Мак-Лин

Впервые за всю свою жизнь она солгала Джону. То была настоящая ложь, а не какая-нибудь невинная выдумка, от которой ничего не стоит отмахнуться. Клэр позвонила ему из дома на работу, оставив сообщение на автоответчике. Все это время она судорожно сжимала трубку, однако голос ее звучал бодро и уверенно. Такое чувство, будто она и впрямь была завзятым лжецом. Впрочем, она уже успела натренироваться благодаря своей новой привычке умалчивать факты. С того ужасного утра в Балтиморе прошло дней десять. Клэр больше не рассказывала Джону о своих видениях, хотя они продолжали донимать ее. Не далее как позавчера, занимаясь в офисе бумажной работой, она вдруг увидела вместо букв и графиков изображение малиновки. Детский рисунок – совсем как из книжки-раскраски. Грудь малиновки была очерчена насыщенно красным цветом. Клэр почувствовала досаду на то, что образ выбил ее из рабочей колеи. Однако в нем, в отличие от прочих ее видений, не было ничего пугающего.

Но затем настал черед музыкальной шкатулки. Вчера вечером, после работы, она отправилась с Амелией за покупками. Та искала подарок для племянницы, и они заглянули в магазинчик, торгующий музыкальными шкатулками. Клэр рассеянно бродила вдоль прилавков, изучая различные картинки на крышках. Ее внимание привлекла шкатулка, украшенная изображением лошадки и повозки. Клэр открыла ее, и в зале зазвучала мелодия «Позволь мне называть тебя милой». Невинная песенка, но с первых же нот Клэр пробила нервная дрожь. Она так резко захлопнула крышку, что продавщица неодобрительно глянула в ее сторону.

– Пожалуйста, поосторожней. Они такие хрупкие.

Не в силах бороться с чувством тошноты и головокружения, Клэр в изнеможении прислонилась к прилавку.

– Мне плохо, – сказала она продавщице, с трудом выговаривая слова. – Могу я воспользоваться вашей уборной?

Женщина покачала головой.

– Прошу прощения, но у нас нет общественного туалета. Ближайший вы найдете…

– Прошу вас, – повторила Клэр. Комната начала стремительно вращаться перед ее глазами.

– Клэр, – раздался встревоженный голос Амелии, – ты так побледнела. Что с тобой?

Клэр разрыдалась. В глубине души она стыдилась подобного проявления слабости, но ничего не могла с этим поделать.

– Пусть она воспользуется вашей уборной, – обратилась к продавщице Амелия. Голос ее прозвучал неожиданно твердо и властно. Клэр прислонилась к подруге, продолжая всхлипывать у нее на плече.

Продавщица сдалась и повела их в коридорчик за торговым залом, где находилась маленькая уборная.

– Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? – с тревогой спросила Амелия. С трудом кивнув, Клэр шагнула в туалет и заперла за собой дверь. Сев на закрытый унитаз, она прислонилась спиной к бачку. Стоило ей зажмуриться, и она тут же увидела собственную руку, распахивающую музыкальную шкатулку. Перед глазами мелькнула лошадка с миниатюрной повозкой. Спешно открыв глаза, она принялась читать надписи на стенах и двери крохотной кабинки. Довольный покупатель – постоянный покупатель. Лучшая продавщица месяца: Джинни Алексрод.Прочитав с дюжину таких фразочек, Клэр заметно успокоилась.

– Клэр! – раздался за дверью голос Амелии. – Клэр, с тобой все в порядке?

– Да, – ответила Клэр. Дыхание у нее полностью восстановилось. Намочив под краном платок, она аккуратно промокнула кожу под глазами, надеясь убрать оттуда следы слез. В зеркало Клэр старалась не смотреть.

Амелия, донельзя встревоженная, поджидала ее в узком коридоре. Клэр одарила подругу сияющей улыбкой.

– Прости, – сказала она. – Сама не понимаю, что со мной случилось. Мне вдруг стало так плохо, но это быстро прошло.

Амелия обняла ее за плечи.

– Ну и напугала же ты меня, детка, – промолвила она. – Ты уверена, что все хорошо?

– Абсолютно, – бодро заявила Клэр. Но, как только Амелия сказала, что хочет еще покрутиться в отделе музыкальных шкатулок, Клэр вновь ощутила прилив паники. – Я подожду тебя в коридоре, – она махнула рукой в сторону скамейки, стоявшей у дверей магазина, и Амелия согласно кивнула.

