Маклин

Проснувшись, Клэр почувствовала, что ей жарко, и ее охватила слабость и несомненно возбуждение. Она смутно припомнила, что лежала с Рэнди на его тщательно заправленной постели, разговаривая о событиях дня. Они и до этого проделывали это тысячу раз – лежали на его постели, чтобы поговорить после рабочего дня, и поэтому ей и в голову не пришло, что на этот раз это могло быть ошибкой. Было едва ли пять часов, и они все еще были в одежде, в которой ходили на работу. Но, должно быть, они заснули, и теперь комната была темной, а воздух – плотный от желания.

Лицо Рэнди было рядом с ее лицом, губы его легко касались ее щеки. Его рука медленно ласкала ее фланелевую блузку, немного ниже грудей. Сквозь туман полусна Клэр пододвинулась к нему ближе, проводя рукой по его груди. Он поцеловал ее, и она почувствовала призыв своего тела, призыв, рожденный из потери и желания ему угодить. Когда он медленно трудился над пуговицами ее блузки, она приняла решение не только позволить то, что должно было произойти, но и подтолкнуть его к этому.

Она лежала совершенно спокойно, пока он раздевал ее, позволив своему желанию расти при прикосновении нетерпеливых пальцев к ее коже. Когда она лежала обнаженная и омываемая лунным светом в его постели, он сел на нее, все еще одетый сам, проводя руками по возвышениям и впадинам ее тела.

– Я пользуюсь своим преимуществом? – спросил Рэнди.

Она помотала головой из стороны в сторону, не давая себе труда открыть глаза. Потом позвала его к себе и сама расстегнула на нем рубашку и молнию брюк. Он встал, чтобы закончить раздевание, и она смотрела на него, завороженная тем, как вздымался его член, растягивая тугие плавки. Он уже был твердым как сталь, а ведь она даже еще не притронулась к нему.

Он исчез в ванной на несколько минут, а она подняла одеяло и скользнула под простыни. Вернувшись, он вытащил из упаковки презерватив, и она не могла вспомнить единственный раз, когда они с Джоном попробовали заниматься любовью с помощью этого средства. Тогда они были еще подростки, молодые и зеленые, и эта полоска латекса почти что довела Джона до слез от разочарования при его такой темпераментной эрекции. Однако у Рэнди таких проблем не возникало. Луна осветила его целиком, когда он стоял рядом с кроватью, надевая презерватив. Его бедра были плотные, темные и мускулистые, и, когда он опять был в постели, целуя и лаская ее, гладя ее, Клэр уже не могла ни о чем думать, как только, чтобы он проник в нее.

Сначала он погрузился в нее медленно, но быстро вошел в ритм, и она напрасно старалась погрузиться в знакомые ощущения, в ощущения полета и падения и наполненности, которые обычно испытывала в процессе любви. Она едва ли сознавала, как ее рука проскользнула между их телами, и пальцы нашли знакомое положение. Нарастание напряжения, электрический разряд последовали немедленно, когда он терся о тыльную сторону ее пальцев. Свет на потолке начал мигать до того, как она зажмурила глаза, чтобы сосредоточиться на огне, распространяющемся по ее телу.

Рэнди изошел почти сразу после нее, хотя она сначала не была уверена, что он кончил. Он был так спокоен, так сосредоточен. Он лежал без движений на ней, тяжело дыша. Через минуту он перекатился на бок и обнял ее за плечи. Клэр почувствовала, как ее горло сжалось от слез сожаления, которого она не хотела чувствовать.

– Как ты? – спросил Рэнди.

– Нормально. – Она не была уверена в своих чувствах.

– Всего-то, нормально? – спросил он.

– Дай мне время, – сказала она. – Я не знаю, что я чувствую.

– Довольно честно, – сказал он. – Тем не менее мне здорово понравилось. – Он легко поцеловал ее, затем поймал ее руку и поднес к губам. Когда он заговорил снова, его голос звучал вопросительно. – Тебе необходимо было держать руку между нами, когда мы занимались любовью? – спросил он.

– О! – Ей что, изобразить замешательство? – Я всегда так делаю с Джоном. Только таким способом я могу почувствовать оргазм.

