Джина Хиггинс уже поджидала его в ресторане «Морская ласточка». Алек заметил ее сразу, как только вошел внутрь через тяжелые двойные двери. В зале, как обычно, толпился народ, но Джина выделялась из толпы. Она сидела за столиком у окна и приветливо помахала Алеку рукой. Тот тоже махнул в ответ, но, прежде чем подойти к столику, перекинулся парой слов с официанткой – женщиной, которую он знал много лет.
– Как дела? – спросил он, усаживаясь напротив Джины. Его вновь поразила хрупкая красота этой молодой женщины. На ее лице не было и следа макияжа. Джина, казалось, вообще не желала прихорашиваться, однако парочка молодых парней задержала на ней взгляды по пути к своему столику. На Джину, впрочем, это не произвело ни малейшего впечатления.
– Все хорошо, спасибо, – ответила она. – Я вам очень благодарна за то, что вы согласились пообедать со мной.
– Да не за что, – откликнулся Алек, хотя предпочел бы вручную копать канал, вместо того чтобы беседовать о линзах. А ведь она наверняка пригласила его только для этого.
Джина взяла со стола салфетку, и Алек заметил, что ее руки слегка дрожат. Она нервничала, как и в прошлый раз, когда лично заявилась к нему домой.
– А ваш офис… ветеринарная клиника, находится где-то неподалеку? – спросила она, расстилая на коленях салфетку.
– В паре миль отсюда, – ответил он.
Официантка принесла напитки: воду – для Джины, холодный чай – для Алека. С минуту они в полном молчании изучали меню. Алеку не терпелось поскорее сделать заказ. Чем раньше закажешь, тем быстрее получишь обед. И тем быстрее сможешь уйти отсюда.
– Ну как, – поинтересовался он, когда официантка удалилась на кухню, – вы уже решили, как долго пробудете в наших краях?
– Пока не знаю, – откликнулась она. – В моем распоряжении все лето, так что я живу сейчас одним днем. Помнится, я уже говорила вам в прошлый раз, что хотела осмотреть здешние маяки, но так случилось, что задержалась на Реке Поцелуев.
Алек проигнорировал этот намек.
– Лэйси сказала, что вы из Беллингема, – заметил он.
– Верно. – Она рассеянно крутила в руках салфетку. – Бывали там?
– Не доводилось. Мы с женой путешествовали несколько лет назад по Тихоокеанскому побережью, но в Беллингем так и не заглянули.
– А где вы были?
– В Сиэтле, а потом поднялись до Ванкувера и Виктории. Красивые места. И даже дожди нас пощадили.
– В этом вам здорово повезло, – заметила Джина.
– Но мы не поленились осмотреть Флэттери.
– Флэттери? – нахмурилась она.
– Маяк на мысе Флэттери, – пояснил он.
– Ах да. Конечно.
В душе Алека пробудились прежние подозрения. Уже при первой встрече его смутило то, что специалист по истории маяков ничего не знал о шторме, который десятью годами ранее разрушил маяк на Реке Поцелуев. Но тогда Алек не стал заострять на этом внимания. В конце концов, она не обязана была знать о судьбе маяков на Восточном побережье. Иное дело – Флэттери, находившийся в ее родных краях.
– Наверно, вы тоже бывали там? – спросил Алек.
– Разумеется, – кивнула Джина.
– Наверняка у вас есть любимый маяк, – продолжил он.
– Ну… – Она замолчала, словно обдумывая ответ.
Ее взгляд скользнул по солонке, стоявшей на краю стола. Алек где-то читал, что если ваш собеседник смотрит вниз и налево – или направо? – значит, он готовится солгать. Поначалу он и не думал проверять достоверность ее слов, но теперь решил, что такая проверка точно не помешала бы.
– Пожалуй, Нью-Дандженес, – ответила она, глядя ему в лицо.
– Там мы тоже побывали, – заметил Алек. – Но маяк тогда реставрировали.
– И как добирались, пешком? – В голосе Джины прозвучало удивление.
– Плыли на лодке, – ответил Алек. До этого маяка невозможно было доехать – только пешком или на лодке.
– Но вы-то, наверно, хорошо с ним знакомы.
– Я бываю там достаточно часто, – кивнула Джина. – Но я предпочитаю пешие прогулки. Там больше пяти миль, но зрелище того стоит.
– Что, его все еще реставрируют? – поинтересовался Алек.
– Точно не знаю, – ответила Джина, – но думаю, что уже закончили.
– У маяков с Тихоокеанского побережья на редкость яркие истории, – заметил Алек.
– У здешних маяков не хуже. – Джина попыталась сменить тему, но Алек не поддался на эту уловку.