Недостаточно сбежать из магазина, размышляла Клэр, устроившись на скамье. Чтобы вернуть себе душевное равновесие, необходимо сбежать из собственной шкуры. Интересно, успеет ли она позвонить Рэнди до того, как Джон вернется с работы? Ей хотелось рассказать Рэнди обо всем, что случилось. Они не виделись после того визита в музей, зато созванивались каждый день. Клэр уже не рассказывала Джону об этих звонках.

Тем вечером, выслушав ее по телефону, Рэнди начал задавать вопросы, которых Клэр боялась, и которым в то же время была рада. Где она могла слышать эту мелодию раньше? Не затруднит ли ее представить, как могла бы звучать эта музыка в другом исполнении? Что бы она услышала, если бы дала волю своему воображению? У Клэр не было ответов на эти вопросы, но она тщательно обдумывала каждый из них.

Продолжая беседовать с Рэнди, она услышала шум машины: это Джон заводил свой автомобиль в гараж. Клэр поспешила повесить трубку, мысленно обругав себя за трусость. Если бы Джон спросил, с кем она разговаривала, она непременно ответила бы ему. Но Джон не спросил, и она тоже промолчала.

А вот сегодняшняя ее ложь была уже намеренной. Обдуманной и потому непростительной.

«Я знаю, ты сегодня работаешь допоздна, – отправила она ему сообщение на голосовую почту. – Надеюсь, ты не будешь возражать, если я посмотрю какое-нибудь кинцо с Амелией?» Посмотрю кинцо? Раньше она никогда не использовала этого выражения, а тут оно само сорвалось у нее с языка. «Увидимся позже».

На самом деле они с Рэнди договорились пойти на танцы.

Она мучилась этой ложью, пока надевала фиолетовое платье – не то чтобы роскошное, но слишком нарядное для офиса. По крайней мере, ей следовало сказать Джону, что она встречается с Рэнди, опустив часть про танцы. Клэр знала, что именно танцы должны были задеть Джона больше всего, ведь сам он не способен предложить ей подобное развлечение.

В свое время, до встречи с Джоном, Клэр нравилось танцевать. Она до сих пор помнила, с каким сожалением отказывалась от этого занятия. В ту пору она растеряла почти всех своих друзей. И дело было не в том, что они недолюбливали Джона, хотя на первых порах тот нередко отталкивал от себя людей своей горечью и обидой на судьбу. Клэр растеряла друзей потому, что сама ради Джона оставила привычную жизнь. В то время он только привыкал к инвалидному креслу, и многое из того, что делали ее друзья, казалось ему недоступным. Клэр не жаловалась, поскольку была влюблена. Позже она никогда не позволяла себе думать о том, что потеряла ради мужа. В подобных мыслях таилось немало опасного.

Когда она садилась в машину, ее по-прежнему корежило при мысли о собственной лжи. Не стоило втягивать в это Амелию. Попытка найти себе прикрытие превращала встречи с Рэнди в нечто запретное и сомнительное.

На самом деле в них не было ничего сомнительного. Клэр хотелось объяснить Джону, что Рэнди не имеет отношения к ее проблемам. Скорее уж он служит исцелениемот них. В любом случае, нельзя превращать эти тайные встречи в норму. Необходимо найти способ видеться с Рэнди, не задевая при этом чувств Джона.

Рэнди попросил ее заехать за ним, поскольку его собственная машина была в ремонте. Следуя его указаниям, она свернула к домам на Мак-Лин, расположенным в нескольких кварталах от маленького театра. Припарковавшись у дома номер 167, Клэр вышла и осмотрелась. По словам Рэнди, район этот застроили лишь пять лет назад, однако кирпичная кладка придавала домам на редкость стильный и ухоженный вид.

Поднявшись по ступеням, Клэр приготовилась постучать, но Рэнди уже открыл дверь.

– Почти готов, – улыбнулся он. – Заходите.

Она прошла в маленькую гостиную, заполненную антикварной, но оттого не менее удобной мебелью.

– Давненько не видел вас, – сказал Рэнди, награждая ее дружеским поцелуем. – Чудесно выглядите.

– Спасибо, – улыбнулась Клэр. Ее вновь охватило чувство безопасности, которое она ощущала только в его присутствии.

– Я скоро вернусь, – промолвил он, направляясь к лестнице. – Чувствуйте себя как дома.