– Но… Я ведь владею своим телом. – Он говорил с величайшей осторожностью.

– Это – привычка, – сказала она. – Тебе было неприятно?

Он покачала головой.

– Всего лишь несколько… неестественно. Но если это подходит тебе, я полагаю, подойдет и для меня.

И опять она не могла придумать, что сказать. Ее молчание, похоже, не раздражало его, и она постепенно почувствовала ровный ритм дыхания, его голова приподнималась и опускалась на ее плече.

Было слишком рано, чтобы спать, но она продолжала лежать с широко открытыми глазами, и ее горло сжимал комок грусти. В одно мгновенье она позволила в корне изменить природу их взаимоотношений, и она понимала, что потеряла что-то. Честь. Самоуважение. Она перешагнула черту, которую не собиралась переходить никогда.

За завтраком на следующее утро Рэнди потянулся к ее руке через стол, кончики его пальцев легко коснулись золотого обручального кольца.

– Ты не собираешься снять его? – спросил он. Она посмотрела на кольцо, не в силах припомнить, когда снимала его в последний раз, но теперь она сделала это, с трудом поворачивая кольцо на пальце.

Затем опустила в карман халата и посмотрела через стол на мужчину, который неожиданно стал ее любовником.

– Я не знаю, чего я хочу, Рэнди, – сказала она. – Пожалуйста, не жди от меня, что…

– Ш-ш-ш! – Он перегнулся через стол, чтобы поцеловать ее. – Я не жду. Я просто очень счастлив, что ты сейчас здесь.

Они поговорили еще немного, и она изучала его, вспоминая, как почувствовала огонь желания прошлой ночью. Но было ли это страстью к Рэнди, или просто настроением момента? Трудно сказать.

После завтрака она поставила тарелки в моечную машину, а потом поднялась по лестнице на второй этаж, и только тогда, когда дошла до комнаты гостей, поняла, что ее рука твердо сжимает в кулаке снятое золотое кольцо.

Следующей ночью они опять занимались любовью в его постели. Клэр больше не воспользовалась прикрытием комнаты для гостей. Однако она до сих пор не могла разобраться в своих чувствах. Они запутались в неразберихе вины и влечения. Тем не менее она делала Рэнди счастливым. Это само по себе чего-нибудь да стоило.

Клэр лежала без сна, когда он заснул, вспоминая прошедшую неделю. Она закончила расписывать декорацию и теперь проводила время, либо работая с Рэнди в ресторане, либо помогая швее с костюмами для предстоящей пьесы. Она и в самом деле шила. Она ненавидела шитье.

Клэр скучала по дому. Скучала по Амелии и по фонду. Она подумывала попросить Джона, чтобы он разрешил ей вернуться на работу с неполным рабочим днем. Она поговорила с Деборой Парлоу об этой идее, и Дебора согласилась, что ей необходимы тревоги и волнения, которые могла ей предложить ее прежняя работа. Но будет ли это честным по отношению к Джону? Особенно теперь. Как сможет она попросить его сотрудничать с ней, когда теперь практически живет с другим мужчиной? Ведь теперь она не может говорить ему с чувством благородного негодования, что она не спит с Рэнди.

Она несколько раз звонила Джону, оставляя по автоответчику свои соображения насчет итоговой конференции, делая предложения. Ее не требующая напряжения ума деятельность в течение дня оказалась продуктивной для созидательных идей, в той же мере как и для воссоздания воспоминаний.

В те дни воспоминания приходили к ней в последовательной, детальной форме, и больше не были только сладкими напоминаниями счастливого детства. Она увидела, как отец ударил Мелли в кухне фермерского дома; она слышала, как громко ссорились ее родители после того, как она и Ванесса легли спать. Каждый новый образ удивлял ее, и она все еще не была уверена в их достоверности. Ей все казалось, что они были украдены из чьей-то другой жизни.

– Они – твои, – спокойно говорил Рэнди, и она понимала, что он прав.

Она уютно прижалась к нему сейчас, а он притягивал ее ближе во сне, бормоча что-то, чего она не могла разобрать.

– Рэнди? – спросила она. – Ты не спишь?

– Да. – Его веки на минуту приоткрылись, чтобы потом закрыться снова.

– Мы можем поговорить немного?