– По крайней мере, у наших смотрителей не было такой проблемы, как враждебно настроенные индейцы. Что уж там говорить про оспу. – Теперь он намеренно пытался загнать ее в ловушку и оттого немного злился на себя.
– Оспу? – Она взглянула на него в полном недоумении. Глаза у нее были такими темными, что зрачки, казалось, полностью отсутствовали.
– Да я о том, как индейцев специально заражали оспой, чтобы раз и навсегда решить эту проблему.
– Ах да, – поспешила она улыбнуться. – Это такой неприятный факт, что я стараюсь о нем не вспоминать.
Официантка принесла Джине салат, а ему – крабовый сэндвич. Алек положил на колени салфетку и подвинул к себе тарелку.
– Как поживают мои дети? – спросил он, прежде чем приступить к еде.
– Хорошо. – Джина помешала вилкой салат. – Мне повезло, что я нашла таких хозяев, как Лэйси и Клэй. У вас замечательные дети.
Алек признательно кивнул.
– Правда, дома они бывают нечасто, – продолжила Джина. – Особенно Лэйси. Она успевает помогать вам в ветклинике, работает в сотне мест волонтером да еще делает витражи. Просто фантастика.
– Верно, – вздохнул Алек. – Мне бы хотелось, чтобы она слегка притормозила и занялась собой.
– Ну, о себе она тоже не забывает, – заверила его Джина. – По крайней мере, когда не учит детишек, или не делает витражи, или не жертвует свой костный мозг, или не читает старикам из дома престарелых.
Он едва не пропустил это мимо ушей.
– Что вы сказали? – Он положил сэндвич на тарелку. – Что там такое про костный мозг?
– Лэйси пожертвовала свой костный мозг, – кивнула Джина, прожевывая салат. – А вы не знали?
– Нет, – покачал он головой. – Когда это было?
– Около года назад. Точно не скажу. – Джина поерзала на стуле, как будто выдала ненароком чужую тайну. Да так оно, собственно, и было.
Алеку вспомнилась Анни – как они летели домой из Чикаго после похожей операции. Анни мужественно улыбалась, несмотря на боль в спине. Несколько лет назад Лэйси сообщила ему, что тоже записалась в очередь, чтобы стать донором, но Алек запротестовал с такой горячностью, что в дальнейшем она больше об этом даже не упоминала. Лэйси все больше становилась похожа на Анни. И у нее, как и у той, тоже появились от него секреты.
– Представить себе не могу более благородного поступка, – сказала Джина.
– Пожалуй, даже слишком благородного, – заметил он как бы невзначай.
Но Джина на его реплику не отреагировала, и некоторое время они ели молча. Наконец Алек вздохнул: пора взглянуть в лицо неизбежному.
– Я знаю, вы пригласили меня для того, чтобы поговорить о линзах, – начал он, – и я…
– Доктор О’Нил, – перебила его Джина. – Я прекрасно понимаю, что… лезу не в свои дела, – сказано это было с такой обезоруживающей улыбкой, что Алек невольно проникся к девушке сочувствием. – Это довольно трудно объяснить, но я чувствую, что не могу вот так вот взять и все бросить. Очень многие готовы помочь мне с линзами, если вы просто дадите свое согласие. Брайан Касс, Уолтер Лискот и Нола Диллард. Ассоциация по охране маяков. Все будут только рады, если линзы спасут.
– И загвоздка только во мне.
Джина кивнула.
– Брайан Касс беседовал со служителями из музея. Я про «Кладбище атлантических кораблей». Там ему сказали, что охотно примут линзы, если только их удастся достать.
На Алека внезапно навалилась страшная усталость. От сэндвича не осталось и крошки, так что пора было возвращаться на работу. Он слегка отодвинул от себя тарелку.
– Я знаю, что линзы всегда удастся пристроить, – заметил он. – Это как раз меня ничуть не беспокоит.
– Но почему вы тогда так решительно против? – Джина выглядела озадаченной.
– А почему вы так решительно проталкиваете эту идею? – ответил Алек вопросом на вопрос.
Джина быстро отвела взгляд от собеседника. Ответ последовал не сразу.
– Мне не безразлично, что происходит с маяками, – ответила она. – Я хочу сохранить их для истории.
– Я много размышлял о том, в каком состоянии могут находиться сейчас линзы. – Алек скрестил руки на груди. – Я знаю, вы надеетесь на то, что это по-прежнему целая сфера. Но при отсутствии одной панели такой исход представляется маловероятным.
– Что значит «при отсутствии одной панели»?
Плохо же она подготовилась к этой встрече, если не знает, что он имеет в виду.
– Я про панель, которая была разрушена в шестидесятых, во время шторма.
