От лекарств она то приходила в себя, то снова впадала в забытье, а в промежутках между ними ее преследовали ночные кошмары с образами Волка и другие бессмысленные галлюцинации. Поздно ночью, когда свет в палате уже не горел, а боль из пронзительной, к ее небольшой радости, стала изнуряющей и жгучей, Лейси показалось, что на стуле рядом с ее кроватью сидит монашка. Сквозь полузакрытые веки она различала черно-белые одежды, волнистые и расплывающиеся. Очертания фигуры расплывались.

– Привет, красавица.

Она узнала голос, и это, конечно, был не голос монашки.

– Бобби?

– Ты узнала меня даже в этих обмотках? – спросил он ее со смехом.

Открыв пошире глаза и стараясь сделать так, чтобы прояснилось в голове, она увидела, что он одет в смокинг с черным галстуком и красным поясом.

– Что ты… – Она попробовала поднять голову, но скорчилась от боли. – Куда ты идешь? Почему ты так разоделся?

– Я взял его напрокат, – разулыбался он. – Знаешь, как трудно взять напрокат смокинг на Внешней Косе в августе?

Лейси подумала, что весь этот разговор – это ее галлюцинации.

– Я ничего не понимаю.

– Я хотел посмотреть, понравлюсь ли тебе чуть больше, если я буду прилично одет. Ну, знаешь, если я буду не в образе плохого парня. – Он склонил голову набок и показал на мочку уха. – Видишь? Я даже вытащил серьгу.

Лейси засмеялась, первый раз за весь день, и это причинило ей боль до самых кончиков больших пальцев на ногах.

– Ты можешь… ну, знаешь, – она сделала оборот рукой, но не могла вспомнить слово. – Ты не мог бы развернуть мою кровать так, чтобы мне было лучше видно?

Он подошел к краю кровати и повернул рычаг до тех пор, пока она не оказалась почти в сидячем положении. Он с беспокойством посмотрел на нее:

– Нормально?

– Теперь включи свет, – попросила она, ерзая в постели. Оказавшись в сидячем положении, Лейси по-настоящему осознала, что Волк сделал фарш из ее ягодиц. – Здесь слишком темно, – добавила она. – Я думала, что ты монашка.

Бобби рассмеялся и включил свет, а потом подошел поближе к кровати, чтобы она могла рассмотреть его как следует. Он положил руки на бока и заулыбался своей кривой улыбкой. Он был великолепен в джинсах, со своим тату и серьгой, и он был так же великолепен сейчас. Лейси улыбнулась.

– Ты даже в свадебном наряде будешь выглядеть как плохой парень.

– Неужели ты хочешь сказать, что я зря старался?

– Это было так мило с твоей стороны.

Выражение его лица стало серьезным:

– Как ты себя чувствуешь, Лейси?

Она помедлила, пытаясь найти и удобное положение в кровати, и слова, чтобы высказать, что она думает.

– Меня кое-что беспокоит…

– Хочешь, чтобы я позвал сестру?

– Нет, я не это имею в виду. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Я видела тебя с женщиной и… мне просто надо знать… что ты дал ей.

Она вздрогнула, так как новая волна боли пронзила ее голову.

Он сел на стул возле кровати.

– Я думаю, лекарства от боли причиняют вред твоей голове.

– Пожалуйста, не делай этого, – попросила она. – Не притворяйся, будто не понимаешь, о чем я говорю.

– Лейси… помоги мне, хорошо? Что ты видела? Что я, по-твоему, давал ей?

– Ш-ш-ш, – прошептала она.

Он говорил слишком громко, голос его отдавался у нее в голове, как стук молотка.

– Детка. – Бобби положил ладонь ей на лоб. – Я говорил тебе: та женщина – просто друг.

– Как ее зовут?

Она видела, что Бобби колеблется. Он наклонился вперед, положив локти себе на колени. На лице у него проступала легкая щетина, и она видела красные прожилки у него в глазах и понимала, что он сам тоже провел два очень непростых дня.

– Я… – начал он, потом осекся. – Я скажу тебе, Лейси. Это правильно, если я это сделаю, но это останется между нами, ладно?

Она не ответила. Надеясь, что это не будет очередной небылицей, шитой белыми нитками.

– Ее зовут Элис, – сказал Бобби. – Это моя кузина.

– Твоя кузина?

Он кивнул.

– Много лет назад я приобщил ее к кокаину и выпивке, – продолжал он. – Героин она открыла для себя сама. Она стала красть, чтобы добыть деньги на наркотики. Она связалась с плохими людьми. Реально плохими. Я помогал ей освободиться от зависимости, стать чистой, то есть бросить, но ее сутенер и ее дилеры… все охотятся за ней, и они не мелкие игроки. Она в серьезной опасности. Поэтому я спрятал ее у друзей, ведь я знал, что в первую очередь ее будут искать у меня дома. Когда ты позвонила и я решил приехать, все казалось идеальным. У нее есть друзья здесь, в Кити Хок. И она живет с ними, но я должен все время держать с ней связь, потому что она все еще… слабая. Она может сорваться в любую минуту. Хуже – те ребята могут отыскать ее. Я не знаю, что они с ней сделают, если найдут.