– М-м-м. – Он перевернулся на спину. – Конечно, конечно.

– Я подумываю вернуться к работе в фонде, – сказала она.

– О! – Он зевнул, сжимая рукой ее плечо. – Я и не думал, что рисование декораций и шитье костюмов будет долго удерживать твое внимание.

– Мне не хватает моей работы, – сказала она. – Я думаю, теперь я смогу сосредоточиться на ней. Во всяком случае, на неполный рабочий день.

Он обнял ее второй рукой.

– Тебе не хватает Джона, – сказал он. Она была удивлена.

– Нет. В самом деле, нет. Рэнди погладил ее по волосам.

– О, я полагаю, что это так.

Никто из них не проронил ни слова в течение некоторого времени.

– Ты никогда о нем не говоришь, – прервал молчание Рэнди.

– Ну нет. В последнее время у меня голова забита другим. – Она уставилась в потолок. – Действительно, я стараюсь не думать больше о нем. Это так… трудно.

Он провел ладонью по ее плечу.

– Скажи, как ты с ним познакомилась?

– Зачем?

– Мне бы хотелось услышать.

Она заколебалась.

– Мне странно говорить с тобой о нем.

– Расскажи мне.

Он был настойчив, и она начала рассказывать. Делиться с ним своими воспоминаниями было привычно легко, так легко, что она боялась, что может забыть подвергнуть свой рассказ некоторой цензуре, прежде чем он достигнет нежного слуха ее любовника.

Она встретилась с Джоном ясным, свежим октябрьским днем в выпускном классе. Он сам въехал на коляске в ее класс, и Клэр сразу же была заинтригована. Она никогда прежде не видела ученика средней школы в инвалидной коляске, за исключением одного футболиста, который в прошлом году сломал ногу и некоторое время оставался прикованным к коляске. Но Джон Матиас не был похож на игрока в футбол. Глаза всех немедленно остановились на его ногах. Был ли этот парень временно неспособен двигаться, или тут что-то еще? Им нужно было узнать об этом быстро, как обычно бывает в школе, чтобы навесить ярлык на новичка.

Но не только инвалидная коляска привлекла внимание Клэр. Его лицо. Его манера поведения. Он был неулыбчивым, почти озлобленным, и лишь мельком взглянул на своих будущих одноклассников, когда выехал вперед с запиской для миссис Векслер. Клэр была почти уверена, что он приготовился к сражению.

Слухи распространялись с устрашающей скоростью. К обеду она знала, что он – из Калифорнии и что его спина сломана в авиакатастрофе. Он был – или даже есть – очень состоятельный человек и посещал только частные школы. Весьма вероятно, что он привык к несколько другому типу учащихся, чем те, которые его теперь окружали.

Слушая болтовню других учеников, Клэр почувствовала, как ее сердце сжалось, и боль становилась все сильнее с каждым новым фактом. Он провел шесть месяцев в реабилитационном центре, и теперь жил со своей теткой в Фолс Черч. Его родители и сестра погибли в катастрофе. В течение шести месяцев он потерял свою семью, почти потерял собственную жизнь и сделался из очень богатого не таким богатым. Где же деньги? Если его родители умерли, достанутся ли они ему? Она знала окрестности, где жила его тетка. Маленькие и убого построенные домики. Возможно, деньги были не чем иным, как украшением этого рассказа.

В тот день в октябре она обедала со своим дружком, с которым встречалась уже шесть месяцев, с Недом Барреттом, когда Джон въехал на коляске в кафетерий. Он остановился на минуту, выглядя ошеломленным и обескураженным морем столиков. Потом снова поехал вперед, к концу очереди за едой.

– Я не могу понять, почему ему разрешили учиться в этой школе, – сказал Нед, проследив глазами за инвалидной коляской. – Почему они не прикрепили его к Гарретту?

Джон добрался до конца очереди за едой и сидел, уставившись на ремень высокого парня перед ним.

– Потому что в Гарретте учатся отсталые дети, – сказала Клэр. – То, что он в инвалидной коляске, еще не значит, что он умственно отсталый.

– Откуда ты знаешь, что он не умственно отсталый?

– Я не знаю. Но ты считаешь так только из-за того, что он не может ходить.