Клэр присела на мягкий диван и принялась внимательно осматривать комнату. Пол был застелен черно-бежевым ковром восточной расцветки. В углу возле камина стоял массивный стол темного дерева с множеством ящичков и отделений. Все бумаги находились в идеальном порядке. Да и комната в целом, невзирая на броские цвета, наводила на мысль об упорядоченности и организованности.

Картины на стенах погружали зрителя в причудливый мир лесов и извилистых рек. Взглянув на каминную полку, Клэр заметила несколько фотографий в рамках и подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть их. На двух снимках был изображен один и тот же мальчик – без сомнения, Кэри. На первой фотографии ему было не больше шести-семи, а на второй – уже лет девять-десять. Третьей оказалась фотография из комнаты Марго. Взглянув на темноволосого подростка, стоявшего чуть в стороне от остальных, Клэр ощутила непривычную нежность.

По пути в клуб они говорили о танцах. Ему всегда нравилось танцевать, признался Рэнди. Наверняка это было одним из проявлений его актерской натуры. А вот Лу-Энн предпочитала танцам другие виды отдыха.

Танцплощадка оказалась большой и малолюдной. Диджей поставил своеобразный микс из музыки Глена Миллера, Эрика Клэптона, Билли Рэя Сайруса, а еще очень громких и незнакомых мелодий в стиле диско. Рэнди обучил Клэр техасскому тустепу и паре других танцев, которые обрели популярность уже после того, как она бросила танцевать.

Рэнди, привычный к сцене, двигался легко и свободно. И Клэр после пары минут замешательства ощутила ту же свободу и непринужденность.

С приближением вечера музыка становилась все медленнее. Люди в парах стали обращать меньше внимания на движения и больше – друг на друга. Рэнди уверенно кружил Клэр по залу, однако в его прикосновении не было ничего настойчивого или провокационного. Он не пытался поглаживать ее пальцы и не скользил рукой по ее спине, как это делали другие партнеры. Клэр уже забыла, когда в последний раз кружилась вот так с мужчиной. Она чувствовала, что могла бы танцевать вечно, но Рэнди заговорил, и это разрушило очарование.

– Давайте проверим, есть ли у диджея «Позволь называть тебя милой».

Клэр трудно было понять, шутит он или всерьез.

– Нет уж, спасибо, – сказала она. – К тому же я уверена, что нет.

– Я серьезно, – настаивал Рэнди. – Что, если…

– Даже не думайте, – решительно покачала она головой.

– Было бы здорово, окажись у него эта песня. Вы могли бы последовать за своими чувствами, Клэр. Посмотреть, куда они вас приведут. Вы слишком быстро сбежали от них в магазине.

– Я едва не упала в обморок.

– Если с вами вдруг случится обморок, я вас поддержу.

Глаза обожгли слезы.

– Вы даже не представляете, какое это ужасное чувство, – сказала она.

– Ладно, – со вздохом промолвил Рэнди. – Вы выиграли.

Клэр была почти разочарована его уступчивостью. Ей хотелось понять источник своего дискомфорта, но она не готова была к тому, чтобы встречать понукания Рэнди без ответного сопротивления.

– Неважно, есть у диджея ваша любимая песенка или нет, но музыку он сегодня подобрал замечательно.

– Это верно, – согласилась Клэр. – Вышло всего понемножку, – ей вспомнился Шопен, которого она слушала после смерти Марго. – Вот только классического ничего не было.

– Ну и прекрасно. Терпеть не могу классику.

Она в удивлении вскинула голову.

– Надо же, какая ирония. Брат и сестра – классические пианисты, а вы ненавидите классику.

– Порой мне казалось, если я услышу Шопена еще разок, то просто взорвусь, – простонал он. – Чарльз и Марго могли слушать это все до тошноты. Если же я начинал жаловаться, они смотрели друг на друга так, будто не могли поверить, что я и правда их брат. «Разве ты не чувствуешь, как это прекрасно?» – спрашивали они меня и включали музыку погромче, как будто я упускал что-то важное только потому, что не мог как следует расслышать мелодию.

Клэр в очередной раз вспомнился ее разговор с Марго.

– Так, может, она говорила о вас?

– О чем это вы? – спросил Рэнди.

– Марго сказала: «Он был не способен услышать музыку». Может, она имела в виду вас?

Рэнди пропустил свой шаг, едва не наступив на ногу Клэр.