Джине не удалось скрыть своего удивления.
– А вы думали, линзы остались в целости и сохранности до наших дней?
Видимо, справочник, которым она пользовалась, был очень уж древним, раз не упомянул об этой маленькой детали.
– Я напрочь об этом забыла, – сказала Джина. – Какая, впрочем, разница? Я по-прежнему намерена поднять линзы.
Алек взглянул на часы, потом на девушку.
– Джина, – сказал он, – я прекрасно понимаю, что значит быть помешанным на маяках. Мне это хорошо знакомо. И я искренне сочувствую вам, поскольку знаю, каково это – пытаться спасти то, что обречено на гибель. Однако…
Ему хотелось поставить точку: «Я не собираюсь помогать вам, и это окончательное решение». Но Алек подумал, что Джина заслуживает хоть какого-то объяснения. Ему было ясно, что она не имеет отношения к тем, кто действительно изучает историю маяков. Тем не менее по какой-то своей причине она и правда хотела поднять эти линзы.
– Этот маяк значил очень много для меня и моей первой жены, – сказал он.
– Вот оно что. – Джина откинулась на спинку стула. – Клэй рассказывал мне о том… как вы ее потеряли. Представляю, каким это было для вас ударом.
Алек кивнул.
– Мы встретились на Реке Поцелуев, – продолжил он. – Мне было всего двадцать два, и на лето я устроился работать строителем. Помогал красить маяк.
– Этого я не знала, – сказала Джина. – Неудивительно, что этот маяк был вам так дорог.
– Мы с женой сидели по ночам на галерее и смотрели на звезды.
И занимались любовью, подумал он. Внезапно ему вспомнилось время, когда он просиживал там часы после смерти Анни. В те дни это стало его убежищем, местом скорби.
– Сами видите, мне хорошо понятно, что это такое – заботиться о маяке, – сказал Алек. – Но я уже не с Анни… моей первой женой, и наша связь с маяком осталась в прошлом. Больше я не желаю иметь с этим никакого дела. – Он понимал, что подобное упорство трудно объяснить незнакомому человеку. – Мое нежелание возиться с линзами может показаться вам таким же иррациональным, каким мне кажется повышенный интерес к ним человека, живущего на другом конце страны. В любом случае вы не вправе рассчитывать на мою поддержку. И я вас очень прошу не обращаться больше ко мне за помощью. Я не желаю вспоминать о прошлом.
– Хорошо. – Джина виновато посмотрела на него. – Мне очень жаль, что я растревожила ваши воспоминания.
Он предложил оплатить счет, но Джина заявила, что сделает это сама.
– Это же я пригласила вас, – произнесла она бесцветным голосом, и Алеку стало ясно, что он жестоко разочаровал девушку. Он вообще чувствовал себя странно в присутствии этой женщины: то его привлекали энергия и красота Джины, то в его душе всплывали небезосновательные подозрения. А сильнее всего она раздражала его тем, что заставляла вспоминать о вещах, которые он предпочел бы забыть навсегда.
Они вместе вышли к парковочной площадке, причем оба не проронили по пути ни слова. Алека терзало непривычное для него чувство изоляции. Он с радостью обсудил бы эту ситуацию с Оливией. Жена была его опорой, олицетворением здравого смысла. Он мог говорить с ней обо всем – за исключением Анни. Ему хотелось бы поделиться с Оливией новостью о том, что Лэйси пожертвовала год назад свой костный мозг, но он знал, как жена отреагирует на это. Всякий раз, когда Лэйси поступала в духе Анни, Оливия невольно морщилась. Она считала, что его детям следовало бы знать не столь уж привлекательную истину, касавшуюся их матери. Впрочем, Оливия не стала бы настаивать: она знала, что Алек никогда не позволит себе оскорбить таким образом память Анни.
В плане линз он проявлял чрезмерное упрямство и сам понимал это. Просто они напоминали ему о том безумном времени, когда все только начиналось. Если бы для подъема линз существовала какая-то весомая причина, если бы от этого, к примеру, зависела чья-то жизнь, – он бы, конечно, не стал возражать. Но меньше всего он горел желанием помогать этой малознакомой особе с ее более чем сомнительными познаниями в истории маяков.
– Вот моя машина, – сказал Алек, кивая на второй ряд автомобилей.
– Понятно. – Джина развернулась в противоположном направлении. – Спасибо, что согласились встретиться.
– Джина! – окликнул ее Алек.
Она повернулась и вопросительно взглянула на него.
– Судя по всему, вы наделены изрядной долей энергии и энтузиазма, – заметил он. – Так почему бы вам не потратить их на что-нибудь более ценное?