– Парализован ниже талии, – сказал Нед со смешком. – И он не может не только ходить.

Клэр бросила в него пустую коробку из-под молока, а он засмеялся. Нед был большим, привлекательным мальчиком, светлым блондином с белыми ресницами. Он был вице-президентом класса и защитником футбольной команды. Клэр думала, что влюблена в него, и недавно решилась потерять с ним свою девственность. Иногда, однако, нечувствительность тугодума-Неда раздражала ее.

– Это неправильно. – Глаза Неда смотрели на Джона. – Я хочу сказать, что не имею ничего против него – и уверен, что он хороший парень, но как он собирается приспособиться ко всему здесь? Я просто о том, что будет справедливо в отношении него. Он должен быть с людьми такими же, как он сам. Понимаешь, в инвалидной коляске, или отсталыми, или как их там.

Клэр едва ли обращала внимание на Неда. Она наблюдала, как еще один футболист проворно пролез в очередь перед Джоном, и он и в самом деле немного отодвинул свое кресло назад, ничего не делая, чтобы восстановить справедливость.

– Ты видишь это? – спросила Клэр. – Стью пролез перед ним без очереди.

Нед покачал головой.

– Да, ну это только еще раз доказывает мою точку зрения. Никто не будет обращаться с ним как с человеком или…

Она уже вскочила со своего места и направлялась к очереди за едой. Она постучала Стью по плечу. Большой голубоглазый полузащитник посмотрел на нее сверху вниз:

– Эй, бэби, в чем дело?

– Возможно, ты не понял, Стью, но Джон был впереди тебя в очереди.

– Кто такой Джон? – Стью посмотрел вниз на Джона, который смотрел прямо перед собой. – О, это ты – Джон?

Джон промолчал. Клэр увидела пятна краски на его щеках.

– Встань позади него, Стью, давай.

Стью засмеялся, но не стал вступать в спор. Он отступил за коляску Джона.

– Вот, кровожадная Харти, ты теперь довольна? Ничего удивительного, что в последнее время Нед такой раздражительный.

Она коснулась руки Джона.

– Пожалуйста, извини его грубость. Не все здесь такие, как он. Большинство на самом деле замечательные.

Джон посмотрел вверх на нее, его большие карие глаза предвещали бурю.

– Благодарю, – сказал он, и даже в этом коротком слове она не могла не услышать сарказма. – Ты просто выставила меня в десять раз более беспомощным, чем я есть на самом деле.

Она, остолбенев, смотрела на него, когда он проехал мимо нее, а Стью захихикал.

– Отличное начало, Клэр, – сказал он.

Она вернулась к своему столику, где Нед был занят разговором с парой других учеников об игре на следующей неделе с командой Маунт Вернон, и наблюдала, как Джон прокладывал себе путь к прилавку с едой. Кто-то еще влез перед ним, и двое ребят слегка подрались из-за еды как раз над его головой, но она не двинулась со своего стула.

В тот же день после уроков она попросила миссис Векслер прикрепить его к ней.

– Прикрепить его к тебе? – Ее седовласая классная руководительница была несколько смущена такой просьбой.

– Да. Притворитесь, что мы делаем так все время. Притворитесь, что, если новый ученик приходит в середине учебного года, вы прикрепляете кого-нибудь помочь ему адаптироваться к незнакомому месту. Неплохая идея, правда?

– Я полагаю…

– Отлично! Спасибо. – И она ушла. У нее была большая практика создавать хорошее настроение.

На следующий день она сказала Джону, что его прикрепили к ней и что им придется обедать вместе. Он казался не очень довольным. Недоволен был и Нед, когда она сообщила ему, почему не может обедать с ним в тот день. Она старалась разговорить Джона в очереди за едой, но это было неловко, потому что он был гораздо ниже, чем она. Кроме того, он не смотрел на нее, и, казалось, ему нечего ей сказать.

– Ты, пожалуйста, прости меня за вчерашнее, – попыталась оправдаться она. – В очереди. Стью так меня разозлил, и я думала, что помогаю тебе.

Джон слегка кивнул головой.

– Ты хотела как лучше, – сказал он. – Но такие вещи – это уж моя проблема, ладно?

