— Рэй всегда страдал от приступов депрессии, — начал Стюарт, размешивая ложкой лимонад в стакане. — Но я полагаю, ты знаешь об этом.

— Разумеется. — Лаура и сердилась на деверя за то, что он скрыл от нее правду, и беспокоилась за него. В мягких лучах солнца она видела темные круги вокруг его глаз, словно он неделю не спал.

— Даже когда мы были детьми, он часто говорил о том, что хочет умереть, — продолжал Стюарт. — Потом ситуация немного улучшилась. Когда Рэй стал старше, он увлекся тем, что происходит в голове человека, и решил стать психологом.

— Я никогда об этом не слышала.

— И не могла слышать. Рэй не упоминал об этом, и скоро ты поймешь почему. — Вынув ложку из стакана, Стюарт изучающе посмотрел на свое отражение на выпуклой поверхности. — Рэй получил диплом бакалавра по психологии в Католическом университете и стал готовиться к защите диссертации. — Стюарт положил ложку в стакан. — Видишь ли, Рэй был очень патриотично настроен.

— Рэй? — Лаура не удержалась от удивленного возгласа, настолько ей сложно оказалось в это поверить.

— Надо понимать, что происходило в то время, Лаура. Всем было страшно. Нам казалось, что нашей стране угрожают. Все ждали, что на нас сбросят бомбу. Правительство полагало, что контроль над сознанием возможен и что наши противники уже добились этого. Рэй пытался выяснить, как он может помочь своей стране. Он каким-то образом узнал об экспериментах доктора Пальмиенто. Рэй знал и о программе управления психикой, которую разработали в Монреале…

— Шлемы и пленки, — подсказала Лаура.

— Именно так, — согласился Стюарт. — Рэй обсудил возможности использования программы с Пальмиенто. Тот загорелся этой идеей. Итак, он принял Рэя на работу в клинику, чтобы тот разрабатывал дальше программу управления психикой.

— Я не могу поверить, что Рэй подвергал людей таким мучениям. Это жестоко.

— В наши дни это выглядит именно так, но сорок-пятьдесят лет назад казалось, что эти методики лишь помогут изменить мысли людей и их поведение. Рэй и Пальмиенто очень хотели узнать, как этого добиться.

— Но они проводили опыты над живыми людьми! — воскликнула Лаура.

— В конце концов Рэй горько сожалел об этом. Поверь мне, Лаура. Мне трудно описать тебе, как он тогда радовался своему сотрудничеству с Пальмиенто. Он нашел способ помочь своей стране. Разумеется, Рэй никому не мог рассказывать об этом. Он поделился со мной, но перед этим заставил меня поклясться, что я никому не скажу ни слова. Не думаю, что он говорил о своей работе с кем-то еще. — Стюарт посмотрел на вдову своего брата и, должно быть, увидел на ее лице отвращение. — Не надо ненавидеть его за это, Лаура, — взмолился он. — Прошу тебя, попытайся понять. Рэй считал, что его работа необходима стране, людям. Даже правительство поддерживало ее. Чек за работу он получал из ЦРУ. Рэй знал, что правительство в восторге от его усилий и делает все, чтобы никто не узнал об этих исследованиях. Лаура поежилась и обхватила себя руками, словно замерзла. Она чувствовала, будто ее окунули в грязь. Мысль о прикосновениях Рэя стала ей ненавистна.

— Но через некоторое время Рэй понял, что у Питера Пальмиенто серьезные проблемы с психикой. — Стюарт вздохнул. — Чем сильнее становилась паранойя Пальмиенто, тем больше он боялся того, что Сара Толли и другие сотрудники «Сент-Маргарет» могут нарушить обет молчания. Он чувствовал себя вправе предпринимать любые шаги, чтобы предотвратить утечку информации. Пальмиенто понимал, что Сарой Толли можно легко манипулировать, если угрожать ее дочери. Рэя мучили сомнения. Он говорил со мной об этом. Он был по-прежнему убежден в необходимости и важности экспериментов, но безумие Пальмиенто беспокоило его.

— Рэй предупредил Сару, чтобы она спрятала дочь, — сказала Лаура, — спрятала меня.

— Вероятно, он это сделал. Я не знаю наверняка. Мне известно только о том, что разногласия между Рэем и Пальмиенто закончились дракой, и Рэй был ранен. После этого случая Рэю удалось отправить Пальмиенто в другую психиатрическую клинику уже в качестве пациента. Мой брат не собирался бросать свою работу и надеялся, что эксперименты продолжатся. Но правительство перестало оказывать ему поддержку, как финансовую и так и любую другую, и Рэю пришлось забыть об этом.

— Сара присутствовала при их драке, — объяснила Лаура. — Она ударила Пальмиенто по руке, в которой он держал револьвер. Иначе он убил бы Рэя. Стюарт удивился.

— Рэй не говорил мне об этом, — признался он. Сделав большой глоток лимонада, он осушил стакан. Лауре и в голову не пришло предложить ему еще. Ей хотелось, чтобы Стюарт продолжал свой рассказ.

— Когда исследования были свернуты, Рэй оказался без работы. Ему было нечем платить за учебу, поэтому он на время ушел из университета. Несколько лет Рэй проработал в магазине продавцом мужской одежды, чтобы накопить денег на учебу. Но его отношение к правительству изменилось. Когда шла война во Вьетнаме, я видел, как брат теряет веру в правильность того, что там творилось. Он почувствовал себя обманутым: правительством, Пальмиенто, самим собой. И тогда у него началась настоящая депрессия. Я помню, как он разговаривал со мной. Рэй плакал, рассказывая о пациентах, которых он помогал мучить. Именно это слово он употребил. Рэй пытался забыть прошлое, сделать вид, что этого никогда не было. Психология ему разонравилась. Ему было очень стыдно за то, что он делал в «Сент-Маргарет». Он вернулся в университет, получил степень по социологии. Именно в то время он начал работать с психически больными людьми, которых выбросили на улицу из специальных клиник и бросили на произвол судьбы.