Она не была уверена, было ли облегчение, которое она испытывала, от лекарств или от его объяснения, но во второй раз в тот день ее охватило странное чувство эйфории, хотя, бесспорно, кузину Бобби было жаль.

– Ты мне веришь? – спросил он.

Лейси кивнула:

– Да.

Он опустил металлическое ограждение сбоку кровати и взял ее за руку двумя руками.

– Думаю, что я еще никогда в жизни не был так испуган и так взбешен, как тогда, когда увидел, как этот пес вгрызается в тебя, – скороговоркой проговорил он. – Ты не шевелилась. Я думал, ты умерла, Лейси.

– Отец сказал мне, что ты убил эту собаку.

– Убил и никаких сожалений не испытываю. Тебя это беспокоит?

При других обстоятельствах это могло бы сильно беспокоить ее. Но не с этой собакой. Не сейчас.

– Нет.

– Маккензи нужно повидаться с тобой, – спохватился он. – Девочка сильно страдает из-за произошедшего. Я уговорил ее подождать до завтра, но она боится, что ты можешь умереть, и сколько бы я ни уверял ее, что ты поправишься, она не верит этому.

– О! – Лейси нахмурилась, зная, какими пустыми должны быть эти слова для Маккензи. – Ей тогда тоже говорили, что ее мать скоро поправится, – скривила губы она.

Бобби сжал ее руку в своих.

– Ты помнишь, – начал он, – когда я в первый день приехал сюда, мы с тобой говорили об отношениях, и ты сказала, что у тебя романтические представления о том, что ты сможешь найти кого-то, кого полюбишь так сильно, что отдашь жизнь за этого человека?

Лейси кивнула.

– Я думал об этом последние несколько дней. – Бобби улыбнулся. – Я готов держать пари, что ты никак не ожидала, что этим кто-то окажется чужой ребенок.

Ей на глаза навернулись слезы.

– Нет, – сказала Лейси. – Не ожидала.

Он встал и, наклонившись, поцеловал ее в лоб.

– Поспи, детка. – Он подошел к краю кровати, чтобы снова вернуть ее в горизонтальное положение. – Я вернусь утром.

Он направился к двери, в своем смокинге и начищенных до блеска черных туфлях, и весь этот прикид тронул ее до глубины души.

– Бобби? – тихо позвала она.

Он обернулся и посмотрел на нее.

– Я бы сделала то же самое для тебя.

На следующий день высокая стройная блондинка сама появилась в палате Лейси. Она села на стул возле кровати, и на какую-то долю секунды Лейси подумала, что это ей привиделось.

– Я Элис, – поздоровалась она. – Мне жаль, что вас покусала эта чокнутая собака.

На таком близком расстоянии Лейси разглядела пустой взгляд женщины. У нее были обесцвеченные волосы, посеченные, как щетина хозяйственной мочалки. Топ у нее был с низким вырезом, и под кожей на груди ясно просматривались ребра.

– Спасибо. – Лейси не знала, что еще сказать. Боль стала сильнее, чем была накануне.

– Бобби попросил меня прийти проведать вас, – сообщила Элис. Голос у нее был хриплый, прокуренный. – Вы знаете. Ну, объяснить, кто я, и прочее.

– Его кузина, я уже знаю.

Элис кивнула.

– Он сказал, что он посадил вас на наркотики, – осторожно добавила Лейси.

Элис улыбнулась, и Лейси увидела в ее изможденном лице приятные черты.

– Он винит себя, но я бы и сама стала зависимой. Мне не нужна была помощь для того, чтобы скатиться.

– Бобби сказал, что вы исправляетесь, несмотря ни на что, – поддержала ее Лейси. Во рту у нее пересохло, и ей было больно глотать. – Это хорошо.

Элис издала звук, похожий то ли на смех, то ли на фырканье.

– Я сейчас держусь, но иногда думаю, что легче было бы просто вернуться к этому снова. Меня, конечно, изобьют, но потом я снова буду под кайфом. – У нее был мечтательный вид и какая-то тоска в лице. Только тогда Лейси заметила следы на ее худых руках. – Бобби думает, что моя жизнь была дерьмовой, – продолжала Элис, – но она была не такая уж плохая.

Лейси хотелось сказать этой женщине, что она поступает правильно, держась подальше от жизни на улицах, но эти слова потребовали бы больше сил, чем у нее было. Вместо этого она вложила всю свою энергию в то, чтобы сменить положение в постели, пытаясь найти такое, которое бы облегчило боль в ногах.

– Он влюблен в вас, если вы этого не знаете, – оживилась Элис. – Я хочу сказать, что каждый раз, когда я разговариваю с ним, это бывает так: «Ты в порядке, Элис? Ты ничего не принимала? Тебе что-нибудь нужно?» А потом он начинает говорить о вас.

Лейси попыталась улыбнуться.

– Спасибо, что сказали мне об этом. И за то, что пришли.

Элис встала, потом посмотрела вниз на Лейси, внимательно изучая ее какое-то время.

– У вас дикие боли, не так ли?

Лейси едва смогла кивнуть.

– Они сделают вам еще, если вы попросите, – Элис кивком показала на капельницу, жидкость из которой медленно капала в вены Лейси. – Наслаждайтесь, пока вам это дают. – У Элис был обреченный, болезненный вид. – Я бы поменялась с вами местами, хоть сейчас, не раздумывая.