В его голосе не было враждебности, и в первый раз он смотрел прямо на нее. Ей стало интересно, не болит ли у него шея – так высоко поднимать голову.

– Хорошо, – сказала она.

В следующие несколько дней она едва ли оставляла его одного, понимая, что навязывается. Ему было трудно скрыться от нее из-за своей коляски, и кроме того, у него не было других друзей. Она говорила себе, что он нуждается в ней, да и потом решила, что он самый красивый мальчик, на которого она когда-либо положила глаз. Когда Клэр сообщила о своем увлечении своим двум лучшим подругам, они переглянулись недоверчиво.

– Лучше, чем Нед Барретт? – спросила одна из них.

Клэр кивнула. Она не понимала своей реакции и сама. Нед – сущий Адонис. Клэр замечала, что не одна девчонка спотыкалась, уставившись на него и одновременно пытаясь двинуться дальше по коридору. Но что-то было в печальных глазах Джона, в этих сексуальных пухлых щеках, в худом, разбитом параличом теле, что чрезвычайно привлекало ее.

Сначала она изводила его вопросами. Спустя неделю, однако, он, казалось, несколько расковался и стал сам разговаривать. Однажды в кафетерии он сообщил ей, что не хочет тут оставаться. Он не хотел бросать реабилитационную программу в школе с такими же ребятами, как и он. Здесь он чувствует себя уродом. Ему приходится использовать служебный лифт с черного входа, чтобы попасть с этажа на этаж. И между холлом и кафетерием две ступеньки, которые казались ему непреодолимым препятствием. Она вытянула шею, чтобы посмотреть на вход в кафетерий, но безуспешно. Она не могла представить ступеньки.

– Ты никогда их не замечала, потому что они для тебя не создают препятствий. Попробуй хоть один день побыть в инвалидной коляске. Охраннику приходится помогать мне перебраться через ступеньки. Это унижает. – Он покачал головой. – Господи, мне здесь не место!

Он рассказал ей, что до аварии играл в теннис, и очень успешно.

– Предполагалось, что в будущем году я буду играть за UCLA, – сказал он, и ей неожиданно пришло в голову, как его упорядоченное, распланированное будущее ускользнуло от него. Это заставило ее протянуть руку через стол, чтобы легко коснуться его руки, и он не выдернул своей.

Он сказал, что занимался лыжами тоже. Его семья летала на курорт в Колорадо несколько раз в год. Он любил кататься на лыжах. Она заметила слезы в его глазах, когда он говорил об этом, хотя он и отвернулся.

У них вошло в привычку обедать вместе, Джон говорил о своем прошлом, жалуясь горько на то, чего его лишила судьба в будущем.

– Почему этот мальчик тратит всю свою энергию, жалея себя, – сказала Мелли, когда Клэр рассказала ей о ее разговорах с Джоном. – Тебе нужно начать рассказывать ему о себе. Заставь его думать некоторое время о ком-нибудь еще, кроме себя.

Казалось почти грубостью говорить о своей совершенно замечательной жизни, когда его жизнь была такой ужасной, но она попробовала.

За обедом она рассказала о вечеринках, и про Мелли, и про Неда.

Он улыбнулся ей.

– Жизнь у тебя прямо как бочка с медом, а?

Она пожала плечами в замешательстве.

– Мне хорошо.

Он поднял булочку своего тощего гамбургера и, казалось, рассматривал мясо внутри, когда попросил:

– Итак, расскажи мне немного о Неде.

Она рассказала ему о различных дипломах, которые получил Нед, о его искусстве на футбольном поле и о его внушительной победе на выборах вице-президента класса. Казалось, Джон был раздосадован всей этой информацией. Да и ей самой надоело.

Одним снежным днем в конце ноября Джон не пришел в школу. Клэр собрала его домашнее задание и поехала к дому его тетки после школы. Увидев полуразвалившийся домик с улицы, она уверилась в том, что его состояние, видимо, умерло вместе с родителями.

Его тетка с траурным лицом впустила ее в дом. Джон сидел перед телевизором в комнате, он вовсе не выглядел больным. Возможно, он не смог добраться до школы из-за снега? Он казался смущенным, когда увидел ее здесь. Ей бы нужно было позвонить сначала, но она опасалась, что он скажет, чтобы она не приезжала.