Лаура смотрела на лес, подступивший к самым стенам ее дома. Ей хотелось сочувствовать Рэю, понять его и простить за то, что он совершил. Пятидесятые годы очень отличались от конца двадцатого века. Страх перед коммунистической угрозой, истинной или мнимой, довлел над всеми, проникал во все сферы жизни. Лаура вспомнила рассказ Сары о крушении поезда и о том, как малыш Донни решил, что на них сбросили бомбу. Но люди всегда оставались людьми, даже в те времена. Любой человек, который провел месяц в изоляторе, страдал тогда так же сильно, как страдал бы сейчас. Пациенты, которым надевали пресловутые шлемы, отчаянно надеялись, что лечение поможет им почувствовать себя лучше. Они были доверчивыми, уязвимыми и хрупкими.

— Рэй постарался забыть о «Сент-Маргарет», но он не мог не вспоминать о Саре Толли, — продолжал Стюарт. — Он считал, что этой женщине пришлось пережить слишком много. Они… Я не помню, что они сделали с ее мужем, но…

— Его накачали наркотиками, подвергли электрошоку и вывезли в Неваду, где он получил новые документы. — Лаура сама слышала, сколько горечи в ее голосе. Она не могла ничего простить. — Они, и Рэй в том числе, сообщили Саре, что ее мужу сделали лоботомию.

Стюарт поморщился.

— А затем, я полагаю, они стали угрожать ее дочери. Тебе. Пока Сара не испугалась настолько, что отдала тебя в чужую семью. Ты ведь знаешь об этом?

Лаура кивнула.

— Но я не понимаю, как Рэю удалось жениться на мне. Это не может быть совпадением.

— Разумеется, в этом нет ничего случайного. — Стюарт поставил пустой стакан на кофейный столик. — Рэя мучило то, что он не знает, как поступила с тобой Сара, в безопасности ты или нет. Поэтому он пытался найти тебя. Многие годы он искал тебя, но безуспешно. В конце концов Рэй сдался. Все произошло, когда ты нашла комету. Кажется, пятую в твоей карьере. Ту, большую.

Лаура нахмурилась.

— Как это могло помочь Рэю? Согласна, мои фотографии были всюду, но он не мог узнать меня. И он не знал моего имени.

— Он узнал вот это, — Стюарт протянул руку и коснулся кулона на шее Лауры. — Украшение всегда было на тебе, на фотографиях и в телеинтервью. Рэй понял, что подвеску, вероятно, сделали из той брошки, которую каждый день носила Сара. Украшение было единственным в своем роде. Рэй провел небольшое расследование, выяснил твой возраст и убедился в том, что ты и есть Джейни. Затем он придумал способ встретиться с тобой и…

— Рэй подошел ко мне в кафетерии университета Хопкинса и спросил, можно ли сесть за мой столик, — вспомнила Лаура.

— Брат поговорил с тобой и понял, что ты и есть та самая маленькая девочка, чью мать он запугивал.

— Да, я помню все эти вопросы, которые он задавал мне. Я думала, что это обычное любопытство.

— Он очень трепетно относился к тебе, Лаура. Вначале, возможно, из-за того, что он так изменил твою жизнь. Рэй думал о той боли, которую мог причинить тебе. Но я знаю о том, что вы стали близкими друзьями, и я верю, что эта дружба была подлинной. Когда ты забеременела, он сразу предложил тебе выйти за него замуж.

— Судя по всему, из чувства вины, — заметила Лаура. Ее затошнило.

— Я предпочитаю думать, что он любил тебя, — возразил Стюарт.

Она не ответила. Лаура смотрела в окно, осенняя листва расплывалась у нее перед глазами.

— Когда твой отец попросил тебя позаботиться о Саре Толли, Рэй испугался, что ты все узнаешь. Он не мог встретиться со своим прошлым, ты понимаешь это? Вот почему Рэй покончил с собой. Его самоубийство никак не было связано с твоей карьерой или тем, что его книгу не хотели издавать. Рэя убили стыд и ненависть к самому себе. Он так и не смог простить себя за то, что он делал в «Сент-Маргарет».

— Ему следовало рассказать мне, — сказала Лаура, хотя она знала, что едва ли отнеслась бы к этой истории с пониманием и милосердием.

— Я тоже не хотел, чтобы ты узнала правду, — признался Стюарт. — И что более важно, я не хочу, чтобы истинная жизнь Рэя стала достоянием общественности. Иначе ни о каком признании и уважении, которые получит Рэй благодаря своей книге, не будет и речи.

— Ты сделал это. — Лаура во все глаза смотрела на Стюарта. — Ты прислал эти письма, требующие, чтобы я держалась от Сары подальше.

— Да, это я. — Стюарт опустил голову. — Полагаю, это была трусливая попытка решить проблему.

— Ты хотел, чтобы я держалась подальше от моей матери, Стюарт! — гневно воскликнула Лаура. — Моей матери. — И Рэй, и Стюарт играли с ней, пытались контролировать ее действия ради собственных целей.

— Понимаю. Но ты же не знала, кто такая Сара Толли. Ты могла прожить всю жизнь и никогда о ней не узнать. И что бы тогда изменилось? Я до сих пор жалею, что ты не испугалась моих писем.

Лаура подумала о Саре, одиноко сидящей в своей квартирке. У нее остались только обрывочные воспоминания и фотография Джо.

— Я так рада, что не сделала этого, — сказала она.