Дилан переворачивал в маринаде стейки из лососины, когда услышал, как открылась входная дверь. Он выглянул из кухни в гостиную.

— Привет! — он улыбнулся Бетани. — Приятно тебя видеть, Бет.

— Я тоже соскучилась.

Она вошла в маленькую проходную кухню, прижимая к груди обеими руками пакет с продуктами, и поцеловала его.

— Не могу обнять тебя, — извинился Дилан, — у меня все руки в маринаде.

— А я принесла десерт, — Бетани достала коробку любимого мороженого Дилана. Она знала его слабости. — И еще я захватила почту, потому что сегодня ты наверняка не проезжал мимо почтового ящика. — Она выложила на стол стопку конвертов и рекламных проспектов.

— Спасибо. — Дилан вымыл руки и поцеловал ее как следует.

— А это что такое? — Бетани вытащила из почты фотографию.

Дилан посмотрел на снимок и почувствовал, как гнев, который он испытал утром, возвращается к нему.

— Где ты это нашла? В почтовом ящике? — спросил он.

— Да. Кто это?

— Понятия не имею. — Дилан бросил снимок на стол лицом вниз и увидел, что эта ненормальная Лаура Брендон записала на нем номер телефона.

По лицу Бетани было видно, что она ему не поверила, но она не стала настаивать. Таков был стиль их отношений.

Дилан отнюдь не вел монашеский образ жизни. Бетани была его любимицей. Она была красивой и не только владела собственным фотобизнесом, но и позировала для журналов. Дилану нравилось видеть ее фотографии на обложках журналов. Ее блестящие короткие волосы цветом напоминали вороново крыло, а загар никогда не бледнел. Но самым главным была не ее внешность, а то, что она единственная понимала Дилана. Бетани чувствовала, что он не хочет связывать себя. На этот счет Дилан ей никогда не лгал. Она понимала, что ему необходимо встречаться с другими женщинами, да и сама Бетани проводила время с другими мужчинами. И все-таки Дилан опасался, что под маской невозмутимого спокойствия Бетани скрывает свои истинные желания. Ей исполнился только тридцать один год. Дилан знал, что Бетани хотела бы иметь семью, а ему это совершенно не было нужно. Бетани хотела быть любимой, а его чувства можно назвать только нежной привязанностью. Дилан был груб в своей честности, и, хотя Бетани никогда не возражала против этого, он боялся, что на самом деле она ждет, чтобы он изменился. Дилан не раз говорил ей, что если она хочет выйти замуж и завести детей, то ей нужен другой человек.

Только в одном он уступил Бетани. Она оставалась его единственной любовницей. Бетани сказала ему, что может спать только с одним мужчиной и должна знать, что этот мужчина платит ей тем же. Конечно, она не желала никаких эмоциональных осложнений, которые наверняка появились бы вместе с еще одной женщиной в его жизни, но более всего ее пугала возможность заразиться. В этом таилось некоторое противоречие. Дилан хотел жить одним днем, не заботясь о будущем, но черт побери, он не собирался подцепить СПИД или нечто подобное. Они с Бетани сдали анализы. В сексуальном смысле они полностью подошли друг другу, и это приносило Дилану удовлетворение и комфорт.

Бетани сделала салат и поджарила картофель в микроволновке, пока Дилан готовил рыбу на гриле. Они поели за столиком для пикника в тени густых деревьев, не забыв зажечь уличные свечи с запахом цитронеллы, чтобы отпугнуть насекомых.

С последней их встречи прошло две недели. Бетани выглядела великолепно. Дилану едва удавалось отвести от нее взгляд за ужином. После еды он немедленно повел ее в спальню. Они занимались любовью, но Дилан чувствовал: что-то не так. Бетани была необычно молчаливой за ужином и сделалась еще более молчаливой теперь. Дилан предпочел бы заснуть, но решил, что лучше будет спросить у нее, в чем дело.

Он подложил под голову подушку, чтобы видеть аквариум. Дилан сам встроил гигантскую емкость в стену между гостиной и спальней, чтобы наблюдать за рыбами из обеих комнат. Сквозь толщу воды пробивался свет из гостиной, посылая голубые волны на потолок спальни.

Дилан обнял Бетани.

— Тебя что-то тревожит? — спросил он. Она прижалась к нему.

— Нет, это все пустяки.

— Я тебе не верю.

Бетани вздохнула, и Дилан напрягся, приготовившись услышать ее ответ.

— Видишь ли, — сказала она, — эта фотография в твоем почтовом ящике не дает мне покоя.

— Напугана? Почему?

— Я просто не понимаю, как она там оказалась. Кто ее положил в ящик?

Дилан насупился. Рыбка «морской ангел» метнулась к поверхности аквариума, спустилась на дно и принялась плавать вокруг керамического замка.

— Эта женщина зарезервировала для себя полет на шаре сегодня утром, — начал он. — Одна. Когда мы поднялись, она объявила мне, что я отец ее дочери. Я даже не узнал ее… Эту женщину. Я не помнил ни ее имени, ни ее лица. Я был вне себя. Я тут же спустил шар на землю, через десять минут после начала полета. Только она могла опустить снимок в мой почтовый ящик, когда уезжала отсюда.

— Значит… — Бетани замолчала.

— Значит — что?

— Это может быть правдой?

— Я не понимаю, что она задумала. Ее дочери пять I лет, следовательно, все случилось шесть лет назад. Ты ведь понимаешь, что я должен был помнить хоть что-то о ней. И ты знаешь, насколько я щепетилен в вопросе предохранения.

Бетани помолчала, потом прошептала:

— Это был твой плохой период.

Дилан не хотел думать об этом, но Бетани была права. Вполне вероятно, что именно он был отцом девочки. Он мог быть отцом энного числа неизвестных ему детей. В те дни он слишком много пил. Так что возможно все.

— Да, — согласился он, — времена были не из лучших.

— Может быть, она все-таки твоя дочь.

— И что я должен делать, даже если она моя? Эта женщина говорит, что деньги ей не нужны. И это хорошо, потому что мне нечего ей дать. Но мне так же нечего предложить и девочке. Отец из меня никакой.

Бетани погладила его по груди.

— Это тебе кажется, что нечего, но это неправда. Иногда мне хочется… — Ее голос прервался.

— Чего тебе хочется?

— Из тебя вышел бы хороший отец, Дилан. С тобой весело. Ты добрый, честный, любящий человек.

Он вспомнил, что Лаура Брендон тоже употребила слово «любящий». Ее дочери нужен любящий отец.

— Я не хочу брать на себя никаких обязательств, — сказал он. — Повторяю на тот случай, если ты еще не заметила.

— Возможно, настанет день, и все изменится.

— Бетани… Я боюсь, что ты строишь на мой счет планы, которым не суждено сбыться.

— Да, меня это тоже волнует. Дилан коснулся ее щеки.

— Я был с тобой предельно честен.

— Я знаю, — голос ее звучал напряженно.

Он обнял ее и крепко прижал к себе, полагая, что этого ей хватит. Больше ему все равно нечего было ей предложить.