– Может быть, – сказал он.

– Но почему? Почему она в такой момент вдруг вспомнила о вас?

– Понятия не имею.

– Она сказала…

– Клэр, – остановившись, он сжал ее плечо, – не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом? А лучше просто помолчим.

– Хорошо, – настал ее черед уступить.

Они вновь принялись танцевать, но в Рэнди что-то изменилось. Ладоням его не хватало былой нежности, да и двигался он достаточно скованно.

– Может, уйдем? – спросил он, когда закончилась очередная мелодия. – Мне бы хотелось уйти отсюда прямо сейчас.

Они взяли пальто и молча направились к машине. Рэнди сунул в рот трубку, но так и не зажег ее.

– Когда вам нужно быть дома? – спросил он, усаживаясь на пассажирское место.

Клэр прикинула, сколько времени ей потребовалось бы на поход в кино и ужин с Амелией.

– У меня есть еще час, – ответила она. Ее ничуть не удивило, когда Рэнди предложил проехаться до маленького театра.

В бывшей часовне было тихо и прохладно. Рэнди включил боковое освещение, и они с Клэр устроились на скамье, которая стала для них уже родной.

Рэнди ссутулился, опершись локтями о колени. За все то время, что они ехали к театру, он не промолвил ни слова.

– Я здорово ревновал к Чарльзу и Марго, – сказал он, не глядя на Клэр. – Ребенком я часто думал о том, как было бы здорово, если бы они исчезли. Я же рассказывал вам о своем отце? – поднял он голову.

Клэр кивнула.

– По словам матери, я унаследовал все его отвратительные качества. Сейчас-то я не сомневаюсь, что был совершенно нормальным подростком. Но рядом с двумя «ангелочками», как называла их мать, я выглядел малолетним преступником, от которого окружающим было одно только беспокойство. Если бы ей и отчиму удалось найти легальный способ избавиться от меня, они бы сделали это в мгновение ока.

– Мне так жаль, Рэнди.

– Это не значит, что Чарльз и Марго были мне безразличны, – продолжил он. – В душе я знаю, что всегда любил их.

– Не так-то просто порвать узы между родными братьями и сестрами, – заметила Клэр. Неожиданно ей вспомнилась Ванесса. Должно быть, она тоже любила свою сестру, однако от тех эмоций, судя по всему, не осталось и следа.

Рэнди словно бы не слышал Клэр.

– Я не сказал вам всей правды о том, что случилось тогда на мосту, – промолвил он.

– Серьезно?

– Да. На самом деле мой младший брат Чарльз никогда не был озорником. Ему бы и в голову не пришло выскочить за перила на край моста. В действительности они оба страшно боялись идти по мосту. Прежде им никогда не доводилось этого делать. Если им нужно было попасть на ту сторону, кто-нибудь непременно подвозил их. Но после такого снегопада о машинах не могло быть и речи. Вот почему меня попросили проводить их до дома.

Клэр вспомнилась первозданная белизна снежного покрова, укутавшего мост в Харперс Ферри.

– Что же произошло?

– Марго неплохо справлялась с ситуацией, – заметил Рэнди. – Она шла посередине моста и что-то напевала, чтобы не пугать себя мыслями о высоте. А вот Чарльз просто изнемогал от страха. Глядя на него, я ощущал целый букет эмоций. Мне было стыдно, что мой брат – такой нытик. И в то же время я не мог не пожалеть его. Вдобавок я здорово злился на то, что должен сопровождать двух «ангелочков», вместо того чтобы строить с друзьями снежную крепость.

Рэнди повернул голову, и балконные огни озарили его щеку, висок и длинные ресницы. Клэр мучительно было видеть боль на его лице. К чему пересказывать эту давнюю историю? Все случилось много лет назад, и в подобных воспоминаниях нет никакого толка. Но не успела она заговорить, как Рэнди продолжил:

– Мне хотелось помочь Чарльзу. Я и правда думаю, что в тот момент у меня были самые благородные намерения. Мне хотелось пробудить в нем хоть капельку мужества. Я взял его за руку и повел, убеждая в том, что бояться тут совершенно нечего. Обычный мост, вот и все. Я знаю, Чарльз хотел мне угодить, хотел казаться храбрым, но лицо у него буквально побелело от страха. Как бы то ни было, он шел, цепляясь за мою руку, а я все ближе и ближе придвигался к краю платформы и повторял при этом: «Все хорошо. Это обычный мост, он тебя не укусит».