– Ты – болен? – спросила она.

– Не совсем. Это просто… – ну, проблема, с которой мне время от времени приходится сталкиваться. Сейчас я чувствую себя прекрасно. Просто мне нужно было принять кое-какие предосторожности сегодня утром.

Что бы это ни было, оно заставило его сильно покраснеть, но она не стала вдаваться в подробности.

– Ты и правда чувствуешь себя хорошо сейчас? – спросила она.

– Да.

– Тогда давай выйдем.

Он удивился ее предложению, но последовал за ней до двери, где заглянул во встроенный шкаф за пальто, перчатками и шапкой.

Она помогла ему сесть в машину и водрузила семидесятифунтовую инвалидную коляску в багажник. Потом поехала в близлежащий парк, поставив свою машину на крошечную стоянку на вершине покрытого снегом холма. Она высвободила из багажника коляску, поставив при этом синяки на правой руке и левой ноге, а потом вытащила два огромных металлических подноса, которые были под ней. Нед украл подносы из кафетерия в прошлом году.

– Ты ведь любил кататься на лыжах, правильно? – спросила она, когда он пересаживался из машины в коляску. Становилось темно, но луна была полной и очень яркой, отбрасывая тени на белую землю и деревья. У нее и Джона был в распоряжении холм и весь парк.

Джон смотрел на подносы широко открытыми от удивления глазами.

– Что ты собираешься делать?

– Ну, это будет больше похоже на санки, но лучше я ничего не могу придумать.

Джон указал на один из подносов.

– Ты хочешь, чтобы я съехал вниз с холма на этой штуке?

Она могла бы сказать, что именно он этого хочет. В его глазах горело возбуждение. Он так долго не развлекался.

Она положила руки себе на бедра и посмотрела вниз на него.

– Боишься?

– Принеси эту проклятую штуку сюда. – Он почти дрожал от нетерпения, а она смеялась, когда помогла ему пересесть из коляски на поднос. Она беспокоилась о его ногах, и ей пришлось помочь ему согнуть и поставить их на поднос. Потом села на свой поднос и широко улыбнулась ему.

– Готов?

Он кивнул.

– Пошел! – Они оттолкнулись руками и поехали, сильно накренясь, вниз по холму, их крики раздавались в освещаемой луной темноте. Подносы вращались, и Клэр чувствовала на щеках ледяной ветер. Джон соскользнул со своего подноса почти у подножия холма, катясь весь оставшийся путь как тряпичная кукла, и Клэр с облегчением услышала его смех, когда сама с трудом затормозила по скользкому склону рядом с ним. Он с усилием принял сидячее положение на холодном снегу и широко улыбнулся ей. Лунный свет бросал отблески на его белые зубы и кривые треугольные тени на его красивые щеки, и она подумала, не поцеловать ли его. Нет. Лучше просто посмеяться вместе с ним. Повеселиться. Спустить все на тормозах.

Она хлопнулась спиной в снег и раскинула руки, чтобы изобразить из себя снежного человека.

– Эй, Клэр? – Джон все еще продолжал хихикать.

– Да?

– А как же я попаду снова в машину?

Клэр уставилась на звезды.

– Гм-м-м. – Она не подумала об этом. Сама она надеялась на свои ноги. – Я что-нибудь придумаю. Подожди тут.

На вершине холма она загрузила чудовищную инвалидную коляску в багажник, а потом поехала по служебной дорожке вниз к подножию холма, направляя автомобиль как можно ближе к Джону, не съезжая с тротуара. Она опять вытянула коляску, таща ее по снегу к нему. Посадить его в нее требовало усилий, которые ей прежде не приходилось делать, но они, казалось, не могли прекратить смех. Они были похожи на пьяную парочку, подумала она. Наконец ей удалось усадить Джона назад в коляску, а коляску подкатить к машине, где она помогала ему пересесть на переднее сиденье. Потом она еще раз переложила коляску и подносы в багажник. С трясущимися от напряжения мышцами и саднящими легкими забралась в машину сама.

Джон повернулся к ней лицом, все еще с улыбкой во весь рот.

