии и Испании о беспочвенности данных слухов. Однако иноземные «доброжелатели» России не ограничивали свои прожекты островом Тобаго и Южной Америкой. Имелся еще один прожект, но о нем речь пойдет как-нибудь в другое время.