Рэнди провел рукой по лицу. Клэр, чувствуя его боль, подсела к нему поближе.

– Все в порядке, – сказала она, не отдавая себе ясного отчета в том, к чему относилась ее фраза. Клэр всегда была мастером утешений: слова-пустышки с легкостью срывались с ее языка.

Рэнди вновь заговорил, с трудом подавляя эмоции:

– Чем ближе мы придвигались к краю, тем страшнее было Чарльзу. Я видел, что мальчишку просто трясло. Тогда я попытался пристыдить его. Сказал, что мои друзья отзываются о нем не иначе как о девчонке. Что они поддразнивают меня двумя младшими сестричками, – Рэнди покачал головой. – Наверняка это задело беднягу. В то время ему было только десять. Как Кэри сейчас, – он поморщился при этой мысли. – Мост тогда был опаснее нынешнего, – продолжил Рэнди. – Там и сейчас-то не слишком надежное ограждение, а в то время на его месте находились простые металлические перила. Они-то и отделяли сам мост от платформы, на которой стояли вы с Марго. Словом, я довел Чарльза до самых перил, и он шел, цепляясь за них одной рукой. А я повторял, как это здорово, что он идет по самому краю моста. Но Чарльз плакал. На меня он старался не смотреть, но я чувствовал, что он до смерти напуган. Он бы скорее умер, чем выпустил мою руку. Так и шагал, цепляясь одной рукой за меня, а другой – за перила.

Клэр отчетливо представляла эту сцену, ощущая под рукой холод металлических перил. Она не желала слышать больше ни слова.

– А мне захотелось доказать Чарльзу, что тут вовсе нечего бояться, – продолжил Рэнди. – Я заявил ему, что собираюсь выбраться на платформу. После снежной бури она здорово обледенела, и я планировал скатиться вниз, рядом с Чарльзом, который продолжал бы шагать по мосту. Мне это казалось сущим пустяком, но Чарльз разрыдался всерьез, поскольку понял, что ему придется отпустить мою руку. Марго кричала мне с середины моста, чтобы я этого не делал.

– Рэнди, – мягко промолвила Клэр, – я понимаю, к чему вы клоните. Вовсе не обязательно…

– Обязательно, – резко промолвил он. – Я вырвал свою руку из ладошки Чарльза, и… – он на мгновение замолчал, прикрыв ладонью глаза. – До сих пор вижу перед собой его лицо. Он просто застыл на месте, не в силах шевельнуться. Одной рукой цеплялся за перила, а другую тянул ко мне. Плакал. Марго мне что-то кричала. Точно уже не помню. Сам я повторял одно и то же: «Хватит хныкать, это же совсем просто». Поднырнув под перила, я покатился вниз по тонкой наледи. Я катился все дальше, призывая Чарльза следовать за мной. Пусть держится за перила двумя руками, говорил я, если ему так страшно, только пусть шагает. Но толку от этого не было. Тогда я подкатил к нему и попытался подбодрить, но Чарльз умолял меня вернуться на мост и взять его за руку. На тот момент я был в метре от него. Я пообещал, что буду идти рядом: только он пойдет по мосту, а я по платформе, по другую сторону перил. «Смелей, – говорил я ему. – Ты же не девчонка, правда?»

Рэнди со стоном выпрямился.

– Господи, если бы какой-нибудь мальчишка стал мучить так Кэри, я бы его просто убил.

Клэр кивнула.

– Это понятно. Но ведь вы были тогда…

– Я пообещал идти рядом по другую сторону перил, – оборвал ее Рэнди. – В конце концов он собрал все свое мужество и сделал первый шаг. И тут я бросился прочь, посмеиваясь над ним. Мне хотелось показать Чарльзу, что он в состоянии сделать это сам, – Рэнди поморщился. – А может, я просто хотел его помучить.

– А может, вам было только пятнадцать лет, – Клэр хотелось утешить его. Спасти от этих мучительных переживаний.

– До сих пор не знаю, что произошло потом, – продолжил Рэнди. – Должно быть, в том месте под снегом тоже был лед. Такое чувство, будто его всосало под металлические перила, прямо на обледеневшую платформу. Чарльз был в варежках, а в них не очень-то уцепишься за перила. Никогда не забуду выражение ужаса на его лице. Мгновение, и он исчез… Если чей крик и стоит у меня теперь в ушах, так это мой собственный, – Рэнди откинулся на спинку скамьи. Лицо у него было бледным и осунувшимся.