– Мы можем проделать это еще раз? – спросил он, и она засмеялась. Она выбилась из сил, но она будет делать это хоть всю ночь, если это поможет сохранить улыбку на его лице.

Она привезла его назад через два часа, и они сидели в ее машине на подъездной дорожке к его дому. Клэр посмотрела на дом, маленький и обвалившийся в недобром свете луны.

– Ходят слухи, что ты был богатым, – сказала она. Он посмотрел на дом сам, но она ничего не могла прочесть на его лице.

– Был.

– И что случилось?

– Там все еще полно денег, но они достанутся мне, только когда мне исполнится двадцать пять лет. Сейчас у меня достаточно средств для колледжа, но это все. – Он сделал скорбное лицо. – Не думаю, что мои родители все хорошо распланировали.

– О, они все прекрасно распланировали, разве ты не понимаешь? – Клэр подтянула под себя ноги на сиденье автомобиля, поворачиваясь к нему лицом. – Если бы они оставили тебе кучу денег, тебе пришлось бы все время от себя кого-нибудь отгонять, ну, как того парня, который пролез перед тобой в очереди. Ты не был бы хозяином своих поступков. Джон улыбнулся ей.

– Есть ли туча, к которой ты не смогла подобрать серебряное обрамление, Клэр?

В первый раз она услышала, как он назвал ее по имени, и поразилась, как легко оно слетело с его губ.

– Нет, – сказала она. – Думаю, нет такой тучи. Он пальцем водил по линиям отделения для перчаток.

– Насколько серьезны твои отношения с Недом? Она скрестила руки на груди. В машине становилось холодно.

– Ну, – сказала она, медля с ответом, – мои чувства к нему постоянно меняются. В последнее время он мне кажется таким маленьким.

Джон отвернулся, а потом положил голову на спинку сиденья, сжав губы в одну линию.

– Я больше не умею этого делать, – сказал он.

– Делать чего?

– Ну знаешь, начать. Спросить девушку. Это раньше было так просто. Я встречал кого-то, кто мне нравился, спрашивал у нее, и она говорила «да».

– Ну тогда спроси.

Он повернул голову на спинке сиденья, чтобы посмотреть на нее.

– А Нед…

– Забудь о Неде.

– Но… – Он махнул рукой, указывая на свои ноги, но она покачала головой.

– Мне все равно.

– Но такая девушка, как ты… Вероятно, ты привыкла к этому, видишь ли, физическая связь с…

Клэр засмеялась.

– Большое спасибо! Почему бы тебе просто не сказать: «Ну, Клэр, ты мне здорово приглянулась».

– Я просто считал, что ты и…

– Я еще невинна.

– О, прости. Я хочу сказать, я прошу прощенья не потому, что ты еще невинна, а потому, что я заставил тебя сказать это. – Он засмеялся, но улыбка быстро сошла с его лица. – Мне бы тоже хотелось, я хочу сказать, мне бы тоже хотелось, чтобы я не пробовал секс. Я только-только начал совершенствоваться, – он опять рассмеялся, – и тут это произошло.

По какой-то причине слово «совершенствоваться» вызвало заряд, пробежавший по ее телу.

– Мне жаль, – сказала она.

– Я хочу сказать, что не быть способным передвигаться самостоятельно – это одно, но не быть способным… Черт. Я слишком озабочен сомнениями, смогу ли я делать это снова, или мне нужно стать священником или еще кем-то в этом роде.

Она не могла поверить, что он говорит о таком ей.

– Ты взрослый парень, – сказала она. – Я думаю, совершенно нормально, что ты этим озабочен.

Она прекратила рассказывать свою повесть Рэнди на этом месте, резко остановившись. Вероятно, нужно было остановиться гораздо раньше. Определенно, ему не было никакой необходимости знать, что именно с Джоном она потеряла девственность в постели своей матери, в то время как Мелли работала допоздна официанткой. Однако после того как Рэнди заснул, она снова предавалась воспоминаниям в эту ночь. При сочетании ее неопытности и страха Джона их любовь была старательная и сокрушающая, со смешками и торжественностью, и в результате они пришли к выводу, что это было великолепно. Если она и не совсем любила Джона той ночью, она полюбила его потом, и она любила его и спала с ним с таким чувством, которое смело из ее головы всех остальных.