– Мне так жаль, Рэнди, – промолвила Клэр. – Но все это было давным-давно. Ничего уже не исправишь.

– Это верно, – с горечью заметил он. – А дальше все было именно так, как я вам и рассказывал. Марго попыталась добраться до Чарльза и тоже упала. Кое-как мне удалось дотащить ее до дома. Разумеется, я не сказал матери и отчиму правды о том, что случилось на мосту, а Марго была без сознания и не могла говорить. Позже, когда ей стало лучше, я с ужасом ожидал, что правда раскроется, но Марго так ничего и не сказала. Иногда мне хотелось спросить ее, почему она промолчала, но сестра на тот момент стала очень странной. Даже не знаю, появились бы эти проблемы с психикой, если бы она не ударилась головой… – Рэнди вздохнул. – Возможно, да, но я в это не очень-то верю. Если я во что и верю, то только в то, что убил тогда и брата, и сестру.

И как только он может жить с этим грузом? Клэр хотелось хоть как-то утешить его.

– Вы и сами были тогда ребенком, – сказала она. – А дети не слишком-то думают о последствиях. Смерть для них – это что-то очень далекое. Знай вы, что вашему брату грозит опасность, наверняка сделали бы все возможное, чтобы не допустить этого.

Рэнди внимательно посмотрел на нее.

– А вы знаете, что я и словом не обмолвился Лу-Энн о том, что действительно произошло в ту ночь?

– А почему вы решили рассказать об этом мне? – спросила Клэр.

– Я знал, что вас это не оттолкнет. Вы всегда спешите расставить все по полочкам, но вы не из тех, кто способен бросить человека, в какую бы неприятность он ни влип, – покачал головой Рэнди. – В душе я чувствовал, что Лу-Энн достаточно малейшего повода, чтобы сбежать от меня. Я бы ни за что не рассказал ей того, в чем признался сейчас вам.

– Я рада, что вы решились рассказать обо всем мне, – промолвила Клэр. Она чувствовала, что счет сравнялся. Оба они поделились друг с другом чем-то очень личным и весьма болезненным. В часовне воцарилось молчание, и Клэр погрузилась в воспоминания.

Ангелочек. Разве не так называли в детстве Ванессу с ее золотистыми локонами и сияющей белозубой улыбкой? Это прозвище дала ей когда-то Мелли.

– О чем вы думаете? – спросил спустя пару минут Рэнди.

– О Ванессе. Не знаю даже, почему. Должно быть, вы что-то такое сказали…

– Что именно?

– Не знаю, – покачала головой Клэр. – Видимо, меня зацепило слово «ангелочек». Моя мать называла ее так. У Ванессы были чудесные золотистые локоны – такие легкие и блестящие, – неожиданно для себя она ощутила странное раздражение. – Не хочу я об этом вспоминать, – добавила она.

– Почему же?

– Да не о чем там вспоминать.

– Вы слишком много спорите, – с улыбкой глянул на нее Рэнди. – Вы сами напоминаете мне сейчас десятилетнюю девчонку.

– Как раз столько мне тогда и было, – чуть помедлив, сказала Клэр. – В то лето, когда Ванесса уехала от нас, – шажок за шажком приближалась она к чему-то важному для себя. – Я знаю, сколько мне тогда было лет, вот только ничего не помню из того времени.

– Ладно, – промолвил Рэнди. – Вам было десять. Что вы припоминаете, когда думаете про свои десять лет?

Клэр пожала плечами, не в силах выделить этот конкретный год.

– Ничего, – призналась она.

– В каком классе вы тогда учились?

– В пятом, я думаю.

– Как звали вашу учительницу?

– Ну… – Клэр напрягла память, но безуспешно. – Я вообще не помню своих учителей из начальной школы.

– Сколько лет было в то время Ванессе?

– Восемь.

– А почему отец забрал с собой ее, а не вас?

Клэр вновь пожала плечами. Ей не хотелось думать об этом.

– Похоже, вы ей слегка завидовали? Вроде того, как я завидовал Чарльзу и Марго. Ванесса была хорошенькой, с такими чудесными золотистыми волосами.

– Я не завидовала ей.

Может, и завидовала, только забыла.

– Возможно, вы даже были рады, что она уехала?

– Нет.

– Разумеется, нет, Рэнди, – передразнил ее Рэнди. – Чтобы в моей голове да появились такие плохие мысли?

– Ладно, может, я и завидовала ей слегка, – признала Клэр. – Но это совершенно нормально для ребенка. Как и для вас было нормально ревновать к брату и сестре. Я мало что помню из того времени. Знаю только, что отец по какой-то причине забрал Ванессу и увез с собой в Вашингтон. Больше я их не видела.

–  Позволь называть тебя милой, – запел Рэнди. – Я…

– Прекратите! – Клэр почувствовала, как запылало лицо.

– Простите, – он мгновенно посерьезнел. – Извините, ради Бога, – он сжал ее ладонь.

– Мелли сказала, что я увижусь с отцом и Ванессой очень скоро, – тихонько произнесла Клэр. – Сколько бы я ни спрашивала ее об этом, она всегда повторяла: «Очень скоро, дорогая. Уже очень скоро».

– Ваша мать была лгуньей.

– В каком-то смысле, да. Но она лгала ради моего блага. Хотела защитить меня от болезненной реальности.

– Единственное, что способно защитить от боли, – это истина. Нужно понять, чтобы раз и навсегда распроститься с ситуацией. А тайны и полуистины живут вечно.

Но Клэр его уже не слушала. Развернув часы к свету, она пыталась разобрать, сколько сейчас времени. Как всегда, она засиделась с ним слишком долго.

– Мне пора домой, – промолвила она.

Они молча надели пальто и зашагали к выходу. В фойе Рэнди выключил свет и обогреватель, и они с Клэр остались в полной темноте.

– Что ж, – сказал он, обнимая ее на прощание, – вечерок удался на славу. Давно я не танцевал с таким удовольствием. Но последний час вымотал из меня душу.

– Да, – она обняла его в ответ, постаравшись вложить в это объятие всю свою теплоту и признательность. Она давно уже не испытывала ни к кому такой близости, даже к Джону. Но когда Рэнди наклонил голову, чтобы поцеловать ее, Клэр быстро отвернулась: было в этом что-то неправильное и нечестное.

– Прости, – шепнул он ей на ухо. – Я снова утратил чувство реальности. Считай это признательностью за то, что ты для меня уже сделала.

Клэр отстранилась, чувствуя странную дрожь во всем теле.

– У тебя такой необычный брак, – сказал Рэнди через пару секунд. – И мне бы не хотелось испытывать терпение Джона, сближаясь с тобой все больше и больше. Даже не знаю, что бы я чувствовал, если бы моя жена отправилась на танцы с другим мужчиной, какими бы платоническими ни были их отношения.

Клэр тоже помедлила пару мгновений.

– Джон не знает, где я, – сказала она. – Я сказала ему, что иду в кино.

Рэнди, направившийся было к выходу, замер и оглянулся.

– Со мной? – спросил он.

– Нет. Я сказала, что собираюсь провести вечер с подругой.

Стоило этому признанию во лжи сорваться с губ, и ей стало не по себе. Надо было сказать Джону правду. Так она и сделает – сразу, как только вернется домой.

– Зачем ты солгала ему? – спросил Рэнди.

– Не хотела его расстраивать.

Он со вздохом покачал головой.

– Ты – истинная дочь своей матери, – сказал он, открывая перед Клэр дверь.

– Что ты имеешь в виду? – Клэр шагнула на улицу, тут же ощутив вечернюю прохладу.

– Я не желаю быть частью лжи, Клэр.

– Я тоже, – сказала она. – Это было ошибкой. Я не подумала о том, что делаю.

Достав из кармана трубку, Рэнди постучал ею по ладони.

– Прогуляюсь-ка я до дома пешком, – промолвил он.

– Ты уверен?

– Да. Хочу немного освежиться. – Он зажег трубку, и в воздухе заструился ароматный дымок. – Спокойной ночи, Клэр, – сказал Рэнди, легонько касаясь ее руки.

Она долго смотрела ему вслед, не делая ни малейшей попытки сесть в машину. Ей не хотелось ехать домой и видеться с Джоном, как не хотелось ощущать на душе груз собственной лжи. Нет, она ничего не скажет мужу. Признание облегчит ей совесть, но ранит его чувства. Вдобавок она не сомневалась, что ради встречи с Рэнди солгала бы еще и еще раз.